Беседы, которые мирно и мерно вели Шейлок Хохмс и доктор Ватнос на Маллиган-стрит 221-бис сидя за своим кальяном, часто принимали неожиданный оборот. Так случилось и в тот летний дождливый день 1...98 года. Хохмс и Ватнос только что выкурили пару доз и Шейлок сказал.
- Ватнос, как вы думаете, каждое ли преступление заслуживает своего наказания?
- Полагаю, что да. - Сказал Ватнос и слегка пожелтел от важности и имперской амбиции.
- Ну а если бы, скажем, например, какой-нибудь студент из университета, какой-то там Фёдор Сектантов явился бы вдруг на Маллиган-стрит, расколол бы топором голову миссис Гадсон, взял у неё три гинеи и преспокойно удалился. Заслуживал бы он в этом случае наказания, и какого? Что вы скажете в качестве присяжного и судьи на таком процессе?
- С одной стороны, виновен к каторге, за грабёж трёх гиней, - сказал Ватнос, - но с другой стороны, когда я думаю о душевных качествах нашей домомучительницы, мой возмущённый разум вскипает, и я готов согласиться с господином Заратустрой: прав тот, кто сильней и у кого есть право быть сильным.
- То есть, Ватнос, в убийстве вы бы оправдали несчастного Федю?
- В нашем случае - не задумываясь.
- Признаюсь вам, Ватнос, я и сам склонен думать, что если закон не способен наказать явное зло, то каждый порядочный джентльмен обязан презреть такой закон и восстановить справедливость. Но, к сожалению, у этого положения есть некоторые практические неудобства...
- Хохмс, вы имеете в виду трудности, которые возникли бы с необходимостью отмывать нашу прихожую от луж крови в подобном случае?
- Нет, Ватнос, я думаю о том, как скверно будет теперь нам обходиться без чая, кофе, и вообще без завтраков, обедов и ужинов...
- Постойте, Хохмс. Но ведь миссис Гадсон ещё жива.
- В том-то и дело Ватнос, в том-то и дело. Не только жива, но и полностью в своём амплуа. Видите приоткрытую дверь в нашу комнату. За ней я заметил лёгкое колебание шторы, очевидно вызванное возмущённым дыханием миссис Гадсон. Вероятно, она слышала все наши рассуждения. Вспомните о флакончике с мышьяком в её сумочке, и вы поймёте, Ватнос, что отныне приём пищи и употребление напитков в этом доме будут связаны для нас со смертельной опасностью. Угроза будет самой серьёзной с тех самых пор, как мы имели дело с братьями, профессором и полковником Дуриарти. Скажу больше. Логика профессора была мне понятна, и я мог предотвращать его козни. Женскую логику нам не понять никогда. И это хуже всего.
- Но, Хохмс, тогда нам надо...
- Я тоже подумал о таком нашем упреждении, Ватнос. Но существует одно препятствие. У вас есть топор?
- Нет. - В голосе Ватноса звучало отчаяние.
- Нет его и у меня. А орудовать кочергой или вот этим замечательным мраморным пресс-папье мы не можем из эстетических убеждений.
- Как же быть? - сказал Ватнос.
- Думаю, нам придется некоторое время питаться в забегаловке на Чаринг-Кросс. Я знаю одну. Там подают вполне сносную яичницу с беконом и почти что неразбавленный портвейн.
- Но, Хохмс. Вы же знаете, что от портвейна у меня появляется на теле сыпь, - взмолился доктор Ватнос.
- Ничего, мой друг, ничего. Привыкните. Тем более, вы ведь не станете отрицать, что это не самое страшное наказание за преступление, которое мы с вами тут так и не удосужились совершить из-за своей лени, эстетической прихотливости и нищеты с орудиями. Кроме того от Чаринг-Кросс недолго добираться до Сохо. А это, согласитесь, очень и очень удобно.
- Хохмс, а может мне лучше сгонять в магазин за топором? - не унимался Ватнос.
- Нет, дружище. Зная вас, я уверен, что вам всучат какую-нибудь китайскую подделку, которая пострадает от головы миссис Гадсон больше, чем та от неё. И миссис Гадсон будет надсмехаться над нами всю оставшуюся жизнь. Так что, вперёд, Ватнос, вперёд, на Чаринг-Кросс! - Шейлок Хохмс с ласковой теплотой во взгляде посмотрел на доктора Ватноса, лицо которого выражало крайнюю степень отчаяния, и добавил, - обещаю вам, Ватнос, что иногда мы будем возвращаться сюда, на Маллиган-стрит, чтобы переночевать, побриться и сменить грязные сорочки. Мы будем делать это по ночам, когда миссис спит и таким образом наши курсы не пересекутся.
- Но ведь это унизительно, Хохмс.
- Лучше оказаться униженным и оскорблённым, чем идиотом, Ватнос. Вообразите, какими идиотами мы останемся в глазах света, если наша собственная домохозяйка избавится от нас посредством мышьяка. Вы как хотите, Ватнос, а я перехожу на вольные хлеба.
В эту минуту в комнату вошёл рассыльный с телеграммой. Хохмс прочитал её и произнёс, - Кажется, мы спасены, Ватнос. Это от миссис Гадсон. Я совершенно забыл, что она уже второй день гостит у своей сестры Эмилии в Ливерпуле. Она приезжает только завтра. Я, опьянённый глубокомысленностью беседы с вами, дорогой Ватнос, принял обычный сквознячок за её разгневанное дыхание. Вам повезло, дружище, портвейн пока что вам не грозит.
Шейлок Хохмс глубоко затянулся из кальяна и удовлетворённо откинулся на спинку кресла.