Среди тусовки распространился слух, что на вилле у Марголиса состоится концерт заезжей мировой знаменитости. Обещался быть сам Джованни Троппатолла - вроде бы композитор, исполнитель и виртуоз из Палермо, проездом в Пекин. Общество возбудилось. Культуры и искусства хотели все. Билеты на единственный вечер маэстро взлетели в цене. Престиж обязывал. Тем более что фамилию знаменитости каждый как-то вроде бы смутно припоминал, но с какой-либо музыкой связать не мог. Пошли шутливые разговоры о культликбезе. На Марголиса смотрели с завистью, ибо, как хозяин виллы и импровизированного зала, он получал право на присутствие бесплатно. Наконец вечер выступления наступил. Почтеннейшая публика в гостиную виллы Розовая Вишня стеклась. Всё расселось. Бриллианты на дамах засверкали. Мужчины опохмелились фуршетной текилой. Маэстро не было видно. Стейнвей стоял зачехленный, что вызвало пересуды в публике, будто мэтр будет исполнять творения на своей личной виоле от Страдивари. Наконец сеньор Троппатолла вышел и поклонился. Фрак на нём искрился, точно осыпанный антрацитовой пылью по сто пятьдесят зелёных за тонну. Волосы свободно ниспадали. В длинных бледных пальцах рук маэстро ничего не было. Аплодисменты на поклон приветствия были сдержанны как аванс. Маэстро быстро подошёл к заднику суррогатной сцены и ловко сдёрнул занавес синего бархата. Глазам почтеннейшей публики предстала доска навроде школьной. Она была расчерчена пятилинейными полосами нотного стана. Мэтр взял в одну руку дирижёрскую палочку, в другую кусочек мела и взмахнул обеими. Концерт начался. Джованни быстро и аккуратно ставил мелом на нотный стан нотные знаки, указывал на них дирижёрской палочкой и напевал их на нежном сицилианском диалекте. Иногда пение его дополнялось отменным оперным речитативом на чистом итальянском. Через двадцать минут концерта публика пришла в неистовый восторг от столь авангардного исполнения и нетривиальной аранжировки. На возбуждённых лицах дам была написана экзальтация. Мужики изображали полное обалдение. Маэстро вначале бросал в публику недоумённые взгляды, но потом заразился общим восторгом, вошёл в раж и кодировал под шквал бурных аплодисментов. Выходя на бис, мэтр лишь кланялся и разбрасывал осколки сердца в публику.
Когда всё разъехалось ужинать, Джованни Троппатолла объявил в бильярдной своему импресарио Марголису на скверном русском: '' О это иесть очень дивный страна - Руссия! Никуда не думаль, чьто лекцион по основа сольфеджио так пользуйться успех у вас ! Нигде в мир менья, лектора мьюзик культурале, никто исчё так не встречаль.''
На что Марголис холодно, туманно и странно ответил: "' Сила впечатления от шоу прямо пропорциональна цене билета и обратно пропорциональна знанию языка исполнителя.''