Случилось это давным-давно, чуть ли не на Масленицу, когда тёщи пекут блины, коты отдыхают, а сверчки, подняв свои шестки наперевес, прыжком преодолевают заветную планку, и, взяв безымянную высоту, оказываются за печкой. Началось всё с того, что ворон ворону глаз не выклевал. Клевал, клевал, долбил, долбил ему чёрное око, но так ничего и не выдолбил. Даже куры подняли ворона на смех - мол, что ж это ты, кум, хуже дятла стал или как? И этак они высоко его подняли-взгромоздили своим смехом, что голова у ворона пошла кругом. Получилось, что называется, головокружение от успехов, или полное Vertigo. Ну, ясно, и лиса уже тут как тут, мол, спой, светик, не стыдись. А сама-то приглядывается да принюхивается - каков сыр, почём, свеж ли? Словно забыла рыжая плутовка, что бесплатное бывает только в мышеловках. Впрочем, может быть и помнила Патрикеевна, да решила ва-банк, на авось, взять да и отведать желтобокого.
А тут получилось так, что в ту же самую пору шёл мимо дядька из Киева. Шёл он в Конотоп, к своей куме, у которой в огороде прошлым летом случился отменный урожай бузины, и которая давно уже звала дядьку на вареники и наливку. Ну, так вот, шёл себе этот дядька, шёл, вдруг видит - что за чорт? Сидит на дубе ворон, в клюве у него не то сыр, не то мышеловка, а внизу лиса облизывается и вместо хвоста у ней - что-то очень похожее на воротник от лисьей шубы, которую в позапрошлом году с дядьки сняли в Голосеевском парке два ухаря. Дядька так и присел от чувств.
- Ну и дела! - воскликнул он, - да где ж такое видано, чтоб лиса, у которой заместо хвоста воротник от пограбленной шубы, к ворону приставала?
- Neveremore! - гаркнул ему ворон с дуба, мышеловка выпала из клюва и полетела вниз.
Тут бы и конец лисе, потому как мышеловка была увесистая и летела прямиком в лисье темечко, но рука судьбы беду отвела. Выскочила вдруг из-за дуба Агата Кристи. Не та, известная группа ''Агата Кристи'', но настоящая Агата Кристи, та, что любила ездить в Восточном экспрессе. Она давно уже пряталась за дубом и всю сцену наблюдала. Так вот, поймала Агата Кристи мышеловку налету и радостно так воскликнула - Получилось! Быть теперь этой пьесе театральным долгожителем! Крикнула, схватила мышеловку, вмиг навострила лыжи по мартовскому снегу, да и была такова.
А киевский дядька, и лиса, и даже ворон просто-таки оторопели от этакой прыти. Киевский дядька даже руки развёл - мол, вы видали, каково! да когда ж на земле нашей порядок-то будет?
- Nevermore! - опять каркнул ворон с дуба.
Дядька его словно бы не услышал и к лисе, - а вы, любезнейшая, когда, наконец, усовеститесь и перестанете пограбленное с других добро на себе носить?
Тут ворона понесло. - Nevermore! Nevermore! Nevermore! - затараторил он со своего дуба, - Никогда больше не буду клевать братьев в глаз. Никогда больше не стану слушать лесть. Никогда больше не сяду на вершину дуба с мышеловкой в клюве. Провались оно всё пропадом...
Высказался так, да и улетел себе восвояси. И надо сказать, не соврал чёрный. Никто с тех пор и не видел, чтобы ворон ворона в глаз клевал, похвалы слушал и с мышеловкой в клюве на дубе том сидел.
Только ворон улетел, лиса и говорит,
- Ну что вы, люди, за люди такие? Сам не гам и другому не дам. Где мне теперь сыру найти? Одна только улыбка от того сыра и осталась. Хороший, видать, сыр был. Чеширский...
Дядьке надоело уже столбом стоять, да и ноги на мартовском снегу подмерзать стали. Крякнул он досадно и припустил бегом, как заяц, так, что лисе за ним и не угнаться было. Так до самого Конотопа и бежал. Ноги размял и душу согрел. Ещё и куме кое-чего перепало.
Ну а Патрикеевна с тех пор всё бродит, как коварная кицумэ, по дремучим лесам городов и каждому встречному-поперечному скалится улыбкой, будто хочет сказать: ''Вот, так-вот улыбался мне Чеширский сыр, улыбался, улыбался да и испарился без следа. Одна эта его улыбочка мне и осталась. Видите, как жестока и несправедлива жизнь. Пожалейте меня, бедную и пострадавшую. Подайте на пропитание уточку, петушка или курочку''.
Ну а что касаемо Чеширского сыру, так тут любой может пойти в сырную лавку и спросить там, почём у них фунт. Улыбка, с которой вам назовут цену, и будет улыбкой Чеширского сыра. Мало того. Улыбка эта совершенно бесплатно перейдёт на вас, и вы вернётесь домой, тоже улыбаясь - презрительно, кривовато и уничижительно. Вернётесь, естественно, без сыра. А вы что думали? Здесь вам не Англия, как бы глубоко вы не копали...
Друзья меня спросят - о чём эта сказка? Отвечу банально - ах, если б я знал это сам!