Неистово палило солнце. Раскаленный асфальт пыльного перрона словно жег глаза. Они вошли в огромное здание вокзала. От мраморного пола, высоких потолков, мощных колонн веяло легкой прохладой. Вокруг спешили, суетились люди, груженные кто гигантскими сумками, кто, лишь маленькими пакетиками. На рядах зеленых кресел сидели, кто в полудреме, кто в радостном оживлении десятки людей, окруженных тяжелыми сумками, непонятными свертками и всем тем, что можно увидеть на вокзалах в часы, когда один за одним прибывают и отходят поезда. Откуда-то из-за стен здания слышался тяжелый металлический ритм уходящего поезда. Мелодичный и звонкий голос через десятки громкоговорителей оповещал пассажиров и провожающих об отбытии такого-то поезда, убеждая их быть внимательными и осторожными. На небольшой площадке, свободной от ярких ларьков, торгующих разной дребеденью, стояла группка молодых людей и, выстроив вокруг себя баррикады из сумок, весело над чем-то смеялась.
У тебя еще полчаса до оправления поезда, - простонал Саша. - Пошли, хоть минералку купим, а то у меня язык к небу прилип.
Они пошли к киоску, взяв полуторолитровую пластиковую бутылку с холодной водой, направились к паре свободных кресел, видневшихся между снующими по делам людьми.
Ух! - выдохнул Саша, падая на сидение и пытаясь открутить крышку. - Завидую я тебе! Сядешь сейчас в поезд, откроешь окошко, ветерок, прохлада. - Зашипела вода, выливаясь на пол из открытой бутылки. Саша отхлебнул из горла. - Светку свою увидишь! Целый месяц там...
Да, - согласился Игорь, - соскучился я по ней. Как приеду, так сразу к ней. Вот сюрприз будет! - Он рассмеялся.
Два работника вокзала проносили куда-то мимо них огромных размеров стремянку. Та с лязгом выпала из рук переднего и он, проклиная весь мир и обливаясь потом, подхватил ее снова, что-то крикнув своему товарищу.
Бедняги! - Улыбнулся Саша. - Вот, небось, мерзко по такой жаре работать! - Он снова улыбнулся, видимо от осознания того, что ближайшие полтора месяца сможет отдыхать, не обремененный учебой.
Эх, как быстро они пролетят! - вздохнул он.
Кто? - не понял Игорь.
Каникулы! Ты уезжаешь на месяц, правильно? Потом еще остается две недели. Здорово мы отдохнем, когда ты приедешь. Кстати, передавай Свете от меня привет.
Обязательно.
Мимо них прошествовал какой-то важный гражданин в сером костюме и при галстуке, ничуть не ослабленном, несмотря на неимоверную жару. Он остановился перед стоиком, положил на него кожаный дипломат, достал откуда-то носовой платок, размером с пол простыни и, промокнув им капельки пота, выступившие на лбу, подхватил свой дипломат и скрылся в толпе.
Пойди купи газеты и кроссворды, не то ты в поезде от скуки изведешься, - посоветовал Саша.
Игорь достал из кармана горсточку мелочи и, пересчитывая на ладони, направился к столу с разложенными на нем газетами, журналами и прочей печатной продукцией. За столом в удобном кресле сидела пожилая женщина в аккуратных очках с металлической оправой и читала книгу в яркой обложке. Игорь разглядел, на ней имя Андрея Кивинова и деликатно кашлянув, обратился к старушке:
Можно мне...
Но та упорно продолжала читать, видимо даже не заметив потенциального клиента.
Извините...
Старушка молчала.
Я бы хотел купить...
Не отрываясь от книги, она выговорила громким четким голосом:
Может, Вы все же скажете, что Вам нужно, молодой человек?
Причем последняя фраза была произнесена с таким презрением, что возникало подозрение, будто сама старушка никогда молодой не была и поэтому за людей их не считает.
Мне вот это... это... и вот это... - Указал пальцем Игорь на разложенные газеты.
Старушка все так же, не поднимая глаз, произнесла:
С Вас пятнадцать рублей пятьдесят копеек. Возьмите сами.
Игорь насыпал ей на ладонь монетки, и она, даже не взглянув на них, положила все в карман чистенького фартука.
Взяв сканворды, кроссворды и свежий номер местной газеты, Игорь подошел к Саше.
Ну, что, вставай!
Еще есть время! - запротестовал тот, надеясь отсрочить выход из прохладного помещения вокзала.
Вставай, вставай!
Саша поднялся и, тяжело вздохнув, взял одну из сумок Игоря. И они влились в толпу точно таких же груженых и спешащих людей. Она вынесла их сквозь стеклянные двери на немилостивое солнце и, рассосавшись по перрону, оставила стоять перед ярко-блестящими рельсами.
Из репродукторов на столбах объявили о прибытии поезда Игоря, не забыв напомнить об извечной внимательности и осторожности. А вскоре показался и сам поезд. Грохоча по рельсам, он пронесся мимо них, все, уменьшая и уменьшая скорость, а затем остановился с пронзительным гудком. Почти разом открылись двери вагонов. Игорь достал из кармана билет, глянул на него, потом на поезд и, схватив свой груз, крикнул Саше:
За мной! Мне в одиннадцатый!
Саша, охая и стеная, поплелся за Игорем, спешащим к своему вагону. Когда он его догнал, тот уже поднимался по ступенькам вагона и оглядывался вокруг. Саша, распихивая людей, окружающих вход в вагон, протиснулся к Игорю и подал ему сумку. Тот схватил ее, потом подал руку невысокому Саше, и они вместе ввалились в почти полный плацкартный вагон.
Какое место?
Игорь посмотрел на билет и объявил:
Двадцатое!
Задевая чьи-то ноги, цепляясь багажом за сиденья, они пробрались к месту Игоря. Купе было пусто, хотя на столе стояли все те вещи, которые говорят о присутствии пассажиров. Сбоку, уставившись в окно, сидели два старичка. Из открытого наполовину окна слышались чьи-то крики. Игорь покидал сумки на "третью" полку и, шумно выдохнув, утер пот со лба.
Я зубную пасту забыл... - произнес он.
Пойдем выйдем, - предложил Саша.
Они выбрались из вагона и встали в тени состава. Игорь посмотрел на часы.
Еще есть пара минут.
Сколько тебе ехать? - спросил Саша.
Утром в девять буду там.
Хорошо. В смысле удобно очень. Еще целый день свободный.
Да.
Так что, приедешь и сразу к Светке?
Ага, - кивнул Игорь.
Разговор как-то не клеился. Оба молчали. Да и о чем говорить? Все уже сказано, все поручения даны, все вопросы решены.
Саше стало как-то грустно одиноко. Объявили об отбытии поезда Игоря.
Ну что ж, я пошел...
Давай, счастливо! Позвони, как приедешь.
Хорошо!
И Игорь запрыгнул в уже тронувшийся поезд. Через несколько секунд его голова показалась в окне. Он взмахнул рукой и исчез. Чрез минуту исчез и сам поезд. С перрона медленно уходили провожающие. Тянули свой багаж новоприбывшие, и, через несколько минут на платформе почти никого не осталось. Саша стоял в тени и смотрел на блестящие рельсы. Только сейчас вокзал показал ему свое истинное лицо. Вот тут на пустом пыльном перроне, почти в полной тишине, под нещадно палящим солнцем, а не там, в здании, среди суетящихся в ожидании поезда людей вокзал был собой. Здесь, на этом перроне, расставались, чтоб больше никогда не увидеться, десятки, сотни, тысячи людей. Родители и дети, влюбленные, друзья и просто знакомые. Тяжелый грохот колес жестоко разрывает те невидимые нити, которые связывают нас с окружающими. Они, колеса, не просто увозят нас от близких, они кладут между нами невидимый, но прочный барьер, и дело даже не в расстоянии, нас разделяющем, дело в чем-то другом, чего нельзя понять, что можно только чувствовать...
Саша тяжело вздохнул и посмотрел на часы: "Ладно, у меня еще куча дел, пора идти". Он пошел к зданию вокзала и лишь у дверей оглянулся на перрон. Все такой же пыльный, такой же горячий и очень пустой.
Игорь зашел в вагон. Снова протолкнулся через скопление людей и купе проводника и пошел к своему месту. У кого-то упала сумка. Игорь, проходя мимо, спросил:
Помочь?
Нет, спасибо.
Он пошел дальше. Сел на свое место, и посмотрев в окно, нашел взглядом Сашу и махнул ему рукой.
Сбоку сидели два интеллигентного вида старичка и играли в карты. Игорь потянулся к сумке с продуктами. Напротив него села невысокая девушка.
Черт! Воду забыл, - ни к кому не обращаясь произнес он.
Возьмите мою, - безразлично предложила девушка, показывая на бутылку у стола.
Спасибо.
Поезд двигался мягко покачиваясь. Глухой перестук колес плавно уносил за горизонт постройки вокзала, дома, улицы.
Просто от нечего делать Игорь спросил, видимо не особо интересуясь ответом:
А вы до куда едите?
Девушка ответила.
А мне дальше, - улыбнулся Игорь. И что-то подтолкнуло его продолжить, - Вообще-то, я рад, что мне далеко. Почему-то я очень люблю ездить в поездах. Иногда мне даже кажется, что в них есть что-то мистическое.
Девушка заинтересованно взглянула на него, видимо ожидая объяснения. Но тут в купе зашла дама неопределенного возраста, которой с одинаковым успехом можно дать как сорок, так и семьдесят лет и маленький мальчик с ней под руку.
Сядь и не балуйся! - строгим голосом сказала дама мальчику. И, кинув взгляд на Игоря, холодно с ним поздоровалась. Потом положила на стол какой-то сверток, который держала в руке и тоже села.
Игорь прижался к стене и, достав книгу, увлеченно начал читать. Старички сбоку все так же продолжали играть в карты, то и дело один из них чуть ли не выкрикивал:
А вот так?!
Тогда другой начинал чертыхаться и проклинать свое невезение, или отвечал:
А как Вам это?!
И тогда уже чертыхался другой. Игорь не обращал на них внимания. Он сидел, уткнувшись в книгу, полностью поглощенный ею.
Время шло к вечеру. В купе было жарко. На проплывающий мимо окна пейзаж ложились полные неярких красок и сероватых полутонов сумерки. Потом на восточном, чернеющем небосводе зажглись неяркими фонариками первые звезды.
Дама неопределенного возраста, поев, сама и накормив мальчика, начала взбираться на верхнее место. Мальчик тоже полез на свое.
А что вы читаете? - тихо спросила девушка.
Перечитываю Дюма, - произнес Игорь.
Всегда считала его глупым и никчемным писателем, - раздался безапелляционный голос с верхней полки.
А мне он нравится, - робко возразила девушка.
Сверху послышалось тихое посапывание. Девушка улыбнулась Игорю. Тот посмотрел на нее заговорщически и тоже улыбнулся, указывая взглядом наверх. Они оба тихо рассмеялись. Игорь достал из кармана сканворд:
Разгадаем?
Девушка кивнула. Игорь похлопал себя по карманам и с досадой объявил:
Я забыл ручку!
Ничего, у меня есть, - улыбнулась девушка, взяв у него из рук газету.
Прошло два часа. Притушили свет.
Ладно, по-моему, хватит с меня кроссвордов, - выдохнула девушка.
Игорь взглянул на нее. На него смотрели большие серые внимательные глаза. Высокие брови делали взгляд чуточку растерянным, удивленным. Непослушные густые светло-каштановые волосы были стянуты в хвостик.
А как Вас зовут? - вдруг спросила она.
Игорь. А вас?
Она ответила и тут же добавила:
Хочешь курицы? А то мне положили двух жареных цыплят. А я за полтора дня пути еще и одного не съела.
Игорь рассмеялся и живо произнес:
Нет уж, спасибо, но мне надо со своими продуктами справиться!
Жаль... - разочарованно протянула она и тоже рассмеялась.
Помнишь, ты днем сказал, что в поездах есть что-то мистическое? - спросила она и тут же добавила. - А что?
Не знаю. Просто в поездах всегда сходишься с людьми как-то просто. Может, это стук колес виноват? Мне кажется, что тут всегда немного печальная и в то же время радостная атмосфера. Радостная, потому, наверно, что людей всегда радуют перемены мест, прибытие куда-то, а печальная, потому, что нет друзей более недолговечных, чем те, с которыми знакомишься в пути. Грустно как-то...
Повисла, покачиваясь в такт вагона и биению колес особая, присущая только поездам тишина, шумная, дышащая десятками легких, наполненная шорохами и постоянным ритмом. С верхней полки над головой Игоря свесилась рука мальчика. Тот что-то пробормотал во сне и снова засопел.
Игорь смотрел на девушку. И она сказала:
Ты знаешь, для меня поезд - это больше, чем просто средство передвижения. Для меня это будто символ моей жизни. - Она прикусила губу и смотрела на ночной пейзаж, скользящий за окном. На столике качалась бутылка с минеральной водой. - Я живу, как будто еду в поезде, а весь окружающий меня мир, с его людьми, с их мыслями и чувствами проплывает за окном. И хочется остановиться, прислушаться к тому, чем они живут, попробовать понять их, словом сойти с поезда, но выйти ты можешь только на остановках, предначертанных маршрутом...
Он передвинул бутылку от края к окну и произнес тихо-тихо:
Ведь в любом поезде есть стоп-кран.... Почему у меня не хватает смелости?
Да, есть, но мы боимся, мнения тех, кто вокруг нас, боимся их порицания.
Снова воцарилось молчание. Они смотрели за окно на огоньки, пролетающие в ночном мраке, на траву у поезда, слабо освещенную светом из вагонов. Игорь тяжело вздохнул и произнес:
Странная жизнь какая-то. Раньше люди жили и знали друг друга, берегли свои знакомства. Порой за тысячу километров друг от друга жили, а не забывали. Если дружба была, так и тысячи километров памяти не помеха. И связи никакой не было, а помнили. А сейчас живем, все в городе одном, спешим куда-то. И порой идешь вечером усталый мимо какого-то дома и знаешь, там у тебя старый друг, ты его давным-давно не видел, думаешь, дай-ка зайду, узнаю, как он. И только решился, как в голове мысль, что мол, устал сейчас, может приду не ко времени, лучше в следующий раз зайду. И так год за годом. А потом, когда, наконец, приходишь, звонишь в дверь, а тебе кто-то другой открывает. Спрашиваешь, а тебе в ответ: "Так он уже съехал давно, а куда не знаю..." А ведь, зайди раньше, все было бы совсем по-другому. Бывает, потом его встретишь, где-нибудь в трамвае, парой слов перекинешься, как, мол, дела, и все такое. Он ответит, и понимаешь, что говорить-то не о чем... Он ли изменился, ты ли изменился, или может, мир изменился? Не знаю. Пусто бывает как-то на душе. Думаешь: "Вот и потерял друга". И он так же думает, а ведь что стоит позвонить ему, встретиться, поговорить по душам.... Но мы все спешим...
Да, - качнула головой девушка, - мы спешим и секунды, неповторимые, как облака на небе, уходят одна за другой. Думаешь: "Завтра, потом, еще есть время..." а в результате его не остается и все неповторимые секунды ушли как горсть пыли сквозь пальцы. Ты когда-нибудь приглядывался к спичкам? Знаю, что звучит глупо, но эти маленькие кусочки дерева чем-то мне напоминают людей вокруг меня. Я сжигаю их одну за одной, как будто проходя мимо кого-то незнакомого. Для нас спички - это лишь то, из чего мы извлекаем минутную пользу, как мимолетный взгляд на прохожего. А ведь когда-то каждая их этих палочек была огромным деревом, раскинувшим свои разлапистые ветви где-то в далекой тайге. Дерево росло, вбирало в себя соки земли, солнечный свет. Быть может его ветви служили домом для птиц, а корни - для мелких лесных зверьков... А теперь это маленькие палочки, кажущиеся невзрачными, одинаковыми... Но, знаешь, если взять в руки спички и приглядеться к ним получше, открывается много такого, о чем ты никогда не подозревал. Вот уж где действительно сходство с людьми. Какие-то маленькие трещинки, зазубринки, почти незаметные неровности, вкрапление чего-то блестящего, тончайшие оттенки света, игра света на выпуклостях и впадинках - это все настолько неповторимо, настолько загадочно... это как будто новый мир в маленьком, похожем на миллионы других, коробке...
Поезд медленно останавливался у тихого ночного перрона. Огромные яркие прожектора заглядывали в окна белыми квадратами света, которые медленно ползали по столу. В этих ярких пятнах, в скрежете останавливающегося поезда, в духоте вагона, на жестких сидениях друг против друга сидели двое. Они молчали.
Рядом с ней стояла сумка. Еще одну она держала в руке. Он сидел, глядя на нее, на полосы света бегущие по ее лицу...
Тебя будут встречать?
Нет.
А где ты будешь жить?
Она сказала название гостиницы. Он кивнул. Поезд остановился и затих. Открылась с металлическим скрипом дверь вагона. Они пошли к ней. С улицы доносились сонные шумы ночного вокзала, редкие крики спешащих пассажиров.
Игорь вышел на длинную линию перрона. В лицо ему дыхнуло ночной прохладой. Слабо освещенный прожекторами вокзал, погруженный в полумрак, неярко мерцал тремя-четырьмя светящимися окнами. Высоко-высоко в бездонно-черном небе горели холодными искрами летние звезды. Он взял у нее сумку, потом протянул ей руку, когда она спускалась с крутых вагонных ступенек. Она оперлась на нее и спрыгнула на гладкий асфальт.
- Ну, вот и все. Я приехала, - просто сказала она, но голос ее отчего-то дрогнул. Из рупоров послышалось приглушенное: "...Стоянка поезда пять минут..."
У него в голове одна за одной неслись мысли, как оттянуть расставание, избежать его. Но он молчал и просто смотрел на нее. И она тоже молчала. Мимо пробежало несколько человек. Прохладный ночной ветерок слегка покачивал старый фонарь над их головами, и тот как маятник, метался из стороны в сторону.
Объявили отбытие поезда.
Ну что ж, прощай, - грустно сказала она.
Это слово больно впилось в его мозг.
Он хотел сказать: "До свидания", но что-то заставило его тихо произнести:
Прощай...
Странное это слово "прощай". Мы редко произносим его, наверно потому, что за ним стоит страшное и жуткое "никогда", овеваемое холодом и забвением. "Прощай" говорят, когда уезжают и не думают возвращаться. "Прощай" говорят тем, кого любили, а теперь нет. "Прощай" говорят тем, кто этого уже не услышит...
Они стояли, держась за руки. И холодные звезды безразлично смотрели на них. Поезд тронулся, и он заскочил в вагон, ни сказав, ни слова.
Прошло четыре недели, и на этот же вокзал, но уже не темной ночью, а ярким полднем из пышущего жаром вагона выпрыгнул высокий человек. На его плече висела большая спортивная сумка, которая и заключала в себе весь его багаж. Вокруг сновали люди. Он перешел через пути, блестящие стальными рельсами и оказался на перроне у фонаря. С секунду постояв у него и, чему-то улыбнувшись, он пошел дальше. Вышел из вокзала и спросил у прохожего, где находится такая-то гостиница и как до нее добраться. Прохожий ответил. И вот уже он стоит перед дверьми высокого здания, на которых наклеены с десяток вывесок, объявляющих о том, что здесь находятся гостиница, ресторан, кафе, видео-прокат и так далее. Он вошел в здание. За ним хлопнула дверь на пружине.
- Она уехала три дня назад, - ответил ему сухо маленький плешивый человечек за стойкой.
Куда? - с последней надеждой спросил Игорь.
И как приговор прозвучало безразличное: "Не знаю". Игорь тяжело посмотрел на человечка. Тот не обратил на него никакого внимания и занялся своими делами.
Игорь вернулся на вокзал, сел на лавочке у путей и огляделся вокруг. За одноэтажным зданием провинциального вокзала виднелись купы деревьев, уже чуть тронутые осенью. Их выгоревшие на солнце листья о чем-то тихо шептались. Небо затянули тяжелые сине-серые тучи. Готовилась гроза. Где-то вдалеке блеснула молния и, приглушенный расстоянием, прогрохотал гром
Часы на вокзале показывали четыре часа. Он сидел и смотрел вдаль. За путями и перронами стоял небольшой старый домик, выкрашенный в грязно-розовый цвет. Где-то далеко блестела сталью небольшая речушка. Воздух был влажный и душный. И, казалось, чуть-чуть дрожал.
А потом хлынул дождь. Серая пелена скрыла реку, и лишь очертания старого домика неясно угадывались за ней. Мимо пробегали, спасаясь от дождя, люди. Игорь сидел и невидящим взглядом смотрел в дождь. Капли текли по его лицу. А может, это были слезы. Его губы вздрогнули, и что-то неслышно произнесли.
Он встал и пошел по перрону. Дойдя до одинокого фонаря, он остановился, и прошептал:
Я потерял тебя...
И потом, будто признав что-то, с чем никак не мог смириться добавил:
Прощай...
Еще через сутки он вышел из поезда и протянул руку Саше. Тот радостно потряс ее и спросил:
Ну как дела?
Нормально, - безразлично произнес Игорь.
Как доехал?
Нормально.
А как там Светка? Игорь, помедлив в нерешительности, произнес: