Аннотация: Рассказ участвовал в семинаре на конгрессе "Бастион". Призовых мест не занял.
Татьяна Минасян
В глубине малахитовой чащи
Голос завуча Ирины Дмитриевны звучал глухо и хрипло - так непохоже на ее каждодневный зычный бас, которым она с легкостью могла усмирить и галдящую толпу старшеклассников на перемене, и собравшихся посплетничать коллег в учительской:
- Стас, тебе надо уезжать из Ленинграда немедленно. У нас были товарищи из органов и расспрашивали о тебе - что ты рассказываешь на уроках, что о тебе говорят дети... Все, как всегда, в общем. Беги прямо сейчас на вокзал и бери билет куда угодно, лишь бы подальше отсюда!
Стас Камский - уже почти год как учитель биологии Станислав Михайлович - стоял посреди своей комнаты в общежитии и снова чувствовал себя не взрослым педагогом, а провинившимся учеником. Правда, суровая завуч его сейчас не отчитывала, а наоборот, пыталась ему помочь - чем приводила молодого человека в еще большее смятение.
- Ирина Дмитриевна, а вы уверены..? - пробормотал он, с опаской поднимая глаза на начальницу. - Я ничего плохого не делал. И не говорил!
- Все ничего плохого не говорили, и Наталья, и Родионовна... - завуч нетерпеливо взмахнула рукой. - Стас, ты же понимаешь, в какое время мы сейчас живем! В общем, все - я пошла. Я и так рискую, что тебя предупреждаю. Решишь уехать - езжай прямо сейчас. Решишь остаться - ты меня сегодня не видел, и я тебе ничего не говорила!
С этими словами Ирина резко развернулась и быстрым шагом направилась к двери. Станислав остался стоять посреди комнаты, слушая, как стук ее каблуков затихает в конце длинного коридора. Потом он подошел к окну и увидел, как завуч вышла из его корпуса и почти бегом заспешила в сторону шоссе. Шла она, низко опустив голову и не глядя по сторонам, явно опасаясь встретить на территории общежития кого-нибудь знакомого. Но ей повезло - летний вечер был хоть и теплым, но пасмурным, в воздухе висела противная мелкая морось, способная в любую минуту превратиться в полноценный дождь, и желающих выйти в такое время на свежий воздух не нашлось.
Стас постоял у окна еще немного, рассматривая то пустой переулок перед его корпусом, то светящиеся окна соседних корпусов, а потом, словно внезапно проснувшись, вздрогнул, оглянулся на дверь и бросился к занимавшему один из углов комнаты шкафу. Ирина Дмитриевна была язвительной, а порой и злобной женщиной, она нередко срывала свое плохое настроение на подчиненных или на учениках, и Камский всерьез побаивался ее, хотя никогда не признался бы себе в этом, но он хорошо понимал: сейчас завуч желала ему только добра. И она была абсолютно права - Камского, без сомнения, ожидала та же участь, что и молодую преподавательницу литературы Наталью Ивановну, а также посудомойщицу Пелагею Родионовну. О них сначала тоже приходили расспрашивать неприметные люди в штатском. На следующий день после того, как они заинтересовались литераторшей, завуч объявила, что на ее место требуется срочно найти замену, и вскоре в школе начала работать другая учительница. А о прежней литераторше больше никто никогда не говорил - на вопросы Стаса все та же Ирина Дмитриевна холодно отвечала, что "Наталья Ивановна у нас больше не работает", и делала такие страшные глаза, что развивать эту тему ни Камский, ни другие педагоги не решались.
То же самое было и с Родионовной. Стас, правда, не заметил ее отсутствия и вообще узнал о ее существовании только после того, как она исчезла, но по школе поползли слухи о том, что она "болтала что-то не то" и после этого "за ней пришли". Завуч, впрочем, быстро их пресекла, и о том, что именно "наболтали" эти две женщины, каждый из сотрудников школы раздумывал в одиночку. У Станислава на этот счет не было вообще никаких идей - как не было их и теперь, когда он пытался сообразить, что же такое крамольное ляпнул он сам. Вроде никаких "неправильных" разговоров у него на уроке не случалось, он просто рассказывал детям то, что написано в учебнике...
"В поезде об этом думать будешь!" - шикнул на себя молодой человек и достал с нижней полки шкафа аккуратно сложенный рюкзак. С ним он когда-то приехал в Ленинград поступать в "Пед", с ним же теперь должен будет бежать прочь из внезапно ставшего опасным города.
В рюкзак полетела одежда вперемешку с расческой, зубной щеткой, записной книжкой и другими мелкими вещами. В тумбочке у кровати Станислава осталась его коллекция шпаргалок, игрушек, рогаток и других предметов, отобранных у детей на уроках - все вместе это занимало слишком много места. Тонкая пачка писем от бывшей однокурсницы, работавшей сейчас по распределению в Ленобласти, была разорвана на мелкие клочки и через несколько минут превратилась в горстку пепла в служившей пепельницей консервной банке на подоконнике. Дожидаясь, пока догорят последние обрывки, Камский нервно поглядывал на дверь - его сосед еще днем убежал на свидание, предупредив с загадочным видом, что ночевать, скорее всего, не придет, но вдруг у него что-то пойдет не так и он вернется раньше?
Однако Стасу повезло - он успел собрать вещи и незамеченным выскользнуть из общежития, выбрав момент, когда комендантша куда-то отлучилась со своего поста. До Московского вокзала учитель добрался почти ночью, но ему повезло и там - кассирша, поверив в его слезный рассказ о попавшей в Москве в больницу не существующей подруге, согласилась продать ему билет "из-под черты" в ночной поезд, который уже скоро должен был отправиться и на котором вряд ли решил бы внезапно уехать кто-нибудь из важных "шишек". Зайдя в вагон, кивнув соседям по купе и быстро застелив постель на своей нижней полке, Камский сделал вид, что страшно хочет спать, забрался под одеяло и отвернулся к стене. Ему оставалось только дождаться отправления поезда - и можно было вздохнуть с облегчением до ближайшей станции. А потом - до следующей, и так пока поезд не доберется до Москвы. Станислав убеждал себя, что именно так все и будет: по дороге в столицу его не арестуют, потому что никому не придет в голову, что он побежит в этом направлении. Если его и будут ловить в эту ночь на вокзалах, то в направлении Мурманска, где жили его мать и сестра, и в самом Мурманске. И уж точно никто не догадается, что из Москвы он направится в маленький уральский городок Кашлымов, где жила еще одна его дальняя родственница, двоюродная сестра его деда, которую он едва знал и которую забыл указать в анкете при поступлении в институт и на работу. Даже фамилии у них были разные, так что искать беглого учителя в городе, где он не был с детства, у неизвестной родни точно никто не станет. По крайней мере, первое время - а что делать дальше, он решит уже на месте. Сейчас главным было убраться из Ленинграда и как следует замести следы, и пока ему это как будто бы удавалось.
Почувствовав, что поезд тронулся, а затем услышав, как, пока еще медленно, застучали по рельсам колеса, Стас шумно вздохнул и поежился под тонким одеялом - несмотря на летнюю жару, не спадавшую даже ночью, его била крупная дрожь. Из Ленинграда он сбежал, первый этап пути был успешно пройден...
Обо всех своих дальнейших поездках, пересадках, покупке билетов и ожидании поездов Станислав потом еще долго старался не вспоминать. Путешествие на Урал, при других обстоятельствах, без сомнения, показавшееся бы ему интересным и увлекательным, стало для молодого человека одним из самых нервных событий в жизни. На каждой станции он ждал, что в его вагон войдут "люди в штатском", возле каждой билетной кассы вздрагивал от внимательного взгляда кассирши, уверенный, что ей уже дали указания сообщать "куда следует" о похожих на него пассажирах. Но ему продолжало везти, и через несколько дней молодой человек вышел на платформу в Кашлымове, не веря, что он все-таки сумел добраться до этого города.
Пусть от станции до маленького деревянного дома своей троюродной бабушки, расположенного на самой окраине городка, Камский и вовсе не запомнил. Дело было поздним вечером, и он так устал, что даже не сумел толком объяснить открывшей ему дверь пожилой женщине, почему вдруг решил так неожиданно навестить ее. Впрочем, родственница не стала приставать к падающему от усталости гостю с расспросами и сразу же уложила его спать, заявив, что они обо всем поговорят утром. Станислав, согласно кивая, прошел в комнату, указанную хозяйкой дома, плюхнулся на застеленный диван и заснул, даже не запомнив толком, как выглядела эта комната и остальное ее жилье. Все это ему тоже предстояло увидеть во всех подробностях только утром.
Зато утро, когда молодой человек открыл глаза, было просто чудесным. Окна в комнате, где он спал, были задернуты оранжевыми занавесками, и просвечивающие сквозь них лучи солнца окрасили стены, потолок и мебель в невероятно теплый и уютный оттенок. Сама же комната была так не похожа на привычные Стасу каморки в общежитиях, что он долго не мог оторвать глаз от узорчатых, слегка вытертых ковров на стене и на полу, деревянных полочек с мелкими фигурками из резного камня, вязанных кружевных накидок на креслах и прочих атрибутов домашней жизни. А еще в этой комнате было невероятно тихо - из-за двери не доносилось топота спешащих куда-то соседей, из-за стен не было слышно их голосов, за окном не шумели автомобили...
Несколько минут Камский валялся в кровати, привыкая к этому давно забытому домашнему уюту, но потом все же встал и принялся торопливо одеваться. Пора было поздороваться с хозяйкой дома и обсудить с ней, что ему делать дальше...
Во второй комнате, такой же крошечной и еще более пестро украшенной вязанными салфетками, фарфоровыми статуэтками и ковриками, никого не оказалось, а аккуратно застеленная кровать свидетельствовала о том, что родственница Станислава давно встала и теперь занимается какими-нибудь своими делами. Молодой человек вышел из ее комнаты, толкнул следующую дверь и оказался на кухне, которая тоже была пуста... Вернее, ему так показалось в первый момент, пока он не повернулся к небольшому столу в углу, с которого на него уставились два горящих изумрудно-зеленых глаза.
- Привет! - улыбнулся Стас развалившемуся на столе огромному толстому коту. Тот лежал, положив морду с пышными усами на вытянутые передние лапы и свесив со стола роскошный пушистый хвост. Шерсть его, темно-серая с еще более темными, почти черными полосками, ярко блестела под лучами солнца, а кончик хвоста слегка подрагивал. Из ушей торчали длинные пучки светло-серой шерсти - и такие же пучки поменьше виднелись между подушечками его лап, в которых, несомненно, должны были прятаться крайне опасные когти. На вошедшего молодого человека кот смотрел с таким снисходительным видом, словно был хозяином этого дома, милостиво разрешившим ему здесь находиться.
- Малыш - опять..? А ну брысь со стола! - послышался за спиной Камского возмущенный голос настоящей хозяйки. Кот чуть приподнял голову и насторожил бархатные черные уши, но с места не двинулся. Станислав же с улыбкой обернулся:
- Доброе утро, бабушка Нина. Ты его специально Малышом назвала?
- Здравствуй, - улыбнулась ему пожилая женщина и снова переключила свое внимание на кота. - Малыш, кому сказано..?
Кот поднялся на лапы, медленно повернулся к хозяйке задом, взмахнул пушистым полосатым хвостом и тяжело спрыгнул со стола на пол. В буфете зазвенела посуда.
- Конечно, специально, - ответила Нина Спиридоновна. - Когда мне его подбросили, он вот такой крошечный был, - она развела ладони сантиметров на десять, и ее троюродный внук недоверчиво вскинул брови. - Но уже тогда было ясно, что он, скорее всего, вырастет очень большим - у него лапы были широкие и грудь... Так что имя Малыш ему было в самый раз. К тому же, у него на лбу написана первая буква этого имени!
Кот к тому времени вышел на середину кухни и снова повернулся к хозяйке и ее родственнику мордой, продемонстрировав Станиславу темные полоски на лбу, которые и правда складывались в почти идеально-ровную букву "М" - знак диких лесных котов, доставшийся от них по наследству сибирским домашним кошкам и всем их потомкам, включая беспородных дворовых.
- Ну ладно, - объявила Нина Спиридоновна, ставя на стол глиняную миску с яйцами, накрытыми пышным пучком укропа и петрушки. - С Малышом ты познакомился - давай теперь завтракать. А потом будем решать, как жить дальше.
Но на деле им удалось совместить эти два занятия. Несмотря на свой преклонный возраст, хозяйка быстро управилась с завтраком, приготовив на дровяной плите пышный омлет и отмахнувшись от пытавшегося предложить ей помощь молодого человека - "Сиди, еще наработаешься!" - после чего поставила перед ним тарелку, уселась напротив и несколько секунд разглядывала его придирчивым взглядом.
- Значит, ты не знаешь, почему тобой вдруг заинтересовались органы? - спросила она, наблюдая, как Стас с аппетитом уплетает завтрак.
- Я об этом думал, но... не уверен, - пробормотал тот, мгновенно утратив почти весь аппетит. - У меня случались очень интересные разговоры с подростками... на самые разные темы... Перед самыми экзаменами как раз одна такая дискуссия была - о приручении животных. Но в ней не было ничего особенного! Я просто рассказывал, какие звери лучше приручаются, какие - хуже. Некоторые ребята со мной спорили, говорили, что приручить можно, кого угодно, если очень постараться, но я им объяснил, что у разных хищников от природы разные особенности, и... - молодой учитель вдруг изменился в лице и замолчал.
Хозяйка дома ответила ему непонимающим взглядом, и он со вздохом отложил в сторону вилку:
- Кажется, я знаю, в чем дело. Дети меня неправильно поняли. Они, видимо, подумали, что я отрицаю возможность изменить заложенное природой... Что считаю, будто бы все врожденные особенности у животных нельзя изменить воспитанием. Хотя я не это имел в виду!
Нина Спиридоновна нахмурилась, пытаясь вникнуть в его слова, а потом с сокрушенным видом покачала головой:
- Я не очень понимаю, о чем ты, но судя по тому, что рассказывают другие люди из больших городов, ты ляпнул что-то против официальной науки?
- Именно, - опустил голову ее внук, но потом вдруг снова посмотрел на старушку с удивлением. - А что, сюда еще кто-то так же, как я... приехал?
- Да, было несколько человек, до войны еще, - ответила хозяйка. - Даже писатель один был, важная шишка... несколько лет у нас прожил и все местные легенды записывал...
- Уж не те ли, которые ты мне в детстве на ночь рассказывала? - улыбнулся молодой человек, на время отогнав мрачные мысли.
- Ну да, и те, и еще много других - мы для него специально вспоминали, - улыбнулась в ответ Нина Спиридоновна, а потом снова слегка нахмурила брови. - Да ты ешь, ешь! Не переживай так сильно, мы придумаем, как тебе здесь устроиться. Есть у меня кое-какие мысли...
Голос ее звучал так уверенно, что Станислав немного взбодрился и доел свой завтрак, после чего хозяйка заявила, что ей снова надо будет уйти, и велела ему никуда не высовываться из дома - даже во двор. После ее ухода молодой человек вымыл посуду в двух небольших тазиках, застелил кровать, на которой спал, и принялся изучать книжные полки, надеясь найти там что-нибудь, что помогло бы ему убить время в ожидании бабушки. Огромный кот Малыш, последовавший в комнату за новым жильцом, запрыгнул на подоконник и разлегся на нем, свесив хвост и уставившись на Стаса придирчивым взглядом.
Содержимое книжных полок учителя разочаровало - там была лишь давно прочитанная им классика, несколько детских сказочных книг и техническая литература о разных машинах, в которых Камский ничего не понимал. Книги о технике, по всей видимости, остались после мужа Нины Спиридоновны, не вернувшегося с фронта, а сказки она покупала своим приемным детям, которых взяла на воспитание, когда их отправили в Камышлов в эвакуацию и у которых после войны нашлись родные родители. Для Станислава же среди всей этой литературы не нашлось ничего интересного.
Он еще немного побродил по дому, не зная, чем себя занять, и, в конце концов, снова оказался на кухне, где подогрел себе чаю и уселся на подоконник, выглядывая в окно. Дом Нины Спиридоновны стоял возле дороги, за которой почти сразу возвышался покрытый лесом склон горы. Правее и чуть дальше от дороги виднелись другие деревянные избушки, огороженные высокими заборами, но видно их было плохо, а выходить во двор Камскому не разрешили, и он не собирался нарушать этот запрет. Выглядывая в окно, Стас поймал себя на мысли о том, что почти не помнит, как жил здесь в детстве. В памяти сохранились только отдельные картинки - огород, где он ел клубнику с грядки, лесная поляна, ручей, через который он перебирался, корзинка, полная голубики и несколько белых грибов сверху... А еще - темная комната с ночником и тихий голос троюродной бабушки, рассказывающей ему на ночь сказки. О Хозяйке Медной горы, о каменных цветах и ягодах, о живущей под землей огромной кошке с огненными ушами... Удивительно, но сказки Станислав запомнил лучше всего.
Кот Малыш снова запрыгнул на стол, даже не посмотрев на молодого человека, но долго лежать на этом запретном месте ему не пришлось: вернувшаяся хозяйка быстро согнала наглое животное на пол. Впрочем, после этого она тут же забыла о коте, погрузившись в заботы о внуке.
- Вот что, Стасик, - заговорила старушка, усаживаясь за стол и указывая молодому человеку на второй стул. - Действовать мы будем следующим образом: ты приехал ко мне, чтобы за мной ухаживать, потому что я уже совсем старая и немощная... Нечего улыбаться! Мне в последние годы действительно труднее стало, раньше я могла весь день по лесу бродить, а теперь уже в середине дня устаю. И мои знакомые об этом знают, я им жаловалась. А еще мне помогает по хозяйству одна соседка, очень милая девушка, и это тоже всем известно. В общем, я вызвала сюда тебя, своего единственного родственника, и ты, проклиная все на свете, уехал из своего родного города нянчиться с дряхлой старухой. Имея в виду, что рано или поздно тебе в наследство достанется этот дом - что немного примиряет тебя с необходимостью за мной ухаживать...
- Бабушка Нина! - возмущенно вспыхнул Станислав, подскакивая на стуле.
- Знаю-знаю, ты, конечно, никогда ни о чем таком не думал! Потому что еще молодой и ничего в жизни не испытал, - с уверенным видом возразила хозяйка. - Слушай дальше: на работу мы тебя устроим в вечернюю школу, там учителей вечно не хватает. Будешь учить наших взрослых работяг, которые после работы за парты уселись, уставшие, так что им все равно будет, кто у них урок ведет, они не будут дискуссии устраивать и фразочки твои записывать. Но и ты, естественно, все уроки будешь вести строго по учебнику и чтобы никакой отсебятины. Ну а потом познакомишься с кем-нибудь и женишься...
- Э-э-э? - снова подскочил на стуле беглый учитель.
- После этого - все, даже если тебя будут у нас искать, Станислава Камского здесь не найдут. Будет вместо него какой-нибудь Станислав Иванов или еще что-то в этом роде, - не обращая внимания на протесты юноши, стала объяснять ему старушка. - Так что это надо будет проделать побыстрее. Хотя слишком торопиться тоже не стоит - это будет выглядеть подозрительно. Для начала я тебя познакомлю с моей помощницей - она правда замечательная девушка. Если вы друг другу понравитесь...
- Бабушка! Я не хочу жениться!!! - сумел, наконец, вклиниться в ее монолог Стас, но, по мнению Нины Спиридоновны, такие мелочи не должны были помешать разработанному ею плану, о чем она и сообщила недовольному внуку. А спустя еще полчаса, выдохшийся и почти сдавшийся под ее напором Камский подумал о том, что изображать раздражение на старую родственницу ему, по всей видимости, будет не так уж и трудно.
Впрочем, все оказалось не так страшно, как поначалу думал молодой учитель. Одинокая родственница с радостью занялась судьбой неожиданно свалившегося ей на голову троюродного внука, но начала с устройства его на работу, а не со знакомства с девушками. Станислава оформили преподавателем биологии в вечернюю школу, и до августа, когда должна была начаться подготовка к занятиям, он оказался предоставленным самому себе, что поначалу только радовало беглеца: хотелось сперва отдохнуть после всего пережитого и привыкнуть к новой обстановке, а потом уже начинать работать. Правда, первые пару дней Камскому не удавалось расслабиться: по ночам он ждал звонка в дверь и ареста, а утром с трудом заставлял себя выйти во двор, чтобы помочь хозяйке на огороде - любой проходивший мимо их забора прохожий казался учителю приставленным следить за ним. Однако Стас прекрасно понимал, что безвылазное сидение дома у бабушки тоже может показаться ее соседям подозрительным, поэтому на третий день предложил хозяйке сходить в магазин, находившийся ближе к центру Кашлымова и отправился изучать город, где ему предстояло прожить в лучшем случае несколько лет.
На крыльце лежала огромная задушенная крыса - трофей кота Малыша, который учитель поспешил выбросить в компостную яму. Дольше задерживаться во дворе было незачем, и Станислав вышел за калитку, по-прежнему нервно поглядывая по сторонам. После Ленинграда Кашлымов показался Камскому совсем крошечным и тихим городком, а темная стена леса, начинавшегося на окраине, создавала ощущение затерянности: словно бы Кашлымов, окруженный со всех сторон деревьями, остался один в целом мире, а все прочие города и поселки были сказкой, выдумкой его жителей. Побродив по разным улицам и выйдя на окраину города недалеко от своего нового дома, к опушке подступающего к нему леса, Станислав почти уверился, что ему повезет так же, как везло другим беглецам из "цивилизованного" мира, искавшим здесь убежища. Если никого из них, включая даже какого-то писателя, тут не нашли, то не найдут и никому не известного школьного учителя!
Упиваясь этим новым ощущением полной безопасности, молодой человек зашагал к возвышающемся перед ним вековым елям и соснам - возвращаться домой теперь, когда ему стало так хорошо, Станиславу страшно не хотелось. Он давно не был в лесу и прекрасно понимал, что легко может там заблудиться, но решил, что если пройдет совсем немного по одной из уходящих в чащу тропинок, с ним точно не случится ничего страшного. Главное, идти строго по одной тропке, никуда не сворачивая, а потом по ней же вернуться обратно.
Выбрав самую широкую из ближайших тропинок, по которой наверняка каждое лето гуляли целые толпы грибников, и запомнив, с какой стороны светит солнце, Камский углубился в лес. Отойдя всего на несколько шагов от опушки, он сразу ощутил, что воздух вокруг стал другим - более свежим, полным каких-то незнакомых, а вернее, знакомых из детства, но давно забытых запахов. Где-то защебетала птица, ей ответила другая, зашумели высоко над головой ветки раскачивающихся под ветром сосен... Тонкие лучики солнца пробивались сквозь густую листву и хвою, оставляя на темно-зеленой траве яркие, горячие блики.
Станислав не пытался искать грибы или ягоды, он просто гулял, глядя по сторонам и наслаждаясь непривычным для него, городского жителя, тишиной и природными красотами. В лесу стоял полумрак, на фоне которого то тут, то там выделялись яркие пятна: рыже-красные чаги на стволах деревьев, белоснежные цветы под ними, нежно-зеленые островки кислицы... Но главными оттенками этих мест были, конечно же, темно-зеленые. Листья и хвоя, трава и мох - все здесь было окрашено в самые разные варианты этого цвета, включая и самый темный, почти не отличимый от черного. Оттенки перетекали один в другой, переливались, и порой молодому человеку не сразу удавалось отличить, где заканчивается трава и начинается взбирающийся по стволу дерева мох, где хвоя старой пушистой ели сливается с листвой растущего рядом с ней такого же старого дуба... А ветер еще и шевелил ветки, заставлял листья и хвою двигаться, делая границу между ними еще более зыбкой, еще более расплывчатой, и у Стаса порой возникало ощущение, что вокруг него плещется тихое море, в котором не до конца смешались более светлые и более темные зеленые краски.
Поэтому когда на тропинке перед ним вдруг появилась еще одна человеческая фигура в такой же зеленой, словно неровно раскрашенной красками одежде, Камский не удивился - он воспринял ее, как продолжение лесного пейзажа. И лишь когда эта фигура приблизилась, и под ее ногами хрустнула лежавшая на земле ветка, Стас понял, что он не один в лесу: ему навстречу шла высокая молодая девушка.
- Тоже гуляете? - улыбнулась она ему, подойдя поближе. - Недавно сюда приехали?
- Да... - немного растерялся от такой непосредственности Станислав. - А как вы догадались?
Незнакомка оказалась красивой - тонкие правильные черты лица, черные, как смоль, длинные густые волосы, свободно рассыпавшиеся по плечам, такие же черные густые брови и длинные ресницы... И глаза... Темно-зеленые и словно бы переливающиеся всеми оттенками, которые были вокруг нее, в лесу - от более светлых до почти черных. Точно такого же цвета, как и ее длинное прямое платье, почти сливавшееся с травой и деревьями - на нем разные оттенки зеленого образовывали какие-то сложные, замысловатые узоры.
- Я никогда вас здесь раньше не видела, - ответила девушка. - Так что либо вы живете в городе, но ни разу не были в лесу, либо приехали откуда-то.
- Да, я здесь всего третий день, - подтвердил Стас и, вспомнив свою легенду, добавил. - У меня здесь одна дальняя родственница живет, очень старая. Ей нужна помощь по дому, вот я и...
Девушка понимающе улыбнулась и стала еще очаровательнее.
- Ее зовут Нина Неелова. Нина Спиридоновна, - продолжил Камский, у которого вдруг мелькнула безумная мысль, что эта красавица и есть бабушкина помощница, на которой та собиралась его женить. Если бы это было так, Стас, возможно, и смирился бы со своей участью...
Незнакомка кивнула, в первый момент обнадежив молодого учителя еще больше, но последовавший за этим ответ заставил его разочарованно вздохнуть:
- Да, я знаю Нину... Спиридоновну. Немного знаю. Она любит бывать здесь, в лесу, и всегда очень аккуратна. Не мусорит, грибы осторожно срезает...
"Если бы она была бабушкиной соседкой, то, несомненно, сказала бы и об этом, - с грустью подумал Камский. - Но это, пожалуй, было бы слишком невероятным совпадением!"
С другой стороны, что мешало ему все равно познакомиться с этой девушкой поближе?
- А вы местная? Хорошо знаете этот лес? - спросил он галантным тоном, жалея, что одет в простой, хоть и достаточно новый спортивный костюм, а не во что-нибудь поприличнее.
- Да, я здесь живу всю жизнь. Очень давно... - улыбнулась девушка, но потом ее лицо вдруг стало озабоченным. - А вы не заблудились? До города довольно далеко!
- Обижаете, - улыбнулся Станислав и оглянулся назад, собираясь показать девушке на тропинку, по которой пришел. Но тропинки за его спиной не было - к своему крайнему изумлению, молодой человек увидел вместо нее целую гору валежника, заросшего мхом, за которым возвышалась плотная стена уходящих под самое небо елок. Камский завертел головой, пытаясь понять, откуда же он пришел в это место, но с других сторон его тоже окружали непроходимые заросли толстых деревьев и густых колючих кустов. Он задрал голову в поисках солнца - и обнаружил, что небо полностью скрыли непроницаемые облака.
- Не стоит так беспечно гулять по незнакомому лесу, - укоризненно покачала головой незнакомка. - Давайте-ка я вас провожу до города!
Она взяла Стаса за руку и потянула его к двум росшим справа кустам, на первый взгляд казавшихся совершенно не проходимыми. Однако когда девушка раздвинула их переплетающиеся ветки, стало видно, что между кустами есть узкий проход, в который она, пригибаясь, и шагнула, увлекая за собой молодого человека. Дальше она вывела его на тропинку - узкую, заросшую мхом и местами заваленную сломанными ветками, и когда Камский с сомнением остановился, пытаясь вспомнить, проходил ли он здесь, когда гулял, ободряюще улыбнулась ему:
- Не волнуйтесь, через полчаса вы будете дома! Я очень хорошо знаю эти места.
И она зашагала по тропинке, больше не оглядываясь и не проверяя, идет ли за ней потерявшийся горожанин. Станислав же спешил следом, боясь отстать, и лихорадочно соображая, что он будет делать, если девушка заведет его еще дальше в лес. Бабушка хватится внука только вечером. И она ведь не знает, что он пошел в лес! Еще решит, что его арестовали где-то на улице!..
Но все эти страхи оказались напрасными: вскоре тропинка стала шире, а еще через несколько минут впереди стали появляться просветы между деревьями и откуда-то донесся отдаленный шум мотора. Красавица в зеленом не обманула.
- Больше не теряйтесь! - подмигнула она Стасу своим удивительным зеленым глазом, когда они вышли на опушку. - Меня ведь может рядом и не оказаться!
С этими словами она снова повернулась к лесу, явно собираясь вернуться в чащу. Станислав удивленно поднял брови, и девушка покачала головой:
- Я еще немного пройдусь. А вам пора возвращаться.
- Что ж, спасибо, - разочарованно вздохнул Камский и направился к ведущей в город дороге, напоминая себе, что ему еще надо зайти в магазин и уговаривая себя не оборачиваться и, тем более, не бежать за красоткой обратно в лес.
С юной соседкой Нины Спиридоновны Станислав познакомился в тот де день. Добравшись, наконец, до бабушкиного дома, он услышал звяканье посуды на кухне и заспешил туда, готовый помочь пожилой хозяйке, однако вместо нее увидел стоящую у плиты девушку с русыми волосами, забранными в хвостик, и множеством золотистых веснушек на миловидном круглом лице.
- Здравствуйте... - удивленно протянул Станислав, не сразу сообразив, что перед ним стоит со сковородкой в руке его возможная невеста.
- Добрый день! - девушка окинула его заинтересованным взглядом. - Вы, вероятно, Стас?
- Он самый, - кивнул молодой человек. - А вы..?
- А я - Стася, - со смешком ответила девушка. - То есть, полностью Анастасия и, похоже, теперь мне придется называться Асей или Настей. Иначе нас с вами будет слишком легко спутать.
Нина Спиридоновна явно успела поделиться с помощницей своими матримониальными планами, и та ими, как минимум, заинтересовалась.
- А где сейчас бабушка? - спросил Камский, решив пока не заострять внимание на том, почему их с соседкой вообще должны путать.
- В гости пошла к одной своей подруге, - ответила Стася. - А я, пока ее нет, хочу ей блинов нажарить. Она их любит очень, но сама редко делает - очень уж возни много. Поможете мне? - и она кивнула на стоящие на столе пустую кастрюлю, банку с мукой и бутылку молока.
В другое время Анастасия, наверное, понравилась бы Камскому, а совместная выпечка блинов вполне могла бы стать началом дружбы, которая, может, и переросла бы в нечто большее. Но теперь у него перед глазами, как наяву, стояла странная незнакомка из леса в переливающимся оттенками зеленого платье и с иссиня-черными волосами, и каждый раз, глядя на Стасю, молодой человек мысленно сравнивал ее с этим навсегда запечатлевшимся в его сознании образом - и сравнение, увы, было не в пользу соседки.
Хотя блины у них получились отличные - идеально круглые, с румяными разводами, и невероятно вкусными, в чем Станислав убедился, когда они вместе с вернувшейся хозяйкой дома уселись их есть.
Так началась жизнь Камского в Кашлымове. Он вскопал на бабушкином огороде еще несколько грядок и засадил их морковкой и свеклой, подремонтировал кое-что из старой мебели и повесил еще одну пылившуюся в кладовке полочку, а кроме того, освоился в городе, обнаружил в нем книжный магазин и записался в библиотеку, где работала соседка Стася. Набрав и там, и там кое-какой литературы по биологии, молодой человек изучал ее по вечерам, готовясь к новой работе. Днем же он либо занимался разными домашними делами - иногда в компании Стаси - либо шел гулять в лес, где его встречала незнакомка в зеленом платье.
Имени ее Камский так и не узнал - как и того, где она живет и чем занимается. На все его вопросы девушка лишь загадочно улыбалась и медленно качала головой:
- Пусть это будет моей тайной. Ведь иначе я не буду тебе интересна!
И хотя Станислав уверял ее, что это не так, в глубине души он не мог не признать, что незнакомка права. Об Анастасии он, например, в первые же дни знакомства узнал практически все - и никакого интереса к ней действительно не испытывал.
Возможно, поэтому Камский и не настаивал на более близком знакомстве с лесной красавицей. Не пытался он и проследить за ней, чтобы узнать, где ее дом - это тоже добавляло ей загадочности. Впрочем, даже если бы он и попробовал ее выследить, у него это вряд ли получилось бы: каждый раз брюнетка прощалась с ним на опушке и возвращалась в лес, и идти за ней означало почти наверняка заблудиться.
Но то, что он почти ничего не знал про свою новую подругу, не мешало Станиславу с нетерпением ждать свидания в лесу и вести с ней разговоры обо всем подряд. Зеленоглазая красавица превосходно разбиралась в жизни животных и растений, обитающих в лесу, и рассказывала Камскому много такого, о чем он даже не подозревал. Но она почти ничего не знала о природе других широт, и тут уже Стас мог часами просвещать ее, рассказывая то об океане, то о крайнем севере, то об африканских саваннах. Собеседница слушала своего друга, затаив дыхание - так внимательно, как не слушал его никогда ни один из его учеников.
Время за такими беседами летело незаметно - пока Станислав внезапно не обнаруживал, что уже темнеет и что он опять перестал следить за дорогой и понятия не имеет, как дойти до города. Брюнетка выводила его на опушку, и они прощались, после чего молодой человек медленно брел домой с корзинкой земляники или сморчков, которые заранее приносила на их встречу его подруга. Он пересыпал их в бабушкину корзинку и приносил домой в качестве объяснения своего долгого отсутствия в лесу. А потом весь вечер сидел с мечтательным видом, делая вид, что читает, и ночью долго не мог вздохнуть, прокручивая в воспоминаниях каждый миг прошедшей прогулки.
Конечно, иногда Камский все же пытался понять, кем была эта любительница леса, всегда одевавшаяся в зеленые платья разных фасонов, но сшитые из одной и той же ткани с одинаковым рисунком в виде плавных светлых и темных разводов. Он предполагал, что она могла быть дочерью лесничего, дом которого должен был находиться достаточно далеко в чаще. Это объясняло ее познания, касающиеся местной природы, а на другие странности, которые Стас замечал за подругой, он усиленно закрывал глаза. Например, на то, что выросшая в лесу девушка всегда носила красивые длинные платья из тонкой ткани, какие обычно надевают только по праздникам, или на то, что в ее всегда распущенных и ничем не прикрытых волосах ни разу не запутались листья или хвоинки... Время от времени это вызывало у молодого учителя вопросы, но он отмахивался от них, мысленно повторяя слова зеленоглазой о том, что у нее должна быть какая-то тайна, и о том, что женщины, не имеющие загадки, ему не интересны.
Вторую часть этой мысли постоянно подтверждала соседка Анастасия Игнатова - самим фактом своего существования. Эта девушка тоже любила слушать рассказы Стаса о дальних странах и обитающей там фауне, в ответ щедро делясь историями о читателях своей библиотеки, и когда они втроем, с Ниной Спиридоновной, собирались по вечерам на кухне пить чай, Камский вовсю наслаждался домашним уютом. Но даже в самые приятные моменты, когда бабушка подливала своим молодым собеседникам чаю, Стася смеялась шуткам учителя, а на колени к нему забирался урчащий и жмурящийся от удовольствия Малыш, Станислав чувствовал, что ему чего-то не хватает, и вспоминал девушку из леса, рядом с которой у него никогда не возникало такого ощущения.
Кот Малыш пропал в начале июля. Сперва его хозяйка не слишком волновалась из-за этого - по ее словам, "эта полосатая сволочь" ударялась в загул в начале каждой весны, но, нагулявшись, неизменно возвращалась домой. Однако летом кот редко отсутствовал дольше чем день-два, и когда началась вторая неделя его исчезновения, Нина Спиридоновна забеспокоилась всерьез. Вместе со Станиславом и Анастасией она ходила по соседям, расспрашивая, не видел ли кто ее любимца, а потом они расклеили объявления по всему городку, но это ничего не дало. Малыша никто не видел, и только одна девочка, тоже живущая близко к окраине, вспомнила, что видела, как большой полосатый кот крался в сторону леса, словно охотясь на мышь или на хомяка.
- Если он ушел в лес, его там запросто могли хищники загрызть! - сокрушалась бабушка Стаса. - Ну что он там забыл, что ему, мало было крыс в городе?!
- Да вернется он! - убеждали ее на два голоса внук и соседка. - Нет здесь поблизости крупных хищников, их грибники давно распугали.
- Значит, его собаки бродячие задрали, - обреченно вздыхала Нина Спиридоновна, уже не веря, что когда-нибудь снова увидит полосатого красавца с черной буквой "М" на лбу.
Между тем, лето становилось все более жарким и пестрым. На опушке леса распустились пышные ярко-оранжевые жарки, ни в чем не уступающие садовым бархатцам, украшавшим ленинградские клумбы, а в лесу под каждым деревом были щедро рассыпаны лиловые, голубые и алые ягоды. И темы бесед Станислава с зеленоглазой брюнеткой тоже постепенно менялись, становясь все более "горячими". Если раньше они рассказывали друг другу о разных интересных вещах, то теперь разговор все чаще сворачивал на самого Стаса и порой принимал форму спора. Камский сам не заметил, как это получилось, но к началу августа его таинственная подруга уже знала все о его жизни - и до побега из Ленинграда, и после. Не говорил он только о самом побеге, продолжая придерживаться той легенды, которую сочинила его пожилая родственница, хотя, в принципе, готов был рассказать зеленоглазой правду и об этом, если бы она спросила. Но лесную жительницу не интересовала эта тема - узнав почти все о прошлом своего друга, она стала все чаще переводить разговор на его будущее.
- Неужели ты собираешься провести в Кашлымове всю жизнь? - спросила она во время одного из свиданий, когда они сидели на поваленном дереве и Станислав подумывал, не придвинуться ли ему поближе к подруге и не попытаться ли обнять ее за плечи, а потом, может быть, даже покрепче прижать к себе. Хотя ее вопрос мгновенно развеял его лирическое настроение.
- А чем плох такой вариант? - небрежно пожал он плечами. - Здесь не хуже, чем в любом другом месте. И уж точно лучше, чем в больших городах - там нет такой природы, такого воздуха...
"И таких необычных девушек!" - добавил Камский про себя, пока еще не решаясь произнести эти слова вслух.
- Значит, жизнь в большом городе тебе не нравится? - уточнила его собеседница.
- Ты знаешь... да, не очень, - честно ответил Стас. - Там бывает интереснее, но... Здесь плюсов по-любому больше, чем в Ленинграде или Мурманске.
Девушка удовлетворенно кивнула, но затем снова посмотрела на него с сомнением:
- Но ведь здесь есть и минусы. Скоро ты начнешь работать - каждый день чему-то учить работяг-шахтеров, которым твоя наука вовсе не нужна. А дома каждый вечер будут одни и те же разговоры с бабушкой. И надеюсь, ты понимаешь, что зимой у тебя не будет этих прогулок в лесу - здесь такие морозы, что долго не погуляешь. Зима при этом длится по семь-восемь месяцев...
- Это я понимаю, но что ж делать? - пожал плечами Камский, которому в этот момент меньше всего хотелось думать о таких неприятных вещах.
- И это все в лучшем случае, - продолжала сидящая рядом с ним красавица. - А в худшем тебя найдут и арестуют - ведь ты же на самом деле от чекистов сюда сбежал? - изумленный Станислав повернулся к ней, и она мрачно усмехнулась. - Ты думаешь, если я живу в этой глуши, то совсем не знаю, что в мире происходит?
- Да нет, не думаю, - вздохнул молодой человек. - Но раз ты обо всем догадалась, то, тем более, понимаешь, что отсюда мне не уехать. Хотя я в любом случае теперь не хотел бы уезжать...
- Но тебя могут найти и здесь, - настаивала зеленоглазая. - Или ты на новой работе что-нибудь не то ляпнешь, и тебе придется бежать отсюда, куда-нибудь еще дальше. Ты об этом не думал?
- Думал, но тут я уже ничего не могу сделать, - начал потихоньку раздражаться Камский. - Только вести себя осторожно...
- Или спрятаться там, где тебя никто никогда не найдет, - отозвалась девушка, уставившись на него каким-то странным, словно бы неуверенным и чего-то выжидающим взглядом. - Такое тебе... не приходило в голову?
- Где же я могу спрятаться? И я так уже... - Стас ответил ей не понимающим взглядом, и она грустно улыбнулась:
- Ты встречаешься со мной уже больше месяца и так ничего и не понял? В пять лет, когда ты гулял здесь с Ниной... с твоей бабушкой, ты понимал гораздо больше!
- В пять лет..? - Станислав по-прежнему смотрел на собеседницу широко распахнутыми от удивления глазами, но из них постепенно исчезало непонимание. Ну да, в пять лет Нина Спиридоновна много рассказывала ему о Хозяйке Медной горы - женщине с глазами цвета малахита и в платье с такими же узорами, какие бывают на отполированных кусках этого камня. И с волосами, такими же черными, как темнота в самых глубоких шахтах...
- Ну как, узнал меня, наконец? - прищурила брюнетка свои удивительные глаза.
Стас помотал головой, надеясь отогнать нахлынувшее на него наваждение:
- Не бывает никаких Хозяек Медных гор! Ни медных, ни железных... Советскому человеку не подобает...
- ...верить во всякие чудеса, - с усмешкой закончила его мысль девушка. - Я это уже слышала от одного вашего писателя! Поначалу он тоже мне доказывал, что меня не существует, но потом все-таки поверил.
Камский вдруг понял, что его бьет мелкая дрожь - хотя дневная жара еще только-только начала спадать. Он не верил ни в какое волшебство и ни в каких сказочных существ - разумеется, не верил! Но что-то в глубине его души, какой-то внутренний голос, до этого момента молчавший, теперь вдруг ожил и чуть ли не кричал о том, что сидящая рядом девушка говорит правду и что от нее надо немедленно бежать как можно быстрее.
- И что... что с ним после этого было? С тем писателем? - неожиданно охрипшим голосом спросил молодой учитель.
Лицо его собеседницу помрачнело.
- Он не захотел остаться со мной, - сказала она тихо. - Сумел от меня уйти, а потом сбежал из этого города, куда-то очень далеко... Но ведь ты, - она вновь повернулась к Стасу, - ты-то меня не бросишь?
Из ее малахитовых глаз выкатились две огромные слезы, засиявшие в лучах заходящего солнца нежным, изумрудно-зеленым светом, и Камский почувствовал, что больше всего на свете ему хочется выполнить ее просьбу. Навсегда остаться с ней, забыть об опасностях внешнего мира, о необходимости скрываться, о скучной работе, о бесконечно-долгих зимних вечерах...
Малахитовые глаза притягивали, звали за собой, обещали совсем другую жизнь в ином мире, где все по-другому, где нет ни опасностей, ни мелких забот, ни скучной рутины...
- Нет, я не могу! - молодой человек снова замотал головой, прилагая еще больше усилий, чтобы не поддаться на эти безмолвные уговоры. В той жизни, которую обещала ему зеленоглазая подруга, не было всех его близких людей. Не было оставшихся в Мурманске родителей, с которыми он теперь не мог даже переписываться, не было бабушки Нины, у которой не осталось даже кота, не было Стаси...
Словно прочитав его мысли - а может, и правда прочитав? - брюнетка помрачнела еще сильнее и отодвинулась от Камского. Умоляющее выражение ее лица сменилось гневным, а само лицо уже не было таким безупречно красивым - его исказила злобная, мстительная гримаса.
- Станислав, это твое окончательное решение? - еще тише спросила девушка. - Ты понимаешь, что во второй раз я свое предложение повторять не буду?
- Прости... - отвел глаза в сторону Стас. - Мне жаль, что так вышло, но я должен вернуться в город. Меня там ждут. И там... там много плохого, но есть и хорошее. Тоже много. Там я могу учить других людей, могу сам делать что-то хорошее, понимаешь?
- Ну что ж, силой я никого не держу, - холодно отозвалась горная жительница и медленно встала с бревна, выпрямившись во весь рост. - Хочешь вернуться домой - возвращайся!
Камский тоже поспешно встал, все еще виновато пряча глаза, и внезапно его сковал еще более сильный холод. Он не знал, куда идти - каждый раз после их прогулок по склону горы, подруга провожала его к лесной опушке. Но теперь рассчитывать на ее помощь не приходилось.
Станислав помедлил еще несколько секунд, надеясь, что она хотя бы покажет ему, в какую сторону двигаться, но девушка молча развернулась и шагнула к росшим за поваленным деревом елкам, плавно раздвигая руками их переплетающиеся ветки. Тяжелые еловые лапы разошлись в стороны, пропуская ее, и снова слились друг с другом за ее спиной.
Рассудив, что идти в ту же сторону, что и его теперь уже бывшая подруга, точно не стоит, Камский зашагал в прямо противоположном направлении. Поначалу он время от времени оглядывался, опасаясь, что зеленоглазая брюнетка попытается догнать его и все-таки заставит остаться с ней, но затем, убедившись, что по его следу никто не идет, немного успокоился. Вот только едва заметная тропинка, по которой он шел, оставалась совершенно незнакомой Стасу, и чем дальше он продирался по ней сквозь перекрывающие ее ветки елей и колючих кустов, тем сильнее было его подозрение, что он все-таки идет не туда.
Небо над головой Камского стремительно темнело, и определить стороны света по солнцу уже не было никакой возможности. Деревья тоже ничем не могли помочь ему - словно в насмешку над биологом, еще недавно учившим детей ориентироваться в лесу, их стволы обросли мхом и лишайником со всех сторон. Молодой человек пытался уловить хоть какие-нибудь звуки цивилизации, но как он ни напрягал слух, вокруг него царила почти мертвая тишина, лишь изредка нарушаемая шумом листвы на ветру и криками лесных птиц. Потом он попробовал позвать на помощь и долго кричал, страстно надеясь, что его услышит какой-нибудь припозднившийся грибник или охотник, но в ответ на его пронзительные вопли раздавалось только равнодушное эхо. А еще через некоторое время Стас набрел на валяющийся под деревом свой собственный скомканный носовой платок и понял, что уже какое-то время ходит по кругу и что шансов выбраться из леса у него практически нет.
Камский крикнул еще пару раз наудачу, уже не веря, что его могут услышать, и начал приглядываться к деревьям, выбирая ствол, на который было бы нетрудно залезть. Найдя подходящую сосну, росшую на более-менее свободном пространстве и поэтому достаточно разветвленную, он подпрыгнул, ухватился за одну из нижних веток и после нескольких неудачных попыток сумел подтянуться и забраться на нее - а потом полез дальше, целясь за другие ветки и сучья и поминутно получая по лицу колючими ветками. Наконец, ему удалось подняться достаточно высоко, и он попробовал раздвинуть ветки и оглядеться - и едва не взвыл от отчаяния. Вокруг не было видно ничего, кроме таких же сосновых верхушек. А также еловых, дубовых, пихтовых и принадлежащих множеству других деревьев - они переливались всевозможными темно-зелеными оттенками, образуя хорошо знакомый Стасу малахитовый узор, а ближе к горизонту сливались в однородное темно-зеленое море.
А вот города видно не было - везде были только эти колышущиеся зеленые волны. Было уже достаточно темно, а местами над лесом начал сгущаться туман, поэтому разглядеть какие-нибудь постройки молодому человеку не удалось. И в то же время, стемнело еще не настолько сильно, чтобы в городе зажглись огни, которые он мог бы заметить. Либо город был просто настолько далеко, что Станислав не увидел бы его ни днем, ни ночью...
- Эй! - закричал учитель, выпрямившись во весь рост на довольно тонкой ветке и прижавшись к стволу. - Э-э-э-эй!!! Выведи меня отсюда! Прости! Я уйду с тобой, я всегда буду с тобой - только помоги мне сейчас! Я попрощаюсь с бабкой - и вернусь к тебе! Честное слово!!!
Он не знал имени горной хозяйки, не знал, как к ней обращаться, но в ту минуту у него не было сомнений в том, что она его слышит и понимает, кого он зовет. Вбитые с детства в голову аксиомы о том, что чудес не бывает, а лешие, водяные или хозяева гор существуют только в сказках, исчезли без следа - Камский точно знал, что девушка, с которой он имел неосторожность подружиться, существовала на самом деле и при этом не являлась человеком. Знал он, и что она может помочь ему, может вывести его из леса. Вот только захочет ли она это сделать?
Станислав начал спускаться, торопясь поскорее достичь земли и страстно надеясь, что она уже ждет его под деревом. Только бы она поверила ему, только бы пришла, только бы согласилась отпустить его домой! Уж потом он к лесу и близко не подойдет, вообще из города носа не высунет... "Нет-нет, высуну и вернусь в лес навсегда! - быстро поправил себя учитель, с ужасом думая о том, что зеленоглазая горная жительница, возможно, способна и прочитать его мысли. - Мне надо только увидеться в последний раз с бабушкой, сказать ей, что меня вычислили, что мне придется уехать... Чтобы она не подумала, что со мной в лесу что-то случилось, чтобы не пыталась меня искать..."
Очередной сук, на который он наступил, внезапно с громким треском обломился, и Стас повис на ветке, за которую в тот момент держался, но провисел всего пару секунд, после чего его руки соскользнули с шелушащейся сосновой коры, и он полетел вниз, натыкаясь на другие ветки и сучья и тщетно пытаясь ухватиться за что-нибудь или хотя бы замедлить падение...
Удар о землю немного смягчил росший под сосной пышный куст - но уже приземлившись в него, Станислав вдруг почувствовал, что в него вонзились несколько острых тонких сучков, и завопил от боли. В полном ужасе он попытался скатиться с примятого куста, убраться от него подальше, чтобы к уже вонзившимся в него "иглам" не добавились новые, но ему не удалось сдвинуться с места ни на миллиметр - только боль стала совсем нетерпимой, и в глазах начало темнеть, а очертания деревьев вокруг стали расплываться. Уже теряя сознание, молодой человек все-таки дернулся еще раз и каким-то чудом сумел вырваться из обхвативших его цепких веток и оказался рядом с кустом на мягкой земле.
Новая вспышка боли была так сильна, что на некоторое время окружающий мир перестал существовать для потерявшегося в лесу человека. Он уткнулся лицом в мох, уже не крича, а только тихо хрипя от боли, ничего не видя и не слыша и вообще плохо понимая, что происходит. Все его силы, которых и так осталось немного, были теперь направлены на то, чтобы просто дышать.
Сколько времени он так пролежал, Стас не знал, но когда он почувствовал, что боль немного отступила, и приоткрыл глаза, вокруг стояла полная темнота. Он попробовал пошевелиться и снова застонал от боли - к счастью, теперь уже более терпимой. Болело все - грудь при каждом вздохе, руки, при попытке опереться на них, правая щиколотка при попытке встать... Охая и ругаясь, Камский кое-как подполз к сосне, с которой упал, сел, привалившись боком к ее стволу, и попытался понять, насколько сильно пострадал при падении. Спина горела, словно от ожога, и была липкой от крови, из левой руки, чуть выше запястья, торчала глубоко вонзившаяся в нее острая веточка, правая нога была то ли вывихнута, то ли просто сильно ушиблена, и ступить на нее Камский, как ни старался, не мог.
С трудом выдернув из руки почти насквозь проткнувший ее сучок и зажав оставленную им кровоточащую ранку, молодой человек завалился на бок возле дерева, чуть не плача от боли и досады. В голове промелькнула мысль о том, чтобы еще раз позвать теперь уже бывшую подругу и все-таки вымолить у нее прощение, но Стас отогнал ее - было ясно, что зеленоглазая красавица не придет и что она собирается мстить ему до конца.
Еще некоторое время - может, несколько минут, может, час - Станислав лежал под деревом, мелко дрожа и уговаривая себя встать. Он не знал, куда идти, не верил, что сможет найти дорогу, но что-то в глубине его души - возможно, тот же внутренний голос, который слишком поздно предостерег его во время разговора с подругой - убеждало его, что оставаться на месте нельзя. Надо было попробовать идти хоть куда-нибудь - но не сдаваться, не отказываться от борьбы.
Издав еще один стон, совсем слабый и жалкий, молодой человек снова приподнялся, сел, опираясь плечом о сосновый ствол, и стал шарить руками по земле в поисках какой-нибудь обломанной ветки, которую он смог бы использовать в качестве клюки. Но вокруг была только земля и выпирающие из нее корни, кое-где покрытые мхом, и тогда Станислав попробовал отползти от дерева на четвереньках, надеясь, что рано или поздно ему под руку попадется какая-нибудь палка, на которую он сможет опереться.
Оказалось, что ползти таким образом куда легче, чем идти с поврежденной ногой: наступать на левую руку тоже было больно, но она все-таки слушалась, и вскоре молодой человек наловчился двигаться довольно быстро. Левый рукав промок от крови и прилип к коже, и это тоже вселяло в заблудившегося молодого человека оптимизм - получилось что-то вроде повязки, остановившей кровь.
Сколько он так полз в полной темноте, Стас тоже не знал. Время от времени он натыкался на деревья, кусты или пни, сворачивал в сторону и, обогнув препятствие, двигался дальше. Потом, наконец, ему под руку подвернулась толстая изогнутая палка, и когда он попробовал встать, опираясь на нее, она выдержала его вес и не сломалась. Это было очень вовремя - ладони и колени у Камского к тому времени превратились в четыре кровоточащие ссадины. Правда, идти, даже с палкой, он мог гораздо медленнее: каждый шаг приносил ему новую боль, а с ней - еще и мысли о том, чтобы бросить все, улечься под каким-нибудь деревом и больше не подниматься.
Он был почти готов так сделать, когда внезапно обнаружил, что непроницаемый мрак вокруг него словно бы слегка рассеялся. Появились контуры деревьев, стволов и веток, словно их освещал какой-то далекий, невидимый Станиславу источник света. Но до утра было еще далеко, а если бы его глаза смогли настолько привыкнуть к темноте, это случилось бы гораздо раньше...
Ничего не понимая, Стас остановился, завертел головой и вздрогнул, увидев слева от себя два далеких, но достаточно ярких бело-голубых огонька. Они словно бы шевелились, мерцали - и даже как будто бы приближались... Молодой человек с ужасом подумал, что забрел в болото, где горит природный газ, но внезапно огоньки сдвинулись вправо и теперь уже совершенно точно стали двигаться в его сторону. Они увеличивались в размерах, и вскоре учитель смог разглядеть их форму - это были вытянутые вверх треугольники с острым верхним углом.
Камский уже ничему не удивлялся - он просто смотрел на плывущие ему навстречу огоньки. Они все приближались - медленно, плавно, а потом вдруг резко метнулись в сторону и снова медленно двинулись к измученному человеку, причем расстояние между ними все время оставалось неизменным. Наконец, треугольные огни, по краям которых трепыхались мелкие язычки пламени, замерли совсем близко от Станислава, освещая деревья вокруг него - он даже ощутил исходящее от них легкое тепло. Так они и стояли некоторое время друг против друга: человек и невидимое существо с горящими синеватым пламенем ушами. А потом уши вдруг снова пришли в движение и стали медленно отдаляться, с легкостью проходя сквозь попадающиеся им на пути стволы деревьев и камни. Они отодвинулись на пару метров от Камского и остановились, после чего снова чуть-чуть приблизились к нему и опять отступили назад. Не было никаких сомнений - тот, кому принадлежали эти уши, звал его за собой.
И Станислав шагнул в сторону пылающих треугольников, скривившись от боли и едва сдержав рвущийся из горла стон. Теперь стонать и, тем более, кричать было нельзя - он мог спугнуть неведомого зверя, единственное живое существо во всем лесу, которое по каким-то причинам решило ему помочь.
Мысль о том, что невидимый зверь - вовсе не помощник и пришел не вывести человека из леса, а, наоборот, для того, чтобы завести его еще глубже, он отогнал сразу. Даже если бы это было и так - какой у него был выбор? Пробираться по лесу одному в полной темноте и, в конечном итоге, все равно прийти куда-нибудь в болото или просто упасть без сил? Следуя за таинственными огнями, учитель хотя бы видел, куда ступает, и мог обойти небольшие ямы и торчащие из-под мха корни, о которые ему было так больно спотыкаться...
А огни все бежали вперед, то ускоряясь, то замедляя движение и даже вовсе останавливаясь, чтобы подождать отставшего молодого человека. Иногда они замирали на месте в середине куста или над горкой сухого валежника, но соприкасающиеся с ними куски дерева не загорались - они лишь начинали слегка дымиться и тлеть, но гасли после того, как огненные уши отодвигались от них. Пару раз Стас почти догнал своего невидимого проводника и почувствовал не легкое тепло, а жар, словно от небольшого костра, но когда он протянул вперед руку, пытаясь дотронуться до одного из ушей, огни метнулись в сторону, уворачиваясь от него. Так уходил от непрошенной ласки кот Малыш, позволявший гладить себя только хозяйке - да и другие кошки, которых Станислав когда-либо видел...
Разница с обычными кошками у этой, невидимой, была лишь в том, что они обычно гуляли в одиночестве или сами увязывались за людьми, а не пытались вести человека за собой. Это же загадочное существо с кошачьими ушами очень старалось сделать так, чтобы Камский следовал за ним: оно готово было ждать его, сколько потребуется, и возвращаться к нему, если он сильно отставал, словно ему зачем-то было очень нужно куда-то привести его. И молодой человек шел за светящимися ушами, хромая и спотыкаясь, иногда падая и вскрикивая от пронизывающей все тело боли, но прилагая все усилия, чтобы не отставать от своего необычного проводника и не терять его из виду. Стоит ли это делать, не опасно ли идти на поводу у не пойми кого, не лучше ли было, наоборот, попробовать сбежать от всей этой "чертовщины" - все эти мысли, если поначалу и приходили учителю в голову, давно улетучились. Два горящих треугольника давали ему надежду не остаться в лесу в полном одиночестве, выбраться куда-нибудь, где его смогут найти другие люди - и этого было достаточно, чтобы спешить за ними, не думая о том, правильно ли он поступает.
Через час или два - чувство времени у Стаса по-прежнему отсутствовало - эта гонка за невидимой кошкой увенчалась успехом. Вокруг стало чуть свободнее, и молодой человек обнаружил, что уже не пробирается сквозь лесные заросли, а ковыляет по широкой тропинке. А спустя еще некоторое время впереди замелькали другие огни - знакомые золотистые фонари Камышлова, совсем не похожие на бегущие впереди уши из голубого пламени.
Тихо охнув, Камский опустился на траву, не веря своему счастью. А пылающие треугольники приблизились к нему и замерли, словно их обладатель о чем-то задумался.
- Спасибо... - прошептал молодой человек, шумно хватая ртом воздух. - Спасибо тебе...
Светящиеся уши еще немного придвинулись к еле живому человеку, обдав его теплом, а потом вдруг быстро "отъехали" на несколько метров в сторону города, но внезапно остановились, как будто передумав в последний момент, и медленно поплыли над землей к лесной опушке. Продвигаясь мимо Станислава, они лишь на мгновение приостановились, но затем продолжили свой путь, постепенно ускоряясь. Казалось, что после того, как невидимая кошка вывела Камского к человеческому жилью, до которого он мог добраться и сам, молодой человек перестал быть ей интересен.
А самому Камскому теперь было не до размышлений о том, кто же все-таки спас его и вывел из леса - ему предстоял еще один, последний этап пути, на который, как ему казалось, у него совсем не осталось сил. Некоторое время он лежал на боку, отдыхая, и даже начал подумывать о том, чтобы пролежать так до утра, пока его не найдут первые, самые ранние грибники, но вокруг было так холодно, что от этой мысли пришлось отказаться. Небо над лесом начало светлеть, а это означало, что наступает самый холодный предрассветный час, и провести его, валяясь на земле, пусть даже летом, почти наверняка означало схватить воспаление легких.
Станислав напомнил себе, сколько уже прошел, и медленно встал сначала на четвереньки, а потом, опираясь на свою кривую палку, на ноги, после чего, шатаясь из стороны в сторону, поплелся к городу. Его снова вели огни - теперь уже не живые и мистические, а самые обычные, тускловатые, но такие манящие, такие родные...
Дверь дома Нины Спиридоновны была открыта нараспашку, а на кухне горел свет. Станислав осторожно поднялся на крыльцо и на цыпочках направился к слегка приоткрытой кухонной двери, думая, как сделать так, чтобы старую женщину не напугал его внешний вид. Может, лучше позвать ее в темноту прихожей и предупредить, что с ним не все хорошо?
- Явился, мерзавец! - неожиданно раздалось из кухни возмущенное восклицание хозяйки. - Где же ты столько шлялся, где же тебя черти носили?!
- Бабушка, я сейчас все объясню! - чувствуя себя провинившимся ребенком, Стас шагнул на кухню, удивляясь про себя, что заботливая старушка как будто бы вовсе не волновалась из-за его отлучки почти на всю ночь. Однако распахнув кухонную дверь, молодой человек понял, что отчитывают за позднее возвращение вовсе не его.
На полу посреди кухни, вытянув лапы и хвост, лежал на боку кот Малыш. Он был все таким же огромным, но заметно отощавшим, а его блестящая прежде шерсть теперь свалялась и сбилась в многочисленные колтуны. Но несмотря на это, вид у любимца Нины Спиридоновны был здоровым и еще более самодовольным, чем обычно - хотя и очень усталым.
- Я не тебе, - отмахнулась хозяйка дома от внука, продолжая сверлить глазами Малыша. - Ты, я так понимаю, у Стаськи ночевал? Я этой неблагодарной скотине! Больше месяца пропадал - и ведь не на улице был, в доме у кого-то по плите шарился, видишь, усы все себе опалил! Где ты был, сволочь полосатая?!
Малыш приоткрыл один глаз, чуть приподнял голову и смерил свою хозяйку таким наглым и даже презрительным взглядом, что она от негодования потеряла дар речи. Весь вид кота, казалось, говорил: "Что ты понимаешь в жизни, глупая женщина? Тебе никогда не было так хорошо, как мне!"
Потом он снова устало уронил голову на пол и сладко потянулся, на мгновение выпустив когти, после чего его горящие зеленым огнем глаза закрылись, и по кухне разлилось громкое умиротворенное урчание. Стас успел заметить, что усы у Малыша и правда свернулись неровными белыми спиралями - но довольного зверя это, похоже, не беспокоило.
- Ну не мерзавец ли? - Нина Спиридоновна обернулась к молодому человеку и ахнула, мгновенно забыв о "неблагодарной скотине". - Да что ж это..? Где ж ты так?!
Камский собрался пошутить, что он, в отличие от кота, провел время далеко не так приятно, но свет в кухне внезапно стал меркнуть, и молодой человек, привалившись спиной к стене, медленно сполз по ней на пол.
- Ты меня напугал еще больше, чем эта бессовестная зверюга! - выговаривала Нина Спиридоновна своему троюродному внуку спустя два дня, когда жар у него немного спал и он смог сесть на кровати и выпить чашку бульона. - Температура под сорок, в себя не приходишь, врач плачет, что у нее антибиотиков нет...
- Тяжело тебе было за мной ухаживать? - виновато спросил Камский, машинально почесывая за ухом лежащую рядом и громко урчащую "бессовестную зверюгу".
- Да нет, не очень, мне Стаська помогала тебя переодевать и обтирать - без нее я бы не справилась! - охотно принялась рассказывать старушка.
- Стаська..? - изумленно переспросил ее внук, чувствуя, что заливается краской, и безуспешно пытаясь вспомнить хоть что-нибудь из этих двух суток, когда он валялся с температурой в полубессознательном состоянии.
- Ну да, она же умеет это все, с детства за сестрой ухаживает. Сейчас вот к ней пошла, домой, чтобы ее надолго не оставлять...
- За какой еще сестрой? - удивился молодой человек, морщась от боли в спине, возвращавшейся к нему при каждом неосторожном движении.
- А она тебе не рассказывала? - в свою очередь удивилась Нина Спиридоновна. - У нее есть младшая сестренка, с детства парализованная... Неужели она ничего тебе не говорила?
- Нет, - покачал головой Станислав, лишь теперь сообразив, что хотя Анастасия постоянно бывала в гостях у его бабушки, к себе домой она ни ее, ни Камского никогда не приглашала.
- Язык мой болтливый! - отвела глаза в сторону пожилая женщина. - Ладно, ты тогда не говори ей, что я тебе это рассказала - видимо, она стеснялась... Пусть сама тебе все скажет!
- Да, пусть лучше сама... - протянул молодой человек, осторожно укладываясь на бок и еще крепче прижимая к себе мурлычащего Малыша. Поверить в то, что ничем не примечательная и похожая на сотню других девушек смешливая Анастасия много лет ухаживала за тяжело больным человеком, было гораздо труднее, чем в существование Хозяйки Медной горы или невидимой подземной кошки.
И что-то подсказывало Стасу, что ему предстоит узнать о соседской девушке еще много неожиданного...
Он поправился и вскоре начал работать в вечерней школе для не имеющих среднего образования шахтеров. Дел на работе и дома было так много, что на воспоминания о проведенной в лесу ночи и на размышления о том, что тогда произошло, у молодого учителя почти не оставалось времени. Впрочем, желания думать об этом у него тоже не было.
К лесу он с тех пор даже не приближался, и постепенно воспоминания о прогулках с зеленоглазой девушкой и о бегстве из чащи за светящимися треугольниками становились все более блеклыми и похожими на сон.
Правда как-то осенью, в конце первой учебной четверти, Станислав - к тому времени уже не Камский, а Игнатов - один раз все-таки случайно забрел к лесной опушке, гуляя по городу в редко выдававшийся ему свободный вечер. Погрузившийся в мысли о приближающихся экзаменах, он не заметил, как оказался перед стеной голых черных деревьев, и остановился, лишь когда был совсем рядом с ней. Тогда, оглядевшись по сторонам, молодой учитель вдруг заметил, что справа от него по уходящей в глубину лесной чаще тропинке бежит длинная цепочка ярких светло-синих огоньков. Присмотревшись, он понял, что впереди этой цепочки движутся два более крупных светящихся треугольника, а за ними вереницей следуют пять или шесть пар треугольничков поменьше.