Аннотация: Рассказ участвовал в литературном конкурсе "Рваная Грелка. Весна 2020". В финал не вышел.
Татьяна Минасян
Под волнами
День был пасмурным и спокойным: поверхность океана казалась почти идеально гладкой, и на ней не было солнечных бликов, от которых у всех, кто находился под ней, рябило в глазах. Лучшая погода для посещения музеев, так что Эадна не удивилась, увидев приближающуюся к ней внушительных размеров группу посетителей. Желто-зеленые малыши, оранжево-голубые юные парочки, солидные красно-синие родители всей этой молодежи, сгорбившиеся пурпурно-фиолетовые старики... Надо будет сегодня особенно постараться, чтобы на экскурсии было интересно всем!
- Добрый день, уважаемые гости! - обратилась девушка к посетителям музея. - Меня зовут Эадна, и сейчас я расскажу вам о картинах, которыми может похвастаться наш музей. Прошу за мной!
Она поманила группу к уходящей высоко к поверхности океана скале, перед которой возвышалась винтовая лестница из белого коралла. Одна из зеленовато-желтых девочек в нарядном платье из красных водорослей, украшенном ракушками, начала было карабкаться по ступенькам, но экскурсовод остановила ее:
- Не спеши, самые древние картины находятся внизу, чтобы их увидеть, не надо никуда подниматься. Наверху их стали рисовать, когда место у дна закончилось.
- Винния, родная, иди ко мне! - ласково позвала девочку полная малиново-синяя мать, рядом с которой шел еще один ребенок, мальчик в простом костюмчике из бурых водорослей.
Девочка спрыгнула со ступенек, подскочила к матери и обхватила ее своими маленькими ручками, а та нежно обняла ее в ответ.
- А вот и одна из этих картин, - экскурсовод оттолкнулась от дна и медленно полетела к скале сквозь плотную толщу воды. - "Зарождение человечества" неизвестного художника. Как видите, автор изобразил здесь самую распространенную версию нашего происхождения: первую морскую звезду, которая осознала, что является живым существом и может думать.
Картина, состоящая из прикрепленных к скале идеально подобранных по цвету раковин и мелких камней, была кричаще-яркой. Красно-синяя звезда, пока еще совсем не похожая на человека разумного - все ее пять лучей были совершенно одинаковыми - стояла на двух лучах, опираясь еще двумя о заросший водорослями камень и подняв пятый луч вертикально вверх. От этого поднятого луча расходились во все стороны серебристые блики, символизирующие возникшие в нем мысли и чувства. И хотя приемы одного их первых художников, жившего несколько сотен лет назад, теперь казались старомодными - современные художники выбирали не такие яркие и контрастирующие друг с другом материалы, и их картины выглядели намного скромнее - было в этом творении что-то заставлявшее зрителей почувствовать гордость за своих предков. Каким-то непостижимым образом ему удалось передать охватившие одного из этих предков чувства. Не было никаких сомнений, что звезда, изображенная на скале, уже не опустится на все пять лучей и не будет ползать по дну в поисках еды, делая ведущей то одну, то другую свою конечность. Что тот ее луч, в котором зародился разум, навсегда останется ее "головой", которая и дальше будет размышлять, придумывать разные сложные приспособления, одежду и другие вещи, и точно так же будет у всех ее детей, внуков и более далеких потомков. Что спустя миллиард поколений думающий луч превратится в голову со сложнейшим мозгом, а остальные лучи - в руки и ноги, что игольчатая кожа звезд станет мягкой. И что бывшие звезды создадут множество изобретений и произведений искусства и даже попробуют выбраться из океана. А еще - задумаются над своим происхождением...
- А вот эту картину можно назвать первым в истории фантастическим произведением, - продолжила свой рассказ Эадна, подходя к соседнему шедевру и взмахивая своей изящной рукой с оранжево-голубыми разводами. - Ее автор, Малинн Старший, жил около четырехсот пятидесяти лет назад, когда люди еще даже не пытались выйти на сушу. Но уже тогда было известно, что в океане имеются огромные горы с плоскими вершинами, которые высовываются из воды, и многие творцы пытались представить себе, какой может быть жизнь на этих вершинах...
Вторая картина была уже немного менее красочной, но все равно довольно яркой: это был пейзаж с зелеными, как мелководные водоросли, растениями, лишь отдаленно похожими на подводную флору, среди которых гуляли, опираясь на плавники, разноцветные рыбы и люди - сгорбленные и опирающиеся на длинные куски кораллов. Кто-то из детей хихикнул, кто-то из взрослых шикнул на него.
- В те времена люди уже знали, что если выбраться на безводный участок, на тебя навалится огромная тяжесть, - напомнила своим слушателям экскурсовод. - И существовали теории, что на вершинах гор возможна разумная жизнь, хотя передвигаться там очень трудно. И хотя эти теории не подтвердились, кое в чем великий Малинн оказался прав: как вы знаете, ученые доказали, что разумные существа, в каких бы условиях они ни развивались, могут выглядеть только так, как мы. Иметь две ноги, две руки и голову на плечах, ходить прямо и... Мальчик, не трогай ничего руками! - прервала девушка свою речь и метнулась к ребенку в буром костюме, тыкавшему пальцем в зеленые панцири морских ежей, которыми были выложены растения на картине. - Этот шедевр существует больше четырехсот лет, но если каждый будет его трогать, от него за год ничего не останется!
- Грэмм! - гневно рявкнула мать мальчика. - Быстро отойди! Больше в музеи не пойдешь!
Ребенок испуганно отбежал от скалы и встал рядом со своей нарядной сестрой.
Эадна с сомнением посмотрела на это семейство. Можно было не сомневаться, что дети в нем появились на свет разным способом. Неужели еще остались семьи, которые настолько явно демонстрируют эту разницу? Уж на людях сейчас даже самые дремучие родители обращаются со всеми детьми одинаково.
Другие посетители тоже с неодобрением покосились на мать Грэмма и Виннии, но та не обратила на это внимания. Экскурсовод со вздохом продолжила свой рассказ - в конце концов, это было не ее дело, кто как строит отношения в собственной семье.
- Теперь поднимемся на один ярус и посмотрим на более поздние картины, - сказала она, делая прыжок к лестнице.
Посетители двинулись следом.
Эадне всегда нравилось поболтать с коллегами после работы, но на этот раз ей хотелось поскорее вернуться домой - экскурсия здорово испортила девушке настроение. Все время, пока она рассказывала о картинах, полная женщина, пришедшая в музей с двумя маленькими детьми, постоянно то гладила по голове и обнимала свою дочь, то покрикивала на сына и пару раз даже отвесила ему подзатыльник. Под конец даже одна из фиолетово-бордовых старушек не удержалась и сделала ей замечание.
- Не ругайте вы его, не виноват мальчишка, что он отпочковавшийся, - сказала она слегка раздраженным тоном - и тут же получила в ответ гневную отповедь, из которой следовало, что мать сама знает, как ей вести себя с детьми, что защищать отпочковавшихся могут только те, кто сам появился на свет подобным способом, и что еще недавно их в приличные места вроде музеев вообще никто бы не пустил, так что ее сын радоваться должен, что его дома не оставили.
Эадна такие времена не застала, но слышала о них много, так что закончила экскурсию в совершенно мрачном расположении духа и собралась сразу идти домой. И ей почти удалось это сделать - но в последний момент девушке перегородила дорогу самая болтливая из сотрудниц музея.
- Ты чего такая грустная? - начала она расспрашивать Эадну. - Случилось что-нибудь?
- Да нет, просто жутко противная тетка была на экскурсии, - вздохнула та - и сама не заметила, как начала рассказывать о выбившей ее из колеи ситуации.
- Тетка - дура, - заявила ее коллега, когда Эадна закончила. - А ты не бери это близко к сердцам. Большинство давно уже не делит людей на отпочкованных и личиночных. Ты же сама говорила, твой друг вообще закон пробивает, чтобы нас с ними полностью уравняли в правах!
- Он его еще лет двадцать пробивать будет, - проворчала Эадна. - Как раз сегодня очередное заседание...
- Но пробивает же! Так что выше нос! А на ту тетку плюнь. Ты сказала, она одна с детьми была, так? Значит, наверное, муж ее бросил - и она срывается на сыне не потому, что он отпочкованный, а потому что это копия муженька. И вообще, завидовать личиночным - глупо, я тебе это уже сто раз говорила. У них по два родителя - и они ни на кого из них не похожи, с детства чувствуют себя чужими, и во взрослом возрасте у них неврозы постоянные. Скоро их последних привилегий лишат - и они окончательно захиреют, а мы возьмем власть в свои руки! Устроим им такую же веселую жизнь, как они нам раньше устраивали, заставим нам прислуживать, запретим быть начальниками!
- И чем мы тогда будем лучше их? - огрызнулась Эадна и быстро зашагала прочь от музея, не слушая несущихся ей вслед обиженных воплей собеседницы.
Она уже подходила к дому, когда на нее спикировала сверху крупная почтовая рыба. Девушка ловко поймала рыбину за хвост и принялась разглядывать ее меняющую цвет чешую. "Жду тебя на закате на вершине Маготты, - прочитала она розовые на бирюзовом фоне значки, которые должны была исчезнуть через несколько часов. - Все получилось. Люблю. Целую".
Противная посетительница и глупая коллега моментально были забыты. Эадна перевернула доверчиво лежащую у нее в ладонях рыбу, погладила ее по чистому, не занятому надписями боку и вывела пальцем короткий ответ: "Скоро буду. Целую. Люблю".
Она мягко оттолкнула рыбу от себя, и та поплыла к хозяину, поблескивая в пока еще ярком, но уже постепенно уменьшающемся свете. До заката оставалось не так уж много, и девушка поспешила к одной из главных достопримечательностей их города - горе Маготте, верхушка которой высовывалась из океана.
Через полчаса Эадна уже карабкалась по коралловым ступенькам к вершине горы - и вскоре ей навстречу протянулись сильные руки. Дэлл с легкостью поднял ее и усадил на гладкий участок скалы, а потом притянул к себе - и на несколько мгновений весь мир вокруг них исчез.
А потом они смотрели на поверхность воды, по которой прокатывались легкие волны - прямо над ними. Можно было протянуть руку и ощутить пальцами холодную пустоту над океаном. Можно было высунуть голову - и через несколько секунд рухнуть обратно в воду без сознания. В детстве Эадна с Дэллом и другими приятелями не раз это проделывала - дети доказывали друг другу, что не боятся даже безводной пустоты, пока их не застукала за этим занятием учительница. И досталось же им тогда!
- Эа, - тихо сказал Дэлл. - Мы это сделали. Закон принят. Теперь ты тоже можешь занять любую должность, получить такую же долю наследства, как твои братья, покупать и продавать гроты... Хотя это все ерунда - теперь ты сможешь стать моей женой без всяких спецразрешений... как только сама этого захочешь.
Девушка пристально посмотрела ему в глаза.
- Дэлл... Я хотела этого всегда, сколько себя помню...
- Ну, тогда, - молодой человек достал из кармана своего делового костюма двустворчатую ракушку и протянул ее Эадне. - Я прошу тебя выйти за меня замуж.
В ракушке лежал жемчужный браслет - традиционный подарок невесте от жениха. Хотя соблюдали эту традицию изначально только те женихи, кто появился на свет от отца и матери, а не отпочковался только от отца. У отпочковавшихся редко хватало денег на такое дорогое украшение.
- Я согласна... - прошептала девушка, но потом на ее лице снова отразилось беспокойство. - Но твои родители..? Они же всегда были против...
- Я еще утром сказал им, что сделаю тебе предложение, - ответил Дэлл. - Независимо от того, чем бы сегодня закончилось слушание.
- Но послушай... Я не хочу, чтобы ты из-за меня ссорился с семьей...
- Мои брат и сестра на нашей стороне, с ними я не поссорюсь. А родители, в конце концов, меня поймут, и мы помиримся...
Эадна запрокинула голову и стала смотреть на поверхность воды. Видимо, над океаном поднялся ветер, который разогнал облака, потому что теперь по воде бежали более сильные волны, и каждая из них искрилась малиново-красными бликами, отражением заходящего солнца. Девушка смотрела на них и видела свою будущую семью. После свадьбы они с Дэллом отправятся куда-нибудь путешествовать. Может быть, к вершине одной из больших плоских гор, где можно взять на прокат специальные баллоны с насыщенной кислородом водой и пройтись по суше, увидеть твердые растения и летающих насекомых, единственных живых существ в этом странном безводном мире. А может быть, наоборот, в один из глубинных городов, куда не проникает солнечный свет и где каждый грот, каждая улица сплошь увешаны ручными светящимися офиурами...
Потом они вернутся. Дэлл будет и дальше пробивать законы, делающие жизнь все более справедливой. А она будет рассказывать о великих художниках - и наверное, все-таки попробует сама написать картину. И конечно, у них будут дети. Они создадут личинок, которые унаследуют частичку каждого из них, и от них будут отпочковываться их точные копии. Но никто из их детей не будет чувствовать себя лучше или хуже остальных, они будут любить каждого так сильно, как это вообще возможно. Так же сильно, как они сейчас любят друг друга.
И когда-нибудь в будущем, пусть даже и нескоро, конфликт между личиночными и отпочковавшимися людьми навсегда станет далекой историей. Не забытой - чтобы ничего подобного не повторилось - но не имеющей никакого отношения к настоящему.
В тот момент, глядя на багряные волны у себя над головой, Эадна ни секунду не сомневалась в том, что так будет.
Дэлл пришел домой почти ночью, но в их семейном гроте горел свет. Его отпочкованные брат и сестра, одетые в форму слуг, встретили его с мрачными лицами. Они попытались было предложить ему кусочек свежего коралла, и Дэлл, как всегда, недовольно погрозил им пальцем - как ни настаивали родители, он не давал сестре с братом прислуживать ему.
И уж точно он не стал бы делать это теперь, когда его явно ждал серьезный разговор с родителями.
Точнее, как он обнаружил, войдя в гостиную, с одним из родителей.
- Твоя мать весь день лежит в кровати и отказывается от еды, - сказал сидящий в сплетенном из водорослей гамаке отец, когда Дэлл вошел в комнату. - Если завтра она не согласится хоть что-нибудь съесть, придется вызывать врача. Но она согласится, и вообще успокоится, потому что ты прямо сейчас пойдешь к ней, скажешь, что порвал со своей отпочкованной девкой, и вымолишь у нее прощение.
- А если нет, то что? - Дэлл попытался сдержать дрожь в голосе, но получилось у него плохо.
- Твоя мать умрет, если ты женишься на отпочкованной, - медленно проговорил глава семьи. - Ты действительно способен пожертвовать самым близким человеком из-за девки?
- Мама уже грозилась умереть, если я пойду в политику, - возразил Дэлл. - И с ней тогда ничего не случилось.
- Одно дело - профессия, другое - брак, - его отец вылез из гамака и вышел на середину комнаты. - Ты любишь свою подружку - так сильно, что готов ради нее бросить семью. Но и я люблю твою мать - и если для того, чтобы сохранить ей жизнь, мне понадобится пойти на преступление, я это сделаю.
- Что... ты имеешь в виду? - теперь голос Дэлла уже совершенно явно дрожал.
- С твоей девкой может произойти несчастный случай, - пожал плечами его отец. - Ядовитый морской червь, например - они вечно заползают в дома, и люди на них натыкаются. Или крылатка - не так давно был случай, что она заплыла ночью в грот, и хозяйка спросонья, отпихнула ее рукой. Или медуза... Мало ли опасностей в океане?..
- Ты... ты... Ты ни за что этого не сделаешь! - выпалил Дэлл, уже понимая, что проиграл.
- Сделаю. Чтобы не дать своей жене умереть от горя. А сыну - не совершить самую большую ошибку. Если ты не решишь сам спасти и свою мать, и свою подружку.
Молодой человек взмахнул руками, собираясь сказать еще что-то - и промолчал. А потом резко развернулся и вылетел из гостиной.
Прежде чем пойти к матери, он зашел в свою комнату и вытащил из коралловой клетки одну из почтовых рыб. Его палец быстро заскользил по сиреневой чешуе, выводя на ней светло-желтые буквы: "Эадна, прости меня, но нам надо расстаться".