Фарбер Максим : другие произведения.

''Амуры'', черти, змеи

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:

    ...я в Царстве тьмы. Пятый день брожу тут; знаю, что миссия моя опасна для жизни, а всё же -- не сдаюсь...

    ***

    Рассказ-участник конкурса «Стоптанные кирзачи-9». Ранее выкладывался п/н «Марийка и другие». Размещён в отредактированной и дополненной версии.

    Прим.: Текст завершен


   Зачёт по зоологии
  
   Cover art by [StarryAI.com]
  
   - Марийка, Марийка! - кричат мне дети из сельской школы. Я прохожу стороной: очень я на них непохожа. Внешность моя довольно-таки эпатажна - стригусь коротко, ношу джинсы в обтяжку (я вообще худая). Подчас могут и за парня принять. Это ж со смеху уcc#ться прям: меня - за парня! Хоть я и люблю иногда водить старшеклассников за нос (но вы лучше об этом -- никому, ага?..)
   Ну и вообще, мне с теми детишками делить абсолютно нечего. У них в жизни максимум развлечений -- побеситься, погалдеть в бору на поляне; зовут они это дело "ролевыми играми". А я, будучи ещё только двенадцати лет от роду, вытворяла та-акое... им и не снилось! Взаправду, не по игре.
   И то, что случилось этой весной в Землях Мрака --лишнее подтверждение: с этой ребятнёй у меня общих дел нет, и быть не мо...
   А?.. Что-о? Рассказать?.. Ну да, вижу, вижу -- вы просто так не отстанете. Слушайте же, не в меру любопытные друзья мои; не говорите потом, мол, "не слышали".
   Земли Мрака -- страшное место. Как сказал один... кхм... пиита с неадекватным чувством юмора, в коего я имела несчастье втюриться (правда, ненадолго) -- Василий,кажется, его звали:
  
   -- Нету там ни дня, ни ночи,
   Каждый там творит, что хочет:
   Ухом видят, глазом чуют,
   Кверху пятками гарцуют...
   Землемер там небо делит,
   Трубочист же -- избу белит!
  
   Ну, положим, насчёт дня и ночи -- это поэтическое преувеличение; зато всё остальное правда. Мерзко там. Аж кишки наизнанку, как вспомню. И всё же вновь подалась туда, иначе не видать бы мне зачёта.
   Как это вышло, спросите? Да вот так...
   Сидим мы раз на крыше школы - я и Линда Питерсон, моя препод зоологии. Ну там, бутель пивца на двоих раздавить, мобилку у неё на время спросить (а то свою заныкала неведомо куда, в какой карман) и от имени Линды напечатать в Фейсбуке "#дисней_аццтой, #верните_франшизу_лукасу!" По ходу дела мы с подругой веселились, как могли, обкладывали новые ЗВ, не стесняясь, наш Твиттер пестрил фразами типа "#не_мой_люк" и "#я_тащусь_от_вейдера". Было классно, зарыв ноги в мягкую тёплую пыль, мечтать о своей любимой франшизе, какой она будет, когда вернётся (а что вернётся - у меня сомнений не было!)
   И вдруг Линда, за очередным стаканом пива, говорит мне, уже куда более официально:
   - Ты у меня, подруга, на хорошем счету. Ситха настоящая, истинно тёмная... И это замечательно. Но чем больше я с тобой знаюсь - тем чаще вижу, что к студенческим своим обязанностям ты относишься, пардон, как откровенная разгильдяйка!
   Я, конечно, морду сделала утюгом - типа "???"
   - Как это, как это? Объясни-ка, лапонька, про что ты конкретно.
   - Да про зачёт же твой будущий. По зоологии... Про ту практическую, кхе-кхе, работу, что ты нам обещала; надеюсь, помнишь.
   - Н-не помню... Видно, я тогда слишком перепила. Линдочка, будь другом - намекни, что да как.
   - Ты... обещала живого Черта нам добыть! Для опытов. Так что теперь не отвертишься. Придётся тебе идти в Мрачные Земли, и там кого-нибудь пленить.
   "И вот вскочил он на коня", - цитирую я с пьяной ухмылочкой. - "Из Края Мрака, yo, в Край Дня!" А сама думаю:
   "Ой, повезло-то!.. Съедят, тут к гадалке не ходи. С костями приберут и с потрохами. Ну да где наша не пропадала, может, и вывезёт кривая".
   Так рассудила я. Слезинку смахнула (не хочется, блин, идти на верную смерть в столь молодом, цветущем возрасте), да и побежала к матери:
   - Мам, а, мам, где у нас чертоловка?
   - Ты смотри... - умиляется мать, - какая взрослая стала! Я своего первого Чёрта в школу лет так в двадцать принесла. А тебе аж на три года раньше задали. Растёшь!
   И даёт мне... простую авоську.
   - Он там поместится, не волнуйся. Даже если кого потолще выберешь.
   Я хмыкнула, но поблагодарила её.
   Пришлось ещё одной такой сеткой разжиться, на всякий случай. В промтоварном. (Эта хоть была с кожаными вклейками, не такая хлипкая. Так что я понадеялась: Чёрт не убежит.
   Но потом все эти соображения оказались совершенною ерундой).
  
   ---
  
   Это, понятно, была не первая моя миссия, опасная для жизни. Совсем ещё недавно мы с верным коньком навели шуму в южных морях: добыли для царя-батюшки невесту - Солнцеву сестру. (Кажется, только вчера всё это случилось. Но в ту пору конёк ещё ходил на четырёх ногах, на имя "Тошка" отзываться не хотел; обычным своим видом не брезговал и под человека косить не пытался. Да и с белым голубем - Андреем - мы в то время ещё знакомы не были. Вернее, были, но шапочно. Я даже не подозревала, кем он мог быть на самом деле...
   А потом, когда поняла - расплакалась, ей-богу. Хоть обычно и сдерживаю эмоции.
   Ведь это же мой родной брат. Тот самый, которого Черти погубили.
   Он вернулся ко мне с того света...)
  
   Э-эх!.. Написала я всё это сейчас, а сама думаю: зачем? Страдания по Антону, а также по Андрейке, чужому читателю непонятны (да и кто прочтёт мой дневник? Разве что какая-нибудь школьная приятельница; а их тем более не стоит во все эти тайны посвящать). В общем, я бы с удовольствием странички вырвала из дневника. Но есть, блин, такая пословица - еже писах, писах. Или по-другому: слово не воробей, не вырубишь топором!
   Лучше я на сём пока прервусь. И, вместо продолжения, оставлю своим возможным читателям (Линде, а также Роме и Сашке) двусмысленное многоточие... А вообще - тут могло быть много-премного воспоминаний о других моих "квестах". Например, как я с Рыжим спальником боролась. Или Жар-птицу добывала. Да уж ладно; бог с ним!
   Просто запишем: миссия - не первая. Но волнуюсь я, как никогда раньше.
  
   ---
  
   Постояли мы с подругой-преподшей несколько минут на границе ничейной земли. Обнялись, понятное дело, чмокнулись. Поревели даже чуть-чуть. Ну и разошлись, как ни в чём ни бывало.
   А я достала из кейса тёмные очки, стрижку чуток пригладила... Ворот рубашки оправила. Ну парень тебе и парень! Совсем уже хотела продолжить свой путь, да вдруг вижу - идёт ко мне кто-то со стороны Светлых Земель. Высокий, тощий. В чёрной майке, с какими-то рунами (фолк-металлюга, что ли?) И рукой эдак приветственно машет.
   Я себе думаю: ну кто бы это мог быть? Нету у меня знакомых даже среди простых металлюг! Конечно, время от времени я на музон залипаю... да не на такой. Энди Вендер (не путать с Вейдером) - это да. Обожаю. А вот фолк, викинги - совсем не для меня. "Ошибся, думаю, пацан. Кого-то другого проводить пришёл". А потом посмотрела на него внимательно... и как заору:
   - Конёк, ты?!
   А он во весь рот лыбится:
   - Здравствуй, хозяйка!
   - Это ж сколько мы с тобой, нафиг, не виделись?! Как бы не с тех самых пор...
   - Да, да, - Антон ковыряет песок носком ноги. - С того дня, как ты в государеву Столицу привезла чудесное зелье...
   - Сок амриты?
   - Он самый. От восточного лекаря. Царь, помню, попробовал, и такой он стал пригожий...
   - Что ни в сказке рассказать, да пером не описать. Ай, Тошка, сколько ж мы вдвоём славных дел наворотили! Есть, таки есть неповторимый шар-рм в том, чтоб быть скаутом!
   - Скаутшей, - смеётся он.
   - Ладно тебе, ладно, - я его пихаю кулаком под рёбра, - чего пришёл, говори уж.
   - Так просто, Марийка. Поглядеть, как ты... и вообще, как дела. Узнать, не требуется ли моя... прости, наша помощь.
   - Нет, друг мой. - Я тоже улыбаюсь (знаю, что выгляжу совершенно по-глупому, но ничего поделать с собой не могу). - Давай уж как-нибудь я сама. Не могу рисковать твоей жизнью. И Андруся второй раз потерять не желаю. От слова "совсем".
   - Но мы же от тебя не отстанем, дорогая. Ты понимаешь это, правда?
   - Конечно. И всё-таки - не могу вам позволить идти за мной.
   - А если бы мы сами решили ехать по твоему следу в пекло?..
   - За твой выбор, конёк, я не в ответе. Да только, будь я тобой, решила бы совсем иначе.
   Вздохнула. Подошла ещё ближе. Обняла его за пояс - некрепко; не нарушая приличий.
   - Очень не хочу прощаться. Но надо!..
   Антон промолчал.
   - Куда ты теперь поедешь?
   - Не знаю... В Столицу, наверное.
   - Там сейчас хорошо, - ностальгически вздохнула я. - Ладно, friend. Удачи тебе!
   Конёк поцеловал меня в щёку. Улыбнулся напоследок. И ушёл в горячий оранжевый закат...
  
   ---
  
   На Севере уныло и тошно. Наш спутник - ительмен, сын Ворона - затащил меня в грязный шатёр, толкнул в угол и велел тихо сидеть, пока они с коньком "поднимают Зверя".
   Охо-хо. По-любому, шкуру и бивни моржа, за которым нас сюда прислал царь-батюшка, получить уже не выйдет. Но я сижу тихо (раз сказали), не жалуюсь. Может, государь таки взглянет сквозь пальцы на нашу неудачу. В конце концов, Зверя-то мы - надеюсь - получим, а какая разница, тот Зверь или этот?..
   Шубейка из лисьего меха греет, но довольно слабо. Снаружи - та ещё холодрыга. Остаётся лишь клевать носом и дожида...
   Ох, ё!..
   "Ты, красавица, НАДЕЯЛАСЬ, что момент появления Зверя не пропустишь?
   Да разве его можно вообще пропустить?!
   Такой рёв только глухой не разберёт".
   Я выскакиваю из шатра. Навстречу мне, топоча копытами по льду, несётся конёк. За ним - ительмен: полунаг (это на таком-то ветру собачьем!..), в багряно-синей боевой раскраске. Он бежит, швыряясь острыми костяными крючьями. За ним - громадная Тень.
   Я смотрю. Смотрю, не отворачивая взгляд. Хоть и перепугана до смерти. Так жутко мне не было даже, когда мы с Сашкой вздумали на ночь глядя зазырить "Крик-2".
   - Давай, давай! - визжит ительмен. - Чё стоишь! У тебя ведь ружьё! Не у меня!
   А ведь и пра... Что это я?! Офонарела, видать! Перепугалась, вот и...
   "Ну, Зверь, - ну, погоди!
   Будет тебе сегодня сладкое морковное блюдо на десерт..."
  
   ---
  
   Итак, я в Царстве тьмы. Пятый день брожу тут, среди горячего песка (ух-х, как пятки припекает!), среди чёрных и зловонных дыр в земле, сухих корней, оплетающих всё вокруг, в том числе - чертячьи статуи. Посмотреть даже не на что, мли-ин!.. Но вот - забор. За забором молодой оболтус, курчавый и голый до пояса. Как предсказывала муттер, пузат он неимоверно. На нём зелёные, в складочку, огроменущие шальвары. Лодыжки поросли шерстью; ниже - копыта. Оболтус курит трубку.
   - Доброго здоровьичка, пан Чёрт, - говорю я.
   - И тебе здоровья, хлопец. Зря ты, конечно, в наши края заявился - ведь я же правильно предполагаю, что привело тебя праздное любопытство?
   - Долг студенческий, пан Черт. Вот что меня привело. Я изучаю таких, как вы...
   - А-а!.. Тогда тебе надо на общие сборы. Завтра как раз шабаш; можешь заглянуть. Авось, тебе удастся собрать матерьял для твоих занятий. Но предупреждаю сразу - там опасно! Короче, сам решай; не придёшь - никто не взъестся. Ты в своём праве.
   "А ведь приду", - грустно решила я. - "Куда ж денусь".
   - Сведи меня со своими, пан Чёрт. Хоть с мамкой, или сестрой. Я студент бедный, на платные рефераты бабла не наскребу, а бесплатный у меня... э-э-э... горит. Без вашей помощи в срок не уложусь.
   - С мамкой? - Чёрт усмехнулся; почесал левый (куцый) рог. - А что, это можно. Жди меня тут, мы с ней сейчас придём. Только ты, студентик...
   - Мар... - тут я осеклась. - Марк!
   - Ты, Маркушка, моей маме не обрадуешься! Стерва ещё та.
   Я изобразила (изобразил?!) смущённую улыбку. Чужая маска, кажется, стала прирастать. И это тоже не веселило меня...
  
   Чёртова мать сказала:
   - Давай, дружочек, не побрезгуй нашим скромным угощением. Сегодня у меня хоть борщ, а завтра и того не будет.
   Я ела, не забывая хвалить (на самом деле хвалить там было нечего, но я такие вещи воспринимаю спокойно. Если мне что-то предлагают - ем, и всё. Без разницы, люблю я такое, не люблю... привычна ли, непривычна...) Борщ был до ужаса густой, наваристый и тёмный. Морковно-свекольное крошево, с заметными добавлениями лука (от которого не на шутку пекло моё бедное нёбо), тоже приятства не добавляло. Ну и кроме всего прочего, она вбухала туда слишком много сала. Тем не менее, я насытилась - а это уже что-то.
   - Благодарю, - с трудом отдышавшись, пролепетала я. Откинулась на трёхногом табурете, вжалась в стенку и какое-то время сидела, не думая ни о чём. Просто физически не могла. Наконец ощутила, что мне чуточку легче; спустила ноги на пол. Поёрзала ими по старой рогожке...
   - Мне надо продышаться. - ("И походить", - добавила я про себя. После такой плотной трапезы... гм-гм... утрамбовать всё в кишках будет непросто. Наверняка это займёт много вре...)
   - Привыкай, - осклабился пузан. - Ты наелся на несколько дней вперёд!.. Таковы они, чертячьи законы гостеприимства.
   - Такова твоя скаредная мамаша, - вполголоса ответила я.
   - Что, что?! Я всё слышу! Благодари своего бога, парень, что я тоже сейчас сыта. Иначе бы мало с тобой церемонилась...
   ("Ну вот, приплыли"). Однако ж, при здравом рассуждении, я не могла не улыбнуться - все эти простые, чуть ли не первобытные нравы, то, как черти ведут себя, умиляло несказанно.
   "Главное, Марийка, не забывай: это те, кто убили твоего брата".
   Я встала и, пошатываясь, побрела на улицу. Пузан бросил укоризненный взгляд в сторону матушки; она же, как ни в чём ни бывало, облизывала большую грязную ложку.
   ...Ночью на лежанке было душно, тесно и противно. Хорошо хоть, Чертиха пошла мне навстречу, выделила отдельный закуток при кухне. Я наплела ей, что не могу вместе с Терентием спать, потому что он - другой "рассы", меня, мол, это сильно стесняет. Ну, она - душа простая. Она поверила.
   Но уснуть у меня так и не получилось. Лишь утром я смежила веки - и сразу же мне начало мерещиться: вот дорога, по которой я три дня назад шла. Вот по ней едет печь; на той печи - кто-то в соломенной шляпе; читает с мобилы невидимый мне текст...
   Шерстистая лапа вцепилась в моё плечо и стала трясти.
   - Э-э, парень, вставай! Ты, кажется, на шабаш хотел?
   - А что, пора?
   - Ага. Ты пол-дня спал... Вечер уже. Пошли давай, не то припозднимся!
   И мы пошли.
  
   Шабаш - на холме за озером. (Самое отвратительное место в здешних краях). На шабаше, говорил Терентий, никто ничем не занят - лишь пьют, не просыхая. Ну, ещё кое-кто, если есть силы и желанье, песни орёт.
   "Так это", - говорю, - "не шабаш тогда получается, а настоящий Зилант!.." Чёрт не понял, о чём я, и равнодушно пожал плечами.
   Мы явились на древний холм (даже самая трава здесь была седою). Навстречу мне из кустов вышел громадный белый конь. ВЕСЬ - белый; даже копыта, уши и глаза... Я было подумала, не призрак ли это. Конь зевнул, обнажив острые клыки. "Вот бы его - к Линде! Вместо пана Терентия..." Но, правду сказать, если б клыкастый не отошёл в сторону, я бы себя чувствовала не совсем... того.
   Несколько Бесов - в старых, мятых и засаленных сюртуках, изрядно уже поддавши - угощались шоколадками из фирменной "рошеновской" упаковки. По сравненью с их мощными тушами коробка сластей казалась совсем ничтоШной. (Да, именно так - через "ш"!) Мой спутник громко ржал. Я лишь сдержанно усмехнулась.
   В общем, поначалу мне было как-то стрёмно. Даже когда увидела Чёрта в тёмных очках, выряженного Энди Вендером. Но он извлёк гитару, стал играть - и вот я уже ору, как безумная: "Вау!! Ещё, ещё!.."
   Короче, наплясалась, как могла. И как не могла - тоже. Плевать мне (да, собственно, и ему), что я - единственная, кого сей музон вообще привлёк.
   Ну а потом я с ними со всеми бухала. И с Энди, и с какими-то его дружками, которые появились не сразу (гитарист, шутя, отбрехивался - "этого, мол, сам в первый раз вижу!") Весело было, клянусь моими штанами!
   ...Студент наш надрался. И, как ни старался, а всё ж до утра он с холма не убр...
   Потом, кажется, схватилась на кулачки с тощим Бесом. Но вот кто выиграл, вряд ли вспомню сейчас. Возможно, как раз я.
   Потом опять страшный конь по всему холму ходил. ("Плыл". Медленно, как настоящему Ночному кошмару и подобает...
   И всё это время я чувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.
   Слышала невнятный шёпот, из которого могла уловить только "...крепкий орешек, однако. Чтоб съесть его, придётся мно..." - а дальше не разобрала!
   На мой вопрос, кто это нам тут веселиться мешает, Терентий тоже ничего внятного не сказал. Мямлил какую-то чушь (мне даже стыдно повторять её).
   Короче, пикантная выдалась ночка. Когда мы уходили, я волком выла; клялась Энди, что "гадом буду, а его не забуду". Трепала тощего демона по плечам, по груди... короче, по всем местам!
   И сказала моему другу-жирдяю:
   - О-о! Это было круто!
   - Рад, что тебе понравилось, - гыгыкнул он.
  
   ---
  
   ...как-то я уже видела таких вот огромных коней. Более того - один из них чуть не стал моей добычей. Случилось это во время нашего пребывания на Севере, как раз когда мы Зверя поймали. Я, конечно, не отказалась бы захватить ещё какого-нибудь местного представителя фауны, и поэтому, когда представился случай...
   - Знаешь, конёк, - говорю ему на ухо, - ты себе плыви, подожди меня вон за тем айсбергом. А я пока тихонько подкрадусь, попробую ихнего вожака сетью оплести.
   - Ой, хозяйка, - отвечает конёк, - то, что ты со мной когда-то сладила, ещё не значит, что любая лошадь тебе поддастся. Видишь же, КАКИЕ они.
   - Да не волнуйся ты так! Где наша не пропадала...
   И вот - подкрадываюсь. Сама уже полна радужных надежд, что царь-батюшка за эту лошадь нам в Столице большую награду выдаст.
   Щас. Размечталась.
   Только, значит, сетку нацелила, ка-ак вдруг...
  
   ---
  
   По дороге ехала громадная печь. На ней лежал желтоусый и смуглый парень в соломенной шляпе. Лузгал семечки. Шаровары - простые, холстинные - были закатаны выше колен, и тёмно-бурые лодыжки парня совсем не красили его; самому же юноше было всё равно. Над печью вился голубь - пышнохвостый, белый, с красными глазами. Из самой печи время от времени вылезал мышиный князь, - "Нет ли у вас, господа, каких-нибудь сладостей? Не для себя прошу, для семьи. У меня мышата голодные..." Конёк лишь смеялся над ним, а вот голубь охотно делился крошками, которые успевал добыть в пути.
   Странная компания чем дальше, тем глубже погружалась в Земли Мрака, и никто из тамошнего населения не подумал остановить глупцов, ищущих себе беды на голову. Нашим же героям как раз того и надо было...
   Чтобы не думать о Марийке (ведь сердце-то, прах его побери, саднит, окаянное), Тошка занимался чем-нибудь другим. Например, читал со своей мобилки новости про недовольства в Столице. Про царя-батюшку, его свиту и всех прочих.
   Однажды, когда конёк лежал под печною трубой и блаженствовал, голубь-альбинос спустился сверху. Сел на поля его шляпы. Заворковал по-своему.
   - Плохо без Марийки, да? - спросил он.
   - Да уж, - пробурчал наш герой, - лучше бы сейчас с ней, чем с тобою! Или с этим... голохвостым.
   - Очень, вижу я, ты скучаешь по ней!
   (Конёк не ответил).
   - И я скучаю не меньше твоего, - продолжал голубь. - Я тоже её люблю.
   - А ну повтори... Я, кажись, не разобрал. ЛЮБИШЬ? Как это, как это?
   - Ты же знаешь, Тошка, - курлыкнул голубь. - Я не тот, на кого Марийка думает. Не брат её, не Андрей.
   - Да уж, знаю, -- конёк, по-прежнему в человеческом облике, потянулся. Закинул руки за голову. Ноги -- выпростал. - Она часто рассказывала про него... "Пасу козочку в лiсу. Де не взявся страшний чорт - i Андруся кинув в рот!" С тех пор и боится чертячьего племени.
   - Бояться - боится, но ей предстоит чёрта изловить живьём... Мы должны очень, о-очень постараться, чтобы наша хозяйка не пострадала, свершая эту миссию.
   - И чтобы она в итоге получила зачёт.
   - Ага... Это, конечно, не первая её охота. Но - самая трудная.
   - То есть, ты думаешь, раньше ей было...
   - Проще, друг голубь. Куда как проще!
   - Даже когда вы ту лошадь на Севере по глухим дебрям ловили?
   (Антон снова промолчал).
   Печь ехала по равнине, полной сырого, слежавшегося песка. А потом вырулила к зелёным лужайкам. Хозяйским угодьям; хатам и огородам.
   - Где-то тут надо искать, - раздумчиво молвил наш герой. - Марийка недалеко ушла. Где-то дня на три, по моим подсчётам, она нас опережает.
   - Ладно, - поддакнул Белян. - С завтрашнего утра и начнём.
   - ...не откладывая в долгий ящик, - кивнул конёк.
  
   ---
  
   Ну а потом, после шабаша, я опять пол-дня продрыхла. И мучилась кошмарами - исполинский Зверь мерещился; да ещё почему-то пуля из моего ружья в этом сне прошла мимо, лишь царапнула его длинное ухо. "Теперь нам не получить денег от царя!" - стонал конёк, и я, обхватив его за шею, ревела как маленькая...
   Потом... Потом я пришла в себя. Осознала, что вся эта дрянь мне приснилась не просто так - очевидно же, что вчерашний обед до ужаса расстроил мой желудок. Не стоило на борщ налегать... Я в этом смысле ретроградка. От угощения отказаться ну никак не могу - считаю, что это невежливо! Даже если хозяйка... кхе-кхе... чертиха; всё равно, их тоже нельзя обижать.
   Короче, встала и побрела в нужник. Совершенно зря; ибо у Терентия с мамашей, как я дозналась после, именно в тот момент состоялся некий важный разговор.
  
   - Ты слишком балуешь своего друга, сынок. Так нельзя! Человек, сам знаешь, от природы хуже нас. Если дать Марку чувствовать себя на шабаше своим, он, того и гляди, зазнается. Решит - ему всё можно. Как думаешь, зачем он с собой притаранил эту огромную авоську?
   - И то правда. Но я ж к нему привязался. Не могу хлопцу сделать плохо.
   - А он - может. И, не задумываясь, сде...
   - Ай, мама! Откуда вы знаете?
   - Я вижу. Просто вижу, какой он. Хотя... давай уж, сын, начистоту. Не надейся, что законы мужской дружбы тебя защитят. Я давно просекла: этот "студент", которому ты так доверяешь, на деле-то - девчонка. Подлая и бесстыжая.
   - Чушь. Враньё!..
   - Можешь проверить. Возьми её... ну хоть бы на зайцев. Погляди, как стреляет.
   - Не довод! Студент - он потому и студент. Не умеет того же, что простой мужик.
   - Тогда позови купаться. Увидишь - откажется!
  
   ---
  
   ...Спустя некоторое время я ещё ходила на тот шабаш. Публика на холме собиралась абсолютно безумная, frigged up, чтоб не сказать хуже; даже думая, что я - парень, всё равно пытались ко мне клинья подбить! Я их, конечно, послала по известному адресу, - но неприятный осадок, как в том анекдоте, остался... Короче, иду я это с гулянки домой и вижу: голубь. Альбинос. С красными глазами; точь-в-точь мой Андрусь! Сидит у переправы, под фонарём. Толстою лапой опирается на котелок спящего Чёрта-лодочника.
   - Тут... это... - воркочет Белян, - друзья тебе передали. Вечером разденешься перед сном - вынь флакончик, обмажься. Увидишь, что будет. А утром Терентий мыться к реке покличет. Тут уж сама решай: соглашаться, нет... Больше, прости, ничего сказать не могу. Ещё гребца разбудим. Бери, бери флакон. Он твой!
   Взяла я флакон, а голубь - дёру. ("Андрей?" - подумала я. Но - непонятно, если так здраво рассуждать. Хотя. На каких таких друзей он, пр-рах побери, ссылается? Кто б меня ещё в Землях Мрака искал, кроме...)
   Вот! Поздно перед сном, как он велел, зашла в я уборную. Под сорочкой чуток протёрла. И давай меня корёжить... Еле очухалась. Мать моя родная! Можно лучше, я о ТАКОМ рассказывать не буду?
   Одним словом - зелье подействовало. И что теперь, не знаю.
   Спасибо, конечно, странным "друзьям". Я насчёт Терентия сама подозрения имела. Но - чего делать, если эффект настойки будет очень, о-очень долгим?..
  
   ---
  
   - Так, говоришь, купались?
   - Вместе, ага. Плескались, играли, что твои детишки!
   - И как наш "студентик"?
   - Да парень это, ma mere. Самый настоящий! Тут не может быть двух мнений... и сам я, ко всему, не осьми пядей во лбу. А туда ж, понял!
   - Нет, сынок. Просто у девчонки хорошие помощники. Не знаю, кто, но дурят они тебя, как сивого мерина. Вот ты и горазд верить.
   - Что же делать, матушка?
   - Шабаш покажет...
  
   ---
  
   ...Была я вчера на новом шабаше... лучше б не ходила! Пили мы, по своему обыкновению, много. В основном - всякую гадость; кто его знает, что там у чертей в кубках! Может, кровь, а может, и похуже чего. Нам представили нового гостя - "пан Змиевский". Толстый, важный, с длинными тяжёлыми усами. А брюхо золочёное, а глазища смеются... Я заробела.
   - Покланяйся ему, покланяйся, - шепчут черти, - да как следует! Не тушуйся. Знаешь, хлопец, кто он такой? Будущий наш владыка, вот кто! Есть у пана Змиевского такая задумка - все Земли Мрака под свою длань собрать...
   - Угу, угу, - радостно гундит толстоусый. - Потому-то мне и важно, чтоб человечье племя тоже поддержало.
   А я на него смотрю и думаю: "Это с чего же ты вдруг, Бес, нашей поддержки возжелал? Не иначе, тебе и в Светлом Царстве власть заиметь хочется".
   Вскипела у меня в жилах кровь. Хоть я на своего государя подчас зла бываю - а лучше он, чем вот такое сытое и самодовольное чмо!
   - Ничё, ничё, - говорит Змиевский. - Вы, люди, ко всему привычные. Кто вожжи возьмёт, за тем и идёте... аки послушный скот. Ко мне вы тоже способны притерпеться; я, правда, сладкой жизни никому не обещаю - ну а ты на чё, блин, рассчитывал? Гы-гы...
   Чувствую, в жар бросило. "Дайте", - прошу у чертей, - "холодненького глотнуть".
   Пригубила чуток. И тут, слышу - трещит моя нагрудная повязка. Словно распирает её что-то. (Ну, понятно, что!) А кругом народ весело гогочет, кривыми когтями в меня тычут, воют и ревут:
   - Ай да Марк! Ай да, хе-хе-хе, "студент"!
   Каюсь, не выдержала. Нервы и так на пределе были - а ещё эти гады, с их подлыми "шуточками"...
   - Да, я девка, - заорала я во весь голос, распахнув на груди рубаху. - Да, я на вас, гады, плевать хотела. Можете меня терзать, можете съесть - целиком, с шапкой и штанами... но я всё равно не перестану вас ненавидеть! И смерть Андруся никогда не прощу.
   - Нарываешься ты, красоточка, - шипят черти. - Себе же хуже делаешь. Так не будешь кланяться нашему пану? Ножки не облобызаешь?
   - Пошли вы на ...! То есть, извиняюсь, не так сказала: пошли в ...!
   - Ну тогда, прости, - говорит толстоусый, - нам придётся с тобой поступить, как мы обычно со всеми нашими врагами... Крепкий ты орешек, девка! Чтоб тебя подловить, много сил потратить пришлось.
   - А не боишься, Змиевский, что государь император за мою смерть спрашивать будет по всей строгости? Я ведь до сих пор у него в фаворе.
   - Лес рубят, - гневно бросает он, - щепки летят. Придётся людскому царю - что поделаешь! - смириться. Не надейся понапрасну, дура, а лучше молись: вышел твой срок!
   "Дура!!" Вот-вот - чую - не выдержу, кинусь на него. А тогда уж всё; тогда взаправду я пропала.
   И тут... вдруг... Что-то грубое, корявое и пошёрхлое тычется мне в плечо. Это печка. Моя! Та самая, на которой мы с коньком ехали.
   Пятками - оттолкнулась от каменной поверхности. Влезаю на трубу; хватаюсь покрепче... "Ну, -- посмотрим, кто кого!"
   - Подожди, Марийка, не спеши-ка, - рычит пан Змиевский, - я тебя ми-игом заглочу!
   - А ну давай, наподдай им, девонька... - шепчет откуда-то снизу князь Голохвостый. Я толкаю печку коленом, и она летит вперёд. Сминая чертей, разбрасывая в стороны виев, кащеев и колдуний. Всё-таки, кажется, мы сегодня выберемся с этой нечистой оргии.
   Белян парит в вышине надо мною. (Спасибо, братик. Как же мило с твоей стороны, что меня не забываешь!)
   Пока я смотрю на голубка, и впол-уха прислушиваюсь к движению печи, мне становится весело. Почти так же весело, как когда я верхом на коньке летела по льду за громадною белой лошадью. (Сеть к тому времени уже была благополучно потеряна, и хорошо ещё, если не разорвана!.. Но всё-таки я пребывала в хорошем настроении: ведь сама погоня!.. Азарт! Удовольствие-то какое, прах побери!)
   Вот и сейчас, несясь через живую преграду из порождений пекла, я чувствовала это. Мне было не по себе, нервы саднили, каждая жилочка в теле чесалась и дрожала - но я не променяла бы эту страшную гонку ни на одно из земных наслаждений. Да и неземных тоже.
   Уф. Надеюсь, скоро уже конец дикой орде. А там и хата. И мой толстячок - как ни относись к нему, но... он со мной добр. В отличие от его мамаши (хотя, если подумать здраво, это - сущие мелочи!)
   "Всё будет о'кей, Марийка. Всё будет о'кей".
  
   ---
  
   ...Я спрыгнула с печи. Подняла взгляд; белый голубь так же пристально смотрел на меня. Начать разговор, однако ж, не решался.
   - Где конёк?
   - Тошка, - нехотя, как бы вполголоса, проворковал голубок.
   - Ri-ight!.. Где Тошка? - (я и забыла, что в человечьем облике его надо звать по-другому).
   - На реке, рыбу удит.
   - Лети к нему, Андрусь. Передай, что я бескрайне благодарна. Если б он тогда не прислал печь - осталась бы у вас от Марички, милой сестрички, одинокая могила в степи.
   - Лечу, лечу, - голубь, как бы между делом, садится ко мне на шею. Нежно клюёт в плечо; воркует. - Я - не Андрей. Не твой брат! Ты же знаешь это, да?
   - Знаю, - (на деле, понятно, я не знала, ну да оно мне и не упёрлось вовсе). - Что так, что так - один хрен. Я по-любому буду звать тебя "братишкой".
   - Спасибо. Это для меня громадная честь. - И он улетает.
   Я сижу на печи, одна. Отдыхаю после всех тех страстей. Сколько ж мы бесов передавили - сказать жутко! Но ещё жутчее - видеть...
  
   ---
  
   Старая Чертиха приветствовала меня с очень недовольной миной, чуть не скрипя зубами. "Лучше б тебя там, на шабаше, съели", - говорил её взгляд. Терентий, наоборот, расплылся в улыбке - ему-то явно было в радость увидеть, что я жива.
   Когда я отвела его в сторону и ткнула пальцем на свои "буфера", торчавшие сквозь рубаху, он скорчил нарочито "грустную" гримасу, почти как кот, тщетно добивавшийся сметаны за ужином. "Что делать. Больше ты не можешь свою тайну беречь... и бог с ней!"
   Потом мы сидели во дворе, прямо на голой земле. Чертиха вынесла нам большую миску с тюрей (нет-нет, не с той, которая - сметана и хлеб. Настоящая, правильная тюря: чуть лучку, чуть кваску...) Словом, она уже не хотела уделить мне место у стола; а раз я не пошла в дом, то и мой пузан решил остаться снаружи.
   - Марийка, - сказал он чуть погодя, - я знал: у тебя всё получится.
   - ЧТО получится?
   - Змиевского "прищучить". Было когда-то предсказание, мол, придёт человек - простой, небогатого рода. И развалит всё наше чертячье царство...
   Я не ответила. Ну а в самом деле, что тут можно сказать?
   - Так вот, - продолжал он, - я давно уже ко всем таким пророчествам серьёзно отношусь. Знаю: Земли Мрака были обречены. И согласен признать поражение...
   - Минуточку, минуточку! Ты согласен... чтоб я тебя...
   - Взяла на свой зачёт, да. Мама, конечно, бурчать будет - но что нам мама? Я сам себе голова.
   - С чего это у тебя, толстяк, - я хитро сощурилась, глядя на него, -- вдруг такой... приступ мазохизма? Или, может, просто дело в том...
   - Не в том, не в том, - зачастил он. - Я к тебе вовсе равнодушен.
   "Ага. Щас. Держи карман шире". Но вслух, понятно, я опять-таки ни слова!
   - Ну о'кей. Тогда пошли; я достану авоську...
  
   Вот так, сама не ожидая, после похода в Земли Мрака я не только получила вожделенный зачёт, но и порадовала Линду классной охотничьей байкой. Обрела брата в лице голубя (или у них не лица, а морды?.. Ай, неважно!) Уверилась - ещё раз - в дружбе конька. Да и в дружбе Терентия, коли на то пошло.
   IMHO, даже если вспомнить, что я чуть не погибла, - всё равно это был хороший поход. Конёк говорит - "самая трудная охота"; говорит, чтоб я Бога за свою удачу благодарила... ну а мне пофигу!
  
  
  
   Тося
  
  
  Cover art by [WomboDream]
  
  
   "...Вот так. Не только получила вожделенный зачёт, а и порадовала учительницу охотничьей байкой. Обрела верного друга -- чуть ли не брата -- в лице белого голубя (или у них не лица, а морды?.. Ах, да неважно!) Уверилась - ещё раз - в дружбе конька. И в дружбе Терентия, коли на то пошло.
   ...Нет, ну даже если вспомнить, что я там чуть не погибла, - всё равно это был хороший квест. Конёк говорит - "самая трудная охота"; говорит, чтоб я Бога за свою удачу благодарила... но мне пофигу!"
   Тошка усмехнулся. Э-эх, Марийка, Марийка, сколько бы ни прошло времени, а ты всё не меняешься! Даже после того, как мы с тобой, изящно выражаясь, "дёргали Смерть за усы" - тебе пофигу. Такая же легкомысленная, всецело отдаёшься своей музыке, обкладыванию новых "ЗВ" в интернете и прочим нехитрым радостям продвинутой сельской жизни. "Звучит как абсурд", - подумал Антон. - "Продвинутая сельская жизнь... это надо же!" Но его подруга сама выбрала такой жребий; "нефиг, брат, придираться".
   Он нажал "Удалить" на быстрофоне, стирая Марийку из памяти и тем самым - отпуская её на волю. Good-bye, подруга. Нам с тобой выпало когда-то много приключений вдвоём... однако всему приходит конец. "О тех весельчаках, которые нам свет лишь легкомыслием своим животворили, не говори с тоской: ИХ НЕТ, но с благодарностию - БЫЛИ!"
   И побрёл дальше. Он порядком устал; до трактира было далеко, и ноги зудели от ходьбы. Можно было, конечно, перекинуться каким-нибудь зверем, например (как он обычно делал) конём; тем более, так-то оно быстрее - но человеческий облик нравился ему. Антон решил, что Земли Мрака стоит посещать именно в этом облике. Кроме того, одним из преимуществ смены внешности было - создавать себе на ходу новую одежду и обувь. В здешнем, весьма недобром, краю без этого не обойтись... Первым делом наш герой решил искать тайную организацию подпольщиков, или, как их ещё называли, Старую гвардию.
   "Их помощь и впрямь не повредит", - решил он. - "Потомки тех Чертей, которые не смирились с приходом Усатого (чтоб ему провалиться, треклятому!) Правда, мы с князем в последнее время шухеру навели - но Змиевский не сдался. Просто затаился после того грандиозного разгрома; а вот куда он спрятался - неизвестно. Ну, да это мы теперь и будем выяснять..."
   Он огляделся по сторонам. Да-а, натешились они тут славно!.. Вон лежит труп толстопузого Беса с обломанным рогом; глаз заплыл, под ним синяк, поросячье рыло на хрен расквашено (это она в него углом печи въехала, должно быть). Вон какой-то худой валяется, рога - на полметра в длину, торчат, будто козловьи. Позвоночник у него переломан, руки-ноги безвольно обвисли. "Так им и надо, людоедам", - без жалости подумал Антон. Потом всё-таки промокнул глаза платком (достойный враг по-любому остаётся достойным, даже если он - исчадие ада!), и уже совсем был готов убираться отсюда, но вдруг... Женский плач, донёсшийся из груды мёртвых тел, привлёк внимание Тошки.
     - Э-эй, кто-нибудь, - прерывистый вопль звенел над бывшим полем боя, - лю-ди!!
   Он рухнул на колени, принялся раскапывать - вернее, разбрасывать в стороны - уродливые тела.
   Примерно на третьем чёрте Антон понял, что звук исходит снизу. Справа. Полез туда. И...
   То, что обнаружилось, женщину (тем более, плачущую) абсолютно не напоминало. "Ещё один пан Змиевский!" - изумлённо присвистнул юноша. Такие же усы, такие же Рачьи клешни и раззолоченный мундир, ну разве что комплекция чуть потоньше, да нос не горбатый. Однако ж звук исходил именно из его тела. Где-то там, в складках золотой чешуи, скрывалась вопящая.
   Антон достал из штанов шило-заточку - самодельное, чтоб не сказать "самопальное". С неким извращённым удовольствием всадил в бок мёртвому Гаду. Рванул.
   Через пару часов потрошения большого тела (а вопль не унимался, по-прежнему драл уши; кроме того, несчастная ведь поняла, что её наконец-то вызволяют, поэтому Антону пришлось выслушивать беспрестанные причитанья вроде "Ну чего ты там копа-аешься, давай-давай, побыстрее, бли-ин!" Впрочем, он отнёсся к этому спокойно и равнодушно. Надежда на благосклонность девушки - если он, конечно, успеет и её спасёт - по-любому оставалась; голос звучал так, что наш герой понял - она ещё молода. Вполне возможно, и неплоха собою! А раз так, её капризный тон не имеет значения)...
   Так вот, через пару часов, пока он, себя не жалея, возился в кишках и холодной Гадской крови, сквозь всю эту мерзкую грязную жижу, наконец, проглянул чей-то глаз.
   Они уставились друг на друга: парень, вид у которого сейчас был... мягко говоря, не лучший. Девушка, от коей, собственно, только глаз и был виден. Два одиноких, вряд ли кому нужных человека, встретились таким вот странным образом - на самом верху горы из чертячьих туш.
   Спасаемая перестала орать. Повращала глазом, словно любопытствуя. Осмотрела Антона с головы до ног.
     - Т... Тося, - представилась она.
     - А я - Тошка, - по-прежнему холодно и бесстрастно проговорил он, продолжая орудовать шилом (но теперь уже бережнее, чтоб её не задеть). - Очень приятно, мамзель. Видимо, это судьба.
     - С... су... дьба...?
     - Ну да, - юноша ухмыльнулся, надеясь, что его гримаса со стороны не выглядит грубой и страшной (ведь он порядком устал; сейчас ему было не до нежностей). - То, что у нас одинаковые имена. Это значит - мы с тобой идеальная пара.
   Тося хихикнула (насколько вообще можно было расслышать).
     - Ты, г... г... лавное, чухайся там давай. Н... не гомозись, - буркнула она.
   Антон старался, как мог. "И - никакого тебе царя-батюшки", - мелькнула мысль. - "Никаких героических "квестов" с Марийкой вдвоём! Вместо промозглой р-романтики - не пойми что. В грязище, говнище, в поту и крови. Ять!.. Но на любую другую жизнь я ЭТО не променяю".
   Чтобы освободить Тосю, у него ушло ещё несколько часов. Дело казалось безнадёжным, затянутым до бесконечности и не окупавшим себя. Тем не менее, он работал. В конце концов - чёрная, ужасная, покрытая мелкими Гадскими костями, слизью и прочими "прелестями" - она встала перед ним во весь рост. Тут же оступилась, заскользила. Антон подставил ей под ногу носок своего сабо.
     - Стоять можешь?
     - Д... да. Кажется. Блинский нафиг, г... голова-то к... ружится! Держи меня. Д... держи, - бормотала она. Юноша помог ей, поддержал под руки. Аккуратно спустил с распотрошённого мёртвого тела.
     - Давай, пошли. Скоро будет трактир, там из тебя сделают человека.
     - Это хорошо, - (Тося, кажется, улыбнулась. На её мокром чёрном лице было не разглядеть как следует). - Ну что, охотничек, ты рад? Как-никак, с поля битвы идёшь не с пустыми руками. Д... добыл себе хороший тр... офей.
     - Рад, - серьёзно кивнул Антон. - Рад, что ты жива.
     - Молодец! Да и я не ждала, что ты ответишь по-другому, - удовлетворённо отозвалась Тося. Она уже, очевидно, приходила в себя; способность нормально мыслить (и оценить ситуацию) мало-помалу возвращалась. Жуткая девушка обхватила своего (надо признать, весьма оторопевшего) избавителя правой рукой за шею. Вновь оперлась изгвазданной ступнёй на деревянный башмак.
     - Бьен, мон прынц, я готова. Вперёд.
  
   У болота громко (и грозно) выли какие-то местные жители; в другое время, будь здесь Марийка или, скажем, князь Голохвостый, Антон не без удовольствия пострелял бы по блуждающим огонькам. Вот только теперь ему было не до этого. В глубине души парень надеялся, что "Старая гвардия" позаботится о Тосе, иначе-то ему придётся тащить девушку за собой всю дорогу. А это обуза не из самых лёгких (впрочем, не виси на нём сейчас все эти важные обязанности по поиску и ниспровержению пана Змиевского, он бы с удовольствием занялся своим... кхе-кхе... "трофеем". Хоть внешность Тоси было не разглядеть сразу, наш герой уже видел, что не обманулся: по фигуре, да и по лицу судя, спасённая довольно мила. Другое дело, после сегодняшних мытарств не осталось ни сил, ни желания на что-то большее, чем просто отдохнуть...)
   Понемногу они приближались к нужному месту. Чахлое дерево на развилке дорог пыталось сцапать бедняжку Тосю ("мало ей, что ли, Рачьей утробы?!") Однако наш герой скорчил безумную рожу - "Не смей, она МОЯ!!" - и вредная ольха спрятала ветки куда подальше.
  
   При свете звёзд они прошли широкий луг, который был грязно-серым и до тошноты противным. Хлипкий мосток над оврагом, журчание холодного ручья... Девушка и её спутник шли к таверне. Большой крепкий дом, с круглыми стенами и толстою крышей, напоминавший издали чудовищный гриб - таким увидела его Тося.
   Наш герой постучал в ворота.
     - Кого там ещё, к ..., чёрт несёт?
     - Это я, пан Яцек, - во всю глотку гаркнул Антон. - Не узнали, что ль?
     - Тошка? Так бы сразу и сказал! Я, по чести, не надеялся, что ты заявишься сегодня. Но связной уж сто лет как ждёт, - затараторил толстяк корчмарь. - Ты распознаешь его сразу - он синюшен и тощ. "Старая гвардия" снова имеет проблемы со снабжением; подвоза пищи не было пару дней, не говоря о проблемах с мылом...
     - Кстати, о мыле, - прервал его Антон. - Подготовьте бадью с водой - даме нужно малость отойти с дороги. Она порядком исстрадалась, пока мы сюда добрели... Да и я бы сам не отказался чисто вымыться, прежде чем на встречу со связным!
     - Делать мне больше нечего, - буркнул Яцек, - только воду греть в середине ночи! - Однако ж, хоть и бурчал сперва, всё исполнил как надо, не подвёл.
   ...Оставив Тосю приводить себя в порядок, наш герой спустился в трапезную. Где ждал Иван.
   Он сидел за столом, покуривая длинную трубку. Морщил лоб, как истый скептик, оглядывая комнату (и - при виде пьяных сельчан, дремавших прямо на столе - ещё больше кривился).
   Ивану - на первый взгляд, по крайней мере - было лет пятьдесят девять. Ещё не совсем старый, но уже седой, противный и... так сказать, ЧЕРЕПООБРАЗНЫЙ. Глядя на него, Тошка почему-то вспоминал те же "Звёздные войны". Императора, каким он был до Трилогии Приквелов - бледного, сухопарого. "Шкилявого".
     - Здравствуй, приятель, - молвил Антон.
     - Здорово, - сказал Иван. - Как поживаешь? У тебя, кажется, было ко мне какое-то поручение...
     - Меня интересует пан Змиевский. Ну, тот, который - помнишь - чуть не погубил мою подругу.
     - "Интересует"? Это как?
     - Да вот так. Я хочу, чтобы "Старая гвардия" занялась им. Пусть приходят сюда... ну, скажем, завтра. Будем говорить; причём серьёзно.
     - Приходят - как? В полном составе?
     - Зачем в полном. Человека три... Или Не-Человека (что тоже самое). Я объясню, что нужно сделать. Где и как пустить слух о награде за голову Змия; кого из здешних бандюков к охоте привлечь. Может даже, попробуем втянуть в это дело самого графа ди Чер...
     - Ди Чертандо?! - ахнул Иван. - Да ведь это же дряхлый, не способный ни на что старик! Он сиднем сидит в своём холодном замке, носа не высовывает. Какой тебе от него толк?
     - Ну, не скажи. Полезные знакомые среди мафии у него имеются.
   - Значит, расставим древнему Змию ловушку. Я понял твою мысль...
   Так они проговорили примерно час (а может, полтора). Иван не соглашался; Тошка спорил, отстаивал своё мнение, как только мог. Наконец связной стукнул кулаком по столу.
     - Ладно, убедил!.. Всё я сделаю, как ты хочешь. Стукну наверх, комиссарше. Завтра жди её в гости. Можешь считать, твой враг уже у нас в кармане.
   "Ох, не нравится мне такая стопудовая уверенность", - думал наш герой, провожая взглядом широкую спину Ивана, удалявшегося к себе в комнату. - "Что-то в ней есть подозрительное". Но делать было нечего - ему пришлось положиться на этого человека, хоть он и знал его недостаточно хорошо. В любом случае, комиссарша (кто бы она ни была) вряд ли подкачает. Если же окажется не так - впору вешаться с досады и тоски.
   Утро сменило ночь. Бледный рассвет, как робкий мальчонка, крался по лугу; за окном виднелись первые лучи. Можно было идти на все четыре стороны. "Старая гвардия", в случае чего, найдёт сама. Да и о Тосе они обещали позаботиться... так что нашего героя тут ничто больше не держало. Белый голубь с князем Голохвостым вряд ли объявятся (Антон сильно подозревал, что они остались у Марийки в селе. Хоть и не был, опять-таки, уверен - но не собирался торчать в трактире только на тот случай, если его друзья передумают).
   Не собирался - и всё-таки сидел. Глушил тёмное лаэдское, кружку за кружкой, иногда разбавляя "Старым Хао". Сам не зная, почему, он решил остаться здесь на день.
   Внезапно он вздрогнул, как Марийка на том последнем шабаше, и резко выпрямился. Уставился на дверной проём. Успел ещё подумать: "Да-а... А ведь чутьё-то не подвело!"
   Потому что в зал вошла Тося.
   Он не сразу понял, кто это, хотя девушка, прямо скажем, не сильно изменилась. Осанка, походка и фигура - всё было её. Однако ж она отмылась, посвежела, оделась в хорошее (пусть - бедное, пусть - скромное) платье, и сейчас с достоинством шла по пыльному трактиру, делая вид, что не замечает ни плевков на полу, ни окурков, ни пьяных рож вокруг. Вообще никого, кроме Антона.
   "Ну ты даё-ёшь!" - он удивлённо покачал головой. "Та ещё оторва... смотри-ка!" И, не пряча восхищения, шагнул навстречу к ней.
   Должно быть, Тося хотела его обнять. Облобызать во все места сразу. Прижаться покрепче (как-никак, она ведь была его добычей. Пусть и не с бою взятой - а тем не менее!..) Но парень и девушка, сдержав эмоции, просто подошли друг к другу. Тося сделала книксен. Не особо изящный, кстати.
     - Привет, - сказала она. - Рада, что ты ещё тут.
     - Я тоже, блин, - шепнул наш герой. - Рад, что сумел... хоть ненадолго... задержаться.
     - Значит, мы оба (кхе-кхе) не прогадали, - кокетливо кашлянув, она улыбнулась.
   "Тоже мне, Жаконда!"
   ...На ней были красные башмачки, ярко-синяя чалма (это плохо сочеталось с её простой и неприхотливой одеждой, но до невозможности растрогало парня). Тося, очевидно, любила наряжаться, даже когда это стремление граничило с безвкусицей. "Ну что ж... Простительная слабость, коли так рассудить здраво!"
     - Потанцуешь со мной?
     - Нашим удовольствием, - он взял её за талию. - Что это у тебя, милая, за боты?
     - Я нашла их у постели. Сразу, как встала. Там ещё была записка... такой, знаешь, корявый почерк... Это, мол, для очаровательной дамы. От корчмаря Яцека и его друга. Я решила - от тебя!
     - Нет, не от меня. - "Странно! Но сегодня, кажется, вообще день странностей".
     - И чалма, - сказала Тося. - гляди, правда, здОрово? А ещё там была дудка...
     - Зачем тебе дудка? - Антон кружил её в вальсе, и на самом деле его, признаться, не очень-то интересовало, что за таинственные подарки достались его спутнице (а тем более - КТО оставил их).
     - Змей заклинать. Всегда мечтала стать факиром.
     - А-а... Ну, в добрый час! Твоё умение нам понадобится, если поймаем пана Зми...
     - Хватит тебе. Не стоит сейчас про "пана Зми". Лучше - просто танцевать. Ни о чём не думая!
   (Ох, как сладки были её поцелуи! Как залихватски лилась музыка из её дуды; как чудесно было плясать по грязным половицам!
   И - вино. Много, много хмельного вина).
  
   Тося со своим спасителем так надрались, что заниматься любовью и в этот день не стали - заснули сразу. Часов до трёх, не отойдя как следует после танцев и пьянки, они дрыхли, словно безбожники - а потом Антон принял свой четвероногий облик и пошёл на луг пастись. Вечером же, сообразив, что весть от Ивана должна была уже разойтись, как круги по воде от гальки, и, значит, "старогвардейцы" сейчас в трактире - снова перекинулся человеком. Пошёл назад. Комната была пуста и темна; юноша зажёг лучину, при её тусклом свете вымылся (довольно тщательно), надел свежую рубаху и штаны ("Ну как "свежую"... Самую приличную из того, что под руку попалось!")
   ...а тогда уж отправился искать свою подругу.
   Она была в общем зале. Наигрывала что-то из Берта Торстейна. Нога её - в ботинке - рьяно била по деревянной стойке. Антон снова умилился; его даже пробило на слезу.
   Вокруг были люди, которых он не знал, но почему-то сразу понял, КТО это: скажем, бледная женщина в простом чёрном свитере, с гладкой причёской. Она напомнила ему Евгению Борщ -- ту самую, из древней пьесы Алова "Меланхолическая буффонада". Высокий парень в сорочке, босиком, с тёмными кудрями до плеч. Песиголовец, у которого на темени был смешной хохолок. В общем, "Старая гвардия".
     - Хе-хе, - вдруг сказал кто-то невидимый за спинами у них. - Собрались, значит... И не подумали, голубчики, что прямо в ловушку мою идёте. Захочу - проглочу. А захочу - могу и, не сходя с места, насмерть заклясть.
   ("Вот это "хе-хе", прах меня побери, очень и очень знакомо! Иван!.. Ну конечно. Иван... Как знал - не надо ему верить. Только вот... "Заклясть"?! Как это - заклясть?")
   Вдруг юноша обратил внимание на Тосю. В движениях "факирши" улавливался некий ритм, чужеродный, можно даже сказать, нечеловеческий. И по-своему страшный... Как ни было это удивительно, Тосина нога не просто двигалась в такт музыке - она тоже ИГРАЛА. Носком ступни девушка жала незримые клавиши (будто на ксилофоне), пяткой била по педали. "Ай да красные башмачки!" - ахнул про себя наш герой. - "Не-е, тут явно дело нечисто!"
   Кожа у неё на глазах покрывалась чешуйками. Мертвенно-синюшными. Он чуял гадкий запах этой кожи. Голова Тоси стала еле видна, почти скрылась под чалмой. А вот шея, напротив, удлинилась; огромная шея - куда там жирафу! И крохотное злое личико.
   "Страшилище! Настоящий монстр, блин..."
   Парню казалось: сквозь полуоткрытые губы высовывается змеиное жало.
   По-прежнему дёргалась, ИГРАЯ, левая нога в башмаке.
   Наш герой чувствовал, что не может не слушаться проклятой дудки. "Вот же влип", - думал он. - "Повёлся, дурень, на милое личико". При этом, конечно же, он знал наверняка: сама Тося тут ни при чём. Всё это - шуточки его врага. Змиевского. "Музыка тоже может быть средством охоты, прах меня побери!"
   "Только... Головой, блин, го-ло-вой думать надо, когда подарок берёшь! Тем паче - не проверив, от кого".
   Мамзель Борщ сказала, смахнув слезу:
     - Мы думали, что начинаем охоту на вас. А на самом деле - это вы охотник, пан Змиевский! Мы всего лишь жертвы...
   - Я, - хохотнул старик, - давным-давно придумал этот план. Как вас всех собрать в одной таверне. Дать необходимое - колдовское! - музыкальное сопровождение... И под эту дудку заставить вас плясать. Вместе с Антоном - моим врагом. Будете просить пощады? Ну-ну, не тушуйтесь. Мне хотелось бы это услышать!
   - Я надеялась купить вас пухлым и сладким комиссаровым телом...
   - Милая, в двести с лишним лет даже тощее тело мудрой змеи не может заинтересовать меня. Куда уж вам!
   - Тогда я смиренно прошу поща...
   - О! Вот то самое, что я ожидал услышать.
   ("Слабаки", -- взвыл про себя Тошка. - "А я-то на них, ко всему ещё, полагался!")
   - Господин Змий, - буркнул песиголовец, - победа за вами. Можете делать, что возжелаете; "Старая гвардия" всецело в вашей власти.
     - Да вы мне не нужны, - Иван вышел откуда-то из тени, страшный, раздувшийся от гордости и самодовольства. Ухмыляясь, с достоинством огладил своё золочёное брюхо. Теперь он абсолютно не напоминал Палпатина - скорей, гигантского жука.
     - Мне нужен только Антон. Я йому, правда, нiчого не зроблю... З'їм, ото й усе.
   *(Примечание автора: "З'їм" - искажённое чертячье "skhimme", т. е., "надругаюсь", "изнасилую". Иногда использовалось и в значении "сожру", однако это явно не тот случай).*
   Парень покорно опустил голову, как бы смиряясь со своим поражением... Но тут же поднял снова:
     - Ты кой-чего не заметил, пан Змиевский.
     - ЧЕГО, глупый щенок?!
     - Да Тося-то уже не играет.
   В самом деле - она молчала! "Что это может значить?" - напряжённо думал Антон. Он от души надеялся, что девушка нашла в себе силы противостоять страшному колдовству. Впрочем, до конца всё-таки знать не мог - и был, по чести говоря, напуган...
   Тут из Тосиной дудки снова раздалась музыка. Теперь это было больше похоже на Майлза Маккриди: странные звуки - мелодичные, но в то же время сильные, резкие.
   На пана Змиевского эта музыка подействовала очень неприятным образом. Его влекло через весь зал; он был неспособен остановиться хоть на миг. Ходил по полу на четвереньках, словно в жутком брейк-дансе ("Брейк?! Под Маккриди? Ох, Тося, Тося!") Мотался из стороны в сторону. Лохмотья, оставшиеся с того момента, когда он ещё носил облик Ваньки, реяли туда-сюда. Пан Змиевский кричал, распялив большую пасть. Антон видел его окровавленные жвалы, чёрную глотку и даже, кажется, часть утробы. От такого зрелища он опять почувствовал мурашки на спине.
  Потом хитиновый доспех Змия затрещал по швам. Обнажились кровавые внутренности, и тут же — превратились в грязь. Завоняло тухлятиной; наш герой почувствовал жуткую тошноту…
  Но миг — и всё стихло. Страшного существа на полу больше не было.
     - Вот чего правильный музон делает, - пробормотал крепыш в вышиванке. - А то - "влияние Запада", "влияние За..." - Он поймал укоризненный взгляд комиссарши и, смутившись, умолк.
     - Ну ладно... Кто как, а я на боковую, - молвила мамзель Борщ. - Кто прав, кто виноват - завтра будем разбирать! А заодно и рассудим, нужна ли нашему народу такая музыка.
  
   ---
  
   Утром Антон покинул ночлежку. Шёл через мостик, как вдруг услышал за спиной чьё-то "Эге-ге!" Он обернулся на этот окрик...
   Конечно, за ним брела Тося. Но не та, прежняя Тося, хотя и от кошмарной заклинательницы в ней не осталось ничего. Кожа у девушки порозовела, черты лица заметно округлились, а голова уже не пряталась под чалмой. Башмаков при ней тоже не было.
   Парень увидел, что на щеке его подруги - здоровенный синяк, да и прихрамывала она, прямо скажем, более чем заметно. "Мамзель Борщ. Или тот, в вышиванке?.. Да-а уж... Обида, умноженная на идеалы "гвардейцев" - страшная сила".
   Вслух он, ясное дело, ничего такого говорить не стал - лишь кисло усмехнулся. Тося отсалютовала ему, вытянувшись во фрунт - ну то есть, не во фрунт, а... как могла). Наш герой остановился подождать её.
     - Я думал, ты не придёшь! После вчерашнего-то...
     - Разве я тебя брошу, - хмуро и как-то бессильно отозвалась девушка. - Не говори глупостей, Антон.
   Он пересёк мост. Тося, тем временем, на некоторое время задержалась у перил, чтобы перевести дух.
     - Так-то лучше! - довольно сказала она, не без труда догнав юношу. - Никакого тебе колдовского убора...
     - Не хочешь, стало быть - ни дуды, ни чалмы?
     - Ага. Не хочу - от слова "совсем"... Милый, давай хоть сейчас не будем об этом!
     - Ладно, - кивнул он. - Как скажешь.
   ("Я уже знаю, что и с тобой, красавица, мы расстанемся быстро. А всё-таки - хочу тебе счастья. Ты хорошая девочка, несмотря, что поддалась на злое колдовство. Может быть, ты ещё найдёшь человека, с которым тебе будет лучше...")
  
   ---
  
   ...Видение пронеслось в мозгу парня - быстро, как молния; быстрее, чем мы тут излагаем ход его мыслей. Но он ни на секунду не усомнился. "Да, вполне возможно и такое. Она окажется нестойкой. Успеет ещё раз десять - а то и больше - нас со старогвардейцами предать. Только... Какая, прах его побери, разница!"
   - Мон прынц. Мон шер прынц, - сказала Тося из брюха чудовища. - Спасибо тебе.
   - За что?
   - Да ни за что, ё...! Просто так.
   Антон умилился - втихомолку, не говоря ничего вслух - и даже прослезился. "Вот всегда... Всегда находятся они - девушки, которых надо спасать! Которые нам потом благодарны". Поэтому он продолжил работать заточкой, разрывая тугую, холодную и неподатливую плоть Гада.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"