Натан уже час вглядывался в пожелтевшие мягкие плитки потолка спальни, следя за логикой своего воображения, рисующего из пенопластовых застывших мазков чудовищ, нелепые прыгающие фигуры и забавные лица. Удивительно, но семь лет утреннего и вечернего созерцания потолка не исчерпывали всей глубины мира плитки "пятьдесят на пятьдесят" сантиметров, и все новые и новые существа выступали на порог их и его мира, а затем терялись и отступали, уступая место другим причудливым фигурам.
Он знал, что должен начать, но первое предложение, призванное потянуть за собой нить сюжета, никак не желало обрести форму, может, виной тому были загадочные пенопластовые лица, взирающие на него с потолка с интересом. Натан перевел взгляд на Анну, сидящую на краю его широкой кровати. Руки девушки застыли над клавиатурой ноутбука, готовые обрушиться на нее торопливым отзвуком марша его мыслей. Анна пыталась сдуть прядь волос, выпрыгнувшую из сделанного наспех пучка. Увидев, что он следит за ней, девушка улыбнулась, поправила волосы рукой и вопросительно посмотрела на него. С тех пор как Натан неожиданно слег в постель несколько дней назад, она почти не отходила от него, ожидая каких-то, как он сказал, очень важных в его жизни событий.
Он вернулся однажды ночью загадочный и молчаливый, и когда ему открыли дверь, застыл на пороге, не решаясь войти в дом. Натан, не отвечая на вопросы и не реагируя на озабоченное выражение лиц домочадцев, уперся руками и ногами в коробку двери, образовав своим телом рисунок Леонардо да Винчи, и молча пресекал всяческие попытки втащить его в дом. Мужчина был смертельно напуган чем-то, поджидающим его в этом уютном, изученном за столько лет жизни доме. Проморозив жилище залетавшим беспрепятственно в течение получаса ветром, он наконец-то сдался и со словами "что ж, выхода нет", перешагнул порог. На утро всем стало ясно, что Натан неожиданно для домашних, но, как выяснилось потом, не для него, оказался прикованным к постели странным, не имеющим симптомов недугом, и только повторял, что должен продиктовать "срочный рассказ"...
Натан вернул взгляд в мир игры света и тени и кивнул, давая сигнал к началу. Руки Анны, уснувшие от безделья, опустились на черные кнопки и заплясали под его звучный голос: "Его гибрид "Москвича" с иномаркой прорезал бушующую метелью ночь...".
***
Его гибрид "Москвича" с иномаркой прорезал бушующую снегом ночь, подгоняемый сгущающимся к полуночи временем и приостанавливаемый мощными порывами сердитого ветра, то и дело залепляющего ветровое стекло огромными пушистыми снежинками. Илья сбавил скорость до второй, боясь заблудиться в этой ночной белизне и, все дальше закапываясь теперь в медленно надвигающееся белое одеяло зимы, стал наслаждаться открывшимся пейзажем.
Пустынная трасса легла хрустящей под колесами лентой в бесконечности ночи, охраняемая и справа, и слева темными силуэтами плотно стоящих деревьев и образуя хирургический разрез на теле леса. Заснеженные лапы елей, как руки в огромных варежках, тянулись к дороге, словно пытаясь схватить редко проезжающую здесь машину. Трасса, не украшенная гирляндами огней, казалась сказочной дорогой, ведущей в необыкновенно прекрасный мир. Яркий свет фар выхватывал лишь куски этого мира, позволяя воображению достраивать всю картину. Дорога надвигалась, открывая путь святочной неделе и оставляя за спиной тьму несбывшихся надежд прошлого года.
Илья восторгался этой редкой возможностью побыть наедине с миром. Он не любил шумных компаний, ночных праздничных салатов, застольных песен и ряженых, снующих по домам, и потому с радостью катил в снежную пушистую даль, скрипя колесами по снегу.
Замечтавшись, он и не заметил, как на обочине неожиданно вырос силуэт человека в нелепом черном, объемном, до пят, пальто и с косой, сверкающей лезвием в протянутой к дороге руке. Илья меньше всего хотел проехать остаток дороги в компании с ряженым и, скорее всего, пьяным пассажиром. Но не мог же он оставить беднягу мерзнуть на дороге, где следующая машина появится к завтрашнему обеду. Он выжал педаль тормоза. Железный монстр поскользнулся на ниоткуда взявшемся ледяном пятачке, выполнил пируэт и закопался в сугроб.
- Ах, что б тебя, сволочь, - взревел Илья, обращаясь не то к машине, не то к ряженому, стоящему теперь как раз пред ним.
Освободившись от ремня безопасности, Илья резко распахнул дверцу и вылетел из машины с намереньем обругать человека с косой, но передумал. От фигуры в черном плаще с капюшоном веяло смертельным холодом, спокойствием и бесконечностью. Незнакомец словно сошел со средневековой гравюры, подписанной готическим шрифтом "Memento mori". Любой здравомыслящий человек высказал бы свое восхищение искусным костюмом к маскараду... если бы это был костюм...
- Не думаю, что надо представляться,.. но... ради приличия, - низким голосом начал незнакомец, протянув Илье руку, - Смерть.
Илья застыл, будто на него посмотрел василиск. Смерть воткнул косу в снег, достал из-под плаща какую-то рукопись, перелистнул несколько страниц и процитировал:
- "Смерть как феномен, не поддающийся рефлексии..."... ну что ж, - он показал за спину Ильи, - рефлексируй!
Мужчина медленно повернулся, уже точно зная, что он увидит. Его тело безжизненно валялось в машине, откинутое в проем между сиденьями сильным ударом, какие-то темные подтеки уродовали его голову, неестественно болтающуюся на шее.
- Не расстраивайся сильно, - успокоил Смерть, - я еще подумаю насчет тебя...
Выйдя из шокового состояния, Илья усмехнулся:
- А разве ты решаешь, кому жить, а кому умирать?
- Конечно, нет, все решает Он, - Смерть был слегка раздражен поведением умершего. - Но ты же не знаешь, каков Его промысел в отношении тебя.
Смерть опять поднес кипу бумаг к пустым глазницам. Илья, пораженный нелепостью этого действия, открыл рот. Смерть пояснил:
- Если бы я явился в истинном облике, ты ничего бы не понял, потому что туп. Ты бы думал о каких-нибудь огненных шарах, НЛО, вспышках в мозгу от удара, провалах в пространстве... а это бы тебя ничему не научило... Поэтому приходится рядиться в привычные для вас образы... Кстати, этот, насколько я знаю, твой любимый, - он поправил капюшон и вернулся к рукописи.
- Мне не нравится, что ты написал обо мне в своей диссертации! Ты выставил меня шутом, рядовым литературным героем, ты даже изгоняешь меня, ...вот здесь, на сто сороковой странице...
- Это не я - это мир тебя изгоняет. Люди прячут свой страх перед тобой за обсуждением тебя. Я только изложил факты... - Илье стало казаться, что все это страшный и довольно глупый сон. Он, как взволнованный филин, стал крутить головой в поисках какой-нибудь детали в этой сцене, объяснившей бы, что реальность вернется, как только он проснется.
- Факты? Какие факты? Я тысячелетиями выслушиваю бред о своей "природе"! Каждый, причисляющий себя к философам, считает просто долгом изложить мысли о смерти, возникшие в его голове. А ты и подобные тебе из века в век цитируете этот бред и возводите его в степень. Устал я... устал!
Смерть демонстративно провел костлявой рукой по лобной кости и присел на капот. Композиция из покореженной машины, безжизненного тела и Смерти была настолько гармонична, что наконец-то испугавшемуся Илье пришлось признать реальность нелепой ситуации. Все было не так, как представляли себе Платон-Аристотель, Хайдеггер-Деррида и все между ними. Было проще... местами ситуация напоминала стандартный американский ужастик, но в то же время несчастного не покидало чувство, что все это: лес, дорога, машина, он в машине и он перед ней, смерть на капоте - лишь театральный занавес, а этот разговор - настройка инструментов оркестрантов. А грандиозный спектакль, его премьера и заключительный показ одновременно - ждет третьего звонка и затухания света...
Илья "набрал воздух в грудь" ...почему-то он чувствовал это. "Наверное, память", - подумал и замер. Ему показалось, что картинка мира вот-вот начнет собираться кверху, обнажая то неведомое, что называют послесмертием. Но мир стоял. Снег падал. Смерть листал страницы.
- Мне не нравится, что вы говорите обо мне, будто это вас не коснется. Попробуй, соблазни меня земными благами, как в этих неосторожных фильмах! Рискни обмануть или победить, - Смерть ухмыльнулся. - Еще мне не нравится, что любой провал в вашей никчемной культуре вы затыкаете метафорой "смерти чего-либо". Неужели вы думаете, что, привыкнув к этому слову, посмеявшись надо мной, или отнеся могилы предков подальше от города, чтобы они не портили вам веселья, забыв обо мне, вы избавитесь от меня?
Он наклонился вперед, будто опасаясь, что кто-нибудь подслушает:
- Кстати, к вопросу о метафорах... А как вы оправдаетесь за "смерть Бога"? За игры с Ним?
Илья не знал, что ответить. Он не понимал, почему должен отвечать за всех философов мира, за зарубежные киностудии, бесчисленные телеканалы, за мечту человечества о бессмертии. Почему он? Он безоговорочно верил в Бога, он не смеялся над смертью, даже напротив, был возмущен культурными играми с ней. ...Неужели причина в том, что испугавшись не защититься, в диссертации он не сделал нужных выводов. Увы! Такова действительность гуманитариев... не вылезай за рамки своей научной школы... Как-то на кафедре его спросили: "А вы что, хотите прославиться своей работой?"...
Смерть, некоторое время с интересом наблюдая за движением мыслей, прервал его:
- Все, довольно праздной болтовни! Пора...
Оркестр закончил настраивать инструменты небытия, занавес прошлой жизни пришел в движение, и свет начал исчезать... Под душераздирающий крик Ильи теплая снежная ночь со сказочным пушистым лесом стремительно гасла, сменяясь ледяной черной пустотой. Через несколько секунд он висел в непроглядном мраке кляксы, поставленной Господом за границей мира. Это было абсолютное Ничто: без звуков, без материи, без движения, без координат, без верха и низа. И в этом Ничто было одно, поддающееся определению - животных страх остаться в этом месте...
- Где ты? - завопил умерший.
Глухой, с нотками сочувствия, голос окутал его душу:
- Это и есть Я...
А затем все стихло, и начался неосязаемый отсчет вечности...
***
Натан замолчал. Анна повернулась к нему и увидела сверкающие нити слез, пересекающие его дрожащее лицо и скатывающиеся на подушку, и ужас в широко раскрытых глазах... Она могла поклясться, что в этот момент он видел Ничто.
Девушка терпеливо ждала. Когда вечер прикоснулся к окну темнотой и в комнате зажгли свет, Натан встрепенулся и выдавил:
- Поставь здесь три точки, это невозможно описать никакими средствами, пусть читатель сам представит, что сможет, - он глубоко вздохнул и добавил, - хотя это нельзя представить отсюда...
Помолчав, Натан кивнул Анне и продолжил диктовать: "Душа Ильи наполнилась надеждой, когда в пустоте Ничто что-то блеснуло".
***
Душа Ильи наполнилась надеждой, когда в пустоте Ничто что-то блеснуло, приняв на миг очертания арки, такой ничтожно маленькой, что, наверное, обретя способность хоть как-то двигаться в пустоте, где отсутствует движение, можно было добраться до нее через несколько световых лет. Видение, внезапно появившись, тут же пропало, уступив место абсолютному мраку. Не зная, к кому обращаться, несчастный вопрошал:
- Что это... что это было... это другой мир? Рай? Бог? Что, ради Бога, ответьте...
- Все, что ты назвал и сверх того, - отозвался охватывающий всю черноту голос Смерти.
- Кто может попасть туда? - если бы Илья до сих пор обладал сердцем, то в этот момент оно бы выпрыгивало из груди, бешено приводя в движение потоки жизни.
- Кто хочет.
- А я? - смутился он.
- Пожалуйста.
- Но это так далеко, а я обездвижен!
- Нет, это прямо у твоих ног!
Илья был одарен зрением и к своему нарастающему ужасу обнаружил, что переход действительно был прямо перед ним, но... не больше четверти его мизинца...
Он разозлился, почувствовав, что над ним издеваются, и что смерть - это гораздо страшнее, чем думали все.
- Мы здесь не шутим, - прогремел Смерть, - если бы твоя душа не распухла от грехов до размера галактики, ты бы спокойно перешел сквозь врата! Тебя предупреждали! Всех предупреждали! И только оказываясь здесь, все становятся праведными. Куда только девается вся ваша гордыня, все ваши умные размышления о природе потустороннего, ваше разбухшее "я".
- Я верил в Бога!
- Да... но по-своему... Вот и проходи во врата "по-своему"...
- Тогда Бог жесток! ...Алисе в Стране чудес дали снадобье для уменьшения, - начал горячиться Илья, отчего вдруг переход сжался еще больше...
- Вам тоже давали. Но почему-то вы решили, что появились на свет лелеять свои желания и только...
Илья, испугавшись, что заполнит собой всю вселенную, раскаялся в сказанном и тихо спросил:
- Что будет со мной?
- Я замолчу, а ты останешься прикованный к Ничто на Вечность. Один на один со своим страхом, болью и отчаянием.
Душа несчастного, осознав безвыходность положения, казалось, разорвется от крика отчаяния, но ее вопль боли потонул в беззвучном Ничто... Она затрепыхалась, как бабочка, зависшая в паутине восьминогого чудовища, но клейкие нити абсолютного мрака держали крепко.
- Но, - вдруг вернулся Смерть, - это не будет твоим приговором. Кстати, ты не поинтересовался, что это за место... Это тот самый "конец", "Ничего", которое ожидают после смерти те, кто не хочет продолжения, так как понимают, что к Свету, им путь закрыт, а мучений не хочется.
Смерть замолчал и вдруг спросил:
- Ты не хочешь узнать, что есть Ад?
- Я уже знаю, - прошептал Илья и куда-то поплыл...
Он очнулся перед картинкой заснеженного леса и белой ленты заброшенной трассы, на обочине которой зарылся в снег его "Москвич". Он смотрел на мир и думал, как же был слеп. Если бы он обращал на Бытие больше внимания, то видел бы, что реальность нарисована, и что от Иного нас отделяет лишь тонкая пелена, занавес, который может приподняться в любую секунду, в любом месте и затянуть тебя неподготовленного, обнаженного и раздутого до размера галактики. Он содрогнулся, вспомнив, насколько узок проход к Богу. Смерть, вновь сгустившийся до образа со средневековой гравюры, вытащил из снега косу и, леденя душу дрожащего человечка, приказал:
- Ты вернешься домой и напишешь обо всем, что видел. Но чтобы ты не приписал нашу встречу играм разума, придется уложить тебя в постель до тех пор, пока не выполнишь, что я наказал. Да, если интересно, тебе отмерено 135 лет, и теперь ты проживешь их достойно...
Смерть посмотрел на Илью, вмерзшего от страха в снег, как ледяная скульптура, и произнес:
- Тебе пора... Но прежде, чем вернешься, я могу ответить на один любой твой вопрос. Спрашивай, пока я не передумал.
Илья встрепенулся и спросил то, ради знания чего стоило жить:
- Как там, за вратами?
Смерть подлетел к нему и, склоняясь, стал нашептывал что-то, от чего лицо мужчины наполнялось светом с такой силой, что свет стал пробиваться сквозь призрачное тело.
- Ты удовлетворен?
Илья, на лице которого застыла загадочная улыбка, кивнул.
- Что ж, - Смерть показал на машину, - тебе пора... Я оставил тебе в багажнике подарок, так... на память.
Илья не удивился, увидев свой "Москвич" таким, как он выглядел до встречи с незнакомцем на обочине. Он стоял на дороге, освещая фарами путь к дому и приглашая открытой водительской дверцей погреться в его чреве. Илья оглянулся. Он был один, совсем один... Не было следов аварии, не было закутанного в черное Смерти, только огромные снежинки, лениво кружащие вокруг него хоровод. И мороз... "Господи, как приятно чувствовать мороз", - подумал он и сел в машину.
...Илья вернулся домой загадочный и молчаливый, и когда ему открыли дверь, он застыл на пороге, не решаясь войти в дом. Не отвечая на вопросы и не реагируя на озабоченное выражение лица перепуганной жены, молча пресекал всяческие попытки втащить его в дом. Мужчина был смертельно напуган чем-то, поджидающим его в этом уютном доме. Постояв на пороге около получаса, он наконец-то сдался и со словами "что ж, выхода нет", перешагнул порог".
***
- Вот и все, конец истории, - облегченно вздохнул Натан и попросил Анну сразу же распечатать рассказ. Через пять минут довольная девушка, широко улыбаясь, протянула ему листы:
- Интересная история, но я не очень поняла конец, - как бы извиняясь, произнесла Анна. - Будете сейчас читать?
- Нет, не буду... отдай ему, пусть Он читает, - Натан взмахнул рукой вправо, а сам повернулся в другую сторону и уставился немигающим взглядом в рисунок обоев.
- Кому? - начала было спрашивать Анна, но тут увидела сидящего на кровати незнакомца в длинном, стелющимся по полу черном плаще с большим капюшоном, под которым было трудно разглядеть лицо. Она дрожащей рукой протянула листы странному человеку и выбежала из комнаты.
...Как только Смерть ушел, освободив пленника кровати от внезапной болезни и пообещав вернуться через девяносто пять лет, Натан побежал в гараж...
Он вытащил из багажника большую квадратную доску, завернутую в упаковочную бумагу, и кинулся с ней обратно в дом. Закрывшись в своей комнате, Натан распаковал подарок.
Это была картина - натюрморт, написанный рукой неизвестного ему художника в XV веке. В сдержанной коричневатой гамме на картине были изображены песочные часы, череп и лопата могильщика.