Оскар держал перед глазами бабочку и внимательно ее рассматривал. Насекомое потеряло свой цвет, пыльца осталась на пальцах человека, когда бабочка в очередной раз извернулась, пытаясь освободиться. Ее не собирались отпускать. Для пленителя она была лишь объектом изучения, а не живым существом. Человек разглядывал на свет ее поблекшие крылья, поворачивая подопытное насекомое то одним, то другим боком. Он не мог понять, что столь прекрасного находят в них люди. Вот одно в его руках, жалкое беззащитное создание, утратившее краски столь же скоро, сколь отдает день солнечный свет наступающей ночной тьме. В чем тут тайна? Чем восхищаться? Истертыми крыльями или слабостью этого умирающего существа? Он брезгливо выбросил насекомое, вытер руку вытащенным из кармана брюк платком, тщательно стирая въевшуюся пыльцу, и пошел прочь. Бабочка в последний раз попыталась взлететь, но не смогла этого сделать и замерла в пыли, распластав теперь будто выцветшие от яркого солнца крылья. Очарование бесследно исчезло, уступив место смерти, чей лик не может быть прекрасен.
Он шагал по проселочной дороге, с равнодушием смотрел на раскинувшееся невдалеке поле. Молодые колосья наливались силой и сочно зеленели, словно утверждая право жизни. Оскар бездумно скользил взглядом по бескрайнему морю злаков, собираясь выйти на трассу. Неожиданно ему, наоборот, захотелось свернуть с дороги и продолжить свой путь полем, появилось желание идти и одновременно скользить рукой по верхушкам колосьев, ощущая ладонью прикосновение разогретых на солнце стеблей. Раствориться в этом море, стать его частицей, чтобы легкий ветер плавно обдувал, даря приятную прохладу и освежая разгоряченное тело. Побежать по полю, давая травам возможность расстилаться шелковистым ковром под его голыми ступнями, обхватывая при этом щиколотки и щекоча их. А потом сесть по-турецки, упереться руками в колени и вдыхать летний аромат трав, затеряться среди высоких налившихся стеблей, которые порой бывают по пояс взрослому человеку, и сидеть так, никуда не спеша и не вспоминая о дневных заботах. Или упасть на спину и до бесконечности смотреть в синее небо, думая о том, как счастлив в эти случайные мгновения. Желание было странным, обычно Оскар вообще не обращал внимания на окружающую природу, считая ее своеобразным подобием цветных обоев, которые изготовлены лишь для того, чтобы глазам было на что смотреть. Оказывается, у поля есть свои запахи. Он сорвал колосок и растер зелень в руках. Пахло теплым днем, солнцем, землей. Глупости, как это может вобрать в себя один стебель? Он еще раз наклонился, пытаясь проникнуть взглядом сквозь толщу травяного ковра, стремясь понять, каким образом то, что растворено в воздухе, передается отдельным предметам. В его мозгу пронеслась какая-то неожиданная мысль, внезапная отгадка, ответ на его вопросы, но он тут же упустил ее. Через долю секунды мелькнула новая идея: может, вовсе не стоит пытаться расчленить картину на составляющие части, весь секрет именно в ее единстве. Но от этой непрошенной мысли Оскар с недовольством отмахнулся. У всего есть начало и конец, если есть общее, то обязательно должно быть частное. Это закон.
В нем нарастало раздражение, и теперь живущая по своим особенным правилам природа стала казаться Оскару затаившимся врагом, который старается показным радушием усыпить бдительность путника, чтобы потом нанести неожиданный удар. Он не смог бы сказать, чем именно угрожает ему солнечный день, но чувствовал себя неуютно среди дышавшего спокойствием поля и летавших в высоком синем небе птачек, весело щебетавших о беззаботной жизни на широких просторах. Оскару захотелось поскорее попасть в город, чтобы снова окружить себя надежными стенами и побыстрее забыть за ними о своей случайной вылазке в мир слишком теплый, слишком хрупкий, открытый и в то же время остающийся недоступным для постороннего восприятия, простой и слишком сложный именно в силу своей кажущейся неестественной простоты. Он с лихорадочной быстротой старался найти формулу всего живого, которая бы объяснила ему, отчего природа устроена так, а не иначе. И не находил ничего. И постепенно его охватил страх, что он, сын города и верный союзник технологического прогресса, несущего нам новые машины, останется в плену у этого странного мира, где абсолютно неважно, есть ли у тебя машина и апартаменты на шестнадцатом этаже. Оскар сломя голову бросился к дороге, словно ожидая за собой погоню. Он поспешно вылез на горячий асфальт и, не оглядываясь, зашагал в сторону видневшейся вдалеке автострады, туда, где его ожидала привычная пыль и бесконечная людская суета. За ним никто не погнался, призраки остались позади, растворившись среди безмятежности всего окружающего. Природа была спокойна.