Аннотация к разделу: Рауль Мир-Хайдаров
Вместо предисловияМемуарист - опасная профессия От Сергея МнацаканянаКогда я начал писать воспоминания, честное слово, не задумывался о последствиях такого опасного шага. Как оказалось, я шагнул в бездну, из которой до сих пор не могу выбраться… или выпутаться.В чём дело? А дело в том, что твои субъективные оценки прошлого, твои объективные воспоминания о тех или иных деталях часто не совпадают с тем, что помнят и чувствуют очевидцы и участники давних событий. Это нормально: все люди - разные.Хочется вспомнить эпизод из жизни мемуариста, которая стала похожей на жизнь человека в зарослях колючей проволоки или терновника. Куда ни ступишь, можно ждать неожиданный укол шипа.Я вспомнил старого знакомого, человека небесталанного, но по жизни интригана, враля, позёра, который пытался совместить творческую жизнь с партийной карьерой. И я записал смешную историю о том, как мне он говорил одно, а потом пытался выдать это 'одно' другому своему собеседнику за мои собственные слова.И что вы думаете? Мне позвонила его вдова. Она была взволнована. Она меня благодарила. Я попытался честно ей возразить:- Ну что вы, я недостоин вашей благодарности. Я ведь ничего хорошего о нём не написал.- Вы, - сказала мне безутешная вдова, - вспомнили о нём. А ведь даже этого никто не делает с тех пор, как он умер.Другая вдова одного из моих персонажей. Она как раз была недовольна моими словами о покойном муже.'Он был совсем не такой, как написал автор…' - это её аргумент. И я согласен: мы смотрели на одного и того же человека разными глазами: я - глазами приятеля и временами даже собутыльника, а она - глазами любящей жены.И что тут сделаешь, и что на это возразишь? Консенсус, то есть согласие, невозможен!Со временем я начал понимать, в какое опасное предприятие я ввязался. Правда, сегодня жить несколько комфортнее, чем пару веков назад: меня никто не вызывает на дуэль и пока никто не пытается подкараулить с топором в подъезде. Но всё равно, я постоянно ощущаю за спиной некий сговор и даже заговор.Я мог бы вспомнить ещё не одну подобную историю и не одно печальное объяснение.Например, в точной уверенности, что одну из героинь моих мемуаров зовут Алла, я в трезвом уме и здравой памяти печатаю - Анна - и не замечаю этой неприятной для меня (и для неё) ошибки. Также не могу не покаяться: одного из мимолётных героев моих воспоминаний я почему-то назвал Юрой, а не Володей, о чём мне с прискорбием сообщил один вполне доброжелательный знакомец. Каюсь: ошибся. В контрольном экземпляре рукописи вернул имя давно забытому стихотворцу, но попробуйте переиздайте три книги мемуаров. Сегодня это задача на грани фантастики и невозможного! А вот одна промашка: почему-то приписал авторство одной старой песни Григорию Поженяну. Психологически - это именно его песня, песня об Одессе, правда, написанная другим. Прости меня, Гриша… Думаю, что эта ошибка на самом деле была бы приятна Григорию Михайловичу. А вот в стихотворении о прощании с Леонидом Мартыновым, которому я и посейчас безмерно благодарен за его доброе отношение к когда-то безвестному, юному и наглому пииту, я перепутал даты: дождливый летний день на кладбище через тридцать лет напомнил мне весеннюю расхлябанную глину. Однако я сделал сноску к этому стихотворению, где честно признался в ошибке памяти. А вы попробуйте написать тысячу страниц мемуаров и не сделать ни одной ошибки. Тогда вас наверняка будут полоскать в подлом и мелочном фейсбуке именно за вашу безошибочность: мол, такой точности в воспоминаниях не бывает… А я хорошо знаю, что такое причуды памяти, - это не научный труд, а весьма сложная и витиеватая материя.Так или иначе, я попал в опасный омут, и бездна воспоминаний засасывала меня всё глубже и глубже, не давая вырваться из сумрачного и непредсказуемого прошлого. Но моя субъективная совесть и объективная реальность всё же в противоречие друг с другом не входят: я стараюсь быть точным, не придумывать того, чего не было, и не приукрашивать то, что было на самом деле.Ещё раз отдал должное дальновидности великого писателя Валентина Катаева, который в мемуарном романе 'Алмазный мой венец', хотя и узнаваемо, но всё же зашифровал своих героев под прозрачными кликухами, но так, что предъявить ему какие-то претензии стало гораздо труднее. В моём случае я имён не скрывал и, конечно, ожидал снежную лавину упрёков в свой адрес, о некоторых из которых поведал выше.Воистину: мемуарист - опасная профессия.P.S. От Рауля Мир-Хайдарова.− В чём смысл жизни?− Сейчас не могу сказать. Интернет отключен.анекдотПрекрасный поэт Сергей Мнацаканян получил массу претензий от своих персонажей уже после издания своих мемуаров.Мои мемуары только готовятся к изданию, хотя я начал их давно, в 2010-м годуИздатели с первых же глав предложили мне печатать их с "колёс", и мемуары выходили по главам в различных, оставшихся в "живых", печатных журналах в разных странах.Выкладывал я их и в международных сетевых интернет-журналах, а оттуда они, уже без моего ведома, разлетались по разным незнакомым сайтам и другим неведомым и не