Миронов Вячеслав Николаевич, Маков Олег : другие произведения.

Не моя война. Гл.11-15

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Часть 1. Главы 11-15

   © Copyright Олег Маков, Вячеслав Миронов, 2001
   Редактор: Владимир Григорьев (vova@dux.ru)
   Авторы будут рады читательским откликам в гостевой книге "ArtOfWar"
   В Интернете размещена первая половина романа.
   Origin: http://www.artofwar.ru/mm/index_tale_mm.html
   Авторы надеются найти издателя.
   ---------------------------------------------------------------
  
  
  
  

Часть одиннадцатая

  
  
  
  
   - 38 -
  
   При каждом моем выходе в коридор охранник, который не спал, а читал книгу, поднимал голову и подвигал к себе снятый с предохранителя автомат, лежавший рядом. Я успокаивал его. Но пока я был в коридоре, он неотрывно следил за мной.
   Я подморгнул ему:
   - Не спится?
   - Нэт.
   - Мне тоже. Спина болит.
   Он отвел глаза.
   Я снова ложился, впадал в полузабытье, ворочаться не мог. Спина болела. Но надо отдать должное палачам-охранникам, кости были целы.
   Последующие несколько дней мы валялись, кормежку нам устроили великолепную, не трогали. Приходил командир первой роты, спрашивал, как бороться c танками, - начальник штаба ничего вразумительного ему не сказал. Мы отшутились, предложив таскать с собой противотанковые ежи. Тот ушел озадаченный. Судя по его реакции, он принял нас за идиотов. Потом охрана сообщила, что он говорил всему лагерю, что гяуры после порки стали сумасшедшими.
   Несколько раз приходил комбат. Расспрашивал, как проводить батальонные учения.
   Швы сняли, после этого мы еще четыре дня корчили из себя больных. Прошло шестнадцать дней после нашей экзекуции, прежде чем мы снова начали проводить занятия. За это время ни Модаева, ни муллы у нас не было.
   Зато узнали, что когда мы болели, комбат с Серегой проводили учения: вторая рота заблудилась, комбат разбил вдрызг свой "УАЗик". Потому что был смертельно пьян и сам сел за руль. Нуриев отделался лишь ссадинами и ушибами. Жировая подушка спасла, - пьяницам и дуракам везет в этой жизни.
   Во время боевого слаживания батальона погибло еще четыре ополченца. Не было в новоиспеченной армии холостых патронов, зато много было боевых.
   Слухи с районов боевых действий шли тревожные. Были большие потери с обеих сторон. Участились случаи дезертирства. Многие уходили с оружием. Из нашего батальона ушли в увольнение трое. Ушли и не вернулись У Гусейнова был целый взвод бойцов, которые занимались отловом дезертиров. Но видимо работы было так много, что не успевали они колесить по всему Азербайджану, отлавливая беглецов - уклонистов. Стали привлекать представителей частей, которые ездили по близлежащим селам в поисках своих же братьев по оружию.
   По ночам мне часто снился один и тот же сон. Стоит моя Ирка на зеленом лугу, цветов много вокруг, трава зеленая - по колено. Волосы нежно колышет ветерок. Я что-то спрашиваю, а она стоит и молчит. Просто молчит. Ни слова не могу от нее добиться. И так уже несколько дней подряд.
   В очередное утро нас разбудил Ахмед:
   - Господа, офицеры, вставайте, вас комбат к себе требует.
   - Обойдется. Требует. Ему надо - пусть сам и приходит. Позавтракаем и придем. - недовольно ворчал я.
   - Господа офицеры, господа офицеры! - вклинился Виктор в мое брюзжание, - как палками пороть, так босяки, а как к комбату - господа офицеры!
   - Я приготовлю завтрак, но будем кушать вместе с нами. Есть разговор.
   - Хорошо. Дай поспать, - я отвернулся от него, давая понять, что больше разговаривать не собираюсь.
   - Ну что, Олег, еще поспим?
   - Не получится.
   Я рассказал ему сон, который меня преследует последнее время.
   - Это, брат, тебе свобода снится, - констатировал Витя.
   - С чего бы это?
   - Луг, небо голубое, травушка-муравушка зелененькая и прочее, прочее. Жена молодая тоже, как символ свободы.
   - Психолог хренов. Фрейда начитался?
   - Там кусочек, здесь отрывочек...
   - А тебе что снится? Бабы, небось?
   - А что молодому, холостому еще может сниться? Бабы, водка, пьянки, гулянки. Тебе, женатику, этого не понять!
   - Женишься, забудешь про все это.
   - Да я бы хоть сейчас, но не хочет она.
   - Ты про кого?
   - Про Аиду.
   - А-а-а! Дохлый вариант. Тут тебе, Витя, ничего не светит. У женщины горе, когда еще отойдет от него, а ты женихаться.
   - Я терпеливый, я подожду. Время есть. Тут у них мода пошла: как только мы становимся здоровыми, так они нас калечат, чтобы не убежали. А Аида приезжает и лечит. Так что нам поправиться не дадут толком, снова изуродуют. Приедет Аида, я снова попробую.
   - Я смотрю, тебе нравится боль? Извращенец. Ладно, я все думаю, как вырываться будем?
   - Хорошо бы через Баку. Но не получится. Выход один - Армения.
   - Согласен.
   - Что нужно, чтобы попасть в Армению? Попасть на фронт, а оттуда уже и пробираться.
   - Прямо как Штирлиц, когда он пробирался домой через Аргентину с Бразилией.
   - Ты согласен?
   - Готов как пионер. Начинаем готовить людей в полный рост?
   - Они готовы, надо только немного изменить штатную расстановку и вперед. Заре навстречу!
   - Там на фронте ары быстро нашим кирдык сделают. Они, опять же, свои, христиане.
   - Когда кишки на кулак будут мотать, им будет все равно, кто мы - христиане или мусульмане. Под горячую руку всех могут порубать в капусту. Придется драться против всех. Эх, надоела мне война!
   - Разберемся, чего раньше времени голову морочить. Приедем - посмотрим. Идем умываться, да послушаем, что наши вертухаи хотят нам сказать.
   - В Одессе говорят: "Я имею вам сказать".
   - Забавно звучит. Послушаем, что они имеют нам сказать. Надеюсь, что это не будет предложение сексуального свойства.
   - Тьфу, дурак, не порти аппетит. Они, вроде, нормальные, психически здоровые мужики.
   - И физически тоже. Бока до сих пор болят.
   - Утро начинается с сюрпризов. Лучшая новость - отсутствие всяких новостей.
  
   - 39 -
  
   Мы умылись и зашли в комнату к охране. Стол был уже накрыт. Деликатесов не было, но еда была добротная. Не из общей столовой. Домашняя еда. Она и пахла по особенному.
   - Что, народ, рейд по продразверстке был удачный, или бакшиш принесли? - спросил я, усаживаясь перед большой тарелкой с хашем.
   - Мы все купили в Геран, а хаш сварил Магомед из первой роты, он раньше был поваром.
   - Вот его надо ставить поваром, а не этого отравителя! Вкусно. Передай ему мое огромное "мерси"!
   Некоторое время мы с Виктором наслаждались этим вкусным блюдом. Он был приготовлен, как положено. Всего было в меру. Наваристый, запашистый, густой, было и мяса достаточно, и свежей зелени, - она пошла вприкуску.
   - Алик, Виктор, вы кушайте, а мы говорить будем, - подал голос Ахмед.
   - Говори, говори, ты нам не мешаешь.
   - А Витька слушает, да ест! - пробурчал Виктор с полным ртом.
   - Вы настоящие киши, - начал Ахмед. - Вы не боитесь никого. Модаева чуть не убили. Если бы комбат приказал вас расстрелять, то мы бы убили. А вы побоялись.
   - Погорячились, вот и недоделали работу. Поэтому эта скотинка еще немного поживет на свете, - я не мог понять, в какую сторону он клонит. Но разговор надо было поддержать, хотя бы из-за этого чудного завтрака.
   - Вы хорошо учите людей воевать.
   - Стараемся. Коньяк есть? А то такая закуска! - не выдержал Виктор. - И поближе к телу. Говори, чего хочешь.
   - Не торопи его, Витя, ешь и слушай.
   - Коньяк потом. Алик, Витя, послушайте...
   - Погоди, Ахмед, ты по-русски говоришь почти без акцента, вот Вели больше молчит. Называй меня Олегом, а не Аликом. А то уж больно на сокращенное от алкоголика смахивает.
   - Не сердись, я понял.
   - Ну, говори, чего хотел.
   - Вам удалось многое сделать в нашем батальоне. То дерьмо, что командует батальоном, и его начальник штаба до вас ничего не делали. И только вы заболели, они тоже ничего не делали. Попробовали провести учения по приказу Гусейнова, так чуть всех не погубили. Вели звонил Сурету в тот день, когда мы вас палками били, и все рассказал ему. Гусейнов очень ругался. Приказал нам, чтобы больше не допускали такого. Теперь подчиняемся лишь ему. Потом Сурет позвонил комбату и все повторил. Мы с Вели знаем, что вы злые на нас. За то, что били палками, но если били другие, то убили бы вас. Начальник штаба и мулла очень злые на вас. Они хотели, чтобы вас бил Али-мясник. Но вы бы не выжили. Али очень почитает муллу и по его приказу убьет любого.
   - Ребята, а как же заповедь Корана: "Убей неверного и все твои грехи твои простятся". Или как там? - я не выдержал и прервал монолог Ахмеда.
   - Мы не хотим вашей смерти. В этом батальона у Вели отец служит, а у меня брат - во втором.
   - Ни фига себе! - Витька аж присвистнул от удивления. - Прямо как в индийском кино или в "Санта-Барбаре". Ни одной серии не смотрел, но бабы все уши прожужжали. Кто кому родственником приходится, и что они там делают. Ничего не понятно, но ужасно интересно.
   - Витя, помолчи, давай дослушаем, - я прервал Виктора.
   - Вы чему-то научили людей, наших родственников тоже научили. И постоянно говорили, что учите не воевать, а выживать. И что всех нас ждут дома живых и здоровых.
   - Ну, и что?
   - Мулла и все вокруг твердили, что нужно отдать жизнь за Аллаха, за землю предков. А вы говорили, что нужно жить.
   - Кое-что понятно. Но вот ты, мил человек, объясни, почему Гусейнов держит комбата?
   - Родственник у Нуриева в правительстве. Очень большой и уважаемый человек. На его деньги и содержится наш батальон.
   - Уважаемый человек. Это сколько денег надо, чтобы всю эту ораву содержать?
   - Много.
   - Теперь понятно, почему комбату все его "шалости" с рук сходят. Ладно, мужики, приятно, что вы оценили по достоинству все наши заслуги. Нам самим эти войны не нравятся. Не наши это войны. Больших чиновников эти войны. Мы не испытываем никаких симпатий ни к вам, ни к армянам. Наслышаны, как и что творили и те и другие. У нас совершенно другая задача - уцелеть и вернуться домой, а вы здесь разбирайтесь между собой хоть до самого покоса. Но за теплые слова - спасибо. Хоть кто-то по достоинству оценил наши труды, - я закончил длинную тираду и хотел уже откинуться на спинку стула, но вспомнил, что спина болит, и не стал.
   - Подожди, Алик, извини, Олег. Это еще не все.
   - Слушаем тебя, слушаем, Ахмед.
   - Говори, Вели.
   - Завтра приедет Сурет, - начал Вели.
   Говорил он с сильным акцентом, переставлял слова, поэтому смысл сказанного доходил до нас не сразу, но чувствовалось, что в этой паре он старший.
   - Он будет говорить с вами, комбатом, муллой, со всеми людьми. Скоро на фронт.
   - На фронт, говоришь, - я усмехнулся и посмотрел на Виктора, тот тоже улыбался.
   - Мы убедились, что вы не просто офицеры, но и настоящие мужчины. И если вы пообещаете, что в оставшееся время научите весь батальон всему, чему знаете, и дадите слово пока не сбегать, то мы будем друзьями, и будем охранять ваши жизни как свои. Я все сказал. Что вы ответите?
   - Вели, Ахмед, предложение заманчивое. Но раз уж вы с нами откровенны, так и я тоже буду в открытую. Я уже говорил, что наша цель вернуться к себе на Родину. У вас несколько иная. Всему что мы знаем, все равно не научим солдат. Нет времени. Пообещать, что не сбежим сейчас? Ну так побежим потом. Вот и давайте определимся здесь и сейчас, когда наступит это время "потом"? Когда мы будем уходить, а вы не будете нам стрелять в спину. Как вы думаете, когда оно наступит? Завтра, послезавтра или после победы? Последний вариант, говорю сразу, нас не устраивает.
   - Когда будет видно, что вы сделали все что можно, и все остальное от вас не зависит.
   - Это как? Поясни. Я хоть и прожил несколько лет на Кавказе, но всех ваших восточных шуток не понимаю.
   - Мужики, - начал Виктор, - давайте установим крайний срок. Допустим месяц. Устроит? А если раньше что-то случится, или будет возможность, то вы нас отпускаете. Годится?
   - Три месяца, - после некоторого раздумья сказал Вели, Ахмед кивнул головой в знак согласия.
   - Так мы ж слово Гусейнову давали, чего еще надо?
   - Я не Сурет и Ахмед тоже. Вы ему слово давали под автоматом, оно не считается. А здесь мы сидим за столом, кушаем. Это другое дело.
   - Но и ты пойми нас тоже правильно. В батальоне восемьдесят процентов либо пацаны 15-16 лет, либо деды за пятьдесят годов. Обучение возможно лишь с поправкой на возраст. Рейнджеры из них не получатся. В лучшем случае - заградотряд.
   - Мы все это понимаем. И все это понимают. Вы сделали, что все почувствовали себя солдатами, бойцами, они уже умеют многое, осталось их еще немного подучить.
   Наступила пауза. Молчание затягивалось. Я курил, стряхивая пепел в блюдце.
   - Знаешь, Олег, я согласен. По крайней мере, будет срок и возможная ситуация. А до срока в спину стрелять не будете?
   - Нет, - ответ был жесткий, резкий, без раздумий.
   - Я согласен! Даю слово офицера, что не буду предпринимать попыток бежать в течение трех месяцев, если раньше не наступит особая ситуация, при которой мы обоюдно договоримся. Пойдет? - Виктор покраснел от возбуждения.
   - Я тоже даю слово чести, что постараюсь максимально обучить вверенный личный состав и не предпринимать попыток к бегству по оговоренным условиям. Годится?
   Они встали. Мы тоже, охая от боли в спине, поднялись. Ахмед достал бутылку коньяка, раскупорил ее, налил по полстакана коньяка каждому. Чокнулись молча, выпили. Сели и закончили завтрак.
   - Ну что, пойдем к комбату, послушаем, чего он хочет, - Витька прикурил и выпустил струю дыма в потолок.
   - Нет, это еще не все.
   - Нам что, нужно подписать все сказанное кровью? Слова нашего мало что ли?
   - Не в этом дело. Вот, получите.
   Из шкафа они достали два комплекта нового камуфляжа, обувь. Когда я принимал форму, то под курткой нащупал что-то твердое и тяжелое. Посмотрим - я убрал куртку, а там в кобуре лежал пистолет Стечкина. Я посмотрел на охранников, теперь уже, по их словам, наших закадычных друзей.
   - Это ваше. Большому человеку - хорошее оружие.
   - Спасибо, спасибо, мужик.
   Я вынул пистолет, отщелкнул обойму, полная, передернул затвор, оттуда вылетел целый патрон. Проверил прицельную планку, она была как у автомата, деления для стрельбы от 25 до 200 метров. Пощелкал переводчиком огня, он же, по совместительству, и предохранитель. Посмотрел год выпуска - "1954". Оружие изготовлено давно, но не пользовано, еще местами видна заводская смазка. Не удалили ее Вели и Ахмед до конца. Но я даже не обратил внимания на такие мелочи. Взял кобуру. Деревянная, отполированная, отлакированная. Очень красивый рисунок на дереве. Пристегнул кобуру к пистолету, приладился к новому прикладу. Непривычно, после разберемся... Отстегнул приклад, взвел курок, попробовал спуск. Мягкий, гораздо мягче, чем у ПМ. Смотрю на охрану, улыбаюсь. Пока все хорошо.
   Витька смотрел на все это как завороженный.
   - А мне? - завопил он.
   - На, - Ахмед и Вели улыбались.
   Витька схватил пистолет, как и я, проверил патроны и, любовно поглаживая ствол, спросил у охраны.
   - А не боитесь?
   - Нет. Вы слово дали.
   - Правильно делаете. Никуда мы не денемся. Пока не денемся.
   - Но вот насчет нашего давнего другана Модаева мы вам слова не давали. С ним как быть? Он, как только шпалер увидит, так в штаны наложит или стрелять начнет с перепугу. С ним-то как быть?
   - Ничего, мы объясним, что это приказ Гусейнова. Модаева никто уже не ценит. Он шакал. Сурет все это привез и сказал вам отдать, когда будет нужно. Мы думаем, что сейчас нужно. Правильно?
   - Понятно.
   Мы развернули форму. М-да - это вещь. Камуфляж был немецкого производства, внутренняя поверхность ткани ласкала кожу. Ботинки тоже были немецкие. С виду тяжеленные, но на самом деле гораздо легче наших. Все подошло по размеру. Сидело хорошо. Мы приладили оружие, патрон в патронник загонять не стали. Кепи на голову, козырек на два пальца от бровей. Посмотрелись в осколок зеркала. Красавцы!
   - Ну что, идем к комбату, - я улыбался во все оставшиеся у меня зубы.
   Витька с Вели пошли вперед, Ахмед меня придержал за рукав.
   - Что еще? - я насторожился.
   - Через Армению не ходите, через Грузию ближе. Там еще много ваших осталось, - сказал Ахмед, улыбнулся и вышел.
   Я стоял ошарашенный. Первой мыслью было - нас постоянно подслушивают, гады. Ну ничего, выберемся!
  
   - 40 -
  
   На улице встречные бойцы нас приветствовали. Некоторые даже отдавали честь, кто-то шутливо-дурашливо, но многие делали это вполне серьезно.
   Пришли в штаб. При входе в кабинет комбата нас разоружили. Не положено входить к командиру с оружием.
   В кабинете сидел командир батальона в своем обычном полупьяном состоянии, его начальник штаба - наш заклятый враг, и мулла собственной персоной. Наше появление последних двоих сильно ошарашило. Комбат лишь взглянул на нас. В его взгляде было секундное удивление, потом он пьяно усмехнулся.
   Первым отреагировал Модаев. Вскочил на ноги.
   - Это бунт! Немедленно в карцер!
   - Остынь, сволочь, - ответил Виктор.
   - Кто позволил им надевать форму старшего командного состава? Они пытались меня убить!
   - Будет возможность - непременно ей воспользуемся, - я начинал закипать.
   - Вели, почему они переодеты? - с тихой яростью в голосе спросил мулла.
   - Сурет приказал. Скоро он будет здесь, сами и спросите.
   - Садитесь, хватит говорить, - комбат махнул рукой.
   Мы присели на свободные стулья, подальше от начальника штаба и новоявленного замполита.
   - Скоро поедем на фронт, - начал комбат.
   Лицо его ничего не выражало, казалось даже, что он никого не замечал, просто что-то бубнил себе под нос, разговаривая сам с собой, часто мешая русские и азербайджанские слова. Поэтому не все было понятно, мы улавливали лишь смысл сказанного без нюансов.
   - Сколько у нас людей? - спросил он у Сереги.
   - Триста двадцать восемь, со всеми, включая и вас и этих двух неверных, - он кивнул в нашу сторону.
   - Помолчи, у самого член-то укоротили? - Витька вновь встрял.
   - А сколько в бегах? - комбат спрашивал, а сам смотрел куда-то в пространство, сквозь нас.
   - Тридцать один человек.
   - А оружие, боеприпасы и что еще там?
   - На каждого человека по автомату и боекомплект к нему - 4 магазина, 120 патронов, по две гранаты РГД-5. Также в каждой роте имеется запас. По одному цинку патронов на двух человек, по десять гранат Ф-1 и РГД-5 по пять. Также имеется по два РПГ в каждой роте, на каждый гранатомет приходится по одному выстрелу. Это все, что мы смогли достать, и то пришлось в Гянжу ехать. Приедет командарм, я буду докладывать.
   - Докладывай, - сказал Нуриев, не меняя ни тона голоса, ни позы, взгляд его по-прежнему был устремлен в пространство. - А чему инструктора могут еще научить людей?
   - А что вы хотите?
   - Ничему они не научат, они сами ничего не знают.
   - Ну-ну, поговори еще, сопля зеленая, - я осадил предателя. - Из гранатомета можно поучить стрелять людей, только надо выстрелов побольше.
   - Я уже научил их этому, - буркнул Модаев.
   - Наслышаны уже. Молчи, убийца.
   - Связь нужна. Потеряете людей из-за отсутствия связи.
   - Слово Пророка им нужно, - не выдержал мулла. - Они уже все умеют прекрасно воевать. Только слово им и надо!
   - Они в бою вместо того, чтобы воевать, будут призывать Аллаха, а тот будет направлять пули в тела противника. Так что ли? - я специально "заводил" муллу. Ничего, хрен старый придет время, отыграюсь я на твоих костях, как ты радовался, когда нас палками лупили! Козел очкастый!
   - Ладно, завтра приедет Сурет, что он скажет делать, то и будем делать, - пробубнил комбат.
   - Как завтра? - Модаев был удивлен.
   - Завтра приедет. Все скажет. Сказал, что везет нам сюрприз. Еще сказал, что будем дезертиров ловить, и своих и чужих.
   - А какой сюрприз? Может звания привезет? - Серега возбудился.
   - Ага, полковника он тебе привезет. А может и генерала... - начал Виктор.
   - Посмертно, - добавил я.
   - Я посмотрю, что скажет командующий, когда узнает, что вы пытались меня убить. Он, может, и приказал вас переодеть в новую форму, чтобы расстрелять.
   - А тебя из-за формы жаба душит, Серега?
   - Да пошли вы...
   - И тебе того же и туда же. Все, мы больше не нужны?
   - Нет. Завтра Сурет приедет, все скажет, - тупо повторил Нуриев.
   Мы поняли, что его "развозит", и что он становится все более пьяным.
   - Ладно, прощевайте, а мы пошли.
   В приемной забрали оружие, проверили патроны, а то эти архаровцы все тянут, что плохо лежит.
   Потом бездельничали. Гуляли по городку. Охрана нас уже не сопровождала. Оружие психологически грело душу, хотя мы прекрасно понимали, что если захотят нас убить, то никакой пистолет не поможет отбиться. Сегодня точно никто не будет нас убивать. Завтра приезжает Гусейнов, для них он - царь и бог. А вот потом это может произойти.
   Но скоро на фронт. Скоро на фронт! Там возможна свобода, а возможна и смерть. Как от армян, так и от азербайджанцев. Какой-нибудь фанат - хоть тот же Али-мясник - всадит в нас по полмагазина. Адресами мы с Виктором уже давно обменялись. Договорились, что если не дай бог с кем-то из нас что-то случится, то уцелевший свяжется с родными и сообщит что к чему. Но сегодня об этом думать не хотелось. Душа пела. Оружие оттягивало портупею, грело ногу. Светило солнце, впереди была надежда на свободу.
  
   - 41 -
  
   Ужин дружески настроенная охрана принесла нам в комнату, не забыли и бутылку коньяка. От совместной трапезы они отказались. Пока шло все очень даже неплохо. В то же время все это очень настораживало.
   Часов в десять приехал Гусейнов. Мы сидели на скамейке и курили сигареты с фильтром, их где-то добыл и принес нам Вели. Ну, прямо товарищ и брат.
   - Слышал, слышал о ваших подвигах, - раздался сзади голос Гусейнова.
   - О каких подвигах? - мы встали и обернулись.
   - О том, как вы Модаева чуть не убили. И как вас потом пороли.
   - Мог бы и спасти от избиения.
   - Не думал, что вы способны на такое. Ну да ладно, теперь вас уже никто не посмеет пальцем тронуть.
   - Такие ценные кадры?
   - Ценные, - подтвердил Гусейнов. - Поэтому вас и переодели, и оружие дали. Людей многому научили, много хорошего о вас слышал. Поэтому и ценю. Ну, давайте присядем, поговорим. Скоро у вашего батальона отправка.
   - Не у нашего, а у вашего батальона, - поправил его Виктор.
   - Так как вы тоже едете воевать, то получается, что это и ваш батальон. Так что нужно?
   - Много что надо.
   - Говори.
   - Связь нужна. Выстрелы к РПГ. Шлемы металлические нужны.
   - Это что такое?
   - Каски.
   - Каски? Нет, этого не смогу. Да и не будут их носить.
   - Будут, как только пули свистеть над головой начнут, сразу наденут.
   - Не будет их. А что вы по поводу бронетехники не спрашиваете?
   - А что про нее спрашивать? Если ее нет. Возьми в ближайшем колхозе пару тракторов и обшей листами металла, миномет сверху воткни, или пару гранатометчиков. Вот и будет тебе бронетехника. Правда, от первого выстрела танковой пушки она на куски разлетится, но пехоту испугает.
   - М-да, - Гусейнов задумчиво потер подбородок. - А это мысль.
   - Продаю дешево.
   - Я подумаю. Но, тем не менее, я привез для вас четыре БМП.
   - Хорошо, что привез, но мы в них как свинья в апельсинах. Ничегошеньки не понимаем. Видели, катались как пассажиры на полигонах. А как управлять ей - не знаем. Можешь увозить назад. Ты бы лучше врачей привез сюда. Будут раненые, а кроме как повязку наложить никто больше ничего не знает и не умеет.
   - Все будет у вас, и инструктор по вождению и доктор. Сегодня будет.
   - Неплохо. Загадками не говори. Кто будет? Опять пленные офицеры, или кого-то из ваших нашел?
   - Такие же как вы.
   - Пленные?
   - Скажем по-другому. Готовы оказывать содействие под влиянием обстоятельств.
   - Опять на расстрел водил?
   - Не всех, не всех. Некоторые смотрели, некоторые под стеной постояли.
   - Так их несколько?
   - Несколько. Подождите немного, сами увидите. Кстати, один из них ваш сослуживец.
   - Это кто?
   - Домбровский. Знаете такого?
   - Мишка? Домбровский?
   - Ни фига себе! Конечно, знаем!
   - Через час-полтора колонна подойдет. Тягачи везут БМП, поэтому так медленно. Скоро с нами ваша авиация будет!
   - Какая авиация?
   - Договорился я. Тут недалеко. С одними договорились армяне, а я с другими.
   - Врешь!
   - Сами скоро увидите. Не все нам под бомбами лежать и от ракет прятаться. Я тут, кстати, несколько комплексов "Стрела" привез. Умеете пользоваться? Вы же зенитчики!
   - Разберемся. Скоро отправка?
   - Полагаю, в течение двух недель обкатаетесь здесь, пополнение натаскаете и вперед - заре навстречу. Ладно, пока отдыхайте. Скоро колонна подойдет, построим часть, тогда все расскажу.
  
  
  
  
  

Часть двенадцатая

  
  
  
  
   - 42 -
  
   Гусейнов ушел в сторону штаба. Мы сидели молча. Закурили. Много информации, надо переварить.
   - Мишку помнишь?
   - Кто же этого пижона-баламута не помнит.
   Старший лейтенант Домбровский был инженером комплекса "Аккорд", который имитировал воздушные цели. Сам был из Домодево, но любил подчеркнуть, что москвич. Поначалу он всем страшно не понравился. Вел себя подчеркнуто обособленно, заносчиво. Кичился своим столичным "происхождением". Его постоянно подковыривали, что он из Подмосковья, типа лимиты. Его это бесило, а мы веселились. Еще Мишка говорил, что он потомок древнего дворянского рода из Польши. Когда его предки разорились, то пошли на службу в армию России. Действительно, все предки его были военными. С 1756 года они служили России. И в Великую Отечественную тоже воевали. Перед войной почти всех репрессировали, обвинили, что работали на дефензиву. В ноябре сорок первого в составе "черной" дивизии - сплошь одни заключенные - бывших военных отправили на фронт. Там его дед отличился, ему вернули звание, перевели в другую часть. Закончил войну он в Японии, до этого проползав на брюхе в пехоте пол-Европы. Дослужился до полковника. А после войны опять в лагеря, досиживать срок - плевать на ордена Красного Знамени и Красной Звезды.
   Отец Мишкин дослужился до командира полка в транспортной авиации. Сейчас был в штабе ВВС Московского округа ПВО. Сыну, по словам Домбровского, не помогал ни с поступлением, ни с распределением. После первых же тренировок мы все по достоинству оценили Домбровского как специалиста. Потихоньку, помаленьку, он обтесался и вошел в офицерский коллектив. Был дамским угодником, женщины от него таяли как мороженое, любил пускать "пыль в глаза". Мог ради показухи спустить свою старлеевскую получку за два дня, а потом ходить питаться в солдатскую столовую. Если у кого-то был день рожденья, то он готовился заранее, выведывал, что любит именинник, и покупал, доставал именно то, что надо.
   Постепенно полюбили Мишку-балагура, иногда подшучивали над его манерой "акать", говорить нараспев. Стал он постепенно заводилой, душой компании. Одевался всегда щеголевато, всякий раз, когда был в отпуске, шил - с помощью отца - себе новую форму из материала для старших офицеров, чем приводил в тихую ярость командный состав полка.
   Фуражка его была пошита по индивидуальному заказу. Командир полка докапывался до него по каждой мелочи, пока Домбровский не привез ему точно такую же. После этого командир полка отстал от Мишки. Ну вот, будет с кем пообщаться, только ведь Мишка был узким специалистом в своей области, не говоря уже о пехотных науках. По физо и командирской подготовке он не блистал. Разберемся.
   За воспоминаниями из прошлой жизни время пролетело незаметно. Послышался грохот, и на территорию въехали тягачи, на платформах стояли БМП-1. Видно были, что они не новые, побывали в переделках, одна из них стояла наклонившись. Что-то было сломано в ходовой части. Но мы в этом ни черта не понимали. В машине еще могли поковыряться, а здесь... Говорил же Сурет, что привезет спеца, вот он и разберется, а мы поможем.
   Батальон тем временем начинал строиться на плацу. Мы стояли в сторонке, вне строя. Просто стояли и наблюдали за построением.
   За тягачами шли грузовые "Уралы" под тентами. Остановились, оттуда начали выскакивать новые ополченцы. Спрыгивали, разминали спины, приседали, махали руками, разгоняя кровь, оглядывались, видно, долго ехали. В числе последних въехали два "УАЗика". Из них вышли три человека. Были они в ободранном обмундировании, с распухшими от побоев лицами, у одного на голове белела повязка, у второго была рука на перевязи.
   Это был Домбровский, хотя с первого взгляда мы его не признали. Лицо опухшее, сам держится как-то набок, видать, досталось по спине ему неслабо. Двоих других мы не знали. Но, судя по возрасту, наши ровесники. Все трое в драной полевой форме-"афганке" "песочке", лишь один в камуфляже, от которого, правда, осталось одно воспоминание, одна рванина.
   Рядом с ними топталась охрана - телохранители. На каждого пленного офицера - один охранник. Мы это уже проходили.
   Еще у машин крутилось какое-то белое пятно. Присмотрелись. Белым пятном оказался медицинский халат. Значит, не соврал Сурет, привез доктора.
   Витька охнул и рванул вперед, я даже не успел его за руку схватить. Чего бежать-то? Прибывшие подтягивались к плацу и под руководством своих командиров, которых мы не знали, выстраивались на противоположной его стороне.
   Присмотревшись, я понял, откуда у больного Виктора взялось столько прыти. Доктором была Аида. Понятно. Я улыбнулся, закурил и пошел через плац. Поравнялся с новобранцами. Первое, что поразило: большинство из них имели славянскую внешность. На наемников совсем непохожи. В прошлом году был случай. В Иваново приехал один азербайджанский полковник, представил поддельные документы о том, что он является представителем воинской части из Ростова-на-Дону, и приехал за командой. Ему вручили триста с лишним призывников, посадили в зафрахтованный самолет и новобранцы благополучно взлетели. Слава богу, что у кого-то в голове все же сработала какая-то мысль, и самолет уже в воздухе развернули и посадили в том же Иваново. Это азербайджанская армия хотела пополнить свои ряды русским пушечным мясом.
   Эти ребята не были похожи на призывников. Возраст уже не тот, но держатся уверенно, спокойно, знают куда приехали. Стрижки, прически, выправка - не военные. Разберемся.
   Я миновал толпу новобранцев и подошел к прибывшим офицерам. Первыми мне попались Аида и Виктор. У моего товарища лицо светилось радостью и счастьем, он держал доктора за руки, и что-то говорил ей. Аида была смущена и периодически пыталась убрать свои руки. Но безуспешно. На них никто не обращал внимания. Я подошел поближе.
   - Аида, здравствуйте!
   - Здравствуйте, Олег! - она немного изменилась. Морщинки залегли возле глаз, скорбные складки стали прятаться возле уголков губ.
   - Вы надолго к нам, или только чтобы помочь доехать нашим новым друзьям? - я кивнул в сторону пленных офицеров.
   - Я буду воевать с вашим батальоном.
   Витька аж подпрыгнул от радости.
   - Витя. Отпусти руки - синяки будут. Идем поздороваемся с нашими братьями по неволе, - я пошел дальше.
   - Я сейчас, - донеслось у меня из-за спины.
  
   - 43 -
  
   - Здорово, мужики! - я протянул руку первому незнакомому офицеру в рванном камуфляже и представился: - Олег!
   - Александр, - ответил (судя по форме) лейтенант ВДВ, подумал и добавил: - Калинин.
   - Олег Маков, - я стал знакомиться с другим.
   - Владимир Белов! - старлей с общевойсковыми эмблемами.
   - Михаил! - Мишка дурашливо сунул левую руку, правая была на перевязи.
   - Да пошел ты, черт старый, - я слегка приобнял его.
   Он охнул и отшатнулся.
   - Досталось тебе. Извини. Сейчас, мужики, построение закончится, и разместим всех вас.
   - Я слышал, Виктор Богданов здесь. Это правда или опять обманули? - поинтересовался Мишка.
   - Здесь, сейчас подойдет.
   Я увидел, как Вели разговаривает с новой охраной. Махнул ему рукой.
   - Вели, придумай что-нибудь, чтобы мужиков разместить, помыть, переодеть, пожрать. Если можно, то рядом с нами. Мы же вместе будем теперь учить личный состав, и новую охрану тоже рядом помести, вам же веселее будет.
   - Якши, - Вели кивнул головой, что-то сказал вновь прибывшим, и они ушли.
   - Ты что тут главный? - поинтересовался Мишка.
   - Если бы. Давно был бы дома. Это моя охрана.
   - И ты командуешь охраной? Ну, дела! Так кто кого арестовал, не могу понять?
   - Нет, просто попросил. Сегодня дали слово, что не сбежим, пока не сбежим. За это переодели и по пистолету дали.
   - Ух ты, Стечкин!
   - Именно. Сейчас разместят рядом с нами. Все будем пучком, не переживайте. Как вы сами-то?
   - Как видишь. Чуть живые. Про вас говорят, что были не лучше.
   - Откуда знаете?
   - В больнице рассказали, на перевязку туда возили, по дороге сюда.
   - А держали в школе?
   - В подвале, читали ваши каракули на стенках. Почерк у вас, старлей, плохой, я бы даже сказал, отвратительный! - Мишка пытался шутить в своей манере.
   - Заткнись.
   - Слушай, Олег, это не Витька возле нашей докторши крутится? Боится оторваться и подойти? У них любовь что ли?
   - Тронешь - морду сам разобью, а Витька распустит на полоски. Это святая женщина, нас с того света вытащила, муж у нее погиб недавно. А Виктор в ней души не чает. Понял?
   - Не дурак! Понял. Но девочка ничего.
   - Ты уймешься, холера, или нет? Я же говорю, Витька тебе башку разобьет, и охрана не поможет.
   - Все так серьезно?
   - Дальше некуда. Как тебя захватили? Ты же вроде ушел с колонной.
   - Уйти-то ушел, да не дошел. Получил предписание, проездные, деньги. Пошел в кафэшку пообедать. Вот и пообедал... Потом прятали по каким-то квартирам, деревням, знаю, что перепродавали меня. Прямо как скотину. И это меня, потомственного дворянина, шляхтича!
   - Ты ж по-польски не знаешь ни фига!
   - А материться! Я же очень виртуозно ругаюсь матом на польском, русском, украинском и азербайджанском.
   - На расстрел выводили?
   - Выводили. Вот нас с Володей. Сашка рядом стоял. Навели свои большие страшные автоматы на нас. Я уже молиться было начал, жаль, что ни одной молитвы до конца не знаю...
   - Такая же фигня, надо будет что-нибудь выучить. Ну-ну, давай дальше. Извини, что перебил.
   - Ну вот, я, значит, Богу душу уже отдал, думаю, лишь бы только до смерти штаны не испортить, потом уже все по боку. А тут Гусейнов и спрашивает у Сашки, мол, если он согласится работать на них, то и себе и нам жизни сохранит. Он и согласился.
   - А что мне оставалось делать? - вмешался Александр.
   - Ничего. Все правильно, мужики. Нас тоже так же купили. Сначала очередь поверх головы, а затем торг с автоматом у головы. Не герои мы. Согласились. Знаешь, кто командовал нашим расстрелом?
   - Знаю, Модаев. Гусейнов уже рассказал. При этом очень веселился.
   - Для него это цирк. А вас как, мужики, взяли?
   - Примерно так же. Я пошел в магазин за выпивкой. По дороге трое пристали, потом еще двое к ним подошли. Дрался достойно, ведь все-таки десантник! - Саша подчеркнул это с гордостью. - А потом чем-то по голове заехали, - он тронул повязку на голове, - очнулся уже в машине, потом в школе два дня проторчал, и вот я здесь.
   - Не расстраивайся. Здесь начвещь тоже из десантуры. Так что будет с кем пообщаться.
   - У меня то же самое, - грустно сказал Володя. - Вечером пошел к подруге, в подъезде трое заломили руки, кляп в рот, в милицейский "бобик" и прямиком к Сурету в гости. Потом все сам знаешь. Чем тут заниматься будем?
   - Готовить стадо новобранцев к войне. Все по минимуму. Ты же пехота?
   - Точно - "махра".
   - Вот эти БМП-1 знаешь?
   - И "двойку" тоже знаю. В училище изучал, и здесь приходилось с ними работать. Но эти не из нашего полка.
   - Будешь на них обучать личный состав как ездить и воевать. Сумеешь? Мы с Витькой, а теперь и с потомственным дворянином - дубовые в этом железе. Сумеешь?
   - Обижаешь! Я же Омское ВОКУ окончил! Нас знаешь, как к войне готовили!
   - А сам откуда?
   - Из Новосибирска.
   - А я из Кемерово, и Кемеровское ВВКУС окончил. Ну, здорово, зема!
   - Здорово, земляк! - мы обнялись.
   - А ты откуда, Александр?
   - Из Перми.
   - Тоже наш земляк! С Урала.
   Тем временем началось построение на плацу. Мужики пошли в строй новобранцев, я - к строю "стариков". Встал сбоку, закурил. Витьки не было видно. Увлекся. Видно, точно любовь.
   Гусейнов вышел на середину плаца. Комбат доложил ему, рядом стояли мулла и начальник штаба.
   Командующий начал выступать. Много было сказано о патриотизме, о коварном враге, о том, что нужно каждому положить много сил, а может и жизнь в борьбе за независимость своей Родины.
   Потом перешел к главному.
   - Вы все видите, что правительство и командование прилагает все усилия для того, чтобы обеспечить вас техникой. Вот видите, привезли четыре БМП. А также для борьбы с воздушными целями противника - зенитные комплексы. Для улучшения качества обучения к вам прибыли три офицера-добровольца, - по рядам прокатилась волна смеха.
   Гусейнов понимающе улыбнулся. Понятно, бог и царь, куда деваться.
   - Также к нам присоединились - на этот раз совершенно добровольно - пятьдесят человек, русских. Это жители села Новоивановка. Армянские террористы разграбили село, многих убили. Этим жителям ничего не оставалось, кроме как взяться за оружие. Это еще раз подчеркивает, что для противника нет ни флага, ни Родины - они бандиты.
   Вот это новость. Теперь понятно, откуда русские добровольцы у Гусейнова. Здесь их называли "молокане". Много было русских сел как на территории Азербайджана, так и Армении еще с царских времен. Да и Сталин любил такие вещи: на территории национального образования устраивать русские поселения. Разбавлять население. Много было смешанных браков.
   Но вот от армян я такой подлости не ожидал, что будут они своих братьев-христиан убивать. Козлы! Нечего сказать. С этими все понятно, у них, вон, за победу даже мулла-замполит молится, а вот у армян попы, интересно, есть? Будут пленные, надо будет спросить.
   Я задумался и пропустил, о чем говорил Гусейнов, лишь видел, что к нему подошла Аида. Батальон заржал. Понятно, что мужики долго с женщинами не общались, но здесь был особый случай. На краю плаца стоял и нервно курил Витька. Лицо было покрыто пунцовыми пятнами. Левая кисть непрерывно сжималась в кулак. Я внимательно смотрел на него, лишь бы дурить не начал, и не вздумал хвататься за пистолет. Витька докурил одну сигарету, начал доставать другую, пачка порвалась, часть сигарет высыпалось, он даже не стал поднимать их. Аида стояла рядом с Гусейновым, опустив голову. Нелегко женщине стоять перед таким количеством мужчин, как на расстреле.
   Потом начал выступать мулла. Этот вещал на азербайджанском, я ничего не понимал, только проклятья, которые он призывал на головы врагов. Потом всех и новых и старых гвардейцев прогнали торжественным строем мимо командующего армией.
   Никто из инструкторов не пошел в этой колонне. Стояли в сторонке и курили, с усмешкой поглядывая на потуги гвардейцев ходить строевым шагом. Прибежал один из телохранителей Гусейнова, позвал нас в штаб.
  
   - 44 -
  
   По дороге мы объяснили мужикам, чтобы они не тушевались, никто нас убивать не будет, мы им нужны позарез как инструктора. Поэтому можно выдвигать требования, чего-нибудь требовать.
   Понятно, что сейчас будут распределять обязанности. Поэтому предварительно договорились, что мы с Виктором берем вторую и третью роту. Первую роту берет на себя Александр-десантник, Володя-пехота отвечает за БМП, там ему работы хватит надолго. Мишка-пижон должен быть при штабе консультантом, один черт мало соображает в общевойсковом деле, зато будут у нас глаза и уши в штабе. Командование, опять же, будет под присмотром. Модаева он толком не знал, а тот его. У Мишки был дар сходиться с людьми. Вот пусть и сходится, глядишь нам полегче будет, а там, может, и до наших документов доберемся.
   В приемной было полно охраны. И Гусейновская и комбатовская, и новых инструкторов. Ахмед и Вели тоже были здесь. Мы безропотно отдали оружие своей охране. Вошли. Кабинет прибрали, на окна повесили постиранные шторы, сами окна отмыли. Запах комбатовского перегара невозможно было ничем отбить, и поэтому в комнате просто вылили пару фару флаконов одеколона. Видимо, они были разные, потому как дух стоял невообразимый, даже открытые окна мало помогали.
   Там были все в сборе. Гусейнов, комбат, Модаев, мулла. Тенью за спиной своего командира стоял Ходжи. Рядом стояли пять свободных стульев. Мы расселись, не дожидаясь приглашения.
   - Ну что, господа. Я думаю, что вы уже много успели обсудить. Могу лишь сказать: если вы будете выполнять свой долг как положено, то вы так же как Маков и Богданов будете относительно свободны в своих действиях. Ну, давайте, старые инструктора, излагайте, то о чем мы говорили, - при этих словах Гусейнова наша новая троица удивленно возмущенно посмотрела на нас.
   - Предлагаю первую роту сделать штурмовой. Собрать в ней любителей Аллаха...
   - Но-но, не зарывайся, - предупредил меня Гусейнов.
   - Ладно, назовем их готовыми погибнуть во имя веры. Этих, потом наиболее подготовленных воинов, спортсменов, уголовников, а также любителей острых ощущений. Такие всегда найдутся.
   - Молокане рвутся в бой, - вставил Гусейнов.
   - Ну, с этими разбираться надо, - проронил Виктор.
   - Да, надо разобраться, а то может и не стоит их кидать в пекло. Роты надо разбить на взвода, взвода на отделения.
   - Далее, надо разбить личный состав по землячеству, есть люди с одного района, населенного пункта, им легче будет понимать друг друга, может, есть и родственники. Тогда они не бросят друг друга в беде.
   - Понятно, - Гусейнов задумчиво потер подбородок. - А вы что думаете? - спросил он, обращаясь к командованию батальона.
   - По-моему, какая разница, Сурет? Воевали так, какая разница, что людей перекидаем? От перемены мест слагаемых сумма не меняется. Что по голове, что по лбу, - пожал плечами Нуриев.
   - Что в лоб, что по лбу, - поправил его Гусейнов.
   - Я думаю, что комбат прав. Не надо менять людей. Что есть, то есть. Аллах с нами, он поможет, - вставил свои "пять копеек" Модаев.
   - Неверные хотят, чтобы все погибли. Вот они даже тех, кто истово верит в Пророка, и то посылают на верную гибель, чтобы они шли впереди всех. Не надо менять никого местами, а вот всех инструкторов поставить впереди первой роты, пусть покажут свою воинскую доблесть! - мулла яростно сверкал очками.
   - И еще. Прошу, чтобы мулла не совался со своими проповедями к вновь прибывшим офицерам и молоканам. Он все дело испортит, или устроит какую-нибудь провокацию. Мы это уже проходили, - не выдержал Виктор.
   В голосе его клокотала ненависть и злость, голос вибрировал от напряжения. Повисла томительная пауза. Гусейнов думал, поглядывая на присутствующих. Новые офицеры молчали, лишь внимательно следили за происходящим.
   - Ходжи, а ты что скажешь? - обратился Сурет к своей турецкой тени.
   - То, что инструктора говорят, может сработать.
   - А может не сработать! - встрял Модаев.
   - Заткнись, - коротко бросил ему Гусейнов. Тот сел на место, покрывшись пятнами. - Продолжай.
   - Особенно мне понравилась идея штурмовой роты. Можно попробовать. Подобрать в нее самых отчаянных, подготовленных воинов, добровольцы и фанатики тоже сгодятся. Применять ее лишь на самых опасных участках, но тогда и львиную долю трофеев надо тоже им отдавать. Денег начислять им больше чем остальным. Землячество тоже может сработать. Если командиров назначать из их среды, то и подчиняться им тоже будут. Можно попробовать, - повторил Ходжи.
   - Годится! Я пробуду здесь с вами три дня, посмотрим, что у вас получится. А как вы думаете распределиться по ротам?
   - В первую роту пойду я сам, - подал голос Саша Калинин. - Я знаю, как учить штурмовиков.
   - Понятно, правильно, - кивнул головой Гусейнов.
   - Вторую и третью роту возьмем мы с Богдановым.
   - Тоже понятно, а остальные?
   - Бронетехнику я буду обслуживать, и обучать личный состав тоже. Вопрос лишь с горючим, маслами, может, запчастями, боеприпасами, - встал Владимир.
   - Хорошо. А ты чем будешь заниматься? - спросил Гусейнов у Мишки.
   - Я работал всю жизнь на командном пункте, вот только рука подживет, и научу ваш штаб, как работать с картами и исполнять положенную документацию.
   - Я сам все могу прекрасно делать. Не нужны мне помощники, - буркнул Модаев обиженно.
   - Сейчас проверим. Сергей Николаевич, покажи мне рабочие карты командира батальона и свою, - Гусейнов решил поставить зарвавшегося пацана на место.
   - Вот, - Серега достал из планшета карту.
   И при беглом взгляде было видно, что склеена она крайне небрежно. Подписана кое-как, обстановка вообще не была нанесена.
   - Понятно. Это чья карта? - спросил Гусейнов.
   - Моя.
   - А комбата где?
   - Я ее сегодня закончу, не успел.
   - Можешь дать расклад по личному составу?
   - Примерно.
   - Вот именно - "примерно"! Готовый штабной офицер к тебе идет, а ты от него отказываешься! Никто не думает тебя заменять. Или ты что-то против него имеешь?
   - Не имею, - ворчливо ответил опозоренный начальник штаба.
   - Тогда вперед! Перестановки сделаем, как Маков с Богдановым предлагают. Мулла, не лезь ни к кому со своей пропагандой. Готовь к битве лишь тех, кто сам тебя слушает. Так. Скоро у нас будет своя авиация.
   - Как своя авиация? - Нуриев даже подскочил от радости.
   - Я договорился с русскими военными, они помогут. Немало стоит, естественно, но можно будет наводить несколько раз на определенные цели. Правда, не тогда, когда нам захочется, а когда у них будут плановые полеты и стрельбы, но в эти дни они будут сбрасывать свои бомбы и ракеты туда, куда мы скажем.
   - Это хорошо, вот только жаль, что не тогда, когда нам будет нужно.
   - Что поделаешь, и это уже неплохо. Дорого, но лучше это, чем ничего.
   - А как со связью? - спросил я у Гусейнова.
   - Со связью не получается.
   - Что, неужели вы не можете "Р-105" достать?! Кому эти гробы нужны?
   - Пока не получается, - хмуро ответил Гусейнов.
   - Гуд бай, Америка! - насвистел я себе под нос.
   - Чего там говоришь?
   - Ничего, это я про себя. Можем батальон положить без связи-то.
   - Посмотрим. Может, кого будем отводить на переформирование, так у них и возьмем. Обстановка тяжелая, многие части здорово потрепали, некоторые только на бумаге и числятся. Денег не хватает на всех. Вот из вашего батальона сейчас конфетку сделаем, и пошлем на прорыв. Ладно, идите занимайтесь, а я посмотрю. Начальник штаба, построить батальон утром и будем делать перегруппировку. А сейчас новых офицеров накормить, переодеть, разместить.
  
   - 45 -
  
   Мы пошли на выход. В приемной забрали оружие и отправились с новыми офицерами к складу, чтобы переодеть их. Витька догнал меня и шепнул на ухо:
   - Олег, ты сам с ними разберись, а у меня тут дело есть.
   - Аида?
   - Да, - кивнул он и испарился.
   - А куда Виктор пошел?
   - Дела у него.
   - Дела сердечные?
   - Они самые. Парень, похоже, всерьез влюбился, так что, Миша, не дергайся, порвет как вчерашнюю газету.
   - Понятно, ты мне уже говорил. У самого-то как дома?
   - Хрен его знает, не трави душу, постоянно об этом думаю, по идее, жена должна была уже родить, а что, как и почему - не знаю.
   - М-да! Тяжело.
   - Тяжело, Миша, очень тяжело. Главное выбраться из этого дурдома, а там мы заживем!
   Так мы дошли до склада, переодели мужиков. Десантура очень быстро нашла общий язык. Видеть видели раньше друг друга, но не были знакомы. Тут же прямо на складе организовался импровизированный фуршет. Коньяк, вяленое и копченое мясо, консервы, сигареты - не "Памир", а вполне приличные болгарские. Я захватил на Витьку, курит как паровоз. Дурное дело не хитрое. Я вот одного боялся, чтобы в мое отсутствие никто на Витьку не дернулся. А то он сгоряча может и ствол вытащить, нескольких джигитов завалить. Из Стечкина - это плевое дело.
   Мы уже собирались идти к себе, как вдруг со стороны медпункта донеслись звуки драки. Я рванул вперед. Мужики ничего не поняли, но тоже припустили. Забинтованный Мишка бежал последним.
   Возле входа в санчасть Ахмед, Вели, Витька и двое из новой охраны дрались с толпой - человек в пятнадцать - ополченцев. Витька по курсантской привычке намотал на кулак ремень, и махал им как цепом, бляха со свистом рассекала воздух и опускалась то на чью-то голову, то на спину. Самое забавное, что ремень был не его, его портупея с пистолетом в кобуре была на поясе.
   Охранники стояли в стойках каратистов и махали руками и ногами. А вот у нападавших были штык-ножи в руках. Ими, конечно, и дерьмо в горячем состоянии не разрежешь, но вот брюхо проткнуть можно. У многих ополченцев были зеленые повязки на головах. Фанатики. Интересно, и почему это я не удивился такому раскладу?
   Я сходу с тыла врезался в толпу нападавших, одному закатал носком ботинка "пыром" по заднице, второму по затылку кулаком, в основание черепа, - с копыт долой, отдохни, сынок! Захватил левой рукой кулак правой и правым же локтем заехал в переносицу ближайшему уроду.
   Нападавшие стали разворачиваться в нашу сторону. Тут подоспела подмога. Десантник начал махать ногами, пехота пошла боксом, Витька с охраной тоже не зевали. Через пару минут драка закончилась нашей полной победой. Все тяжело дышали, спины были мокрыми.
   - Ну что, Ромео, из-за тебя вся эта фигня завязалась?
   - Нет.
   - А из-за чего?
   - Пришли фанатики, - начал Ахмед, - сказали, что им мулла приказал привести к нему всех офицеров-инструкторов, и что теперь они будут нести охрану.
   - Привет-привет! У муллы мозги вообще набекрень съехали!
   - Наверное. Они попытались Виктора силой увести, ну мы и вмешались. Виктор попытался стрелять, но мы не дали. Горячий он очень.
   - Это точно... Оборону против батальона мы не выдержали бы. Но ведь здесь Гусейнов, так какого черта мулла дергается?
   - Не знаю. Мы сейчас к нему сходим и расскажем все.
   - Давайте, сходите, только не долго. Может, мулла хочет, чтобы весь батальон принял мученическую смерть на полях за независимость своей Родины и великой мусульманской идеи?
   - Не знаю, но то, что он стал шизофреником - похоже.
   - И часто у вас такая катавасия, мужики? - поинтересовались новички.
   - Бывает, но до открытого столкновения доходит впервые. Не хочет мулла, чтобы мы учили батальон, пусть сам и учит. Ладно. Пошли. Ужин приготовили?
   - Все накрыто, остывает.
  
  
  
  
  
  

Часть тринадцатая

  
  
  
   - 46 -
  
   Мы уселись за стол, приглашали охрану, но те отказались. Ничего, нам больше достанется. Мы рассказали подробно, как нас судьба закинула сюда, как Модаев предал всех и подвел под расстрел, также рассказали, как и чему готовили батальон, и каких успехов достигли.
   Мужики тоже рассказали о своих злоключениях, сообщили, что в каждой азербайджанской части есть офицеры-инструктора из захваченных в плен. Прокуратура и все командиры об этом знают, но никаких попыток вызволить их не делают.
   Иногда кому-то удается вырваться. Сбежавшие из плена рассказывали страшные истории (страшные они лишь с точки зрения тех, кто не побывал в нашей шкуре, а для нас почти ничего нового и интересного не было). Например, некоторые командиры, чтобы не сбежали инструктора, приковывали их за шею к охраннику, а на ноги вешали гирю. Это называлось "обезьяна с грузом".
   С армянской стороны пленных офицеров не было, зато было много инструкторов-наемников. Причем, по словам очевидцев, были там и добровольцы из числа офицеров и прапорщиков. Деньги по слухам платили хорошие, но и воевали они не за страх, а за совесть. Вот только не делали они никаких различий между азербайджанцами и всеми остальными. Дедушка Сталин всегда любил что-нибудь намешать. Вот и здесь, на стыке Грузии, Армении, Азербайджана он специально населил, намешал всех наций понемногу. Поэтому и бились все против всех. Прямо как мы.
   У нас была одна мысль - вырваться, а кто победит - не важно.
   Мы с Витькой пошли покурить. В голове шумело от выпитого.
   - Ну, как у тебя?
   - Знаешь, Олег, я вот думаю, что ради Аиды я, наверное, останусь здесь, не поеду домой.
   - Ты, что совсем охренел? Любишь - забирай ее и увози к себе. Идиот! Надо же было до такой ерунды додуматься! У вас что-нибудь было хоть?
   - Ничего не было. Просто я люблю ее. Люблю и все. Ради нее пойду на все.
   - М-да, тяжелый случай. Ты хоть ей сказал о своей любви-то?
   - Сказал.
   - Ну и что?
   - Ничего. Она покраснела и заплакала.
   - И все? Это все?
   - Все.
   - Я всегда говорил, что женщины - это существа не с нашей планеты. Инопланетяне. А дальше?
   - Ничего. Я обнял ее, гладил волосы, успокаивал, а она рыдала и ничего не говорила. Вся куртка в слезах.
   - Это твой пот. Когда дрался, вспотел, ну, и когда пили - душно было.
   - И ее слезы тоже. Я пойду к ней.
   - Ага, давай, пьяный иди. Хочешь, чтобы она тебя выгнала - иди. Утром протрезвеешь и пойдешь. Только не обижай ее. Она мужа недавно потеряла. А тут ты со своей любовью. Ей душой оттаять надо. Время для этого надо.
   - Олег, я все это понимаю. Вот поэтому и хочу здесь остаться, чтобы она оттаяла, и поняла, что я действительно люблю ее.
   - Не майся дурью. Есть время, думаю, что на пару недель мы еще здесь зависнем, вот и уговаривай ее.
   - Я тебе сейчас в морду дам.
   - Пардон, неправильно выразился. Не уговаривай, а доказывай, что любишь ее, пусть она тебя полюбит.
   - Попробую.
   - Ты не пробуй. Одна в Африке попробовала - шестерых родила. Ты сделай так, чтобы она тебя полюбила.
   - Это как?
   - А вот это уже, брат, только от тебя зависит. Курсантом был, не влюблялся что ли?
   - Влюблялся.
   - И здесь делай что угодно, главное, болтай побольше, рассказывай о себе, о своей семье, женщины ушами любят. По себе знаю, что когда мужик влюблен, таким дураком становится, что просто диву даешься. Глупостей только не наделай.
   - А может все-таки остаться?
   - Можешь. Ты еще ислам прими, и с укороченным хером будешь бегать. Дурак! Прости, Господи! - я перекрестился.
   - Ладно, убедил. Мужикам сказал, чтобы они на Аиду даже не смотрели?
   - Сказал, ты же и прибить можешь от ревности.
   - Могу.
   - Пойдем к столу, а то могут неправильно истолковать наше отсутствие.
   Мы присоединились к нашей новой компании. Офицерская пьянка продолжилась. Потом пришел Ахмед и рассказал, как Гусейнов вызвал муллу и кричал на него. По словам Ахмеда, Гусейнов запретил мулле и близко подходить к нам и молоканам.
   - А теперь мыться, - Ахмед подогнал командирскую машину.
   И несмотря на то, что уже близилась полночь, вновь прибывших вывезли в Герань на помывку. Отработанная схема. А Витька, влюбленный идиот, поперся к своей мечте - Аиде.
   Ее разместили в соседнем подъезде нашего же здания, поста охраны там не было. Окно в ее кабинете горело. Я курил, смотрел, как Витька прихорашивается, причесывается. Хлопает себя по щекам, чтобы разогнать хмель, и чистит зубы, для отбития запаха.
   Мне стало интересно, через сколько секунд его спустят с лестницы, и я пошел смотреть на это зрелище. Виктор вошел в подъезд, я присел на скамеечку. Вот он поднялся по лестнице, постучался в дверь. Потом слышно было какое-то бормотание, потом дверь открылась, короткий разговор и хлесткая пощечина. Я посмотрел на часы, три минуты с мелочью. Неплохо, я думал, что все закончится быстрее. Вышел Витька, смущенно потирая щеку.
   - Ну и что?
   - Сам видишь.
   - А ты?
   - Пытался поцеловать. Вот и получил по морде.
   - Еще раз спрашиваю. А ты?
   - Не понял?
   - Иди и пробуй еще раз, получишь по морде - ничего страшного. Главное - говори, говори.
   Витька вновь пошел. Слышно было лишь его бормотанье под дверью. Пока был монолог, я уже хотел было пойти к себе спать, но тут дверь открылась, было слышно, как щелкнул замок и скрипнула дверь. Моего друга впустили. Я еще немного подождал, он не вылетел из окна, и не скатился по лестнице, значит все хорошо.
   Я лег спать. Сквозь сон слышал, как в другую комнату зашли помытые офицеры. Под самое утро меня разбудил Ахмед.
   - Олег. Где Виктор?
   - Рядом, - ответил я сонно.
   - Олег, проснись, где Виктор? Он сбежал?
   - Нет. Рядом. По подъему явится.
   - Он у Аиды? У доктора?
   - Тебе какая разница? У них все серьезно.
   - Это хорошо если у них все серьезно, иначе его убьют.
   - Тебя приставили нас охранять - так охраняй. А сейчас дай поспать.
   Я перевернулся на другой бок и проспал до самого подъема. Когда начал умываться, пришел Витька. Вид у него был совершенно счастливый и ошалелый.
   - Как джентльмен, ничего спрашивать не буду, но по-моему, ты счастлив.
   - Да, - он откинулся на постели, закурил. - Я самый счастливый человек на свете. Мы говорили, говорили.
   - И до чего договорились?
   - Она станет моей женой. Мы распишемся, как только выберемся из этого кошмара. Олег, какая она женщина! Умная, восхитительная, красивая, внимательная! У нас будут самые красивые дети на свете!
   - Вы уже начали их делать?
   - Заткнись, пошляк, даже твои тупые остроты не смогут омрачить мне настроение.
   - Охрана утром будила меня, спрашивала, где ты.
   - Что сказал?
   - Они что, слепые что ли? Теперь будут тебя точно охранять от всяких тупых фанатиков и прочей дряни.
   - Что делать?
   - Ничего, пусть все идет своим чередом. Только сейчас о любви поменьше думай, надо людей готовить.
   - Подготовим.
  
   - 47 -
  
   После завтрака мы построили личный состав, до обеда происходила перегруппировка сил. Ополченцы вели себя как дети, поначалу в первую роту понабилось желающих - дальше некуда. Потом многие передумали, давай проситься назад, и так далее.
   Наконец нам удалось сделать перегруппировку сил. Составили списки личного состава, пересчитали по головам.
   В первой роте оказалось сто тридцать два человека, во второй - сто сорок, в третьей - сто пятьдесят. "Китайский батальон".
   Мы предлагали Гусейнову сделать четыре роты, но он лишь махнул рукой. Мол, не надо. Все молокане, и стар и млад, добровольно пошли в первую штурмовую роту. Мы пытались их отговорить, но бесполезно. Все рвались в бой. Каждый выбирает свою дорогу сам.
   Владимир набрал механиков-водителей, нашелся даже один, который ранее служил именно в этой должности, остальные были трактористами. Он увел их в парк, там стояли БМП. Ему работы хватит.
   Сашка тоже начал деловито командовать своей ротой. Мы с Витькой не сидели без дела, снова начали то, чем занимались все это время.
   Мишка отирался в штабе. Поначалу "три богатыря" не приняли его в свой коллектив, но он был тертый калач, и через три дня он уже вовсю командовал в штабе. Учил Модаева рисовать карты, подписывать их. Нашел в батальоне художника и чертежника, посадил их за работу, сам лишь попивал коньяк с комбатом, да ходил на перевязки к Аиде. Но, зная об их отношениях с Виктором, не позволял себе никаких фривольностей.
   Зачастую на всех наших занятиях присутствовал Гусейнов. Тенью за ним стоял Ходжи. Они о чем-то переговаривались, но не вмешивались в процесс обучения.
   За целый день мы выматывались так, что падали после ужина и засыпали. Витька был двужильный, он брился, душился где-то найденным одеколоном и шел на свидание.
  
   - 48 -
  
   Однажды, когда мы только откинулись на кровати, а Витька ушел, услышали со двора звуки борьбы и Витькины маты.
   Рванули вперед. На улице стоял мулла, а трое здоровенных фанатиков били Витьку ногами. Пришлось вмешаться, мы начали, а охрана доделала свое дело. Теперь они уже били нападавших ногами, а мулла как курица бегал вокруг и, махая руками, на азербайджанском и русском призывал не избивать воинов Аллаха. Даже начинал причитать молитвы на арабском, но охрана не успокаивалась.
   Мы тем временем помогли подняться Витьке. Морда в крови, форма в пыли, рукав надорван, глаз заплывает. Видать хороший синяк будет, и плюс ухо распухло.
   Он отодвинул нас, вытер кровь с лица тыльной стороной ладони, пошатываясь подошел к развлекающейся охране, раздвинул их и к каждому воину Аллаха приложился от души ботинком.
   Потом подошел к мулле, схватил его за руку и потащил в подъезд. Охрана бросила "футбол" и устремилась за ним. Мы встали у них на пути.
   - Спокойно, мужики, спокойно. Вы наши телохранители, а Виктор ничего ему не сделает. Просто поговорят, - я закурил.
   Сам-то я боялся, что Витька сгоряча может и убить этого тщедушного муллу. Нам потом жизни не дадут. Прирежут дикие фанатики.
   Из подъезда казармы доносились крики, но понять толком ничего нельзя было. Лишь только одно Витькино:
   - Если ты, старый козел, еще раз посмотришь в сторону доктора, то я тебя, урода, вот этими самыми руками порву на части. И плевать, что будет потом, но ты у меня первый сдохнешь, и охрана не поможет. Ты меня понял, старая обезьяна? Я к тебе не лезу, не лезь ко мне - зашибу. Не был бы ты муллой - давно бы уже кишки на уши намотал! Ты понял, чмортос гребанный?!
   Судя по характерному звуку, Витя прикладывал святого отца затылком об стену.
   Я не выдержал и крикнул:
   - Витя! Хватит, время идет.
   Из подъезда вылетел мулла, путаясь в полах халата, раскинув руки, он упал прямо на асфальт, очки слетели с носа и покатились впереди него. Мы подбежали к нему.
   На святейшем заду муллы был явственно виден отпечаток от Витькиного солдатского ботинка.
   Я стал поднимать муллу и при этом шептал ему на ухо, пока охрана не подошла близко:
   - Слышь, ты, святой бегемот, ты все понял, что Витя тебе объяснил? Если не он, так я тебя на ремешки для часов распущу. Все понял, козлина уродливая, свинья постозная? И только пикни.
   Я поставил его ровно, стал отряхивать сзади, и пока никто не видел, незаметно, исподтишка пару раз саданул по почкам и печени, тот лишь вздрогнул.
   Вообще мулла находился в "ступоре". Не реагировал на происходящее. Сашка рукой помахал у него под носом. Но тот никак не отреагировал. Видать никто не позволял себе так обращаться с его святейшеством. Ничего, пусть привыкает. Наши бабы. Не хрен лезть. Пусть сам себе ищет.
   Мы затащили охрану к себе, начали пить с ними. Хоть и не было большого желания, но они нам здорово помогли.
   Ахмед присоединился к нам через полтора часа. Пришел взволнованный, отозвал меня в сторонку.
   - Сурет хотел вас наказать, но Михаил не дал. Объяснил, что тут дело в женщине, а мулла постоянно к вам придирается. Ну, Гусейнов сразу оттаял. Отругал муллу. Приказал ему к вам больше подходить.
   - Понял, якши, идем выпьем. Мишка молодец. Все правильно понял.
   Витьки не было видно. Появился лишь утром. Морда была поцарапана. Синяк уже созрел, от глаза осталась лишь щелочка, ухо напоминало хороший вареник. Все ссадины аккуратно замазаны йодом. Рукав пришит на место, форма почищена. Кровь, что накапала на куртку, замыта.
   - Ну что, герой-любовник, как дела?
   - Нормально, - пробурчал он в ответ, не поднимая головы.
   - Что случилось?
   - Аида боится, что ее теперь опозорят и выгонят.
   - Ну и что? К тебе же поедет.
   - Я то же самое говорю, но у них тут другие порядки.
   - Не боись, что-нибудь придумаем. Пока мы обучаем ополченцев, никто не посмеет с ней ничего сделать. Попомни мои слова.
  
   - 49 -
  
   И вновь началась учеба. Отделение в обороне, взвод в обороне. Рота в обороне, батальон в обороне. Отделение в наступлении, взвод в наступлении, рота в наступлении, батальон в наступлении. И много чего еще. Разведка, авангард, арьергард, перемещение по местности. Проверка помещения, проверка документов, маскировка на местности, окапывание, выбор сектора стрельбы, ориентирование на местности.
   Занятия, занятия. Занятия. Стрельбы, стрельбы, стрельбы.
   Вовка оказался хорошим специалистом. Ему удалось отремонтировать все четыре БМП, и они начали принимать участие в наших занятиях.
   Вид техники прибавил энтузиазма нашему батальону. Нашли и людей в экипажи. Началось боевое слаживание - сбивание экипажей.
   Стрельбы ночные, стрельбы дневные, стрельбы по неподвижным целям, по подвижным целям, по групповым целям. Обнаружение обороны противника, захват "языка". Боевое охранение, секреты, засады.
   И мы, и подчиненный личный состав валились с ног от усталости. Пошли дожди - это было для нас уже благом. Сделали перерыв в занятиях. Сходили в баню, помылись, отскоблились, постирались. Целыми днями отдыхали, спали, ели, пили, играли в карты.
   Витька целыми днями пропадал у своей зазнобы. Он теперь говорил - жена.
   Аида тоже изменилась. Похорошела, разгладилась морщинка на переносице, вернулся цвет лица. Она по-прежнему стеснялась своих отношений с Витькой, он же был горд. Каждую свободную минуту проводил с ней.
   Мулла нас теперь обходил за версту. Не было больше никаких подлянок с его стороны. Но мы были начеку.
   Для тренировки нас ночью поднимали по тревоге, совершали марш-бросок до Герани, там под видом поиска дезертиров мы делали зачистку всего городка. Всего удалось поймать шесть человек.
   При этом у нас постоянно увеличивался запас провизии. Одного коньяка было около двухсот литров. Я на него уже смотреть не мог. Хотелось обычной водки. Но кроме самогона ничего не было, пришлось перейти на вино.
   Была только одна мысль - домой! Домой! У остальных мужиков то же самое крутилось в голове. Они также как и мы с Виктором дали честное слово своей охране, что не сбегут, их переодели в такой же камуфляж, что и нас, выдали по Стечкину, охрана уже не преследовала их при передвижении.
   Мы попросили Вели, чтобы он присматривал за Аидой. Мало ли что у последователей муллы было на уме. Он пообещал. И с тех пор мы не видели его на занятиях, свой пост он установил при входе в подъезд доктора.
   Были случаи самоубийства. Не выдерживали нагрузки те, кому было за сорок, и пацаны. Один мальчишка вставил ночью ствол в рот и пальцем ноги нажал на спусковой крючок. Чертовски неприятно, когда смотришь на развороченную голову и разбрызганные по стенам туалета мозги.
   - Олег, смотри. То же самое могло быть и с нашими головами, если бы во время расстрела они взяли чуть пониже, - при этом Витька спокойно курил и с интересом рассматривал последствие самострела.
   - Тебе интересно?
   - Интересно. Никогда подобного не видел, - при этом он был абсолютно спокоен.
   - Похоже, он не мучался, - проронил Владимир.
   - Как вы на это можете смотреть? - пробормотал Мишка и, закрывая рот, выбежал в соседнюю комнату, оттуда послышались характерные звуки.
   Гусейнов приказал весь батальон прогнать через туалет. Показать самоубийцу. Чтобы к смерти привыкли, или чтобы глупостей больше таких не делали. Не знаю. Он нам про свои планы ничего не говорил.
  
   - 50 -
  
   Настроение было препоганейшее, мы пошли к себе, и чтобы поднять настроение начали пить, потом сели за карты, играли в "Тысячу". Витька ушел к Аиде, поэтому играли вчетвером. Трое играют, один на раздаче, итак по кругу. Также для поднятия настроения стали травить армейские байки.
   - Как-то на учениях моему одногодку Витьке Петрову залетел осколок в руку, - начал Сашка. - Ничего серьезного, бойцы метали боевые гранаты - РГДэшки. Отправили его в госпиталь. Царапина. Осколок был маленький, прошил мясо, вышел навылет и остался в бушлате с внутренней стороны. Отправили его, значит, в госпиталь. Лежит он там, в потолок плюет. Командование его умасливает, мол, герой ты наш и все такое. А тут девочка-доктор появилась, Марина ее звали. Она терапевт, а он в хирургии лежит. Но она к нему заходит, заговаривает с ним, а он как бревно, молчит. Она то так зайдет, то эдак, то без лифчика, то в коротеньком халатике, нагнется, поправит одеяло. Короче - любовь, вроде, а Витек лежит поленом, только сопит и краснеет. А был он в училище отличником. В самоходы не ходил, вместо увольнения - занимался. Но при этом не был занудой. По девкам не шарился, водку не пил. Немного не от мира сего. Вот и выписывают его. Жили мы в общаге, с Витей в одной комнате. Он мне и говорит, что влюбился до беспамятства в докторшу Марину. А вот заговорить с ней не может. Ну, я сабантуйчик устроил на природе, Марину пригласили. Налили Витьке полстакана водки. Он выпил, красноречие появилось. Прямо Цицерон доморощенный. Ну и понесло его. Потом они сходили покупались, через неделю расписались, а потом сын родился. Назвали его Сашкой, в честь меня.
   - Здорово. Если бы не ты, так и ходил бы парень девственником до старости. А сейчас где он?
   - В Рязани, успел перевестись, в училище устроился взводным.
   - Повезло.
   - Коньяк хороший. Давайте выпьем, - Мишка старался напиться, чтобы отогнать навязчивое утреннее видение.
   - А помнишь, Миша, как мы ездили на полигон стрелять?
   - Это ваш дивизион ездил, а я оставался.
   - Точно. Так вот о коньяке. Приехали мы туда. Развернулись. Туда же прибывает немецкий полк из ГДР. А ихний командир полка вместе с нашим Бобом учился в академии. Они тоже приехали на стрельбы. Вот Боб и организовал междусобойчик. Согласовал с командованием полигона, с местными особистами, все только "за". Ну, мы мотанулись, запасли баранов, арбузов, коньяка у каждого из нас было литров по сорок-пятьдесят. Сели с немцами. Кто может говорить по-русски, кто не может. Шашлыки внесли огромные. Хочешь на ребрышках, хочешь просто мясо. Коньяк наливаем им стаканами. У тех глаза из орбит вылазят. Как можно коньяк стаканами пить? Можно, отвечаем. Они и спрашивают, это же, мол, так дорого! Мы им на стол двадцатилитровую канистру коньяка. Немцев эта канистра сразила наповал. Они даже пробовали оттуда коньяк, думали, что русские их разыгрывают, трясли, взвешивали в руке. Для них это было полным шоком. Мы им эту канистру, а потом еще литров сорок подарили. Короче, когда расставались, то они все как один хотели идти служить в нашу Красную армию. Еще бы: шашлыки - во, коньяк - канистрами. Попробовали мы их сухпай - ни в какое сравнение с нашим не идет. Полностью какой-то безвкусный.
   - Чего ты хочешь - немцы. Они на всем экономят, маленькая страна. Проблемы со всем. Хорошо вот было здесь раньше служить! Мягкий климат, теплой одежды не надо. Народ приветливый, было время.
   - Лучше не вспоминай про это время!
   - Приехал, думал, что в рай попал после Сибири, а сейчас думаю, как бы обратно удрать к своим белым медведям, - Володя мечтательно вздохнул.
   - Как вы там живете в Сибири? Там же холодно.
   - Ничего не холодно. Два месяца в году всего очень холодно.
   - А остальное время?
   - Просто холодно.
   - Олег, была у вас такая дурка в училище под названием "500 сибирских километров"?
   - Была.
   - Это что такое?
   - Это когда все училище от первого курса до выпускного выгоняют на лыжах. И никто не идет в увольнение, пока не пробежит положенные 10 верст. Вот так-то. И велся строгий учет. Если кто не пробегал за зиму эти 500 верст, в конце зимы наверстывал. Дурдом. А здесь снег только в горах и видел.
   - Мишка, что там командиры затевают? На фронт нас?
   - На фронт. Только никто не знает когда именно и куда именно. Знаю только, что Гусейнов и его бригада считает, что нас надо бросать на самые опасные участки. Желательно на танкоопасные направления.
   - А, пусть бросают! - Сашка махнул рукой.
   - Нафига, Сашок?
   - Быстрее разгромят, быстрее на переформирование выйдем.
   - Зачем тебе переформирование? Домой надо рвать, а ты на переформирование? У Витьки, понятно, голову из-за любви заклинило. А у тебя из-за чего перемкнуло? В Гусейнова влюбился? Или тебе знаменитое кавказское гостеприимство понравилось? Давай. Выйди за дверь, подойди к охране, они тебе быстро объяснят, что к чему.
   - Да нет, Олег, все нормально, просто так ляпнул.
   - Миша, что-нибудь про документы стало известно?
   - Все то же, что и вы говорили. Они в сейфе у этого алкоголика Нуриева, когда его нет в кабинете, там постоянно охрана торчит. Никакой возможности нет зайти. Там же хранится касса батальона, какие-то документы, пара пистолетов, карты.
   - Откуда такие подробности?
   - Однажды видел, как он достает бутылку из сейфа.
   - Он, что коньяк пьет из бутылок?
   - Да.
   - Вокруг этого коньяка в канистрах навалом, а он умничает, интеллигент.
   - Если он интеллигент - то я коала.
   Мы легли спать. Спали все плохо, ворочались на постелях. Несмотря на осеннюю погоду, было душно.
  
  
  
  
  

Часть четырнадцатая

  
  
   - 51 -
  
   Около трех часов ночи на плацу раздались крики, вопли, нас разбудила охрана. Мы построились. Выступил Гусейнов.
   - Братья! Наступил тот день, ради которого мы все здесь занимались, тренировались! Поэтому приказываю колонной выступить в сторону Касум-Исмаилы!
   В крови бушует адреналин, вкус железа во рту, кровь стучит в висках. Блин. Никогда не воевал, никогда не принимал участие в боях. А тут такое!!! Я чувствую, что начинаю психовать, заводится, движения становятся суетливыми.
   Спокойно, Олег, спокойно. Дыши. Раз, два, три. Медленно, нарочито медленно обвожу вокруг взглядом. Все также суетятся, все заражены вирусом повального психоза. Неровный, мертвый свет от прожекторов "кобра" заливает все вокруг. Неестественная, сюрреалистическая картина военного городка, луна-тарелка висит на небе, добавляя в эту палитру мертвых красок свой равнодушный холод. Внутри меня начинает бить озноб, нервы на пределе. Эх, выпить бы сейчас, или морду кому-нибудь набить!
   Мои товарищи по несчастью пошли в казарму паковать вещи. В голове билась одна мысль: "Не забыть коньяк". Витька уже метался с выпученными глазами, рядом стояла Аида. Оба были, как все, растеряны.
   - Ну что, пошли собираться, Витек.
   - Куда?
   - Все, отправка. Кондуктор прозвенел в звонок.
   - А мы?
   - Туда же, на фронт. И не вздумай дергаться. Охрана пришьет. Сейчас все на взводе, - я не говорил, а орал, нарастал грохот, нервная дрожь колотила все тело.
   - А мы?
   - Ты что, глухой? - я не понял вопроса.
   - Мы, с Аидой?
   - Тоже туда же. Езжай с ней, там встретимся.
   Тем временем на плац стали въезжать грузовые машины. Тут были и КАМАЗы и УРАЛы, ГАЗ-66, ГАЗ-53, автобусы ПАЗ, потом из парка стали выезжать тяжелые тягачи, на платформах стояли БМП.
   Я вбежал в свою комнату. Что брать? Что на войне надо? Открываю солдатский вещмешок, в простонародье - "сидор". Кидаю кожаные перчатки - Вели подарил намедни - на самое дно, пригодятся, мыльно-рыльные принадлежности туда же, пару непрочитанных книг, выгребаю все сигареты, полные и початые пачки, спички, сапожную щетку, крем для обуви. Все это утрамбовываю ногой. Пешком не идти, спину не набьет. Из-под кровати достаю канистру с коньяком. Поболтал, открыл, понюхал. Не тот коньяк, достаю другой. Этот лучше. С тумбочку фляжку, пытаюсь перелить во фляжку, канистра слишком полна, не получается. Через открытую дверь кричу:
   - Эй, мужики, помогите!
   В комнату забегает Сашка.
   - Надо перелить. Не с канистрой же таскаться!
   - Давай.
   Мы вдвоем переливаем коньяк во фляжку. Затем он приносит еще четыре фляжки, мы их тоже наполняем. Канистры с оставшимся коньяком - в БМП. Там надежнее будет.
   Все выходим на улицу. Для нас с охраной и Аиды выделен КАМАЗ с кунгом. Забираемся внутрь. Мишку мы отправили к комбату, но его туда не пустили, пришлось ехать с нами. Витьку и Аиду разместили поближе к кабине, там меньше трясет. Меня продолжал бить мелкий, нервный озноб, правда, уже меньше, но нервное возбуждение не проходило.
   На фронт! На войну! Одно дело просто к ней готовится, а другое - вот так. Смотрю на остальных. Все крепятся, не показывают вида, но возбуждение и страх проступают пятнами на лицах, желваки перекатываются под кожей, глаза блестят, движения нервные, суетливые. Охранники наши тоже не спокойны. С опаской поглядывают на нас. Мы также опасаемся их. Сейчас хватит искры, чтобы вспыхнула перестрелка. Только у них автоматы в руках. А у нас - Стечкины в кобурах, большие пистолеты, сидя их вынимать неудобно. Поэтому не будем их провоцировать. Витька от Аиды не отходит. Что-то ей шепчет, успокаивает, гладит руки. Не отпускает ее от себя ни на миг.
   Нас к формированию колонны не допускают, сами потом будут мучаться. Все идем сплошной колонной, ни разведки, ни технического замыкания, ни прикрытия от воздушного налета. Мы научили ополченцев, как пользоваться и стрелять из переносного зенитно-ракетного комплекса "Стрела". Сами, правда, долго не могли сообразить, как производить пуски, но потом разобрались.
   Понемногу нервная дрожь улеглась. Ехали мы третьей машиной от головы колонны. Командование батальона уселось на головную машину. Хрен с ними, если попадут под обстрел. Нам их не жалко. Постепенно мерная качка, малая скорость движения стала убаюкивать. Внутри все успокоилось, плюс немного выпили за начало пути. Пить больше не хотелось, разговаривать тоже. Я привалился к стенке и закрыл глаза.
   Как назло зарядил дождь. Октябрь все-таки. Подумалось, что скоро Новый Год. Эх, мне бы телефон, хотя бы один звонок. В Герани переговорный пункт не работал. Может, еще откуда-нибудь удастся позвонить. Как там Ирина и сын? Будем надеяться, что все у них хорошо. Мерный рокот двигателя, монотонное покачивание меня сморило, я уснул.
  
   - 52 -
  
   Меня разбудили. Темнело, мы заехали на ночевку в деревню Касум-Исмаилы. Весь батальон разместили в школе. Почему-то военные любят школы. Чуть что, так и занимают их. В школьной столовой уже готовили ужин. Надо отдать должное Гусейнову, организация у него действует. Вокруг меня носился возбужденный Виктор.
   Я поймал его за рукав.
   - Ты чего такой заведенный?
   - Олег, только тихо, никому не говори. Ладно? - Витя не мог даже стоять на месте, его глаза лихорадочно блестели.
   - Мы перешли в наступление и завтра будем уже в Степанакерте или Ереване?
   - Да нет, это все ерунда, - кажется, Аида беременна! - Виктор мне это так прошептал на ухо, что его заложило.
   - Не ори, оглохнуть можно.
   - Нет, ты понимаешь, что это значит? - он тряс меня.
   - Что сматываться надо побыстрее вместе с тобой и беременной женой.
   - Я буду отцом! Это же здорово!
   - Радуйся, только сначала выберемся отсюда.
   - Как думаешь, Олег, на кого будет ребенок похож?
   - Тебе не все равно? Главное, чтобы был здоровый. Может, она еще и не беременна.
   - Может, но так хочется! Только никому не говори.
   - Ладно, никому не скажу.
   Я закурил. Теперь еще надо заботиться и о беременной Аиде. Хреново. Когда пять мужиков будут уходить - это сложно, но когда еще и беременная женщина - это сильно осложняет задачу. Хотя, может и все обойдется. У этих женщин семь пятниц на неделе.
   Легкий солдатский ужин, прерывистый сон. Я уже не вмешивался в ход операции. Мишку вызвали в штаб, он разместился в сельсовете. Через час он рассказал, что завтра мы должны вступить в бой и сходу атаковать село Шаумяновск.
   Поехали утром. Был соблюден такой же порядок построения колонны. Просто чудо, что нас никто не атаковал на марше.
  
   - 53 -
  
   Где-то около четырех часов мы подъехали к разрушенному селу Гюльсары. Больше половины домов были разрушены или полуразрушены. Над сельсоветом развевался азербайджанский флаг. Навстречу нам вышли ополченцы, которые уже три дня удерживали эту деревню. От их батальона осталось лишь семьдесят человек, если бы мы не подоспели, то они бы ушли под покровом ночи. Ополченцы даже не верили, что мы пришли, что им так повезло.
   На Востоке у всех везде есть родственники, тут же начались расспросы. Много погибло. Три инструктора из наших пленных офицеров были убиты при обстреле из градобойных орудий. Узнали имена двоих, никто из наших их раньше не знал. Один был лейтенант Обатурин Вячеслав Георгиевич, второй - майор Моштяну Стефан Егорович. Оба из Ставки в Баку. Были похоронены на православном кладбище на окраине села.
   Мы переписали данные наших погибших. Вырвемся - сообщим в Ставку. Сами мы уже давно обменялись адресами. Будет плохо, если кому-то придется из нас навещать родных и близких. От этой мысли мурашки пробежали по телу.
   По оценке оборонявшихся, против нас стояло около двух батальонов. Веселая ситуация. Для успешного наступления необходимо, чтобы было троекратное численное превосходство, а получалось, что мы еще и уступаем им в этой категории.
   По селу ходили люди. Лица их были серы, впалые глаза, казалось, ничего не видели. Люди-тени в деревне-призраке. Бывшие жители бывшей деревни. Они не были рады встрече с нами. Теперь у них нет национальности. Этнические чистки с обеих сторон уравняли их всех. Теперь у них одна национальность на всех - беженцы.
   Да и мы не ощущали себя освободителями. Нервозность вновь охватила всех. Мы не рвались в бой.
   Вели с Ахметом отозвали меня в сторону. Сами они были возбуждены как остальные, они смотрели на меня, как будто я мог спасти их и всех родственников. А я сам себя не знал как спасти. Но надо было поддержать марку, я солидно пыжился и кивал головой.
   В голове крутилась мысль, что нет у нас связи. Связи нет. Нет связи. Ни по вертикали, ни тем паче по горизонтали. На БМП стояли радиостанции Р-123, но они были лишь для координации действий в бою для техники, мы же как бараны были. Господи, хочу жить, просто жить! Помоги! Если ты раньше не дал нас убить, то помоги выжить здесь и сейчас!
   Я ходил по деревне, лихорадочно курил сигарету за сигаретой. Я не замечал происходившего вокруг, так хотелось уйти подальше, на край света от этого кошмара. Было желание удрать, плевать, что нет документов, денег, просто удрать с этой долбанной войны! Озноб вновь начал бить меня, нервная дрожь не унималась. Я снял с пояса фляжку, выдохнул, сделал глубокий глоток коньяка, затянулся. Подождал, пока желудок примет коньяк и снова сделал приличный глоток. Дрожь стала отступать, на лбу появилась испарина.
   Неподалеку от меня топтался Вели. Видимо, видя мое состояние, он не торопился, лишь поглядывал на часы, зорко следя за моими упражнениями в приеме спиртного. Потом подошел и сказал, что через десять минут совещание у комбата.
  
   - 54 -
  
   Комбат собрал первое после выхода из лагеря совещание. Присутствовали все командиры рот, мы - офицеры-инструкторы, охрана. На удивление комбат был трезв. Не видал я его таким еще. Он был сосредоточен, испуган, от этого потел и вонял еще больше.
   - Мы пойдем вот здесь! - он ткнул в карту, показывая коридор.
   - М-да! А как пойдем? Просто вот взяли и пошли? - послышался голос Владимира.
   - А что тут такого? Там русских войск нет. Они все уже давно ушли.
   - А кроме русских с вами больше никто не воюет? - Сашка начинал кипятиться.
   - Мы с Виктором ждали. Знали, что все это пока бесполезно.
   - А у вас есть другие предложения? - на помощь комбату спешил его верный оруженосец Модаев. - Как вы еще предлагаете идти? По горам что ли?
   - Кто стоит против нас?
   - Как кто? Бандиты, сепаратисты, армяне, - Модаев был удивлен.
   - Приблизительно, хотя бы подразделение какой численностью? Батальон, рота, полк?
   - Не знаю.
   - Так узнай же!
   - А как?
   - Опроси местное население, которое осталось здесь. Мы не поленились, спросили у тех, кого сменили. Оказывается, порядка двух батальонов. А знаешь, что это такое?
   - Знаю, - пробурчал Модаев.
   - И что?
   - То, что они численно превосходят нас.
   - Правильно. А также то, что они обороняются. Хреново нам будет. Ты хоть перенес на карту то, что тебе рассказали?
   - Не успел.
   - Я перенес, - Мишка выступил вперед и развернул свою карту. Там была нанесена обстановка.
   - Молодец, Михаил. Давай посмотрим.
   Все углубились в изучение карты. Ситуация получалась не слишком веселая, но жить можно было. Получалось, что коридор между двух высоких холмов обороняла рота, остальные силы были сосредоточены в деревне.
   - Можно сделать ход конем, - нарушил дружное сопение Сашка.
   - Это как?
   - Запускаем первую роту вокруг левого холма, чуть попозже, чтобы они обошли деревню. Когда мы все попремся на доты по коридору, к ним на помощь поспешат силы, что в деревне, вот тут-то первая рота и ударит им в спину. Шансов мало, но чем черт не шутит.
   - А как они узнают, что пора ударить? Связи-то нет.
   - Можно что-нибудь вроде костра с дымами сообразить.
   - Когда заваруха начнется, там дыма будет предостаточно.
   - Я очередью из БМП "SOS" выбью. Короткая, длинная, короткая. Строенные и сдвоенные не обещаю, но попробую что-нибудь изобразить.
   - Ага, тут такой грохот поднимется, что твои сдвоенные-строенные очереди никто не услышит.
   - Единственное остается, - если услышите грохот боя, то и начинать.
   - А услышим?
   - Не переживай, начнется маленький ад в отдельно взятом месте.
   - Пойдет? - вмешался Володя.
   - В принципе, пойдет, на всякий случай три красных ракеты подряд выпустим.
   - Годится.
   Мы вновь начали обсуждать детали предстоящей боевой операции. Просидели где-то еще полчаса. Потом поняли, что начинаем повторяться, и прекратили обсуждение, разошлись.
   На улице уже стемнело. На наше счастье небо было затянуто тучами, звезд не видно. Луна-предательница тоже не висела фонарем в небе.
  
   - 55 -
  
   В помещении мы все накурили, а на улице воздух был свеж и тих. Только отдельные очереди часовых, разрывали тишину.
   Я потянулся, все суставы начали хрустеть, кровь веселее побежала по телу. Хорошо. Но тут мне стало тоскливо. Не было ни малейшего желания идти завтра воевать. Вот не хочется и все тут. На душе тоска. Тут вывалился Мишка, Сашка и Володя. Витька ушел чуть раньше, побежал к Аиде. Наверное, я также поступил бы. Беременная жена на войне. Такое только в дешевых романах и кошмарах бывает.
   - Ну, что, мужики, делать будем? - спросил я, закуривая.
   - А что, есть предложения? - Мишка оживился. - Сейчас бы по бабам.
   - Точно. Только сначала в баньку попарится, по соточке врезать, а потом по бабам, - Сашка глубоко вздохнул.
   - Только не коньяка, а водочки, а то местный производитель уже вот где сидит, - Володя повел ребром ладони по горлу.
   - Из всего перечисленного могу лишь предложить коньяк местного разлива, - подытожил я.
   - За неимением гербовой пишут на обычной, - Мишка тяжело вздохнул. - У вас есть что-нибудь? А то мне общество комбата и предателя осточертело хуже горькой редьки.
   - Пойдем к нам. Чуть выпьем, да пару часов поспим, - мы зашагали к нашему пристанищу.
   - А Витек где? - Мишка покрутил головой.
   - К Аиде пошел.
   - Ясно, настырный он. Своего добился. И не боится, что местная.
   - А чего бояться, женщина как женщина. Красивая, умная, порядочная, и если у них любовь, то какая хрен разница, местная или не местная.
   - Я вот тоже думаю, - Мишка присел к столу, - остаться здесь, женится, а еще лучше гаремом обзавестись. Буду с войнушек приходить, с кучей трофеев, я ведь умный, Гусейнов мне сразу полковника даст, а там, глядишь, своим заместителем сделает. Буду полковником Домбровским Михаил-оглы. А что, звучит!
   - Ты еще долго глумиться будешь? - я не выдержал.
   - А что, Олежа, нервничаешь?
   - Есть немного.
   - Так выпей, помогает. Если уж мы из застенок местного гестапо вырвались, то неужели в бою сгинем? Нет, ребята, Домбровские просто так не сдаются. Приедете ко мне в Москву, погуляем. Я вам такие места покажу, все кабаки обойдем, свалимся, а потом снова обойдем. С девчонками познакомлю. Ноги - от коренных зубов, глаза - во! Классные девочки. Таких вы еще не видели.
   - Врешь ты, Мишка. Самые красивые девочки в Рязани, - встрял Сашка, разливая коньяк из канистры.
   Коньяк расплескивался по всему столу, пошел густой, настоянный запах.
   - Почему это в Рязани? - Володя возмутился.
   - Поясняю. Там училище ВДВ. Там учатся и служат самые сильные и красивые мужчины. Они же не дураки, и встречаются только с самыми красивыми женщинами, от них и идет род красивых людей. Вопросы есть?
   - Я это слышал, только много раньше, - я открывал консервы.
   - Где это?
   - Гитлер тоже что-то подобное говорил. Так те, кто служил в ГДР, рассказывали, что бабы их страшнее атомной войны. Видимо тоже последствия подобной селекции.
   - Ладно, мужики, на вкус и цвет товарища нет, - Мишка взял стакан. - Будем живы, а наш женский батальон никуда не уйдет. Чтобы нам всегда везло!
   Мы все выпили, а я даже и не почувствовал вкуса алкоголя. Есть не хотелось. Я закурил.
   Повисла тишина. Мысль о завтрашнем дне билась в голове. Мишка попытался еще что-то рассказывать, балагурить, но у него ничего не получалось. Потом он разлил еще по полстакана коньяку. Дрожь, что была внутри, вышла наружу. Я взял стакан, рука заметно подрагивала. Янтарная жидкость колыхалась. Я посмотрел на других. У Сашки и Володи тоже самое. Лишь Мишка был невозмутим и спокоен. Выпили, разговор не клеился.
   Пошли спать. Попросили охрану, чтобы разбудили через два часа. Сашка ушел в роту. Ему предстояло выдвигаться уже через полчаса. Если его обнаружат, то несладко придется. Могут всех положить. Сначала первую роту, а затем и нас. Сил у них хватит.
   Сон не шел. Просто лежал и глядел в потолок. Не было в голове мыслей, просто ступор. Время пролетело незаметно, скрипнула дверь. Пора. Пора. Пора!!!
  
   - 56 -
  
   Когда надевал куртку, ремень, зашнуровывал ботинки, руки уже не просто дрожали, - они ходили ходуном. Начали лязгать зубы. Прошиб пот, противно побежал по спине. Капал со лба, выступал на груди, животе темными пятнами.
   Спокойно, Олег, спокойно, надо собраться с мыслями. Вдох и выдох. Это всего лишь собственный страх. Ничего еще не происходит. Ты все знаешь и умеешь, не надо боятся. Все хорошо. Никто от тебя не требует подвигов. На амбразуру ложиться тоже не надо. Ни к чему это. Надо всего лишь выжить и вернуться домой, а там пусть они разбираются сами что почем.
   Я энергично замахал руками, сделал несколько приседаний, не хватало еще, чтобы ополченцы увидели мой страх.
   На улице зашагал к своей роте. Из темноты вынырнул Витька. Вид у него тоже был не лучше.
   - Здорово, Витя. Как дела?
   - Так же как и у тебя, - огрызнулся он.
   - Страшно?
   - Чуть не обделался от страха. Неудобно перед Аидой показать, что трус.
   - Это не трусость, просто нормальная реакция организма на ненормальные обстоятельства. Как она?
   - Как-как! Только одного мужа потеряла, сейчас второго может тоже потерять. Как она? Ревет белугой. Уходил, цеплялась за форму, еле оторвал. Хреново все это. Тьфу.
   Оставшийся путь проделали не проронив ни слова. Лишь отчаянно курили.
   Оставшиеся две роты уже построилась. Ополченцы курили, разговаривали, подгоняли оружие. Шум стоял большой. Невдалеке стояли комбат, Серега-предатель, мулла, Мишка Домбровский. Мы подошли к ним.
   - Ну что, готовы? - спросил комбат, дыша на нас свежим перегаром.
   - Мы-то готовы, но представь себе, что сейчас за всем этим гвалтом наблюдет какой-нибудь лазутчик и по станции передает противнику о нашем культпоходе, а?
   - И что предлагаешь?
   - Ничего. Просто рассуждаю вслух.
   Постепенно к нам стали подтягиваться другие роты. В темноте урчала бронетехника. Иногда кто-то из механиков делал перегазовку и темнота взрывалась шумными звуками. Кто-то матерился в темноте, мешая русские и азербайджанские маты.
   Личный состав построился. Первой роты не было, она уже ушла в ночь. Мужикам предстояло пройти скрытно около пятидесяти километров. Храни их, Господи!
   Комбат начал свою речь. Ничего нового и интересного не было. Да и не то у меня тогда было состояние души, чтобы слушать весь этот пропагандистский треп. На занятиях по ППР наслушался. Самому неоднократно приходилось заниматься этим онанизмом.
   Колотун не унимался, я отстегнул от пояса флягу с коньяком и отхлебнул. Пока не помогало. Но и напиваться тоже не следовало. Бежать вряд ли мы будем, но все равно предстояло пройти километров пятнадцать, не считая всего остального. И поэтому башка нужна светлая. О предстоящем бое старался не думать.
   Пошли! Пошли! Пошли!!! Вперед, вперед! В темноту. Топот многих сотен ног, бряцанье оружия, амуниции, грохот бронетехники, казалось, рвал воздух на многие тысячи осколков. Блин! Нас так услышат, заметят, замесят!!! Какие тут лазутчики! Тут и глухой не услышит, так почувствует, как вибрирует, подпрыгивает земля. И тут не надо прикладывать ухо к земле, тебя просто будет подкидывать от вибрации.
   Вперед! Вперед!!! Моя рота шла первой, затем техника, потом остальные. Штаб во главе с комбатом, начальником штаба, муллой и Домбровским на двух УАЗиках позади всех, в километре.
   А я - на острие первого удара. Ротный мой - замыкающий в своей колонне. Я поначалу шел за первым взводом, но надоело глотать пыль, и ушел вперед. Рядом со мной Вели и Ахмед. Лица их сосредоточены.
   Жарко. Пот льет ручьем. Дорога здесь одна. Не собьешься. В темноте она вьется желтой лентой, заметно контрастируя с обочинами, поросшими травой. Жарко, во рту пересохло. Снимаю кепи, засовываю под погон, расстегиваю куртку, закатываю рукава до локтя, так легче. Жаль, что нельзя штаны закатать по колено. Автомат висит стволом вниз на правом плече. Патрон в патроннике, магазин полный. Сдвоенный, перемотан изолентой. Сзади на ремне болтается подсумок с тремя магазинами. В накладном правом кармане брюк две гранаты РГД-5, запалы вывернуты, лежат рядом. В левом кармане - еще одна РГДэшка. Вперед, вперед!!!
   Дрожь унялась. Теперь кажется, что весь я превратился в одно большое ухо. Раньше не понимал, как можно вглядываться до боли в глазах. Казалось бы, чего проще, смотри, да смотри. Оказывается можно, так, что глазные яблоки ломит от боли. И слушаешь не только ушами, но и каждой клеткой кожи, каждым волоском на голове, груди, руках. Вперед.
   Вот и небольшая развилка. По ней направо, и теперь мы вообще никуда сворачивать не будем. Если раньше нас от противника отгораживал холм, то теперь мы у него как на ладони. У развилки нас встречает разведка - два человека из числа охранников. Бывшие телохранители Сашки и Володи. Показывают на три мертвых тела. Часовые. Спали. Пока нам везет. Вот только они их сразу зарезали. Не спросили дальнейшее расположение часовых, секретов, поторопились убить. Вперед, вперед!!!
   Вид мертвых тел противника на меня действует возбуждающе, я жму руки разведчикам. Значит, не зря их турки обучали! Ай да молодцы! Вперед!!!
   Кровь бурлит в венах, идти легче. Только вперед. Теперь осталось не больше пяти километров. Большие переходы для меня не в новинку, вперед, фас, ату, у-хо!
   Первый выстрел прогремел неожиданно. Что-то ухнуло впереди, короткий свист, далеко слева впереди взрыв. Мина! Артиллерийская мина. Я остановился как вкопанный. Что делать!!! Что делать! Бежать в поле. А вдруг там мины!
   Кровь уже не шумит, а бурлит в голове, кажется, что еще секунда, и она порвет череп, выдавит наружу глаза, пот уже не градом, а рекой бежит по спине, в паху все сжалось от страха, во рту сухо, воздуха мало.
   А-а-а-а-а-а!!! Я побежал вперед, поливая из автомата прямо перед собой. Ничего не вижу. Только вперед!!! А-а-а-а!
   С военной точки зрения - это глупо. Плевать, только вперед!!! С нами Аллах и четыре пулемета. Сзади ударила пушка на БМП. Наобум Лазаря. Но теперь глупо скрывать наше присутствие. А-а-а-а-а!!!! Во рту все пересохло. Ничего не слышу из-за собственного крика. Только вперед!!! Беречь патроны. Боковым, даже задним зрением вижу, чувствую, как за моей спиной рота расходится, растекается по полю, но она бежит! Она бежит вперед!!! Она не упала и не стала окапываться! А-а-а-а!!!
   Впереди какие-то огоньки, они мигают, они зовут! Не сразу понимаю, что эти огоньки - выстрелы по нам.
   Вскидываю автомат, стреляю по этим огонькам! Бля, а ведь так и убить могут! Не хватает воздуха, в правом боку уже не колет, а ломит жуткой болью, падаю со всего размаха на дорогу и перекатываюсь на обочину. Стреляю. Рядом падает, задыхаясь, Ахмед.
   - Жив, Олег?
   - Ага, - я не могу восстановить дыхание.
   - Хорошо бегаешь. А что дальше?
   - Отдохнем и дальше побежим.
   - Вперед?
   - Как масть пойдет. Никто не испугался?
   - Нет, все за тобой побежали.
   - Ну вот, у меня оказывается "желтая майка" лидера.
   Перестрелка набирала силу. Казалось, что нам отвечает не несколько батальонов противника, а минимум дивизия. Мины стали ложиться ближе, шквал огня нарастал. Вовкины стрелки тоже не отставали и поливали из своих пушек позиции противника.
   Оставаться здесь было опасно. Я пострелял еще немного. Потом облизал палец, поднял его вверх. Ветер вроде нам в спину. Осветительных ракет у противника не было. Отдельные ракеты взлетали в воздух, но толку от них не было. Луны тоже не видать, дымы ставить рано. До рассвета еще час. Если и делать рывок, то только сейчас. Только вперед! Потом поздно будет. Но как командовать войсками без связи?!
   Я сделал несколько глубоких вздохов, прочищая легкие. Автомат в правой руке, руки под себя, ноги подтянуть. Заметил, где строчка из пуль прочертила пыльный след, рванул вперед.
   - Ур-р-ра! Вперед!
   До противника было минимум метров триста, но темнота искажает расстояние. Все кажется ближе.
   Вели что-то заорал на азербайджанском. Его крик подхватили и покатили дальше, он дробился, повторялся. Но кто-то кричал русское "Ура"! Противник усилил огонь, я бежал, я летел, я не дышал, только вперед!!! Какой там бег зигзагами!!! Я забыл все, что сам знал, и чему учил ополченцев. Только вперед!!! А-а-а! Мыслей нет! Только бушующая кровь. Она уже во рту. Слюна, пена летит из открытого рта. Осталось пятьдесят метров до первых окопов противника. Мне кажется, что я даже вижу их лица, озаряемые вспышками, разрывами.
   Только вперед! Автомат вскидываю, выстрел, очередью короткой в ту сторону, где была вспышка. Что-то прошелестело возле левого плеча, упал, перекатился. Начал себя ощупывать. Цел, но что-то было не так. Вытаскиваю из-под погона кепи. Пуля прошла сквозь него. Повертел в руке, вытер им потное лицо, выбросил. Еще немного и начнется рассвет, но и лежать тут тоже долго нельзя. Или окапываться, или вперед. Но нарываться на пулю не хочется. Из-за спины лупят пушки Володькиных молодцов. Потом они смолкли. Замолк и противник. И все услышали какой-то захлебывающийся, прерывистый вой, крик. Это же Сашка!!!
   Я вскакиваю, вперед! Видна перестрелка в тылу противника, зарево, всполохи. Достаю гранату, вворачиваю запал, рву кольцо. Автомат в левой руке, граната в правой. Эх, не докину!
   Бегу вперед. Все ближе и ближе, кожей чувствую, что я уже не первый. Далеко на левом фланге уже идет бой в окопах. Вижу всполох впереди меня. Размахиваюсь правой рукой. Резко останавливаюсь, кидаю гранату вперед. Автомат в правую руку, низко нагибаю голову. Так в училище нас учили, но там башка была в каске, а тут лишь волосы. Взрыв. Вперед.
   Вели, Ахмед топают сзади. Вот и окопчик. Вижу мертвое тело. Прыгаю туда. На всякий случай тыкаю тело автоматом. Не двигается, но чтобы не рисковать всаживаю короткую очередь в бок. Тело вздрагивает в такт выстрелов. Но положения не меняет. Эта короткая очередь опустошила мой магазин. Достал последний. Когда я их менял не помню, не время сейчас освежать в памяти, но то, что я выбрасывал пустые - это плохо, надо учесть на будущее, машинально отмечаю про себя.
   Шарю у покойного на поясе. Вот и подсумок. Главное, чтобы калибр подходил. Тоже один магазин. Пальцем ощупываю патрон. Вроде мой калибр. Пристегиваю к своему автомату. Вперед!
   Бой в тылу противника разгорался не шуточный. Но наших там была всего рота, а против нее минимум батальон!
   Держись, Сашка! Я рванул вперед, пока разбирался с покойником и магазинами, многие уже ушли вперед. Охрана моя тоже убежали куда-то вперед. Защитнички хреновы. А кто же мое тело будет оборонять?! Мы были уже на окраине села. Темными пятнами стояли дома. Их-то я боялся больше всего. Там можно было спрятать целое отделение и держать оборону долго.
   Но молчали дома, зато за ними, на соседней улице слышны были выстрелы, видимо, там вторая линия обороны. Я достал вторую гранату, запал - туда, где ему положено, снаряженную гранату - в карман. Вытираю тыльной стороной ладони пот со лба. Сзади слышен топот и грохот. Подтягиваются остальные подразделения, и техника въезжает в деревню.
  
  
  
  
  
  

Часть пятнадцатая

  
  
  
   - 57 -
  
   Беру курс на всполохи, что в тылу у противника. Надо пробиваться Сашке навстречу. Останавливаю мимо пробегавших ополченцев и кричу, чтобы шли со мной на прорыв. Бежим вперед по каким-то огородам. Спотыкаюсь, падаю, чувствую, что ногу здорово ободрал, прихрамываю бегу. Ковыляю вперед. Бои ведутся ожесточенно, но как-то очагово. Видно, что армяне понарыли окопы местами. Но как-то мало сил для трех батальонов. Не тянет противник на такую силу. Впереди нарываемся на мощный бой. Его ведут ополченцы второй и третьей роты. Вклиниваемся. В двух домах засели армяне и поливают огнем. Обойти тоже нет возможности. Расстояние метров двадцать. Зажженные дома уже освещают местность, на востоке начала прорисовываться полоска рассвета. Не здорово это.
   Вытаскиваю гранату, прикидываю расстояние. Попробовать можно. Рву кольцо, размах, кидаю. Смотрю, чувствую, как она летит. В окно, в гнездо пулеметное. Забыли заложить окна мешками с песком. Вот и получите за собственную лень.
   Комната озаряется огнем, а потом слышен глухой разрыв. Из дома повалил дым. Начался пожар. Ополченцы начали гранатами закидывать противника. Некоторые гранаты отскакивали от стен и взрывались на земле. Я на всякий случай лег на землю. Наших - странно, я поймал себя на мысли, что назвал их "нашими", - человек тридцать, пусть повоюют. Тем паче, что многие "наши" взяли Ф-1. У них разлет осколков двести метров, и если она рванет на земле, то наши внутренности повиснут на проводах новогодними гирляндами. Это уже как пить дать!
   Охота пить, но знаю, что воды нет, лишь коньяк во фляге. Попробую. Снял флягу. Поболтал ее, выдох, глоток.
   Твою мать, дыхание перебило. Ободранное криками и бегом горло обжег коньяк. Тут раздался взрыв. Мощный взрыв. Все это совпало с моим кашлем. Ополченцы попали "эфкой" в дом. Один очаг сопротивления подавлен.
   Рванули вперед. Человек пять остались проверить дома. Сзади раздались маты на азербайджанском и русском и выстрелы. Чей-то крик. Не важно, вперед!
   Вот и противник. Он ведет бой на обе стороны. Сражается и с нами и с Сашкиной первой ротой. Поднажали, добежали, упали. Гранаты к бою. Последняя, третья граната, полетела в окопы армян. А их не так уж и много, может, и не было трех батальонов? Или у них батальон называется рота? Стреляем. Остался последний магазин. Хреново, очень хреново. С голыми руками особо не навоюешь.
   Оглядываюсь. Мозг как-то странно работает, раньше не замечал, что происходит вокруг, какое-то "тоннельное зрение". Лишь то, что впереди, и резкое шевеление по бокам, да вспышки от выстрелов и разрывы гранат. Теперь же в свете пожарищ и начинающегося рассвета увидел трупы людей, домашних животных, следы, воронки от разрывов снарядов, покалеченные деревья, разрушенные дома.
   Рядом со мной лежал труп, - судя по форме, не азербайджанский ополченец. Половину головы ему снесло, нижняя часть лица еще как-то сохранилась, а вот верхней не было. Какое-то месиво, из которого торчали ослепительно белые осколки черепа. Руки раскинуты, правая рука еще сжимала пистолетную рукоятку автомата. На груди был разгрузочный жилет, из него торчали рожки. Пригодятся мне.
   Подавляя в себе брезгливость и поднявшийся комок тошноты загоняя внутрь, я подполз к покойному. Стал расстегивать застежки на жилете. Кровь, какая-то слизь успела пропитать жилет. Пальцы скользили. На поясе у трупа висел нож в ножнах. Хороший охотничий нож. Рванул его. Тошнота все больше подкатывала. Обрезал застежки, вытащил так необходимые автоматные рожки. Нож воткнул рядом с телом. Не мое, не надо мне это. Откатился от тела. Отстегнул флягу, глоток, еще глоток. Тошнота отступила. Теперь смотрим, что мы видим.
   Около двух рот держит круговую оборону против трех наших рот. Силы равны. Могло быть и похуже. Они в домах и в окопах. Мы тоже в домах и в окопах.
   Пристроился рядом с кучей мусора, это когда-то было половиной дома, сейчас просто какой-то строительный мусор. Выбираю цель. То, что далеко, мне не надо, поближе бы.
   Метрах в пятидесяти какой-то армянский ополченец лет тридцати в окопе рвет кольцо у гранаты. Очень характерное движение. Сейчас будет вставать, чтобы бросить ее. Вскидываю автомат, вот он начинает разгибаться, выбираю люфт, жму на крючок. Автомат коротко дернулся. Попал!!! Фигурка в прицельной планке дернулась и упала вниз. Тут же раздался хлопок в окопе и небольшая вспышка. Тут же из окопчика выскочил еще один, держась за плечо, его тут же скосила очередь. Неплохо. Один выстрел и двоих. А может, и троих убил. Смотрим дальше.
   Мне понравилось стрелять не наугад, ставя перед собой стену из пуль, а вот так умно. Выискивая цель. Я прямо таки упивался сам собой. Ах, какой я умный и хороший! Ай, да, Пушкин! Ай, да сукин сын! Ай, да Олег! Молодец, так держать.
   Смотрим дальше. Вон в доме на чердаке засел армян. Гранатой его не взять, а вот выцелить можно. Тот явно патронов не жалел, выкашивал все вокруг. До него метров сто, меня он не видит, да и мусор меня прикроет. Ставлю прицельную планку на сто метров, переводчик огня на одиночный. Выцеливаю, глаза слезятся. Закрываю глаза, моргаю. У меня один выстрел. Это самый главный выстрел. Каждый выстрел надо отработать по максимуму.
   Выбираю люфт. Тяну спуск дальше. Даже не почувствовал, как произошел выстрел. Я мысленно был с пулей, вот она выходит из канала ствола. Я вместе с ней. Лечу вперед. Воздух плотный. Мне приходится рвать его. Ветер пытается меня столкнуть с траектории, я лечу по прямой. Вращаюсь вокруг своей оси. Наматываю воздух на себя, как в аппарате наматывают сахарную вату. Вот он чердак. Вот оно окно. Вот моя цель. Вперед! Только вперед, теперь меня ничто не остановит. Я врезаюсь в горло пулеметчика. Кожа человеческая такая тоненькая, я даже и не чувствую ее. Потом идет гортань, окруженная кольцами, я рву эти кольца и прохожу насквозь. Эта человеческая плоть немного изменила мой полет. Я врезаюсь в деревянную балку перекрытия. Оборачиваюсь. Человек схватился за горло и упал на спину. Его глаза открыты. Он мертв. Моя работа! Пулемет замолчал. Рядом никого нет. Это был последний защитник этого дома.
   Я ощущал себя своей пулей. Явственно видел, как все это произошло. Все это мгновенно пронеслось у меня в голове.
   Азербайджанские ополченцы мгновенно рванули вперед, захватили дом. Потом послышался грохот подъезжающей бронетехники, и началась веселуха!
   Снаряды и пулеметные очереди разрывали тела противника. Мы азартно поддерживали ополченцев огнем, добивали тех, кто выползал из укрытий. Через пятнадцать минут все было кончено. Деревня была наша. А я был жив!!! Спасибо тебе, Господи, Аллах, Судьба, за то, что я жив!!! Счастье, меня захлестнуло. Жив!
   Я закурил. Растер грудь, потянулся. Живой! Для первого раза очень даже неплохо! Ни царапины, ни контузии! Посмотрим, как там остальные!
  
   - 58 -
  
   Я отстегнул последний рожок. Там оставался один патрон. И еще один в патроннике. Однако! Могло и не хватить. Ополченцы пошли вперед. Пинками они доставали еще живых солдат противника. Тут же их избивали, срывали амуницию. Иногда раздавались выстрелы. Кого-то расстреливали.
   Я пошел назад. К технике. На ближайшей БМП сидел Вовка, он весело болтал ногами и курил. Рожа его была черная от грязи и копоти, только белки глаз и зубы сверкали среди этой черноты.
   - Как дела, пехота? - я подошел поближе.
   - Олег! Живой! - Вовка спрыгнул, подбежал поближе и обнял меня.
   - Живой. Ты сам-то как?
   - Великолепно. Ни одной машины не потерял. Что-то где-то поломалось, но все фигня. Все живы у меня.
   - Если бы ты со своими коробочками не подъехал вовремя, нам бы тут плохо было. Молодец!
   - А ты как думал. Своих не бросаем. А остальные как?
   - Не знаю. Пойдем Сашку поищем.
   - Зачем ходить? Садись - поедем!
   Я залез на броню БМП, и мы поехали. Через полчаса мы были с другой стороны поля боя. Тут увидели следующую картину. Сашка стоял и размахивал автоматом, отгоняя "воинов Аллаха" от раненого армянина. Наши боевики, что-то кричали, трясли оружием.
   - Володя, пугни их.
   - Сейчас! - Володя нырнул в башню, задрал ствол пушки и выстрелил в воздух.
   Все обернулись.
   - Что за шум, а драки нет? Саша, помощь приехала.
   Слава богу, мужики, вы очень вовремя. Я тут кое-как отбил раненого, они хотели его убить.
   - Один хрен убьют, не сейчас, так позже, - Володя махнул рукой. - Ты же не будешь его охранять круглые сутки. Брось. У них свои разборки. Полезай, поехали! - Володя отбросил окурок и уселся на край командирского люка, свесив ноги внутрь башни: - Хочешь - сам добей, чтобы не мучался.
   - Ты что, охренел? - Саша был в ярости.
   - Ладно, тащи его сюда, отвезем в медпункт. А там, что бог на душу положит.
   - Эй, вы. Да-да, ты и ты! - я показал стволом автомата на двух ближайших к Сашке ополченцев. - Берите раненого и тащите сюда, и без фокусов.
   Они, ворча проклятья в наш адрес, помогли раненому забраться на броню. Тот был ранен в ногу, ступни не было. Голень перехвачена ремнем. Торчит острый осколок кости. Уже не белый, а грязный. Зато сам раненый был белый как мел. Каждое движение, каждый толчок отдавался болью на его лице. Я отвернулся. Не жилец. Дай бог до Аиды его довезти.
   Сашка легко запрыгнул на броню. Поздоровался со мной, с Володей. Поехали! БМП развернулась на месте, и мы отправились в тыл.
   - Где-то разместиться надо! - проорал мне Сашка.
   Я кивнул головой.
   - Надо. Где-нибудь рядом с медициной, чтобы Витьке далеко не бегать.
   - Согласен, - Саша радостно кивнул. - А как он?
   - Не знаю. Если живой, то рядом с Аидой где-то. Если его там нет, значит, будем искать.
   - Логично.
   - Может, школу займем? - это Володя с башни.
   - Не получится, там штаб будет!
   - Откуда знаешь?
   - По опыту, как кто-то воюет, так в первую очередь штабы занимают. Детишки воюют, а не учатся.
   - Согласен. Как немцы приходят, так школу и занимают. Может - сельсовет?
   - Давай, если целый. Только сначала в медпункт.
   - Поехали. А где он?
   - Наверное, там, где входили.
   - Водила, гони туда, где мы заезжали! - это Сашка проорал механику-водителю.
   Тот сидел "по-походному", лишь кивнул головой в ответ.
  
   - 59 -
  
   Поехали по той улице, по которой заходили ночью. А село-то было богатое до войны. Большие каменные дома, богатейшие сады. Сейчас от этого остались лишь воспоминания. Больше половины домов уничтожено. Ночью все казалось иначе. Из развалин видны испуганные лица стариков, детишек, женские лица тоже мелькали. Я уцепился одной рукой за выступ на броне, ногой тоже уперся в какую-то скобу. Закурил. Лицо приятно обдувал утренний ветерок. Приятно. Живой! Вся жизнь впереди! Главное, чтобы Витька был живой и целый, а остальное - ерунда. Сашка с Володей живы, ни царапины. У Мишки тоже все в порядке. Комбат не воюет, а командует.
   Вот дом, почти на въезде в деревне. На дереве развешена простыня, красной краской нарисован полумесяц. Все, приехали.
   - Эй, раненый, слышь, приехали. - Сашка обернулся к своему спасенному.
   Но тот лежал, открыв рот, и остекленевшими глазами смотрел в утреннее небо.
   - Отмучался, Саша, - я положил ему руку на плечо. - Ты старался, сделал все, что мог.
   - Ему и восемнадцати еще не было, пацан.
   - Не переживай. Это чужая война.
   Из дома выскочил Витька. Не было на нем бинтов. Только грязный, как все мы.
   - Жив, старый пень! - я заорал, спрыгивая с брони.
   Мужики последовали моему примеру. Обнимались. Все живы, ни царапины, ни контузии! Чудо, да, и только.
   - А я после боя сюда сразу рванул.
   - Мы так и поняли, где тебя искать-то! Где Аида?
   - Работает. Там у нее столько работы! Столько раненых!
   - Мы вот тоже одного везли, но не довезли. Умер пацанчик.
   - А, вон давайте его к стене, туда убитых складывают. Кто раненый был, да не вытянул.
   Мы с прыгнули с брони, взяли убитого за воротник и единственную целую ногу, и понесли к медпункту. Руки его раскинулись и в такт движению качались, обрубок ноги тоже качался. Казалось, друзья несут пьяного друга домой. Вот только его жена не будет нас ругать, а он уже никогда не будет оправдываться, почему же так напился.
   Когда я был в бою, то как-то не думал о мертвых, обшаривая их еще теплые тела в поисках боеприпасов, а сейчас меня мутило. Вроде ничего он мне не сделает, не вскочит, не укусит, но что-то во мне протестовало, комок тошноты подкатывал к горлу.
   Я старательно отворачивал лицо, отводил глаза от мертвого тела. Несколько часов назад он мог убить меня, или кого-нибудь из мужиков, что сопя, молча тащили это обмякшее, уже грузное тело. Вряд ли он так бы надрывался. Сашка его защищал. Теперь шмыгал носом. Хотел совершить благородный поступок, могли самого прибить, но не побоялся, дернулся против вооруженной толпы. А итог? Труп, который мы тащим пятьдесят метров. Вот уже и стена дома. Тут уже похоронная команда, совершает предварительные приготовления к погребению.
   Под стеной аккуратно были разложены пять тел, запястья рук у них были связаны, нижняя челюсть подвязана. Нет, не люблю я покойных. Не для меня эта работа, вот так с ними возится. Кому-то надо, но только не мне. Позывы рвоты усилились.
   Все трупы были в земле, в грязи. У всех были пулевые отверстия. У одного, лежавшего у стены, была выворочена правая лопатка, видимо, выходное отверстие от осколка. Я отвернулся.
   Завидев нас с ношей, они поспешили навстречу, но когда поняли, что парень с "другой" стороны, заорали, чтобы его убрали.
   После боя, нервов, мы все были страшно злые, заведенные, поэтому и ответили соответственно:
   - Заткнитесь и занимайтесь чем надо. Мы пока воевали, вас там не видели. Вопросы? Вперед, юноши!
   Они что-то стали нам объяснять на азербайджанском, но мы лишь махнули рукой и пошли в сторону БМП. Закурили. Комок тошноты вроде унялся. Но затем поднялся и меня начало рвать.
  
   - 60 -
  
   Я оперся обоими руками на "нос" БМП. Выворачивало наизнанку долго, мучительно, казалось, что с рвотными массами выходят все органы. Кровь в голове пульсировала, выдавливая глаза, разрывая голову на мелкие осколки, в глазах потемнело.
   Вроде ничего не ел, но все что-то продолжало выходить. Во рту была горечь. Желчь. С меня лил пот. Так продолжалось минут пять. С трудом я прекратил. Встал, долго не мог отдышаться и прийти в себя. Мужики меня поддерживали.
   - Ничего, Олег, бывает. Сами еле сдержались, но у тебя, видать, желудок слабый.
   - Ага, что-то не то съел, - пытался я острить.
   - Это не переваривается. Это война, - поддерживал меня Сашка.
   - Куда мы?
   - Да вот домик рядом свободный, там и обоснуемся.
   Я поднял голову. Хороший двухэтажный каменный дом, с крытой верандой по всему второму этажу. Видны следы войны. Стекол во всем доме нет, двери выбиты взрывом, на петлях болтаются обрывки дерева. На стенах выбоины от осколков. Забор во многих местах проломлен. Везде толстый слой пыли. От некогда богатого сада остались лишь несколько чудом уцелевших деревьев.
   Внутри дома все перевернуто. Были здесь мародеры. Выключатели выломаны с кусками штукатурки, люстры вырваны с "мясом". Большей части мебели нет. По всему дому раскиданы фотографии, какие-то бумаги, письма. Из всей уцелевшей мебели остался лишь стол на кухне, две табуретки. Для жилья мы выбрали комнату на втором этаже. Из соседних брошенных домов притащили топчаны, диваны, стулья, кое-как подмели, забили окно, чтобы не дуло, сверху прошлись куском толи.
  
   - 61 -
  
   На улице послышался рев машин. Мы вышли. На двух УАЗиках ехал комбат со своей свитой. Завидев нас, остановился. Важный, но в стельку пьяный. Модаев и Мишка тоже навеселе.
   - Круто вы приезжаете. Бой уже часа четыре назад как окончен, - не выдержал первым Володя.
   - Когда хочу, тогда приезжаю! - пьяно возразил комбат.
   - Как все прошло, мужики? Рад вас видеть живыми! - Мишка бросился к нам.
   - Хреново. На учениях все было проще. А вы чем занимались?
   - К родственнику комбата заехали. Потом приехал посыльный, сказал, что мы победили. По этому поводу еще немного посидели. Отправили посыльного к Гусейнову. Наверное, скоро сюда приедет.
   - М-да, хорошо быть командиром в этой армии. Сиди, пей. А потом принимай и отправляй гонцов. Нужно точно будет остаться здесь, такими темпами я за пару лет министром обороны стану. Тьфу! - Сашка сплюнул под ноги.
   - Но-но! Не плюйся мне тут! - Модаев начал хорохорится.
   - Заткнись, пацан, - Сашка еще раз плюнул под ноги и не оборачиваясь пошел в дом.
   - Да, я вас!.. - начал начальник штаба, но ему не дал закончить Витька. Подошел сзади.
   - Слышь, блоха на побегушках, пока мы тут победу тебе доставали, ты сидел и водку жрал, поэтому увянь, сука штабная. Все понял?
   - Я с вами еще разберусь!
   - Ну-ну, попробуй. Будешь сам воевать за всех нас, а мы будем в тылу водку жрать. Пшел вон отсюда, - я не выдержал и тоже встрял.
   - Ничего, командарм приедет, я все ему расскажу! - пригрозил Серега, направляясь к машине.
   Комбат тупо, мало что понимая, смотрел на нашу перебранку и тоже потопал за Серегой. Мулла не выходил из машины, лишь сверкал стеклами очков.
   - Не круто ли вы с ним, а, мужики? - Мишка остался с нами.
   - Да пошел он! Козел вонючий. Что-нибудь интересное узнал?
   - В принципе ничего. Только пили. Комбат молчал, Серега ему дифирамбы пел, какой комбат умный и дальновидный и вообще, какой он мудрый армейский командир. Чмо!
   - А ты что?
   - А я что? Тоже пришлось пить. Но не так как комбат, мне с ним тягаться рано. А то бы помер давно от разрыва печени.
   - Когда Гусейнова ждут?
   - К вечеру. Они тут в школе разместились, команду дали, чтобы всех пленных в подвал школы складировали.
   - Как ни школа - так тюрьма. Скоро тут никого не останется, кто грамоте обучен, все либо пленники, либо палачи.
   - Пусть делают, что хотят, только бы удрать поскорее.
   - Что-то нашей охраны не видно, может поубивало? - Витя покрутил головой.
   - Во время боя видел недалеко от себя, а потом потерялись. В роты пойдем?
   - На хрен. Ротные у них есть, пусть командуют, комбат есть, пусть сами оборону продумывают. Хватит, наработались на этих шакалов. Надо будет - пригласят. А ты, Миша, извини, но тебе там надо быть. Ты наши глаза и ушки. Извиняй, брат.
   - Ох, ребята, если бы вы только знали, как мне все охренело! Противно! Сидишь, молчишь, поддакиваешь, а с таким бы удовольствием в рожу дал одному и второму. А муллу с Модаевым, будь моя воля, на полоски бы распустил. Более зловредных уродов не видел. Может, хватит?
   - Нет, Миша, иди. Тут от тебя пользы чуть. Самое главное, чтобы комбат тебе доверял, а остальные шакалы - пустое место.
   - Не король делает свиту, а свита короля, - Мишка важно поднял палец вверх.
   - Иди, не умничай. Ты наши документы добудь, а потом мы дадим тебе пострелять из пистолета, только маме не говори.
   - Да пошли вы. Где школа?
   - Прямо по этой улице, через два квартала свернешь направо и упрешься в нее.
   Послышался грохот бронетехники. Из-за угла вывернула БМП. Остановилась рядом с нами.
   - Это наш караул пожаловал, - пояснил Володя, глядя на наши недоуменные рожи, - не нам же самим охраняться.
   - Неслабо.
   - Ну что, Виктор, у тебя чего новенького? - я взял своего друга, и мы пошли на веранду второго этажа, уселись на обломки мебели и закурили.
   - Все нормально. Аида страшно рада, что я живой!
   - Ну, еще бы! Я тоже рад, хоть я и не твоя жена. Просто люблю тебя, черта такого! Как у нее самочувствие?
   - Вроде все хорошо. Сделала она еще раз анализы. Точно беременна.
   - Кого хочешь-то?
   - Сына, конечно. Будет дочь - пойду на второй заход.
   - Ну-ну, не перестарайся! Ей сейчас покой нужен и усиленное питание. Я сильно в этих делах не разбираюсь, просто по логике вещей так должно происходить, а не на войне торчать. Родится опять какой-нибудь военный, или того хуже - Пиночет, она же переживает и за тебя и за происходящее. Может получиться какой-нибудь урод или очень больной ребенок.
   - Спасибо, утешил.
   - Пожалуйста, мне для тебя ничего не жалко. Увози ее отсюда.
   - А как?
   - Каком кверху. Гусь сегодня приедет, поговори с ним, объясни что к чему. Мало ли докторов что ли во всем Азерстане? Найдут другого, только смотри, не домогайся!
   - Нет, ты что, я очень люблю Аиду.
   - Зарекался козел в огород не ходить!
   - Как мужики себя показали?
   - Отлично, хоть в огонь и в воду. Жить-то здесь будешь?
   - Нет, конечно. У Аиды.
   - Здесь недалеко, если что - шуми, прибежим, поможем.
   - Спасибо, ладно, мне пора.
  
   - 62 -
  
   Витя ушел к своей жене. М-да, ситуация, надо что-то думать, чтобы ее отсюда вытащить, желательно отправить на Большую землю, к Витькиным родителям. Заодно и весточку передаст всем родителям да близким, а те пусть уже думают, как нас отсюда вытащить. Неплохая идея, ай, да Пушкин!.. Гуд бай, Америка!
   Я зашел в комнату, где мы разместились. Там были Ахмед, Вели и еще трое охранников наших друзей по несчастью.
   - О, привет, мужики! Рад, что целые.
   - Мы тоже рады, Олег, что вы живы.
   - Ну что, вы довольны? Не сбежали, не струсили. Мы свою часть договора выполняем. Сколько погибших, раненых?
   - Двадцать два погибших и тридцать один раненый. Но многие легко, поэтому останутся воевать. Спасибо вам. Для нас вы уже не пленные, а друзья.
   - Родственники-то живы? Отец, брат?
   - Все хорошо.
   - Нам уйти?
   - Не знаю, вроде и не в обузу вы нам, а с другой стороны от поклонников муллы тоже оборона нужна, ведь мы их прибьем, а потом они нас. Займите соседний дом. Не в обиде?
   - Нет, конечно.
   Тут на улице послышался грохот на улице. Слышно было, что ехала целая колонна. Мы вышли на террасу.
   В деревню въезжала колонна из двадцати транспортных средств. Тут были и трактора с тележками, и грузовые машины, в самом хвосте ехали три подводы. Колонна шла очень медленно.
   - Это за убитыми и ранеными? - спросил Сашка.
   - Им мы тоже отдадим и раненых и убитых, а в основном - это родственники тех, кто воюет. Приехали за трофеями.
   - Не понял! - я был поражен.
   - Все просто. Очень многие идут воевать из-за трофеев. Работы нет, денег нет, а тут можно поправить свое хозяйство.
   - С ума сойти можно! - Володя тер лицо, отгоняя видение.
   - Так значит, мы рисковали жизнями лишь ради трофеев? Ни фига себе! А вы что не бежите, и добываете себе пару овец да ковер?
   - А мы воюем за независимость нашей Родины, - Ахмед был серьезен.
   - Ну, слава богу, я уж думал, что тут сборище мародеров. А много таких как они?
   - Хватает, - уклончиво ответил один из бывших охранников.
   - Гусейнов об этом знает?
   - Знает. Если не давать людям трофеи, то многие разбегутся.
   - Понятно. А почему они не забирают раненых, или сначала за добычей?
   - Они скоро поедут назад и заберут раненых.
   - Кому война, а кому мать родная. Тьфу! - Сашка смачно плюнул вниз.
   - Пошли поедим.
   - Есть что-нибудь?
   - Есть, мы тут принесли вам, на пару дней хватит, потом еще принесем, - Вели показал на мешки, сложенные возле стены.
   - Тоже трофеи? - Володя опасливо покосился на мешки.
   - Трофеи. Другого пока ничего кушать нет. Мы же знаем, что вы не пойдете себе искать, вот и позаботились.
   - А себе что-нибудь поесть оставили?
   - Есть у нас. Мы пошли.
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"