Известность... Слава... Большие деньги... Высокие идеалы... Шикарный автомобиль с роскошной блондинкой на заднем сиденье... Шелковая рубашка и фетровая шляпа... Летний отдых на одном из курортов Майами-Бич... Какое это все имеет значение, когда вторую неделю нечего жрать, кроме сушеных корнеплодов, оставшихся еще с Москвы и сохранившихся каким-то чудом до сих пор? К чему задумываться о глобальных катастрофах, экологических бедствиях и угрозе очередной войны на Ближнем Востоке, когда за квартиру не плачено аж целых три месяца?
Один маленький запуганный и никому не нужный человечек на уже давно чужом постсоветском пространстве! И дело не в том, что испытываешь хоть какую-то враждебность со стороны аборигенов - харьковчане мало чем отличаются от москвичей - просто, началась полоса невезения, и все окружающие как будто забыли о несчастном выходце из далекой Москвы.
Ситуация не просто странная, а глупая: все нормальные люди (если нищего человека можно назвать нормальным) едут на заработки из Украины в Москву, он же, вопреки всякой логике, совершил обратный вояж.
Жизнь у Феликса Горбылева начиналась очень даже удачно. Родился он во вполне благополучной семье: мать Оксана Горбыленко, швея-мотористка, потомственная лимитчица с Украины, не успела приехать в Москву как выскочила замуж за молодого продавца мороженого Афанасия Горбылева, с которым у них было много общего. Вместе с ростом цен на мороженое росло их семейное благосостояние, родился Феликс, на которого родители возлагали большие надежды. Повествование о ранних годах Феликса не представляет собой никакого интереса. Скажем лишь, что он окончил Московский институт иностранных языков с редкой и в наше время специальностью "специалист по межкультурным коммуникациям (язык бенгали)". Бенгальский язык Феликс выбрал для изучения сам, по собственной дурости, и ничего удивительного в том, что по специальности он не смог устроиться, не было. Однако и по отцовским стопам Феликс не захотел пойти. За свою недолгую карьеру он сменил ряд профессий: ему приходилось работать помощником машиниста в метро, учеником архитектора, грузином на рынке, коробейником, товарищем прокурора и даже каким-то зверем в зоопарке. Зачастую он даже получал надбавку к заработной плате - за честность. Если при трудоустройстве просили написать автобиографию, Феликс не указывал предыдущие места работы, а был предельно краток: играл в карты, любил и был любим, никогда не разменивался по пустякам, думая о главном, увлекался поэзией и эргономикой. Биографию обычно не читали. Бенгали за это время он начисто забыл, но всегда и везде при нем оставалась его неизменная переводческая хватка.
Перед наступлением Большого Экономического Облома Феликс Горбылев случайно вступил в деловую переписку с тайной масонской украинской ложей "Дело Мыколы Шунейко". Письма, пришедшие из ложи (предположительно от самого Мыколы Шунейко), показались Феликсу достаточно искренними и благожелательными. В них ложа рекомендовала Феликсу заняться совместным бизнесом с неким харьковским предпринимателем по имени Абдель Баргуса, выходцем из Сомали, а именно: открыть на Холодной Горе автостоянку на равных долях участия. Собрав последние деньги, вырученные от работы в зоопарке, Феликс переехал в Харьков и снял недорогую квартиру в районе Холодной Горы. Неожиданно выяснилось, что Абдель Баргуса по указанному в письме адресу не проживает; опрос соседей не дал ничего, кроме тайного злорадства и путаных объяснений, из которых, тем не менее, удалось понять, что сомалиец улетел ненадолго на родину для ежегодной стрижки овец и что все расходы, связанные с затянувшимся пребыванием Феликса в столице Харьковской области оплатит Абдель. На следующий день пришел Большой Экономический Облом, и все рублевые сбережения Феликса превратились в труху и тлен, то есть копейки.
Поначалу он еще верил, что Абдель Баргуса пострижет своих овец и вернется, писал гневные письма в ложу, но ложа молчала, а сомалиец не возвращался. Получил письмо от отца: пишет, что холодильная установка, где хранились многомесячные запасы мороженого, была обесточена по приказу РАО ЕЭС, и отец разорен, поэтому денег выслать не может, рекомендует лечить геморрой голоданием и записаться на курсы аутотренинга, критикует политические взгляды либералов и предостерегает от чтения Добролюбова перед сном. Ценное письмо... Наконец, у Феликса денег не осталось даже на обратный билет до Москвы...
Было самое время подумать о том, где бы раздобыть денег. Вернее, это время наступило еще три месяца назад, но до этой поры хозяйка забывала брать деньки за квартиру, а Феликс как-то находил себе пропитание: хлебосольные соседи звали его то на крестины, то на свадьбу, то на поминки, то на эти, как их... Колядки! Но исключительное гостеприимство и открытость души у украинцев непостижимым образом сочетается с чрезмерной бережливостью, если не сказать скупердяйством. В силу этого в последние деньки нашему герою пришлось ох как туго!
Соседи не давали сосредоточиться. Сначала по подъезду разнесся слух, что в Харьков приехал Толкиен, и все жильцы как один стали усиленно готовиться к встрече дорогого гостя: усиленно варили самогон, закупали сало, ходили к парикмахеру, мыли парадную лестницу, звали друг друга в гости (но только не Феликса) - посмеяться, поесть крабовых палочек. Вскоре, разумеется, выяснилось, что это всего лишь газетная утка.
Феликс открыл газету с подкупающим названием "Чистосердечная правда", отнятую в парке у какого-то забулдыги - тот на ней спал. Прежде чем перейти к рубрике "Работа и вакансии", он пробежал глазами по колонкам новостей. Газета и вправду писала, что приехал Толкиен, и что он выступит с лекцией о вреде курения в Харьковском Стоматологическом Университете, внештатным профессором коего тот якобы является. Далее газета повествовала о гениальном открытии киевского ученого по имени Василь Борщ, который всему миру доказал, что употребление в пищу свиного сала продлевает жизнь и способствует излечению от раковых опухолей, в то время как прием в пищу мацы, наоборот, сокращает жизнь и провоцирует развитие рака. Однако на следующей странице было опубликовано опровержение некого израильского микробиолога Аарона Леви, который писал, что как раз маца продлевает жизнь и избавляет от рака, а сало, соответственно, сокращает и усугубляет. Читать всю эту галиматью было тошно, и Феликс залистал скорее к разделу вакансий. К великому разочарованию, вакансий было всего две. Первая - омыватель трупов в городском морге. Вторая - кузнец-испытатель на завод железобетонных конструкций. Вторая вакансия казалась намного более привлекательной, но смущали два обстоятельства: во-первых, требовалось знание встряхивающей формовочной машины с допрессовкой и кривошипно-рычажного молота (и с этим еще можно было что-нибудь придумать), а во-вторых (самое-то обидное!), под объявлением была надпись: "мужчинам не беспокоить".
Феликс уже хотел идти обратно в парк, чтобы вернуть забулдыге его законную газету, как его взгляд случайно упал на скромную заметку на предпоследней странице, содержание которой казалось весьма правдоподобным. Речь шла об очередном витке ухудшения российско-украинских отношений, в связи с чем президент суверенной и независимой Украины Леонид Мочпа издал указ, гласящий о том, что отныне во всех магазинах, кафе и прочих торговых точках все объявления, вывески и реклама должны быть строго на "украинской мове".
Феликс от счастья чуть не подскочил. Это же Клондайк! Эльдорадо! Кимберлитовые трубы! Копи царя Соломона! Инстинкт переводчика, до сих пор мирно спавший крепким сном, очнулся и в предвкушении нервно заерзал по самой груди. С трудом заняв у соседей мятую треху, Феликс опрометью бросился в редакцию газеты, напевая себе под нос: "...We are the champions, my friend..."
Тут нам необходимо пояснить, в чем состояла радость Феликса Горбылева. Для начала, надо сказать, что практически все вывески в Харькове были на русском языке. Это и неудивительно: местное население почти что поголовно разговаривало именно по-русски, привнося, правда, в него характерный украинский акцент, да изредка разбавляя некоторыми украинскими словечками. При всем при этом многие харьковчане всерьез полагали, что их язык и есть настоящая "украинская мова". Справедливости ради стоит отметить, что в харьковских школах, как и по всей Украине, изучалась родная речь, но к ней было отношение, скорее, как к иностранному языку, и толком его не знали даже те, кто преподавал. Учитывая при этом полное отсутствие в миллионном городе высших лингвистических заведений, можно было с уверенностью сказать, что законодательная инициатива, с которой выступил господин Мочпа, была обречена вызвать панику среди всех местных торговцев. Нет, конечно, были и такие харьковчане, кто знал украинский сравнительно неплохо, но эти люди не имели той жилки предпринимательства, которой обладал Феликс, им просто было бы стыдно брать деньги за такие пустяки. В итоге - непаханое поле для переводчика! Загвоздка состояла только в одном: Феликс и сам, мягко выражаясь, не слыл большим знатоком украинского языка, но это его ничуть не смущало...
Буквально на следующий день после публикации объявления в газете телефон в квартире нашего героя не замолкал ни на минуту. Выбор был огромен! Казалось, весь Харьков мечтал о сотрудничестве с Горбылевым. Из всех предложений он отобрал, на свой взгляд, наиболее простые и экономически выгодные, хотя это порой и не совпадало. Текст заказчики диктовали прямо по телефону, а за переводом обещали подъехать на следующий день.
Наконец, отключив телефон, Феликс решил сесть в удобную позу и успокоиться. Успокоиться было трудно: руки сами тянулись к шариковой ручке, умоляя хозяина заняться любимым делом. Тогда он вскочил, повесил на дверь записку "не беспокоить" (соседи на сей раз готовились к встрече с каким-то Звягинцевым и далеко не факт, что этот Звягинцев не приедет) и только после этого приступил к работе.
Так, что там у нас... Ага! Это самое легкое... вроде бы... "Живая и мороженая рыба". Ну, рыба - она и в Африке рыба; поменяем только "и" на латинскую.
Первое, что пришло в голову - "Живэнька та нэживэнька рiба". Но тут же появилась мысль, что, скажем, копченая или жареная рыба тоже, безусловно, является "нэживэнькой", поэтому сей вариант перевода был с позором заклеймен и отброшен как нуждающийся в тщательной доработке. После пятнадцати минут творческих изысков в голове Феликса (и на бумаге) был утвержден следующий вариант: "Живэнька та взмэрзшая рiба".
Над вывеской "Салон-парикмахерская" Феликс колдовал недолго. Каждому дураку должно быть ясно, что на украинский это переводится не иначе как "Хата брадобрiя".
Далее Феликс взялся за надпись "Пиво и вино-водочные изделия". "Пиво" без лишних внутренних терзаний превратилось в "пiво", а "вино-водочные изделия" - в "самогонно-горiлочное зроблево". Где-то в глубине души наш переводчик понимал, что "самогонное" и "горiлочное" может показаться местному населению одним и тем же, а лексема "вино" в значительной части утрачена, но стоило ли обращать внимание на такие пустяки, когда речь идет о чистоте языка!
Из надписи "Спасибо за покупку" вышла вполне, опять таки с точки зрения Феликса, удобоваримая фраза "Дякую, шо куповалы".
Дело спорилось, и Феликс Горбылев, быстро почувствовав вкус к новому необычному делу, уже без особых стеснений перешел к следующему тексту, где значилось: "Уважаемые граждане! Вход в магазин с собаками строго воспрещен!". Здесь было, над чем поломать голову. За такой дебильный текст вообще бы не стоило браться, если бы не приличный гонорар. "Уважаемые граждане" сразу же вызвали определенное затруднение. После некоторых раздумий "уважаемые" было решено перевести как "гарные", сложнее дело обстояло с "гражданами". Конечно, можно было перевести "граждан" "хлопчиками", но звучало это, в феликсовом понимании, как-то слишком уж фамильярно, поэтому он остановил свой выбор на "патрубках", хотя и не был уверен в верности написания этого слова. Приходилось рисковать, тут уж ничего не поделаешь. По аналогии "хлеб - хлiб" слово "вход" было мастерски переведено как "вхiд". "Магазин" в конечном итоге так и остался "магазином", но над вторым слогом красовался знак ударения, чтоб уж точно никто не перепутал русский магазин с украинским. Слово "собаками" никак не желало переводиться. Феликс уже хотел оставить его как есть, то есть, без изменений, как вдруг его осенило: "шавками"!!! Но чтобы придать еще больший украинский колорит этому и без того колоритному слову, он не побоялся взять на себя ответственность и написал так: "шауками". Слово "строго" незамедлительно превратилось в "дюже", а "воспрещен" - в какое-то нейтральное общеславянское "возборонен". Были, конечно, еще пару вариантов, как то: "нэ можно" и "нэ потрiбно", но возникла небольшая проблема чисто грамматического плана, и был оставлен первый вариант. Теперь перевод было не стыдно показать и самому заказчику: "Гарные патрубки! Вхiд в маг*зин з шауками дюже возборонен".
Он все переводил и переводил. Если встречались трудные случаи, выручал опыт переводчика, начитанность или просто богатая фантазия. Феликс раз и навсегда запомнил слова своего преподавателя по бенгальскому языку: переводчик никогда не должен подавать виду, что он что-то не знает. Проработав, таким образом, несколько часов без передышки, когда было уже давно за полночь, Феликс в изнеможении опустился на кровать и заснул. Ему снилась Москва: Красная площадь, прогулки на теплоходе по реке Москве, Большой театр и преподаватель по бенгальскому языку. Снилась также еда, очень много еды.
На следующий день весь Харьков стоял на ушах... А еще через день к Феликсу Горбылеву пришли мужики бить морду, но поезд Феликса уже давно стучал колесами по Курской земле, унося его все ближе и ближе к родной столице.