Резкий порыв ветра гулко ударил в окна. Тяжелые непроницаемые шторы вздрогнули в недоумении. Тишина беспокойно заметалась по залу и нашла успокоение возле камина. Огонь с треском поедал дрова, время от времени рассыпая крошки углей.
Шут сидел в старом скрипучем кресле-качалке, подперев кулаком щеку и равнодушно наблюдая за игрой огня в камине. Его колпак застенчиво и молчаливо висел на вытертом подлокотнике кресла. Шут был очень старым, почти древним. Его высохшая старческая фигура терялась на фоне широкой спинки кресла. Необычайно моложавое лицо с яркими глазами казалось маской, и выглядело жутковато, если не сказать демонически. Напротив Шута также тихо поскрипывая, лениво покачивалось еще одно кресло. Пустое. Шут был очень одинок. Он отчаянно пытался представить себе хоть какого-нибудь собеседника, мысленно усаживал его напротив... Но мрак, как всегда, был безучастен. Тьма безмолвствовала. А одиночество стояло за спиной, тоже как всегда. Старый Шут знал, что одиночество не любит бесед в глаза. Его объятия холодны, а дыхание всегда в затылок.
Очередной порыв ветра заставил Шута вздрогнуть. Ему думалось, что там, за окнами очень холодно. Впрочем, холодно было даже внутри, просто Шут за столько лет привык к холоду. Привыкнуть можно ко всему...
- А я вот все никак не привыкну... - сказала Кошка и поежилась. Зверек сидел напротив Шута, в том самом тихо покачивающемся кресле, вертя головой во все стороны и рассматривая убранство зала. Кошка была очень хорошенькая и несерьезная, миловидная мордочка и раскосые сверкающие глаза. Настоящая игрушка. Вот только взгляд... Так должны смотреть ядовитые змеи, которые знают о смертоносных свойствах своего яда.
- Холодно. Здесь, как и везде, холодно... - сказала Кошка и вздохнула совсем по-детски.
- Ты кто? - удивленно спросил Шут. За долгие годы общения с призраками былых воспоминаний он совершено забыл звук своего голоса. - И как ты сюда попала? Я не видел и не слышал, как ты вошла... - "А я слышу и вижу все здесь" - подумал он про себя.
- Кто я? - недоуменно переспросила Кошка. - Как кто?! Я - Кошка. Черная. Разве не видно?
Шут внимательно рассматривал ее. Кошка действительно была черной, но чем больше он всматривался в нее, тем меньше она выглядела черной: сначала ему показалось, что она обычная серая и полосатая, но потом почти сразу оказалось, что она абсолютно белая. В отблесках пламени она привиделась ему светло рыжей, и вот, опять зверька покрывала шелковая блестящая черная шерсть.
- Действительно. Сейчас ты черная. - произнес Шут, пожимая плечами.
Кошка внимательно осмотрела себя со всех сторон.
- Что значит сейчас? - тоном инквизитора поинтересовалась она. Требуя ответа на вопрос, она подалась вперед всем тельцем и едва не свалилась, потому что кресло слишком сильно качнулось вперед. Шут неслышно засмеялся. Ситуация была комичная. Вдобавок, Кошка так необычно растягивала и промурлыкивала слова.
- Эй, любезный, мне все еще любопытно, что значит сейчас?! - Кошка повторила вопрос очень серьезным тоном, но Шуту показалось, что она тоже улыбнулась.
- Сейчас, значит сейчас. В текущий момент времени, который еще не закончился. - вежливо пояснил Шут.
- Я не это имела в виду! - насупилась Кошка.
- Я знаю. - улыбаясь ответил Шут. Он не улыбался очень давно, и ему нравилось вновь ощущать улыбку на своем лице. - Просто сейчас ты действительно черная. Но несколько мгновений назад ты была абсолютно белой. Как кролик-альбинос.
- Полегче, любезный! - Кошка даже икнула от возмущения. - Я кто угодно, только не кролик. Тем более не альбинос! - с этими словами Кошка демонстративно отвернулась от своего собеседника.
- Это невежливо! - сказала Кошка, на секунду повернув голову в сторону Шута, и отвернулась обратно.
Шуту не было стыдно. Он просто боялся, что Кошка уйдет, и он опять останется наедине со своими воспоминаниями.
- Не обижайся, пожалуйста. - попросил Шут. - Я тут совсем один. И я действительно уже забыл вежливость. - Да и красок в моей жизни не много. - грустно добавил он.
Кошка заняла прежнее положение. Она немного наклонила голову и внимательно посмотрела на Шута. Он был ей непонятен, она не чувствовала его живым. И при этом, ей было удивительно уютно с ним. Кошка изобразила на мордочке работу мысли.
- Я не буду обижаться на тебя. Мне кажется ты хороший. - произнесла она. - Только как мне тебя называть?
- Я - Шут. Просто Шут. - с печальной улыбкой произнес Шут. - А все, что вокруг - мой дом. И моя тюрьма...
- Не грусти, пожалуйста.
- Ну, пожалуйста. - повторила Кошка. - Хочешь, это будет и мой дом тоже?
- Я очень этого хочу. - сказал Шут. - Но я не могу держать тебя тут. Кошки очень свободолюбивы.
- Но я же останусь здесь по своей воле. Тем более я все равно не знаю как я сюда попала. - вздохнула Кошка.
- А действительно, как ты сюда попала? - Шута очень интересовал этот вопрос. Из этого зала было много выходов, но все они вели в точно такие же залы: некоторые чуть больше этого, некоторые поменьше.
Кошка задумалась. Она была такая хорошенькая, и Шуту очень хотелось ее погладить, но он боялся напугать или обидеть ее.
- Я... я не знаю. - наконец изрекла Кошка. - Я просто шла, шла, а потом как-то вдруг пришла сюда. Мне казалось, я заблудилась. Навсегда. И очень этому обрадовалась. А потом я сразу оказалась здесь. Вот.
- А ты помнишь, дорогу, по который шла? - с надеждой спросил Шут. Сколько он себя помнил, он мечтал выбраться на свободу из этих бесконечных залов, но...
- Я шла по лесу. - сказала Кошка. - Там было очень холодно. И там, откуда я пришла, тоже было очень холодно. Я отчаялась найти тепло, и ушла.... А оказалась тут. С тобой.
В глазах Кошки застыла такая ужасающая тоска и боль, что у Шута заболело сердце. У него так давно уже ничего не болело, что он задохнулся. Наверное, от неожиданности.
- Скажи, а тебе все еще холодно? - осторожно спросил он.
- Мне все время холодно. - тихо и печально ответила Кошка. - Я больше всего хочу согреться. Но у меня не получается. Холод он везде.
Странно, но в этот момент Кошка была абсолютно белой, и Шуту казалось, что она будто светится изнутри. Он встал со своего кресла, неожиданно покинутое, оно обиженно качнулось, от чего колпак, лежавший на подлокотнике упал, надрывно бряцнув бубенцами.
- Я очень-очень хотел бы согреть тебя. - сказал Шут, и впервые решился погладить Кошку. Она мурлыкнула и доверчиво ткнулась ему в ладонь.
- Погрей меня, пожалуйста. - тихонько попросила Кошка. - А я буду мурлыкать для тебя...
Шут прижал к груди ее маленькое пушистое тело. И что-то такое зашевелилось у него внутри, от чего он впервые за все время почувствовал себя живым. Под зубовный скрежет одиночества.