Чиновник откинулся на спинку стула, мягко потянулся, сладко зевнул, сочувственно почесал правой рукой левую щёчку и затем слегка раздвоенный кончик носа:
--- Я готов понять ваше возмущение, но...
Ариэль взорвался:
-Вы соображаете, что говорите?! Какой-то идиот перепутал чипы... или программа идентификации допустила ошибку. Сбой! Сбой! Сбой! Кто может быть уверен на 100%, значит, куда полетят электроны? Это может случиться с каждым... Так сделайте же что-нибудь, ради Бога, - крупный,стройный мускулистый мужчина в расцвете лет покраснел, его высокий лоб покрылся каплями крупной испарины, руки задрожали.
- М-да, я-то вижу, - сомнение звучало в голосе толстого равнодушного, полулысого-полуседого чиновника в белой рубашке с синим галстуком почему-то напоминавшем ошейник с поводком, а мысли в черепной коробкой весело шебуршали: 'Со мной такого случиться не может!'
- Но я мечтаю ещё детей, - почти прошептал Ариэль.
- Хотите, я сниму штаны, - хлопнул себя по бокам Ариэль, как птица, взмахнувшая крыльями, чтобы улететь далеко и навсегда.
Тревога и неприязнь проскочили в буро-равнодушных глазах чиновника:
- А это ещё зачем? И засвербила мозги мысль: 'Эксгибиционист. С какой дрянью, однако, приходится водиться!'
- Чтобы вы увидели, чтобы вы увидели, что просто у меня нет хвоста! - выдохнул Ариэль. И тут же прочитал в бесстыже-равнодушных, изредка поволочных глазках и лёгком движении толстых и сальных лоснящихся губ:
- Ну, при современном-то развитии медицинской науки, техники и хирургии разве это проблема отрезать хвост так, что и комар носа не подточит. Да и и генная инженерия, и генная модификация столь развиты... такой это пустячок.
Ариэль страстно захотел хряснуть по этим губам или хотя бы взреветь: "Идиот ты несчастный", но усилием воли перекрыл горло, чуть не задохнулся, лишь захрипел и застонал. Отдышался, затряс головой, инстинктивно заискал глазами в окружающем пространстве поддержку, но увидел лишь за спиной чиновника государственный флаг, окружённый портретами президента и премьер-министра. В нарисованных глазах последних неумолимо сверкало: "Государство наше демократическое и повейское. Государство наше право-вое. Управление исправное и ужасно легитимное. Для того мы и присутствуем, и получаем исправно деньги налогоплательщиков. Твои, кстати, тоже. Чтобы порядок был. Демократия - это соблюдение прав меньшинств, прежде всего сексуальных. Они повылазили из своих шкафов и обратно их туда не загнать. Мы и Верховный зуд Сраведливости защитим всех из меньшинств и всех извращенцев. А так же беззаконно прорвавшихся в страну иностранцев. Закон - есть закон. Прогрессивная общественность вся как один на нашей стороне. Политкор-р-ректность наше оружие".
Ариэль взмолился:
- Ну, хорошо, отбросьте. Неужели вы не видите, кто перед вами стоит, сидит, находится, даже если я не снимаю штаны? Да, нет штанов? Да какая разница?! Я вас умоляю-ю-ю!!!'
- Вопрос не во мне. Я лишь простой исполнитель. Винтик, так сказать, хорошо отлаженной государственной машины. Дело не во мне. Программа и идентификаторы..., - эхом камнедробилки звучали в ушах Ариэля слова чиновника.
- Боже мой, ну не виноват же я, что перепутали эти проклятые чипы!
Организм чиновника стремительно приближался в его пространстве-времени к вкуснейшему, оплаченному государством обеду, настоящему празднику гурманов всех мастей. Он не имел права порушить такое! Обнаружится ли большее святотатство?!
- Есть правила поведения. Недопустимы расистские идеи. Оскорбление чипа есть не что иное, как грубейший расизм, более того, фашизм и нацизм. Имейте в виду: мы этого не допустим. Искореним под корень заразу! Имейте в виду, что закон силён своей неукротимостью и неумолимостью. Я мог бы завести на вас уголовное дело - и лет так пятнадцать вам обеспечено. Но я вхожу в ваше, как бы состояние, кто бы вы ни были. И предупреждаю, что повторного неуважения закона не допущу, тем более, расизма и шовинизма. Точка и восклицательный знак. Даже не один, а три, нет, четыре. Так какое решение вы приняли?"
- Так что же вот так? Ни за что ни про что?... ведь молодой ещё человек...
'Кто знает вообще, человек ли?' - грызнула начинающая беспокоиться физиология благородный, но голодный мозг, серое и белое вещество одновременно, и зазвучали голосовые связки:
--Это очень быстро проходит, поверьте мне. Но заметьте, - чиновник начал терять терпение, в чём ему прекрасно помогал желудочно-кишечный тракт, уже жаждущий вкусить дармового обеда (по экспоненте росла кислотность желудочного сока). А тут сидит этот...
- Так какое решение вы принимаете?
Резко закисленный желудок завизжал: 'Что ты с ним церемонишься?! Вызови охранника и дело с концом. Взашей его!!! Сегодня такой вкусный суп! А десерт! А ты всё с этим цацкаешься?! Подумай хоть когда-нибудь и о себе, ну, правда...'
Могучим усилием воли чиновник унял неуправляемое раздражение и возбуждение расходящейся не на шутку зарытой в нём природы (физиология она физиология, и считаться с ней совершенно необходимо). Хоть и было невозможно его уволить, но где-то там, в самом нутре его, гнездилось даже какое-то, как бы это помягче, состраданьице, какое-то, если хотите, даже человеколюбие, что ли. Другие на его месте давно бы вышнырнули этого. Он же славился по всем департаментам своим необычайным гуманизмом и терпимостью:
-Так каково ваше решение?! Спрашиваю в самый-самый последний раз!
- И если я отказываюсь?
- А вот этого я вам не рекомендую как члену семьи, - чиновник был совершенно одинок и не страдал от этого ничуть, напротив, ощущал счастье и гордость.
- Если вы отказываетесь, то вы нарушаете законы, принятые нашим парламентом. То есть рушится вся жизнь нашего демократического повейского государства, правового, в котором действует закон. Следовательно, вы подлежите уничтожению, а ваша... (или уж и не знаю кто...) пойдёт под суд.
- И кто же напридумывал такие, извините за выражение, - хотел бросить в сердцах идиотские, но вовремя одумался и просто выдавил из себя - законы, - всё больше и больше сникал Ариэль.
- Нет, и не извиняю за выражение, - чиновник оглянулся, чтобы набраться государственных чрезвычайно положительных энергий, - все законы приняты законно избранными. Верховный суд Справедливости их не отменил, значит, они совершенно кошерны, легитимны и законны и, более того, гуманны. Не нарушают права человека. Государство наше демократическое и... И вообще, опять вы за старое, расистское?! Где только вас учили? Куда смотрели ваши родители?
Чиновник погладил свою голову:
- Эх, как хорошо сказано. Цицерон, честное слово! Как меня мало ценят и должным образом не продвигают. Такой талант пропадает сидя тут вот с этими... Зарыли придурки в землю, не понимают, что творят!
- А мои права? Я разве не человек? - вскричал Ариэль и осёкся.
Чиновник опустил глаза в какие-то бумаги позапрошлого года.
Ариэль брёл по улице. Все уже знали о нём и о его деле: блогеры писали статьи, каждый - со своей политической точки зрения; колумнисты интернет-изданий посвятили ему несколько строк; ю-туб выпустил ролики, которые в общей сложности уже просмотрело более десяти миллионов, и дальше смотрели, некоторые по много раз.
Общество защиты прав человека финансировалось только на защиту арабских человеков, страдающих от Израиля. Ничто другое правозащитников не интересовало, не интересует и не заинтересует. Общество защиты животных пришло в смятение и замешательство и благополучно пребывало в них.
Население, за редчайшим исключением, осталось совершенно равнодушным: их это не касалось. Каждый крутился в своей тарелке. И что ему до какого-то, и что ему грозит, и что ему сделают. С ними такого никогда не случится. Считанные люди пытались вступиться, но их быстро заткнули. Праведники, правда, продолжали роптать, но кто на них обращает внимание?! сколько их и набралось-то...
Нет, набралось. 'И там, где нет людей' всегда находятся люди, пусть хотя бы несколько десятков, ну, например, тридцать шесть. Они и в самом деле боролись за Ариэля. В социальных сетях создали сообщество: 'Не можем молчать!' - их нещадно банили. Выходили на неразрешённые демонстрации - разгоняли, травили газом и собаками, арестовывали и судили, увольняли с работы.
Кто-то и в парламенте захотел защитить Ариэля, но ему быстро дали понять, что не надо, дело, дескать, не гламурное, и вообще законы следует исполнять. Закон строг, но это закон. И вообще скоро у нас выборы.
Ни один адвокат не брался за его дело ввиду полной безнадёжности и негласного мнения: не связывайся, потом проблем не оберёшься. Один, правда, попробовал, но и он вскоре отказался: намекнули ему вежливо, но твёрдо: не надо, - и пресса, разумеется, возмутилась, непонятно чему, кто он вообще, да разузнали его политические убеждения, не наш. Это ведь не террористов защищать.
Кому-то из правящей клики страстно захотелось любой ценой завершить дело Ариэля. На это были брошены совершенно несоразмерные силы. Непосвящённые не понимали, зачем?
Мало кто из прохожих не оглядывался на Ариэля. Одни хихикали и шептались, другие бросали осуждающие взгляды, третьи недоумевающе поживали плечами. Но вон у тех блеснуло в глазах сочувствие, только они его быстро погасили.
По малом времени Ариэль неожиданно заметил, что всё больше и больше прохожих стало шарахаться от него, корчить рожи, затыкать носы. Вертлявая блондинка, чей загривок по-хозяйски сжимал локтевой сгиб длинного и прыщавого брюнета, презрительно сморщилась, повела острым носиком, стрельнула глазками в Ариэля:
- Как же от него гадко несёт псиной, - выкрикнула она, чтобы Ариэль услышал каждое слово.
- Чего ты хочешь, мочалка, кобель - он и есть кобель, и смердит кобелём, - равнодушно высморкался свободной рукой длинный и прыщавый: - Кирпичом бы его, гада, по зубам, чтобы неповадно, чтобы не шастал где попало, где не положено. Полить бы керосином и поджечь суку. Вот смеху-то, обхохочешься! - на этот раз освободил он содержимое ротовой полости на тротуар.
Ариэль отскочил в сторону и от ужаса похолодел: неожиданно ему почудилось, что он на самом деле смердит псиной. И пронзила его мысль: "Вот и всё! Вот и я унюхал... А вдруг я действительно собака?! Не могут же все ошибаться и лишь только один я быть правым, белым и пушистым?!" Ему даже показалось, что он поджал хвост.
К всеобщему удивлению Ариэль нервически расхохотался:
- Я вонючая собака?!
Тут-то к нему шустренько подскочила плотненькая старушонка в сереньком почти салопе и со словами:
- Тоже ведь живая тварь! Не грусти, солдатик, вот тебе на ужин, - сердобольно подсунула под самый нос Ариэля завалявшиеся протухшие, позеленевшие, смердящие шкурки и обрезки самой дешёвой колбасы. - Покушай, милок. На границу тебя возьмут - будешь нашу великую Родину, собачка, охранять.
- Родину-уродину! - загоготал хлыщ в зелёной рубашке. - Фас!!!
- Сдохни, но врага не пропусти, цуцик! Да бери же ты, бери, бестолочь! От себя и своих внуков оторвала... Бери, бери солдатик! Всё натуральное, органическое, слава Богу, не генномодифицированное.
Отказаться Ариэль не посмел, хоть и почувствовал невыносимую тошноту и отвращение, зажал в кулаке зловонный подарок.
- Почесала бы тебя за ушком, да страсть боюсь блох набраться...Ну, ты покушай, покушай, кобелёк, от чистого сердца чай!
Окончательно потеряв чувство реальности, Ариэль чуть не положил в рот отравленный гостинец, но что-то свистнуло, поэтому, пусть и в последний момент, он опомнился, отшвырнув от себя тухлятину.
.- Да-а, на самом деле совершенно неблагодарная тварь! Так тебе и надо, без яиц его!! - гневно затряслась сердобольная.
Внезапно точно удар тока пронзил Ариэля. Кулаки сжались, все мышцы напряглись, сердце бешено загрохотало в груди, дыхание прихватило, во рту пересохло, в голове застучало: 'Хватит... Иди! Взорвись! Беги! Несись! Лети! Разгроми всю эту мерзкую и подлую контору! Камня на камне не оставь! Портреты в клочья!' Он воочию представил задуманное... Давно забытые чувства человеческого достоинства и справедливости воскресли, заполнив всё его существо: 'И чтобы неповадно было... Камня на камне не оставить... Всех чиновников-людоедов в клочья... Нет, только без крови, но в клочья их костюмы и голыми на улицу... чтобы все увидели всю их мерзость. Воздаяние!'
Он испытал почти неукротимый, страстный порыв: 'Взрывать, рвать, метать, крушить всё и всех, плющить эти рожи! Камня на камне не оставить! Чтобы десятилетия все выжившие с ужасом и содроганием вспоминали это как самый кошмарный сон своей жизни! Чтобы грязной утробой своей ощущали! Чтобы боялись даже помыслить свершить с кем-либо подобную мерзость! Чтобы своим детям и внукам передали, те дальше... последующим поколениям! И пусть меня разотрут в кровавое месиво, но я спасудесятки тысяч невинных - и значит, жизнь прошла недаром'.
Ещё доля мгновения - и Ариэль ринулся бы исполнять необходимое, и что могло бы остановить его. Но тут, на опережение, его схватил за рукав невыносимо воняющий какой-то жуткой дрянью, сильно поддатый, или обкуренный, или ширнувший в вену:
- Это... у нас что, правда? - икнул он.
Вместо того чтобы вырвать руку и умчаться со скоростью света, Ариэль, к своему же удивлению, застыл, обмяк, мотнул головой:
- Что правда? У кого у вас?
- Н-не у н-нас, а у в-вас... Ну, что ты - генно-модифицированная, - как и слово-то такое произнёс, да на одном выдохе, - с-собака, с-сука как есть, твоя мать. И с-сам ты с-сука вылитая, хоть портрет м-малюй, - господин странно заикал, вытер чёрные руки о грязный свитер и дёрнул головой.
Ариэль засуетился:
- Ну, вы понимаете, я-то - человек, вас обманули, нам просто перепутали чипы и...
- Я-й, я-то всё понимаю, - бесцеремонно оборвал его господин, - н-но ты у нар-рода прощ-щения проси! Покайся, ты... п-перед нашим н-народом д-добрым и с-справ-ведливым, с-сука... разоружись!
- Мне всадили чип собаки, а собаке мой. За что же мне каяться?! -Ариэль суетился, потел, старался из-за всех сил убедить этого случайного встречного, пусть и не вполне вменяемого (но где они вменяемые?), как будто именно от этого зависело всё его будущее.
- Ну вот, - вцепился в его руку, качал головой и покачивался всем телом то ли пьяный, то ли под наркотиками.
- Вы мне не верите, так я могу снять штаны и показать, что у меня нету хвоста. Хотите?
- Ген-но-модифицированный, тьфу ты. А ведь тоже под ин-теллигента косишь. Врут б-блогеры. И все врут и в-воруют, и строят из себя, тьфу, и ничего не понимают, ни на грош. А министры воруют б-больше всех. Н-нет, президент - самый большой ворюга, тьфу на него, --сплюнул встречный, качнулся и, чуть не упал, выпустив руку Ариэля.
Всё показалось Ариэлю пустым, неважным, бессмысленным. Он махнул освободившейся рукой и захотел продолжить свой путь в никуда.
- Один б-блогер, мать его, раскрыл, м-мужик, твой секрет. Ты - это т-твоя с-собака, которой втюрили чип с-своего хозяина, а с-собаке, наоборот, твои чипы и провели ген-ную модификацию, - полюбил он это слово, - Тьфу ты, какая гадость, и т-теперь т-тебе, как с-собаке, должны отрезать яйца, то есть ка-стри-ро-вать, а и-иначе прибить... камень на шею и буль-буль, у-утопить...
Ариэль нашёлся:
- Но у меня-то человеческие...
- Эх, ты, ген-но-модифицированный, а законов не уважаешь. Да от тебя невыносимо за 548, нет, за 549 километров... квадратных шибает в нюхалку псиной. Ф-фу, какая гадость: дышать человеку нечем! Блевотина ты, - собрав всю имеющуюся в его распоряжении слюну, опять с глубоким отвращением сплюнул господин и повернулся спиной к Ариэлю, выражая полное презрение. - Все врут. Все врут и воруют. И парламент, и премьер, а президенттак больше всех. И ген-но-модифицированная собака. Ли-це-ме-ры, - заорал он и сладострастно зачесал живот и то, что пониже.
- Имя у тебя мерзкое. Даже собаку так стыдно кликать. Сам бы и оплатил. Почему с нас, честных законопослушных граждан, возьмут честным трудом заработанные деньги за твои яйца, если тебе это надо? - презрительно поджал губки с иголочки одетый господин в очень дорогих очёчках.
- Я понимаю, это полный беспредел. Честные люди все с вами, --украдкой пожал руку Ариэлю морщинистый мужчина с добрыми глазами в плаще с поднятым воротником и мгновенно пропал; никто ничего и не заметил.
Некое длинношеее женоподобное с ярко накрашенными губками, манерами и характерным голоском пассивного педераста кокетливо поводило ручками, ножками, губками:
- Какая эти собаки гадость. Чистые стрейты. Я их всегда на дух не переношу. Псятина. Другое дело кошечки- мурлыкошки.
Так никогда, до последнего мгновения жизни Ариэль и не сможет понять, что же на самом деле остановило его?
- Почему я сломался и оказался такой тряпкой?
Голова гудела. Подташнивало. Всё вокруг казалось нереальным. И сам себе Ариэль представлялся непонятно даже кем или чем.
Он осязал себя совершенно опустошённым: сдутой ничтожной игрушкой, не способной ни на что. Апатия и безразличие заполонили его.
- Зачем это всё? Пусть все и всё летит в тартарары. Какое мне дело до всех остальных, да и до себя тоже. Всё настолько бессмысленно и нелепо, что какая разница, что эти выродки сделают с моим телом?!
Чиновник тщательно следил за своим драгоценным здоровьем. Откушав с огромным удовольствием потрясающе вкусный, не генно-модифицированный обед, обмяк и резко подобрел, хотя куда уж больше-то, но таков был его неписаный обычай, при этом, только представьте себе, ещё и думал:
- Всем бы так! Как славно было бы! А тут, фи, опять этот зануда. На какой, однако, износ мы работаем, - крутилось в голове, да одновременно говорилось, - Это не ваша забота - идентификатор яиц разберётся.
Ариэль махнул рукой, печально развернулся и побрёл.
. На углу его остановил высокий усатый полицейский с выпирающимся животиком:
- Вы обязаны носить ошейник и намордник, иначе я оштрафую, -он повертел головой: - Кроме того, если вы ещё раз выйдите на улицу без кастрации, как того требует закон, то я отведу вас на живодёрню. Без хозяина вам тоже в общественных местах больше нельзя, и без справки о прививке от бешенства. Кроме того, от вас несёт псиной - вас надо мыть, и ваш хозяин должен носить пакет для ваших испражнений. Помолчал, захотел добавить:
- Передайте это всё вашему хозяину, - но передумал.
- Но яйца у меня человечьи...
- Во-первых, это наглость с вашей стороны; во-вторых, мне плевать: моя обязанность стоять на страже закона и всех законов, которые вы так беспардонно попираете. Но имейте в виду, со мной ваши левые номера не пройдут. Не на того попали! Так-то. Идентификатор яиц во всём разберётся. Не ваша печаль.
- И печаль моя. И яйца мои...
- Уже нет, закон не позволяет. Вы меня не выводите из себя, потому что когда я выхожу из себя, то мне самому страшно, про других страшно и подумать, - потерял терпение полицейский и замахнулся огромной дубинкой. - За права человека я постою горой! За права человека я всех в порошок сотру! В секунд любого укандохаю!
Ариэль жалобно вильнул хвостом, в воображении смирился со всем, изобразил всем своим видомзаконопослушание и побрёл дальше. Полицейский остался им доволен: 'Так-то оно много лучше'. Но больше всего полицейский остался доволен собой: 'Так только и следует защищать законы и права человека, независимо от его расы, национальности, вероисповедания и вживлённого чипа", -- буравчиком-журавчиком скребла его мозги мысль.
- Если я увижу вас ещё раз без хозяина, то заберу в ... приёмник... и если увижу с яйцами, то тоже вам несдобровать, - прогромыхала сзади сводная дивизия стражей порядка. Закон есть. И судьи есть в нашем городке.
- Говорила я тебе, - броуновским движением мельтешила по квартире жена, собиравшаяся стать бывшей, - так нет, не послушался... Умный больно. Эгоист. Пожалел эту тварь, а меня и сына тебе не жалко, - она злобно пнула ногой ничего не понимающего в делах людских, нелюдских и законах пса, который заскулил и отскочил в сторону. - Вот теперь и живи с ней. С меня достаточно. Люди проходу не дают. Обсмеяли всю: 'Жена кобеля - значит сама --- сука'. Из-за тебя, идиота несчастного, стала сукой. Не бывать этому!
Она судорожно швыряла в чемоданы вещи свои и сына.
- Умнее всех. Говорила я тебе: 'Эта тварь лишь гадость и грязь'. Так нет, умнее всех, нужна была тебе эта чёртова собака, друг человека, друг человека... Вот и дружи с другом человека. Жалостливый больно.
В дверь позвонили:
-Такси вызывали?
- Да, да, Арнольдушка! Вот мои чемоданчики. И я тоже. И я тоже.
Плотный мужчина с бегающими глазами и ядовитой улыбкой, в обтёрханных джинсах и синей рубашке навыпуск над выпирающим животом шустренько подхватил багаж. Уже бывшая жена схватила за руку сына.
- Папа! - закричал мальчик.
Ариэль рванулся к ребёнку, но женщина резко, как куклу, выбросила малыша из квартиры и мгновенно обернулась:
- Стоп! Я дама молодая, видная. На меня на улице мужчины заглядываются. На кой мне кастрат жалостливый?!Меня бы пожалел, меня, женщину молодую и красивую. Вот и оставайся со своей хвостатой дрянью! С этими словами она безжалостно хрястнула дверью - и была такова.
Ариэль застыл на несколько мгновений. Собака заскулила. Ариэль погладил тёплое доброе тело и дал поесть. Затем прошёл в комнату. Возле стола валялась игрушка сына. Он поднял её и положил на диван, над которым висела свадебная фотография. Неожиданно откуда-то, из заднего плана, из далёкого уже прошлого прозвучало: 'Хорошо бы сука, так ведь стерва'. Ариэль вздрогнул, вспомнив, как его отговаривали от этого шага...
Неожиданно в проёме двери выросла фигура среднего роста, среднего возраста, среднего веса в сером, в чёрных очках на пол-лица и молча ввалилась в комнату:
- Можно войти, господин Ариэль?
- Уже вошли.
Фигура оккупировала стул:
- Можно сесть, господин Ариэль?
- Уже сели.
- Всё для вашей же пользы, господин Ариэль, и только из самой чистосердечной заботы о вас, господин Ариэль. Вы, конечно, знаете, что нам с вами повезло жить в правовом государстве, господин Ариэль.
- Уже догадываюсь.
-А вот этого не надо, господин Ариэль! Цинизм здеся неуместен. Я понимаю ваш, некоторый, как бы это помягче, нигилизм, что ли, господин Ариэль... Но ладно, не надо судить человека в момент попадания в проблему, господин Ариэль. Короче, господин Ариэль, у курирующего вас чиновника по-настоящему доброе сердце. Он просто золотой человек. Самородок. Короче, он из-за всех сил, мягче сказать, борется, болеет и хочет помочь вам, господин Ариэль. Но вы понимаете, что всякий труд должен, как бы это помягче, оплачиваться...
-То есть, если я дам взятку, то плевать на все чипы и законы, --вскочил Ариэль.
- Зачем вы так сразу, господин Ариэль. Ну допустим... Нет, не допустим! Закон будет соблюдён во всей своей силе и обязательности, но ваши яйца останутся с вами, господин Ариэль.
- Сколько?
- 100 000.
- Да вы что?
- Речь идёт о вас, молодой всё-таки человек ещё. Ваше здоровье, так сказать, господин Ариэль...
- Чёрт с вами... Это всё, что у меня есть.
- Известно.
- Чёрт с вами, мародеры, - Ариэль выскочил в другую комнату, открыл сейф, опорожнил его до последней монетки, вернулся и бросил все свои сбережения на стол.
Фигура не спеша, тщательно пересчитала купюры, отложив несколько самых мелких монеток:
- Нам лишнего не надо, господин Ариэль,- положила всю наличность в сумку, встала, поправила чёрные очки на пол-лица. - У вас есть счастье, господин Ариэль. Дальше всё будет хорошо! И пропала.
Ариэль упал на диван и отключился...
Непонятно, сколько времени прошло, но Ариэль очнулся от того, что мужчина в чёрных очках на пол-лица и шляпе надвинутой на глаза трясёт его за плечо, приговаривая:
- Хорошо, что я. Можно было бы всё вынести.
- Уже вынесли, - потянулся Ариэль.
- Вот оно как, - сел новый незваный гость на всё тот же стул.
Воцарилась тишина.
- Чем обязан? - окончательно пришёл в себя Ариэль.
- Вы помните, что государство наше соблюдает права человека, более того, ставит их превыше всего.
Ариэль ужасно захотел плюнуть, но в своей квартире не стал:
- А так же правовое!
- Я даже понимаю ваш цинизм, но не оправдываю его. Курирующий вас государственный служащий - человек с большой буквы и обладатель золотого сердца. Он искренне желает вам помочь, но вы, сами понимаете, что всякий труд... Что с вами? Вы побелели, как смерть. Вот вам доказательство, - гость достал мобильный телефон и показал Ариэлю ролик. Именно тот самый чиновник говорил:
- Полностью доверяйте моему человеку и делайте всё, что он вам скажет. И ваша проблема разрешится к вашему удовольствию. Всё останется на своём месте.
Ариэль затряс головой.
- Вы понимаете, что труд должен оплачиваться? Все ваши неприятности можно уладить за 100 тысяч, которые у вас есть и дома.
- Но за час до вас сюда приходил точно такой же - и я отдал ему все мои 100 тысяч.
- Вы что идиот? - заорал истошным голосом незванец. - Вы проверили его полномочия? он предоставил вам? - трясся посланец чиновника всеми членами и телесами.
- Я... я ничего... Как???
- Идиот! Край непуганых идиотов. Видимо, и правда перепутали чипы. Этот пёс такого бы никогда.., - Вас просто надули как ребёнка! Обворовали!! Развели!!! Идите и выполняйте решение закона... или найдите сумму! Ваша жизнь на кону, иначе...
Только сейчас Ариэль осознал весь ужас происходящего. Отчаяние, стыд, ненависть, презрение к себе:
- На самом деле идиот, безмозглое животное, - забормотал он.
Гнезванец вытянул руки, с хрустом сжал кулаки, резким и хлёстким ударом швырнул их на стол чуть не переломив его и пол под ним:
--- Опишите во всех подробностях пришедшего до меня.
--- Очки как у вас... я больше ничего не помню, --- слёзы навернулись на глазах молодого, сильного мужчины.
--- Идиот. Я так и думал.
Незванец переговорил с кем-то по телефону. Получил новые инструкции:
- Ну вот что, хватит валять дурака. Одолжите у друзей! Возьмите в банке. Действуйте, чёрт вас подери!
Почти сразу же, поначалу всей этой нелепой истории, абсолютное большинство, которое Ариэль считал своими друзьями или хотя бы хорошими приятелями, порвало с ним все отношения. Он всё-таки решил попытать счастья. Набирал номер за номером - в ответ лишь длинные гудки... Но вот, хоть один ответил.
- Извини, ты знаешь моё положение. Появилась возможность разрешить дело, но мне требуются 100 тысяч. Мы знакомы не первый год. Я всё верну. Не сомне...
Сухой и хлёсткий голос резко оборвал Ариэля:
- У меня нет. Возьми ссуду в банке! - и тишина... оглушительная тишина, как звонкая пощёчина.
Последний звучал сочувственно: "Ариэль, у меня есть только 10000. Дам в любой момент".
Последний звучал сочувственно:
- Ариэль, у меня есть только 10 000. Дам в любой момент.
Опять слёзы навернулись на глазах Ариэля:
- Если бы ты только знал. Ты - единственный. Подожди минуту (прикрыл трубку рукой)... 10 000! Умоляю вас! Я заработаю и всё верну!
- Мало того, что вы идиот, так вы и нас считаете идиотами, - холодная режущая сталь звучала в голосе незваного гостя. Всё же он вновь связался с пославшим. Минуту спустя жёстко, хлёстко, безжалостно бросил:
- Нет!
Ариэль набрал номер банка.
- Ваш счёт закрыт до особых распоряжений, до полного разбирательства, до выяснения положения, - ледяным голосом чеканила каждое слово чиновница.
- Переведите меня, пожалуйста, к директору банка.
- Нет, он не может с вами разговаривать. И всё та же разрывающая уши и душу тишина...
- 10 000! - бессильно откинулся на спинку дивана Ариэль.
- Вы издеваетесь над нами! Тема давно закрыта, - скривился пришелец, но всё же в третий раз вышел в прихожую, вновь переговорил с кем надо и только затем покинул квартиру, молча, по-английски прихватив с собой новенькую куртку Ариэля и недавно купленный, ещё не распакованный кухонный комбайн самой последней модели и потому самый дорогой. На память, наверное, уж если бывшая жена забыла впопыхах.
Ариэль впал в прострацию.
- Вы обязаны предстать, - зазвучал голос курирующего его чиновника. - Обидели человека, такое благородство проявил, и так наплевали в душу. Вот они, люди...
Ариэль вышел, забыв закрыть дверь. Ссутулившись, свесив голову, он брёл, плохо понимая куда.
- Вы только не подумайте утопиться, повеситься или чего там такое незаконное, преступное. Спасут и примерно накажут. Всю семью, кстати, тоже, - грозно прозвучал голос опекающего его чиновника. - Ну превысил он слегка свои должностные обязанности, но что не сделаешь для пользы дела и любимого всеми фибрами души государства, для того, чтобы царили в нём законность и порядок, конечно! Цель-то ведь она того... оправдывает совсем любые средства.
- Да, да, да, - как китайский болванчик кивал Ариэль и покорно брёл навстречу неминуемому.
К концу рабочего дня чиновник стал нетерпелив и чрезвычайно зол: - Я так рассчитывал. С какой всё-таки дрянью приходится возиться...
- Вот и он, преступник, - впорхнула в кабинет начальника секретарша, пышная дама, выполняющая всегда беспрекословно и даже с большим удовольствием все его распоряжения. Чиновник кивнул. В кабинет вошёл Ариэль.
С огромным трудом предотвращая взрыв клокочущего в груди вулкана ненависти, мобилизовав все свои актёрские способности, чиновник скривил рот то ли в оскале, то ли в улыбке:
- Я лично договорился для вас, в виде исключения, насчёт наркоза. Вы ничего и не почувствуете. Укольчик, поверьте мне, даже приятный - и всё кончено, и начинается правильное всё, значит. 'Я желаю вам большого, - он чуть не произнёс: человеческого, но успел вовремя задержать слово, потом всё-таки передумал, - человеческого счастья и начала новой правильной жизни'. По закону. И поверьте мне, законы у нас хорошие. Очень хорошие и человеколюбивые. И на самом деле, человечным показался, однако. Просто на редкость, учитывая такую злую обиду, и не за что, главное. Хотя, пока ставшая лучезарной улыбка непрерывно синим пламенемоблучала Ариэля, в благородной черепной коробке госслужащего копошилось и колошматилось, метались громы и молнии: 'Я те покажу, ничтожество, как распоряжаться чужим имуществом, которое заработано ой как тяжело. Ворюга. Идиот. Коррупционер. Вообще без всякого обезболивания отрежут твои тухлые яйца. Будешь знать, вор, как глумиться над честными людьми, которые к тебе всей душой. Визжать будешь, как поросёнок недорезанный. Взяточник презренный. Взяткодаватель, который в миллиард раз хуже получателя. Вот из-за таких-то взяткодавателей у нас и имеет место быть коррупция. Замучила просто. Коррупция, которая угрожает нашей демократии. Таких щадить нельзя! Как жалко, что у нас мораторий на смертную казнь! Калёным железом вывести эту заразу из нашего общества... Подыхать будешь и помнить будешь! Тварь презренная. Прикажу ребятам помедленнее...'
Мысли мыслями, а вот высоконравственный
рот же продолжал свою отдельную от мозгов партию:
- Вы и комариного укусика не почувствуете. Лучшие и самые добрые силы мобилизую для вас. Лишь с комфортом и удовольствием, - а в центральной нервной системе от правого к левому полушарию шваркнуло: - Сдохни, шелудивый пёс!
Оставшись один, чиновник развязал надоевший ему за день галстук:
--- Но какая мразь посмела меня опередить? Ворюга! Из своих кто-то. Ничего, найдём и покараем!Такое сотворим, что все мухи от ужаса сдохнут!
Все СМИ с облегчением, переходящим в полное удовлетворение, отметили законопослушность, соблюдение прав человека и политкорректность и сварганили объёмные материалы, как и всегда, совершенно бессмысленные, извините, совсем о другом, правда, всё равно бессмысленные. И блогеры что-то написали. В ютубе любой мог посмотреть в режиме реального времени всю процедуру. Затем выложили ролик, который просмотрели 4,5 миллиардов и продолжают смотреть. В фейсбуке все выставили "нравится", многие "лайкнули". И в чатах "початились" всласть. Общество защиты прав человека ещё более усилило борьбу за поруганные Израилем права арабского человека на Ближнем Востоке и везде. ООН приняло пакет из 613 осуждающих Израиль резолюций. Как и следовало ожидать, оппозиционная пресса обрушилась с нападками на правительство. Парламентарии радостно разводили руками: какие хорошие законы они напринимали. Оппозиция отметила полный провал правительства во всех сферах. Чиновники радовались тоже. Шустрые бизнесмены завалили рынок произведённой в Китае продукцией с фирменными наклейками. Все были счастливы: никакого насилия. Государство правовое и оксейское.
Власти предержащие потирали радостно руки. Их окрылила такая совсем не очевидная законопослушность и почтение толпы к любым придуманным законам. Достойно и по-государственному вели себя практически все, и приговорённый прежде всего. Потому-то уже вечером того же знаменательного дня были разосланы десятки тысяч повесток с требованием немедленно явиться для прохождения процедуры. Оказалось, что огромное большинство вызванных совсем не держало дома не только собак, но и вообще какой-либо живности. Хотя кто-то разводил рыбок, которые по закону плавают без чипов. Только кого такие мелочи интересовали...