Копосова Александра Александровна Миррэйфианит : другие произведения.

Стражи Камланна: Камертон Душ Книга 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Иногда прошлое дает о себе знать, возвращаясь в образе дракона из давно ушедшего кошмара... Оно возвращается в виде сказания о драконах, любви и... Воскрешении... Мне показалось, что в "Магните" была некая недосказанность. Сиквел Ледяного Магнита. фанфик писалось в 2019 по Сказаниям Зестирии Хоррор, Эротика
  *Миррэй Фианит*
  
  ***
  
  Иногда прошлое дает о себе знать, возвращаясь в образе дракона из давно ушедшего кошмара...
  Оно возвращается в виде сказания о драконах, любви и...
  Воскрешении...
  
  ***
  
  *Стражи Камланна: Камертон Душ*
  
  ***
  
  *Книга 2*
  
  ***
  
  *Резонанс 1*
  
  ***
  
  *Пять лет спустя...*
  
  ***
  
  *Роза/Проклятье*
  
  ***
  
  Дождь сонно падал, орошая своими каплями усталую и изможденную землю. Сидя за барной стойкой, Сорей смаковал теплое рождественское вино, столь желанное в эту слякотно-промозглую пору.
  Миклео, положив голову ему на плечо, мирно посапывал.
  Он изъявил желание прикорнуть где-нибудь, еще час назад, а оказавшись в баре, не преминул воспользоваться любезно предложенным и предоставленным в его безраздельное пользование плечом Сорея, так как номеров не было. Из-за стихии, бушевавшей в горах, они буквально под завязку были забиты беженцами. Исключений ни для кого не было, даже для богов, к коим пара и относилась. По крайней мере, в последнее время, а вернее последние пять лет.
  Сорей, отпив еще глоток, аккуратно поправил походный плащ, заботливо укутывая спящего спутника. Теплая любящая улыбка блуждала по его лицу. В зале, где они сидели, ютилась целая прорва народа. Все эти люди искали крова и убежища. Как ему стало известно, в горах, к которым прилегал этот городишко, разыгралась воистину настоящая трагедия. Из-за проливных дождей, шедших более шести месяцев, прорвало местную, дамбу.
  Он узнал, что из-за них сошел и ряд селей, сметших с лица земли несколько мелких деревушек и сел. Духи явно злились, но причина их ярости была не вполне ясна...
  Сорей подозревал, что она в некотором роде косвенно связана с побегом Миклео и устройством оным библейского потопа для одной небезызвестной им обоим деревеньки.
  Он нервно усмехнулся, мысленно, в очередной раз, возвращаясь в прошлое, в тот злополучный, роковой день, когда все только начиналось...
  Он одернул себя. Что было - то было! Ничего уже не воротишь и не изменишь! Так зачем же лить слезы, если прошлое уже безвозвратно ушло, покинув его навсегда? Не о чем жалеть! Правда - не стоит! Время, как песок сквозь пальцы, течет - не поймаешь! И вообще, как говорится, что упало - то пропало! С глаз долой - из сердца вон! В любом случае, он теперь счастлив, а прошлое...
  Прошлое он оставил в прошлом! Ведь, все это - дела давно прошедших лет. Лет, которых к тому же у него теперь было безмерное множество! И именно, за этот бесценный дар судьбы он теперь и должен был вечно благодарить Миклео, своего возлюбленного и спутника жизни, который в свою очередь, так наивно-доверчиво сейчас спал у него на плече, что-то мило бормоча во сне.
  Сорей вновь тепло улыбнулся и поправил слегка сползший с плеч плащ духа.
  Он действительно любил этого бога. Любил больше жизни и ради него мог пойти на крайности, на все и даже на большее - даже на преступление или смерть...
  Смотря на вино, парящее в бокале, он вспоминал свое прошлое, события, заведшие его тогда в ту деревушку, а затем и в ледяной храм водного божества. Вспоминал и мрачнел...
  Помрачнел, ведь на самом деле, не все в его жизни было радужно и безоблачно...
  Слишком много мрачных и злых тайн, недоверия и лжи, а иногда и простой человеческой зависти, выливаемой в холодную и расчетливую злобу, так и грозящую буквально сжить его со свету - вот что было в его прошлом. Было, иногда заглядывая в настоящее и отравляя ему жизнь...
  Он поморщился вновь. Поморщился, предпочтя забыться, с бокалом вина в руке. Ведь теперь, когда у него было все время мира, он не должен был, больше заботится о подобных мелочах жизни, как ненависть, зависть и предательство.
  Он измерял теперь все несколько иными критериями и категориями - категориями духов. Ведь, как бы то там ни было, но к человеческому роду, после заключения контракта с Миклео, он более не относился, по крайней мере, полностью...
  Он продолжал думать обо всем об этом, ровно до того момента, пока дверь таверны, жалобно звякнув, не повисла на одних петлях, впуская в зал холодный и промозглый воздух улицы и завывающие струи стылого дождя, что злобно стуча, принялся барабанить по дощатому полу бара, повторяя историю прошлого.
  
  *
  
  Сверкнула молния. Сверкнула, осветив своим сиюминутным светом застывшую на пороге тень. Тень, черным силуэтом, качнувшуюся внутрь. Тень качнулась, с каким-то явно непомерным усилием переступив порог бара. Из-за неясного света сальной лампы стало видно - это была девушка.
  Девушка, закутанная в лохмотья и сильно сгорбленная под неким грузом, который все это время явно везла на своей спине. Это была молодая девушка, почти полностью закутанная в лохмотья и ветошь, спадающие с ее тела длинными, тлеющими синим пламенем, и словно истлевающими на глазах от времени, ошметками...
  Содрав с себя скрывающую лицо мокрую и рваную ткань, и, наконец-то, нормально вздохнув теплый, а не стыло-леденящий воздух улицы, она обессилено рухнула на мокрые от дождя ступени бара. За ее спиной виднелся огромный рюкзак, который она каким-то неведомым образом все это время несла. Но самое жуткое и невероятное заключалось в том, что оттуда раздался надрывный детский плач. Изможденно ругнувшись, странница скинула груз с плеч и, прислонив его к стене, извлекла из него пухлого, но грязного, как трубочист младенца, который надсадно голосил, явно недовольный тем, что его вероятная мать, или кем она там ему приходилась, остановилась и уронила его на пол вместе с рюкзаком.
  'Ну, тише, ты! Тише! Не плач! Скоро все закончится! Потерпи еще немного! Скоро ты окажешься у доктора, со своими мамочкой и папочкой! Вот, смотри!
  Мои друзья уже их несут! Ну, тише-тише, малыш! Не реви!
  Я тебе молочка дам! Эй! Есть здесь у кого-нибудь молоко? Ребенок голоден!' - зычно произнесла она, обращаясь к залу и укачивая кроху.
  Ответом ей послужило гробовое молчание. Люди, находясь в шоке, смотрели на это, временно утратив дар речи. Тем временем, на пороге бара появились и другие люди, несущие раненых, а именно, еще три женщины. Вернее одна женщина, девушка и девочка-подросток.
  Они тоже тащили рюкзаки и к шоку присутствующих - сани, на которых, как выяснилось, лежали пострадавшие в ходе оползня. Усталые, грязные, в оборванной одежде, словно запорошенные нетающим льдом и пропитанные гарью нездешних костров, странницы являли собой жалкое зрелище, достойное лишь сострадания.
  'Доброго всем вечера! У нас раненые!
  Они попали под обвал! Где нам найти ближайший госпиталь или больницу?' - так же зычно, как и девушка до нее, спросила у зала малышка. Спросила, уверенно прижимая к груди, дымчатую или попросту грязную, но от того не менее живучую, персидскую кошку, боязливо выглядывающую, из-под драного, промокшего, шерстяного, платка.
  
  *
  
  Владелец бара, видя такое дело, недолго думая распорядился вносить раненых в зал, потому, что госпиталь был переполнен, и всех посылали в административные центры. В центры, занимающиеся жертвами природных катастроф, коие и приключились в их регионе намедни.
  Его заведение было из их числа, а, следовательно, он обязывался предоставлять укрытие и помощь всем потерпевшим. Предоставлять ее за плату, разумеется, ибо в их мире все решали деньги...
  Впрочем, как и во всех мирах...
  'Кладите их сюда!' - произнес он, указав на место у стены.
  'У них переохлаждение, обморожение и переломы?' - спросил один и присутствующих, возможно, являющийся врачом.
  'По большому счету - переломы, но у отца семейства, его сейчас несут сюда наши мальчики, черепно-мозговая травма. У матери этого младенца', - указав на все еще хнычущую кроху, - 'переломы ног, сказала женщина, передавая носилки охранникам'
  'У малыша, возможно переохлаждение, к тому же он голоден.
  Я не знаю, когда его кормили в последний раз!
  Мы наткнулись на них по чистой случайности, когда шли по горному перевалу. Продуктов у нас с собой не было. Вот, на скорую руку соорудили носилки, из того, что было под рукой, и принесли их к вам', - добавила она, обессилено опускаясь на пол.
  'В горах творится нечто ужасное! Ничего подобного я в своей жизни еще не видела! Ну, за исключением сорокадневного дождя со снегом, пять лет назад, затопившего всю округу и смывшего с десяток деревень!' - мрачно дополнила она свой рассказ, беря любезно предоставленную ей бутылку горячительного и начиная пить прямо из горла.
  'Да...
  Горные духи осерчали. Видимо мы и вправду прогневили их не на шутку! Раз они нас со свету сжить пытаются!' - усмехнувшись заунывно, иронично-грустно протянул один старичок, с грустью смотря на новоприбывших. В его льдисто-серых глазах поблескивали черные молнии, но никто этого не заметил. Не заметил и того, что тени он не отбрасывал, как и было положено духам...
  
  *
  
  Тем временем, в бар вошли еще четверо мужчин. Странники, буквально запорошенные снегом, несли на импровизированных носилках особо грузного мужчину. С них потоками стала течь вода, образуя грязные разводы на полу.
  Они явно сильно устали и были злы. Были злы на дождь, на горы и...
  На духов...
  За ними, неся пару громоздких рюкзаков, вошли еще двое мужчин. Один из них, был в преклонных годах.
  Он задумчиво окинул взглядом собравшихся в зале людей и, пройдя к стойке, достал деньги.
  'Это за моих спутников. Здесь должно хватить! Завтра мы уйдем. Дождь нас не любит, а это - за раненых. Позаботьтесь о них! И, да, моим спутникам пива!
  Мне рому! Это был долгий и трудный переход!' - произнес он, сделав заказ, добавив еще монет, садясь на табурет за барную стойку.
  Владелец, взяв деньги, и узрев их номинал и достоинство, распорядился на счет 'каким-то чудом' завалявшегося номера.
  Большинство новоприбывших, получив заказанное стариком пиво, тут же ушли, а часть осталась. Осталась, решив скоротать время в компании других постояльцев бара и немного развеяться, дабы пережить постигшие их в горах горести.
  Первая девушка, передав ребенка матери, так же, как и старик, села за стойку. Села, нервно сжимая и разжимая порядком озябшие и израненные пальцы.
  Ее подруги, устроившись у окна, принялись вести диалоги с местными. Им было о чем поговорить, все же впечатлений им хватило на год в перед.
  
  *
  
  Сердце Сорея облилось кровью, пропустив удар.
  Он узнал их...
  Узнал этих людей. Узнал, хоть и прошли долгих пять лет с их последней встречи, но память...
  Память...
  Память о совершенном ими злодеянии так и не выветрилась из его разума. Не выветрилась, навечно оставшись там выжженным клеймом Пастыря...
  Ярость и злость, рассерженным драконом, начали подниматься из глубины его сердца. Начали подниматься, норовя вылиться в новую снежную бурю, рискующую погребсти их всех под своими снежными сугробами. Но, этого не случилось. Из этого состояния его вырвал голос любимого, прозвеневший в этой оглушающей тишине истинного гнева.
  'М-м-м...
  Что-то не так, солнце?
  Твое сердце болит...' - сонно протянул Миклео, сладко потянувшись и разлепив сомкнутые негой очи.
  'Нет, любовь, все в порядке! Спи дальше! Просто еще беженцы подошли! Совсем в регионе дела плохи!' - чуть хриплым, от плохо скрываемой ярости, голосом проговорил Пастырь, сжав бокал в руке.
  Миклео вздернув бровь, озадаченно окинул взглядом зал и, не найдя причины беспокойства любимого, задумался. Хоть он и читал мысли Сорея время от времени, сейчас он слышал только белый шум, а значит, юноша действительно был просто опечален, и беспокоиться было не о чем...
  'Может, все же стоило обосноваться в местных руинах?
  Я видел одни по пути сюда!
  Я бы договорился с тамошним хранителем, если тебе так уж сильно не нравится компания смертных!' - несколько недоуменно протянул все еще сонный бог, потирая глаз.
  'Да нет, же, говорю! Все нормально!' - обиделся и чуть разозлился Сорей, старательно пытаясь сменить тему.
  'Правда? Что-то я тебе не верю, золотце!' - устало, с нотками скептицизма в голосе, приподняв другую бровь и прикрыв глаз, произнес бог, с интересом смотря на барную стойку.
  Она определенно начинала ему нравиться, маня своим спокойствием и монументальностью...
  Подумав еще немного, он все же решил оставить Сорея в покое. Оставить наедине со своими проблемами и мыслями.
  Его иногда, конечно, нервировали тараканы в голове Пастыря, но сейчас он просто зверски хотел спать, в связи с чем, стащив с Сорея рюкзак и бухнув его на стойку, улегся на него под нервно подергивающися глаз бармена.
  
  *
  
  Как ни странно, но идиотом управляющий не был, а потому он прекрасно видел и понимал, кем являлся его странный посетитель. Понимал, но все равно оставался непреклонным.
  Ему за комнаты нужно было золото, а раз золота не было, то будь ты хоть трижды бог - комнату не получишь! Но, руководствуясь чуйкой и, исходя из здравого смысла и инстинкта самосохранения, на рожон он все же, предпочитал не лезть.
  Он старался вообще держаться подальше от бога и его спутника, и вообще от богов и прочих духов! Предпочитал держаться подальше от них от всех в принципе!
  Проще говоря: он их недолюбливал и побаивался! В данном случае, он предпочел держаться на заведомо безопасном расстоянии от спутника бога, от которого, он нутром чувствовал, буквально исходили могущественные и плохо скрываемые сила и опасность...
  Выходило у него с попеременным успехом. Ведь юноша периодически заказывал у него глинтвейн, упорно платя старинными медяками, давно вышедшими из обихода.
  Управляющий поморщился. Одно радовало - тот все же сдерживался или делал вид, что сдерживается, и просто по чистой случайности, априори - чудом, все еще не разнес его бар, предпочтя, на его счастье, чинно и благопристойно пить вино за стойкой, охраняя сон своего божества.
  
  *
  
  Сорей глубоко вздохнул. Вздохнул, отчаянно пытаясь расслабиться, успокоиться и утихомирить свои беспокойные мысли, шальными, бешеными табунами, а-ля кони, носящиеся в его голове, и наконец, взять себя в руки, но к своему сожалению, присутствие элизийцев мало ему в этом способствовало...
  Он был в печали, а посему пил горькую - сиречь, глинтвейн...
  Пил, безуспешно пытаясь подавить свою ярость...
  За окном начали бить снежные молнии, вторя веленью его сердца...
  Роза, в свою очередь покосилась на него, бросив мимолетный взгляд на дальний угол стойки, но ничего подозрительного не заметила.
  Она видела только пару таких же, как и все - путников. Видела пару путников, один из коих решил вздремнуть на стойке, а его друг, видимо, перепил эля или чего по крепче, раз бесился по пустякам и на пустом месте, швыряя кружку из руки в руку и нервно царапая ботинком дырку в полу...
  В общем, это была не ее проблема, а сугубо личное дело этих двоих! Забыв о Сорее, она мрачно посмотрела в свой бокал...
  Напиток кипел, замерзая ледяными торосами.
  Роза нахмурилась. Проклятье бога воды, явно отказывалось оставлять ее и ее спутников в покое. Сейчас же, как ей казалось, оно проявило себя в разы сильнее, чем обычно. Проявило, усугубив всю ситуацию в регионе, вызвав снежный буран, в коий она и все остальные и угодили, как в паутину снежного паука.
  Ее это напрягло и насторожило. Дождь и снег явно усиливались, грозясь перейти в настоящий шторм и смыть все с лица земли, к хемовой бабушке, уже здесь - в Марлинде. Одни только раскаты грома чего стоили, гневными литаврами звуча в хлипких, покрытых изморозью и грязью стеклах таверны...
  
  *
  
  Внезапно, мяукнув, на стол запрыгнул большой, черный, пушистый и толстый кот.
  Он прошелся в направлении парочки. Прошелся по стойке неспешно-вальяжно, помахивая своими роскошными хвостами и позвякивая алмазными бубенчиками на ошейнике. Пушистая зверюга села. Села, а затем, к вящему ужасу девушки и присутствующих, человеческим голосом изрекла:
  'Безымянный гневается, Лорд!
  Вас вызывают на Великий Совет Духов, Лорд Рюлей! Извольте явиться к полудню завтрашнего дня в Абалл! Не явитесь - пеняйте на себя!
  Вас выгонят из Великого Совета пожизненно и лишат статуса Стража Камланна на тысячу лет, а также лишат права жреческого культа!'
  Окончив свою грозную и слегка подмяукивающую тираду, мистический зверь спрыгнул со стойки, и, помахивая двумя хвостами, под гробовое, ставшее уже привычным, молчание собравшихся, покинул зал, по-чеширски растворившись в воздухе льдистыми светлячками, выложившими в воздухе древний сигил божественного договора.
  Шаманка Лейла, мало-мальски пришедшая в себя к этому моменту и слышавшая речь 'кота', нахмурилась. Имя, что изрек 'кот', казалось ей смутно знакомым, но вспомнить, кому оно принадлежит, она не могла. По крайней мере, сразу.
  Оно буравило ее сознание...
  Буравило, пробираясь из глубин подсознания к поверхности. Пробираясь, прокладывая путь вверх - к свету. Пробираясь, прокладывая его настоящим волчком-червем, что грозил превратиться в бабочку истинного смысла, что так и вертелся на языке. Вертелся, но никак не желал себя проявлять...
  Она принялась отчаянно массировать виски. Принялась массировать их, стараясь вспомнить и...
  И, как ей начало казаться, у нее начало получаться! Память начала возвращаться!
  Она возвращалась, элегантными пальчиками Мнемозины, поднимая завесу тайны, покрытой мраком...
  Она внезапно осознала, что она близка к разгадке!
  Она уже почти вспомнила! Осталась только самая малость! Один шаг! И...
  И она вспомнила...
  Вспомнила все...
  Вспомнила и надежда расцвела в ее сердце...
  Расцвела, по праву заняв там почетное место и пустив в ней корни своей неизгладимой и неистребимой веры во все лучшее! Вспомнив, она улыбнулась.
  
  *
  
  Парень же, все это время обнимавший рюкзак, сел. Сел и, обматерив духов и их клятого глашатая, собрался уйти, но чуть было не свалился со стула. Со стула, который предательски, внезапно сам по себе заскользил по полу, изрядно его напугав. На глазах Розы пол бара медленно, но верно покрылся льдом...
  Старичок в углу зала, в свою очередь, лишь хмыкнул, ухмыльнувшись. Ловушка вот-вот обещала захлопнуться...
  
  *
  
  'В чем дело, милый?
  Тебе плохо?' - встревожено-заботливо спросил юношу его спутник, тоже начиная вставать и с подозрением смотря на посверкивающий инеем пол.
  'Безымянный', - зло произнес Миклео, все же встав и неуверенно балансируя на льду.
  Он бросил икнувшему от явного стресса бармену пару золотых монет, отнюдь немаленького достоинства, и направился к выходу.
  Роза нахмурилась, насторожившись и подобравшись, как кошка, приготовилась к неприятностям.
  Она буквально всеми фибрами души ощутила, как резко упала температура в помещении. Упала, вырвав пар из легких и заморозив алкоголь в кружках.
  'Что ж...
  Раз надо, значит надо! Идем! Разберусь с этим в другой раз! Если, конечно свидимся!' - альтруистично-задорно произнес спутник некоего 'лорда Рюлея', залпом осушив очередной бокал и окончив фразу уже мрачным тоном. Подхватив рюкзак и водрузив его на плечи, он направился к выходу.
  Лейла, минуту смотревшая на эту картину, сжав кулаки, все же решилась...
  Решилась и вмешалась...
  Вмешалась, быстро встав и пойдя напролом, заступив дорогу юношам.
  Она заступила им пути к отступлению. Заступила, встав своеобразным живым щитом самоотверженно расставив руки и сверкнув решительно горящими глазами.
  Она сделала это, ясно осознавая, что тем самым явно мешает им в осуществлении задуманного. Мешает и ставит себя под удар еще одного божественного гнева, но иного выбора у нее не было...
  Не было, если она действительно хотела жить, и чтобы жил и ее народ. Поэтому она и стала у них на пути. Стала, отдав себя на растерзанье и обрекая на погибель.
  'О, Лейла! Какими судьбами?
  Я уж подумал, ты мне приснилась! И, что это значит? Надеюсь, у тебя есть веская причина стоять у нас на пути - Жрица?!' - мрачно-раздраженно изрек явно не выспавшийся 'лорд Рюлей', слегка скользя на заколдованном льде и цепляясь за Сорея, внезапно осознав в полной мере причину его скрытой злости.
  'Да, есть, многоуважаемый Лорд!
  Я нижайше прошу Вас снизойти и выслушать мою ничтожнейшую просьбу!
  Я склоняюсь к Вашим стопам и смиренно прошу снять с меня и моего невинного народа проклятье, коим Вы его так бессердечно одарили!' - склонившись и буквально падая перед ними ниц в пыль, изрекла шаманка, стиснув зубы и стараясь не дрожать, лишний раз, унижаясь в глазах божества.
  
  *
  
  Миклео ошарашено завис и, приподняв бровь, глубокомысленно-гневно поинтересовался:
  'Проклятье? Одарил? Бессердечно? Невинного?
  Леди Лейла! А вы, случаем ничего не путаете?! И не спутали ли уж и меня с кем-то другим, часом, а? С чего вы вообще решили, что это моих рук дело, а? Откуда вы вообще это взяли? Почему вы вообще так считаете, а, Леди? Откуда мне вообще знать, со сколькими лордами воды, вы повздорили после общения со мной и коий из них вас проклял?! С чего мне вообще знать это, леди?!
  Я не понимаю!
  Я больше не связан с вами узами договора! Да, признаю!
  Я наслал на вас дождь, но только дождь! И сроки вашего наказания уже давным-давно истекли! Окститесь! К довлеющему над вами проклятью Я - непричастен! Так что извольте сами разбираться с постигшим вас несчастьем, а мне - некогда!
  Я спешу!
  Меня, как вы наверно слышали, вызывают на Великий Совет Духов!'
  'Я слышала, Владыка! И все же...
  Все же...
  Вы ошибаетесь! Контракт, еще не расторгнут!
  Вы все еще Страж Камланна и наш Хранитель! Но, если вы считаете иначе...
  Я...
  Я пойму, но все же...
  Все же!..
  Если...
  Если я вам заплачу, вы поможете мне, нет нам, Милорд?' - с нескрываемой надеждой в голосе и явно не намереваясь сдаваться, изрекла Лейла, сжав кулачки и начиная плакать.
  'Вы? Заплатите мне? Чем? Принесете в жертву очередного человека? Увольте! Не смешите меня!
  Вы, верно, издеваетесь, леди Лейла?
  Вы и так прекрасно знаете, как я отношусь к подобному! У меня и так все есть!
  Я счастлив! И я не нуждаюсь в дарах! А особенно в дарах от вас! И в особенности 'таких' дарах! И на этом закончим! Все! Точка! Баста!
  Мне противно общаться с вами, леди! Прошу оставить меня в покое!
  Мой совет вам:
  'Держитесь от меня подальше, прекрасная Лейла, и да продлятся ваши дни на земле еще тысячу лет!' - гневно ответил ей Лорд, буквально начиная светиться от ярости. После чего решительно пошел вперед, к выходу, намереваясь как можно скорее покинуть зал, но был остановлен шаманкой.
  Зарыдав и бросившись в ноги, к опешившему, от подобной наглости Миклео, девушка, воскликнула - искренне страдая:
  'Смилуйтесь, Великий Лорд! Прошу Вас, войдите в мое положение и положение своего народа! Пощадите нас! Ведь, пока действует древний договор, и пока не расторгнут контракт между Стражем Камланна и Элизией, Вы - являетесь нашим Лордом! А, если Ваш народ страдает под гнетом неведомого заклятия, наложенного столь же неведомым владыкой вод, то это в свою очередь бросает тень и на Вас - о доблестный и высокочтимый Лорд Рюлей!'
  От подобной тирады Миклео окончательно завис, слегка растерявшись и банально не зная, как быть в сложившейся ситуации.
  Ему нужно было подумать...
  Хорошенько подумать...
  Подумать и решить, как быть дальше...
  Как быть с ней и со всем 'своим' народом...
  От ее речи, у него буквально свело скулы.
  Его затрясло, но он все же, попытался себя сдержать, но получалось у него из вон рук плохо...
  Она была ему противна, а от упоминания обетов, что он когда-то ей принес, став хранителем Элизии, у него буквально свело живот и засосало под ложечкой...
  Сбежав, он благополучно позабыл, что как бы там ни было, но он все еще Страж Камланна, а не только Элизии...
  Он забыл, что он - Хранитель всего Мидганда, духовным сердцем которого, как раз таки и являлся Камланн...
  Он забыл...
  Забыл, а значит, был косвенно повинен в том, что в охраняемом им Гринвуде, сейчас, по воле некоего неведомого и по всей видимости, вредного бога, творился истинный беспредел и самый настоящий - форменный раскардаш...
  Творился, суля ему в ближайшем будущем и в скором времени явственные неприятности и порицание от Совета. Он понял это. Понял, всецело осознав свой грех и осознав свою вину. Понял, и ему стало плохо...
  Сила в его теле буквально завыла, шипя рассерженным драконом печали. Завыла, собираясь вывернуть его наизнанку, попутно стерев в порошок, но отступилась, почувствовав нежное касание Пастыря, с тревогой, положившего на плечо своего бога руку.
  
  *
  
  Тягостное молчание изводило. Мгновения тянулись, как часы. Тянулись, изматывая и разъедая его сердце.
  Он поморщился, смутившись и отведя глаза, скрыв их за ширму челки, столь услужливо предоставившей ему свои услуги.
  Его замучили угрызения совести. И, руководствуясь чувством стыда, он мрачно изрек, заставив уже в свою очередь Лейлу, покраснеть, смутиться и виновато потупить очи:
  'Встаньте...
  Леди! Не позорьте меня и себя еще больше!
  Я подумаю над вашей просьбой! Подумаю, но ничего обещать не могу! У меня действительно есть неотложное дело и будь на то моя воля - я предпочел бы никогда бы с вами больше не видеться!
  Я расторгну этот проклятый договор! Расторгну при любом подходящем случае и в любое удобное время! Ищите себе нового Хранителя! Такого - кто фанатеет от уединения и страдает сильнейшей андронофобией, а так же обожает жертвы! Потому, что жить в глуши и в вечных льдах, среди трупов - увольте, но это - не моё!
  Я вообще ненавижу человеческие жертвоприношения, а вы!
  Вы, как я выяснил - их ярая фанатка!
  Мне это омерзительно! Прощайте!' - изрек он, словно одеваясь в буран из силы, начавшей струиться по его плащу.
  
  *
  
  Тем временем, до людей в зале, внезапно стало доходить, что среди них присутствует бог, и что это именно тот самый бог, по вине которого, как раз таки и случилось массовое наводнение пять лет назад...
  Наводнение, прозванное во языцах 'элизийским потопом'...
  Кто-то из посетителей даже потянулся за ножами, заботливо спрятанными под ворохами одежды и притороченными к поясам, и голенищам сапог, но они все были остановлены бледным, как мел владельцем таверны, что предупреждающе окликнул их, увещевая о последствиях, что были в разы страшнее, гнева только одного горного духа.
  Управляющий, в свою очередь, прекрасно видел, что да как...
  Видел, как обстоят дела...
  Видел и дрожал...
  Дрожал, будучи все же богобоязненным человеком. А этого бога он уже заочно боялся...
  Боялся, хоть на первый взгляд, а не на второй, угрожающе тот не выглядел...
  Он видел, что дух пришел не один. Видел, что он пришел с Пастырем. Видел и посему устрашился. Устрашился гнева стихии. К тому же, о силе конкретно, взятого лорда, он все же худо-бедно, но все же кое-что знал. Знал и опасался...
  Опасался, ведь как-никак, но дух был могуч. Могуч, хоть и еще слишком юн. Юн, по меркам духов, но не по меркам людей...
  Истинного возраста духа он не знал, но подозревал, что тому было далеко за тысячу, хоть он и выглядел, как восемнадцатилетний юноша-подросток.
  Он опасался его. Опасался за себя и за свою жизнь. А также, опасался и за жизни своих клиентов. Ведь, как бы то ни было, а терять их он не хотел! Ведь те, в свою очередь, служили ему нескончаемым и неистощаемым источником доходов...
  А вот спутник духа...
  Вот уж с кем с кем, а с ним он связываться ни в жисть не хотел! Не хотел по тому, что знал - себе дороже!
  Он знал! Знал, что в его трактире - Пастырь.
  Он понял это, как только увидел его голубые глаза, в которых бело-аметистовым огнем тлел древний сигил духовного контракта...
  Ему был жутко от осознания этого факта...
  Жутко почти до усрачки. Ведь, как бы то ни было, хоть посредник и выглядел, как мальчишка, но, он был опасен...
  Опасен, в своей нечеловечности. В своей чистой и незамутненной ярости. А сейчас...
  Сейчас он явно был в бешенстве...
  Был в нем, все еще удерживаемый от убийства всех присутствующих в трактире только присутствием своего Лорда...
  Ведь, как ни как, но трактирщик знал, что конкретно взятый Пастырь стал Пастырем, в ходе, как раз таки, упомянутого духом человеческого жертвоприношения. В связи с чем, и имел все основания ненавидеть элизийцев всем своим сердцем и, судя по всему, ненавидел.
  Смахнув выступивший на лице пот, управляющий, предпочел скрыться от греха подальше, в недрах трактира, а то с чем хема не шути, еще прилетит ему проклятье, грозного бога, что он тогда делать-то будет? Правильно, он не знал!
  Ему своя шкура все же была ближе к телу, а посему - дороже. Именно поэтому он и сбежал. Сбежал, трусливо утекнув, аки вода. Да и хата его, сиречь бар - тоже был, как с фактического, так и с метафорического взгляда - с краю...
  
  *
  
  Роза, смекнув, в чем дело, разозлилась еще сильней. Разозлилась, буквально воспылав лютой ненавистью к Стражу Камланна и всем его деяниям, как добрым так и не очень.
  Ее буквально выбесил тот факт, что 'мерзкий дух', наславший на них бедствия, отказывался сознаваться в содеянном злодеянии и отрицал наведение проклятья на них.
  Ее это возмутило, оскорбило, и разозлило до глубины души одновременно.
  Она так же прекрасно осознала, что он на то и дух, чтобы вредить, а не помогать людям, разрушая их веру в светлые силы! Ну, вернее, в их случае - злой дух. Злой - так, как оставил их без крова и крыши над головой. Осознав это, ей внезапно стало без разницы: есть с ним Пастырь или нет с ним Пастыря!
  Она решила его убить...
  Решила убить любой ценой...
  Хоть ее миссия и была невыполнима на первый взгляд, но как говорится, дорвавшийся до крови голодный кролик - атакует. И, недолго думая, достав скрытые до поры до времени под лохмотьями кинжалы, вознамерившись отомстить дерзкому божку, посмевшему оскорблять и унижать их горячо любимую и уважаемую жрицу, хоть та и была сама виновата в своих страданиях, Роза, буквально бросившись на бога розовой пантерой, атаковала. Бросилась шальной молнией, стремясь прирезать его на месте, искупив его вину, его же кровью...
  Глаза Лейлы распахнулись от ужаса, но остановить Розу она уже не могла. Вот только...
  Сорей...
  Сорей, не был бы Сореем, если бы, не перехватил рассерженную девушку в полете. Не перехватил, начиная с ней танец смерти, по крайней мере, так показалось со стороны...
  Роза осознала себя уже в полете, а также осознала она и устремленный прямо в ее душу холодный блеск нечеловеческих глаз...
  Глаз, расчерченных вертикальным драконьим зрачком и сверкающей стигмой. Осознала блеск глаз, резанувших ее разум почище ее же ножей...
  Она вздрогнула. Вздрогнула, когда порыв ветра сорвал накидку с духа. Сорвал, словно снимая с него негласную печать молчанья.
  Ее буквально поразило то, что она узрела, а присутствующие в зале люди, дружно ахнули...
  Ахнули, в благоговении воззрившись на явленное чудо...
  Сверкающая платиной и каменьями тиара, разбрасывала ослепляющие лучи света. Рассеивала лучи света, буквально паря в невесомо-снежных, буквально состоящих из капель воды и льдистых молниек, отливающих лазурью лунно-серебряных волосах юноши.
  Она парила. Парила, подчеркивая его витые, аквамариново-сапфировые рожки, так утонченно контрастирующие, с его бледным, возвышенным лицом...
  Она парила в них. Парила, будучи украшена перевитыми между собой платиновыми и золотыми нитями силы, унизанными изумрудами и сапфирами, что вторя внутренней силе божественного сердца, пылали, являя миру его праведный гнев...
  Его снежно-льдистая кожа, словно Луна, источала млечное сияние, а аметистовые очи пылали стылым хладом морских глубин. Огромный изумруд в его диадеме, внезапно сверкнул ярче солнца...
  Сверкнул, буквально ослепив и вызывая трепет и истинное благоговение, перерастающие в благолепие и страх, пред чуждым и неведомым, что так сильно были свойственно богу. Богу, явившемуся им. Явившемуся им в образе водного ангела, сильфа, серафима...
  Дракона...
  Ангела, за чьими плечами покоились сложенные, узорчато-лазурны крылья. Крылья, готовые распахнуться в любой момент. Распахнуться и сдуть с лица грешной земли все ее горести и беды, а так же всех ее грешных обитателей, что сейчас ютились в баре, обеспокоенно-благолепно взирая на божество, явившееся им...
  Тиара сверкнула. Сверкнула вновь. Сверкнула, словно напоминая всем, о том, что он не просто дух, а что он - Дракон! Дракон - серафим - истинный Страж Камланна...
  Сверкнула, напоминая, что он - одно из неведомых и невероятно могущественных, страшных, устрашающих и величественных древних чудовищ. Чудовищ, что по воле судьбы, а в данном случае по воле стихии, управляющее водой, явилось им...
  Явилось им, дабы покарать их за грехи, ежели они их свершат или уже свершили, опорочив себя грехом...
  К тому же, капюшон слетел и с его спутника...
  Слетел, обнажив золотые, как солнечный свет волосы, украшенные сапфировыми перьями и ярко сверкающими топазами.
  Он предстал пред их взорами, одетым в мифрилово-жемчужную броню. Предстал, облаченным в божественный доспех, оплетенный золотом, платиной и расшитым зачарованными каменьями...
  Он буквально излучал силу. Силу, пожирающую разум...
  Он лишил из всех здравомыслия. Лишил, даровав благоговейный страх и трепет пред силами непознанного, внушив благолепие и...
  И, лишившись здравомыслия, Роза сорвалась...
  Сорвалась - став берсерком...
  Берсерком - алчущим мести. Мести и крови...
  Буквально перекувыркнувшись в воздухе и плюнув на все и вся, она совершила вторую попытку. Попытку, приведшую ее к полному фиаско...
  Она совершила ее и была отброшена...
  Отброшена к стене. К стене, что пошла трещинами, приняв на себя весь вес ее тела...
  Она была отброшена в нее, сбившим ее еще в полете мощным потоком воды. Воды, призванной уже Лордом, а не Пастырем...
  
  *
  
  'Р-роза! Стой! Что ты делаешь?
  Ты сума сошла?' - в ужасе вскричала Лейла, понимая, что своими действиями девушка лишь усугубляет и усложняет, и без того ужасающую, ситуацию. Ухудшает ее, разрушая еще больше и больше. Ведь поступая так, она разрушала и без того хрупкий мир между людьми и духами, а конкретно между ними и этим духом. А поступая так, она уничтожала и те хрупкие крупинки взаимопонимания, которые она, Лейла, с таким трудом для них добыла...
  'Это он! Это все он!
  Он виноват в том, что произошло с нами!
  Я...
  Я убью его! Не останавливай меня - Лейла!
  Он все равно свое получит!' - в сердцах, яростно выкрикнула девушка, вновь бросившись на Пастыря и его возлюбленного. Вот только на этот раз, ее буквально подбросило воздух, но уже не водой, а светом...
  Ее буквально окружил свет. Свет, что проистекал из выброшенной вперед руки Сорея...
  Пастырь, глядя на нее своими суженными глазами, сиял голубым огнем. Сиял и мрачно смотрел прямо на нее. Смотрел в нее...
  Смотрел, не спуская и не отводя взгляда.
  Он видел в ней тьму. Видел и злился сильней, облекаясь своей, очищающей души, властью.
  Он видел тьму. Видел тьму, после всех невзгод и лишений, накрепко обосновавшуюся в ее душе. Видел и собирался избавить ее от нее. Все так же, удерживая Розу в воздухе очищающим огнем, он подошел к ней и произнес. Произнес глубоким, певучим голосом. Произнес древнее, как звезды заклятье...
  Заклятье, буквально пробравшее до костей всех, кто в тот момент был в баре и смотрел на творимое действо:
  'Вечности клыки - пламя разомкни! Разорви замки, что связали сны!
  И кольчугу зла, что сковали, украв навек тебя - разомкни!
  Очнись скорее! Стань собой! Живи своею ты судьбой!
  Не бойся и не ненавидь! Опасность пред собой увидь!
  
  Постигни разумом Закон! И сокруши из снега трон!
  Сгуби слепые семена, что тьма-старуха раздала!
  И вывари своей рукой из света пламенный настой!
  Из рос, из света, и тепла, что блещут светом колдовства!
  
  Что, поднимаясь над землей, собою ткут времен костер!
  Порви скорей тенета зла! Свободна стала, чтоб душа!
  Избавь планету от кошмара! Ты - гений вечного дурмана!
  Зла больше нет! Отныне ты пророк! Пророк добра и вечной жизни славы!
  
  Ведь больше в сердце нету зла! В нем нету тьмы и боли нет!
  Ты ангел, что принял обет: Вовеки не творить бесчестья!
  Ты света гордая невеста! Ведь пред тобой цветущий сад,
  Из чистых светом вечных душ! Очисти ж разум ты от ночи!
  
  И песней солнечной живи! Очнись! Познавши жизнь - люби!
  Свободна ты! Нет больше роз! Что паутиной стылых лоз,
  Пронзали сердце как булат! И стебельками, как смарагд,
  Сжирали разум твой и сон! Живи! И будь сама собой!
  
  Отныне ты - свободна, чиста и непорочна! Тебе дарую благодать и отгоняю смерти страсть!
  От зла освобождаю! За все тебя сейчас прощаю!
  Своей священною рукой, тебя благословляю! Живи и будь в миру с собой!
  Прибудет пусть в душе покой! Да будет так! Живи - Земле святой во славу!'
  - а после, когда она, потеряв сознание от охватившей и переполнившей ее хрупкое тело сил, упала, накинув плащ, произнес холодным, как арктические льды голосом, обращаясь к Миклео, и посмотрев на Лейлу убийственно-уничижительным взглядом:
  'Идем, Миклео!
  Нам больше незачем здесь оставаться!
  Я не хочу оставаться здесь ни минуты!
  Мне противно быть в обществе этих людей! Идем! Давай поскорее покинем это место и никогда больше не будем в него возвращаться! Возвращаться - плохая примета! Ну, же, идем со мной, любимый!'
  'Да...
  Пожалуй, нам и вправду стоит поспешить...
  Безымянный не любит ждать...
  Я еще вернусь, леди Лейла! Вернусь и мы поговорим о вашей и моей проблемах!
  Я, действительно, больше не желаю быть Хранителем Элизии и Стражем Камланна! А то, что кто-то вас возненавидел - думаю, вы сами в этом виноваты!
  Я разберусь с этим, но это будет последнее, что я сделаю для вас в качестве вашего Хранителя! Идем Сорей!
  Нам действительно больше нечего здесь делать!' - произнес с легкой ноткой грусти и налетом горечи в голосе, глядя на бесчувственную Розу, Миклео.
  Запахнувшись в плащи юноши, вышли из бара, а спустя мгновение в небо взлетел аметистово-синий Дракон...
  Взлетел, разгоняя своими величественными и могучими крыльями злобные тучи. Мрачно-пухлые тучи бушующего в горах снежного бурана. И впервые за несколько недель, над Марлиндом выглянуло солнце. Выглянуло, подмигивая своими лучами ее испуганно-потрясенным жителям.
  
  *
  
  Зенрус молчал.
  Роза и Лейла беспокоили старика...
  Беспокоили, но все же, не так сильно, как проклятье, сделавшее их изгнанниками и изгоями в их, же стране, и не так сильно, как судьба человека. Человека, волею злой судьбы и благодаря их вмешательству, ставшего Пастырем Дракона Ледяной Бездны.
  Она беспокоила его, так как, это была их вина и их кара. Гнев духов был оправдан.
  Незаметно для всех сероглазый старичок вышел из таверны. Вышел, не оставляя следов, а на его плече сидел, покачивая хвостами дьявольский кот.
  Он сидел, удобно устроившись и вглядываясь в снежную даль, а на его усах тлели льдисто-бессмертные огни иного мира.
  Тлели, не суля миру ничего хорошего.
  Ночь Мидганда обещала быть долгой...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  *Резонанс 2*
  
  ***
  
  Элизийцы/Резонанс
  
  ***
  
  Когда Роза, наконец, очнулась, она не испытывала ничего. Ничего кроме гнева, но и он внезапно улетучился, уступив место пустоте, что захватила ее сердце. Захватила его столь внезапно, как и гнев, и что, как и он, так же внезапно исчезла.
  Она была удивлена...
  Удивлена и пребывала в смятении. Впервые за несколько лет она ощутила покой. Покой, полностью поглотивший ее. Это было ново и странно для нее.
  Она не могла понять этого нового чувства и принять его. Не могла принять чувства, что постигло ее, и было ей ново.
  Она не понимала, почему вспыхнувшие в ней ярость и злость, в отношении серафима воды так быстро улетучились.
  Она пыталась понять это. Понять и вспомнить причину своей жгучей ненависти и гнева. Да, верно, жрец или вернее Пастырь...
  Пастырь Сорей - кажется...
  Он что-то сделал с ней...
  Сделал...
  Вопрос только в том - с ней ли одной, и было ли это проблемой?
  Она не верила...
  Не верила никому и ничему, ни богу, ни дьяволу, ни черту, даже самой себе не верила, а больше всего она не верила лорду воды. Дракону-серафиму по имени Рюлей...
  Она вновь разъярилась и вновь отошла, расслабленно опав на кровать, столь любезно предоставленную ей за разумную плату заведением. Злые слезы вновь подступили к глазам, а ком к горлу. Не выдержав, она завыла. Завыла, разрыдавшись и утопив лицо в подушке.
  Ей было больно. Очень. Душевные страдания буквально разрывали ее хрупкое тело и душу.
  Она понимала. Понимала, что буквально находится на грани и от этого осознания ей становилось только больней. Кто-то нежно погладил ее по голове и оторвавшись от подушки и подняв заплаканные, красные от слез глаза, девушка встретилась с теплым, любящим и все понимающим взглядом Лейлы.
  
  *
  
  'Они ушли, так ведь?
  Мы позволили им уйти...' - хрипло от рыданий голосом произнесла Роза, а затем, закусив губу и все еще плача, продолжила, шмыгнув носом и утерев рукавом кофты все еще льющиеся из глаз злые и жгучие, как скорпионы, предательские слезы:
  'Нет! Нет! Это я! Я!
  Я виновата!
  Я проиграла! Проиграла, этот чертов бой! Эту битву! И они ушли! Ушли! Но, проклятье - оно осталось! И мне...
  Мне кажется, оно стал еще сильней!.. '
  'О, дитя, прошу тебя - не плач!
  Ты не виновата! Это не твоя и не наша вина, поверь мне! А лорд...
  Он...
  Он еще вернется!
  Он пообещал мне! Пообещал, дав свое Слово! А лорды, как известно своих обещаний на ветер не пускают и не нарушают! Всегда держа данное кому бы то ни было слово!' - чуть грустно произнесла шаманка, опустив взгляд и грустно улыбнувшись Розе.
  'Ты, правда, веришь ему? Как ты можешь после всего, что он сделал с нами, с Элизией и с другими деревнями, верить ему? Да его на кол за это посадить мало!' - буквально вскинувшись, яростно закричала Роза, сжимая кулаки от злости.
  'Тише ты! Не кричи так! Детей разбудишь!
  Они устали и тоже спать хотят, как и их родители, а ты шумишь!' - мрачно изрек, сидящий на стуле у окна, Айзен глядя на укачивающих крох людей на веранде. Поправив прикрывающую его глаза шляпу, он вновь поудобнее устроился на стуле, вглядываясь в затянутую бураном даль.
  'Лейла права.
  Серафим вернется. И сдается мне - он сказал ей правду.
  Он не причастен к наведенному на нас проклятью! Причина вероятней всего кроется в чем-то ином. Вопрос только - в чем!' - мрачно добавил мужчина, принявшись искать портсигар.
  
  *
  
  Роза помрачнела. Ситуация ей нравилась все меньше и меньше.
  'Ну, если ты так считаешь, то я пожалуй соглашусь. Но, Айзен! У меня нет полной уверенности в том, что это не он!
  Я отказываюсь верить в то, что он не причастен и не виноват в произошедшем!' - все же, продолжая отстаивать свою точку зрения, скептически произнесла девушка, оставшись при своем мнении и принявшись следить взглядом за легкой изморосью, начавшей неспешно пожирать пол.
  'И все же, это не он.
  Он уже отомстил нам - наслав дождь, а Пастырь...
  Гм...
  Пастырь, в свою очередь тоже уже вытряс все дерьмо из Бартлоу и набил нам всем морды. Что-что, а это я хорошо помню! Как и то, что он со злости переломал всю мебель в трактире Элизии', - нервно хохотнув и растянувшись в улыбке, добавил Айзен, все же закуривая папиросу.
  'Но, долгосрочная злоба...
  Нет...
  Это не их конек! Это не свойственно ни Пастырю, ни его лорду! Это кто-то иной, а эта парочка...
  Они...
  Они живут одним днем! Одним мгновением!
  Живут, наслаждаясь каждым моментом своей бесконечной жизни!
  Живут, наслаждаясь молниеносностью бытия!' - добавил он еще, сделав затяжку.
  'Ну и, кто это, по-твоему, тогда, сделал? А главное - зачем?' - чуть растерянно и искренне непонимающе спросила у него Роза, смотря на свои исцарапанные и пораненные руки.
  'Кто-то из лордов, Роза.
  Кто-то из лордов! Мало ли их, что ли? Добрых то - раз-два и обчелся, а так - полным-полно безумных и злопамятных! В этом ты уже и сама убедилась на нашем же примере! Сделай, к примеру, что-нибудь не так и потом все, пиши, пропало! Век помнить будут! Ну и вредить нам соответственно!
  Наш - еще лапочка, по сравнению с ними! Обещал библейский потоп - устроил! Устроил и сразу же забыл! Забыл, как не бывало! А этот...
  Кем бы он ни был - мстит исподтишка, злобно и по мелочам! Мстит просто из вредности и злобы. Одним словом гниль-гнилью! По нему сразу видно - гнилая душонка! Явно злой дух! Может с ума сошел от одиночества, а может еще от чего!
  Кто его, духа-то поймет? Только Пастырь, наверно, да и то не факт! Тут дело в другом! Тут понять надо, чего он этим добиться то хочет! Просто нас извести или добраться до нашего беглого хранителя! Если нас - то понятно - мы где-то напортачили! А если до лорда Рюлея, то это уже территориальные споры или личная неприязнь между лордами. Или на худой конец - просто борьба за власть!
  Драконы - они Драконы и есть, чтобы из-за власти и влияния цапаться, как коты...
  Кошачьи у них души, змеиные! Что с них взять-то? Прально - ничего! Ничего окромя богатств и шкуры конечно! Да и то, если они в своем истинном облике по миру разгуливать будут! А это - вряд ли! Видел я, как он взлетал! Громадина - каких поискать!
  Я мельком слышал, что наш-то, еще совсем малыш, если сравнивать с остальным из его роду-племени! Не хотелось бы мне с ними переведываться, но видно придется, если все действительно окажется так, как я думаю!' - тяжко вздохнув, изрек мужчина, вновь сделав затяжку и умолкнув, посмотрев на лед, почти полностью пожравший комнату.
  
  *
  
  Роза задумалась.
  Ей было не по себе.
  Лейла, сходив за теплой водой, принялась обрабатывать ей руки, ругая за то, что девушка небрежно относится к своему здоровью и ранится по пустякам.
  Роза промолчала.
  Она продолжала думать.
  Между тем, за дверью, сидя на полу, две другие девушки с тоской и грустью смотрели в потолок...
  Смотрели, грустя о мирных деньках в потерянной нынче Элизии...
  Алиша накручивала непослушные и спутанные дождем и грязью волосы на палец, а Эдна грызла нижнюю губу, рассеянно следя за тем, как мошки бились о фонарь, зажженный кем-то из обслуги.
  Она догадывалась. Догадывалась, что преследующий их лед и дождь - это не злобное стечение обстоятельств и не происки злых духов, вовсе нет! Это было последствие. Последствие неправильно проведенного ритуала жертвоприношения...
  Обряда, что как выяснилось, вышел из-под контроля...
  Когда-то давно, в детстве, она читала о чем-то подобном. Читала, что иногда что-то подобное начинало происходить, унося жизни жителей деревни, что преподнесли духу неправильную жертву, преподнесли неправильно - с нарушениями или сила жертвы была настолько велика, что она сама - жертва - становилась духом. И вот тогда-то и начинались неприятности, а именно: самое интересное и страшное...
  Тот из духов, кто в результате оказывался сильней, тот и становился правителем области, жители коей и провели обряд. Правда, в данном случае, жертва стала Пастырем и по факту, ничего подобного происходить было не должно, но оно, тем не менее, происходило и это печалило - напрягая.
  
  *
  
  Девушка поежилась.
  Ледяные дома Элизии, кипящие озера и ртутные омуты из ядовитого тумана, а еще...
  Молнии...
  Молнии, бьющие в одно и то же место. Бьющие в него с небес, и буквально выжигающие герб Пастыря на холме, названом в честь стражей Камланна - Изучи. Вот, что преследовало их...
  А еще лед...
  Лед, что шел по пятам, буквально наступая на пятки. Шел, неумолимой сверкающей волной. Волной, что-то испарялась, то превращалась в монолит синего глетчера, неумолимо пожирающего все на своем пути.
  Их преследовали внезапные удары током и раскаты грома без дождя, зарницы посреди ясного неба и сны...
  Сны, наполненные полетами...
  Им всем снились одни и те же сны...
  Сны о драконах...
  Драконах и безоблачном небе Мидганда...
  Снились, изматывая разум...
  Им снились два дракона: лазурно-аметистовый и каштаново-золотой, танцующие в небесах под раскаты молний и безумствующую песню дождя, что так воодушевленно перетекала в песнь льда и пламени.
  
  *
  
  Девушка заскрипела зубами. Заскрипела, мысленно проклиная серафима и его жертву, что вероятней всего заочно ниспослала на них всех кары египетские, прокляв до десятого колена или более.
  Алиша же ее мысли и чаяния не разделяла и не поддерживала. Не поддерживала, будучи чуткой к изменениям в эфире, ведь по факту она была помощницей жрицы Лейлы и буквально видела...
  Видела все время глаза чудовища...
  Чудовища, взирающие на них всех из тьмы...
  Она видела, что зверь был в ярости и его ярость опаляла...
  Тьма...
  Черное пламя Аматерасу, вот что было его сутью...
  Он ненавидел...
  Ненавидел их хранителя...
  Презирал их и завидовал им...
  Он жаждал уничтожить Стража Камланна и все, что было дорого ему, и что принадлежало ему. Пусть даже и на первый взгляд это что-то и было ему не нужно.
  Зверь жаждал...
  Жаждал этого...
  Жаждал все уничтожить...
  Уничтожить любой ценой...
  Уничтожить и безраздельно править ими...
  
  *
  
  Эдна обняла коленки и задумалась.
  Ей было неспокойно. Неспокойно, пусть и прошло пять лет...
  Пять долгих, пропитанных страданиями лет, после той зловещей ночи, но страх. Страх все еще не покидал ее. Не покидал, до сих пор держа в своих железных тисках и даже не думая отпускать...
  Нет, Эдна не увидела среди присутствующих Пастыря и его серафима. Нет...
  Но, она почувствовала...
  Почувствовала силу...
  Силу, из-за, которой ее в тот момент мокрые от снега волосы буквально стали дыбом, превратив ее в пушистого, ледяного ежика.
  Завейд ее еще ласково подразнил, в шутку назвав смешариком, но она не обиделась, нет! Просто вылила на себя еще воды, но уже теплой и распрямила взбунтовавшиеся космы. К сожалению, они потом вновь покрылись льдом, и их пришлось растапливать у камина...
  Но, то была не беда...
  Беда явно была впереди! Ведь она тоже видела полет дракона...
  Вернее видела его взлет...
  Взлет того самого дракона...
  Дракона из их всеобщего сна...
  Видела и понимала...
  Понимала всем своим сердцем, что скоро будет битва и грянет гром, что грядет что-то страшное и странное...
  И что уже скоро дракон мечты из сумерек и вправду будет танцевать среди молний...
  Будет танцевать вместе с золотым драконом надежды, уничтожив всю печаль их сердец...
  Будет танцевать с тем, кто, согласно древним легендам, и был истинным Стражем Камланна - драконом молнии и света - лордом Маотеррусом или кем-то, кто воплотил в себе его пламенную душу, вновь возродившись в их мире спустя безумное множество тысячелетий...
  Воплотился, неся жизнь и процветание.
  Она улыбнулась. Улыбнулась потому, что знала, что у дракона из ее снов глаза все время меняли цвета. Меняли их, как радуга, но притом всегда возвращались к зеленому...
  К зеленому цвету вечной весны, на котором золотым огнем истины горела печать Пастыря...
  Пастыря, вобравшего в себя одну из самых древних душ в мире.
  
  *
  
  Вернувшийся с одеялами Сергей согнал их с пола, сказав, что это вредно для здоровья! Особенно им - так как они все-таки девочки, а значит будущие матери - продолжательницы рода и им, как бы нельзя сидеть на холодной земле, даже если это и пол трактира.
  Они лишь горько усмехнулись, ответив, что проклятие, наложенное на них, вероятней всего уже сыграло с ними свою злую шутку. Сыграло, украв у них будущее и лишив всех радостей жизни, включая радость материнства.
  Сергей промолчал, не найдя что им ответить. Ему также было горько и муторно. Горько от того, что изменить что-либо или повлиять на ход событий каким-либо образом он не мог. Просто не мог...
  Ибо он был всего лишь человеком. Человеком, а не духом. Духом, которому, как известно, было подвластно все, даже новая жизнь...
  
  *
  
  Завейд узнав у местных общее положение дел, пришел к неутешительным для них выводам: дороги не было. Перевал, прозванный в народе 'Грозовым', был закрыт из-за сошедшего оползня и нескончаемого дождя, вызвавшего выход из берегов множества местных речушек, слившихся в одну, что без лишних слов смыла единственную, ведущую к нему переправу. А самое мерзкое заключалось в том, что данное название перевал получил аккурат пять лет назад, в тот самый клятый день жертвоприношения и теперь, триста шестьдесят пять дней в году там непрестанно били молнии, сжигая все на своем пути. Им же, если они действительно хотели жить или хотя бы выжить, нужно было его преодолеть. Преодолеть любой ценой, но дождь, селевые потоки, лавины и колдовская гроза, вряд ли собирались им это позволить. К тому же, город кишмя кишел ранеными и озлобленными людьми, и с каждым днем их становилось все больше и больше...
  'Духи гневаются! Идет священный бой богов! Не нам им мешать!
  Наша участь - переждать, а там - видно будет!' - так думали беженцы, но жители Элизии были уверены, что в злоключениях горцев виноват исключительно их лорд...
  Виноват именно Лорд Рюлей. И именно им, и никому иному придется с ним разобраться! Разобраться самим или, в худшем случае, нанять убийцу драконов...
  Вопрос только состоял в том: где найти оного и смогут ли они оплатить его услуги?! Ведь в этом они к своему сожалению сомневались...
  
  *
  
  Старейшина Зенрус же считал, что драконоборец им не понадобится! Все разрешится само собой!
  Ему хватило одного взгляда на серафима и его Пастыря, чтобы понять, что к чему и в чем проблема.
  Он увидел знаки...
  Знаки, предшествующие изменениям. Увидел и понял: в тот день, пять лет назад, родился не новый Пастырь...
  Родился новый серафим...
  Серафим, что пока что еще не расправил свои величественные крылья, но был в шаге от этого...
  Был им, не пробудившись, как бог полностью, все еще оставаясь частично человеком, и даже не подозревая об этом.
  Зенрус сожалел лишь о том, что для полного пробуждения ему предстояло вобрать в себя всю жизненную силу народа Камланна и сел, что его окружали...
  Сбежать от участи, уготованной им небом, они не могли...
  Зеленоглазый ангел пил вино их душ...
  Пил, звеня в эфире словно камертон...
  Камертон, что бесконечно звуча, вызывал волшебный резонанс душ, гамельнским крысоловом заманивая свои жертвы, в свою ледяную бездну бессмертного безмолвия...
  Заманивал, маня в нее магнитом, что таился в глубине уже аметистовых глаз прекрасного серафима воды Рюлея...
  Зенрус вздохнул.
  Он знал - буря грянет.
  Она неизбежна. Будут жертвы. Много, очень много жертв, вот только...
  Только, кто же ими станет на самом деле?
  Его селяне или серафимы? А вдруг, она все же минет их стороной и, подарив шанс на выживание, забудет о них и оставит в покое?
  Оставит в покое навеки, опечатав крылья бога грозы вечным молчанием чистого разума.
  Оставит, забудя о них, как и сам Пастырь, что так же не желал их видеть, как и они его, хоть и были навеки повязаны самой судьбой...
  Старейшина не знал этого, но он знал одно и знал наверняка: он ее увидит. Увидит эту бурю. Увидит кого-то на гребне ее безумной волны. Увидит! Ведь у Камланна всегда будет Страж. Даже если в самом Камланне, никогда больше не будет людей...
  Он знал: древний Лорд пробудился от сна...
  Пробудился и, пылая праведным гневом, сходя с ума от алчности и злобы, жаждал. Жаждал заполучить их край. А для этого ему требовалось для начала убрать со своего пути их Хранителя. Убрать, прекратив его земные дни, даже если последний себя таковым и не считал.
  Его мнение по этому поводу, уже не играло ни какой роли. Не играло, ибо шла охота. Охота на дракона. И дракон, сам того не подозревая, шел в ловушку. Шел туда, где его уже ждала Арахна. Ждала, расправив свои черные, как беззвездное небо, сети. Правда, в своем вечном поиске лучшей жизни и места под солнцем, он был не один, с ним была инкарнация Маотерруса, а это, в свою очередь, меняло в корне все...
  Ведь древний мог и сам пасть от когтей Маотерруса, который был готов, пробудится в любую минуту, не откладывая дела в долгий ящик.
  Зенрус понимал, что рассчитывает на чудо, но он не сдавался и не собирался отказываться от призрачной и такой заманчиво-желанной надежды на светлое, радужное будущее.
  Он, будучи элизийцем, собирался бороться за свое счастье и счастье своего народа, даже если бы ему для этого и пришлось бы, самому убить Дракона. Вот только все же возникал здравый вопрос, какого или скольких...
  
  *
  
  Вздохнув, он пошел спать. Пошел спать, сочтя, что утро вечера мудренее, а гадать - это тыкать пальцем в небо. В небо, на котором из-за зачарованного дождя даже звезд было не видно, ни то, что зги...
  Хоть и было сказано когда-то: '...разверзлась бездна, звезд полна, звездам числа нет, бездне дна...', но что-то их было не видно, равно, как и самой бездны...
  Миром правил дождь.
  Дождь и ночь.
  
  *
  
  Город не спал.
  Дождь усиливался.
  Лейла молилась, а волшебный камертон души звенел, забирая свое по праву. Звенел, ведь дракон рождался из пламени. Из пламени, что даровала жизнь. Жизнь тех, кто любил и жизнь тех, кто любой ценой жаждал добиться власти и славы, поступаясь принципами чести и достоинства. Это и была истинная расплата. Истинная кара небесная, что и постигла тех, кто, возомнив себя равными богам, тщеславно построил на земле город. Город, лицемерно названный Раем - Элизию...
  Ночь смеялась. Смеялась над ними. Смеялась, ткя ледяные узоры. И пламя в камине трактира замерзло, напугав всех до чертиков, ведь теперь из крана текла кровь, а земля...
  Земля горела, синим пламенем. Горела, убивая само время.
  Она горела огнем, что не обжигал, но при этом сжигал дотла...
  Сжигал, немилосердно губя урожай и землю.
  Ледяные пауки оплели деревья, свисая с них прозрачными гроздями и пугая своим сияющим видом жителей.
  Камни плыли, а листья тонули. Коровы ржали, а кони мычали. В лесу светлячков танцевали духи. Танцевали танец смерти, устроив черный шабаш на горе ведьм. Близилось кровавое полнолуние...
  Истинный дракон собирался родиться. Жертвоприношение должно было быть окончено, а контракт - разорван.
  Настало безмолвие. Сонная лощина уснула.
  
  
  
  
  
  
  
  *Резонанс 3*
  
  ***
  
  Страж Камланна/Пастырь Сорей
  
  ***
  
  Миклео был зол.
  Он не выспался и устал. К тому же нарвался на тех, кого меньше всего хотел видеть и теперь понимал Сорея. Прекрасно понимал его тихую ярость. Ярость, что сейчас все еще тлела в его сердце. Тлела, горя серебряным пламенем праведного гнева. Здраво посчитав, что от переизбытка адреналина в крови он все равно заснуть уже не сможет, а время до встречи с древними у него все еще было, он решил сбросить напряжение простым и радикально-действенным, как сам мир, способом и воспользоваться для его достижения услугами имеющегося у него для этих целей жреца.
  Сорей против ничего не имел, а был только 'за'. В связи, с чем не возражал, когда серафим перешел к активным действиям в отношении его тушки. Не возражал, когда Миклео буквально сбил его с ног, впечатав в стену грота, и впился страстным поцелуем, ничуть не требующим возражений, в губы.
  Сорей, смекнув, что хреново не только ему, но и Миклео, на поцелуй ответил, подхватив серафима под ноги так, что тот замкнул их у него на бедрах, а после, повернувшись и прижав к стене уже Миклео, перехватил инициативу, принявшись страстно покрывать поцелуями шею возлюбленного...
  Миклео, не сдерживаясь, стонал. Стонал, в порыве страсти запустив свои тонкие и прохладные пальчики во вьющиеся и слегка наэлектризованные волосы Сорея.
  Он перебирал пряди, иногда слегка тяня их. При этом он все сладострастней стонал имя Сорея.
  Они оба плавно сползли вниз по стене. Сползли, растекаясь по плитам руин счастливой лужицей полного счастья...
  
  *
  
  Сорей нависал над серафимом...
  Нависал над серафимом, что загнанной мышкой, распластался под его могучим, пышущим летним жаром, в противовес его морозной свежести, телом, трепетно посверкивая своими, завораживающе колдовскими очами...
  Очами, всецело отражающими его потаенные похоть и сладострастное желание. Безумная улыбка человека погрязшего в похоти, разврате и всепоглощающе-всеобъемлющей страсти цвела на его алчущих поцелуев, пышущих негой устах. Поволока истомы, завладевшая его телом, застилала ему глаза.
  Его тело выгибалось дугой, трепеща в порыве неизбывной неги от жарких и искрящихся, как шампанское, удары-укусы тока, поцелуев. Поцелуев, что опьяняли его разум и душу своим божественным медом, лишая целомудрия и здравомыслия.
  Он млел...
  Млел тая...
  Тая от ласк своего жреца...
  Ласк, что буквально сводили его с ума. Сводили, даруя ему несказанное наслаждение и безграничную эйфорию сказочного экстаза. Миклео мерещилось, что Сорей сверкал. Сверкал мириадами огоньков, разбрасывая повсюду снопы негаснущих и немеркнущих искр. Искр, что буквально наполняли жизнью мрачные своды древнего грота. Ему грезилось, что по жилам Пастыря текла обжигающе-горячая, а не леденяще-безразличная сила, что была дарована им Сорею в день их божественной свадьбы.
  Он был буквально пьян ей и поражен. Поражен любовью к Сорею в самое свое сердце. Поражен и окрылен ею. Окрылен ею словно Редбумом, который даровал ему его нектар сердца.
  
  *
  
  'О, Сорей!
  Я люблю тебя! Люблю тебя и только тебя! Люблю, люблю, люблю!..' - непрестанно шептал он в страстном порыве, когда Пастырь принялся ласкать его достоинство, властно проводя по его стволу блаженства своим язычком, смакуя его бархат, как леденец или ириску, а затем вбирая его в себя, как банан или эскимо со сливками, упиваясь, горячим шоколадом их обоюдной страсти.
  'Ах...
  С-сорей...
  Э-это...
  Это слишком! Слишком невероятно! Что же ты со мной делаешь?!' - прикрывая глаза рукой, стонал серафим, млея в могучих объятьях любимого и нежно тому улыбаясь.
  'То же, что и ты со мной, Лазлав Рюлей - свожу с ума!' - на миг, оторвавшись от тела Миклео и облизывая перепачканные 'сливкам страсти' губы, рассмеялся Пастырь, одаривая серафима огнем своих изумрудных глаз и медовым поцелуем сахарно-зефирных уст.
  'О, да!
  Ты прав!
  Мы оба безумны! Безумны огнем Святого Эльма!
  Огнем, что заставляет нас плясать пляску Святого Вита! А-ха-ха! Да! Это она!
  Она самая! Настоящая ночь Святого Вальпургия! Это - пир во время чумы! Это бал вампиров, на краю земли! А мы!
  Мы оба - жертвы! Жертвы для мира!
  Мира, который любит вечные игры! Ведь бессмертные - лучшие актеры! Не так ли, о, мой возлюбленный Пастырь?' - рассмеялся Миклео, обнимая любимого, а Сорей...
  Сорей пытался унять свою ярость...
  Ярость, что все еще жила в его теле, не сдаваясь и не желая его покидать...
  Сила...
  Сила буквально сжирала его изнутри...
  Сжирала, сжигая и поедая голодным Гармом, алчущим разрушения. Да, он очистил тьму в сердце Розы. Очистил, но все же...
  Все же...
  Он знал - ненадолго...
  Он знал, тьма еще вернется в ее сердце...
  Обязательно вернется...
  Вернется, ведь она была всего лишь человеком. Несовершенным человеком, склонным к саморазрушению.
  Он познал это будучи Пастырем. Да, он был духом-хранителем, жрецом Миклео, его Пастырем, но при всем при этом все еще и немножечко человеком...
  Да, он все равно еще был им, хоть теперь почти постоянно и выглядел, как дух. Но, тем не менее, на одну ночь в году он опять становился человеком полностью. Он становился им в ту самую роковую ночь. В ночь своего второго рождения. В ночь, а вернее в день, чья пятая годовщина обещала неминуемо настать завтра, в полдень, аккурат на Великом Совете Духов. Обещала настать, окончательно положив конец его человечности. Став духом - он узнал это...
  Да, Сорей знал - Миклео Страж Камланна, а он - его Пастырь, его жрец, его любовь.
  Он тот, кто украл у мира духов одного из их воинов. Украл, ничего не отдав взамен, а это означало, что их обоих ожидал суд...
  Суд нравов, граничащий с гордостью и предубеждением.
  Их обоих собирались судить. Судить за их побег и за их любовь...
  Судить, его - Сорея, как похитителя и Миклео, как отступника и беглеца...
  Но ничего!
  Он не собирается сдаваться!
  Он собирается отстаивать свои идеалы и защищать свою и Миклео честь и достоинство!
  Он собирается защищать их, даже если ему и придется ради этого сразиться со всеми духами в священном круге богов...
  Думая так, он ласкал, растягивая анальное кольцо Миклео своим язычком. Ласкал, нежно перебирая его мошонку и поглаживая при этом его тело. Поглаживал, чуть щекоча живот и ребра...
  Миклео тоненько пискнул, вновь вцепившись в его волосы и ласково-обиженно назвав его дурачком.
  Серафим чертовски, просто до неприличия, боялся щекотки. И поэтому засмеялся, заплакав, когда Сорей слегка его пощекотал. Вновь он расслабился лишь тогда, когда Сорей все же отпрянул от него, сместившись вперед и зависнув над его раскрасневшимся и столь несвойственным для водных духов лицом, покрытым пунцовым румянцем смущения и азарта, с интересом вглядываясь в его манящие нечеловеческой красотой очи.
  
  *
  
  'Ну, что, солнце - продолжим или с тебя на сегодня хватит?' - задорно-насмешливо поинтересовался Пастырь, поглаживая требующий дальнейших ласк сияющий лунным светом член Миклео.
  'С-сорей! Опять ты со своими глупыми и дурацкими шуточками! Ну, сколько можно-то?! Трахни меня уже, а не то я сам тебя изнасилую! Прямо здесь! На этом самом месте!' - притворно-шутливо разозлился Миклео, притягивая смеющегося жреца к своим приоткрытым и манящим губам, вновь искренне и самоотверженно целуя его, и явно намериваясь воплотить в жизнь задуманное, осуществив свою 'грозную' угрозу об изнасиловании. В связи, с чем он перевернул Сорея на спину и одним, плавным движением насадил себя на его, так же жаждущий ласки и внимания член...
  'Черт! Черт! Черт! Миклео! Никак не привыкну, что это так!..
  Так безумно! Так безумно - приятно!..' - протянул опьяненный экстазом Сорей, ловя чистый кайф блаженства...
  'Черт, Сорей!
  Я действительно люблю тебя! Люблю!
  Я никогда не смогу полюбить кого-то кроме тебя!
  Ты мой!
  Мой единственный! Только мой и ничей больше!
  Я никому тебя не отдам! Слышишь?! Даже Безымянному!
  Я люблю тебя! Люблю! Люблю! Люблю!!!' - стонал серафим, крича, изгибаясь на Сорее в порыве безудержной страсти, буквально начиная сиять силой, готовой выйти из - под контроля его разума. Начиная сиять силой, готовой вырваться из его тела в любой момент. Вырваться, обращая его в дракона...
  В дракона ледяной бездны, коим он, по своей сути, и являлся...
  Являлся, будучи порождением первородной стихии воды...
  'Да...
  Ты безумно-восхитителен Лазлав Рюлей! И я тоже люблю тебя! Люблю и буду любить тебя вечно! Это моя клятва! И она будет нерушима, пока существует само время!' - улыбнувшись произнес Сорей прижимая к себе серафима и вновь страстно того целуя.
  'И я клянусь! Клянусь, что буду любить тебя вечно, пока существует сама жизнь и пока есть любовь! С этого дня и до конца времен - мы едины! У нас одна душа, хоть и два тела, но наша любовь - это связующая нас нить! Нить, что не разрежут даже ножницы норн!
  Ты мой навечно, Сорей, а я - твой! И я действительно люблю тебя! Люблю назло всем чертям, мой драгоценный Пастырь!
  Мой Сорей!
  Моя душа! Люблю!
  Я люблю тебя!
  Тебя и только тебя! И буду любить вечно!' - смеясь и сгорая в огне экстаза, произнес серафим, плавно скользя по члену возлюбленного, а после невинно чмокая юношу в нос, обдавая морским бризом и льдистой свежестью арктических льдов.
  
  *
  
  Сорей, привстав, принялся покрывать еще более страстными поцелуями шею и ключицы серафима, иногда чуть прикусывая их.
  Его руки скользили по спине юноши. Скользили и нежно поглаживали его тело.
  Они плавно, но при этом властно и нежно, перебрались на его грудь. Перебирались туда, где также невинно-участливо принялись ласкать соски и живот, чуть их пощипывая. Подразнив грудь Миклео, а после, сжав его соски в своих ладонях, Сорей принялся страстно мять их, оттягивая и чуть выкручивая, отпуская и щекоча, а затем, приблизившись к ним, он обдал их своим огненным дыханием. Обдал, опалив их, после чего принялся посасывать один и ласкать другой рукой, при этом, все сильнее и сильнее ускоряясь в теле Миклео.
  Серафим стонал, изнывая в неге желания, и буквально тоня в ней.
  Он был счастлив. Счастлив и опьянен страстью, буквально растворившись в ней и став единым с силой, что изливалась в его тело, струясь сверкающим потоком из столь желанного ему тела Сорея.
  Безумные стоны скользили, вырываясь из уст Миклео, пламенными жар-птицами. Ему буквально сносило крышку. Сила опьяняла. Развращала, опутывая его разум тенетами безумия, всепоглощающего разврата и похоти.
  Он был счастлив. Был безумно счастлив, сливаясь в одно целое с Сореем, с его Пастырем...
  Его гибкие, как лианы, изящные, как лоза, длинные, стройные как тростник, стройные, белые, как снег, ноги, то распрямлялись, то сгибались, соединяясь то вместе, то попеременно, оплетая собой поджарый и мускулистый, бронзовый стан, накачанного тела Сорея...
  Они подгибались, прижимая тело Пастыря к его телу. Сгибались, привлекая, притягивая его все ближе и ближе, буквально делая их единым существом. Цельной и нерушимой монадой. Существом из легенд, имевших множество рук и ног, и бывшего полностью счастливым - ибо оно воплощало в себе оба начала мира, почти так же, как он и Сорей воплощали Солнце и Луну...
  
  *
  
  Миклео стонал. Стонал в экстазе, сходя с ума от ласк. В порыве безудержной неги, как дикая кошка, он оцарапал спину возлюбленного. Оцарапал, отмечая его, как своего, единственного и единственного. Своего неизменного партнера на всю оставшуюся вечность. Благо он был бессмертен, а значит, жизнь у него действительно обещала длиться вечно, соединяя все времена в одну великую и неумолимую реку времени. В реку, что сверкающим глетчером таяла в его сердце. Таяла, ускоряя свое разрушение от даруемой Сореем страсти.
  Сорей кончил в него. Кончил, буквально сметя сознание и разум Миклео фейерверком силы...
  Силы переполнившей тело.
  Серафима словно перемкнуло. Сила требовала выхода и немедленного. Вновь она властно охватила его тело. Охватила, уронив любовников на пол и окончательно стирая границы разума и дозволенного.
  Миклео впился в шею Сорея ставшими острыми, как лезвия, клыками дракона. Впился, щедро делясь с ним своей силой и страстью, и при этом, забирая свет, даруемый ему Сореем.
  Пастырь застонал. Застонал, отвечая на поток силы, еще большим потоком эманаций страсти и любви, переполняющими уже его тело...
  Да, их страсть опьяняла...
  Опьяняла чистым безумием. Безумием, охватывающим разум и согревающим своими безграничными нежностью и любовью.
  Он обожал это. Обожал и действительно буквально сходил с ума...
  Колдовские клыки Миклео заставляли его тело трепетать в истоме и испытывать просто нереальное крышесносное наслаждение, буквально поглощающее все его естество, даруя неописуемую, несказанную эйфорию блаженства...
  Ему искренне было жаль, что он не мог заставить серафима чувствовать то же самое, что и он, но его не покидала надежда на то, что однажды это препятствие - грань между ними, окончательно сотрется и Миклео все, же испытает те же чувства.
  
  *
  
  Миклео же, тем временем менялся. Менялся незаметно для самого себя. Его драконья натура постепенно брала верх.
  Она брала верх над его телом и разумом. Об этом свидетельствовали удлинившиеся и заострившиеся, лазурные коготки, выросший гибкий хвост, ажурные, сверкающие сапфировыми огнями топазовые рожки и льдисто-текучие, мерцающие снежно-аквамариновым водопадом, полупрозрачные крылья.
  О, он был прекрасен...
  Прекрасен и безумен. Безумен опьяняющей его страстью. Теперь уже он врывался в Сорея. Врывался, заставляя Пастыря буквально корчиться от наслаждения и сладостной истомы.
  Лед, крадущий жар тела, вода, смывающая горечь сожалений, ураган безумной страсти, срывающий все печати и оковы, вот, кем был Миклео. Был, явившись Сорею в образе бога вечно изменчивой, непостоянной и прекрасно-живой воды...
  
  *
  
  Сорей понимал. Понимал, почему именно Миклео был Стражем - Стражем Камланна. Он был стражем брату своему и себе...
  Стражем людского зла...
  Он был богом данного мгновенья. Был его Палачом...
  Энфорсером, что и означало его истинное имя...
  Палач мировой тьмы - Миклео - его истинная любовь...
  Миклео был Стражем и Защитником мира. Защитником мира и всех сирых, и убогих...
  Он был богом, властвующим в душах смертных и властвующим над помыслами и деяниями их, а также Пастыря, что распластавшись под ним в угаре экстаза, стонал только его истинное имя...
  Стонал, томно закатывая глаза и прикусывая губы, дабы своим эротичным криком безудержной страсти не вызвать еще один оползень. Ведь они укрылись в пещерке, образованной одним из прежних селей, совсем недавно сошедших с гор, и их страсть могла привести к повторной катастрофе, замуровав их в недрах горы - навечно...
  И даже власть Миклео над водой вряд ли смогла бы им помочь, если, конечно, он не попытался бы проложить им выход к свету в своей драконьей форме...
  Но это были лишь тревожные темные мысли.
  Они предпочли не рисковать и вести себя по тише, не беспокоя гордое молчание снегов. Ведь они считали, что хоть они и любят друг друга, они обязаны уважать и законы хозяев гор, коими и являлись всегда, незримо пребывающие среди них, горные духи...
  И они уважали их, но, что думали об этом сами горные духи, все же, оставалось загадкой. Тайной, сокрытой во мраке бесконечного множества пещер, что своими жерлами-кратерами, как кротовыми норами, испещряли древний хребет Грозового перевала...
  
  *
  
  Сорей сладострастно изгибался в руках серафима. Изгибался, буквально задыхаясь от неги и томления.
  Он млел от сладостной истомы, довлеющей над ним, ведь колдовской лед Миклео, уже буквально довел его до исступления, бурно переходящего в апогей - сметающий все на своем пути и даже бурю, бушевавшую за пределами грота...
  Довел до апогея, готового стать ярчайшим фейерверком праздничного салюта во всей его недолгой жизни. И сила, внезапно ярко сверкнув, зажглась звездой. Зажглась в самом центре его естества и...
  Не погасла...
  Не угасла, внезапно оставшись внутри его тела. Оставшись в нем и освещая своим нежным светом все закоулки его опечаленного человеческими страстями подсознания. Это было странно...
  Странно - захватывающе и увлекательно...
  Это было интригующе и ново...
  Ново для него.
  Он был искренне поражен, удивлен и восхищен. Буквально пронзен в самое свое сердце. Ведь, благодаря слиянию их душ, магический свет Миклео и поселился в его теле...
  Поселился в нем навечно. Поселился, заставив сиять. Сиять светом нездешних звезд.
  Счастливая улыбка растянулась на его лице, занимая на нем свое законное и заслуженное место. Улыбка человека, достигшего верха наивысшего блаженства.
  Он был счастлив. Счастлив, достигнув душой метафорического рая. Рая даруемого лишь истиной любовью...
  
  *
  
  Тем временем, шаровая молния, насмешливо посверкивая плазменными лучиками первородного счастья, залетела в пещерку, а за ней последовала еще одна и еще. В скором времени их были уже десятки, сотни, тысячи...
  Они вились в воздухе вокруг пары. Вились вокруг, не касаясь их сплетенных, в порыве безумной страсти тел. Вились, сверкая и шурша безумной песнью чидори и лепестками сенбонзакуры кагееши, что отражаясь от Луны, отраженной в озере очей Сорея, уносились на запад...
  Теперь уже оба духа излучали магический свет. Свет, что смешиваясь воедино, превращался в ослепительно-торжественное пламя...
  Золотой огонь Сорея довлел, преобладая над серебром Миклео. Довлел, безраздельно властвуя над духом. Сила бушевала. Бушевала внутри Сорея. Бушевала и искрилась. Искрилась, поглощая его. Поглощая и вбирая в себя весь мир.
  Они любили друг друга.
  Любили страстно и беззаветно. Л
  юбили, не замечая безумства творимого вокруг них кружившимися молниями.
  Их руки и ноги переплетались, свивая их тела в мерцающий кокон словно лианами, прорастающими из их желания. Водяные струи Миклео опутывали Сорея. Опутывали, заставляя подчиняться и тлеть, сгорая от страсти и неги, так щедро даруемых ему безграничной любовью бога.
  Они опутывали его и распадались, расплетаясь эфемерными нитями силы. Расплетались, рассеиваясь невесомыми всполохами Авроры, пораженные эфемерными разрядами космического электричества, ниспосылаемыми телом Миклео.
  Они довели друг друга до оргазма и, кончив, обессилено рухнули на пол, на грешную землю, вернувшись в мир с седьмых небес бесконечного счастья. Рухнули, полностью опустошенные и выжатые, как лимон.
  
  *
  
  Сильнейшие раскаты грома сотрясли небо, заставив землю трепетать в ужасе и предвкушении. В предвкушении великих перемен, что должны были вот-вот грянуть и были буквально не за горами.
  Дождь шел потоком. Шел, смывая все на своем пути...
  Сель все же сошел. Сошел, но не там, где были духи.
  Он миновал их, милосердно обойдя стороной...
  Вскоре они уснули. Уснули в схроне, укрытые силой и крыльями Миклео. Заснули, не подозревая, что эта ночь, в будущем, принесет им много сюрпризов и счастья. Счастья, что сделает их самыми счастливыми существами на свете, а пока...
  Пока они спали...
  Спали и не знали, что дух, что ждал их в Абалле, знал о том, что они счастливы. Счастливы словно дети, и что, упиваясь своим счастьем, они разбрасывали непрестанно исходящую от их тел благодать. Разбазаривали, рассеивая ее повсюду и, тем самым, руша его черное колдовство...
  Он знал. Знал об этом и злился сильнее - разъяряясь и бесенея.
  Он бесновался, буквально спя и видя, как его жажда их уничтожения обретает жизнь...
  Он рычал, и лавины сходили одна за другой...
  Сходили, покрывая мир своей снежной бахромой и тысячелетним льдом все встречающиеся у них на пути села и деревни...
  Покрывали, творя безграничное снежное безмолвие, великую полярную пустошь...
  
  *
  
  Приближался рассвет, а звезда в теле Сорея продолжала гореть. Продолжала гореть, светя нахальным светлячком, притаившимся в глубине естества Пастыря, в любезно предоставленной трубочистом разума масляной лампе серафимического благословения.
  Миклео и его жрец спали, а душа Сорея застыла в одной минуте до преображения...
  
  *
  
  Великая метаморфоза продолжалась...
  Бабочка души собиралась родиться, уничтожив яйцо феникса, а Кагоме - выпорхнуть из своей золоченой клетки, что наконец-то была распахнута, настежь...
  Венценосный брак молнии и воды состоялся, обрушив на мир великий ливень перемен.
  Снежная гроза поглотила Грозовой перевал, окрасив его пламенным гербом Пастыря, сотканным из тысячи и одной шаровой молнии.
  Миклео выпустил джина из лампы, превратившись в Пандору, во второй раз открывшую ларец, а заодно, и пещеру Алладина. Ведь Кассим и его сорок разбойников, заблудившись на дороге жизни, оказались погребены тьмой перевала Дятлова, что смыл Ниагарским водопадом девятку кольценосцев, идущих по следу кролика Роджера, что украв подвеску королевы Мод, подарил ее королю-Солнце. Королю, что, будучи очарованным красотой маркизы ангелов - мадам де Помпадур, возвел для нее вавилонскую башню, сделав ее блудницей и королевой сердец...
  Ведь дитя их запретной страсти обещало родиться последним героем и последним грехом, что уничтожит все остальные грехи...
  Уничтожит их, ибо любовь - это сила, что уничтожает все - даже саму смерть! Уничтожает, являясь в образе феникса, надевшего личину дракона, что спустившись с грешных небес, в обличье Прометея, принес в мир божественный огонь искренности...
  Принес его в мир, навсегда спасши планету от коварных объятий смерти и одиночества, уже в свою очередь, явившихся в мир в образе аметистоокого дракона из ледяной бездны человеческих страстей, что вбирала в себя грешные души, уподобившись ледяному магниту неизбежности и неизбывности...
  Они спали, а гроза продолжала петь. И песнь ее обещала быть долгой, как сама жизнь и как ночь на Плутоне и Деймосе, под тихую песнь Харона...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  *Резонанс 4*
  
  ***
  
  Совет духов/Инноминат
  
  ***
  
  Полет к Абаллу был недолог. Всего три часа лету и они были на месте. Лысая гора встретила их тишиной и запустением. Это было странно. Ведь, как бы то ни было - их пригласили. Пригласили на собрание, а сами - не пришли...
  'И, как это понимать?' - слегка обижено поинтересовался у пустоты Сорей, оглядывая пустошь Смауга недремлющим оком.
  Миклео не прокомментировал это.
  Он просто прошелся по кругу, смотря вниз. Всюду было тихо и мирно. Одним словом - тишь да гладь, а-ля запустение и только ветер гоняет, перекати-поле и треплет вереск и ковыль. Даже ворон и тех не было видно...
  'М-м...
  Может, мы первые, а они позже подойдут?' - чуть неуверенно произнес Сорей, оглядываясь по сторонам и мрачнея.
  'Нет! Не мы первые и не мы последние, кого так жестоко обманули!' - смотря вдаль, зло произнес Миклео, сузив глаза так, что они буквально превратились в щелочки.
  'Идем! Нам нужно в Элизию!
  Нас ждут там!' - произнес дух, начиная облекаться в силу.
  'Ты в этом уверен, Миклео? Почему ты так решил? Может все же стоит подождать их здесь? Вдруг они еще одумаются и придут?!' - не теряя надежды, с недоверием и легким сомнением в голосе, произнес Пастырь, глядя вниз с обрыва.
  Идти в ненавистную Элизию ему совершенно не хотелось, и, мягко говоря, не светило, в виду произошедшего там с ним злоключения...
  Он здраво считал, что свет клином на ней явно не сошелся, но выбора, по всей видимости, все же, не было.
  Ему предстояло смириться и принять свою судьбу. Принять и подчиниться воле случая и обстоятельствам, вновь заведшим его на этот тернистый и мрачный жизненный путь...
  И он покорился...
  Покорился воле своего Лорда. Покорился, ступив на путь без возврата. Ведь, как он понял, в его конце, всегда умирала надежда...
  Но он искренне надеялся, что в этот раз она все же не падет смертью храбрых, а выживет наперекор врагу и докажет, что чего-то стоит.
  Он в это верил.
  Он верил в Миклео, а Миклео...
  Миклео верил в него...
  Верил, так как может верить бог...
  
  *
  
  'Нас там ждут!' - уверенно и нетерпеливо рыкнул дракон, помахивая крыльями. По его телу все сильнее струились ледяные язычки пламени, а точеные, тонкие ноздри раздувались, гневно трепеща.
  Он буквально ощущал дыхание силы и неприятностей, исходящие со стороны Элизии.
  'Нас обманули, Сорей!
  Нам нужно в Элизию и как можно скорей! В противном случае может случиться, что-то очень и очень плохое!' - яростно-раздраженно и явно теряя терпение, произнес бог, окончательно перевоплощаясь.
  'Ну, если ты так считаешь...
  Что ж...
  Давай слетаем и посмотрим, что сталось с деревней или вернее, что от нее осталось!' - театрально разведя руками и тяжело вздохнув, грустно произнес Пастырь, с явной неохотой взбираясь на дракона и чувствуя себя при этом Вещим Олегом...
  Они полетели, взмыв в небо крылатой ракетой класса земля-воздух, но на этот раз, лететь пришлось недолго, не больше часа. Поспорив с утками, они все же достигли цели, и Миклео оказался прав, к вящему разочарованию Сорея.
  Их все же ждали...
  
  *
  
  Расправив громадные, черные, как всеобъемлющий и всепоглощающий мрак крылья, на огромном ледяном озере, как на троне, восседал гротескно-сюрреалистичный дракон. Дракон, размером с гору...
  Миклео, по сравнению с ним был букашечкой. Букашкой, зримой лишь под микроскопом и не стоящей внимания, но все же, больно кусающей и доставучей, как тот, же пес Шарик, что всегда льнет к хозяину с искренним намерением беспричинно куснуть за ногу, в связи, с чем и слывет невероятно кусючей собакой...
  
  *
  
  'Ну и чудище! Откуда только такое выползло?! Что-то я не припоминаю здесь кратеров от вулканов, а в особенности ледяных вулканов!' - пораженно присвистнув, пробормотал шокированный Сорей, чуть было, не сверзившись с дракона, узрев радикальную смену ландшафта, полностью преобразившую первозданный облик Элизии....
  'Держись крепче!
  Я не хочу, чтобы ты отправился в свободный полет и свернул себе шею!
  Ты слишком важен для меня, и я не хочу тобой рисковать!' - мысленно произнес Миклео, делая вираж и плавно опускаясь на одну их ледяных сопок, генерируя защитное поле.
  После приземления он вновь перетек в человеческую форму и посредством магии продолжал поддерживать щит невидимости.
  'Ну, и что делать будем? Свалим и оставим все, как есть, или пойдем - поговорим? Узнаем в чем дело, и что ему надо?' - с сомнением в голосе спросил Пастырь, приподняв бровь и с легким беспокойством окинув взглядом чудище.
  ' 'Поговорим'...' - вздохнув, протянул Миклео, сжав кулаки от злости и тем самым обрекая их на неизбежность рандеву со смертью...
  'А что ему надо, и ежу понятно.
  Ему нужен Камланн...
  Мой Камланн! А еще...
  Еще ему нужен ты, как воплощенье моей власти!' - мрачно добавил он, одарив Сорея обеспокоенно-напряженным взглядом.
  Пастырь на миг задумался, а после, усмехнувшись, ответил:
  'Ну и в чем проблема-то? Отдай ему его!
  Ты же вроде не хотел больше быть Стражем Камланна?' - непонимающе спросил Пастырь приобняв Миклео за плечи и с беспокойством вглядываясь в помрачневшее лицо любимого..
  'В тебе...' - еле слышно протянул бог, смотря на дракона.
  Сорей его шепот на свое счастье не услышал, иначе вряд ли бы смог понять: из-за чего весь сыр-бор и почему Миклео так сильно о нем печется и переживает.
  'Я бы с радость, но это не так просто сделать! И вообще! Все слишком сложно! Это не ты выбираешь Камланн! Это он выбирает тебя! И...
  И он меня выбрал, меня! Выбрал, и как мне кажется, так просто уже не отпустит! А приносить ему какую-либо жертву - я не буду!
  Я не такой! Нет! А вот он - явно будет! Иначе, зачем бы он собрал там внизу население всех окрестных деревень? А то, что он их собрал для жертвоприношения - ясно, как божий день!
  Я не допущу этого! Не могу допустить! Не могу допустить, пока я - Страж Камланна! К тому же, я не хочу потерять тебя - Сорей! Снятие с меня полномочий, подразумевает под собой потерю тобой духовных сил, тем самым неся угрозу твоей жизни!
  Я этого не хочу!
  Я не хочу, чтобы ты пострадал из-за моего эгоизма и бессилия перед судьбой и силами рока!
  Я слишком сильно люблю тебя и не допущу, чтобы ты пострадал! Особенно, пострадал по моей вине!' - зло, сузив глаза, произнес серафим и стал мерить холм нервными шагами, массируя подбородок и хмурясь.
  'Гм...' - протянул Сорей, поняв сомнения Миклео и начиная понемногу злиться.
  'То есть, он нам ультиматум выставил?
  То есть, если мы не отдадим ему Камланн, то он истребит все местное население? Так получается? А он ничего больше не хочет?! - искренне возмущенно поинтересовался Сорей, тоже прищурившись и вперив взгляд в живую гору.
  'Нет. Нет, не мы! А я!..
  Я!
  Видимо, ты чего-то недопонимаешь, Сорей!
  Ему плевать на Камланн! У него чуть иной интерес! Если я правильно понял знаки, которые были буквально повсюду!
  Ему нужен даже не Камланн!
  Ему нужен я!
  Я и все, что мне принадлежит, и чем я владею! А значит - жители Гринвуда и ты - в частности! Вернее ты-то, как раз в приоритете! Ибо ты - краеугольный камень преткновения! Эдакий философский камень противоречий - априори, средоточение магии, так как ты - моя первая жертва! Жертва, воплощающая всю мою власть! И, я не убил тебя!
  Ты все еще жив! Жив, хоть и являешься теперь несовсем смертным существом! Одна духовная сила, текущая в твоих венах, чего только стоит!' - раздраженно-мрачно произнес серафим, усиленно думая, как ему быть в этой поистине патовой, пиковой и, порядком безвыходной ситуации, нервно меряя шагами холм...
  'То есть, эта тварь хочет убить меня?! Ну, и на кой черт, я ему сдался-то? Не, ну это и вправду не смешно! И вообще! Ни в какие ворота не лезет! Даже если я и жертва! Даже если во мне, действительно, так много магии! Все равно - это бред и чистой воды - безумие!' - распушившись, как птенчик и искренне негодуя, воскликнул Сорей, бухаясь на землю в позе лотоса и втыкая меч в землю.
  'Спрашиваешь, на кой ты ему сдался? Так я отвечу! Именно, как первая жертва Нового Лорда! Ведь именно твоя жизнь и должна была сделать меня, как хранителя стихии - Стражем Камланна! И априори сделала! Сделала ведь! Сделала, пусть и так же, как и тебя - не полностью, ведь ты еще жив! Но сделала же! Но все равно, от этого лучше все же, не будет, ни мне, ни тебе, ни кому-либо еще!
  Ты, именно, что первая жертва, а именно - моя первая жертва! К тому же, первая жертва лорда и обладает такой властью! Властью изменить мир!' - произнес скорбным голосом, рассерженный, как буря Миклео, расстроено-опустошенно садясь рядом с Сореем, и измученно вглядываясь в серое, заснеженное небо, где стылым пеплом тлела млечно-инистая пурга...
  'А чего тогда другие духи на меня не покусились, а? Или я так мало стою и им не интересен? Или у них есть дела поважней, чем красть Пастыря у одинокого бога воды? Вот ему, оказалось, есть до меня дело! И это не нравится уже мне!' - возмутившись до глубины души, в непонятках мотнув головой в сторону дракона-горы, надувшись и сложив руки под грудью, изрек мрачный, как буря Сорей, внезапно понимая, что вразумительного ответа не получит.
  
  *
  
  В небе, будучи солидарными с ним, стали бить молнии, гневно оповещая всех о своем отношении к произошедшему...
  Прикрыв глаза, Миклео все же ответил...
  Ответил, с болью в душе смотря на людей, в низине, и еле сдерживая, начавший разгораться в его груди, гнев.
  Ответил, скептически хмыкнув и падая на спину, вперив взгляд в небо:
  'Другие знают, чья ты жертва! Знают и остерегаются!
  Им возможно даже все равно! Точнее - они понимают, что я буду биться до конца, и поэтому не хотят со мной связываться и лезть на рожон! Слишком много мороки - драться насмерть с безумным серафимом из-за безделицы! Одним словом - себе дороже! А вот он...
  Он - рисковый парень!
  Он любит получать все и сразу! И преимущественно силой!
  Он прожил уже не одно тысячелетие! К слову - он намного старше меня, и явно жаждет власти и кровавых жертвоприношений! А отжать домен у новичка, да к тому, же еще и такого зеленого, как я - это в его мыслях - раз плюнуть, а не дело чести, как для меня или для кого-то моего уровня!'
  'Скажи, Миклео, с чего ты взял, что ты зеленый?
  Ты аквамариново-аметистовый, а вовсе не зеленый! Даже синевато-сапфировый! Вот ты какой, красивый, величественный и холодный, как айсберг в океане!' - смеясь, произнес Сорей, ткнув серафима под ребра, пытаясь тем самым хоть чуточку развеселить юношу и отвлечь от мрачных и гнетущих мыслей о предстоящем поединке со змеем...
  
  *
  
  Миклео чуть улыбнулся и, похлопав Сорея по плечу, произнес, слегка прикрыв веки и приняв юмор любимого, потирая ушибленный Пастырем бок и вновь смотря в небо:
  'Спасибо на добром слове, Сорей! Утешил! Но, проблема от этого никуда не делась! И, как говорится: от перемены мест - результат не изменится! У нас есть дракон размером с гору и надо решить, что с ним делать! Причем так, чтобы не навредить жителям, и чтобы он не порешил нас!'
  'Как гласит древняя мудрость: если гора не идет к Магомету - Магомет идет к горе!
  Ты сам посуди, Миклео!
  Он - большой, мы - маленькие!
  Мы не можем взять силой!
  Мы могли бы, по идее, взять хитростью или количеством, но сомневаюсь, что нас поддержат другие духи!
  Я так понял, вызов брошен именно тебе - Миклео, а не всем местным духам! А значит, нам придется принять бой! Принять его, хоть честным он явно не будет! Придется идти ва-банк! Нападать в лоб и исподтишка! Метить в самые уязвимые и слабые места! И, по возможности, стараться не задеть людей вокруг! Вывести из оцепенения селян постараюсь я, но дракона взять на себя придется уже тебе! По крайней мере, попытаться!
  Я знаю!
  Я предлагаю тебе бесчеловечно жестокий план и прошу побыть приманкой, но все же! Это наш шанс! Наш шанс на победу! Это необходимая жертва! Это жизненно необходимый, отвлекающий маневр, чтобы я смог увести их в безопасное место! И я, как твой Пастырь, прошу тебя сделать это! Сделать не ради меня, но ради людей, что по моей вине попали в такое сложное и явно безвыходное положение! Пожалуйста, Миклео, помоги им! Помоги и позволь мне спасти их! Прошу тебя любимый! А после...
  После я буду делать все, как ты захочешь!' - переполненными слезами веры, сияющими глазами, с жаром произнес Сорей, смотря на Дракона и оценивая их шансы на победу.
  'Здесь нет безопасных мест - Сорей! Вся территория сейчас под его контролем! Местность перестает откликаться мне! А люди...
  Они по своей сути уже трупы.
  Их можно не брать в расчет! А насчет слабых мест...
  Не думаю, что они вообще у него есть!' - с сомнением и скептицизмом в голосе произнес помрачневший и погрустневший, погрузившийся в тяжкие думы о грядущем, Миклео.
  'Даже глаза у него, и те - защищены...
  А про брюхо я вообще молчу!' - сокрушенно добавил он, осознавая всю тщетность авантюры, предложенной Сореем и сомневаясь в успехе операции.
  'Если их нет, то мы их сделаем!' - ударив кулаком по ладони, альтруистично-оптимистично, буквально начав фонтанировать энтузиазмом, воскликнул Сорей, вставая и вытягивая меч из земли. Вытягивая священный меч, сверкнувший злобными молниями его праведного гнева.
  'Как говорится: против лома нет приема! И я согласен с этим высказыванием! Таким ломом с успехом могу стать я!
  Ты, наверно, уже заметил, что молнии откликаются на мои просьбы! Ночью в пещере их были тысячи! И, что мне мешает натравить их всех на него? Правильно - ничего!
  Я зажарю эту змеюку до золотистой корочки, но сначала...
  Сначала уведу людей подальше!
  Я все же не хочу, чтобы они пали жертвами битвы титанов, к коим он явно относится!
  Лазлав Рюлей, ты поможешь своему Пастырю спасти свой народ?
  Ты со мной?' - спросил Сорей, смотря в упор на Миклео и демонстрируя свою власть над молниями, льнущими к нему как шарики попкорна к маслу.
  'Да.
  Я с тобой Сорей!
  Я пойду с тобой хоть на край света! Но, Я - с тобой! С тобою Бог, так кто же против?' - произнес Миклео, принимая план Сорея, грустно смеясь и с печалью в сердце, смотря на противника...
  
  *
  
  Он понимал, что хоть и с проснувшимися силами Сорея, но они шли на чистой воды самоубийство...
  Шли на смерть...
  Шансов, выйти сухими из воды или вообще выжить, у них не было. Не было, но иначе поступить они не могли...
  Откажись они и сбеги с поля боя, и их заклеймят предателями и трусами, и будут гнобить всю оставшуюся вечность, а значит, они должны были бороться. Бороться, принять вызов и черную метку. Должны были бороться и победить...
  Победить в битве насмерть, сразив свою судьбу...
  Договорившись, они приступили к плану по спасению несчастных и уничтожению дракона...
  Дракона, столь злобно пришедшего в их мир.
  Пришедшего в него с одной целью - украсть у них их будущее и веру в любовь...
  Состязание духов - битва за Камланн - началась...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  *Резонанс 5*
  
  ***
  
  Камертон душ/Пастырь
  
  ***
  
  Белый пар клубился, опадая невесомыми облачками.
  Она поморгала, но картина не изменилась. Вокруг был лед. Лед и снег, а еще...
  Еще была гора...
  Живая гора...
  Гора, источающая тьму и холод. Холод, который был даже более сильным, чем тот, что сейчас окружал ее...
  Она похлопала себя по щекам. Похлопала, чтобы прийти в себя окончательно и огляделась. Вокруг стояли люди...
  Много людей. Знакомые и незнакомые, раненые и здоровые, дети и взрослые, мужчины и женщины.
  Они стояли в одежде и без...
  Стояли, смотря в пустоту, очарованные дыханием смерти.
  Все выглядело, так будто бы они все оказались в этом месте одновременно, буквально застигнутые врасплох некой неведомой силой.
  Они были застигнуты ею и мгновенно перенесены сюда чей-то злобной волей...
  Она нахмурилась и потерла виски, то, что она видела, совсем ей не нравилось. Было жутко. Последнее, что она помнила - это был буран.
  Снежный поток выбил хлипкое окно комнатушки, разметав осколки по ней.
  Она помнила, как закричала Лейла, а вбежавший в комнату Завейд, дико заорал:
  'Все за мной! Здесь опасно!' - и выбежал вон, но она...
  Она явно не успела...
  Времени на бегство на этот раз не было.
  Лед пришел за ними. Пришел не лавиной и не селем, не изморозью на полу...
  Нет...
  Он пришел ледяными великанами и снежной песнью.
  Он явился ледяным ангелом разрушения...
  Явился саблезубым ирбисом, размером с Эверест, обращая все в себе подобных созданий...
  Ей привиделось, что ее укутала своей снежной шубой снежная королева...
  Укутала, как Кая, так же умыкая на летучих санях, куда-то на северный полюс, словно Элли-Дороти с ее домиком, в столь желанную страну Оз...
  Она тогда закрыла глаза...
  Закрыла, провалившись в зыбкое и зябкое забытье. И вот теперь, она вновь осознала себя...
  Осознала, стоя среди множества людей на круглом озере двенадцати месяцев, залитом синим льдом иного мира...
  Странным льдом, который, словно стучал, бьясь незримым, ледяным сердцем...
  Стучал, бьясь, словно огромным камертоном, что звуча, вызывал странный резонанс...
  Резонанс, который связывал между собой души. Связывал, вызывая эффект некоей общности душ, их единения.
  Роза вздохнула. Подув на озябшие ладошки, она подумала, что потерялась во времени и теперь спит, видя страшный сон о ледяной пустоши.
  Она подула и внезапно поняла, что ей совсем не холодно, хоть она и стояла босиком на снегу...
  Ветер рвал ее тонкую ночную рубаху, но она совсем не чувствовала холода и его злых касаний. Наоборот, она ощущала себя частью некой огромной монады. Монады, что жила тысячами разумов, множествами чувств и одной могучей, несгибаемой идеей и волей к жизни.
  Она вновь огляделась. Все были едины. Едины и растеряны.
  Дети начали плакать, выйдя из ледяного транса, взрослые сбивались в группы, испуганно озираясь по сторонам.
  Они все плохо понимали, что произошло и почему они здесь...
  'Где мы? Что случилось? Что происходит?' - звучали их испуганные голоса в этой снежной пустыне...
  'Смотрите! Смотрите! Дракон!
  Дракон в небе!' - истошно заорал кто-то, в ужасе бросаясь наутек и падая, оскальзываясь, в сугроб.
  
  *
  
  Роза, взглянув вверх, увидела это.
  Она увидела его, а затем осознала, чем была та громада, которую она приняла за гору...
  Да - это, действительно, был дракон...
  Дракон, гигантский, как целый горный хребет. Но, а тот, что сейчас парил в небе, был совсем махонькой крошкой, несчастной букашечкой, которую могло с легкостью сдуть чудовищное дыхание этой громадины.
  Дракончик, что парил в воздухе, был сущей крохой. Малюткой, буквально размером со спичку по сравнению с такой чудовищной громадиной...
  Видя все это, Роза засмеялась. У нее началась истерика.
  Она внезапно осознала всю бренность бытия и всю тщетность своей малозначительной, и явно никчемной, жизни...
  Безумно смеясь, она упала на снег...
  Упала, принявшись создавать руками и ногами снежного ангела. Из ее синих глаз полились слезы.
  Ей стало больно...
  Больно и безразлично, а затем...
  А затем, произошло что-то странное...
  
  *
  
  Дракончик порхал, изучая монстра.
  Он порхал, облетая и дразня его.
  Он порхал, приковывая его внимание к себе и заставляя следовать за ним, а тем временем повсюду образовывались снежные смерчи. Образовывались, рождаясь из эфира злобно-искристыми, льдисто-невесомыми рукавами.
  Они рождались, устремляясь ввысь - в небо.
  Они кружились, маня, словно предлагая ему сыграть не то в салочки, не то в догонялки. Это было похоже на игру в лапту, а-ля игра - прибей надоедливую мошку - сиречь дракошку!
  
  *
  
  Роза перестала смеяться.
  Она внезапно трезво осознала, кем был этот 'кроха', и что он явно решил сдержать и соответственно выполнить данное Лейле слово...
  Сдержать его, исполнив свою роль Стража Камланна и бога воды, коим и являлся, до конца...
  Он собрался вступить в неравный бой, в схватку не на жизнь, а насмерть. Вступить в схватку с тем, кто осмелился взять его народ в полон...
  Он уже, по сути, вступил в нее...
  Вступил, заведомо зная, что проиграет, но все же, он сделал это...
  Сделал это ради них...
  И даже ради нее...
  Сердце Розы окончательно сломалось.
  Она внезапно поняла, что ошибалась на его счет и была в корне неправа.
  Ей стало стыдно. Бухнувшись в снег на колени, она стала истово и с жаром возносить ему молитвы. Стала молиться, искренне считая, что таким образом сможет даровать ему больше сил, тем самым сделав его непобедимым, несокрушимым и могущественным, а еще таким же громадным, как и его противник...
  
  *
  
  О, как же она заблуждалась...
  Ее одной было недостаточно для подобного...
  Даже акт жертвоприношения всех, кто там был на тот момент, не смог бы помочь Стражу...
  Все было безнадежным, по крайней мере, все казалось именно таким на первый взгляд...
  
  *
  
  Зверь все же отвлекся.
  Отвлекся и временно забыл о своих заложниках...
  Забыл, увлекшись игрой с дракончиком, и поэтому не заметил того, что начало происходить внизу, у его лап. А происходило следующее: по земле струилась сила. Струилась, превращаясь в вертких, снежных и золотых змеек. Змеек, уверено ползущих к нему...
  Медленно, но верно, из эфира и земли возникали, материализуясь и формируясь в сферы крохотные огоньки энергии.
  Они возникали, сливаясь в шары побольше, и медленно, но неотступно подбирались к нему, как крадущаяся кошка, спешили к своей цели.
  Они спешили к дракону, чтобы нанести удар кобры. Нанести и сожрать его. Сожрать своими вечно-голодными пастями-рукавами.
  
  *
  
  Роза заметила это...
  Заметила и замолкла...
  Она, поражено распахнув глаза, смотрела на творимое колдовство. Смотрела, дрожа от благоговейного ужаса.
  По льду, одевшись в шлейф бурана, шел человек...
  Шел человек, одетый в свет, хотя сейчас назвать его человеком у нее язык бы не повернулся...
  Белая одежда, расшитая силой, длинные, светлые волосы, переплетенные разрядами молний и вода, текущая за ним шлейфом, вот что воплощал в себе идущий...
  Он держал в своей руке огромный, с человеческий рост меч. Держал и шел по льду плавно, словно скользя на коньках...
  Его лазурно-белые бутильоны посверкивали молниеносными лезвиями искристых разрядов. Такие себе своеобразно-импровизированные коньки, если присмотреться получше, украшали его ноги...
  Роза перевела дыхание и тут же затаила его...
  С плеч юноши сорвался плащ, мгновенно превращаясь в ворох снежинок. Снежинок, что облетая людей, создавали их копии, а оригиналы укрывала мерцающая пелена иллюзии.
  Водное колдовство, невероятно тонкой работы, творилось сейчас повсюду...
  Она пораженно моргнула.
  Моргнула, когда ее носа коснулись солнечные зайчики силы.
  Моргнула восторженно, когда пушистая снежинка молнии, по-домашнему, уютно приземлилась, устраиваясь на насест у нее на носу лохматым воробушком, создавая ее клона...
  
  *
  
  'Все! Медленно идите на запад! Только тихо!
  Он не должен заметить, что вас здесь нет!' - услышала она сильный и наполненный магией голос, внезапно зазвучавший в ее сознании.
  'Пастырь!..' - восторженно-неверяще, чуть заикаясь, протянул кто-то, буквально бухаясь на колени и обливаясь слезами.
  Его тотчас же вздернули на ноги и потащили в указанном направлении, здраво рассудив, что лучше делать, как им говорят, а иначе будет плохо.
  'Идем, Роза!
  Мы ничего не можем здесь сделать! Это не наш бой!' - тихо произнесла Лейла, вынырнув из метелицы.
  'Да, ты права...
  Но я все-таки хотела бы хоть как-то помочь ему!' - сокрушенно-печальным голосом произнесла девушка, понимая всю степень своей никчемности и бесполезности.
  'Идем! Оставь это им!
  Он сдержал свое слово! Это его долг!
  Мы и, правда бесполезны, и будем только мешать! У нас нет силы, изменить что-либо! К тому же, дракон слишком силен! Нашей веры просто не хватит, чтобы даровать Лорду Рюлей необходимую власть! Оставим все на волю провиденья! Так будет лучше!' - с грустью произнесла седовласая шаманка, а из ее холодных стужей глаз скатилась одинокая слезинка скорби.
  
  *
  
  Снежная завеса укрыла их, скрыв от глаз чудовища.
  Укрыла, спасая их души...
  Битва была в самом разгаре.
  Шестеренки судьбы набирали обороты, безумно раскачивая весы судьбы...
  Поединок продолжался...
  
  
  
  
  
  
  
  
  *Резонанс 6*
  
  ***
  
  Смерть/Маотеррус
  
  ***
  
  Сорей вздохнул...
  Вздохнул, собирая мысли в кулак и собираясь с силой. Природное электричество, магия, сила человеческого духа, вот что стало его силой. Силой переполняющей его тело...
  Он должен был убить дракона до того, как вновь станет человеком...
  Убить его, прежде чем все будет кончено...
  Он понял: ему подчиняется сама квинтесенция природной маги...
  Он понял это. Понял и решил убить дракона. Убить дракона, воспользовавшись всей дарованной ему властью...
  Воспользовавшись ей и скрыв пленников Дракона под вуалью пурги, он решил провернуть свой дерзкий и безумный план. План, сулящий победу или пораженье...
  Он решил провернуть его, пока дракон гоняется за Миклео. Пока любимый отвлекает чудовище от него и людей, даруя им всем столь бесценное время и неуловимо-мимолетный шанс на такую же мимолетно-призрачную победу...
  К сожалению, он просчитался, дракон все же заметил...
  Заметил, что его морочат и дурачат....
  Заметил и, захлопывая капкан, приготовленный заранее, призвал в мир темную магию...
  
  *
  
  Из недр озера, пробивая лед, вырвались, вынырнув сверкающие багрово-черными всполохами лезвия-стержни, чудовищными когтями-колоссами оплетая озеро...
  'Ловушка', - мрачно скользнула злая мысль в сознании Пастыря.
  Он разозлился. Разозлился, усмехаясь...
  Но, как бы, то, ни было, но они знали...
  Знали, на что шли...
  По крайней мере, он знал...
  Знал, что этого следовало ожидать...
  Так что, в некотором роде, он был готов. Готов к этому. Готов, пусть и не до конца...
  'Что ж, не хочет по-хорошему, значит, будет по-плохому!' - растянувшись в злобной, ничего хорошего не сулящей уже дракону улыбочке, он снял морок с молний, и управляя ими, ниспослал их на зверя.
  Молнии облепили дракона.
  Облепили, блистая звездами, словно миллиарды виноградных гроздей-репьев.
  Облепили, превращая в живое солнце, погрязшее в паутине лжи и несбыточных желаний.
  
  *
  
  Люди, видящие это, в ужасе смотрели на действо...
  Смотрели, испытывая благоговение и священный трепет...
  Сила Пастыря поражала...
  
  *
  
  Сорей управлял молниями мысленно...
  Управлял, превращая электричество в камень. Управлял, заставляя его течь смолой, оплетающей зверя неким подобием обжигающего клея.
  Он собрался сжечь его, испепелить снизошедшей на него благодатью, навеки стерев из мира. Стерев и избавив планету от его всеразрушающего зла, выполнив свой долг Пастыря пред лицом всего Человечества...
  
  *
  
  Чудовище взревело, разъярившись и дохнув огнем.
  Оно взмахнуло чудовищной лапой. Взмахнуло, пытаясь убить дракончика, и проломило лед под собой. Тут же из пролома хлынула холодная вода, а ошметки льда взлетели вверх...
  Взлетели, осыпаясь градом осколков и настоящими снежными глыбами. Люди, к тому времени были уже далеко и лед их не задел, но стержни излучающие жар, топили и без того хрупкий лед. Топили, и это, в свою очередь, грозило им купанием в ледяной водичке, что было не айс...
  
  *
  
  Мысленно выругавшись, Сорей создал вокруг них всех светящиеся энергетические сферы-коконы и буквально вырвал из когтей зла, отправив в полет на безопасное расстояние.
  Люди были в шоке.
  Они все так же неверяще смотрели на творимое, а тем временем зверь все же изловчившись, исхитрился ранить дракончика.
  Он ранил его, задев его крыло своим чудовищным когтем и теперь аметистово-бирюзовое чудо падало...
  Падало с небес...
  Падало с небес на землю...
  Падало, как Люцифер, грозясь разбиться о хрупкий лед человеческих грехов и страстей. Но, уже почти у самой земли, его подхватили 'светлячки' Сорея...
  Подхватили и плавно-трепетно, с любовью и бережно опустили вниз...
  
  *
  
  Миклео, частично перекинулся, оставив крылья, рожки и хвост. Из-за того, что он был ранен, он не мог полностью их скрыть, и теперь сидя на снегу, шипел от боли, как рассерженный сибирский тигреночек...
  Дракон же тем временем, казалось, усыхал.
  Он буквально на глазах становился все меньше и меньше.
  Взбешенный ранением Миклео, не теряя времени даром, Сорей, использовал свою силу на полную...
  Он буквально сжигал монстра. Сжигал силами своей любви и праведного гнева. Сжигал, но все же, недостаточно быстро...
  
  *
  
  Зверь, взбесившись, вознамерился продолжить начатое и изничтожить непокорных и ничтожных букашек, а именно Стража и его Жреца...
  Взъярившись, он буквально извернулся, подпрыгнув воздух и превратившись в полете в сверкающее тьмой шипованное колесо страданий...
  В колесо, что покатилось по льду...
  Покатилось, разрезая его и разбрасывая сверкающие искры...
  Оно катилось до тех пор, пока буквально не было поймано плазменным светом. Не было поймано колдовской сетью, созданной Сореем из молний...
  Взбесившись еще сильнее, оно вырвалось...
  Выпуталось, и с невероятной скоростью, настигнув пытающегося убежать от него по льду Миклео, напало на него...
  Дракон настиг его. Настиг, уменьшившись до слона. Настиг...
  Перевоплотился...
  Размахнулся лапой и...
  И ударил...
  Вот только...
  Удар Миклео так и не настиг, а вот дракон...
  Дракон получил чудовищный по силе разряд. Разряд от снизошедших с карающих небес, сверкающих молний...
  Молний, что буквально обратили его в серый пепел, что опал невесомым облачком мглы и мгновенно был унесен вдаль подхватившим его ветром...
  
  *
  
  Миклео открыл закрытые от испуга глаза...
  Открыл и увидел: перед ним стоял Сорей...
  Стоял, раскинув в стороны руки.
  Он стоял...
  Стоял, а потом...
  Потом упал...
  Упал сначала на колени, а еще через миг - лицом в снег...
  В его груди зияла чудовищная сквозная рана...
  Рана, оставленная когтем чудовища, и сейчас, его горячая алая кровь, щедро поливала собой землю...
  Поливала, топя лед...
  Он выполнил свою роль...
  Выполнил ее до конца, отыграв Роль Жертвы...
  Выполнил ее, пожертвовав своей жизнью ради бога...
  Ради своего бога...
  Ради бога, которого любил и которому искренне служил последние пять лет...
  Он пожертвовал ею ради того, ради кого был готов на все - даже на смерть...
  Он пожертвовал ею ради того, кого любил...
  Он исполнил свое предназначение...
  Исполнил...
  И кары, постигшие землю Мидганда, закончились...
  Закончились, вернув мир и порядок на его земли...
  Все вернулось на круги своя...
  Вернулось, восстановив пошатнувшийся мировой порядок...
  Но все же...
  Все же...
  Единственным, кто был не доволен произошедшим, был сам Миклео...
  Этим единственным опечаленным и несчастным существом и был бог воды...
  Бог воды, которому и была принесена жертва...
  Жертва, которой он не желал...
  
  *
  
  Сидя на тающем, от крови любимого, снегу он закричал...
  Закричал, осознавая всю боль и трагичность ситуации...
  Закричал, осознавая весь масштаб постигшей его трагедии...
  Закричал от боли, так как понял, чего добивался Безымянный на самом деле, и что все, что происходило последние пять лет с ними, было тщательно спланированным планом...
  Планом, который был безжалостно пущен в действие, отыгран по нотам, как пуля неумолимого снайпера, пущенная по воле безумного дирижера-маэстро, с расчетом именно на то, что из любви к нему Сорей пожертвует своей жизнью...
  И, он ею пожертвовал...
  Пожертвовал, оставив Миклео одиноким и глубоко несчастным...
  Несчастным и страдающим от боли утраты...
  Страдающим истово и неизбывно, так как серафим все же искренне и глубоко любил свою жертву, любил своего Пастыря, любил своего спутника жизни, любил Сорея...
  Любил искренне и беззаветно...
  Любил, потому что тот был его единственной и истиной любовью...
  Его единственным и единственным...
  Сорей был любовью, которая могла постичь бога лишь однажды...
  Постичь, навечно очаровав его душу, волшебной песнью камертона любви...
  Постичь и уже никогда не отпускать...
  Так и случилось: серафим полюбил человека, ставшего его Пастырем, а Пастырь, отдал ему уже свои сердце и душу...
  И именно поэтому, сейчас, сердце Миклео разрывалось...
  Разрывалось, разбиваясь на мелкие осколки, буквально раскалываясь на них, от страданий - из-за утраты любимого...
  Это происходило с ним именно из-за того, что он его любил, и именно поэтому ему и было сейчас так больно...
  Так больно, что даже горы задрожали, затрясясь от рыданий, а вода в реках стала алой от крови его сердца...
  От крови, что алыми струйками полилась из сверкающих звездами, аметистовых очей серафима...
  Из очей того, кто лишился самой большой любви на свете...
  Из очей того, кто по факту потерял свою душу, своего Сорея...
  
  *
  
  'С-сорей! О, Сорей!' - душераздирающе закричал серафим, бросившись к любимому, совершенно позабыв о ране и невольных свидетелях его личной драмы...
  А стержни между тем осыпались, прекратив светиться.
  Лед крепчал, буквально вымораживая озеро.
  Странное биение казалось, становилось сильней. Невесомые потоки силы, сверкающими снежно-льдистыми ручейками-струйками потянулись к лежащему на снегу юноше. Потянулись к юноше, рядом с которым буквально на коленях, воя, сидел Страж Камланна.
  Миклео выл, крича имя любимого...
  Выл, светясь внеземным лазурным огнем, и внезапно все стихло, буквально смолкнув.
  Биение незримого сердца затихло на миг, а затем вновь началось, но уже медленно, но при этом с каким-то холодным, размеренным, могучим постоянством и такой же, величественно-грозной, как сама неизбежность силой...
  'Сделка завершена.
  Обряд окончен.
  Свершилось.
  Безымянный доволен.
  Новый Страж Камланна избран!' - изрек жуткий хор безликих голосов, ударив в незримый набат.
  'Кончено...' - бесстрастно-насмешливо добавила бездна, убивая сердце серафима окончательно...
  Она произнесла это, лишая его надежды, лишая счастья и будущего...
  Она стала смертью, отняв у него смысл, жить дальше...
  Ведь с утратой Сорея, все краски мира поблекли, утратив для него всю свою ценность...
  
  *
  
  Миклео медленно встал.
  Встал.
  Облекаясь тьмой...
  Тело Сорея, оставшееся лежать на снегу, рассыпалось огоньками, впитавшимися в лед колдовского озера...
  Серафима повело.
  Он безумно закричал вновь...
  Закричал, угрожая провернувшим все это духам, что убьет их всех и каждого, за то, что они сделали с ним и с его Сореем...
  Закричал, не видя того, что творилось вокруг...
  А вокруг него закручивались в искристые спирали витые лезвия льда, воды и снега...
  Ледяное пламя глубин окружало его.
  Окружало, буквально окрашивая в ледяные тона. Еще бы хотя бы один миг и он бы превратился бы в сотканного изо льда дракона, если бы его не обняли со спины...
  Не обняли нежно-ласково шепча слова утешения...
  Человек, одетый в золотое и белое, со сверкающими золотыми, украшенными сапфировыми узорами, крыльями, стоял у него за спиной...
  Стоял и крепко, но при этом и нежно, обнимал его, а под его сверкающими солнцем сапожками, кровавым огнем горела зачарованная Луна Абалла...
  Горела, возвещая о рождении нового Стража и бросая рваные, ревнивые тени на его сверкающие молниями, длинные, белокурые волосы, живыми всполохами Авроры, парящими вокруг его тонкого стана...
  
  *
  
  'Тише Миклео, успокойся! Все хорошо! Все хорошо, любимый! Не плач, мой дракончик! Не плач, мой любимый серафимчик!
  Я здесь!
  Я здесь, с тобой! Не плач, солнышко!
  Я вернулся!
  Я вернулся к тебе! Все хорошо! Тише, золотце! Не плач! Все закончилось! Теперь мы всегда будем вместе! Обещаю! Обещаю, я больше не покину тебя! Слышишь? Это я!
  Я! Вправду - я! Ну же посмотри на меня, Миклео! Посмотри на меня, мой Лазлав Рюлей!' - шептал серафим, чуть отстраняясь от Миклео и лучезарно улыбаясь ему...
  Юноша-дракон, буквально обмяк в его руках, не веря своему счастью, а затем, медленно обернувшись, обнял Сорея...
  Обнял, плача и в порыве страсти, и безмерной любви, поцеловал его в губы...
  Поцеловал, плача от счастья и безграничной радости...
  Радости от того, что смысл его жизни, вернулся к нему из мира теней...
  Вернулся из царства тьмы и мрака, куда его завели злые тропы эмпиреев...
  Завели, представ пред его взором в обличье Безымянного, завлекшего его в мрачный капкан, сотворенного волей духов дракона тьмы и зла...
  Миклео поцеловал его...
  Поцеловал, и в тот же миг их обоих, буквально мгновенно поглотило белое пламя...
  Поглотило, столпом ослепительного света унося в небеса...
  Миг - и озеро, и лед исчезли...
  Исчезли расцветя благословенными полями и пажитями...
  
  *
  
  Люди, ошарашено смотрели на раскинувшийся перед их взорами город и стоящий на горе, на возвышении белоснежный храм Камланна...
  Элизия, полностью невредимая встречала своих потерянных и заблудших жителей...
  Встречала, проведя их всех в новый мир дорогой смертной тени, незаметно для них для всех прервав их земное бытие, как и гласило древнее пророчество, повествующее о рождении серафимов...
  
  *
  
  Дождь закончился.
  Светило солнце.
  Мягкое и теплое лето ласкало своими объятиями землю...
  Люди, неверяще смотря на все это, принялись радостно кричать и обниматься, внезапно осознав, что безумие, наконец-то, прекратилось и духи больше не гневаются на них.
  Роза, стоя вместе с Лейлой и Алишей пристально смотрели в небеса...
  Смотрели туда, где сверкая золотом и лазурью, кружились хранители Камланна...
  Кружились, ниспосылая благодать на земли...
  На земли, что раскинулись от края до края бескрайнего леса, что окружал древнюю, как мир Элизию...
  Они смотрели в небо нового мира, а древний шаман Зенрус, раскуривая трубку, печально улыбался...
  Он знал, что то, что они совершили пять лет назад, было верным и при этом неверным решением...
  Ведь за него они заплатили жизнями...
  Стражу Камланна требовалась не просто жертва.
  Ему требовалась любовь. И теперь, у мира было два бога...
  Два Великих Стража...
  Два Стража, что безгранично любя мир и людей, во все времена были готовы защищать свой народ от зла, даже будучи пред лицом смерти...
  Только им все же тоже пришлось заплатить...
  Заплатить - отдав Камланну уже свои души...
  Ведь благополучие мира, как и принцесса - стоили смерти...
  
  *
  
  Зенрус улыбался, а над храмом цвела пестрая радуга...
  Цвела, посверкивая молниями Сорея, что подобно фейерверкам на свадьбе, взрывались, окрашивая небеса звенящими садами сиюминутного празднества...
  Окрашивали, окутывая мир своей волшебной красотой, даруя разуму, блаженство и покой...
  Любовь растопила бездну...
  И теперь, звеня из древнего грота, яростно ревя драконом, лился могучий водопад...
  Лился, питая своими струями великую реку. Реку, текущую у подножия Элизии...
  Реку, носившую миллиарды имен, но все же, самым правильным из них было - Время...
  Время, вершить грядущее...
  
  *
  
  В Гринвуд вернулось лето...
  Вернулось, обласкав Мидганд своими нежными ладошками...
  Вернулось, и уходить уже не собиралось...
  Настали годы блаженства и радости.
  Ведь присутствие бога всегда приносило счастье, а если их было несколько, то сулило процветание и успех на многие лета...
  Успех, что грозил перейти в безграничное счастье...
  Счастье, что сейчас переполняло сердца всех, кто стоял у врат города, именуемого Элизией...
  Стоял, смеясь и подбрасывая в воздух детей, шляпки и цветы.
  Драконы танцевали в небе.
  Настал Рай на Земле...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  *Эпилог*
  
  ***
  
  Будущее/Эдем
  
  ***
  
  'Роза! Сестренка Роза! Ну, поиграй с нами!' - канючил маленький светловолосый мальчик, свесившись с яблоневой ветки и строя сияющие глазки кота в сапогах девушке, сидящей под яблоней и точившей серп...
  Роза лишь отмахнулась.
  Ей было некогда.
  'Ну, тетушка Роза! Ну, пожалуйста! Поиграй!' - протянул еще один, похожий на него мальчик, с забавным вихрем на подобии антенны, развивающейся из стороны в сторону.
  'Да, Роза, поиграй с ними! А то они от тебя в жизнь не отстанут!' - задорно произнесла черноволосая малышка с золотыми глазами, откусывая спелое яблочко и задумчиво всматриваясь вдаль.
  'Вельвет, Рафи, Лафи!
  Мне и, правда, некогда!
  Мне еще урожай собирать надо!
  Вы ведь сами видели, какой он в этом году! И все стараниями ваших родителей! Если б не Сорей, Солнце б так не припекало!
  Вы вон взгляните, как рожь-то вымахала! Три человеческих роста! Где это вообще видано? Чтоб так растения росли? И если б раз в год! Так нет! Пять! Пять урожаев в сезон! Пять! Это, вообще, уму непостижимо!' - причитала она, повязывая фартук и надевая шляпку от Солнца.
  'Ну, подумаешь!..
  Рожь еще поспеет, а детство - вот оно - рядом!
  Оно проходит неспешно! Оглянешься и не поймаешь!' - уныло протянул, надувшийся от обиды и разочарования, Рафи, и принялся, есть, данное сестрой, яблоко.
  
  *
  
  Роза нахмурившись, уперла руки вбоки и с угрозой посмотрела на малолетнего дракона, коим оный и являлся. Тот же, в свою очередь, показав ей язык, перекинулся рептилией и скрылся из виду в листве, откуда внезапно высунулся его хвост, протягивающий ей спелое яблочко.
  'Отведай его!
  Ты сразу позабудешь все на свете! Сразу станешь беззаботной и веселой!' - протянул его голос с небес.
  'Ага, как же! Нашел дурочку! Поищи кого-нибудь другого! Нашелся, видите ли, змей-искуситель на мою голову!
  Ты обращаться еще толком не научился, а все туда же! И вообще, ты обратился не по адресу, дураков нет! А то, кто его знает, вдруг это - настоящий плод добра и зла! Вот съем я его и что дальше? Совсем дурочкой стану? Ну, нет - увольте!
  Мне работать надо, а не лясы с вами тут точить, и шашни водить! У меня дела!' - рассердившись, и махнув в сердцах на него рукой, произнесла Роза, оставив детей наедине со своими мыслями.
  
  *
  
  Лафи самозабвенно доел яблоко. Доел, меланхолично смотря на задумчивую мордочку брата, высунувшуюся из листвы с явной обидой на тетушку...
  Смотрел и созерцал, болтающую ногами Вельвет, что улыбаясь, все еще вглядывалась в даль, ища там ответы, на все свои вопросы...
  'Папа вернулся!' - внезапно произнесла девочка, вставая и перекинувшись черной драконицей, обсидиановой тенью шмыгнула ввысь.
  Побросав недоеденные яблоки, маленькие дракончики взлетели, не стройным клином поднимаясь вверх.
  Взлетели туда, откуда плавно опускалась на землю огромная золотая тень, а на пороге белого храма у колон Камланна, стоял Миклео...
  Стоял и улыбался, смотря вдаль. В его глазах отражалось Солнце...
  Солнце нового дня, что в очередной раз принес на своих огненных крыльях его Сорей...
  Принес, вернувшись с небес, куда улетал в его поисках...
  Серафим улыбался.
  Улыбался, смотря на кровавую Луну, навечно запечатанную в его обручальном перстне, подаренном ему в день их божественной свадьбы Сореем.
  
  *
  
  Для него наконец-то тоже наступили добрые времена...
  Наступили вечным праздником, украсив улицу, что теперь цвела благоуханным садом, обратив сказочную Элизию в не менее сказочный Эдем...
  Он знал: их любовь будет длиться вечно...
  Она будет длиться столько же, сколько будут существовать на свете Солнце и Луна, чьими истинными Стражами они и были. Были, вернувшись в мир в образе Драконов...
  Драконов-Стражей, что хранили Камланн, Духовное Сердце Человечества, Земной Рай на Земле.
  Они были счастливы. Счастливы навечно...
  Счастливы как сама любовь...
  
  ***
  
  'Камертон хрустальный - синим льдом звенит! Песня без обмана - в разуме звучит!
  Бьется, бьется сердце - словно мотылек! В тьме Дракон священный свой творит полет!
  Музыка мгновений - все течет меж вод! Азбука желаний - водит хоровод!
  Все бежит неспешно за годом - Новый Год! Потому что в сердце - Истина живет!
  
  Сумраком одеты - мчатся вдаль столетья! Вечности священной - мы храним обеты!
  Здесь танцуют дети - Солнца и Луны! Клятвою волшебной - льдом обручены!
  Блещут ярко очи - аметист горит! А в руке все ярче - Солнышко звенит!
  Камертон волшебный - опьяняет чувства! Потому, что вечность - обручает души!
  
  Все бегут каскадом - звездные круги! Звезды водопадом - льются у реки!
  Все кружатся дети - древнего огня! Льется песня светом - льдом сковав сердца!
  Истину желаний - тишина хранит! Страсть безумной жажды - стерпит чистый лист!
  Лучик путеводный - не погаснет, нет! И свою дорогу - отыщет Человек!
  
  Чтобы стать Драконом или даже Богом... Нужно - полюбить...
  Потому что в мире - без сердца - не прожить...
  Камертон чудесный - все скует сердца!
  И познает Небо, что Бездна в нём - Жива!
  
  Любовь, священным чувством - разрушит колдовство!
  Подарит власть не ждущим - забывшим вся и все!
  Сотрется грань разлуки и тьма уйдет сердец!
  И камертон вселенной - начнет блаженства песнь!
  
  Растает лед и пламя - родится из души!
  Драконы мирозданья - укажут путь в ночи!
  Ведь истину алкают - идущие из тьмы!
  Ведь сердце точно знает - куда ведут пути!
  
  Исчезнут разногласья и древняя вражда...
  Великий мир и счастье - в раз обретет Земля!
  Когда огонь надежды - вернет Дракон из льда!
  Разрушив Омут Бездны - своим крылом звеня!
  
  Проснется в сердце Песня, что музыкой звучит!
  Ведь Бездна Ледяная - ее секрет хранит!
  И имя - Ключ Волшебный - отроет древний Клад!
  А камертон волшебный - подарит Душ Аркан!
  
  Конец.
  
  2019г.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"