Аннотация: Стоишь на берегу и чувствуешь cоленый запах ветра, что веет с моря, и веришь, что свободен ты и жизнь лишь началась. И губы жжет подруги поцелуй, пропитанный слезой...
Посвящается Воронову Марку Владимировичу, одному из моих Учителей
- Я не был на море.
- Ладно, не заливай, ни разу не был на море!
- Не довелось, не был...
- Уже постучались на небеса, накачались текилой, буквально проводили себя в последний путь, а ты на море-то не побывал?!
- Не успел, не вышло.
- Не знал, что на небесах никуда без этого? Пойми, на небесах только и говорят что о море: как оно бесконечно прекрасно, о закате, который они видели, о том как солнце, погружаясь в волны, стало алым как кровь и почувствовали, что море впитало энергию светила в себя и солнце было укрощено, и огонь уже догорал в глубине. А ты, что ты им скажешь, ведь ты ни разу не был на море!? Там наверху тебя окрестят лохом!
В детстве у меня была знакомая девочка, она умирала от рака в какой-то больнице недалеко от Киева. Она рисовала удивительные картины, причем обычными карандашами на обычной бумаге. Мы переписывались, и она присылала свои картины мне. Когда я не нашел очередного письма в почтовом ящике, я сперва не понял что произошло. Потом спросил у взрослых. Они сказали - Тани больше нет. Что значит - больше нет, спросил я. Таня теперь на небе, с ангелами, ответили мне родители. А кто такие ангелы, спросил я. Ангелы - это такие души с крыльями, они живут на небе, в раю, ответили мне. А почему она туда ушла, спросил я. Потому что ее забрал Бог, ответили мне. Как только я открыл рот спросить кто такой Бог, мне сказали, что я надел носки шиворот-навыворот и отправили меня за хлебом. Главное, что я так и не понял, что случилось с Таней. Смерть - это когда человек перестает писать тебе письма и даже не прощается с тобой - вот так я тогда подумал. После того случая с Таней я всегда думал, что все умершие обязательно попадают в рай, и что там очень хорошо. Из-за этого я даже поверил в Бога, потому что я очень хотел чтобы все, кто умер, попали бы в рай. А если нет Бога, значит нет и рая, рассуждал я. Так что только ради этого стоит в него поверить.
Однажды я видел, как убивали теленка. Больше всего мне запомнились его глаза. У телят удивительные глаза, огромные, очень влажные с длиннющими ресницами. Он так пристально смотрит на этот мир своими огромными глазищами, не мигая; когда эти глаза медленно потухают, кажется, что умерла искорка в темной комнате. Он падает вперед, на колени, и потом заваливается набок. И перед тобой просто груда мяса, которая несколько секунд назад безо всякого страха смотрела на озадаченного чем-то человека с острым ножом в руках. Жизнь забрал кровожадно подмигивающий солнцу нож; на земле стало одной душой меньше. У смерти есть привкус обыденности; она деловита и похожа на конторщика с пухлой папкой бумаг в руках и карандашом за ухом. Она складывает и вычитает, умножает и разделяет - она подбивает баланс живых и умерших. Слишком живое воображение у тех, кто наделяет ее косой и одевает в черный мешковатый плащ. Жизнь - романтик, она фантазер, она живая, бурная, рыдающая, она двигается беспрестанно, она фонарик, река, стрекоза, глаза, кофе, солнечный луч, слезы, алкоголь и ветер и все вокруг. Смерть - прагматик, сухой, она уже все и всех посчитала и теперь пересчитывает заново. Смерть - это бухгалтер при жизни, которая, не считая, расшвыривает свое состояние направо и налево.
Я стоял и тупо смотрел на черное дуло пистолета, которое бесцеремонно уставилось мне в лоб. Внутри было какое-то оцепенение, двигаться не хотелось совсем. Человек с пистолетом в руке медленно и лениво рассказывал мне, что в пистолете у него пять патронов, а с такого расстояния ему понадобится всего один. Я вообще-то никогда не промахиваюсь, добавил он. Я просто стоял, смотрел прямо в черный провал дула и молчал. Неужели я сейчас умру? Мысль казалась какой-то дикой и нереальной. Непросто допустить даже саму мысль о том, что вот через секунду тебя уже не будет. А что будет тогда? Как будто заснул и не проснулся? Но если меня не будет, кому будут сниться сны? Вот такие дурацкие мысли бродили у меня в голове. Вторая часть моего ума примеривала расстояние до человека с пистолетом, но до него я смог бы допрыгнуть разве что с разбега. Но тогда я почему-то понял, что не умру сегодня. Я читал когда-то "Сто лет одиночества", там полковник Аурелиано Буэндиа, который пережил тридцать три покушения, всегда знал, что он обязательно почувствует, когда смерть придет за ним. После того случая с пистолем я понимаю полковника. Тогда я тоже не почувствовал смерти, и каким-то образом остался жив, хотя тот человек никогда не промахивался.
У меня есть друг, который рассказывает мне, что смерть всегда за твоим левым плечом. Она твоя советчица, говорит он мне. Всегда спрашивай ее, как поступить, она не соврет, она подскажет. Я умничаю, и говорю ему, что смысл в жизни в том, что она заканчивается. Он улыбается; похоже, сейчас он спросит об этом смерть. Мне почему-то кажется, что она утвердительно ответит ему на его вопрос. Когда я учился психотерапии, мне говорили, что желание смерти - нормальное желание. Каждый психически здоровый человек, говорили мне, хотя бы раз в жизни испытывает желание самоубийства. Это - нормально. В тот момент я действительно частенько испытывал это желание, поэтому слова моего профессора тогда успокоили меня.
Живи так, как будто твое тело уже умерло, говорят самураи. Я люблю самураев, и у меня нет причин им не доверять. Я начинаю понемногу понимать, что они хотели этим сказать, видимо они отыскали путь к жизни сквозь смерть. Наверное, это один из самых сложных путей.
Если мне вдруг скажут, что я скоро умру, что изменится в моей жизни? Хороший вопрос. В голову сразу лезут какие-то несделанные дела, несказанные слова, неоконченные пьесы для механического пианино... Глупости всякие одним словом. Я думаю, что в моей жизни не изменится ничего. Наверное, из того, что стоит сделать, это что-то сказать окончательное, финальное, чтобы помнили. Хотя это бессмысленно конечно. Хочется, чтобы после тебя оставалась не пыль и полуистершиеся воспоминания, а ты продолжал жить здесь, в мире, в своих делах, идеях, в своей любимой и в своих детях, в тех, кого ты учил и в твоих книгах. Оставить после себя искорку, которая не потухнет, даже когда не будет тебя.