Парень был красив. На мой избалованный вкус он казался абсолютным совершенством. Особенно возбуждали бездонные зеленые глаза. Прическа, по мнению многих, была странновата, но ему другой не надо. Пряди разной длины, встрепанные под немыслимыми углами, цвета красное на черном... разгул импрессионистского вдохновения. Описать фигуру моей мечты оказалось делом невыполнимым. Слюноотделение автора активизировалось и затопило пылающий мозг. Эвакуировался только здравый смысл, который и заткнул шлюз. Так что полагайтесь на собственную фантазию. Мой принц стоял передо мной, а я не знала, что мне делать. Поезд с моим счастьем уже дал сигнал к отправке, когда произошло чудо, в буквальном смысле бросившее парня в мои объятия. Я успела подумать, что все, что падает к нам сверху, появляется редко, но вовремя, даже если это перекрытия строительных лесов. Как это ни странно, но я молча столкнула красавчика с облюбованного им места и по закону инерции отправилась с ним в полет с высоты собственного роста. Назвать увлекательным катание на спине по брусчатке может только садист с огромным трудовым стажем, так что и мне не понравилось. Однако в последний момент я осознала, что лежу не просто на земле, а под безумно красивым, горячим молодым человеком. И смотрю в его потрясающие глаза, и чувствую его ладони на своих плечах, и... еще кое-что тоже чувствую, но рассказывать об этом при детях не буду. Я бы полежала так еще несколько столетий, но мой принц решил не жертвовать моим здоровьем ради удовольствия. Он поднялся сам и даже предложил мне руку. Я не стала отказываться, хотя решила про себя, что мог бы и поцеловать.
- Спасибо, - прошептал мне парень.
На этом блюдце моего самообладания переполнилось и эмоции захлестнули через край. Спасаясь от непредвиденных последствий, мой организм выбрал самый короткий путь и отбыл в глубокий обморок.
В себя я пришла в постели императорских размеров. Вокруг раскинулись моря шелка и кружев. Я попробовала принять сидячее положение, но ладони скользили по гладкой белой ткани. На всякий случай я откинула одеяло и узрела на себе ночную рубашку. Лично я всегда считала откровенной одежду, которая едва прикрывает определенные части тела. Надетая на мне пакость не делала даже этого, так что считать ли ее откровенной или банально развратной, я так и не определилась. Дверь скрипнула, а я моментально натянула одеяло до шеи. Не то чтобы я была очень скромной, просто сейчас я была очень злой, но при этом еще и возбужденной. Так что от греха подальше.
- Проснулась? - видимо, для успокоения совести спросил мой принц.
Я кивнула. При виде него злость уходила, смываемая волнами желания. Стараясь не выдать раньше времени своих эмоций, я опустила глаза. И зачем я это сделала? Я просто не ожидала, что он явится к постели своей спасительницы в одних джинсах. Так что мой голодный взгляд натолкнулся на обнаженный торс, широкие плечи... а джинсики-то с низкой талией... я, не отрываясь, смотрела на дорожку темных волос, убегающую под единственную присутствующую на нем одежду. Бессознательно я протянула руку и пальцем провела по ней. Сразу же стало жарко. Я отдернула руку и только тогда услышала судорожный вдох моего принца. Неожиданно для меня он наклонился и легко коснулся языком ключицы. Теперь уже я забыла, как делается банальный вдох. Парень легким взмахом сбросил одеяло и теперь нависал надо мной во всем своем великолепии. Я сама не ожидала от себя такой наглости, но сделала то, что первое пришло мне в голову: одним быстрым движение расстегнула молнию его джинсов. То, что произошло дальше, не описывается из соображений безопасности. Отобьют еще такое искусное сокровище, доказывай потом, что он сам пришел.
...
Я лежала в плотном кольце его рук и думала о том, как дошла до жизни такой. Я успела с ним переспать, но еще не знаю, как его зовут. Вот уж в самом деле, постель не повод для знакомства.
- Меня зовут Ю, - прошелестел мне в волосы мой принц, словно читая мысли.
- Очень приятно, - машинально ответила я, оценила ситуацию и с головой нырнула в истерику. Из членораздельных слов в ней фигурировало только два: нашел время. Мой принц благородно дал мне прийти в себя и продолжил знакомство.
- А с кем я имею честь?
И кто его разговаривать учил?
- Не знаю, с кем ты ее имеешь, но со мной точно потерял. Это же надо, затащить в постель беззащитную девушку, - я на всякий случай решили отследить все душевные порывы своего неожиданного любовника.
- А ты не особенно и защищалась, - слегка опешил парень и попытался сменить позу. Куда там, мне было комфортно, следовательно, окружающие не рыпаются.
- Ладно, не нервничай... раньше времени, - обнадежила я. - Меня зовут Хелли. И не давая появиться паузе, спросила:
- А ты так часто знакомишься?
- Нет. Сегодня первый раз, - порадовал меня ответом мой принц. Даже когда я узнала его имя, я предпочитала таинственно нейтральное "мой принц". Выяснять что-то еще мне не хотелось. Меня обнимают и, кажется, уже ласкают нежные сильные руки, пряди его волос скользят по моим обнаженным плечам... В общем, все говорит о том, что он меня хочет. Значит, пойдем на встречу этим желаниям, благо свои ничуть не лучше. Я коснулась его губ и перестала следить за миром.
...
Возвращение в реальность прошло гораздо более прозаично, нежели в первый раз. В дверь постучали и сразу же вошли. В дверном проеме застыла девушка, достаточно красивая, чтобы не ожидать соперниц в своей постели. О том, что постель, как и лежащий рядом мужчина, еще недавно безраздельно принадлежали ей, я как-то сразу поняла по перекошенному лицу и остекленевшему взгляду. Заодно представила и открывшееся девице полотно, словно принадлежащее кисти трудолюбивого немца, любителя откровенных сцен. Краем глаза отметила сорочку, сиротливо прикрывающую кусок зеркала в противоположном углу комнаты и трусики, загадочно покачивающиеся на люстре. Ну и ничего, мило так, по-домашнему. Мне совершенно не было жаль девушку хотя бы потому, что я ее знала. Могу сказать больше, я ее не любила. По этой причине культивировала в своей ранимой и невинной душе низменные мечты о кровавом мщении. Кстати, лучшей мести чем то, что произошло, я бы осуществить не смогла. Поэтому отвлекла свое внимание от рассерженной красотки и заинтересованно огляделась в поисках координат джинсиков. Вот уж от чего я не ожидала такой аэродинамики, так от этой вещицы. Свернутые в причудливый комок, они валялись в камине. Сказать, что последний был далеко от постели, значит, не сказать ничего. В любом другом случае я не попала бы туда даже с трех метров и под страхом сметной казни. Вот что с человеком делает страсть в виде красивого пылкого мальчика.
Надо сказать, что мой принц вел себя вполне достойно. Он не стал оправдываться, сигать в окно или что-нибудь еще в этом духе. Он улыбнулся так, что я снова загорелась, и мы продолжили приятное знакомство. О невольной зрительнице мы позабыли напрочь. К нашему счастью она настолько опешила от нашей наглости и бесстыдства, что вылетела из комнаты еще на самых первых аккордах нашей страсти.
Видимо, этот день у нас по календарю - одни сплошные встречи. Дверь в комнату снова открылась, а я запоздало подумала о необходимости лечить маразм и запираться на ключ... Мы же тут не ромашки собираем, нельзя травмировать нежную психику обитателей замка. Кстати, о замке... И где бы он мог быть? На этом интересном вопросе мое подсознание сделало очередной, но не менее неожиданный финт ушами и переместилось на разглядывание вошедшего... Он (какое счастье, что не она...) был прекрасен... Единственная деталь, которая помешала мне захлебнуться слюной и умереть на месте, - неприлично отвисшая челюсть нежданного гостя. На сей раз чувство юмора решило не уходить далеко и воспользоваться ситуацией...
- Привет, - кокетливо протянула я, отбрасывая одеяло. - Не хочешь присоединиться? - Тут я, конечно, могла бы и промолчать... Мой принц и так выжал из меня все соки... Но грех было не воспользоваться моментом. Челюсть молодого человека отдрейфовала еще ниже, грозя вывалиться окончательно. Ю демонстративно не вмешивался в мой монолог, видимо, сам наслаждался сценой. - Ну хоть представься, прелесть моя... - я решила идти до конца, когда еще возможность представится, а так хоть удовольствие получу, во всех смыслах этого слова. А прелесть, кстати, была та еще: белые и черные пряди волос, льдисто-голубые глаза, тонкие губы. Дальше я решила не смотреть, поберечь свою нежную девичью психику... Ангельской красоты обычно достаточно и в одном экземпляре, а тут сразу два, да еще и такие разные. Не к месту в развращенный последними событиями мозг закралась мысль свести этих двух ангелов в одной постели и посмотреть, что получится... Перебрав и посмаковав несколько особенно неприличных вариантов, я нашла-таки один более или менее адекватный: вот бы предложить им фотосессию... Занятая умственной деятельностью, я не сразу заметила перемену к нормальности на лице пришельца. Когда я снова на него посмотрела (ну и что, что давясь слюной, это рефлекс), он смог даже членораздельно представиться:
- Я Страйфи.
- А я далеко продвинулась, - я снова ошарашила красавчика. - На сей раз я даже не успела с тобой переспать, а ты уже представился. Твой друг ломался куда дольше.
За спиной послышалось подозрительное шевеление и брожение, перемежающееся сдавленными всхлипами. Один из них получился особенно громким. Ниточка терпения Страйфи с тонким звоном лопнула и он, подхватив первое, что попало ему в руки, кажется, это была рубашка, ринулся в бой. Я едва успела увернуться. В ход пошли подушки, простыни. Два потрясающих по красоте тела барахтались на необъятной постели, причем Ю незаметно так отбрасывал вещи Страйфи подальше. Когда мимо моей головы просвистел ремень с огромной пряжкой, я поняла, что просто обязана поучаствовать в этом безобразии. Жалко же, если следующий элемент гардероба окажется более точным. Правда, повинуясь неясным мне самой инстинктам, я решила подкрасться незаметно. И желательно с другой стороны. Пока я сосредоточено обходила чудовищных размеров полигон, маскирующийся под обычную кровать, возня стихла и взоры обратились на меня. Поглощенная своей охотой, я этого естественно не заметила, о чем моментально пожалела. Парни с пугающим единодушием подхватили с постели покрывало и набросили его мне на голову. От неожиданности я выдала весь известный мне на местном наречии запас слов (к моему стыду и сожалению ни одного цензурного или хотя бы повторяющегося слова туда не попало). Мальчики с той стороны покрывала тоже не подозревали о таком богатстве моего лексикона, поэтому свои концы ткани из рук упустили. Я же рвалась на волю как узник концлагеря, поэтому запуталась в свободно трепыхающемся полотнище и кулем рухнула на пол. По субъективным ощущениям замок содрогнулся от чердака до подвала. Как выяснилось позже, досталось лишь моей голове. Когда поисковые работы по добыче меня любимой из бездонных недр покрывала увенчались успехом, я смогла вспомнить несколько приличных выражений и объяснила своим впечатлительным друзьям, что нужно было делать их родителям, чтобы такие нежные розы не появились на этот свет. Страйфи заслушался моим страстным монологом, а Ю бесцеремонно прижал меня к себе и прошептал мне на ухо, чего бы ему сейчас хотелось. Поток моего красноречия иссяк в мгновение ока. Поскольку его желания не особенно расходились с моими, мне не терпелось приступить к их реализации. Над Страйфи в очередной раз забрезжила перспектива уронить свою многострадальную челюсть. Видимо выражение лица Страйфи стало слишком уж жалобным, что мы с Ю не сговариваясь ляпнули: "Присоединяйся". Блондинчик не будь дурак отказываться не стал и ка-а-ак присоединился... На сей раз вздрогнул не только замок. На мой взгляд, целых стекол не должно было остаться в принципе. Наконец-то я с комфортом устроилась на груди у Страйфи, Ю обнимал меня сзади, согревая спину. В таком идеальном положении я решила поинтересоваться, а где я собственно сейчас нахожусь. Особенно меня интересовало, не рай ли это: уж больно хорошо мне здесь пока было. Единственное, что настраивало меня против этой приятной мысли, что рай получался какой-то уж слишком развратный.
- Не волнуйся, - вырвал меня из размышлений томный голос Ю. - Ты слишком долго не приходила в себя, поэтому я решил забрать тебя в замок, чтобы о тебе позаботиться. К сожалению, это далековато от тех мест, где мы с тобой встретились, но я могу организовать транспорт, если ты куда-то спешишь.
- Куда можно спешить из такой теплой компании? - мурлыкнула я, целуя Страйфи в подбородок и принимая ответную ласку. - Искать меня некому, так что могу и погостить.
- Я рад, - нежно улыбнулся Страйфи.
- А я как рад, - Ю сиял как золотая монетка. - Ты даже не представляешь, как приятно мы будем проводить время. Его ладонь в это время гладила мое бедро, красноречиво подтверждая вышесказанное.
***
В таком постельно-романтическом ключе пролетело еще несколько дней. Сколько именно мне сказать было трудно, так как я вообще смутно представляла себе не только время суток, но и планету, на которой находилась. Мы редко покидали такую уютную и нашими же стараниями разгромленную постель, единственным стимулом служили только набеги на роскошную ванную. К моему стыду уже после первой имитации татаро-монгольского нашествия ванная потеряла изрядную часть своей респектабельности. Джакузи все-таки было рассчитано на двоих, причем спокойно сидящих... Позже меня обрадовали еще и тем, что этажом ниже располагались апартаменты Ниесс. Что ж, учитывая объем воды, по разным причинам в ванну не попавший, потолок там должен был давно осыпаться со всеми вытекающими последствиями. Впрочем, так оно вскоре и случилось, стоило нам поиграть в "русалочку и прекрасных принцев". Жаль, что Ниесс в это время не оказалось дома: наверное, бегала в аптеку за ядом для меня. Эта интересная и, самое главное, первая сексуально неозабоченная мысль задержалась в моей голове совсем ненадолго. Зря...
***
Сказать, что я ничего не понимала, значило бы не сказать ничего. На меня снизошло волшебное состояние, именуемое в народе фрустрацией, и выражающееся в моем частном случае в молчании и сосредоточенном смотрении в никуда. К счастью, оттуда на меня никто не смотрел, что способствовало удержанию психики в рамках нормальности. В голове толкались мысли, в большинстве своем отрывочные и невнятные. А где это мои драгоценные мальчики? - внезапно спохватилась я и сдвинулась наконец с ледяного каменного пола. Параллельно я попрощалась с наверняка отмороженными почечками и другими не менее симпатичными частями моего организма. Следующим в мою многострадальную черепушку постучал вопрос о потенциальном местонахождении. Окошко в этих каменных апартаментах было, так что я направилась к нему. Мой поход прервался очень неожиданно и самым наглым образом: цепь, на которую меня приковали, звякнула и натянулась. Ой, как мило...Вот уж никогда бы не подумала, что я так социально опасна, особенно в условиях сплошных каменных стен. Исключительно для очистки совести моих мучителей я целых две минуты сосредоточенно пинала стенку, хорошо еще, что она не пинала меня в ответ, а просто игнорировала мои определенно титанические усилия. Ну и ладно, хоть согрелась немного. На всякий случай я еще попрыгала, окончательно утомилась и прислонилась к неприветливой стенке. Что же вчера такое приключилось, что я оказалась здесь? Может, я кого-то убила? Я осмотрела свою одежду на предмет пятен крови или на худой конец чужих мозгов (свои пока со скрипом ворочались в голове). Ничего, даже жалко. Хорошо было бы, если это за убийство Ниесс я отдыхала здесь. Видимо, я погрузилась в своих раздумьях так глубоко, что поначалу даже не обратила внимания на мерзкий посторонний звук, списав его на напряженный мыслительный процесс. Когда я наконец заметила отъезжающую дверь, моя челюсть с характерным стуком упала на грудь. В открывшемся проеме улыбалась моя потенциальная жертва. Руки сами потянулись вперед, имитирую скручивающие движения. Девушка отшатнулась, потрясенная маниакальным блеском моих глаз. Затем она вспомнила, что радиус моей поражающей способности резко ограничен, горделиво выпрямилась и навесила на лицо выражение глубочайшего презрения. Жаль только, начало допроса завалила.
- Сидишь? - какой развернутый и полный скрытого подтекста вопрос. Видимо подтекст все-таки был очень глубоко скрыт, я не нашла. Поэтому ответила первое, что забрело в голову:
- Нет, на пианино играю. Неужели не видишь?
Ниесс к моему удовольствию подавилась следующей фразой и закашлялась. Я изобразила сочувствие. К сожалению, она не оценила мой актерский талант. В следующую секунду она ударила меня ногой в живот. Как же больно! Пока я маленькими порциями глотала воздух, блондинка выпрямилась и улыбнулась с явным превосходством:
- Как ты думаешь, почему ты здесь?
Я благоразумно обдумала последствия своего ответа и промолчала. Этого в сценарии диалога Ниесс явно не предусмотрела. Я без проблем держала паузу, так как мне еще и дышать-то пока было тяжело. В конце концов желание излить свои скудненькие мысли пересилило, и Ниесс разразилась потоком претензий и угроз:
- Ты смела покуситься на мою собственность. Ю принадлежит мне и только мне. Я никому не позволю подобраться к его деньгам и отвлечь его от карьеры. Из-за тебя они перестали работать в студии и уже неделю прохлаждаются в постели...
Дальше я слушать не стала. Оказывается, помимо обычной женской ревности девушкой движет еще и необычная жадность. Можно подумать, что я специально. Да если бы не я, сейчас хоронили бы Юшу в красивом черном гробике с алыми кистями. Вот и делай людям добро. Пока я размышляла о своем, Ниесс выговорилась и ушла. Когда я осознала ее отсутствие, то даже растерялась. А что со мной планируется сделать? Публичные казни вроде бы уже не практикуются. В то же время уверенность в том, что в живых меня не оставят, с каждой минутой укреплялась. Стена снова заскрипела, отодвигаясь. На сей раз там оказались два мужика с лицами диких обезьян. Очень диких... Человеческая речь была им явно в новинку. Интересно, как с ними Ниесс управляется? Может, с давних времен помнит родной обезьяний, ее предки совсем недавно с дерева слезли. За время моих размышлений меня успели отцепить и даже перевести в другую камеру, более приспособленную для длительного содержания.
В отведенной мне каморке из потенциальных выходных отверстий имелась только дверь, но справиться с ней не представлялось возможным, не имея хотя бы циркулярной пилы. Пытаясь найти хоть какой-то плюс в насильственной перемене местообитания, я порадовалась обшитым деревом стенам, который не представляли особой угрозы моим внутренностям. На всякий случай мои дружелюбные конвоиры предупредили, что за попытку убежать отсюда или как-то привлечь внимание меня запросто могут убить. Глядя в их "интеллигентные" и "человечные" лица, я им сразу поверила. Когда дверь за ними закрылась, лишая меня последнего источника света, я поняла, что в их угрозах не было необходимости: сбежать из этих стен смог бы разве что очень трудолюбивый бобер с алмазными резцами. Я же ни трудолюбием, ни крепкозубостью не отличалась, так что шансов на самостоятельное спасение не было никаких. Кровати в моем номере-люкс не предполагалось, поэтому я наощупь выбрала самый удаленный от дверей угол и улеглась там, понимая, что больше ничем не могу себе помочь. Не знаю как, но я смогла заснуть уже через несколько минут. Видимо сказалось утомление, помноженное на гибкую подростковую психику (взрослой я себя считать не могла даже с натяжкой, особенно если учесть, в какой ситуации я оказалась).
***
Пробуждение мое оказалось еще менее радостным, чем отход ко сну. В кромешной темноте я не могла понять, сколько времени прошло. А после длительного контакта с жестким полом тело нещадно болело, напоминая, где какая кость, мышца, связка и прочее. Я немножко помахала всеми выступающими конечностями, чтобы разогнать кровь и напомнить замученному организму основные движения. Прилагать более серьезные усилия было гораздо сложнее. Я еще раз поблагодарила Ниесс на нецензурном языке за то, что жестоко ныли отбитые ребра. Потом исключительно ради собственного удовольствия проанализировала в каких отношениях состояли ее родители с различными животными и предметами, что у них появилась такая всесторонне одаренная дочь.
Я старалась говорить вслух, чтобы разорвать эту гнетущую тишину. Жаль, что этот фокус не годился в отношении темноты. В голову полезли воспоминания из детства, когда мама выключает свет и уходит из комнаты, закрывая за собой дверь. А ты остаешься одна... В первые минуты не видно даже собственных ладоней, близко-близко поднесенных к глазам. Потом становится еще хуже: глаза, притерпевшиеся к темноте, начинают различать очертания предметов, а больное воображение превращает их в монстров или посторонних людей, затаившихся в казавшейся безопасной комнате. Можно встать и подойти ближе, дотронуться и развеять все страхи. Но нет такой силы воли, чтобы встретиться с воображаемой опасностью один на один. И единственный доступный выход - натянуть одеяло на голову, спрятаться от всех, кто из кромешной темноты наблюдает за тобой, и долго еще дрожать от иррационального ужаса. Гораздо приятнее спать с кем-то. Даже если внезапно проснешься ночью, пусть и прервав кошмар или просто тяжелый сон, всегда рядом с тобой слышится спокойное дыхание. Можно протянуть руку, коснутся волос, лица, плеч, поцеловать. И он проснется, но не до конца, а так, чтобы вернуть поцелуй, прижать тебя к себе, согреть своим теплом и успокоить, позволяя заснуть снова. А если спать уже не хочется, можно заняться более приятным и подходящим для ночи занятием. Темнота вдвоем раскрепощает, заставляет комплексы уйти далеко, демонстрируя самую порочную часть твоей души.
Заново пережив такие противоречивые чувства страха и удовольствия, я разозлилась. Как Ниесс могла пойти на такое? Это же моя собственная жизнь, никто кроме меня не имеет права ей распоряжаться. Я здесь с ума сойду. Моя фантазия уже населила все углы голодными монстрами, которые только и ждали, что я выберусь на середину комнаты и дам им простор для атакующего маневра. И плевать, что рассудок убедительно доказывал, что когда конвоиры уходили, кроме меня здесь никого не было. А может, они через стены просачивались? Или телепортировались? Жаль, что я так не умею. Ниесс специально посадила меня сюда. Она все знала об этих существах и надеялась, что они по-тихому сожрут меня, не оставив даже лоскутков одежды, ни одного следа моего пребывания в этом мире. Расстроенное этими мыслями воображение добавило к сложившейся картине звуковое сопровождение: тихие шорохи, шуршание, вздохи... Хорошо еще, что мне не слышалось деловитое причмокивание и принюхивание. Я и так уже ощущала себя первым и единственным блюдом на этом кошмарном ужине. От страха мне расхотелось и есть, и пить, что было очень полезно и предусмотрительно в условиях полного отсутствия воды и пищи. Но еще один неприятный момент все же был: мой мочевой пузырь оказался самым нетерпеливым и трусливым органом внутри меня, поэтому решительно настаивал на опустошении, угрожая немедленной самоликвидацией в случае отказа. Решив не уподобляться животным в зоопарке, я попробовала выйти на контакт с окружающим миром: если не выпустят в туалет, то хотя бы пристрелят. В любом случае, мучаться долго я не буду. Я наощупь нашла дверь, на время отвлекшись от мыслей о сторожащих ее чудовищах, и изо всех сил замолотила в нее, сопровождая грохот громкими криками и отборной руганью. Все-таки снаружи меня охраняли, поскольку через минуту с той стороны послышались шаги.
- Тебе же приказали сидеть тихо,- хорошее начало, я боялась, что будет хуже.
- Откройте, пожалуйста. Я в туалет хочу, - я постаралась вложить в свой голос как можно больше страданий.
- Не было распоряжений тебя выводить, там действуй, - охранник потопал обратно.
От звука удаляющихся шагов меня затрясло, я снова стала стучать в дверь, привлекая внимание.
- Что тебе еще? - конвоир снова удостоил меня вниманием.
- Выпустите меня, я вас умоляю. Если я буду прямо в камере делать свои дела, вы снаружи с ума от запаха сойдете, - этот неоспоримый аргумент мог поколебать чью угодно уверенность в правильности приказа не давать мне выйти.
Охранник подумал, минут пять, приблизительно. За это время ощущение дискомфорта сменилось режущей болью. Я напомнила о себе снова, на сей раз осторожно поскребшись в дверь. На той стороне наконец отмерли и приняли решение.
- Ладно, только без глупостей.
Какие уж там глупости. Я бы даже убежать далеко не смогла, пришлось бы делать санитарную остановку. Собственно, куда бежать, я не имела представления. Информации о том, где я нахожусь, тоже не было. Из такого положения не убегают... Дверь приоткрылась, впуская в камеру полоску света. От резкой смены светового режима у меня заслезились глаза. На ощупь я нашла дверной проем и вышла из камеры, не соображая, что делать дальше. Охранник нетерпеливо толкнул меня к дверям прямо напротив моего места заточения. Он неожиданности я не удержала равновесия и любовно приложилась лбом о дверной косяк. От резкой боли слезы из глаз брызнули градом. Я промолчала, хотя сказать захотелось многое, и толкнула вожделенную дверь. Там меня ожидало несколько бесконечных мгновений единения с фаянсовым другом, которые подарили мне ощущение безграничного счастья. Но всему хорошему быстро приходит конец. Я не решилась испытывать терпение охранника и скользнула к выходу, машинально заглянув в настенное зеркало. Теперь никакие чудовища не меня не покусились бы, а точно приняли бы за свою, может, еще и подкормили бы из жалости: волосы слиплись сосульками, бровь разбита и наливалась болью, под глазами огромные фиолетовые круги, губы потрескались и обметались болезненной синевой, скуле тоже прилично досталось от любвеобильного косяка. Когда я вышла в коридор, разделяющий мою камеру и весь остальной свободный мир, охранник снова решил ускорить мое продвижение, на сей раз основательно поддав мне под зад ногой. Так что к себе я въехала с ветерком, на локтях и коленях, добавляя к впечатлениям от разбитого лица новую гамму ощущений.
Я еще долго лежала посреди комнаты, не имея сил подняться, плача от унижения и бессилия. Помощь не спешила, да я и не надеялась на нее. Кому я нужна? Ладно еще в постели... А тратить драгоценные силы и здоровье на спасение меня из рук врага не имело смысла. Таких как я у них будут еще сотни, плюс минус одна, какая разница. От этих мыслей становилось еще больнее. Мне казалось, что если я разделила с ними свою душу, пусть и начав знакомство в несколько необычных обстоятельствах, то сними должно происходить что-то похожее. Даже самый искусный любовник не доставит столько удовольствия и счастья, как любимый. Впервые я признавалась себе, что рассматривала и Ю, и Страйфи как своих любимых. Разве можно быть одновременно влюбленной в двух человек сразу? Оказывается, вполне. Они такие разные, каждый прекрасен по своим собственным причинам. Отказаться от одного из них в пользу другого, значит лишить себя половины всех радостей мира. Только вместе они сочетали в себе все, что мне нужно было от мужчин.
Организм, ошалевший от жестокого нарушения правил эксплуатации, всячески напоминал о себе. Любые попытки присесть или прилечь, сопровождались адской болью в точках опоры. Лицо саднило, словно я пыталась протереть его наждачной бумагой. Бровь и скула пульсировали, ощутимо увеличиваясь в размерах. Спекшаяся кровь, неприятно стягивала кожу. Вскоре к какофонии болевых ощущений добавилась голодная резь в желудке. Скорее с целью отвлечься, нежели придумать что-то стоящее, я размышляла о своей участи. Становилось все непонятнее. Подвешенное состояние моего будущего заставляло тратить последние крупицы драгоценных жизненных сил на бесполезную ярость и злость. Ну что я могу сделать: стенку укусить? Ой, как страшно, как грозно! А главное, как эффективно! Умирать прямо в этой жуткой дыре не хотелось. Обидно было, что мне даже не предложили выбора. Можно было бы хоть для проформы сказать: "Ты убираешься из жизни Ю, а за это тебе ничего не будет". Как бы не так. Никаких альтернатив. Из жизни Ю, как впрочем и Страйфи, меня выдернули как морковку из грядки, резко и без лишних сожалений. Да и убрали более чем надежно. В этом замке может спокойно обитать сотня человек, при этом не встречаясь годами. Воспаленный мозг увлекся рисованием картины будущего, в которой мой высохший скелетик обнаруживают благодарные потомки хозяев замка и начинают строить версии моей печальной кончины. А может, я стану призраком? Тогда желательно, чтобы это случилось сразу же после смерти, тогда я точно успею Ниесс отомстить. Вот явлюсь к ней в то время, когда она будет с Ю или Страйфи сексом заниматься, и стану комментировать происходящее во всех подробностях. И чтобы только ей слышно было...
Из приятных мечтаний вырвал очередной удар носком туфли в солнечное сплетение. Я даже не заметила, как она подошла. Не обращать внимания на Ниесс вредно для здоровья, в чем я только что убедилась. Хорошо хоть падать никуда не пришлось. Я осталась лежать, скорчившись и прижав руки к животу. Меня никогда раньше не били, так что происходящее сейчас создавало много новых впечатлений. Я со страхом ждала мучительного продолжения, мечтая о потере сознания: там будет совсем не больно. Дождалась, и снова убедилась, что мысли материальны. В очередной удар было вложено гораздо больше силы и ненависти. Мне показалось, что внутри меня что-то разорвалось. Боль нарастала, выдавливая остатки сознания. Помощь ей подоспела в виде третьего удара. Вот и все...
Стало темно и совсем-совсем не больно. Какие-то остаточные силы еще мешали мне почувствовать звенящую легкость и способность лететь, но с каждой секундой они становились все слабее. Тоненько взвизгнув, лопнула последняя ниточка, соединяющая с этой вселенной, и я полетела. Как это прекрасно - рассекать воздух призрачными крыльями, танцевать в этом водовороте, любоваться мельтешением цветных коридоров и туннелей. Картина вокруг постепенно менялась, приобретая знакомые сердцу очертания. Я уже тысячи раз видела эту подъездную дорожку и крыльцо небольшого полускрытого виноградником дома. Я стремилась туда и никак не могла приблизиться. Вон и сестренка, совсем еще малышка. Она пока ничего не знала об этом мире, поэтому чисто и незамутненно наслаждалась своей незамысловатой жизнью и моим приближением. Мама вышла... Она тоже видела меня, хотя я была еще так далеко. Но ее лицо не выражало счастья. Она все понимала, и ее сердце разрывалось от страха и боли за мою судьбу. Это единственный случай, когда она была мне не рада. Я чувствовала это, но ничего не могла поделать. Прости, мама.
Кто-то словно выставил передо мной огромное стекло. Мое движение прекратилось. Что-то наваливалось на такое воздушное тело, сковывая его по рукам и ногам. По ощущениям я напоминала себе бабочку в коконе. И этот кокон с усилием тащили назад. Я догадалась, чему ты улыбнулась, мама. Ты поверила, что у них получится. Я не стала сопротивляться этой силе, коридор замельтешил перед глазами. И снова навалилась темнота.
***
Ю метался из угла в угол, с завидной периодичностью натыкаясь на разнообразные столики и кресла. Страйфи усердно изображал декоративный предмет интерьера, но при этом следил, насколько безопасно он устроился относительно черной с алыми всполохами кометы. Когда очередная недружелюбно настроенная мебель попыталась сбить Ю с проторенного курса, он не выдержал и метнулся через всю комнату к Страйфи. Тот от неожиданности слишком сильно откинулся назад: и вот в стремительном полете пронеслись мимо удивленной поворотом событий мордашки Ю ноги Страя и ножки стула. Через секунду из самодельного окопа донесся сдавленный, но все равно хорошо различимый виртуозный мат. Страй даже не предпринимал попыток высвободиться из объятий настырной мебели, а просто склонял Ю, его умственные способности и сексуальные пристрастия по всем доступным падежам. В эти минуты гитарист почувствовал острую потребность законспектировать эти шедевры изящной словесности, чтобы если не сохранить для потомков, то хотя бы применить при необходимости. К финалу сцены поспел Ромео, которому достался, таким образом, заряд бодрости на целый день. Наржавшись на несколько лет вперед, Рома попытался установить причину столь экзотической позы Страйфи, а также странной сосредоточенности и шевеления губами Ю. Хорошо еще, что парням пришло в голову не повторять в лицах все акты этой трагедии, а ограничиться кратким тезисным планом. Переждав очередной приступ острого веселья клавишника, Ю поинтересовался:
- Кто-нибудь здесь вообще знает, что происходит? Ниесс сверкает, как утреннее солнышко, хотя ее рога уже должны задевать стены; Хелли исчезла, как и не было ее...
- Да уж, не было... скажешь тоже. Я за эти дни так утомился, как никогда раньше. - Страйфи с опаской следил за затаившейся мебелью, задом отползая подальше.
- Ой, да помолчи ты! Ты бы еще сказал, что тебя в секс-рабство продали. - Ю снова завелся и забегал по комнате. - Сам же пришел, мог бы и отказаться. Хотя, что это я? Чтобы наша ненаглядная стерва, ой, пардон, Страйфи, отказался от бесплатного секса? - каждый звук вырывался из груди Ю с большей громкостью. - Хелли нет. Она или сама сбежала, или ее сбежали. Я так больше не могу, мне надо узнать, что с ней.
- Можно конструктивное предложение? - Рома прикрыл глаза, так как от круговых забегов Юши его уже подташнивало. - Начни с полиции, больниц и моргов. Узнаешь хотя бы, на каком она свете. Как ее имя?
- Хелли... - Страй принял наконец вертикальное положение, но доверить свою бесценную персону какому-нибудь предмету интерьера пока не решался. Да и ушибленная при близком контакте с полом пятая точка активно напоминала о своем бедственном положении.
- А дальше? Фамилия? - Рома вгляделся во внезапно посеревшие лица приятелей и практически достоверно изобразил сердечный приступ. - Вы неделю провели с девушкой и даже не узнали, кто она? И как вам в голову пришло хоть имя у нее спросить? Это для вас уже верх гениальности!!!
- А Ю и не спрашивал, - сдал гитариста Страй, которому боевые ранения не прибавляли дружелюбия. - Они, по-моему, уже потом познакомились, после первого раза.
На Ю было больно смотреть. Он застыл в центре комнаты, безжизненно опустив взгляд. Но Ромео пытался выудить хоть какую-нибудь информацию, поэтому безжалостно продолжал допрос:
- А где ты ее взял? Юшенька, солнышко, напряги свой маленький и сморщенный от регулярного неупотребления мозг и расскажи, как она сюда попала.
- Она мне жизнь спасла. Вытолкнула из-под какой-то хрени... Там строители уронили.. И ударилась сильно, когда падала... Потом и вовсе сознание потеряла. Я поймал такси и привез ее сюда. - по мере вспоминания Ю грустнел. Он на интуитивном уровне понимал, что девушка оказалась здесь совершенно случайно. И что бы с ней сейчас не происходило, виноват в этом только он. - С ней что-то случилось, что-то плохое, - Ю примерился снова начать забег, но Рома предусмотрительно поймал его за ремень:
- Стоять! И так уже в ковре шоссе протоптал. Да и я не могу на тебя без тазика смотреть. И как только Страй держится?
- Исключительно на мечтах о ведерке, большом таком, с крышечкой... - на этих словах стало понятно, что собственная крыша солиста покинула привычное место обитания и отправилась вслед за птицами на юг.
Рома взялся за голову, при этом неосмотрительно отцепившись от Юшиного ремня, чем привел в действие уже застоявшегося инициатора коллективной морской болезни. Комета понеслась по давно проторенному пути, а Страй сполз по стене с блаженной улыбкой постоянного клиента сумасшедшего дома. Сделав несколько глубоких успокаивающих вдохов, клавишник продолжил:
- За то время, что вы провели вдвоем...
- Втроем... - оказывается, какое-то соображающее место у солиста все еще не сдавалось и участвовало в общественной жизни.
- Хо-ро-шо... За время, что вы привели втроем, она вам что-нибудь о себе говорила? - по тому, как замялись и покраснели герои-любовники, Рома догадался, что вопросы нужно строить более конкретно. - Что вы знаете о ее прошлом: учеба, работа, интересы, имена, семья, в конце концов? Или она немая сирота?
- Рома, изыди! Отпусти душу на покаяние! Я уже несколько часов об этом думаю, а тут ты со своими допросами, - Ю уже не орал, а просто жалостливо смотрел на друга глазами побитого щенка.
- Ладно, страдалец. Пойду обзванивать морги и больницы в поисках загадочной незнакомки. А ты готовь яд на всякий случай, потому что я уже сомневаюсь, кто именно из нас Ромео.
Сложно сказать, сколько еще времени прошло, но Страйфи наконец сфокусировал взгляд на друге и задал самый своевременный вопрос дня:
- Слушай, а с чего это вдруг Ниесс такая довольная? Ей вроде бы нечему радоваться... было, пока Хелли не исчезла.
- Вот этому она и радуется, - Ю задумался. - Теоретически, я ее обидел: привел к себе другую девушку, затащил в свою постель, и все об этом знают.
- А еще все знают, что и я из этой постели сутками не выбирался, то есть Ниесс у нас совсем обделенная осталась, - Страй попытался сосредоточиться на только что пришедшей идее, но последняя решила, что и так слишком долго гостила в этой гостеприимной черепушке и не стала дольше задерживаться.
- Так, тормози, друг. Ты тоже с ней был? - нельзя сказать, что Ю об этом не догадывался, но удивление постарался изобразить максимально достоверно.
- Хе-хе, - стервозно ухмыльнулся солист, - кто ж с ней не был. Она у нас девушка трогательная и ранимая, если знаешь, где трогать и куда ранить. Мне, правда, не очень понравилось, - Страй вздохнул, всем своим видом демонстрируя сожаление.
- Знаешь, что-то я не очень расстроен. Так что, если ты не против, просто для восстановления справедливости в глаз я тебе двину при более располагающих обстоятельствах... - говоря все это, Ю тем не менее медленно, но верно приближаясь к блондину, которому даже отползать уже было некуда.
Спасти девичью честь вокалиста успел Ромео, торопливо влетевший в зал и едва не снесший Ю, попавшегося на его пути.
- Народ, никого даже похожего не поступало вчера ни в морг, ни в больницу, ни в полицию. Значит, она жива.
- Или ее просто еще не нашли, - как и все стервы, Страй мог быть очень циничным, особенно когда миновала угроза его симпатичной филейной части. Через несколько секунд блондин недоумевающе вытаращился на Ю, чей кулак нашел-таки свою болтливую мишень.
Ромео взвыл и бросился между ними, героически прекращая в самом начале потенциальное кровопролитие:
- Идиоты! Нам завтра концерт играть... а у этого пророка вся физиономия разбита. Как мы будем объяснять внезапное обострение асфальтовой болезни? Со стеной не разминулся? Чем вы думаете? И о чем? Надо вместе что-то делать, иначе вы ничего больше не узнаете о своей Хелли, а будете передавать друг другу Ниесс, как трудолюбивые советские колхозники - передовое красное знамя.
Ю никогда не страдал от недостатка воображения, поэтому легко нарисовал картинку их нерадужного будущего. Видимо, зрелище оказалось настолько неутешительным, что гитарист на мгновение замер, а потом начал деловито биться головой об стенку. У Ромео даже слов не нашлось, чтобы быстро пресечь такое очевидное варварство. Страйфи же на какое-то время почувствовал свою отомщенность: не он один теперь щеголял боевыми ранениями. Очередной удар Рома все-таки смог опередить, удержав голову гитариста в опасной близости от твердой поверхности, а себя от желания добавить эту мазохисту острых ощущений.
- Мама, роди меня обратно, желательно в параллельном мире. Что вы творите? Как вы завтра выйдете на сцену? Вот уроды... Теперь концерт придется отменять. Страй же теперь рот открыть не сможет.
- Это еще почему? Я все могу... - Страй потихоньку приходил в себя и с удовлетворением рассматривал травмы боевого товарища.
- Не обольщайся, завтра тебе это уже не грозит... сейчас отек увеличится, и станешь ты просто неописуемой красавицей, тьфу, трать-тарарать, красавцем, - Рома безжалостно покрутил солиста за подбородок. - Петь тебе точно будет очень больно. Или рискнешь?
- А вот рискну, - обиженный Страйфи принял горделивую позу и надул губы. - А почему ты Ю не спрашиваешь?
- Так он же не лицом играет... Ему можно мешок на голову нацепить в самом крайнем случае, - эта идея доставила Роме ощутимое удовольствие, он даже вздохнул мечтательно. - Одно плохо, может быть сотрясение... Только я не знаю чего именно.
- Мозга, наверное, - предположил Страй.
- Милый мой, откуда у вас мозги? Да глядя на вас, дорогая моя тупиковая ветвь эволюции, обезьяны сто раз бы подумали, так ли нужна им членораздельная речь и прямохождение. Я бы на их месте лучше летать учился...
- Ладно, - Ю взял себя в руки и уже мог сдерживать свои деструктивные порывы, - а ты, собственно, зачем пришел? Решил попробовать свои силы в просветительской деятельности?
- М-да, определенно, сотрясение... Я же тебе уже сказал, что везде позвонил, никуда никого подходящего даже под такое размытое описание не привозили, - Рома тяжело вздохнул, понимая, что запустил диалог по второму кругу. Тем более Страйфи тоже решил напомнить, что и он высказался по этому вопросу:
- А я сказал, что может быть, ее просто не нашли, - Страй понял, что снова наступил на те же грабли, и с космической скоростью метнулся за спину Ромео. Ю рефлекторно вскинул руку, но теперь взвыл клавишник:
- Дегенерат! Даун! Косой придурок!... - оказывается, у Ромео нашлось еще много сравнений для нервного гитариста.
Ю прекрасно понимал, что, промахнувшись, поставил под угрозу собственное здоровье, но одна только мысль, что Хелли уже может не быть на этом свете, да еще и по его вине, сводила его с ума, превращая в безжалостную машину для убийства.
- Извини, я промахнулся немного, - Ю даже не знал, как просить прощения за свою выходку.
К счастью Рома был нормальным и понимающим человеком, хотя и изрядно утомленным всей этой тараканьей возней. Даже в такой паршивой ситуации у него возникла спасительная для их репутации идея.
- Знаете, господа хорошие, я бы с удовольствием вас сейчас убил, но в тюрьме не самый подходящий для меня климат. Так что нам нужно решить, как объяснить свои повреждения. Одна мысль у меня есть, но для ее реализации придется пожертвовать автомобилем. Кому не жалко?
- Мне... - в своем настроении Ю было наплевать на такую бытовую мелочь как машина.
- Ты даже не спросишь, что я собираюсь с ней делать? - Ромео даже не поверил, что гитарист так быстро согласился.
- Рома, даже если ты сейчас демонстративно разобьешь ее о фонарный столб, то самое худшее из последствий, которые тебя ждут, это я в качестве постоянного пассажира.
- Ужас какой, - Рома демонстративно перекрестился. - Но знаешь, мой дорогой меланхоличный друг, ты неожиданно оказался прав. Мы будем ее разбивать.
- Это без меня, - Страй нацелился на выход, подальше от внезапно утратившего рассудок Ромео, но тут же был пойман за пояс, и моментально оставил свои дезертирские потуги.
- Нет уж, мой хороший, с тобой... И с тобой, мой любимый ипохондрик, - клавишник послал ласковую живодерскую улыбку в сторону гитариста, но тут же скривился, ощутив боль в разбитой губе. - Надо же создать реальную причину для отмены концерта, хотя если мы честно признаемся Тило, он нам сам убьет, и не надо будет изобретать оправданий. Что выберем?
- Пусть уж будет машина, там у нас еще останутся шансы на спасение, - на самом деле Ю думал ровно наоборот, искренне веруя в то, что на пассажирском сидении рядом с водителем у него точно не останется никаких надежд.
- Тогда быстро прикрыли лица газетами и шагом марш в гараж за машиной. А куда мы, кстати, едем?
- Скажем, что поехали смотреть сцену, - Страй ляпнул первое, что пришло ему в голову.
- А под пытками скажем, что поехали по бабам, но не признавались, чтобы Ниесс не узнала, - Ю сделал над собой титаническое усилие и придал потенциальному самоубийству необходимую достоверность.
- Вот можете же, когда хотите, - Рома даже изобразил подобие улыбки, дальше не позволила запекшаяся на ссадине кровь. - Вперед, героические личности!
Ребята кубарем скатились по лестнице, наперегонки несясь к гаражу. К счастью их никто не заметил, что было даже удивительно, поскольку три задницы одновременно не пропустили ни одного столика, тумбочки или вазочки, а их обладатели заодно просветили все окружающее пространство о его несовершенстве, пользуясь при этом отборным трехэтажным наречием. Рома рванулся к водительской двери, понимая, что Ю точно отправит их на тот свет, со всей ответственностью подойдя к созданию аварийной ситуации, а Страй рискует даже не выехать из гаража, у него всегда проблемы с парковкой, а тут еще и машина как танк. Ромео завел двигатель и рванул в открывшийся проем, пока они втроем внезапно кому-нибудь не понадобились. По дороге решили, что стоит выехать за город, чтобы не привлекать излишнего внимания. Проехав всего несколько километров от указателя, клавишник осознал, что устраивать общественное голосование по выбору дерева-кандидата на проводники в последний путь - пустая трата времени, присмотрел не самое толстое и, сбросив немного скорость, свернул к нему. От удара об рулевое колесо в глазах потемнело, а из носа хлынула кровь. Скорость была небольшой, поэтому подушки безопасности пренебрегли своими прямыми обязанностями и не сработали. Ю с удивлением рассматривал приборную панель. По субъективным ощущениям там осталась половина передних зубов. Страйфи противно завывал на одной ноте, не делая перерывов на дыхание.
- Да что с тобой такое? - Ю скривился, ощущая, что лицо разбито во многих местах и примет исходный вид еще не скоро.
- Я руку сломал, кажется, - у Страя даже слезы выступили от жалости к себе. Добрые друзья заботливо предложили:
- А ты перекрестись, раз тебе кажется. Если сможешь, значит все в порядке, - теплота и дружеское участие сквозили из всех щелей, хотя у всего остального мира такое отношение называлось сарказмом.
- Козлы, - горестно припечатал Страйфи. - Что я буду делать без правой руки сейчас, я даже штаны не надену сам.
- А ты и не снимай, - доброта и забота прибавлялись в геометрической прогрессии.
- Я же говорю, козлы... - солист махнул здоровой рукой и стал выбираться из машины. - А дальше что мы будем делать? Надо же назад вернуться.
- А сейчас мы применим самый изощренный и жестокий способ самоубийства, а для этого позвоним Тило. Кто готов собой пожертвовать? - Ромео еще находил в себе силы острить, за что, впрочем, и поплатился.
- А вот ты и позвонишь. Инициатива наказуема, дорогой товарищ. Мы принесем тебе цветы на могилку. Какие ты больше любишь? - Страй издевался над заметно погрустневшим камикадзе, отгородившись от него автомобилем.
- Юшенька, а может, ты хочешь? - Рома не терял надежды спихнуть с себя героическое задание.
- Давай в другой раз, мне на сегодня достаточно адреналина, до сих пор на все сфинктеры жмет... Так что я пока отойду вот в те кустики, а ты звони, звони... - и гитарист бешеным лосем вломился в придорожные заросли.
Ромео вздохнул, напомнил себе, что это была его собственная идея, и вынул телефон:
-Тило, привет. Извини, что беспокою, но у нас большие проблемы.
...
- Мы в аварию попали: я, Страй и Ю.
...
- Ты не переживай, все живы, только потрепаны немного. Вот только уехать отсюда теперь не можем.
...
- Да не волнуйся ты так, мы трезвые совершенно. Можешь даже кровь у нас взять на анализы, ей тут весь салон перемазан. Просто пришли за нами кого-нибудь, пожалуйста.
...
- Все, ждем...
...
- Тило!!! Мы живые, все нормально, не думай, что я герой американского боевика и могу нормально разговаривать без половины черепа. Забери нас отсюда скорее, тут комаров прорва, а мы пахнем, как роскошный ужин из трех блюд. Так что давай скорее.
Рома быстро объяснил, как их найти, бросил трубку и облегченно выдохнул. Немедленная смерть отложилась по техническим причинам.
Когда Ю выбрался из зарослей, отплевываясь от паутины и размахивая руками, как ветряная мельница, Ромео сидел под соседним деревом и с наслаждением курил. Страйфи только-только начинал понимать, что над его симпатичной задницей висела нешуточная опасность, и готовил по этому поводу грандиозную истерику. Ю решил, что и так затратил сегодня много энергии, и пристроился возле клавишника, вынимая из его пачки сигарету для себя. Дым успокаивал взвинченные до предела нервы и притуплял восприятие. Ближе к концу употребления пятой сигареты Ю услышал визг тормозов продюсерской машины. Тило с перекошенным лицом и повадками курицы-наседки бросился к покореженному автомобилю, любовно обнявшемуся с деревом.
- Эй, мы тут, - Рома понял, что если сейчас не подать признаки жизни, то Тило скончается на месте.
Только увидев их в полном составе, живых и даже подозрительно бодреньких, Тило успокоился и решил выяснить, что произошло. Само собой разумеется, что никто не признавался в управлении автомобилем. С видом заботливой мамочки продюсер тщательно обнюхал всех троих, но не уловил ничего подозрительного: кровь и сигареты, алкоголя и травы не было и в помине. От удивления продюсер не нашелся, что сказать пострадавшим. Очевидных поводов для ругани не наблюдалось, так что пришлось уезжать даже без мало мальского скандала.
Вечером все жертвы дорожного происшествия собрались в спальне Ю для сочинения общей сказки. Парни торжественно поклялись не выдавать имя шофера даже под пытками в виде лишения шоколада и секса, но договорились признаться в том, что поехали по девушкам. Тило все-таки наказал их, заставив из собственных денег выплатить неустойку за срыв концерта. Вскоре Ромео решил покинуть милое сборище, мотивируя тем, что две побитые рожи уже вызывают тошноту, а заодно нужно было поделиться с остальными ребятами впечатлениями от свидания с деревом. Страй тоже долго задерживаться не стал и отправился к зеркалу оплакивать взявшую временный отпуск красоту. Стоило Ю остаться одному, в дверь постучали и тут же вошли. В водовороте впечатлений сегодняшнего дня парень совсем забыл, что у него есть официальная подруга, и по всем правилам жанра она сейчас должна окружать его заботой и лаской. Ниесс от традиционного сценария отступать не собиралась: она заохала, запричитала, как над покойником, пустила слезу и решительно примерилась зацеловать гитариста насмерть. Первое же прикосновение к лицу отозвалось такой болью, что Ю взвыл и оттолкнул девушку от себя:
- Ниесс, ты что творишь? Мне говорить больно, у меня вместо лица - пособие для патологоанатомов. Я все понимаю, но с неземной страстью придется повременить, - Ю старательно изображал огорчение от этого факта и смирение с неизбежностью. - Прости, но я сейчас ничего не могу, давай потом как-нибудь вернемся к этой теме.
Девушка сменила выражение лица с обиженного на сочувствующее и согласилась. Мысленно она даже пожурила себя за такое бурное проявление страсти, могла бы и догадаться сразу. Притворства в поведении парня она не заметила, да тот сильно и не усердствовал. Было действительно больно, какая уж тут любовь. Похлопотав еще немного над страдальцем, Ниесс вышла, оставив того наедине с якобы разыгравшейся мигренью. Из-за резкого пронзительного голоса девушки последняя была уже рядом, поэтому Ю решил не заниматься мазохизмом и, рискуя видимостью теплых отношений, попросил Ниесс дать ему отдохнуть в полном одиночестве.
Следующим в списке посещений стоял Страйфи. Но вокалист из соседней с Ю комнаты слышал всю сцену, поэтому на финальных аккордах торопливо разделся и улегся в постель, притворившись спящим. Начало повторилось с точностью до секунды: Ниесс постучала и тут же вошла. Правда в этой комнате ее встретила тишина, приглушенный свет и ровное дыхание Страйфи. Прошептав что-то вроде "вот жалость, а я так надеялась", девушка прикрыла дверь. Выждав для верности еще пять минут, парень подхватился, сморщился от боли в руке, и рванулся к дверям с единственной целью: запереться и, тем самым, обезопасить себя от визитов гиперзаботливой особы.
Адреналин все еще плескался в крови, не отпуская в теплые объятия морфея. Пришлось выйти на балкон для принятия успокоительной доза никотина. Ю уже стоял там, а кучка пепла у его ног свидетельствовала о том, что он стал свидетелем последней сцены.
- Вот шлюха, - Страй кивнул в сторону своей комнаты и потянулся за сигаретой.
- Я, в принципе, согласен, но кто бы говорил, - Ю ухмыльнулся насколько позволили разбитые губы.
- Ты считаешь меня шлюхой? - Страй вложил в эту фразу адскую смесь кокетства и обиды. - Я же такой хороший, такой красивый, такой привлекательный...
- Был сегодня до обеда, - Ю еще не решил, стоит ли ему включатся в непонятную игру, затеянную солистом, а поэтому оставлял себе место для маневра.
- Хорошо, - покладисто кивнул блондин, шаг за шагом приближаясь с собеседнику, - был. Но я же нравлюсь тебе, в смысле, нравился, правда? - теперь в его голосе были надежда, тревога и подкупающая неуверенность.
- Если быть совсем уж откровенным, то так даже больше, - брюнет принялся разглядывать солиста с большим тщанием. - Такой романтичный стал с боевыми ранениями...
- Ты тоже стал куда более соблазнительным, - Страй стоял так близко, что его дыхание смешивалось с дыханием Ю. Их взгляды были устремлены друг на друга, они жадно искали там, в глазах другого, что новое и очень близкое, возникшее в последние дни. Они даже коснулись губ друг друга, проверяя эту близость, желание во что бы то ни стало быть рядом. Но оставалось чувство незаконченности, неправильности происходящего.
- Хелли, - выдохнул Ю, слегка откидывая голову, но не разнимая рук, сжавшихся в кольцо на талии солиста.
- Согласен, - Страй кивнул, устраивая голову на груди гитариста. - Без нее нет ощущения сказки, все становится проще, привычнее, скучнее.
- Пойдем уже спать, пока мы тут в истерику не впали, - Ю, не разжимая объятий, подтолкнул Страйфи к его комнате, - а завтра будем искать.
- Мы ее обязательно найдем, я тебе обещаю, - Страй не знал, что еще сказать в утешение.
Постель солиста была достаточно просторной, чтобы разместить там человек пятнадцать, так что вдвоем парни не испытывали дискомфорта.
- Кстати, а что это ты к себе не пошел? - Страйфи устроился поудобнее и закинул ногу на гитариста. По сдавленному стону понял, что попал прицельно, и даже извинился, но ногу так и не убрал.
Кое-как смирившись с угрозой его неоспоримому достоинству, Ю ответил:
- Ты дверь запер, - потом добавил: - Да и в одной постели с тобой гораздо легче представить, что Хелли тоже рядом.
- Смотри, ночью не перепутай, - Страй уже зевал и с трудом выговаривал слова.
- Даже не мечтай, - Ю коснулся губами блондинистой макушки и закрыл глаза. Завтра будет новый день, в который он сделает все от него зависящее, чтобы больше никогда не засыпать без нее.
...
В утреннем полусне Ю даже показалось, что весь вчерашний день - это банальный ночной кошмар. Он чувствовал ровное дыхание на своей шее, волосы щекотали губы, а теплые руки осторожно обнимали за талию. В счастливом порыве он даже не стал вглядываться в лицо, а принялся осыпать короткими и легкими, как прикосновения крыльев бабочки, поцелуями разгоряченную сном кожу.
- Ты все-таки перепутал, - с трудом вымолвил Страй, получая первую возможность сделать вдох.
Ю застыл с выражением такого безмерного отчаяния и разочарования, что Страйфи даже стало страшно. Не придумав ничего лучше, он заявил:
- Милый, ты или пользуйся ситуацией, или слезай, просто так мне лежать неудобно.
Гитариста как ветром сдуло с постели. Он был безмерно растерян и встревожен происходящим.
- Ладно уж, - Страй грациозно потянулся и сел, - я никому не скажу, хотя мне и понравилось. - В последнюю фразу было вложено удовольствие и приглашение продолжить.
- Вот только попробуй, будешь хранить свою голливудскую улыбку в стакане, - Ю вяло огрызнулся и направился к балконной двери.
- Я тебе даже поклянусь, но при одном условии, - солист невинным взглядом уставился в зеленые глаза Ю. - Поцелуй меня, только по-настоящему.
В первую секунду гитарист захотел задушить блондинистого извращенца и навсегда избавиться от его общества. Но затем в голову закралась неожиданная, но притягательная мысль: "А что я теряю?".
Без лишних слов Ю приблизился к голубоглазому искусителю и коснулся его губ своими. Дыхание смешалось, кожа стала плавиться от пожиравшего ее внутреннего пламени, кровь закипела, разрывая бешено стучащее сердце на миллион крохотных кусочков. Через минуту, которая длилась явно дольше, чем предполагали все законы физики, гитарист отстранился и вышел, даже не оглядываясь. Страй еще долго сидел не шевелясь, прижав пальцы к пылающим губам. Из-под ресниц сверкали прозрачные капли, готовые скатиться по щекам. Об этом он точно никому не скажет...
Ромео появился ближе к обеду с очередными новостями:
- Я снова везде позвонил, на всякий случай, - парень кивнул в сторону Страйфи, который уже собрался бы озвучить, на какой именно. - Пока никого.
- Пока... Рома, а ты не мог бы без этого расчудесного слова обойтись, - Ю даже не хотел думать, что возможно такое развитие событий, когда кто-то похожий появится. Он и так вздрагивал от каждого звонка, ожидая, что его куда-нибудь вызовут, на опознание например. От мысли, что ему придется смотреть на нее мертвую, с закрытыми глазами, плотно сжатыми губами, ледяной посиневшей кожей, у гитариста холодело сердце, становилось трудно дышать, а к горлу подступал колючий ком. Страйфи, обладающий менее крепкой нервной системой, старался даже на секунду об этом не задумываться. Он целеустремленно рисовал дорожки пальцем на скатерти, рассматривал себя в маленькое зеркальце, оценивая, какой ущерб его совершенству нанесли последние события, но все равно время от времени ловил убитый взгляд друга и раз за разом погружался в общую для них боль.
Отчаяние и бессилие казались разлитыми в воздухе. Ромео ощущал, что и у него уже едет крыша от такого скопления тоски, тревоги и страха. В целях сохранения здравого рассудка он решил покинуть этот дом скорби, но в дверях столкнулся с Ниесс. Несмотря на гигантские размеры дверного проема, она как бы случайно задела его плечом и бедром, остановилась, извинилась, как бы невзначай прижавшись грудью. Клавишник с трудом удержался от брезгливой гримасы, отстранился и молча вышел. Ю хоть и видел все до мельчайших подробностей, не обратил внимания, сосредоточившись на внутренних переживаниях. Заговорщицки улыбаясь блондину, Ниесс подошла и пристроилась на колени к Ю. По невысказанному мнению Страя гитарист не отреагировал бы даже на появление самки орангутанга или самой Моники Белуччи. Такая вот крайняя степень равнодушия. На сей раз Ниесс действовала более осторожно, целуя своего бойфренда, но ответа не было. Помучавшись еще несколько минут и поймав издевательскую усмешку Страя, свидетеля ее несостоятельности как привлекательной девушки, красотка не выдержала и закатила грандиозную, но явно постановочную истерику. Она драматически заламывала руки, совершала безуспешные попытки вырвать волосы, колотила острыми кулачками по плечам и груди Ю. Гитарист сохранял полнейшую отрешенность и даже безмятежность, что еще больше выводило девушку из себя, придавая эмоциональному всплеску реалистичность. Когда она разошлась до такой степени, что залепила Ю пощечину, Страйфи не выдержал. Мысленно попрощавшись с уже достаточно пострадавшей физиономией, он бросился к Ниесс, пытаясь перехватить ее руки. Когда ему это удалось, солист резко дернул девушку на себя, отрывая от застывшего гитариста. Ниесс не ожидала такого предательства, поэтому не смогла удержаться вблизи желанного объекта насилия. Страй резко отпустил взбешенную фурию, и она с силой приложилась об пол. А Ю сделал худшее, что можно было совершить в такой ситуации: он улыбнулся. Истерика трансформировалась в чистую, незамутненную проблесками сознания ярость. Солист удивился в первую очередь тому, что он даже не знал значений некоторых слов, употребленных для определения умственных и физических характеристик Ю. Внезапно, атмосфера в комнате поменялась: адское пламя, бушевавшее последние несколько минут сменилось арктическим холодом. Ниесс продолжала кричать, не понимая, что фактически роет себе могилу. Ю встал и вплотную приблизился к девушке, его рука сжала ее подбородок, заставляя смотреть в глаза.
- Повтори, что ты сказала про Хелли? - кусок льда был теплее этого голоса. - Повтори, - казалось, что от произнесенных звуков на коже появляются кровоточащие царапины.
Ниесс всегда ценила собственную жизнь больше всех других благ, поэтому, почувствовав угрозу, решила не рисковать. Сложно было не поверить потемневшим от гнева зеленым глазам. А в качестве решающего аргумента - все крепче сжимающиеся пальцы. Ему было все равно, испытывает ли Ниесс боль, он ждал ответа.
- Она была в замке... все это время... я держала ее в подвале, - последняя фраза явно оказалась лишней: рука Ю автоматически переместилась на шею Ниесс, выдавливая из горла последние остатки воздуха.
- Где она сейчас? - Страйфи вмешался в разговор, справедливо полагая, что нужно узнать больше, пока Ниесс еще жива. О том, что это временное недоразумение сейчас будет исправлено, догадался бы любой при одном взгляде на Ю. - Что ты с ней сделала? Говори! Ну же!
- Сбросила... с холма... неподалеку... - девушка хрипела и на глазах наливалась синевой.
На небесах, видимо, считали, что лучше всех спасать человеческие жизни получается у Ромео, поскольку только его приход обезопасил Ю от тюремного срока за убийство. Он с трудом разжал пальцы гитариста и оттолкнул Ниесс подальше.
- Ю, ты слышишь меня? Эй, - Ромео похлопал друга по щекам, пытаясь привести в чувство, но натолкнулся на взгляд, полный такой ненависти, что предпочел отступить. Уже с безопасного расстояния он продолжил:
- Ю, я опять позвонил в больницу. Привезли девушку, подходящую под описание. Вроде бы упала откуда-то. Надо ехать, слышишь?
Через несколько секунд в глазах гитариста появилось осмысленное выражение. Он бросился к дверям.
- Стой, придурок, - Ромео с обреченным видом метнулся за ним. - Идиот, я еще не сказал, куда!
Понимая, что без него все равно не уедут, Страй, не торопясь, обошел Ниесс по широкой дуге, вышел и закрыл за собой дверь, на ключ.
В больнице их проводили в приемный покой и вежливо попросили подождать. Для Ю каждая секунда превращалась в час, нервы были натянуты до предела. Появление доктора стало успокоительным для Ромы и Страйфи, которые уже не могли нормально смотреть на мельтешащего перед глазами гитариста, в связи с чем обзавелись подозрительной бледностью и стойкими позывам к тошноте. Роль переговорщика Ромео взял на себя, опасаясь, что Ю применит методы, оказавшиеся столь действенными в отношении Ниесс. После долгих уговоров и объяснений ребятам наконец разрешили войти в палату. Ю страшно хотел ошибиться, но это оказалось невозможно. Страйфи не мог без слез смотреть на открывшуюся ему картину: аппараты, датчики, проводки и трубочки, а за ними маленькое измученное тело в бинтах и синяках. Доктор, предусмотрительно вошедший следом, погасил назревающую коллективную истерику на корню, сказав, что она просто спит под действием лекарств. Угроза миновала. Нужно только подождать.
Вывести из палаты удалось только Ромео. Два героя остались там в ожидании пробуждения Хелли. Доктор сначала негодовал из-за такого серьезного нарушения режима, но после разговора с клавишником сменил гнев на милость и даже решил не вызвать охрану.
Ю и Страйфи провели в больнице трое суток, отходя от постели Хелли только по острой необходимости. Они накачивались кофе, боясь пропустить момент, когда девушка все-таки откроет глаза. В конце концов кофе перестал действовать и к исходу третьего дня организмы не справились с переутомлением и проиграли битву со сном.
***
В какой-то момент к темноте добавилась боль. Я открыла глаза. Вернее, мне казалось, что открыла. Ресницы едва приподнялись, пропуская полоску света. Понадобилось еще много времени, чтобы рассмотреть светлые стены помещения. Ничего похожего на подвал. Может, меня кто-нибудь спас? Я повернула голову насколько позволили опутывавшие меня трубки и проводки и увидела самую трогательную картину на свете: на подоконнике, сидя, свесив одну ногу, а вторую поджав под себя, спал Страйфи. Ю обнаружился на полу, такой же безмятежно спящий. Во сне они чему-то улыбались, а я просто смотрела и смотрела, моля Бога, чтобы это мгновение длилось как можно дольше.
Страйфи проснулся первым, непонимающе огляделся по сторонам и натолкнулся на мой взгляд. Он так растерялся, что сразу не сообразил, что делать. Возня на подоконнике разбудила Ю. Он явно сердился на себя за проявление слабости, но тут Страй вышел из ступора и повернул голову гитариста в мою сторону. Жаль, что я не могла помахать рукой. Они рванулись к моей постели, как умирающий от жажды к оазису. Ю упал на колени, уткнувшись лбом в мою руку. Страй кончиками пальцев гладил мое лицо и счастливо улыбался. Идиллию нарушил Ромео, пришедший проведать ребят и попытаться отправить их домой отдохнуть. Он первый нарушил тишину, до этого плотно окутывавшую палату. Мы же до сих пор ничего не сказали друг другу. Зачем?
- Я рад, Хелли. Ты не представляешь, как я рад, что с тобой все в порядке, - Ромео улыбался, он действительно это чувствовал.
- Ну, если у тебя такие представления о порядке, - оказывается кое-что у меня все-таки не пострадало. - В любом случае я пока жива и собираюсь оставаться такой в ближайшее время.
- Повторюсь, но я рад. Правда, я пришел уговорить этих двоих сходить домой хотя бы на пару часов, - Роме было неловко отрывать парней от меня, но забота о них была сильнее.
- А давно они здесь? - меня терзало любопытство, на какой же героизм оказались способны мои любимые мужчины.
- Уже трое суток, - Ромео даже гордился ими.
Я же ужаснулась. Трое суток не спать, не есть, ожидая пока я открою глаза. Разве это не любовь?
***
После мучительных раздумий Ю и Страйфи, которым категорически запретили устраивать самосуд, решили-таки передать Ниесс в руки специалистов. Для девушки нашли подходящую психиатрическую лечебницу со строгим режимом, а врачам было поручено не спускать с нее глаз. Выйти из клиники в ближайшее время Ниесс не грозило хотя бы потому, что за соблюдение этого условия была заплачена колоссальная сумма денег.
Моя совесть в этом вопросе оказалась удобно толстокожей и не тревожила меня сообщениями о грядущем суициде. Я не стыдилась признаваться, что мне было совсем не жаль Ниесс. Угроза моей жизни и здоровью моих любимых надежно избавила меня от приступов гуманизма. Парни, в свою очередь, забыли о бывшей подруге уже через пару дней. Вот что значит гибкая подростковая психика, помноженная на многократный здоровый секс.
***
Первые дни после моей выписки ребята как пришитые проводили возле постели страждущей, время от времени совершая на эту постель оздоровительные набеги. Но за всех хорошим обычно приходит сытая полярная лисичка (ну или очень полный песец), так что Тило прозрачно намекнул, что заплатить неустойку за срыв записи альбома у них не хватит денег, даже если они продадут себя на органы. Пришлось приступить к репетициям. У меня не возникало проблем с проведением свободного времени. Я подолгу рисовала и бродила в окрестностях замка с фотоаппаратом. Правда, мне это удавалось только в тех случаях, когда Страйфи и Ю были заняты одновременно. А вот если один из них освобождался раньше, то его священным долгом становилось скрашивание моего одиночества. Парни неприкрыто соперничали в том, кто наиболее интересно и необычно развлечет меня. На первых порах я даже получала от этого удовольствие.
Все идеи, которые генерировал Страйфи, полностью соответствовали состоянию его души: блеск, гламур, пафос... Его подарки всегда относились к категории самых дорогих, самых ярких, самых модных... Это не значило, что Страй не вкладывал в них часть себя. Просто он сам был таким. В один из вечеров, выпавших на нашу с ним долю, он предложил мне прогуляться по магазинам. Но вместо того, чтобы в привычном режиме не пропускать ни одной приличной витрины, мы решительным шагом направились по заранее определенному маршруту. Я недоумевала, пытаясь найти истинные причины такого поведения. Неужели он на что-то положил глаз, но боится ошибиться с размером? Эту мысль я тут же отвергла: если учесть, сколько мальчиков и девочек прошло через его постель и его шаловливые ручонки, то можно быть уверенной, уж с размером Страй не ошибется никогда. Пока я искала по задворкам собственного мозга новые идеи, мы добрались. Все-таки магазин. Я была удивлена. На провокационные вопросы блондин отвечал загадочной улыбкой, а то и вовсе мученически закатывал глаза, прося меня проявить терпение. В торговом зале я пришла к выводу, что косоглазие уже близко. Я не могла определиться, на что смотреть в первую очередь. Страйфи хозяйским жестом обвел пространство и кивнул:
- Выбирай.
Когда через минуту я не сдвинулась с места, завороженная блеском и яркими красками, инициатива перешла к блондину. Уже через короткое время вешалки с одеждой перестали помещаться в его руках.
- Куда мне столько? - дар речи возвращался с огромными усилиями.
- Я же не заставляю тебя все это купить. Но мерить придется, так что наберись сил, - добавив в огромной куче вещей еще немного, Страй наконец остановился. - Туфли... Какие тебя нравятся?
Туфли... Моя слабость. Я прикусила язык, чтобы не сказать: все. Потом пожалела, что совесть нельзя утопить в унитазе и таким радикальным образом избавиться от всех моральных терзаний. Горестно вздохнула... и взяла столько, сколько смогла унести. Нагруженные, как вьючные животные, мы перебрались в небольшую примерочную. Страй свалил свою ношу на небольшой диванчик и указал мне на занавес в дальнем углу:
- Когда оденешься, выходи за шторку, там зеркало большое, - сопроводив эти простые слова очередной улыбкой Джоконды, блондин ретировался.
Я не знала с чего начать, поэтому вытащила первую вещь на удачу. Маленькое черное платье. Изнывая от желания увидеть себя в творении легендарной мадам Коко, я отдернула занавес и замерла... Передо мной был подиум, из тех, по которым дефилируют настоящие модели. К счастью на VIP-местах располагался один лишь Страй. Глядя на его счастливую улыбку, мне тоже захотелось пошалить. Я старательно копировала модельную походку, улыбалась и позировала невидимым фотографам. Мы дурачились до тех пор, пока я не опробовала все выбранные для меня наряды. Страйфи роли зрителя долго выдержать не смог и вскоре вовсю прогуливался по подиуму рядом со мной. Когда мы, нагруженные пакетами и коробками, выбрались из гостеприимного магазина, на улице уже стемнело. Не успели мы сделать и пары шагов, как защелкали вспышки фотоаппаратов. Это же надо было так неудачно выйти. На наше счастье показалось такси, которое увезло нас домой.
Утром к нам в спальню вломился Ромео, ржущий как молодая лошадь. В его руках был подозрительно глянцевый журнал, наводящий на нехорошие мысли. Он же, по-видимому, служил источником хорошего настроения клавишника. Без лишних слов Рома раскрыл журнал на середине и положил на кровать. Сам же, оценив нашу чрезвычайно разноплановую реакцию, поспешил скрыться за дверью. Едва взглянув на первое фото, я полезла прятаться под одеяло. Ю задавался риторическим вопросом о том, где Страй всегда берет журналистов и может ли он хоть пару часов в день не быть звездой. А блондин оценивал, насколько удачно получились снимки. Через какое-то время парни пришли к общему мнению, что ничего страшного не случилось. Подписи под фотографиями носили даже определенный романтический характер, разом повышая рейтинг и самомнение Страя до заоблачных высот. В четыре руки меня извлекли из-под такого ненадежного укрытия как одеяло и заставили пересмотреть все снимки. Однако, мы даже не заметили, как шустрые папарацци наблюдали за нами в течение всей примерки. Впредь будем знать. А я даже ничего была, вот, например, в черном платье. Когда я огласила эту мысль вслух, парни возмутились, что я себя недооцениваю. Словесные аргументы сменились физическими, да такими убедительными, что я предпочла согласиться.
Любая девушка хоть раз в жизни ловила себя на желании побыть фотомоделью. Воспоминания об этом неожиданном опыте доставляли мне удовольствие. Страй гордился собой, а Ю размышлял, чем удивить меня еще сильнее. Наконец у него появилась такая возможность.
Мы решили провести время в уютном испанском ресторанчике. Крупные буквы на входной двери известили нас о том, что вечер посвящен танго. До двенадцати все желающие могли учиться основным движениям, а потом продемонстрировать свои умения профессионалам. Я жутко стеснялась, хотя и мечтала о танго всю жизнь. За один такой танец можно отдать все, что угодно. А если учесть какой у меня был партнер. Что ж, зато никто не сможет упрекнуть меня в том, что я не пробовала. Мы старательно заучивали простейшие элементы, прекрасно понимая, что это только каркас, который нужно будет украсить собственной страстью и темпераментом. Время до полночи пронеслось незаметно. А перед конкурсом я снова испугалась. С приближением нашей очереди я ощущала, как дервенеют мышцы, как испаряются из памяти элементарные жесты и шаги. Ю вовремя заметил мое состояние, но не стал искать успокаивающие слова. Его метод приведения меня в нужное чувство оказался куда более действенным: он резко прижал меня к себе, его пальцы пробежали по лицу, следую какой-то внутренней мелодии. В том, что он делал, было столько чувственности, страсти и болезненной нежности, что я тут же забыла, где нахожусь. Зазвучала наша мелодия, все посторонние звуки исчезли под ее напором. В тот момент существовали только мы. Мир мог бы рухнуть, но что бы это значило по сравнению с бушевавшими между нами чувствами. Творящееся на паркете перестало быть танцем в первые несколько секунд, оно превратилось в исповедь, признание, обещание, клятву и чистую страсть. На полшага ближе, и он коснулся бы губами пылающей кожи. Случайное движение руки, повторяющее изгиб бедра. Я растворялась в нем, а он во мне. Когда музыка стихла, мы словно вынырнули из воды, оглушенные свалившейся тишиной. Мои щеки полыхнули жаркой волной. Зрители некоторое время молчали, понимая, что стали свидетелями очень интимных чувств и отношений, но вскоре раздались бурные аплодисменты. Все еще находясь под впечатлением от собственного всплеска, мы расплатились и покинули ресторан. Ночь немного охладила кожу, заставляя напряжение отступить. Мы знали, что недалеко отсюда в парке было озеро. Оно и стало конечной точкой того вечера. В его прохладной чистой воде мы повторили свое танго на бис, и небо разбилось на миллиарды осколков.
***
Я откровенно не понимала, что между нами происходит. Было очевидно, что от меня ждут какого-то конкретного решения, но мне даже не хотелось об этом думать. За те несколько дней, которые мы разделили на троих, я так привыкла к состоянию целостности и правильности происходящего, что теперь не смогла бы добровольно от этого отказаться. Но они меня вынуждали. Каждый из них смотрел на меня как на собственность, по неосторожности показанную другим. Ю постоянно замыкался в себе, много пил. Страйфи сходил с ума, закатывал истерики. В близлежащих комнатах не уцелело ни одной вазы, ни одного зеркала... Эйфория от обретения друг друга сошла на нет, уступив место одному перманентному скандалу. В таком разрушительном настроении ни о каком сексе не могло быть и речи. В эти дни вставало исключительно солнце. Мое раздражение, помноженное на неудовлетворенность, росло, но пока я еще могла себя контролировать. Правда, одним не очень прекрасным утром мои барьеры смело в дребезги. Я проснулась от шума за дверями. Мы теперь проводили ночи в разных комнатах, что отчасти расстраивало меня, а отчасти радовало. Ярость и гнев моих любимых была уже на том замечательном уровне, когда они на волне агрессии могли и меня задушить, так, для профилактики. Теперь же они столкнулись, ведомые единым порывом скрасить мое утро. И вместо того, чтобы это сделать, испортили все окончательно. Когда я открыла глаза, разбуженная ссорой, Страйфи успел выкрикнуть, что лучше бы Ю вообще не привозил меня сюда. Что он не заслуживает меня и вообще кого-либо, кроме Ниесс. Упоминание о ней привело Ю в то невменяемое состояние, когда руки сами сжимаются на горле врага и держат до последнего вдоха. В бешенстве я вылетела в коридор в чем была, вооружившись по дороге какой-то стеклянной посудиной. От бессилия и невозможности вернуть все на свои места меня душили слезы. Сказать что-то связное или цензурное никак не получалось. Не придумав ничего лучше, я ударила стеклом по стене, осколки брызнули в разные стороны, слегка поумерив пыл моих любимых. Я же в тот момент ощутила, что наилучшим выходом из ситуации будет самоубийство. Пусть лучше вместе плачут у могилы, чем делят меня как бездушную вещь. Крупным осколком я полоснула по запястью, по предплечью, по груди, перехватила стекло другой рукой, разрезая ладонь. Раны были достаточно глубоки, чтобы кровь хлынула сразу. Физическая боль наконец приобрела ту силу, которая позволила отвлечься от моральных терзаний. Я все еще была настроена решительно, но теперь мне было еще и очень больно. Я не видела ничего за слезами, но старалась сдержаться из последних сил. Видимо, зрелище было настолько впечатляющим, что парни замерли, сосредоточившись на ручейках крови, стекающих на пол. Ю очнулся первым и с криком бросился отбирать у меня стекло. Потеря крови сделала свое дело, хотя и адреналин не отпускал. Я сражалась за осколок как за собственную душу, но сознание предательски поплыло. Накатила темнота и тепло. Через мгновение я почувствовала себя лучше, мне показалось, что я могу даже летать. Без всяких усилий я поднялась над головами парней и стала рассматривать картину на полу. Когда я заметила собственное тело, то немного растерялась. Неужели я умерла? Вот уж странно. От нескольких ран на руках не умирают за минуту, и даже за пять... Значит, я просто в обмороке. Дурная бесконечность: сюда привезли без сознания, и отсюда так же вывезут. На меня занимали не только эти мысли. Я боялась, что Страйфи скоро составит мне компанию. Он был бледен как несвежий покойник, руки дрожали, а голос срывался, переходя в ультразвук. Ю казался более хладнокровным. Он подхватил меня на руки и понес по коридору, оставляя за собой дорожку из капель моей крови. Наверно, чтобы Страйфи не заблудился. Внезапно меня потянуло вниз, и вскоре я рухнула в свое привычное тело. Из чувства самосохранения я решила не открывать глаз, даже когда до меня добрались медики. Я почувствовала на коже холодок от спирта, а затем укол. Похоже на капельницу. Проверять я не стала, доверившись ощущениям. Согласно им же, все это время Ю не отпускал мою руку. Кровь сворачивалась, корочкой стягивая мою и его кожу, но он держался и держал меня. От его ладони шло тепло, но его не хватало, чтобы согреть мою холодную кисть. Что-то изменилось, когда Страйфи слегка отошел от потрясения и прикоснулся ко мне с другой стороны. Его тепло потекло ко мне, смешиваясь с тем, что отдавал Ю. Теперь все было правильно. В этот момент я окончательно поняла, что они нужны мне только оба сразу, без выбора и вариантов. Если они на такой шаг не готовы, то я должна уйти. Они не смогут быть рядом друг с другом, когда я буду принадлежать одному из них. Значит, я уйду. Хорошо бы еще смочь встать на ноги. Наконец доктор закончил с перевязками и швами и выгнал моих любимых, мотивируя это тем, что мне нужен покой. Оставшись одна, я наконец открыла глаза и оценила параметры бедствия. Ничего страшного, несовместимых с жизнью повреждений нет. Пара дней, и я смогу покинуть это место. Запоздало пришла мысль о том, что же я буду делать без них. Заболело сердце, навернулись слезы. От боли стало трудно дышать. Появился такой сильный соблазн наплевать на свое решение и поговорить с ними. Рассказать им все, что было у меня в душе. Хотелось кричать, плакать. Еще сильнее хотелось прижаться к ним обоим, чтобы они гладили меня по волосам, целовали и шептали всякие глупые нежности. От осознания того, что этого никогда больше не будет, я не хотела жить. С трудом подавила желание вырвать капельницу и довершить начатое. От более успешного суицида отвлекло чувство вины.
***
За дверями происходило самое бурное из всех объяснений между ребятами. Они использовали все запасы известной им ненормативной лексики, чтобы высказать друг другу свое неутешительное мнение. С точки зрения громкости и способности долго орать без перерыва на дыхание явно лидировал Страйфи. Он тоже это чувствовал, поэтому немного расслабился и потерял бдительность. На сей раз Ю не ограничился одним ударом, а провел целую серию, в которую постарался вложить всю свою ярость, страх и отчаяние. От смертельного исхода положение спас как всегда вовремя появившийся Ромео. Правильно оценив ситуацию, он оторвал взбешенного гитариста от практически безжизненного тела и успокоил его несколькими прицельными ударами. При взгляде на Страя становилось физически больно: вместо такого красивого, идеально правильного лица застывала кровавая маска. Рома перевел взгляд на брюнета и удивленно замер: его успокоительные меры привели к практически аналогичным результатам. Хорошо хоть врач далеко не ушел. Через пятнадцать минут скорая помощь увозила их обоих в клинику пластической хирургии. Тило глотал нераспечатанные упаковки валидола, понимая, что под угрозой будущее всей группы.
***
В этот момент я ощущала себя хуже, чем когда-либо до этого. Я с трудом смогла подняться, затратив на это элементарное усилие катастрофически много времени. Сил на переход через комнату и открывание тяжелых дверей уже не оставалось. В глазах потемнело, все звуки скрылись за плотной ватной прослойкой, и я снова рухнула в уже ставший привычным обморок. К счастью, угрызения совести и чувство собственной вины отбыли туда же, что позволило мне отделаться минимальными потерями.
***
В больнице, не долго разбираясь, пострадавших от обострения асфальтовой болезни положили в одну палату. Первые дни пролетели незаметно в тумане анальгетиков и транквилизаторов. Наконец в мозгах у обоих красавчиков просветлело, и они смогли оценить ситуацию. Ю прекрасно понимал, что Страй здесь оказался исключительно по его вине, и мучительно пытался подобрать слова, чтобы попросить прощения. Он не удивился бы даже отказу Страя разговаривать с ним. Пока гитарист репетировал покаянную речь, солист тоже пришел в себя окончательно и решил прояснить ситуацию:
- Юша? Ты живой?
- Ну, раз я здесь... - от удивления Ю забыл про необходимость успокоить свою совесть хотя бы попыткой примирения.
- А как ты здесь оказался? Вроде же ты меня бил? Я ничего не путаю? - Страй рассматривал приятеля так удивленно и недоверчиво, что Ю поспешил его успокоить:
- Нет, тебя бил я... А меня, если память не подводит, Рома выключил. Самым радикальным из доступных ему способов, - произнеся это вслух, Юша почувствовал очередной настоятельный позыв повиниться. Он глубоко вдохнул и начал: - Страй, прости меня, пожалуйста. Я не знаю, что на меня нашло, но...
- Зато я знаю, - Страйфи усмехнулся и тут же поморщился от боли: - это называется сперматоксикоз. Еще бы, после такого длительного разврата такое же продолжительное воздержание. Со мной то же самое было, просто ты первым успел ударить, - от этого неожиданного признания у Ю пропал дар речи. А может Страй прав? Неважно, кто первый из них сорвался, куда большее значение имеют причины такого поведения. Когда Ю все-таки решил, что дальше удивляться уже некуда, вокалист продолжил: - Ты тоже меня прости. Я тебя спровоцировал, мне надо было промолчать тогда...
В палате надолго установилась тишина, парни переваривали услышанное и пытались понять, что им делать дальше. Новый виток разговора они попытались начать одновременно:
- Юша, я тут подумал... - заговорил было Страй, но тут же услышал голос гитариста:
- Страйфи, мне тут пришло в голову..., - и снова наступила пауза, в которую никто не мог решиться продолжить. Через минуту снова заговорил вокалист, ну не мог он дольше молчать:
- Я подумал, что мы должны позволить Хелли самой сделать выбор между нами. Наши попытки прорекламировать себя привели к ужасным последствиям.
Ю кивнул, соглашаясь с идеей, созвучной его собственным невеселым мыслям, и добавил:
- Кого бы она не выбрала, мы должны принять это решение спокойно. Нам еще работать вместе, - все, что он говорил, было правильно, но выражало до конца ситуацию, в которой они оказались из-за собственной ревности и несдержанности. - Я только боюсь, что она не захочет остаться...
Страй не хотел произносить вслух этих слов, но не мог не признать их своевременность. Он тоже боялся. Если она решит уйти, они оба потеряют ее навсегда, и будут винить себя и друг друга в том, что все вышло именно так.
***
Я постаралась встать на ноги при первой же возможности. Голова по-прежнему кружилась, явственно представляя себя еще одной планетой солнечной системы. Врачу же я сказала, максимально широко распахнув такие честные глаза, что чувствую себя превосходно. Даже пошутила, что могу сегодня же сдать кровь, правда, не стала уточнять, чью именно. Моей осталось явно меньше половины. Едва меня отпустили с миром, я рванулась в комнату придавать себе более человеческий вид. Зеркало неутешительно подчеркивало все изъяны, утверждая, что похоронить меня будет гораздо дешевле и рациональнее. В конце концов я наплевала на безнадежную затею придать трупу вид здорового человека, припомнила, сколько несвежих зомби ежедневно показывают по телевизору, и решила, что одним свежим их не напугаешь. Хотелось бы сказать, что в низ я вылетела пулей, но это было правдой только для первых трех метров. Дальше мне пришлось обняться со стеной, принять гуляющий вид и медленно переставлять ноги в направлении выхода. Странно, раньше он был гораздо ближе: наверное, передвинули, пока я в отключке валялась. На улице я сразу стала ловить такси, не прошло и часа, как очень смелый (ну, или очень плохо видящий) водитель остановился, давая мне возможность устроиться в машине. О качестве зрения таксиста и возможных перспективах своего путешествия я старалась не думать. Пришлось сосредоточиться на предстоящем разговоре с парнями. Надо что-то решать. Вернее, я уже приняла окончательное решение, но мое слабенькое сердце все еще надеялось на чудо.
Вот я и в их палате. Я смотрела на них, на такие красивые лица, неважно, что наполовину скрытые бинтами и повязками, тонула в их грустных глазах, а сердце сжималось от боли. И плевать, что это было мое решение, что так будет лучше. В грудной клетке было слишком тесно всей этой гамме чувств, дыхание вырывалось с трудом, а к горлу подкатился противный комок. Глаза чесались от сдерживаемых слез, словно присыпанные песком. А в голове металась единственная мысль-приказ: не плачь, не плачь, не плачь. Держись. Не здесь, только не здесь и не сейчас. Я глубоко вздохнула, сглотнула ком и замерла посреди палаты, не зная, как себя вести. Юша слева, Страй справа, оба одинаково измучены неизвестностью и бременем вины, оба полны надежды, что я сделаю свой выбор в их пользу. Нет, я так не могу. Я осталась стоять, всем своим видом демонстрируя, что врагу не сдается наш гордый варяг, и на их провокацию я не поддамся. Вздох разочарования у них получился таким слаженным, словно они его месяц репетировали. Они оба попытались начать дружеский, ни к чему не обязывающий разговор, но прервались на полуслове, наткнувшись на мой взгляд. Наше время вышло, пора оглашать приговор и приводить его в исполнение. Всегда мерзко чувствовать себя жертвой, но еще более противно играть роль палача. Так противно, что хотелось поменяться местами с клиентом. Отрезать голову тупым ножом гораздо больнее, чем отрубить одним махом. Я решила проявить гуманность, отступила на шаг назад, прижавшись спиной к спасительным дверям, и выдохнула:
- Прощайте, мои любимые.
Не глядя в их лица, я бросилась из палаты, до последнего надеясь, что они окликнут меня. Надежда - глупое чувство.
***
Я не смогла уйти далеко. Я сняла квартиру в том же городке, чтобы всегда быть рядом, чтобы знать, что с ними. Я боялась, что меня будут искать, но в тайне от самой себя ждала стука в дверь. Мое сердце рвалось на мелкие лоскутки от жалости к себе, от огромной обиды, от острого ощущения предательства. Хотелось плюнуть на все: на собственную гордость, на будущие проблемы, на ревность, и броситься назад, в такие ждущие объятия, залиться слезами и побыть счастливой еще пару дней. Только осознание того, что вся эта сказка вернется ненадолго, заставило меня уйти без слез и не оборачиваясь. Все слезы я выплакала потом, в гордом одиночестве, признаваясь подушке во всех своих чувствах к таким разным, но удивительным и потрясающим мужчинам.
Следующие несколько дней я существовала как растение. Питалась фотосинтезом и дышала через раз при особенно острой необходимости. Жить было больно и противно. Многочисленные кошки в душе с энтузиазмом скребли, закапывая нагаженное. Из зеркала на меня смотрело такое чудовище, что вечером страшно становилось проходить мимо. Все это время я принципиально не включала телефон, чтобы не было соблазна позвонить и попросить забрать меня из этого филиала одиночной камеры.
Это утро сначала не отличалось от десятка предыдущих. Я тенью бродила по комнате, натыкаясь на углы и дверные косяки. Мои бесцельные плутания были прерваны жалобным плачем. Этот пронзительный звук вывел меня из состояния транса. Я вывесилась из окна в надежде если не удовлетворить свое любопытство, то хотя бы избавить мир от собственной персоны. На тротуаре плакал котенок. На фоне безразлично спешащих по делам людей он был просто символом одиночества и беззащитности. Я моментально осознала, что есть и те, кому хуже, чем мне. Впервые за последние дни я развила космическую скорость, стремясь скорее приласкать бедненького малыша. При ближайшем рассмотрении малыш трансформировался в малышку, которую я принесла к себе. Только тогда я поняла, что у меня нет ни крошки еды и практически нет денег. Необходимость заботиться о более слабом существе запустила в моем организме активаторный механизм, благодаря которому я привела себя в порядок, сходила в магазин, а к вечеру озаботилась поиском работы.
В скором времени я обвешалась кучей заказов на фотосессии, альбомы, свадебные съемки, стала писать статьи по искусству и художественные обзоры для различных журналов, подумывала о продаже своих рисунков в местную галерею, которая отнеслась к моему предложению удивительно благосклонно. Моя пушистая муза, которую после мучительных размышлений я назвала Альмой, не позволяла моим порывам угаснуть. Не то чтобы я искала пути максимального обогащения или возможности уехать как можно дальше, просто мне надо было двадцать четыре часа в сутки занимать себя работой, чтобы не думать, не вспоминать, не плакать. Я стала искать варианты для учебы, поскольку мне казалось, что я недостаточно нагрузила себя. У меня до сих пор оставались силы ночами прокручивать кадры нашего короткого прошлого, переживать каждую минуту из тех, что мы провели вместе.