Аннотация: уже даже не помню, почему такое сочинял )))
Она проснулась сегодня без мыслей. Лёжа на спине в кровати, она тупо смотрела в потолок. Когда-то пододеяльник, в который было надето её одеяло, был куплен её матерью, как обладатель вполне зелёного цвета, но теперь он стал таким грязным и вонючим, что ему самому даже не хотелось вспоминать какого цвета он был раньше, чтобы не сыпать соль на болезненную рану. А она не чувствовала уже этой вони, не замечала грязи. Если раньше белая простыня и розовая наволочка миловидно улыбались (не поймите превратно) чистотой и выглаженностью, то теперь их пугался даже нечистоплотный пододеяльник. Но чувство комфортности и дыхания свежести не волновали эту женщину, потому что пустоту в ней не трогали уже давно все мыслимые и немыслимые желания, кроме одного, которое почему-то ещё не проснулось, словно давая её мозгу фору. Хотя бы раз в жизни каждый из нас пробовал так лежать без мыслей, уставившись в одну точку на потолке... Что мы там разглядывали? - одной точке только было известно, но, наверное, какое-то освобождение нами добавлялось к ощущению нового дня. С этой женщиной всё обстояло иначе, хотя бы уже потому, что она уже не принадлежала себе и не могла контролировать свои чувства - ощущать ли желание смотреть на точку или встать и пойти в туалет (от этого безконтроля диван стонал почти каждый день). Притуплённость и равнодушие к подпитке живыми волнами от жизненной энергии во вселенной, что являлось слишком сложной задачей даже для простых граждан планеты, было отброшено на периферию её возможностей, где даже невольная улыбка солнечному свету поседела в ожидании, когда про неё вспомнит обладательница лица, лишённого мимики. О чём говорило это лицо?- оно выдавало её с потрохами. По, некогда изумительной, красоте прошёлся запойный бульдозер, уничтожив ровные линии. Теперь распухшая физиономия бордового окраса (словно перезрелый румянец), как-то легко и без стеснения, всё чаще выбирала словесную оболочку "морда" или "рожа", не претендуя на былую обворожительную славу. И хотя с первого взгляда тело её казалось не таким уж отталкивающим, как лицо, всё-таки ему было лучше находиться под одеялом, привыкшим уже ко всему, чем показываться на глаза солнцу, которое норовило не освещать его(тело), чтобы не просветить насквозь, потому что в этом случае стройность давно уже перешла грань дозволенного и стала деформированной худобой. Но и этим утром светилу не удалось успеть спрятать свои лучи от вставшей с кровати женщины - она встала медленно, и точка, на которую было обращено её внимание на потолке, плавно переходила теперь на каждый предмет, на который падал её взор - пустой и не живой. Не видя ни грязи, ни пыли, ни полчищ тараканов и гор мусора, и каких-то тряпок по всем углам, спотыкаясь о пустые бутылки - она прошаркала босыми ногами через комнату. Что нам обычно колит глаза в неубранной квартире?- какие-нибудь вещи не положены на привычные места или их избыток, или их ненужность. Хозяйку же этой квартиры не смущало даже то, что кое-где на полу валялись использованные презервативы. Она прошла на кухню, потом в другую комнату, где стояла пустая детская кроватка, потом обратно в спальню. Помнила ли она, что совсем недавно за стенкой плакал ребёнок, так и не успевший ей сказать: 'Мама'? Винила ли она себя в том, что её сына забрали чужие люди, чтобы оградить от заботы матери, которая и не думала заботиться? Она просто не соединяла уже картинку, полученную зрением, с воспоминаниями и ощущениями. Лишь одно изображение - бутылка (желательно наполненная обжигающей горло жидкостью) - являлось милым её сердцу в любой момент. Когда-то на земле жили динозавры, мозг которых был крошечным по сравнению с их телом - никто не берётся с уверенностью заявлять, что они могли думать о чём-то, кроме как пожрать, поэтому и мы не уверены, что эта женщина была в состоянии размышлять о чём-то другом, кроме выпивки. Хотя тяга выпить не сравнима с работой мозга - это было уже на подсознательном уровне, автоматически отработанный процесс. Одеваясь во что придётся, она не задумывалась о том, что надевает одежду месячной свежести. И выйдя из квартиры, она не видела дороги как саму дорогу, а лишь как путь до магазина или до другой квартиры, где всегда давали опохмелиться. Как-то не заметив, женщина сотворила сама из себя это Нечто, которое даже не достойно писаться с заглавной буквы - день за днём она влачила это жалкое существование только затем, чтобы наполнить желудок, впустить в кровь новую дозу напитка, который отнимал у неё не только реальность, не только всё человеческое, не только облик и жизнь, но и надежду на воскрешение из царства спиртного пойла.
Ночью она вернулась домой, еле волоча ноги, конечно, не от усталости. Не раздеваясь, упала на кровать и заснула. Её уже не было на этом свете. Она могла дышать, смотреть, слушать, говорить, но не существовать - такое состояние плоти попахивало тлением, а не существованием. Но Нечто могла рассчитывать на право вернуться к жизни, если хватит сил, если возникнет желание...