Зоя вышла из подъезда и, остановившись на первой ступеньке, ведущей вниз по обшарпанной лестнице, посмотрела наверх, представляя темнеющее вечернее небо. Девушка задумалась - какого цвета небо было весь день: голубое или серое, ведь она не могла видеть ни туч, ни какой-либо мало-мальски чистой ясности. Вдыхаемый ею воздух, превращался в углекислый пар при выдохе, так что было прохладно для прогулки, тем более что остатки света недавно доела тьма. Зато приятное безветрие и тишина, словно на Землю проникла космическая невесомость, успокаивали, и теперь Зоя собиралась протестировать себя. Она не входила в разряд смелых или безрассудных девушек, а, наоборот, отличалась рассудительностью и осторожностью. Прислушиваться к своей чуткой интуиции уже давно вошло у неё в привычку, поэтому она не сомневалась, что сегодняшняя ночь будет благоприятна для поисков. Уже два года ей и кому бы то ни было на планете приходилось привыкать передвигаться на ощупь вне квартиры, так что окунуться в ночную тьму было не страшнее, чем идти на работу. Для этой ночной вылазки, как называла про себя свои похождения Зоя, она в который раз выбрала дополнительное развлечение - идти с завязанными глазами. Поэтому после короткой паузы воздушно-дыхательной гимнастики девушка вытащила из кармана тонкий шарф и, глядя на, мигающий азбукой Морзе, фонарь, служивший, как и многие другие, маяком, без которого сложнее было найти дорогу домой,- закрыла веки и прижала их, повязанным вокруг головы, шарфом. Теперь она рисковала наткнуться на что угодно и могла свалиться в любую подножную яму, но всё равно это развлечение каждый раз доказывало ей, что зрение не может помочь отыскать правду - теперь девушка была свободна от его плена и могла мысленно существовать в прежнем мире. Не соблюдая особую осторожность (начало вылазки было отточено до мелочей), Зоя быстро спустилась вниз по ступенькам и направилась по тротуару налево, частично проверяя знакомый путь тонкой бамбуковой тросточкой, ведь испытывать чувство опасности и получать от этого удовольствие, или врезаться в обычный столб - являлось несовместимым для успешной прогулки. Как-то она свалилась в канаву из-за своей поспешности и поранила ногу - эта неудача её не огорчила, потому что научила доверять своему внутреннему чутью, которое кричало не торопиться и проверять. А "врезаться в столб" зарекомендовало себя как глупое и элементарно-неосторожное обращение с отсутствием зрения, и от такого дурацкого положения Зоя спасалась бамбуковой тросточкой, служащей разведчиком и в других, более рискованных, областях ночного похода.
Не так долго длился весь этот кошмар, чтобы в памяти стёрлись зрительные отпечатки природы. Деревья, листья которых сейчас шуршали у неё под ногами, раньше всегда привлекали её взор. Она любила гулять в лесу и слушать песни птиц, устроившихся на ветвях великанов, покрытых шершавой корой. А теперь приходилось любоваться на ощупь. Зоя свернула с тротуара на газон и вскоре вошла в небольшую берёзовую рощицу. Белые красавицы с чёрными родинками чахли и совсем сникли, как цветы после дождя. С нежностью и беспомощными слезами на щеках девушка поглаживала каждую берёзку по стволу и словно дарила частичку своей энергии, прикладывая щеку к влажной коре.
Влажность и сырость - эти напасти теперь мучили всех жителей настойчивее, чем обычно. Невозможно было ничего высушить досуха, полы и стены в домах разбухли, покрываясь грибками. Сырость проникла всюду, и её противный запах приклеился и к одежде, и к мебели, и к коже. Ложиться в постель было противно, пока не проутюжишь простынь и пододеяльник, чтобы хоть как-то создать иллюзию теплоты. Но к утру всё тело до костей уже чувствовало холод и пропитывалось ощущением отсырелости самого себя.
Зоя поэтому и любила больше гулять, чтобы меньше вдыхать затхлый воздух квартиры. В её доме не работало отопление, ставшее роскошью, на которую не хватало денег, после уплаты за электричество, превратившееся в жизненную необходимость. Теперь всё продавалось втридорога, и легче всего заработать получалось тем, кто нашёл тёплое местечко в каком-нибудь здании. Работа на улице считалась опасной и трудной. Не каждый мог водить машину с электроникой на глазах, которая была похожа на прибор ночного видения и позволяла не только видеть в темноте, а ещё просвечивала как бы пространство, перенося в трёхмерное изображение улицы и дорогу вне города. Сильные фары и мигалка предупреждали прохожих о приближении машины, скорость которой не превышала 20 километров в час, но всё равно случались аварии и наезды чаще, чем следовало бы. Буквально на ощупь, иногда отбрасывая в сторону электронику и доверяя шестому чувству, на улицах работали ремонтники, почтальоны, курьеры, дворники, разносчики (что теперь приветствовалось, как более дешёвый работник, чем водитель), журналисты и, конечно, полицейские, которым теперь приходилось не сладко. В увядающем мире всё ещё старались сохранить порядок, но с каждым новым днём страх всё больше поглощал слабые сознания, заставляя совершать жестокости не только над собственным телом. Зоя работала курьером и сталкивалась с такими сумасшедшими довольно часто, поэтому посещать уроки самообороны и тренажёрный зал стало для неё обязанностью по трудовому договору. Каждый вечер после такой нервной и опасной работы она сидела с матерью у телевизора, жадно слушая новости, которым полагалось утешать жителей и обнадёживать тем, что учёные всего мира не сдаются и пытаются разгадать загадку Тумана, что позволило бы придумать способ борьбы с ним и вернуть жизнь в прежнее русло.
Да, Туман (во всех газетах это слово писалось с большой буквы, как имя собственное, словно живое существо) опустился на Землю два года назад такой плотной стеной, что, вытянув вперёд руку, невозможно было увидеть собственных пальцев. В одно утро весь мир, независимо от климата стран, ослеп. Сначала синоптики предсказывали рассеивание Тумана в скором времени, но по прошествии недели вся планета забеспокоилась. Ничем не удавалось развеять Туман, ничем прогнать. Солнечные лучи не достигали земли, а солнце лишь тусклым диском показывалось взору каждого жителя земного шара. Планета замерла, будучи не готовой к существованию вслепую. Через несколько месяцев, еле справившись с паникой и разыгравшейся преступностью, власти засели заседать все вместе, что длилось уже второй год, не принося никаких полезных решений. Голодное время, длившееся пол года, сменила пора высоких цен на продукты, выращенные в световых теплицах, в хозяйствах, где электрический свет заменил солнечный. Еда, сдобренная хорошей порцией химии, не имела прежнего вкуса, и многим оставалась не по зубам с наличием пустых карманов. А чтобы предотвратить эпидемии заразных заболеваний, кинологи ходили с собаками и днём, и ночью в поисках несчастных, которые освободились от чувства голода, испустив последний выдох там, где слабость взяла верх. Они умирали, проклиная власти за 100 грамм хлеба в день и три картошины - таким образом правительство бесплатно пыталось помочь своим гражданам. Некоторые отправлялись охотиться в лесах на изголодавшегося зверя, но зачастую они сами становились добычей тех, на чью жизнь позарились. Встречать в городах волчьи стаи и другое зверьё доводилось теперь многим, но обмануть обоняние хищников удавалось единицам. Мир покорялся Туману, мечтая почувствовать кожей тепло хотя бы слабого солнечного лучика, что не удавалось даже лётчикам, которые стремились поднять свои самолёты как можно выше - всемирная напасть окутала Землю, не оставив ни кусочка голубого неба. И хотя на домах мигали своеобразные маяки, показывая заблудившимся прохожим азбукой Морзе название улицы и номер дома, да и машины предупреждали таким образом о своём приближении, все эти предосторожности невозможно было заметить издалека, а лишь подойдя почти вплотную. Все понимали, что если Туман не растает в ближайшее время, мало кто на планете останется в живых.
-Скоро снова зима, и пойдёт снег несмотря на туман, и морозы опять прорежут тело насквозь тысячами игл. И вы, берёзки, уже не сможете проснуться весной. Наказание это адресовано человечеству, а не вам. Так где же справедливость? Раньше о вас вспоминали немногие, а теперь тем более всем наплевать на ваши былые зелёные кудри. Мы вымираем, как динозавры, а дельцы даже теперь считаю всё деньгами.
Зоя сорвала с глаз повязку и заплакала, проклиная Туман, унёсший жизни друзей и знакомых. Где-то в глубине души она была уверена, что солнце вернётся обязательно, если люди одумаются и перестанут даже в этой напасти находить выгоду для себя; если не только церковнослужители, но и каждый человек заглянет поглубже в себя и, прикоснувшись к стонавшей земле рукой, почувствует необходимость жить не ради наживы, а ради самой жизни, которая всего лишь просит уважения к природе и рождения новой души. Получалось, что Туман, глядя правде в глаза, не убивал, а лишь являлся поводом к беснованию жителей планеты, неспособных даже теперь объединиться и накормить, обогреть и спасти друг друга . Закрыв глаза, Зоя вспоминала эту рощу при солнечном свете в летний день, и видела свою семью беззаботно гулящую по траве и наслаждавшуюся теплом и природными ароматами. Ей не хотелось сейчас думать ни о работе, ни о материальных сложностях, ни о людском инстинкте самосохранения, который уже диктовал превращаться в каннибалов, чтобы поедать собственных соседей. Наоборот, воспоминания вживляли в неё ту прежнюю радость, ноздри щекотал аромат тех цветов, гниль которых вымерзла прошлой зимой, и глаза на зло Туману различали те краски, которые теперь просматривались только на фотографиях. Зоя опомнилась, сознавая, что в этот раз задержалась дольше обычного в роще. Она прислушалась, подчиняясь нехорошему предчувствию. Здесь, на окраине города, всегда было тихо и раньше, а теперь, когда все птицы погибли, тишина не умолкала даже днём. Но это её, ощутимое слухом, дыхание породило тысячи мурашек на теле Зои в миг, который принудил девушку замереть. Что-то или кто-то приближался к ней. Настолько ли близко она приготовила себя испытывать страх, ища ради предлога лишь выдуманное Ничто? За полгода ночных вылазок такое ощутимое приближение зла случилось впервые, потому что даже на работе, часто убегая от уличного врага, она не встречалась с таким морозящим чувством. В благополучные времена многие хором, да и она сама, сказали бы: "С жиру бесилась - вот и напросилась",- но не в настоящем, когда спасение не сойти с ума было именно в победе над страхом, причём где-то в душе сознавая, что такое ребячество, скорее всего, обречено на летальный исход. И теперь Зоя забыла, наконец, про сырую одежду, про холод, про урчание в животе - её кожа ощущала приближение того, с чем она так упрямо игралась всё это время - со смертью. Она легла на землю в линию, образующую прямой угол с изогнутым стволом берёзки, и не шевелилась. Её дрожь передавалась микроскопическим каплям тумана, которые творили между собой хитросплетения, взбудораженные прикосновением девушки.
"Мама спит сейчас...Ей будет не легко...Боже мой, но лучше так, чем всю дорогу ждать...Ну, покажись, мой пистолет уже наготове, гадина...Ещё есть шанс спастись, если это не банда. Резиновая пуля в лоб и я успею добежать до дома - я не зашла так далеко, мне знакома каждая кочка",- отрывисто рассуждала Зоя, параллельно понося властей за то, что они выдали курьерам пистолеты только с резиновыми пулями.
По лицу пробежал ветерок - невидимый враг встал рядом с ней. Жадно, ощущая сильную пульсацию в висках, в шее и ошалелое биение сердца в груди, Зоя всматривалась в темень, чтобы различить малейшее движение и начать стрелять, иначе, обнаружив себя раньше времени, она помогла бы убийце. Уже никакие мысли не заслоняли перед ней желание выжить. Боясь даже дышать, Зоя пыталась неслышно проглотить дыхание, и в этот момент по лицу снова прошёлся ветерок от какого-то движения. Теперь девушка была почти уверена, что убийца неслышно, словно не касаясь земли, встал слева и почему-то ждал её заметной, а не пассивной реакции. Окутавший её Туман словно говорил: "Насыться этим уникальным чувством, как ты и желала, которое способен испытывать человек в последний миг его жизни. Вот эта грань, которую ты призывала с завязанными глазами и хотела перешагнуть её с помощью бамбуковой тросточки. Посягнула на неизбежное - получай",- грянул громом проклятый, а Зоя с отчаянным криком вскочила на ноги и начала стрелять в чёрное пространство, одновременно пятясь назад.
Тишина снова улеглась на рощицу. Сознание, напугавшее саму себя, замерло в пустоте. Иссохшее напоминание о траве приняло падающее тело девушки до утра.
-Так что губительнее: Туман или моя попытка поставить себя выше всего, даже страха? Попадая в пропасть туманную, человек всасывается в свою плоть и пожирает изнутри сознание!- вялой походкой идя по тротуару, разговаривала сама с собой Зоя.- Я желала притянуть к себе опасность, чтобы забыть о ней, чтоб уничтожить боязнь неизбежного, а получилось наоборот - сам страх подшутил надо мной.
Утренний воздух дарил ощущение свободы от одержимости и вдыхался легко и сладко. Зоя улыбнулась мутному солнечному диску, но вдруг порыв ветра приблизил к ней реальную опасность, словно убийца был уверен, что сейчас она забыла об осторожности...