Мельчайшая частица мира - Ванадий Греныч,- встал с постели не сразу. Нагретые за ночь его теплом, одеяло и матрац теперь отплачивали телу за ночной подарок, приятно согревая и тем самым не позволяя сну окончательно улетучиться из пробудившегося сознания. Покоящаяся на подушке лысоватая голова утреннего лежебоки была единственной открытой мишенью для солнечных лучей, стремившихся расшевелить человека. Глядя на окно, в которое рвались посланники солнца, Ванадий Греныч громко зевнул и потянулся, напрягая руки вдоль тела, а не разводя их в разные стороны. Такое медленное пробуждение всегда добавляло хорошего настроения этому человеку, потому что ему нравилось не спешить и прибывать во власти бездействия, ибо суета не являлась его излюбленным девизом. Ещё не успели каждодневные мысли заполонить голову Ванадия Греныча, но, предчувствуя их приближение, он немного поморщился и поёрзал под одеялом, заставив, возвышавшийся холм живота, покачаться. Как-то незаметно вырастив на себе этот увесистый "комок нервов", как говорят некоторые, он всё время порывался каким-либо образом расправиться с ним, но не мог придумать как это сделать без лишних усилий. К своим сорока Ванадий выглядел старше своих лет, не заимел семью, да и работа его не блистала престижностью, но он старался поменьше думать обо всём этом, потому что давно понял - такие мысли скверно влияют на его нервную систему. Склонный иногда корить себя за такой никчёмный образ жизни, Ванадий Греныч всё-таки по-своему был счастлив, живя, никому не мешая, ничего не выпрашивая ни у бога, ни у живущих вокруг него, а посему считал (по большому счёту) себя вправе не прислушиваться к упрёкам престарелой матери, да и к остальным родственникам, которые, заботясь о его благополучии, норовили высказать ему при встрече как можно больше минусов в его положении. Об этом он подумал и сразу решил принять сидячее положение, чтобы выбросить это упоминание о близких если не на пол, то хотя бы из головы. Добившись освобождения от ненавистных и надоевших упоминаний о нравоучениях, Ванадий Греныч облегчённо вздохнул, и утро снова приобрело привлекательную окраску в его глазах. Он встал, походкой вразвалочку подошёл к окну и посмотрел вниз с третьего этажа на пустой двор.
В детстве он никогда не гулял в компаниях озорных мальчишек, поддерживая дружбу лишь с двумя парнишками из класса, с которыми перемалывал время во дворе или на речке (на каникулах). Для них всегда было проблемой придумать чем себя занять, и иногда, так же как и сейчас, глядя на пустой двор, где было раздолье только старикам на лавочках, да редким велосипедистам, он оставался дома и мучил время около телевизора. Вспомнив эти грустные дни, Ванадий решительно не захотел оставаться в свой выходной дома и мозолить глаза, переключая пультом телевизионные каналы, ибо ещё не совсем атрофировался в познавательном плане. Его интересовал окружающий мир, за движением которого ему нравилось наблюдать во время прогулок.
Позавтракав и приведя себя в порядок, как то: одевшись в каждодневные джинсы, рубашку и пиджак, и всунув ноги в старые туфли; махнув рукой на бритьё и умывание - Ванадий вышел на улицу. Целью потолкаться среди городской толчеи являлась каждая его прогулка в выходной день, поэтому, не изменяя своей привычке, он направился в центр города, поближе к базару, куда народ всегда приносило невидимыми волнами и, казалось, оставляло там навсегда. Местоположение базара удачно соседствовало с вокзалом и дорогим торговым центром на пару с кинотеатром, поэтому оказаться здесь единственным горожанином было невозможно, наверное, даже ночью. Проходя по туннелю, над которым шумела железная дорога, разделявшая насыпью базар от дорогой торговой новостройки, Ванадий уже там окунулся в толпу горожан, спешивших потратить деньги и желательно экономно да выгодно.
Базар. Никакой супермаркет не заменит нам этой бурлящей жизни, где можно торговаться и сбивать цену, сетовать на обвешивание и всё равно приходить снова. Здесь, особенно, мы пытаемся держать кошельки поближе к телу (уж конечно не для того, чтобы было теплее, хотя уверенность в обладании средствами, с которыми вышел из дома, и остаться с ними до конца - может согреть кого угодно); именно на базаре, шагая с котомками, а не катя тележку, семьи отдыхают (так принято считать у многих), да к тому же само изобилие (зачастую с одного и того же склада) кажется намного шире любого супермаркета, который затаривается, пожалуй, на тех же складах, что и здешние торгаши. Но базарные частники разбавляют эти складские товары, что делает покупку экологически (как нам всем хочется верить) чистой и безвредной для желудка. И главное - это ежесекундное движение муравейника, что Ванадию так нравилось.
Медленно идя между рядами и киосками, он искал что-то интересное в сегодняшнем базарном дне. Его уже нельзя было удивить перепалкой между продавцом и покупателем, или семейной ссорой из-за какой-то покупки или недокупки, или чумазыми детьми, которые бродили по рынку в поисках и денег, и еды, и, наверное, доброты. Ванадий всегда давал им немного монет, когда они просили, но всё время почему-то боялся, что они потратят эти деньги на какую-нибудь дурь, которая испортит им здоровье. Доброта дяди заставляла детей улыбаться, но в этот день они разминулись, не встретив друг друга. Потратив час на прогулку по базару, Ванадий Греныч уже подумывал повернуть в сторону Старого города, как вдруг его внимание привлекло именно то, что он искал. Он с нескрываемым интересом стал наблюдать за окружающими, безошибочно, как он полагал, определяя причину поведения того или иного человека.
Картина, представшая его взору, забавляла не всех прохожих. Молодой человек приятной внешности с открытым взором и с не иссякающей улыбкой на лице крутился на месте, вытянув вперёд правую руку. В руке он держал кепку, намекая на подаяние именно в этот предмет. Он был опрятно и чисто одет, волосы его явно не забыли что такое расчёска и шампунь, да и бритва по щекам и подбородку прошлась этим утром - так что по виду молодого человека никто бы не сказал, что он бедствует. Но его слова говорили об обратном:
-Подайте бомжу, выгнанному из семьи и с работы. Паспорт потерял, права потерял, денег нету, жилья нету - надежда только на вас.
Многие кричали ему: "Найди новую работу!"
-На работу без документов не берут, а документы оформлять - деньги нужны. Подайте бомжу-неудачнику.
Но все проходили мимо, не веря парню. Ванадий видел это и пытался угадать, почему каждый даже не допускал мысли, что этот молодой человек мог говорить правду, хотя сам тоже не осмеливался твёрдо сказать, что поверил ему. Казалось бы, в этой ситуации всем оставалось поступить или сжалившись и бросив в шапку деньги, или пройти мимо. А между тем к этим двум разным полюсам приплеталось поведение каждого в отдельности, что было гораздо интереснее замечать. К примеру, люди попроще поглядывали на бомжа с немым укором:
-Такая детина - нет чтоб идти грузчиком работать, а не милостыню здесь просить.
Старики, все, как один, проходили и смотрели на парня, словно говоря:
-Ай-я-яй, до чего дошла молодёжь - все обленились. Разбаловали их родители, а вот в наше время...
Сверстники, глядя на просившего милостыню, расходились во мнениях:
-Дать бы ему в зубы...
-Вот приколист...
-А что, может и нам попробовать так...
-Нет чтоб придумать историю получше...
-Интересно, а сколько он заработает за день...,- и этот поток молодых мыслей не кончался, потому что, в отличие от взрослых, пока что им всё было интересно и многогранно.
Зато пары с детьми, как-то крепче сжимая руку ребёнка при виде попрошайки, испуганно думали:
-Только бы наш не стал таким...
-Да я своему лучше башку откручу, чем позволю попрошайничать...
-Совсем совесть потерял, а родителям его какого!
И если люди в компании в основном посмеивались над парнем, то пришедшие на базар в одиночестве всё-таки не только презирали бомжа. Всё зависело и от настроения - хорошего или подавленного; от самого характера; насколько сильно равнодушие завладело человеком, и как сильно ему был интересен окружающий мир; преобладала ли в душе открытость или мания загнанного зверя, не доверявшего никому; лентяй или трудяга, а если труженик, то в какой сфере и насколько высокого положения (хотя слишком высокого ранга Ванадий никогда не замечал на базаре) - всё это и ещё многое другое угадывалось в людях, или просто придумывалось Ванадием Гренычем. И, наконец, наступил момент, когда ему сильнее, как он предполагал, бомжа, захотелось, чтобы нашёлся хоть один человек, который бы бросил в его шапку монетку. Уже становилось не по себе, неужели наивность и доверчивость канули в Лету в современном мире, или просто-напросто бомж был плохим актёром. Ванадий представлял, что расцелует того, кто разрушит эту, образовавшуюся на его глазах, позорную действительность, которая всосала в себя в переизбытке и бдительность, и расчётливую недоверчивость. Быть обманутым - во все века никому не нравилось,- но ведь верить даже в самые нелепые рассказы умели всегда.
Где-то час молодой человек старался не терять уверенности и улыбки. Видя, что его слова безразличны и даже противны прохожим, он переиначивал рассказ, добавляя какие-то подробности, даже пару минут пытался стоять на коленях - ничего не помогало. В конце концов, его рука опустилась, и сердце Ванадия замерло от разочарования.
"А вдруг на самом деле всё это правда",- испуганно думал он.- "Что если ему действительно некуда пойти теперь, и он никудышнее меня, что не способен справиться со свалившимися на него неприятностями. У него нет друзей и никого близкого. И плевать, что он выглядит не бомжово - и этому должно найтись объяснение...наверное".
Быстрым шагом, волнуясь и плюнув на правду и неправду, Ванадий подошёл к попрошайке. Юноша посмотрел в глаза мужчине, ничуть не смутившись или растерявшись, ещё больше укрепляя уверенность Ванадия, что в нелепой истории правды больше, чем вымысла.
-Сколько надо денег?- спросил он приглушённым голосом, чтобы не привлекать к себе внимания, ибо знал, что торгаши наблюдают за ними.
-Я думал, если не стану давить на жалость, а расскажу всё легко и с каплей юмора, мне будет проще расположить людей к себе,- начал оправдываться парень.
-Это же тебе не театр, где развлекают публику, а - базар. Здесь все держаться за свои кошельки и просто так деньги не раздают, тем более, если им преподносят такую, с виду, небылицу.
-Я бы мог взять у вас взаймы - так куда приятнее брать деньги, но я не уверен, что в скором времени получится отдать...
Молодой человек продолжал говорить, оправдываясь, и Ванадий совершенно растерялся, потому что перед ним, так выходило, стоял честный парень, запутавшийся и совершенно неприспособленный решать свои проблемы без чьей-либо помощи. Греныч даже не задумывался теперь, что единственным, кто проникся состраданием к попрошайке - был именно он сам...