Раздвинулись портьеры, приглашая скользнуть в безлунную зимнюю ночь. Четыре ноги и четыре собачьих лапы появились на тополиной аллее пустынного парка, и захрустел только выпавший снег.
-Жизнь - дерьмо, - сказала Марина, и звериный рык пьяного отца, и приближение волосатого кулака к ее лицу напомнили четырнадцатилетней девочке о прекрасном дне, проведенном с шестнадцатилетним мальчиком.
-Скажи, жизнь - дерьмо? - она прижалась к нему, обняв его стройную талию, а его рука легла на ее плечо.
Сегодня Марина опоздала домой из-за него, и, выйдя после семейной ссоры снова на улицу, весь мир за исключением Вовы казался ей молчаливым, угрюмым, чужим.
Виноватый юноша блуждал своим взором по закоулкам кулис и не мог взглянуть на искреннее лицо влюбленной девушки. Он смотрел то на фиолетовый блик фонарей, то на танцующие снежинки, то на Гранда - маленького куцего пса редкой породы, который грустно кувыркался в снегу.
Из-за своих четырнадцати лет Марина чувствовала, что к ее собственности не принадлежит ее время, и что надо рано возвращаться домой.
-Вскрою вены! - вскрикнула девочка, потому что в этот момент поняла: ее личная собственность - это личные тело и вены.
- Не надо! - испугался Володя. - Мне надо было идти с тобой. Я принял бы твой удар на себя.
-Какая разница, - Марина смахнула слезу. - Не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра. И так всю жизнь!
И до скончания веков ей представилось: пьяный отцовский рык, мятые грязные кальсоны, мощная волосатая грудь и удар кулака.
-Зачем? - резонно отметил Володя. - Выйдешь замуж. Все когда-нибудь выходят замуж.
Марина остановилась. Сквозь скрежет колеса судьбы, сквозь бряцанье адских кимвалов раздался еле слышимый голос флейты. Зимние портьеры раскрылись, оголив лазурный эфир. На небосводе заблестели тысячи солнц с лицами Володи и нежно попискивали. Звук флейты нарастал многоголосой песней, и наконец весь поднебесный мир наполнился музыкой пробужденной весны: Ма-ри-на!!! Ма-ри-на!!! Девочка протянула руки ко всем солнцам и молила: возьмите меня замуж. И когда принц уже подлетал к страждущей, она вспомнила, что у нее красные глаза, и зимняя ночь опять опустилась на сцену.
-Ты чего? - спросил Володя.
- Ничего, - ответила Марина.
Любил ли Володя Марину. Он был действительно стройным изящным юношей-принцем, но в нем уже просматривалась будущая грузность оперного баса. Марина, может, не любила его, а любила взрослого неизвестного тенора. Мнительный и самовлюбленный, Володя страдал от несерьезности их отношений. Он считал, что зря не врезал пьяному папаше Марины по харе. Может быть, она бы ему что-нибудь за это дала.
Пока мальчик и девочка двигались по аллее, поменялись декорации. На сцене раскинулась лужайка, обрамленная тополями и лысыми кустами. На лужайке стояли заснеженные скамейки, на заднике сцены были нарисованы одинокая березка и огни далеких домов. В центре лужайки стояли качели, а на переднем плане разлился замерзший пруд, где малочисленная массовка в составе двух человек (мужчины и женщины) покаталась на коньках 15 секунд и покинула сцену. Герои остались одни вместе с куцей собакой.
-Пойдем на качели! Гранд, ко мне! - крикнула Марина.
Она запрыгнула на качели и начала раскачиваться. Когда Володя и Марина смотрели на угрюмые молчаливые тополя, весь мир им казался черной решеткой, но когда они увидели тонкую одинокую березку, которую сковал синеватый, прозрачный слой колючего инея, мальчик с девочкой расцвели лучезарной улыбкой.
-Я летаю, - смеялась Марина. - Володя, ты скоро станешь таким толстым, что не влезешь в эти качели. А жаль. Мне так будет хотеться тебя раскачать!
Володя подумал, что и Марина лет через десять будет колобком, но в свои четырнадцать лет она была красива под поскрипывание качелей и совместное разгоряченное дыхание. Марина откинула капюшон, и ее длинные темные волосы развевались на холодном ветру. Она сильно раскачалась. У нее закружилась голова.
-Володя, я сейчас полечу! - Марину затошнило. - Лови меня! Ты меня удержишь? Лови!
Марина вылетела с качелей прямая, как смертоносная торпеда. В ее мозгу все смешалось: тополя, заиндевевшая березка, пруд, белые далекие дома и огни, огни, огни. Володя поймал Марину за ноги, но не устоял, и они оба, обнявшись, скатились по склону прямо в замерзший пруд. Раздался хруст чьей-то черепной коробки. В затылок Марины врезалась примерзшая ко льду розочка из-под зеленой бутылки тридцать третьего портвейна. Алая густая кровь растекалась по льду, образовывая красный нимб вокруг девичьей головы. Гранд лизал лицо Марина. Володя смотрел в открытые немигающие глаза Марины. Он сейчас любил ее, а она любила его. Он начал целовать ее в остывающие губы. Этот поступок подсказало ему само небо, и это не было мовитон. Теперь жизнь для Марины уже не была угрюмой и печальной, как тополя, потому что у нее уже не было никакой жизни. Будущее не рисовалось ни серыми, ни разноцветными красками. Марина лежала на льду, раскинув руки. В ее глазах отражались не черное небо, не снег и не млечный путь, а специальный помост над сценой, откуда монтировщики разбрасывали белый пух. Пух кружился и кружился, падал и падал, когда кто-то прошептал: "Конец!". Занавес опустился. Зрительный зал в гробовой тишине сидел пару секунд, но потом разразился оглушительными аплодисментами. Белый театральный пух не мог растаять, но сердце Володи таяло прямо на глазах: "Ребята, а она ведь по-настоящему мертва!"
P. S.
Вы только что прочитали римейк или ремикс (не сиквел) рассказа моего друга Кирилла Михеева. Первоначальную версию публикую ниже. Извини, Кирюха! Извини, дружбан! Это был наш с тобой очный поединок.
КАЧЕЛИ. /отрывок/
Снег хрустел под ногами, когда они шли по аллее зимнего парка, а справа и слева молчаливые, словно колонны, огромные тополя устремляли в черное прозрачное небо безлиственные кроны. В желтом свете фонарей мелкие снежинки искрились, на мгновение подмигивая и тут же исчезая в темноте вечера. Стояла холодная безветренная погода
-О чем жалеть в этой жизни? - говорила Марина. Только что она поссорилась с родными, особенно с отцом, из-за позднего прихода домой. Теперь она вышла гулять с собакой, и рядом шел Володя, который чувствовал себя виноватым. Весь день они провели вместе, и опоздала Марина главным образом благодаря Володе. - Скажи, о чем можно жалеть?!
Марина очень тяжело переживала случившееся, и усугублялось это еще и тем, что родители ее пили и досаждали ей не впервые.
Гранд - большой лохматый пес непонятной породы - убежал далеко вперед и радостно кувыркался в снегу.
-Мне такая жизнь надоела!!!
Марине было четырнадцать лет, Володе - шестнадцать. Она обнимала его за талию, его рука лежала не ее плече. Так, прижавшись друг к другу, они неспеша прогуливались по темной, заснеженной тополиной аллее.
Володя хотел первым идти к родителям Марины и ,что говорится, принять на себя первый удар, но она отговорила, и теперь уже поздно что-либо менять.
-Взять бы и перечеркнуть все в один раз!
Марине действительно было очень плохо. Весь мир казался чужим и холодным, как эти угрюмые, молчаливые тополя. Она была влюблена в Володю и переживала за свои четырнадцать лет, потому что лишь из-за такого возраста она несвободна и не может распоряжаться собственным временем. А ей хотелось приходить домой, когда захочется, и чтобы никто не читал ей нотации.
-Вскрою вены! Мне такая жизнь не нужна!
Володя испугался.
-Перестань, пожалуйста, - он подумал, что бы еще сказать. - Надо было мне идти с тобой. При мне бы отец не стал так кричать.
-Потом стал бы. Какая разница? - Марина смахнула слезинку. - Не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра. И так всю жизнь?!!!
Она представила бесконечные скандалы, крики, плач, и вся жизнь до самого конца представилась ей такой же.
-Почему же всю жизнь? - резонно отметил Володя. - Выйдешь замуж. Все когда-нибудь выходят замуж.
Марина остановилась и внимательно посмотрела на Володю. Ей хотелось спросить: а ты возьмешь меня? Но потом она вспомнила, что у нее, должно быть, красные глаза и отвернулась.
-Ты чего? - спросил Володя.
- Ничего.
Володя не знал, любит ли он Марину, и влюблена ли Марина в него, и поэтому чувствовал себя неуверенно и сковано. То ему казалось, что она любит его безумно, то напротив рождалась уверенность, что все это лишь игра, обман. Он был мнителен, как почти любой юноша, и ему все казалось, что Марина тайно встречается с кем-то, и этот кто-то гораздо старше его и ее. А он - Володя- нужен Марине не более, как приятное времяпрепровождение. От подобных мыслей лоб морщился, он терялся, и его самолюбие страдало. Володя ждал, что произойдет событие, которое внесет ясность в его туманные отношения, но ,как назло, никаких серьезных событий не происходило: все текло мерно, спокойно, и если были скандалы, то его - Володю- они не касались. Теперь он был особенно удручен еще и тем, что пропустил удачный случай вмешаться в дела Марины и защитить ее от нападок пьяного отца.
Слева раскинулась белая лужайка, обрамляемая с одной стороны тополями, а с другой - полукругами ровных подстриженных кустиков. Были видны занесенные снегом скамейки, замерзший пруд, березка и высокие качели. Вся лужайка представлялась как на ладони, и из полумрака аллеи она казалась такой чистой, открытой, искрящейся, что Марина сказала:
-Пойдем на качели! Гранд, ко мне!
Угрюмые, молчаливые тополя были совсем неживыми, от них веяло скукой, грустью и , возможно поэтому, подойдя к березке, чьи тонкие, гибкие ветви сковал пушистый, синеватый, прозрачный слой колючего инея, настроение у Володи и Марины изменилось. Марина посмотрела на стволы тополей и подумала, что они похожи на черную решетку, ей показалось странным, что они с Володей так долго бродили по этой аллее, а не сразу пришли сюда.
-Когда я сильно раскачиваюсь, - засмеялась Марина, запрыгивая на качели, - мне кажется, что летаю!
Она стала раскачиваться все больше и больше, и, глядя не нее, Володя радовался.
-Я летаю, - смеялась Марина. - Володя, ты такой толстый, что не влезешь в эти качели. А жаль. Как бы мне хотелось тебя раскачать!
Она скинула капюшон, и ее длинные темные волосы развевались на ветру, и она казалась очень красивой.
В тихом морозном воздухе были слышны лишь поскрипывание качелей и разгоряченное дыхание Марины.
Она раскачалась так сильно, что приятное головокружение захватило всю ее, когда, пронесясь над землей, черное прозрачное небо на секунду замирало. Вновь головокружительный полет, и теперь уже замирают стоящий у качелей Володя, заиндевевшая березка, угрюмые тополя, пруд, и дальше белые дома, разноцветные окна, огни, огни, огни, и вновь все меняется.
-Володя, я хочу летать! - смеялась Марина. - Лови меня, я сейчас спрыгну! Ты меня удержишь? Лови!
Марина перестала раскачиваться и, обождав пока скорость немного успокоится, прыгнула. Володя поймал ее руки, но и сам не устоял, и они оба, обнявшись, съехали вниз по склону прямо в замерзший пруд.
Гранд лизал им лица, а они, взявшись за руки, лежали прямо на снегу и смотрели в небо. Володя уже понимал, что и он, и Марина любят друг друга. Ему казалось, что он знал об этом очень давно. Теперь, глядя на черное, испещренное миллиардами звезд небо, глядя на раскинувшийся от края до края Млечный путь, Володя чувствовал, что может поцеловать Марину в губы, и это не будет выглядеть дурно. Он решил, что само небо подсказало ему об этом. А Марина думала о том, как много прекрасного и доброго есть в жизни: теперь жизнь не казалась ей такой угрюмой и печальной, как тополя. Напротив, будущее рисовалось яркими сочными красками, и хотелось думать о будущем. На фоне черного неба и звезд двигались крошечные точки: это шел снег. Марине хотелось представить, что скрывается за этим снегом, небом, звездами, где нет ни березки, ни тополей, ни качелей, а есть лишь глубокая долгая тишина, и ей казалось, она представляет конец...