С возрастом все чаще думаешь о смерти. Жить тяжело, а умирать страшно. Общество не приветствует эвтаназию, церковь осуждает самоубийство. Но во все времена процент самоубийств остается прежним, и только во время катаклизмов, войн, революций на это не обращают особого внимания, потому что на полях брани и в борьбе за светлое будущее гибнет во много раз больше людей, чем уходят из жизни добровольно. Хочет ли жить герой в окружении врагов, держа в руках две готовые в любой момент взорваться гранаты, с отчаянием всматриваясь в глаза этих молодых с автоматами наизготовку ребят, которые все ближе подходят к нему, чтобы схватить и взять его в плен? Да хочет, он хочет бросить всю эту страшную игру к чертовой матери, не боятся, что трусость его осудит потом его командир и ребята, с которыми пил спирт и ходил в атаку. Что для него величие его подвига, улица названная в его честь и в честь его героического поступка, да и потом жалко этих молодых ребят, которые упадут, обливаясь кровью, посеченные осколками. Они тоже хотят жить, у них еще все впереди, может быть удастся выжить в этой мясорубке, увернуться от шальной пули вернуться домой, жениться, нарожать детей и жить долго и счастливо в своем доме на окраине маленького чистого провинциального городка.
Она не думала,
Что будет так легко,
Покинуть этот мир,
Уж навсегда,
И распахнуть закрытое окно,
И вдруг упасть к высоким небесам,
И воспарить над белой простыней,
Из облаков, и превратиться в газ,
И, наконец, расслабиться душой,
И больше не бороться с пустотой,
И больше так безумно не страдать.
И падая, уже в который раз,
Все мыслями,
Впечатавшись в асфальт,
Она боялась, что в последний миг,
Увидит свое тело без прикрас...
Но ей однажды стало все равно,
В один какой то, из осенних дней,
И распахнув закрытое окно,
Упала вдруг
К высоким небесам...
Не смотря на попытку самоубийства, очень боятся умереть девочки режущие вены от несчастной любви и непонимания родителями. Они в последний момент хотят, чтобы в дверь случайно, вернувшись с работы раньше срока, вошли их вожделенные родственники, пробежали, заламывая руки по картинно разбросанному белью, к ванной, с водой красной от крови и готически бледному телу, в котором еще теплится жизнь. Как хорошо, чтобы быстро приехали добрые врачи и спасли, и чтобы потом так загадочно ходить в окружении подруг, посматривая на того Сашу, Сережу, Витю, который променял тебя, такую загадочную и умную на пустую и тупую, но красивую блондинку Светку из параллельного класса. И мама, наконец, придет к тебе в больницу, такая родная и близкая, с авоськой свежих фруктов с рынка и будет гладить по голове и спрашивать тебя, что же ты наделала дочка.
Простите, мадам,
Ах, пардон,
Я целую вам ручки!
Простите, мадам,
К сожаленью,
Мне надо уйти.
Ведь там, на дворе,
Приготовили скорбный мне ящик.
Надеюсь, мадам,
Принесете на холмик цветы...
Никто не хочет умирать, только иногда жизнь подводит тебя к роковой черте, и кажется, что нет выхода. Но это от скудости, больше от скудости сердца и ума. Если ты живешь, всегда есть шанс решить свои якобы неразрешимые проблемы. Ведь после смерти ничего нет. Зачем тебе райские кущи, реинкарнация через триста лет, доброе лицо бога, который ведет тебя через тот темный коридор к свету, когда дома осталась любимая жена и дети, да и начальник на работе, который ждет от тебя квартальный отчет, а ты его уже подготовил, но решил сдать на следующий день. Как можно наслаждаться райскими кущами, когда на творческой ниве остались нереализованные дела, и любовница с незаконным ребенком, покинутая тобой внезапно. И ведь будет страдать и думать... Будет думать, почему ты не звонишь и мобильный твой отключен. Значит, обманул и бросил. Это не рай - это ад, быть там и думать обо всем этом..., а значит жить? Я думаю - значит существую. Так есть ли Бог и его вечная весна в райском саде? Нет, конечно, хорошо умирать, когда ничего не связывает с этим миром, например, в младенчестве или глубокой старости, когда все уже завершено на этой земле и любимую Нюру похоронил в прошлом году, а внук женился в прошлом месяце. Уже ничего не зависит от тебя, и ты один на один со своей дряхлой жизнью, и душа твоя уже не способна любить женщин, чувствовать дыхание весны, когда, полный сил, ты побежишь, вприпрыжку разбивая ботинками зеркало луж, образовавшихся от таяния сугробов. Старость. Тогда можно тихо угаснуть сидя в кресле и вспоминая прошедшие счастливые годы. Угаснуть и тихо умереть, и пройти по этому темному коридору к свету, и снова оказаться молодым, сильным, здоровым и счастливым. И когда приведут тебя ангелы к Нему, там будет любимая Нюра, молодая и снова красивая, а не одутловатая сварливая старуха, с мутными глазами.
И не увидишь ты там ни ада ни рая, потому что там всем все по-фигу, и как мы тут жили, и что натворили в своей жизни, изменяли или не изменяли своим идеям и принципам и женам. И будут там и Гитлер, и Сталин, и Иван Грозный и все все все и злодеи и герои, и гении и сумасшедшие. Вот в этот момент и будет так хорошо, отяжеленным накопленным на земле опытом жизни, тихо поговорить с седым стариком, сидящим на своем незамысловатом троне на разные отвлеченные темы, при этом не торопясь к служебным делам, к женщине, которая ожидает от тебя денег и телесных утех. Можно тогда рассказать ему, вглядываясь в его по настоящему умные и добрые глаза, как жил и не верил ни во что и ничему, но смог дожить до преклонных лет и успеть понянчить не только своих детей, но и внуков. Пожалуй ты жил счастливо, скажет, видимо, этот преклонный старец, уставший от своей титанической работы по сотворению мира. Он скажет, что, конечно, результат жизни незначителен, что ты не написал и не оставил после себя томов гениальных романов, полного собрания поэтических произведений, изображения Джаконды, потому что другие его дети сумели это уже сотворить до и помимо тебя, но все это уже не важно, потому что назад нет дороги и этот мир с тем разделяет граница - смерть. Он скажет что надо спокойно быть тут, ни о чем не думая, ничего не зная, кроме тех воспоминаний, которые ты смог унести с собой из того странного и чудного мира, мира, где есть рождение и смерть.