Весной, в пасмурный апрельский день, я стояла на автобусной остановке. А посреди дороги лежала прозрачная, легкая елочка, в немом отчаянии выгибая воздушные ветви - так неестественно для этого дерева. Хвоя, некогда, должно быть, пушистая и длинная, теперь превратилась в рыжие истрепанные лохмотья, едва прикрывавшие стройный, изящный ствол деревца. Ёлочка лежала посреди дороги, вздрагивая как человек под порывами пронизывающего, сырого ветра, насквозь продувавшего ее убогое "одеяние", а мимо, грохоча, катились тяжелые машины. Они проезжали по хрупким нижним ветвям многотонными колесами, укутанными в прорезиненные протекторы - калеча и ломая, срывая последнюю хвою.
Грязные легковушки цепляли ее своими никелированными бамперами, протаскивали за собой несколько метров - и отшвыривали прочь на первой же колдобине, и она оставалась - покорно, безысходно... Лишь ветви, заломленные в немом крике отчаяния ветви, вскинутые к бездушному, покрытому тучами небу, взывали, молили о помощи.
Бедная, высохшая ёлка! Что до тебя и твоих сестер нам, людям? Пришла весна! И кому вы нужны в апреле, жалкие загубленные деревца? Время подснежников - не ёлок...
Машин что-то долго не было видно - и тогда озорник ветер, наскучив ролью возничего мудрых туч, всегда страшно целеустремленных - он слетел к беззащитной брошенной ёлочке, высохшей и воздушной. Он подхватил ее смело, беспардонно, провальсировал круг, второй, третий по стылому асфальту, вернув туда, откуда сдернула ее первая машина, и, призванный строгими тучами, умчался как резвый конь - в небесные степи. Доставлять хмурых хозяек туда, где их ждут...
Ёлочка снова осталась одна.
Я смотрела, и сердце мое сжималось от сострадания. Так хотелось выбежать на дорогу и убрать оттуда этот несчастный жалкий остов некогда горделивой лесной красавицы.
Быть может, любезный читатель, вам покажется странным и нелепым мой порыв? Ну, подумаешь, мертвая ёлка! Что деревяшке ветер и машины? Но мне всё не давала покоя мысль, фраза, прочитанная когда-то давно: "Деревья не умирают". Ёлочка была жива, была! Пусть и умерла ее нежная хвоя... И бедняжка молила о милосердии...
Очередной порыв ветра развернул ёлку вершиной к остановке, и я глянула в многоярусное переплетение ветвей, как в душу дерева. Ветви, подобно галактикам, в золотистом тумане игл упруго разметнулись вокруг ствола: глубоко и таинственно, как Вселенная, было дерево, брошенное на дороге, неповторима его душа...
С чувством глубокой скорби садилась я в теплую уютную "Сканию", наконец мягко подкатившую на своих импортных шинах. Там, на дороге, уныло и сиротливо оставалось брошенное деревце - в добычу ветру и хищному человеческому равнодушию...
Ёлочка не выходила у меня из головы, и, когда на следующий день я шла к остановке, то, замирая, думала, что же сталось с несчастной лесной пришелицей, так жестоко вышвырнутой прямо на дорогу - в каменную вену города, по которой непрерывно мчит его железная кровь - машины...
Сначала я ее не увидела - и не удивилась тому. Мало ли что могло статься с моей ёлочкой за сутки! Но потом... Потом я совершенно случайно взглянула на грязную замусоренную обочину, туда, где проезжают автобусы, выруливая с остановки, вынося на дорогу свои неповоротливые тяжелые туши: "Икарусы" - устало и тяжело, "Скании" - стремительно, но величественно, а украинские бочонки-ЛАЗы - смачно рыгая, взрыкивая и пыхтя.
Она лежала, вдавленная в грязь, как сраженный наповал человек. Лежала, а оставшиеся ей боковые ветви раскинулись, будто руки, будто кости... А над ней в небе всё так же целеустремленно куда-то неслись тучи, и с безмолвным укором она смотрела на них...
"Смотрела"? Ах, любезный читатель, не поставьте мне в вину эту фантазию. Но я не отводила глаз от "своей" ёлочки, в которой уж ничего красивого не оставалось, и чудилось мне, будто бедняжка смотрит в небо: тоскливо и безнадежно. Ведь деревья не умирают! В них всегда тепло, всегда горение, всегда жизнь!
Ужасно.
Выезжая с остановки, по размочаленным ветвям прокатила тяжеленная "тэшка". Где же ёлочка? Что осталось от воздушного деревца? Нет хвои, нет упругих ветвей. Так умерла?.. Город все же убил то, что умереть не может?..
Ёлки не было. Остался лишь стройный ствол: гладкая, ровная палка. Стержень, гордый стан ёлочки, ось ее души-Вселенной. Нет, не по зубам городу те силы, что вливали в ствол чистая земля леса, говорливая вода ручьев - и солнце. Пусть так, но ель победила...
Палка. Твердая и крепкая. Пусть город уничтожил беззащитную юную ёлочку, но дерево он убить не смог!
Палку подберут мальчишки, очистят ее, унесут к себе в какой-нибудь "штаб"... А может, домовитый хозяйственный дачник присмотрит ее для каких-нибудь нужд. Не знаю. Но я больше не видела ее на остановке. И все же это чудо мне не забыть никогда: трепещущая, одинокая ёлочка на дороге... И то, что потом из нее получилось.
Да, мы закаляемся в невзгодах, это верно, и, хотя я безмерно далека от сентенций, но, любезный читатель, разве человеческие судьбы бывают менее суровы? Банально, но - черт возьми! - так и есть: чтобы возродиться, надо прежде умереть... А все, что не сумело нас сломать, делает нас сильнее.