Аннотация: Рассказ хотел участвовать в конкурсе "Русская Тройка", но был с позором изгнан из конкурса, ибо нет в нем никакой молани, в смысле, морали. Критика где-то там: http://samlib.ru/r/russkaja_t_2/prenominacija-3.shtml
Односельчане провожали взглядом хорошо одетого мужчину - единственного в селе, кто водил дружбу с городскими колдунами, благодаря чему село богатело и процветало. Мужчина протянул руку, чтобы сорвать ягоду с куста калины и запустить ею в затылок дремлющего на козлах возницы.
- Вышемир Ясный! Смотрите, купец Вышемир Ясный воротился! Кто сообщит ему страшную весть? - перешептывались люди.
Понурый вид вышедшего навстречу старосты с калиновым венком в руке, согнал улыбку с лица мужчины.
'Калиновый венок - к вдовству!' - Вышемиру вспомнилась старушечья присказка.
- Жена?
Староста кивнул, указав в сторону кладбища:
- Неделю как схоронили.
Он стоял на коленях перед свежей могилой. Увлажнившиеся глаза смотрели в одну точку, а тонкие губы беззвучно шевелились, раз за разом спрашивая у вечно занятых богов: 'За что?'.
Смотритель кладбища - старик Яробуд, положил широкую ладонь на плечо безутешного мужчины.
- Вышемир, все мы смертные. Даже молодежь, - смотритель отвел взгляд. - К сожалению, - добавил он, утирая блестящую от пота лысину. Старик всегда потел, когда нервничал.
Поблекшее солнце входило в зенит. Эта осень была другой, не похожей на предыдущую, с горьким привкусом ягод калины.
По пути с кладбища, Вышемир свернул к реке. Постоял на пологом берегу и, думая о чем-то своем, швырнул в воду взятый с могилы венок: срезанные ветки ивы, туго сплетенные с ветками калины. Тихий всплеск и кровавые ягоды окропились прозрачными слезами реки. Течение подхватило венок, увлекая в сторону. Вдовец шел следом пока не увяз в береговой глине. Потеряв равновесие, он едва не угодил в воду. Рука, ища поддержки, вцепилась в серебристо-зеленые космы ивы, растущей у берега. На помощь подоспел Яробуд. Он помог мужчине выбраться на сухую часть берега.
- Вода словно притягивает, - невпопад ляпнул смотритель. А сам подумал: 'Как бы дурного чего с собой не сотворил!'
Вышемир посмотрел на оставшиеся в ладони продолговатые листья - легкие, серебристые. Жена всегда любовалась ивами, жалела их.
- Прости, я прослушал. Так что ты сказал?
Старик лишь покачал головой, мол, не обращай внимания.
Встреченные по пути к дому селяне приносили соболезнования. Голоса звучали отчужденно и холодно. Дарина была чужой, пришлой. Несмотря на все старания при жизни, девушка не сумела растопить лед отчуждения. А уж в посмертии!.. 'О покойниках - либо хорошо, либо ничего'. Селяне почему-то предпочитали последний вариант.
Всю ночь ему снилась Дарина: тоненькая, как тростинка, босоногая, простоволосая. Они любили друг друга - в первом сне исступленно, в другом - нежно. В третьем она протягивала ему горсть ярких ягод, вспыхнувших угольками костра. Запах паленой кожи ударил в нос. Вышемир вскрикнул 'Брось!' и проснулся. Потом долго ворочался на пуховых перинах, вытирая о наволочки покрытое испариной лицо. Он подолгу смотрел на заморскую вазу, в которой вместо цветов находились срезанные ветки ивы, прореженные кистями калины.
Можно ли было винить его за то, что следующий день он провел в компании бутылки, сидя за колченогим столом трактира? Вышемир пил, опустив глаза; стоило ему поднять взгляд, как во всех проходящих мимо девицах блазнилась Дарина.
Подсевший за столик орк, осклабился острыми зубами и на всякий случай извинился за нарушенный покой. Орк Острик был пьян, но не настолько, чтобы забыть о друзьях-колдунах этого темноволосого модника. Острик тоже модничал. Только его представление о моде сводилось к наличию за ухом цветка. В тот день на месте цветка красовалась кисть калины.
- Я с закуской, - добавил орк и с хрустом разломил надвое тушку запеченного глухаря.
- Угощайся, - Вышемир указал на пузатую бутыль.
Нагретое олово кубка вновь скользнуло в руку. Выпили не чокаясь.
Купец знал Острика. 'Я проездом' отвечал орк каждому, кто интересовался его делами в селе. Однако с отъездом медлил. Второй месяц уж пошел. На постоялом дворе Острик примелькался настолько, что ему начали подкидывать мелкую работенку.
- Бабу пропиваешь? - орк снова продемонстрировал оскал. На сей раз сочувственный.
Вышемир кивнул. Словарный запас орка был весьма скудным.
- Я говорил ей... не хотел оставлять одну... не хотел уезжать на целый месяц, - купец поделился спутанными мыслями с собутыльником.
- Грустя, - булькнул Острик, прежде чем осушить кубок. - Бабу моего вождя тоже убить, а вождь убить убивцев, - совместное распитие алкоголя располагало к откровениям.
- Что значит - 'тоже'?! - Вышемир впился взглядом в клыкастого собеседника.
- Эта!.. - Острик поскреб жесткую щетину на макушке, не поняв вопроса.
- Расскажи, что ты знаешь о Дарине, - попросил купец, медленно и четко проговаривая слова.
- Ну!.. Орк не видеть. Орк иметь хороший уши. Слышать крики, - выдал Острик и замолк.
- Твари! - Вышемир шваркнул об стол недоеденным куском мяса и вышел прочь, сопровождаемый недоуменными взглядами немногих посетителей.
Старик Яробуд делал обход кладбища, вознося молитвы Пятибрату и попутно поправляя венки на могилах.
- Что?! Что за напасть? - воскликнул старик, поспешив к разрытой могиле жены купца.
- Не мешай! - отмахнулся Вышемир, ожесточенно орудуя лопатой.
- Да ты спятил с горя! - Яробуд решительным шагом направился к кладбищенским воротам.
Три пары рук вцепились в лом. Навалились. Крышка гроба треснула, обнажая сердцевину. Вдовец для верности пощупал руками отсыревшие тряпки: пусто!
Три пары глаз обратились в сторону связанного старика.
- Как говоришь? 'Все мы смертные', да?
Оскал на лице Вышемира заставил забыть о клятве, данной сельскому главе.
- Дурак! Она вертела тобой, как пес хвостом! - Слова сыпались словно зерно из прорехи. Пот лился по вискам старика, затекая за ворот. - Все знали о вашем скором переезде к морю, в Светлое. А село пускай чахнет и загибается! Хорош - ничего не скажешь! Нет бы местную девку в жены взять, а он на нетопырицу позарился!
Кровь прихлынула к лицу вдовца, молча кусавшего губы: 'Вот почему она просила не дарить ей серебряных украшений!' В глубине души он догадывался о чем-то подобном, но любящее сердце гнало крамольную мысль прочь. Даже сейчас гнало.
- Нетопырица! Нелюдь! - горланил Яробуд.
Вышемир ударил старика наотмашь. Смотритель замолк, привалившись к стволу березы.
- Я знаю кто им помог, - задумчиво прошептал купец, обернулся и прикрикнул на слуг: - Чего встали как вкопанные? Седлать коней!
В темном подвале-лаборатории горели свечи. Колдун Кастобар охотно принял купца, но во время разговора не покидал границ пентаграммы, занявшей четверть помещения. Вышемир сидел за узким столом, не решаясь налить себе вина из кувшина. А ну как отравлено?
- Твои односельчане задали задачку. Заказ, признаюсь, не из простых, - колдун неспешно прохаживался по периметру 'звезды'.
Неизвестно откуда взявшийся сквозняк на секунду пригасил пламя свечей.
- Где Дарина?
- Ушла.
Вышемир стиснул зубы, удерживаясь от сквернословия в адрес Кастобара.
- Где Дарина? - спокойно повторил он, рассматривая кувшин, точнее, гроздь недозрелых ягод калины, изображенную на пузатом боку.
- Не сказала. Извини, - пожал плечами колдун. - Могу дать заговоренный прут. Она не сможет воспротивиться силе его, обязательно покажется.
- Обманешь?
- Зачем? Я знаю о твоих всемогущих друзьях. Да только их помощь ничем от моей не отличится.
'Подвох! Явно какой-то подвох! Даже денег не запросил!.. А! Была - не была!'
Заговоренный прут перестал светиться. Значит он на месте. Вышемир стоял по щиколотку в грязи. Размытый берег реки, заросли осоки и вечерний туман над водой. А вдалеке ивы полощут серебристо-зеленые волосы в воде.
- Дарина! - негромко позвал он, озираясь.
Тихо.
- Дарина! - крикнул он во всю мощь легких. Эхо подхватило крик, пустило вскачь по воде, смешало с туманом. Купец зябко поежился, однако поворачивать обратно не собирался.
Наконец вода всколыхнулась, выталкивая на поверхность темную макушку.
- Любимая? - Вышемир вздрогнул. Страх отчаянно царапал хребет под белой рубашкой.
Голова, облепленная потемневшими от воды волосами, плыла в его сторону. А он ждал. С обреченностью. И надеждой. Вот показалось узкое лицо, лебяжья шея, покатые плечи, острые грудки, тонкий стан. Дарина посмотрела на него темными словно омут зрачками, заполнившими все пространство глаз.
- Так ты - навка! - ошарашено прошептал купец, вскидывая руку, чтобы осенить себя охранным знаком.
- Что, хороша? - заговорила она. Зачарованный прутик в руках Вышемира приковывал ее взгляд. - Селяне дорого заплатили Костобару за то, чтобы он открыл тебе правду.
- Так это все подстроено: похороны, орк, колдун? - мужчина вцепился пятерней в непокорные волосы. - Они знали кто ты?
- Нет. Меня просто отравили. Но как можно умереть дважды? От яда того проявился мой истинный облик. Селяне разбежались с криками. Потом они к Костобару на поклон пошли, совета просить.
Купец вздохнул, а затем переломал прут, вкладывая в это действие всю накопившуюся злость.
Теперь навка смотрела на карман с вышивкой, любуясь работой, сделанной своими руками.
Селяне сбились с ног, разыскивая Вышемира. Колдуны, все как один, отказывались помочь с поисками. 'Он сам выбрал свою судьбу', говорили они. Ближе к утру, купеческие слуги, сбившиеся с ног, совершенно случайно набрели на кострище. Рядом, на ветке ивы, сохла рубаха, на нагрудном кармане которой алела вышитая кисть калины.