Переведя рычаг автоматической коробки передач на первую скорость, Констанция плавно нажала на педаль, и Джульетта тронулась с места.
За окном замелькали улицы и пейзажи старой знакомой дороги из Университета к дому дядюшки. Девушка пребывала в хорошем расположении духа - скоро Рождество. Кстати, её уже поздравила Паркер. Извинилась за долгое молчание, ничего толком не объяснила, зато поделилась радостной новостью о своей беременности.
"Восемь недель, - вспомнила её срок доктор Полл, и замелькали в голове все сопутствующие этому анатомические и гормональные изменения и детали. Тэсс очень обрадовалась за подругу. - У неё уже все "за" и "против" позади. Всё ясно и понятно. Вот бы мне так".
Она прожила у Андрея месяц. А если конкретнее, то они прожили вместе десять дней ноября и двадцать дней декабря.
Это были тридцать дней радостей, странностей, любопытных открытий, любви, разочарований, ликований, раздражений, умиления, гнева, снова любви, недовольства, удовлетворения, опять любви, раздумий и счастья.
Первое и главное, что для себя сразу же уяснила девушка, переехав на сорок восьмую улицу, так это то, что мистер Дексен на отдыхе, в выходные, и мистер Дексен за работой, в будние дни, это два совершенно разных человека. Нет, конечно же, у этих мужчин было одно имя на двоих и даже внешность как у однояйцевых близнецов, но на этом сходство внезапно обрывалось. Когда Андрей отдыхал, а сейчас он старался делать это, когда была возможность отдохнуть и у Тэсс, он весь остальной мир выносил за скобки или умножал на ноль. Как на маяке, только никуда не уезжая. Когда Андрей работал, весь остальной мир вместе с Тэсс мог подождать.
Так она научилась у него отдаваться без остатка тому, что делает.
Второе, что уяснила девушка чуть позже по наблюдениям, так это то, что Андрей сознательно не поднимает эмоциональную планку их совместного проживания на уровень идиллии и пасторали, а сразу устанавливает её на той отметке, на которой сможет поддерживать долгое время или даже всегда. Чтобы с чередой будней и трудностей всё то, что случилось между ними, не ухнуло в пропасть и не обернулось горем и разочарованием полным и окончательным, он не стал задирать отношения на высоту седьмого неба и так до стратосферы включительно.
Вся её жизнь с Андреем представлялась Тэсс в виде эдакого снегопада. Иногда в штиль, иногда с ветерком, иногда сильнее, а порой и ослабевая, теряя силу. Вот она ходит, катается на своей Джульетте, учится, работает, спит, ест, а вокруг кружатся и падают снежинки. А ведь, как известно, двух одинаковых снежинок не существует. Примерно таким образом этот мужчина создавал вокруг себя ситуации, события, моменты и вовлекал в них Тэсс.
Эти ситуации-"снежинки" летали вокруг. Одни садились в ладошку, другие - на нос, некоторые - на макушку, а какие-то пролетали мимо и падали на землю. Бывали такие, которые долго летали и кружили вокруг, дразня и не давая возможности проследить свою траекторию. Как полёт шмеля. Их жизнь с Андреем не поддавалась системе, не вписывалась в схемы, и даже когда ситуации повторялись, то уже "умноженные", "разделённые" и "возведённые в степень" на какие-то другие эмоции, обстоятельства, настроения. Одинаковых не случалось.
Андрей оказался действительно не самым удобным и покладистым человеком для совместного проживания.
Он мог явиться с работы темнее тучи и молчаливей его трости. Нет, естественно, он просил минутку для уединения, обещая уделить внимание чуть позже, но минутка могла затянуться часа на три минимум, а ужин покрыться инеем - ни первое, ни второе мистера Дексена не смущало.
А иногда так и подавно с порога только качал головой, делал останавливающий жест рукой с единственным словом: "Потом" и закрывался у себя в кабинете, не произнеся больше ни звука. И трогать его было бесполезно. Иногда Тэсс казалось, что рядом может разорваться граната, а Андрей её так и не заметит. Кстати, эта ситуация копировалась, когда он читал. Если книга оказывалась интересной, то оторвать его можно было если только с кровью.
Чуть изучив его повадки и привычки, Тэсс начала замечать, что иногда он работает с желанием и воодушевлением, и даже ругает подчинённых по телефону или скайпу как-то веселее, а после выглядит удовлетворённым и воодушевлённым.
А иногда в нём сквозило раздражение. Становилось заметно, что мужчина пересиливает себя, занимаясь своими делами. После таких эмоциональных упадков он выглядел примерно, как после новоселья у себя в "Джо-Мэри" - уставшим и опустошённым. В подобные моменты Андрей часто выстраивал вокруг себя невидимую преграду, словно переселялся за стекло. Тэсс понимала, что он реализовывает своё право на личностное пространство, поэтому её это не смущало и не мешало по ночам реализовывать своё - на материнство. Они действительно перестали предохраняться.
И всё же, при всей сложности и даже где-то хаотичности его поведения иногда даже с недвусмысленной отрицательной эмоциональной окраской, Андрей каким-то удивительным образом умудрялся вести себя так, что и предъявить-то ему Тэсс толком ничего не могла. Он не хамил, не грубил, не обижал, не показывал, что она ему мешает, а наоборот, старался не мешать ей, ничего "сверх" и "над" не просил, всё в пределах разумного. И всегда, абсолютно всегда, был подчёркнуто вежлив. Хоть иногда это её жутко бесило. Ужасно хотелось поругаться.
Андрей, не стесняясь и не вуалируя свои намерения, давал понять и почувствовать девушке, что она ему очень нужна. Он много и подробно с ней советовался, с интересом разговаривал, даже любил устраивать пижамные вечеринки. Тэсс не чувствовала себя какой-то ночной вазой, которую достают в нужный момент из-под кровати, используют и задвигают обратно до следующего раза. Но даже в таком режиме её мужчина умудрялся оставаться сложным и непредсказуемым. Не удавалось ей поймать хоть одну "снежинку" и рассмотреть рисунок её кристаллизации, не давались они в руки.
"Вёрткий, скользкий засранец", - негодовала и умилялась Констанция.
Но что девушке нравилось больше всего, так это то, что и за ней закрепилось незыблемое право быть собой. Оставаться женщиной. Андрей не раздражался на её капризы, относился к ним как к неизбежности, суровой норме жизни. Не бунтовал, когда у неё не оставалось на него времени и сил. Когда она училась в его спальне или за барной стойкой на кухне, стучался, прежде чем войти, ходил на цыпочках и заметно тише орал в телефон. Старался меньше греметь посудой, когда у неё болела голова. А когда, бывало, засиживался в кабинете часов до двух-трёх ночи, то укладывался рядом в постель крадучись, осторожно, чтобы не потревожить её сон и нежно целовал в щечку. Извиняясь и благодаря.
Вопрос приготовления пищи вообще не стоял - если у кого имелось желание, он готовил, если нет - шли в ресторан, если не имелись силы и время и на это, заказывали пиццу внизу в небоскрёбе и ели. Тэсс всё ждала, когда мужчина, если не взбунтуется, то хотя бы сморщит свой красивый нос, но не дождалась, Андрей преспокойно жевал китайскую еду раз за разом и не хмурился.
Как только она переехала к нему, он подарил ей качели. В его пустой гостиной чуть подальше от центра, в потолок, между прутьями виноградной лозы вмонтировали крюки, на которых подвесили кресло-качели, тоже плетёное с подушками у спинки. Тэсс утром уехала на работу, а когда вернулась поздно вечером, в гостиной домработница Берча, убирающая квартиру Андрея, уже выносила мусор. Кресло и качалось из стороны в сторону и вращалось вокруг своей оси. Девушка пребывала в полном восторге. А чуть позже Андрей сделал себе на окне в спальне оптоволоконные шторы. На всё окно висели белые световые нити, чем-то напоминающие северное сияние или же искристость снега. Завораживающе красиво.
Мир с Андреем продолжал поглощать и увлекать. Раскрываться для неё и раскрывать её для себя.
Констанция и сама в себе многое открыла за это время. Стала меньше болтать, больше думать, анализировать, шевелить мозгами. Почувствовала себя взрослее, более зрелой, серьёзной. Что-то отличила, что-то прояснилось. Её вовлекли и заставили участвовать в очень сложном, витиеватом процессе общения с непростым, тонким человеком. Это как ты, допустим, всю жизнь пользовался калькулятором, а потом тебя посадили за компьютер. Здесь всё втекало и вытекало одно из другого, многое держалось на тонкостях и нюансах, на реакции на малейшие оттенки в человеке, на его странности и запросы.
- Я не знаю, что со мной происходит, - как-то призналась она Андрею, когда они отдыхали вдвоём, качаясь на качелях. - То, что я чувствую рядом с тобой, это ни на что не похоже, у меня не было даже приблизительного опыта, поэтому... я не знаю.
- Тебе плохо?
- Нет, в том-то и дело, что мне хорошо, но мне более интересно, чем просто хорошо, понимаешь? Я никогда не думала, что такое бывает.
- Ты растерялась.
- Наверное, - задумчиво положила она ему голову на плечо.
- Всё будет хорошо, Льдинка. Обещаю, - поцеловал он её в волосы.
Кстати, кроме как по будням и праздникам их жизнь довольно сильно отличалась по сферам. Если днём в общении Андрей был очень разным по степени контактности и доступности, то в постели всё менялось.
Он плавился как ртуть от занятий любовью с ней и не скрывал этого. Каким бы он ни был: ласковым, нежным, грубым, резким, страстным, дерзким, почти всегда агрессивным и властным, он погружался в их соитие полностью, "нырял" с головой, отдавал всего себя, не оставляя ничего про запас. Не халтуря и не сбавляя требований к себе и обороты. Он не скрывал своей зависимости в ней и не стыдился такого уязвимого положения. Судя по всему, мужчина находил это абсолютно нормальным лично для себя. Всё остальное его волновало чуть менее чем никак.
Секс не случался часто. Вовсе нет. И даже не был мультикратным. Но Тэсс купалась в счастье и от процесса, и от того, насколько строго Андрей следил за тем, чтобы она была счастлива и удовлетворена в постели. К тому же, радужному настроению и полноте чувств способствовал отказ от контрацепции. Это будоражило как эспрессо и окрыляло как Red Bull.
Несколько раз наведывался в гости Берч. Андрей так и не смог выйти из фазы отрицания в отношении дядюшки, всё время того и гляди грозился скатиться в раздражение, хоть тот и старался всячески разрядить обстановку в те редкие моменты, когда ему не удавалось делать вид, что он не замечает напряжённости. Поэтому даже за такое короткое время, Тэсс его визиты успели надоесть.
На Рождество они с Джокастой собирались лететь в Техас к Дэни, но тот позвонил и сказал, что приедет домой на каникулы. Поэтому было решено отправиться всем в Мэн. Туда же к родителям на праздник обещала приехать и Паркер.
А вот после Нового года намечалось кое-что интересное. Пятнадцатого января, на день рождения Мартина Лютера Кинга, у них в медицинском отделении Университета каждый год устраивали конкурс под названием "У меня есть мечта". Там награждались победители, а после следовал грандиозный бал в честь призёров. Тэсс получила приглашение, и мистер Дексен благосклонно согласился составить ей партию. Сибилл объявила, что тоже будет. С кем не рассказала, поскольку, по её словам, "ничего интересного". Тэсс планировала познакомить подругу со своим парнем и уже предвкушала последствия.
Ну а сейчас, нужно было проведать дядюшку и поздравить с Рождеством.
Девушка припарковалась возле знакомого подъезда и вытащила ключ зажигания. Она взяла с переднего сидения пакет с красивой подарочной коробкой внутри - племянница купила дядюшке отменную, позолоченную лупу - и вышла из машины. Поднявшись на четвёртый этаж, Тэсс по привычке вставила ключ в замочную скважину и, повернув четыре раза, открыла дверь. Войдя в прихожую, гостья сразу же почувствовала запах чего-то жареного и скорее всего в духовке.
"Господи, только бы у него там ничего не сгорело, - с порога заволновалась племянница и повела ноздрями в воздухе. - Вроде бы горелым ещё не пахнет". - Приободрилась она и, скинув сапоги, поставила их на полочку.
В этот самый момент со стороны кухни послышались шаги, и к ней навстречу вышла женщина.
Довольно высокого роста, стройная, в махровом дядюшкином халате и с тюрбаном из полотенца на голове и без тени косметики на лице. Увидев гостью, женщина не испугалась и не смутилась, а даже обрадовалась. Она заулыбалась, и её глаза осветились радостью.
- Вау, Тэсс! Это ты?! - сложила она руки перед собой в молитвенном жесте. - А я думаю: неужели мне послышалось, что кто-то пришёл. Ты ведь Тэсс, так ведь? Я тебя узнала! - она кивнула, её красивые немного с поволокой серые глаза сверкнули гордостью и лукавством.
- Да, - кивнула, словно болванчик, Констанция. Она ещё пока ничего не соображала, но женщина ей понравилась, тем более, что, судя по всему, прельстилась таким мужчиной как дядюшка.
- Со-о-он, тут Тэсс пришла! - чуть отклонившись, женщина вытянула шею по направлению к кабинету дядюшки Сона. - Не слышит, - шутливо махнула она рукой в ту же сторону. - Ну, что же, давай знакомиться сами? - как с ребёнком разговаривала она с девушкой. - Меня зовут Моника. Моника Бостон-Дексен. - И она протянула к Тэсс свою тонкую изящную ладонь.