Выходя из самолёта в аэропорту имени Джона Кеннеди, Констанция на мгновение остановилась на верхней площадке трапа и окинула пытливым взглядом стоянку внутренних рейсов - где-то здесь, совсем рядом, сейчас, в эту самую минуту, находился Андрей. В этом городе. Ей казалось, стоит ещё чуть-чуть потерпеть, и она увидит его. Встретит в толпе пассажиров, на улице или в кафе за столиком.
"С ума сошла, - одёрнула себя девушка и, заглядывая поверх живота под ноги, осторожно шагнула дальше по трапу. - Здесь тебе не Бенедикта".
В зале прилёта её ждал сам Берч, потому как Тэсс наотрез отказалась садиться в машину с кем бы то ни было кроме него.
- Если тебе некогда, возьму носильщика и случайное такси. Это не проблема, - заявила по телефону.
В ответ мистер Дорфф довольно рассмеялся - такое доверие от беременной женщины ему явно льстило.
Как выяснилось, он занимал половину десятого этажа дома, недалеко от входа в Центральный парк на 59th street, окаймляющей его южную границу. Квартира мистера фон Дорффа оказалась двухэтажной и вполне традиционной, но для Тэсс всё-таки излишне пафосной и аляпистой - очень уж много ковров. Прямо как в Азии или на Ближнем востоке. В кабинете на этажерке, не то красного дерева, не то его добротной имитации, выставлена целая коллекция статуэток типа нэцкэ и курительных трубок, а на журнальном столике - красавец кальян.
По её настойчивой просьбе, хозяин поселил миссис Стюарт на первом этаже в комнате для гостей.
Остановиться, как раньше, у дядюшки, племянница элементарно побоялась. Во-первых, мистер Полль сейчас жил с Моникой в её новом коттедже, и оставаться в его пустой квартире одной, девушке показалось как-то жутковато. А во-вторых, дом Берча охранялся почти как "Белый", который в Вашингтоне, только ещё и располагался в исключительно бойком, многолюдном районе и, по словам самого мистера Дорффа, буквально кишел бдительными бабульками, "коренными жительницами" лавочек в Центральном парке.
У Берча Констанции жилось спокойно. Не сказать, чтобы очень уж привычно и уютно, но, тем не менее, вполне мило.
"Я уживаюсь со всеми, с кем захочу". - Вспоминала девушка его слова там, в квартире Андрея на 3th Avenue, и только сейчас поняла весь их смысл. Берч был очень лёгким даже по энергетике. Он не давил, не вынуждал, не дёргал, не выжидал, не навязывался и не надоедал. Мужчина просто делал своё дело и вёл привычный образ жизни. Работал. Уходил рано, приходил поздно.
Он не поднимал тему отцовства ребёнка Тэсс, да и вообще всячески избегал разговоров о своих родных, брате и племяннике. Констанция недоумевала и не знала, радоваться этому или огорчаться. Порой ей казалось, будто Берч всё видит и понимает, и в его взгляде сквозило нечто такое, отчего становилось неловко. Какая-то тоска или горечь. Но иногда от них не оставалось и следа, и Тэсс начинала подозревать, что мужчина принимает ситуацию чисто вслепую и просто забавляется ею.
Но да как бы там ни было, а в большинстве моментов девушка видела перед собой человека весьма опытного и зрелого.
"Этот мальчик - взрослый. Без моих соплей разберётся".
Да и разбираться особо было некогда. Доктор Стюарт тоже дома не засиживалась. Она, так же как и в первый год резидентуры, много пропадала на занятиях, в библиотеках, на практике в больницах и госпиталях. Виделись они с Берчем в основном поздно вечером в гостиной, да рано утром в машине по дороге на работу - поскольку Констанция наотрез отказалась садиться в салон с кем-либо из его водителей, мистер Дорфф частенько подвозил её сам.
Поначалу девушка старалась хоть как-то отплатить мужчине за его гостеприимство, но хозяин быстро это понял.
- Тэсс, - зашел он однажды после работы на кухню, когда она ставила в духовку шарлотку с грушами и тыквой. Окинул взглядом "поле битвы" и растянул губы в тонкую линию. - Талула отлично со всем справляется.
- Я хотела... мне не трудно... - промямлила гостья, закрывая дверцу.
Берч отрицательно покачал головой.
- Не надо.
А на саму домработницу, которая продолжала убираться в квартире мистера Дексена по понедельникам, Тэсс смотрела как на одного из самых важных и значимых людей в своей жизни и откровенно побаивалась - этой женщине ничего не стоило одним словом или даже полунамёком вынести девушке приговор или позволить родиться заново. Допустим, поведать о том, какого размера бюстгальтеры разбросаны сейчас на круглом диване Андрея, в его спальне, или чьи комнатные тапочки ей пришлось убрать с качелей в гостиной. Тэсс так и ждала, что филиппинка выдаст хоть какую-то крупицу информации, и до одинаковой дрожи в коленках паниковала, и по поводу её молчания, и возможных откровений.
Однако, на беду или на счастье, домработница оказалась весьма сдержанной особой и знала своё место. Появляясь почти каждый день у Берча с утра, она много хлопотала на кухне, и делать вид, что не знакома с Тэсс, не стала. Но этим и ограничилась.
Кстати, её кулинарные старания должного воздействия на гостью не возымели - надевая на руку часики, девушка всё так же застёгивала ремешок на свою "родную" вторую дырочку, хоть и потяжелела с начала беременности на двадцать пять фунтов.
Однако кушать порой хотелось нешуточно.
И что самое интересное - ночью. На ферме мужа в моменты отчаянного голода она смело шла к холодильнику в любое время - потому как, сама же его и наполняла - и устраивала там самый отвязный "жор". И хоть у Берча ситуация сложилась с точностью до наоборот, Констанция надеялась, что её никто не застыдит до макового цвета лица и не укусит, если она заглянет на кухню после двенадцати.
В первый же её поход к "нержавеющему другу" они, с подоспевшим к ней в компанию Берчем, устроили настоящий пир. Вытащили на свет божий всё, что нашли съедобного в пределах досягаемости и прямо в упаковках разложили на всех горизонтальных поверхностях. Ели с ножа холодную ветчину, сыр, паштеты, ломали печенье и запивали горячим чаем.
Мужчина травил байки про своих знакомых, которые по пятницам, как следует, надираются в барах пивом и ещё чем покрепче, а не далее чем в субботу уже пыхтят в тренажерных залах. При виде того, как мистер Дорфф показывает в лицах своих незадачливых друзей и принимает причудливые позы, Тэсс с удовольствием хохотала, держась за живот.
- Я же говорил, что из нас получилась бы отличная пара, - внезапно выдал он под конец, сворачивая упаковку дорблю и любуясь улыбкой своей ночной сотрапезницы.
Смех Констанции споткнулся с каким-то болезненным звуком. Будто палец ноги о ножку стула. Девушка в нерешительности поправила волосы и повела глазами по кухне, как бы вспоминая своё пребывание здесь с первой минуты. И поскольку понимала, что всё-таки, как бы ей сейчас не было весело, но в ночные часы она предпочитает не поглощать, а тратить калории и совершенно недвусмысленным способом - ритмично и громко - неопределённо пожала плечом.
- Возможно, ты прав.
Мужчина самодовольно усмехнулся уголком рта.
- И это я ещё не включал своего обаяния.
Хотя, у мистера Дорффа блеснуть харизмой поводов имелось предостаточно. Он оказался заядлым картёжником, знал неимоверное количество игр и всегда выигрывал. Даже в покер. Тэсс, игравшей в эту игру плохо и ещё хуже владевшей лицом, проигрывать быстро надоело, поэтому по выходным, перед включенным телевизором, они "рубились" в какую-то Лобу, Падан и Калифорнийский Джек.
Берч даже показал девушке колоды с эротическими картинками. Красивые. Просмотрев их, Констанция с улыбкой предположила, что наверняка у него имеются ещё и с порнографическими фотографиями, на что мистер Дорфф громко рассмеялся.
Один раз звонил муж и справлялся о делах. Он, как и планировал, устроился кочегаром в интернат. Вроде бы при разговоре был трезв, а об остальном жене предстояло только догадываться. Тэсс разговаривала с ним сдержанно и без особого желания.
И даже когда летала на два дня в Бенедикту к Джессике на приём, с Адамом предпочла не встречаться.
Последнее перинатальное УЗИ на предмет органов и тканей малыша показало, что плод без патологий и вполне здоров. Успокоившись и повидавшись только с мамой и Занозой, Тэсс вернулась, для последнего рывка, в Нью-Йорк.
Однако не всё проходило гладко, и так, как она запланировала. Констанция с первого раза не сдала тесты по медицинскому оборудованию и технике безопасности. Пока оплачивала пересдачу и готовилась к ней, преподаватель куда-то срочно уехал, и обещал вернуться только к тестовой неделе перед Рождеством. Таким образом, миссис Стюарт предстояло пересдавать дисциплину по скайпу.
На работе далеко не у всех вызывал умиление её выпирающий живот, и её без сожаления ставили на ассистирование родам, где постоянно нужно быть в напряжении и много хлопотать вокруг рожениц. Это уже не говоря о психологической составляющей.
Тэсс чувствовала, будто стоит в очереди за этими женщинами.
"Одно дело сто раз увидеть, а другое - один раз сделать самой". - Она впервые ощущала себя практически на равных с роженицами. С которыми её, кстати, уже начинали путать, стоило ей снять спецодежду медика. Пару раз девушке пришлось выслушать разнос, что она ходит, где хочет, тогда, как должна лежать в палате и ждать врача.
Конечно, она уставала. Спину ломило, ноги гудели, малыш пинался уже нешуточно, того и гляди, норовил упереться ступнёй в печень или ещё хуже - мочевой пузырь, но в хлопотах вокруг пациенток быстрее летело время. Тэсс частенько слышала от беременных на поздних сроках: "Быстрее бы родить". Да почти постоянно. Теперь она почувствовала это на себе. Девушка уже давно мечтала просто вытянуться на животе и поспать в такой позе хотя бы пару часиков, подозревая, что если бы у неё это получилось, продрыхла бы суток двое, не меньше.
Встречались среди гинекологов и сочувствующие. Эти отсылали ее, куда подальше, к компьютерам и картотекам и давали задания по систематике или статистике, просили заполнить истории беременностей, болезней или назначения.
Несколько раз предлагали здесь, в Нью-Йорке, пройти курс витаминов или расслабляющих систем, чтобы убрать преждевременный тонус матки и укрепить мускулатуру. Но всё это Тэсс отвергала без разбора, мотивируя тем, что чувствует себя отлично. Не проходило у неё опасение в отношении Даррена. Она была прекрасно осведомлена, что, допустим, какой-нибудь подкупленной им медсестре не стоит больших усилий подменить стерильную иглу и занести Констанции инфекцию гепатита или даже ВИЧ.
В общем-то, работа и учёба отменно забивали голову, малыш каждую свободную минуту тянул внимание на себя, но иногда всё это отходило куда-то на задворки сознания, уступая место одному единственному человеку.
Двадцать девятого числа октября месяца ему исполнялось двадцать девять лет. До того как он вернул ей украшение, именно этим днём жила и дышала Констанция все эти долгие месяцы. Она планировала прийти к имениннику, поздравить и поговорить. Но сейчас решила пропустить его праздник и встретиться чуть позже. Девушка понимала, что трусит и откладывает, но другого от себя не ожидала и не требовала.
А ещё она мечтала, что вдруг ей неимоверно повезёт, и она столкнётся с ним где-нибудь на тротуаре в городе, хоть и доподлинно знала, что Андрей по улицам не ходит. Для этого в США слишком дешевый бензин.
Да и за прошлые полгода в Нью-Йорке она видела Дексена на улице случайно лишь однажды. Андрей выходил из какого-то ресторана с группой мужчин в таких же, как и он, классических костюмах и начищенных до блеска туфлях. Все вместе сели в огромный серебристый автомобиль и уехали.
Мечтая об их нынешней встрече, Тэсс представляла, что отец её ребёнка не сделает ей слишком больно, и у неё даже хватит смелости или безрассудства рассказать о сыне, и пусть там хоть три Сибилл сидят в квартире или даже лежат на диване. Она почему-то была уверенна, что теперь, чем быстрее признается, тем лучше. Сообщит информацию, а пусть потом Дексен поступает так, как сочтёт нужным. У него карт-бланш.
Её тоска по этому человеку уже давно переросла в какое-то болезненное хроническое состояние. Как у людей после длительного голодания атрофируются цепочки нейронов между желудком и мозгом - они едят, а сигнал о сытости в подкорку не поступает - так и Тэсс казалось, что даже если Андрей сейчас сядет за стол напротив, ей не "насытиться" его присутствием. Не так быстро.
И вот когда Констанция, уже окончательно, призналась себе, что больше причин откладывать визит к Андрею, и возможностей оправдать свою трусость, у неё нет, её мечта сбылась.
Она шагала по 8ht Avenue из детского диагностического центра, где забрала статистику анализов недоношенных детей. Миссис Стюарт готовила работу о влиянии срока родов на выживаемость и длительность выхаживания младенцев. Ей обещали досрочно поставить зачёт по фетоплацентарной системе.
Девушка уже взошла на порог перед ступеньками в метро станции "Astor Place", но почему-то посмотрела налево.
И застыла.
Прямо посередине улицы, в черном костюме и белой рубашке с галстуком, дорогу переходил Андрей Дексен. В одной руке он держал файлы с бумагами, а пальцами другой придерживал полы пиджака, зажимая в ладони ключ от машины. Его волосы ветер разделял на проборы, чёрные брюки облепили стройные длинные ноги, галстук забросило на плечо. Чуть позади него семенила на довольно высоких каблуках какая-то девица тоже с документами в руках, в офисном тёмном костюме, с простым хвостом длинных каштановых волос и в очках тонкой оправы.
Они оба, ни на кого не глядя, приблизились к припаркованному чёрному автомобилю, который уже мигнул огнями сигнализации. Девица устремилась к пассажирской дверце, придерживая от ветра, распахнула её и ловко юркнула в салон.
Андрей подошел к месту водителя, открыл дверь и посмотрел прямо перед собой на стекло. Его глаза изменили аккомодацию и упёрлись взглядом прямиком в Констанцию.
Та, так и застыла, с занесённой ногой на ступеньку и отвисшей челюстью.
Мужчина тоже замер. Он стоял и смотрел в глаза девушке, не моргая. Затем прищурился и сделал, судя по всему, бездумный шаг назад, после чего машинальным движением захлопнул дверь перед собой.
Тэсс приставила ногу и чуть повернулась ему навстречу. Как флюгер, только наоборот.
На его красивом лице отобразились волнение, и даже некое восхищение. Он вскинул подбородок и закусил уголок губы.
И только Констанция приготовилась, что он направится к ней и подойдёт, и сама сгруппировалась в высоком старте, сдерживаясь, чтобы не ринуться навстречу, как Андрей опустил глаза на её живот.
Его взгляд тут же ослеп - мужчина устремился внутрь себя. Красивое лицо подёрнулось печатью какой-то многозначительной пустоты. Эдакого парадокса. В глазах не отобразилось ни осуждения, ни восхищения, губы не дрогнули ни в ухмылке, ни в скептической гримасе.
У Тэсс внутри всё рухнуло. Сильно-сильно, практически нестерпимо защипало в горле, и глаза подернулись влагой. Она с трудом сглотнула и чтобы не упасть, и не сделать что-нибудь дикое и неправильное, вцепилась глазами в образ любимого мужчины и держалась за него как за мачту корабля во время шторма - боясь моргнуть и выпустить из "глаз". У неё настолько обострилось зрение в этот момент, что она как орёл рассмотрела невидимые морщинки и несильные круги под глазами Андрея.
Констанция, стараясь не шевелить головой, чтобы не разорвать зрительный контакт, развернулась к нему всем корпусом.
И, видимо, спугнула.
Он дёрнулся, будто очнулся от наваждения, сморгнул и сделал ещё один шаг назад. После чего отвернулся к машине, открыл дверцу и забрался в салон.
Тэсс не помнила, что произошло дальше. Кажется, она так и поворачивалась всем телом, а если точнее, то своим животом за его отъезжающим автомобилем, как стрелка компаса - за севером.
А потом спускалась в метро, обливаясь слезами.
"Вот и поговорили". - Она даже не знала, что к этому ещё можно добавить. Андрей, не произнеся ни слова, всё сказал и сделал ей очень больно. Даже слишком. Встречу пришлось отложить. И хоть в душе остался осадок от произошедшего, в виде некоего азарта, непонятного упрямства, но разобраться в себе девушка уже была не в состоянии - слишком тяжело.
За несколько дней до её отъезда в Бенедикту, Берч пришел домой пораньше с матовым чехлом для одежды в руках.
- Я приглашаю тебя в ресторан. - Раскрыл он молнию на флизелине, и Тэсс ахнула.
Перед ней оказалось, красивейшее нежно голубое платье, с завышенной талией, покроя принцесс. Натурального шелка с искусной, замысловатой драпировкой из тафты и с какими-то камушками, оно покоряло своим величием и породистостью.
"Marchesa". - Красовалось на крошечной этикетке на спинке.
"Понятно", - с благоговением вздохнула Констанция. Она совершенно не хотела со своим животом идти в ресторан и, судя по всему, Берч об этом догадывался. Такое платье послужило шикарным аргументом, во всех смыслах.
Они вдвоём ни разу никуда не выходили, хоть мистер Дорфф приглашал её однажды с собой на деловой ужин и даже не скрывал, что его прикалывает привести на встречу к партнёрам беременную девушку.
- Так и представляю их рожи, - тянул он ухмылку уголком рта.
Но Тэсс согласилась, только лишь, прогуляться в Центральном парке, под ручку - очень уж красивая выдалась осень в Нью-Йорке.
Берч привёз её в "Per Se". Там тихо играла на рояле зрелого возраста дама, и пахло "породистой" едой.
Под звуки мелодий "золотого века" Голливуда, они ели тартифлет и разговаривали о людях, об их настроениях, о том, что влияет на самочувствие. Немного коснулись темы секса. Так, вскользь. Берч говорил совсем не то, что Андрей и абсолютно не так, но Констанция всё равно слушала с интересом, да и сама много рассказывала о Бенедикте и её обитателях, о той, жизни, которую хорошо знала.
Вокруг сидели компании примерно возраста мистера Дорффа. С мужчинами и женщинами за одним из столиков он даже поздоровался.
Девушка то и дело притрагивалась к своему платью, проводила ладонями по животу, по шелку или тафте и всё время думала, как бы сделать так, чтобы не брать его насовсем.