Картос проснулся с привычным осознанием беспомощности. Новые снотворные и обезболивающие эликсиры не помогли, его жена опять всю ночь металась и стонала от болей. Он слышал это через стену, потому что Вирма отказывалась делить с ним спальню, она не хотела, чтобы муж видел ее "такой". Картос уткнулся лицом в подушку и зарычал: он бесполезен, как дырявый башмак! Он ничего не стоит, ни как маг, ни как целитель, ни как муж.
В гостиной на самом видном месте когда-то стояли все его трофеи, но однажды Картос убрал их с глаз долой, они казались ему насмешкой. Хрустальная Звезда - награда лучшему выпускнику Школы Чародеев. Учитель отобрал бы ее, если бы дожил до этого момента. Печатка с королевским гербом, пожалованная самой королевой за пять лет примерной службы в должности Королевского Целителя - это просто случайность, что за это время никто из членов королевской семьи серьезно не заболел. Медаль от городского совета за предотвращение эпидемии - молодец, чужих людей спас, а собственную жену не можешь ни излечить, ни утешить.
Вирма болела уже два года, и близилась трагическая развязка. Черты ее лица истончились, платья и шали не скрывали болезненной худобы. Женщина проводила большую часть дня у камина, она все время мерзла, хотя Картос обливался потом в жарко натопленных комнатах. А когда наступала ночь, ее мучили боли. Картос впервые столкнулся с болезнью, которую он не мог не только вылечить, но даже определить, которая из четырех жидкостей организма ее вызывает.
Алхимия, величайшая наука, ха. Два года назад Картос считал себя повелителем пяти стихий, великим магом, мистиком и алхимиком. Властелином человеческих судеб, ха. Сегодня он не мог найти ни способа облегчить страдания любимой женщины, ни слов для ее утешения. Издевка судьбы.
Конечно, есть обряд Переноса.
Нет, еще рано об этом думать. Вчера он снова взял у Вирмы кровь, нужно снова попробовать очистить ее в черепе единорога. В прошлый раз почти получилось, нужно только найти подходящий кристалл. Картос старался не думать, сколько стоят эти бесконечные опыты. Его состояние быстро таяло, он тратил деньги и бесценные реагенты, но ничего не зарабатывал. Картос не мог заниматься больше ничем, кроме болезни Вирмы. Даже когда он спал, ему снились формулы и знаки, страницы из научных трудов и схемы человеческого тела. Казалось, еще немного, вот-вот в голове щелкнет, и к нему придет решение. Но время шло, Вирма угасала, а в голове так и не щелкало.
Иногда Картос ненавидел Вирму. Не ее болезнь, а именно свою жену. За ее безмятежность, за ее спокойствие, за то, что она приняла свою судьбу безропотно, как овца на бойне. Он ненавидел ее благодарность. "Ты так много для меня делаешь", − говорила она с улыбкой, а должна была швырнуть ему вазу в голову и обозвать бездарностью, пустым местом.
Картос быстро оделся и тихо спустился в гостиную, избегая скрипучих ступенек на старой лестнице: первая, третья, восьмая. Он знал, что любой шум заставит Вирму подняться, одеться и выйти, и тогда им придется завтракать вместе. Пусть лучше спит, боли отпускают ее только под утро. Двойная польза: бедняжка немного отдохнет, а Картосу не придется вымучивать из себя приветливую улыбку, глядя на изможденное лицо жены. У окна стояло пыльное фортепиано - у Вирмы больше нет сил играть на нем.
Благодарение богам, что он в свое время последовал совету старого учителя!
− Никогда не работай дома! − наставлял его мастер-маг. − Твоя лаборатория должна быть не меньше чем в двух кварталах от семейного гнезда. Ты же не хочешь, чтобы жена, прибираясь, выкинула половину твоих реагентов, а дети наглотались ртути?
Правда, Вирма не выбрасывала реагенты. Она сама была дочерью алхимика, училась читать по фолиантам Силы, а вместо погремушек у нее были медные символы девяти планет. До замужества она помогала отцу, а первые годы брака - мужу. Будь она мужчиной, то смогла бы стать настоящим магом. А вот с детьми как-то не сложилось. Они все откладывали и откладывали, а теперь, наверное, совсем поздно об этом думать...
Алхимик выскользнул из дома, виртуозно придерживая дверь, чтобы она не скрипнула, не стукнула, и заторопился вниз по улице. В кофейне он захватил пару горячих сдобных булочек, а у торговки на углу купил несколько цветков распустившейся акации.
Лалли уже была в лаборатории. Она всегда приходила раньше, открывала ставни, протирала столы, расставляла реторты и пробирки.
− С первым летним днем! − Картос изящно, как настоящий придворный, поклонился и вручил девушке букетик.
− Не стоило, − мило зарделась Лалли. − Вы меня балуете!
− Тебя нужно баловать, − с ноткой самодовольства высказался алхимик. − Можно и нужно, а значит, я буду это делать.
Лалли захихикала.
Картос уже давно не жалел о том, что ему пришлось распустить учеников и помощников - не было ни денег, чтобы им платить, ни работы, для которой они нужны. Он нанял дочь бакалейщика, чтобы она прибиралась и мыла пробирки. Но Лалли оказалась умненькой девушкой, она быстро выучила названия всех реактивов в шкафу и подавала их, порой, даже не дожидаясь просьбы.
И на нее было приятно смотреть. Молодость и веселый нрав делали ее прелестное личико совсем неотразимым, а некоторая несдержанность в манерах только добавляла ее образу пикантности.
− Вчера я ходил смотреть закат на мост Трех Богов, − поделился Картос. − Невероятное зрелище, ты была права.
− Я же говорила, − Лалли улыбнулась, глядя ему в глаза, от чего приятные мурашки пробежали у мага по спине. − Еще сходите на Варлайский холм ночью, там звезды сияют так ярко, что глазам становится больно.
− Обязательно схожу, − пообещал Картос, уже прикидывая, как выскользнуть из дома на всю ночь.
− Кстати, я дочитала ту книгу, − продолжила щебетать девушка. Картос не особенно вслушивался, просто наслаждаясь ее обществом. Он время от времени подбрасывал ей книги по магии и алхимии для новичков - для общего образования, чтобы было о чем поболтать.
В лаборатории постоянная тревога и мучительные размышления отпускали его. Здесь он знал, что делал, и был на своем месте. Просто еще один эксперимент, рядовое исследование. Все как обычно.
На обед он отвел Лалли в ресторанчик под открытым небом. Ему нравилось смотреть, как она ест - с аппетитом, свойственным здоровому молодому организму. Она смеялась его шуткам, блестя белоснежными зубами, и он решил, что на праздник середины лета подарит ей нитку жемчуга. Ей пойдет.
К вечеру эксперимент был завершен. Картос записывал результаты в журнал, обдумывая следующий этап исследования, а Лалли убрала на место книги, очистила жаровню и тщательно вымыла все инструменты. Алхимику нравилось ее серьезное отношение к работе.
− Уже почти закат, − заметила девушка. − Можем пройтись до моста и посмотреть вместе.
Картос кивнул. Он устал, глаза болели от долгого вглядывания в огонь, ожидаемого прорыва в работе не произошло - ему просто необходимо немного расслабиться. Они шли по людным улочкам, болтая о пустяках.
− Я думаю, − через силу произнес алхимик. − Я думаю, мне стоит провести обряд Переноса. Других возможностей я не вижу.
Лалли не поняла:
− Впервые о таком слышу, − призналась она.
− Жизненная сила больного человека утекает через болезнь в эфир, оттуда ее уже невозможно вернуть, − принялся объяснять маг. − Можно вылечить болезнь, тогда постепенно жизнь снова наполнит тело. Но есть обратный способ. Можно перекачать жизненную силу одного человека в другого, это излечит все болезни.
Лалли удивленно приподняла брови, ее светлые глаза расширились:
− Тогда почему вы этого сразу не сделали?
− Видишь ли, − с трудом проговорил Картос. Он не хотел говорить о Переносе, но ему было необходимо поделиться своими сомнениями хоть с кем-нибудь, иначе однажды он просто взорвется. − Этот обряд забирает всю жизненную силу донора, убивая его.
− О-о-о, − протянула девушка. − Тогда, конечно, это невозможно. Вы бы не смогли убить живого человека.
Картос усмехнулся: как будто можно убить мертвого!
− Если честно, то, наверное, смог бы, − с некоторым колебанием сказал он. − Я анатомировал трупы, несколько раз у меня умирали пациенты. Мы со смертью старые знакомые.
− Но ведь вас тогда схватит стража!
− Не обязательно. Я могу попросить городской совет отдать мне преступника, приговоренного к смертной казни. В виде исключения. Маги порой проводят на смертниках опыты, − выдал профессиональную тайну маг.
− Вижу, вы много об этом думали, − вполне логично заключила Лалли. − Тогда почему не сделали?
− Древние законы запрещают убийство с помощью магии. Убивший человека тайной силой сразу и безвозвратно лишается этой силы. Я перестану быть магом.
Вот он и сказал это. Как присохшую повязку содрал с раны. Сейчас она скажет, что он трус и бездарность. Настоящий маг нашел бы способ излечить жену без Переноса. Настоящий муж пожертвовал бы своей магией, своим призванием и совершил Перенос.
− Это ужасный выбор! − ахнула девушка. − Но вам нельзя сдаваться, даже не думайте! Вы можете спасти множество людей своей магией, нельзя от нее отказываться.
− Спасибо. Мне приятно знать, что у меня есть добрый друг, − Картос с признательностью взял ее за руку. Она крепко сжала его ладонь.
− Ой, красавец, − старушка с корзинкой жареных в меду орехов потянула Картоса за рукав. − Купи своей девице орешков! Сладкие, вкусные, как поцелуи, которыми она тебя поблагодарит!
Алхимик начал было отнекиваться, чтобы не смущать Лалли, но та, похоже, не возражала. Чтобы не усугублять ситуацию, он взял кулек с орехами и, не глядя, вручил его девушке. Только когда они выбрались из толп гуляющих на площади на безлюдный мост, он осмелился посмотреть Лалли в лицо. Она невозмутимо грызла орешек, но не удержалась и прыснула со смеху:
− Ну у вас и лицо было!
Картос представил и сам захохотал.
Золотой закат был неописуем. Словно пламя объяло город, его каналы и крыши, шпили башен и сияющие флюгеры на домах зажиточных горожан. Закатный пожар отогрел сердце Картоса, он на секунду забыл о своих бедах и страхах. Существовали только мост, пылающий город и рука прекрасной девушки у него в руке.
Домой он добрался уже в сумерках. Вирма сидела в кресле-качалке и смотрела на огонь в камине. Несмотря на летнюю жару, на ней было шерстяное платье, а плечи укутывала пуховая шаль.
− Ты сегодня поздно, − медленно, словно прилагая усилия, улыбнулась она. Ее улыбка была похожа на оплывающую свечу, она незаметно и тихо таяла. − Очень устал? Пойдем ужинать.
Картос хотел было сказать, что не голоден, и запереться на весь вечер в кабинете, но вспомнил, что уже так делал вчера. Нужно поужинать с женой. К тому же служанка приготовила его любимое баранье рагу в горшочке, которое дразнило нюх Картоса еще у входной двери.
− Устал, − признался маг. − Проводил опыт с черепом единорога. Кстати, нужно еще один заказать. Завтра проведу ритуал Эстандера.
− С тремя переменными? − уточнила Вирма. − А откуда ты их возьмешь?
Алхимик отвечал вяло, притворяясь страшно увлеченным едой. Сама Вирма едва притронулась к рагу, выбрав из тарелки только мягкие овощи, которые несложно жевать. Ее кожа стала какой-то пергаментной, а круги под глазами были черными и пугающими, словно она носила страшную маску, как детишки в День Мертвых. Маг торопливо перевел взгляд на вазу со свежесрезанными колокольчиками. Наверное, служанка принесла.
− А как Лалли? Помогает тебе?
− Да, конечно, не зря же я ей плачу, − равнодушно бросил Картос.
− Вы с ней хорошо ладите?
Маг пожал плечами:
− Она на меня работает, мы не слишком много общаемся. А у тебя как прошел день? Чем занималась? − приступил Картос к заключительной части этого странного и мучительного ужина.
− Сегодня мне получше, − снова эта тающая улыбка. − Я хорошо выспалась и немного почитала. Может, переломный момент болезни уже прошел?
Картос лживо заулыбался, кивнул и сбежал.
Черт возьми, почему он чувствует себя таким виноватым? Не он вызвал болезнь Вирмы. Наоборот, он только то и делает, что ищет лекарство. Он потратил уйму сил, времени и денег, он смирил гордость и обратился к своему злейшему конкуренту - магу Вильермо − за помощью. И эта заносчивая скотина сказала, что Перенос - единственный действенный вариант. Он даже прислал реагенты прямо Картосу домой, надо же какая сволочь! Хорошо, что Вирма не видела, маг сразу же спрятал посылку.
Может, стоит спросить ее саму, хочет ли она, чтобы он провел обряд? Но... она может сказать: "Да, сделай это, вылечи меня!" Сможет ли он отказаться потом? Сможет ли согласиться и лишиться магии, которой бредил с детства, которой учился двадцать лет, в которой достиг таких успехов?
Да и что это за болезнь такая, которую не может вылечить лучший (что бы там ни говорил Вильермо) целитель королевства?
Упряжка мыслей Картоса без устали мчалась по привычному маршруту сомнений, страха и вины, пока маг не уснул, а проснулся он опять разбитым и беспомощным.
Сегодня у Лалли в волосах был приколот цветок магнолии. С ним она казалась еще моложе и была похожа на пастушку, потерявшую свою овечку.
− Надо как-то украсить это место, − зачирикала девушка. − У нас тут мрачновато.
− Действительно, непорядок, − шутливо нахмурился алхимик. − Вот мое начальственное распоряжение: каждый день приноси свежие цветы!
− Ну вы совсем меня загоняли, − захохотала Лалли. − Это принеси, то унеси. Тиран!
− Лентяйка! − не остался в долгу Картос, и они продолжили беззлобную пикировку.
За работой время до обеда пробежало быстро. На улице было хмуро, где-то на горизонте виднелись проблески молний, но дождя пока не было.
− Проклятье! − Картос озабоченно выглянул в окно. − Кажется, на сегодня мы уже закончили.
− Почему? − не поняла помощница.
− Я забыл забрать справочник Эстандера из дома, а пока я туда-обратно схожу - гроза начнется. Завтра продолжим, туши огонь в атаноре.
− Ерунда какая! − решительно высказалась Лалли. − Вы только начали плавить киноварь, смесь же испортится, если остынет.
− Да, но...
− Я сейчас сбегаю за справочником, а вы продолжайте. Жалко, это же деньги на ветер.
− Здесь, и правда, дорогая пыльца фей... Хорошо, только быстро! Справочник у меня в кабинете, на столе, попроси служанку тебя проводить.
− И глазом моргнуть не успеете! − воскликнула девушка и умчалась прочь, как весенний ветерок.
Картос успел моргнуть. Он успел довести состав до нужной степени густоты и перелил его в десяток пробирок. Закрыл окно, потому что уже начал накрапывать дождик. Стемнело.
Лалли все еще не было.
Может, она наткнулась на Вирму, они поругались, и Лалли ушла домой? Да нет, глупости, с чего им ругаться. Картос запер лабораторию и направился домой. Ветер усиливался, капли падали на непокрытую голову мага, стекали за шиворот, как холодный пот. Ударил гром, разрывая небо. Картос побежал.
Он остановился на пороге своего дома, сердце отчего-то дико колотилось и ныло. И тут он услышал торжественный и ликующий гимн, исполняемый на фортепиано. Медленно, словно крадучись, Картос вошел в дом.
Пуховая шаль валялась серой тряпкой на полу за креслом, огонь в камине не горел. В доме было свежо и пахло дождем. Вирма в голубом летнем платье сидела за инструментом и исполняла свою любимую сонату.
− Что?.. − начал Картос, и голос его осекся. Мужчина прокашлялся и повторил. − Что происходит? Вирма?
Женщина обернулась так стремительно, что ее кудри взметнулись, как крылья большой черной птицы.
− Милый! − она вскочила, подбежала и бросилась ему на шею. − Как хорошо, ты не представляешь, как мне теперь хорошо!
Картос отстранился и заглянул ей в лицо. Оно было еще бледным, но румянец уже взялся за щеки, глаза были ясными и блестящими, а розовые губы изгибались в веселой и чуть безумной улыбке.
− Что ты сделала? − маг попятился и раздавил каблуком цветок магнолии, лежавший на полу.
− То, что должна была, − безмятежно ответила Вирма. − То, что не смог сделать ты. Но это неважно, это пустяки. Главное, что теперь мы будем вместе до конца наших дней. Ты же счастлив, милый?