Перечная Мята : другие произведения.

Проплывают облака...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Лес. Озеро.Тайна... Правда и вымысел. Древность и настоящее. Жизнь девочки-рыбки и её открытия. Добавлены иллюстрации - не очень тяжелые, но чрезвычайно крупные :)

Маруся []
  
  
  
  
  
  
   Оглавление
  
  
  
   История первая. Про лосей, муравьёв и русалок
  
   История вторая. Про старичка с термосом и жемчуг
  
   История третья. Про камень-путешественник
  
   История четвёртая. Про толстушку с кошкой и тапочки
  
   История пятая. Про живущих в костре
  
   История шестая. Про скопу-охотницу
  
   История седьмая. Про кротов-археологов и пещерных детей
  
   История восьмая. Про раков и Тайное небо
  
   История девятая. Про печальную женщину и алый бант. История десятая. Про неосторожного рыбака и разбушевавшегося Игошу
  
   История одиннадцатая.Про планетников и конец света
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   - Мама, там девочка, девочка с
   рыбьим хвостом!
   - Да нет, лапушка, тебе показалось...
   Из разговора на озере
  
  
  
   История первая
   Про лосей, муравьёв и русалок.
  
  
   Недалеко от одного прекрасного и ветреного города, среди холмов и лесов Л*** области, смотрятся в небо два синих-синих озера.
   Одно маленькое, вьётся змейкой, и зовётся Малые Черницы, второе - побольше, пошире, пошаловливее, и если взглянуть на него сверху, то явится будто огромный удивлённый глаз, глаз Земли. Водяной глаз этот называется Большие Черницы, и смотрится в небо он уже много тысяч лет - с тех пор, как через здешние места прополз могучий ледник, оставляя за собой глубокие мокрые следы.
   Почему озёра получили такие названия - оттого ли, что черники в окрестных лесах хоть пруд пруди, или может быть, из-за воды, которая в пасмурный день отливает чёрным серебром, - неизвестно, однако, мало ли любопытных имён хранит карта нашей необъятной страны - есть и куда более таинственные названия! Взять хотя бы какой-нибудь Лосиный Мох или Муравейну... Прочтёшь такое говорящее название на зелёном поле карты - и сразу представится длинноногий сутулый лось-великан, прокладывающий себе путь в болотной топи, и представятся ещё занятые мураши, снующие туда-сюда, скрывающиеся в крошечных норках муравьиной горы. А кто и когда видел того лося и тех муравьёв, и кто придумал назвать так село или местность, - неведомо...
   Однако мы отвлеклись. Вернёмся к нашим черничным озёрам, по берегам которых водятся в достатке и муравьи, и лоси, и даже существа весьма редкие и оттого менее изученные. Например, в узенькой, петляющей из стороны в сторону речке Наплатинке, соединяющей озёра, живёт маленькая водяница, или, как ее обыкновенно называют, русалка.
   На вид русалка - совсем крошка: девочка лет семи, с пухлыми щечками, синими смешливыми глазами и пушистыми волосами, в которые она вплетает цветы кувшинок. Кожа у нее молочно-белая - ведь слово "русалка" означает русый, светлый - а хвост как у окунька - в зелёную полоску, украшенный нарядными красными плавниками. Словом, если увидишь такую красотулю - глаз не оторвёшь! Только увидеть ее непросто: Маруся - так зовут русалку - очень осторожна, днём она лежит на донном песке и дремлет; волосы ее размывает течением, и, смешиваясь с нитями водорослей, они колышутся, поднимаются и опадают, давая укрытие стайкам мальков и головастиков. К ночи Маруся просыпается, потягивается, изогнувшись кольцом, щиплет кончик собственного хвоста, и отправляется в путешествие по озёрам.
   Хотя в последнее время Марусе изрядно надоел этот размеренный образ жизни. Часто тянет её на солнышко, к свету, теплу и синему, бесконечному небу. Оттого ворчит на неё лохматая Шишига, ее заботливая тётка.
   - Ты хоть пузико своё белое не показывай, когда днём плаваешь! - бормочет Шишига из прошлогодних камышей, - Не играйся, не брызгайся, заметят - поймают в сети, как рыбку!
   Шишига смотрит строго из-под сросшихся бровей, сморщенным кулачком грозит. Шишига - она из кикимор, болотца любит. Всё камышами да осокой шуршит, стебли подгрызает, скрипит, ухает - так, для порядка. Страха на неумелого рыбка нагонит, а бывалого сама испугается...
   А Маруся Шишигу и подавно не боится. Из воды высунется, ручонками мокрыми лохматую обнимет, поцелует в шершавый нос - и плюх - только ее и видели!
   Плывёт Маруся по речке, обгоняет молоденьких плотвичек, кувыркается в водяных струях. Берега кругом утопают в травах и цветах. Облачка маргариток подбираются к самой воде, белые корни высовывают из земли свои длинные пальцы. Сонно, маетно... Тёмные фиолетовые стрекозы садятся на листья кувшинок, блестят на солнце стрекозиные чешуйки.
   На песчаном бережку, возле старого сухого вяза, притаился у воды кот Мититей и ловит рыбу. Мититей раньше был домашним, жил у людей, в доме, спал на диване и пил молоко из блюдца с синим цветочком. Только вот хозяйка переехала в город, увезла с собой и диван, и блюдце, а кота - не нашла. В городе жить он не захотел и в день отъезда от неё удрал. С тех пор стал сам себе хозяин - Камышовый кот Мититей. Большой, в серых полосках, морда круглая - бубликом, пышные усы торчат во все стороны.
   Сидит Мититей на песке, жмурит зелёные глаза и лапку в реке мочит. Глупая рыбка подплывает, думает червячок, а кот - хвать всей распушенной пятернёй по воде. Глядишь - и выудит себе на обед с десяток пучеглазых ротанов да долговязых щучек.
   Завидев Марусю, Мититей приветственно мяучит и задирает полосатый, как у енота, хвост.
   - Мяумаруся, мяууу! Впереди лодка и жужжащий велосипед на мосту! Громко не булькай!
   - Не буду! - машет рукой Маруся. - Я спрячусь!
   Мимо проплывает домик за невысоким забором - разворачивается, показывая свежевыкрашенные окошки. Река здесь делает крюк, оттого и чудится Марусе, что не она, а домик плывёт и вертится. В огороде за забором кто-то полет грядки, пятнистая собака стоит на мостках и недоверчиво смотрит на Марусю, переминаясь с лапы на лапу. Маруся тоненько мяукает собаке и ныряет. Звонкий лай пса смешивается под водой с голосом лопающихся пузырьков.
   Вот Маруся и проголодалась. Сверкнул впереди толстый карасик, и она, с силой оттолкнувшись хвостом от песчаного дна, бросается за ним.
   Маруся поймала карасика и съела его целиком, даже с мелкими косточками. Так уж у них, у русалок принято - костёр они разводить не умеют, едят рыбу сырой ...
   Возле поваленной берёзы Маруся видит лодку. Санаторные, наверное, отдыхают. И, как всегда, на поваленном дереве застряли - один его конец в воде утоп, а сверху кажется, что лежит глубоко, проплыть можно. Щуплый мужичок плохо управляется с вёслами, вертит лодку на одном месте, никак с берёзы не столкнёт. А груз у него тяжёлый - полновесная дама в широкополой шляпе, зонтиком от солнца закрывается.
   - Ну давайте же, Евгений, поднажмите, - говорит дама, капризно морщась. - А то я под берёзой не протиснусь, да и из лодки неохота вылезать...
   Дама на корме начинает раскачивать лодку из стороны в сторону, Евгений кряхтит, "поднажимает" из последних сил - и лодка с треском и скрипом сползает с корявого ствола.
   - Ох, слава Богу, Евгений, я так и знала, что с вами могу чувствовать себя совершенно спокойно!
   Маруся выпрыгивает из воды недалеко от лодки и с громким плюханьем падает обратно. Санаторные оглядываются, замирают, повернув головы под одинаковым углом.
   - Вот это да... - открывает рот мужичок и чуть не упускает вёсла. - Никак сомище играет или щука огромная!
   А про себя думает, что нужно непременно вернуться сюда уже без дамы, но с удочкой, и порыбачить вволю на этих стрекочущих солнечных берегах.
   Маруся смеется тихонько, и смех её под водой похож на хрюканье. Она плывёт дальше по реке и проплывает под Косым мостом. Мост это сложен из чего попало: из бетонных глыб, неровно набросанных на дно, из каких-то странных металлических деталей, торчащих в разные стороны. Всё это ржавое, кособокое, страшное, того гляди обвалится. Возле моста, на косогоре, мальчишки возятся с фыркающим мопедом. Маруся осторожно, стараясь не плеснуть, плывёт дальше, зажимает нос, чтобы не чувствовать вонючий выхлопной газ, расползающийся по воде серой пеленой.
   На изгибе Наплатинки, возле самого устья, яблоня уронила в реку отяжелевшую от плодов ветку - крупные, зеленые яблоки покачиваются в воде между листьев. Маруся оторвала одно и надкусила. Яблоко оказалось сочным и кисловатым, надо будет на обратном пути нарвать побольше, про запас. Только вот куда сложить... За старой рыболовной сетью что ли сплавать...
   Но тут Маруся забыла и про яблоки, и про сеть, потому перед ней раскинулось Большое озеро. И как всегда оно было огромным, прекрасным и другим. Сегодня на озере гуляет ветер, гонит к берегам мелкую рябь. Кромка хвойного леса уходит вдаль, в синеву, разделяется на две стороны, чтобы где-то там, впереди растаять, а потом, за границей видимой воды, вновь сомкнуться.
   И Маруся отправляется на середину, на волю, где рябь превращается в настоящие волны с белыми гребешками. Русалка смеётся и подпрыгивает в этих волнах, как разыгравшийся дельфин, и стаи рыб следуют за нею, вторя её движениям. Никто не видит, как она резвится, и только большая взъерошенная чайка, сидящая на плавучей коряге, с любопытством наблюдает за водяными фонтанами.
  
  
   История вторая
   Про старичка с термосом и жемчуг
  
    []
   Утром на реке хмуро, зябко. Туман стелется над водой белёсым одеяльцем, и кажется, будто воды совсем нет, а камыши и берег вырастают прямо из этого тумана.
   Маруся вылезла из реки на мокрый песок и смотрела, как Шишига разжигает самовар, запихивая в топку шишки и берёзовые щепочки. Самовар был старинный, с благородным латунным блеском, потускневший от времени, и спросонья казался Марусе волшебным домиком, а из трубы домика валил дым. Потом, когда самовар прогрелся и начал петь и фыркать, он стал толстяком, который, того и гляди, пустится в пляс по мокрому косогору.
   Шишига набросала разных листочков и корешков в старый заварочный чайник и поставила его сверху, на конфорку, чтобы запарился. Когда вода поспела, Шишига порылась в камышах и нашла в своих запасах две кружки - одну металлическую, белую, с круглой щербинкой, другую - фарфоровую, в красный горошек.
   - На, погрейся, - сказала она, протягивая Марусе до краёв полную фарфоровую чашку - травяная жидкость пряно пахла и сквозь тонкие стенки обжигала девочке пальцы.
   Маруся подержала немножко чашку в ладонях и отхлебнула. Фу, горько-то как! Лохматая опять положила в заварку корень лопуха...
   - Ты опять лопух положила, - рассердилась Маруся. - Его же пить невозможно - одна горечь!
   - Мёдом закуси, - насупилась Шишига, - послаще станет! Лопух полезен очень... А мне и вовсе не горько!
   Маруся поставила чашку в траву и полезла обратно в воду. После нагретого самоваром воздуха вода показалась ледяной и неуютной. Ну, ничего. Разве это холод? Маруся и не такие холода терпела, уж привыкла. Зимой Наплатинка долго не замерзает, чёрной студёной змеёй вьётся между снежных берегов - попробуй, поживи в такой воде! А Маруся живёт. Да ещё и плещется, играет, рыбку ловит, пока не приходит, наконец, настоящий мороз и не сковывает реку льдом, почти до самого дна. Тогда Маруся затихает - дремлет, зарывшись в песок, а иногда, в солнечные дни, смотрит на небо, переливающееся в ледяном плену над головой.  []
   Маруся быстро согрелась и развеселилась. Развеселилась она совершенно без причины, просто так. Может, потому что солнце развеяло серые утренние тучки и улыбнулось, может, из-за желтых кувшинок, которые в этот час вылезали из-под воды и раскрывали свои тугие лепестки, и было это очень красиво, и никогда не надоедало. Словом, стало ей очень весело и легко, и захотелось пошалить.
   Маруся поплыла к заводи, где обыкновенно по утрам, укрытые дождевиками, клевали носом рыбаки. Они всё надеялись поймать большую старую щуку, доживавшую свой век среди рыбьей мелюзги. Говорили, что в животе этой щуки - золотое кольцо с изумрудом, будто бы оброненное самим Петром Великим. Маруся как-то спросила об этом щуку, но та лишь клацнула зубами и заявила, что в животе у неё много чего имеется, и как бы сама Маруся туда не угодила...
   Маруся поёжилась, вспомнив страшную костистую голову с желтыми кругляшками глаз и пастью, усеянной острыми зубами. Поскорее бы уж её поймали, эту щуку, а то неприятно натыкаться на старую, приняв по рассеянности за облезлое бревно.
   Русалка как раз вспоминала, куда она припрятала старый резиновый сапог, который недавно нашла на берегу (его можно было прицепить на крючок сонному рыбаку, а потом наблюдать из камышей, как он трясущимися руками подсекает воображаемую добычу), когда вдруг нос её ощутил волшебный аромат. Она остановилась, вытянула шею, как мышка, вылезающая из норы, принюхалась. Запах был сильный, тёплый и сладкий. Маруся поплыла на запах и обнаружила лодку, засевшую в камышах. Рыбак на лодке - старичок в синей шерстяной кофте - дремал, подобрав колени к подбородку, но удочки из рук не выпускал - привычка... Сладкий дурман исходил от лодки, в этом Маруся была уверена. Затаив дыхание, она подобралась к облупленному борту, и заглянула внутрь.
   На сиденье возле старичка стоял чудной сосуд. Он был вытянутый и серебристый, крышка его была снята, и сквозь отверстие в пробке выходила наружу струйка пара. Какао, вдруг подумала Маруся. То, что там внутри и так чудесно пахнет, - называется какао. Откуда в её голове всплыло это странное вязкое слово, она не знала. Но только ей ужасно захотелось попробовать это слово на вкус.
   Она облокатилась о борт лодки и, потянувшись, ухватила одной рукой серебристый сосуд. Старичок вздрогнул, почесал нос, разлепил на секунду глаза за толстыми очками, а потом снова заснул. Маруся обняла термос (а это, конечно, был именно он) и, косясь на подозрительного деда, который в своей скрюченной позе походил на какое-то несуразное насекомое, отплыла подальше, в камыши.
   Отвинтив пробку, она сунула нос внутрь и вдохнула дивный аромат. На мгновение голова ее закружилась, и перед глазами возникли странные манящие картины. В них была кроватка с желтым одеялом и мягкой подушкой, и солнце, проникающее сквозь прозрачные занавески. На столе, в кружке солнечного зайчика, стояла белая чашка с утёнком, а в ней - пузырилось молочной пенкой густое и горячее какао. Чьи-то тёплые осторожные руки, не торопясь, заплетали Марусины волосы в косы...
   Брррр... Что за наваждение! Откуда всё это взялось? Невиданное, но такое знакомое... И так тепло от этого стало на сердце, так спокойно...Маруся отхлебнула из термоса, и картинки растаяли, остался лишь приятный запах какао, напоминавший осенний дурман опавших кленовых листьев. Маруся отхлебнула ещё, а потом ещё - и так, пока термос не опустел. Тогда она облизнула сладкие усы над верхней губой и вернула термос на место. Жалко, конечно, что старичку ничего не осталось. Но ей так понравилось какао...
   Каждый день теперь Маруся наведывалась в маленькую заводь, в надежде снова встретить рыбака с термосом. И как-то раз он опять объявился. Он дремал в своей видавшей виды лодке, надвинув на глаза круглую кепку, и термос с горячим напитком блестел на скамеечке, рядом с рюкзаком, - будто компанию дедуле составлял... Девочка едва сумела дотянуться до термоса - он был тяжелый, почти полный, так что она долго лакомилась вкусным какао, сидя на ветке ивы, качелями повисшей над самой водой. Ей даже пришлось несколько раз останавливаться и переводить дыхание, чтобы осилить целый термос. В конце концов, Маруся надулась, как снегирь, и с трудом могла плавать.
   Она так старалась не плеснуть водой, подбираясь к лодке, что не заметила, как старичок приоткрыл один глаз и беззвучно ахнул, увидев ее пухлые ручки, скрывающиеся за бортом. А когда перед рыбаком мелькнул зелёный хвост, он покачал головой и предпочёл снова зажмурить любопытный глаз.
   На следующее утро Марусю ждал сюрприз. Рядом с большим серебристым термосом в лодке примостился маленький, с кружку величиной, а в бумажном кулёчке девочка обнаружила рассыпчатое печенье, похожее на цветы. Сердцевина у каждого цветка была из клубничного джема. Ммммм.... Вкусно...
   Хитрый старичок улыбался, слушая, как Маруся в камышах хрумкает печенье. От его голубых глаз бежали в разные стороны лучики морщинок.
   "Маленькая, - думал он, - маленькая девочка-рыбка! И такая же сластёна, как все девочки! Если бы у меня была внучка, она была бы похожа на неё..."
   Маруся высыпала прямо в рот крошки из кулёчка, скомкала промасленную бумажку и засунула ее в пустую кружку из-под какао. Ни с того, ни с сего, русалке сделалось грустно. Дедушка оказался таким добрым - видно, специально для неё угощение принёс, а она ... всё это время только и делала, что обкрадывала его тайком!
   Ей захотелось как-нибудь отблагодарить доброго рыбака. Что бы такое для него сделать? Маруся решила спросить совета у Мититея - ведь он долго жил с людьми и наверняка знает, что они любят больше всего на свете...
   Мититей отдыхал на старой раскидистой иве, как раз в том месте, где тонкие молодые веточки веером расходятся от кряжистого ствола и образуют что-то вроде гнезда. Кошкино гнездо. Вот смехота! Маруся окликнула Мититея, и он нехотя просунул между веток круглую голову с пушистыми бакенбардами.
   - Мититей, скажи, что люди любят больше всего на свете?
   Мититей моргнул осоловевшими глазищами и промурчал:
   - Поесть...
   Маруся нетерпеливо подпрыгнула в воде.
   - Ну, это и я люблю, и ты, и лохматая Шишига, и птицы, и рыбы... А вот что есть такого, что особенно нравится людям?
   Кот на мгновение исчез за ивовыми прутьями, а потом снова появился, с трудом протиснул наружу своё плотное тело с нарядными тёмными полосками и - задом, задом - спустился вниз по стволу.
   - Дай подумать... - протянул он и начал умываться. - Ммммм...
   Он долго вылизывал свой мохнатый светлый живот и, наконец, сказал:
   - Деньги. Люди любят деньги.
   - А что с ними делать, с деньгами?
   - Можно поменять на еду...
   - Фу-ты, - отмахнулась Маруся. - Опять за своё, обжора! А ещё что?
   - Ну, можно потратить деньги на сокровища. У моей хозяйки была здоровенная шкатулка с разными бусами и серёжками, она частенько раскладывала их на диване и перебирала...
   - Сокровища... - пробормотала Маруся и почесала свой хорошенький вздёрнутый носик, - А у меня ведь есть сокровища... И я их тоже иногда перебираю.
   Свои сокровища Маруся хранила в старом гнезде водяной курочки, свитом в сухом рогозе. Порой, когда отчего-то на русалку находила тоска, она вытряхивала из гнезда все перламутровые раковины, жемчужинки и красивые узорчатые камни, раскладывала их на песке, грела в руках, и от их блеска и тепла на душе становилось веселее. Вот, если бы старичку тоже приглянулось такое богатство?
   Маруся отыскала гнездо, совсем неприметное среди сухих стеблей, и осмотрела его содержимое. Потом отобрала горстку озёрных жемчужин - мелких, но ровных, с синеватым отливом, пару крапчатых камешков, раковину беззубки - сверху невзрачную, а изнутри прячущую перламутровый рисунок - будто лебедь крылья раскинул, - и положила всё это в маленький термос-кружку. Подумала-подумала, и добавила засохшую фиолетовую красотку стрекозу - так, для украшения, будто бы бантик...
  
  
   Дедушка Антон открыл скрипучую дверь и вошёл в дом. Снял высокие сапоги, сполоснул под умывальником руки, пахнущие рыбой. В корзине сиротливо лежало одно берёзовое полено, и старик сунул его в печь, обложив пожелтевшей газетой. Семь карасиков плескались в белом тазу, роняли на дощатый пол крупные капли. Он, не отрываясь, смотрел на них, а сам всё думал о делах... Время-то идёт, а он так и не заготовил дров на зиму, и крышу надо бы починить, да спину ломит... Вчера стекло на веранде выпало, начнёт по холоду задувать... Ох, как много нужно сделать, а ни денег, ни сил уже нет...
   И что же он так раскис? Вот старый олух! Никогда с ним такого не бывало. Сейчас сварит уху, чайку запарит с зверобоем, всё и наладится...На душе полегчает, и что-нибудь непременно придумается... Но сперва он разберёт свой рыбацкий скарб.
   Дедушка Антон раскрыл зелёный рюкзак и вытащил большой термос. Потом из бокового кармашка достал маленький. Внутри что-то звякнуло.
   Когда старичок отвинтил пластмассовую пробку, он не поверил своим глазам, - ему даже пришлось надеть очки, чтобы как следует рассмотреть сокровище. Под засохшей стрекозой и разноцветными камешками лежали настоящие жемчужины - пресноводные, те, которые, по мнению большинства исследователей давно уже не рождаются в наших водоёмах! Надо же, только представьте: где-то в глубине озера, по илистому дну всё ещё ползают жемчужные моллюски, оставляя за собой борозды и скрывая в своих неприметных раковинах драгоценные песчинки...
   - Ай да девочка-рыбка! Ай да внучка! - воскликнул дедушка Антон, взвешивая в ладони крошечные шарики. Здесь на целые бусы хватит... А за эти бусы можно будет запастись дровами на всю зиму, и ещё, пожалуй, останется!
   Старичок полюбовался на сухую стрекозу и осторожно положил её на маленький радиоприёмник, рядом с остальными своими сокровищами - поблёкшей фотографией и памятными часами.
  
  
  
   История третья
   Про камень-путешественник.
    []
   Однажды Маруся плавала в своём подводном саду, где среди нитей кувшинок, поднимающихся на поверхность к дрожащему свету, резвились маленькие водяные блохи - дафнии. Они были прозрачные, золотистые, с ножками-листиками, которыми крошки постоянно загребали, выуживая из воды кусочки еды. Когда Маруся приближала к дафниям лицо и долго-долго смотрела на них, малыши начинали казаться ей огромными невиданными чудищами, правда, вполне дружелюбными из-за своих длинных утиных носиков и куцых хвостов.
   Кроме смешных дафний, в Марусином саду жили гребенчатые тритоны и лягушата, юркие мальки и ленивые задумчивые улитки, которые могли целый день путешествовать по одному-единственному стеблю. Иногда в зарослях водяной чумы - мохнатых водорослей - поселялась прожорливая личинка жука-плавунца - противная, белёсая, с большими острыми челюстями, готовыми схватить всякую неосторожную рыбку, забредшую в её владения. Этих личинок Маруся и сама побаивалась и, обнаружив, выбрасывала подальше, на большую воду, вместе с клубками травы, где они прятались.
   Хорошо в саду! Зелено, мелко, тепло - солнышко прогрело воду до самого дна, даже мелкий светлый песок стал тёплым - так приятно зарыться в него, оставив на свободе только кончик хвоста...
   Маруся лакомилась сладкой и хрусткой луковицей кувшинки, когда заметила кое-что интересное.
   - Ой, он движется! - воскликнула она, высматривая это "что-то" в донном песке.
   Шишига сидела на берегу, вытянув вперёд тонкие ножки с коричневыми подошвами, и плела сети из водорослей. От крика Маруси она сбилась со счёта и потеряла петлю.
   - Кто? Кто движется? - недовольно пробурчала она, распутывая неудавшийся узелок.
   - Камень! Камень движется!
   Маруся нырнула, а через несколько мгновений снова показалась над водой, глаза её от удивления сделались большими и круглыми, как две голубые гальки. Она выбралась на берег, легла на живот возле Шишиги и начала рассказывать.
   - Ой, как интересно! Там камень на дне лежит - большой такой, синий... Так вчера он дальше от отмели был! А позавчера совсем на глубине прятался, я на нём ещё улитку здоровенную нашла. Получается, он ползает! И бороздка за ним остаётся, как от черепахи! Ползает! Камень-то! Будто живой! И куда это он ползёт?
   - Тоже мне невидаль нашла! - усмехнулась Шишига. - Обыкновенный камень-ползун, таких на Земле тыщи... Летал себе летал, потом свалился, а теперь обратно, в небо, хочет! Метеорит называется...
   - Так он ещё и летать умеет? - прошептала Маруся.
   - Ну, это как повезёт. Некоторые силёнок наберутся, отлежатся - и снова в путь. А другие здесь пригреются - так и улетать не хотят...
   Маруся недоверчиво помотала головой, разбрызгивая капли с мокрых волос. Потом оглянулась на заводь, будто ожидая, что камень сию же секунду выпрыгнет из речки и улетит.
   - А этот камень куда ползёт?
   Шишига причмокнула губами-трубочками.
   - На горку, наверное. С горки-то взлетать удобнее! Ох, не мешай мне, всё в вкривь и вкось получается из-за тебя!
   Теперь Маруся начала наблюдать за камнем. Каждый день она замечала, что он всё ближе и ближе подползает к берегу, оставляя на песке заметный след. Однако она никогда не видела, чтобы камень шевелился - видно он передвигался настолько медленно, что со стороны не углядишь!
   В один прекрасный день, камень выбрался из воды, одним своим боком упершись в берег. На воздухе валун казался ещё синее и глаже, и все водоросли и улитки, облеплявшие его раньше, куда-то подевались. Маруся обняла его, прижалась ухом к холодной, скользкой поверхности и замерла. Сначала она слышала только ледяную тишину, застывшую внутри камня, но потом, вдруг, в её ухо проник далёкий гул - словно бы где-то в глубине редко и сонно бил тяжелый колокол.
   - Сердце бьётся... - прошептала Маруся восторженно и снова принялась слушать.
   Через несколько дней путешественник совсем выбрался на берег и нарядно синел теперь в редкой траве возле взбаламученной раками отмели. Марусю так и подмывало нарисовать что-нибудь на его округлом, посверкивающем мелкими кристаллами боку.
   Она нашла подходящий камешек и нацарапала русалку с пухлым хвостом и длинными волосами - почти саму себя... На следующий день Маруся очень удивилась, обнаружив рядом с фигуркой русалки ещё один рисунок - падающую звезду с зубчатым шлейфом!
   - Он рассказывает свою историю! - заметила Шишига, посмеиваясь в усы. - Так он разговаривает!
   Что бы ещё такое нарисовать, чтобы камень отозвался? Маруся аккуратно вывела на синей поверхности силуэт рыбки. Вот, мол, что водится у нас, на Земле. А у вас? Камень ответил рисунком странного существа, похожего на гору с ножками.
   А вот тебе ещё и птица! Маруся хотела нарисовать лебедя, но вместо него получился толстощекий гусь. Тогда камень показал глазастый цветок на длинных тонких лапках, с крыльями-листами. Красивый такой, странный...
   А у нас есть... например, бобры! Марусин бобёр вышел большезубым и почему-то свирепым на вид. На камне в ответ появилось мохнатое облако с глазами-звёздами и шестью щупальцами, которыми оно обхватило гору на ножках. Брр.... Жуткая картинка!
   На следующем рисунке облако раскололо гору на сотни мелких кусочков, и они разлетелись в разные стороны, оставляя за собой зубчатые хвосты!
   Аа... Вот как ты стал падающей звездой, бедный малыш! Ты - кусочек горы на ножках! Маруся погладила камень по спинке. Ты хочешь снова взлететь?
   Камень изобразил крылышки.
   Маруся вздохнула и снова его погладила.
  
  
   Шли дни, и камень потихоньку уползал от Маруси всё выше и выше в гору. На все остальные Марусины рисунки он отвечал маленькими крылышками, как будто ни о чём больше не хотел разговаривать, кроме полёта. Вскоре Маруся уже не могла добраться до своего странного знакомого и только просила Шишигу проверить, не улетел ли камень. Шишига, недовольно посапывая, карабкалась на холм и сообщала:
   - Он уже на пригорке!
   - К соснам подобрался!
   - Огибает лесок, ищет, где повыше!
   А однажды вернулась и заявила:
   - Улетел твой ползун - только ямка осталась! До-олго под деревом кружил, хотел, видно, приноровиться...
   Маруся после этого всё глядела и глядела в чёрное ночное небо, усеянное звёздами, и думала о камне, который летел теперь в этой темноте... Вернётся ли он на свою планету, населённую ходячими горами, или нечаянно свалится где-нибудь ещё, на чужбине, и снова будет упрямо ползти наверх?
   Крошечная звёздочка чиркнула по небу и пропала... Ещё один странник сбился с пути.
  
  
   История четвёртая
   Про толстушку с кошкой и тапочки
  
   Тётя Паша возвращалась из леса с большой охапкой травы. Тётя Паша сама низенькая, кругленькая, на коротких толстеньких ножках - а на спине тюк крапивы и иван-чая размером почти с неё саму! Травы нужны ей, чтобы кормить кроликов.
   Тётя Паша живёт в квартире - в старом доме, облепленном ласточкиными гнёздами, - а возле озера у неё сарай с кроликами. Каждую неделю тётя Паша перебирается через хлипкий мостик над озером и потихоньку шаркает в лес, на вырубку, где всё заросло сочной зеленью. Следом за ней, не боясь воды, ступает по редким досочкам чёрно-белая кошка. Все соседи удивляются: кошка, всё-таки, а ведёт себя по-собачьи - ни на шаг от хозяйки не отстаёт!
   Так и бродят они по лесу вместе: тётя Паша в белой панамке, похожей на гриб, и такая же кругленькая и коротконогая кошка.
   В этот раз доски после дождя были скользкие-прескользкие, и старушка очень медленно и осторожно шла по мосту. На нее были новенькие клетчатые тапочки с оранжевыми помпонами - мягкие и просторные - самая подходящая обувь для больных ног. Но вот тётя Паша засмотрелась на закат - вид с мостика открывается очень живописный - не удержалась и ... бумбарах! Поскользнулась и плюхнулась на мостик... Удачно плюхнулась - прямо на травяной тюк! Тапочки полетели в разные стороны, а кошку неуклюжая хозяйка смахнула в воду, в дыру между досками. Бедная кошка! Она барахтается в водорослях и от ужаса не разберёт, где берег!
   Кто знает, чем бы закончилось дело, если бы не Маруся. В этот час она как раз пряталась в камышах и наблюдала за катающимися на лодках парочками, которые старались проплыть под низеньким мостом и не набить себе при этом шишек. Девочка подхватила орущую кошку и высадила ее в безопасном месте, на песочке, возле дырявой покрышки. Кошка перестала мяукать, отряхнулась и, как ни в чём не бывало, принялась облизывать мокрые лапки. Через минуту побледневшая тётя Паша уже обнимала свою любимицу и вытирала её выцветшим голубым передником.
   А как же новые тапочки? Толстушка поохала-повздыхала, повысматривала их под мостом, но потом решила, что они утонули, махнула рукой и пошла домой босиком. В конце концов, её кошка осталась жива, да и тюк с травой никуда не делся - вот и слава Богу! А обувь - дело наживное... У неё есть ещё старые шлёпанцы - будет, чем ноги прикрыть.
   А тапочки-то вовсе не утонули. Маруся вовремя их заметила и, нацепив на ладошки, как ручные ласты, поплыла к Наплатинке. Тапочки ей понравились, и она решила забрать их в свою коллекцию утерянных вещей.
   - Что ты собираешься с ними делать? - поинтересовалась Шишига, увидев Марусину находку. - У тебя ведь ног нет!
   Маруся грустно вздохнула. Да, ног у неё действительно нет, а на плавники тапочки надевать глупо... Но они такие красивые, нарядные, может, и пригодятся!
   Маруся поставила тапочки на песочек - сушиться, а сама улеглась рядом, повернув к вечернему солнышку живот. Под стрёкот кузнечиков и плесканье рыб девочка заснула, и приснилось ей, что у неё вместо хвоста две хорошенькие ножки. На ножках были белые колготки, и так необычно было топать ножками по суше, а не плыть в легком и быстром потоке, помогая себе хвостом.
   Впрочем, во сне она ступала не просто по суше, а по мягкому зелёному ковру, расписанному ромбами и завитушками. Если приглядеться, в этой сложной повители можно было увидеть странные рожицы - пучеглазые и удивлённые, ящерок, свернувшихся клубком, четырёхногих человечков. А в центре ковра притаился длинный зубастый крокодил - туда наступать было опасно, и даже запрещено... Вдруг проснётся и утащит в глубину! Лучше обойти по кромочке, около шкафа, или по креслам переправиться...
   - Маруся, надень тапочки! - слышится чей-то голос, добрый, но немножко сердитый. - Окно открыто, по полу дует!
   Маруся нехотя всовывает ноги в клетчатые тапочки с помпонами и садится на диван. В тапочках через крокодила никак не перелезть... И почему, кроме неё, его никто не видит?
   - Маруся, просыпайся! Слышишь? Уж стемнело, пора рыбаков пугать! Ты мне обещала!
   Рядом сидит Шишига и камышинкой щекочет ей живот. Маруся открыла глаза, и чудный сон испуганной птицей вылетел из её головы и растворился в воздухе где-то на уровне ивовых веток.
   Тапочки уже успели высохнуть и вновь отсыреть. В одном поселилась маленькая травяная лягушка, и Маруся вытряхнула её вон.
   - Может, они мне в самый раз будут? - спросила Шишига, расправляя смявшиеся оранжевые помпоны. - Чего добру пропадать?
   Она влезла в тапочки и попыталась сделать несколько шагов. Ее маленькие костлявые ножки всё время из них выскальзывали, и, в конце концов, Шишига чуть не упала.
   - Фу ты, как неудобно! - заругалась Шишига и сбросила совершенно ненужную для неё обувку. Стопы у кикимор покрыты толстой и грубой кожей, так что самые острые камешки могут лишь пощекотать им пятки.
   - Ладно, - сказала Маруся примирительно, - Наверное, пора отнести их обратно - тёте Паше они нужнее...
   - Уж отнеси, отнеси, на мостки положи возле кроличьего сарая... И пойдём рыбаков пугать - сегодня ночь подходящая - ти-ихая!
   На следующее утро клетчатые тапочки с помпонами красовались на покосившихся мостках, привлекая внимание любопытных чаек. Когда тётя Паша пришла к озеру за водой для своих капустных грядок, она в изумлении уставилась на тапочки, которые считала безвременно утопшими. Потом она огляделась по сторонам, ожидая увидеть спасшего их героя, но, так никого и не заметив, скинула облезлые шлёпанцы и вновь окунула ноги в мягкую байковую глубину.
   - Уфф... Хорошо! - выдохнула толстушка и, шаркая, отправилась к сарайчику, стараясь не расплескать воду в зеленом пластиковом ведёрке.
   А Маруся грызла тростинку, и полустёртый сон о двух белых ножках и страшном крокодиле, скрывающемся в ковре, вновь всплывал в её голове... И кто, интересно, просил её надеть тапочки?
  
  
  
   История пятая
   Про живущих в костре
    []
   В середине лета зарядил дождь. Маруся хоть и любила воду, но только... как бы это сказать... с одной стороны, а когда вода оказывалась и сверху и снизу, настроение у неё безнадёжно портилось. Тонкие и нудные нити дождя превратили Наплатинку в неуютное место, и даже речные звери - бобры и выдры - разбежались по домам и поедали теперь свои рыбные запасы, зарывшись в тёплые подстилки.
   Когда дождь прекратился и земля подсохла, Шишига натаскала из леса дров и развела на берегу костёр. Лохматая редко разжигала огонь: теплая шкурка не давала ей замерзнуть, а рыбу она, как и Маруся, предпочитала есть сырой, - но сейчас все ее старые косточки ломило от сырости, а, кроме того, нужно же было как-нибудь повкуснее приготовить грибы-вешенки, которых в овраге нынче уродилось целое море.
   Маруся заворожённо следила за тем, как кикимора чародейничает над костром. Сначала Шишига сложила шалашик из веточек, спрятав внутри самые тоненькие и сухие. Потом она принесла два волшебных кремня, и, бормоча под нос какие-то заклинания, стала ударять камнями друг о друга, разбрасывая вокруг маленькие молнии. Одна из молний попала на кусок берёзовой коры, и розоватый завиток тут же затрещал и сморщился, поедаемый нарождающимся пламенем. Скоро весь шалашик занялся огнём.
   Шишига нанизала на прутик пепельно-серые пластинки вешенок и принялась зажаривать их над костром.
   - Подожди, пока уголья останутся, - посоветовал Мититей, который тоже пришёл к костру, погреться, - а то пальцы обожжешь!
   - Знаю я, не маленькая! - огрызнулась Шишига. - Твоего прапрадедушки ещё на свете не было, когда я уже умела с огнём обращаться!
   - Никогда не думал, что кому-то придёт в голову хвалиться своей старостью, - заметил Мититей язвительно, свернулся калачиком возле огня и зажмурил глаза.
   Шишига молчала и продолжала жарить грибы, время от времени поворачивая прутики, чтобы вешенки не подгорели. Что касается Маруси, то она не обращала никакого внимания на обычную перепалку кота и кикиморы, а просто, бездумно улыбаясь, смотрела на пламя. Берёзовые и сосновые поленья уютно потрескивали, сухая хвоя выбрасывала в воздух фейерверки искр, стайки комаров тоненько звенели где-то за серым смолистым дымом, тщетно пытаясь прорваться сквозь плотные облака и всех хорошенько покусать.
   Через некоторое время пламя сделалось слабее, ленивее, теперь горела только верхушка шалашика, и вдруг Маруся увидела, что это вовсе не костёр и не шалашик...
   Это был город на склонах черной горы, странный, живой, переливающийся жаркими огнями! В городе этом на Марусиных глазах рождались и умирали причудливые существа. Вот из большой обугленной коряги вылепился то ли единорог, то ли дракон, то ли рыба с острым изящным плавником; извиваясь, выползла из угольев норка, посматривая по сторонам хитрыми оранжевыми глазками; тонконогая лошадка скакнула, скакнула и рассыпалась, исчезла в мерцающих недрах города; танцовщица вскинула руки в страстном танцем - и нет её, и следа не осталось от изгибов её прекрасных рук... Всё постоянно преображалось, превращаясь во что-то другое, теряя прежние очертания и получая новые. Улицы огненного города змеились, перестраивались, реки меняли свои русла, деревья росли и старели, призрачные обитатели выглядывали из окон, проживая за секунду целую жизнь...
   - Ооооооо... - только и смогла произнести Маруся, наблюдая за чудесными превращениями. Она подтянулась на руках и влезла на берег, цепляясь пальцами за противно скользившую грязь. Шишига предложила Марусе прутик со сморщенными грибами, которые кикимора перед этим немножко присолила, но Маруся только помотала головой и продолжала смотреть на угасающий костёр.
   Одна из веток надломилась и сделалась вдруг девочкой с длинными волосами и рыбьим хвостом. Русалкой! Такой же как Маруся... Русалка тянула к небу ладошки с пухлыми пальчиками, ее хвостик свернулся колечком, волосы тихонько потрескивали. Ещё немного, и блуждающий язычок огня, который никак не желает сдаваться, подкрадётся слева и проглотит бедную...
   Этого никак нельзя допустить! Русалки не должны умирать так скоро, так внезапно! Они должны резвиться в речках и озёрах сотни, тысячи лет, оставаясь вечно юными и прелестными! По крайней мере, так говорила когда-то Шишига, рассказывая Марусе о законах мира.
   Нет, Маруся не допустит такой несправедливости, она спасёт несчастную сестрёнку!
   Девочка схватила палку, которую Шишига использовала как кочергу, выкатила злополучное полено из костра и погасила его в воде. Полено зашипело, испустило облачко дыма и развалилось... Как ни старалась Маруся, она не смогла узнать в этой пепельно-серой головёшке хорошенькую русалочку.
   - Зря старалась, племянница, - сказала Шишига, стаскивая с прутика очередную вешенку и дуя на обожженные пальцы. - Это же огненная русалка - она в костре живёт. Огонь для неё - всё равно, что для тебя вода!
   - Но как же ... Ещё чуть-чуть - и она бы погибла! Я хотела её спасти... - расстроенно ответила Маруся, отворачиваясь от мёртвой головёшки.
   - В огненном мире всё происходит очень быстро, - Шишига прожевала гриб и облизнула губы, - но это нам только так кажется! На самом деле, наше мгновение - для них целая вечность. Если хочешь, они вообще не умирают... Так, улетают с дымом, рассыпаются пеплом, чтобы потом родиться снова в другом костре.
   - И что... Она тоже когда-нибудь родится заново?
   - Ну конечно. Когда-нибудь, где-нибудь кто-нибудь заметит в пламени её рыбий хвост и очень удивится!
   Маруся помолчала немного, а потом сгребла в кулак оставшиеся от русалки угольки и бросила их в потухающий костёр. Город на склонах горы засыпал, сонно мигая окошками.
   - На-ка, поешь немножко! - предложила Шишига заботливо. - А то, глядишь, и ты рассыплешься от ветерка, как это полено!
   - Да, да, а когда наешься, почеши у меня за ушком, - промурчал Мититей, приоткрывая один глаз, - Меня так давно никто не гладил... А ведь время-то уходит, уходит... Мяааа...
   Маруся вздохнула, посмотрела на засыпающий город, в котором подходила к концу целая эпоха, и принялась за вешенки. Потом она долго чесала Мититея за ушком, а тот выпускал коготки и мурлыкал под нос какую-то старинную кошачью песенку:
  
   Утекает время
   Сметанкою с усов.
   Нечего тут медлить
   Ням - и был таков!
  
  
  
   История шестая
   Про старую щуку и скопу-охотницу
  
  -- А я умру?
   - Никогда. Если только по собственной глупости не попадешь в пасть щуки или другой какой-нибудь зубастой пакости...
  -- А ты... тоже не умрёшь?
  -- И я не умру.
  -- А если всё-таки мы попадём к щуке в пасть? Что с нами будет?
  -- А ничего не будет. Уплывём по Сонной реке, и нам приснятся сладкие сны...
  -- Как малина?
  -- Ага. Точно. Как малина. А теперь плыви, поиграй, а то мне ревелку доделать нужно. Выпь улетела, на болоте реветь некому...
   - Хорошо, Шишигунечка моя, поиграю, это здорово, что всё так не страшно оказалось...
   Маруся обняла кикимору и поплыла на большое озеро - резвиться. На большом озере и небо большое, берегов не видно, рыбы толстые стадами ходят - рты важно раскрывают и что-то друг другу говорят. Маруся любит рыбьи разговоры подслушивать. Они, правда, всё пустые, скучные - про погоду, про рыбаков, да про то, кого съели, а кто успел удрать. Но сегодня толстых рыб что-то не видно - на большой воде одни мальки заблудшие мечутся...
   Маруся направилась к берегу и обнаружила, что все взрослые рыбины сгрудились у камышей - толкаются своими зеркальными боками и шепчутся о чём-то тревожно. Вот, что она смогла прочитать по рыбьим губам:
   - Про скопу-птицу слыхали?
   - А как же, поэтому и здесь теснимся, на мелководье.
  -- Говорят, огромная она, страшная, с когтями-крючками!
  -- Обжора, она, вот кто! Всё наших таскает и таскает, никак не наестся!
  -- Да, верно, вчера четырёх толстенных карпов утащила - пусть небо им водой будет... Невозможно моцион совершить без страха и волненья - всё время вверх глядеть приходиться...
  -- Ужас, ужас! Обстановка накалилась до предела!
   Маруся пересказала услышанное Шишиге. Та насторожилась и покачала кудлатой головой.
   - Нехорошо это. Скопы в наших местах сроду не бывало. Это какая-то перелётная охотница, дикая и необразованная - может бед натворить...
   Весь день кикимора выспрашивала зверей про странную птицу, весь день рыскала по берегам, слушая, о чём шепчется тростник. К вечеру она позвала Марусю и сказала строго, сверкнув изумрудинками глаз:
   - Ты, Маруся, на Большое озеро пока не плавай! Там теперь опасно. Не нравится мне эта птица, чудная она какая-то: ловит рыб и зверей без меры, а гнезда нигде не видно - птенцов, значит, нет. Сдаётся мне, что это непростая скопа - безумная ... Говорят, глаз у неё нехороший. Может, это злыдень заколдованный, или ещё кто похуже...
   Маруся не то, чтобы испугалась тёткиных слов, но как-то насторожилась. Она уже видела хищных птиц: в лесу водились говорливые совы, старый болотный лунь иногда кормился у заводи и даже подбирал объедки за выдрами, - но никогда эти горбоклювые хищники не пытались съесть больше, чем им было нужно, и, конечно, никто из них не бросал косых взглядов на саму Марусю.
   Ах, а Большое озеро так манило к себе, так звало, так притягивало девочку вольным ветром и шаловливыми волнами! Она уже вдоволь наигралась с многолапыми водяными осликами, пасущимися в тихих заводях речки; сплавала на Малые Черницы, к пляжу, - пощипала за ноги купальщиков, блаженствующих на песчаном мелководье; поревела, как выпь... Всё уж надоело. Вот бы на Большие Черницы бы сплавать, там другое дело - гладь необъятная, аж дух захватывает!
   Держалась Маруся два дня. А на третий решила прогуляться до излучины - поглядеть на озеро хоть одним глазком. Не заметила она, как старое, позеленевшее от сырости бревно, покачивающееся на воде, вильнуло хвостом, клацнуло зубами, и, превратившись в огромную щуку, последовало за ней.
   Доплыла Маруся до излучины, а там мост весь вид загородил - как следует на озеро и не полюбуешься! Тогда она дальше решила проплыть, чтобы лучше видно было... А потом незаметно до самого монастыря добралась - на глубину. Ненадолго - так, на минутку только...
   Волны в озере горбинками к небу поднимаются, ветер волосы раздувает - в миг высушивает. Солнце из-за серых туч выглянуло, блеснуло на куполе далёкой колокольни, на слюдяных брызгах - красиво, свободно вокруг!
   Из-за яркого солнца не заметила Маруся, как над ней появилась зловещая тень. Тень вытянула вперёд мощные лапы, отвела назад крылья и устремилась к Марусе. Только когда у ее головы тихо зашелестели перья, девочка посмотрела вверх и увидела над собой страшные когти-крючки и желтые, безумные глаза скопы-охотницы...
   Ахнув, Маруся ушла под воду, стараясь нырнуть как можно глубже. Но было уже поздно. Острые чёрные когти схватили её за хвост и потащили из воды. Она извивалась, колотила по воде руками, стараясь выскользнуть из цепких объятий ужасной птицы.
   Кто знает, удалось бы ей освободиться, если бы в дело не вмешалась старая подслеповатая щука. Она давно следила за Марусей, приняв её за крупного карпа, и решила хорошенько подкрепиться перед своей неминуемой кончиной от преклонного возраста. Теперь же среди всего этого яростного бултыханья щука совсем запуталась и не знала, кого хватать. В конце концов, по счастливой случайности, она ринулась на плескавшую по воде крыльями скопу. От неожиданности охотница ослабила хватку и попыталась взлететь. Но не тут-то было! Щука крепко держала её за мохнатую лапу...
   Будто скованная незримыми цепями, Маруся опускалась ко дну, не в силах пошевелить ни руками, ни хвостом. Над её головой разворачивалась настоящая битва: щука и скопа сцепились друг с дружкой ни на жизнь, а на смерть. Щучьи челюсти неумолимо тянули птицу вниз, а скопа тяжело махала крыльями, надеясь подняться в воздух. Наконец упрямая щука перевесила, и скопа, нелепо изогнув крылья, ударилась о воду и начала тонуть. Маруся видела, как странная пара проплыла мимо неё: огромная костистая щука и хищная птица, пойманная в капкан рыбьих зубов, прекрасная и пугающая в своём последнем, подводном, полёте. Желтый глаз птицы, ещё живой и грозный, сверкнул, как янтарь, и погас, замутнённый глубиной...
   Медленно и как-то сонно возвращалась Маруся домой. Руки и плавники её подрагивали, по телу бегали противные колючие мурашки, а ранки от птичьих когтей уже начали болеть. Виновато и растерянно она взглянула на взъерошенную Шишигу, тихонько взобралась на ветку ивы.
   - Что, видела злую скопу? - спросила Шишига, буравя Марусю взглядом из-под насупленных бровей.
   - Видела, - тихо ответила Маруся, словно мяукнула.
   - Страшно?
   - Очень... Очень страшно! Я и Сонную реку видела... Чуть не утонула в ней.
   Шишига села на ветку рядом и обняла Марусю обеими руками - под свалявшейся шерстью чувствовались, какие тонкие у кикиморы косточки.
   - Рано тебе по Сонной реке плыть... Молодая ещё. Плескайся лучше в озере!
   Так и сидели они, обнявшись, до вечерней зари и на удивление рано легли спать. А страшную скопу и старую щуку с тех пор никто не видел. Видно, вымотала глупую рыбину её последняя битва, и, успокоившись, щука вслед за своей добычей отправилась в плаванье по реке снов...
  
  
  
   История седьмая
   Про кротов-археологов и пещерных детей
    []
   По левому берегу Большого озера сосняки особенно густые и таинственные. Домов там почти нет, и старые деревья подступают к самой воде, отчаянно цепляясь за берег растопыренными корнями, чтобы не упасть. А иные, не удержавшись, падают, и песочные их стволы годами плещутся в осоке, теряя понемногу кору и хвою.
   Однажды Маруся плыла вдоль соснового берега и увидела, как земля на одной из полянок бугрится и вздымается - это копались в земле кроты, оставляя за собой кучки тёмной рыхлой почвы. Маруся очень удивилась: нечасто кроты роют свои подземные лабиринты на сыром месте, слепыши больше селятся на лугах, огородах - там, где посуше...
   Русалка подплыла к берегу и громко крикнула:
   - Здравствуйте, Хитроумнейшие архитекторы подземных сводов! Что ищете вы у самой воды, не боясь сырости?
   Маруся знала, что кроты очень падки на лесть. И точно, один из землекопов обернулся к девочке и уставился на неё своими крошечными глазками.
   - Привет тебе, девочка-рыбка! - ответил он, скорее почуяв русалку, нежели разглядев её на ярком дневном солнце. - Мы - кроты-археологи, и ищем здесь следы нашего древнего предка.
   - Как интересно! А как он выглядел, ваш древний предок?
   - Это мы и собираемся выяснить. В прошлом году здесь побывали люди-археологи: они перекопали всю поляну и нашли останки своих предков и ещё много чего интересного... Вот мы и подумали: если люди - а какие из них копатели! - обнаружили своих доисторических предков, то почему мы, Хитроумнейшие архитекторы подземных сводов, не сможем отыскать своих? А? Ответь-ка мне?
   В голосе крота почувствовалось раздражение: ему показалось, что Маруся насмешливо улыбается.
   Русалка поспешила успокоить гордого крота.
   - Разумеется, вы отыщете вашего чудесного предка и даже его древнюю нору! Уверена, что вы сделаете это быстрее и аккуратнее, чем люди...
   Крот довольно кивнул остроносой головой, исчез за земляными комьями, а потом снова появился, держа в бархатистой лапе какой-то странный предмет.
   - Вот, взгляни, мы уже нашли окаменевших червяков, которыми питался наш предок!
   Маруся выползла на берег и осторожно взяла странный предмет. Сначала из-за налипшей грязи, было совершенно непонятно, что это такое. Может, и правда, это связка окаменевших червяков? Но нет, это не червяки. Это бусы! Бусы из длинных камешков, обломков ракушек и ...чьих-то зубов! И судя по размерам зуба в самой серединке украшения, бывший владелец этого клыка должен был быть огромным!
   Маруся хотела соскоблить с ужасного зуба грязь, но неловко дёрнула рукой, и хрупкое ожерелье рассыпалось.
   - Червячки, древние червячки! - тоненько и противно запищал крот, размахивая лапами-копалками. - Ты упустила их! Ты потеряла важнейшее доказательство существования нашего предка!
   Маруся проворно соскочила в воду и из осоки наблюдала, как кроты, натыкаясь друг на друга, подбирали с земли разбежавшихся червячков. Только всё равно это не червячки. Это бусы. И смастерили их, разумеется, никакие не кроты, а люди. Но вряд ли ей удастся убедить в этом напыщенных слепышей...
   Интересно, какие это были люди? Как они выглядели, как одевались, что думали? С современными - с этими всё понятно - разномастные все, одеваются ярко, думают о дачах и шашлыках... А те, прежние... Тоже, наверное, больше о пропитании беспокоились.
   Маруся поплавала немножко у Дырявого моста, поиграла с маленькими утятами, а потом решила вернуться и успокоить кротов-археологов - жалко их всё-таки, глупых...
   Сосны на берегу молчали. Только иногда какая-нибудь задумчиво скрипела и сразу же замирала, будто бы снова погружалась в свои тайные думы. Тёмными и чужими почему-то показались теперь Марусе деревья. Их могучие стволы полумесяцем окаймляли берег, оставляя в серединке, у самой воды, небольшую площадку, заросшую низкой травой. Куда-то подевались кротовьи холмики... Вместо них, в центре поляны ярко и весело горел костёр, а немного подальше, возле старой ольхи виднелась палатка. Неужели кроты так быстро сбежали, а на поляне уже успели обосноваться пронырливые туристы? Может, она просто ошиблась, и это совсем другое место... Но нет, Маруся хорошо знает все изгибы береговой линии, она просто не могла заблудиться!
   Погода внезапно испортилась: солнце скрылось, небо заволокли пепельно-серые тучи, стало прохладно. Пламя костра показалось оттого еще уютнее и отраднее для взгляда. Возле костра, копаясь в земле, бродила большая чёрная свинья. Забавно! Никогда Маруся не видела, чтобы туристы брали с собой в поход свиней!
   Русалка подплыла поближе, чтобы рассмотреть палатку. Странная это была палатка! Скорее, не палатка даже, а хижина, сложенная из прутьев, сосновых и еловых веток и ещё каких-то изогнутых белёсых палок, похожих на огромные кости... Боже мой, да это кости и есть! Только вот какому животному они принадлежали? Кажется, и для зубра они велики!
   Пушистая серая собака - волк-волком - выскочила из-за деревьев, потревоженная звуком воды, и не лая, а рыча, - низко и раскатисто - бросилась к Марусе. Девочка нырнула и снова вынырнула, на этот раз подальше, среди белых кувшинок, размером почти с её голову. Марусю разобрало любопытство. Что это за туристы такие? Живут не в яркой оранжевой палатке, а в шалаше из костей. Свинья и волк им товарищи. Интересно бы на них посмотреть, на этих любителей природы!
   Будто бы в ответ на её мысли, из хижины вылезли двое. Это были дети, и когда Маруся увидела этих детей, голова у неё закружилась, и белые кувшинки начали роиться в глазах.
   Нет, не подумайте, что это были какие-то ужасные дети... Просто они были другие. Обыкновенных ребятишек Маруся хорошо знала, она даже играла несколько раз с самыми маленькими, не боясь, что её выдадут или поймают - кто поверит в рассказы малышей о девочке-рыбке! Современные дети носили голубые штаны с разорванными коленками, кепки с козырьками, девочки - обтягивающие купальники с ракушками, мальчики - плавки. На этих детях вместо обыкновенной пляжной или туристической одежды болтались грязно-коричневые балахоны - вроде мешков, ноги были обмотаны кожаными ремнями. А балахоны-то сшиты из шкур! От времени мех поистёрся и выпал - так что местами просвечивала лысая кожа, кажется оленья...
   Но самое главное отличие было не одежде, а в чертах лиц, в выражении глаз... Девочка была постарше. У неё было крупное лицо с широко посаженными глазами, плоским носом и большими пухлыми губами. Её спутанные тёмные волосы напоминали гнездо, руки, пожалуй, были слишком длинны, а тонкую короткую шею украшало ожерелье из торчащих во все стороны ракушек и камней. Зеленоватые глаза её смотрели из-под низких бровей одновременно и угрюмо, и бесхитростно, словно она пребывала в постоянном страхе, но каждый раз надеялась, что беда пройдёт стороной.
   Мальчик был совсем малыш - годика три-четыре, не больше. Одной ручонкой он держался за ногу сестры, а другой растирал по щекам грязь; на его лице это странное выражение зверька было почти незаметно, только глаза, как и у девочки, располагались далеко друг от друга, что придавало его чертам странную диковатую прелесть. И у обоих ребят на лбу сияли нарисованные оранжевой краской солнышки.
   Девочка подошла к воде и погладила встревоженную собаку между ушами.
   - Фиске, фиске, нэ уке! - сказала она, вглядываясь в затихшее поле кувшинок. - Фиске...
   Потом она села у костра, поджав под себя ноги, и принялась разминать что-то в ступке, время от времени, ковыряя это "что-то" пальцем и поднося к глазам. Мальчик таскал свинью за уши, а когда ему это надоело, начал играть с ещё живыми рыбинами, трепыхающимися в большой плетёной корзине.
   Маруся, не шевелясь, наблюдала за детьми из-за белой кувшинки. Она начинала понимать, куда попала, неведомым образом нарушив границы пространства и времени. Это никакие не туристы, а первобытные люди, обитавшие на озёрах тысячи лет назад! Она перенеслась в прошлое и теперь имеет возможность посмотреть на древних жителей планеты, предков современных двуногих!
   Маруся оглянулась: на другой стороне озера всё оставалось по-прежнему, у далёкого причала синели лодки, из трубы покосившейся баньки поднимался дымок, на узкой полоске пляжа появился первый автомобиль с отдыхающими. И небо в той стороне было голубым и безмятежным.
   А здесь... Царствовала сумрачная древность. Марусе даже показалось, что из-за деревьев доносится рык саблезубых зверей! Но, в конце концов, если всё пойдёт плохо, она всегда сможет удрать...
   Ей ужасно захотелось поближе познакомиться с древними детьми. Вряд ли ей представится еще одна возможность это сделать.
   Она выплыла из спасительного окружения кувшинок и тихонько позвала:
   - Эй, привет! Как поживаете? Мне нравится ваш шалаш - он намного интереснее обычного дома!
   Конечно, это звучало глупо, но они ведь всё равно ничего не поняли. Только испугались и изумились. Девочка бросила свою ступку и попятилась к деревьям, а мальчик тот час же спрятался за её ногами. Собака вновь кинулась к воде и наморщила нос в угрожающем рыке.
   - Не бойтесь, не бойтесь, я почти что рыба! Глядите!
   Маруся перекувырнулась, продемонстрировав свой нарядный зелёный хвост.
   - Видите? Я ничего плохого вам не сделаю!
   Девочка постояла минутку в замешательстве, потом медленно подошла к собаке и хлопнула её по боку.
   - Фиске! Итэ фиске! Нэ уке!
   А Маруся поняла это так: " Рыбка, это рыбка, не опасно!"
   - Да, да, - поддакнула Маруся, - Нэ уке!
   Девочка, услышав родную речь, растянула рот в широкой улыбке. Она легонько шлёпнула прячущегося позади неё мальчугана по попе, отчего он вышел из укрытия, в сомнениях облизывая указательный палец и исподлобья рассматривая Марусю.
   - Гвеме, гвеме ки! - сказала девочка, сделав Марусе знак рукой. Мол, "подплывай ближе!"
   Русалка еще раз перекувырнулась, взбаламутила ряску, а потом, перебирая руками, выбралась на самое мелководье и замерла в нескольких шагах от детей, погрузив ладони в прохладный песок. Дети таращились на неё, открыв рты; выражение их лиц было настолько простодушно-изумлённым, что Маруся рассмеялась. Тогда дети тоже засмеялись, а девочка скинула свои неказистые сандалии и вошла в воду.
   - Гедхе фиске, гедхе! Гвеме ки! - повторяла она чудным гортанным языком и тянула к Марусе смуглую руку. Коснувшись мокрых Марусиных волос, девочка сразу же отдёрнула руку.
   - Это волосы, - сказала русалка и подняла кверху спутанные пряди. - Во-ло-сы!
   - Волоси... - повторила девочка, смешно коверкая последний слог. - Кхерен! - и показала на свои каштановые вихры.
   - А это - бусы! - Маруся дотронулась до любимого ожерелья из мелкого жемчуга.
   - Буси... Крингэ... - ответила девочка и повертела шеей, с видимой гордостью демонстрируя собственное украшение, которое при каждом движении звонко цокало.
   - А ещё у меня есть хвост! Видишь? Хвост!
   - Нэ теглэ, нэ! Лагьяс! - снова засмеялась девочка и показала на свои ноги. Мальчуган на берегу затопал и тоже закричал:
   - Лагяс, лагяс, вэно теглэ!
   Ему, видно, очень хотелось заполучить такой же, как у Маруси, хвост; он тянул к русалке грязные ручонки и просил:
   - Вэно, вэно теглэ!
   - Не могу подарить, прости! А потом... ножки - тоже очень хорошо!
   Внезапно пёс, который уже успел привыкнуть к Марусе, и с любопытством её рассматривал, обернулся к лесу и тихо зарычал, прижав острые уши к голове. Девочка мигом пошлёпала обратно на берег, прислушиваясь и поводя носом, совсем, как её четвероногий друг. То, что она услышала, должно быть, её очень напугало, потому что она заметно побледнела, подхватила брата и скрылась в хижине. Правда, через мгновение она снова показалась на поляне, держа в одной руке мальчика, а в другой толстую палку с заострённым камнем на конце. Она замерла возле хижины, затаив дыхание, пытаясь разгадать звуки, доносящиеся из леса. Потом она метнулась к собаке и приказала - тихо, но строго:
   - Ге, ге! Мегхе гвеме ки! Кеу, кеу!
   Собака удивлённо тявкнула, поджала хвост и неуверенно попятилась к лесу. Она понимала, что девочка прогоняет её, но не знала, почему...
   - Кеу! - повторила девочка громче и махнула рукой.
   Теперь Маруся тоже услышала шум. Со всех сторон к поляне подступали голоса - резкие, грубые, отрывистые, похожие на звериные, но всё же - Маруся чувствовала - принадлежали они людям, или кому-то очень похожему на них. Трещали деревья, ломались ветки, кто-то приближался к маленькой беззащитной полянке и её обитателям. Кто-то огромный и злой...
   Девочка хотела было броситься за собакой, в густой лиственный подлесок, но остановилась: голоса доносились и оттуда, детям не затаиться в кустах, как хитрому псу, - детей непременно обнаружат...
   Маруся хлопнула по воде ладошкой.
   - Идите сюда! Быстрее! Я помогу вам спрятаться! Ге, ге, я вас кеу! Спрячу!
   Девочка покрепче обхватила братика и вошла в воду. На её испуганном лице вновь появилась робкая надежда.
   - Быстрее, сюда, сюда, в камыши! - звала Маруся за собой и плыла дальше, вдоль берега, зарываясь в заросли тростника и рогоза.
   Она сломала две тростинки и сделала из них трубочки.
   - Когда те придут - ныряйте и дышите через эти трубочки! Поняли?
   Она поднесла тростинку ко рту и показала, как нужно дышать.
   - Понятно?
   Девочка закивала, а мальчик захныкал и задрыгал ногами. Сестра шикнула на него и прикрыла ему рот мокрой ладонью. Затаившись, они ждали появления чужаков.
   С поляны донеслись хриплые крики, пронзительно заверещала свинья. Марусино сердце колотилось у самого рта. Она выглянула из воды и сквозь стебли камыша увидела, как огромные волосатые существа беснуются на берегу, ломая и круша всё, что попадалось им под руку. Существа были почти нагие, от них шёл резкий неприятный запах. Грязь зачавкала где-то очень близко - один из гигантов приближался к их тайнику!
   Маруся и девочка переглянулись и нырнули в мутноватую зелёную воду; девочка крепко обнимала брата, придерживая для него тростинку. Мальчуган, наконец, и сам почувствовал неладное и послушно дышал, надув щеки и зажмурив глаза. А Маруся глаза не закрывала. Задержав дыхание, она сквозь водную завесу смотрела, как отвратительная клыкастая морда склонилась над зарослями, повела приплюснутым носом, фыркнула... Ох, заметит, почует... Не шевелится, главное, не шевелится! И зачем она вовремя не вернулась к себе, на солнечный берег, где не водятся такие троглодиты!
   Странное существо, в котором было больше от зверя, нежели от человека, в раздражении обрушило на траву удар своей могучей руки-лапы и скрылось. А дети ещё долго сидели под водой, не осмеливаясь шевельнуться. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Маруся вынырнула и огляделась.
   На поляне было тихо. Нигде не было слышно ни криков, ни рычания, только тенькала задумчиво в сосняке какая-то птица. Злые великаны ушли. Маруся потрогала девочку за плечо: можно подниматься. Брат и сестра были белые как снег и тряслись от холода. Ещё бы: несколько часов просидеть под водой без движенья - тут можно в снеговика превратиться!
   Еле переставляя ноги, дети выбрались на берег. Уютная полянка, на которой ещё недавно потрескивал огненный цветок, была изуродована: костёр потух, и повсюду были разбросаны оставшиеся от него угли, хижину сломали - да не просто сломали, а разнесли по веточкам, а огромные кости, служившие для неё остовом, раскрошили; свинья и рыбины исчезли, собаки тоже нигде не было видно; в траве валялись битые черепки...
   - Упеле, упеле мегхе! - повторяла девочка, сердито качая головой, и собирала то, чему удалось уцелеть после набега троглодитов. Но нельзя сказать, что она была сильно опечалена: видимо, подобные гости были не редкостью для маленького лагеря, и девочка радовалась, что осталась жива. Вскоре на поляне вновь разгорелся костёр, и брат с сестрой принялись скакать вокруг него, подставляя теплому дыму то спины, то животы.
   - Гвеме ки! - позвала девочка Марусю.
   Когда русалка приблизилась, девочка села на берегу, свесив вниз испачканные золой ноги, обмакнула указательный палец в чудом сохранившуюся ступку и старательно нарисовала что-то на лбу у Маруси. Кончик пальца был красивого оранжевого цвета - как летний мех у белки...
   Девочка сняла с шеи своё колючее ожерелье и протянула Марусе.
   - Гедхе фиске! Тэкан! Буси... Тэкан!
   Маруся подержала в руках бряцающее украшение, поколебалась с минутку, а потом развязала свои жемчужные бусы и подарила их новой подруге. Та засмеялась и радостно зацокала языком, ее белые зубы были, пожалуй, единственным в её облике, что хоть как-то гармонировало с Марусиным подарком.
   Маруся оглянулась. За её спиной зеленел знакомый берег, сияло солнце. Пора... Нужно возвращаться: никто не знает, сколько ещё просуществует эта дыра во времени, и, не смотря на таких замечательных друзей, оставаться в этом опасном мире ей что-то не хочется...
   Маруся обняла на прощание девочку, ощутив на мгновение запах дыма и леса, который от неё исходил, помахала рукой мальчугану. Тот хохотнул, продолжая выводить на песке какие-то каракули обломком разбитой плошки.
   Она немного отплыла от берега и оглянулась. Поляну затягивало туманом. Сквозь белёсую пелену проступали мерцающие лепестки костра и низенькая фигурка, стоящая у самой кромки озера. Из леса донёсся звонкий радостный лай. Это возвращался остроухий пёс...
   Эх, а она даже не узнала, как её зовут, эту девочку! И что, интересно, та нарисовала у Маруси на лбу?
  
  
  
   - И где это ты так измазалась, утащи тебя Игоша? - спросила Шишига, увидев Марусю, которая рассматривала свой лоб в круглое зеркальце, потерянное когда-то одной маленькой купальщицей. На белом лбу красовалось кривенькое оранжевое солнце, такое же, как у тех древних детей...
   - А ещё я ем червяков! - засмеялась Маруся, показывая тётке новое ожерелье, которое получила в подарок. Она не сомневалась, что это то самое ожерелье, которое слепыши-кроты приняли за окаменевших червячков! Только теперь оно было ярким и новым, и длинный клык в серединке сиял не хуже жемчуга...
   И как такое могло произойти? Чудеса!
  
  
  
   История восьмая
   Про раков и Тайное небо
    []
   Высоко над её головой клубились в медленном танце белые облака.
   Сначала поглядишь - и будто ничего не происходит, не двигается в небе, а потом присмотришься: да нет, двигается, меняется, течёт... Воздушные замки разрушаются невидимым небесным течением, в них появляются окна, дыры, купала отрываются, превращаясь в облачных животных и уплывают прочь. Там, в вышине, дует сильный ветер, зато внизу всё спокойно, и поверхность Большого озера гладкая, как зеркало. Небо в этом зеркале почти не отличишь от настоящего, может, только оно немножко темнее... Когда лежишь вот так на спине, раскинув по воде руки и задрав голову, кажется, что летишь...
   Большая чайка пронеслась над зеркальным небом - низко-низко, чуть не задев крылом своё отражение. Ха, там, внизу, чайки летают верх тормашками! Маруся улыбнулась и зевнула во весь рот. Как бы она хотела полетать по-настоящему! Как чайка или хотя бы утка... Но она даже ходить не умеет, не то что летать! Только плавать и прыгать...
   Маруся подпрыгнула - и бело-голубое небо полетело к ней, а потом снова отодвинулось. Она прыгала и прыгала, пока не вспомнила, что Шишига просила наловить раков к ужину. Пришлось ей спуститься с неба обратно в воду.
   Нелёгкое это дело - ловля раков. В одном месте на Малом озере их много - целый рачий город. Ползают в камышах, норки роют в мягком иле, всякий мусор в рот тянут... Медленные такие, вроде, неповоротливые. Но если чуть зазеваешься, когда из воды потянешь, - так и норовят губу прищемить или нос...
   Маруся вылила мутную воду из облезлого ведра, припрятанного в укромном затончике, и отправилась на Малые Черницы, к рачьему городу. Там, как всегда царило оживление, которое поначалу-то и не приметишь: большущие тёмно-зелёные чудища медленно ползали по дну, пятились, то и дело натыкаясь друг на друга, шевелили длинными усиками, загребали клешнями.
   Маруся, не торопясь, наловила полведра раков и теперь осторожно, отведя подальше от лица, рассматривала рачиху, держа её двумя пальцами за пластинчатый хвост. Одна клешня у рачихи была побольше, а другая поменьше, похилее, - видно когда-то клешню откусили в сражении, и отрасти, как следует, она не успела. Рачиха размахивала здоровой лапкой и грустно таращила на Марусю черные глазки на тонких стебельках. Марусе вдруг расхотелось ужинать...
   - Отпусти меня, - прошелестела вдруг рачиха. - Я тебе раскрою одну тайну...
   - Тайну? - оживилась Маруся. Она и так собиралась отпустить раненую рачиху, но если та прежде поведает ей какой-то важный секрет - то хуже от этого не станет.
   - Давай, рассказывай тайну, а я тебя обязательно отпущу, - подбодрила рачиху Маруся.
   - Опусти меня на землю, мне неудобно с тобой разговаривать, болтаясь вниз головой...
   Девочка положила рачиху на песочек, но дорогу к озеру ей загородила.
   - Ну вот. Такая тайна. Как вверху, так и внизу!
   Маруся хмыкнула.
   - Что за чепуха? О чём ты говоришь?
   - Это не чепуха, а тайна, - обиделась рачиха. - Кроме меня и одноглазого рака её никто не знает.
   - Объясни, пожалуйста, понятнее! Что значит наверху, и что - внизу?
   - Небо. Небо есть не только наверху, но и внизу, под водой!
   - Небо? Отражение что ли?
   - Да нет, настоящее небо, ещё одно...
   - Откуда ты это взяла? Глупости какие!
   - Я сама его видела. На серединке Большого озера, напротив старого монастыря, омут есть, знаешь?
   - Ну да... Вода там мутная, кружит сильно...
   - Я однажды туда попала. По неосторожности затянуло.
   - Ну? И что?
   - А то, что тонула я, тонула, да никак до дна и не добралась. А потом... Полетела!
   - Как чайка? В синеве? В облаках?
   - Как чайка... И небо там под водой такое же - огромное, прохладное, ветер играет...
   Маруся, не веря, качала головой и глупо улыбалась. Небо! Под водой! Настоящее небо! И в него можно опуститься!
   Она даже спасибо рачихе не сказала - так распереживалась. Нужно сейчас же сплавать к омуту и проверить эту невероятную историю!
   Омут находился на середине озера, и, если вообразить, что озеро - это огромный глаз, то омут - зрачок этого глаза, невидимый и опасный водоворот. Маруся частенько плавала на его поверхности, но никогда, никогда не бывала на глубине. Не то, чтобы ей было страшно - она ведь русалка и может дышать под водой сколько угодно - но быть увлечённой коварным течением на мутное дно ей совсем не хотелось...
   Она долго вглядывалась в зеленоватую воду, просвеченную солнцем, пытаясь увидеть очертания другого неба, но, увы, замечала лишь крошечные песчинки, танцующие в золотых лучах, да стайки юрких рыб. Что там, внизу? Может, рачиха ей наврала?
   Маруся нырнула и сначала просто парила в нагретой воде. Потом сильные струи подхватили девочку, закружили в своих тугих кольцах, остудили и поволокли вниз... Она беспомощно вертелась, прижав руки к груди, и думала о том, что забыла спросить у рачихи самое главное: как та смогла вернуться обратно? Вода становилась тёмной и плотной, последние блики солнца погасли, и Маруся опускалась ко дну, ничего не видя вокруг, а лишь слушая, как напряженно и сердито булькает вода. Опускалась ко дну? Но ведь здесь нет дна... А вдруг, и неба здесь тоже нет, а есть ужасная, бесконечная чернота, из которой не выбраться? Маруся так испугалась этой своей мысли, что задёргалась в ледяных объятьях, но напрасно - омут крепко держал русалку, обернув студёными струями, словно лентами...
   Но вот, кажется, стало светлее... Будто бы солнце прокралось в эту обитель мрака и подкрасило воду зелёным. Свет шёл снизу, из глубины, пронизывая мглу осторожными лучиками. Водоворот потеплел и ослаб. Маруся раскинула руки и свободно продолжала опускаться вниз, всматриваясь в изумрудное мерцание. Изумрудная зелень постепенно превращалась в бирюзу, а потом начала светлеть, светлеть... И ах! Маруся очутилась в лазоревом пространстве, и вокруг была не вода - воздух! Синий, прохладный, свежий...
   Она падала - нет, летела в этой пронзительной синеве, касаясь кончиками пальцев мягких облаков, похожих на огромные снежные хлопья. Летела! Как чайка или... снежинка.
   Странное чувство охватило её тело. Что-то было не так, что-то изменилось в ней. Что-то с ногами... С ногами? У неё же ноги, ноги! Две маленькие розовые ножки вместо хвоста!
   Маруся пошевелила круглыми смешными пальцами на ногах. Как чудно! У неё - ноги... Как у настоящей девочки!  []
   Небо продолжало раскрывать перед ней всё новые и новые облачные пейзажи, и ей даже показалось, что из округлых холмов выглядывают пушистые светлые головки, словно слепленные из той же небесной ваты, и весёлые внимательные глаза наблюдают за её полётом.
   Облака снова расступились, и внизу, под ногами, Маруся увидела озеро. Это было её родное, Большое озеро, правильным глазком смотрящее в небо. В озере отражалась синева, по берегам кудрявились сосны, крошечные домишки высовывались из лесных зарослей, как грибы. Маруся разглядела даже лодку, рыжим муравьём ползущую через водяную гладь...
   Боже мой, ещё одно Большое озеро! Что же это... И вверху и внизу...
   Какая-то сила, мягко, но властно вдруг подхватила Марусю и понесла наверх - обратно, в облака. Мигнул на прощанье купол монастырской церкви, промелькнула белой закорючкой чайка - и всё исчезло, скрылось за пушистыми мягкими волнами облаков. Белые личики облачных обитателей виновато ей улыбались. Воздух над головой зеленел и сгущался...
  
   Маруся выскочила из воды как поплавок. Голова кружилась, в ушах по-прежнему булькало, а перед глазами плясали разноцветные мошки. Что с нею случилось? Было ли там внизу ещё одно небо? Было ли озеро? Или омут подшутил над ней, и всё это ей привиделось... А ножки? А розовые пальчики? Тоже привиделись? Не может такового быть, она даже шевелила ими!
   Маруся покачивалась на волнах и думала о той бесконечности, которая скрывалась под толщей воды. Неужели и у того, другого озера нет дна? А сколько их всего, этих синих небес и зеркальных озёр, и для чего они нужны? Страшновато становится от таких мыслей, страшновато и почему-то весело... Тайна делает жизнь интересней, ведь правда? Всегда есть надежда эту тайну разгадать...
  
  
   История девятая
   Про печальную женщину и алый бант
  
   Август наступил тёплый и дождливый. Тучи так низко нависали над лесом, что, казалось, еще немножко, и они запутаются в ветвях деревьев. Шишига сделалась сонной, ленивой, часто целыми днями не вылезала из своего шалашика - даже пугать рыбаков больше не ходила.
   Маруся скучала. Желтые берёзовые листья на воде напоминали о приближающейся осени, о холодных пасмурных днях, когда лес стоит тихий и пустой, когда песок на пляже темнеет от дождей, и только застывшие на нём следы от босых ног - словно ископаемые свидетели царившей здесь совсем недавно летней суеты.
   - Да-а... - изрекал Мититей, зевая во весь свой розовый рот, - Да-а, в такую погоду я любил дремать на зелёном плюшевом диване и вдыхать запах ванильного киселя, который мой хозяйка готовила к ужину...
   И хотя Маруся никогда не лежала на плюшевом диване и не пробовала ванильного киселя, она почему-то очень живо представляла себе эти приятные занятия. Здорово, наверное, дремать, укрывшись тёплым пледом, и слушать, как в кухне деловито звякает посуда и тоненьким голоском запевает свою песню чайник.
   В августе Маруся, как никогда, ощутила своё одиночество. Нет, есть у неё конечно заботливая тётка и знакомый кот, который позволяет почесать себя за ушком, но других русалок в озере нет... И водяных нет. Словом, ни братьев, ни сестёр...
   Вот проплыли паровозиком утята. Они подросли, потемнели за лето, и уже не хотят играть с Марусей в её любимую игру "Догони маму". Когда они были крохотными глупыми комочками, Маруся часто подзывала их кряканьем, и утята послушно плыли за ней, думая, что она их настоящая мама. Настоящая мама...
   - А куда делась моя мама? - в очередной раз спрашивала Маруся кикимору. - И почему это, если мы родственницы, у тебя нет рыбьего хвоста?
   - Нету и нету, - отмахивалась Шишига, - в детстве отпал! А матушка твоя переехала на Онежское озеро - там простора больше...
   - И как же... Меня забыла? - не унималась Маруся.
   - Так ты же ещё икринкой была... Про все икринки-то и не упомнишь!
   Маруся дулась и исподлобья смотрела на хитрую кикимору. Темнила лохматая, недоговаривала... А спросить-то больше не у кого! Мититей молодой ещё, он Марусину маму в глаза не видывал.
   Пришёл хмурый сентябрь. Когда из-за туч выглядывало солнце, листики превращались в прозрачные янтаринки - настоящее сокровище, растущее на ветках. По дрожащим тёмным отражениям деревьев скользили лебеди. Воздушные и белоснежные, они были похожи на огромные кувшинки.
   - Вы бывали на Онежском озере? - преодолевая робость, спросила Маруся одну из прекрасных птиц.
   Лебедь перестал чистить пёрышки.
   - О, да, разумеется! Оно величественно и огромно, как море!
   - А там водятся русалки? Такие же, как я, но только взрослые...
   Лебедь задумался, глотнул водицы.
   - Что-то не припомню... Видел однажды старого водяного, но русалок... Нет, никогда не встречал!
   С каждым новым осенним днём туристов на озере становилось всё меньше и меньше. Пляж пустовал, только несколько отчаянных местных ребятишек по-прежнему приходили искупаться. Тётя Паша проведывала свои капустные грядки: крупные кочаны налились соком и приветливо зеленели теперь среди поблёкших трав. Дедушка Антон приводил в порядок яблоневый сад: убирал сухие ветки, сжигал опавшие листья - струйки дыма от костров поднимались над свежевыкрашенным забором.
   Марусе нравилось в эти грустные дни плавать вдоль берега и заглядывать в окна домов. Каждое светилось по-особому, в каждом протекала своя собственная, странная и таинственная жизнь. Некоторые окошки были совсем неинтересными - маленькие и блёклые дырочки на фоне толстых кирпичных стен, в них смотри - не смотри, всё равно ничего не увидишь. Другое дело окна в старых деревянных домах с верандами: сквозь кружевные занавески можно разглядеть и круглый абажур, и травяной букет на столе, и вязанки лука под потолком, и хозяйку в фартуке, суетящуюся около печки...
   Особенно притягивал Марусю один дом. Зелёный такой, со множеством пристроек и балкончиков, и печных труб. Вокруг дома росли тенистые ели и туи, а под самыми окнами алели на тонких ветках ягоды шиповника. Всё это Маруся могла разглядеть, потому что ограда у дома была низкая, и уютный палисадник был как на ладони.
   В доме жила худенькая старушка, которая любила белые косынки и кошек. Вечно у её ног вертелись несколько пёстрых мурлык, мешая старушке полоть грядки и носить поленья. Пожалуй, скучновато бы пришлось ей в этом доме, если бы не кошки...
   Наверное, когда-то в комнатах было тесно и шумно от гомона многочисленных родственников, а потом все разъехались, разбежались, и старушка осталась одна. Изредка её навещала красивая молодая женщина - городская по виду, скорее всего дочка. Она подолгу сидела на детских качелях, неизвестно для кого установленных на лужайке, и печально смотрела на воду.
   На этот раз красавица грустила на деревянном причале для лодок: густые, ровно подстриженные волосы выбились из заколки и рассыпались по плечам, голубые глаза блестели от слёз. Женщина комкала в ладони алую ленту и время от времени сморкалась в маленький кружевной платочек.
   Марусе стало так жаль бедняжку, что она сама едва не расплакалась. Отчего красавица так убивается? Что с нею случилось, кто её обидел? Шишига рассказывала Марусе, что в том, человеческом мире очень много неприятностей и невзгод. Здесь, на озёрах, сразу ясно, кто щука, а кто ротан, кто может укусить или даже съесть, а кто сам тебя испугается и поспешит укрыться в тёмной норке. Там, на земле, всё гораздо запутаннее и коварнее: враг нередко принимает обличье милого и приветливого друга. По крайней мере, так утверждает старая кикимора.
   Маруся сидела в кустах и всё смотрела, смотрела на печальную женщину и алую ленту у неё в руках. Впервые русалка видела свою знакомую незнакомку так близко, и её облик почему-то казался девочке милым и родным. Растянутый сиреневый свитер, носик уточкой, едва заметные морщинки в уголках глаз... Наверняка, от неё приятно и тонко пахнет шиповником.
   - Пойдём, Аня, в дом, - позвала женщину старушка, незаметно подойдя сзади и тронув её за плечо. - Я оладушек напекла... Дядя Антон сейчас придёт, посидим...
   - Да, мама, минутку ещё...
   Анна вытерла заплаканное лицо, виновато улыбнулась старушке.
   - Никак не могу себе простить... - сказала Анна тихо-тихо, глядя на воду и одновременно куда-то в бесконечность. - Зачем я подарила ей этот шарик? Она, наверное, потянулась за ним и упала в озеро... Если бы не этот дурацкий шарик...
   Аня закрыла лицо руками, алая лента зловеще распустилась в её ладонях, как диковинный цветок. Марусе стало страшно, будто бы она подслушивала какой-то запретный разговор.
   - Не надо, Анюта, не надо, доченька, три года ведь уже прошло... Не убивайся так... - утешала бабушка Анну, обнимая её за плечи, гладя по растрёпанным волосам. Маленькое личико старушки тоже сморщилось от подступающего плача, сделав её похожей на беззащитного ребёнка.
   - Но ведь не нашли её, так и не нашли мою Русеньку... Всё озеро обыскали, а не нашли! Только вот бантик...
   Маруся словно окаменела. Они про какую-то девочку разговаривали, и звали эту девочку ... Руся! Значит, Маруся! Как и её! Странно, странно-то как... Но ведь то настоящая девочка, а не русалка...
   Женщины тем временем тихонько пошли к дому. Бабушка и дочка. Чья-то бабушка и чья-то мама... Марусина мама... Мама пропавшей Маруси.
   Она зажмурилась. Слышала, как заскрипели под ногами ступеньки, как хлопнула дверь. Перед её глазами возникла прихожая, куда только что вошли женщины: потемневшие деревянные стены, малиновый кувшин на крючке... В глубину убегают прогнувшиеся полки с книгами, из далёкого окна, заставленного фиалками, смотрит в комнату осень... Всё такое знакомое, такое знакомое - что даже сердце защемило от тоски!
   Маруся ещё долго сидела под желтеющими ветками, мотая головой, словно коза - пыталась понять, откуда ей известно про полки, про кувшин... Но самое главное: почему ей так сильно захотелось броситься к печальной женщине и крепко-крепко её обнять? А старушка - Маруся точно это знала, не видела, но знала - поставила на стол вазочку с вишнёвым вареньем. Как всегда, к оладьям... И руки у старушки были очень худые, морщинистые, все в шишках, но милые и ловкие - столько они связали шарфиков и носочков... Для кого?
   Девочка медленно поплыла домой, к Наплатинке. Голова её гудела от странных видений и тревожных мыслей. Отчего так происходит? Ведь она обыкновенная русалка, которая любит лишь воду и небо, и тётю Шишигу и немножко Мититея. Зачем её так тянет в этот чужой, опасный мир людей? Там всё по-другому, всё так запутанно...
   - Не углядишь ты за ней, ой, не углядишь! - услышала Маруся вкрадчивый голос Мититея из-за разросшихся ольховых кустов. Она затаилась на повороте речки - кот и кикимора, кажется, обсуждали какой-то секрет. Всё одно к одному... Одни тайны кругом!
   - Узнает она когда-нибудь правду, расстроится, - продолжал Мититей как-то необычайно взволнованно. - И зачем ты всё это затеяла?
   - Спасла я её, спасла, понимаешь? Если бы не я, пузыри бы сейчас Марусечка пускала... Я вижу - только бантик красный торчит над водой, прям как цветок! Я за бантик её и вытащила...
   - Ну, вытащила - и матери бы вернула! Зачем русалку-то из неё делать?
   - А ты, я погляжу, больно умный! Не понимаешь, как трудно одиночкой жить - без семьи, без деток! Она мне ещё на берегу приглянулась - очень уж симпатичная девчонка, любопытная, хорошенькая... Такую же себе захотела!
   Голос Шишиги задрожал и плаксиво взвизгнул на последнем слове. Все сегодня плачут...
   Мититей раздраженно фыркнул.
   - Не знаю, Шишига, не знаю, уж больно она хмурая сделалась, всё тоскует, да печалится... К людям её тянет, к дому прежнему... Ты заклятье-то хорошенько навела?
   - Хорошенько, хорошенько... Не распадётся! В девочку обратно уж не переделать. Недаром я своим предпоследним хвостом пожертвовала! Разве что вспомнит чего... Но я тогда новый венок сплету - память детскую успокою. Люблю я Маруську! Никому её не отдам. Охохохо...
   Шишига вздохнула хрипло и завозилась в своём шалаше.
   А Маруся, зажав ладошкой рот, чтобы не всхлипнуть, уплывала от родной тётки.
   Все сегодня плакали. Плакала печальная женщина на причале, потому что потерялась её дочка, её милая Руся, которая любила какао и воздушные шары. Плакала худенькая старушка, потому что пропала её ненаглядная внучка, для которой она приберегла самого пушистого и умненького котёнка. Плакала Шишига, потому что приручила Марусю и очень боялась её потерять.
   И Маруся горько-горько плакала, потому что сегодня вдруг узнала, кто она есть на самом деле...
  
  
  
   История десятая
   Про неосторожного рыбака и разбушевавшегося Игошу
  
   Есть на Большом озере островок. Небольшой такой островок, на котором растут несколько хилых елочек и берёзок. С первого взгляда очень удобное место для рыбалки - и до берега не так далеко, и рыбы много. Но только рыбаки почему-то место это не жалуют, а даже обходят стороной, и стараются при этом не шуметь, не разговаривать... Дурное это место, так они считают. Почему дурное? А не знает никто. Просто и отцы их, и деды считали остров этот опасным, заколдованным, и никогда на него не высаживались. Мало ли что может случиться...
   Конечно, большинство людей, а особенно учёных, назовут это глупым суеверием, но... не всё так просто. Если бы какой-нибудь учёный, в особенности, палеонтолог - посвятивший всю свою жизнь исследованию древних окаменелостей - вдруг решил бы заняться подводным плаваньем возле "нехорошего" острова, то он, к своему огромному изумлению и восторгу, обнаружил бы, что остров этот - не что иное, как удивительным образом выживший динозавр, и, скорее всего, плезиозавр.
   Когда-то давным-давно, вместе с глыбой льда он оказался в долине, а, оттаяв, так и остался в народившемся озере. Сколько он проспал в ледниковом водоёме - толковый специалист наверняка высчитал бы, но мы - не специалисты по древностям, для нас этот динозавр будет просто Игошей, сонным ящером, который от долгого пребывания под водой успел основательно зарасти. Круглая морда его покрылась водорослями и ракушками, а на спине выросли деревья.
   - Как Игоша проснётся, тут и конец света придёт! - говорила Шишига, каждый день внимательно наблюдая за далёким зелёным холмиком, - не заворочался ли?
   Но Игоша спал себе и спал, выставив на поверхность лишь большие круглые ноздри. Во сне он гонялся за стаями рыб, и оттого плавники Игошины чуть подрагивали, а широкая пасть, усеянная мелкими острыми зубами, улыбалась...
  
  
   Борис Афанасьевич Пузырькин ничего не знал ни о запретном острове, ни о плезиозаврах. Зато Борис Афанасьевич хорошо разбирался в канцелярских принадлежностях - у него был их целый магазин - и очень мечтал от души порыбачить. Поэтому, когда он пустился в плаванье по озеру на своей превосходной надувной лодке с мотором, и увидел по левому борту уютный тенистый островок, он сразу же решил на нём обосноваться.
   Островок оказался на удивленье чистым и даже каким-то первобытным: ни бутылок, ни сигаретных окурков, ни хрустящих под ногами пакетов от чипсов, - только высокая трава и древесные ветви.
   - Дурачьё! - думал Борис Афанасьевич, поправляя свою модную рыбацкую шляпу с заклёпками и насмешливо посматривая на другие лодки, проплывающие мимо. - Такое место упустили!
   Пузырькин вытащил из лодки новенькие снасти, уселся в удобное раскладное кресло и начал удить рыбу. Собственно, рыбалкой он никогда не занимался - разве что в детстве - но давно собирался забросить на пару деньков все дела и уехать в какое-нибудь живописное захолустье - развеяться немного. Мнилось ему, что поймает он непременно огромного карпа или сазана, сварит в котелке уху, сделает фотографии на память... Скажет: вот, мол, и в Скандинавию ездить не обязательно - и здесь можно неплохо отдохнуть!
   Рыбалка и в самом деле удалась на славу. За пару часов Пузырькин поймал с десяток жирных окуней, пару карасиков и крупного леща. На том Борис Афанасьевич решил остановиться и использовать, так сказать, результаты своего труда.
   Он высыпал в кучку заготовленный уголь, полил его жидкостью для разжигания костров и приготовился варить уху. Костерок, правда, вышел очень хилым, и его пыла хватило лишь на то, чтобы вскипятить воду в котелке. Тогда Пузырькин огляделся вокруг в поисках подходящих дров. Он уже отломал несколько сухих еловых лап, когда внимание его привлекла молодая берёзка, весело желтеющая среди пасмурных хвойных.
   - Срублю-ка я её! - подумал он. - Одной меньше, одной больше, все равно никто не заметит! А дровишки подсохнут - долго гореть будут...
   Нужно заметить, что, как только Борис Афанасьевич начал разжигать костёр, Игоша под водой вздрогнул и открыл на мгновение глаза. Ему приснилась, что огромная улитка ползёт по спине и ужасно его щекочет. Улитка остановилась, и Игоша во сне снова погнался за стаей рыб. Когда Борис Афанасьевич принялся рубить берёзу, Игошина спина зачесалась сильнее прежнего: он дёрнулся, пошевелил лопатками, но проклятая улитка не отставала...
   Пузырькин срубил берёзу и снова разжёг костёр: сырые дрова трещали, дымили, но в конце концов запылали ярким огнём, а уха в котелке забулькала. Довольный Пузырькин откинулся в кресле и закурил сигарету. Тусклое сентябрьское небо посветлело, кое-где между облаками показались голубые прогалины. Эх, хорошо! Сухо, тепло, ни комаров нет, ни бухгалтеров... Красота!
   Борис Афанасьевич для полноты счастья включил музыку. Тяжёлое, частое "бумс, бумс, бумс" далеко разнеслось по окрестностям, докатившись до противоположного берега. Очевидцы потом рассказывали, что именно эта песня из далёкой Америки и погубила удачную рыбалку Пузырькина.
   Улитка на спине Игоши не только не переставала щекотаться, но и покусывать начала. Ящер жалобно застонал, дёрнул хвостом. Улитка зарычала и поглубже впилась в Игошин горб своими горячими длинными зубами. Бедный плезиозавр слышал сквозь сон, как часто и тяжело бьётся сердце нахальной кровопийцы - бумс, бумс, бумс... Игоша мотнул головой, отчего усы из водорослей полетели в разные стороны, чихнул и...
   Невозможно передать выражение лица Бориса Афанасьевича, когда он, с тарелкой рыбного супа в руке, увидел нависшую над ним огромную мокрую голову на длинной шее. Голова подозрительно щурила глаза, рассерженно пыхтела, её ноздри раздувались, разбрызгивая кругом воду.
   "Удав!" - мелькнуло в голове Пузырькина, и рука сама собой потянулась к топорику, воткнутому в оставшееся берёзовое полено. Но тут полностью пробудившийся Игоша взревел, как морской лев, ударил по воде своим прекрасным гибким хвостом и погрузился в озеро. Волны отбросили обмякшего от страха рыбака прочь: теряющий сознание Пузырькин сквозь пелену видел, как скрываются в глубине верхушки деревьев, а его нарядная резиновая лодка, продырявленная веткой, с печальным свистом уносится куда-то в сторону...
   Несчастного дрожащего Пузырькина подобрали ребята, привлечённые непривычным шумом и движением на острове. На своей залатанной посудине они доставили пострадавшего на берег, к центральному пляжу, и высадили недалеко от того места, где Борис Афанасьевич оставил свою машину.
   - Дяденька, а вы кого там видели? - спрашивали мальчишки, теребя Пузырькина за мокрый рукав. - Кита или акулу?
   - Чудовище! - трясся Пузырькин и всё оглядывался, ожидая увидеть огромную зубастую пасть, кромсающую деревянные борта.
   А что же Игоша? Неужели он снова заснул, превратившись в островок? Нет, Игоша проснулся окончательно и бесповоротно. Для начала он хорошенько потёрся о дно - почесал заросшую лесом спину, а потом начал осматриваться. В конце концов, он никогда толком и не видел озера, в котором безмятежно провёл тысячелетия...
   Шишига заметила любопытную Игошину морду, торчащую из воды прямо напротив своего шалаша, и старое сердце её сжалось.
   - Вот и всё... Вот и конец пришёл... - сказала она сама себе и сокрушённо покачала головой. - И Марусю почему-то никак не отыщу!
   Кикимора погрозила Игоше кулаком и отправилась искать Мититея - военный совет держать.
  
  
   История одиннадцатая, последняя
   Про планетников и конец света
    []
   А народ на берегу потихоньку собирался. Сначала, разумеется, появились мальчишки. Они тянули за руки своих мам и пап, задыхались от восторга, тыча пальцами в сторону водяных фонтанов, которые разыгравшийся Игоша устраивал на середине озера.
   Кто-то вызвал милиционеров и зачем-то пожарных. Пожарники потоптались на песке в своих инопланетных защитных костюмах, посмеялись, и, лишний раз заправив баки водой, уехали. А милиционеры позвонили в мэрию, в Госрыбнадзор, в ближайший приют для бездомных животных, и, оставив одного стража порядка на дежурстве, тоже уехали для получения дальнейших инструкций.
   На старенькой "Ниве" подкатил хитроглазый юркий фотокорреспондент из газеты "Вести Приозерья". Он сделал множество снимков Игоши, взобравшись на самый высокий холм, а потом взял интервью у ребят, который вытаскивали Пузырькина из воды. Те с жаром принялись рассказывать о том, как "нехороший" остров на их глазах зашевелился и превратился вдруг в огромного дракона.
   - Он чуть не съел дяденьку! - вытаращив глаза от возбуждения, говорил самый маленький - синеглазый взъерошенный мальчуган лет восьми. - И нас чуть не съел! Всю лодку зубьями изгрыз!
   Все остальные юные спасатели закивали, в ту же секунду поверив в выдуманную погоню...
  
   Игоша продолжал колобродить. За то долгое время, которое ящер провёл в озере, он отлично выспался, и теперь ему захотелось размять косточки. Во-первых, он решил подкрепиться и несколько часов гонял по Большому озеру косяки рыб, чуть не перевернув несколько рыбачьих лодок. Во-вторых, вылезая на берег, чтобы немного подсушиться, неуклюжий Игоша поломал забор вокруг чьих-то картофельных грядок. А в-третьих, Игоша был слишком любопытным и постоянно заглядывал в окна прибрежных жителей, тем самым заставляя особенно трусливых срочно эвакуироваться из своих домов.
   - Что-то теперь будет, - повторяла Шишига, то складывая весь свой скарб в полотняный мешок, то снова выкладывая вещи обратно. - Моя бабушка уверяла меня, что если Игоша проснётся, наступит конец света!
   - Ох, надоела ты мне со своим концом света - весь вечер про него только и слышу! - лениво ответил Мититей, вылизывая подушечки лап. - Ну что может случиться? Ураган? Землетрясение? Солнце упадёт в наше озеро?
   - Не знаю... Но я бабушке доверяю! - Шишига выложила из мешочка веник. - Торчит, неудобно нести... - пробормотала она.
   - Я скажу тебе, что случиться! - продолжал мурчать себе под нос Мититей. - Все захотят поглазеть на живого ящера, и, даже если его поймают и поселят в каком-нибудь зоопарке, к озеру устремятся толпы любопытных зевак... Понастроют здесь баз отдыха, дачных посёлков, ресторанов и лодочных станций, и знак установят: "Здесь водятся динозавры!" Вот тебе и конец нашей райской жизни...
   - Конец света... - прошептала Шишига и села на пень, и сложила тонкие лапки на животе.
   - Мдаууу... - задумчиво протянул Мититей. - В каком-то роде... А что ты собираешься делать?
   - Уходить отсюда. Перебраться хотя бы на Оленье болото. Там народу мало... Из-за комаров.
   - И Маруську за собой потащишь?
   - Потащу. Нечего ей здесь делать! Ещё найдут, посадят в этот... этот...
   - Аквариум! - подсказал Мититей.
   - Да, в аквариум. А на Оленьем болоте спокойно... По ручью доберётся, а может, я её в мешке дотащу. Недалеко ведь...
   - Ты её сначала найди! Я её со вчерашнего утра не видел.
   Шишига помрачнела, ссутулилась. Очень ей не нравилось это исчезновение Маруси. Уж не случилось ли чего? Уж не поймали ли девчонку? Такая она неосторожная, доверчивая! Или... может, она узнала...
  
   Маруся сидела на берегу маленького затона, наполовину заросшего рогозом и тощими молодыми ивами. Это было её секретное место, которое она приберегла для пряток.
   В начале лета Маруся обнаружила этот укромный заливчик, непригодный для рыбаков или туристов, и даже для Шишиги и Мититея слишком болотистый.
   - Вот, - сказала она себе тогда, - Здесь я затаюсь, когда мы будем играть в прятки!
   Так и не пришлось им сыграть в прятки этим летом. Мититей был слишком ленивым, а Шишига всё время занималась чем-нибудь полезным: то рыбу сушила, то травы собирала... Шишига... Милая лохматая Шишига... Как же ты могла так меня обмануть?
   Маруся снова заплакала, зачесала кулаками покрасневшие глаза. Никогда она не думала, что жизнь такая сложная штука! Всё было таким ясным и привычным... Она была русалкой, с хвостом, с плавниками, с родной тётей-кикиморой... И вдруг всё переменилось. Вдруг оказалось, что она никакая не русалка, а настоящая девочка, у которой когда-то были две ножки!
   Она мало что вспомнила из своей прошлой жизни. Вспомнила, что жила в квартире с мамой и папой, что стены в её комнате были жёлтые, что в у неё была морская свинка в коричневых пятнышках, которая всё время смешно квохтала... И бабушкин дом... И красные качели на лужайке! Они были для неё, для Маруси! Ууууууу...
   Девочка громко всхлипнула и закрыла мокрое лицо длинными волосами, в которых запутались мелкие листочки.
   - Мару-уся-ааа... - донеслись из-за оврага завывания Шишиги.
   Может, вернуться? Всё-таки, старая обманщица волнуется... Странно, но Маруся не могла сердиться на кикимору, хотя та забрала у неё полмира. Но ведь полмира осталось! Другая половина мира, которою она раньше не знала, не слышала, не чувствовала... Разве могла она понимать язык зверей, птиц и рыб, когда была обыкновенной девочкой? Разве могла она представить себе, как интересно кататься на ломких скрипучих льдинах весной? Разве предполагала, что у воды столько оттенков? Нет, она теперь не просто девочка... В ней теперь живут две Маруси - прежняя, двуногая, которую она почти не помнит, и новая, волшебная... И Шишига ей стала как родная. А на родных никак не получается сердиться вечно!
   "Вернусь, и пусть Шишига попытается как-нибудь всё исправить!" - подумала Маруся и нырнула в темнеющую воду. Осенью смеркается рано.
  
  
   Тихо было на Большом озере. Потихоньку разошлись по домам все зеваки. Из Госрыбнадзора так никто и не приехал, а единственный милиционер, оставшийся дежурить на пляже, крепко спал в машине. Мигалка на крыше автомобиля освещала всё утоптанное пространство до воды пульсирующим синим светом.
   Из камышей поднимался холодный туман, стелился над озером неровными клочьями. Уставшая Шишига спала, уронив голову на свой дорожный мешок, который она толком так и не собрала. Мититей ушёл ночевать на иву, и, уходя, коснулся Марусиного носа своим, холодным и мокрым.
   - Не расстраивайся, - сказал он на прощанье. - Утром всё наверняка устроится! Старая Шишига вспомнит какое-нибудь волшебное заклинание и спасёт и озеро, и тебя. А нет, так не беда! Больше поселенцев - больше домов с мышами! А мама тебя и с хвостиком будет любить...
   Марусе захотелось вдруг на Большое озеро сплавать, посмотреть на звёздное небо. Она высунулась из воды, подползла к Шишиге, поцеловала её в мохнатые щеки. Кикимора жалобно сморщилась во сне.
   - Бантик красненький, бантик на макушке, намакушкенама... - забормотала она. - Себе оставлю...
   Маруся погладила Шишигу по носу, и та успокоилась, тихо засопела.
   Девочка сама не заметила, как проплыла всю Наплатинку и добралась до Косого моста. Туман над озером клубился, как пар над огромной чашкой с чаем. Только чай этот был совсем остывший.
   Маруся не знала, куда плывёт - всё кругом было белым и одинаковым. Вдруг она наткнулась на что-то большое и гладкое. Камень какой-то. Сроду здесь камней не бывало...
   Она дальше не поплыла, а осталась смотреть на небо. Облака, словно по её желанию, начали редеть: светлыми стадами проносились они над головой, открывая взору чёрное, усеянное звёздами пространство. Туман вокруг неё тоже стал растворяться, исчезать. Холодный камень под рукой шевельнулся.
   Маруся отскочила в сторону. Игоша! Это же Игоша! Ведь ей говорили, что он проснулся! Но Мититей сказал, что Игоша похож на кота - тоже рыбой питается...
   Она со страхом обернулась и посмотрела на того, кого она по рассеянности приняла за огромный валун. Ящер покачивался на воде, едва шевеля плавниками, его морда на длинной блестящей шее, похожая на бутон цветка, была обращена к небу.
   "Ему тоже хочется летать!" - подумала Маруся и не уплыла.
   Большое круглое облако остановилось прямо над ними, в центре воздушного купола. Оно мерцало мягким серебром и медленно спускалось всё ниже и ниже. Это было удивительно и совсем не страшно. Игоша приоткрыл пасть и сипло мяукнул...
   Облако зависло над водой, и вся середина озера стала казаться серебряной и тёплой.
   "Сейчас снег пойдёт - так оно надулось!" - пронеслось в Марусиной голове. - "Ой, кто это там?"
   Из облака выглядывали маленькие круглые рожицы. Где-то она такие уже видела... В омуте! В омуте, точно!
   Рожицы улыбались, появлялись и исчезали. Наконец, из облака выбрались двое малышей, будто слепленных из снега или тумана, уселись на краешек своего необычного дома и принялись болтать ножками. Ожившие круглоголовые снеговички!
   - Что-то погода здесь испортилась, - обратился один малыш, повыше, к другому. - Надо что-то делать!
   - Ага, - согласился другой, - Сплошные осадки! Думаю, необходимо проветрить!
   Марусе стало обидно, что их с Игошей не замечают. Она тихонько кашлянула.
   - Эй, там, на облаке, вы кто?
   Высокий снеговик помахал ей рукой. А коротышка перекувырнулся в знак приветствия - легко, как игрушка на шарнирах.
   - Мы - планетники! Мы живём на облаках и управляем погодой!
   - Планетники... - прошептала Маруся восхищённо. - Вы там, на небе, вы умеете летать... Здорово!
   - Ещё бы, - засмеялся маленький, слепил из облачного снега комок и бросил в Марусю. Комок, правда, до Маруси не долетел и попал Игоше в нос. Ящер обиженно тявкнул.
   - Ты сегодня тоже кое-куда полетишь, - серьёзно сказал высокий.
   - Куда, наверх? - Маруся подняла палец к небу.
   - Не-а, вниз, в омут... Ты ведь там уже бывала, правда?
   Маруся смущённо хихикнула.
   - Всего один раз...Интересно же... Спрятанное небо под водой найти!
   - Ну вот. Теперь ещё раз посмотришь! Полетаешь. И Игоша тоже...
   - И Игоша полетит?
   - Да. Нечего ему здесь делать. Погода портится... Зеваки, охотники разные, сама понимаешь... А там всё по-другому будет, по-новому!
   Снеговички помахали ей руками и исчезли, рассыпавшись снежками по облачным пригоркам. Облако начало погружаться в озеро, разбрасывая по воде светящиеся круги.
   - Хватайся за шею Игоши! - донёсся тоненький голосок из-под воды. - Плывите за нами!
   Маруся обняла склонившегося над ней Игошу за шею - там, где потоньше - ящер весело взбрыкнул и нырнул вслед за уходящим в глубину облаком.
   На это раз в омуте было светло и совсем не холодно. Игоша, словно стрела, уходил вниз, прижав к туловищу все четыре плавника, в погоне за ускользающим сиянием. Маруся крепко держалась за Игошину шею и улыбалась пузырькам воздуха, щекочущим её щёки. Весело! Ей было необычайно весело! Куда-то исчезли все страхи и заботы, осталось только это головокружительное погружение в таинственную и манящую неизвестность...
   Вот снова открылось перед ними другое небо, знакомое озеро. Синий глаз смотрел на них, приближаясь, становясь всё шире и глубже. Сосны по берегам - тёмные ресницы. Разноцветные крыши домов мигают и скрываются в зарослях.
   Игоша почему-то становится всё меньше и меньше, теперь она прижимает его к груди, как котёнка. Они стремительно летят вниз, воздух свистит в ушах, раздувает Марусины волосы, холодит коленки. Ведь у неё снова появились ножки...
   Рябь на воде - близко-близко! Бурые камышинки множатся в глазах. Лодка возле причала, слева, на берегу освещённое окно зелёного дома, на качелях свернулась клубком Мурка. Вниз, вниз, вниз... Бултых! Она с шумом падает в заводь, Игоша выскальзывает у неё из рук... Глубоко как! Ох, глубокооо...
  
  
   Шишига высунулась из камышей, когда услыхала громкий всплеск и приглушённый крик. Кикимора оттолкнулась задними лапками и поплыла на зов, извиваясь всем телом, как выдра. Над водой торчал только алый бант, да и он уже почти скрылся, когда Шишига схватила его и, приподняв лицо тонущей, потянула девочку к берегу.
   - Глупая девчонка, - шипела она, усаживая мокрого, но живого и невредимого ребёнка на песочек. - Чуть не утонула из-за глупого шарика... Вот превращу тебя в русалку, будешь знать!
   Девочка только кашляла, улыбалась и сонно смотрела на мохнатое существо с тонким вытянутым носом и блестящими глазками.
   - А это, - Шишига помахала перед её носом алым бантом, - себе оставлю! В качестве вознаграждения!
   - Маруся! - послышался женский голос со стороны сада. Кикимора легонько щёлкнула девочку по вздёрнутому носу и исчезла в зарослях.
   - Маруся, Марусенька... Ты мокрая! Ты в воду упала? Девочка моя, лапушка... Как же так... - мама обнимала Марусю и целовала её холодные влажные щёки. - Пойдём скорее в дом, а то простынешь... Чаю быстрее горячего...
   Она потянула Марусю за руку.
   - Пойдём же, пойдём, замёрзнешь, холодно сегодня!
   Маруся оглянулась. Воздушный шарик отнесло далеко, почти на середину озера, его жёлтый кругляшок подпрыгивал на ветру. А у самого берега из воды высунул тонкую шею крошечный плезиозавр, с любопытством рассматривая Марусю и её маму.
   - Ам! - сказала Маруся и засмеялась. Плезиозавр нырнул, и мама увидела только маленькие круги.
   - Пойдём теперь, - сказала Маруся, обнимая маму и целуя её в пахнущую шиповником щёку. - И не волнуйся: я теперь умею плавать!
   Высоко, в ярко-голубом небе, проносились облака. Облачные малыши начали сладко зевать, потягиваться и в конце концов улеглись спать. Погода замечательная, можно и отдохнуть немножко...
  
  
   Конец
  
  
  
   42
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список