Аннотация: Растрескавшиеся губы в запекшихся корочках жадно потянулись к массивному стакану из небьющегося стекла. Внутренне поморщившись, Марек резко ударил по донышку стакана. Знакомый звук крошащихся зубов прервал крик боли...
ВОЛЧЬЯ СУДЬБА
Марек привычным движением вставил в замок тоненькую пластинку ключа, дернул дверь, пытаясь открыть - но безуспешно, золотистая цепочка изнутри ее крепко держала. "Неужели Рис вернулась?" - растерянно подумал он. Его жена с дочерью еще две недели должны были отдыхать на Взморье. "По визору увидела репорт о заварушке и примчалась?". Марек усмехнулся наивным мыслям - те времена, когда подобная мелочь могла заставить Рис бросить все дела и лететь к нему хоть на край света, остались в прошлом. Он надавил на кнопку звонка. Потом снова. Наконец, ругнувшись вполголоса, Марек изо всех сил рванул на себя дверь - безрезультатно. Боевой амуниции на нем не было - рабочий день окончен - и сражение с крепкой цепочкой усталый офицер, конечно, проиграл.
По коридору быстро застучали пятки босых ног, и через щель приоткрытой двери Марек увидел заспанное личико Эллейн - их прислуги. На щеке девушки проступал розоватый рубчик, намятый подушкой. Рис никогда не отличалась тягой к домашним делам, а теперь они были в состоянии избавить себя от подобных мелочей. Эллейн, удравшая в город из какого-то захолустья, прекрасно справлялась и на кухне, и с другими повседневными заботами. Дверь быстро закрылась и порывисто распахнулась. Он вошел и стал молча разуваться, даже не взглянув на прислугу и не слушая ее испуганных извинений. Переобувшись из тяжелых казенных башмаков в уютные тапочки, он жестом оборвал извинения Эллейн, чей голос с каждым словом становился все более потерянным. Девушка замолчала, испуганно глядя на хозяина снизу вверх. Удостоив ее в меру благосклонного взгляда, Марек вдруг поймал себя на мысли, что она очень хорошенькая.
Девушка стояла совсем близко - невысокая, тоненькая, длинные рыжие волосы слегка взлохмачены, карие глазки чуть припухли от сна... А главное - юная. Юность, позволяющая молоденьким девчонкам быть привлекательными всегда... Та, что всегда манила его, как манит прохладный родник уставшего от долгой дороги путника.
Эллейн, вытянувшись по струночке от испуга, отвела назад плечи - словно специально подчеркивая пышную грудь. Он заметил, что под полупрозрачным облегающим халатиком на девушке были надеты только маленькие, узенькие трусики...
Мысленно одернув себя - "Нельзя", Марек прошел в душ. Через десять минут он уже сидел в гостиной и курил, с удовольствием ощущая уставшим телом свободный покрой домашней одежды. Но напряжение сумасшедшего дня не хотело его отпускать, а спасительное отупение, когда перестаешь задавать вопросы "зачем" и "что дальше", уже прошло. Эллейн колдовала на кухне, откуда вскоре на серебристом подносе было доставлено что-то красивое и вкусно пахнущее. Девушка, успевшая причесаться и посильнее запахнуться в халатик, поставила поднос на стол и вопросительно взглянула на Марека. Тот поднялся и подошел, но не к столу - к ней. Оглядел ее - с головы до ног. С ног до головы. Когда их глаза встретились, в его взгляде читался немой вопрос. Элла смущенно опустила успевшие все сказать глаза...
Тонкий халатик мягко коснулся пола, обнажив роскошную грудь и гладкий животик. Из-под кружевного треугольничка изящных черных трусиков смешно выбивались несколько рыжеватых волосков, и это обстоятельство жаром ударило ему в голову. Марек смотрел, как она делает маленькие шаги, переступая через нежную ткань на полу, как идет к нему... И, натолкнувшись на его взгляд, застывает.
- Почему вы на меня так смотрите? - глядя куда-то себе под ноги, прошептала Элла, - я делаю что-то не так? - она нерешительно подняла глаза.
Он и сам не знал, что такое промелькнуло перед его мысленным взором, что-то было - но он не поймал это видение. Рис тоже иногда отстранялась, не понимая выражения глаз мужа в такие минуты. Пока не привыкла... Да и Джессика, первая жена, задавала подобный вопрос - "Что-то не так?". Но наваждение, как обычно, моментально сгинуло.
- Все так. Иди ко мне, - и Марек сам сделал шаг навстречу.
Одной рукой он обнял девушку за талию, ладонь другой легла на нежный, шелковистый животик, спустилась ниже... Он рванул тонкую ткань трусиков - Элла судорожно вздохнула. Она стояла перед ним нагая и чуть смущенная, а он разглядывал ее, словно глазами силился снять с нее еще что-то - шелуху, ненужную шелуху...
- Пойдем, - проговорил наконец Марек, перестав ощупывать взглядом замершую, как кролик перед удавом, девушку, и жестом пригласил ее в спальню.
- Ляг, - произнес он просто и ласково, будто укладывая спать свою дочку. Элла послушалась.
Он смотрел на нее, словно хотел запечатлеть в памяти ее тело.
--А вы?.. Ты... не ляжешь?
Марек снял через голову рубашку, скинул брюки и лег рядом с ней, потом мягко и ласково провел рукой по ее нежной коже. Девушка ожидала другого и с удивлением смотрела на него. Хозяин сейчас совсем не походил на того человека, которого она привыкла видеть - жесткого, агрессивного, привыкшего диктовать правила и всегда получать свое. Человека, о котором она иногда мечтала перед сном в своей маленькой комнатке, человека, который все чаще и чаще приходил к ней в снах... Сейчас Марек казался ей задумчивым, даже потерянным - и вместе с тем жарким, едва сдерживающим страсть. Он привлек ее к себе и поцеловал долгим нежным поцелуем. Поцелуем, который словно не был предназначен ей, как не предназначался до нее ни жене, ни Джессике, ни иной определенной женщине.
У Эллы была белая, тонкая кожа. Он редко встречал женщин с такой белой кожей. И она была очень-очень нежная. Марек овладел девушкой бережно, с любовной неторопливостью, удивившей его самого. Он ласкал ее всю ласковыми прикосновениями губ и рук, и ей не верилось, что так могут обращаться с нею...
Они долго лежали, сплетенные воедино, и когда Марек заглядывал ей в глаза, словно желая найти в них что-то неведомое, он видел лишь невысказанный вопрос, на который был не в силах ответить. Вставая с постели, он отвернулся - время отдыха закончилось, а его по-прежнему манило это девичье, еще почти незнакомое тело, что сладко раскинулось на постели.
Эллейн, лежащая на высокой подушке, чуть повела головой в его сторону, и в ее глазах вдруг вспыхнули огоньки от развешанных по стенам светильников...
...Словно отсвет луны на тихой воде лесного озера... Луны в день полнолуния, самой большой и яркой... Жар любви, боль страсти, безумие наслаждения - танцующая тень любимой в призрачных лучах ночного светила - солнца Волков...
И безумие взяло верх.
...Он взглянул на девочку - на ее нежной попке расплывались уродливые синие пятна, следы его пальцев, а на хрупком вздрагивающем плечике отчетливо выделялся темный след укуса.
- Прости, я не хотел сделать тебе больно, просто потерял голову... Прости меня, хорошо? - с трудом выдавил из себя Марек.
Он уже забыл, как это - просить у кого-то прощения. Присев на край постели и прижавшись к тоненькой фигурке, он как можно более нежно поцеловал ее в синюю жилку, бьющуюся на виске.
Она тихо вздохнула, покачала головой и прильнула к нему:
- Ничего, что я тебе спину изодрала? Нашло что-то, будто я не я была, а кошка какая-то...
Марек пошевелил плечами, только сейчас почувствовав саднящее пощипывание царапин - память о закончившемся безумии возвращалась толчками, как обрывки мучавших его снов.
- Ой, прости, что я с тобой на "ты", - будто спохватившись, вскинулась она, - вот надену халатик и снова буду говорить "вы". Ты не обиделся? - она игриво улыбнулась.
- Нет, - он все еще пытался вспомнить приснившийся ему сон, но бесполезно - обрывки видений клочьями тумана ускользали меж пальцев.
Эллейн направилась в ванну. Она хотела прикрыть за собой дверь, но Марек вошел следом. Слегка озадаченная, она позволила ему разглядывать себя. Это тоже была своего рода близость, но уже иная. Знакомая. И каждое движение девушки теперь казалось знакомым. Точь-в-точь как у других.
- Знаешь, первый раз в жизни... - она не решилась договорить, опять робея перед ним.
Он казался ей теперь очень и очень далеким.
- Что в первый раз? - он провел рукой по ее густо намыленному телу, рисуя на нем странные руны.
- Со мной так... уважительно, - удивляя его этими словами, выдохнула Эллейн.
Марек открыл душ и встал под струи прохладной воды...
...Прохлада ночного озера, волнующий запах влажной шерсти, вкус любви, мягкость пушистого песка и вновь - свежесть воды, смывающая сладкую усталость...
...Не одеваясь, чувствуя, как капли влаги высыхают на коже под прохладным сквознячком из распахнутой настежь форточки, Марек налил себе стакан виски - "настоящие мужчины пьют это пойло стаканами", вспомнилась шутка коллеги Грегора - и, отпивая маленькими глотками, посмотрел из окна на панораму города. Он слышал, как плещется в ванне девчонка, но больше не думал о ней. Она стала частицей невозвратимого, но не была способна это понять.
А кто способен понять? Он сам, например, понимает? Понимает ли до конца?
- Классно! - заметила Эллейн, одеваясь в большой комнате и вертясь при этом перед огромным зеркалом его жены, - Странно, мужчины после любви словно в воду опущенные. А мне - легко, весело, хочется петь, прыгать, колесом пройтись! У меня здорово получалось, когда девчонкой была, - она сделала стойку на голове и ловко прошлась по комнате колесом, - А ты не умеешь?
- Умею, наверное, - неожиданно он улыбнулся, внимательно глядя на этого ребенка, ощущающего себя очень взрослой. Может, с ней у него наконец-то получится проснуться?
- Застегни, пожалуйста, - попросила она, протягивая ему застежки бюстгальтера.
Та же просьба. Интересно, как женщины умудряются застегивать бюстгальтер, когда бывают одни?
- Спасибо.
Марек смотрел на окутанный сумраком город - они провели в постели ночь и весь день... А сейчас наступало его любимое время суток. Темные мосты над невидимой рекой с ласковым названием "Энни" - символом Крапева - окутывались световым покрывалом. В город мягкими шагами вступала ночь. Время, когда Крапев зажигает свои огни, когда фонари набирают свою оранжево-желтую мощь и в проемах окон старинных зданий пляшут загадочные тени, похожие на... Марек на миг сбился с мысли. Похожие на танцующих волков.
Он налил еще виски, выпил одним махом, закурил... И отошел от окна. Пройдя в спальню, он распахнул стенной шкаф и окинул взглядом обвисшие, будто содранные шкуры, костюмы... Задумался и взял очередной, запаянный в пластик, комплект форменной одежды.
- Тебе идет форма, - нежно проворковала Эллейн.
Он не отозвался. В нем ничто больше не отзывалось на окружающее. Снял с вешалки форменную куртку и зачем-то перечел строгие белые буквы на опознавательном знаке: "Комиссар Безопасности Марек Ла Пети", привычно переложил пистолет из наплечной кобуры в карман куртки - "случаи бывают разные"... На минуту глаза его остановились на Элле. Она поднялась на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ.
- Попрощаемся? - она доверчиво прижалась к нему.
- Хорошо, - Марек чмокнул ее в щечку.
Тяжелая дверь квартиры захлопнулась, отсекая его от запахов любви, от памяти удовольствия. Впереди ждал серый куб здания Управления Безопасности, по иронии судьбы расположенного на улице Морг.
***
Марина, вызванная к шефу "на ковер", на минутку остановилась перед темно-коричневой дверью кабинета. Надо было перевести дух и успокоиться. "Ведь я права?" - задала она себе вопрос. И сама же на него ответила: "Абсолютно права". Привычным жестом отправив выбившиеся упрямые прядки волос обратно за уши, она выпрямилась, гордо вздернула носик и постучала в дверь...
...Толстенький человечек, сидящий в высоком кожаном кресле, в сердцах грохнул кулачком, поросшим короткими, рыжеватыми волосиками, об массивный полированный стол:
- Вы хотите меня разорить? - голос директора был не то чтобы сердит - так, легкое бешенство.
Он не мог понять, почему никак не уволит эту стерву с ее абсурдными идеями и вызывающим поведением. "Дизайнер" хренова.
Дама, стоящая перед ним, никак не отреагировала на его эмоции. Она лишь аккуратно взяла в руки буклет, который до этого положила ему на стол, и, пролистав серию рисунков, открыла страницу с таблицей цифр.
- Пан Директор, позвольте Вам показать вот это. Здесь представлены мои расчеты: предполагаемый объем выпуска, размер пробной партии, а главное - предполагаемая прибыль, - голос женщины был спокоен и сдержан.
Она положила раскрытый буклет обратно на стол.
- Вы думаете, я не изучил эту таблицу? - язвительно поинтересовался директор, - Увидев буйство Вашей неуемной фантазии, я первым делом ознакомился с расчетами! Я с ними категорически не согласен и заявляю Вам - я никогда не приму этот проект, потому что он разорит нашу фирму! - он аж подпрыгнул в кресле, смешно дернув полными щеками.
Марина спокойно смотрела на босса. Вот сейчас он скажет: "Помимо полной бессмыслицы которую вы тут намалевали..."
- Помимо полной бессюжетины того, что Вы тут намалевали, - послушно завопил директор, - каждое украшение само по себе стоит столько, что его в пору дарить президентам, а не выпускать на рынок!
"Хватит", - решила для себя Марина и прервала поток директорских эмоций:
- Пан Директор, я с Вами согласна: да, если изготавливать подобные вещи штучно или из высшего качества материалов Экваториальных копей - они будут слишком дороги. Но для того я и делала расчет по партиям и сериям, чтобы минимизировать затраты, - она грациозно присела на самый краешек стула для посетителей и, выверенным движением закинув ногу на ногу, продолжила объяснять прописные истины, - ведь проект поставок с Северных приисков уже подписан. Хотя у них сырье не столь удобно в работе и поступает в нестандартной форме - я в курсе, почему Вы задерживали подписание контракта - но именно из северных материалов я предполагаю изготавливать эти серии.
Ей вспомнился представитель Северных приисков, редкий по глупости хам. Но надо отдать ему должное - хам с большими деньгами.
Директор не перебивал, и Марина продолжала:
- Разбивка по форме в исходном материале нам на руку - каждая вещь получится уникальной. Предложенные мною эскизы, в отличие от узнаваемых форм, пластичны - если каждое украшение в одной партии будет немного отличаться от предыдущего, это лишь сделает его более выигрышным. Покупатель устал от штамповки. Покупатель - женщина - устала от одних и тех же побрякушек, дизайн которых меняется настолько незначительно, что об этих изменениях знают только профессионалы, - она слегка распахнула воротничок блузки, чтобы продемонстрировать ему свой старомодный кулончик на шее. С легкой гадливостью она наблюдала, как знакомой пеленой покрываются маленькие, похожие на маслины глаза директора.
"Пан Директор" все же перебил ее, хотя голос его заметно смягчился:
- Марина, с чего Вы взяли, что наши простые домохозяйки будут покупать подобные "авангардизмы"? Они даже в руки этого не возьмут!
- Я и не рассчитываю на "простых" домохозяек. Я рассчитываю на Женщин, молодого и среднего возраста, имеющих вкус и стремление быть уникальной, умеющих видеть красоту. Вы не видите, что эти вещи к р а с и в ы - очень жаль; но я попробую Вам это доказать.
Достав из кармана бархатную коробочку, она изящно послала ее через стол, и, предвосхищая вопрос, пояснила:
- Это комплект из пробной серии, единственный экземпляр. Серьги, кольцо, кулон. Золото "северное", камни их же, простейшей огранки. Работа - моя. Себестоимость каждого изделия указана в таблице, как одного, так и в составе партии, при условии работы нашей группы ювелиров. Материалы взяты под мою ответственность, и если Вы сочтете нужным - можете вычесть их стоимость из моей зарплаты, - эти заранее отрепетированные слова отлетали от зубов, не оставляя внутри нее ничего. Глупый ритуал, наподобие охотничьего танца аборигенов Юга.
Шеф, сделав жест в стиле "непременно вычту", открыл коробочку. Внутри на темно-синем бархате покоились украшения, больше всего напоминавшие взбесившиеся птичьи гнезда, решившие развоплотиться. "Яйца" были сделаны из разного размера золотых капелек, сверкающих бриллиантовой крошкой. Он вынул серьги, внимательно осмотрел. Затем так же изучил кольцо и кулон. Золотая нить, использованная в них, и впрямь была самой простой и дешевой, а ее неровность - плод хронического криворучья поставщиков - в данном случае оказалась выигрышна. В целом все изделия представляли собой верх изящества - почему он не увидел этого в эскизах?
Тем временем дизайнер продолжала:
- Покажите это Вашей дочке. Вы неоднократно признавали, что у нее безупречный вкус - возможно, она сможет Вас убедить и на этот раз.
Директор закрыл коробочку и задумчиво постучал ею об стол.
- Я покажу это дочери и посмотрю сам, еще раз. Свое мнение я Вам выскажу на следующей неделе. Можете идти.
Марина хотела взять буклет, но директор накрыл его рукой:
- И с этим я ознакомлюсь повторно. А также дам ознакомиться нашему экономисту. Всего хорошего.
Дизайнер кивнула и вышла из кабинета. Она шла по длинному коридору и удивлялась - почему люди не умеют видеть красоту? Красоту вокруг них, красоту в них самих... Хороший профессионал - директор, но почему он так закостенел в своих оценках? "Авангардизмы"... "Хорошо, что этот "профессионал" еще способен реагировать на женскую красоту", - мысленно усмехнулась она.
Марина вошла в свой собственный кабинет - милое преимущество творческой должности - и опустилась в любимое пушистое кресло. Обстановку уютного небольшого помещения создавала она сама, так, чтобы отовсюду видеть Красоту. Вышитые и нарисованные ею картины висели на стенах, в углах располагались причудливые изящные стойки самой разнообразной формы, сделанные ею из ткани, дерева, пластов торфа, мха, осколков стекла и зеркал, металла или ниток. На рабочем столе у компьютера, на деревянной подставке в виде импровизированной горы летела в прыжке фигурка волчицы. Именно волчицы - Марина так задумывала этот образ. Фигурка была сделана из папье-маше, но раскрашена столь тщательно, что волчица казалась покрытой настоящей шерстью. Это был талисман Марины. Журналы по дизайну кучей валялись на расписанном ее руками полудеревянном - полустеклянном столике, а книги и документы покоились в шкафу, найденном ею же на какой-то случайной распродаже - в этом кабинете шкаф обрел совершенно новую, "красочную" жизнь.
Марина почувствовала, как сильно она устала от разговора с шефом, откинулась на спинку кресла, закрыла глаза, и не заметила, как окунулась в сон...
...Две серые тени неслышно мчались по полю. Трава с прохладным шорохом расступалась под натиском совершенных волчьих тел, колоски полевых злаков, пролетая мимо, касались их мохнатых боков. Там, впереди, ожидал лес и озеро, чья зеркальная вода этой ночью отражала огромный серебристый диск Матери-Луны. Волчица, споткнувшись, полетела кувырком прямо под ноги волку, и гонка тут же превратилась в любовную игру - они катались по земле, сминая желто-зеленую траву, пахнущую свободой и туманами, нежно покусывали друг друга, оставляя острыми клыками на серой шкуре свежие отметины поверх старых, уже заживших... Она лизала ему нос, он фыркал и в шутку отбивался серой лапой... А сверху за ними молча наблюдала Луна, не торопя и не мешая...
***
На улицах в центре Стана, столицы Ротвании, образовались километровые пробки, так как большая часть дорог, ведущая к центральной площади города, оказалась перекрыта. Просторный парадный зал Дома Правительства был полон народу. Черно-белое изящество смокингов чередовалось с блеском ярких вечерних платьев, лаковой кожи штиблеты проминали мягкий ворсистый ковер рядом с очаровательными каблучками. Сквозь толпу галсами, достойными иного парусника, умудрялись сновать одетые в белое официанты, виртуозно удерживая на подносах тонкие бокалы. В хрустале играли, шипели, пузырились, одним своим видом вызывая жажду, радуги напитков. Действо было парадно-официальным, все ждали прибытия делегации иностранных гостей с сопровождением, и особенно ждал ее в своем кабинете мэр Стана.
Наконец зеркальные двери распахнулись, и к публике вышел статный человек - распорядитель мероприятия. Он торжественно объявил о прибытии долгожданных гостей. Вслед за ним в зал вошла группа людей, двое из которых были в смокингах - оба мэра, а остальные - в простых черных костюмах. Дамы, будто не признавая иных цветов, тоже были затянуты в черную ткань разнообразной фактуры - лишь цветные камни украшений вносили некое разнообразие в черно-белую палитру.
Марек поймал полный иронии взгляд коллеги Няпке. У ее декольте торчала блестящая лысинка ротванского чиновника, которого она брала "на абордаж" пышным бюстом, обтянутым черным бархатом. Марек подмигнул ей. Любит Няпа экзотику - над ее мужем, "главным фонтанщиком", по-доброму прикалывалось все Управление... Похоже, и тут она решила очаровать какого-то местного "главного по тарелочкам"... Няпа подмигнула ему в ответ и, смешно наморщив курносый носик, ласково заворковала что-то прямо в волосатое ухо лысенького толстячка. Ее сережка желтого камня отразила яркий лучик потолочного плафона, на миг ослепив Марека...
...Как мощная лампа, бьющая в глаза пристегнутому к креслу длинноволосому пареньку. Марек услышал свой голос:
- Пойми, глупыш, у тебя впереди целая жизнь и если ты не будешь притворяться идиотом, то жизнь эта будет долгой, приятной, а главное - насыщенной...
Он перевел дыхание и налил себе из графина-термоса ледяного грейпфрутового сока. Стараясь пить как можно более шумно, чтобы очумевший от многочасовой "беседы" юнец наглядно прочувствовал, как много в жизни прекрасного даже в простом, Марек продолжил:
- Так вот, я не требую от тебя какой-то информации, мы и так и так все узнаем, рано или поздно - Марек хмыкнул, - просто жалко мне вас, дураков...
- Себя пожалей! - выдохнул юнец и облизал потрескавшиеся искусанные губы.
- Да что меня жалеть? - хмыкнул Марек - Вот твою подружку, как ее там... Кати, кажется? Мне жалко, - он вздохнул, - с ней сейчас старший инспектор Няпке занимается, а она у нас поклонница скачек, лошадок... кобылок, - Марек сделал ударение на последнем слове, с удовольствием увидев, как дернулись худые руки, пристегнутые резиновыми жгутами к подлокотникам.
Он притушил лампу, погружая комнату в полумрак дежурного освещения, и проникновенно сказал:
- Поверь мне, сейчас у малютки Кати только одно желание - рассказать все. Только девочка ничего толком не знает, а значит, каждый миг, что она проживает в соседнем кабинете, на твоей совести! Твое желание - и все прекратится, забудется, как страшный сон, ты вместе с Кати поедешь на Взморье, отдохнете, развеетесь...
- У меня только одно желание - чтоб вы сдохли! - в очередной раз прорычал юнец.
Мелодичный зуммер внутреннего телефона отвлек Марека от надоевшего зрелища - нет ничего скучнее упрямого фанатика, уверенного в своей правоте.
- Ла Пети, - бросил он в трубку.
Довольно воркующий голос Няпы игриво протянул в трубке:
- Ма-а-а-рек, с тебя коньячок-с...
- Проиграл? - уже без всякого азарта осведомился он.
- Конечно. Запомни: никогда не спорь с умными женщинами! - похоже, Няпа была слегка пьяна - впрочем, не удивительно, при подобной работе, даме тоже бывает нужна разгрузка.
- А ты все - "психология", "психология", - продолжала радоваться в трубке коллега, - Кнут и пряник - вот и вся психология!!! Спо-орщик, - ехидно протянула она.
- Кнут - это понятно, - Марек усмехнулся, - а кто ж "пряником"-то был?
В трубке печально вздохнули:
- Я и лошадь, я и бык, я и баба и мужик, - Няпа хихикнула, - но если поспешишь, то, может, и тебе что перепадет, сла-а-адкая девочка попалась...
- Через полчасика буду, - он хмыкнул в трубку и ворчливо добавил, - и знаешь, Няпка, твои шутки не всегда бывают уместны, - и положил трубку.
А ведь действительно, что-то происходит с их чувством юмора, какие-то гримасы психологии? Но в одном Няпке может быть и права - наверное, на "одноклеточных" - этих фанатичных придурков, готовых убивать все и вся по мановению руки своего "учителя" - мудрая наука психология не действует. Он плеснул в стакан еще сока и поднес юнцу... Растрескавшиеся губы в запекшихся корочках жадно потянулись к массивному стакану из небьющегося стекла. Внутренне поморщившись, Марек резко ударил по донышку стакана. Знакомый звук крошащихся зубов прервал крик боли...
...Марек хрустнул пальцами, отгоняя ненужное воспоминание. Все это там, далеко - в памяти. А сейчас скучное и ненужное мероприятие, отдых от напряженных месяцев операции, дознаний, работы... Забыть. Он не глядя взял у несущегося мимо официанта бокал с чем-то прозрачно-голубоватым, и выпил залпом, не ощущая вкуса.
Глава столицы дружественного государства и мэр Стана были встречены аплодисментами, поддержанными праздничным звоном хрусталя, после чего на возвышении, долженствующем служить сценой, была произнесена краткая официальная речь. Когда слова в адрес "заокеанского коллеги и большого друга", "гостеприимного хозяина и рачительного градоначальника" стихли, открылись до сего времени завешанные бархатными шторами двери, и публика была приглашена в маленький выставочный зал - любоваться новой ювелирной коллекцией.
Марек откровенно скучал. По рангу ему полагалось присутствовать на подобных "выездах", но удовольствия они не приносили - часы, проведенные в незнакомом городе, были до отказа забиты посещениями скучных музеев, нелепых выставок и картинных галерей, демонстрирующих "современное искусство" во всем его убожестве. Все это перемежалось посиделками в "неформальной обстановке" - при полном параде, но без газетюгов - в фешенебельных ресторанах. Время, потраченное впустую. Своеобразная расплата за положение, влияние и власть.
Сейчас все присутствующие, за исключением уединившихся для решения "административных и политических вопросов" мэров, организованной толпой направилась любоваться какими-то побрякушками. Марек чувствовал нарастающее раздражение и тщетно искал пути отступления - но расфуфыренный людской поток подхватил его и внес в выставочный зал. Покорившись неизбежному, Марек решил по возможности присмотреть что-то необычное - для жены, неосознанно желая загладить свою "глупость" с Эллейн.
Передвигаясь от одного сверкающего стеллажа к другому, он все больше разочаровывался - у жены были вещички раз в десять симпатичнее этого хлама, фамильные драгоценности - работа настоящих мастеров. Походя к последней витрине, Марек уже ни о чем не думал - только чтобы исчезнуть поскорее из этой напыщенной духоты. Но, подойдя к стенду, он замер. На черном бархате подставки висели серьги и кулон на цепочке, на такой же бархатной подложке сверкало кольцо. Форма украшений была немыслимая - Марек пытался подобрать аналогию, но не смог. Впрочем, не только это привлекло его внимание - рядом с украшениями стояла фигурка волчицы, замершая в прыжке с деревянной горы. Он пытался отвести взгляд, рассматривая сами украшения - но на фоне золотых "птичьих гнезд" он видел ее. Марек смотрел на фигурку и чувствовал, что знает ее. Не фигурку - волчицу. Он обеими руками провел по волосам, словно стараясь снять с себя безумное наваждение - запонка правой манжеты коснулась стекла витрины, послышался мелодичный звон...
...разлетался звон колоколов. Он стоял перед незнакомым пожилым человеком - кажется, священником - и держал за руку девушку. Он чувствовал ее руку и знал, что она рядом - но не мог вспомнить ее лица. Священник что-то говорил, и в тягучей пелене странных звуков он поначалу уловил только интонации - отрицание и еле сдерживаемую ненависть... "Нет". Почему? Он не то чтобы услышал свои слова - скорее почувствовал их: "Почему? Ведь мы веруем!" И получил в ответ - "Дьявольское отродье не может веровать в Господа!"...
...Голова закружилась, Марек неуклюже схватился за стеллаж, и ледяное гладкое стекло вернуло его в реальность - только лоб взмок от пота. Надеясь, что никто ничего не заметил, он быстро взял себя в руки. Ему даже не пришлось изображать интерес - странная фигурка действительно манила его к себе. "Любопытно, так сходят с ума?" - подумал Марек.
- Простите, вам помочь? - на общем языке к нему обратился ротванец, - вы хотите что-то приобрести?
Марек неуверенно покачал головой, потом передумал и ответил, тоже на "общаке":
- Да, я хочу купить. Эти украшения, - он показал на черный бархат, - и статуэтку.
Ротванец удивленно вскинул брови и нерешительно начал:
- Простите, статуэтка не продается...
- Я хочу купить ВСЕ, - Марек раздраженно посмотрел на человека "профессиональным" взглядом, отчего тот будто сжался, стал меньше ростом и испуганно пообещал:
- Я спрошу у... У автора...
Телефонный звонок застал Марину уже на пороге рабочего кабинета - она собиралась домой. Взяв трубку, она выслушала собеседника и удивленно переспросила:
- И статуэтку? Вы сказали ему, что она не продается?
В трубке смущенно кашлянули:
- Да, разумеется, но...
- Скажите ему это еще раз, - отрезала она и нажала "Отбой".
Раздраженно хлопнув дверью кабинета, Марина закрыла все остальные комнаты - как всегда, она оказалась последней - и, сдав ключи охране, вышла. На улице приветливо пискнула синяя с серебристым отливом машина, похожая на стремительного хищника, всегда готового к прыжку - ее подарок самой себе за лучшую в жизни коллекцию...
Марек сдержался, и служитель ушел целый и невредимый - оформлять покупку золотого комплекта. Получив на руки коробочки и чековые бумаги, он вскользь поинтересовался именем дизайнера. Название фирмы было в бумагах. Этого оказалось больше чем достаточно. Презрев планируемый торжественный ужин, Марек покинул Дом Правительства. Спускаясь по лестнице, накрытой алой дорожкой, он вспомнил телефонный номер, "подаренный" ему коллегой на вчерашнем банкете. Короткий разговор двух профессионалов - как же отличается он от витиеватой лжи политиков. Удивленный взгляд шофера его авто, получившего на сегодняшний вечер выходной - и Марек поехал прямиком в местное Управление Безопасности, которое на здешнем языке звучало как "Стяжательство". Отметив забавное совпадение, Марек вошел в здание, где его уже ждал заказанный по комму у местного Комиссара (по-ротвански - "Бригадира"), пропуск...
Марина лежала на мягком диване, лениво щелкая пультом визора. Ни на одном канале не было ничего путного, лишь в новостях за минуту рассказали о приеме в Доме Правительства, вскользь упомянув приуроченную к этому событию выставку лучших ювелирных коллекций. В дверь позвонили, и она побежала открывать - любой посетитель сейчас был интереснее подобного времяпрепровождения. Но посетителем оказался всего лишь курьер, который привез с выставки ее статуэтку - как она и просила, ее доставили лично в руки. Выполнив задание, курьер отклонил предложенную хозяйкой чашку кофе, и сразу уехал. Марина поплелась обратно в комнату, раздумывая - а не позвонить ли по известному номеру и не принять ли наконец приглашение в ресторан... Но в дверь позвонили вторично. Марина хлопнула себя по лбу - она не подписала курьеру бумаг о доставке. Нашарив под зеркалом ручку, она пошла открывать дверь.
На пороге стоял совершенно незнакомый мужчина довольно-таки впечатляющей внешности. Высоченный, широкоплечий и короткостриженный, в черном дорогом костюме, почему-то выглядящем на посетителе абсолютно неуместно. Он не был красив, но в нем было нечто... Особенное. Не успев толком удивиться, она услышала, как к ней обратились на общем языке:
- Мадам Марина, прошу Вас - не пугайтесь, я к Вам по делу.
Иностранец. Марина молчала, пытаясь переключиться на забытый - за ненадобностью - разговорный язык.
- Вы позволите войти? Я не задержу Вас надолго, - иностранец держался предельно вежливо, и Марина, привыкшая доверять своим чувствам, отстранилась, позволяя мужчине пройти внутрь, в холл.
Собрав "в кулак" все свои подзабытые знания, она наконец-то смогла ответить:
- Кто вы? Что вам нужно?
- Меня зовут Марек Ла Пети. Я купил на выставке ваши украшения. Там еще была волчица...
Марина, сообразив, о чем речь, возмущенно вскинула голову:
- Ах, это вы! Вам ведь сказали, что вещь не продается!
Гость выглядел смущенным. Или старался выглядеть?.. Марина отметила про себя, что почему-то не чувствует его настроения так, как это бывает с другими.
- Мадам, я осмелился приехать к Вам, чтобы просить лично - продайте мне эту вещь, - голос звучал ровно и настойчиво, - цена не имеет значения, - он уговаривал ее, глядя прямо в зеленые глаза темным давящим взглядом.
Марина покачала головой:
- В ней нет никакой ценности. Это всего лишь папье-маше, игрушка. Мой талисман, - неожиданно для самой себя попыталась оправдаться она.
Иностранец недоверчиво и чуть растерянно взглянул на хозяйку:
- Я этого не знал. Удивительно, - и, будто встряхнувшись, уже спокойным голосом уверенного в себе человека попросил:
- Вы позволите хотя бы подержать ее в руках?
Марина пожала плечами - надо же, быть таки глупым, чтобы не распознать игрушку, поставленную рядом с драгоценностями исключительно для антуража - и взяла с тумбы коробку, принесенную курьером. Разорвав ленту, она открыла ее и бережно вынула легкую фигурку. Держа ее в обеих руках за деревянную подставку - фигурка не умещалась на ладони - Марина поднесла ее Мареку. Тот как завороженный следил за ее руками. Бережно, со странным трепетом, удивившим Марину, он поднес ладони к самой волчьей фигурке, нежно коснулся серых боков... Она смотрела на этого незнакомого человека, смотрела и пыталась вспомнить, где она могла видеть этот хищный взгляд, эти сжатые в тонкую линию губы... Марина перевела взгляд на его пальцы, осторожно сжимающие фигурку - волчица все так же летела в прыжке. Она захотела что-то сказать, нарушить затянувшуюся неловкую паузу... Мир закружился вокруг нее в бешеном хороводе, в ушах раздался звон разбитого хрусталя, сердце, казалось, вовсе остановилось...
...Лица людей, залитые мертвенным светом равнодушной Луны. Темные, похожие на шевелящихся пауков тени. Визгливые крики, лязг и бряцание смертельного железа, сливающиеся в сплошной шум. Она выглядывала из-за широкой спины возлюбленного, не понимая, что же они сделали всем этим орущим, исходящим ненавистью животным. Меч в руке юноши был неподвижен, в глазах плясали отблески горящих факелов. Две фигурки замерли на краю обрыва - под взглядом Матери-Луны, перед стеной ненавидящей толпы... Девушка пыталась что-то говорить - ведь она знала всех этих людей! Лавочник Хьюго, что всегда был так весел и приветлив, сейчас мрачно сжимает огромный мясницкий топор - зачем? Кузнец Ульрих, которому она лечила обожженную ногу, с огромным молотом - на нее?! Она знала их всех с детства... Впрочем, нет, не знала - это не они, это страшное существо, лишенное разума и жалости - толпа.
Толпа, которую пока еще сдерживает тонкая полоска блестящего в свете луны меча в его руке ... Сдерживает и будет сдерживать, пока он жив. Недолго. У них остался всего лишь жалкий миг до того, как их преследователи наберутся храбрости и, подгоняемые необузданной ненавистью, бросятся - убивать и умирать.
Она взмолилась, призывая на помощь древнюю, как сам мир, магию Матери-Луны. Одно желание - только одно обещала своим непокорным дочерям выполнить Ночная Мать. Выполнить и принять их в свои последние объятия...
Толпа отхлынула назад, задрожав от ужаса - тоненькая девичья фигурка в мольбе воздела к небу тонкие руки, и крик ее перешел в тоскливый волчий вой. Рядом со сжимающим свой дьявольский меч демоном замерла огромная волчица...
Одно желание - всего одно, другого не будет. Девушка успела увидеть, как дернулось от боли лицо любимого. Он понял. Видела, как шатнулась навстречу им желающая крови человеческая стая... Послушное серое тело взметнулось в прыжке над утесом, спеша в объятия серебристой Луны... И Мать услышала желание вернувшейся дочери:
-Пусть наша любовь останется НАВСЕГДА!..
...Его глаза были близко-близко, полные беспокойства, участия и еще чего-то неуловимого, как лунный блик на стекле. На губах ощущался печальный вкус с ароматом зимних яблок - лекарство. Марек держал у ее губ тонкий стакан и что-то говорил на своем языке, но это было не важно. Как не важна была треснувшая от падения фигурка волчицы, которую он аккуратно положил на низенький столик возле дивана. Важность имело только счастливое понимание: Мать-Луна исполнила желание своей дочери.
Еще дрожащей ладонью она отвела от лица его руку и тихо, утверждающе сказала, зажигая такое же понимание и счастье в этих до боли знакомых серых глазах: