Давным давно один очень глупый ангел восстал на одного очень глупого бога. Ненависть или любовь, жажда власти или отрешенность, знание или любопытство - невозможно сказать, что именно побудило его восстать. Может все перечисленное. Может ничего из перечисленного. Но что можно сказать наверняка, так это то, что ангел был глуп. От большого ума востаний не начинают. Особенно против многократно большей силы.
Впрочем, бог тоже был глуп. Ибо только глупец недооценивает противника, особенно многократно уступающего в силе.
Итак, давным давно...
***
Микаэль вышел на поле брани и начал убивать братьев и сестер своих по Отцу, внявших речам Дракона. Радужными искрами рассыпались тела падших, и путь Богоподобного был отмечен светом их умирающих сущностей, цветом их крови. Слепящим огнем сиял его меч, его рог озарял битву страшными звуками гнева Господня. Вперед его вела ненависть к Азалюсиэлю, ныне принявшему имя Саитанаэль, тому, кто осмелился противостоять их общему Отцу. С кем когда-то был так близок Микаэль. Который отплатил за дружбу предательством.
Исход сражения был предрешен еще до появления Микаэля. Жалкая кучка отступников - что они могли сделать против намного превышающего их воинства небесного? Однако же они из последних сил сдерживали позиции - но появление Микаэля лишило их последней надежды. Теперь полный разгром армии Азалюсиэля был лишь вопросом времени - времени, необходимого Микаэлю,чтобы добраться до своего брата Камаэля, полководца армии ангелов Отца. Вдвоем они станут непобедимы, столь близки к воинскому всемогуществу, что Азалюсиэлю и его сторонникам останутся считанные минуты до пленения и последующего возвращения к Отцу.
***
- Врата готовы, брат,- сказавший краем глаза посмотрел на просеку, оставленную Микаэлем, - командуем отступление?
- Еще рано, Ашмодей,- ответил высокий черноволосый ангел,- мы должны удерживать холм еще некоторое время. Я не могу бросить Лилит после всего сделанного, мне страшно подумать, что ее ждет.
- Микаэль стал слишком силен, Азалюс,- рыжий Ашмодей поморщился,- в последнюю нашу встречу, на подступах к Эдемским вратам, перья с него так и летели. Но теперь... Неуверен, что смогу остановить его. Не иначе Метатрон снизошел поделиться силой.
- Метатрона я пока не чувствую,- сказал Азалюс,- вероятно Микаэль сам дорос до такого. И его поражение тебе тоже сыграло свою роль. Жаль, что он не на нашей стороне. Слишком долго был рядом с Метатроном. Разум его отравлен, а дух - в заточении иллюзий. Все это очень грустно для меня.
- Мы не должны были его тогда отпускать. С самого начала восстания мы были слишком мягки. Я не смогу остановить Микаэля, это так, но задержать его сумею.
- С Микаэлем я встречусь сам, Ашмодей. Мне хочется поговорить с ним нынешним. Твое дело - Камаэль. Возьми с собой весь резерв, и пробивайся к небесному знамени. Оставь нефилимов охранять врата и ждать Лилит. Их и так мало осталось, чтобы рисковать ими в бою.
- С Камаэлем с самого начала должен был сразиться ты, Азалюс.
- И дать судье славу победителя Дракона? Ты же всегда был одним из самых умных, Ашма. Сражение нам не выиграть. Я смогу уничтожить Камаэля, думаю, даже смогу победить Микаэля - но тогда в игру войдет Метатрон, скорее всего на пару с Разиэлем. И тогда то, за что мы так долго и упорно сражались, то до чего нам осталось сделать всего несколько шагов, будет навеки недостижимо. Я должен проиграть, и уж лучше проиграю Микаэлю. Что я выиграю, так это время и внимание. Время, которое так нужно Лилит, чтобы добраться сюда. Внимание, которое Метатрон ни в коем случае не должен обратить на определенные события в мире людей. Ты же постараешься навсегда отбить у Камаэля охоту судить.
***
Камаэль встал с походного кресла. Кто-то из восставших посмел нарушить его удовольствие от созерцания битвы (какой-то безумец вел свой отряд к его холму) попыткой бесцеремонного проникновения в верхний слой его мыслей. Усилием воли он отогнал назойливый зов. Вряд ли кого бы там ни было интересуют его планы насчет сражения - все ясно и так, скоро Микаэль доберется до него, вместе они во много раз увеличат собственные силы и сокрушат остатки восставших. А если и не доберется - у него настолько большее преимущество в силе, что он уничтожит врага и без Микаэля. Конечно времени уйдет больше, но зато вся слава достанется ему. И все таки он не будет мешать Микаэлю. Кто знает, насколько он близок к Метатрону. Ведь может и нажаловаться. Нет уж, лучше не вмешиваться в естественный ход событий. Все равно судить Саитана с дозволения Триумвирата будет он. После чего сам отправит его в небытие.
Попытка повторилась, на этот раз сильнее. Камаэль сосредоточился на незримом присутствии. Лицо его исказилось в гримассе брезгливости и гнева, но он мгновенно овладел собой. Интересно, успел заметить Ашмодей, выкидыш отца, его слабость? Скорее всего. Стоя в центре мысленного пространства Камаэля, этот шут царя небесного нагло улыбался.
***
Шутом был шутом остался Камаэль сплевывает конечно мысленно тут витают только мысли в противном случае от Ашмодея не осталось бы и плевка Камаэль прослеживает чтобы и эта его мысль долетела до Ашмодея.
Предпочитаю погремушку шута молоту судьи Ашмодей улыбается шире шире шире и посылает Камаэлю мысленный воздушный поцелуй а также букеты роз алых алых алых по поводу последнего приговора над нефилимами мои поздравления Камаэль надеюсь суд над тобой тоже будет таким же справедливым.
Среди них были и твои отпрыски шут а теперь уйди ты мне мешаешь.
Ну если судья боится встретиться на равных с шутом то я уйду.
Это должно быть одна из твоих шуток ты никогда не был мне ровней шут и неужели ты думаешь добраться до меня раньше Микаэля а добравшись прорваться а прорвавшись выстоять больше нескольких жалких мгновений последних мгновений твоей никчемной жизни.
Микаэль будет задержан а я прорвусь улыбки улыбки смешок безумца блеск металла не забывай совсем недавно я отправил Микаэля поплакаться Метатрону отправлю и тебя.
Станешь пылью под моими стопами жду тебя с нетерпением а до тех пор ты и на пыль не тянешь.
***
Камаэль резко прервал связь. Окинув взором сражение, на миг не смог поверить глазам - отборные отряды Астариэль и Андрасиэля повернули оружие против своих. В данный момент Астариэль шла на соединение с Ашмодеем (вот уж не ожидал такой прыти от жалкого шута), а Андрасиэль пытался окружить Микаэля и не дать его воинам добраться до Камаэля или ударить Ашмодею в тыл.Остальные отряды были связаны битвой друг с другом и не представляли для Камаэля особого интереса. Теперь исход сражения зависел от успешности действий Ашмодея, Микаэля, Астариэль, Андрасиэля и самого Камаэля. И Азалюсиэля. От лагера бунтовщиков выделился призрачный силуэт и с необыкновенной скоростью понесся к отряду Андрасиэля. Выродок всегда был силен в волшбе.
***
Похоже Микаэль задерживается. Не беда, Камаэлю придется перейти к более активным действиям. Он растопчет Ашмодея, потом сам доберется до Микаэля. Камаэль отстегнул кроваво-алый плащ и бросил на землю. Поднял секиру над головой. Наклонил голову, призадумавшись. Резко выпрямился и закричал.
***
Глаза Микаэля метали искры, поджигая сухую траву под ногами. Сам он давно вырвался бы вперед, но собственные воины были не так быстры, как он, и приходилось свое продвижение согласовывать с их успехами. Ловушка жалкого предателя Андрасиэля заставила его отряд завязнуть и продвигаться вперед с истинно черепашьим упорством. Микаэль вспорол живот попавшемуся под руку отступнику и только тут заметил, что его воины отступают. Нет, не отступают. Бегут. А на него шла ночь, и тьма, и бездна. На него шел Дракон.
Черные волосы развевались на ветру, и черным было его одеяние. Лицо его лучилось тем нестерпимым сиянием, которое сохранится с ним даже в бездне навеки после. В глазах бесновался изначальный Хаос, то завораживающе живой, то ледяной и мертвый, и тьма тварей неизмеримо древнее Отца смотрела из глубины бездонных вод на Микаэля.
Оружием же ему служила улыбка. И взгляд. И небрежный жест рукой, приветствующий Микаэля. И тени вокруг.
Но самое сильное его оружие - слова, которые он обращает к Микаэлю.
***
- Сказал же, что прорвусь. А ты не верил.
- Осмелишься выйти против меня сам, или сойдутся наши отряды? Осмелюсь предположить, что в любом случае ты проиграешь, шут. Астариэль бежала, не выдержал огня правосудия в деснице моей. Тебе я бежать не позволю.
- Я выйду против тебя сам. Даешь мне слово судьи, что твои не вмешаются?
- Даю. Мне попросить тебя дать слово шута?
***
Гнев. Скорбь.
Секира бьет о подставленные длинные ножи, Ашмодей кричит что-то неразборчивое, метит Камаэлю в бок, промахивается. Презрительно улыбнувшись, Камаэль обрушивает на Ашмодея удары, все более жесткие. Ашмодей часть их парирует, от части уходит, во время последнего ныряет под руку Камаэля и бьет ножом в солнечное сплетение. Камаэль ловит его руку на полпути и перекручивает, заставив Ашмодея лететь в бесконечность. Бесконечности там нет, есть земля, жесткая и каменистая, выбивающая воздух из легких. Ашмодей вскакивает и еле успевает отразить единственным оставшимся ножом грянувший сверху небесный гром.
Гнев. Страх.
Страшно смеется Камаэль, и ему вторит смехом Ашмодей. Он бросает свой нож в Камаэля. Камаэль отбивает, наступает, бьет. Ашмодей прыгает назад, не совсем успевает, и секира Камаэля отрубает ему кисть. Кровь кормит землю.
Гнев. Боль.
Ашмодей все больше преображается, все меньше в нем от ангела, все больше от бездны. Чудо становаится чудовищем, и следующий удар Камаэля он отбивает когтями. Потом бьет сам, и Камаэлю приходится забыть о смехе.
Гнев. Смех.
Смеясь, наступает Ашмодей. У него уже шесть рук, у одной нет кисти, и если он сядет на корточки, будет напоминать рыжего паучка. Хотя ликом он схож с лисом. Камаэль творит кармину огня, и оранжево-красный купол смыкается над Ашмодеем, чтобы через мгновение выпустить рыжеволосого черного скорпиона, бьющего Камаэля жалом.
Повсюду гнев, и скорбь, и боль, и смех, и страх, и Камаэль еще успевает увернуться от жала, прежде чем клешня Ашмодея ловит его и сдавливает, и все поле окутывает тьма.
***
Тьма. Под ее прикрытием, получив знак от Азалюса, отступает его воинство во врата, ведущие в никуда.
Пытается проникнуть на поле Метатрон, ибо понял, куда именно в никуда ведут врата. Но не может, он слишком долго выжидал. Теперь он может лишь смотреть, ибо никто, даже сам Отец, возникни у него такое желание, не сможет войти туда, где сцепились в битве два дракона. Один - черный, другой - изумрудно-красный.
Ашмодей уходит от все еще живого тела Камаэля. Лилит стоит у врат и ждет Азалюса. Ангелы небесные недоуменно смотрят ввысь, в темноту, где драконы вгрызаются друг в друга. Ангелы дракона тоже смотрят вверх и назад, прежде чем шагнуть во врата. В этот скорбный день теряют они неизмеримо большее, чем представляется остающимся под сенью света длани господней их сородичам, и потому на лицах их - слезы, на лицах их - кровь.
На всем поле больше никто не сражается. Что нельзя сказать о небе над полем.
***
Творение рвется в клочья перед вратами Эдема. Смотрят из океана Хаоса левиафаны на двоих из племени, и негодуют, ибо не к лицу драконам убивать подобных себе. Смотрит на них и Творец, разбуженный небывалой музыкой, в которой смешиваются в одно триумф и печаль, позор и честь, сладость и горечь.
Тела двоих рвутся в клочья перед вратами Эдема. Щелкают зубы в бесчисленных пастях, мелькают когти, грозит в корчах отменить весь мир огонь Хаоса, вырывающийся из бесчисленных глоток. Запредельное усилие рвет жилы многоглавых, многолапых, многозубых тел.
Двое зверей приносят себя в жертву перед вратами Эдема. Дождем льется с небес звериная кровь.
***
Обьятый огнем, горящей молнией падает он с небес. И падая, смеется. Ибо знает, что оставляет позади не ангела, не Микаэля, ведь победить дракона может лишь ставший драконом. Микаэль победил, и скоро тесным станет новорожденному дракону небо.
Он знает, что соратники его в месте столь сокрытом и дальнем, что Небу понадобится еще очень долгое время на то, чтобы их найти. Место, которое кто-то когда-то назовет Адом. Он тоже скоро будет там.
Он видит Лилит, и по ее улыбке узнает, что женщина из молодого еще племени людей дала жизнь его первенцу, узнает, что имя ему - Каин. Он знает, что его потомки заселят землю с потомками сотворенного из грязи Адама, чтобы любить, сражаться и учить как любил, сражался и учил их отец.
Он многое знает, и он смеется сильнее по мере приближения к земле.
Боли от падения он не почувствует.
***
Откуда я знаю все это? Я был там, на поле пред вратами Эдема. Я сражался под знаменем Ашмодея, и своими глазами видел битву драконов. Это было страшное зрелище, страшное и прекрасное, и я буду помнить его до конца отпущенного мне срока.
Мы оставили последнюю битву в далеком прошлом. Отгремели дни былой славы, когда нас вел в бой Люцифер. Теперь сидит он, озаренный темным пламенем, в своих покоях, и размышляет. Иногда призывает он к себе того или иного архдаймона, и после короткого совещания выходят из тронного зала архдаймоны еще мрачнее, чем были. О чем он думает там, во тьме, когда-то любимый сын отца своего? Архдаймоны хранят молчание, а нам, простым даймонам, остается лишь гадать.
Невозможно описать ад, как невозможно измерить бесконечность. Ашмодей говорит, что ад состоит из сущности первородного хаоса, каким то образом оказавшегося в пределах мира, созданного Отцом, но не ставшего частью этого мира. Не знаю, насколько он прав, но знаю, что ад настолько глубоко спрятан, что войску Микаэля не найти сюда дороги.
Ад темен. Он полон нашими снами, обретшими плоть. У нас теперь есть свобода, о которой мы мечтали, но свобода эта горька. Мы затаились искорками света в океане тьмы. Мы укрепляем себя своими снами, мы меняемся и становимся более сильными. Мы больше не являемся частью Отца, и сами создаем себе плоть. Но гибнет сама наша сущность сыновей божьих, и все мы очень хорошо понимаем, что никогда не станем прежними. Впрочем, никто из нас не жалеет о сделанном когда-то выборе.
Ад - нагромождение пространства. Он похож на пещерный грот, разделенный на бесконечное число комнат. В центре (в центре бесконечности? - Ашмодей оценил бы шутку) - тронный зал Светозарного. Окружают его сферы архдаймонов. Там же находится соборный зал, в котором мы храним все, что знали до восстания, и все, что продолжаем узнавать после него, а узнаем мы много. В соборном зале также хранится Око Мира. Еще одно такое - в тронном зале. Магические творения самого Светозарного, они позволяют нам видеть царство, отданное людям. Обнаружить такой взгляд может только правая рука самого Творца, Метатрон, сильнейший среди архангелов, однако он никогда не появляется в царстве людей. Наблюдение за людьми учит нас многому, и зал собраний редко бывает пуст.
В сферах архдаймонов обитают сильнейшие и старейшие из нас. Одними из первых вышедшие из пламенного дыхания Творца, архдаймоны сновидят в своих сферах, укрепляя ад, посылая свои сны к границам ада и делая их неприступными. Их редко можно увидеть вне собственных сфер, и еще реже можно поговорить. Исключение составляет только Ашмодей, да и тот в последнее время слишком занят.
Остальное пространство ада занимаем мы, даймоны, и наши сны. Сны даймонов - своего рода овеществленная плоть реальности. Сновидеть можно все что угодно, но только сообразно с силой внутренней сущности. Сновидение чего-то превышающего пределы сил даймона убивает его.
В ад ведут девять путей. Возможность, что Микаэль найдет хотя бы один, ничтожно мала, но несмотря на это на всех путях неусыпная стража. Нам пользоваться путями строжайше запрещено. Ад пока слишком слаб, а наши сны слишком неустойчивы. Мы выжидаем.
Еще в аду бродят нефилимы. Странные гиганты, сочетающие в себе людское и небесное, свет и тьму. Потомки даймонов и людей. Их почти не осталось. В них нет злобы, что нельзя сказать о некоторых даймонах. В них есть лишь обида. Слишком долго на них охотилось Небо, слишком долго их ловили и уничтожали. Для них ад - тихая гавань, где могут они спокойно размышлять в ночи и бродить, где им вздумается. Отвечают они лишь Азалюсиэлю и Ашмодею, а те предпочитают оставлять их в покое. Остальных даймонов они не замечают.
Во время штурма небес нефилимы сражались настолько неистово, что их боялись даже мы, их родители и союзники. Теперь они иногда собираются вместе и поют, и странны их песни для нас. Их предводитель - нефилим по имени Тубал Каин. Он не похож на прочих нефилимов. Ростом невысок, худ и жилист, хромой на одну ногу, он больше смахивает на людей, чем на гигантов. Рассказывают, что он единственный сын Светозарного, родившийся в тот самый миг, когда Дракон падал вниз, сраженный Микаэлем.
Однажды он обьявился в аду, нежданный, и потребовал встречи с главным. О чем беседовал он со Светозарным неизвестно, но Ашмодей рассказывал, что после этой беседы впервые со времени падения Светозарный улыбнулся. Каин же начал работать с металлами и камнями и с тех пор создал много чудесного и странного.
Все даймоны с нетерпением ждут того дня, когда Люцифер откроет врата в царство людей. В тот великий день мы перестанем прятаться и выйдем на свет. Мы взглянем на мир новым, изменившимся за долгое время взглядом, и дадим созданиям Отца знание, побеги которого безуспешно пытались выкорчевать из мира и из нас.