Аннотация: Социальная фантастика, опубликована в журнале "Искатель" 3, 2014
I
1
До конца смены оставалось минут десять, когда к решётке подошёл тощий седобородый старик. Больным ни к чему приближаться к ограждению, поэтому я велел ему отойти, но дед не послушался.
- Ошибочно и грубо рубить ребят на субы! - вдруг выкрикнул он какую-то идиотскую, видимо собственного сочинения, скороговорку, погрозил мне пальцем, после чего хитро прищурился и спросил: - Где твой десятый?
Я хотел игнорировать его бредовую болтовню и завершить обход, как вдруг ощутил в сознании Владика. Он появился неожиданно, раньше срока, и я остановился, не понимая, что делать. Раньше такого никогда не случалось, хотя, надо признаться, я уже давно плохо себя чувствовал: по ночам снились кошмары, а днём не покидало ощущение, будто я потерял что-то очень важное.
Владик перехватил управление и направился к решётке, с другой стороны которой, прижавшись к прутьям, продолжал стоять старик, внимательно глядя мне в глаза.
- Ошибочно и грубо рубить ребят на субы! - повторил он, и теперь не только мы оба - Владик и Серёга - услышали его, голос сумасшедшего докатился и до остальных, они не были в сознании, но я почувствовал все свои субличности, даже маленького Колю! Они шевельнулись и застонали, словно спящие, которым снится кошмар, причём всем один и тот же.
Владик был эмпатом, поэтому вместе со словами ко мне пришла и душевная боль старика, и отзвук неожиданной радости непонятно от чего. Слышать вопрос сразу всем было необычно, неправильно и пугающе - позже я узнал, что такое состояние нейропсихологи называют адским эхом. Владик продолжал не к месту торчать в сознании, но отодвинутый на задний план Серёга быстро опомнился и завладел телом - ещё бы! Смена-то не кончилась, я находился на посту, и программа переключения заставляла меня выполнять обязанности бойца.
Я что есть силы ударил по решётке ногой, так что раздался звон. Не знаю зачем, возможно, это было влияние эмпата, ведь он так и не ушёл на задний план, хотя тело теперь контролировал боец. Старик отпрянул, в его глазах загорелся испуг и одновременно торжество (чёрт, это Владик снова путал меня совершенно неуместными для бойца наблюдениями).
- Где твой десятый? - снова громко спросил дед и улыбнулся, заметив, как я скрипнул зубами, гоня эмпата прочь.
Я выхватил парализатор и наставил его на старика. Глаза его распахнулись, и он стал похож на старое привидение Ду из визиошки - и тут же мелькнула мысль: неужели, порази меня блокушка, Коленька очнулся?!
Пистолет дрогнул и клюнул вниз, я вернул его на место, придержав левой рукой правую. В голове будто лопались шарики, из которых выплёскивались чужие мысли и воспоминания. Это просыпались все мои субы - почти десяток личностей.
- Серёга, в чём дело?
В мозгу словно бомба разорвалась. Я резко повернулся. Пришедший меня сменить Стас принял боевую стойку с парализатором, сканируя взглядом огороженный дворик для прогулок больных, но не находя никаких причин моего странного поведения. Тщедушный дед, мирно стоявший за решёткой, по его мнению, на роль опасности никак не годился.
Тут, то ли из-за громкого голоса Стаса, то ли из-за того, что субы проснулись одновременно и, натолкнувшись друг на друга, не сумели всем скопом выйти в сознание, но мне неожиданно полегчало. Даже Владик откатился назад, оставив Серёгу разбираться с ситуацией.
- Отбой тревоги, - сказал я, убирая оружие. - Старый пердун пытался перелезть через решётку, но быстро укуксился.
- Пять шагов назад! - скомандовал Стас старику, не опуская парализатор.
Дед поднял руки, попятился и замер у маленькой кучки синтезнутых, с интересом наблюдавших за происходящим.
Стас внимательно осмотрел решётку и перевёл взгляд на деда:
- У тебя что, старый синтопень, совсем извилины слиплись? Сверзишься - костей не соберёшь.
- Нет-нет, что вы! Я всего лишь хотел немного размяться, - проблеял, к моему удивлению, дед, мелко тряся седой бородкой. И куда только делся его сильный голос и горящий взгляд, когда он спрашивал про десятого?
- Ну, так попросись у своего медлога на какой-нибудь тренажёр! - буркнул Стас, убирая пистолет.
Старик закивал, повернулся к нам спиной и побрёл к своим.
Интересно, подумал я, а откуда, вообще, этот синтезнутый дед знает, сколько именно у меня субличностей? Хотя десять - совсем не редкое количество, так что, наверное, он просто догадался... но что значит "десятый", у нас нет порядковой нумерации, что за бред? От напряжения в голове зашумело, и я постарался пока ни о чём больше не думать.
- Руки можешь опустить! - бросил Стас вдогонку старику и повернулся ко мне.
- Кораблёв Сергей смену сдал, - отрапортовал я.
- Барков Стас смену принял.
2
- Ни один тест не выявил никаких отклонений, - улыбнулась докторша Марина, отсоединяя меня от аппарата.
- И что теперь? - спросил я. - Как узнать, откуда взялось это адское эхо?
- Ну, можно ещё проверить соматические заболевания.
- А это что такое?
- Это когда нарушение переключений между суб-личностями вызвано поражениями внутренних органов и их систем.
- У меня ничего не болит, но давайте... на всякий случай.
- Хорошо, прошу! - Она открыла крышку автодиагноста.
Внутри было душно, я вспотел и захотел пить.
- Можно воды? - попросил я, вылезая из разомкнувшегося белого кокона, как цыплёнок из яйца.
- Но у меня постоянно шумит в голове, я чувствую всех своих субов. А эмпат, вообще, конкретно мешал мне работать.
- Бойцу.
- Что бойцу? - не понял я.
- Эмпат мешал работать бойцу.
- Ну да, а я что сказал?
Марина молча улыбнулась. Мне вдруг ни с того ни с сего подумалось, что она весьма так ничего себе, красивая, но я отогнал эту мысль: не для того сюда пришёл, чтобы пялиться на ножки и прочие достоинства докторши! Я посмотрел ей в глаза: что-то часто она улыбается... может, скрывает что?
- Проверьте ещё раз мой п-ключ.
- Ваш подсознательный ключ в порядке.
- Но ведь он сработал, когда моя смена ещё не кончилась. При этом не было ничего такого, чтобы посчитать опасным для жизни оставаться бойцом и, вопреки программе, переключиться на эмпата!
- Понимаю, - кротко произнесла Марина, глядя на меня нежно и грустно, как на несчастного, попавшего в беду психа. - И всё-таки не разделяю вашего мнения. Вы не говорили, что боец ушёл, уступив место другому "Я". Из вашего рассказа понятно, что вы, боец Сергей, отлично помните присутствие эмпата Владика, а значит, две ваших субличности существовали в сознании одновременно - п-ключ не мог такого сделать!
Я молчал, пытаясь придумать достойный ответ на рассуждения психолога, но в голове, мешая сосредоточиться, по-прежнему шумело "море" из нечётких мыслей всех субов.
- Не знаю, что и сказать, - честно ответил я на застывший в ласковых глазах Марины вопрос. - Может это и не п-ключ, а какая-нибудь зараза... Знаете, этот дед синтезнутый, он стоял слишком уж близко к загородке и пялился на меня. Я крикнул "Отойди!" и подошёл, чтобы его отогнать... А потом в сознании появился Влад. Слушайте, доктор, а вдруг я от старика чем заразился? Надо бы его проверить, как думаете?
- Он выглядел больным? - без энтузиазма поинтересовалась Марина.
- Скорее, сумасшедшим. Скороговорки какие-то дикие бормотал, вопрос задавал, причём очень громко.
- Какой вопрос?
- Да про суба моего несуществующего... Да какая разница!
Докторша начала меня утомлять. Сейчас начнётся: "Кто, да что, да как сказал?", "Давайте поговорим об этом", "Постарайтесь вспомнить", "Что вы при этом чувствуете?", тьфу!.. единственное, что я сейчас чувствовал, так это то, что не хочу просидеть здесь ещё час, слушая какую-то мозгоправскую хренотень.
- Знаете, Марина, мне просто надо быть на сменах в форме, чтобы ничего не мешало работать. Пропишите мне что-нибудь, да я пойду.
- Обязательно, но сначала, - мягко, но настойчиво проговорила нейропсихолог, - давайте всё же вспомним, о чём именно спрашивал старик.
Я взял себя в руки и, вздохнув, ответил:
- Спрашивал, где мой десятый... - "Море" в голове заволновалось, шум стал усиливаться - похоже, начинался шторм.
- Что с вами? - Марина достала из кармана маленький фонарик и посветила мне в глаза.
- Мне трудно... - Собственный голос вдруг показался чужим. - Вы думаете, переключение произошло из-за слов старика? - спросил я бодрым, более высоким, чем у бойца, голосом, чеканя каждое слово.
Это был уже не Сергей, а Пётр Иванович - учитель. Я снова переключился! Причём прямо в кабинете врача и опять неправильно, потому что отчётливо помнил обо всём, что думал и говорил здесь боец Серёга. Это было ненормально, это был бред! Однако Пётр Иванович, в отличие от бойца, не собирался выкладывать Марине всё подряд. Шум в голове продолжал усиливаться. Мне захотелось уйти, остаться одному и прилечь.
Доктор смотрела на меня с любопытством. Заметила? Наверняка, она же психолог! Чёрт.
- Извините, - я пытался говорить отрывисто и более низким голосом, как делал боец, но из-за "моря" это было непросто, - я устал, неважно себя чувствую. Можно я пойду прилягу? А то у меня остался, - я взглянул на запястье, - всего час... Закончим в другой раз, ладно?
Марина молчала, а я сидел, опустив глаза в пол - боялся выдать себя мимикой и взглядом, - поэтому не видел её лица. А она, конечно, смотрела на меня. Смотрела и раздумывала.
- Хорошо, идите, - сказала она спустя пару минут. - Закончим в другой раз, но он должен быть ДО вашей следующей смены, Кораблёв... - она запнулась (и я тут же вспотел), - ...Сергей.
- Спасибо, - я старался говорить как Серёга. Получалось, по-моему, не очень, но я так и не решился поднять голову и посмотреть на реакцию Марины. - Смена через четыре дня, в четверг вечером.
- Значит, жду вас в четверг, в любое время до двух часов.
- Двенадцать тридцать? - Я вскочил и устремился к двери.
- Договорились.
Когда я вышел из кабинета, уши у меня горели, как у нашкодившего мальчишки. И что ещё хуже, сам мальчишка уже тоже был здесь. Коленька - смышлёный пацан одиннадцати лет. Зачем он тогда проснулся, ни он, ни Пётр Иванович, ни Серёга не знали. Но одно все трое понимали чётко: впаялись мы глубоко, по самые гималуши...
По коридору я поковылял, дёргаясь и с трудом переставляя ноги. В сознании уже присутствовали три суба одновременно, и каждый пытался самостоятельно управлять телом: Коленьке хотелось бежать и подпрыгивать, Серёге - идти быстрым шагом, Пётр Иванович в тот момент предпочитал прогулочный шаг. Шум "моря" не прекращался ни на секунду, и временами я различал там мысли и воспоминания всех остальных субов. Ничего подобного я никогда раньше не испытывал и не впал в панику, наверное, только потому, что не знал, как это сделать всем троим одновременно.
К удивлению активных субов, моё сознание сумело обуздать троящееся "Я", причём быстро: уже к концу коридора тело было доверено бойцу, размышления - учителю, а наблюдение за людьми и обстановкой вокруг - Коленьке. Кто-то, вероятно, удивится, что столь ответственное дело доверили ребёнку, но я уверяю: несмотря на возраст, он был необычным мальчиком, внимательным и совсем не простофилей.
Все знают, что детские субличности у взрослого человека - редкость, думал я, шагая к своей комнате. Они мало у кого сохраняются, а если и сохраняются, то почти не активны, потому что большинство взрослых ничего не готовы доверить детям и даже в общении с ними предпочитают быть строгими дядями и тётями. Дело в том, что люди смотрят на детей как на дефективных взрослых, а это совсем не так, - весь мой учительский опыт отвергает такой подход. Дети не глупее нас, просто пока ещё меньше знают, но зато активнее познают мир и фокусируются сразу на всём, из-за чего кажется, что они не способны сосредоточиться...
"Хватит! - неожиданно вмешался в размышления Петра Ивановича Серёга. - Какого фрика ты рассуждаешь о всякой ерунде, вместо того, чтобы думать, что нам теперь делать?"
"Сам ты ерунда! - обиделся за детей Коленька. - На себя посмотри: топаешь, как на параде, расслабься! Вольно!" - Мальчишка хихикнул.
Серёга перестал чеканить шаг и вовремя: навстречу из-за поворота вышла буфетчица Люда. Если бы она увидела, как он ни с того ни с сего марширует строевым шагом, хохотала бы до упаду - смешливая деваха, жуть, точно привлекла бы к нему внимание.
"На нашем маркере боец, так что улыбайся!" - подсказал Коленька.
Серёга послушно растянул губы, хотя сейчас его меньше всего на свете волновали шуры-муры с буфетчицей. Люда улыбнулась в ответ, поправила локон и, крутанув пышным задом, прошла мимо, обдав нас агрессивным ароматом сладких духов.
"Так я же не просто так о детях подумал, - продолжал всё ту же тему Пётр Иванович. - Мне недавно любопытный доклад о детских субличностях у взрослых попался. Интересный материал, скажу я вам. Написал его профессор Гаврюхин".
"Кто это?" - мрачно поинтересовался Серёга.
"Учёный, исследователь множественной личности, доклад довольно-таки давний, но он удивил меня смелостью суждений!"
"О ...!" - выругался боец после неудачной попытки осмыслить научные высказывания Гаврюхина, которые он теперь, через общее сознание, мог видеть в памяти Петра.
"Аккуратней со словами, - упрекнул Серёгу учитель. - Здесь Коля".
"Фрикня, Пётр Иванович, у вас самого в памяти тоже есть и это слово, и много других - ещё похуже!" - со смехом доложил мальчик.
"Проклятье, да как же мы жить-то теперь будем!" - Учитель хотел схватиться за голову, но ничего не вышло - тело контролировал Серёга.
"А чего... ого! а как это?" - ввинтилась в сознание новая для всех мысль, и сразу же Серёга, Пётр и Коленька напряглись, не давая вторгшемуся в их уже сладившийся кружок Игорьку захватить управление.
"Становится тесновато, однако!" - заявил Коленька, к удивлению всех оказавшийся не слабее мужчин и первым отстоявший свою функцию наблюдателя, отогнав рвущегося к власти Игорька.
"Ничего не понимаю, - ошарашенный Игорёк перестал сопротивляться, повиснув в сознании бездеятельной тенью. - А вы все как тут?.. Чего не спите-то?!"
"Того! - буркнул Серёга. - Сам разберёшься, тебе не в новинку в файлах ковыряться".
"Ого, вот это багота! Я ж натурально ваши памяти вижу! И программа переключения не работает! Ни фрика себе!"
"Наконец-то дошло!" - подытожил Коленька.
"Поздравляю!" - Серёга хмыкнул.
Пётр Иванович промолчал, продолжая вспоминать доклад Гаврюхина.
3
"...Сегодня я ещё не могу назвать точную причину этого явления, но, исходя из статистики и основываясь на собранных мной материалах, напрашивается вывод, что детские субличности чаще всего сохраняются у лиц, склонных к интеграции. Корреляция прослеживается настолько чёткая, что детсубы у взрослых можно считать одним из признаков вышеупомянутой склонности к синтезу, которую лично я считаю не расстройством, как подавляющее большинство моих коллег, а естественной вариацией человеческого сознания, я бы даже сказал, его новым эволюционным скачком..."
Что ж, из доклада профессора Гаврюхина следовало, я всегда имел склонность к синтезу, раз у меня был Коленька. "Эволюционный скачок"... Мне что, от этого легче?
Кластеры на небесах! Почему это случилось со мной? У меня было девять субов, почти норма. До первого оптимального числа, естественного, как количество пальцев на руках или ногах, действительно не хватало одной личности, но что ж я мог поделать, так уж вышло.
"Где твой десятый?"
Зачем ненормальный старик задал этот вопрос? У меня ведь не было десятого суба, и в документах значилось всего девять имён, а на скуловом маркере - девять позиций. Ну да, у меня, конечно, возникало неприятное чувство, когда я вспоминал, что не дотягиваю даже до первой нормы, но откуда об этом мог узнать синтезнутый дед? И для чего он спрашивал - неужели просто издевался?! И как странно, что именно во время его вопроса и началось моё помешательство.
Когда я вчера добрался, наконец, до своей комнаты, в голове, скажу прямо, творилась такая адская жуть, что я мог только неподвижно лежать на полу (до кровати я не дополз, рухнул как подкошенный, едва дверь захлопнулась) и мысленно пререкаться сам с собой, бесконечно переключаясь с одного суба на другого. Если бы не этот синтезнутый старик, никто и не задумался бы, сколько нас вышло в сознание, и так было понятно, что все. Но, видимо, из-за его вопроса всем казалось, будто кого-то не хватает. Первым об этом заявил Коленька, а все остальные согласились. Дошло до того, что мы несколько раз посчитались - естественно, всё время получалось девять, но от этого стойкое ощущение, что одного нет, только усилилось.
Я и сейчас чувствовал себя так, словно что-то потерял.
"...Расщепление позволяет людям избежать стрессов, увеличивая продолжительность жизни, и проявляет их способности к разным видам деятельности, как утверждает официальная нейропсихология, и я не спорю с этим. Как и с тем, что мы получаем возможность навести порядок в собственной жизни, когда каждая сторона нашего "Я" с удовольствием трудится над своим делом, не мешая остальным. Вопрос только в том, развивается ли при этом каждая из наших способностей в полной степени, выводится ли она на максимум? С точки зрения продуктивности - безусловно, но это количественная характеристика, я же прошу вас взглянуть на результат с позиций качества..."
"С позиций качества..." Я зажмурился. Никто из нас не думал, что когда-нибудь так попадёт. Точнее пропадёт, потому что теперь мы все - одна личность. С позиций качества - совершенно иное существо. Синтез произошёл ночью, я проснулся другим, и это новое качество казалось сущим кошмаром.
Чёртов ящик снова не опознал голос, фрик его разукрась! А я уже и забыл, что открывал подборку вручную, подумал я, набирая цифры идентифа учителя. Неужели и внешность так заметно изменилась?
Я подошёл к зеркалу и выставил на скуле "Пётр". Не похож... ой не похож! Черты лица, конечно, остались прежними, но взгляд, мимика, общее выражение, нахмуренность - всё стало другим, чем у Петра Ивановича, который учит детей основам математики.
Я всмотрелся в собственное лицо. А на вид - обычный парень тридцати четырёх лет, и кто меня раньше не знал, вряд ли определит, что перед ним синтезнутый.
СИНТЕЗНУТЫЙ!
Ёрши-майорши, чёрт, чёрт, чёрт! Это ведь хуже блокушки... Там, по крайней мере, хоть сколько-то
субов остаётся, не меньше трёх, даже в самых тяжёлых случаях. И они могут частично продолжать работать и жить, как раньше, пока не вылечатся от болезни. А потом, как правило, потерянные субы восстанавливаются, порой долго, иногда не все, но большая часть обязательно. Они ведь только блокированы, а не переплавлены во что-то новое, почти неизвестное... болезненное... раздутое и куцее одновременно.
Я не знал, что делать, не мог определить, что чувствую... Моё новое "Я" стонало от вдруг навалившихся отовсюду проблем, не понимало, как жить под гнётом такого количества вопросов, планов, обязанностей - раньше всё это было поделёно между субами! Каждый из нас предназначался для определённого рода деятельности, которой он счастливо занимался, не вмешиваясь в дела других, всё было просто и понятно, а теперь так запуталось, жизнь вдруг усложнилась на порядок!
По закону я должен был немедленно идти в Центр Восстановления Множественной Личности сознаваться в том, что произошло, и тогда меня изолируют от общества, отправив в компанию таких же синтезнутых.
Что ж, большинство моих субов, обнаружив первые признаки болезни, так и поступили бы.
Не подчиниться мог только мальчишка - из-за своего взбалмошного характера. С момента своего появления Коленька был мало управляемым и почти не поддавался усилиям воспитателей и психологов, потому его так и не удалось вырастить во взрослую личность. К счастью, он удержался от серьёзных правонарушений, и хотя некоторое время был на грани изгнания, всё же сумел взять себя в руки и избежать усыпления. Теперь он обязан был раз в десять дней встречаться с психологом для плановых бесед.
Что же касается остальных субов, то законопослушность, как говорится, была у них в крови. Вот только она была у НИХ, но не у нынешнего меня. Потому что я уже не являлся своими субами, и хотя их памяти и слились в одну, ставшую моей, в сознании родилось другое существо. И это существо хотело того же, что и любая тварь на свете: выжить.
Сейчас приближалась смена Виктора, работавшего в мастерской по ремонту и обслуживанию транспорта центра. Мы все здесь работали при ЦВМЛ или Цеве, как мы его кратко называли, это был крупный комплекс, которому требовались специалисты в самых разных областях. Научные лаборатории, клиника, изолятор для больных с расстройством синтеза, жилые корпуса, своя школа и детский сад, торгово-развлекательные конторы, административные здания, мастерские... короче, вокруг Центра раскинулся городок, вмещавший несколько тысяч жителей.
Зачем для восстановления множественной личности нужен такой огромный центр? Раньше я никогда об этом не задумывался, а сейчас меня вдруг удивил размах, с которым государство тратит средства на изучение и лечение психического расстройства синтеза. Почему это такая большая проблема? У нас что, огромное количество синтезнутых? И отчего лично я не встречал никого, кто болел бы синтезом, а потом вылечился? Зачем старый тощий дед и другие синтезнутые охраняются? Разве они представляют угрозу для общества? Меня прошиб пот: а вдруг я теперь опасен? Но почему? Я же не убийца, не вор, и совсем не собираюсь никому вредить...
Ладно. Я с силой потёр лицо. Сейчас надо перестать размышлять обо всём подряд и сосредоточиться на главном. А главное в данный момент - это не поддаться панике и выработать план действий.
Я взглянул на часы. Так. Ничего. Спокойно.
Спокойно, говорил я себе, стараясь как можно точнее воспроизвести лицо, которое Виктор видел в зеркале. Губы тоньше, потому что сильнее сжаты, брови немного сдвинуты - нет, не так резко, взгляд вечно усталый, да... и волосы зачёсаны по-другому, ага, вот, во-о-от, уже похоже! Теперь голос.
- Салют, Тоха! - сказал я зеркалу.
Нет, голос чуть ниже и говорить надо быстрее - не то Антон Теняков, работающий в одну смену с Виктором, заподозрит неладное. Я откашлялся и повторил. Потом ещё. Сойдёт, пожалуй.
Механику, слава кластерам, много разговаривать некогда, а с работой справлюсь, ничего, думал я, выставляя на скумаре "Витя". Взглянув на часы, я выскочил из комнаты и стремглав понёсся в ремонтную мастерскую. Свят класт, как же быстро бежали минуты!
4
Антон Теняков ничего не заметил, если не считать его лёгкого недоумения в столовой, когда я взял не то, что обычно, да ещё и в гораздо большем количестве.
- Что? - спросил я, перехватив его удивлённый взгляд.
Сгинувшие фрики! Он же всегда в этой столовой ел одно и то же: щи, котлеты с гречкой и сладкий чай, почему же я не подумал об этом раньше?
- Да это... доктор сказал, надо поесть разное.
- Доктор? Ты же вроде давно поправился, неужели всё ещё аукается?
"Поправился?" Выходит, я болел? Значит, часть памяти субов всё же пропала, раз я об этом забыл! Чёрт, а ведь ещё минуту назад я был уверен, что знаю о себе всё... Какой неприятный сюрприз! Сколько же их ждёт меня дальше? В животе словно шевельнулось что-то холодное и липкое.
- Да нет, я в порядке, это один суб попросил - для анализов каких-то. Записку оставил, - сказал я и вгрызся в сардельку.
Антон молча кивнул, набивая рот макаронами. Похоже, моё объяснение прокатило, что ж, в какой-то степени его даже можно было считать правдой.
После смены я зашёл в бухгалтерию и попросил дать справку о зарплате за последние полгода - дескать, надо для предоставления в банк, а когда мне выдали заполненный бланк, удивился, почему получилось меньше, чем я думал. Потом, демонстрируя исключительную тупость, заставил подробно объяснить, какие вычеты и почему были сделаны, и в результате мне открылся интересный факт, что в прошлом месяце я пропустил две смены. Почему, узнать не удалось, ибо стояла пометка: ин/сл, то есть причиной стал иной суб, а вовсе не болезнь тела, про которую я, по-видимому, наврал Тохе (а может, и не наврал, может, я и сам так думал, когда был Виктором и после отсутствия вышел на работу).
Почувствовав, что бухгалтер уже злится и вот-вот начнёт подозревать неладное, я сердечно поблагодарил эту пожилую женщину и, извинившись за отнятое время, удалился.
5
Я вошёл в свою комнату и внезапно неприятно поразился её виду. Нет, всё было на своих местах, но выглядело так... мысль вертелась где-то вблизи фокуса, но никак не могла в него попасть...
Проходить вглубь жилища не хотелось, я чувствовал, как неприятно тянет в груди, и застыл на пороге, перебегая взглядом с одного предмета на другой. Кровать, покрытая стандартным всесезонным жёлто-коричневым одеялом; стены приятного бежевого цвета, на одной - типовая картина; эргономичные стул и стол; среднего размера гардероб; разновеликие полки - вся мебель отделана под красное дерево; инфоком в режиме ожидания; самоочищающийся полуматовый пол ненавязчивой тёмной расцветки. Всё расположено оптимально, удобно в использовании, тона подходят друг к другу и не раздражают глаз.
Я забрался на кровать, разглядывая висящую над ней акварель: озеро, камыши, голубое небо с несколькими кучевыми облаками. Где-то должен был лежать пульт от картины, возможно, в ящике прикроватной тумбочки (туда я, по-моему, ни разу не заглядывал), но мне не хотелось искать, я внимательно осмотрел раму и, заметив на её нижнем правом углу крохотный белый кружок, коснулся его пальцем. Изображение на картине поменялось: теперь это был натюрморт, тоже акварельный. Следующим всплыл портрет миловидной девушки, потом снова пейзаж, только уже написанный маслом... Я держал палец на сенсоре, считая варианты: их оказалось девять - по три изображения в разной технике: акварель, масло, пастель.
- Где твой десятый? - грозно вопросил я картину.
Пастельная незнакомка глупо улыбалась, глядя поверх моей головы на стык противоположной стены с потолком.
Я спрыгнул с кровати.
Интересно, кто-нибудь в нашем общежитии когда-нибудь переключал картину у себя в комнате? Я, например, на неё, по-моему, даже не взглянул ни разу, какой бы личностью сюда не возвращался. Меня обстановка вообще не интересовала - лишь бы было тепло и чисто. Я работал, в свободное время ходил в спортзал, сидел в баре или визионе, в комнату возвращался в основном только переночевать. Как в гостиницу. А как ещё разные личности могли воспринимать общее жильё? Нас было много, каждому нравилось что-то своё, поэтому продуманный специалистами так, чтобы никого не раздражать, интерьер всех устраивал.
Теперь я был один, и, глядя на свою комнату, впервые осознал, что у меня нет и никогда не было своего дома.
Ещё я понял, что слишком много работаю.
После опыта с Виктором я вышел на смену Игорька и, когда в офисе никто ничего не заметил, осмелел и уже совершенно спокойно отработал воспитателем, неожиданно получив от этого даже большее удовольствие, чем раньше. Несмотря на то, что после слияния чужие эмоции не заполняли меня, как Влада, я чувствовал малышей ничуть не хуже, чем эмпат с его выведенными на максимум способностями. Возможно потому, что детишки были ещё слишком малы для расщепления и пока оставались цельными личностями? Как говорится, рыбак рыбака видит издалека? Не знаю, но время пролетело незаметно, и мне было хорошо: я отлично понимал их, а они - меня.
Потом я трудился в качестве лаборанта и, когда вернулся в свою комнату, понял, что просто с ног валюсь. Эти последние дни так меня завертели, я только и успевал, что бегать с одной службы на другую. Упав на кровать, я прикинул: рабочая неделя составляла около девяноста часов. Раньше это воспринималось совершенно нормально, я прекрасно помнил, что все девять субов имели свободное время, а сейчас оно всё уходило на отдых, потому что синтезнутому, как оказалось, четыре-пять часов для сна недостаточно! Как я раньше умудрялся восстанавливаться за такое короткое время? Может, мой организм умел отдыхать частями, а теперь утратил эту способность? Или просто мозг не был так перегружен?..
Я не знал, но мне казалось, что до синтеза у меня было, как у кошки, девять жизней, а теперь осталась только одна.
Вздохнув, я встал и включил инфоком, потому что, несмотря на усталость, меня тревожил вопрос, почему я не помню своей так называемой болезни, случившейся в прошлом месяце.
В последние дни я, стараясь не навлечь на себя подозрения, под разными предлогами проверял этот факт или прямо на месте, куда выходил работать за своих бывших субов, или звоня от имени тех субов, кто пока не успел выйти на смены (клерк Гоша и уборщик Степан). Даже с психологом Коленьки я тоже связался и обнаружил, что одну из встреч мальчишка пропустил. Таким образом, получалось, что в прошлом месяце существовал десятидневный период, когда моё тело находилось где-то в неизвестном месте, и причиной тому, по заявлению каждого суба, был не он, а кто-то другой. Поскольку так сказали все девять субличностей, создавалось ощущение, будто действительно существовал некто десятый, о котором меня и спрашивал тот неуёмно настырный дед.
Побродив по инфоплацам, где упоминалось расстройство синтеза, я снова вышел на всё тот же доклад Гаврюхина, точнее в комментарии к нему. Их было много, в основном язвительные насмешки коллег. Точку зрения профессора мало кто разделял, однако поддерживающие отзывы всё же попадались, а ещё я наткнулся на недавнюю ветку обсуждения чего-то непонятного (псевды говоривших и пустую ругань я удалил):
"Кончай трепаться, или у вас там всё засохло кроме языка? Где АС-2?
Никакого АСа больше не будет, Икс исчез.
отпрошили - вот и исчез, кто-то его слил.
уж не ты ли?
Я в вашей секте никогда не состояла, вы - зло!
мы не секта, мы - будущее, а зло - это такие тупые субы, как ты!
...
Это ненадолго, Икс вернётся!
АС-2 будет, ибо эволюция неизбежна, главное - интегры не бросай".
Икс, АС, интегры, что всё это значит? Я запустил поиск и не найдя этих слов в удобно структурированных официальных энциклопедиях и справочниках, обратился к народной болтовне. В конце концов из разных, порой весьма сомнительных источников, мне удалось нарыть следующее.
Незатейливым псевдонимом Икс прикрывался лидер группы, выступавшей за всеобщий свободный синтез. Входившие в группу люди называли себя
синтезатами и считали, что при слиянии субличности образуют нечто гораздо большее, чем просто сумму слагаемых, и что только прошедшее синтез человечество сможет эволюционировать, в противном случае нас всех ждёт постепенное отупение и полная деградация. На вопрос, почему же за столько лет расщеплённого существования люди не вернулись обратно в пещеры, а прогресс продолжает идти вперёд, Икс отвечал, что научная элита, а так же правительство и многие руководители высшего звена - все сплошь синтезнутые, только тщательно это скрывают, потому что им удобно и легко, находясь на высшей ступени развития по сравнению с остальным, вкалывающим на них обществом, управлять недалёкими массами.
Икс и его сподвижники были категорически не согласны с общепринятым представлением, что стремление к интеграции субов - болезнь, требующая серьёзного лечения, утверждая, что, наоборот, расщепление личности - это нездоровое состояние, возникшее в результате нейропандемии, охватившей человечество более века назад. По их представлениям эта пандемия была вызвана особого рода психовирусом, после чего расщепление прочно укоренилось в сознании человечества и теперь поддерживается всеми доступными средствами.
Икс разработал систему специальных медитативных упражнений, помогающих одновременному выведению субов в сознание с целью научиться сливать их памяти. Эти упражнения он назвал интеграми.
В группу синтезатов входило немало образованных и знающих людей, в том числе и профессор
Гаврюхин, существовала у них и своя подпольная лаборатория, где был создан препарат Антисплит (АС), способствовавший воссоединению субов в одно целое. Однако сделать АС таким, чтобы он действовал на всех, не получилось, и осуществить интеграцию он помогал только тем, у кого была склонность к синтезу и кто регулярно выполнял интегры.
Вскоре после появления АС многих синтезатов арестовали. У тех, кто не успел слиться, виновного в подпольной деятельности суба усыпляли, а остальным личностям, делившим с правонарушителем сознание, назначали наказание в виде штрафов и исправительных бесплатных работ. Тех, у кого произошёл синтез, расщепляли по новой, с применением НП-процедур, из-за чего субличности получались с потерей памяти, обрезанные и бестолковые. После этого и синтезатов, и им сочувствующих резко поубавилось, движение быстро пошло на спад и, возможно, вообще заглохло бы, если бы не Икс, сумевший избежать ареста, потому что всегда держал в тайне свою истинную личность.
Никто не знал, кто он, где живёт и как выглядит: Икс общался только виртуально, что, однако, вовсе не мешало его таланту прирождённого лидера и блестящего оратора. Он продолжал руководить деятельностью группы и регулярно появляться в эфире, заражая людей своими идеями и неистощимым оптимизмом. Появлялся Икс всегда в образе Человека без лица или с миллионом лиц - каждый волен был считать как угодно - в инфокоме это смотрелось как беспрестанное плавное изменение внешности, которая, как казалось, никогда не повторяется, что завораживало, не давая отвести взгляд.
Благодаря усилиям лидера дело синтезатов стало возрождаться, количество сторонников росло, лаборатория с удвоенной силой взялась за разработку Антисплита, и вскоре Икс объявил, что получена улучшенная версия препарата - АС-2.
А потом он исчез из эфира и ходили слухи, что его взяли, хотя никто не знал этого наверняка. Снова прошла волна арестов и расследований, завершившихся усыплениями и НП-процедурами.
Нейропсихологические процедуры! Я откинулся на спинку стула, глядя на виртэкран, где обрывки сведений были скомпонованы в единое целое. Любому ясно, что за этим красивым названием скрывается конкретная промывка мозгов с выжиганием из памяти всех контактов с преступным субом... Едва я об этом подумал, как кровь бросилась в голову, жаром охватив щёки и уши.
Чёрт! Мои десять дней! Свят класт, неужели во время того загадочного отсутствия мне чистили память?! В животе похолодело, стало страшно. Остановившимся взглядом я продолжал таращиться в вирт-экран, а в сознании тёк ледяной поток мыслей.
Эта информация о синтезатах... ясно, что власти старались вычищать её из открытого доступа, но всему народу рот не заткнёшь, и я довольно быстро нашёл на эту тему массу обсуждений и даже статьи в прессе... Об этом говорили, говорили активно и много. Так почему же для меня всё это стало полным откровением? Ну, не могли же ВСЕ мои субы НИЧЕГО об этом не слышать? Нет, конечно, не могли, и это подтверждает догадку о вмешательстве в мою память. А если такое вмешательство было, то это значит одно: я был связан с синтезатами и серьёзно нарушал закон... То есть входил в группу Икса. Сгинувшие фрики! Вот это новость так новость, зашибись!..
Нет, так, стоп, вдруг осенило меня, минуточку, что-то тут не сходится!
Почему я ничего не знал об усыплённом субе?! Ведь так не делается! Это должно было отразиться в моих документах, и куда могла исчезнуть со скулового маркера позиция провинившейся личности с затемнённым именем? Кроме того, всем остальным субам полагалось заплатить денежные штрафы или отработать их в переводе на часы. Но никто из них не помнил про отработку, а все зарплаты остались нетронутыми... почему?..
Я ещё долго сидел, пытаясь придумать всему, что со мной происходило, какое-нибудь логичное объяснение, но ничего не выходило, и в конце концов я так и уснул перед виртэком инфокома.
6
Когда будильник выдернул меня из глубокого сна без сновидений, я с трудом заставил себя подняться и, кое-как распрямив затёкшее от сидячего положения тело, медленно, шаркая, как зомби, отправился выполнять работу Степана.
Лютая скука уборки помещений Цева вместо того, чтобы способствовать размышлениям (так я полагал, настраивая себя на это малоприятное занятие), неожиданно, напротив, ввергла меня в состояние почти полного безмыслия.
Я автоматически возил швабройку по полу, и под её тихое жужжание моё усталое сознание, видимо, воспользовалось возможностью отдохнуть и просто уснуло, предоставив телу действовать, как ему заблагорассудится.
Иначе как объяснить, что спустя полчаса я обнаружил себя тремя этажами выше, возле комнаты, где вовсе не должен был убираться.
- Эй! Ты кто?
Я обернулся.
Возле одной из дверей с противоположной стороны коридора стоял мужик в белом халате, видно, его окрик и заставил меня очнуться.
- У-у-уборщик, - ответил я и, увидев свою швабройку и тележку брошенными возле лифта, дёрнулся к ним, как утопающий к спасательному кругу.
- Стоять! - властно гаркнул мужик и решительным шагом направился ко мне.
Я послушно замер, слушая, как стучит в висках кровь. Что-то подсказывало мне, что удирать не стоит и пытаться, к тому же сердце билось так часто, словно я уже пробежал не меньше километра. Я медленно, без резких движений повернулся к двери. Номер 501. Фрик меня разукрась, как я здесь очутился?
- Что ты тут делал?
- Я... тут...
Мужик тем временем уже подошёл ко мне вплотную.
- Мой универсальный ключ почему-то не действует, - неожиданно для самого себя вдруг выдал я, доставая из кармана карточку, а затем, повинуясь неосознанному порыву, подскочил к двери и сунул её в прорезь. Дверь, разумеется, не открылась.
- Ты хочешь сказать, что должен здесь убираться?
- Ну да, - кивнул я (а что мне ещё оставалось?).
- Документы покажи!
Я достал удостоверение, а мужик мобиком.
- Это Жарихвазов, - сказал он, нацепив ком на ухо. - У меня тут уборщик Степан Кораблёв, проверьте. Жду.
- Мой участок с 201 по 445! - громко отрапортовал я, чтобы показать, что ничего не скрываю.
- А здесь ты как оказался?
- Приехал на лифте. Я всегда сразу приезжаю на четвёртый этаж, потому что лучше ведь сверху начинать...
Мужик махнул рукой, приказывая заткнуться. Я умолк, а он, выслушав, что ему сказали по мобикому, заявил:
- У тебя этажи со второго по четвёртый.
- Ну да. Я ж так и говорю! Что всегда начинаю с четвёртого, а потом спускаюсь...
- Так почему же ты тогда здесь, на пятом?
- Как на пятом? - Я вытаращил глаза.
Мужик ткнул пальцем в сторону цифры на стене.
- Так это пятый?! - вскричал я. ?- Чёрт! Так вот почему мой универсальный ключ дверь-то не открывал! - Я хлопнул себя по лбу и рассмеялся, причём, к собственному удивлению, весьма натурально.
- А ну хватит! - Мужик схватил меня за локоть и больно стиснул руку. - Что ты мне здесь комедию ломаешь?
- Слушайте, Вит, ?- затараторил я, глядя на его скумар честными, широко открытыми глазами свободного от мыслей дебила, - не знаю, как ваше полное имя-отчество, извините, но я ничего не ломаю, я убираюсь! Правда! Я ехал на четвёртый! Может, случайно не ту кнопку нажал?..
- Ты что, не видел, какой этаж горит, когда выходил?
- Нет, я не посмотрел, я тележку толкал...
То ли потому что мне так хорошо удалось изобразить тупого поломойку, то ли из-за того, что сказали мужику по кому (в конце концов, у Стёпы Кораблёва ведь никогда не было ни нарушений, ни нареканий), но он меня отпустил.
Пока я мыл три положенных этажа, мысли всё время вертелись вокруг двери, около которой меня застукали. Номер 501. Что же за ней такое? Наверняка, что-то для меня важное, раз я пришёл туда в состоянии транса, спонтанно порождённом усталостью и недосыпанием. Возможно, мне удастся даже найти ключ к этой двери, если вызвать этот транс снова, но при этом нужен кто-то, кто расскажет потом всё, что я буду делать, чтобы снова не впаяться, как сегодня, ибо второй раз мне это с рук вряд ли сойдёт. Где же мне взять надёжного человека?..
Я не спеша перебирал в памяти всех, кого знали мои бывшие субы, и всё отчётливей понимал, что у меня нет такого человека. Были хорошие знакомые, с которыми необременительно поболтать о том о сём, приятели, с кем неплохо сходить в визиошку и пропустить по стаканчику, девчонки, с которыми отлично можно развлечься... но все они не годились на роль настоящего друга, кому легко и не страшно полностью довериться.
Когда я вдруг ясно осознал, что у меня никого нет, навалилось такое ощущение всеобъемлющего одиночества, что руки вдруг ослабли, и швабройка с грохотом опрокинулась на пол. Моющая часть продолжала вращаться, бестолково рассекая воздух и зря разбрызгивая мыльную воду, я смотрел на неё и словно видел свою жизнь, такую же бессмысленно кружалую, очень деятельную, но никому на свете, даже себе самому, ненужную. Ни настоящего дома, ни друзей, ни цели... В груди стало больно.
Боль! Я наклонился, поднял швабройку и принялся возить ею по полу. Мы все избегали боли, подумал я. Потому и расщеплялись. Чтобы легко переносить стрессы, работать по девяносто часов в неделю и всегда быть сполна удовлетворёнными тем, что имеем, не мучаясь от мысли, что кто-то лучше нас. Никто не был лучше, просто у одних было больше субов, у других меньше. Порой попадались такие сложные, замороченные индивидуумы, количество субличностей которых доходило до сотни, но это было большой редкостью. В основном, требовалось около пятнадцати "Я", чтобы сделать человека счастливой единицей трудолюбивого общества. А мне вот понадобилось всего девять...
Да, я был простым парнем с маленьким количеством субов, может, видимо, поэтому у меня и после синтеза легко получалось притворяться ими...
Так почему же и за что на такого простого парня вдруг навалилось сразу столько проблем?
7
Утром я встал не такой разбитый, как был последние дни. Несмотря на грядущий поход к нейро-психологу, мне удалось неплохо выспаться: видимо, привык уже к своему новому состоянию, к тому, что веду двойную жизнь. Нет, я понимал, конечно, что одно дело обмануть работягу Толю или какого-то незнакомого мужика, и другое - профессионального мозговеда, у которого глаз намётан на определение психических отклонений, но почему-то не волновался. Даже, напротив, чувствовал подъём, как будто после этого похода все мои мытарства должны обязательно закончиться. Хотя, почему "как будто", оно ведь, если вдуматься, так и было: предстояло самое сложное испытание, а значит, если я его пройду, то бояться больше нечего.
Боец Серёга подмигнул своему отражению в зеркале и вышел из комнаты.
Чётким, размеренным шагом я направился к кабинету психолога, а в голове стала прокручиваться наша прошлая встреча. Предыдущие дни мне всё было недосуг об этом подумать: слишком много скопилось дел и других вопросов, а сейчас, анализируя разговор с психологом, я неожиданно для себя поразился тому, что вспомнил.
Я доложил о сбое, а потом вёл себя так, что не заметить, как со мной продолжает твориться нечто неправильное, было просто невозможно, ведь Марина - спец! Однако вместо того, чтобы, заподозрив начало синтеза, поднять тревогу и изолировать меня для более тщательного обследования, она всё время улыбалась и говорила странное...
"...А эмпат, вообще, конкретно мешал мне работать". - "Бойцу". - "Что бойцу?" - "Эмпат мешал работать бойцу".
Неужели она всё видела, но специально ничего не предприняла? Почему?
Я уже подошёл к кабинету и протянул руку, чтобы открыть дверь, но замер, вдруг поражённый мыслью: а что если это ловушка?
В этот момент дверь открылась, и я едва успел отпрянуть, чтобы не получить ею по лбу. На пороге стояла Марина.
- Здравствуйте, Кораблёв, - сказала она, и посторонилась, пропуская меня внутрь. - Проходите, я вас жду.
Путь к отступлению был закрыт. Забыв поздороваться, я молча прошёл в кабинет. Марина захлопнула за мной дверь. В замке дважды щёлкнул ключ. Я обернулся, глядя на психолога - сегодня она не улыбалась.
- Прошу! - психолог открыла дверь в маленькую комнатку, изолированную от остального кабинета звуконепроницаемым материалом.
- Здесь точно нет ни камер, ни жучков - я проверяла. - Она указала на кресло возле небольшого аппарата с нейроконтактами, а сама села на стул напротив. Рядом, на табуретке, стоял инфоком.
Что тут диагностируют, чёрт его разберёт, но ясно, что если она меня сейчас здесь пристрелит, никто не услышит. Я сел на предложенное место, ожидая чего угодно. Тело напряглось, словно внутри сжалась пружина, готовая при малейшей опасности мгновенно распрямиться.
- Полагаю, к сегодняшней нашей встрече вы уже вполне осознали своё новое состояние и, учитывая его возможности, наверняка догадались, что я ещё в прошлый раз поняла, что с вами происходит.
Я молчал, вглядываясь в её лицо - не провоцирует ли?
- Да, бросьте, Кораблёв, расслабьтесь! Если бы я хотела о вашем... ммм... вашем метаморфозе, - она зачем-то продолжала старательно избегать слова "синтез", - поставить в известность службу безопасности, я бы уже это сделала, - тут она, наконец-то, улыбнулась.
- Отчего ж не поставили? - спросил я. Голос прозвучал как-то по-новому, немного хрипло, но жёстко и уверено. Это был голос моей новой личности, который я ещё ни разу не выпускал наружу, изо дня в день прикидываясь своими бывшими субами.
- Я хочу вам кое-что показать, Кораблёв.
Она тронула инфоком, выводя его из режима ожидания, и быстро набрала на клавиатуре несколько последовательностей каких-то символов, вероятно, то были пароли, с изнанки виртэка плохо видно, но, похоже, она входила в какую-то базу. Потом появилось чьё-то фото и вроде текст.
- Экран! Развернуть на сто восемьдесят градусов! - скомандовала Марина, и я увидел смотрящее прямо на меня лицо.
Черты его были мне хорошо знакомы, а вот взгляд показался чужим - холодным и безжалостным. "Кораблёв Фёдор" - гласила надпись под снимком. А рядом шла краткая автобиография, в которой указывался мой год рождения, биологические предки, интернат, где я воспитывался до расщепления, а так же полный список моих субов.