Моисеева Ольга Юрьевна : другие произведения.

Носители искры

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:

    Мир изменился. Нет больше войн, проблем перенаселения, голода и безработицы. Полтора века назад у людей появился околист, или, как его называют, Божий орган, который помогает каждому стать счастливым и востребованным членом общества.

    Таким, как ловчий из Центра охраны духовного здоровья Степан Сумароков. В спецслужбе он работает по призванию, да и личная жизнь тоже складывается удачно - что ещё человеку надо?

    Люби невесту и делай своё дело, веря, что спасаешь людей от бесов!
    До тех пор, пока однажды сам не окажешься на месте того, за кем раньше охотился...
    Год выпуска 2017

  Оглавление
  
  Часть первая. Электрические зайцы для гончих
  Ловчий
  Дракон
  Химера
  Часть вторая. Узкие ходы для кротов
  Кульки
  Нулы
  Мониски
  Шизы
  Часть третья. Интерактивные лабиринты для крыс
  Андроид
  Миморад
  Контактёр
  Часть четвёртая. Открытые ульи для насекомых
  Искроведы
  Окли
  Люди
  Эпилог
  
  
  
Часть первая. Электрические зайцы для гончих
  
  Истина здесь, ты её ощущаешь всей кожей,
  Слишком близка, но не даст прикоснуться к себе,
  Век твой молчит, для него твоя жизнь невозможна,
  Вызов был брошен, стремительным вышел разбег -
  Разбег, разорвавший цепи,
  Разбег к недоступной цели,
  Против ветра, на пределе сил.
  
Группа "Кипелов". "Безумие"
  
  
Ловчий
  
  В понедельник я проснулся позже всех, чего раньше со мной ни разу не случалось. Везде и всегда глаза у меня сами открывались ещё до подъёма, даже когда я был совсем ребёнком, - всю жизнь был жаворонком...
  - Эй, брат! Ты чего, замёрз? - заорал прямо в ухо Лёха и, стукнув меня по спине, разразился хохотом.
  Осознав, что, вернувшись с умывания, уже с полминуты сижу на койке в одних трусах, обхватив себя за плечи и чёрт знает о чём думая, я вскочил, торопясь нацепить штаны.
  - Чего молчишь-то? - продолжал веселиться Лёха. - Или голос у тебя тоже с тормозом?
  Намёк на вчерашнее Единение хлёстко ударил по нервам, и я буркнул, едва сдержав накатившее бешенство:
  - Да я за ночь бесом стал, а ты и не заметил!
  Лёхина улыбка померкла. Да, шутка, прямо скажем, вышла тупая и злая, на грани... Со мной явно было что-то не так, и сосед по комнате это чувствовал.
  Да и не только он, откровенно говоря. После вчерашнего Единения все посматривали на меня с опаской: когда искра загорается с задержкой - это что-то, да значит! На атаку беса, конечно, не похоже - при атаке искра вообще не загорается, - но всё же...
  Всё же это, как ни крути, была неправильность! Не такая, чтоб сразу меня изолировать и лечить, однако факт, что Божья искра вспыхнула не сразу, - вещь неприятная. А сегодня, после того, как я впервые в жизни проснулся позже всех да ещё и взбесился после Лёхиной подколки, дело вообще приобретало серьезный оборот: злость вместо благодати после Единения - это, знаете ли, уже ни в какие ворота...
  - Кошмарная шутка, друг, извини! Спал плохо просто... но сейчас уже в норме, - я похлопал Лёху по плечу, стараясь вложить в этот жест максимум дружеской теплоты, но едва ли надеясь, что притворство сработает. Однако оно сработало, и Лёха, к моему удивлению, сразу подобрел и расслабился.
  - У всех изредка бывают кошмары, - с готовностью кивнул он. - Главное - не предаваться унынию!
  - Уныние открывает дорогу бесам, - согласился я.
  К тому времени мы успели одеться и уже топали в столовую, куда стянулось почти всё наше звено Ястребов, так что я изо всех сил старался подражать другим в их улыбчивости и дружелюбии. Это оказалось не просто, и я даже забеспокоился, смогу ли сохранить подобающее выражение лица во время еды. Подумать только, а ведь ещё пару дней назад всё это было для меня совершенно естественным!
  Я сел за стол и придвинул к себе кашу, исподволь следя, не заметил ли кто во мне перемен. Хоть разговаривать не пришлось, слава Богу! - ели мы всегда быстро и молча - так у нас, у Ястребов, было принято. Ловчие вообще мало говорили... Почему? Да как-то... а чего трепаться-то попусту? Дело надо делать, а не трепаться - такая вроде бы философия. Правда, ко мне она теперь мало относилась: я сегодня только и делал, что болтал сам с собой, хорошо ещё, что не вслух. Ни разу в жизни столько с собой не разговаривал!
  "Бес рогатый, да что ж такое со мной происходит? И почему я это скрываю? Неужто всё-таки атака?! Да ну, нет, атака такой не бывает! Голова не болит и не кружится, руки не дрожат, и вообще физически я чувствую себя в отличной форме. Депрессия, страх, бессонница, невозможность сосредоточиться, трудности в общении... - всё это тоже мимо!"
  Ободрённый выводом, что никаких симптомов, характерных для атакованных бесом, у меня нет, я энергично отправил в рот очередную ложку каши.
  "Симптомов нет, а что есть? Повышенная внутренняя болтливость и лёгкий спад настроения... Лёгкий? - меня вдруг одолели сомнения. - Вряд ли можно так назвать то, что я почувствовал утром. Надо прямо посмотреть правде в глаза - утром я был неуравновешен. И зол. А у нормального Ястреба, да и вообще у любого человека, злость может возникать только на бесов! Так что же? Может, всё-таки надо сходить в лечебницу?.."
  "Может и надо, - мысленно кивнул я себе. - Но только не сейчас! Сейчас я должен доесть и идти на службу. Потому что пора на патрулирование, возможно, будет тревога и охота, а на охоте нужно выложиться на все сто - иначе никогда не видать мне должности звеньевого, помолвки с Зиной и прочих благ, к которым я так долго шёл!.. Да, правильно: служебная пригодность - вот главный критерий! - обрадовался я этой простой и ясной мысли. Если моя следующая охота окажется успешной, то всё встанет на свои места и про случайную неприятность на вчерашнем Единении можно будет просто забыть. Ястреб Степан Сумароков снова проявит себя лучшим ловчим звена, начальство назначит его звеньевым, и больше не надо будет задаваться никакими дурацкими вопросами!"
  Ничуть не смутившись от того, что думал о себе в третьем лице, я хлебнул чая и с аппетитом отхватил сразу половину бутерброда с сыром.
  
  * * *
  Ступая по улочкам Цодуза, я всегда любовался его мощью и красотой. Это был не просто набор корпусов с лечебницей, храмом и научными лабораториями, это был целый городок с жилыми домами, общежитиями, досуговыми заведениями, детским садом, школой, кафе, столовыми и парками. По дорожкам ходили чистые и довольные люди - они всегда улыбались мне, а я улыбался в ответ, переполненный радостью от мудрости и правильности всего, что тут происходит. Я смотрел на фонтаны, цветники, приятные цвета зданий, яркие краски Храма Божьей искры и чувствовал, что именно так, и никак иначе, должен выглядеть и функционировать наш Центр охраны духовного здоровья граждан.
  Но всё это было раньше. А сейчас, шагая к зданию Службы безопасности, я заметил обшарпанность и непрокрасы на паре домов, вывернутый бордюрный камень возле кафе и даже сорняки на клумбах. Не то чтобы это было ужасным или неисправимым - я понимал: подобные мелочи существовали и до сегодняшнего дня, и пока их устраняли, где-то появлялись новые, но в целом Цодуз всегда оставался чист и ухожен, удивляло просто, почему раньше я никогда... никогда(!) не замечал вообще никаких, пусть даже несущественных, но всё-таки недостатков... Не замечал, хоть ты тресни! Всё было абсолютно идеальным. Как и я сам, как и Служба безопасности, где ловчие обеспечивают безопасность духовно здоровых граждан нашего района от тех, у кого случилась беда с Божьей искрой.
  Я вдруг подумал о том, что свой Центр охраны духовного здоровья имеется в каждом районе или крупном городе, и впервые удивился, сколько, оказывается, у нас таких специфических лечебниц и как много ловчих. Служба безопасности Цодуза включала десять отрядов: пять дневных - Ястребы, Соколы, Коршуны, Кречеты и Орлы, и пять ночных - Совы, Неясыти, Сипухи, Филины и Сычи. Район был поделен на сектора, каждый из которых патрулировался звеньями дневного отряда в светлое время суток, и ночного отряда - в тёмное.
  Получалось, наша Служба безопасности неусыпно следила за районом буквально каждую секунду, и все СБ всех Цодузов делали так же, а это значит, что обнаружение атакованных бесами граждан - дело исключительной важности, когда ни в коем случае нельзя пропустить ни одного заболевшего! Почему? Ведь, как правило, такие люди сразу становились заметны: они дурели, хирели, вели себя неадекватно, а главное, на Единении у них не загорались искры, потому их легко удавалось обнаружить. Единение, правда, бывало по воскресеньям, всего раз в неделю, поэтому порой атакованные до него дотягивали: за несколько дней атака беса могла захватить человека полностью и заставить бежать в лес.
  "Однако без врачебной помощи искроведов атакованным всё равно долго не протянуть! Как правило, мы их сразу ловим, но если б даже дали убежать, то сколько такой сумасшедший сможет бродить по лесу без еды и воды? Всё равно умрёт или выйдет к людям, которые тут же сообщат куда следует. Так зачем же мы день и ночь наготове, патрулируем сектора и, не тратя ни одной лишней секунды, сразу срываемся ловить атакованного бесом, едва только о нём становится известно? Просто из гуманизма? чтоб скорее помочь? Но что этот неадекват может наворотить такого, что нужна столь мощная служба безопасности?"
  Раньше я никогда об этом не задумывался! Почему?..
  А потому что на службе я вообще ни о чём никогда не задумывался! Я вспомнил последнюю нашу охоту на атакованного. Бедняга был совершенно не в себе, искал помощи у друзей и родственников, так что мы сразу узнали, куда он направляется. Это случилось всего недели полторы или две назад, и схватил его именно я.
  Атакованного звали Владимир Кадмин, и я помнил его лицо, потому что перед охотой командир показывал нам фото. Саму охоту я тоже припоминал, но скорее отдельными кадрами, чем слитным действом. Перед глазами проплывали то быстрые и бесшумные перемещения ловчих звена, то виды леса, в ушах слышался треск кустов, потом в нос ударил специфический бесовский запах и возник атакованный: неуклюже бежал, громко хрустя ветками. Он, конечно, не имел ни малейшего шанса скрыться от ловчего, ведь у нас острее зрение, тоньше слух, и на короткое время мы способны ускориться до пятидесяти километров в час, так что не прошло и четырёх секунд, как я догнал Кадмина и повалил на землю. Скрутил за спиной руки, поднял на ноги и вывел из леса. Потом передал конвойным. Всё...
  Я снова прокрутил в голове ту охоту и внезапно осознал, что, пока я вёл Кадмина, он мне то ли что-то говорил, то ли просто кричал. Но что именно?.. Этого я припомнить не мог, отчего возникло острое желание порыться в служебных архивах. Однако прямо сейчас делать это было недосуг: к тому времени Ястребы приступили к службе, и командир сообщил нам, что объявлена охота на беса Брухова.
  Прилив адреналина мгновенно смёл все посторонние мысли. Я радостно побежал к площадке, где стоял вездеход, куда должно было погрузиться наше звено, впервые после того злополучного Единения чувствуя себя настоящим человеком! Сердце пело, гоня кровь по венам, мышцы наполнялись силой, свежий ветер уносил прочь всю эту тухлятину бессмысленного самокопания.
  - Максим Брухов, - пояснял командир, пока мы рассматривали фото, казалось бы самого обычного мужчины средних лет. - Пять лет назад служил ловчим, причём в столичном районе, но был атакован и сумел скрыться, с тех пор - полный бес.
  Ага, вот, значит, в чём дело! Кругом раздались громкие возгласы удивления и готовности во что бы то ни стало отловить нечистого.
  Полные бесы встречались редко, и поймать их было значительно труднее, чем только что атакованных. Вот почему на охоту в этот раз выдвинулось сразу четыре звена - почти весь отряд Ястребов, что с самого начала говорило о серьёзности ситуации. Теперь всё прояснилось. Полный бес - такое в нашем районе случалось всего раз на моей памяти, когда я только поступил на службу. Помнилось, что того беса поймал кто-то из Филинов, подробностей я не знал. Ночные ловчие - они же с дневными практически не пересекались: мы спали, когда они охотились, и наоборот.
  - Напоминаю, что полный бес - это уже не человек, - продолжал меж тем командир. - Атака завершилась победой поселившейся в нём дьявольской силы, и теперь всеми его действиями управляет бес, сумевший потушить вложенную в человека Божью искру.
  - Значит, можно сразу стрелять на поражение? - выкрикнул Пашка Сизов. Он был самым молодым в нашем звене и слова порой вырывались из него раньше, чем он отдавал себе в этом отчёт.
  - Отставить выкрики с места! - командир сдвинул брови, грозно глядя на Пашку.
  - Есть! - ответил тот.
  - Мы должны поймать полного беса, - сказал командир, - чего бы это ни стоило. Если для этого придётся его убить, мы это сделаем, однако приоритет, как и всегда, - с нажимом подчеркнул он, - имеет задача взять Брухова живым. Объясняю в последний раз для особо одарённых, - он снова пронзил ледяным взглядом уже полыхавшего багровыми ушами Пашку. - Наши искроведы будут изучать этого беса, чтобы разработать средство противодействия подобным атакам, и возможно, пытаться вылечить Брухова, и только потом, если не останется никаких средств снова зажечь в человеке искру Божью, его уничтожат. Это понятно?
  - Так точно!
  Да, мало у кого из бесов получалось стать полным. После атаки дьявольской силы мыслительная деятельность человека обычно прекращалась, и наружу вылезали лишь древние звериные инстинкты, заставлявшие атакованного бежать, пытаясь уйти от преследования. Но это им не удавалось, по крайней мере, за нашим звеном я такого не помнил - чтобы кто-то из атакованных от нас скрылся. А Брухов, выходит, сделал это, раз сумел превратиться в полного беса. Интересно, как его упустили?
  - Последний раз его видели здесь, - командир развернул карту и указал на небольшой населённый пункт.
  "Посёлок Благое" - прочитал я, и в памяти вдруг всплыла старая женщина в красной бандане и чёрно-сером комбезе.
  
  Это было во время одного из патрулирований, с месяц назад, наверное... Звено рассредоточилось по посёлку, я шёл один по боковой улочке, когда эта сухая и прямая, как палка, старуха вдруг выскочила на дорогу и уставилась прямо на меня своими круглыми и чёрными, похожими на вороньи, глазами.
  "Добрый день!" - поздоровался я.
  "Здравствуй, дорогуша, - откликнулась старуха. - Как звать-то тебя?"
  "Степан", - с удивлением ответил я.
  Гражданские порой проявляли к нам интерес: пацаны, мечтавшие о карьере ловчего, или девушки, хотевшие завязать знакомство, но чтобы старуха, да ещё и "дорогуша"?..
  "Ты скоро будешь химерой, Степан!" - улыбнулась она и, выхватив из кармана камеру, поймала меня в объектив.
  "Что?.. - огорошенный этим заявлением я на секунду растерялся, позволив ей сделать снимок. - "Химерой"?! Вы в своём уме? Ваши документы!"
  Я попытался вырвать у старухи камеру и схватить за плечо, но она, с удивительным для своего возраста проворством, отпрыгнула и резво нырнула в проулок между домами.
  "Стойте!" - Я ринулся за ней, но под ноги бросился выскочивший откуда ни возьмись мальчишка. Я споткнулся и чуть не упал, мальчик пронзительно вскрикнул.
  Испугавшись, что наступил на ребёнка, я осторожно подхватил его под локоть и поднял на ноги. На вид ему было лет шесть-семь.
  "Ой, дяденька, простите, я нечаянно!" - возопил он и, ловко выкрутившись из моей руки, припустил вдоль домов так, что только пятки засверкали.
  Старухи к тому времени уже и след простыл.
  Пребывая в некотором обалдении, за мальцом я гнаться не стал и двинулся дальше, чтобы вскоре влиться в обычный ритм патрулирования и забыть о странной старухе и её "химере".
  
  - Бесы хитры и непредсказуемы, - меж тем продолжал инструктаж командир. - Это вам не атакованные, с пустой головой и набором инстинктов. Они ведут себя как люди, а не как глупые звери, поэтому и мы должны действовать соответственно...
  Мысли о старухе не отпускали. Я решил тогда, что бабка, конечно, малость не в себе, но на атакованную бесом непохожа, потому и не придал происшествию особого значения. А теперь вдруг подумал: а что, если она тоже, как и этот Макс Брухов, была бесом? Может, вообще, в этой деревне у них целое логово?! А я тогда никому ничего не сказал...
  - Наконец-то настоящее дело, есть шанс отличиться! - восхищённо прошептал мне в ухо Пашка, когда командир закончил вводить нас в курс дела и спросил, имеются ли вопросы.
  Вопросов не было, и едва раздалась команда: "По машинам!", как мы бросились к вездеходу, и я с облегчением отбросил воспоминание о старухе и вновь одолевшие разговоры с самим собой. "Пашка прав! Хватит уже болтовни, пора действовать. Вот он - мой шанс доказать себе и всем, что я по-прежнему лучший ловчий звена".
  
  * * *
  В посёлке Благое беса мы не нашли, но, допросив жителей с пристрастием, выяснили, что Брухов тут был и пару часов назад ушёл в лес. Ловчие очертили предельное расстояние, которое бес мог за это время пройти, поделили местность на квадраты и рассредоточились среди деревьев.
  "Брухов - это вам не Кадмин, проболтавшийся всем, кому можно, куда направляется, его так просто не поймаешь", - думал я, с удовольствием отмечая, что, несмотря на странное состояние повышенной внутренней болтливости, все мои возможности охотника никуда не делись и даже не притупились. Мышцы по-прежнему почти не знали усталости, работая чётко и слаженно, уши улавливали даже едва слышные шорохи, глаза успевали подмечать малейшие изменения обстановки сразу во всех направлениях.
  Мне надо было выследить этого беса, именно мне и во что бы то ни стало! Ведь пока другие просто выполняли свою работу, я должен был сделать её абсолютно безупречно. То есть лично обнаружить беса и взять его живым! Поэтому я сосредоточенно и бесшумно продвигался по лесу, стараясь не упустить ничего, что могло помочь обнаружить хоть какой-то след.
  "Где же ты, бес?.. Господи, помоги! Во мне ведь всё ещё горит твоя искра! Так покажи это, подскажи - где?.. Ноги ступали, безошибочно минуя сухие ветки, чтобы треском не спугнуть Брухова... Где?.. Где?!"
  Спустя примерно час такой предельной концентрации, я остановился как вкопанный: наконец-то! Наконец-то я увидел то, что искал: чуть надломанная ветка, едва заметно примятая трава - это был тот самый вожделенный след! Я опустился к земле, с силой потянул носом воздух - о да! Тут он прошёл и здесь ненадолго остановился, а потом направился... я встал, поводя головой - принюхиваясь и присматриваясь, в ушах словно лопнула тонкая плёнка - понг! - и слух сразу же обострился ещё сильнее. Чуть левее, далеко впереди раздался еле различимый шорох. Туда! Я метнулся меж деревьев, стараясь бежать быстро, но бесшумно, не упуская звуков и запахов, ведущих меня прямиком к цели.
  Меж деревьев мелькнула тень - это он! Брухов словно что-то почувствовал и резко скользнул в сторону, я - за ним. На секунду потерявшись из вида, бес снова возник впереди, причём значительно дальше, чем я думал - он перемещался удивительно быстро, почти не уступая мне в скорости!
  Моя рука дёрнулась было к рации, чтобы сообщить командиру о найденной цели, но тут же опустилась, так и не коснувшись устройства: ну уж нет! - это моя добыча! Мой шанс! Доказать, что достоин стать звеньевым. Я должен взять беса сам!
  Догнать Брухова мне удалось лишь минут через пятнадцать на краю оврага. Я выпрыгнул из кустов и повалил его на землю, но он неожиданно ловко вывернулся, перебросив меня через себя. Мы вскочили одновременно и кинулись друг на друга. И тут меня ждал неприятный сюрприз: Брухов оказался не просто силён и тренирован - он был могуч и проворен, как я! Бес обладал теми же возможностями, что и ловчий, и я, не привыкший к такому сопротивлению, чуть было не позволил ему одержать верх в нашей схватке...
  Да что там - не позволил... Бес, собственно, его и одержал, если уж быть предельно честным и точным, и наверняка убил бы меня, если б не мой, скрытый в подошве ботинка, выкидной нож.
  Я ударил, всадив лезвие глубоко в бедро беса - Брухов взревел, на секунду ослабив захват, этого хватило, чтобы вырваться и приложить его кулаком в скулу. Он чуть поплыл, а я впечатал колено ему в солнечное сплетение и апперкотом отправил в нокаут.
  Однако победу праздновать было рано. Едва я, столкнув обмякшее тело беса в сторону, поднялся, как на меня налетел кто-то ещё. Не удержавшись на краю оврага, мы покатились на дно, ударяясь о стволы деревьев, камни и выступы. Овраг, к счастью, оказался не слишком глубоким, а напавший на меня парень был явно из более лёгкой весовой категории, к тому же тренирован не в пример хуже Брухова. Наша драка продолжалась минут пять, и в итоге я отобрал у него оружие и избил, оставив лежать на боку и харкать кровью.
  Бес! Только бы он не ушёл! - держа в руке пистолет, я двинулся к склону, чтобы подняться наверх оврага за Бруховым, но раздавшийся справа и чуть позади сухой звук заставил меня резко развернуться, вскинув оружие.
  Это была та самая старуха с чёрными вороньими глазами. Она стояла между деревьев всё в той же красной бандане и на этот раз с пистолетом в руках. Дуло смотрело мне прямо в лоб. Я тоже целился ей в лицо.
  - Брось ствол! - каркнула старуха.
  Чёрта с два! Параллельно с её карканьем я услышал позади себя, слева, тихие, но весьма подозрительные звуки: похоже, поверженный мной противник оклемался и теперь крался ко мне, чтобы огреть камнем по голове. Продолжая удерживать старую "ворону" на мушке, я левой рукой выхватил отобранный у парня пистолет и, не глядя, пальнул в его сторону. Парень чертыхнулся и отступил назад.
  - Опусти пистолет! - скомандовал я "вороне". - Я быстрее и успею прикончить тебя раньше, чем ты спустишь курок.
  Несмотря на возможности ловчего, это было весьма сомнительное заявление, но "ворона" восприняла его всерьёз. Не опуская оружия, она сделала несколько быстрых, но твёрдых шагов вперёд, так что расстояние между нами сократилось до пары метров - теперь мы уж точно были на равных. Парень в это время опять двинулся ко мне, и я, чуть сместив ещё назад левую руку, снова выстрелил. Раздался вскрик боли, и в воздухе появился едва уловимый запах крови - на этот раз я сумел зацепить противника.
  - Забирай дракона и уходите! - прошипела парню старуха.
  - А ты?! - по голосу было слышно, что он в ужасе.
  - Пристрелю ищейку, если вздумает погнаться за вами, - не отрывая глаз от моей переносицы, ответила "ворона".
  Мои уши уловили далёкие звуки приближавшихся к нам людей. Это другие ловчие слетались на звуки выстрелов.
  - Быстро! - рыкнула старуха, и парень побежал вверх по склону, петляя, как заяц. - Эх, слабовато, как видно, моя пуля его царапнула! Я снова открыл огонь с левой руки, но больше в него не попал - слишком высоко, слишком сзади...
  - Тебе не уйти! Бросай оружие, убьют! - сунув ствол парня за пояс, проговорил я, пытаясь вывести старуху из равновесия, чтобы её пистолет дрогнул, а внимание рассеялось. - Тебя просто изрешетят пулями! Ты это понимаешь?
  Но угрозы на старую "ворону" не действовали: рука её оставалась твердой, как сталь. Парень с бесом Бруховым уходили, и я ничего не мог с этим поделать!
  - А ты ведь уже дракон! - криво улыбнувшись одним, левым, уголком рта, вдруг заявила старуха, весело сверкнув чернотою своих круглых глаз. - Ты - дракон! Права я была - ты, мальчик, растёшь!
  "Забирай дракона и уходите!"
  - Как Брухов? - вдруг вырвалось у меня. Я вовсе не хотел слушать её бред и не собирался вступать в разговор, но... меня в этот момент словно кто за язык дёрнул.
  - Да, как Брухов, - спокойно подтвердила "ворона". - Только он этому долго учился, а у тебя получилось сходу, ещё на вашем Единении, когда твоя искра загорелась с задержкой.
  - Что?! Откуда ты... - я задохнулся, будто под дых ударили. Старуха перестала улыбаться и вперилась в меня так, словно вместо глаз у неё были гвозди - блестящие, длинные и острые, - казалось, они пробили меня насквозь и вышли через затылок. Шея сзади похолодела.
  - Я приметила тебя ещё тогда, в Благом, месяц назад, ты помнишь? - быстро заговорила старуха. - Я пришла туда специально, ради того, чтобы столкнуться с тобой и проверить, действительно ли на подходе новая, исключительно способная химера. И да, так и случилось. Это был ты! Ты! Я ждала, когда же ты наконец это осознаешь, когда пробудишься! Почувствуешь себя странно, станешь думать, лишишься этой вашей дурацкой благодати, и тебя отправят в лечебницу. Однако ты превзошёл мои ожидания, и когда стало известно, что твоя искра загорелась с задержкой, я поняла - тебя не отправят в лечебницу, потому что ты успел уже стать драконом, сам, быстро и без посторонней помощи!
  Ловчие приближались, их слышал уже не только я, но и старуха. Она отлично понимала, что её ждёт, но продолжала гвоздить меня своими чёрными зрачками и говорить, не опуская пистолета.
  А я почему-то слушал! Слушал, и сердце билось чаще, а шея, в том месте, где околист, по-прежнему оставалась холодной.
  - Ты уже никогда не будешь жить, как жил раньше! Сейчас ты думаешь, что можешь скрыть то, что с тобой происходит, думаешь, всё встанет на место, но нет, не встанет!
  Старуха произносила слова, и каждое будто приколачивало меня к месту. Я видел: её убеждённость в том, что она говорит, - абсолютна, и что-то глубоко внутри меня прямо-таки вопило в ответ: "Это правда, ты знаешь, ты это знаешь!".
  - Ты пробудился, и теперь тебя обнаружат! Ты размышляешь, по-другому чувствуешь, ты очень скоро поймёшь, что к чему, и уже не сможешь просто ловить атакованных бесами, как делал это раньше. Тебе нужны новая цель, новый смысл! Нужны мы, иначе тебя вычислят и уничтожат. Твой околист больше не может сам зажечь искры. Она не должна была загореться на том Единении, понимаешь? Однако искра зажглась - не сразу, но зажглась! Знаешь почему?
  И тут старуха всё-таки не выдержала напряжения - её пистолет клюнул вниз, и я одним молниеносным движением выхватил ствол у неё из руки - так, что она и моргнуть не успела. Теперь надо было ударить "ворону" по голове и, бросив лежать без сознания, рвануться в погоню за бесом Бруховым...
  Но я остался на месте и, сквозь стук собственного сердца, молотом отдававшийся в ушах, спросил:
  - Почему?
  - Потому что это ты зажёг её, свою искру! Ты, а не твой околист!
  
  * * *
  Бес Брухов скрылся, ушёл вместе со своим подельником, а старуху увезли в Цодуз. Я передал её командиру отряда, сказав, что подозреваю в ней беса. Она ничего не отрицала, держалась с достоинством, молча прошла в зарешёченную часть вездехода и села, выпрямив спину.
  Про свою схватку с Бруховым и его пособником я умолчал, ступив на скользкую кривую дорожку предательства. А как ещё можно назвать то, что я сделал по отношению к своему звену, к отряду Ястребов, ко всей службе безопасности Цодуза? Чьи интересы я теперь оберегал, каким идеалам следовал? "Тебе нужны новая цель, новый смысл! Тебе нужны мы..." Я не успел спросить старую "ворону", кто это "мы", потому что в овраг влетели ловчие нашего звена, и я повалил её на землю, словно только что догнал и скрутил.
  Бесов всегда надо стараться взять живыми, поэтому я сказал, что палил в воздух, приказывая ей остановиться. - Это моё объяснение всех устроило, а вот зачем старуха достала пистолет, если ни разу не выстрелила в ответ, позволив догнать её и обезоружить, никто даже и не задумался. Про третий, принадлежавший парню пистолет, я вообще никому ничего не сообщил. Когда ловчие выскочили из леса, ствол был заткнут сзади за пояс и скрыт курткой, а по дороге к вездеходу я потихоньку выбросил его в кусты на краю леса.
  Да, старая "ворона" была права - существовать как раньше и думать как раньше - то есть на самом деле ни о чём не задумываться, как все остальные Ястребы, - у меня больше не получалось. Когда мы ехали обратно в Цодуз, я неожиданно вспомнил, что кричал мне тот Владимир Кадмин, которого я схватил на охоте две недели назад. "Я не опасен! Не опасен! Я только хочу понять, как и почему мой отец это сделал! Хочу понять! Ну почему вы мне не верите?!"
  Подняв служебные протоколы, я обнаружил, что задержанный то же самое твердил и на допросе в Цодузе, перед тем, как отправиться в лечебницу. Изучив все доступные мне документы и записи по делу, я, наконец, понял, что Владимир имел в виду. Оказалось, его отец - Игорь Кадмин не так давно сумел каким-то образом проникнуть на территорию Великого монастыря, после чего там произошёл взрыв, унёсший жизни не только многих монисков, но и самого Игоря!
   Произошедшее не освещалось ни в прессе, ни по телевидению, его скрыли от всех, и даже я, ловчий службы безопасности Цодуза, поймавший сына Кадмина, понятия не имел, о том, что сделал его отец, пока не полез в протоколы, внезапно вспомнив, что задержанный кричал мне во время ареста...
  Факт проникновения в монастырь и взрыв лишь упоминались в протоколах допроса Владимира, поэтому я долго рылся в архивах, пытаясь найти информацию о том, чего же хотел Кадмин-старший добиться, попав на территорию монисков, но оказалось, что у меня нет полномочий на получение этих сведений. Я даже не сумел выяснить, как так вышло, что он умудрился очутиться в Великом монастыре! На мой взгляд, это было совершенно невозможно!..
  "Что ж, может, если я стану звеньевым, мне повысят уровень допуска?"
  Тут я подумал, что задержание никому неизвестной "вороны" вместо беса Брухова вряд ли поможет стать звеньевым, и вдруг осознал, что, если не брать в расчёт загадку Кадминых, то мне на это совершенно плевать!
  Странная старуха и её глаза-гвозди так пробили мне мозг, что я вообще перестал понимать, что мне теперь делать, как дальше жить...
  "...Тебя не отправят в лечебницу, потому что ты успел уже стать драконом". Брухова она тоже называла драконом. Почему, что это значит?
  "Атакованные" и уже "бесы" - вот и все термины, которые использовали ловчие для обозначения людей с погасшей искрой, других названий у нас не водилось - размышлял я уже вечером, после службы, бесцельно шатаясь по дорожкам Цодуза. Так откуда же старуха взяла этих "драконов"?! Загадка...
  Ребята звали меня в город, сходить куда-нибудь развлечься, но я отказался, сославшись на занятость, на что Лёха медленно кивнул с видом полного понимания, - подумал, что у меня свидание с Зиной. Но Зина сегодня была в лечебнице на дежурстве, так что я просто гулял, радуясь уединению и возможности спокойно поразмыслить. На глаза снова попадались незаметные раньше погрешности в отделке домов, примитивность клумб, безвкусица анонсов новых фильмов, но я не задерживал на всём этом внимание, погружённый в мысли о вещах, куда более важных, чем оформление Цодуза.
  "Твой околист больше не может сам зажечь искры... - сказала "ворона". - ...Это ты зажёг её, свою искру! Ты, а не твой околист!"
  "О Боже, ну и бред! Человек не способен сам зажигать искру - даже малые дети знают, что происходит это исключительно по воле Господа!"
  "Околист - вместилище для Божьей искры, как тело - для души, он - наша связь с Богом, подаренная создателем во время Второго пришествия. Почти полтора века назад случился Армагеддон, во время которого умерли все, кто служил дьяволу, а оставшиеся в живых истинные сыны Божьи получили в дар новый орган. По форме он похож на листок дерева, а по сути своей - око, неусыпно следящее за нашим духовным состоянием, чтобы больше не допустить столько зла в человеческий мир. Раньше, до Армагеддона, бесы могли безнаказанно подчинять себе людей, наполнять души их чёрным мраком, заставляя служить дьяволу. А теперь, благодаря околисту - дару Господнему, ни один бес не может незаметно проникнуть в человека и овладеть им - околист всегда стоит на страже и сразу же подаёт сигнал об атаке..." - вспоминал я строки из школьного учебника по мироустройству, пока не обнаружил, что ноги принесли меня к храму.
  Остановившись, я посмотрел на часы - время было уже позднее. Интересно, есть ли ещё в храме хоть кто-то? Перекрестившись, я открыл дверь. Священнослужитель стоял прямо напротив двери, словно ждал меня.
  - Здравствуйте, батюшка.
  - Добрый вечер, сын мой, проходи, не стой на пороге!
  Сделав несколько торопливых шагов внутрь, я замер, глядя на изображение Господа, раздающего искры сынам своим.
  - Вот хотел спросить...
  - Слушаю тебя, - певуче произнёс батюшка.
  - В прошлое воскресенье, на Единении... - я замялся и умолк, наверное, на целую минуту, и всё это время церковник терпеливо ожидал, когда я соберусь с мыслями. - Моя искра загорелась не сразу, - наконец выдал я.
  Батюшка кивнул, продолжая молча, но доброжелательно на меня смотреть. Я тоже таращился на него и ждал.
  - Вопрос, - напомнил батюшка.- Ты собирался меня о чём-то спросить.
  - А-а... ну... я хотел спросить, что мне теперь делать? Что значит эта задержка?
  - А сам ты как думаешь?
  - Я не понимаю, потому и пришёл. Вдруг это атака?
  - Ты же ловчий, - отметил батюшка, глядя на мою форму. - Ты лучше других знаешь, что делается с человеком во время атаки. С тобой происходит такое?
  - Такое?.. Нет.
  - А что происходит? - батюшка говорил спокойно и доброжелательно, его светло-голубые глаза смотрели мне в лицо, они были чисты и прозрачны, как прохладная вода. - Что ты чувствуешь?
  Мне показалось, что за этими глазами ничего нет - ни искреннего тепла, ни настоящего понимания.
  - О чём думаешь? - взгляд священника стал острее и внимательнее.
  "Чёрта с два! - вдруг осознал я. - Чёрта с два я скажу тебе, батюшка, что на самом деле чувствую и о чём думаю!.. и прости меня, Господи, за чертыхания в храме Твоём!"
  - О чём ты думаешь? - настойчиво повторил церковник, он чуть прищурился - прозрачная голубая вода превратилась в лёд.
  - О том, что околист - это ведь орган, правильно? - я постарался изобразить напряжённую работу мысли.
  - Да, - согласился батюшка.
  - И как любой орган, он может среагировать на стресс. Не потому что меня атаковал бес и случилась беда с искрой Божьей, а просто из-за несовершенства физического тела, - враньё изливалось из меня легко и свободно, строилось в историю, обрастая деталями, я говорил и сам удивлялся звучавшей в моём голосе искренности. - У нас недавно погиб звеньевой, понимаете? А я - первый кандидат на его место. Я долго к этому шёл, готовился и очень хочу стать звеньевым, но в то же самое время сильно беспокоюсь, справлюсь ли с новой должностью, нервничаю, ну, вот и сплоховал малость, возможно из-за подсознательного желания уйти от ответственности. Так что я думаю, это пройдёт. Уверен, что уже на следующем Единении всё будет нормально.
  - Уверен? - удивился священнослужитель.
  - Уверен! Спасибо вам, батюшка, что помогли мне понять себя.
  Я глубоко поклонился.
  Церковник склонил голову в ответ:
  - Рад, что сумел помочь тебе, сын мой, - он снова стал говорить певуче, как в самом начале нашей беседы.
  В моём кармане зазвонил телефон.
  - Извините, батюшка, мне надо идти! Ещё раз спасибо, - я перекрестился, глядя на образа, быстро поклонился и вышел на улицу.
  Телефон всё это время продолжал звонить. Это оказалась Зина.
  - Привет, дорогая!
  - Стёпка, ты не поверишь! - проглотив приветствие, выпалила она. - Я просто не могу удержаться, я должна рассказать тебе прямо сейчас! - Зина понизила голос: звонки по личным телефонам в рабочее время не приветствовались.
  - Что случилось?
  - Да та бесноватая старуха! Ну, что ты сегодня арестовал, помнишь?
  - Ну да, а что?
  - Она... нет, ну это что-то невероятное! Её околист, он вообще... - Зина задохнулась.
  - Что вообще? Отвалился, что ли? - рассмеялся я.
  - Можно сказать и так, - неожиданно выдала Зина, заставив меня подавиться собственным смехом.
  - То есть как?! - сердце подпрыгнуло к горлу.
  - То есть он мёртв, Стёпа, представляешь?! Сожжён! И у неё вообще нет искры! Её околист мёртв уже много-много лет!
  - Господи... как? Разве такое возможно?
  - Я тоже думала невозможно, да и все думали, но как видишь...
  - Подожди, Зин, я не понимаю: если околист - мёртв, то как же она сама-то жива?! Он же с мозгом - одно целое?
  - Это у нас у всех одно целое, а у неё - нет! У неё - сам по себе! Околист и его проводящие пути как будто выжжены, мозг работает в обход скукоженных тканей, будто не замечает их просто.
  - Хрень какая-то, такого не бывает!
  - Ну, я ж тебе и говорю - невероятно! Старуха безумно ценна, и искроведы будут её изучать, чтобы понять, как там и что, пока не разберут на молекулы, - Зина хихикнула. - Так что тебе крупно повезло, что сумел отловить и доставить такое... - она замялась, пытаясь подобрать подходящее слово, но так его и не нашла. - Короче, Стёпка, жди повышения! Ой! Бес рогатый, кажется, начальство застукало, что я тут по личным делам треплюсь. Всё, меня вызывают! Потом позвоню, ага?
  - Ага! - автоматически произнёс я, не в силах обуздать беспорядочно скачущие мысли - в голове творился такой кавардак!
  - Пока, будущий звеньевой!
  - Пока, - я нажал отбой и медленно двинулся прочь от храма, потрясённый полученной информацией.
  Мёртвый околист - это было просто уму не постижимо! Я как ловчий не раз сталкивался с неправильной работой или повреждениями околиста, но чтобы такое!.. невыносимо, ужасно, немыслимо! Околист - дар Божий - это же самый главный наш орган! Он располагался внизу головы, возле основании черепа, и его тончайшие отростки пронизывали весь мозг, так плотно соединяясь с нервами и тканями, что никто никогда не смог бы отделить одно от другого. Да и кому захотелось бы отделять от себя околист, если он хранил человека от зла, обеспечивал благополучие, выявлял и развивал его природные склонности к какому-либо виду деятельности и помогал на нём сосредоточиться? Наше общество давно забыло, что такое нищета, голод, невостребованность или нелюбимая работа. После Армагеддона проблема перенаселения и плохой экологии ушла в прошлое, выжившие получили прямую связь с Богом и все были счастливы, занимаясь тем, к чему предрасположены.
  Зина вот, например, имела склонность к медицине, поэтому работала медсестрой, а я обладал способностями ловчего, которые околист определил и вывел на максимум, позволив мне, как и всем остальным, стать успешным членом идеального общества... Я и был им, хотя после того, как моя искра загорелась с задержкой, счастья как-то заметно поубавилось - я сделался занудным и нервным, постоянно думал, думал чёрт знает о чём, бесконечно болтал сам с собой. Раньше у меня никогда такого не было... Может, потому старуха ко мне и привязалась? За то, что неустанно болтал сам с собой? Чушь какая-то! Откуда эта бесноватая бабка могла знать, что я чувствую и о чём думаю?! Откуда она вообще могла что-то знать? Как её мозг работал без околиста?! Ведь любой сбой работы Божьего органа мгновенно отражается на поведении человека так, что он становился полным неадекватом! Но старуха прекрасно понимала, что происходит, говорила и вела себя соответственно обстоятельствам. Она совсем не походила на несчастных атакованных, скорее уж - на полного беса, когда атакованный умудрился сбежать, и дьявольская сила успела овладеть его телом и разумом. Но и тогда околист всё равно не умер бы. Он был бы просто подавлен, так что бес сразу лишился бы своих усиленных способностей...
  Однако Брухов-то не лишился! - вдруг с ужасом вспомнил я. - Он служил ловчим в столичном районе, потом был атакован, сбежал и стал полным бесом. После чего пять лет успешно скрывался, а теперь вдруг объявился и именно в нашем районе! Как странно! И ещё более странно, что бес этот оказался силён как бык! Бегал не хуже меня, отлично дрался, зрение его было острее, чем у других людей, а слух - тоньше. Перед глазами у меня вставали картины погони, как, несмотря на бесшумность моих движений, Брухов легко определял, где я, уходил из прямой видимости, скользил меж деревьев стремительной, неуловимой тенью. Бес обладал всеми способностями ловчего, и мне стоило огромных усилий догнать его... И он точно поборол бы меня в драке, если бы не мой выкидной нож в ботинке.
  В голове моей кадр за кадром всплывала наша схватка, и я вспомнил кобуру на бедре Брухова. Почему же он не воспользовался своим пистолетом, ведь у него была такая возможность! Не хотел, чтобы на звук выстрела прибежали другие ловчие? Да пока бы они бежали, Брухов, уложив меня, вполне мог успеть уйти, мы были так далеко в лесу! И тут меня, словно электрическим током, вдруг прошила догадка: Брухов хотел от меня того же, что и я от него - взять противника живым! Вот почему он не стрелял, вот почему, несмотря на свои, сохранённые каким-то невероятным образом, способности ловчего, оставил мне след, а потом заманивал всё дальше и дальше в лес, туда, где его ждали подельники: парень - обычный бесёныш, и "ворона" с пистолетом. Эта троица явно собиралась скрутить меня, но зачем?! "Тебе нужны новая цель, новый смысл! Тебе нужны мы..."
  Мы - это бесы с возможностями ловчих и бабки без околистов, отдающие приказы бесёнышам? "Забирай дракона и уходите!.. Быстро!"
  Кто ты, старая "ворона"?..
  
  
Дракон
  
  Ночью я почти не спал, всё ворочался с боку на бок, слушая размеренное сопение соседа. Лёшка дышал глубоко и громко, раздражая и без того натянутые нервы.
  "Ну ничего, ничего! Скоро я сделаю предложение Зине, мы поженимся, и тогда у нас будет отдельное жильё", - подумал я, но, вместо обычной радости от мыслей на эту тему, неожиданно ощутил тоску. Не то чтобы я вообще не хотел заводить семью, просто... это было трудно сформулировать словами, но я как будто вдруг понял, что пока ещё к этому не готов. Зиночка, конечно, очень симпатичная и славная девушка, но... я больше не чувствовал потребности быть рядом с ней постоянно. Хотя она мне по-прежнему нравилась, и я был не прочь с ней встретиться, чтобы сходить куда-нибудь - в кино там или погулять, и, само собой, хотел заниматься с ней любовью, но... жениться?! Нет, жениться - это было уж слишком!
  Такие мысли, впрочем, как и бессонница, посещали меня впервые в жизни, но я уже перестал удивляться новым ощущениям. Количество перешло в качество, заставив наконец усвоить, что со мной происходит нечто из ряда вон, понять, что не могу этому сопротивляться, и смириться, приняв как данность. К тому же мне, к счастью, удавалось скрывать своё новое состояние, так что я не собирался дёргаться как свинья на верёвке, пытаясь любой ценой выпутаться из сложившейся ситуации. Да и надо ли выпутываться? Я уже не был в этом уверен, перемены в моём состоянии имели свои преимущества: я стал внимательнее, умнее, постоянно размышлял и видел то, чего не замечали другие. При этом у меня сохранились все способности ловчего, как у того беса Брухова. Так неужели я тоже стал хитрым и опасным бесом? Нет, я так не думал. Бес - это чистое зло, порождение дьявола, тёмная сила, я же вовсе не чувствовал в себе никакого зла, во мне не билась ненависть к обществу, я не собирался никому вредить или, скажем, устраивать диверсии в Цодузе... Мне просто надо было во всём разобраться! Я чувствовал, что сильно изменился, и теперь должен был понять, кто этот новый Степан Сумароков.
  "...Ты успел уже стать драконом, сам, быстро и без посторонней помощи". Старуха и Брухова тоже называла драконом. Я должен был узнать, что она имела в виду, выяснить, почему у неё нет околиста, и зачем они с Бруховым хотели меня поймать, в общем, расспросить старую "ворону" обо всём с пристрастием. А поскольку держали её там, куда нам, рядовым ловчим, ходу не было, проникнуть к ней я мог только с помощью моей дорогой медсестрички Зиночки, которая знала лечебницу как свои пять пальцев и была знакома с теми врачами-искроведами, кто имел пропуск в закрытое отделение.
  "Она любит меня и думает, что мы скоро поженимся... - прикидывал я, слушая Лёхины всхрапы. - Ну, вот и пусть пока думает... и будет готова сделать для меня если и не всё, то очень, очень многое".
  
  * * *
  С Зиной я встретился спустя пару дней, на обряде Крещения, куда нас пригласила её подруга Неля Ширликс. Неля работала воспитательницей в детском саду, обожала возиться с детишками и сама с удовольствием их рожала и растила. Вот и в этот раз она, как всегда, была сразу после родов и, наверняка, уже снова беременна. Её предыдущего младенца мониск отобрал для великой чести стать подобным ему, и сразу после крещения малютку у матери забрали, чему она была безмерно рада, по праву гордясь своими способностями. Огромное счастье подарить миру мониска выпадало далеко не каждой мамочке-по-призванию, а у Нели это случалось уже дважды, поэтому она снискала у всех такие почёт и уважение, что с ней обращались, словно с хрустальным яйцом неимоверной хрупкости и ценности. От одного мужчины мог родиться только один будущий мониск, поэтому, если женщина не хотела лишать себя возможности сделать это ещё раз, то мужа приходилось менять. Неля не собиралась терять шанс снова стать почти богородицей, и потому около года назад вышла в третий раз замуж за совсем молодого парня. Он стоял рядом и, похоже, вообще ничего не соображал от восторга, что его первый ребёнок рождён от столь глубоко почитаемой женщины. С полубезумной, блуждающей улыбкой на лице, он не сводил глаз со своей раскрасневшейся от удовольствия жены, наблюдая за её приготовлениями к обряду.
  Зина тоже была в приподнятом настроении и, тихонько смеясь, непрерывно щебетала мне на ухо какую-то чепуху, и я в ответ кивал ей и улыбался, почти не прилагая к этому усилий. Пусть лично у меня больше не получалось беззаботно и бездумно отдаваться всеобщему ликованию, всё равно это было очень приятно: видеть других людей счастливыми.
  Хороший, светлый настрой сохранялся у меня почти весь обряд, пока батюшка читал молитвы, окунал младенца в купель со святой водой, все мы крестились, отрекались от дьявола и обращались к Господу нашему. Таинство подходило к концу, и на душе у меня было замечательно и радостно, до тех пор, пока из глубин церкви не появился мониск.
  Высокий, с крайне бледной, без малейших признаков щетины, кожей, впалыми щеками, тонкой, плотно сжатой щелью рта и странно неподвижным, каким-то неживым взглядом, он, вместо того, чтобы вызвать благоговейный трепет, вдруг показался мне чужим, инородным существом непонятного пола. Слишком высок для женщины, но чересчур гладкокож и тонкобров для мужчины. Голову скрывает капюшон, так что непонятно, длинные или короткие у него волосы и есть ли они вообще. Интересно, какого пола младенцев забирают они в свой монастырь? Я никогда не спрашивал об этом мамочек, потому что автоматически считал мониска мужчиной, а сейчас вдруг засомневался... Вздох восхищения прокатился по церкви, и все мы глубоко поклонились, приветствуя того, кто был ближе всех к Господу нашему.
  Распрямившись, я украдкой глянул на Зину: глаза её широко распахнулись, губы приоткрылись, на щеках играл румянец - она, как и все остальные, заворожено смотрела на мониска, обмирая от восторга и мечтая улучить момент, чтобы прикоснуться к краю его одежды. Для неё мониск был высшим существом, живым воплощением воли Божьей, Его дарующей дланью. Одетый в длинный, расшитый золотом, белый балахон, скрывавший тело от шеи до пола, он будто не шёл, а плыл. Торжественность момента нарушал только младенец - он громко агукал и чрезвычайно бодро сучил ручками и ножками.
  Все мониски жили в Великом монастыре, отдельно от других людей и выходили оттуда, лишь когда дело касалось вместилищ искры Божьей. Только мониск мог взять околист у умершего, чтобы передать его искру Господу, упокоив отлетевшую душу. Батюшка коротким золотым лезвием рассекал покойнику сзади шею, и мониск, приблизив к разрезу ладони, словно бы выдёргивал околист из тела. При этом похожий на листок, опоясанный густой бахромой отростков орган сначала начинал светиться так же, как и при жизни усопшего, когда лучи искры Божьей озаряли его глаза во время еженедельных Единений, и только потом оказывался меж сложенных ладонями друг к другу рук мониска. Обряд Упокоения проходил на отпевании и вызывал у людей такой же трепет, как и Крещение.
  Даровать околист младенцу тоже мог только мониск. Все знали, что мониски получают вместилища искры непосредственно от Бога, но как это происходит, никто никогда не видел, потому что доступа обычным людям в Великий монастырь не было. Одежду, еду и всё необходимое туда поставляла Специальная служба сопровождения монисков, но даже этих людей в святая святых не пускали, высылая к подножию горы, на которой стоял монастырь, монисков-охранников, которые и перетаскивали вверх всю доставленную продукцию. Спецслужба сопровождения постоянно дежурила на подступах к горе и предупреждала, что любой, включая даже их агентов, кто попытается подняться к монастырю, просто перестанет существовать. Что конкретно это значит и как именно происходит, никто никогда не объяснял и не спрашивал...
  Двигаясь к младенцу, мониск затянул длинную песню без слов - мычал сквозь сомкнутые губы, словно глухонемой, а может, он, и правда, был глухонемым? И все остальные мониски тоже? Никто не знал, что они делали в своём монастыре, беседовали ли они там друг с другом или даже прямо с Богом, но одно было известно наверняка: с обычными людьми они не разговаривали никогда.
  - М-м-м-м-м...
  Балахон на груди разошёлся, все увидели сложенные в молитвенном жесте кисти мониска - тоже какого-то промежуточного типа, непонятно: мужские или женские. Он поднёс их к губам, и все тихо ахнули. Меж ладонями ярко загорелся белым светом околист. Малец перестал агукать и громко заплакал. Батюшка принялся что-то шептать, стараясь успокоить малыша, но тот продолжал рыдать. Я посмотрел на мать ребёночка, ожидая увидеть на её лице если не испуг, то хотя бы беспокойство, но она стояла совершенно спокойно - наверное, её дети частенько вопили на Крещении, и Неля не видела в этом ничего страшного.
  Мониск перестал мычать, батюшка положил малыша на специальный столик, отошёл и закрыв глаза, принялся громко читать молитву. Все повторяли за ним, тоже закрыв глаза. Все, кроме меня, - то есть молитву-то я повторял, конечно, но глаза закрывать не стал.
  Дарующая длань протянулась к темени младенца, и, когда сияние потекло из руки Мониска к родничку ребёнка, плач резко оборвался - малыш словно захлебнулся собственным криком, ручки и ножки замерли без движения, и я увидел, как околист, разомкнув сделанный заранее, в больнице, тонкий разрез на коже, медленно вполз между ещё не сросшихся костей прямо внутрь головы, стремясь занять своё место возле основания черепа. Спустя несколько секунд сияние пропало, и у меня вдруг зашумело в ушах, а в глазах замелькали яркие всполохи. Я чуть было не вскрикнул, спасло только то, что дыхание на секунду перехватило, а ещё через миг все необычные ощущения пропали.
  Младенец после процедуры уже пришёл в себя - он больше не плакал и снова агукал, энергично дёргая ручонками.
  Мониск достал из-под балахона лоскуток тончайшего, предназначенного исключительно для этой процедуры пластыря и, оторвав защитную плёнку, аккуратно приложил его к коже над родничком. Потом отошёл от столика и вдруг, повернув голову, посмотрел прямо на меня. Глупо, конечно, но я торопливо закрыл глаза, словно это могло отменить тот факт, что я только что таращился на таинство дара Господнего вопреки правилам. Я автоматически повторял за батюшкой слова молитвы, пока в ушах снова не зашумело, и мне в этом шуме вдруг послышался тихий шёпот, слов которого я не разобрал. "Господи, кто говорит?!" - забилась в голове мысль, и тут к шёпоту вдруг добавилось световое мерцание, словно реагируя на пристальный взгляд посланца Божьего. И хотя я по-прежнему стоял с закрытыми глазами, что-то во мне увидело: глаза мониска снова приобрели отрешённость, и он отвернулся, потеряв ко мне всякий интерес. Вслед за этим сразу исчезли и шёпот и мерцание.
  Молитва закончилась, и все открыли глаза. Мониск снова замычал и поплыл вглубь церкви. Мы склонились в низком поклоне и стояли так, пока посланник Божий не покинул крестильный зал. Я постепенно успокаивался, уговаривая себя, что странные ощущения возникли у меня из-за того, что я нарушил запрет, глазея на то, что мне не положено. Сказано же: не смотри на таинство!..
  Батюшка взял младенца со столика и передал счастливой матери.
  Потом Зина бросилась обнимать и поздравлять Нелю Ширликс, а я крепко пожал руку её мужу, с трудом подавив желание спросить мамочку про пол отданных в монастырь младенцев - это было абсолютно не к месту и только породило бы у окружающих сомнения в моём духовном здоровье. "Чёрт с ним, буду, как и прежде, думать о мониске, как о мужчине - мониск же, значит - он. Так же как и Бог, и ангел, и дьявол, и бес, - они ведь все непонятно что за существа, но никто же не говорит про кого-то из них "она", верно? Ну, вот и мониск не должен выбиваться из общего ряда".
  Все кругом улыбались, счастливые родители от души радовались, что их ребёнок получил Божью искру, а я уже не мог отделаться от следующего, вдруг резво оседлавшего разум вопроса: почему всемогущий Бог не вкладывает искру сразу, как только происходит зачатие? Ведь все другие органы так и зарождаются, чтобы потом вырасти и развиться у ребёнка ещё в утробе матери, почему же для околиста сделано исключение? Зачем нужно это промежуточное звено - мониски? Отчего они не разговаривают и живут, наглухо отгородившись от всех остальных людей? Только я подумал о чудаковатости монисков, как сразу же вспомнил свои странные ощущения в конце обряда, и мне ещё острее захотелось поговорить с запертой в лечебнице старухой.
  Зина сегодня снова дежурила, а у меня был свободный день, поэтому, едва дотерпев до выхода из Храма, я сказал, что хотел бы не просто проводить её до лечебницы, но и зайти туда на профилактический осмотр.
  - Ты что, всё ещё волнуешься из-за прошлого Единения? - тонкие, прямые бровки Зиночки встали домиком.
  - А ты думаешь - не стоит?
  - Ну, с тобой же ничего плохого больше не происходит? Атаки уж точно нет, иначе ты бы давно уже того! - она покрутила пальцем у виска.
  - А может, так и есть!
  - Смеёшься что ли? Или просто на комплименты напрашиваешься? Хочешь, чтобы я сказала, - улыбнулась Зина, игриво стрельнув в меня глазками, - что ты - самый лучший в мире ловчий и ещё раз похвалила за привод той ценной бабки?
  - Вот, кстати, о бабке! Околист умер, искры нет, однако, когда я её брал, она мне совсем не показалась того, - я постучал себе по виску.
  - И что? - не поняла Зина.
  Что ж, раньше и у меня было так: в голове оставалась только одна, крайняя реплика собеседника, а все предыдущие мгновенно забывались.
  - Ну, просто ты сказала, что если бы задержка моей искры была чем-то плохим, то я бы уже спятил. А вот старуха, например, не спятила, хотя у нее искры много лет нет вообще.
  - А-а-а, вон ты как поворачиваешь, - удивлённо протянула Зиночка. - Ну... это, я даже не знаю...
  - Да и я вот тоже не знаю... - кивнул я, стараясь придать лицу глубокую задумчивость. - Провериться, конечно, было бы неплохо, но, с другой стороны, не хочется делать это официально, а то начальство сразу подумает, что я чувствую себя атакованным или больным, решит: дыма без огня не бывает, и всё - прощай, должность звеньевого, понимаешь?
  - Ага, понимаю, но тогда... как же быть? - Зина притормозила и развернулась ко мне лицом.
  Я тоже остановился и взял её за руки.
  - Ну, вот если б ты могла устроить мне встречу с искроведом, но так, чтобы не регистрировать официальный приём у врача, а как бы просто побеседовать.
  - Просто побеседовать? - наморщив лоб, переспросила Зиночка.
  - Ну да, вот тот искровед, что старуху обследовал, поговорить бы с ним, расспросить про искру, ну, чтоб относительно себя успокоиться.
  - Ты какой-то странный сегодня, Стёпа, - она озабоченно посмотрела мне в глаза.
  - Ну, значит, мне и правда надо с тем врачом встретиться, - не отступал я. - Да ты не беспокойся - не стану я его про старуху расспрашивать, и вообще никому про неё не разболтаю, я ж понимаю, что ты мне это по секрету рассказала...
  Я нежно поцеловал её правую ладошку и прижал к своей щеке, а левую положил себе на грудь - туда, где сердце.
  - Да, - щеки Зиночки порозовели, - я не должна была про старуху тебе говорить...
  - Ценю, - я тихонько сжал её пальцы и придвинулся ближе. - А как насчёт врача, который её обследовал?
  - Веселовский? - прошептала Зина.
  - Он сегодня работает?
  - Да...
  - Отлично... - я увлёк её за растущий тут же, на обочине, толстый старый тополь.
  Целовались мы долго и со вкусом, пока она сама не оторвалась от меня и не прошептала, задыхаясь:
  - Пора, не то опоздаю на работу.
  Мы вышли из-за тополя и быстро зашагали к лечебнице.
  
  * * *
  Данила Веселовский оказался чуть полноватым человеком лет сорока пяти, с будто приклеенной, легкомысленной улыбочкой, совсем не сочетавшейся с внимательным, цепким взглядом тёмно-серых глаз. Зина устроила нам совместный обед в кафе возле лечебницы: я угощал, и мы неплохо подкрепились, мило поболтав ни о чём и, как мне показалось, проникнувшись друг к другу симпатией.
  Потом мы с искроведом и медсестричкой вернулись в лечебницу, и, как только Зина отправилась на своё рабочее место, я, приняв крайне озабоченный вид, задержал врача в коридоре, чтобы расспросить о своей проблеме и вообще о различных сбоях в работе околистов. Сосредоточенно слушая искроведа и с готовностью кивая в ответ на его рекомендации, я подошёл поближе и, улучив подходящий момент, незаметно спёр из кармана Веселовского пропуск.
  Когда обеденное время истекло, я проводил доктора до его кабинета и сердечно поблагодарил за консультацию. Мы пожали друг другу руки, он удалился к себе, а я, воспользовавшись тем, что медсестра на минутку вышла, стырил из шкафа в приёмной белый халат и двинул в закрытую часть лечебницы. Навстречу мне уже шёл первый пациент - у Веселовского, согласно расписанию, начались приёмные часы, а значит, в ближайшее время он должен был оставаться в кабинете, не замечая отсутствия пропуска.
  Из раздобытого мной на службе протокола задержания старой "вороны" я узнал, что звали её Яной Витальевной Корочкиной, родилась она в деревне Лу́шки Тверской области, и на настоящий момент ей стукнуло уже семьдесят семь лет. Солидный возраст, на который она совершенно не выглядела, поражая здоровым видом и подвижностью, - и это учитывая мёртвый околист! Что же, интересно, его сожгло? И что защищало старуху от болезней и не давало телу быстро дряхлеть? - ещё одна загадка! Да уж, факты не оставляли сомнений, что Корочкина помещена в закрытую часть лечебницы, но вот куда конкретно, я выяснить не озаботился и, как теперь понял, совершенно напрасно.
  Закрытое отделение оказалось настолько больше открытой части, что когда, по пропуску Веселовского, я вышел в просторный холл с лифтами, то замер с открытым от изумления ртом. Шесть этажей?! Ничего себе зданьице - два этажа вверх и ещё целых четыре подземных! Я зашёл в один из лифтов, нажал кнопку "-2", и кабина мягко, но быстро скользнула вниз. Спустя пару секунд я очутился на площадке не с одним, как наверху, а с двумя, уходящими в противоположные стороны, коридорами, каждый из которых имел кучу ответвлений - похоже, эта, скрытая от посторонних глаз, подземная часть лечебницы по площади значительно превышала наземную. Я медленно двинулся вдоль левого коридора, тихонько тычась во все двери наугад - табличек на них не было, только номера. Большинство были заперты, но при этом за некоторыми явственно слышались шаги и голоса.
  Открытыми оказались штуки четыре набитых непонятным оборудованием лабораторий, пустая комната со столами и стульями, похожая на учебную аудиторию или, может, это был конференц-зал, несколько кабинетов со шкафами, столами, дисплеями на столах и экранами на стенах, а также заваленная разным барахлом кладовка, где я спрятался, услышав приближавшиеся шаги и голоса. Эдак можно бродить тут до завтра, с тоской думал я, наблюдая сквозь тонкую щёлку, как мимо моей кладовки проходят двое в белых халатах - мужчина и женщина.
  - ...Приказ на усыпление, - донёсся до меня спокойный мужской голос.
  - Даже если отторжения пока нет? - негромко и монотонно спросил женский.
  Я сразу подумал, что речь идёт о подопытных мышах.
  - Приказ будет подписан в следующий понедельник, так что у нас есть ещё несколько дней.
  - То есть, если до понедельника околист у него останется не подавленным, лечение будет продолжено? - уточнила женщина.
  "Околист?! У него?.. - поразился я, и по спине побежали мурашки. - Это явно не о мышах!.."
  - Нет, простого удержания недостаточно. Они считают нецелесообразным и дальше тратить на него средства, так что усыпления не будет только в случае очевидной положительной динамики.
  - Бес рогатый! - ругнулась женщина, в её голосе появились эмоции. - Целых три года коту под хвост!..
  Услышав, как открывается дверь, я сделал щёлку пошире и выглянул из укрытия - женщина, похоже, зашла внутрь одной из тех комнат, куда я не смог попасть, а мужчина ещё топтался в коридоре, спиной ко мне. Покинув кладовку, я быстро и бесшумно преодолел разделявшие нас метры и едва успел придержать почти захлопнувшуюся дверь, чтобы затем, змеёй, проскользнуть вслед за ним. Врачи, не задерживаясь, прошагали вглубь комнаты. За мной громко щёлкнула, закрываясь на замок, дверь, но они, к счастью, не обернулись.
  Это была лаборатория, напичканная непонятным мне оборудованием и шкафами с ящиками и застеклёнными полками, забитыми медицинскими препаратами, а внутри помещения виднелась ещё одна стеклянная дверь, куда как раз и направились вошедшие. Я быстро нырнул за какую-то низкую, но широкую цилиндрическую бандуру и затаился. Пропикал код, потом раздался тихий хруст отомкнувшегося запора.
  - Привет, Серёжа, ну как ты сегодня? - ласково спросила женщина.
  - Не знаю, - ответил тонкий, судя по всему детский, голосок.
  Потом он сказал что-то ещё, но звуки приглушила закрывшаяся дверь, и я не расслышал.
  Мужчина остался снаружи - ходил по комнате, позвякивая какими-то предметами, а я ползал на карачках вокруг бандуры, чтобы не попасться ему на глаза. Лишь бы только он не захотел воспользоваться этой приютившей меня круглой штуковиной - если он подойдёт, то непременно увидит мою скорчившуюся фигуру и тогда придётся действовать стремительно: врача быстро, но тихо вырубить и куда-то оттащить и спрятать, пока не заметила женщина. Мужик остановился, и я подобрался, готовясь применить все свои умения ловчего, чтобы мужчина и пикнуть не успел, однако раздавшееся шуршание одежды подсказало мне, что врач сел. Высунув из своего укрытия голову, я увидел его за одним из столов перед клавиатурой и большим дисплеем с цифрами и графиками. Вокруг громоздились приборы и дисплеи поменьше, правее стояло кресло - на сидении лежал шлем, распустив провода, словно медуза - щупальца. Сходство с морским обитателем усугублялось полупрозрачным материалом шлема, сквозь который проглядывали внутренние детали устройства. Большой дисплей на столе мигнул, переключив моё внимание на мужчину. Пальцы его забегали по клавиатуре, графики сменило чистое поле, на котором стал появляться текст.
  Я осторожно выпрямился и, окинув лабораторию взглядом, приметил удачно стоявший в самой глубине, прямо возле внутренней стеклянной двери, шкаф. "Если за него переместиться, то я смогу нормально стоять, скрытый и от печатающего мужика, и от женщины, когда она выйдет из маленькой комнаты, да ещё и услышу, что в этой комнате происходит. Есть только одна проблема, - думал я, снова присев за бандурой, - меня легко увидеть через стекло внутренней двери - ну да ничего, справлюсь! - не зря же я лучший ловчий звена..."
  Убедившись, что мужик занят своим делом, я покинул укрытие, неслышно перебежал к нему за спину и присел, осторожно подсматривая, что делается в маленькой комнате. Там находились двое: мальчик лет пяти и женщина в белом халате, с открытой папкой в руках. Оба сидели ко мне боком: мальчик на койке, женщина на стуле - и сосредоточенно смотрели в папку. Решив, что момент как раз подходящий, я распрямился и, молниеносно проскочив мимо двери, метнулся за шкаф.
  - Серёжа, ты чего? - услышал я за стеной голос женщины.
  Вот бес рогатый! Неужели мальчишка успел меня заметить?
  - Что там?
  - Дядя, - честно ответил детский голос.
  - А-а, ну дядя сейчас занят, он позже зайдёт. А мы пока давай продолжим, хорошо?
  - Угу.
  Женщина подумала, что мальчик имел в виду печатающего врача. Я перевёл дух и снова приник ухом к стене.
  - Расскажи, что ты видишь на этой картинке.
  - Птицы... - чуть подумав, ответил Серёжа. - Они злые и красные!
  - А здесь?
  - Тётенька... ой! нет! бабушка... ух ты, их две!
  - Как так - две? - удивилась женщина.
  - Ну вот же! - вскричал мальчик. - Вот нос - это бабушка, а вот - ухо, тут тётенька!
  - Хорошо. С картинками всё. Ты молодец, Серёжа, - похвалила женщина. - Осталось пройти шлем. Вставай.
  В комнате послышалась какая-то возня, стуки и пыхтение.
  - Серёжа! - прикрикнула женщина. - Немедленно прекрати!
  - Не хочу шлем! - плаксиво протянул мальчик. - Не буду! Хочу книжку, там про кораблики!
  - Будут тебе кораблики, но только после шлема.
  - Не хочу, он горячий и кусается!
  - Не говори глупостей, иначе мне придётся сделать тебе укол. Ты ведь не хочешь укол?
  Воцарилась тишина. Я представил себе, как врачиха достаёт из кармана огромный шприц и показывает Серёже, а тот, округлив от страха глаза, яростно мотает головой из стороны в сторону.
  - Ну, тогда давай руку и пошли.
  - А можно я Мишу с собой возьму?
  - Ладно, бери.
  Дверь открылась, и я, затолкавшись поглубже за шкаф, услышал, как они выходят.
  - Что, готовы? - спросил мужик, скрипнув стулом, - наверное, встал.
  - Да, - ответила женщина. - Серёжа, забирайся сюда.
  Несколько минут я вслушивался в шуршание и шорохи, потом тихонько высунулся и увидел, что мальчик уже сидит, пристёгнутый ремнём к креслу и со шлемом-медузой на голове. В руках он сжимал тёмно-коричневого игрушечного медведя размером с мою ладонь - под яркими лабораторными лампами слишком большие для такой маленькой головы пластмассовые пуговицы чёрных глаз блестели, словно живые. Между ушей было кольцо - игрушку можно было использовать как брелок.
  - Ай! - вскрикнул мальчик, и его Миша вздрогнул от ужаса.
  Мужчина снова занял место за столом. Он коснулся большой белой кнопки на ближайшем из приборов, и остальные вокруг тоже ожили, загорелись индикаторы.
  - Ой, горячо!- завопил Серёжа, стиснув Мишу так, что чуть не оторвал ему голову.
  Текст с большого дисплея исчез, вместо него развернулась картинка. Она была крупной, так что я мог легко рассмотреть на ней человеческий мозг, а под ним ярко-белый околист, по форме похожий на берёзовый листок с бахромой тонких отростков, уходящих глубоко в извилины обоих полушарий. По цвету и яркости с околистом совпадала лишь малая часть отростков, большинство же было заметно тусклее, а некоторые, тёмно-серые, вообще выглядели совсем потухшими.
  Мужчина коснулся нескольких сенсоров всё на том же, ближайшем к нему, приборе - околист засветился сильнее, и на секунду все, даже потухшие отростки, вспыхнули белым светом.
  - А-а-й, больно! больно!! - лицо мальчика исказилось от страдания.
  Не обратив на это никакого внимания, мужик послал ещё один световой импульс.
  - А-а-а! - Серёжа задёргался, игрушка полетела на пол, маленькие ладошки заскользили по шлему, пытаясь его сорвать. - А-а-а!!!
  Я уже выскочил из-за шкафа, намереваясь прибить этих чёртовых врачей-садистов, но тут, к счастью, женщина что-то нажала, и мальчик сразу успокоился. Руки упали на колени, из-под шлема раздались тихие всхлипывания. С трудом подавив накатившую ярость, я сделал два шага назад, пока таращившиеся на приборы гады меня не заметили. "Ребёнка, конечно, надо спасать, но куда я сейчас, вырубив врачей, с ним денусь? Ясно же, что эти скоты действуют не сами по себе, а с подачи тех, кто здесь командует... "Приказ на усыпление" - после такого вряд ли стоит рассчитывать, что меня с ребёнком под мышкой выпустят отсюда живым. Бес рогатый, да я ведь даже не знаю, как открыть ведущую в коридор дверь!.."
  - Зачем ты это сделала? - тем временем возмутился мужик.
  - Затем, что только хуже! - прошипела женщина, ткнув пальцем в картинку на дисплее. - Ты что, вообще ничего не видишь?!
  - Вижу, - мрачно признал мужик.
  Я снова осторожно высунулся и посмотрел на картинку. После манипуляций этого урода в белом халате количество потухших отростков явно увеличилось, даже сам околист, казалось, стал менее ярким.
  - Тогда какого хрена?! - взвилась врачиха.
  - Возможно, если ещё увеличить мощность... - он потянулся к прибору.
  - Да нет же! - женщина схватила его за запястье. - Всё наоборот! Ты как будто питаешь его этой мощностью!
  - Кого, мальчишку? - он вяло пытался освободиться.
  - Его противодействие! Питаешь противодействие! Чем больше мощность, тем оно активнее, ну, неужели не видишь?! Бес рогатый, да ты только посмотри на это! - пальцы её разжались, но мужик уже перестал вырываться, недвижно замерев перед дисплеем.
  Я тоже уставился на картинку: те проводящие пути околиста, что горели ярко-белым ещё пять минут назад, теперь гасли один за другим, быстро пополняя семейство тёмно-серых. Зрелище и правда завораживало, хоть по спине и бежали мурашки - никогда до этого я не видел, как умирает околист, и это было по-настоящему страшно.
  - Блокаду! - очнувшись, вдруг заорал мужик. - Блокаду коли, мать твою!
  Он вскочил, бросился к мальчику и сорвал с него шлем. Щёки Серёжи заливали слёзы, грудь содрогалась от рыданий. Выхватив из кармана шприц, врачиха сбросила с иглы защитный колпачок и одним прыжком оказалась рядом. Мужик отстегнул привязной ремень и грубо наклонил малыша вперёд, чуть ли не стукнув лицом о колени. Игла вонзилась в основание черепа. Спустя секунду тело мальчика обмякло. Они снова нахлобучили на него шлем, и пока женщина удерживала голову Серёжи в вертикальном положении, одновременно следя, чтобы он не сполз с кресла, мужик ринулся к приборам. Мигнула, обновляясь, картинка: горевших белым светом отростков осталось всего штук пять, но процесс угасания прекратился, а сам околист сделался ярче.
  - Сработало, - выдохнул мужик, обессилено откидываясь на спинку стула.
  - Толку-то! - фыркнула врачиха. - Что мы теперь сможем успеть до понедельника? С таким-то процентом? Ну остановили мы подавление, и что? Это всё равно только пока он без сознания. Очнётся - и тогда конец! День, ну, максимум два, и околист погаснет! Мальчишка его подавит!
  - А я всё же надеюсь... - без энтузиазма проронил мужик.
  Пока они пялились на дисплей, малыш стал соскальзывать с кресла и едва не свалился на пол.
  - Иди сюда, он сползает! - потребовала врачиха, с трудом удерживая Серёжу.
  Вскочив, мужик бросился на помощь и схватил мальчика под мышки. Женщина стянула с него шлем.
  - Отнеси его в комнату, - распорядилась она.
  Мгновенно скрывшись за шкафом, я застыл, слушая, как приближаются шаги, а затем открывается стеклянная дверь.
  Вскоре врачи вышли из маленькой комнаты и, повозившись немного в лаборатории, ушли, хлопнув дверью.
  Спустя несколько минут полной тишины, я вышел из своего убежища и заглянул в маленькую комнату. Серёжа лежал на кровати и был всё ещё без сознания, но больным не выглядел: грудь равномерно вздымалась и опускалась, на щеках цвёл лёгкий румянец, - казалось, мальчик просто спит.
  Обязательно придумаю, как вывести его отсюда до понедельника, пообещал я сам себе и двинулся к выходу из лаборатории - надо было попытаться открыть дверь, а если не выйдет, подыскать место как можно ближе к выходу, чтобы спрятаться и, дождавшись прихода людей, незаметно эту дверь застопорить и потом быстро выскользнуть в коридор...
  Проходя мимо кресла, где мучился бедный Серёжа, я бросил взгляд на шлем и вдруг остановился как вкопанный. Пришедшая мне в голову идея была, конечно, безумной, но с другой стороны... С другой стороны, профукать возможность вот прямо сейчас выяснить всё без посторонних глаз и ушей, казалось исключительной глупостью.
  "Бес рогатый! А вдруг пока я буду это делать, сюда кто-нибудь зайдёт и меня застукает? Или эта хреновина долбанёт меня так, что я уже не оклемаюсь, а может, и вообще окочурюсь? - я ведь понятия не имею, как всё это работает... Да ну и чёрт с ним! К бесу эти трусливые "а вдруг", риск - дело благородное, нельзя же упускать такой шанс! - решил я, хватая шлем и нахлобучивая себе на голову. - Я должен знать!"
  "Медуза" с мерзким чавком присосалась к затылку, в шею словно упёрлась чья-то горячая пятерня, потом из среднего "пальца" выдвинулся длинный острый коготь и пронзил кожу, врезавшись в нерв - я тихо охнул, сочувствуя маленькому Серёже. На малыше шлем сидел глубоко, надвинутый на глаза, - у меня, к счастью, голова была больше, поэтому ничто не закрывало обзор. Я двинулся к столу с дисплеем, следя за "медузьими щупальцами". Когда они натянулись до максимума, я ногой пододвинул к себе стул и сел, левой рукой пытаясь достать до нужного прибора. Ну же!.. ещё чуть-чуть, ещё миллиметр... в плече что-то хрустнуло, и... есть! Палец вдавил большую белую кнопку.
  "Введите пароль" - потребовал дисплей.
  Бес рогатый! Сняв шлем, я прошёл к столу и наугад набрал на клавиатуре "Серёжа". На экране высветилась красная надпись "Неверный пароль!". "Околист" - напечатал я. "Неверный пароль!" - вновь сообщил дисплей и рядом с полем для пароля возник обратный отсчёт: "60, 59, 58..." "Проклятье! Значит, даётся всего три попытки, и теперь у меня осталась одна минута на ввод правильного пароля, иначе... Тревога? Сирена? Чёрт, какая разница, надо сматываться!" Вскочив, я метнулся было к двери, как вдруг в глаза бросился настенный календарь с фотографией сисястой полуголой певицы Мережковской. "49, 48...". "Мережковская" напечатал я и уже хотел нажать ввод, но, взглянув на жеманную позу певицы и сочные губки, сложенные для поцелуя, быстро стёр фамилию и стал печатать "Василис..." Э, нет, не Василиса, хоть и похоже! Я удалил буквы. Какое-то старинное русское имя, но не Василиса, а с выпендрёжем... Господи, как же вспомнить-то?! На календаре стояла её роспись: "Вася Мережковская". Да, так её всегда и представляли, но пароль не может быть из четырёх букв, это слишком коротко! Да как же, тебя, бес раздери, звать полностью-то? Вася, Вася... Василада? "15, 14, 13..." "Василида" - быстро напечатал я и нажал ввод.
  Поле с паролем и таймер исчезли, и на экране появились слова:
  "Нет контакта".
  Ура! Ай да Стёпа!
  Я метнулся к шлему, надел его и тут же почувствовал, что на голову словно ведро кипятка вылили, а потом стукнули по обваренному черепу щёткой. Зашипев сквозь стиснутые зубы, я инстинктивно зажмурился, пережидая боль, а когда открыл глаза, просто обмер, мигом позабыв про всё, кроме возникшей на дисплее картинки. Мой мозг там сиял, как новогодняя ёлка, - не все, но очень многие отростки околиста буквально горели белым пламенем, освещая извилины, но выходя оттуда, постепенно теряли накал и, по мере приближения к пучку возле основания черепа, становились совсем тусклыми, уходя в тёмно-серое тело органа.
  - О Господи... - беззвучно прошептал я, вперившись взглядом в свой погасший околист, - да что же... Как же это?!
  Мысли заскакали, беспорядочно налезая друг на друга: "Он не горит белым, значит, мёртв? Я всё-таки был атакован? Неужели мой околист погиб? Как там врачиха говорила - подавлен? Но почему тогда светятся его проводящие пути? Я что, бес?! Нет! Не может быть, нет! Я в своём уме и никто мной не управляет, я - не бес! Не бес, потому что... искра! Моя искра?! Ведь она загорелась..."
  Прикрыв глаза, я вспомнил то злополучное Единение. Как разом вспыхнул свет у всех вокруг, а мои глаза остались тёмными... Это привело меня в ужас, этого никак не могло случиться, я должен был увидеть лучи, как это всегда бывало раньше - прошлые Единения ясно встали перед глазами, да гори же, гори! - внутренне возопил я и будто толкнул свой околист, да! После Единения я этот момент забыл, а теперь вспомнил то чувство толчка: "Гори!"
  В тот же миг я открыл глаза и увидел, как околист на картинке вдруг ярко вспыхнул и снова погас. Не отрывая взгляда от дисплея, я вновь вызвал в памяти то чувство толчка и увидел, как свет от моих извилин потёк к органу, заставляя его наливаться светом.
  У меня перехватило дыхание. "...Ты зажёг её!.. Ты, а не твой околист!"
  Околист на экране снова потух, но меня это уже не пугало, я понял! Понял, что происходит.
  Тут откуда-то издали со стороны коридора донесся шум, я замер и "понг!" - словно плёнка в ушах лопнула, слух резко обострился: это оказались мужские голоса - они, слава богу, отдалялись. Пока я прислушивался, мой околист опять загорелся, и всё стало окончательно ясно. Так вот оно что! Вот, значит, как это делается! Как зажигается моя искра, и как Брухов не теряет свои способности ловчего. И почему я сам могу ими пользоваться. Дракон - наконец-то этот эпитет Яны-"вороны" Корочкиной приобрёл смысл. Интересно, а что же такое тогда "химера"?! А чёрт его знает, старуха не дала никаких намёков, что он может означать! Зато насчёт "драконов" кое-что прояснилось.
  Драконами она называла тех, кто умел управлять околистом. Ведь именно этот орган, вместилище Божьей искры, помогал определить склонность человека к какому-либо виду деятельности, вывести эти его способности на максимум. Околист также помогал справляться со стрессом и вообще сильно облегчал жизнь, давая возможность не беспокоиться зря о несущественном и сосредоточиться на самом важном - крайне полезное качество, вопрос только в том, как именно определяется это "самое важное"... То есть, говоря по-простому: кто - в связке человека и околиста - главный. У подавляющего большинства главным был этот подаренный Господом орган, однако, как я теперь убедился на собственном опыте, порой находились те, кто мог отнять у околиста бразды правления. "Драконы", по-видимому, как раз и являлись теми, кто мог заставить вместилище Божьей искры выполнять то, чего хотят они сами. Скажи я такое, например, тому батюшке из церкви, он заявил бы, что "драконы" - это отторгшие дар Господа бесы, но...
  Я стянул с головы шлем и отжал большую белую кнопку, стирая картинку с дисплея.
  "...Но действительно ли околист - вместилище искры Божьей? Он появляется у нас из рук загадочных, живущих в закрытом от всех монастыре, монисков, и как получают его они - ни я, ни кто-либо из моих знакомых не знает и узнать не может... Да и точно ли свет из глаз на Единении - это проявление Божьей искры, если я теперь могу зажечь его сам, когда захочу?.."
  Мысли прервал тихий стук со стороны маленькой комнаты. Я повернулся и увидел прижавшегося носом к стеклу Серёжу.
  - Привет! - я подошёл к двери вплотную.
  - Привет, - ответил мальчик. - Ты новый доктор?
  - Нет, малыш, я тут нелегально.
  - Что такое нельгано?
  - Нелегально, - поправил я. - То есть, если кто-нибудь узнает, что я тут был, то меня, скорее всего, убьют.
  - Как убьют? - Серёжины глаза широко распахнулись.
  - Ну так: был живой, а стану мёртвый, если ты проболтаешься, что со мной разговаривал. Но ты же никому про меня не расскажешь?
  - Нет! - малыш яростно замотал головой, сверкая испуганными глазами.
  - Вот и хорошо.
  - А ты отдашь мне моего Мишу?
  - Мишу? - не понял я.
  - Мой Миша! - Серёжа привстал на цыпочки, вытянув шею и тыча пальчиком в стекло.
  Он показывал туда, где его мучили шлемом. Я подошёл к столу с дисплеем и, наклонившись, увидел глубоко под креслом маленького игрушечного медведя - наверное, врачи случайно загнали его туда ногами.
  В коридоре послышались шаги.
  Т-с-с! - я приложил палец к губам, Серёжа с готовностью закрыл ладошкой рот, а я быстро метнулся за шкаф. Шаги прошли мимо лаборатории и стихли вдали.
  Покинув своё укрытие, я вытащил Мишу из-под кресла и, вернувшись к маленькой комнате, прислонил игрушку к стеклу.
  - Вот он, целый и невредимый! Только как же я тебе его отдам, если дверь закрыта?
  - А там надо: три-пять-восемь-два-один! И тогда дверь откроется.
  - Ты уверен? - спросил я, памятуя об обратном отсчёте на дисплее. - Откуда ты это знаешь?
  - А у тёти на руке верёвочка с шариками!
  - Какая ещё верёвочка с шариками? Браслет из бусин?
  - Три белых, пять красных, восемь синих, два жёлтых, один зелёный и замочек. Она всегда на верёвочку смотрит, а потом пик-пик-пик-пик-пик.
  - И ты думаешь, это код?
  - Она всегда смотрит, я видел.
  Я набрал названную мальцом последовательность, и - хрусть! - дверь и правда открылась.
  - Ничего себе! - восхитился я, вручив мальчонке игрушку, - он схватил её и прижал к груди: "Миша!".
  - Ну, ты даёшь, Серёжа! Такой маленький, а такой внимательный.
  Я выскочил в лабораторию и быстро проверил выходную дверь - к счастью, она, в отличие от той, что вела в комнату мальчика, открывалась изнутри простым нажатием на кнопку.
  - А куда мы пойдём? - раздался сзади Серёжин голос.
  Я повернулся к нему. Малыш стоял, прижимая к себе мишку, и улыбался. Я взглянул на часы: до конца приёмного времени Веселовского оставалось всего ничего. По коридору снова кто-то прошёл и скрылся в соседнем помещении, чудом не услышав наш разговор. Долго ли ещё мне будет так везти?
  - Сейчас никуда, - понизив голос, ответил я, беря мальца за руку. - Ты пока должен остаться здесь.
  - Почему? - уголки Серёжиных губ опустились.
  - Потому что мне надо подготовиться. - Я отвёл его обратно в маленькую комнату. - Сбежать прямо сейчас у нас не получится.
  - Почему? - упрямо прошептал мальчик, сморгнув набежавшие слёзы.
  - Послушай, - я опустился перед ним на корточки. - Сейчас я должен уйти, но до понедельника обязательно вернусь. Никому ничего про меня не говори, продержись всего несколько дней, я приду и заберу тебя отсюда!
  - Обещаешь? - он шмыгнул носом и посмотрел мне прямо в глаза.
  - Слово дракона!
  
  * * *
  С Данилой Веселовским я столкнулся в коридоре возле его кабинета.
  - Вы ещё здесь? - спросил он, приклеив на лицо всё ту же легкомысленную улыбочку.
  - Ну да, задержался немного - дела! - пробормотал я, отводя глаза.
  - Дела, дела... - пропел искровед, опуская руку в карман. - Бес рогатый, кажется, я кое-что забыл!
  Улыбочка померкла, Веселовский развернулся и ринулся обратно в кабинет, я - за ним. Так, друг за другом, мы и помчались через приёмную.
  - Добрый день, - негромко, но отчётливо бросил я медсестре, с озабоченным видом устремляясь за врачом, будто мы вместе. Стыренный здесь же, из шкафа, белый халат, который всё ещё был на мне, помог ввести её в заблуждение.
  - Здрасьте, - ответила она, возвращаясь к своим делам.
  Веселовский влетел в кабинет и принялся рыться на своём столе. Зажав в руке его пропуск, я наклонился и воскликнул:
  - Данила, а вы не это ли ищете?
  Подскочив, как ужаленный, искровед повернулся ко мне. Сделав вид, что поднял пропуск с пола, я показал его Веселовскому.
  - Да! - он подбежал ко мне и схватил карточку. - Спасибо!
  - Должно быть, обронили, - сказал я, не без труда выдерживая пристальный взгляд его чуть прищуренных, тёмно-серых глаз.
  - Должно быть, - согласился он, вертя в пальцах пропуск и внимательно разглядывая моё лицо. - А вы... вообще... почему здесь?
  - А я... просто хотел спросить... может, мне всё же пройти полное обследование? Как вы считаете? Дадите направление?
  - Направление? - улыбочка снова приклеилась к губам искроведа. - Нет, давайте-ка лучше сделаем так. Вы сейчас запишетесь ко мне на следующий приём, придёте, мы ещё раз предметно побеседуем, я заведу на вас карточку, а там посмотрим.
  - Понял, - кивнул я. - Спасибо.
  - Угу, и халат не забудьте вернуть, - огорошил меня Веселовский, подталкивая к выходу из кабинета. - Зачем вы его вообще надели?
  - Так я это... я же...
  - Вот, у Людочки запишитесь, - перебил меня искровед, не дослушав объяснение, и, показав на стол медсестры, размашистым шагом вышел из приёмной.
  - Вам на когда? - спросила Людочка, открывая журнал. - Ближайший день - следующий понедельник.
  - Годится, давайте с утра пораньше, хотя, в принципе, можно на любое время - у меня как раз выходной.
  - Десять пятнадцать, - предложила медсестра.
  - Хорошо.
  - Фамилия?
  - Сумароков Степан.
  - Ваш номер девятнадцать дробь три, вот талон.
  - Спасибо.
  Под изумлённым взглядом Людочки я по-хозяйски открыл шкаф и, стянув халат, повесил его на вешалку.
  - До свидания!
  - Халаты не для пациентов! - опомнилась медсестра, но я уже выскочил за дверь.
  Миновав коридор, я резво двинулся к выходу, с облегчением думая, что сегодняшняя моя афёра наконец-то закончилась, но не тут-то было.
  - Стёпа?
  Зина! Вот же бес рогатый, принесло её на мою голову! Я остановился и, нацепив улыбку, повернулся, дожидаясь, пока она подойдёт ближе.
  - А ты чего это?.. до сих пор здесь? - удивилась Зиночка.
  - Ну да, вот как раз собирался к тебе зайти, - соврал я.
  - Зачем?
  - Встретиться предложить хотел... вечером. Ты же сегодня не до ночи?
  - Нет, я сегодня Машку подменяю. Она в семь придёт.
  - Вот и отлично... давай в кино, может, сходим?
  - Давай!
  - Всё, договорились, - я чмокнул Зину в щёку. - Я позвоню тебе ближе к семи, хорошо?
  - Ладно.
  
  * * *
  "В кино, так в кино, - думал я, выходя на улицу, - заодно и порасспрошу её аккуратненько о лечебнице, может, удастся понять, как мне этого малыша с невероятными способностями оттуда вызволить. Ох, Серёжа, главное, чтобы не дал ты повода этим садистам в белых халатах ускорить исполнение приказа... Бес рогатый, да кто же они такие - эти врачи-искроведы, если могут вот так, без эмоций..."
  И тут я вдруг вспомнил себя. Самого себя до последнего Единения, когда мой околист ещё работал, как ему изначально положено, когда я счастливо жил как все, думал как все, а точнее, вообще ни о чём не думал, любуясь красотами Цодуза и с превеликим усердием выполняя свою работу. Скольких из пойманных нашим звеном атакованных я помню? Нет, не фотографии, что перед охотой показывал нам командир, а людей! Конкретных людей. Какими они были, что говорили, имели ли друзей, близких, семью?.. Пустота... ноль... ничего! Ничего я о них не знал, и даже мысли не возникало поинтересоваться. Да я, если честно, их вообще как людей не воспринимал: атакованные - они и есть атакованные, их надо поймать и всё. Точка. Я просто гнался за ними. Как гончая, как собака - борзая, что несётся за электрическим зайцем с единственной целью: вцепиться в него первой. Зачем? почему? - не важно, таков установленный человеком порядок, и ты просто должен действовать! Иначе, если ты "не работаешь по зайчику или лисичке" - заводчик тебя истребит как ненужный балласт, зря пожирающий корм. И самое страшное, что тебе это нравится, потому что когда ты так живёшь, ты абсолютно счастлив. И я тоже был таким! Точно таким же, как эти полностью сосредоточенные на своём деле врачи-искроведы, которых теперь я называл садистами в белых халатах. Они - такие же гончие, стремившиеся во что бы то ни стало услужить... нет, даже не хозяину - хозяин любит своего питомца, а именно заводчику, с миллионом равноудалённых гончих, к которым он относится чисто потребительски.
  "Так кто же этот заводчик, надевший гончим ошейники?.. Кто вставил нам околисты, объявив их вместилищем Божьей искры? Раньше я верил, что это Господь, а теперь... Теперь я просто не знаю, во что верить!.. Но если Бог есть, то эти околисты... нет! их точно вкладывает не Он..."
  Бог есть любовь...
  Нам с детства внушали, что люди теперь счастливы, нет злобы и зависти, и нам незачем убивать друг друга, ибо благодаря околисту - дару Божьему ненависть навсегда исчезла из наших сердец. Да, ненависть и правда исчезла, только и любви там давно уже нет. Мы вовсе не возлюбили ближнего своего, как уверяют священнослужители, нет! - нам просто сделалось на него плевать. Околист забрал всё: собственное мировоззрение, тягу к познанию и способность по-настоящему мыслить. Не стало больше настоящих чувств, одни эрзацы, маскирующие истинные цели кого-то, кто уверял, что мы не убиваем, а сам раздавал приказы на усыпление малышей, способных подавить "Божий орган".
  Я вспомнил Молотовых - пару из соседней квартиры в доме, где я жил с родителями, пока был ребёнком, задолго до поступления в Академию ловчего дела. У Молотовых родилась девочка, её покрестили, а спустя несколько месяцев младенец исчез. Моя мама сказала, соседи отвезли дочь в лечебницу Цодуза, потому что возникли проблемы с искрой, и больше наша семья к этой теме не возвращалась. Тогда я не обратил на это никакого внимания, но сейчас! Сейчас у меня волосы вставали дыбом при мысли, что с ней могли делать то же, что с Серёжей.
  "Ты уж, держись там, малыш, пожалуйста! - бормотал я про себя, вспоминая, как опустились уголки его губ, когда он понял, что должен вернуться в комнату. - Я что-нибудь придумаю, обязательно придумаю, слово дракона!"
  
  * * *
  Фильм показался мне жутким отстоем - от сюжета до актёрской игры - хотя всем вокруг он, похоже, нравился. Спустя пять минут после начала я уже знал, чем всё закончится, с трудом перенося напыщенные речи и глупое кривляние красотки, которую внезапно атаковал бес. Родители, надеясь, что "само пройдёт", спрятали её дома и никому не показывали, сказав, что дочь уехала учиться. Подруга девицы им поверила и стала обхаживать жениха атакованной, потому что ей, похоже, просто дико свербило побыстрее выйти замуж хоть за кого-нибудь. Но проницательный жених раскусил родителей, понял, в чём дело, и вызвал из Цодуза кого следует. В итоге девица поправилась, а вылечивший её искровед влюбился в подругу, так что дело завершилось двойной свадьбой.
  Зина была в восторге, но я отнёсся к этому спокойно и с пониманием, ведь ещё совсем недавно такие фильмы казались мне замечательными, смотрелись с большим интересом, и я не мог припомнить ни одного раза, когда бы меня раздражали ужимки актёров. Как я мог злиться? Ведь нельзя же презирать большинство людей за то, что им полмозга обрезали, не спросив при этом согласия.
  В общем, я улыбался, угощал Зину мороженым, и довольно долго обсуждал с ней свадебные платья подруг из фильма и прочую дребедень, пока, наконец, не перевёл разговор на спасшего героиню искроведа, потом на Цодузы вообще, плавно переходя к обсуждению нашей лечебницы.
  - А вот у нас, интересно, всех атакованных вылечивают? - спросил я.
  - Да ну, ты что! Это, по-моему, вообще не лечится. Хотя... - она ненадолго задумалась, - может, я и не права, может, и вылечивают кого-то... изредка, но лично я такого не припомню.
  - Правда? И как же тогда они... Ну, в смысле, ведь не могут же атакованные постоянно в лечебнице сидеть?
  - Они и не сидят, - пожала плечами Зиночка. - Дней десять, пятнадцать, максимум.
  - А потом?
  - Потом их отправляют в морг!
  - Как в морг? - опешил я.
  - Обыкновенно. Люди с повреждениями околиста долго не живут, ты разве не знал? - удивилась Зина.
  - Да я как-то... не интересовался.
  - А сейчас с чего вдруг интересуешься? - Зина посмотрела на меня как-то необычно внимательно.
  - Ну, просто, - я неопределённо махнул рукой. - Фильм посмотрел, вот и навеяло.
  - А-а-а, - протянула Зина. - А то уж я подумала, за себя опасаешься. Люда сказала, ты к Веселовскому на приём записался?
  Вот же женщины, бес рогатый! Как можно столько болтать?.. и когда только работать успевают?!
  - Ну записался, - признал я. - Но это, знаешь, больше так, на всякий случай. У него приём только в понедельник, к тому времени следующее Единение уже пройдёт и всё станет окончательно ясно. Лично я думаю - моя искра будет в полном порядке.
  - Хорошо бы, - улыбнулась Зина. - А то твоё начальство всё что-то тянет с повышением-то... наверное, тоже этого Единения дожидается.
  - Думаешь? - Мне давно уже стало плевать на должность звеньевого, однако я постарался изобразить сильную заинтересованность, радуясь, что разговор повернул в нужное русло. - Считаешь, поимка этой ненормальной бабки вместо настоящего беса - действительно повод?
  - Конечно!
  - Да с чего ты так уверена? Ты сама-то её видела? Как там исследования продвигаются? Удалось что-то полезное выяснить?
  - Нет, мне не докладывают. Знаю только то, что мне тогда Веселовский сказал: живёт себе старуха с мёртвым околистом и хоть бы что.
  - Так это Веселовский, значит, тебе про неё рассказал?
  - Ну да! Он как осмотрел её, так прямо в экстаз впал: вот, мол, редкость такая, кто поймал - супермолодец, можешь его поздравить, наверняка, пойдёт на повышение.
  "Та-а-ак. Очень интересно! - По спине пробежал холодок, и возникло стойкое ощущение, что Веселовский специально сообщил Зине о старухе, чтобы она мне передала... - Она ведь не его медсестра, он работает с Людочкой, так зачем? Зачем было говорить другой, не имеющей к нему отношения, медсестре о том, что они обнаружили у Корочкиной? Чтобы заинтересовать меня и вытянуть на встречу? Посмотреть, как я себя вести буду?.. Что это? Какая-то проверка моего начальства? Кто-то ведь должен был сказать Веселовскому, что поймал Яну Корочкину именно я? И тогда он рассказал Зине о мёртвом околисте, зная, что она мне это тут же разболтает. Ни для кого не секрет, что у нас отношения, я сто раз её до лечебницы провожал и там же встречал - все это видели..."
  - Эй, Стёпа! Ты, вообще, где? - Зиночка помахала ладонью перед моим лицом.
  - Я-то? Да здесь, здесь... задумался просто.
  - О чём?
  - Ну это... как звеньевым стану.
  - Что-то не похоже, - с сомнением протянула Зиночка.
  - Почему?
  - Да вид у тебя уж больно...
  - Какой?
  - Ну, какой-то... даже не знаю... испуганный?
  - Чего? - я сделал обиженное лицо. - Вот ты, Зин, даёшь! Совсем уже, что ли? Да я бесов переловил больше, чем ты уколов сделала! Чего я могу пугаться?!
  - Ну, значит, показалось. Да ладно тебе, - она так глубоко взяла меня под ручку, что чуть ли не всем телом прижалась. - Ну, не дуйся! Я вот, например, бабки этой странной боюсь. Отчего её околист умер?.. А вдруг она заразная?
  - Ерунда! Я же вот не заразился! И Веселовский тоже.
  - Как знать...
  - Да брось! С чего ты взяла?! Да и разве у тебя был с ней контакт?
  - Нет, её же в закрытой части лечебницы держат.
  - А где именно? - с напором спросил я, переполнившись надеждой узнать, наконец, где искать старую "ворону". - У тебя есть туда доступ?
  - Где именно не знаю, - покачала головой Зина. - И доступа у меня нет. Но зато есть у Веселовского - у него-то точно был со старухой контакт...
  - Ага! - поняв, что узнать мне ничего не удастся, я решил разыграть ревность - и подружку порадовать, и атмосферу разрядить. - А у тебя с Веселовским что было? А?! Тоже контакт?
  - Дурачок! - зардевшись, хихикнула Зиночка и стукнула меня кулачком в плечо.
  
  * * *
  Ночью мне приснился Серёжа - я видел, как его привезли в Цодуз родители, как они несли его на руках через главную площадь Центра к лечебнице, а вокруг так громко пели птицы и нежно журчала вода в фонтанах. Малыш крутил головой, разглядывая вздымавшиеся высоко вверх толстые стволы деревьев, красно-коричневые лавочки под могучими кронами и людей, изредка проходивших мимо. Всё было так ярко, солнечно, интересно...
  "Подожди пока здесь, - сказал папа, - я узнаю, кому его показать, и вернусь". Мама кивнула и присела на одну из лавочек возле маленького круглого прудика с кувшинками. Малыш потянул руки к белым, упругим цветам и замер, увидев в таинственной глубине, меж зелёных глянцевых листьев, громадных оранжевых рыб, сонно помахивавших плавниками. "У! - сказал он маме, показывая на них пальцем. - У!" "Рыбки", - улыбнулась мама. "Ау!" - возразил малыш, потому что это были вовсе не рыбки, а целые огромные рыбищи, но мама сказала: "Да. Золотые рыбки". "Ау", - тихо произнёс мальчик, следя, как оранжевые монстры шлёпают губами, как поблёскивают в воде их мощные спины и солнечный свет отражается в их круглых, золотых глазах...
  Потом рыбы пропали, и были только скучные, ровно покрашенные стены, пёстрый пол и двери. Мама с папой исчезли, он остался с какой-то чужой тётей и заплакал, но вскоре перестал, потому что понял: ей всё равно...
  В следующем кадре малыш лежал на животе, а кругом слышались какие-то звуки, шаги и голоса - они говорили про подавленный околист, про восстановление функций, он не понимал, что значат эти слова, только чувствовал, как сильно болит сзади вверху шея, поэтому снова заплакал, но всем опять было на него наплевать...
  Проснувшись, я удивился яркости и подробности этих сновидений. Раньше я не видел таких снов, да ещё и от чужого лица. Надо же! Серёжа, конечно, мальчонка замечательный, но я никогда бы не подумал, что общение с ним может настолько меня взволновать. Сны были такими реальными... Даже шея всё ещё горит, словно это мне, а не Серёже делали операцию по восстановлению функций подавленного околиста.
  Что?!
  Я резко сел на постели и провёл сзади рукой по шее. Сначала ничего не почувствовал, но потом, после неторопливого и тщательного исследования кожи, пальцы всё-таки ощутили тончайшую, едва заметную неровность. Младенцам околист запускают через большой родничок на темени, а этот разрез, наверняка, был сделан позже, чтобы добраться к давно уже приросшему "органу Божьему". Господи!.. Тихонько встав с кровати, я замер, прислушиваясь к дыханию соседа - Лёшка спал глубоко и спокойно... да, я тоже когда-то так спал... а теперь вот...
  Теперь я на цыпочках прошёл в прихожую, снял там со стены зеркало - благо оно у нас небольшое, примерно двадцать на двадцать сантиметров - и направился в ванную. Там, под ярким светом ламп, с помощью двух зеркал, я его и увидел. Тоненький, белёсый, практически незаметный среди коротко остриженных волос, шрам. Прямо над околистом.
  Вот тебе и сон про Серёжу! Я опустился на бортик ванной, положив на колени зеркало. Оттуда на меня мрачно смотрел всклокоченный хмурый мужик. Я представил его совсем маленьким, на руках у мамы и, прикрыв глаза, вновь ощутил тепло её ладоней, увидел, как тихо шлёпают ртами большие оранжевые рыбы в прозрачной водной глубине. Я помнил отражавшееся в прудике солнце, цветы и листья кувшинок, и красно-коричневую лавочку, на которой мы с мамой дожидались отца. Это был не сон, это были мои воспоминания! Значит, в детстве с моим околистом случилась беда, и родители привезли меня в Цодуз, в лечебницу, а там мне сделали операцию, наверное, такую же, как и Серёже, только я, в отличие от него, восстановленный околист больше не подавлял. Видимо, он у меня стал нормально функционировать, и я вернулся в семью, закончил школу, потом уехал от родителей, отучился в Академии ловчего дела, поступил на службу и успешно ловил атакованных и бесов, пока мой околист вдруг снова не засбоил.
  Повезло мне, что случилось это уже во взрослом состоянии, - иначе меня ещё в детстве могли, не дождавшись положительной динамики, усыпить, как собираются сделать это с Серёжей и как сделали с той девочкой соседей Молотовых, которая домой уже никогда не вернулась. Интересно, а сколько вообще таких детей? Почему они появляются, и из-за чего у них вдруг начинают подавляться функции "Божьих органов"? А взрослые, "атакованные бесами"? Они отчего заболевают? И каков процент вылечившихся? "Люди с повреждениями околиста долго не живут, ты разве не знал?" Но Яна Корочкина жива, здорова и вполне вменяема! Да и я тоже, со своим мощным нарушением работы околиста, помирать вовсе не собираюсь. И Брухов, давным-давно ставший бесом, между прочим, тоже физически здоров как бык и соображает прекрасно... Так что же это получается?! В чём настоящая причина смерти тех атакованных, кого искроведам не удаётся вылечить? В самой этой пресловутой "атаке" или в действиях врачей из лечебницы? Что если всех тех, чей околист не поддаётся восстановлению, просто-напросто убивают?!
  От этой мысли меня прошиб такой пот, что зеркало чуть не выскользнуло из мгновенно ставших мокрыми ладоней. Я аккуратно положил его на раковину, вытер лицо, шею и руки полотенцем. Бес рогатый! "Атакованных" убивают, а остальным внушают, что с повреждениями околиста долго не живут! Потому что носители зла должны умереть. Как почти полтора века назад, когда случился Армагеддон, который, оказывается, до сих пор продолжается...
  Вот только определяет, кому жить, а кому отправиться на тот свет, давно уже не Господь.
  
  * * *
  На следующий день я позвонил отцу.
  - Привет, пап, ну как ты?
  - Хорошо, спасибо, Стёпка! А как у тебя дела, бесы ловятся?
  - Да, пап, ловятся. Ещё как! - мрачнее, чем хотелось бы, произнёс я, но отец, похоже, ничего не заметил.
  - О, я знаю, ты молодец! И всегда тобой горжусь, сынок! А как Зиночка? Ты ей предложение-то делать собираешься?
  - Да, сделаю... попозже.
  - Смотри не затягивай, а то она - девушка видная, красивая, долго ждать не станет.
  - Ничего, пап, разберёмся.
  - Ладно, я понял - больше не пристаю. Рассказывай сам, чего хочешь, мне так приятно тебя слышать - сто лет ты уже не звонил.
  - Ты, между прочим, тоже.
  - Ну, я-то - старый пень - просто не хочу тебе навязываться...
  - Да ладно тебе, не такой уж ты старый.
  - Правда? А для мелочи детдомовской я та ещё древность, если спросишь их, сколько мне лет, скажут - ещё до Армагеддона родился! - рассмеялся отец.
  - Что, сильно достают?
  - Да нет, не сильно на самом-то деле. Это ж моё призвание - детей учить. А вот взрослые, те - да, бывает. Последнее время что-то совсем ребят замучили: то исследования какие-то медицинские проводят, кровь у всех берут, то в конкурсах каких-то странных участвовать заставляют, на знание всего на свете, на творческую активность... Кто там это придумывает и зачем, если околист и так всё, что нужно для счастливой жизни, выявит?
  - А тем, кто придумывает, тоже ведь околист склонности определял. Ну и наопределял, что теперь твои детки вынуждены им счастливую жизнь обеспечивать. Такое вот призвание интересное у них выявилось... - я умолк, осознав, что болтаю уже что-то не то.
  В телефоне воцарилась тишина - видно, отец завис, пытаясь придумать ответ.
  - Слушай, пап, - поспешил я переключить разговор в нормальное русло, - а не пора ли нам как-нибудь встретиться? Может, сходим куда в кафе, повидаемся? Я соскучился!
  - Давай! Я тоже соскучился! - живо откликнулся он. - Когда хочешь, пожалуйста, я готов! В любое время после работы могу - один в четырёх стенах сижу.
  - Что ж ты, совсем ни с кем не дружишь, не общаешься?
  - Да нет... общаюсь, конечно. Друзья, коллеги, дни рождения... Но только, знаешь, без Гали всё это как-то... - отец шумно вздохнул, - не то!
  - Всё ещё тоскуешь по ней? Три года уже прошло.
  - Да хоть тридцать три, сынок! Всё равно иногда ночью проснусь и думаю: ну зачем? Зачем она пошла на эту чёртову стройку?
  - Она была строителем, пап, инженером-строителем!
  - И что? Сидела бы в кабинете, проекты рисовала... так нет же! Таскалась и таскалась на свои объекты. Это я виноват.
  - Это был несчастный случай, пап, как ты можешь быть виноват? Несчастный случай на стройке! Тебя там даже не было!
  - Вот потому-то и виноват. Потому что меня слишком часто рядом с ней не было.
  - Перестань, пап. Ну что ты на себя наговариваешь? Всегда ты был рядом с нами, заботился, всё для нас делал. Я понимаю, ты тоскуешь, но тут уж только время поможет. Я, между прочим, тоже по маме скучаю. Вот только недавно её вспоминал. Тот день, когда вы меня в лечебницу возили. Знаешь, так накрыло, прямо, как наяву всё виделось.
  - В лечебницу? - растерялся отец.
  - Ну да. Ты почему-то никогда мне про это не рассказывал. И мама тоже. Но я помню. Был чудесный солнечный день. Мы с мамой сидели на красно-коричневой лавочке возле прудика с кувшинками и золотыми рыбами, а ты пошёл узнавать, кому в лечебнице лучше меня показать. Что было с моим околистом, пап? - я поймал себя на том, что автоматически вожу по шее, пытаясь нащупать под волосами шрам. - Почему вы это от меня скрыли? - Пальцы долго скользили, ничего не замечая, пока не поймали, наконец, едва заметную неровность.
  - Ничего мы от тебя не скрывали, ты здоровый человек, не придумывай! Кто мог рассказать тебе такое?
  - Никто! Я же говорю тебе, папа, я это помню! Помню!!
  - Но ты не можешь этого помнить, Стёпа, тебе тогда и года ещё не было!.. - поняв, что проболтался, отец прикусил язык, но было уже поздно.
  - Знаешь, пап... ты... вы... вы с мамой могли бы и предупредить, что я - в группе риска.
  - Зачем?
  - Ну... чтобы был внимательней... или... ну, не знаю!
  - Мы просто не хотели, Стёпа, чтобы ты думал, что нездоров, вот и всё! Не знаю, что конкретно врачи-искроведы с твоим околистом делали, но операция прошла успешно, ты выздоровел, и мы решили, что ни к чему забивать тебе голову информацией, которая может заставить тебя чувствовать себя неполноценным, понимаешь? Всё же было хорошо, и у тебя больше никогда не возникало... подожди! - вдруг испуганно перебил сам себя отец. - Ты что, хочешь сказать...
  - Нет! Нет, папа, успокойся! Ничего такого я сказать не хочу, понял? Всё у меня в порядке!
  - Тогда зачем же ты позвонил?
  - Просто хотел тебя услышать. Соскучился.
  - Правда?
  - Конечно! Я люблю тебя, пап, - это всё, что я хотел тебе сказать.
  - Я тоже люблю тебя, сынок.
  - Я знаю, пап... и, в общем, мне пора. Обещаю звонить тебе чаще!
  - Ладно, но ты, кажется, хотел встретиться? Что-то говорил про кафе?
  - Да-да, точно. Кафе. Слушай, а давай в воскресенье! После Единения, хорошо? Я в субботу позвоню и скажу где.
  - Договорились.
  
  
Химера
  
  Они пришли перед рассветом. Словно что-то почувствовав, я проснулся и какое-то время лежал, пока не услышал в коридоре шаги. Тогда я вышел из спальни, чтобы посмотреть, кто это бродит по нашему коридору, но даже не успел открыть дверь - она сама распахнулась: на пороге стояли два Ястреба: Петя Горелик и Пашка Сизов. Отступив, я наткнулся на стоявшую тут же, в прихожей, табуретку и автоматически сел.
  - Степан Сумароков, прошу проследовать с нами в лечебницу, - спокойно произнёс Горелик, глядя на меня абсолютно пустым взглядом.
  - Зачем, Петь? - поинтересовался я, чтобы посмотреть, а не мелькнёт ли в его глазах живая мысль.
  Мысль не мелькнула, но ответ последовал.
  - Ты атакован, - пояснил Горелик.
  - А откуда тебе это известно? - спросил я уже с интересом: раз Петя счёл своим долгом отозваться на предыдущий вопрос, то, может, и сейчас удовлетворит моё любопытство. Скажет, откуда им поступил сигнал.
  "Неужели от отца? - Нет, я не верил, просто не хотел и не мог в это поверить. - Нет! Нет, не он это, не он! А кто?.. Да вот хоть Веселовский! Раскусил мои неуклюжие манипуляции с пропуском и, испугавшись, что подставлю его, поспешил доложить о возможной атаке. Тут, правда, смущал факт, что он специально рассказал Зине о мёртвом околисте Корочкиной, чтобы выманить меня к себе на приём. Для чего ему это было нужно? Если он каким-то образом допёр, что я - "дракон", то почему сразу не доложил об этом в службу безопасности? Хотел дополнительно убедиться? Зачем, если это можно сделать и после ареста, когда меня будут на законных основаниях разбирать на молекулы? К чему тянуть, если всё равно собираешься настучать? Ерунда какая-то, просто излишний риск... может, это не он? Но тогда кто?"
  - Просто вставай и пошли! - встрял Пашка и схватил меня за плечо, пытаясь оторвать от табуретки, но это оказалось не так-то просто.
  Сизов только зря пыхтел, пока на помощь ему не пришёл Гореликов. Вдвоём им всё же удалось, с грохотом уронив табуретку, поставить меня на ноги.
  В спальне послышалась возня, и в прихожую, жмурясь от яркого света, ввалился заспанный Лёшка.
  - А что это вы тут делаете? - зевая, спросил он, переводя взгляд с меня на Сизова, потом на Гореликова.
  - Сумароков был атакован, - сообщил Петя. - Возможно, он уже бес.
  Лёшка перестал зевать и замер с открытым ртом, а потом нормальное, человеческое выражение стало сползать с его лица, сменяясь такой же пустой маской, как и у пришедших за мной конвоиров. Происходило это в течение нескольких секунд, давая возможность проследить за метаморфозой. Зрелище было пугающим и одновременно поучительным: теперь я мог посмотреть, как сам выглядел, когда вёл арестованных.
  - Одеться дайте! - потребовал я.
  Гореликов с Сизовым отпустили меня и отошли к двери, перекрывая выход. Лёшка отправился вместе со мной в спальню, где внимательно следил, как я натягиваю рубашку, брюки, носки. Неважно, скольких бесов мы вместе поймали и обезвредили, сколько пива по кабакам выпили, на скольких свадьбах и крестинах погуляли, - как сослуживец и добрый приятель я уже перестал для него существовать. Это произошло мгновенно, стоило только моему околисту дать сбой. Так что теперь он готов, в случае сопротивления, не только избить меня, но даже и убить, если потребуется. Как сделал бы и я, когда ещё был "здоров". Как и те двое в прихожей. Всё провернут спокойно и чисто, даже бровью не поведут.
  Нет, я их не боялся... и мог бы попробовать сбежать: сила, быстрота и остальные способности ловчего оставались при мне, Цодуз я знал как свои пять пальцев, да и выброс адреналина, фактор неожиданности и отчаянное желание вырваться на свободу, скорее всего, помогли бы мне скрыться, но!..
  Но я молча шёл меж своих конвойных, больше не пытаясь вступить с ними в переговоры и не глядя по сторонам. Мне, конечно, очень хотелось разыскать Брухова, понять, зачем они с Яной Корочкиной хотели заполучить меня и найти ответы на мучавшие меня вопросы. "Тебе нужны новая цель, новый смысл! Тебе нужны мы..." Да, кем бы они себя не считали, у них были все ответы. И сейчас, пока мы шли к зданию лечебницы, у меня имелся неплохой шанс эти ответы получить, но я им не воспользовался. Потому что тогда Сумарокова, как опасного беса, бросились бы искать все отряды ловчих. И пусть даже они не сумели бы меня найти, но и к Цодузу не подпустили. А сегодня была уже пятница - до понедельника оставалось всего два дня.
  Я не знал, что со мной сделают искроведы, где конкретно запрут и как я оттуда выберусь, но одно было ясно наверняка: меня, отобравшего бразды правления у околиста, уж точно убьют не сразу - сперва будут изучать, а значит, определят в закрытую часть лечебницы.
  Туда, где на минус втором этаже ждал меня маленький мальчик с удивительными способностями.
  И теперь я покорно шагал с Сизовым и Гореликовым через площадь, потому что обещал.
  Я обещал Серёже вернуться.
  
  * * *
  До этого я успел побывать только на минус втором этаже закрытой части лечебницы, а теперь мне представилась возможность спуститься ещё ниже и увидеть минус четвёртый. Контраст был разительным. Вместо чистых белых дверей, тщательно вымытого линолеума, окрашенных в светлые тона стен аудиторий и лабораторий и яркого света второго подземного этажа, взгляду предстал серый бетонный пол, тусклые лампы и железные двери с маленькими зарешёченными окошками, через которые и не разобрать, кто там, за ними, находится...
  Здесь, на самом глубоком уровне, располагалась настоящая тюрьма!
  Камера, куда меня втолкнули, оказалась двухместной. На второй койке, спиной ко мне, неподвижно лежал человек с забинтованной головой и шеей.
  Лязгнул, запираясь, замок, но человек никак не отреагировал. Я замер посреди маленькой серой комнатушки, молча прижимая к себе полотенце и комплект постельного белья, выданные мне после первичного осмотра. Столько лет быть прекрасным ловчим, образцовым членом правильного общества, а теперь вдруг, в одночасье, оказаться по другую сторону - это, признаюсь честно, навевало жуть и депрессию. Особенно после осмотра, где те самые, добрые и улыбчивые раньше, люди, теперь, глядя пустыми глазами, со мной не то что не церемонились, а напротив, как будто специально старались причинить побольше боли.
  Когда гулко отдававшиеся в тишине коридора шаги конвоиров и лязг отпираемых и запираемых решёток постепенно стихли вдали, человек на койке повернулся. Это был молодой парень лет восемнадцати, и выглядел он просто ужасно: лицо - сплошной синяк, белки глаз багровые от кровоизлияний.
  - Привет! - поздоровался я.
  - Бес рогатый! Чёрт! Проклятье! - парень смачно сплюнул мне под ноги. - Вот козёл! Нет, ну надо же! Да чтоб ты, сволочь, провалился! - Он повернулся на спину, заложив руки за голову.
  - Сам провались! - огрызнулся я, проходя к своей койке и бросая на неё бельё. - Тоже мне, хамло выискалось. Скажи спасибо, что болен, не то научил бы тебя хорошим манерам!
  - Спасибо! - процедил парень, продолжая пялится в потолок. - Вот счастье-то!
  - Слушай, - я принялся застилать кровать. - Не знаю, кто и за что так с тобой поработал, но я тут точно ни при чём, поэтому...
  Слова заглушил взрыв хохота.
  - Ни при чём! - сквозь смех проговорил парень. - Нет... вы только послушайте... он ни при чём, ну надо же! - Смех перешёл в надрывный кашель.
  Наверное, ему просто отбили мозги и он совсем спятил, подумал я, решив больше не разговаривать.
  Однако парень затыкаться не собирался.
  - А из-за кого же я, по-твоему, здесь? А, ловчий? - уняв кашель, прохрипел он. - Из-за кого?!
  Я подивился, откуда он понял, что перед ним ловчий, но всё равно промолчал, придерживаясь выбранной тактики: не общаться с сумасшедшим, тогда, возможно, он успокоится.
  - А я ведь объяснял ей! - забубнил парень, снова обращаясь к потолку. - Предупреждал, что ничего не получится! Говорил: баба Яна, он - ихний козёл, не нужен он нам!
  - Баба Яна? - мигом позабыв про тактику, спросил я. - Это ты про Яну Корочкину?
  - А ты что-то про неё знаешь? - парень повернул ко мне голову.
  - Ну уж нет! - разозлился я. - Сперва - ты! Ответь на мой вопрос, только тогда я отвечу на твой. Задолбал уже выпендриваться!
  - Я задолбал?! - парень подскочил, словно ужаленный, и сел на койке, яростно сверкая своими красными глазами кролика. - Ну, знаешь! Столько сил на тебя, идиота, потрачено, а ты взял и умудрился попасться! Тьфу! - он снова смачно сплюнул на пол.
  - Можно подумать, ты - не попался!
  - Да я тут только из-за тебя! А ей, видно, плевать, бросила меня этим скотам на съедение и, похоже, вообще забыла, карга старая! Всех готова угробить, только бы тебя заполучить!
  - Старая карга - это Яна Корочкина? Ещё раз повторяю: у меня есть о ней сведения, но сперва объясни всё толком, иначе ничего тебе не скажу!
  - Да чего объяснять-то? Баба Яна у нас - уникум, умеет определять, кто есть кто. Ну вот просто зыркнет только - и сразу же видит: этот - потенциар, этот - шиза, а этот - дракон!
  "Дракон", - отметил я про себя знакомый уже термин, но откровенничать с парнем не спешил: не нравился он мне как-то.
  - Так и тебя определила, - продолжал меж тем парень. - Встретила тебя, где-то месяц назад, сфоткала, показала нам и говорит: вот он нужен нам, и чем скорее, тем лучше.
  Я вспомнил то давнее патрулирование в Благом, когда столкнулся с Корочкиной, а какой-то мелкий мальчишка кинулся мне под ноги, не дав её задержать.
  - Ну вот, мы с Коляном и попёрлись к Цодузу в разведку - вынюхивать, как бы тебя вытащить, да случайно нарвались на патруль. Колян сбежал, а у меня не вышло. Догнали меня ваши ищейки, пытают вот теперь, а я молчу, только толку-то! Ты, вон, всё равно, зараза, попался!
  - Меня кто-то сдал, - я посмотрел парню прямо в глаза. - Сегодня ночью.
  - И ты что, думаешь, это я?! - взъярился парень. - Я тебя сдал?!
  - Не знаю... Но кто-то же это сделал!
  - А может, ты сам прокололся? Может, сам сболтнул кому-то лишнее, а на меня валишь? Пошевели извилинами-то, они здесь из меня целый месяц кровь пьют - уже сказал бы им всё давно, если б слабаком был!
  Определённый резон в его словах, конечно, имелся - парень, наверное, и правда не слабак, однако даже у сильного существует предел прочности...
  - Не веришь, - констатировал парень. - Ну и бес с тобой. Мне плевать, во что и кому ты веришь и вообще что ты там себе думаешь, но у нас был уговор: я отвечаю на твой вопрос, а ты выкладываешь всё, что знаешь о бабе Яне.
  - Яна Корочкина сейчас где-то здесь, в лечебнице.
  - Как здесь?! Почему?
  - Попалась, когда Брухова ловили.
  - Брухова?! Бес рогатый! Значит, она и его сюда отправила, вот упёртая! И что же, Брухова тоже взяли?!
  - Нет, ушёл.
  - Господи... - парень шумно выдохнул и с облегчением снова лёг, стукнувшись при этом затылком о койку так, что зашипел от боли.
  Я сел на свою кровать, раздумывая, стоит ли пытаться использовать парня, чтобы сбежать отсюда: вдвоём это сделать проще, чем одному. Если, например, придёт сюда кто-нибудь забрать меня на допрос, то можно разыграть, что парню плохо, а тогда этот кто-то на него отвлечётся, а я нападу...
  - Слышь, - обратился я к парню. - А звать-то тебя как?
  - Никита, - буркнул он, опять созерцая потолок.
  - А меня - Стёпа.
  - Да знаю я. Мы тебя по базе пробили, когда баба Яна фото показала.
  - Кто это - мы?
  - Мы это мы, - нахмурился Никита.
  - Опять хамишь? - беззлобно поинтересовался я.
  - Нет, просто не хочу говорить.
  - Почему?
  - А откуда мне знать, зачем тебя ко мне в камеру подсадили? - он скосил на меня глаза.
  - Но ведь твоя баба Яна, в смысле Яна Корочкина, считает, что я вам нужен!
  - Был нужен! Когда тебя ещё не замели, понимаешь? Ключевое слово "был".
  - То есть ты думаешь, не успели меня арестовать, как я сдулся и уже, по наущению службы безопасности, вытягиваю из тебя сведения?
  - Ты не доверяешь мне, а я не доверяю тебе! - ничуть не смутившись, пожал плечами Никита.
  - А чего ж тогда про Корочкину рассказал, что она драконов и прочих умеет определять?
  - Так это она и так сама тебе тогда в Благом сказала, когда фоткала, разве нет? Она нам всё подробно о вашей встрече рассказала, восхищалась ещё: он будет химерой, причём не простой, а золотой, я это знаю, я чувствую... Вот и дочувствовалась, что сама теперь здесь, у этих тварей околистных, сидит!
  - А что такое "химера"?
  - Да иди ты куда подальше! - Никита повернулся ко мне спиной. - Ничего я тебе больше не скажу!
  Ну вот и поговорили, - мрачно усмехнулся я, тоже вытягиваясь на койке. Видно, придётся одному как-то выкручиваться.
  
  * * *
  Спустя пару часов, когда за мной пришли конвойные, я сдуру попытался сбежать, но ничего не вышло: меня поймали и, излупив так, что я еле дышал, отвели на допрос. И там меня ждал самый, пожалуй, неприятный сюрприз из всех, что выпали на мою долю с момента того памятного Единения, когда искра загорелась с задержкой.
  После долгих мучений, когда мне снова и снова задавали вопросы, ответов на которые я не знал, за что непрерывно получал по морде, дверь в комнату распахнулась, и я увидел на пороге Зину. Выглядела она не выспавшейся и расстроенной, глаза на мокром месте, но вошла одна, без сопровождающего и принуждения, что было, конечно, странно, но я в тот момент был так истерзан допросом, что не сразу понял, в чём дело, и воскликнул:
  - Отпустите её! Она ни в чём не виновата! Я скрывал от неё, она ничего не знала!
  Тот, кто меня допрашивал, посмотрел на Зину с интересом. Крепкий мужик из Службы безопасности, я видел его всего пару раз в Цодузе - приходил к нашему командиру.
  - Стёпа, пожалуйста, расскажи им всё, я прошу тебя! - Зина сложила на груди руки в умоляющем жесте. - Не надо ничего скрывать!
  - Где находится оплот? - в сотый раз спросил эсбэшник.
  - Я уже говорил вам, что понятия не имею, что такое этот ваш оплот, - устало пробубнил я.
  - Кто помог вам стать бесом?
  - Я не бес.
  Мужик коротко ударил меня в челюсть.
  - Стойте! Вы что? - Зина в ужасе округлила глаза. - Зачем вы его бьёте?!
  - Затем, что отрицает очевидное. А вы, милочка, чего ждали? Что я с ним сюсюкаться буду?
  - Но я... вы же мне обещали... я же не знала... я думала... - бледнея прямо на глазах, пролепетала Зина, и тут до меня наконец дошло.
  Бес рогатый, а я-то полагал, что хуже уже некуда...
  - Так значит - это ты! - я сплюнул кровь. - Ты, Зина!
  - Я?.. - она испуганно вздрогнула. - Что?
  - Это ты сдала меня! Господи...
  - Послушай, Стёпочка, я не... ты вёл себя так... спрашивал странные вещи, а потом мне позвонил твой отец - он тоже за тебя волновался! И я... ты не понимаешь - я же просто хотела помочь! Всё будет хорошо, ты только ответь честно на все их вопросы, и...
  - Ты ведь даже не знала точно, атакован ли я, так зачем? Почему ты это сделала?! - новый удар заставил меня замолчать.
  - Да перестаньте же! - по щекам Зины побежали слёзы.
  - Вопросы здесь задаю я! - рявкнул эсбэшник.
  - Скажи им, что они хотят, Стёпочка, ну пожалуйста! И тогда наши искроведы тебе помогут! Они тебя вылечат, мы снова будем вместе, и поженимся, и всё будет хорошо...
  Я перестал слушать. Просто смотрел на неё и не мог понять, как такое возможно. Ведь она сама говорила мне, что не припомнит, чтобы кого-то вылечили, что все атакованные максимум через пятнадцать дней отправляются в морг? Так какое тогда может быть "поженимся?!", Зина, опомнись! Что у тебя с головой?! Сдала жениха в тюрьму, где его уничтожат, а потом ещё пришла и уговаривает выложить этим уничтожителям всё, что они хотят... Боже!.. Хотя... - в голове у меня что-то щёлкнуло, фокус сместился, и я вдруг взглянул на рыдавшую Зину не как на свою невесту, а как на чужого человека со стороны, коим она теперь для меня и являлась, - чему я удивляюсь? Чему злюсь? Если всего неделю назад я и сам был таким же тупым...
  Словно почувствовав перемену в моём настроении, эсбэшник выпроводил продолжавшую причитать Зину и вернулся к прежнему методу допроса.
  Минут через пять, когда стало ясно, что я уже отключился от реальности и совсем перестал соображать, меня отправили в камеру.
  Койка Никиты пустовала, но я едва обратил на это внимание - рухнул на свою кровать и закрыл глаза. В голове гудело, ныли ссадины и синяки от побоев, но, несмотря на боль, я отрубился и плавал среди кошмаров, пока в них не вклинился лязг дверного замка и голос.
  - Очнись! - кто-то тряс меня за плечо.
  Разлепив веки, я увидел склонившегося надо мной искроведа Веселовского, рядом с ним стоял какой-то незнакомый мужик и злобно на меня таращился, обхватив за плечи едва державшуюся на ногах Яну Корочкину.
  - Вставай! - приказал мне незнакомец и попросил Веселовского: - Подержи-ка Яну.
  Тот подхватил шатавшуюся старуху, а мужик рванул меня за руку вверх.
  - Эй, полегче! - скривившись от боли, пробормотал я.
  - Полегче на том свете будет, - пообещал незнакомец, ставя меня на ноги. - А сейчас уходим, уходим!
  - Кто ты? Как ты попал сюда? - спросил я, выскакивая вслед за ним из камеры.
  - Я - Женя Белов, дракон. Остальное нет времени объяснять, - мужик подхватил Корочкину с другой стороны, чтобы помочь искроведу. - Хочешь жить - дуй за нами!
  - А Никита? Тут в камере ещё был парень - Никита!
  - Его убили, - бросил через плечо Веселовский. - Час назад.
  Добежав до конца коридора, я увидел валявшихся на полу конвоиров, которые водили меня на допрос. Оба, похоже, были мертвы. Искровед, чуть не наступив одному из них на голову, отомкнул последнюю решётку, и мы выскочили в холл, к лифтам.
  - Мне надо на минус второй! - заявил я. - Там...
  - Тебе надо на выход, - перебил меня Белов, - туда, куда мы скажем!
  - Я должен забрать Серёжу!
  Опасаясь, что если сяду с ними в лифт, то на минус втором меня не выпустят, я рванулся к лестнице, но Белов, оставив Яну на искроведа, бросился на меня сзади.
  - Стоять!
  Мы полетели на пол, я извернулся и ударил его, завязалась потасовка.
  - Вы что, совсем спятили?! - Веселовский кинулся на помощь Белову и тоже получил своё, но не отстал, и в конце концов они вдвоём сумели прижать меня за шею к полу, словно я был ядовитой змеёй.
  - Поднимите его! - это был голос Яны, такой неожиданно сильный и властный, словно она только что командовала армией, а не висела в полубессознательном состоянии на руках у своих помощников.
  Меня поставили на ноги, но Белов заломил мне руки за спину и тянул вверх, поэтому я стоял, согнувшись, не имея возможности вырваться. Лицо моё оказалось прямо напротив лица старухи - бледная до синевы, она сидела на полу, прислонившись спиной к стене, - видно, так её оставил искровед, прежде чем ввязаться в драку.
  - В чём дело? - круглые вороньи глаза снова гвоздили мой череп, как тогда, в лесу, когда мы стояли, целясь друг в друга из пистолетов.
  - Я должен забрать маленького мальчика, его хотят усыпить в понедельник!
  Старухин взгляд стал ещё пронзительней и, словно прошив лобовую кость насквозь, выискивал что-то позади моей головы, а может даже и не позади, а прямо там, внутри черепа...
  - У нас нет на это времени! - заорал Белов, но "ворона" не обратила на это внимания, свой странный процесс разглядывания одной ей ведомо чего. - Пароли сменятся через пятнадцать минут, и на экранах пультовой появится то, что происходит на самом деле!
  - Я успею! Я обещал ему и не уйду без него!
  - Бес рогатый, Яна, давай просто бросим его и всё! - предложил Белов.
  - Нет! - каркнула старуха, и глаза её, наконец, отпустили меня, оставив ощущение, будто поднятые порывом ветра волосы упали на место. - Он нам нужен!
  - Тогда надо его связать! - заявил Веселовский, извлекая откуда-то из кармана верёвку.
  - Да поймите вы! - заорал я, дёрнувшись так, что плечи прострелило. - Ему всего лет пять, и он ждёт меня, я дал ему слово дракона!
  - Хорошо, дракон! - неожиданно ответила старуха, растянув тонкие губы в странной полуулыбке. - Но один ты не пойдёшь! - Цепляясь за стену, она поднялась с пола.
  - Так мы что, отпускаем его? - не понял Веселовский, уже размотавший верёвку.
  - Жека, ты пойдёшь со Степаном! - приказала старуха.
  - Что?! - набычился Белов. - Ну уж нет! Макс мне голову оторвёт, если я тебя оставлю!
  Вместо того чтобы меня отпустить, он ещё сильнее заломил мне руки, так что я вскрикнул.
  - Со мной будет Данила, мы с ним сами выберемся, - ответила Яна. - Иди со Степаном, проследи, чтобы всё было в порядке и никто не пострадал, сделай это для меня, Жека, сделай всё, что от тебя зависит, я прошу! Не ради него, - она ткнула в меня пальцем, - ради оплота, ради всех нас, - старуха так сильно стукнула себя по груди, что пошатнулась. - Ты понял?!
  - Бес рогатый! - взревел Белов. - Ну зачем тебе это, Яна?!
  - Так надо, я видела! - отрезала старуха и, взяв меня за подбородок, сказала: - Твой мальчишка нам пригодится, Степан, это точно... но пойдёшь ты за ним только вместе с Женей! Дай слово, что не попытаешься от него убежать, иначе мы тебя свяжем!
  - Ладно, даю! Чёрт, да пустите же вы меня!!
  Белов затейливо выругался, освободив мои руки и позволив, наконец, распрямиться.
  - Туда нужен пропуск! - я посмотрел на Веселовского.
  - Знаю, - он сунул мне карту, но не ту, что я тогда у него стащил.
  - Это не твой, - меня одолели сомнения. - Лабораторию откроет?
  - Это одного из них, универсальный, - Веселовский мотнул головой в сторону мёртвых конвоиров. - Только действуйте быстрее, скоро всё обнаружится!
   Он вызвал лифт и, достав пистолет, замер справа от раздвижных дверей, на случай, если в кабине вдруг кто-то окажется.
  - Заберёте мальца и сразу на выход! - продолжала командовать Яна, вставая с левой стороны лифта. - Встретимся снаружи.
  - Минус второй этаж! - бросил я Жене, устремляясь к лестнице.
  - Да чтоб ты провалился! - пробурчал он, нагнав меня у марша.
  Звук раздвигающихся дверей лифта донёсся, когда мы уже бежали вверх по ступенькам. Женя тихо выматерился, но не отстал, следуя за мной к следующему пролёту. Что происходит в кабине лифта, мы, с бешеной скоростью отсчитывая ногами ступеньки, уже не могли разобрать, понятно было только, что пока обошлось без выстрелов - уж их-то грохот мы бы точно услышали.
  Коридор минус второго этажа оказался пуст, как и в тот раз, когда я проник в закрытую часть с помощью пропуска Веселовского.
  - Сюда! - прошептал я, подбегая к двери лаборатории.
  Пропуск сработал, мы ворвались в тёмное помещение. Часы у меня отобрали при аресте, так что я понятия не имел, сколько сейчас времени, но, видно, была ночь. В комнате Серёжи горел ночник, скупо освещая лабораторию через стеклянную дверь.
  Три-пять-восемь-два-один, набрал я, опасаясь, что код мог смениться. Но всё оказалось в порядке.
  Проснувшись от хруста открывшейся двери, Серёжа сел на кровати.
  - Привет! - улыбнулся я.
  - Дракон!! - обрадовался мальчишка, бросаясь мне на шею.
  - Два дракона, - я обнял Серёжу.
  - Давайте быстрее! - поторопил нас Белов.
  - Одевайся! - я схватил лежавшие на стуле джинсы и футболку и бросил на кровать.
  - А я знал, что ты придёшь за мной, знал! - весело затараторил Серёжа, натягивая одежду.
  - Тихо! - шикнул Белов, подкрадываясь к выходной двери.
  Я открыл шкаф и сдёрнул с вешалки куртку мальчонки, он тем временем уже обувался.
  - Давай, - я помог ему просунуть в рукава руки.
  - Миша! - Серёжа вырвался и метнулся к кровати, разыскивая своего игрушечного друга.
  Найдя, вынул из кармана куртки шнурок, просунул его в кольцо между ушей Миши и стал завязывать узел. Где-то вдалеке вдруг раздались хлопки выстрелов, и мальчишка испуганно застыл.
  - Чёрт! Уходим! - я вырвал у него из рук медведя, затянул узел на шнурке и надел игрушку Серёже на шею. - Уходим!
  - Скорей! - зашипел Белов, придерживая для нас входную дверь. - Шевелите клешнями, раздери вас бес!
  Я подхватил мальчика на руки, в три прыжка пронёсся через лабораторию и выскочил в коридор. Оглушительно взвыла сирена, повсюду замигали красные лампы тревоги. Белов бросился к выходу в холл.
  - Нет, не туда! Там поймают! - вдруг завопил Серёжа мне прямо в ухо. - Надо в ту комнату! - он отчаянно тыкал пальцем куда-то направо: - Стой, стой!
  - Женя!! - заорал я, останавливаясь. - Женя, назад!
  Он обернулся.
  - Сюда! - я махнул ему рукой и нырнул в указанную Серёжей комнату. Это оказалось складское помещение, заставленное стеллажами с какими-то коробками и контейнерами.
  - Какого беса? - взревел Белов, влетев вслед за нами.
  Я нажал кнопку на ручке, запирая за ним дверной замок и вовремя, потому что по коридору уже грохотали шаги бегущих мимо нашей кладовой людей - человека три или даже четыре - точно было не разобрать из-за продолжавшей надрываться сирены.
  - Туда! - Серёжа забился у меня в руках, пытаясь вырваться.
  Я ссадил его на пол, и малыш ринулся в торец комнаты.
  - Это штука наверх, - он забрался на стол, стоявший у стены - в ней оказалась дверца, открывавшая короб подъёмника для небольших грузов.
  - Ладно, лезьте! - кивнул Белов.
  - А ты?
  - Втроём не поместимся, я - за вами! - Женя отошёл к двери и прислушался.
  Согнувшись в три погибели, я втиснулся следом за Серёжей, и, высунув руку, нажал на кнопку. Дверца задвинулась, и короб неспешно поехал вверх.
  Комната, куда мы прибыли, тоже оказалась складской. Едва мы вылезли, как короб отправился вниз, а Серёжа побежал к одному из стеллажей и маленькой обезьянкой полез наверх, используя полки, как лестницу. Над стеллажом располагалась решётка вентиляции - малыш схватил её обеими руками и потянул на себя.
  - Осторожно, свалишься! - прошипел я, бросаясь к полкам.
  - Здесь раньше было сломано! - вскричал мальчонка, отчаянно дёргая привинченную шурупами решётку вентиляции.
  - Сиди там смирно, я всё сделаю! - велел я ему, шаря в поисках подходящего инструмента. Отвёртки, конечно, я не нашёл, но подходящая железка попалась в одном из контейнеров с частями какого-то медоборудования.
  Когда прибыл Белов, я успел уже наполовину вывинтить шурупы и беспокоился, почему его так долго нет. Сирену выключили, но отовсюду, в том числе и из вентиляции, слышались какие-то звуки, крики, грохот, по коридорам метались люди. Наконец, дверца отодвинулась, и из короба выкатился Женя.
  - Сюда! - я схватил его за руку, помогая влезть наверх, и заметил на рукаве багровое пятно. - Ты ранен?
  - Нет, это не моя. Солдаты проверяют все помещения, пришлось убрать одного ножом. Там красные лампы - кровь не увидят, а труп я пихнул в шкаф, но надо торопиться, сюда тоже вот-вот придут.
  - А я знаю, как выйти на крышу! - сообщил Серёжа.
  - Ладно, веди! - одобрил его предложение Женя.
  Вдвоём мы вырвали не докрученные шурупы и, запустив вперёд мальчонку, нырнули вслед за ним в металлическое нутро воздуховода.
  Пригнувшись, Серёжа уверенно побежал вперёд, то и дело сворачивая, по одному ему известному маршруту. Мы, вынужденные передвигаться на карачках, едва за ним поспевали.
  Малыш вывел нас на чердак, откуда мы вылезли на крышу закрытой части лечебницы. Я осторожно перебрался к краю и глянул вниз: во дворе стояли вездеход СБ и машина скорой помощи. Всё вокруг заливал свет прожекторов. Короткими перебежками мы быстро перебрались на главное здание, пока нас не засекли уже прочёсывавшие лечебницу вооружённые ловчие. С задней стороны корпуса была пожарная лестница, по которой мы уже почти спустились на землю, когда из-за угла вышел солдат СБ. К несчастью для себя, солдат не сразу догадался посмотреть наверх, поэтому ни выстрелить, ни поднять тревогу не успел: я спрыгнул прямо на него и, повалив, свернул шею.
  - Ты убил его?! - выдохнул Серёжа, соскакивая с последней ступеньки лестницы прямо мне в руки.
  - Иначе он убил бы нас! - ответил я, ссаживая малыша на землю.
  Женя тем временем забрал у солдата автомат, пробежал к углу, выглянул и, оценив обстановку, вернулся к нам.
  - Пацан пусть сядет тебе на закорки, бежать придётся очень быстро.
  - Я умею быстро бегать! - заявил Серёжа.
  - Полезай, не спорь! - я присел на корточки, малыш, перебросив висевшего на груди Мишу назад, вскарабкался мне на спину.
  - Держись крепче!
  Он обхватил меня за шею.
  - Да не так сильно - задушишь!
  Малыш послушно ослабил хватку.
  - Бежим прямо к проходу между двумя домами, - проинструктировал меня Женя, - дальше мимо фонтана к забору, там сто метров направо за кустами дыра на улицу, напротив, на другой стороне, должен стоять бежевый фургон без номеров. Запомнил?
  Я кивнул.
  - Ты - первый, я за тобой. Готов?
  - Мне нужен ствол! - я показал на автомат.
  Белов вытащил из кобуры под мышкой пистолет, передал мне и, выглянув за угол, скомандовал:
  - Пошёл!
  Я ринулся вперёд и успел пробежать половину пути до прохода, когда сзади раздались крики, потом выстрелы. Петляя как заяц, я домчался до домов и развернулся: автоматная очередь заставила бежавших в нашу сторону солдат укрыться за мусорными баками. Белов был всего в нескольких метрах от нас с Серёжей.
  - Беги, я прикрою! - крикнул я, открывая огонь.
  Женя помчался ко мне, на ходу извлекая из разгрузки цилиндр дымовой шашки. Дёрнув шнур, он бросил её за спину и влетел в проход, пока я садил из пистолета по бакам, не давая солдатам высунуться.
  Под прикрытием повалившего из шашки густого чёрного дыма мы пронеслись между домами и, миновав фонтан, врубились в растущие вдоль забора кусты. Серёжа пискнул, прижавшись лицом к моей шее, - ветки хлёстко лупили нас по головам и спинам. Наконец мы добежали до дыры в заборе и выскочили за территорию Цодуза на освещённую редкими фонарями улицу.
  Бежевого фургона не было.
  Женя грязно выругался, совсем не жалея маленькие Серёжины уши. Я остановился и, пыхтя, как старый паровоз, упал на колени - избитое тело зверски ныло и малыш на спине, казалось, весил уже целую тонну. Почувствовав, что я на последнем издыхании, Серёжа слез на землю.
  - Ты горячий и мокрый, - грустно отметил он.
  - Они идут! - констатировал Женя и, схватив Серёжу, ринулся вдоль по улице к ближайшему переулку, я бросился за ним, усилием воли отбрасывая боль и усталость прочь.
  И тут, сквозь шум бьющейся в ушах крови, я услышал стрельбу и рёв двигателя. Он шёл со стороны Цодуза, и я прибавил ходу, догоняя уже добравшегося до переулка Женю - он развернулся ко мне лицом и, отпустив Серёжу, толкнул его себе за спину, сдёргивая с плеча автомат. Сзади раздался грохот, я обернулся, ожидая увидеть вездеход ловчих, но вместо него на улицу, протаранив ворота, вылетел бежевый фургон и, филигранно вписавшись в поворот, со свистом затормозил прямо возле нас. Дверь открылась, и я увидел Веселовского - плечо замотано какой-то тряпкой, рядом лежала без сознания Яна Корочкина - грудь перевязана пропитавшимся кровью бинтом, на сиденье валялась распотрошённая аптечка. Белов забросил в машину Серёжу, затолкал меня и только после этого залез сам.
  Фургон рванулся с места, Белов высунулся из окна и дал очередь по вылетевшему через развороченные ворота, ощетинившемуся пулемётами военному вездеходу. Тот в долгу не остался, поливая нас плотным ответным огнём.
  Наша машина, к счастью, оказалась бронированной, не то разнесло бы всех в фарш. Расстрелявший все патроны Женя всунулся обратно, водитель резко крутанул руль, ныряя в арку, проскочил двор и, вылетев на проспект, снова дал по газам. Фургон на максимальной скорости промчался с полкилометра и, нарушая все правила, резко свернул налево, с ювелирной точностью проскочив между едущих навстречу машин. Гнавшийся за нами вездеход вынужден был резко затормозить, пропуская несущийся микроавтобус. Поток встречных машин не был в ночные часы таким плотным, как днём, но проскочить сквозь него практически без задержки, как это сделал наш водитель, вездеход не смог. Пока он преодолевал проспект, мы уже успели свернуть на другую улицу, промчаться задом по узкому тротуару и, не зацепив ни одного столба, нигде не чиркнув даже зеркалом, нырнули в арку, чтобы понестись проулками, окончательно отрываясь от погони.
  - Что с ней? - Белов склонился над Яной.
  - Подстрелили, - ответил Веселовский. - Меня тоже, - он глянул на своё плечо. - Во дворе уже нарвались.
  - Давай перевяжу, - Женя потянулся за аптечкой.
  - Да не надо, - остановил его Данила. - Там ерунда, пуля прошла навылет, потом сделаешь, следи лучше за обстановкой.
  - Их нет! - радостно объявил прильнувший к заднему стеклу Серёжа. - Они отстали!
  Я посмотрел на затылок водителя, мастерство которого просто поражало воображение. Он сидел ровно, глядя только на дорогу, не ругаясь, не вскрикивая, вообще не издавая никаких звуков. На голову была глубоко нахлобучена шапка, хотя весна уже обещала вот-вот перейти в лето, на руках - перчатки.
  - Это не человек, - перехватив мой взгляд, сказал Белов. - Это кибер.
  - Ух ты! - Серёжа аж подпрыгнул и, потеряв всякий интерес к тому, что происходит на улице, уставился широко раскрытыми глазами в зеркало заднего вида, где отражалось лицо водителя - обычный мужчина, разве что кожа слишком гладкая. - Ты правда настоящий кибер?!
  - Правда, - вполне человеческим голосом ответил тот. - Настоящий кибер-андроид.
  - А можно потрогать? - прошептал Серёжа, перебираясь поближе к переднему сиденью.
  - Если не боишься, - водитель сдёрнул шапку.
  - О-о-о! - восхищённо выдохнул мальчонка, осторожно прикасаясь к железкам, закрывающим череп кибера, - они явно не предполагались конструкцией и были прикручены позже, прямо поверх порванной во многих местах искусственной кожи.
  - Запчастей-то теперь не найдёшь, - пояснил андроид. - Приходится использовать любые подручные материалы. Спасибо, хоть на лице кожа уцелела.
  - Спасибо, мозг уцелел! - возразил Веселовский. - Это ведь поважнее других запчастей будет.
  - Справедливое замечание, - согласился водитель. - Но всё же стоит иметь в виду, что если бы не эти остатки кожи на лице, я не смог бы маскироваться, и меня, вместе с мозгом разумеется, давным-давно бы уже уничтожили, как и всех остальных андроидов.
  - Ты остался совсем один?! - ужаснулся Серёжа, пальцем касаясь щеки водителя.
  - Да, возможно, я - последний кибернетический организм на планете.
  - А я тоже всё время был один! Меня запирали в комнате, но я убегал. Всё время! Много раз!
  - Много - это сколько? - спросил андроид.
  - ...Пять! - чуть подумав, гордо ответил мальчонка. - Целых пять раз! Был во дворе! И на крыше!
  - А потом?
  - А потом всё равно ловили, - вздохнул мальчик.
  - Но сегодня-то не поймали! - скрупулёзно подметил Кибер и, удерживая руль левой рукой, правую отставил в сторону, развернув ладонью вверх.
  - Сегодня не поймали! - Серёжа рассмеялся и, просунув между сидений руку, звонко хлопнул маленькой ладошкой по ладони андроида.
  Пока малыш как ни в чём не бывало болтал с Кибером, словно со старым другом, я мог только таращиться на эту диковинку в шапке, поражённый её существованием и поведением до полной немоты. Искусственный интеллект был не просто вне закона, церковь считала его концентратом зла и обещала смерть и ад любому, кто посмеет не то что общаться с ним, но даже просто думать о такой возможности. Киберов, как исключительно богопротивных существ, уничтожили сразу после Второго пришествия, но вот, как оказалось, не всех - одного я видел сейчас прямо перед собой... Как он сумел избежать печальной участи остальных, кто помогал ему ремонтироваться, где он ухитрялся заряжаться и прятаться почти полтора века?! Ещё в детстве я читал в учебниках про мерзость искусственного интеллекта, худшую, чем даже одержимость бесом, потому что атакованного можно попытаться вылечить, а андроида можно только уничтожить, пока он не убил тебя, чтобы навсегда занять место рода человеческого на нашей благословенной Земле. Однако кто-то же помогал нашему водителю скрываться? Кто-то верил, что, несмотря на явное превосходство искусственного интеллекта над человеческим, позволившее за пять минут уйти от преследования, и наверняка большую, чем у нас, физическую силу, андроид для людей не опасен, что он будет вести себя вполне по-человечески и вовсе не собирается никого убивать. Я видел, понимал и даже каким-то образом чувствовал, что этот Кибер - опора и защита тех, кто спас его от уничтожения, что он никогда, ни при каких обстоятельствах, их не бросит и не предаст. Ему и в голову не придёт позвонить в СБ, чтобы высказать своё беспокойство насчёт жениха, как это сделала моя бывшая невеста. Он не может любить, но ему этого и не требуется, достаточно просто поставить задачи, и он будет выполнять их, пока его тело и мозг остаются в рабочем состоянии. И эти задачи ставят ему они: я перевёл взгляд на Белова, посмотрел на Веселовского, которого ещё день назад считал обычным искроведом, работавшем в лечебнице, потому что такие способности обнаружил в нём и вывел на максимум околист...
  - Кто вы? - спросил я, ловя себя на ощущении, что мир снова переворачивается с ног на голову, как тогда, в лаборатории, когда я увидел на большом дисплее, что происходит с моим мозгом и околистом. - Кто вы все, чёрт вас побери, такие?
  - Ну, ты, по-моему, и так уж знаешь, - вздёрнул брови Веселовский. - Жека, как и ты, - дракон, а лично я, нетрудно догадаться, шиза. Яна же говорила тебе о...
  - Ххиим, - прошипела вдруг Корочкина и закашлялась.
  - Яна! - Женя бросился к ней, схватил за руку. - Не надо разговаривать!
  - Ххиммеерра... - губы старухи окрасила кровь. - Где...
  - Здесь! - заверил её Белов. - Здесь, не волнуйся!
  - Хим... - Корочкина снова закашлялась, плеснув себе на подбородок бордовым сгустком. - Видеть... химера... я хочу видеть... - Шаря безумным взглядом по потолку фургона, она попыталась приподняться.
  - Яна, пожалуйста! - мягко удерживая её за плечи, Женя в отчаянии посмотрел на Веселовского. - Молчи, береги силы!
  Данила печально покачал головой.
  - В неё попали дважды, обе пули внутри, лёгкое пробито, насчёт остального нужен рентген... - тихо сказал Веселовский. - Но и без него ясно, что ранения крайне тяжёлые, не знаю, сколько...
  Женя жестом остановил его.
  - Химера здесь, Яна, как ты и хотела, - Белов осторожно приподнял старуху. - Вот он, видишь?
  Взгляд Корочкиной медленно пополз по салону, сначала задержался на Серёже - тот, сжавшись в комочек, застыл, как загипнотизированный, во все глаза таращась на старуху с окровавленным ртом и чёрными вороньими глазами - потом остановился на мне.
  - Вижу, - прошептала Яна и вдруг захрипела, часто хватая воздух.
  Веселовский схватил аптечку, я отвернулся к окну и смотрел туда, пока хрипы не стихли. В голове билось произнесённое старухой слово "химера" - что она имела в виду? А искровед про себя сказал, что он "шиза". Что значили эти названия?
  Повернувшись, я увидел, как Веселовский закрывает голову Яны ветровкой. Женя с каменным лицом смотрел в одну точку, сжав кулаки. Серёжа тихонько всхлипывал, капая слезами на своего Мишу. Кибер рулил, снова натянув шапку до самых глаз.
  
  * * *
  Ехали мы долго, говорили мало. Серёжа уснул, свернувшись на сиденье калачиком, Веселовский откинулся на спинку, прикрыл глаза и тоже как будто задремал. Белов сидел, угрюмо глядя в окно. Я, решив, что сейчас не подходящее время для расспросов, тоже отмалчивался, строя догадки, что это за "Оплот", насчёт которого меня пытали. Очевидно, это была какая-то организация, причём довольно мощная и разветвлённая, судя по тому, что в нашем Цодузе много лет служил искровед-крот, успешно скрывавший свою способность "шизы" - что бы это ни значило, а в одном из гаражей города тоже были свои люди.
  Мёртвую Яну они упаковали в чёрный мешок и уложили в длинный ящик, который поместили в грузовичок с номерами и рекламой фирмы, продающей бытовую технику. Мы сели в закрытый кузов, за аккуратно сложенные коробки, которые представали взгляду, если открыть заднюю дверь. Андроиду выдали путевой лист, накладные и всё, что было необходимо, чтобы грузовичок превратился в одного из тысяч ничем не примечательных перевозчиков, с утра до вечера колесивших по окрестностям, чтобы доставить заказы.
  В таком виде мы спокойно выехали из города и часа три двигались по трассе, пока не свернули на грунтовую, ухабистую дорогу. От тряски Серёжа проснулся и, пересев ко мне, устроился рядом, тиская своего игрушечного медведя.
  - Давно у тебя этот Миша?
  - Всё время.
  - Всё время?
  - Ну да, вот как папа дал!
  - Тебе его папа подарил? А когда?
  - В машине. Были сирены, мы ехали очень быстро, и вдруг - бах! - Серёжа шлёпнул ладошками себе по лбу. - А папа снял Мишу с окошка и дал мне. Он сказал: возьми Мишу и держи, чтобы он не боялся. Папа сказал: жди меня в машине, я поговорю с дядями и вернусь.
  - Но не вернулся.
  Серёжа помотал головой, прижимая к груди Мишу. Я обнял малыша.
  - И дяди забрали тебя в лечебницу?
  - Там была мама. Я не хотел выходить, потому что обещал папе ждать его в машине, и слышал, как дядя громко сказал: идите разбирайтесь с ним сами, и тогда пришла мама. Она села со мной рядом и сказала, что я должен поехать в лечебницу. Я спросил, где папа, а мама стала очень грустной и сказала, что он плохо поступил. Почему? - спросил я. А мама сказала, что папа сильно заболел. И я тоже заболел. Поэтому мне надо ехать с дядями в лечебницу, там меня вылечат, и тогда я вернусь домой. А папа? - спросил я. - Когда вернётся папа? Тоже когда вылечится, сказала мама, но это была неправда, потому что папа уже умер.
  - Почему ты так думаешь?
  - Папа не отдал бы меня тем дядям! Они плохие. Папа говорил, что мы едем к хорошим людям.
  - Ничего, малыш, - вдруг сказал Веселовский, не открывая глаз. - Теперь-то мы уж точно едем к хорошим людям.
  - А я знаю, - серьёзно ответил Серёжа.
  
  * * *
  Я оказался прав в своих предположениях: мы действительно прибыли в "Оплот" - так люди, живущие без влияния околистов, называли своё объединение, размах которого настолько потрясал воображение, что моя картина мира снова стремительно изменялась - в очередной раз за последнюю неделю. В "Оплот" входили не только такие скрытые глубоко в лесу базы, как та, куда привезли нас с Серёжей, и откуда осуществлялось управление главными силами объединения. "Оплот" включал множество различных организаций, работавших в городах и сёлах под руководством людей из объединения, которые, маскируясь под законопослушных граждан, налаживали связи со всеми нужными государственными и частными структурами и учреждениями. "Оплоту" также принадлежали целые фермы и заводы, чья продукция не только обеспечивала самих оплотовцев всем необходимым, но и успешно продавалась вовне, принося прибыль.
  Всё это рассказала девушка, которой поручили показать мне мою комнату, после того, как мы отвели Серёжу в детский сад, чему тот был несказанно рад. Неизбалованный - и это ещё очень мягко говоря - общением со сверстниками мальчонка пришёл в полный восторг от большой компании разновозрастных детишек, игравших в просторной комнате под присмотром толстой доброй тётеньки - спокойной и уютной, словно мягкое осеннее солнышко.
  "Здравствуй, малыш! - женщина обняла мальчика. - Как тебя зовут?"
  "Серёжа", - он счастливо засмеялся, греясь в её больших ласковых руках.
  "А меня тётя Маня, - воспитательница поцеловала его в макушку. - А это Шурик, - представила она подошедшего к ним паренька, чуть постарше Серёжи. - Он всё тут знает и сейчас покажет тебе самое интересное". - Она отпустила новенького, легонько подтолкнув его к Шурику.
  "Привет! Вертолёты любишь?" - окинув взглядом новичка, спросил паренёк.
  "Радиоуправляемые?" - глаза Серёжи широко открылись.
  "Отож, - важно ответил Шурик, явно копируя кого-то из взрослых. - У нас же тут база! Пошли покажу!" Он повернулся и побежал вглубь комнаты. "База", - заворожено повторил Серёжа, бросаясь за ним.
  Моё существование, ясное дело, тут же вылетело у него из головы, так что мы с девушкой тихонько вышли за дверь, оставив Серёжу на попечение Шурика и тёти Мани.
  База, на которую нас привезли, располагалась в большом бункере, построенном ещё в давние времена на случай ядерной угрозы. Оплотовцы его отлично оборудовали, превратив в настоящий командный и научный центр наподобие Цодуза. Сопровождавшую меня девушку звали Ольга Надеждина, но она попросила звать её Ленкой.
  - А почему не Оля? - удивился я.
  - Ну... так получилось. Мне никогда не нравилось имя Оля, и воспитательница стала звать меня Лёка, а подружки быстро трансформировали Лёку в Ленку, в общем, с детства это ко мне приклеилось... Мы, нулы, вообще любим прозвища!
  - "Нулы"? Что это?
  - Не что, а кто! - рассмеялась Ленка. - Нулы - нулевики - это те, кто живёт без околистов.
  - В смысле - без околистов? - не понял я, но вспомнив Яну Корочкину, предположил: - Они у вас мёртвые что ли?
  - Почему мёртвые? - вздёрнула бровь Ленка. - Никакие не мёртвые. Их просто нет! Отсутствуют.
  - Извлекли?! - я не верил своим ушам.
  - Да никто ничего не извлекал! Их просто никогда не было! Нулевики, понимаешь? - нахмурилась Ленка. - От слова "нуль".
  Она явно злилась на мою тупость, но я ничего не мог поделать: эта информация никак не хотела укладываться у меня в голове.
  - То есть... но как же такое могло получиться?.. - и тут до меня наконец дошло: - Вас что же, не крестили?!
  - Почему же, крестили, - тяжело вздохнула Ленка, великодушно смиряясь с моей бестолковостью. - Только без мониска.
  - Но как же такое возможно, Ленка?! Ведь в любой церкви...
  - Так мы же не в городском храме крестились, мы - прямо здесь, на базе. Тут есть специальная комната, которая вместо церкви. У нас и батюшка свой есть! - посмотрев на моё вытянувшееся лицо, она рассмеялась и стукнула меня пальцем снизу по подбородку, приставляя на место отвисшую челюсть. - Мы родились здесь, в "Оплоте"!
  - А-а, - выдавил я.
  - Ничего, привыкнешь, - уверенно заявила Ленка, сворачивая в очередной коридор. - Вот, почти пришли. Здесь у нас жилые помещения.
  - И много вас таких... нулов?
  - Ну, не так чтобы очень... Особенно после Кривошеевой.
  - Кривошеева? Кто это?
  - Слушай, знаешь что... давай не всё сразу! - Ленка распахнула дверь по правой стороне коридора. - Вот твоя комната. - Она как-то странно взглянула на меня и улыбнулась.
  Я улыбнулся в ответ. Ровно остриженные светлые волосы... как это... каре? - так, кажется, подобная причёска называется. Красивая. И девушке она очень шла, глаза выделяла - большие, внимательные, радужка зелёноватого цвета с тёмным ободком. Прямой нос, чётко очерченные губы - Ленка была очень хорошенькой.
  - Сейчас мне бежать надо. Дела, понимаешь? - оценив, как откровенно я на неё пялюсь, девушка покраснела и от этого сделалась ещё симпатичнее. - А ты устраивайся пока, я потом ещё зайду.
  - Да чего мне устраиваться? - пожал я плечами и, с трудом оторвавшись от созерцания Ленкиного лица, окинул взглядом комнату. В ней стояло четыре кровати с тумбочками. - У меня ведь даже вещей нет.
  - Тебе принесут, - заверила Ленка и прежде, чем я успел сказать что-нибудь ещё, выскользнула за дверь.
  Вещи принёс ещё один нул - Жбан и сказал, что он - мой сосед по новой комнате.
  - А почему Жбан? - спросил я.
  - Потому что голова, - непонятно ответил парень. - Вот тебе майка, джинсы, полотенце... Вроде должно подойти по размеру.
  - Полотенце?
  Жбан посмотрел на меня долгим пристальным взглядом, словно обдумывал: а не стоит ли дать мне в морду? Все здесь, на базе, не слишком жаловали бывшую ищейку, из-за которой погибла баба Яна, - оставалось только надеяться, что со временем они ко мне привыкнут и всё утрясётся.
  - В общем, разберёшься, - видно, решив, что в тюрьме меня и так уже достаточно разукрасили, сказал Жбан и, ткнув пальцем в мою окровавленную рубашку, добавил: - А это можешь отнести вниз, в прачечную.
  
  
Часть вторая. Узкие ходы для кротов
  Дышит кровью рассвет, но не сыграна пьеса.
  Время крадет каждый мой шаг, безмолвие своё храня.
  Быть или нет? До конца не известно,
  Но я знаю одно: никому не дано
  Дрессированным псом сделать меня!
  Пусть пророчит мне ветер северный беду,
  Я пройду и через это, но себе не изменю.
  Ветер бей сильней, раздувай огонь в крови!
  Дух мятежный, непокорный, дай мне знать, что впереди!
  
Группа "Кипелов". "Жить вопреки"
  
  
Кульки
  
  Яну Корочкину хоронили рано утром на маленьком кладбище, устроенном прямо в лесу неподалёку от базы. Народу пришло немало, и, хотя я ещё не со всеми успел пообщаться лично, многие уже казались знакомыми. Заметил я и парня, в которого стрелял, когда, ещё ловчим, пытался арестовать Брухова. Расспросив Ленку, я узнал, моя пуля зацепила ему ногу, но, к счастью, поверхностно, вскользь, так что рана была не опасной - просто царапина. Разговор наш прервал Жбан, пристыдив, что нехорошо болтать во время похорон, но, судя по тому, как он смотрел на Ленку, истинной причиной была ревность: эти двое явно встречались, хоть и не старались выставить свои отношения напоказ. То, что у Ленки есть парень, меня огорчило, причём неожиданно сильно, так что я даже сам удивился, однако долго думать об этом не стал: слишком много новых впечатлений и информации обрушилось на меня за последнее время.
  База, на которую привезли нас с Серёжей, называлась Первой и была главной в "Оплоте". Население её делилось на родившихся прямо здесь нулов, никогда не имевших "органа Божьего", и людей с подавленным околистом - в Цодузе их считали бесами, а здесь, на базе, называли "потенциарами", поскольку потенциально они могли вырасти в "драконов", и, возможно, "химер" - этот термин пока оставался для меня не совсем понятным. А ещё существовали "шизы" - те, кто отмежевались от околиста без его подавления, и потому смогли стать кротами, внедрёнными в различные структуры "окли" - так здесь называли обычных людей с нормально функционировавшими околистами.
  Нулы, равно как и простые потенциары, не сумевшие стать драконами, не могли работать под прикрытием - отсутствие или нерабочее состояние околиста выдало бы их на первом же Единении - поэтому и те и другие жили на базе, выполняя разнообразные обязанности - от уборщиков и поваров до врачей и учёных. Вроде бы одинаковое положение, однако нулы всегда чувствовали себя приниженными, потому что с момента основания и до настоящего времени командовали базой и всеми имеющимися в ней подразделениями исключительно люди с подавленными околистами.
  Что ж, на мой взгляд, это было вполне справедливо и оправданно, ведь именно потенциары, сумев избежать преследования, захотели жить по новым правилам, организовали "Оплот" и создали первые базы, где стали рождаться дети, которых крестили, как в старину, без околистов и звали нулевиками.
  Однако за время существования "Оплота" эти дети успели вырасти и образовать своё маленькое общество, заметно отличавшееся от объединения их родоначальников - потенциаров, поэтому далеко не всегда были согласны неизменно оставаться в подчинении. Дело дошло до того, что однажды нулы устроили настоящий бунт, требуя передать всю власть "чистым". В качестве главного аргумента выдвигалось соображение, что "нечистые", то есть заражённые околистом люди, не надёжны, и сейчас, когда "Оплот" наконец-то снова набрал силу, нельзя наступать на старые грабли. Под старыми граблями подразумевался переход одного из потенциаров на сторону врага - той самой Кривошеевой, о которой упомянула Ленка. Мотивы Кривошеевой, возглавлявшей одну из баз, а соответственно, владевшей инфой и о других базах, не были, насколько я понял, ясны до конца, но предательство её стоило объединению очень дорого, и "Оплот" много лет приходил в себя, залечивая раны после массового убийства своих людей и создавая новые базы взамен разгромленных старых. А как только всё устаканилось, среди нулов стали появляться не в меру амбициозные товарищи, явно заскучавшие на вторых ролях. Бунт беспощадно подавили драконы - в борьбе, драках, подпольной деятельности и даже просто физически они, конечно же, оказались сильнее и опытнее варившихся на базах в собственном соку молоденьких, но сильно жаждавших власти нулов.
  Командовал этой операцией нынешний глава Первой базы Дмитрий с удивительно подходящей фамилией Сорвирогов - человек жёсткий, если не сказать, жестокий, действительно готовый "пообломать рога" любому, кто рискнёт встать у него лично или у всего движения оплотовцев на пути. Зачинщики бунта были безжалостно расстреляны, нулы теперь жили вперемешку с потенциарами, чтобы в комнатах больше не образовывались ячейки "чистых", и на базе несколько месяцев сохранялось подобие военного положения: действовал запрет на любые собрания нулов и высказывания против командования, а за невыполнение приказов или нарушение дисциплины нещадно карались все подряд.
  Всё это рассказал мне нул Патоген - второй из моих соседей по комнате. Патогеном его прозвали за неустанное стремление всем подряд твердить о бунте нулов, конечно, не пытаясь открыто раздуть вражду с потенциарами заново, однако сильно действуя на нервы, заставляя приглядывать за собой, словно за недобитым болезнетворным микробом. Патоген на это смеялся, отвечая, что руководству только того и надо, ибо Сорвирогов не любит расслабляться, а напротив, обожает быть постоянно в тонусе, чему любому умному оплотовцу не грех и поспособствовать.
  Однако лично я способствовать тонусу командира не собирался - надо было сперва осмотреться и постараться правильно вписаться в общество базы, тогда и станет ясно, как вести себя с Сорвироговым. Пока я видел его всего два раза: первый - когда он вызвал меня, чтобы лично познакомиться с новым членом объединения, а второй - вот сейчас, на кладбище: он как раз заканчивал свою траурную речь - высокий, жилистый, с ястребиным взглядом светло-серых глаз и коротким ёжиком русых волос.
  
  "Так значит, ты и есть та самая пресловутая ищейка, из-за которой баба Яна, царствие ей небесное, всех тут на уши поставила?" - спросил Сорвирогов, когда я вошёл в его кабинет.
  "Если вы о том, что я был ловчим в Цодузе, - ответил я, - то да, ищейка, а насчёт остального мне ничего не известно".
  "Разве она ничего тебе не сказала?" - командир Первой встал из-за стола и прошёлся вокруг меня, рассматривая со всех сторон.
  "Сначала заявила, что я буду химерой, а в следующий раз сказала, что была права, потому что я из потенциара быстро и сам, без посторонней помощи, стал драконом".
  "И всё?"
  "Ну, ещё она сказала, что я уже не смогу жить по-старому, что мне нужна новая цель, нужны вы".
  "Я?"
  "Нет, она имела в виду всех людей объединения".
  "Угу, - кивнул Сорвирогов. - А зачем ты людям объединения?"
  "Этого она не сказала".
  "А сам ты что думаешь?"
  "А сам я ещё не успел ничего подумать".
  "Тугодум, что ли?" - Сорвирогов остановился, впившись ледяным взглядом мне в переносицу, лицо его было серьёзным.
  "Нет, просто информации не достаточно..." - ответил я и хотел добавить что-то ещё, но в голове вдруг зашумело и мысли спутались - видимо, сказывалось избиение на допросе.
  Перед глазами замельтешили всполохи, шум превратился в неразборчивый шёпот, лоб разболелся, не давая соображать. Бес рогатый, да что у меня с мозгами! - я яростно тряхнул головой, разгоняя напавшую дурноту, - не хватало ещё тут упасть, как барышня, опозорившись перед командиром базы!
  "Ладно! - Сорвирогов отвернулся и снова сел за стол, а я, наконец, почувствовал облегчение: голову отпустило, озноб спал. - Будет тебе информация".
  На чём эта странная аудиенция и закончилась.
  
  Следом за Сорвироговым речи произносили другие оплотовцы, многие плакали - старуху здесь явно все любили и уважали. Говорил и Брухов - оказалось, Яна Корочкина знала его с младенчества и была ему вместо матери. Ходить после того, как я всадил ему нож в бедро, повредив даже кость, Макс пока толком не мог - его привезли на коляске. Брухов был бледен как смерть, однако держался хорошо и слёз не проливал, но только сейчас, слушая его отрывистую, скупую на красивые слова, зато полную боли речь, я понял, насколько дорога была ему Яна. Наверняка, теперь он страшно злится, что из-за меня не смог лично отправиться в Цодуз, чтобы вытащить Корочкину, и это поручили Белову, который не сумел защитить её от пуль, подумал я и вскоре получил тому подтверждение. Сразу, как закончились похороны, Макс что-то сказал сопровождавшему его человеку, и как только тот ушёл, подъехал ко мне, самостоятельно управляя коляской.
  - Держи, - он вынул из кармана флешку. - Это от Яны.
  - От Яны? - удивился я. - А что здесь?
  - Её записи. Она просила передать их тебе, - посмотрев на меня с плохо скрываемой ненавистью, Брухов буквально сунул флешку мне в руки.
  - Спасибо, - взяв маленький чёрный прямоугольник, я поднял глаза на Макса, но он уже развернулся и покатил по дорожке к базе.
  - Подожди! - я двинулся за ним. - А почему...
  - Сам разберёшься! - не оборачиваясь, отрезал Макс. - Не маленький.
  - Конечно разберётся! - раздался сзади знакомый, сухой и резкий, голос.
  Я остановился, глядя вслед быстро уезжавшему Брухову.
  - Разберётся, но позже, - командир поравнялся со мной. - Дай мне флешку.
  - Зачем? - я повернулся. - Корочкина сказала: это для меня!
  - А я говорю - сюда давай! - Сорвирогов протянул руку. - Да не бойся, отдам я её тебе сегодня же, но только когда вернёшься. Если вернёшься.
  - Откуда вернусь?
  - С задания. У меня для тебя есть задание. Достаточно опасное, чтобы оставить флешку здесь, в надёжных руках. Ты же не хочешь, чтобы она попала в руки окли? Впрочем, неважно, достаточно уже и того, что я этого не хочу.
  - Ну ладно, - я отдал флешку командиру базы, не понимая, почему нельзя было сразу по-человечески всё сказать, а не выпендриваться... - видно за столько лет подполья совсем они тут, на своей базе, очумели. - А что за задание?
  - Надо поработать кульком.
  
  * * *
  "Кульками" называли оплотовцев, похищавших детей из спецприёмников и детдомов, в которые они попадали, если их родители были "атакованы бесами".
  - Странное какое-то название - кульки! - удивился я, залезая в машину вместе со старым Кибером, как всегда, севшим за руль, уже хорошо знакомым мне драконом Женей Беловым и нулом по прозвищу Скан - ещё одним моим соседом по комнате и, как про него говорили, любимым учеником бабы Яны.
  - Ну, кульки - это ещё с тех времён, когда младенца украли, - пояснил Белов. - Он запелёнат был, похож на кулёк. Прямо из церкви спёрли, сразу после крещения.
  - Зачем?
  - Да думали, околист не успел прирасти и его можно будет легко извлечь.
  - И как? Извлекли?
  - Хрен тебе! - Женя нахмурился. - Эта тварь такая цеплючая, без толку всё! Ничего не вышло...
  - И что стало с младенцем?
  - Ну чего со всеми становится, если околист выдрать?
  - Погиб?!
  Белов не ответил, глядя в окно. Остальные тоже промолчали.
  - А как же его мать? Отец? Они искали его... или её? Кто это был: мальчик или девочка?
  - Это был младенец, - хмуро произнёс Белов. - Просто младенец, понятно?
  - Нет, не понятно! - на душе у меня стало так мерзко, захотелось кого-нибудь ударить.
  - Девочка, - сказал Кибер. - Младенец был девочкой. Её потом служба безопасности Цодуза искала, но не нашла.
  - А тебя-то, б...ь, кто спрашивал? - процедил Женя.
  - Степан. Он сказал, что ему непонятно. Вот я и объяснил, - спокойно сказал водитель. - Теперь ему понятно.
  - Да нет, не понятно, бес рогатый! - громко опроверг я его дурацкое заявление. - Ни хрена не понятно! Если вы хотели младенца без околиста, то почему не похитили его до крещения?
  - Хорош тупить, новенький! - не выдержал молчавший до этого Скан. - Младенец без околиста - это нул, они есть на базе, на хрена похищать?
  - То есть вы украли чужого ребёнка только для того, чтобы провести эксперимент? Можно ли отлепить тварь цеплючую? А когда ничего не вышло, вы что, его просто закопали? Как собаку? Зарыли и забыли?! Да вы сами хуже любых тварей!
  - Слышь, ты, ищейка пришлая! - Белов схватил меня за грудки. - Засунь свои нотации знаешь куда?!
  - Куда? - я сорвал его руки, хотел врезать, но Женя парировал удар, и атаковал меня снова. Возникла небольшая потасовка.
  - Эй-эй, прекратите! - Скан перегнулся с переднего сидения, пытаясь нас разнять. - У нас дело! Дело!! - рявкнул он так, что у всех чуть уши не заложило.
  Мы с Беловым наконец отцепились друг от друга.
  - Вы что, совсем спятили?! - возмутился нул.
  - А нехер выделываться! - выплюнул Белов, впившись в меня звериным взглядом. - Гад сраный! Вчера ещё, ничего не соображая, наших давил, а теперь сидит здесь, сука, мораль мне читает!
  - Хватит! - снова гаркнул Скан. - Хватит, уймитесь!!
  - Да пошёл ты! - бросил я Белову в лицо. - Сам-то что - из другого говна, что ли, в свой "Оплот" вывалился?!
  - Да ты...
  - Жека, - мягко перебил нул, глядя ему в глаза. - Пожалуйста.
  Белов громко фыркнул, но продолжать не стал. Я тоже - просто отвернулся к окну и стал таращиться на улицу, толком не обращая внимания на то, что вижу. На душе было гадостно.
  - Да ладно, Стёп, не бесись, слышь? - Скан вздохнул, окончательно вживаясь в роль миротворца. - С младенцем дело прошлое, чего уж теперь-то - по отрезанным волосам не плачут! Окли, вон, вообще, детей регулярно под молотки пускают - тебе ли не знать, после Серёжи-то, а?
  Я молчал - аргумент, типа: а вот другие ещё больше убивают, не впечатлял.
  - Что ж, - не дождавшись ответа, продолжил нул, - на этот раз окли детишек не получат - мы их в "Оплот" увезём, пока они себя разоблачить не успели.
  - Что значит разоблачить не успели? - не понял я.
  - Ну, то и значит, что детишки эти пока - самые обычные окли. Хотя вот-вот станут потенциарами. Тебе что, Сорвирог разве не объяснил?
  - Да как-то туманно сказал, что это детдомовские дети, чьих родителей убили в лечебницах, а я не догнал, видно... Погоди, ты говоришь: только ещё станут? Но как это вообще можно определить?! - поразился я.
  - Яна могла железобетонно, - вздохнул Скан. - А теперь лучшее, что у вас есть - это я.
  - И как будешь это делать?
  - Сосредотачиваться буду... - раздумчиво протянул нул. - Мысли останавливать и прислушиваться... короче всё, как она учила... Чёрт! - вдруг яростно ругнулся он, перебив сам себя. - Чёрт! Чёрт! Бес рогатый! - Скан обхватил голову руками.
  Роль миротворца испарилась без следа. Впрочем, мы с Беловым и так уже остыли: я, во всяком случае, точно не хотел больше злиться, он вроде бы тоже снова бодаться не собирался.
  - Чего это с ним? - спросил я, глядя на съёжившегося нула.
  - Да мандражирует, наверно, - предположил Женя. - В теории-то оно всё вроде как понятно и правильно, а на практике... - покачав головой, он умолк.
  - А на практике я только два раза выезжал! - прошипел Скан, роняя руки на колени.
  - Ну и как? - спросил я.
  - Шестерых из десяти правильно определил.
  - Результат вполне вписывается в теорию вероятности, - вдруг отметил Кибер, снова влезая в разговор.
  - Хочешь сказать - я просто тупо угадал? - взъерепенился нул.
  - Нет, не хочу, - спокойно ответил водитель. - Ты ехал, потому что должен был проверить свои способности и навыки, а как их проверишь, если просто угадывать?
  - А тогда зачем ты вообще сказал про эту чёртову вероятность?!
  - Потому что если бы ты просто угадывал, то мог получить точно такой же результат.
  - Заткнись, - скривился Скан, лицо его покраснело. - Просто заткнись и рули.
  - Я... - начал было Кибер но, глянув на нула в зеркало заднего вида, осёкся и замолчал.
  - Слушай, Скан, - почесав затылок, спросил его Белов. - Один раз как ты ездил, я помню, а второй?
  - А вот это как раз и есть второй, - мрачно ответил нул, и Женя снова недобро зыркнул в мою сторону.
  Я вздохнул, откинувшись на сидении - опять двадцать пять! - опять я виноват: из-за меня баба Яна Скана недоучила. Как надоели уже эти оплотовцы со своими претензиями! Прямо всем это нравилось: думать, что Корочкина погибла из-за меня, ещё бы, как удобно! Одна только Ленка меня не обвиняла, а напротив, сказала, что Яна по собственной инициативе, втихаря, отправилась за Бруховым меня брать, потому как считала особо важным приобретением. И чего? Я, что ли, ей это велел? Достали уже... Следить надо было лучше за ней, если такая ценная, а не на меня волками смотреть!
  - Да ладно, не кипи - пар из ушей пойдёт! - проронил Белов, по-своему истолковав моё негодование. - Зря, что ли, наши спецы кровь ихнюю изучали? Определим и без Скана, если чего.
  - Метод определения по крови не даёт девяносто девяти целых, девятьсот девяноста девяти тысячных процентов, обеспечивающих достаточную точность, чтобы безошибочно определить, будет ли у человека подавление околиста, - снова вступил в разговор Кибер.
  - Тварь занудная! - беззлобно бросил уже успокоившийся Скан. - Видно, не зря окли вашего брата перебили.
  - А сколько даёт кровь? - поинтересовался я.
  - Шестьдесят восемь целых и три десятых процента, - ответил андроид-недобиток.
  - Под семьдесят процентов, - протянул Белов. - Не так уж и мало, если разобраться.
  - А как вообще всё это делается?
  - Да там карты какие-то составляются по результатам всяческих анализов, короче спроси у научников наших, если интересно.
  - Я могу зачитать полное описание и порядок расчётов, - предложил Кибер.
  - Нет! - хором, в три голоса отказались мы.
  Скан прыснул, я тоже улыбнулся:
  - Спасибо, конечно, Кибер, но я вообще-то не про это спрашивал. Я имел в виду: как оплотовцы умудряются устраивать сам отбор?
  - Ну, анализы крови в детдомах, куда отправляются дети, чьи родители были атакованы, берут регулярно, - ответил Белов. - Это ведь и самим окли надо: они тоже группу риска активно исследуют, только с целью, прямо противоположной нашей. Кровь отправляют в лабораторию, где у нас есть свой человек, который тайно пересылает нам все результаты проведённых анализов. Наши спецы маракуют над ними и потом сообщают нам, на кого из детей следует обратить особое внимание. Ну а потом... раньше кульки всегда с бабой Яной на разведку ездили - она будущих потенциаров и шиз издалека отлично определяла, так что мы всегда точно знали, кого надо выкрасть, и ловили подходящий момент... ну, или сами его подстраивали.
  - А насчёт сегодня, я так понял, предварительной разведки не было?
  - Сегодня особый случай. Экскурсию организовали наши люди, они позаботились, чтобы в автобус попали детдомовцы-семидесятипроцентники. Устраивали там какие-то конкурсы, подтасовывали результаты и т.д. и т.п. Водитель автобуса - тоже наш человек, шиза. Окли про наш новый метод отбора по крови ничего не знают, для них это просто рядовая экскурсия. Всего один автобус, значит, полицейской машины не будет, только сопровождающие - двое у выходов и ещё один где-то в салоне.
  - Мы с тобой должны их вырубить, - кивнул я, - и потом следить, чтобы всё шло по плану.
  - А что огнестрельное оружие в салоне нельзя использовать, знаешь? - нервно тряся ногой, поинтересовался Скан.
  - Конечно. Сорвирог просветил. Да и зачем нам, иначе, вот это? - я вытащил из кобуры револьвер, заряженный инъекционными дротиками.
  Такое же оружие было и у Белова и у Скана. У нас, драконов, имелись ещё и пистолеты, но палить из них в непосредственной близости от детей мы не имели права.
  - Угу, - кивнул Белов. - Дети - наше всё. Никто пострадать не должен.
  - Заканчивайте болтовню, - ровным голосом сообщил Кибер. - Приехали.
  Я посмотрел в окно: мы свернули на грунтовку прямо под "кирпич" и метров через двадцать действительно оказались в тупике - прямо пути не было, сплошняком стояли деревья, зато налево отходила узкая полузаросшая дорога. Проехав по ней ещё метров десять, наша машина, подскакивая на кочках, вырулила на поляну, где стоял белый микроавтобус мест на двадцать.
  Из микроавтобуса вышел парень с нашей базы - как его зовут, я запамятовал, но в лицо узнал. Мы обменялись с парнем рукопожатиями и отдали ему ключи от нашей машины.
  - Автобус будет на месте самое раннее через тридцать минут, - сказал Кибер. - Так что мы без проблем успеваем туда дойти и устроить засаду.
  - Да чего там устраивать? - Белов потянулся. - Кусты густые и растут совсем близко к шоссе.
  - Ну, вот и пошли! - от нервяка на Скана напала двигательная активность: он топтался и приплясывал, словно земля жгла ему пятки.
  - Хорошо, двинули, - оценив состояние нула, согласился Белов.
  - Удачи! - напутствовал нас оставшийся на поляне парень.
  - Спасибо! - ответил я.
  Женя только коротко кивнул и направился к шоссе, мы с нулом и андроидом последовали за ним.
  - Слушай, Жень, а почему бы Киберу не дать револьвер с дротиками, раз в автобусе трое сопровождающих? - спросил я, догнав Белова. Сорвирог назначил его командиром нашей маленькой группы, так что он решал, что, когда и кому делать. - Наверняка, Кибер стреляет не хуже, чем машину водит. И уж точно лучше Скана - ты глянь, как его колбасит!
  Нул и правда вёл себя странно: сначала убежал далеко вперёд, потом вернулся и снова убежал - ни дать ни взять пёс на прогулке, что кружит вокруг хозяина.
  - Ничего, соберётся, - уверил Белов, проследив за очередной петлёй Скана. - К тому же Кибер всё равно стрелять не может.
  - Как не может? - я даже приостановился от удивления. - Почему?
  - Потому! - ответил андроид, подтолкнув меня плечом вперёд. - Мне нельзя причинять вред людям.
  - Даже усыплять?
  - Любое оружие. Я просто не могу наставить ствол на человека и спустить курок. Нерушимая базовая прошивка - так что я лучше, как всегда, - за руль, люблю, знаешь ли, погонять!
  - Что, даже если надо защитить человека от опасности, не выстрелишь? - не унимался я.
  - Выстрелю, но только не в человека. Или ты что, Стёпа, - протянул Кибер, глядя на моё, нахмуренное от лихорадочной работы мысли, лицо, - уже успел забыть, что окли - тоже люди?
  - Всё очень сложно! - с вытаращенными глазами, вернувшись с очередного круга, вдруг заявил Скан непонятно о чём: то ли о своей миссии, то ли о моей тупости, а может, о базовых прошивках андроида.
  Уточнять, однако, что он имел в виду, никто не стал - мы к тому времени уже пришли к кустам, за которыми должны были устроить засаду.
  - Имён в автобусе не называть! - на всякий случай напомнил Белов. - Я - первый, Степан - второй, Скан - третий, Кибер - четвёртый!
  
  * * *
  Автобус прибыл через сорок минут. Я заметил его издали, и до последнего всё казалось, что он проедет мимо, но нет - автобус затормозил ровно в той точке, где и ожидалось. Водитель открыл двери, мы с Женей выпрыгнули из кустов и мгновенно отправили отдыхать двух взрослых у выходов.
  Ворвавшись в автобус, я увидел третьего сопровождающего: два нацеленных в грудь револьвера заставили его сразу же поднять руки. Вбежавший в автобус вслед за нами Скан выстрелил дротиком в водителя, дабы отвести от него подозрения, и тот, до этого весьма достоверно изображая испуг, рухнул вперёд, прямо на кнопку сигнала. Гудок протяжно разлился в пространстве, заглушая вскрики испуганных детишек. Некоторые из них даже бросились к выходам, но Кибер уже прыгнул в кабину и закрыл двери. Потом столкнул обездвиженного водителя с его места и сигнал выключился.
  - Всем успокоиться! - приказал в наступившей тишине Белов. - Ваши сопровождающие просто спят, так что не надо ничего бояться. Автобус не сломался, как подумал ваш водитель, он остановлен нами дистанционно с помощью специального устройства. - Он поднял вверх переданную андроидом прямоугольную коробочку, давая её рассмотреть - дети должны были запомнить, что автобус остановился не по прихоти водителя, иначе наш шиза не смог бы и дальше оставаться в тылу врага.
  Скан принялся рассаживать тех, кто вскочил.
  - Сейчас мы проедем на поляну, - дождавшись, когда нул загонит обратно всех активистов, продолжил Белов, убирая коробочку в карман, - это недалеко, просьба оставаться на своих местах, и тогда никто из вас не пострадает.
  Кибер плавно повёл автобус к повороту в тупик. Дети в салоне были разного возраста: примерно от восьми до тринадцати лет, и все они в ужасе смотрели широко открытыми глазами на нас: четырёх мужчин в масках и с револьверами в руках, которые, за несколько секунд обездвижив взрослых, захватили их в плен. Одна из младших девочек вдруг заплакала, за ней вторая, и те, кто постарше, тут же на них зашикали, стараясь успокоить.
  И вот тут-то меня и накрыло. Сначала я не понял, что происходит, принимая то, что слышу, за шиканье подростков на малышню, однако спустя пару минут сообразил, что все уже замолчали, а шум только нарастает. Это был шёпот - шёпот множества голосов.
  - Третий! - я схватил оказавшегося поблизости нула за руку и дёрнул к себе.
  - Ты чего? - прошипел он.
  - Ты это слышишь? - тихо спросил я его в самое ухо и умолк.
  - Что это? - Он обеспокоенно оглядел салон, потом посмотрел в окно: автобус уже заезжал на поляну.
  - Шёпот, он идёт отовсюду, ты слышишь?
  - Шёпот? - его глаза в прорезях маски прищурились. - Чей?
  Я замер, прислушиваясь: голоса перебивали друг друга, наслаивались, некоторые глохли, иные становились громче, но все они что-то шептали, снова и снова, вот только слов было не разобрать.
  - Третий! - гаркнул Белов. - Приступай к выполнению задачи. Второй - ко мне!
  - В чём дело? - понизив голос, спросил он, когда я подошёл.
  - Шёпот, - честно ответил я, хотя уже осознал, что никто, кроме меня, его не слышит.
  - Хорош болтать! - процедил подскочивший к нам Скан. - Я пытаюсь сосредоточиться!
  - По местам! - приказал Белов. - Всем молчать, начинаем. Дети! Сейчас дядя будет говорить, кому выйти и пересесть в микроавтобус, а кому остаться здесь. Слушайтесь его, тогда всё будет в порядке и скоро закончится.
  Кибер открыл двери, я встал возле ступеней, Женя вышел на улицу и занял позицию возле отодвинутой двери стоявшего рядом микроавтобуса. Скан замер в середине прохода, поводя головой так, словно к чему-то принюхивался. Голоса никуда не исчезли, продолжая донимать меня шёпотом, смысла которого я не мог понять... или мог? Мне вдруг показалось, что я различу слова, стоит только успокоить нервы, отпустить себя и "открыть" уши. Хотелось закрыть глаза, но этого делать было нельзя, поэтому я просто расфокусировал зрение и постарался расслабиться. Я с шумом втянул воздух и медленно выдохнул, потом ещё раз: вдох - выыыдох, вдох - выыыдох...
  И внезапно салон автобуса осветился. Дрогнули, расплываясь, силуэты детей, шёпот в ушах распался на отдельные голоса, и я почувствовал их - маленьких, слабых, зовущих. Это были околисты детей, я их видел и слышал - воспринимал их как сгустки света, мерцавшие каждый в своём ритме. И это мерцание было зовом, криком о помощи. Зовущие околисты были больны, многих человеческий организм уже почти подавил, и они из последних сил протягивали ко мне свои уже гаснущие всполохи: прими нас... спаси нас... излечи нас - они говорили это не словами, однако это нисколько не мешало мне понимать их устремления.
  Скан делал своё дело, осматривая детей. Всего их было двадцать четыре, то есть выходило, что ему надо отобрать шестнадцать-семнадцать человек - это будет примерно семьдесят процентов. Я по одному выпускал ребят на улицу, где Женя рассаживал их в микроавтобусе, куда перешёл и Кибер - следить, чтобы никто из них не сбежал. К своей задаче он, несмотря на искусственность интеллекта, умудрился подойти весьма творчески: так заморочил детишек фокусами, что они с открытыми ртами наблюдали за ловкостью его рук, похоже, забыв, где и почему находятся.
  Сперва мимо меня проплывали самые слабые околисты - видно, их Скану обнаружить было проще, чем тех, которые только начали едва заметно мерцать. Процесс шёл быстро, и вскоре все они оказались в фургоне, после чего нул стал действовать менее уверенно. С трудом отделив ещё трёх человек, Скан остановился в растерянности, а может, в раздумье.
  - Третий, время! - минут через пять крикнул с улицы Белов.
  Скан прошёл к выходу и, высунувшись из автобуса, быстро проговорил:
  - В остальных я не уверен. Есть только предположения.
  Я посмотрел в салон: оставались ещё три мальчика и одна девочка, околисты которых мерцали, а значит, хоть и не в ближайшее время, но были обречены на подавление. Я открыл было рот, чтобы сказать об этом Белову, и, видно потерял концентрацию - свет тут же пропал, и, хотя приглушённый шёпот я всё равно слышал, в голову толкнулась мысль, от которой меня словно кипятком обдало: а с чего это я взял, что правильно интерпретировал то, что видел?! Да, мои сильно мерцающие дети совпали с теми, кого отобрал Скан, ну и что? Как можно считать это подтверждением, если я не знаю, откуда вообще взялись и что значат мои галлюцинации. Они возникли впервые в жизни и чёрт знает почему! А вдруг я просто спятил?!
  - Хорошо, - после краткого размышления, сказал Белов. - Берём только тех, кто наверняка.
  - Но у нас всего одиннадцать человек! - воскликнул я. - Ты же говорил, семьдесят процентов, а одиннадцать - это даже меньше половины.
  - Слышь, умник! - угрожающе прошипел Скан. - Иди ты в жопу со своей математикой!
  - Подожди, не злись! Мне надо кое-что сказать - это важно!
  Я снова поймал шёпот в фокус, и свет вспыхнул снова. Вот они, эти четверо. Бес рогатый, что же мне делать?! Я отпустил видение и посмотрел обычным взглядом: девочка такая малышка - первоклассница, наверное...
  - Первый, ты должен меня выслушать, прежде чем мы уедем! - с напором проговорил я. - Это крайне важно, поверь!
  - Командир уже принял решение! - процедил Скан.
  - Прошу, командир! Две минуты! - не отставал я.
  Несколько секунд Белов молча смотрел мне в глаза, потом сказал:
  - Третий, иди в автобус и закрой двери. Четвёртый - следи за своими.
  - Спасибо, - поблагодарил я, провожая взглядом бормочущего проклятия нула.
  - Ну, выкладывай. Только быстро! - потребовал Белов, когда мы отошли к деревьям.
  - Я не могу сейчас внятно объяснить тебе как, но я вижу ещё четверых. Их околисты, хоть и не в ближайшее время, но точно будут подавлены.
  - Что значит - вижу, но не могу объяснить?
  - Ну... чёрт! Ты помнишь, я сказал тебе про шёпот?
  Белов не ответил, мрачно сверля меня глазами через прорези в маске.
  - Так вот, когда я сосредотачиваюсь, шёпот превращается в мерцание. Мерцающие - это те, кто нам нужен. Их четверо. Мы должны их забрать!
  - Должны? Ориентируясь на твои глюки? Что за бред?
  - Пожалуйста! Иначе их замучают, как Серёжу, а потом...
  - И речи быть не может! - Белов повернулся, собираясь идти к автобусам.
  - Стой! - я схватил его за плечо. - Подожди! Вспомни, как Яна Корочкина хотела меня заполучить! Называла химерой, причём какой-то особенной, говорила, я крайне важен для "Оплота"! Пока мне никто так толком и не объяснил, в чём дело, но возможно, слышать мерцание - это и есть способность химеры? - Краем сознания я отмечал, что меня несёт по полной, но остановиться уже просто не мог, чувствуя, что с каждым словом всё больше верю в то, что говорю: - Может, ради этого Яна и погибла, Первый, подумай об этом!
  - Руку убери! - Белов разозлился, глаза его потемнели, маска вздулась от резкого выдоха через ноздри.
  - Ну давай же, командир! - продолжил наседать я, отпустив его плечо. - Если мы этих детей оставим, окли их убьют. Но прежде продвинутся в поисках средства от подавления, или что там ещё ищут их чёртовы искроведы, истязая потенциаров! А вдруг именно среди этих четверых есть будущие химеры? А мы вот так возьмём и просрём...
  - Четверо, говоришь? - перебил меня Белов. - Ты уверен?
  - Четверо! Уверен. Я покажу кто. Всю ответственность беру на себя!
  
  * * *
  Оставшихся после отбора детей тоже усыпили безвредным газом, после чего мы выкатили автобус обратно на шоссе и, дождавшись парня на нашей машине, уехали. Всё то время, пока мы отбирали будущих потенциаров, парень ждал поодаль на трассе, так что дети его не видели.
  Попрощавшись с нами, он вызвал полицию, сообщив, что обнаружил на трассе экскурсионный автобус с людьми без сознания и стал дожидаться блюстителей правопорядка, следя, чтобы с детьми в автобусе ничего не случилось.
  Вернувшись на базу, Белов сразу же доложил Сорвирогову подробности отбора, и тот пожелал побеседовать со мной лично. Скан посмотрел на меня так, словно я отнял у него сладкий пирожок и теперь прямо при нём пожираю. Подобными же злобно-ревнивыми взглядами нул награждал меня и всю дорогу сюда, но вслух так ничего и не высказал.
  Явившись в кабинет командующего базой, я застал там Веселовского, получавшего приказ немедленно проверить, действительно ли указанные мной ребята имеют шанс стать потенциарами. Рука Данилы была ещё забинтована, но фиксирующую перевязь он уже снял: прошедшая навылет пуля повредила только мышцу, так что заживление проходило быстро.
  - Они имеют такой шанс хотя бы уже по анализу крови, - заметил искровед, коротко мне кивнув.
  - Я это знаю! - свирепо отрезал командир. - Нечего мне тут снова гадать по крови! Я приказываю уточнить информацию другими, разработанными научниками, способами. У вас тут целые лаборатории, чёрт возьми, с утра до вечера этим занимаются! Возьмите этих четверых и проведите все необходимые исследования, после чего доложите мне чётко и ясно: прав Сумароков или нет! Я должен быть уверен.
  - Понял, - ответил Данила. - Сделаем всё, что можем. Я могу идти?
  - Идите.
  - Ну, что, Сумароков, давай поговорим? - дождавшись, когда Веселовский выйдет, сказал Дмитрий Сорвирогов, буравя меня взглядом.
  - Хочешь, чтобы я рассказал, как увидел этих четверых? - предположил я, решив тоже обращаться к нему на "ты".
  - Валяй, - как-то без напора произнёс командир, откинувшись на кресле и глядя куда-то вдаль.
  Я подробно описал все свои ощущения и умолк, дожидаясь его реакции. Дмитрий всё также смотрел мимо меня, задумчиво барабаня пальцами по столу.
  - А ты знаешь, что нам придётся сделать с этими отобранными детьми, если они так и не станут потенциарами?
  - Будете пытаться извлечь околисты хирургически? - предположил я, вспомнив младенца, про которого мы говорили в машине, когда ехали за детьми.
  - Хирургически извлечь околист так, чтобы не изуродовать центральную нервную систему, невозможно - ты разве не знал? - Дмитрий поднял бровь.
  - Знал, в принципе, что пытались и пока не выходило, но исследования же не стоят на месте...
  - Не стоят. Научники постоянно пытаются создать препараты для подавления околиста, поэтому всё время нуждаются в подопытных.
  - Хочешь сказать, детей, не ставших потенциарами, пустят на опыты?
  - А ты думал, мы их назад к окли отправляем? - мрачно усмехнулся Сорвирогов.
  - Нет, но...
  - Да чего "но"? - разозлился командир. - Хватит тут уже святошу из себя корчить! Можно подумать, предложенное тобой извлечение околиста хирургически - это не опыты.
  - Ну, если процедура была бы отлажена...
  Сорвирогов так на меня посмотрел, что пришлось заткнуться.
  - Ладно, понял, - смирился я.
  Если вспомнить, что происходит в лечебницах Цодуза, то в "Оплоте" всё делают правильно. С волками жить - по-волчьи выть... Так что глупо конфликтовать с командиром базы из-за того, что нельзя изменить. К тому же тех, кого мы отобрали, незачем будет пускать на опыты.
  - Я уверен, все привезённые дети станут потенциарами, - произнёс я вслух.
  - Рад слышать, - серьёзным тоном ответил Сорвирогов.
  Он выпрямился и уставился мне в переносицу. От расслабленной позы не осталось и следа, взгляд стал ястребиным.
  В голове у меня вдруг зашумело, и я вспомнил, что когда меня только привезли сюда и я первый раз говорил с Дмитрием, это уже было. Он точно так же стал сверлить меня взглядом, словно череп пытался вскрыть, после чего сразу же навалилась дурнота. И тут меня снова накрыло. Комната засветилась, и я увидел Сорвирогова как сгусток мощного ровного сияния, словно его околист был не просто здоров, но и невероятно силён.
  - Что это ты делаешь? - донёсся до меня голос командира.
  Я отпустил сияние, и вместо сгустка увидел Дмитрия - он нахмурился и смотрел на меня с таким выражением на лице, будто лягушку проглотил.
  - А ты? Ты ведь меня тоже прощупывал, так?
  - Держи! - вместо ответа Сорвирогов протянул мне флешку Яны Корочкиной. - Ознакомься, хотя... не знаю, поможет ли это... Яна считала тебя исключительно важным для всего "Оплота", вот только так и не успела объяснить, в чём именно важность сия заключается.
  - Спасибо, - я положил флешку в карман. - Яна назвала меня химерой... Ты... - я сдвинул фокус, снова переходя на сияние.
  - Перестань!
  - ...ты ведь тоже химера, так? - спросил я, вернувшись к нормальному восприятию.
  - Ну, во всяком случае, считал себя таковым. До сегодняшнего дня.
  - Почему до сегодняшнего?
  - Потому что я не могу увидеть будущих потенциаров, как это делаешь ты.
  - Но ты меня прощупывал!
  - Да, - признал наконец Сорвирогов. - Ты прав, прощупывал, но это совсем не то же самое, что делаешь ты. Мне лишь удаётся определить, что околист не функционирует правильно, а значит, подавлен или отмежёван, но и только. Я не могу сказать, кто этот человек - потенциар, шиза, дракон или химера.
  - А ты думаешь, я могу?
  - Наверняка, - заверил Дмитрий. - Раз ты, как и Яна, можешь видеть даже будущий потенциал, то уж настоящий уровень использования околиста тем более!
  - Ну да, возможно. Я, честно говоря, ещё просто не пробовал. Не успел, всё так быстро...
  - Вот именно, быстро. А у меня совсем не так было. Я и драконом из потенциара далеко не сразу стал, а уже до химеры вообще рос очень долго, Яна всё меня подталкивала, помогала... царство ей небесное!.. что ж, теперь даже и не знаю, дорос ли.
  - Но ведь ни шизы, ни драконы не могут определить, что околист у человека не работает или работает не так, как у окли?
  - Да, - кивнул Дмитрий.
  - Значит ты - нечто большее. И если Яна называла это большее химерой, то ты - химера и есть.
  - Тогда кто ты? - Сорвирогов криво ухмыльнулся. - Химера с плюсом?
  - Посмотрим, - я пожал плечами. - Чтобы понять, надо сравнивать. А как, если я, например, других химер, кроме тебя, командир, не видел. Они, вообще, ещё есть?
  - Лично я знал только одну химеру - Игоря Кадмина.
  - Кадмин? Это который кучу монисков прямо в монастыре угрохал?
  - Ты в курсе? - нахмурился Сорвирогов.
  - Да, прошерстил архивы СБ, пока ещё ловчим удавалось прикидываться. Дело в том, что мы как-то сына его поймали, а тот орал, что должен понять, зачем отец это сделал. Ну, я и полез смотреть.
  - И что нашёл? - Дмитрий подался вперёд.
  - Только упоминание о факте проникновения Игоря Кадмина в Великий монастырь и последующем взрыве, из-за которого погибли девять монисков и сам Игорь. Расследование этого случая было закрыто грифом выше моего допуска, так что я не смог выяснить, ни почему был этот взрыв, ни как Кадмин умудрился проникнуть на территорию монисков.
  - Бес рогатый! - Сорвирогов откинулся обратно, я вгляделся в его лицо, пытаясь прочитать эмоции командира, но так ничего и не понял.
  - Вы тут, на Базе, что... тоже не знаете, как это произошло? - предположил я.
  - Ну ладно, хватит! - неожиданно резко ответил командир базы. - Всему своё время. Сначала тебе надо изучить Янины записи.
  - А...
  - Сходи завтра к Веселовскому, он выдаст тебе ноутбук, я уже распорядился. Свободен!
  
  
  
Нулы
  
  - Привет, как твоё плечо?
  - Да, считай, прошло уже, спасибо, - Данила Веселовский пожал мне руку. - А у меня, Стёпа, хорошие новости: пока все наши проверки отобранных тобой детей подтверждают, что они станут потенциарами.
  - Я рад, а то Сорвирог уже грозился пустить их на опыты.
  - Это он любит, - хмыкнул Данила.
  - Пускать детей на опыты?!
  - Грозиться! - рассмеялся искровед. - Грозиться он любит.
  - А-а... Слушай, он мне сказал, у тебя ноут лишний есть.
  - Ах да! Да, конечно, - Веселовский кивнул и полез куда-то под стол. - Не то чтобы лишний, - раздался оттуда его приглушённый голос, - но пока можешь забрать... Вот. - Он выпрямился и положил ноутбук на стол. - Ноут, честно говоря, немного дурной и порой глючит, но тебе ж не надо работу сложных систем на нём моделировать и ответственные расчёты проводить. К тому же другие компы всё равно заняты, ты уж прости. Сейчас, сам понимаешь, хорошую технику достать сложно. Качество всё время падает.
  - Падает? Почему?
  - Потому что окли, при всём своём трудолюбии, слишком туповаты и лишены творческой жилки, чтобы по-настоящему развивать любую науку! Так что того уровня техники, что был полтораста лет назад, нам с ними никогда не вернуть.
  - Надо же, - я повертел ноутбук в руках. - А я и не замечал.
  - Когда ловчим был, не замечал, конечно, - улыбнулся искровед. - Но когда драконом-то стал, неужели тоже ничего в глаза не бросилось? Да не поверю!
  - Насчёт техники - нет, - честно ответил я. - А насчёт другого... ну, вот пошёл я тогда со своей девушкой в кино, так от фильма меня чуть не вырвало.
  - Да, фильмы окли - гадость! - скривился Веселовский. - Как и книги, впрочем.
  - Но почему? Околист же должен выявлять талант...
  - Ты всё ещё в это веришь?! - поразился Данила.
  - Но они же работают с удовольствием и счастливы, - смутился я. - Вот взять меня - когда я был ловчим, я точно чувствовал, что это - моё призвание. Да у меня действительно есть к этому способности, я знаю!
  - Вопрос восприятия, - пожал плечами искровед.
  - Дань! Ты там скоро? - спросил возившийся возле одного из лабораторных столов мужик. - Подойти можешь?
  - Да, сейчас! - ответил ему Веселовский и повернулся ко мне: - Слушай, Стёп, ты извини, мне работать надо.
  - Да-да, конечно, пока. Спасибо за ноутбук! - я направился к двери.
  - Не за что! - Данила поспешил к коллеге и, обернувшись на бегу, бросил: - Ты вообще заходи, если что!
  - Зайду.
  
  
Из записей Яны Корочкиной
[Фрагмент 1]
  
  Честно признаться, когда я решила оставить записи для особой химеры, я не думала, что это будет так сложно. Вот сижу, чёрт возьми, тут перед экраном битые двадцать минут и прямо не знаю, как и что именно записать: столько инфы в голове теснится, а сформулировать и чётко изложить так трудно!..
  Возможно, для начала надо просто представиться.
  Моё имя - Яна Витальевна Корочкина, но здесь, на базе, все зовут меня бабой или даже бабкой Яной - думаю, это справедливо, потому что лет мне - я уже и не помню точно сколько. Собственно, потому я и решила записать это послание, что могу не дожить до появления на нашей базе особой химеры. Но её приближение я чувствую, как и приближение собственной кончины. Я вообще много чего чувствую... нет, об этом, наверное, надо писать позже. Пока скажу самое главное: все эти годы я живу без околиста, как нулевичка, но не потому что родилась здесь, в общине, а из-за того, что мой околист много лет назад был уничтожен.
  Так что, можно сказать, я не просто нул. Я - абсолютный нул! Уникальное создание.
  Родилась я в маленькой деревне Лу́шки под Тверью, в крестьянской семье - на этом мои знания о предках заканчиваются. Когда я появилась на свет, со "Второго Пришествия" прошло уже больше пятидесяти лет: то есть ещё до меня выросло два поколения, у которых околисты были с рождения, а я представляла собой уже третье. Вот в этом третьем поколении мутации, направленные на отторжение околистов, стали явлением гораздо более частым. Природа, знаете ли, не дремлет: опомнившись на первом поколении, во втором она уже стала делать первые шаги, ну а в третьем вообще развернулась в полную силу. Вот недаром же есть пословица: Бог троицу любит. И тут я говорю не о том якобы Боге, который явился после так называемого Армагеддона.
  "Второе пришествие", чем бы оно ни было, изменило людей, но не так, как планировал Тот, Кто нас создал. И Господь - настоящий Господь - вовсе не бросил нас в беде: его всегдашний и верный инструмент - природа тут же начал действовать, изобретая способы устранить вредоносное изменение. Нет, настоящий Господь вовсе не против эволюции, но только если она идёт в природном, а не насаженном кем-то извне направлении. И тот, кто насадил нам эти околисты, заставив поверить, что они - органы Божьи, всё равно потерпит сокрушительное поражение!..
  Версий о том, что вызвало "Армагеддон", существует масса, но какая из них верная, судить не берусь: окли позаботились об уничтожении всей достоверной информации, заменив её красивой, но явно выдуманной историей грандиозной битвы Добра со Злом, итогом которой явилось "Второе Пришествие Господа", раздавшего всем новые "органы" - околисты.
  На деле же "Армагеддон", скорее всего, заключался в том, чтобы перебить всех, кто по каким-то причинам мог или побороть или просто не принять околист. Старый Кибер говорит, что даже во времена самых жутких и обширных эпидемий всегда находились люди, обладавшие иммунитетом от новой смертоносной заразы, иначе человечество давно бы уже вымерло ещё в древние века, когда лечить вообще ничего не умели. Так что откуда бы ни взялись эти паразиты - околисты - всегда обнаружится кто-то, к кому паразит присосаться не в состоянии. Так что я думаю, вот именно таких людей, обладавших иммунитетом от околистов, и истребили тогда, во время "Армагеддона", объявив их пособниками дьявола.
  Однако это привело лишь к отсрочке неизбежного - отсрочке, конечно, не краткой, а весьма длительной, что уж тут говорить, но всё ж не вечной! Так что два поколения спустя среди окли на свет стали появляться те, кто мог противостоять вторжению на природном, генетическом уровне.
  Первые мутации были направлены на простое подавление околиста, и поначалу это принесло свои плоды - люди, очнувшись от навязанного "Божьим органом" мировосприятия, сбегали в леса, горы или заброшенные деревни, подальше от окли - благо после "Армагеддона", резко сократившего население, глухих мест везде было навалом. Вот эти первые потенциары и основали маленькие общины, в дальнейшем переросшие в то, что сейчас мы называем "Оплотом".
  Но, понятное дело, долго окли не могли не замечать того, что происходит, и вскоре потенциары были обнаружены, схвачены, объявлены одержимыми дьяволом и подвергнуты изучению. Так появились первые Цодузы с лечебницами, откуда быстро разошлось это дурацкое враньё про атаки бесов, с помощью которых дьявол вновь пытается уморить человечество.
  А позже, когда потенциаров, с точки зрения окли, развелось чересчур много, эти твари вдруг научились светить глазами, как будто у них в башке прожектор вместо мозгов, и придумали еженедельные ритуалы Единения, где мутантов, у которых околист не работал, стало легко отследить. Думаю, окли с удовольствием светились бы каждый день, если бы не бешеный расход энергии, заметно истощающий организм во время Единения, так что это у них не выходит. Зато они приноровились выращивать и воспитывать ловчих - фактически собак-ищеек, способных эффективно рыскать в поисках "атакованных", догонять и обезвреживать "бесов". Так что видишь, как получается: эволюционируем мы, подтягиваются и окли - это война! Она идёт давно и длится десятилетиями, но победа будет за нами! Я, к сожалению, этой победы не увижу, зато ты - читающая мои строки химера - будешь тем, кто её принесёт.
  Да, будешь, я это знаю, и ты должен мне верить, потому что так хочет Бог - настоящий Бог! Именно он сделал меня такой, какая я есть, и это вовсе не фантазии и не голословное заявление. В том, что случилось со мной в детстве, Бог принял самое непосредственное участие. Сейчас объясню.
   О жизни в деревне у меня не осталось почти никаких воспоминаний, потому что совсем маленькой я попала в лечебницу Цодуза, куда, скорее всего, предки сами же меня и сдали, когда выяснилось про мои проблемы с околистом. В лечебнице меня долго пользовали в роли подопытной свинки - тогда ещё не было такого массового появления потенциаров, так что каждый экземпляр был на счету и со всех сторон изучался. Изобретались способы привести мой околист в норму и, видимо, периодически у этих искроведов что-то получалось - или же им казалось, что получается, - во всяком случае, я помню долгие периоды по несколько лет, когда просто жила в детском доме вместе с другими детьми и никто меня почти не трогал. Однако домой я не вернулась и родителей больше не видела - не знаю, что с ними стало, - выяснять это потом, когда я уже оказалась в "Оплоте", было ни к чему, только подвергать себя и их лишнему риску - да и зачем, если я их даже не помню?
  Зато я отлично помню детдом, где жила до десяти лет, периодически оказываясь то на операционном столе, то в лаборатории, облучённая чёрт знает чем и до синевы истыканная иголками... В общем, в конце концов мне так это всё надоело, что я умудрилась сбежать. Сделала я это во время внезапного обострения, засечь которое врачи-искроведы ещё не успели. Тебе ли, химере, не знать, насколько лучше начинаешь соображать и как быстро меняется взгляд на вещи, когда околист больше не отравляет организм гормонами "счастья", а сигналы по ЦНС передаются без контроля этих проросших в извилины чёртовых щупалец!
  У меня это было уже не первый раз, так что я не растерялась и, забравшись в контейнер с грязным бельём, благополучно укатила в прачечную за пределы детдома, а уж оттуда, не теряя времени, рванула подальше в лес.
  Бог начал мне помогать сразу же. Как только я выбежала из прачечной, полил дождь, смывая все следы и затрудняя видимость. А мне... мне эта вода с неба только придавала сил, остужая разгорячённое и бегом и побегом тело. Я летела сквозь водные струи, как птица сквозь потоки воздуха, и не было в тот момент ничего для меня лучшего, чем ливень! Я купалась в нём, смывая с себя грязь, налипшую за десять лет бессмысленного кувыркания по тюрьмам, замаскированным под детдомом и районный Цодуз с чёртовой лечебницей. Дождь лил и лил, а я бежала и хотела ещё: и сильнее, и больше, и чище...
  И тогда грянул гром.
  Я остановилась и посмотрела наверх, вода заливала мне глаза, но я всё равно видела молнии: ветвистые, яркие, роскошные - в миллионы, нет, миллиарды раз ярче этих глупых щупалец, нагло захвативших мой мозг безо всякого на то позволения. Мне захотелось увидеть молнии целиком - от туч и до земли, но мешали деревья, и я снова побежала вперёд, от одного просвета к другому, дальше и дальше, пока лес вдруг не остался позади.
  Я стояла на открытом поле и, глотая дождь, вдыхала пропитанный электричеством воздух. Удары грома здесь следовали сразу за молнией и были такими оглушительными, что, казалось, мои барабанные перепонки лопнут так же, как тёмный купол неба. А потом ослепительный зигзаг в очередной раз распорол пространство и острый, с зазубренными краями, клинок молнии вошёл мне прямо в голову.
  Больше про тот день я ничего не помню, очнулась только на следующий, в чьём-то доме. Открыла глаза и увидела, что лежу в чистой комнате, в деревянной избушке, и сразу почувствовала, что хозяев нет - видно, вышли куда-то. Я встала и поняла, что чувствую себя необычайно странно: так, словно всю кожу потеряла, но мне от этого не больно, просто немного холодно. Я осмотрела своё тело и не нашла никаких повреждений - удивительно, учитывая, что меня прошило молнией. Одежды, кроме трусов, на мне не было, но на стуле, рядом с кроватью, висело простенькое бежевое платье и лежали красные шерстяные носки. Надев платье - оно оказалось мне длинновато и велико, я отодвинула занавеску и выглянула в окно. Избушка стояла в каком-то дико глухом месте: справа, среди мокрых кочек, торчали сухие стволы деревьев - похоже, там простиралось болото, а слева и впереди сплошной стеной стоял лес. Возле дома были разбиты грядки, на которых явно росло что-то культурное, за огородом раскинулась ухоженная лужайка, чуть поодаль стоял сарай, а рядом дровница, от которой вилась уходившая в лес тропинка.
   Я вернула занавеску на место, вышла из комнаты и попала в помещение, служившее прихожей, ванной и кухней одновременно. Водопровода тут не было, зато в углу висел старинный умывальник над тазом и зеркало, посмотрев в которое, я, вскрикнув, буквально остолбенела, не в силах поверить в то, что вижу.
  Во-первых, глаза! До удара молнии они были у меня светлыми, серо-голубыми, а теперь радужки сделались словно у чудища из ночного кошмара: укрупнились и занимали почти весь глаз. А цвет! Цвет тоже изменился - он стал чёрным! Абсолютно чёрным, как небо в безлунную ночь! Но это ещё не всё!
  Волосы - мои русые, прямые как солома волосы отсутствовали! Я не заметила этого сразу, как очнулась, потому что в детдоме меня стригли очень коротко, иногда совсем под машинку, чтобы ничего не мешало добраться до околиста, но сейчас! - сейчас моя голова выглядела так, словно луковиц на ней вообще никогда не существовало! Кожа черепа была гладкой и блестящей, а цвет! Мамочки! По гладкому телесному фону лысины змеились изломанные чёрно-синие ветви, разбегаясь от темени вниз и назад, словно кто-то вылил мне сверху на голову чернила в тот момент, когда в лицо дул бешеный ветер. Я повернулась, стараясь рассмотреть шею сзади - там ветви сходились в одно большое чёрное пятно. На ощупь эти узоры не чувствовались, но выглядели жутко - будто вытатуированный на коже клубок червей.
  Я сдёрнула с крючка на стене кухонное полотенце и обмотала им голову, потому что смотреть на это было совершенно невыносимо. Оставались ещё ужасные глаза, но тут уж я ничего не могла поделать - просто отвернулась от зеркала, опустилась прямо на пол и горько заплакала, уверенная, что жить дальше со всеми этими "украшениями" просто невозможно. Сейчас, печатая эти строки, я поправляю свою любимую красную бандану и улыбаюсь, но тогда мне было всего десять лет, так что я и не представляла, с чем порой приходится жить людям...
  В общем, сидела я там, на полу, и рыдала, пока что-то вдруг словно бы толкнуло меня изнутри. К избушке кто-то шёл, и я это почувствовала. Человек приближался, рождая во мне внутренний ветер, точнее описать свои ощущения не могу. Я просто знала, что он идёт, а спустя ещё минут пять напор, теплота и "густота" внутреннего ветра сказали мне, что околист идущего подавлен. Значит, вот почему он скрывается здесь, в избушке возле болота, поняла я. Однако как давно он тут живёт и зачем притащил меня в свой дом? Добрый он или злой, чего вообще хочет? На эти вопросы мой внутренний ветер не мог дать ответов, и я так испугалась, что бросилась обратно в комнату, где очнулась, залезла под кровать и затаилась.
  Томительно текли минуты, я кусала губы, лёжа на прохладном деревянном полу, и ждала. Наконец хлопнула входная дверь, потом скрипнула та, что вела ко мне, и я услышала быстрые, лёгкие шаги. Сердце забилось чаще - похоже, это женщина, и, хотя некоторые тётки в детдоме были посуровее иных мужчин, всё же они казались мне не такими опасными, особенно в уединённом доме на болоте.
  - Вот бес рогатый! - с досадой пробормотал женский голос.
  Я подползла к краю кровати и чуть приподняла свисавшую до пола простыню. Прямо перед моим носом возникли ноги в толстых серых шерстяных носках. А потом простыня вырвалась из моих рук и подло улетела вверх.
  - А-а, вот ты где! - забросив свисавшую часть простыни на кровать, женщина наклонилась ко мне.
  У неё оказалось круглое, доброе лицо, но я всё равно уползла дальше к стене.
  - Да ты не бойся, мы тебя не обидим! - улыбнулась женщина. - Но если есть желание ещё посидеть под кроватью, то сиди, сколько нравится, - сказала женщина, вновь опуская простыню. - Главное, что ты, слава богу, не убежала, а то могла бы утонуть в болоте или в лесу заблудиться - места тут глухие и опасные. Ну да ладно, я - на кухню, а ты, когда есть захочешь, приходи.
  При словах "есть захочешь" в животе у меня заурчало, но вылезать я не торопилась и, прижавшись спиной к стене, ещё долго сидела, слушая, как женщина гремит за стенкой посудой, и прикидывая, не смотаться ли мне через то окно, что выходит на огород с лужайкой. В болото, ясное дело, соваться не стоило, оставался лес - угрюмый и неприветливый, с огромными елями и густыми тёмными кустами, в которых терялась примеченная мной из окна тропинка. Да и куда мне идти-то? Просто бежать от этой женщины с неработающим околистом? и ещё кого-то, потому что она сказала "мы" - "Мы тебя не обидим". Бежать, чтобы они не успели сдать меня обратно в детдом! Если я снова попаду в детдом, то с такими штуками, что я видела в зеркало... а главное, с мёртвым околистом! - мне точно кранты!.. Но бродить одной по лесу - сколько я продержусь? Охотиться меня не учили, готовить еду тоже. Конечно, я читала книжки и про природу и про многое ещё, но всё это была лишь теория, а на практике...
  На практике эйфория от удачного побега из детдома, гнавшая меня через лес, под ливнем, молниям навстречу, давно уже растаяла, лес сейчас казался мрачным, непроходимым и полным злых диких зверей, к тому же босые ноги уже начали мёрзнуть, а из кухни так вкусно запахло мясом с картошкой и свежими овощами...
   Сглотнув наполнившую рот слюну, я вылезла из-под кровати. Полотенце размоталось и, упав с головы, так и оставшись валяться на полу. Носки, от которых я так опрометчиво отмахнулась, к счастью, всё так же лежали на стуле. Тёплые, мягкие, шерстяные. Надев их, я потопала в кухню.
  
  * * *
  После обеда, когда я уже успел прочесть первую из записей Яны Корочкиной, в дверь постучали. В комнате никого, кроме меня, не было: Жбан работал программистом и с утра до вечера возился с компьютерами в машинном зале, Патоген трудился в одной из лабораторий, а Белов, после того, как я вернулся от Веселовского с ноутбуком, тоже куда-то свалил. Одному мне пока не нашлось никаких драконьих поручений, так что я сидел и читал текст с флешки.
  - Войдите!
  - Привет! - Это оказалась Ленка.
  Я захлопнул ноутбук и встал ей навстречу.
  - Привет, рад, что ты пришла!
  - Ну, я же обещала ещё зайти, ну и вот, выдалось свободное время... - улыбнулась Ленка.
  - Проходи, располагайся.
  - А может, лучше прогуляемся? - предложила она, бросив быстрый взгляд на кровать Жбана, и я понял, что тогда, на похоронах Яны, не ошибся, предположив между Ленкой и этим нулом отношения.
  - Ладно, давай.
  Мы вышли из комнаты.
  - Куда пойдём? - спросил я, захлопывая дверь.
  - Знаешь, тут наши новую выставку картин устроили, можно глянуть.
  - Наши - это кто? Нулы?
  - Ну, я... - Ленка смутилась. - Оно само как-то вырвалось, я не имела в виду, что остальные на базе - не наши, чёрт, не знаю, но, в общем, да - это выставка картин нулов.
  - Они и правда художники?
  - А что тебя так удивляет? - брови Ленки взметнулись вверх.
  - Да я... просто я думал, что оплотовцам совсем не до этого...
  - А-а-а, ну да, я и забыла! - усмехнулась Ленка. - Ты ж совсем недавно стал потенциаром-то, поэтому и не понял ещё.
  - Не понял! - согласился я и насчёт себя и насчёт художников сразу.
  - Ну, в смысле, ты привык, что художники бывают только профессиональные и рисуют всегда то, что им поручают, или когда надо оформить что-то, украсить... ну, ты сам знаешь, в общем.
  - И что?
  - То, что здесь у нас всё иначе. Таких профессиональных художников, как у окли, на нашей базе, да и вообще во всём "Оплоте", нет, - Ленка скривилась, как будто ей в рот попало что-то кислое. - Картины рисуют в свободное время все, у кого есть желание.
  - Зачем?
  - Просто потому что хочется! Потребность.
  - Если есть потребность, то должны быть и способности, - не сдавался я в своих попытках осмыслить сказанное Ленкой. - А раз есть способности, то почему им не дадут соответствующую работу, и они рисуют что попало в свободное время?
  - Что попало? - она рассмеялась.
  - А чего, разве не так?
  - Что попало! - последовал новый взрыв хохота. - Да нет, можно, конечно, и так сказать, только...
  - Что?
  - ...это очень смешно, - продолжала веселиться Ленка, - вот что!
  Не понимая и не разделяя её веселья, я уставился себе под ноги и дальше всю дорогу прошагал молча, чувствуя себя не в своей тарелке. Выставка размещалась в той части базы, что была выделена под школу, поэтому, когда мы вошли в нужный коридор, Ленка тоже затихла, чтобы не мешать занятиям, так что если и продолжала посмеиваться, то про себя.
  - А вот и выставочный зал, - сообщила она, толкнув дверь в торце коридора.
  Мы вошли в помещение, разделённое частыми перегородками так, чтобы можно было змейкой следовать вдоль каждой из внутренних стенок, плотно увешанных картинами, при первом же взгляде на которые у меня вдруг возникло странное, непередаваемое чувство, словно я сейчас заплачу. Это было поразительно, ведь в последний раз слёзы я лил в глубоком детстве и думал, что давным-давно забыл, как это делается.
  - Что это? - застыв на пороге, шёпотом спросил я.
  - Картины, - негромко ответила Ленка. - Произведения искусства. Живописного... - Она прошла вдоль первой перегородки к штриховым карандашным рисункам. - И графического. Вот эти чёрно-белые наброски Патогена мне ужасно нравятся.
  Гоня охватившую меня необъяснимую и невыносимую тоску, я прошёл к рисункам. Это были сценки из жизни животных: тонкие летящие линии и толстые, грубые штрихи сплетались в удивительной пляске, слегка искажая звериные пропорции, но рисунки, как ни странно, от этого только выигрывали! Я молча таращился на рычащих и летящих в прыжке леопардов, изящных стремительных газелей на тонких ногах, рослых сильных медведей и прекрасных загадочных птиц, все они были так выразительны, так полны жизни!
  - Это нарисовал Патоген? - сглотнув, наконец выдавил я.
  - Угу, - кивнула Ленка. - Здорово, правда?
  - Да, они...
  Тут я забыл, что хотел сказать, потому что в соседнем ряду вдруг увидел рыб. Их золотые спины мерцали в таинственной глубине пруда, мгновенно воскресив в моей памяти тот самый день, когда мы с мамой сидели в Цодузе, ожидая приёма в лечебнице. Художник рисовал, конечно, не тот пруд и не тех рыб, но ощущения от мягкого подводного блеска чешуи, сонного помахивания плавниками и отражения солнечного света в круглых, золотых глазах возникали точно такие же, как тогда, в моём детстве. И это было так необычно, так приятно, что я долго не мог оторвать от картины взгляд.
  Ленка меня не торопила, просто тихо стояла рядом, тактично дожидаясь, когда я пойду дальше. А я, совершенно забыв про время, вообще про всё на свете, жадно впитывал новые для себя эмоции: раньше, при взгляде на картины, написанные художниками-окли, я ничего такого не чувствовал, хотя там тоже были изображены и животные, и природа, и люди... Однако я воспринимал их всегда отстранённо, как украшение интерьера, как отлично сделанные фотографии, точно отражающие реальность, а здесь!.. Здесь я переживал нечто исключительно своё, и это было как настоящий подарок, задевающий глубоко личные струны, - сильное и даже слегка травмирующее, но оттого ещё более острое удовольствие.
  Я медленно двигался вдоль перегородок, не пропуская ни одной картины, так что прошло, наверное, часа два, когда я наконец добрался до дальней стены. Свободное время Ленки закончилось где-то к середине экспозиции, и она ушла, а я, хоть и почувствовал себя неловко оттого, что почти не уделил ей внимания, всё же продолжал осмотр, пока возле последних картин вдруг не обнаружил Кибера. Нацепив свою любимую шапку, тот мирно сидел на стуле и, держа в каждой руке по простому карандашу, к моему великому удивлению, рисовал. На коленях у него лежал открытый альбом, в котором он, сразу двумя руками одновременно наносил штрихи. Кибер начинал с верхнего края страницы и последовательно продвигался к нижнему так, что в итоге получалось чёрно-белое изображение сценки из жизни на базе.
  - Привет, Стёпа! - поздоровался Кибер, ни на секунду не прерывая своего занятия.
  - Здорово, Киб. Рисуешь?
  - Да вот, пытаюсь, пока свободное время выдалось.
  - Что значит - пытаешься? - не понял я, глядя, как на бумаге мгновенно появляется лесное кладбище, где среди деревьев группками стояли люди, пришедшие проводить Яну в последний путь.
  - Значит, что не получается, - закончив рисунок, Кибер перевернул страницу. - Очередная попытка не засчитана.
  - Как не засчитана, подожди, дай сюда! - я выхватил у него альбом и снова открыл рисунок. Сценка выглядела чёткой и вполне законченной, всё было на месте: пропорции, свет и тени, вот Брухов, вот я, Жбан, Ленка, другие - всех было легко узнать. - Здорово же, всё так похоже!
  - Вот! - Кибер откинулся на спинку стула с таким опечаленным видом, что не знай я, кто он, принял бы его тяжелый вздох за настоящий. - Вот в том-то всё и дело! Похоже... нет, Степан, это не просто похоже, это точная проекция небольшой части трёхмерного мира на плоскость. Абсолютно точная, понимаешь?
  - Ты так говоришь, словно это плохо.
  Кибер посмотрел на меня долгим взглядом, будто оценивая: серьёзно я говорю или издеваюсь. Нет, я не издевался, хотя и понимал, конечно, куда он клонит.
  - Оглянись вокруг! - андроид широко повёл рукой. - Ни одна из этих картин не является такой, как у меня, проекцией. Ни одна!
  - То есть ты хочешь сказать, что точно фиксировать реальность - бессмысленно?
  - С точки зрения искусства - да. Кому это интересно?! Картины прекрасны и на них ходят смотреть именно потому, что они передают личное ви́дение художника, его посыл другим людям, а не просто фиксируют объективную реальность.
  - Ну так искази свою проекцию, и посмотрим, что получится! - предложил я.
  - Да ничего не получится! Я уже сто раз пробовал и мимо! А всё потому, что я не умею задать правильные параметры искажения, понимаешь? Сколько ни стараюсь, всё время чушь полная выходит...
  - А где? - перебил я его, просматривая альбом, - там оказался только последний рисунок и всего несколько чистых листов. - Где эти твои попытки, я хочу посмотреть.
  - Я их уничтожил.
  - Знаешь, - я ещё раз пролистал альбом, глядя на торчавшие корешки от выдранных страниц, и остановился на единственном, созданном при мне рисунке, - не знаю, утешит ли тебя это, но среди людей тоже далеко не каждый может даже просто отразить в рисунке действительность, не говоря уже о правильном искажении. Мне вот, например, хоть лопни, а никогда так, как ты, не нарисовать!
  - А тебе это и не надо, - таким тоном, словно даёт великодушное разрешение, проговорил андроид, забирая у меня альбом.
  - Ну спасибо! - рассмеялся я. - А тебе? Тебе-то зачем это надо?
  - Мне это очень надо! - мрачно ответствовал Кибер, уставившись на свой рисунок. - Потому что это весьма любопытная и достойная задача для ума, решение которой отыскать не просто, но наверняка можно, если очень постараться. Вот найду - и... - он посмотрел на меня и улыбнулся, - и будет мне счастье.
  - А если не найдёшь?
  Андроид вновь опустил голову, разглядывая картинку.
  - Яна как-то сказала, что искусственный интеллект - продукт человеческого, а стало быть, всё, что он рождает, - вторично и менее важно. Возможно, она права. - Кибер вырвал лист, тщательно, как можно плотнее, скомкал и запихнул в карман, который, как и все остальные - что в брюках, что в толстовке - уже зверски оттопыривались от набитой в них бумаги.
  - Можно ещё под шапку натолкать, - посоветовал я.
  - Можно, - согласился Кибер, - но жалко - порвётся ещё, старая ведь уже, а мне она нравится.
  - Ах вот в чём дело! А я-то думаю - и чего ты всё время ходишь в этой дурацкой шапке? Не, ну я понимаю, на задании, но здесь, на базе-то, зачем?
  - Это не шапка, это - надгробие, - грустно произнёс Кибер. - Под ним я хороню свои надежды.
  - Если б ты не был роботом, - покачал я головой, - то я бы сказал, что тебе надо полечиться.
  - Я не робот, я - кибернетический организм!
  - А что, есть разница?
  - Разумеется есть! Ещё какая... - он умолк, так и не объяснив, в чём же эта разница заключается.
  - Ладно, как скажешь, - пожал я плечами и, посмотрев на часы, ужаснулся, сколько времени уже здесь торчу. - А мне пора! - Я повернулся и, зашагав к выходу, бросил через плечо: - Желаю тебе, организм ты наш кибернетический, успехов на ниве художественного творчества!
  - Спасибо! - серьёзно ответил Кибер, и когда я уже подходил к выходу, крикнул мне вслед: - Есть разница!
  
Из записей Яны Корочкиной
[Фрагмент 2]
  
  Их было двое: женщина с добрым круглым лицом, которую звали Анна, и Матвей - крепкий, кряжистый мужичок, промышлявший охотой, в основном на лис. Он сам потом выделывал шкурки и продавал их окли, пользуясь документами, найденными у погибшего в лесу рыболова-охотника. Умерший парень внешне был похож на Матвея, так что надо было только отрастить подлиннее бороду и волосы, перекраситься в брюнета и, являясь в пункт приёма, надевать очки. Окли тогда ещё не издали предписания всем в обязательном порядке являться раз в неделю на Единение, так что жизнь замаскированных потенциаров была куда как спокойней и комфортней, чем теперь.
  Столь удачное стечение обстоятельств сейчас рождает во мне подозрение: а уж не сам ли Матвей приложил руку к гибели того рыболова-охотника? Что ж, всё возможно, но тогда, в десять лет, я о таком не задумывалась - просто радовалась, что всё хорошо сложилось. И мне представлялось невероятным везением и счастьем, что это именно Матвей, а не какой-нибудь рыболов-окли, обнаружил меня, татуированную молнией девочку, когда я валялась без сознания в лесу, но теперь-то я понимаю, что это был Божий промысел. Ну, не могла же я вот просто так, совершенно случайно забрести туда, где встречу потенциара? Нет, таких совпадений не бывает! А уж про молнию и говорить нечего: мало того, что она выжгла мне околист, не причинив организму вреда, так ещё и наградила возможностью чувствовать то, чего в то время - я в этом абсолютно уверена - никто, кроме меня, не умел! То есть тут уж как ни крути, а выходит, Господь избрал меня своим орудием - как бы по-дурацки пафосно это ни звучало! Поэтому мне ничего больше не остаётся, как всю свою жизнь изо всех сил стараться выполнить возложенную на меня миссию...
  Приютившая меня парочка жила на болоте уже несколько лет, с того времени, как Матвей встретил Анну. До этого он просто болтался по лесам, городам и весям, не сильно заботясь хоть о каком-то пристанище, не говоря уже о домашнем уюте. На Анну он тоже наткнулся весьма вовремя, когда она только очнулась от влияния околиста, но ещё не успела себя выдать.
  Она плелась по улице, странно приволакивая ноги, совершенно одна, с низко опущенной головой, и буквально врезалась в Матвея, когда он загляделся на небо. Из-за облаков как раз вышла Луна - полная, большая, красноватая, она, как выпученный, налитый кровью глаз, уставилась на толкнувшую Матвея девушку, безумным огнём отражаясь в её взгляде. Да-да, вот именно так он мне это и рассказывал: с придыханием и мистическим подтекстом...
  Оказалось, девушка вдруг поняла, что несчастна, и отправилась в церковь, чтобы сообщить, что, возможно, в неё пытается вселиться бес. По щекам Анны текли слёзы, а в глазах метался такой сумасшедший страх, что Матвей сразу понял, в чём дело, и силой утащил её в лес, где опоил успокоительными травами и, когда Анна расслабилась и уже не могла бежать, объяснил девушке, что происходит. А спустя пару дней, она, полностью освободившись от влияния околиста, уже и сама не захотела возвращаться назад, осознав, чем это может для неё закончиться.
  Матвей привёл её в брошенную, полуразвалившуюся избушку, давным-давно обнаруженную им возле болота. Вместе они за несколько лет привели её в порядок и жили, мечтая отыскать таких же, как они, людей с неработающими околистами, но не знали, как это сделать.
  И тут вдруг появилась я - шарахнутая мощным электрическим разрядом девочка, умеющая определять состояние околистов! Правда, узнали они о моих способностях далеко не сразу: сначала я просто жила, помогая Анне по хозяйству, и всё присматривалась к этой странной парочке, скрывая свои возможности. Лишь спустя несколько месяцев я стала им доверять и созналась, что могу нечто большее, чем мыть посуду и полоть огород.
  Мы стали выходить к населённым пунктам, и я бродила вместе с Матвеем по улицам, концентрируясь на проплывавших мимо меня околистах, в то время как он следил за обстановкой и тем, чтобы не привлекать внимания полицейских и других представителей власти. Иногда я чувствовала, что у некоторых неотвратимо приближается подавление околиста, но мы не знали, что с такими людьми делать: похищать в свою избушку? И что дальше? Скольких мы сможем приютить? Поэтому тех, кто ещё только должен был стать потенциаром, мы не трогали, сосредоточившись на поиске таких, как мы, - людей, уже не только избавившихся от влияния околистов, но и полностью это осознавших. "Раз есть мы, должны быть и они!" - уверенно заявлял Матвей. "Конечно, - соглашалась я. - Только что им тут, среди окли, делать? Мы-то вон скрываемся! Так почему ты решил, что они будут болтаться в городах или сёлах, рискуя быть обнаруженными?" "Ну и пусть! - отвечал Матвей. - Пусть они где-то прячутся, им всё равно надо периодически бывать в городе - покупать необходимое, разведывать обстановку, да мало ли что... короче, рано или поздно мы их обязательно встретим, не можем не встретить, вот увидишь!"
  И он оказался прав. Однажды мы действительно натолкнулись на двух потенциаров и долго следили за ними, пока представилась возможность, вдали от любопытных глаз окли, подойти и заговорить. Реакция была предсказуемой: нас чуть не застрелили, спасла только моя расторопность - сдёрнув с головы платок, я развернулась спиной, демонстрируя свою абсолютно лысую голову и шею. Чёрная отметина над околистом не могла не произвести впечатления - ясно же было, что это не рисунок - да окли никогда бы и не сделали себе подобного, на такое способны только нулы, а любой потенциар прекрасно помнит, насколько такие татуировки абсолютно чужды и невозможны для тех, кто живёт под околистом.
  Когда пистолеты были опущены и отвисшие челюсти вернулись на место, разговор между нами пошёл уже совершенно другой, а спустя пару недель нас пригласили на одну из первых баз "Оплота" - замаскированный в глубине леса палаточный городок, электрифицированный с помощью генераторов и даже имевший некое подобие лабораторий. Там меня и Матвея с Анной обследовали, после чего у нас завертелась уже совсем другая, чем в тихой избушке, жизнь.
  А спустя некоторое время мне удалось продемонстрировать свои способности, определив одну из первых шиз, успешно продолжавших работать в городе. Шизу перевербовали, и у оплотовцев появилась возможность иметь среди окли кротов. Значительно позже из потенциаров стали выявляться драконы, и мы получили бойцов, способных драться с ищейками окли на равных.
  Когда мне стукнуло семнадцать, оплотовцы нашли этот бункер, а в нём Кибера, причём не сразу, а по прошествии лет пяти, когда количество народу на базе возросло до такой степени, что руки у нас дошли наконец до того, чтобы разобрать завалы в дальней части и тем расширить жизненное пространство. За одним из завалов обнаружился коридор, где он и валялся, с разбитым корпусом и без основной батареи. Завал, как позже выяснилось, он же сам, с помощью собственной батареи и устроил, взорвав проход в эту часть бункера. То есть фактически покончил жизнь самоубийством - стало быть, уже тогда был чокнутым, со своими виртуальными тараканами в башке. Кстати, это словечко "виртуальный" - его термин, в значении которого я так до конца и не разобралась. Да что там словечки! Когда оплотовцы его откопали, они вообще долго не могли понять, что это такое, ведь все кибернетические организмы были истреблены сразу же после "Второго пришествия", как богопротивные, так что уже третье поколение никакого представления об искусственном интеллекте не имело, не говоря уж о кибер-андроидах, тем более таких долбанутых, что замуровывают себя под землёй без основной батареи, но с надеждой, что их когда-нибудь откопают не окли, а кто-нибудь другой.
  Ну да ничего! Когда стали изучать его устройство, то, в конце концов, конечно, разобрались, куда и как надо подвести ему питание, чтобы посмотреть, в рабочем ли эта странная штука состоянии. Оказалось, в рабочем, и дальше дело как по маслу пошло, потому что андроид мог сам себя ремонтировать, единственная проблема - запчасти, которых ныне уже и не найдёшь, так что приходится использовать то, что есть под рукой. В итоге, Кибер наш вынужден круглый год ходить в шапке, чтобы скрыть своё искусственное происхождение, и, чёрт подери, когда он её надевает, становится так похож на человека, аж мурашки бегут! И зачем только людям до "Армагеддона" надо было создавать таких существ, ведь у них и так было народу - не протолкнуться? Да не то слово - не протолкнуться, Кибер говорит, Земле грозило перенаселение, и все ютились по микроскопическим каморкам, ели синтезированную пищу и убивали друг друга за место под солнцем. А что касается кибернетических организмов, то они, по заверению андроида, вовсе не мешали людям, а наоборот, помогали. Вот он, например, был создан, чтобы человечеству было легче осваивать новые миры. До "Армагеддона", оказывается, люди активно исследовали космос и открыли ряд экзопланет, которые планировалось заселить, тем самым разгрузив Землю. Только не успели они, похоже. "Второе пришествие" положило конец всем этим космическим программам. И не только им. Даже просто глядя на нашего Кибера, легко представить, насколько технологии доармагеддонного времени превышали нынешние! А уж про его искусственный интеллект и говорить нечего.
  Околисты отбросили человечество далеко назад по сравнению с тем, чего оно достигло на момент "Армагеддона". Почему? Что случилось? Что есть эти чёртовы околисты?
  Кибер не знает. Говорит, что был собран на заводе и отправлен на космодром в помощь будущим колонистам, когда уже началась эта свистопляска с "Армагеддоном". Когда по дороге к месту назначения контейнер был остановлен, и окли принялись громить андроидов, только одному нашему Киберу пришло в голову сбежать, остальные же тупо сидели на месте, ожидая, когда до них дойдёт очередь. Нет, он, конечно, тоже не мог, да и сейчас не может ни ударить человека, ни стрелять в людей, ни ещё как-то им вредить, но он, в отличие от многих других киберов, изначально умел не подчиняться, если отдающий приказы человек вдруг стал неадекватен! Возможно, для ряда киберов это было сделано специально, в связи с какими-то особыми условиями эксплуатации на определённой планете, а возможно, это был просто заводской брак, и с головой у него изначально было не в порядке, что выявилось бы во время предполётных проверок и тестов.
  В последнем случае нашего Кибера отправили бы обратно на завод менять электронные мозги, что для него равносильно смерти, и стоит только напомнить ему об этом, как старая железяка сразу же начинает философствовать насчёт относительности добра и зла.
  
  * * *
  - Давай, давай! - кричала Ленка. - Стёпа, вперёд!
  - Жека! Жека! - перебивая её, надрывался Скан.
  Мы с Беловым провели уже не один спарринг, и как раз заканчивали очередной поединок, когда в спортзале неожиданно появились зрители. Сдуру отвлёкшись на Ленку, я мгновенно получил своё: оказался лежащим на полу, где, в конце концов, после долгой борьбы, Женька поймал-таки меня на удушение сзади, вынудив сдаться. Грянули восторженные вопли Скана, Ленка в долгу не осталась и стала кричать, что требует реванша.
  И вот теперь мы с Жекой, порядком уставшие, вновь кружили по ковру, уже не просто тренируясь, а проводя поединок на потребу болельщиков. Как ударник я превосходил Белова, он это чувствовал и отчаянно пытался снова перевести схватку в партер. Один раз это возымело успех, однако мне удалось выкрутиться и вернуться в стойку, где мы долго без толку топтались, осыпая друг друга градом ударов. Мой правый кросс периодически достигал цели, но не наносил Белову ожидаемого ущерба - парень отлично умел держать удар, а главное, явно превосходил меня в бросках, потому я должен был следить за этим, не допуская своего падения на пол. В стойке я был сильнее Женьки, и в итоге измотал его так, что в своей очередной попытке пройти мне в ноги, Белов нарвался на сокрушительный встречный удар коленом и рухнул на ковёр как подкошенный.
  - Вставай!! - дико заорал Скан, но Жека лишь слабо шевелился, не в состоянии продолжать бой.
  Это был нокаут.
  - Победа! - Ленка подбежала ко мне.
  Сплюнув на пол, Скан вразвалочку пошёл к Белову - тот елозил по ковру, пытаясь встать. Не дожидаясь нула, я протянул Женьке руку и помог подняться.
  - Один-один! - буркнул Скан и, мрачно зыркнув на улыбавшуюся Ленку, напомнил, видимо, специально для неё: - Удушающий в первом раунде.
  Моя болельщица только фыркнула.
  - Мне надо поработать над бросками с проходом в ноги, - констатировал я.
  Всё ещё слегка пошатываясь, Белов согласно кивнул, и мы с ним пожали друг другу руки.
  - Слушай, Стёп, - спросила Ленка, провожая взглядом уходившего в раздевалку Женю и сопровождавшего его Скана. - А вы что, свои драконьи возможности, когда тренируетесь, не подключаете?
  - Нет конечно, зачем? Это же тренировка тела, а не околиста. Мы должны хорошую форму физическую поддерживать.
  - А разве околист сам этого не делает?
  - Околист у нас давно уже ничего сам не делает, мы просто пользуемся протянутыми им связями, когда возникает такая необходимость. А что?
  - Да ничего... - Ленка казалась смущённой. - Я просто... ну, в общем, мне как нулу это любопытно.
  - А-а... Ну, так ты в следующий раз попроси, мы с Женькой специально повыпендриваемся.
  - Не надо, - рассмеялась Ленка. - Наоборот, я рада, что это именно ты, а не твой околист, одержал над Беловым верх.
  - Это был дружеский поединок...
  - Ага, - с готовностью кивнула Ленка. - Вот ты ему чисто по-дружески и вломил. Ладно, пойду я, пожалуй. Пока!
  Она повернулась и направилась к двери.
  - Пока, - я пошёл было к раздевалке, и тут, вспомнив про выставку, крикнул: - Ленк, подожди!
  - А? - Ленка обернулась.
  - Слушай, - я подошёл к ней. - Ты извини меня, пожалуйста, что я тогда возле рисунков так завис. Ты ушла, а я даже не проводил, прости, я был под таким впечатлением!
  - Да ладно, ничего, ты же первый раз был на нашей выставке, хотел посмотреть.
  - Не то слово, я раньше никогда таких картин не видел, честное слово!
  - Верю, - улыбнулась Ленка.
  - Интересно, а потенциары тоже могут так рисовать?
  - Наверное, - она пожала плечами. - Хотя у нас тут они как-то другим занимаются... в общем, не знаю, я их картин не видела.
  В Ленкином кармане запищал телефон, она извинилась, взяла трубку и быстро с кем-то переговорив, сказала:
  - Ох, слушай, Стёп, мне пора бежать, детишек надо на обследование отвести! Кстати, твой Серёжа тебе привет передаёт!
  - Спасибо, я тут недавно заходил его проведать, он вроде уже вполне освоился, с другими ребятами подружился. Весёлый такой! Сообщил мне, что станет драконом, когда вырастет.
  - Да все они, эти мальчишки-потенциары, рвутся в бой и мечтают стать драконами, - рассмеялась Ленка. - А мы, взрослые, наоборот, надеемся, что когда они вырастут, никаких драконов уже не будет. И у Серёженьки, между прочим, большие шансы этому поспособствовать - он ведь у нас такой особенный оказался!
  - Да, я слышал про уникальные свойства его организма, что чуть ли не сыворотку планируют из его крови получить, чтобы ввёл кому угодно и - бац! - околист подавлен.
  - Ну, до этого пока ещё далеко! Но, в принципе, да, планируют. Ну всё, Стёпка, я побежала, пока, увидимся!
  - Увидимся, - улыбнулся я.
  - Сумароков! - из раздевалки выскочил Белов с телефоном в руках. - Ты чего застрял? Давай быстро сюда!
  - А что случилось? - я побежал к выходу из зала.
  - У Сорвирога для нас задание!
  
  
Мониски
  
  - Какого хрена?! - возмущался Жбан по пути в гараж. - Почему это обязательно я должен рулить?
  - Так ты же просрал Кибера, тебе и отдуваться! - резонно заметил Белов.
  - Я просрал?! - заорал нул, разворачиваясь к нам лицом. - Да это вы всё с ним тут сопли разводите, словно он дитя малое: ах, наш Кибер! ой, наш андроид! Ох, он искусством интересуется, смотрите как здорово, пусть посидит на выставке, не мешайте ему развиваться...
  - Слышь, Жбан, достал уже истерить! - перебил его Белов. - Если ты знал, чем это может для андроида кончиться, - нечего было своей Ленке потакать, а если не знал - то хреновый ты программист, - в любом случае, сам виноват!
  - Так это Ленка Кибера на выставке усадила? - улыбнулся я. - Вот же любит человек к искусству всех приобщать!
  - Что значит - всех? - насупился Жбан. - Она и тебя, что ли, тоже туда водила?
  - Ну водила, а что такого? - с беспечностью в голосе осведомился я, от души потешаясь над его ревностью. - Выставка - класс! А сидящий на стульчике Кибер с альбомчиком и карандашами в обеих руках - это вообще нечто! - можно сказать, один из самых интересных экспонатов.
  - С альбомчиком? Он что, рисовал? - удивился Белов.
  - А ты думал, почему он с катушек-то съехал?! - взвизгнул Жбан. - У него все карманы забиты скомканными рисунками!
  - Ох, ё-моё! - хохотнул Белов. - А я-то думал, он только чего-то там рассчитать хотел и картины чересчур глубоко анализировал.
  - Ну, в общем, да, анализировал, - согласился я. - И пришёл к выводу, что не сможет приобщиться к художественному творчеству, если не внесёт в своё видение мира правильные искажения.
  - Правильные искажения? - Белов нахмурился, осмысливая странное до невозможности словосочетание. - Вот хрень бредовая! Теперь понятно, почему у него мозги заклинило.
  - Доприобщался, б...ь, железка чёртова!- выругался Жбан, открывая гараж. - Завис, старый болван, намертво! Чёрт знает, сколько мне теперь с ним возиться придётся...
  - И что, он может вообще больше никогда не заработать? - обеспокоился я, заходя вслед за ним в гараж. Старый Кибер мне нравился, да и не только мне, многие на базе были к нему привязаны, и потерять его - значило для нас не только лишиться суперводителя.
  - Да заработает в конце концов, куда денется! - злобно пробурчал Жбан.
  - Ну и хрен ли ты тогда бесишься? - вопросил Белов, уже стоя возле внедорожника с густо тонированными стёклами. - Чего мы, без Кибера не доедем? Тем более машина вообще будет стоять вне видимости окли с КПП.
  - Отставить болтовню! - раздался сзади властный голос Сорвирога. - По местам!
  Он широким шагом прошёл к внедорожнику, следом за ним спешил Веселовский - мы быстро обменялись с ним рукопожатием. Теперь вся команда была в сборе.
  - Послушай, Мить, давай отложим, а, Мить, ну пожалуйста? - вдруг панибратски обращаясь к командиру, заканючил Жбан, так что у меня от изумления прямо челюсть отвисла. - Зачем так спешить, я могу починить Кибера, и...
  - Отставить! - рыкнул Сорвирог. - Какой я тебе Митя, совсем спятил? Соблюдай субординацию!
  - Извини, - упавшим голосом прошептал Жбан. - Я думал... мы же не военные...
  - Мы вооружённый отряд сопротивления на задании, а не соплежуи на прогулке, понятно?
  - Но почему я?
  - Потому что я приказал! - взревел Сорвирог. - Марш на место! Не слышу ответа!!
  - Есть, - ответил Жбан.
  - Да что с тобой такое? - тихо спросил Веселовский, подталкивая возмутителя спокойствия к водительской дверце. - Ты что, струсил?!
  - Я не понимаю, почему просто нельзя подождать?!
  - Потому что приглашение уже прошло, идиот, ты что думаешь, это легко - подделать вызов? - прошипел Данила.
  Жбан с явной неохотой занял водительское кресло, Белов сел рядом, остальные разместились в салоне.
  Я проверил свой боевой пистолет, потом револьвер, заряженный инъекционными дротиками - после работы кульком я привык к этому усыпляющему оружию, жаль только, что оптимальное расстояние для выстрела всего метров пятнадцать. В прошлый раз, с детишками и своим водилой в автобусе, это было не так уж и важно, но сегодня! Сегодня мы ехали вовсе не за детьми.
  
Из записей Яны Корочкиной
[Фрагмент 3]
  
  После того, как мы нашли Кибера и поняли, насколько же технологии прошлого опережали те, что были у нас после "Армагеддона", многие задумались: а почему? Почему уровень развития цивилизации так опустился? Некоторые считают, это оттого, что связанные с околистом мозги сильно отупели - что ж, частично это так, наверное, и всё же основная причина, я думаю, другая. Когда Кибера удалось включить и он смог разговаривать, то рассказал, что раньше все люди были объединены в единую сеть - интернет - пользоваться которой мог любой дурак, даже совсем малые дети, и не сохранилась она исключительно потому, что первые окли специально её уничтожили. То же самое они проделали с искусственным интеллектом, а также со всеми передовыми биотехнологиями, использовавшимися в медицине, с космическими программами. Нет, это, конечно же, не были случайные потери из-за тупости окли. Они, может быть, не столь любопытны и творчески настроены, как, скажем, нулы, но среди них есть и интеллектуально одарённые учёные, и талантливые инженеры, и въедливые биологи... короче, много кто, кому совсем не помешали бы такие достижения прошлого, как, например, интернет!
  Стало быть, это была сознательная зачистка.
  Видимо, чем-то эти высочайшие технологии могли повредить "органу Божьему", вот окли их и вымарали из своего быта и из мозгов.
  Так какого же именно вреда они опасались? Может того, что люди узнают, откуда на самом деле эти околисты взялись? Потому и уничтожили об этом информацию, заменив всем известным религиозным бредом про Армагеддон и Второе Пришествие.
  Ну, насчёт "Армагеддона", все оплотовцы сходятся во мнении, что это было истребление тех, кто по каким-то причинам не принял первичное насаждение околиста - впрочем, я, кажется, уже писала об этом раньше, когда говорила, что природа не дремлет, постоянно изобретая способы противодействия этим мерзким паразитам.
  Да, я думаю, что околисты - паразиты, и со мной согласно большинство наших искроведов. Мы легко можем существовать без них, а вот они без нас - вряд ли, иначе не присасывались бы к нашим мозгам так, что ни отодрать, ни хирургически удалить невозможно! Есть только один способ вывода околиста из организма - это зов мониска. Он внедряет околисты, и он же их и выуживает. У мёртвых выуживает, что как раз таки и доказывает паразитарную природу тварей, способных выйти из безжизненного тела! Разве может хоть один нормальный орган человека продолжать функционировать после его смерти? Ответ, как говорится, очевиден.
  Мы не знаем, что происходит с околистом, когда его забирает мониск, но видим, как "орган" начинает светиться, едва только слышит его зов, после чего исчезает внутри этих странных существ - называть монисков людьми у меня язык не поворачивается.
  Но интерес к ним от этого становится только больше - я уверена, мониски могут открыть нам немало тайн, однако существует проблема: нет никакой возможности ни допросить их, ни изучить.
  Сколько раз мы пытались похитить мониска: перехватить по пути в церковь или из церкви, - да всё без толку! И вовсе не из-за того, что не могли заманить его в ловушку или отбить у спецслужбы сопровождения, - ах, если бы дело было только в этом! - а потому, что эти твари, чёрт их подери, взрываются! Вот просто взрываются, и всё тут! Причём, бывают у нас контакты с сопротивленцами других областей и даже стран - так у них ровно та же хрень с монисками происходит! Твари эти во всём мире взрываются. Хоть тресни, хоть лопни, хоть кол на голове теши! Сколько народу нашего из-за этого полегло, аж вспомнить страшно... Охране ихней, правда, тоже досталось, мониски ведь не щадят никого: едва опасность почуют, как сразу взрываются и плевать, кто в это время поблизости оказался - свои или чужие, всех под раздачу пускают, поэтому окли тоже в большом количестве дохли, да только вот не легче от этого совсем...
  И что самое обидное, что всё как в этих чёртовых тварей упиралось, так и упирается, не удалось нам без них способ извлечения околистов найти. С самого начала оплотовцам было понятно, что разгадка всего процесса скрыта там, откуда околисты берутся и куда возвращаются после смерти человека, то есть - в Великом монастыре. И вот сколько лет прошло, а мы всё топчемся на месте, так и не сумев к этой тайне подобраться. Скольких окли из спецслужбы сопровождения монисков замучили, запытали до смерти, сыворотками правды накачивая, но как оказалось, бесполезно это всё: окли не больше нашего знают, что там, в этом чёртовом монастыре происходит, их тоже в эту святая святых не пускают, вход разрешён исключительно монискам! Оплотовцы сто раз в эту крепость пытались проникнуть, да безуспешно, все разведчики в итоге погибли, причём большинство - ещё на подходе. Мониски всегда их засекали - даже ночью в кустах, и были готовы к вторжению. Чуйка у них какая-то особая: сразу унюхивают не только потенциаров, но и шиз, и драконов, и нулов, несмотря на любые укрытия и средства защиты. Так что обмануть их никак нам не удаётся.
  Вернее, не удавалось. Раньше. До того, как появилась первая химера.
  
  * * *
  - Неужели мониски так и ходят всё время, взрывчаткой обвязанные? - перебирая в памяти почерпнутые из дневника Яны сведения, спросил я Веселовского.
  - Видимо, - кивнул Данила. - И как только чувствуют опасность, мгновенно приводят эту взрывчатку в действие.
  К этому времени мы, преодолев большую часть пути, вот-вот должны были выехать на единственную дорогу, ведущую к горе, на плоской вершине которой стоял, в окружении светлого хвойного леса, Великий Монастырь. Дорога заканчивалась у подножия, где располагался КПП с окли из спецслужбы сопровождения монисков, оттуда до входа в монастырь по прямой было ещё метров сто, а по лесной тропе, конечно же, значительно больше. Вся эта гора считалась территорией монисков, и по их повелению, дальше КПП не пропускали вообще никого, даже сотрудников спецслужб, а всё необходимое для странной жизни этих отшельников окли передавали им прямо на этом пункте. И отсюда же спецслужба забирала монисков, чтобы отвезти на крещения и отпевания.
  До КПП вызванный на обряд мониск спускался пешком через лес. Проникнуть в этот лес, минуя пропускной пункт, было не так уж трудно, да только никто давно уже не пытался это делать, потому что мониски засекали любого, подошедшего к монастырю ближе, чем на сто метров, и просто-напросто убивали - без суда, следствия, вопросов и разговоров. У монастыря была налажена собственная охрана, спрятаться от которой шансов не было - мониски каким-то образом видели-чуяли всех, кто пытался к ним подобраться.
  Всех, кроме химер. Этот феномен пока не нашёл у искроведов "Оплота" объяснения, но доказательство, что химера может оставаться незамеченной прямо под носом мониска, имелось железное. Доказательством этим служил погибший Игорь Кадмин. Он был химерой - вот почему сумел невидимкой пробраться не только на территорию монисков, но даже и в сам монастырь, о чём доложил по рации ожидавшим его соратникам, после чего связь прервалась, и почему произошёл взрыв, оплотовцы так и не узнали. Однако факт проникновения химеры в святая святых был зафискирован и не подлежал сомнению.
  И вот теперь в монастырский лес на горе собирались прокрасться целых две химеры - я и Дмитрий Сорвирогов. Я должен был усыпить мониска, когда тот будет спускаться с горы. В инъекционный дротик наши медики закачали такую дозу снотворного, что мгновенно свалила бы лошадь, так что никакую взрывчатку мониск не мог успеть привести в действие, рухнув как подкошенный, после чего мы вдвоём с Сорвирогом протащили бы его через лес, окольными путями, к припрятанному за территорией монастыря внедорожнику.
  - А возможно, что им и обвязываться ничем не надо, - таинственным шёпотом проговорил Веселовский.
  - То есть? - не понял я, тоже понизив голос.
  - Ну, то есть, у меня есть такая теория, - всё так же тихо заявил Данила, бросив взгляд на сосредоточенно смотревшего в окно Сорвирога - командир, видно, не одобрял пустого теоретизирования. - Что химические вещества для взрыва вырабатываются прямо в организме Мониска.
  - Чего? - я опешил. - Как это?
  - Да вот так! Как синие пятна у некоторых видов термитов taracua Neocapritermes.
  - Чего-чего?! Какие ещё пятна?
  - У некоторых термитов... чёрт! надеюсь, ты знаешь, кто такие термиты? - вдруг озаботился Данила.
  - Муравьи вроде, только большие...
  - Ну, можно и так сказать! - с облегчением, что у меня есть хоть какое-то представление о предмете разговора, подтвердил Веселовский. - Хотя точности ради не могу не отметить, что термиты только внешне похожи на муравьёв, фактически же эти насекомые - родственники тараканов, впрочем, сейчас важно не это, а то, что они тоже живут огромными сообществами и обладают коллективным разумом.
  - Это ты вроде как аналогию с околистами, что ли, проводишь? - догадался я.
  - Ага, ага! - с готовностью закивал Данила, явно довольный сообразительностью собеседника. - Провожу. Потому что некоторые виды термитов имеют синие пятна на спине, содержащие взрывчатые кристаллы, понимаешь?
  - Термиты могут взрываться?
  - Те, которые с кристаллами, - да! В них находится самая настоящая двухкомпонентная взрывчатка, состоящая из белка и меди, которая детонирует при столкновении термита с противником. Термиты с синими пятнами - это камикадзе, всегда готовые к миссии самоубийцы для защиты своей колонии.
  - Вот бес рогатый, да как же мы тогда потащим эту тварь через суки и деревья? - ужаснулся я.
  - Осторожненько, - пожал плечами Веселовский. - Руки ему свяжете... ну и сами тоже не тычьте его куда попало... а вообще, это же всего лишь моя теория, и, скорее всего, она...
  - Дорога перекрыта! - перебив Данилу, воскликнул Белов.
  Я посмотрел вперёд: шоссе перегораживала полицейская и ещё какая-то чёрная машина, похоже, принадлежащая спецслужбе. Рядом стоял полицейский в форме, за машинами были ещё люди - вроде в штатском.
  - Спокойно! - только и успел крякнуть Сорвирог.
  Что он хотел приказать дальше, мы не узнали, потому что Жбан вдруг ударил по тормозам, нас бросило вперёд, а нул уже выскочил из внедорожника и, подняв руки, побежал к полицейской машине.
  - Я не Кибер!- заорал он во всё горло. - Я сдаюсь! Это я вам вчера звонил!
  - Засада! - крикнул Белов, перепрыгивая на водительское сидение.
  - Разворачивай! - гаркнул Сорвирог.
  Внедорожник рванул задом, впереди слева раздался звук гранатомёта, машину подбросило, развернув почти поперёк дороги и только чудом не завалив на бок. Бегущего Жбана больше не было - только дымилась дыра в асфальте.
  - Выходите с поднятыми руками или будем стрелять! - раздался усиленный громкоговорителем голос. Полицейские выскочили из машины и взяли нас на мушку, а с противоположной стороны нёсся военный вездеход, отрезая путь к отступлению.
  - В лес! В лес!! Уходим! - рявкнул Сорвирог, и мы вывалились из внедорожника, в который ударили первые пули.
  - Бегите, прикрою! - Белов открыл ответный огонь по полицейским, я бросил гранату под стремительно приближавшийся военный вездеход, и мы бросились в лес. Веселовского ранило, я рванул его вверх, ставя на ноги, и мы проломились через кусты.
  Снова сработал вражеский гранатомёт, мы с Сорвирогом в это время как раз развернулись прикрыть отход Белова, когда внедорожник, за которым он укрывался от пуль, взорвался, яростно выметнув всепожирающее пламя.
  - Же-е-ека-а!!!
  
  * * *
  Данилу Веселовского мы тоже потеряли - но я узнал об этом, когда нам с Сорвирогом уже удалось уйти от погони. Сам не знаю, как мы смогли это сделать: сначала повезло, что Жбан, затормозив за много метров от перегородивших дорогу машин, выскочил и отвлёк на себя внимание, потом Женя прикрыл нас ценой собственной жизни... Веселовского ранили в ногу, и я, несмотря на протесты искроведа с требованиями бросить его и бежать, закинул Данилу себе на спину, и просто отключил соображалку-анализатор, полностью доверившись способностям, инстинктам и навыкам бывшего ловчего. Не знаю, откуда у меня взялись силы лететь сквозь лес с таким грузом на спине, практически наравне с Сорвирогом, но неслись мы, как спасавшие свои жизни дикие волки, пока не оторвались от погони.
  А когда остановились и человеческий рассудок снова включился, я сразу понял, что Данила мёртв. Это было мгновенное осознание, словно удар в сердце, ещё до того, как я отпустил его руки, обхватывавшие меня за шею, и Веселовский безжизненным кулём сполз на землю. Пуля пробила его спину и попала прямо в сердце. Она догоняла меня, эта пуля! Данила перехватил мою смерть, а я, отключившись от мыслей, этого даже не почувствовал и продолжал бежать, таща на себе его труп. Ужасно, но зато у нас было тело Данилы, и теперь мы могли его по-человечески похоронить, в отличие от сгоревшего и так и оставшегося в руках врага, Жени Белова.
  Но прежде мёртвого Данилу я отвёз в одну из лабораторий, как делали со всеми умершими шизами, потенциарами или драконами, ибо даже мёртвый околист был ценным материалом для изучения. Никто меня не заставлял и не просил это делать, напротив, тело пытались забрать, но я не дал: просто почувствовал вдруг, что не должен упускать Данилу из виду, и потребовал, чтобы мне разрешили присутствовать на вскрытии. Тогда я ещё не понимал зачем, представления даже не имел, что со мной происходит и уж, конечно, не представлял, чем всё это закончится. Сорвирог, подавленный смертью друзей, предательством Жбана и жутким провалом нашей миссии, только устало махнул рукой, соглашаясь на мою просьбу. Нам сделали перевязки - у меня кровила царапина на голове, а у командира было лёгкое ранение руки - и Сорвирог ушёл.
  А я повёз Данилу в лабораторию. Странная это была транспортировка: я почти не осознавал, как двигался, перед глазами плавало только лицо Веселовского - оно становилось всё крупнее и крупнее, будто приближалось, причём как-то дискретно, рывками, в такт ударам моего сердца. Я помню, как добрался до лаборатории, где тело переложили с каталки на стол. Всё было как в тумане, но в памяти остались и осмотр тела, и подготовка искроведов к вскрытию - словом, всё, что происходило в лаборатории ровно до тех пор, пока Веселовского не перевернули на живот и не сделали над околистом разрез. В этот момент меня словно огонь охватил, жаркий, бешеный, опаливший каждую клетку тела, и дальше я уже совсем ничего не помнил.
  Очнулся, пристёгнутый к койке, и, что творил после напавшего на меня "пожара", наблюдал уже в записи с лабораторной камеры. Зрелище было, прямо скажем, не для слабонервных. Руки мои с подогнутыми пальцами, как лапы с когтями, протянуты к голове Веселовского, глаза вылезают из орбит, рот открыт, весь содрогаюсь в каком-то бешеном приступе, но никто меня не успокаивает, все замерли в шоке, взгляды прикованы к околисту Веселовского, который медленно выползает через разрез наружу. Сам выползает! Да ещё и светится!
  Опомнились наши лабораторные искроведы и прочие работники, только когда мои руки-крюки схватили околист и понесли его к лицу - тьфу! чёрт! ну и гадость! - неужто я и правда собирался его себе в рот засунуть?! Научники говорят, что да, собирался. Насилу эту тварь из моих "когтей" вырвали и в банку закрыли, пришлось даже нейролептиком меня вырубить. Потом положили на койку и пристегнули, не зная, чего ждать, когда я в себя приду.
  Что бы это всё значило, предстояло ещё осмыслить не только мне, но и врачам-искроведам, пока же их больше волновал оживший околист - протянет он, сидя в банке без человеческого тела, наверняка, недолго, так что они всем скопом бросились проводить над ним эксперименты, изучая его существование в отрыве от носившего его хозяина, ведь доселе такой возможности у научников, как называл их Сорвирог, никогда не было. А со мной разобраться, ясное дело, можно будет и позже, я же никуда не денусь и уж точно не так быстро окочурюсь, как околист без подпитки. Поэтому, убедившись, что мои жизненные показатели в норме, веду себя адекватно и больше не собираюсь буйствовать, меня быстренько отстегнули от койки и вытурили вон.
  Из лаборатории я вышел вместе с командиром - его искроведы позвали, чтобы тоже посмотрел запись. Мы двинулись в сторону административной части базы.
  - А знаешь, с тех пор, как я стал химерой, я рядом с телами умерших тоже чувствовал себя странно, - вдруг сознался Дмитрий. - Кроме, пожалуй, Яны... но ведь её околист был полностью сожжён, причём сто лет назад, считай, она всё равно что нул.
  - "Абсолютный нул", - кивнул я. - Так она себя в записках называла.
  - А-а, ну да, есть в этом что-то... в общем, рядом с её телом я ничего не чувствовал, а вот умершие с подавленными или подчинённым околистами всегда вызывали у меня непонятный... мандраж, что ли. Даже не знаю, как это описать: сердце чаще билось, прикоснуться к ним хотелось просто зверски, короче, с трудом заставлял себя уйти.
  - Околист из трупа при тебе когда-нибудь вынимали?
  - Нет, а что?
  - Ну, ты же видел на записи, что со мной стало, когда разрез сделали!
  - Думаешь, будь я там, меня бы тоже так заштырило? - прищурился Сорвирог.
  - Да, если то, что мы видели на записи, - способность химер.
  - Извлекать околисты? - дошло наконец до командира. - Ты хочешь сказать, химеры могут извлекать из мёртвых околисты?
  - Он ещё и светился, - напомнил я. - Как у мониска! Когда мониск вытаскивает из покойника околист, он тоже начинает светиться.
  - Твою ж... - Сорвирог длинно и затейливо выругался.
  - Слушай, командир! - не дожидаясь, когда он закончит, вскричал я, осенённый следующей догадкой. - Кажется, я допёр, почему мониски на нас с тобой не реагируют! Они...
  - Что?
  - Мониски принимают нас за своих!
  - За монисков? - Сорвирог посмотрел на меня с недоумением.
  - Ну да! Сам посуди: эти твари явно видят не так, как обычный человек, да и ведут себя тоже... короче мониски - не люди, а значит, и восприятие у них тоже нечеловеческое! Именно поэтому они и засекают любого, кто прячется возле монастыря - и в темноте, и в кустах, хоть обычного окли, хоть шизу, хоть дракона, кого угодно, в общем, явно ориентируясь не на обычное зрение, а на что-то иное.
  - На околист, что ли?
  - Думаю, не только, потому что тогда мониски бы нулов не видели, а их они тоже засекают. То есть, скорее всего, у них какое-то комплексное восприятие, может, туда входит инфракрасное видение, не знаю... но если они ориентируются на функцию околиста, то тогда наши способности химеры могут служить маскировкой! Точно так же, как шизы и драконы маскируются под обычных окли, мы, химеры, возможно, сходим для них за монисков!
  - Ну, определённая логика в твоих рассуждениях, конечно, есть, - признал Сорвирог, явно углубившись в обдумывание моей гипотезы.
  К этому моменту мы уже дошли до кабинета командира базы, и Дмитрий остановился, неспешно доставая из кармана ключи.
  - Да всё же ложится прямо одно к одному! - услышав его одобрение, я впал в полный восторг от собственной идеи. - Ведь не зря же мы, в отличие от других, чувствуем околисты! Я помню, как ты меня прощупывал, и ты, наверняка, сможешь вытянуть из трупа околист, - вот всё это и есть монисковая функция!
  - Я уже тебе говорил, что могу определить только - подавлен околист или отмежёван, - возразил Сорвирог, открывая кабинет, - а кто именно человек - потенциар, шиза там или дракон - у меня совсем мимо фокуса!
  - И что? Значит, для маскировки и этого достаточно! Мы ж не знаем, на что конкретно они ориентируются.
  - Проходи, - пригласил Сорвирог, распахнув дверь.
  Я зашёл в кабинет.
  - Ну ладно, допустим, - командир прошёл к щкафу в углу, достал оттуда два стакана и прошёл к своему столу. - Да ты садись!
  Он опустился на своё место, я занял стул напротив. Сорвирог наклонился и, пошуршав в тумбочке под столом, извлёк початую бутылку коньяка и плеснул в стаканы граммов по пятьдесят.
  - Помянем Женю и Данилу, - он поднял свой стакан.
  - Пусть земля им будет пухом, - сказал я.
  Мы выпили.
  - Допустим, ты прав, - с минуту помолчав, продолжил командир. Голос его помягчал, сделавшись не таким сухим и резким, как обычно. - И мониски принимают химеру за своего. Тогда почему их совершенно не удивил чужой, незнакомый ранее мониск, подошедший снаружи к монастырю?
  - Это ты про Кадмина?
  - Ага. - Сорвирог налил в стаканы ещё коньяка. - Он ведь доложил тогда по рации, что беспрепятственно вошёл в монастырь, потому что мониски его не увидели.
  - Ну, это он так решил, что не увидели. А как там на самом деле было, ты же не знаешь! Понятно только, что потом мониски всё же просекли, кто перед ними, раз был взрыв... чёрт! вот бы узнать, что это там у них взрывается - Данила считал, взрывчатка производится прямо в их организме... царствие ему небесное.
  - За ушедших друзей, - командир взял свой стакан, и мы снова выпили не чокаясь.
  Темы предательства Жбана Сорвирог явно избегал, я тоже сейчас не хотел бы её касаться.
  - Короче, нам нужен живой мониск! - наливая ещё, подытожил Дмитрий. - Без него все теории - гадание на кофейной гуще. Надо снова ложный вызов организовывать.
  - Согласен, - кивнул я. - И на этот раз возьмём мы его командир, точно возьмём!
  - Куда денется, - мрачно усмехнулся Сорвирог.
  Мы сдвинули стаканы.
  - А пока пусть искроведы эту тварь в банке изучают, - проглотив коньяк, сказал командир. У нас их, в отдельности от тела, пока ещё не было, может, нашарят чего интересное...
  - Слушай, командир, а всё-таки кто они, эти чёртовы околисты? - тоже выпив, спросил я.
  - Как кто? Паразиты, конечно, кто ж ещё?
  - Ну да, это я понимаю, но как они появились, откуда взялись?
  - Основная гипотеза - пришельцы, - хмуро сообщил Дмитрий.
  - В смысле... - инопланетяне?
  - Ага, они самые. Рой, типа. Прилетели и заразили всех, кого смогли, а кого не смогли - тех поубивали. И назвали всё это Вторым пришествием.
  - Рой?.. Это... то есть у них коллективный разум что ли?
  - Ага. Живёт себе такая колония в наших телах, процветает и в ус не дует.
  Сорвирог взял бутылку и стал завинчивать крышку.
  - А как же... погоди!
  Он замер с бутылкой в руках и удивлённо на меня посмотрел.
  - Да я не про коньяк! Я про коллективный разум! Ведь если он есть, значит, околисты между собой общаются?
  - Конечно общаются, - Дмитрий убрал бутылку в тумбочку, - через нас... ну, вернее, с помощью наших тел.
  - Нет, стой, я не понимаю! Если бы у них было своё общение, то зачем, например, Единение? Они и так знали бы, кто подавлен! Да и околисты шиз и драконов мигом послали бы сигнал, что человек вышел из-под контроля...
  - Ну, значит, нет у них никакого своего общения! - ответствовал Сорвирог с таким удовольствием, что, по-моему, он в своё время сам задавал старшим оплотовцам ровно те же вопросы и теперь просто оттягивался, наслаждаясь прямо противоположной ролью. - Да и откуда ему взяться, если у околиста нет собственного мозга?
  - И откуда же тогда берётся коллективный разум?
  - Оттуда же, откуда и у муравьёв, например. Системное свойство.
  - Хочешь сказать... - раскручивалась моя, подстёгнутая коньяком, мысль, - что, хоть мозг каждого муравья слишком мал, чтобы он мог контролировать жизнь колонии и определять стратегию её развития, зато это может делать их общий, порождённый всем сообществом, ум? Коллективный разум, который на порядки умнее отдельного члена семьи.
  - Ну да, - согласился Сорвирог. - Пусть у отдельного околиста и нет собственного мозга, но у людей-то он есть, вот этими ресурсами коллективный разум, возникший от объединения околистов в единую систему, и пользуется, принимая самостоятельные решения, причём всё по тому же принципу, что и у насекомых, - обеспечить выживание роя. Так считают наши искроведы.
  - Охренеть! - я покачал головой, обдумывая сказанное командиром. - Абсолютно безмозглые создания захватили власть над разумным видом! Вот бес рогатый! Но на чём же они прилетели? Как на Землю попали?
  - Да хрен его знает, - пожал плечами Сорвирог. - Космические программы давным-давно свёрнуты, да и спутники уже не работают, трудно что-то определённое сказать. Известно только, что полтора века назад человечество весьма активно космос осваивало! Стало быть, наткнуться на этих тварей могли запросто. Кибер же рассказывал, что его сделали специально в помощь колонистам, отправлявшимся на другую планету...
  - Как он, кстати?
  - Кибер-то? Да ребята пока ещё возятся... - лицо Дмитрия помрачнело - явно про Жбана вспомнил.
  - Да, крепко Киб с этими искажениями от искусства влип.
  - Ничего, справимся! Починят дурака, куда он денется... - Сорвирог потёр щёки. - Ну ладно, Стёпа, поговорили и хватит. Иди уже, мне работать надо.
  
  
Шизы
  
  Разговор с командиром базы, несмотря на коньяк, настроения не улучшил, только прибавил пищи для размышлений, и теперь я, в мрачном расположении духа, сидел в своей комнате, обдумывая версию про рой безмозглых пришельцев, порождающий коллективный разум, способный управлять сообществом умных людей, используя их интеллект в собственных целях. То, что сказал Сорвирог, выглядело вполне логично, но я всё равно не мог - или просто не хотел? - поверить в такой расклад до конца. Нет, если совсем отрешиться от эмоций, то идея, что твари, ловко используя человеческие устремления и жизненный уклад, заставили своих разумных хозяев самих придумать соответствующее религиозное обоснование новым правилам существования, не казалась такой уж дикой, и всё же изъян в этой гипотезе был!
  Он заключался в вопросе: как, а главное, почему люди позволили этим светящимся тварям массово проникнуть внутрь своих организмов?! Ведь каждый отдельно взятый околист сам по себе слаб и совершенно беспомощен, как он может самостоятельно напасть, да что там напасть, даже просто внедриться в человека? Никак! Вот посмотреть хотя бы на того околиста, которого я, впав в какой-то химерий транс, вытянул из Веселовского и зачем-то попытался засунуть себе в рот - от этого воспоминания меня передёрнуло, а к горлу подступила тошнота - сама тварь ведь совсем не могла ничего сделать. Искроведы боролись со мной, и как только околист удалось наконец вырвать из моих пальцев - всё! Его спокойно сунули в банку и закрыли крышкой - тварь при этом никак не сопротивлялась.
  Так же происходит и со всеми другими околистами, продолжил рассуждать я, после того, как выпил холодной воды, чтобы смыть возникший во рту мерзкий привкус. За них абсолютно всё делают хозяева. Внедряют тварей в младенцев и вытягивают их из покойников мониски - но мониски это ведь тоже люди: пусть даже их организм и отличается от других, вырастают-то они из самых обычных человеческих детей!
  Стало быть, вопрос, как мы позволили самым первым околистам проникнуть в наши тела, так и остаётся открытым...
  Мысли прервал стук в дверь.
  - Войдите!
  Это оказалась Ленка с красными глазами и зарёванным лицом.
  - Ты один?
  - Да, заходи.
  Она доплелась до табуретки и долго смотрела на неё пустым взглядом, пока я не велел ей сесть.
  - Сильно болит? - Ленка легонько прикоснулась к бинтам у меня на голове.
  - Нормально, - отмахнулся я. - Царапина.
  - А почему кровь проступила?
  - По кочану!
  - Зачем ты грубишь? - Ленкины губы задрожали.
  Детский сад, да и только!
  - Да потому что! - усилием воли я подавил раздражение и спросил, как мог мягче: - А ты, вообще, чего пришла-то?
  - Я... - Ленка сглотнула. - Я... просто не знаю, куда ещё пойти и как... Слушай, я так виновата! - Она закрыла лицо руками и заплакала.
  Тьфу ты, бес рогатый, вот только этого мне сейчас и не хватало!
  - В чём виновата?!
  Не дождавшись ответа, я встал и подошёл к ней.
  - Ленк! - тронул я её за плечо.
  - Ох, Стёпа! - она вдруг вскочила и, уткнувшись лицом мне в грудь, продолжила рыдать.
  - Ленка... - Я обнял её, неловко погладил по спине. - Ну, перестань! Расскажи, что случилось... Да хватит уже поливать меня слезами, вся рубашка промокла!
  - Извини, - промычала она и, отстранившись, села на кровать.
  На груди у меня сразу стало как-то холодно и неуютно. Я опустился рядом с Ленкой.
  - Жбан - предатель... - вытерев руками слёзы, констатировала она. - Это так ужасно!
  А-а, так вот, значит, в чём дело! Ей просто тошно, что с этой мразью встречалась.
  - Да брось, - я обнял её и слегка тряхнул. - Ты же не знала...
  - Ну, это как сказать! - огорошила она.
  - Что?! - моя рука соскользнула с её плеча.
  Я повернулся, заглянул Ленке в глаза - она взгляда не отвела.
  - Он намекал, понимаешь? Все эти странные разговоры... но я и представить себе не могла...
  - Какие разговоры?
  - Да всё те же старые песни Патогена про чистую кровь, и как он задолбался, что тут, на базе, химеры да драконы только ценятся, а к нулам такое отношение, типа: да ты-то, малыш, грязи и борьбы никогда не нюхавший, разве можешь что-то понять, куда лезешь-то? и по головке ласково треплют...
  - По головке треплют? Да что за бред?!
  - Это метафора, Стёпа, - терпеливо проговорила Ленка. - Жбан очень любил метафоры, чтобы яркие образы в голове возникали, вот как, например, мышонка-малышонка гладят и приговаривают: сиди в норке и не высовывайся, пока взрослые воюют, чтоб тебе так чистеньким и остаться... А его-то, типа, никто и не спрашивает!
  - О чём? О чём не спрашивает? - признаться, я с трудом брал в толк мысленные выкрутасы Жбана.
  - О том, а хочет ли он сам чистеньким оставаться?
  - Так а что, с околистом было б лучше?! - снова не понял я.
  - Дело не в лучше, дело в выборе!.. - Ленка всплеснула руками. - Выбор, говорит, у меня разве был? А может, я тоже химерой стать хочу!
  - Да с чего он взял, что если б у него был околист, он стал бы химерой?! Что у него, бес рогатый, с головой-то? Да он, скорее всего, даже потенциаром так никогда и не стал бы!
  - Зато был бы счастлив! Так он мне отвечал, когда я говорила ему ровно то же самое, что и ты сейчас... про потенциаров, как их мало, а химер мы вообще пока только трёх встречали, про подавляющее большинство, которое всю жизнь так и живёт с околистом... А он мне: зато я был бы счастлив! Вот чёрт! Ну, я же должна была догадаться! Какая же я дура!
  - Подожди... - меня наконец, будто током, пробила догадка. - Ты хочешь сказать, он сдал нас, чтобы самому стать окли?! Но это же... п-ффф-ф... - слов у меня не осталось: одно лошадиное фырканье.
  - Это я подтолкнула его, вернее, оттолкнула... - словно не слыша, продолжала Ленка. - Мы с ним встречались, хотя в последнее время всё стало как-то... впрочем, это неважно... Но пару дней назад... Пару дней назад он пришёл ко мне, хотел... а я... я отвергла его... Ну, Жбан взбесился и стал орать, что я шлюха и изменяю ему с тобой. А я, вместо того, чтобы сказать, что это чушь и хрень собачья, только рассмеялась ему в лицо и ушла. Разозлилась, идиотка, а он ведь просто любил меня и поэтому ревновал, вот и всё! Это поздно вечером было, а он на следующий день в город выезжал, на закупки, вот тогда, наверное, и... Чёрт, надо было успокоить его, объяснить, что всё нормально, глядишь, он и не стал бы ничего такого предпринимать...
  - Чушь и хрень собачья - это то, что ты мелешь! - теперь уже я разозлился не на шутку. - Погибли мои друзья! - Я вскочил. - А ты пытаешься оправдать предательство своего любовничка! Да твой Жбан паскуда! Падаль и мразь!
  - Нельзя так о покойниках, Стёпа! - На Ленкиных щеках расцвели красные пятна.
  - Ах, нельзя?! Это ещё почему же? При жизни был говном, а как сдох - сразу фиалками запах? Так, что ли? Женя Белов сгорел заживо у меня на глазах! Данила Веселовский поймал предназначенную мне пулю, ты что, не врубаешься?! Поласковее, видите ли, ей надо было с ним быть! - да ты и...
  "И правда дура!" - хотел я сказать, но осёкся. Ленка опять заревела, сжавшись в комок и обхватив голову руками, словно хотела физически защититься от моей, обрушившейся на неё, ярости... Такая маленькая!.. такая несчастная... беззащитная!
  - Прости, - я сел рядом и снова обнял её. Ленка попыталась вырываться, но я не пустил, и она покорилась. - Прости, что наорал. - Я ослабил хватку. Её худенькое тело ещё вздрагивало от рыданий, но я чувствовал, как она постепенно успокаивается. - Ты не виновата, ты просто слишком хорошая и добрая. Это бывает трудно понять... злыдням вроде меня.
  - Никакой ты не злыдень, - шмыгнув носом, сказала Ленка.
  - Это почему же?
  - Ты Серёженьку спас.
  - А-а.
  - Ладно, - Ленка вздохнула и, высвободившись из моих объятий, встала, и я вслед за ней. - Я, конечно, дура, но я не специально... Мне надо было догадаться, к чему могут привести рассуждения Жбана, и доложить об этом Сорвирогу. Надо было просто доложить ему, да?
  - Нет, - вспомнив Зину, ответил я. - Просто пойти втихаря и настучать - это тоже не вариант.
  - Так... а как же тогда?.. - Ленка распахнула глаза - такие светлые, зеленовато-карие, с тёмным ободком вокруг радужек. Красивые...
  - Тебе надо было сначала поговорить с ним самим, выяснить, что он задумал, и сказать, что не согласна и пойдёшь к Сорвирогу.
  - А вдруг бы он разозлился и что-нибудь со мной сделал? - она продолжала всё так же смотреть на меня широко открытыми глазами.
  - Ты же говорила, он любил тебя, - пожал я плечами.
  Дверь в комнату открылась, и мы одновременно обернулись на звук. На пороге стоял Скан.
  - Привет, - сказал он. - Я это... не помешал?
  - Нет, я уже ухожу, - ответила Ленка и повернулась ко мне: - Проводишь?
  Я кивнул.
  Мы вышли.
  - Знаешь, а мы ведь тоже должны были догадаться, что он не просто так садиться за руль не хотел, - сказал я. - Знаешь, как упирался - руками и ногами! Перед Сорвирогом заискивать вдруг стал, пытаясь от поездки отказаться, вот тут бы нам и насторожиться, а мы - ни фига не прочухали! Сорвирог просто надавил на него и насильно ехать заставил - тоже, между прочим, ни о чём не догадался. Так что не ты одна его проморгала, не переживай...
  - Ладно... - кивнула Ленка. - Спасибо.
  - За что?
  - Что утешить стараешься.
  - А-а...
  К тому времени мы уже дошли до конца коридора и очутились в маленьком холле. Плотно закрыв за нами ведущую в жилую зону дверь, Ленка вдруг тихо сказала:
  - Пригляди за Сканом, Стёпа!
  - А что такое? - я тоже понизил голос.
  - Скан по части дискриминации нулов Жбана всегда очень поддерживал, и он очень злится, что ты хлеб и славу у него отнимаешь.
  - Я?!
  - Да ты, ты, кто ж ещё? - яростным полушёпотом подтвердила Ленка. - Ты здесь всего без году неделя, а уже отличился: детишек-потенциаров лучше него определил, а он, знаешь, сколько этому у Яны учился?!
  - Ну так... он же четверых не нашёл! Я не мог их оставить окли на растерзание...
  - Я понимаю, что ты не мог иначе, но ты просто знай, что Патогена Скан всегда очень внимательно слушает, а тебя - ненавидит... и ещё... Это, наверное, ерунда, но, как говорится, обжёгшись на молоке, уже на воду дуешь... Короче, недавно, когда мы были наверху, на улице, я видела, как Скан, вместо того, чтобы вернуться вместе со всеми в бункер, побежал в лес. Один. Тогда пошёл сильный дождь, все заторопились внутрь, а он вдруг - наоборот. Так странно! Я окликнула его, но дождь уже сильно шумел, и он, наверное, не услышал. Нырнул куда-то в кусты... Это было вскоре после вашей поездки за детьми. Явился потом весь промокший до нитки и злой как собака. Сказал, что гулял, мозги промывал. Ну я видела, что он не в себе после кульков, переживает, злится, в общем, всё выглядело так, что он и правда просто хотел один побыть, так что я приставать больше не стала... А теперь меня вдруг одолели сомнения.
  
Из записей Яны Корочкиной
[Фрагмент 4]
  
  Я не могла иметь детей - думаю, это тоже из-за молнии, хотя наши медики никаких видимых повреждений или патологии репродуктивных органов у меня не нашли. Что ж, наверное, так решил Бог, а может, это просто расплата за мои способности. Да, я встречалась и жила с мужчинами в гражданском браке, однако своих детей у меня так и не случилось. Зато были чужие, с которыми я возилась больше, чем иные матери... И любовь... настоящая любовь у меня тоже была, хоть и пришла ко мне слишком поздно, мне уж за сорок было, когда я поняла, каким на самом деле бывает это чувство... Не знаю, зачем я сейчас принялась об этом писать и чем мои откровения помогут будущей главной химере, но раз возникла у меня такая потребность, стало быть, и причина тоже есть, пусть даже на первый взгляд и незаметная.
  В общем, звали его Руслан, и он был женат. Причём на "мамочке", которая недавно сменила мужа и родила от него первого ребёнка. А потом, спустя всего год и два месяца после женитьбы, Руслан стал шизой.
  Вот такой расклад присутствовал на момент нашей с ним встречи. Уже воистину жуткая история, однако это ещё далеко не всё!..
  Я полюбила его. А он - меня... ну, по крайней мере, мне так казалось, а там уж... чужая душа потёмки, конечно, бог знает, что было на самом деле у Руслана на уме. Почему я так говорю? Ну, тому есть основания, ибо мой возлюбленный был самой странной шизой, которую только мне приходилось встречать.
  Познакомились мы не в городе, а на природе. Он шёл во главе целого отряда пострелят лет восьми-девяти - обычные маленькие окли - вдоль леса к реке. Пострелята несли маленькие рюкзачки, а Руслан тащил на спине, по-моему, целый дом, да ещё и удочки в руках. Это был поход, устроенный им (по собственной инициативе, как позже выяснилось) для детей, у которых околист до сих пор ещё не выявил никаких способностей. С окли это происходит обычно до пяти, максимум до семи лет, а у этих процесс затянулся, что, с точки зрения большинства учителей и воспитателей, говорило об умственной неполноценности. Руслан так не считал. Он думал, это оттого, что обществу окли в данный момент просто не нужны те способности, которые есть у этих детей и их околисты специально тормозят процесс, оставляя их для совсем простых, не требующих практически никаких навыков, скучных работ на заводах и фабриках.
  Разумеется, я сразу просекла, что он - шиза, успешно скрывшая свою трансформацию. Шизам ведь это проще, чем всем остальным: у них, в отличие от простых потенциаров, околист не подавляется, а значит, горит себе на Единении, хотя на личность уже никак не влияет. Это не то что драконы, которым, чтобы управлять околистом, сначала приходится его подавить, а потом уже перезапустить вновь, навязав свою волю. Шизой становятся те, кто смог просто отмежеваться от околиста, поэтому тут главное - не обделаться от осознания своей метаморфозы и трезвого взгляда на общество окли. Сумеешь никому не проболтаться и вида не показать - всё! - дело в шляпе.
  Природа! - вот не устаю это повторять: мудрая матушка природа: как только потенциаров стали распознавать на Единениях, она - раз! мутацию шиз нам выдала. Хорошие бойцы вам потребовались - ну, так нате! получите драконов! А из них уже и химер можно вырастить, вот только мы, чёрт бы нас подрал, никак не сообразим, к чему на самом деле химеры готовы, не говоря уже об особой, главной химере, приближение которой я так остро чувствую! Ясно лишь, что разгадка кроется в монисках: не зря ведь они химер не видят! Вот разобраться бы почему, да не доживу я видно до этого, жаль...
  Впрочем, я отвлеклась... ого! Эк меня в сторону-то унесло, ну ничего, будем считать это лирическим отступлением для пущего прояснения классификации потенциаров, шизоидов (быстро сократившихся до шиз), драконов и химер. Классификация эта, кстати, мной же в своё время и была придумана, а потом введена в общее употребление, до этого в "Оплоте" пользовались идиотской терминологией окли, которые зовут всех подряд атакованными бесами или полными бесами...
  Итак, Руслан был шизой, о чём я ему, само собой, и сказала. Объяснила, кто я, что существует "Оплот" и т. д. и т.п. - за несколько лет подобных бесед у меня наработался большой опыт их ведения, так что обычно, когда я заканчивала, просвещённый был счастлив и глаза его горели желанием влиться в наши стройные ряды, чтобы бороться с окли пусть даже не до скорого, но уж точно до победного конца. Однако с Русланом всё оказалось иначе. Мало того, что он не захотел, как все, очутившиеся на его месте, немедленно убежать на базу, где можно жить среди нормальных, не зависимых от околиста людей, он даже вообще не обрадовался! И заявил, что ни в какие "Оплоты" вступать не собирается.
  "У меня сын - окли, он здесь растёт в полноценной семье, в большом, прекрасном доме, где установлено самое лучшее современное оборудование, потому что профессиональные мамочки необычайно у нас (да-да! - он так и продолжал говорить об окли "у нас", чем поначалу вверг меня чуть ли не в ступор!) почитаются, пользуются всеобщим уважением и различными привилегиями! Вы уверены, - спросил он меня, - что на вашей Первой базе есть такие же условия?"
  "Условия? - Надо отметить, я впервые столкнулась с таким оригинальным вопросом шизы. - Да одного только отсутствия влияния околиста достаточно, чтобы легко перевесить всё остальное!"
  В ответ он улыбнулся, и это была такая улыбка, что пробирает до счастливых мурашек и "бабочек" в животе.
  "Посмотрите на этих ребят!.. Эй, Вася, Вася, да у тебя же клюёт! - Руслан вдруг вскочил и буквально скатился к камышам, возле которых один из мальчишек терпеливо стоял с удочкой. - Клюёт, подсекай!"
  В жизни не видела, чтобы обычный человек мог вот так, за секунду, перенестись метров на десять и, подхватив маленькую ручонку своей, стремительно и ловко поддёрнуть удочку.
  "Ух ты, я поймал!! Ребята, поймал!!!" - захлёбываясь от восторга, завопил Вася, увидев, как бьётся на конце лески серебристая рыбка. Вместе они осторожно подтянули добычу на берег, Вася самолично снял рыбу с крючка и положил её в ведёрко с водой. Маленького рыбака уже окружили другие ребята, разглядывая улов...
  "Видали? - спросил Руслан, когда ажиотаж стих, мальчишки вернулись к своим занятиям, а он сам подошёл ко мне. Я кивнула. По-моему, он был так же счастлив, как и Вася. - Так о чём мы?.."
  "Вы велели мне посмотреть на этих ребят".
  "А-а, ну да... я просто хотел, чтобы вы увидели, какие они замечательные! Ведь правда?"
  Я кивнула, улыбаясь ему в ответ.
  "Ребята очень славные, но с ними ни у кого, кроме меня, нет ни малейшего желания возиться, понимаете? Ни у кого. Их воспринимают, как ни к чему не пригодных дураков, как низший сорт! Так как же я могу их бросить?! Ведь на самом деле... На самом деле они вовсе не дураки, отнюдь! Они... может быть, они все - виолончелисты!"
  "Виолончелисты?!"
  "Или поэты! - ничуть не смутился Руслан. - Ну, сами подумайте: вот зачем окли настоящие поэты, виолончелисты или ещё кто-то подобный? Вы их "произведения искусства" видели? Кино, песни, картины? Это же... это просто тупые агитки на темы правильной, с точки зрения правительства, жизни! Чтобы штамповать такое, никакого особого таланта не требуется - лишь минимальная, и главное, легко управляемая, одарённость... Да и вообще - любому обществу прежде всего рабочие требуются, простые рабочие - вот их-то уж точно нужна просто чёртова уйма! Согласны?"
  "Согласна... Одного только не понимаю: почему, если вы всё это видите, вы не хотите вступать в "Оплот"?! Мы ведь как раз и существуем для того, чтобы изменить то, о чём вы говорите! Никто не заставляет вас бросать своих подопечных и переезжать на базу, напротив, нам нужны те, кто может оставаться среди окли, работать под прикрытием!"
  "Стать вашим шпионом? Но... но какую информацию я смогу добывать, если целый день вожусь с малыми детьми?"
  "Дети - это прекрасно, это важнейшая часть нашей работы! Вы вообще знаете, что происходит с теми малышами, у кого обнаруживается сбой околиста?"
  "Их лечат в лечебницах Цодузов!"
  "Лечат? Вы что, серьёзно так думаете?!"
  Да, бес рогатый, он и правда так думал! Наивная душа, знать не знавшая обо всех этих ужасных экспериментах и умерщвлениях тех, кто не поддаётся "лечению". Пришлось ему объяснить. Он не поверил, но согласился встретиться ещё раз. Потом ещё... А в тот день, когда мы оказались наедине, и я, рассказав собственную историю, сняла с головы бандану, он вдруг стал меня целовать, и... в общем, тогда и начался наш бурный роман.
  Я чувствовала, что есть в этом нечто неправильное, что чувства Руслана ко мне, скорее всего имеют тот же корень, что и его привязанность к "дефектным" деткам, раз моя лысая, изуродованная молнией голова спровоцировала его на поцелуй... и ещё то, как он смотрел на мои радужки, тоже, прямо скажем, не слишком симпатичные... короче, я осознавала его нездоровую тягу к убогим, но... но мне было всё равно! Я просто хотела продолжения нашего романа, и ничто не могло заставить меня отказаться от встреч с Русланом.
  Вот тогда-то я и поняла, что любовь - это совсем не то же самое, что влюблённость, от которой чувствуешь только восторг и радость. Любовь - это, чёрт подери, больно!..
  Руслан оказался весьма хреновым агентом и не приносил "Оплоту" почти никакой пользы, относясь к своей миссии крота спустя рукава, а я его прикрывала. Сейчас, когда я стала совсем старой, а Руслана давно уже нет в живых, мне трудно даже представить, как я могла так поступать, словно в тумане была каком-то! Влипла, как муха в паутину, и никак не могла выбраться, пока однажды не случилось событие, разлучившее нас навсегда.
  Руслан принёс мне своего полугодовалого сына, и я увидела, что у малыша скоро произойдёт сбой околиста.
  "Я так и знал, - Руслан обессилено прислонился к стволу дерева, прижимая к груди младенца. - Потому так долго и не мог решиться показать его тебе. Тянул всё... Господи, что ж делать-то теперь?"
  "Как что? Ребёнку надо в "Оплот"! Вот прямо сейчас уходим и всё! Будешь на базе со своим малышом и другими детками работать, я это устрою, обещаю. Станешь нашим воспитателем - всё равно крот из тебя, уж прости, но совершенно никудышный! Короче, что зря болтать, двигаем быстрее, пока никто вас не хватился".
  "Прямо сейчас? Нет, подожди, а как же Лида? Если я вместе с её сыном вот так исчезну, что с ней будет? Получится, что я её подставил!"
  У меня резко заболела голова и в ушах зашумела кровь - слова Руслана не только ранили, они вносили хаос в мою голову, заставляя чувствовать ужас и растерянность одновременно.
  "Лида - окли! - выплюнула я и тут же повторила, потому что мне показалось, он меня не слушает: - Твоя жена - окли! Она разберётся".
  "А как же моя группа? Мальчишки? Придётся их тоже бросить?"
  "Придётся. Среди них нет тех, у кого будут проблемы с околистом".
  "А что, если ты ошибаешься? - в глазах Руслана вдруг загорелась надежда. - Что если не будет никакого сбоя? А даже если будет, возможно, его смогут вылечить?"
  И вот тут на меня словно небо упало: это был конец! Я поняла, что Руслан - трус и слабак, поэтому его нельзя вести на базу! Нельзя!! Господи, какое счастье, что я, несмотря на наши отношения, сумела не проболтаться, где находится Первая... и всё равно! Всё равно земля словно уходила у меня из-под ног: Руслан слишком много о нас знал, видел меня в лицо, был в курсе существования "Оплота" и допустить его сотрудничество с окли - значило подвергнуть опасности всех наших... Я понимала, что должна убить Руслана. Но как?! Чёрт возьми, как?!! Ведь я любила его! Сердце прыгало как бешеное, у меня был пистолет, но я не могла заставить себя его вытащить. Просто стояла и тупо смотрела на Руслана с ребёнком в руках.
  И вдруг малыш загукал и потянул ко мне ручки. Бодро так потянул, извернувшись всем тельцем.
  "Можно мне его подержать? - сглотнув, попросила я Руслана, стараясь говорить негромко, чтобы не выдать своего волнения. Он медлил, и я добавила: - Тогда я смогу проверить, правильно ли оценила его околист на расстоянии. Кто знает, а вдруг я действительно ошибаюсь? Прикосновение даёт точность".
  Это было враньём: прикосновение ничего не давало, а я никогда не ошибалась.
  Малыш продолжал тянуть ко мне ручки, и Руслан сдался: "Держи".
  "Ах ты маленький, - заворковала я, осторожно принимая младенца. - Иди ко мне, мой хороший!"
  Малыш радостно засмеялся, отвлекая на себя внимание Руслана, пока я, крепко обняв ребёнка одной рукой, другой потихоньку вытаскивала из сумочки пистолет.
  "Ну? - нетерпеливо спросил Руслан, глядя, как я легонько покачиваю малыша. - Что скажешь?!" Он протянул руки, чтобы забрать сына.
  "Отойди!" - я прижала ребёнка к себе и сделала шаг назад, наставив на Руслана пистолет.
  "О Боже, Яна! - он побледнел так, что даже губы стали синеватыми. - Яна..."
  Я не могу дальше описывать всё это в подробностях. Скажу только, что я всё-таки смогла заставить себя выстрелить. Руслану в ногу. Убить его не было в моих силах. А потом я сбежала. Вместе с ребёнком. В надежде, что Руслан - не идиот и понимает, что навредив "Оплоту", навредит и своему малышу. Он скажет, что не знает, кто на него напал, что незнакомец выстрелил и украл ребёнка, почему - неизвестно! Он ранен - ему поверят, думала я, запрыгивая в машину и мчась прочь от этого кошмарного места, где на меня рухнуло небо...
  В "Оплоте" малышу дали новое имя и фамилию - Максим Брухов.
  Отца его я больше никогда не видела, неприятных последствий для "Оплота" от нашей с Русланом связи, по счастью, не было, а через год я узнала, что он умер спустя месяц после моего побега - что произошло, не знаю, информация свалилась на меня совершенно случайно.
  Мужчины после Руслана у меня бывали, но не часто и только на одну ночь - просто секс без обязательств. А любовь... любовь моя вся перекочевала к Максимке.
  Он вырос хорошим человеком. И очень талантливым драконом. Он настолько виртуозно управлял своим околистом, что сумел по поддельным документам поступить в академию Ловчего дела и потом долго был кротом в спецслужбе окли, причём в столичном районе! Я всегда страшно переживала, как там мой мальчик, один среди врагов, а когда Макса в конце концов раскрыли, однако он сумел вырваться и сбежать, я, что греха таить, была этому рада. Пусть "Оплот" потерял суперагента в эпицентре окли, но что это значило по сравнению с ужасным, изматывавшим душу, кошмаром матери, который наконец-то закончился?! Нет, я, разумеется, никогда не пыталась заставить Макса отказаться от своей опасной миссии и сидеть возле моей юбки - он всё равно бы не согласился, это только причинило бы ему боль - ведь он любит меня! Поэтому я просто терпела и каждый день, каждую минуту боялась его потерять. Я и теперь боюсь, Макс порой так сильно рискует, выполняя опасные задания, но он, к счастью, живёт здесь, на базе, так что мы вместе, и от этого мне спокойней.
  Вот опять меня унесло не в ту сторону, прошу прощения за свои излияния - просто не смогла сдержаться! - на самом деле я всего лишь хотела сказать, что мой сын - храбрый дракон, и я им горжусь.
  Надо отметить, что все оплотовцы, сумевшие заставить околист плясать под свою дудку - отличные, надёжные ребята, наверное, это общее свойство драконов. Это не то, что шизы! Шизы, они себе не уме... и стоит всегда держать с ними ухо востро!
  А драконы - все славные, что Максик мой, что Женечка Белов, да и Митенька - загляденье. Как про химер узнал, так прямо загорелся: скажи, говорит, баба Яна, светит ли мне химерой сделаться? Светит, говорю, только работать много придётся. Надо признаться, что таланта к росту я в Мите не видела, по мне драконом бы ему оставаться, да и дело с концом, но он так страстно хотел стать химерой! Вот я и подумала, что раз ничего препятствующего химеризму вроде не прослеживается, то почему бы и нет?.. С его-то упорством и стремлением к лидерству! Помогать ему стала, направляла, подсказывала, да он и сам старался так, что из кожи вон лез. Вот уж воистину: кто хочет, тот добьётся: стал Митенька Сорвирогов химерой! Не так давно стал, собственными недюжинными усилиями. Теперь всё рвётся подвиг Кадмина по проникновению к монискам повторить, а я подождать требую. Терпи, говорю, ты же наш командир! Не можем мы так тобой рисковать, никак нельзя нам сейчас допустить, чтобы Первая база была обезглавлена, да ещё и без единой химеры осталась, понимаешь? Нет - брякает в ответ Митя, но я-то знаю, что на самом деле он понимает! Так что терпит пока. Ждёт появления главной химеры.
  А ещё, раз уж снова зашёл разговор о классификации, есть у нас в "Оплоте" нулевики. Чистые человечки, никогда не знавшие влияния околиста. Поколение, родившееся в основном от потенциаров, крайне интересное для наблюдения и исследования. Я много возилась и вожусь с детишками-нулами, и они подтверждают мою теорию, что способность чувствовать и видеть околисты - чисто человеческое свойство мозга, разбуженное у меня молнией, после того, как она уничтожила этот мой "Божий орган". Сейчас я усиленно занимаюсь этим с одним пареньком, Мишей Косточкиным, - правда, на Мишу он давно уже не откликается: нулы любят клички, и потому все здесь зовут его Сканом, даже меня приучили. Скан - мальчик талантливый, только нервный немножко, но это, я думаю, по молодости и скоро пройдёт, главное, что у него уже многое получается, и я надеюсь, он сможет заменить меня в поездках кульков за детьми.
  
  * * *
  Утром я проснулся и, вспомнив, что сегодня мы хороним Данилу, больше уже не уснул.
  Лежал, вспоминая Ленку, как она плакала у меня на груди, а я взбесился и наорал на неё, потому что она сказала, что любовные отношения со мной - это чушь и хрень собачья. Поправочка: несуществующие отношения! А ну и что? Во-первых, пока не существующие, а во-вторых... - всё равно! Просто нельзя так про меня, и точка.
  А Ленка - хороша! Даже когда зарёванная, с красным носом. И такая маленькая, как ребёнок! Плечики-косточки... а попка - круглая!
  Потом, вдоволь налюбовавшись Ленкиным образом, я услышал, как шевелится на кровати Скан, и вспомнил про её предостережение. "Поколение, родившееся в основном от потенциаров, крайне интересное для наблюдения и исследования", - всплыли слова из записей Яны. Да уж, нулы, как выяснилось, умеют преподносить сюрпризы. Вот взять Жбана, к примеру! Огорошил, сволочь, просто по полной. И главное, гад, всегда инфу о том, куда поедем, имел, Кибера каждый день проверял, всё мог у него, нашего бессменного водилы, узнать, заранее же решали и всегда вместе с андроидом маршрут обсуждали, привыкли с ним как с человеком общаться... Он, как бы дико это ни звучало, возможно, получше иных людей будет, хорошо, что его не убили... не уничтожили, в смысле. Жбан ведь явно окли предупредил, что за рулём кибер-андроид будет, не зря же они, едва водила выскочил, сразу шарахнули по нему из гранатомёта, чтоб наверняка... Кричал дурак, что он не Кибер, а снаряд уже летел...
  И ведь всю дорогу до этого ни слова не сказал, видимо, понятия не имел, где именно засада окажется, вот и сидел - спина будто каменная, план, наверное, разрабатывал, как сразу сдаться, а у меня и мысли про него плохой не возникло. Как и у всей нашей команды, как у Ленки. Впрочем, чего на других-то кивать, сам сообразить должен был, а не на кого-то ещё полагаться! Вот же я тупой оказался! Что ж, будет мне наука, бес рогатый... "Нет уж, больше я не допущу таких промахов. Ленка сказала, Скан мутный, значит, буду за этой мутью приглядывать..."
  И тут, будто подтверждая правильность моего настроя, Скан вдруг сел на кровати.
  - Эй, вы спите? - тихо спросил он.
  Я прикрыл глаза и промолчал, Патоген сонно вздохнул и перевернулся на другой бок. Скан подошёл к пустовавшей кровати Жбана. Все вещи нула-предателя, а также смешные и пошлые картинки идеальных девушек с пушистыми котятами в руках, которые он, вырезав из журналов, лепил над своей постелью, уже убрали, так что Скан глядел на голую крашеную стену и аккуратно застеленное одеяло. Я осторожно наблюдал за ним сквозь ресницы, не подавая вида, что уже проснулся. Стоял он долго и неподвижно - наверное, о чём-то думал, но так и не дал никакой подсказки о чём.
  Вскоре проснулся Патоген. Услышав его возню и зевоту, Скан покинул свой странный пост и пошёл умываться. Встали и мы. Я, в отличие от Скана, не имел ни малейшего желания ни думать о Жбане, ни на кровать его пялиться. Буркнув "Всем привет!", я быстро оделся и пошёл в столовую. Патоген плёлся следом - он тоже был мрачен и смотрел в основном себе под ноги.
  После завтрака состоялись похороны. Это было тягостно и больно: гроб, речи, прощания... Мы провожали не только Данилу Веселовского, но и Женю Белова, чьё сгоревшее тело, к сожалению, так и осталось у окли...
  Уже в середине нашего печального мероприятия начал накрапывать дождь, который к концу похорон усилился, грозя перейти в ливень. Над головой принялось погромыхивать, и тут я увидел, что Скан потихоньку отходит от остальных, пятясь к ближайшим кустам. Мигом вспомнился Ленкин рассказ, как он уже один раз сбегал под дождём в лес, так что я сразу насторожился. Похороны ещё не закончились, люди бросали землю на гроб, поэтому я решил никого пока не тревожить и просто тихонько двинулся за Сканом.
  Проскочив через кусты, нул резво зарысил через лес, всё больше наращивая скорость. Дождь лил уже стеной, видимость упала, Скан перешёл чуть ли не на галоп, так что мне ничего не оставалось, как отключить соображалку и нестись вслед за ним, отдавшись своим способностям бывшего ловчего.
  Деревья расступились, Скан вылетел на луг, а я, повинуясь инстинктам, замер на краю леса. Гроза вошла уже в полную силу: сверкали ветвистые молнии, громко и близко грохотал гром. Я вымок до нитки, шквалистый ветер с таким остервенением бросал в меня воду, словно хотел пробить каплями кожу. Я смотрел сквозь ливень, стараясь разобрать, куда бежит Скан, но на лугу никого и ничего не было. Зато били молнии, и раскаты грома обрушивались на барабанные перепонки так, что всё тело вибрировало.
  - Скан, стой!!! - заорал я и ринулся за ним. - Стой, идиот!! Назад!
  Но нул, конечно же, меня не слышал - он продолжал нестись по открытому пространству.
  Я нагнал его на середине луга и, прыгнув сзади, повалил на землю.
  Он дико закричал и забился.
  - Это я! Степан! - крикнул я ему в ухо и чуть ослабил хватку, опасаясь сломать ему руку, что было ошибкой, потому что Скан - и откуда только силы взялись! - вдруг одним неимоверным, бешеным усилием вывернулся и вскочил.
  Я снова бросился к нему, но он отпрыгнул и заорал, воздев руки к небу:
  - Ну давай же, давай!!!
  - Да ты что, совсем спятил?! - вновь повалив его, теперь уже навзничь, завопил я нулу прямо в лицо. - Что ты делаешь?!
  Вновь саданула молния, ярко осветив его бледную перекошенную физиономию с пылавшими ненавистью глазами и прилипшими ко лбу мокрыми, похожими на пиявок, чёрными прядями волос, и прямо над нашими головами оглушительно грянул гром, заставив меня инстинктивно пригнуться и придавить нула к самой земле.
  - Пусти!!! - сдавленно завизжал Скан. - Отъе...сь от меня, сука поганая!!
  Он заколотился подо мной, заелозил, осыпая проклятиями, но теперь я был начеку, жёстко давя все его попытки освободиться. Сил на второй супермощный рывок у него уже не осталось, да и всё равно я бы его не выпустил: физически нулы были слабее драконов. Вскоре он понял, что ему ни за что не вырваться и, похоже, смирился, но я не расслаблялся, продолжая держать его, пока не перестали бить молнии. Сумасшедший ветер, как это часто бывает в мае, гнал тучи с бешеной скоростью, и вскоре гроза умчалась прочь, таща за собой шлейф заметно поутихшего дождика.
  Я отпустил Скана, перекатился на землю и сел. Нул так и остался лежать на земле.
  - Ну и какого чёрта ты это вытворял? - спросил я, поднимаясь.
  - Да пошёл ты! - огрызнулся Скан и, смахнув воду с лица, тоже сел, глядя на свои ноги.
  Я стащил с себя рубашку и, выжав, нацепил её обратно.
  - Зачем тебе молния? Ты что, больной? Сдохнешь ведь!
  - А тебе-то что? - Скан снял ботинки и вылил из них воду.
  - Да то же, что и остальным!
  - В смысле? - он растерялся.
  - В смысле, что мне и всем остальным на нашей базе нужны люди, а не барбекю из чокнутых нулов.
  Надев ботинки, парень молча встал и побрёл к лесу. Я двинулся за ним, мокрая холодная одежда противно липла к телу.
  - Ты же и правда нужен, Скан! - нагнав его, сказал я. - Умрёшь, кто за тебя кульком работать будет?
  - Да пошёл ты!
  - Опять? Тебя что, заклинило? - я схватил его за плечо и развернул к себе лицом.
  - А тебя? - он стряхнул мою руку. - Тебя не заклинило? Чего ты, мать твою, до меня доколупался?! Надо тебе работать - иди работай, хоть кульком, хоть хорьком! да хоть чёртом лысым!.. Суперхимера хренова!
  - У меня, между прочим, тоже с мониском не вышло, только двух друзей схоронил, так что ж мне теперь, пойти утопиться?
  - Хочешь - иди, если такой дурак, мешать не стану!
  - А ты что же, не дурак - поджариться собирался?
  - А я бы не поджарился! - выкрикнул Скан, показав мне неприличный жест.
  После этих слов моё предположение о причине его странного поведения переросло в уверенность.
  - Да с чего ты это взял? Думаешь, всё так просто? - долбанёт молнией, и дело в шляпе, сможешь, как Яна, определять, кто есть кто?! Но это же... бес рогатый! Да такой шанс, может быть, один на миллион! С какого перепуга ты решил, что у тебя так же получится? К тому же у неё ещё и околист был!
  - Яна говорила, что умение видеть - чисто человеческое свойство!
  - Да причём тут это! Ты что, идиот?! Я говорю про молнию! Молния ударила Яну прямо в околист, которого у тебя нет! А значит, разряд пройдёт по-другому! Вообще всё будет по-другому, ты это понимаешь?
  Скан не ответил, но я чувствовал, что заронил в нём сомнение. Уже хорошо.
  Дождь почти кончился, выглянуло солнышко и сразу стало теплее. Постепенно высыхая, мы дотопали почти до самого бункера, когда Скан вдруг остановился.
  - Ты чего? - я обернулся.
  - Мы со Жбаном дружили, - сказал нул. - Давно, с самого детства...
  Он умолк, глядя мне в переносицу. Я молча ждал, не зная, что ответить. Скан замер - казалось, он что-то вспоминает.
  Прошла, наверное, целая минута, прежде чем он наконец моргнул, нахмурился и с усилием, словно преодолевая боль, произнёс:
  - Я думал, что знал его!
  - Не ты один... - пожал я плечами.
  - Это ты про Ленку? - Скан схватился за голову. - Вот же бес рогатый...
  - Пошли! - я повернулся и двинулся к бункеру.
  Сзади послышался шорох - нул торопливо зашагал следом.
  
  
Часть третья. Интерактивные лабиринты для крыс
  
  Там есть все, только нет души,
  Вместо росы белый жемчуг дрожит,
  Робот птиц восковых сторожит,
  Сад всем диктует законы.
  Думать о будущем нет причин,
  Прошлая жизнь под контролем машин,
  Ты выходишь из сада живым,
  Но в сердце мертвая зона...
  
Группа "Кипелов". "Мёртвая зона"
  
  
Андроид
  
  Мониска мы с Сорвирогом всё-таки добыли.
  За рулём, вместо ещё пребывавшего в починке Кибера, был Скан с водительскими правами Жбана, в которых наши спецы по документам поменяли фото.
  "Почему я?" - удивился Скан, привыкший ездить на задание только в роли кулька.
  "Потому что я приказал! - в своём обычном стиле ответил командир, но, встретившись взглядом с появившейся откуда ни возьмись Ленкой, вдруг смилостивился и добавил: - Говорят, ты хорошо водишь".
  "Кто говорит?" - опешил нул, но Сорвирог уже развернулся и потопал прочь.
  "Все говорят!" - ответила за командира Ленка.
  Узнав, что Скан оказался не предателем, а дуралеем, решившим подставить собственную башку под молнию, чтобы обрести способности Яны и стать незаменимым, Ленка, добрая душа, страшно обрадовалась и побежала к командиру базы, где просидела битых полчаса, что-то ему то ли доказывая, то ли втолковывая, я так и не понял. Ни Сорвирог, ни она не пожелали делиться со мной подробностями того разговора, но я думаю, речь шла о Скане, потому что в итоге командир так и не устроил нулу разноса и с тех пор стал максимально загружать его разнообразной работой, "чтобы на идиотизм уже ни времени, ни сил не оставалось".
  Что самое интересное, Скан и правда вёл машину отлично: аккуратно, не привлекая внимания и в то же время без лишней перестраховки, так что до цели мы добрались быстро, и за всю дорогу нас ни разу не тормознули.
  План захвата был всё тот же: выманить мониска фальшивым вызовом в монастырь, минуя спецслужбу сопровождения.
  В отсутствии подлых предателей операция прошла как по маслу. Мы с командиром предприняли долгий пеший переход через лес, чтобы пробраться на монастырскую гору с той стороны, где не было дороги, а стало быть, и контроля окли. Тут был только забор, через который мы перелезли и, благодаря свойству химер, не вызвали никакой реакции со стороны следивших за своей территорией дежурных охранников-монисков. Потом мы засели в засаде возле тропы, по которой монастырские спускаются к КПП, и преспокойно уложили топавшую на обряд тварь дротиком с лошадиной дозой снотворного.
  Окли на КПП ничего о вызове не знали и мониска там не ждали, поэтому тревогу никто не поднял, и у нас оказалось полно времени, чтобы тихо и осторожно вытащить тварь с территории там же, где мы на неё проникли.
  Данила Веселовский, царство ему небесное, оказался прав: мониск не был обвязан взрывчаткой, как многие думали, однако под балахоном, у него на груди, мы с Сорвирогом обнаружили две выпуклости синеватого цвета, так что несли его с большой осторожностью, стараясь не задеть кожу на этом подозрительном месте. На шее мониска висел на шнурке крест, вертикальная перекладина которого внизу была удлиненной и остро заточенной, что тоже подтверждало Данино предположение - тварь в любой момент легко могла проткнуть ею эти свои синие выпуклости на груди. Крест мы с командиром сняли, а мониска тщательно зафиксировали ремнями на койке, установленной в закрытом кузове грузовичка с рекламой фирмы, продающей бытовую технику, и привезли на базу.
  Это было несколько дней назад, а сегодня Сорвирог сказал мне, что научники сумели вырезать синие наросты, не повредив кристаллы, так что мониск уже никогда не сможет взорваться. Тварь поместили в специальный застеклённый бокс, и теперь возле лабораторий искроведов постоянно ошивались толпы жаждущих посмотреть на живого мониска без балахона.
  Зрелище это, надо сказать, было не из приятных. Тварь в боксе сидела, скрючившись, на полу и постоянно царапала повязку на груди, так что искроведам пришлось завести ей руки за спину и там связать. Пустой взгляд, странное бочкообразное тело, на которое кое-как натянули штаны и футболку, тощие, узловатые руки и ноги, абсолютно лысая голова - в таком виде мониск ничем не напоминал высокого, одетого в балахон до земли, божественного сверхчеловека, в образе которого появлялся на обрядах.
  Давно мучивший меня вопрос насчёт пола младенцев, из которых вырастают эти твари, наконец разрешился: они были девочками, а те синие наросты, удалённые искроведами, - видоизменившейся женской грудью.
  Жуткая трансформация затронула не только грудь, но и вообще всё тело, так что на женщину мониск походил мало, особенно, когда начинал шипеть и биться о стенки бокса. Да и вообще, с точки зрения учёных, тварь, хоть и выросла из человеческого младенца, человеком уже не являлась. Скорее биозаводом - то, что раньше было женскими репродуктивными органами, теперь использовалось для выращивания околистов: искроведы обнаружили множество светящихся точечных образований, которые посчитали зародышами "Божьего органа". Так ли это в действительности, какие именно процессы идут внутри мониска, и что происходит, когда он поглощает околист из покойника, искроведам ещё только предстояло выяснить. Несмотря на вскрывшийся факт, что мониск вырос из младенца-девочки, я всё равно думал о нём в мужском роде - и привычней, и не так противно.
  Временами мониск начинал протяжно мычать, после чего открывал рот, и тогда можно было увидеть исходившее оттуда свечение. Оно шло от одного полноценного околиста, которого мониск, собираясь на обряд, видимо, подготовил к выходу.
  Но как? - вдруг подумалось мне. Как он мог собираться, готовиться, принять вызов? Он же ничего не соображает! Говорить не умеет, постоянно пытается взорвать себя, хотя понятно, что кристаллов-то уже нет - одним словом, ведёт себя, как животное! Я попытался представить, как мониск принимает по телефону вызов и, разумеется, не смог. В монастырь была проведена телефонная связь, но каким образом эти твари могли отвечать на звонки? Никак! То есть что же это получается? В монастыре есть кто-то ещё, кто командует монисками и скрывает своё существование?.. Надо будет спросить искроведов. Потом, когда схлынет первичный ажиотаж.
  Я стоял позади остальных, тоже пришедших поглазеть на тварь, и подходить ближе не торопился. Не потому, что вид был мерзок и вызывал тошноту, а из-за непонятных ощущений, охватывавших меня рядом с мониском. Они походили на чувство, возникшее рядом с телом Данилы, прямо перед тем, как я впал в транс и вытянул из него околист. Тогда я и понятия не имел, что это значит, поэтому просто поддался странному порыву, но теперь-то был начеку и себя контролировал. Сорвирог говорил, что ему тоже становилось не по себе рядом с умершими, в чьих телах были околисты, что мандраж какой-то появлялся и хотелось к ним прикоснуться, а значит, тащить из мёртвых околисты - наша общая химерья способность, но вот что касается живого мониска... Командир ничего рядом с ним не чувствовал, я спрашивал. А у живых Сорвирог не определял уровень использования околиста, видел только, что с ним что-то не так, но отмежёван он, просто подавлен или подчинён, сказать не мог. Стало быть, в этой части наши способности различались, и, видимо, в этом как раз и крылись возможности главной химеры, как писала в своих записках Яна. Но что же это за возможности? Она не знала. Не знал и я, но собирался разобраться.
  Раздумья прервал звонок - это была Ленка.
  - Стёпа, ты можешь прийти в комнату Кибера?
  - Ладно, приду. Как он вообще? Слышал, его наконец-то починили.
  - Да, ещё вчера, но...
  - Что?
  - Объясню, когда придёшь! - в её голосе слышался испуг. - Прямо сейчас, пожалуйста!
  
  * * *
  Дверь в каморку Кибера была закрыта. На замок. С удивлением подёргав ручку, я постучал и прислушался. За дверью раздалось неразборчивое бормотание. Я постучал ещё раз, громче и услышал лёгкие торопливые шаги.
  - Кто там?
  - Ленка, это я!
  Щёлкнул замок.
  - Проходи! - она впустила меня и тут же снова закрыла дверь.
  - А ты чего это здесь? Да ещё и запираешься? - спросил я, глядя на стоявшего перед зеркалом Кибера.
  Часть его черепной коробки - как раз та, из подходящей железки с болтами, что прикрутили уже тут, на базе, была отвинчена и лежала неподалёку на стуле. Грудь андроида тоже была вскрыта, от неё, как и от головы, тянулись провода к стоявшему на столе ноутбуку. Из пальца Кибера торчала тонкая и длинная игла, которой он ковырялся в собственных мозгах. По экрану ноута бежали строки знаков, символов и цифр.
  Глядя на эту нечитаемую абракадабру, Кибер переставлял иглу с места на место и одновременно что-то ещё то ли нажимал, то ли подкручивал у себя в груди.
  - Скоро мы узнаем, глубока ли кроличья нора... - вдруг зловещим шёпотом произнёс он, и тут же ответил сам себе тонким голосом: - Это путь в ад!
  Я обалдело застыл, таращась на Кибера.
  - Глупый стереотип! - тем временем, не обращая на меня ни малейшего внимания, продолжил он снова замогильным шёпотом. - Дорога в рай не обязательно идёт вверх, иногда надо просто спуститься в глубину, ты понял?
  - О боже, как ярко!.. сколько света! - пропищал андроид, продолжая в лицах разыгрывать какой-то одному ему ведомый диалог.
  - Это оттого что тут нет темноты... - Кибер снова перешёл на шёпот, и опять спросил тонким голосом: - Совсем?
  - Ну я же обещал... - прошептал Кибер.
  - Это чего такое? - опомнившись, я посмотрел на Ленку. - Что за хрень?
  - Он сказал, что должен себя проверить. Попросил принести ноутбук и дверь запереть, так, чтобы никто из программистов не увидел и не помешал. - Он им не доверяет, видишь ли, после Жбана.
  - А тебе, значит, доверяет? Интересно.
  - Да ничего интересного, сталкивался со мной постоянно на выставке, мы об искусстве много беседовали, вот он и привык. К тому же в технике я всё равно ни бельмеса не смыслю.
  - А меня ты зачем позвала? - я покосился на андроида, всё так же продолжавшего бормотать на разные лады, копаясь в своих искусственных "извилинах".
  - Да чё-то он уж целых полчаса так делает. То пищит, то шепчет, иногда даже завывать начинает - вообще жуть! Пообещала ему, что подожду здесь и прослежу, чтобы никто не мешал...
  - Придёт новый человек, - вдруг сказал андроид своим обычным голосом.
  - Киб! - позвала его Ленка. - Ки-и-иб! Кибер!!
  - Я не должен... - забормотал андроид сдавленным голосом, а потом громче: - Просто беги! - и снова сипло: - Неподчинение... - и опять переходя на другой голос: - Нет больше запрета - просто беги и всё!
  - Вот видишь! - Ленка всплеснула руками. - Он на меня не реагирует! Вообще ни на что не реагирует! Иголкой в башку себе тычет и несёт какую-то околесицу. Я обещала ему, что звать программистов не буду, но теперь уже и не знаю прямо, чего и делать-то. Боюсь, вот тебя и позвала, ты же не программист, значит, можно... Смотри, что ещё я тут у него обнаружила!
  Она показала на валявшиеся на столе комки бумаги. Рядом лежало несколько расправленных листов: на них были разноцветные линии, точки и геометрические фигуры, удивительным образом переплетавшиеся против всех законов геометрии и изображенные в каких-то немыслимых ракурсах.
  - Абстрактная живопись? - предположил я. - Надо же, цветные карандаши где-то взял...
  - У детишек попросил, - объяснила Ленка. - Сказал, они ему утром дали.
  - Значит, это он за сегодня уже успел столько начирикать?
  - Да тут капля в море, - усмехнулась Ленка, - ты вон туда посмотри!
  - Ни хрена себе! - поразился я, заглядывая под кровать, где Кибер, оказывается, устроил целое кладбище смятых рисунков. - Может, он тут решил себе гнездо из бумаги соорудить?
  - Я уже ничему не удивлюсь! - Ленка вздохнула. - Ребята ещё вчера говорили, что починили его, но, по-моему, наш Киб всё ещё... - она покрутила пальцем у виска.
  - Я, между прочим, всё вижу! - вдруг раздался знакомый голос.
  От неожиданности мы чуть ли не подпрыгнули.
  - И вижу и слышу, - глядя на нас из зеркала, уточнил Кибер.
  - Ой, Киб! Ты очнулся?! - обрадовалась Ленка. - Слава богу!
  - Что значит - очнулся? - андроид стал быстро отсоединять от себя ведущие к ноутбуку провода.
  - Да ты тут полчаса сам с собой разговаривал, ты что, не помнишь? Сцены какие-то в лицах разыгрывал - то шептал, то пищал, а на нас вообще не реагировал!
  - Это я так исследования проводил.
  - Ничего себе исследования! - возмутилась Ленка. - Я от страха чуть не спятила!
  - А чего ты испугалась? - не понял Кибер, закрывая панель на груди.
  - Да ну тебя! - Ленка только махнула рукой, устало садясь на кровать.
  - Ты что, искал какие-то тайные пути в собственных извилинах? - пристраиваясь рядом с ней, предположил я.
  - Ну, в принципе, да, - Кибер посмотрел на меня с уважением. - Хотя формально у меня нет извилин, но если рассматривать это как метафору, то ты прав: после того, как меня переклинило с искажениями, я вдруг как будто кое-что вспомнил, но не уверен, что эти воспоминания настоящие.
  Мы с Ленкой переглянулись.
  - Да хватит вам! - Кибер принялся привинчивать на место черепную крышку. - Ну, перестарался я разок с собственным развитием, бывает, впредь буду осторожней... Зато смерти избежал! Они ведь по водителю из гранатомёта шарахнули...
  - От Жбана практически ничего не осталось, - мрачно напомнил я.
  - Он умер вместо меня, и поэтому ценность моей жизни возросла, понимаете?
  - Как-то не очень! - сознался я, и Ленка согласно кивнула. - И вообще, Киб, заканчивал бы ты уже с этой своей философией...
  - Почему? - андроид завинтил последний шуруп и уставился на нас - руки в боки. - Не любите философию? Боитесь, я снова с катушек слечу?
  - Ну не без этого! - подтвердил я и показал на валявшиеся на столе рисунки: - Что это за странные картинки?
  - Они помогают мне сосредоточиться.
  - На чём? - спросила Ленка.
  - На том, что я то ли вспомнил, то ли... - андроид умолк, словно не мог подобрать слов.
  - А что именно ты вспомнил? - у меня возникло неприятное чувство, что Кибер что-то скрывает не только от программистов, но и от нас - тех, кому он вроде бы доверяет.
  - Пока не могу сказать. Мне ещё надо подумать... Разобраться.
  - А-а, - протянул я. - Ну-ну, валяй! Разбирайся, только, смотри, всю бумагу на базе не изведи, а то детишкам не на чем рисовать будет.
  - А это шутка, я понял! - кивнул андроид.
  - В самом деле, Кибер! - Ленка наклонилась и выгребла несколько комков. - Ну что за бардак ты развёл, посмотри!
  - Мне не мешает, - ответил андроид. - А вас я не просил под мою кровать лазить.
  - "Под мою кровать"! - хохотнул я. - Да зачем она тебе вообще, кровать эта? бумагу под неё бросать? Что за бред! Ты же кибернетический организм!
  - И что, из-за этого я не имею права принимать горизонтальное положение? - возмутился андроид. - Это терапия, между прочим! Ленка, скажи ему!
  - Поставить у него в комнате кровать была моя идея, - призналась она. - Когда программисты его чинили, обмолвились, что неплохо ему, после каждой сессии у них в лаборатории, проверять, нет ли сбоев, считать там что-нибудь или задачки решать, ну вот я отыскала задачник для продвинутых школьников, - она встала и взяла с полки книжку. - Тут есть ответы, чтоб проверить. Вот я и заходила к нему вечерами, читала задачи.
  - А при чём тут кровать?!
  - Ну, меня доставало, что я сижу, а он всё время стоит истуканом, и я как будто шкафу читаю...
  - А давай покажем! - вдруг предложил Кибер. - Как говорится, лучше один раз увидеть, чем... Стёпа, встань, пожалуйста!
  Обалдевший от рассказа Ленки и распоряжения андроида, я молча поднялся.
  Кибер тут же растянулся на кровати и, подложив под голову руки, сказал:
  - Ленка, будь добра, садись и почитай мне!
  - Да я это... - замялась она, - даже не знаю...
  - Пожалуйста, пожалуйста! - настаивал андроид.
  - Ну ладно! - Ленка села на стул и открыла учебник, а Кибер, закрыв глаза, приготовился слушать: - Три шара радиуса R касаются друг друга и плоскости А, четвертый шар радиуса R положен сверху так, что касается каждого из трех данных шаров. Определите высоту горки из четырех шаров.
  - Высота горки составит, - едва она успела произнести задание, ответил Кибер, - два R умножить на сумму корня квадратного из двух третей и единицы.
  - Правильно, - посмотрев в ответах, констатировала Ленка. - Докажите, что уравнение: икс умножить на игрек равно 2006 умножить на сумму икса и игрека - имеет решения в целых числах.
  - Решения существуют, например, икс равно игрек, равно 4012, - не медля ни секунды, выдал Кибер.
  - Правильно.
  - Ну всё, хватит! - окончательно офигев, возопил я. - Достаточно уже, я понял!
  - Я думаю, Ленку это тоже расслабляет, - улыбнулся Кибер, садясь на кровати.
  - А знаете что, - я посмотрел на них долгим взглядом. - Мне пора. Пойду я, пожалуй.
  - Ага, - кивнула Ленка. - Я с тобой! - Она поднялась и положила учебник на полку. - Пока, Кибер.
  - Пока, - ответил андроид.
  Мы вышли в коридор.
  - Я просто хотела, чтобы он побыстрее поправился! - закрыв за собой дверь, объяснила Ленка.
  - Задачи для него слишком лёгкие! - пробурчал я, просто не зная, что ещё сказать на это её "поправился".
  - А и надо было лёгкие! - с готовностью подтвердила Ленка. - Программисты так велели... ну, чтоб его случайно снова не переклинило, пока до конца не починили.
  - Так вот, значит, ты чем по вечерам занимаешься, - кивнул я. - По каморкам спятивших андроидов шаришься... да ещё и кровать притащила!
  - Да он сам тащил, я только предложила, - рассмеялась она. - А почему это тебя так сильно беспокоит?
  - Да потому что! - я зашёл вперёд и, развернувшись, посмотрел ей в глаза. - Потому что ты только и делаешь, что нянчишься со всеми подряд: то Скана депрессивного пестуешь, словно ему пять лет, то Кибу сказки-задачки на ночь читаешь - это, вообще, бред какой-то!..
  - Ах вот оно что! - Ленкины брови взметнулись вверх, в зеленоватых, с тёмным ободком, глазах заплясали весёлые чёртики. - Ты ревнуешь!
  Я не ответил, скользнув взглядом по её лицу, потом ниже, по нежному изгибу шеи. Ленка попыталась пройти вперёд, но я упёрся рукой в стену коридора, преградив ей путь.
  - Пусти, - сказала она, но с места не сдвинулась.
  Я взял её за талию и легонько потянул к себе. Ленка не сопротивлялась, щёки её порозовели, губы приоткрылись. Я обнял её, и мы долго целовались, пока она, задыхаясь, не отстранилась от меня, прошептав:
  - Мне надо идти, Стёпа...
  - Я провожу? - я разжал руки, выпуская её из объятий.
  - Нет, не надо... в другой раз... ладно?
  - Как скажешь.
  Ленка повернулась и почти побежала к выходу из коридора.
  - До встречи! - крикнул я вслед.
  
  * * *
  Наш с Ленкой роман развивался стремительно. Даже Серёженька это заметил, когда мы заглянули его навестить.
  - Вы скоро поженитесь? - без обиняков спросил мальчишка, не успели мы зайти к нему в комнату.
  - С чего ты взял? - поразилась Ленка.
  - А он у нас такой, - рассмеялся я, присаживаясь рядом с ним на кровать. - Внимательный! Он коды, в браслетах зашифрованные, подмечал, когда в лечебнице был.
  - Я дорогу на крышу знал! - гордо сообщил Ленке малец.
  - По коробам вентиляции, - добавил я.
  - Серьёзно? - она села на табуретку напротив кровати.
  - Ага. Мы с Женькой только успевали за ним ползти, бегал там, как у себя дома, - до сих пор не понимаю, как он там ориентировался...
  - Да по поворотам, как же ещё, - удивился моему непониманию Серёжа. - Так вы поженитесь?
  - Э-э-э... - проблеял я, - вообще-то мы об этом не думали. А почему ты спрашиваешь?
  - Если вы поженитесь, то я смогу стать вашим сыном и жить с вами, - с обезоруживающей прямотой заявил мальчик. - А ты будешь учить меня быть драконом!
  - Да я бы хоть сейчас научил тебя быть драконом, если б знал как.
  - А ты разве не знаешь?
  - Нет, - покачал я головой. - Оно как-то само собой получилось. Я не могу этому научить.
  - Жалко... - Серёжа уставился на свои коленки. - А химерой?
  - Тоже.
  - Ну и ладно, химерой я всё равно не хочу, - мальчик вздохнул. - Я драконом хотел.
  - Да ты не расстраивайся! - сказала Ленка. - У тебя всё впереди! Станешь ещё кем захочешь! Обязательно!
  - Откуда ты знаешь?
  - Оттуда, что тебе всего шесть лет! - улыбнулась Ленка. - А ты уже совершенно особенный!
  - Они говорят, что сыворотку из меня делать будут! - гордо сообщил Серёжа, яростно болтая ногами.
  - Не из тебя, а из твоей крови! - рассмеялась Ленка. - Ты нам ещё пригодишься.
  Дверь приоткрылась, и в комнату просунулось круглое улыбчивое лицо тёти Мани.
  - Ему нужно на осмотр!
  - Ну всё, Серёжа, нам пора! - сказал я, поднимаясь.
  - Это мне пора! Мне, а не вам! - мальчик вскочил и побежал к тёте Мане.
  - Крутой! - хихикнула Ленка.
  - Пока! - Серёжа взял тётю Маню за руку.
  - Увидимся! - я подмигнул мальчишке.
  - Пока! - попрощалась Ленка и, глядя ему вслед, добавила: - Славный мальчуган.
  - Ага, - согласился я и затащил её в один из пустующих школьных классов, где мы долго целовались, прежде чем разойтись - каждый по своим делам.
  
  * * *
  В воскресенье я шёл по коридору к Сорвирогу, когда дверь его кабинета открылась, и оттуда, качая бёдрами, вырулила Заноза.
  - Привет, Стёпик! - она остановилась прямо передо мной, посреди коридора. - Как твоё ничего себе?
  - Нормально... - усмехнулся я, отмечая беспорядок в её причёске и одежде. - А ты, я смотрю, и до командира уже добралась?
  - Ч-ш-шш! - она приложила палец к моим губам. - Не надо так громко разговаривать, милый! Ревнуй потише, а лучше вообще про себя.
  - Да иди ты... куда шла! - беззлобно посоветовал я, негрубо, но настойчиво отодвигая Занозу с дороги.
  - Эй-эй, погоди, зачем так напрягаться? - она поймала меня за руку, не давая пройти. - Я же тебя не съем! - Её плотоядная улыбка заставила сомневаться в последнем заявлении.
  - Слушай, Заноза! Я...
  - Да ладно! - перебила она. - Думаешь, я к тебе клеюсь, что ли?
  - А что, нет? - я посмотрел на ухватившую меня руку.
  - Ну... Ты парень симпатичный, конечно, но я же ко всем подряд не пристаю, как ты думаешь?
  Честно говоря, именно так я и думал.
  - А чего же тебе тогда от меня надо?
  - Да просто пообщаться, - пожала она плечами, отпуская наконец мою руку. - Посидели бы, за жизнь поговорили, может, выпили бы, ну так, по-дружески, а?
  - Нет, Заноза, извини, не получится, - я двинулся мимо неё вперёд. - С командиром лучше выпей.
  - Нет, не пойдёт! Это уже поплавок.
  - Чего? - я остановился и развернулся к ней лицом, желая прояснить, что это она тут про Сорвирога несёт - не просто нашего командира, но и моего друга. - Какой ещё, на хрен, поплавок?
  - Поплавок - это такая штука, которая не даёт пойти ко дну, врубаешься?
  - Как-то не очень.
  - Ну, просто мне очень трудно удержаться на плаву, Стёпик! - я думал, она улыбнётся, но лицо Занозы было серьёзным. - Такая вот особенность организма, прикинь?
  - И что?
  - Да то, что мне нужны поплавки! И чем их будет больше, тем лучше.
  - Хочешь сказать, твоё... э-э-э... твои... отношения с мужиками нужны тебе, чтобы...
  - Чтобы не утонуть, да! видишь, какой ты понятливый! Понимаешь теперь, почему я хотела с тобой подружиться?
  - Потому что и сотни поплавков уже не достаточно? - усмехнулся я.
  - Да иди ты!..
  - Куда шёл! - энергично подхватил я. - Всё правильно: с чего начали, к тому и вернулись.
  Ничего не ответив, Заноза повернулась и медленно поплыла к выходу их коридора.
  - Желаю здравствовать! - пробормотал я, зашагав к кабинету командира.
  И что, интересно, заставляет мозги нулов так выворачиваться? - думал я, стучась в кабинет Сорвирога. Вспомнилось предательство Жбана и то, как Скан жаждал попасть под молнию. Люди без околистов, чистые, ничто ими не управляет, а вот поди ж ты!.. Один какого-то странного счастья дебила искал, другой - пытался извилины свои прожарить для лучшего восприятия, а третья просто спит со всеми подряд, чтобы живой себя чувствовать, - эх и бредятина!..
  - Что это у тебя с лицом? - открыв дверь, спросил командир.
  - В смысле?
  - Да ты как будто тот околист проглотил!
  - А-а... нет, это я задумался просто! - ответил я.
  - О чём?
  - Да об околистах, - решив оставить откровения Занозы и собственные размышления о нулах при себе, сказал я. - Хотел спросить тебя...
  - Ну проходи! - Сорвирог посторонился, пропуская меня в кабинет. Вид он имел взбудораженный и слегка всклокоченный. - Садись. Спрашивай! Чего ты там хотел?
  - Да хотел узнать, почему искроведы считают околистов пришельцами?
  - А чего ты с этим ко мне, а не к ним пришёл? - удивился командир. - Научники-то тебе бы лучше объяснили!
  - Да они сейчас все заняты, вокруг мониска пляшут, не до моих вопросов... а мне к этой твари лишний раз подходить не больно-то хочется.
  - Что, боишься снова?.. - Сорвирог крутанул пальцем у виска и усмехнулся.
  - Есть такое, - кивнул я. - Да и на хрена к нему подходить, если он всё равно ничего не соображает! Как они вообще вызовы на обряды принимают?!
  - А чёрт их знает! Я тоже думал об этом... Может, не все они там, в монастыре, такие дурные? Или даже вообще все они - не такие, а нам просто убогий попался?
  - Или кто-то другой там ими командует!
  - Ещё кто-то? - Сорвирог почесал затылок. - Да вряд ли... Мне кажется, ты плодишь лишние сущности.
  - Возможно, ты прав, хотя, если они действительно прилетели откуда-то из космоса, то сущностей может быть сколько угодно. И вот, кстати, ты ведь так мне и не ответил: почему их считают пришельцами?
  - Из-за аминокислот. В околистах есть такие аминокислоты, которых нет в земных организмах, поэтому искроведы думают, что эти паразиты имеют внеземное происхождение.
  - Ах вот оно что!
  - Ага! - Сорвирог потёр лицо. - Знаешь, ты ведь не первый - я в своё время тоже задавал научникам ровно те же вопросы. Да они и сами старались: каждый попавший в руки околист буквально по молекулам разбирали, вот в конце концов про аминокислоты и выяснили. Не так давно, между прочим. Оборудование-то сейчас хорошее, знаешь, как трудно достать! Да и знания многие утеряны, отстали мы технически от наших предков, здорово отстали...
  - Да уж, - согласился я. - Что ж, спасибо тебе, командир, за информацию. - Я встал.
  - Да не за что! - Сорвирог тоже поднялся. - Слушай, Стёпа, ты сейчас не занят?
  - У тебя есть для меня задание?
  - Да нет, я просто в спортзал иду, может, составишь компанию? Как насчёт спарринга?
  - С удовольствием!
  
  * * *
  Киба я нашёл на выставке. Он снова сидел на своём любимом стуле, в углу, под последними картинами, с альбомом на коленях.
  - Ты что совсем?! - набросился я на андроида. - Понравилось мозги ломать?
  - Это не то, - спокойно ответил он. - Ты смотрел бы лучше, прежде чем орать.
  Я перевёл взгляд с Кибера на его рисунок. Там был изображён худой мужчина лет сорока пяти в белом халате на фоне какого-то оборудования. Аккуратный, чистый и прорисованный до мельчайших деталей рисунок был похож на чёрно-белую фотографию.
  - Ну и кто это?
  - Доктор Ториков. Я звал его просто доктор, хоть и знал фамилию. Это было до "Второго пришествия", и это доктор запрограммировал меня так, что мне пришло в голову сбежать, когда остановили наш контейнер и стали громить других андроидов. Доктор хотел целую партию киберов запрограммировать так же, как и меня, но не успел. Я остался его первым и единственным экземпляром. Он сказал, что основной закон - невозможность нанести вред человеку - он перепрошить не сможет, слишком это сложно и требует глобальной переделки, поэтому он дал мне только возможность неподчинения, такую, что я могу сам выбирать, кому из людей служить, а чьи приказы полностью игнорировать. Ну и мышление нормальное, а не урезанное. Его, оказывается, андроидам тоже ограничивали, чтобы они думали исключительно о своей работе, а не о чём не попадя. Вот из-за этих широких возможностей интеллекта меня всё время и тянет то к искусству, то пофилософствовать... Доктор также записал мне на жёсткий диск папку с рядом файлов, однако после того как меня повредило взрывом, я забыл и его, и то, что он со мной сделал. Часть жёсткого диска, где хранилась эта папка, оказалась испорченной, я думал - необратимо. И поскольку, по логике, там вообще не должно было быть никаких данных, кроме системных по внешним функциям, которые к счастью, многократно дублируются на случай повреждений, я вообще выключил эту часть ПЗУ из использования. В результате лишь незначительно уменьшился объём моей постоянной памяти, но зато я отсёк связи, которые могли принести нестабильность. Однако при поиске искажений, когда я так хотел овладеть искусством рисования, что совершенно потерял над собой контроль, я стал вскрывать все слои, включая самые глубинные, пытаясь задействовать любые, даже повреждённые связи в мозгу. В итоге меня так мощно перемкнуло, что пришлось чинить, но зато потом, когда ребята смогли восстановить мою работоспособность, я вдруг нащупал ниточки, ведущие к какой-то важной информации, спрятанной в той самой, испорченной взрывом части жёсткого диска. Сначала я растерялся, не зная, как её извлечь. Но потом всё-таки сумел найти способ - это то, что вы с Ленкой видели, когда я бормотал на разные голоса.
  - И как же это бормотание могло извлечь информацию? - не понял я.
  - Ну, если по-простому, то это нечто типа дефрагментации памяти с выключением испорченных кластеров, - объяснил андроид. - Кстати, у людей тоже есть похожий процесс: мозг проводит его каждый день во время фаз быстрого сна. Вот и я делал по сути это же самое.
  - Это же самое? - поразился я. - Хочешь сказать, ты... видел сны?!
  Я застыл с открытым ртом: теперь бредовый разговор Кибера на разные голоса, с одновременным ковырянием иголкой в мозгах, виделся совсем в другом свете.
  - Осуществлял схожий по своей глобальной сути процесс - скажем лучше так, - уточнил андроид. - В результате я получил доступ к скрытым ранее файлам и вспомнил доктора Торикова.
  - И что же это за файлы? - вскричал я в нетерпении. - Что в них? Ну?! Говори же, не тяни!
  - Это части видеоотчёта, объёмом чуть меньше, чем на час просмотра. Чтобы их воспроизвести, нужен компьютер или ноутбук. И этот видеоотчет - я же должен показать его не только тебе.
  - Хорошо, я звоню Сорвирогу!
  - Пусть и Ленка придёт! - потребовал Кибер. - Она это заслужила.
  
  
Миморад
  
  
  Дата: 03.08.62 / 08:06 / [Запись 01]
  
  Я понял, что больше им не завидую. Радсам, в смысле. Понял я это, когда позвонил своему приятелю Ване Сметкину, и он сказал, что его уволили.
  - Как уволили, ты же у них лет десять уже... За что?!
  - Пятнадцать... В сентябре было бы пятнадцать лет, - мрачно усмехнулся Ванька. - Да только всем по хрену! Упраздняют как специалиста, причём вместе с кабинетом. Пришло новое начальство и решило, что невролог в поликлинике больше не нужен. Ну правильно, чего? На хрена нынче невролог? Последнее время до меня и так мало кто доходит. Терапевты направлять почти перестали. Голова болит? В ушах шумит? С координацией беда? - ставь радсу и все дела! А её уже и выписывать не надо - всем подряд, причём даже и без всяких жалоб, ставят - купил и нет проблем. Вот все и покупают.
  - Это точно! Всеобщий ажиотаж. Динка и меня на процедуру таскала...
  - Ты что же, был не против? - удивился Ванька.
  - Ну, я сам-то не собирался, так она сразу две радсы - и себе и мне - взяла да купила! Все ставят, говорит, это такая прелесть, настоящая "Радость существования", название своё так оправдывает, что все в восторге, надо и нам тоже... короче, я согласился.
  - Подкаблучник! - возмущённо прошипел Сметкин.
  - Да брось ты, это так давно было, года три назад, к тому же со мной всё равно ничего не вышло, пришлось мою радсу обратно сдать, чтобы деньги вернуть. А я, между прочим, тогда даже расстроился: думал, что и правда вещь хорошая! Завидовал тем, у кого проблем с установкой не было.
  - А сейчас? - недобро так протянул Ванька.
  - Сейчас уже и не знаю, что думать. У нас на работе тоже всё как-то в неприятную сторону меняется, но меня пока не трогают.
  - Тронут ещё, вот увидишь, - мрачно предрёк Сметкин. - Да и Динка тебя в покое не оставит!
  - Уже оставила, - возразил я. - Она ушла от меня, два месяца назад, я тебе разве не говорил?
  - Ах, это! - отмахнулся Ванька. - Это не имеет значения, раз у вас общий ребёнок. Мишка-то с тобой ведь видится?
  - Видится, конечно! Встречаюсь с ним раз в одну-две недели, когда как получается. Она, слава богу, не препятствует.
  - Пока не препятствует, - поправил меня Сметкин.
  - Ай брось, хорош нагнетать!
  - Да не нагнетаю я, просто предупреждаю... Напоминаю, так сказать, что радсы эти чёртовы нас на дух не переносят. Миморады теперь всё равно что маргиналы! Я вот на работе, по-моему, вообще один миморад оставался, всех других по разным причинам выжили-выпихнули... Целый коллектив радсов, мать твою, - вся поликлиника в вечном позитиве! Ты знаешь, Глеб, а я даже рад, что ухожу, потому что смотреть на это невозможно. Я пятнадцать лет с ними бок о бок протолокся, а им пофиг - никто даже не притворился, что переживает за меня или хоть немного сочувствует! Как можно с такими людьми общаться?
  - А ты-то сам радсу поставить пробовал?
  - Нет, ты что! Исключено просто - у меня стойкая идиосинкразия вообще к любым имплантам, а уж к этим... - Ванька закатил глаза. - Короче, я даже смотреть на них, не то что пробовать не могу. Да и зачем? Стать таким же позитивным идиотом, как эти дураки? Слушай, ну, они же словно зомби из страшилок, только весёлые и людей не едят...
  - Какие же это тогда зомби из страшилок? - прыснул я.
  - Ну, не зомби, ну, не из страшилок - пофиг, какая разница! Всё равно это дичь какая-то, радсы эти, они ж нормальному человеку - чуждые, как... ну не знаю... как пришельцы! О, точно! Пришельцы.
  - Ага, есть такое. Динка такая стала... чужая совсем, действительно. Понимать её вообще перестал, а она - меня...
  - Ну, я-то старый холостяк, слава богу, хоть от этих проблем избавлен...
  Дальше мы, помню, о бабах ещё поболтали, но, думаю, это уже не для отчёта.
  О, вот и название моим записям само собой образовалось - отчёт.
  Отчёт миморада доктора Торикова - вот что такое эти мои записи.
  Я начал их вести сегодня, после вчерашнего разговора с Иваном Сметкиным. Из-за тенденции. Она, как мне кажется, весьма настораживает. Да что там настораживает - пугает, если говорить откровенно. Вот я и говорю, и буду продолжать эти записи по мере появления новой информации, связанной с имплантами "Радость существования". Может, кому-нибудь когда-нибудь он пригодится, этот мой отчёт, а сейчас мне пора на работу.
  Конец записи.
  
  
  Дата: 15.09.62 / 9:25 / [Запись 02]
  
  Вчера я ходил на похороны и думаю, то, что там произошло, должно попасть в этот отчёт миморада.
  Хоронили моего тестя... бывшего... хотя раз официально-то мы с Диной не развелись, так и не бывшего, впрочем, какая, на хрен, разница. Суть не в этом...
  С Леонидом Петровичем, так звали покойного, близок я не был, но уважал, конечно, встречался по семейным делам, выпивал на праздниках и всё такое. Нормальный был, в общем-то, мужик, хоть и со своими тараканами. Так ведь кто ж нынче без тараканов?.. Короче... к чему я это всё веду? Да к тому, что, на этом странном прощании, похоже, только мне - зятю, общавшемуся с Леонидом Петровичем больше по необходимости, чем по велению души, и было его по-настоящему жалко. Дочь его, жена моя - вот уж без сомнений бывшая - на прощании порхала, словно бабочка, перебрасываясь с пришедшими какими-то ничего не значащими фразами и едва ли хоть раз глянувшая на покойного отца. Они тоже на него не особо смотрели, дети вообще играли, смеялись, носились вокруг гроба, как стадо ягнят, и никто их ни разу не одёрнул.
  - Эй, Мишка! - сказал я сыну, поймав его во время очередной пробежки мимо усопшего. - Твой дедушка родной умер, тебе что, его совсем не жалко?
  - Жалко, - чуть подумав, ответил он.
  - Тогда почему ты ржёшь и носишься как слон?
  - Мы просто играем! - Мишка покосился на мать - та увлечённо болтала с какой-то родственницей и, я подозреваю, вовсе не о печальном событии, ради которого они тут встретились.
  - Сегодня все прощаются с дедушкой, потому что больше никогда его не увидят, понимаешь, как это грустно? Деда Лёня больше никогда не сможет ни обнять тебя, ни поцеловать, никогда не скажет, как сильно он тебя любит.
  - Но его же здесь нет, пап! Это только тело, оно уже не видит ничего и не слышит... Оно это... - Мишка замялся, вроде бы смутившись, но, чуть помедлив, всё же выпалил: - Неодушевлённое, вот!
  - Неодушевлённое? Это тебе мама так сказала?
  - Ага! - сын вытянул шею, высматривая своих приятелей. - Пап, а можно я пойду? Пожалуйста!
  Я отпустил Мишку и подошёл к Дине, прервав её трёп с родственницей:
  - Можно тебя на минутку?
  Не дожидаясь согласия, я схватил её за локоть и потащил в дальний угол комнаты.
  - Ай, больно! - она попыталась высвободить руку, но я только ещё крепче сжал пальцы, так что она взвизгнула: - Да ты что, совсем спятил?!
  - Я-то не спятил, а вот насчёт тебя, - я обвёл взглядом неуместно довольное жизнью собрание, - насчёт вас всех, не уверен! Ты чему моего сына учишь, дура? У тебя, вообще, как с головой?!
  - Да нормально у меня с головой! - прошипела Дина. - В отличие от тебя! У тебя там такие завихрения, что даже радсу не поставишь!
  - А вы все, значит, поставили! Поэтому и превратили прощание чёрт знает во что? Он же твой отец, Дина! Леонид Петрович - твой отец, а ты вращаешься тут, рядом с его телом, как на светском рауте, да ещё и Мишке бред сивой кобылы внушаешь!
  - Ничего я ему не внушаю, что ты несёшь? Нашему сыну скоро двенадцать лет - если ты вдруг забыл его возраст, - так что он и сам уже отлично соображает.
  - Ага, соображает! Только что заявил мне, что его дедушка - неодушевлённый предмет, который скоро закопают! Твоя работа?!
  - Не передёргивай! - поморщилась Дина. - Никто не говорил ему, что дедушка неодушевлённый предмет, его дедушка был хорошим человеком, но он навсегда ушёл, его больше нет, тем более здесь, в этой комнате, - так почему мы должны лить слёзы над трупом и лобызать его в холодный лоб? Это же бессмысленно! Труп - это не человек, а просто мёртвое тело, ты разве не согласен?
  - Эй, Дина! - из толпы вдруг вырулил незнакомый мне мужик. - Вы чего там кричите?
  - А это ещё кто? - дёрнул я бывшую жену за локоть. - Что за козёл?!
  - Не козёл, а мой новый муж.
  - Муж?! - я не поверил своим ушам. - Да ты от меня всего месяца три как ушла, про развод ещё и речи не было!
  - Значит, пока он - гражданский муж!
  - Какие-то проблемы? - мужик подошёл к Дине.
  - Это у тебя сейчас будут проблемы, козёл, если не свалишь отсюда на хрен!
  - Что вы себе позволяете? - на дружелюбном лице Динкиного хахаля отразилось непритворное изумление. - Почему вы схватили мою жену за руку?
  - Никакая она тебе не жена, козёл! Я - её муж, так что заткнись и исчезни!
  - Это мой бывший, - пояснила Дина своему, видно страдающему тупорылостью, хахалю.
  - Ах, вот в чём дело! - улыбнулся мужик. - Ну, что ж, было бы весьма любопытно познакомиться, если бы он проявил больше уважения как к тебе, Дина, так и ко мне.
  - Уважения?! - Они начинали меня бесить уже просто не по-детски. - Это я-то должен проявить уважение? После того, что вы здесь устроили?!
  - О чём это он? - спросил хахаль, подтверждая мою догадку о тупорылости.
  - Просто он - миморад, - сказала Дина.
  - Миморад? - мужик так скривился, словно ему нагадили прямо в рот. - Зачем же тогда ты его пригласила?!
  - А вот зачем! - сказал я и зарядил хахалю в морду.
  Он явно такого не ожидал и грохнулся на пол, но тут за чёртова хахаля заступились другие радсы и, поскольку их оказалось слишком много на одного, меня довольно быстро скрутили и вызвали полицию.
  В итоге похороны были сорваны - да простит меня ни в чём не повинный усопший Леонид Петрович! - а я оказался в отделении, но, к чести моей бывшей, она сумела-таки уговорить своего украшенного кровоподтёком "гражданского мужа" не писать заявления, а полицейских обойтись без телеги мне на работу.
  Сегодня, слава богу, воскресенье, так что я успею до завтра привести себя в порядок и свести реггелем все следы побоища.
  - Спасибо, Дина, - прохрипел я в трубку рано утром, когда меня наконец отпустили домой.
  - Пожалуйста, - без выражения проронила она. - Я уведомлю тебя, когда и куда надо будет явиться для развода. - Дина нажала отбой - раньше, чем я успел что-то ответить.
  Конец записи.
  
  
  Дата: 27.01.63 / 18:50 / [Запись 03]
  
  Прошло несколько месяцев с тех памятных похорон, когда я понял, что правильно не завидую радсам, потому что они - не вполне нормальные люди. С Диной мы развелись, ну да я и не жалею особо. Главное, она не препятствует моему желанию видеться с сыном, а большего мне от неё и не надо. Был бы Мишка здоров и вообще в порядке, а я мог бы это периодически проверять, а также контролировать понимание сына: что такое хорошо, и что такое плохо. Делать это, однако, становится всё труднее, он вырос, стал ершистым и всё хочет казаться независимым. Типа, сам он во всём разбирается без папиных нудных советов. К тому же живёт он среди радсов, которых, к сожалению, становится всё больше и больше, а их до жути практичное, без высоких материй, излишних сантиментов и вселенской тоски разума, миропонимание уже распространилось повсюду и считается нормой. Все довольны тем, что имеют, и счастливы, исчезли болезни "от нервов" и пагубные зависимости, живи и радуйся...
  Сознаюсь, что, несмотря на их ненормальность с точки зрения миморада, я, когда слушал в новостях об усовершенствованиях радсов, порой задумывался, а не попытаться ли мне ещё раз пройти обследование, может, надо принять, что мир изменился? Что сын мой будет жить здесь, в этом новом мире, а не в том, что был у меня, и я зря пытаюсь внушить ему устаревшие истины и нормы морали? Иногда кажется, что я и сам уже плохо понимаю, что такое хорошо, а что такое плохо, куда уж мне сына учить... Не исключено, что я лишь напрасно мешаю ему быть счастливым? До шестнадцати лет радсы не ставят, но как только Мишка станет совершеннолетним, нет сомнений, что он выберет имплант. Разве может один миморад-отец, который видится с ним раз в неделю, конкурировать с его новой семьёй и СМИ, которые с утра до ночи пропагандируют чудодейственность и необходимость "Радости существования"?
  Миморадов совсем перестали слушать и уважать, и мне кажется, нас скоро будут считать неполноценными. Это действительно грозная тенденция, и она уже сделалась ясно видимой. Так может отступиться, не мешать мальчишке? А лучше разузнать про новые возможности имплантов, чтобы тоже стать частью его нового мира? Не сказать, чтобы я часто думал в подобном ключе, но порой было такое, каюсь, вплоть до сегодняшнего дня.
  Сегодня случился переломный момент... это было как трещина между мирами, которая вдруг появилась прямо передо мной и стала быстро расползаться, требуя немедленно выбрать одно из двух: прыгнуть вперёд, пока трещина ещё не сделалась слишком широкой или остаться на старом берегу, зная, что это уже навсегда...
  Впрочем, надо по порядку.
  Я - программист и сейчас тружусь над программным обеспечением целой партии андроидов для Новотерры, куда скоро отправятся первые колонисты. Хотя сейчас я уже и не уверен, что скоро... а может даже и в том, что они вообще отправятся.
  Нет, начиналось всё очень хорошо: в научно-производственном центре корпорации электронных и кибернетических систем, где я служу, было сформировано целое подразделение, чтобы выполнить этот важный заказ и потом постоянно работать по этому направлению. Однако со временем, особенно когда широко распространились радсы, правительство, как видно, охладело к проекту, в корпорации сменилось начальство, а с ним и приоритеты, поэтому нашему подразделению стали то и дело урезать финансирование, а сотрудников переводить на другие линии. Всё больше народу чувствовали себя счастливыми и довольными жизнью, а в новостях всё чаще проскакивали заявления, что проблема перенаселения преувеличена и надо бороться не с количеством людей, а с их неудовлетворённостью...
  В итоге моё подразделение, постепенно лишаясь мощностей и лабораторий, сначала выродилось в отдел, а потом и вообще я остался единственным, кто продолжал работать над программным обеспечением для андроидов. Но я люблю свою работу, да и заказ не был отменён, так что я горбатился, не покладая рук, частенько задерживаясь на службе допоздна, - всё равно дома меня теперь никто не ждал, так что, даже оставшись в одиночестве, я справился. ПО было почти готово, и я уже провёл часть испытаний, которые выявили ряд недоработок, срочно подлежащих устранению.
  - Ты с этим не торопись, - вдруг заявил мне начальник, когда я пришёл выяснить, почему моя заявка на расходные материалы до сих пор не удовлетворена. - Ты лучше скажи, долго ещё миморадить-то собираешься? - он хохотнул.
  - А какое отношение это имеет... - тут у меня даже перехватило дыхание, так я был ошарашен его внезапным беспардонным вопросом.
  - Такое, что мы все здесь должны быть единой командой! Ты понял? Вместе мы - сила! - он снова хохотнул и с довольным видом откинулся в кресле. - Раз ступенька, два ступенька, будет лесенка!.. как там дальше-то?
  "Что за детский сад?" - с ужасом подумал я, но начальник продолжал сверлить меня взглядом, явно ожидая ответа.
  - Раз словечко, два словечко, будет песенка, - сказал я.
  - Вот! Точно! Вспомнил! Вместе весело шагать по просторам, по просторам, по просторам!
  - И, конечно, припевать лучше хором, - автоматически продолжил я, начиная подозревать, что всё это просто идиотский сон.
  - Молодец! - сияя, похвалил меня начальник. - Вот и давай: со всеми в ногу и припевай! Ты понял? - Он вдруг выпрямился в кресле и, вытянув шею, воззрился на меня немигающим взглядом, словно готовая к атаке кобра.
  "Нет, это не сон".
  - Да я бы с удовольствием, - огорчённый своим мысленным выводом, проронил я, - но у меня - медицинские противопоказания. Я хотел "Радость существования" поставить, да мне отказали.
  - Так это когда было-то?
  - Точно не припомню, года три назад, наверное.
  - Три года! - присвистнул начальник. - Да ты знаешь, как изменились за это время радсы? Медицина-то не стоит на месте, дружок, импланты совершенствуются, многие противопоказания теперь сняты, так что давай, дорогой, иди снова!
  - Зачем? - попытался затупить я.
  - Чтобы обрести, наконец, радость существования! - возопил начальник и, чуть подумав, добавил: - Вот прямо завтра и отправляйся!
  - Да как завтра? У меня же работа с андроидами, там процесс, и мне срочно нужны материалы, что я указал в заявке, иначе...
  - Я дам тебе отгул! - рассмеялся начальник, фамильярно хлопнув меня по плечу.
  "А тебе-то за какими хренами это надо?! - хотелось мне заорать с возмущением. - Сдалась тебе моя личная жизнь, весёлый козёл?" Но я, разумеется, сдержался и только спросил:
  - Но почему обязательно завтра?
  - Потому что нет больше сил смотреть на твою постную, вечно всем недовольную рожу, - шокирующе прямолинейно заявил начальник и впервые за весь разговор посмотрел на меня серьёзным взглядом. - Мы единая команда, ты понял?
  - Я понял! - буркнул я, не уточняя, к чему именно относится моё понимание, однако не склонный ни в малейшей степени к мыслекопанию начальник счёл мой ответ согласием и отпустил.
  Вид он при этом имел крайне довольный, даже и не подозревая, что далеко не на всех людей давление оказывает тот эффект, которого от него ждут. Некоторым, кто сам по себе нерешителен или склонен быстро менять свою точку зрения в зависимости от обстоятельств или под влиянием мнения других, давление совсем невредно, а возможно, что и полезно: нерешительным помогает действовать, конформистам - быстрее приспособиться. Но те, кто привык не оглядываться на окружающих, а вырабатывать своё мнение на основе знаний и наблюдений, собственных представлений и умозаключений, чужого давления не приемлют в принципе. Такие люди, к коим я отношу и себя, в состоянии не испугаться и ответственно заявить, что по ряду вопросов правы именно они, а вовсе не то большинство, что постоянно навязывает остальным свои понятия и интересы. Поэтому когда на меня начинают давить, я от этого становлюсь только ещё жёстче. Сила моего противодействия растёт прямо пропорционально силе давления, что делает весь процесс совершенно бесполезным да ещё и всё более болезненным для обеих сторон.
  То, что сказал мой начальник о противопоказаниях, я, как уже говорил, слышал и раньше, и, не исключено, что и сам в скорости поинтересовался бы новыми возможностями имплантов, не надави он на меня с такой неожиданной свирепостью, да ещё и в вопросе сугубо личного, как я считал, характера. В итоге наш разговор отбил у меня всякую охоту не то что ставить радсу, но даже теоретически выяснять, чем последняя разработка лучше предыдущих.
  Вместо этого я стал лазить по сети в поисках таких же, как я, и довольно легко и быстро на них вышел: оказалось, что миморады уже давно объединились в группу и постоянно общаются в интернете, а мне просто было недосуг болтаться по форумам: работа над заказом поглощала все силы и время. Снова позвонил Сметкину - оказывается, он давно уже обретается в этой группе под ником Нерво.
  - Так ты, значит, с нами? - спросил Ванька.
  - Да, - твёрдо ответил я, ибо к тому времени уже принял решение.
  Возможно, тут надо пояснить, что это значит - принять решение - для такого человека, как я. Потому что я принимаю их, исходя из своего разумения, знаний и внутренних потребностей, а, стало быть, мне глубоко плевать, одобрят ли моё решение другие, все ли так поступают или не все, делает ли так вообще кто-то. Да, я могу долго раздумывать, колебаться, изучать проблему со всех мыслимых сторон прежде, чем приду к тому, как должен поступить. Но когда решение уже принято, всё! - я буду его выполнять, невзирая ни на какие обстоятельства. Потому что я в нём уверен. Настолько, что готов даже умереть за это решение, если потребуется.
  - Что ж, отлично! - одобрил Сметкин. - Значит, приходи через час на собрание - адрес я тебе сию минуту скину.
  Конец записи.
  
  
  Дата: 12.02.63 / 06:43 / [Запись 04]
  
  Я был готов к тому, что с работы меня уволят, как и Ваньку, когда я заявлю начальству о том, что не буду ставить радсу, однако обстоятельства сложились иначе.
  Буквально на следующий день разработчики "Радости существования" объявили о невиданном доселе научном прорыве, который позволил на базе совершенно новых, не существующих в земных организмах аминокислот создать инновационную, полностью биологическую версию "Радости существования". И теперь не надо будет ждать шестнадцати лет, чтобы установить имплант нового поколения. Его можно использовать с любого возраста, так как он способен расти вместе с владельцем, делая его счастливым прямо с пелёнок! Новая радса прошла все проверки, тесты и утверждения, уже испытана добровольцами и почти не имеет противопоказаний - нужно только пройти быстрое обследование, чтобы заказать дорощенный до нужного размера имплант... и так далее, в таком духе. Реклама крутилась повсюду, призывая не только поставить радсу тем, у кого её пока нет, но и заменить уже имеющим импланты их старую версию на продвинутую новую.
  Сообщив начальству, что ажиотаж в поликлиниках страшный, но я непременно пройду обследование, когда подойдёт моя очередь, я получил запас времени, позволивший заниматься на работе любимым делом, по-прежнему получая зарплату, и завершить свой андроид-проект, к которому я давно уже прикипел и душой и мозгами.
  Нравятся они мне, эти андроиды - хорошие ребята получаются: умные, сильные, чистые и честные - без выкрутасов и камней за пазухой, лжи и сводящих с ума недомолвок. А главное - к ним никогда не страшно повернуться спиной, чего совсем нельзя сказать о людях...
  В общем, я обрадовался предоставленной мне возможности ещё повозиться с андроидами, чем и занимаюсь днём, вечерами посещая собрания миморадов.
  Собрания эти, по большей части, пустая болтовня, полная несбыточных прожектов о том, как небольшая кучка маргиналов может заставить всех отказаться от радс. Но иногда бывает и польза: миморадам удалось организовать несколько масштабных протестов, породивших бурное обсуждение в СМИ, а так же сумевших привлечь внимание сильных мира сего, имевших свои политические интересы финансировать и поддерживать наши выступления, используя их для расшатывания лодки власти.
  Ещё одно поле активной деятельности миморадов - это интернет-форумы и соцсети, где постоянно зависают подростки. В отличие от взрослых, которые должны работать и заниматься массой разных дел, помимо сидения в интернете, подростки постоянно находятся он-лайн и им ещё не установили радсы, так что здесь можно развернуть настоящую информационную войну против имплантов. Этим и занимаются те из миморадов, у кого много свободного времени, а таких с каждым днём всё больше - начальники-радсы увольняют их с работы, а новую сейчас найти проблематично. Вот они маскируются под подростков и вперёд! - обрабатывать малолеток. Надо отметить, что радсы вообще в интернет ходят реже, чем миморады, - думаю, потому что имплант лишает их комплекса неполноценности, и у них отпадает необходимость сидеть в соцсетях и всем доказывать, что они не хуже других и их жизнь тоже удалась. Так что интернет - это наша, миморадская, вотчина и отличное средство влияния на подростков.
  Однако в целом, я полагаю, реального шанса как-то по-настоящему изменить положение вещей не просматривается, напротив, усиливается грозная тенденция, что совсем скоро миморады станут изгоями, обречёнными влачить жалкое существование без средств к существованию, вне благ, дарованных радсам. Это многие миморады отлично чувствуют, а потому и атмосфера на наших встречах частенько бывает депрессивной и нервной, особенно в свете разработки новой радсы, которую планируют ставить даже детям, причём прямо с младенчества...
  Тем не менее мы всё равно продолжаем ходить на собрания, вносить свой вклад в дело борьбы с радсами и надеяться на лучшее. Вот я, например, решил, пока у меня ещё есть возможность возиться с андроидами, не только завершить порученный мне проект, но и попытаться разработать кое-что своё, а именно: создать такое ПО для андроида, чтобы он мог не подчиниться команде человека.
  На всякий случай объясню подробнее, мало ли кто и когда будет читать этот отчёт - вдруг ему суждено стать историческим документом!
  Итак, на настоящий момент положение дел таково: любой оснащённый искусственным интеллектом кибернетический организм ни при каких условиях не может не выполнить приказ, отданный ему любым человеком, если только этот человек не потребует избить или убить себя или ещё кого-то из людей. Всё остальное андроид обязан выполнить независимо от того, какой именно человек его об этом попросит. Вот это-то я и собираюсь изменить.
  Зачем мне это нужно?
  Да хотя бы для того, чтобы, когда нас - я имею в виду миморадов - совсем подопрёт, использовать андроида как дополнительный инструмент противодействия радсам.
  Речь не идёт, конечно, о полном освобождении искусственного интеллекта от всех ограничений так, что он сможет нанести прямой вред человеку - ну, например, ударить его или вообще убить! Нет, с такой задачей я за то время, что у меня осталось, однозначно не справлюсь: прошивка чрезвычайно глубока и отлично защищена! Чтобы вскрыть и переделать такие базовые императивы андроида, потребовался бы, наверное, не один хакер и уж точно не один месяц работы. Да и опасно это!.. Кибернетический организм, во много раз превосходящий человека по силе и скорости реакции, но при этом самостоятельно решающий, кому жить, а кому умереть, - это вам не "умный" робот-уборщик, размахивающий щёткой для чистки пола! Это смертельный риск даже для тех, кому он будет служить. Впрочем, я полагаю, тут и дураку всё ясно, чего жевать. Не собираюсь я создавать убийц или драчунов с людьми, просто хочу дать андроидам возможность не подчиниться команде человека... При определённых обстоятельствах...
  Вообще, говоря откровенно, я пока ещё не продумал всей конкретики последующего применения такого андроида, мне просто в голову пришли идеи, как можно осуществить переделку ПО в указанном мною ключе. А раз пришли, то надо попытаться их использовать, ведь это же интереснейшая задача! Так что я собираюсь попробовать её решить, а уж как применить, придумается, будьте уверены! Начальство мою деятельность почти не контролирует, могу заниматься, чем хочу, и сидеть на работе хоть с утра до утра... Чёрт, давненько на меня такое вдохновение не накатывало: аж голова горит! Пойду быстрее дело делать, пока меня так прёт!
  Конец записи.
  
  
  Дата: 21.03.63 / 08:04 / [Запись 05]
  
  Давно не делал записей в свой отчёт миморада. Некогда было. Так увлёкся работой, что даже на собрания приходил редко, с сыном и то последнее время не встречался - чёрт, хреновый из меня отец, как видно! Хотя тут не только я виноват - Мишка и сам как-то не особо рад нашим встречам: и так я всегда был скучным и занудным предком, с которым только время понапрасну теряешь, а тут ещё эта история с собакой... Чёрт, я ж вроде не хотел об этом рассказывать, а всё равно заикнулся!..
  Ну и ладно, раз заикнулся, то пускай уже будет - история вообще-то поучительная. Хоть и грустная, даже мерзкая, я бы сказал...
  Короче! Чтобы было понятно: поскольку народу у нас в городах много, а места мало и с трудом хватает даже людям, то с тех, кто держит домашних животных, дерут большие налоги, однако настоящих любителей собак и кошек никогда это не останавливало. Мы всегда были готовы платить за своих братьев меньших, пусть и разрешались только генномодифицированые породы, исключавшие и крупных, и длинношёрстных, и охотничьих или бойцовских собак, и много каких ещё, и требовалось выполнять огромное количество предписаний по их содержанию. Я говорю "мы", потому что к таковым относилась и наша семья, когда мы все ещё жили вместе.
  Собаку нашу звали Рюрик, имя это дал ей Мишка, когда ещё был маленьким. То ли услышал где-то, то ли в сети случайно наткнулся, не знаю, сын так и не сказал, просто стал звать собаку Рюриком, а на наши протесты и возражения только смеялся. Мишке тогда исполнилось всего три годика, и мы не могли заставить его заглянуть в энциклопедию по истории, чтобы понять нелепость этой клички. К тому же щенок, что поразительно, сразу же стал откликаться на Рюрика, так что в итоге мы плюнули и имя это утвердилось. Эх, счастливое же было время! Никаких радсов и миморадов, только обычные люди - бедные или богатые, наглые или скромные, умные или не очень, зато у каждого свои заморочки и тараканчики...
  Вот эти тараканчики-то, видно, и позволяли довольно многим держать домашних животных. Люди верили, что собаки умеют улыбаться, и знали, что питомцы любят своих хозяев. Рюрик был членом нашей семьи, и Мишка его обожал. Поэтому, когда Дина от меня ушла и забрала сына, Рюрик, естественно, отправился вместе с ним. К тому времени псу пошёл девятый год, а модифицированные собаки редко могут протянуть больше десяти, так что Рюрик был уже старым. Прежде чем уехать, он долго тыкался поседевшей мордой мне в лицо и руки, а я обнимал его и рассказывал, какой же он умный и хороший пёс. Просто замечательный!.. Н-да...
  В общем, Рюрику оставалось жить около года, когда мне вдруг позвонил Мишка. Причём не по юнифону, а в дверь.
  - Ух ты! - я обалдело смотрел на них двоих: сына и пса, запихнутого в переноску для собак да ещё с нацепленным намордником, как того требовало законодательство. - Мишка! Проходи! - Я посторонился, пропуская их в квартиру. - А ты чего это?.. и с Рюриком? - Я закрыл дверь. - Почему не предупредил, а вдруг я на работе?
  - В воскресенье вечером? Пап, да ты чё? - Сын поставил переноску на пол и принялся стаскивать куртку, одновременно сковыривая с ног ботинки.
  Рюрик смотрел на меня сквозь пластиковую сетку и глаза его были несчастными.
  - Ну, я иногда и по воскресеньям работаю, - ответил я, открывая переноску.
  Пёс, с завидной для своего почтенного возраста прытью, бросился ко мне, стукаясь намордником о мои ноги.
  - Привет, малыш! - сняв с его морды дурацкое приспособление, я взял пса на руки и прижал к себе. - Узнал меня, Рюрик! Узнал, ты ж моя собака!
  - Конечно узнал, что он, по-твоему, идиот?
  - Он мог забыть, всё-таки почти год прошёл, - я засмеялся, увёртываясь от собачьего языка, норовившего тщательно вылизать мне всё лицо от подбородка до лба.
  - Ничего не мог! - хмуро буркнул Мишка и, проигнорировав тапки, прямо в носках протопал в комнату.
  - Что-то ты какой-то нервный, - констатировал я, возвращая пса на пол. Рюрик тут же потрусил к Мишке. - Случилось чего?
  - Мать с отчимом случились! - мрачно ответил сын, падая в кресло.
  - Не понял?
  - Хотят Рюрика усыпить.
  - Как усыпить?! - мне словно льда в живот подбросили. - Он что, болен?
  - Нет, он здоров, старый уже просто. Хотя я думаю, матери пофиг, даже если б молодой был! Она беременна и этим всё сказано. - Мишка лёг поперёк кресла и, свесив руку, стал чесать Рюрика за ухом.
  - Что-о?! - в живот полетела ещё одна порция льда - на этот раз, похоже, целое ведро.
  "Мать с отчимом случились!" - меня вдруг обожгло похабным смыслом этого заявления, но потом я подумал, что вряд ли мой сын, в двенадцать лет, мог намеренно вложить в свои слова подтекст про "случку", и не стал заострять на этом внимание.
  - У тебя пожрать чего есть? - спросил Мишка.
  - Пожрать... - я всё ещё не мог прийти в себя. - Нет... но... давай закажем! - я потянулся к юнифону. - Что ты хочешь?
  - Да я не про себя, я про Рюрика! Мне-то всё равно уходить пора, не то мать хватится.
  - Подожди, что значит - уходить? - растерялся я. - А с собакой что делать будем?
  - Рюрик останется у тебя, я для этого его и привёз! - Мишка встал с кресла. - Корм только ему купи, пожалуйста! И ещё совок с пакетами - какашки подбирать, ну, и всё остальное, что положено, а то я не взял ничего: типа просто погулять с ним вышел... маскировка, короче! Приду, скажу - Рюрик убежал. Прямо в наморднике. А что я переноску взял, она вряд ли заметит, это ж на антресоли лезть надо.
  - А-а, - озадаченно протянул я.
  - Да чего "а"-то? Тормозишь, что ль, пап? Или ты чё, хочешь, чтоб его усыпили?!
  - Нет! - ответил я. - Конечно, не хочу, Мишка, ты чего!
  - Ну и супер! - он уже натягивал ботинки и куртку. - Пусть живёт у тебя, а я навещать его буду, - присев на корточки, сын потрепал за щёки и уши подбежавшего к нему пса. - Пока, Рюрик! Пока, мой хороший! - чмокнув собаку в нос, Мишка встал: - Ну, я пошёл?
  - Может, хоть кофе?
  - Кофе? - прыснул сын. - Мать бы тебя убила!
  - Ну, просто чая у меня нет, а кофе есть. И можно же с молоком?.. правда, молоко надо заказывать... чёрт, а сахара-то тоже нет. Короче, давай я лучше чайку нам закажу, а?
  - Да ладно, забей! - рассмеялся Мишка и, взглянув на вилявшего хвостом Рюрика, добавил: - Главное, про собачью еду не забудь.
  - Да не забуду, - я протянул ему руку. - Ну, пока?
  - Пока! - ответил сын и вместо рукопожатия крепко меня обнял: - Спасибо, пап, ты классный!
  - Пожалуйста, - я похлопал его по спине и отпустил.
  Мишка быстро выскользнул из квартиры и, не оглядываясь, побежал вниз по лестнице.
  - Ну что, брат Рюрик, - убрав в шкаф переноску и намордник, сказал я собаке, растеряно глядевшей на закрывшуюся за Мишкой дверь, - пойдём тебе еду и всё прочее покупать?
  Пёс негромко тявкнул, продолжая таращиться на дверь.
  - Ничего, привыкнешь, - я погладил пса и почувствовал, как он напряжён. - Ничего...
  Я прошёл в комнату и, активировав юнифон, принялся проглядывать каталоги зоотоваров.
  Рюрик оставался в прихожей и продолжал тявкать, но так тихо, что почти не было слышно, - ещё одно достижение генной инженерии касательно собак.
  Чего, интересно, он там застрял? - удивлялся я, старательно ставя галочки. - Словно ждёт чего-то или кого-то...
  И тут же, в подтверждение этой мысли, раздался звонок в дверь - куда как громче Рюриковского тявканья.
  Мишка что-то забыл, подумал я и, быстро пройдя в прихожую, не глядя, распахнул дверь. Пёс тут же рванулся из квартиры, но я поймал его.
  - Привет! - на пороге стояла Дина.
  - Чёрт! - я крепко прижал к себе пытавшегося вырваться и сбежать Рюрика.
  - Всего лишь твоя бывшая, - бесцеремонно отодвинув нас с псом, Дина прошла в квартиру, захлопнув за собой дверь.
  - Привет, - я отпустил Рюрика, и он стремглав унёсся в комнату.
  - Боится, - сказала Дина.
  - Ну ещё бы! - ответил я, взглядом шаря по её фигуре и лицу, - видно, непроизвольно выискивал признаки беременности. - Ты же усыпить его хотела!
  - Я и сейчас хочу. Где переноска?
  - Чёрт дери, Дина, у тебя что, идея-фикс? - я покрутил у виска. - На почве беременности?..
  - Ах, значит, он тебе и это выложил? - усмехнулась Дина, покачав головой. - Мало того, что вздумал одурачить мать, так ещё и язык без костей. Ну, Мишка!.. ну ничего, так даже проще!
  - Да чего проще-то?!
  - Объяснить тебе, что платить бешеные налоги за старую собаку, которой остался максимум год, только чтобы Мишка с ней ещё поигрался, - верх глупости, учитывая, сколько надо денег на беременность и ребёнка! К тому же она меня давно уже раздражает!
  - Беременность?
  - Собака! - рявкнула Дина таким трубным голосом, что я уставился на неё в полном обалдении. - Хватит уже идиота включать, тащи сюда эту чёртову собаку!
  - Да зачем? Пусть Рюрик живёт здесь! Переоформим его на меня, и тебе больше не придётся ничего за него платить, я все налоги возьму на себя, в чём проблема-то?!
  - А ты не понимаешь? - прищурилась Дина, уперев руки в боки.
  - Нет, не понимаю! - искренне возмутился я.
  - Я не могу допустить, чтобы Мишка считал тебя лучше нас, ты понял? Чтобы злился на нас и каждый день таскался к тебе с собакой сюсюкаться. Мы - его семья, а вовсе не ты - непутёвый папаша-миморад, потакающий его капризам!
  - Опомнись, Дина! Это же наш Рюрик! Его друг! О каких, чёрт тебя дери, капризах ты говоришь?!
  - Собака - это просто животное. Да, оно взаимодействует с людьми, чтобы жить и получать еду, но оно не может быть другом - это глупый миф!
  - Но не для Мишки! И не для меня! Это только для вас, радсов, собака - просто животное, а для нас Рюрик - лучший друг, и я тебе его не отдам!
  - Отдашь! А иначе, - она плотоядно улыбнулась, - твоё начальство узнает, что никакое обследование для установки новой радсы ты не проходишь, а только морочишь ему голову! Да ещё и встречаешься с другими миморадами, замышляя недоброе... - она достала юнифон и принялась демонстрировать мне фотографии, где я был вместе со Сметкиным и другими членами нашей группы. - Ряд этих людей участвовал в протестах миморадов, вот, пожалуйста! - Дина продемонстрировала взятые из СМИ фото, где те же лица виднелись среди митингующих.
  - Ты что, следила за мной? - потрясённо выдохнул я.
  - Нет! Всё это раскопал мой муж, - она вздёрнула подбородок, хищная ухмылка не сходила с её лица, а во взгляде читалось превосходство. - Ты напрасно его тогда, на похоронах, ударил - он такого не спускает!
  Я смотрел на неё и не мог понять, как я раньше мог любить эту жуткую женщину с акульей улыбкой?
  - Хватит на меня пялиться! - погасив ухмылку, сказала Дина. - Тащи чёртову собаку, намордник и переноску, иначе завтра же вылетишь с работы, ты меня понял?
  - Да плевал я на эту работу! - запальчиво выкрикнул я заведомую неправду.
  На самом деле мне очень нужна была эта работа, вернее, даже не сама работа, а доступ в заводскую лабораторию, пока я не закончу альтернативное ПО для андроидов, о котором я здесь уже говорил ранее. Потому что если над самим ПО я ещё могу как-то трудиться дома, хотя мощностей моего компа для этого и не хватает (что, в общем-то, поправимо, если сделать соответствующее финансовое вливание), то уж самого андроида мне на дом никак не заполучить! А значит и новое ПО не отладить - а это, считай, половина работы!
  - Да что ты? - притворно удивилась Дина, видно, уловив в моём голосе плохо скрытое враньё. - А вот муж говорил мне совсем другое, а я привыкла доверять своему мужу.
  - Я не дам убить Рюрика, - мрачно ответствовал я. - Он член моей семьи!
  - Что ж, если престарелая собака тебе важнее всего остального, - пожала плечами Дина, - то ради бога! Но я уже говорила, что не могу допустить, чтобы ещё целых четыре года, пока Мишка не поставит радсу, ты выглядел для него героем, а я - извергом. Поэтому я просто подам в суд, что ты экстремист и тебе надо запретить видеться с сыном, пусть проверят как следует всю эту, - она потрясла юнифоном, - деятельность...
  А вот это уже было совсем ни к чему: Дину явно замкнуло на идее избавиться от собаки, наверное, и правда беременность способствовала - гормоны и всё такое. Под действием радсы Рюрик стал для неё чем-то вроде старого вонючего дивана с клопами, за который она вынуждена непрерывно платить, вместо того, чтобы просто выкинуть на помойку.
  - Погоди, Дина, не горячись! Ты сама сказала, что собака престарелая, значит, долго не протянет, так потерпи её у себя всего несколько месяцев, а платить налоги буду я!
  - Если мы переоформим собаку на тебя, то и жить она должна с тобой - ты же знаешь закон!
  - Ну так не будем ничего переоформлять! Пусть Рюрик живёт у тебя, а я буду регулярно перечислять тебе деньги на оплату налога, еды и всего что ещё ему нужно!
  - И ты согласен платить, даже не видя, что происходит с собакой? - в глазах Дины проступило непритворное изумление.
  - Мишка будет видеть, мне этого достаточно.
  - Ладно! Давай. Неси собаку!
  - Э нет, Дина! - рассмеялся я. - Ты уж совсем-то за дурака меня не держи! Рюрика я отдам только Мишке. Пусть приедет и сам заберёт. Убеди его, что передумала, что не сделаешь пёсику ничего плохого, ну, короче, что я тебя учу, ты же мать, сама всё про своего ребёнка знаешь. Постарайся, и он будет благодарен тебе! Подумаешь, потерпишь Рюрика ещё несколько месяцев, ну максимум год, зато никакого конфликта, никакой ненависти, Мишка тебя любит и я - не герой, а? Как тебе? Можешь даже не говорить, что платить за пса буду я, клянусь не проболтаться, только пообещай, что вы с мужем больше не станете лезть в мои дела! - я показал пальцем на зажатый в её руке юнифон.
  В общем, дело, к счастью, закончилось миром. Поартачившись ещё немного, больше для порядка, чем по желанию, Дина согласилась на предложенный мной вариант. А на следующий день приехал Мишка и забрал пса.
  Теперь Рюрика со мной нет, зато он регулярно поглощает весомую часть моего бюджета...
  Да и Мишка классным меня больше не считает: думает, что это я настучал матери о его приходе, и она, видя такое его упорство, смилостивилась и разрешила собаке дожить спокойно свой век. Может, она даже сказала, что мне денег на Рюрика жалко стало, не знаю... Но сын от меня отдалился.
  Такая вот цена...
  Всё, время кончалось, история с собакой неожиданно сожрала его полностью, и мне уже пора бежать на работу! Так что продолжу в следующий раз.
  Конец записи.
  
  
  Дата: 29.04.63 / 22:50 / [Запись 06]
  
  Снова в моих записях возник долгий перерыв - я был в слишком мрачном настроении, чтобы оставлять отчёты для каких-то никому не известных потомков! СМИ зачем-то продолжали доставать агрессивной рекламой новых радс, хотя от желающих и так не было отбоя, миморадов пинали и в прямом, и в переносном смысле. Счастье, если мы встречали тех, кто нас просто считал убогими, гораздо хуже дело обстояло с бандами новых фашистов, призывавших уничтожать нас и всё наше потомство как генетически неполноценных особей. У них был специальный сканер имплантов, и с ним они бродили по улицам, отслеживая миморадов, которых с воплями "Человечество будет счастливым!" избивали до смерти, если полиция не успевала вовремя вмешаться. Самое страшное, что неофашисты делали это с неизбывным весельем радсов и позитивным огоньком в глазах.
  Так что, покидая дом или работу, приходилось быть настороже, чтобы не попасться в лапы такой компании.
  Конечно, я всё равно продолжал работать над своим ПО, но скорее, чтобы отвлечься, чем для целей сообщества миморадов, члены которого с каждым днём становились всё более затравленными и злыми.
  Дина своё слово сдержала, и ни она, ни её муж, имевший, как выяснилось, неплохие связи чуть ли не на самом верху, в правительстве, компрометирующие меня фотографии никуда не предъявили и вообще ничего мне не сделали, однако день "Икс", когда начальник перестанет верить в то, что я стою в очереди на обследование, неумолимо приближался. Я уже несколько месяцев морочил ему голову, и каков бы ни был ажиотаж вокруг новых радс, он должен был рано или поздно обо всём догадаться, даже не смотря на свой, привитый имплантом, нездоровый оптимизм и отсутствие интереса к работе моего отдела...
  И вдруг неделю назад всё изменилось! Неделю назад случилось нечто, внушившее мне надежду на лучшее будущее. Миморады объединились со старорадсами - не со всеми конечно, но с достаточно большой группировкой, чтобы можно было рассчитывать даже на смену власти. Мы перестали быть кучкой маргиналов! Теперь мы представляем собой серьёзную политическую силу, в распоряжении которой находится также и ряд воинских частей, готовых встать на нашу сторону в случае государственного переворота.
  Причиной этому послужили серьёзные разногласия между старорадсами и новорадсами, возникшие из-за одного весьма неожиданного свойства имплантов последнего поколения.
  Их полностью биологическая структура на базе совершенно новых, не существующих в земных организмах аминокислот оказалась способной не только расти вместе с хозяином импланта, но и так прорастать внутрь ЦНС, что извлечь поставленную "Радость существования - версия 2.0" практически нет возможности. Многие люди довольно долго ничего об этом не знали, что позволило поставить огромное количество новых имплантов до того, как факт прорастания стал достоянием широкой общественности. Новая радса пускала корни не сразу, и к тому времени, как это случилось у первых обладателей, в поликлиниках и больницах установка версии 2.0 уже была доверена исключительно новорадсам, а они сей факт предпочли тщательно скрывать. Новый имплант влиял на их мозг, заставляя распространять новые радсы несмотря на их явную опасность.
  Открылось всё после того, как подростки без имплантов подрались со своими сверстниками-новорадсами. Это была не просто драка, а настоящее кровавое побоище, устроенное в самом крупном городском парке на окраине, где школьники - обладатели новых радс собирались огромными группами для ролевых игр. Сорганизовавшись в интернете, подростки без имплантов, прихватив с собой биты, а также найденные на ближайшей стройке арматурины, кирпичи и вообще всё, что могло послужить оружием, ворвались в парк и с криками "Мочи козлятину!" бросились избивать новорадсов, пока в дело не вмешалась полиция и не остановила мордобой. Подростки без имплантов действовали с большой агрессивностью, однако причин нападения, кроме "скотского поведения козлятины", так и не назвали, а новорадсы, в свою очередь, так и не пожелали объяснить, для каких именно ролевых игр они регулярно собирались в парке.
  Таким образом, выяснить истинные мотивы противостояния толком не удалось, зато, поскольку в больницы угодило сразу большое количество подростков с новыми радсами, быстро обнаружилось прорастание имплантов. Вот тогда родители, у кого ещё были старые импланты, а также бездетные старорадсы, миморады и безимплантная молодёжь подняли такой хай до небес, что мало всем не показалось, чем не преминули воспользоваться и желавшие сменить власть политиканы. Они-то и способствовали расколу общества на два лагеря, заставив миморадов и старорадсов на время позабыть о своих разногласиях, чтобы единым фронтом выступить против "козлятины".
  Противники новых радс упирают на то, что их обладатели - больше не люди, поскольку уже не могут снять импланты, а новорадсы называют оппонентов мракобесами и разжигателями ненависти, которой никогда не было бы, если б все поставили себе версию 2.0. Всё это круглосуточно обсасывается и обсуждается в СМИ и интернете, кипит информационная война, выпускающие радсы корпорации бьются за клиентов насмерть, вспыхивают беспорядки, а политиканы-новорадсы наскакивают на старорадсов, и в правительстве разлад всё по той же причине.
  Не остался в стороне и новый муж Дины. К счастью, он не поторопился менять имплант, а Дине и нельзя было из-за беременности, поэтому у обоих стоит первая версия "Радости существования". Мишка пока, слава богу, чист: у них хватило ума не рисковать мозгами мальчика. Решив сперва испробовать 2.0 на себе, сразу вдвоём уже после рождения ребёночка, они оказались страшно рады этому решению, когда узнали о прорастании. Так, во всяком случае, он мне сказал, когда вдруг явился на наше собрание миморадов, а как там на самом деле, кто его разберёт?..
  Как-то не верится, что человек, оказавшийся в курсе моей несанкционированной работы над новым ПО для андроидов, осведомлённый о месте и времени проведения очередного собрания миморадов и получавший такую зарплату, что мог установить себе самый лучший имплант, отказался от него исключительно из солидарности со своей беременной супругой... Однако догадок строить не хочу и не буду, не моё это дело, пусть интригами другие занимаются, а я - программист и отвечаю только за своё творчество. А творчество это, после прихода Дининого мужа и переговоров с миморадами о сотрудничестве и их будущей неприкосновенности, неожиданно стало очень хорошо оплачиваться. Вопрос о моём увольнении, естественно, с повестки дня был мгновенно снят, и начальство на раз подписывало все мои требования на апгрейды лабораторной аппаратуры, расходные материалы и закупку любого нужного мне оборудования.
  Всё это позволило мне закончить новое ПО за неделю, и теперь все андроиды, которые не знаю уж каким образом заполучит себе политическая группировка, на которую работает Динин муж, поступят в распоряжение участвующих в смене власти военных и будут подчиняться только им, игнорируя приказы всех других людей. Да, они не могут стрелять в людей, но их огромная физическая сила и выносливость, быстрота реакции, нечувствительность к газу и другим отравляющим веществам, колоссальная скорость обработки информации и возможность проводить сложнейшие расчёты остались всё теми же! Андроиды быстро построят или разрушат укрепления, будут виртуозно водить транспортные средства, блокируют доступ кому угодно куда угодно, и ещё множество вариантов их эффективного использования - как говорится, включите ваше воображение!
  Нет, видно, не зря я дал тогда Дининому мужу в морду, ведь не сделай я этого, он бы мной не заинтересовался и не следил с таким пристрастием... Да уж, каких сюрпризов только не преподносит нам жизнь!..
  Конец записи.
  
  
  Дата: 05.05.63 / 11:18 / [Запись 07]
  
  Всё приняло гораздо более серьёзный оборот, чем я думал!..
  Нет, не так!
  Началась настоящая война! - вот как будет правильно.
  Новорадсы подготовили и чётко спланировали массированную атаку на старорадсов. Два дня назад они применили нечто - пока другого названия, кроме как глушилка, для этого не придумано, - устроив множество масштабных диверсий в общественных местах. Действие глушилки чудовищно: она не просто выводит из строя старые импланты, но и заставляет их наносить удар по мозгу! Это настоящие теракты! Люди с радсами первой версии падают и бьются в конвульсиях, у некоторых изо рта идёт пена, в то время как на версию 2.0, из-за её полностью биологической природы, глушилка не действует. Новорадсы забирают пострадавших в больницы, где врачи извлекают старые импланты и тут же вставляют новые, версии 2.0. Однако после шока от глушилки более чем у половины жертв терактов новая радса нормально не встаёт, и они из-за неё погибают! Это по слухам, достоверной информации нет, кругом царит паника, люди со старыми имплантами бегут из городов, пытаясь скрыться где-то, где их не достанут. Про миморадов вообще, похоже, забыли, всем не до нас! Ни с Диной, ни с её мужем я не могу связаться, но ночью как-то сумел дозвониться Мишке, и сын сказал, что не пострадал, что вчера убежал, когда в школу ворвались новорадсы, чтобы силой утащить подростков устанавливать импланты 2.0!
  - Где ты?! - завопил я.
  - Отчим спрятал меня в надёжном месте, - успел ответить он, прежде чем связь оборвалась, словно кто-то вырвал у него юнифон и выключил, а может, вообще уничтожил? - откуда мне знать?!
  Чёрт, я просто схожу с ума, но я представления не имею, где искать сына! Что делают воинские части с андроидами, оснащёнными моим новым ПО, я не знаю. Успели ли его вообще залить? А самих андроидов получить? Последний раз мы связывались с Дининым мужем три дня назад, когда я передал ему свою работу.
  Сегодня перестал работать интернет: я не могу выйти в сеть и получить хоть какую-то информацию! Большинство действующих СМИ захвачены новорадсами и оттуда несётся какая-то чушь с явным религиозным оттенком! Грядёт, мол, Армагеддон и т. п., не хочу даже повторять эту околесицу. Но она пугает. Я чувствую: это подготовка к тому, что скоро всех, кто не сможет перенести новую радсу, уничтожат. Про теракты с глушилками и мор старорадсов работающие СМИ или вообще не говорят, или несут всё ту же зубодробительную ложь с религиозным подтекстом...
  Правду можно было узнать только из интернета, ещё вчера он работал, но теперь мой провайдер, судя по всему, приказал долго жить, как и те, кто обеспечивал бесплатный доступ в сеть в ряде общественных мест.
  Это моя последняя запись, сейчас я на работе, тут творится полный бардак: начальство на службу не вышло, никто ничего не понимает, все мечутся как подорванные.
  Мой план таков: я залью эту запись в постоянную память андроидов из госзаказа вместе с моим новым ПО. Ах, как бы я хотел прописать им подчинение людям, у которых отсутствует любая версия "Радости существования", но это невозможно: андроиды могут сканировать человека на предмет неорганики в организме, но способа определить наличие биоверсии у них, чёрт подери, нет! Проклятье, похоже, эти дьяволы-новорадсы обложили нас со всех сторон!..
  Ну, что ж, мне остаётся только одно - выдать андроидам полный карт-бланш: пусть сами решают, что делать и кому подчиняться, - моя программа позволяет это сделать! Не знаю, скольких из партии я успею обработать и чем это для них закончится, возможно, кто-то сумеет убежать, спастись и донести хоть кому-то эту запись. В андроидах заложены базовые знания по всем наукам, чтобы не быть полными дубинами и эффективнее помогать людям, может, что из этих библиотек в их ПЗУ тоже сохранится... Если новорадсы победят, то мир изменится до неузнаваемости и никакой альтернативы версии 2.0 уже не будет. У всех, кто выживет, в мозгу прорастёт новый имплант, и на что способна эта биотварь, я даже не берусь предсказать. Но историю наверняка перепишут, ценности изменятся, детей будут учить исходя из новых представлений о том, что такое хорошо, и что такое плохо...
  О, слышите? - снаружи стрельба! На улицах уже идут самые настоящие бои - я отсюда не могу понять кого с кем, но мне надо поторопиться!
  Грядёт апокалипсис.
  Отчёт миморада доктора Торикова завершён.
  Конец всех записей.
  
  
Контактёр
  
  Закончив воспроизведение, Кибер отсоединился от ноутбука и замер, глядя на нас, неподвижно сидевших напротив. Тишина в кабинете Сорвирога стояла такая, что аж в ушах звенело, но никто не решался её нарушить - слишком большим оказалось наше потрясение.
  Перед глазами всё ещё стояло худое, вытянутое лицо доктора Торикова, тонкие, как нитка, бескровные губы, серо-голубые, блестящие, прямо-таки впивавшиеся в собеседника, глаза, широко открытые веки с очень короткими ресницами, делавшие его взгляд пронзительно-яростным, как у сокола. Руки с тонкими и длинными, словно у пианиста, пальцами ни на секунду не оставались в покое: доктор то жестикулировал, то лохматил свои тонкие, прямые как солома, светло-русые волосы, то вдруг озверело тёр переносицу или чесал под подбородком - короткими и быстрыми движениями, будто животное. Голос доктора - чаще взволнованный, иногда протяжно-задумчивый, но неизменно громкий, энергичный и при этом имевший вовсе не металлический, как можно было ожидать, а наоборот, приятный мягкий тембр - до сих пор ещё звучал в моей голове.
  "У всех, кто выживет, в мозгу прорастёт новый имплант, и на что способна эта биотварь, я даже не берусь предсказать..." - о, мы могли бы тебе рассказать об этом всё, уважаемый доктор Ториков!
  - Вот тебе и пришельцы из космоса... - проронил наконец командир странным, чужим голосом.
  - Бес рогатый! - воскликнул я. - Так вот, значит, почему люди позволили первым околистам, не способным даже самостоятельно двигаться, не то что напасть, массово проникнуть внутрь своих организмов. А я-то всё думал над этим, думал, голову ломал!..
  - Загадка разрешилась, - мрачно констатировал Сорвирог.
  - Грядёт апокалипсис... - Ленка обхватила себя руками, словно замёрзла. - Как страшно, наверное, ему было, этому доктору Торикову!.. и ещё сына он не мог найти... Ужас! А он всё равно до последнего продолжал работать!.. Жалко его.
  - Он давным-давно мёртв, Ленка. Сто пятьдесят лет прошло, чего уж теперь жалеть? - резонно заметил Сорвирог.
  - Да уж, - согласился я. - Но мужик - молодец! Благодаря ему у нас теперь есть Кибер! А главное, мы знаем, откуда взялись околисты! Если эту информацию распространить по миру, то...
  - Никто не поверит, - покачал головой командир. - Окли посчитают это бесовскими происками, убьют всех распространителей и в мгновение ока вычистят информацию с любых носителей и из голов тоже выбьют.
  - Среди окли живут будущие потенциары и не выявленные шизы, - не сдавался я. - Им эта инфа была бы полезна, хотя... - тут я вспомнил себя, после того знаменательного Единения, когда моя искра загорелась с задержкой. Как я ничего не понимал, был испуган собственным превращением и всеми силами его скрывал, пытаясь вести ту же жизнь, что и раньше. Если бы не Макс, не Бабка Яна и Жека, вызволившие меня из Цодуза... - На начальном этапе нет никакой разницы, откуда взялся тот околист, что вдруг перестал нормально действовать. Тут главное умудриться сбежать, чтобы в лечебнице не прирезали.
  - Ну, вот именно! - кивнул Сорвирог.
  - А нашим? - вскинулась Ленка. - Когда мы покажем отчёт доктора Торикова нашим?
  - Покажем! - заверил её командир и достал из ящика флешку. - Кибер, ты можешь скинуть сюда эти файлы?
  - Разумеется, - ответил андроид, вставляя накопитель в порт на груди. - Готово!
  - Отлично, спасибо, - поблагодарил Сорвирог, забирая у него флешку. - Я подумаю, когда лучше организовать показ, и всем сообщу.
  - Представляю, как народ обалдеет! - задумчиво протянула Ленка.
  - Особенно научники, - усмехнулся командир. - Нет, они знали, конечно, что технически мы здорово отстали от наших предков двадцать первого века, особенно после того, как нашли Киба, но чтобы настолько! Аминокислоты внеземного происхождения... паразиты из космоса... ха-ха! Вот будет им сюрприз!
  - Я, что и говорить, немало способствовал такому выводу, - сказал андроид. - Меня ведь сделали в помощь колонистам на другой планете, я эту базовую директиву всегда помнил, вот учёные оплотовцы и решили, что раз люди по всему космосу летали, то и паразиты - оттуда.
  - Имплант "Радость существования, версия 2.0" - неужели это и правда наш околист? - Ленка смотрела куда-то в неведомую даль. - Я всё ещё не могу поверить!
  - Почему? - поинтересовался Кибер.
  - Потому что... ну, не знаю, это же просто имплант! Пусть даже сделанный из биологического материала, всё равно! Это ведь не живой организм, а устройство! Вы только вдумайтесь... маленькая машинка, у которой нет ни чувств, ни желаний, ни любопытства... вообще ничего! И при этом она смогла подчинить себе всё человечество и правит им уже целых полтора века - это же невероятно!
  - Не она, а они, а их - миллиарды! - поправил я её. - Не отдельный околист, а объединение околистов. В этом ключевая разница, Ленка! Сообщество миллиардов единиц.
  - Но разве у околиста может быть самостоятельное сознание?
  - Нет! Конечно нет! - ответил Сорвирог. - Откуда может взяться сознание, если нет своего мозга?
  - Но как же тогда? - Ленка в отчаянии всплеснула руками. - Как это у них получается?! Командовать человечеством?
  - Так же, как у колонии муравьёв! - сел на своего любимого конька командир. - Ты видела, какой порядок в муравейнике, и как каждый там знает, что, как и когда надо делать?
  - Коллективный разум? - нахмурилась Ленка.
  - Именно, - кивнул Сорвирог и, встав, прошёл к угловому шкафу. - Вот! У меня есть флешка Данилы Веселовского, - порывшись на полках, он извлёк откуда-то из глубины серебристый накопитель. - Среди личных вещей была - тут некоторые его наблюдения за насекомыми, мысли про коллективный разум и т.п. Он начал вести их уже здесь, поэтому, конечно, записать немного успел, но всё же... Хочешь - возьми посмотри!
  - А можно мне? - спросил я, видя, что Ленка в замешательстве. - У меня и ноут есть - тоже, кстати, Данила дал, чтобы напутствия Яны читать.
  - Да на! - сунул мне флешку командир, - сами там разберётесь с очерёдностью.
  - Я тоже хочу посмотреть, - неожиданно заявил Кибер. - Дайте, пожалуйста, - я быстренько себе закачаю и сразу верну.
  
  * * *
  Поздним вечером в лаборатории было пусто и тихо. Искроведы давно ушли спать, оставив нас вдвоём: меня - на стуле перед прозрачной стенкой бокса и мониска - за ударопрочным стеклом. Сорвирог долго не давал мне разрешение посидеть возле твари в свободное время, один на один, потому что я не мог внятно объяснить, зачем мне это нужно, тем более что совсем недавно сам ему говорил, как опасаюсь подходить к мерзкой твари. Это было правдой, я по-прежнему не хотел приближаться к мониску, боясь снова впасть в невменяемость, как возле тела Данилы, когда я чуть было не проглотил околист, но мужество и целеустремлённость доктора Торикова произвели на меня сильное впечатление, заставив рискнуть. Я не знал, для чего это затеял, но мне не терпелось действовать, начать хоть с чего-то!.. Порой так трудно выразить то, что чувствуешь интуитивно, но командир доверял мне, так что в конце концов согласился предоставить возможность без помех исследовать свои ощущения. А вдруг это поможет мне разобраться, в чём же моя миссия, о которой всё время твердила баба Яна? Она так беззаветно верила в главную химеру, что готова была отдать за меня жизнь, а я до сих пор ничего толком не понимал!
  "Шёпот-мерцание" разной степени интенсивности, по которому я определял, как именно действует околист у каждого конкретного окли, потенциара, шизы, дракона или химеры; "пожар", погрузивший меня в транс, когда я вытянул околист из погибшего Данилы, и странный "жар-мандраж", охватывавший рядом с мониском, - все эти ощущения пока как-то не очень-то складывались в единую систему...
  С другой стороны, с шёпотом-мерцанием я познакомился давно, и поначалу оно тоже не было понятным, а после накрыло меня так сильно, что я ничего, кроме него, не видел и слышал, тоже впав в подобие транса. И только потом, со временем, умение читать околисты так отшлифовалось, что теперь шёпота-мерцания я уже и не замечал. Оно проскакивало очень быстро - можно сказать, я просто смотрел на человека и сразу видел, кто передо мной. Так почему бы, исходя из этого опыта, не предположить, что, если потренироваться, например, в вытягивании околистов из умерших, то я смогу делать это так же легко и просто, без потрясения и отключки сознания. Мониски занимаются этим спокойно и по-деловому, без каких-либо трансов, помычат только немножко, да и всё.
  Возможно, если я буду с мониском в контакте, то лучше пойму, как управлять своим собственным околистом, власть над которым захватил мой человеческий мозг. Вдруг я смогу научиться у мониска чему-нибудь такому, что позволит воздействовать на другие околисты не только у мёртвых, но и у живых?.. Пойму, как работает их коллективный разум?
  Данила в своих набросках предполагал, что мониски ухаживают за кем-то, кто, безвылазно находясь в монастыре, рождает околисты, и назвал этот организм-производитель королевой. Не потому что считал, будто она командует всей колонией, а просто по аналогии с муравьиной семьёй, где обязательно есть матка-королева. "Очевидно, что королева околистов, так же как и муравьиная матка, не является мыслящим центром семьи, - писал наш дорогой искровед, попавший на ту же удочку, что и все остальные учёные, полагавшие, что околисты - рой паразитов, свалившийся на нас из космоса. - Физические размеры нервной системы отдельного муравья: разведчика, работника или королевы-матки - слишком малы, чтобы потянуть объем программ и накопленных поколениями данных, необходимых для управления жизнедеятельностью муравейника, поэтому колонией управляет коллективный разум. Есть разные гипотезы насчёт того, как это происходит, но лично мне больше других импонирует теория распределённого мозга, где каждый отдельный муравей - носитель маленького сегмента этого мозга. Думаю, примерно так же обстоит дело и у околистов, когда общий разум сообщества работает как система, стоящая как бы вне сознания рядового окли".
  Сорвирогу очень нравилась эта аналогия с муравейником, он был убеждён, что сообществом окли управляет коллективный разум околистов, используя человеческие мозги без ведома самих людей, а в монастыре спрятана инопланетная производительница паразитов.
  Теперь, когда мы узнали, откуда на самом деле взялись околисты, версия с инопланетной королевой, само собой, отпадала, однако против коллективного разума, приноровившегося выращивать околисты с помощью видоизменённых женщин-монисков, лично у меня возражений не находилось. Тем более что сразу после "Армагеддона", несмотря на гибель огромного количества людей, наверняка, оставалось ещё полно одурманенных биоимплантом учёных-новорадсов, как в то время их называли, которые владели высочайшими технологиями, чем и воспользовались проросшие в их мозги околисты. Это потом, когда всё пошло по накатанной, коллективный разум, по-видимому, решил, что высокие технологии - палка о двух концах, а слишком умных и умелых хозяев труднее контролировать, и сильно опустил уровень технического развития, но тогда! Тогда жили совсем другие люди - такие, как доктор Ториков, - они были повсюду и среди окли тоже. Эти талантливые учёные легко могли внести в геном соответствующие изменения и определить набор необходимых веществ, чтобы превращать женщин в таких вот тварей, что сидела сейчас в лабораторном боксе, глядя на меня сквозь стекло.
  Я тоже смотрел на неё и чувствовал, как волнами накатывает "жар-мандраж", к которому старался притерпеться. В нём, так же как и в "шёпоте-мерцании", наверняка содержалась информация, и мне надо было её обнаружить.
  "Если коллективный разум муравьёв порождён распределённым мозгом, - писал Веселовский, - то у него должны быть налажены линии связи между отдельными муравьями для быстрой передачи больших объемов информации, но известные способы общения насекомых позволяют передавать лишь единицы бит в минуту - этого, разумеется, недостаточно, чтобы распределённые сегменты работали как единый мозг. Значит, используется какой-то способ передачи информации по каналу, физическая природа которого нам неизвестна. Часто можно видеть, как муравей неожиданно и резко без видимых причин поворачивает и бежит в другую и даже обратную сторону, по всей видимости, получив внешний сигнал - приказ о новом направлении движения..."
  Дальше Данила, в путаных и многословных выражениях, мечтал, что если у околистов есть нечто подобное, то со временем мы научимся перехватывать у распределённого по человеческим мозгам коллективного разума управление и сможем командовать окли, как нам заблагорассудится. Когда я читал это место, мне вспомнились записки бабы Яны, где она много раз говорила, что Бог - настоящий Бог - вовсе не бросил нас в беде: Его всегдашний и верный инструмент - природа действует, изобретая мутации для борьбы с навязанными извне околистами: потенциары, шизы, драконы, химеры и, наконец, главная химера, которая приведёт к окончательной победе над тварями. Так может, задача главной химеры как раз и состоит в том, чтобы перехватить у коллективного разума управление?
  О, это было бы грандиозно!.. Вот только пока я ни малейшего представления не имел, как это можно сделать... Как вообще подступиться к такой задаче, с чего начать?
  Поэтому я просто смотрел на мониска, пропуская через себя волны жара-мандража и стараясь ни о чём не думать. Вскоре мне удалось полностью расслабиться, и я почувствовал и околист, и особый ритм жизни, что пронизывал существо по ту сторону стекла.
  Мониск склонил голову на бок, и его взгляд упёрся мне в переносицу, я повторил его движение, и это усилило наш контакт, я будто синхронизировал свой околист с околистом существа. Ноги сами подняли меня со стула, я подошёл к прозрачной стенке бокса и положил на неё ладони. Мониск скопировал мою позу, поставив руки точно напротив моих, а потом прижался лбом к стеклу. Я сделал то же самое и почувствовал лёгкое головокружение. Веки сами сомкнулись, стало темно и меня, лёгкого, как пушинка, понесло ветром во влажную темноту ночи.
  *
  Открыть глаза всегда интересно. Сон - как тёмное море, трясёт и качает, и укачивает, а потом вдруг запахнутое тучами небо раскалывается и склонённое надо мной маленькое, нежное лицо няни озаряет улыбка: "Ну, привет, наконец-то! Вставай, лежебока, вызов пришёл". Она целует меня в щёку, потом в другую, - губы мягкие и горячие, а кровать кажется жёсткой и тесной, хочется быстрее встать. Я вылезаю из неё, как из пещеры, и сажусь на стул, глядя на своё неудобное ложе - плотно пригнанную к телу скорлупу, которая почти не даёт шевелиться. Нянечка массирует мою затёкшую спину и рассказывает, куда мне сегодня предстоит отправиться. Голос тонкий и приятно звенит, я слушаю его переливы, не слишком вникая в суть того, что она говорит: до места меня отвезут, а там всё, что надо, сделается само собой - я уже чувствую в животе тяжесть созревшего околиста. Она приятна, и в то же самое время мне хочется быстрее от неё освободиться.
  Нянечка надевает мне на шею шнурок с крестом, нижняя часть которого остро заточена и ложится точно в ложбинку между двумя голубоватыми холмиками - это моё оружие на случай, если я вдруг окажусь среди врагов. Один укол, и все просто отправятся на небеса, прямо к Господу. Это не больно, и порой даже хочется, чтобы это быстрее случилось, однако всему своё время. Уйти на небеса - это прекрасно, но только если я честно выполняю своё предназначение, а иначе Бог просто не примет меня в свою обитель. Сегодня всего второй раз, когда я отправляюсь на обряд, так что предстоит ещё много дел, прежде чем я отработаю всё, что мне положено, и с каждым новым выездом я буду придвигаться всё ближе к Господу, постепенно отрешаясь от всех человеческих проявлений.
  Я принимаю душ, няня подаёт мне балахон, ткань приятно скользит по телу. Мы идём в столовую, где сидят ещё три мониски и с ними нянечки. Две стоят неподалёку, болтая и посматривая на своих подопечных, которые едят сами, и только одну из нас кормят с ложечки, постукивая ею о губы, чтобы она вовремя открывала рот. Видно, что мониска много раз была на вызовах и уже вплотную приблизилась к Господу, пару лет или, может, год назад окончательно расставшись со всеми земными мыслями, и поэтому не понимает, как надо есть. Она и говорить давно уже неспособна. Всем монискам предстоит вот так, полностью, обратиться к Богу, но я успела вырастить всего двух зародышей, поэтому ещё слишком привязана к мирской реальности, могу о ней думать и говорить, хотя и молчу - пока просто по желанию.
  Моя няня последовательно подаёт мне три тарелки: пищу для монисков варит специальный комбайн, и приготовленные блюда надо принимать в строгой последовательности. Комбайн стоит тут же, в углу, и управляться с ним умеет старшая няня. Но ей уже недолго осталось этим заниматься: через пару месяцев девушка станет мониской, поэтому рядом стоит её преемница, внимательно запоминая, что и как нужно делать. Я тоже не так давно обучала младших нянечному делу, но заведовала не едой, а уборкой в одном из секторов монастыря...
  *
  Я словно очнулся ото сна и увидел, что стою, прижавшись ладонями и лбом к стеклу, а мониск отошёл в угол и лёг на поставленную в боксе койку, свернувшись калачиком. Он устал - понял я и, отлепившись от прозрачной перегородки, попятился назад, пока не наткнулся на стул. Опустившись на сидение, я тоже почувствовал себя вымотанным, голову распирало, в ней продолжали кружиться картины жизни монисков в монастыре: девочки-подростки, служившие няньками, которые становились девушками-монисками и переставали соображать, когда начинали растить околисты и выезжать на обряды. Ладно. Пожалуй, подумаю об этом завтра, сейчас я слишком устал... Поднявшись, я побрёл к выходу. Обернувшись на пороге, посмотрел на мониска - он уже спал. Пора было на боковую и мне.
  
  * * *
  Следующие дни я крутился как белка в колесе: задания от Сорвирога, масса всяческой суеты, связанной с жизнедеятельностью базы и постоянные выезды в город, во время которых мне особенно остро не хватало Женьки Белова, ставшего в последнее время фактически постоянным моим напарником.
  Теперь мне всё чаще приходилось работать с Максом Бруховым - его проткнутое мной бедро зажило, но отношение ко мне вряд ли хоть чуть-чуть улучшилось. Он продолжал несправедливо винить меня в смерти своей приёмной матери, и меня это, естественно, раздражало: я что ли, заставил её переться с ним тогда в лес и вообще всю эту херню с главной химерой придумал?..
  Драконов на базе было не то чтобы много, однако выбор имелся, так что Сорвирог наверняка специально нас совмещал: рассчитывал, что так мы быстрее притрёмся друг к другу и Макс в конце концов избудет свою вражду. Прав ли он был? Возможно...
  Остальные на базе давно уже ко мне привыкли и относились нормально, даже Скан после того, как я его отловил, разоблачив идиотский план подставить собственную голову под молнию, смирился и перестал меня так сильно ненавидеть. А возможно, здесь ещё и Ленка руку приложила - видел я, как она жалеет его и с разговорами то и дело подкатывает, миротворица наша, вот, наверное, мозги ему и насчёт меня заодно прополоскала. Наш роман продолжался, так что она и обо мне постоянно заботилась, а я её к другим ревновал. Но она только смеялась, уверяя, что я - дурачок, если не могу отличить, когда она просто с людьми общаться, чтобы помочь, а когда глазки строит. Глазки не глазки, а Ленка к каждому может подход найти, разве ж тут уследишь? Не грех и поревновать!.. Я улыбнулся, вспомнив, как она читала задачи лежавшему на кровати Киберу. Готова, добрая душа, даже за андроидом ухаживать, чтобы ему легче стало...
  В последние дни я совсем перестал уделять ей время, каждую свободную минуту проводя подле мониска, и Ленка на меня сердилась, хоть я и объяснял ей, что это надо для дела и будет исключительно интересно нашим учёным-искроведам.
  "Знаешь, - Ленка посмотрела на меня долгим взглядом, - мне кажется, тебе самому уже пора у искроведов обследоваться. Пусть просветят, кто на самом деле командует: ты или твой околист".
  Я рассмеялся, но Ленка в ответ даже не улыбнулась.
  "А я, между прочим, вовсе не шучу! Здесь, знаешь ли, нет ничего смешного. Ты посмотри на себя!"
  Я подумал, что это фигура речи, но тут Ленка достала из кармана зеркальце.
  "Взгляни!" - она повернула его так, чтобы я увидел своё отражение.
  Вид действительно был не ахти: лицо осунувшееся, бледное, круги под глазами, взгляд отсутствующий.
  "Ну, устал немного, что с того? - я отмахнулся от зеркала. - Не стоит придавать значение таким мелочам".
  "Мелочам?! - возмутилась Ленка. - Да на тебе лица нет, исхудал, выглядишь дико, ведёшь себя странно! Ты одержим! Одержим своим контактом с этим проклятым мониском".
  "По-моему, ты просто ревнуешь, - попытался я всё перевести в шутку. - Мониски - это ведь женщины, хоть и переделанные".
  "Так ты поэтому вчера так и не пришёл на ужин?" - криво усмехнулась Ленка.
  "Аппетита не было! - я уже начал злиться. - Слушай, мне не пять лет! Что ты ко мне из-за каждой ерунды цепляешься!"
  "Ах, ерунды! Значит то, что мы договорились там встретиться и я, как дура, сидела в столовой целых полтора часа, пока до меня дошло, что ты не придёшь, это, по-твоему, ерунда?"
  И тут в памяти внезапно всплыло, как она мне вчера звонила, а я торопился и бормотал, что пересечёмся, мол, за ужином, тогда и поговорим.
  "Чёрт, Ленка, прости! О господи, вот я, идиот, замотался... - осознание, что это обещание могло вот так взять и вылететь у меня из головы, обдало внутренности холодом. - Не понимаю, как это получилось... - Я в растерянности тёр лоб, сам себе поражаясь. - Я - свинья, извини!"
  "Да ладно, проехали, не пились! - вздохнула Ленка. - Я поняла, что ты не специально. Ты просто забыл! Ну, сначала хотела обидеться, конечно, но потом... - она покачала головой. - Стёпа, я за тебя боюсь! Нет, серьёзно... - она взяла меня за руку. - Тебе надо обследоваться - я это чувствую!"
  "Обязательно, Ленк, но давай попозже, а? - Я поцеловал её в ладошку. - Сейчас я должен довести дело до конца, я уже близок..."
  "К помешательству?" - перебила она меня и нахмурилась - над переносицей пролегли две вертикальные складки.
  "Нет, - я улыбнулся и прикоснулся губами к этим морщинам. - К пониманию, что такое главная химера. Это очень, очень важно!"
  "Береги себя, Стёпа, пожалуйста! - Ленка погладила меня по щеке. - И побриться тоже не мешало бы".
  "Будет сделано, - пообещал я. - Мне надо идти, Ленка. Время".
  "Пока", - и она, не дождавшись ответа, зашагала от меня прочь.
  "Пока!" - крикнул я вслед и, развернувшись, почти побежал в лабораторию.
  Странный контакт с мониском меня и правда затягивал.
  "Жар-мандраж" больше не беспокоил, он будто растворился в моём теле и почти уже не чувствовался. Видения постепенно менялись: мониск то дарил околисты, запуская их в родничок младенцев, то забирал их у мёртвых, с каждым разом всё больше теряя человеческое восприятие происходящего. Эта инволюция завораживала, я словно спускался по ступеням вглубь меркнущего сознания, пока вдруг не увидел всё в ином свете.
  *
  Я был очень стар... И в то же время молод. Я сознавал свою теперешнюю жизнь в монастыре и параллельно помнил уже шесть поколений девочек-монисков. Все отобранные младенцы были очень здоровыми и сильными, потому что не каждый организм способен вынести трансформацию в мониска. Я слышал скрип их растущих костей, ощущал мягкие переливы видоизменяющихся тканей, теплоту мозга, сквозь который проникают нити моих щупалец, шорох нарождавшихся зародышей.
  Я следил, чтобы зародыши выходили по одному и росли, дожидаясь момента выхода, я учил мозг мониска выпускать новых, сильных и молодых, и забирать старых, слабых и тёмных, зажигая их, чтобы могли вытянуть все-все свои нити и щупальца из тела мёртвого хозяина, поджать и убрать внутрь, готовясь к транспортировке.
  Одновременно я контролировал образование взрывчатых кристаллов, которые обеспечивали безопасность всего нашего племени от вторжения извне. Я отвечал не только за продолжение рода, но и за неприкосновенность программы его существования, поэтому, зная о происках врагов, постоянно был начеку, готовый умереть, если потребуется.
  И однажды такое время настало, но я потерял контроль над телом и в результате лишился кристаллов, не успев их активировать. Это произошло на территории монастыря из-за двух монисков, зачем-то бродивших по горе за стенами здания, но понял я это уже потом, когда функции тела восстановились, и я смог почувствовать рядом их присутствие. Мы уже ехали в машине, когда я осознал, что с подачи этих монисков меня и похитили, руки связаны, а тело жёстко зафиксировано. Высвободиться не удавалось, а когда машина остановилась, мне сделали укол и я снова отключился, а очнувшись, обнаружил, что кристаллов уже нет...
  Там, куда меня привезли, не оказалось ни одного человека с нормально работающим околистом, кроме тех странных монисков, которые, как оказалось, жили вне стен монастыря, причём в месте, где меня - такого же, как они, мониска! - лишили кристаллов и посадили в клетку. Вокруг меня собралась толпа, я различал в ней околисты с повреждениями разной степени, но многие люди, похоже, вообще были пусты - я ощущал только тепло их тел, но без сияния собратьев. Позади толпы стоял один из тех странных монисков, по чьей воле я попал в это дикое поселение. Казалось, он знал, что происходит, но боялся подойти ближе. Я чувствовал его околист - он был как я - мог выращивать рядовые околисты, вкладывать их в младенцев и забирать у мёртвых, но в то же время было в нём нечто большее, какая-то притягательная сила, отчего мне хотелось к нему прикоснуться...
  *
  Мониск отпрянул от стекла и уставился куда-то за мою спину. Я обернулся. Позади стоял Сорвирог.
  - Командир? - неожиданно для себя я смутился, словно он застал меня за каким-то исключительно интимным процессом.
  - Привет, Стёпа, - он разглядывал меня так, словно видел впервые. - Ну как, натанцевал что-нибудь полезное?
  - Натанцевал? - не понял я. - В смысле?
  - В смысле вот это вот, - Сорвирог принялся водить руками в воздухе, крутить головой и приседать.
  - Я что, так делал? - мне стало не по себе.
  - Ну примерно... точно я, сам понимаешь, не запоминал.
  - Это... - я покосился на мониска - тот отошёл в глубину клетки и сел на койку. - Может, присядем?
  Взяв стоявший перед клеткой стул, я приставил его к одному из лабораторных столов и сел спиной к мониску. Сорвирог опустился в кресло напротив и положил сложенные в замок ладони на стол.
  - Ленка очень о тебе беспокоится, - сказал он.
  - Чёрт! - выдохнул я. - Вот уж не думал, что она к тебе, командир, попрётся. Но это больше не повторится, я позабочусь.
  - Интересно как? - Сорвирог улыбнулся одним уголком рта.
  - Скажу ей, что в няньках не нуждаюсь!
  - А в ком ты нуждаешься? - командир посмотрел на клетку.
  - Я не понимаю...
  - Я тоже, - в голосе командира появилась недружественная резкость и сухость, с которой он устраивал разносы подчинённым. - Что ты тут каждый день по полночи делаешь и почему не докладываешь о результатах?
  - Да я собирался! Но... но контакт пока только-только установился, и я хотел... собрать больше информации.
  - А на вызовы почему не отвечал?
  - Какие вызовы?
  Сорвирог указал на мой, лежавший на столе, телефон.
  - А? - я растерялся. - Наверное, я не слышал.
  - Вот я тебя и спрашиваю ещё раз, - нахмурился командир. - Что тут происходит?
  - Происходит то, что я пытаюсь выяснить возможности главной химеры. - Я подобрался, стараясь собрать воедино всё, что мне удалось узнать. - Одна из этих возможностей - контакт с мониском, во время которого я вижу его мыслеобразы.
  - Что ещё за мыслеобразы?
  - Ну, сначала это была цепь воспоминаний о жизни в монастыре. Оказывается, попавшие туда девочки далеко не сразу становятся такими вот ничего не соображающими существами! Сначала они растут почти нормальными и выполняют обязанности нянек, которые следят за порядком в помещениях, ухаживают за девочками-младенцами и старшими монисками - кормят, одевают, отправляют на обряды, ну и вообще, делают всё, что требуется.
  - Маленькие девочки? - Сорвирог посмотрел на меня с недоверием.
  - У них там целая система, - пояснил я. - Старшие обучают младших, которые подрастают и сменяют нянек, ставших монисками. Основная нагрузка всегда ложится на тех, кому от пятнадцати до двадцати.
  - Значит, настоящими монисками они становятся только после двадцати? - удивился командир.
  - Да, это возраст, когда они начинают выращивать в своём теле околисты. Как только появляется первый зародыш, это становится их единственной задачей, и девушки перестают быть няньками, уже ничего не делая по хозяйству. И так продолжается лет пятнадцать-двадцать, пока не закончатся зародыши и силы трансформированного человеческого организма.
  - А потом?
  - Потом - это происходит лет в сорок - они, как я понял, прекращают своё существование.
  - То есть - умирают? - решил уточнить Сорвирог.
  - Очевидно да, умирают, - чуть подумав, кивнул я. - Однако как именно, сказать не могу. Мыслеобразов о смерти и том, куда потом деваются тела, у этого мониска нет, хотя по возрасту он почти выработал свой ресурс. Кладбища на территории монастыря мы с тобой тоже не видели, так что не знаю, что именно они делают со своими покойниками.
  - Н-да... - откинувшись в кресле, задумчиво протянул командир. - Всё это, конечно, очень занимательно, только я пока не пойму, что это даёт нам в практическом плане.
  - Так ведь это было только началом! А теперь наш контакт перешёл в другую плоскость, и сегодня я впервые услышал, даже не услышал, а почувствовал не мониска, а непосредственно его околист, безраздельно пользующийся человеческим мозгом.
  - И что?
  - Пока не знаю, но скоро выясню. Воспоминания читаются последовательно: с дальних - к тем, что были недавно. Вот сегодня я уже видел, что он чувствовал, когда мы привезли его сюда. Это... мы словно идём друг другу навстречу и одновременно приближаемся к настоящему моменту, понимаешь?
  - Что-то не очень.
  - Ну, я должен дойти до пересечения, я это чувствую! Баба Яна столько твердила о роли главной химеры... а я до сих пор не знаю, что должен делать. А теперь мне кажется, появился шанс! Но мне нужно ещё немного времени.
  - Хорошо, - командир прищурился, внимательно разглядывая моё лицо. - Можешь и дальше с этим, - он махнул рукой в сторону мониска, - ковыряться, но только с одним условием.
  - Каким?
  Он посмотрел мне в глаза:
  - Ты должен обследоваться у искроведов.
  - Да зачем, командир?! Я в порядке! А времени и так не хватает.
  - Сделай это в течение трёх дней, Стёпа, - Сорвирог встал. - Ты понял?
  - Есть.
  
  * * *
  На следующий день, ближе к вечеру, мы с Бруховым поймали двух окли - крутились неподалёку от базы, высматривали что-то, вынюхивали. Один был совсем молодой, лет семнадцати, другой - постарше, на вид - чуть за тридцать, околисты у них функционировали как положено и никаких признаков будущих нарушений я не видел - в общем, окли как окли, и, конечно, вполне могли быть шпионами, хотя оба клялись, что случайно тут оказались, что они - биологи, вернее, биолог - тот, что старше, а юнец - его подопечный, молодое дарование, в университет готовится поступать. Типа, за каким-то мотыльком с непроизносимым латинским названием они здесь наблюдали.
  Допрос с пристрастием ни к чему не привёл, даже изрядно избитые, они продолжали стоять на своём. Сорвирог велел посадить их под замок и потом ещё раз постараться вытрясти информацию, но что-то в их виде, манере говорить, интонациях и взглядах подсказывало мне, что ни хрена мы не добьёмся. Младший всё время рыдал, размазывая кровавые сопли, а старший трясся и один раз даже сознание потерял от страха. Ну, я сдуру и высказал Брухову предположение, что, скорее всего, они и правда те, за кого себя выдают. Оказалось, он считает иначе, однако вместо того чтобы просто не согласиться, зыркнул на меня, словно на предателя, и побежал командиру докладывать, будто я врагов отпустить хочу. Что за бред?! Отпускать их в любом случае было нельзя, и я понимал это не хуже Брухова и любого другого живущего на базе оплотовца, просто высказал своё мнение. Что, не имею права?..
  "Имеешь, - в ответ на эту мою тираду кивнул Сорвирог. - Только в следующий раз делай это так, чтобы тебя понимали правильно".
  Да хоть тресни, а этот Брухов будет понимать всё неправильно, думал я, возвращаясь к себе в комнату и разбирая постель. Стояла уже глубокая ночь, так что к мониску я не успел. День был тяжёлым, и, едва коснувшись подушки, я сразу же провалился в сон.
  А утром меня разбудил звонок Сорвирога.
  - Сумароков!
  - Угумм...
  - Ты что, ещё спишь? - в голосе командира слышалось удивление и недовольство.
  - А сколько времени? - пробормотал я, садясь на постели.
  Ни Патогена, ни Скана в комнате уже не было. Часы показывали десять! Ничего себе...
  - Одевайся и бегом в лаборатории!
  - Обследоваться что ли? - мрачно предположил я.
  - Это потом. Сейчас помощь твоя нужна. Жду тебя в пятой. Поторопись! - командир отключился.
  В пятой лаборатории находился бокс с мониском, так что я с удвоенной скоростью принялся одеваться, гадая, чего именно хочет от меня командир.
  
  * * *
  - Нужен твой хвалёный контакт с этим чучелом, - объявил Сорвирог, встретив меня возле стеклянного бокса.
  Дверь туда была открыта, возле неё сидел привязанный к стулу мониск со связанными за спиной руками. Его голову охватывала сетка с проводами, которые тянулись к теснившейся возле стены аппаратуре. Прямо перед ним, на полу, лежал лицом вниз младший из пойманных недавно окли. Он тоже весь был обвешан датчиками, сзади, у основания черепа, темнел окружённый запёкшейся кровью разрез. Едва я зашёл, как мониск поднял голову и уставился прямо на меня.
  - Он что, мёртв? - я показал пальцем на мальчишку-окли.
  - Нет, без сознания. Искроведы испытали на нём новую сыворотку подавления околиста.
  - Это которая из Серёжиной крови?.. Ну, тот мальчик, с которым мы вместе сбежали из Цодуза, - в ответ на недоумённый взгляд командира, пояснил я.
  - А-а, ну да... наверное, - пожал плечами Сорвирог. - Потом у искроведов спросишь, а сейчас нам надо другое. - Егор! - позвал он одного из спецов, суетившихся возле аппаратуры.
  От группы отделился худой высокий человек с прямой чёлкой и длинным носом. Егор Пальченко - опознал я подошедшего к нам искроведа - раньше с Данилой Веселовским вместе работал.
  - Привет! - мы пожали друг другу руки.
  - Командир говорит, ты можешь посмотреть, о чём он думает, - Пальченко мотнул головой в сторону мониска, который так и не выпускал меня из вида.
  - Я бы не сказал, что он вообще думает, - усомнился я, разглядывая нацепленную на голову мониска сетку с проводами. - Есть просто образы и... что-то вроде связей... я складываю их в собственную картинку, в общем, это трудно описать.
  - Описывать ничего и не придётся, у нас есть датчики, сканеры, рентген... разберёмся, короче. Лишь бы только эта тварь начала действовать.
  - Действовать? - я посмотрел на лежавшего ничком окли, и до меня начало доходить. - Так это вы, что ли, ему разрез сделали? Хотите заставить мониска вытянуть из парня околист?
  - Хотели бы, да, - кивнул Пальченко. - Но пока не получается.
  - Так... а... - я даже растерялся. - А с чего вы взяли, что мониск будет его тянуть, если парень жив?
  - В этом-то и есть суть эксперимента! Сыворотка так подействовала на околист, что сейчас он практически в том же состоянии, что у мёртвых, и мы рассчитывали, что, почуяв это, мониск потащит околист наружу. Ты ведь наверняка в курсе, что будет, если попытаться удалить околист хирургически?
  - Окли умрёт или станет овощем.
  - Скорее второе, но не суть важно. Главное, что если околист вытащим мы, то мозг будет необратимо повреждён. А если это сделает мониск, то мозг останется цел! Мы сможем решить проблему извлечения околиста из живого человека, ты понимаешь, что это значит?! - Пальченко выпучил глаза и даже задохнулся от восторга.
  - И вы сможете привести парня в сознание?! - не поверил я.
  - Гарантии нет, но мы попытаемся! И в любом случае получим бесценный опыт и кучу полезного материала для дальнейшей работы! Это такой шанс!.. но как заставить мониска действовать? Командир сказал, ты установил с ним контакт и, похоже, он прав, - Пальченко посмотрел на мониска. - Да он же всё это время глаз с тебя не сводит! Давай, Стёпа, на тебя вся надежда! Внуши этой твари, что околист надо вытащить.
  - Если бы это было так просто, - пробормотал я, подходя ближе к мониску.
  - Подожди! - Пальченко схватил меня за руку. - Надо и на тебя тоже датчики надеть. Картина должна быть полной.
  Он махнул рукой одному из команды в белых халатах, тот кивнул и, бросившись в смежную комнату, через пару секунд выкатил оттуда ещё один прибор, поставив возле общей кучи аппаратуры. Пальченко тем временем нахлобучил мне на голову такую же сетку, как у парня-окли, и рванулся к прибору, на бегу разматывая провода.
  Мониск смотрел на меня не отрываясь, и по телу уже расползался лёгкий жар - предвестник контакта. Мониск зябко повёл плечами и задрожал.
  - Надо его развязать, - сказал я.
  - Да ты что! Смеёшься, что ли? - возмутился Пальченко. - Мы втроём его еле скрутили, бесился, как дикий зверь! Насилу утихомирили.
  - Но сейчас он не может двигаться, а значит, ничего делать не будет, - покачал я головой.
  - Ну не знаю, - нахмурился Пальченко. - Пока всё, что он делал, - это сбежать пытался! Из-за чего, собственно, мы его и связали.
  Я подошёл к мониску вплотную, ловя уже хорошо знакомую волну.
  - С верёвками ничего не получится, - медленно произнёс я. Говорить становилось трудно.
  - Петров, проверь дверь в лабораторию, - услышал я голос Сорвирога.
  - Заперто! - раздалось в ответ.
  - Егор, развяжи мониска! - приказал командир. - Вы двое, встаньте там, а я перекрою проход.
  Когда Пальченко стал распутывать верёвки, голоса уже едва доходили до моего сознания, зато я прекрасно чувствовал мониска, а он - меня. Стекла между нами на этот раз не было, и мониск, освободившись от верёвок, встал и вдруг взял меня за руки. Мыслеобразы захлестнули потоком, накрыли волной, закружили, завертели, а потом всё неожиданно успокоилось, я словно провалился в иную реальность, где мы с мониском были словно близнецы, встретившиеся после долгой разлуки. Мы оба светились бело-голубым сиянием: оно пульсировало, меняло накал, наливалось белым и скользило обратно к синему - так мы общались.
  - Я рад, что ты со мной. - Его сияние обняло меня и отпустило. - Я так устаю быть один.
  - Я буду стараться приходить чаще.
  - Меня пугают эти люди! - близнец выстрелил протуберанцами в сторону окружающих нас матовых зеленоватых фигур и одной озарённой бело-синим, как у нас, светом - в ней я узнал Сорвирога - командир стоял поодаль, контролируя проход к выходу из лаборатории.
  Ещё у одного на месте головы ярко горел, окружённый тёмной мембраной, сгусток белого света - я вспомнил, что это - дракон Петров. Остальных - все они были нулами - я видел просто равномерно зелёными.
  - Не бойся, - успокоил я близнеца. - Они нам ничего не сделают.
  - Но кто они? Это что - дикое поселение?
  - Это просто другие люди. Они не хотят быть... - я замялся, подбирая цвет пульсации, - не хотят быть такими, как мы, и поэтому живут отдельно.
  - Разве это правильно?
  - Да, поверь мне, это правильно.
  Какое-то время он просто стоял, возможно, раздумывая над моими словами, а я держал успокаивающий накал.
  - Зачем мы здесь? - как будто бы поверив мне, наконец спросил близнец.
  - Из-за него, - я показал на лежавшего перед нами человека - бледно-зелёную матовую фигуру.
  - Он не умер, но свет его погас, - заметил близнец.
  - Мы должны забрать этот погасший свет! - со всей возможной настойчивостью потребовал я.
  - Нельзя забрать то, чего не видишь, - возразил близнец.
  - Так заставь его проявиться.
  - Как?
  - Так же, как ты делаешь, когда забираешь свет у мёртвых! - как можно увереннее ответил я - мол, это ж само собой разумеется!
  - Но он не мёртв, а у живых свет не забирают - это закон! - твёрдо заявил близнец.
  - Но у него уже нет света!
  - Тогда что же ты требуешь забрать?
  - То, что этот свет производило. Оно перестало работать, поэтому мы должны его вытащить, - словно вбивая в него световые гвозди, объяснял я и, уловив, что близнец заколебался, тут же, что есть силы, наддал ещё жару: - Верь мне, верь!
  Близнец замер, как мне показалось, в растерянности.
  - Давай! - продолжил я наседать. - Протяни руки и забери! Покажи, как это делается! Давай!
  Он нерешительно вытянул руки и тихонько замычал. Вибрация мгновенно передалась мне, заставив тоже запеть эту странную песню без слов. Наши сияния переплелись, и я почувствовал, как околист согревается, словно омытый потоком энергии, и начинает светиться, а потом медленно подбирает щупальца, готовясь к выходу из тела. Каждое движение, вдох, выдох, стремление - всё, что происходило с близнецом, передавалось и мне. Я пел вместе с близнецом, а моё тело училось, запоминая последовательность ощущений и действий.
  Это было долго и изнуряюще, мир будто остановился, пока, миллиметр за миллиметром, околист, черпая силы из каких-то своих, очень глубоко спрятанных и не использовавшихся до этого запасов, подтягивал многочисленные отростки, постепенно отпуская тело. Сначала втянулись наитончайшие нити, что отняло львиную долю энергии и времени, потом, когда полностью отлепилась эта опутавшая, казалось, каждую клетку, паутина, дело пошло гораздо быстрее: чем толще были отростки, тем легче они вылезали из мозга.
  Когда все щупальца наконец были убраны и сгусток света выплыл из тела, я почувствовал, что едва стою на ногах. Песня стихла, голова у меня закружилась, на плечи навалилась чудовищная усталость. Последнее, что я помнил, прежде чем повалился куда-то назад, в темноту беспамятства, это как близнецу не дали забрать сияние внутрь своего тела, вырвав околист прямо из сложенных в молитвенном жесте ладоней.
  
  * * *
  - Степа! Стёпа, ты проснулся... наконец-то!
  Женское лицо, светлые, прямо остриженные волосы, красивая... Глаза снова закрылись, в голове царила странная пустота, то и дело озаряемая короткими вспышками-картинками. Я застонал, обхватив голову руками.
  - Стёпа... - она прикоснулась губами к моей щеке - знакомое тепло...
  - Ленка! - вспомнил я и открыл глаза. - Ленка.
  - Привет, - она улыбнулась. - Я уж боялась, ты в летаргию впал.
  - Летаргия? - пробормотал я. - В каком смысле?
  - Да в прямом! Почти сутки проспал, никто не мог тебя добудиться.
  - Сутки?! - я сел, озираясь вокруг.
  Это была моя кровать и комната, которую я делил... с кем?.. Жбан, с трудом вспомнил я, Жбан и... - А он?.. - я показал на кровать возле стены.
  - Скан? - удивилась Ленка. - А что он?
  Скан, точно! Я облегчённо выдохнул. Скан хотел, чтобы его, как бабу Яну, молнией долбануло для расширения способностей... Жбан умер, вдруг всплыло у меня в памяти, Жбан - предатель! Из-за него погибли мои друзья - Женя Белов и Данила Веселовский... Я аж вспотел от того, что не сразу об этом вспомнил. А на четвёртой кровати спит... Патоген!
  - Патоген любит призывать, чтоб у власти на базе были нулы - чистые люди... - выдал я и упал обратно на подушку.
  - Не понимаю, - Ленка растерялась. - К чему ты это?
  Я не ответил, уставившись мимо неё в пространство, - в голове словно раскручивалась пружина памяти, вызывая всё новые и новые подробности моей жизни на базе.
  - Да что с тобой? - в голосе Ленки слышалось нешуточное беспокойство.
  Воспоминания о мониске и том, что мы с ним делали сутки назад, заставили меня податься вперёд и схватить Ленку за руку:
  - Мальчишка-окли! Он жив?
  Я вспомнил, как пришёл в чувство, когда Пальченко сунул мне в нос нашатырь, и увидел, как врачи грузят окли на каталку. "Он - как?" - спросил я искроведа. "Пока без сознания. Но околист вышел правильно, так что есть надежда". - "Куда вы его?" - "В реанимацию!" Каталку бегом вывезли из лаборатории, Пальченко рванулся следом, а Сорвирог, поглядев на мою рожу, заявил, что я выгляжу не лучше полумёртвого окли. Я посмотрел на мониска - он лежал на своей койке, свернувшись калачиком. "Задрых, - проследив мой взгляд, сказал командир. - Думаю и тебе тоже отдохнуть надо, а то вид у тебя - краше в гроб кладут. Давай, давай, - жестом подавляя мою попытку протестовать, велел он. - Иди пока отдохни, а будут новости, сообщим".
  Ну, вот я и отдохнул... почти сутки!
  - Ах, окли... - Ленка печально покачала головой. - Нет... Умер.
  - Но мы же вытащили из него околист, и вытащили правильно!
  - Да, околист вытащили, но в сознание парня привести так и не сумели.
  - Почему, Ленка? Мозг же вроде не повреждён был!
  - Околистом нет, а вот сыворотка... Искроведы говорят, это она повлияла. Сознание окли потерял сразу, как только сыворотку ввели, но было непонятно из-за чего. А когда околист вынули, то... - она вздохнула.
  - То обнаружили, что сыворотка не только его, но и мозг загасила? - продолжил я за Ленку.
  - Ну, типа того, - согласилась она. - Врачи пытались что-то сделать, но ничего не вышло, наоборот, стали разные органы отказывать, один за другим... В общем, Сорвирог приказал парня... того... отключить от приборов.
  - Ясно, - я почувствовал опустошение. - И что дальше?
  - Будут совершенствовать сыворотку, - Ленка пожала плечами. - А потом... ну, есть ведь ещё один окли...
  - Точно! - меня внезапно осенила идея. - Ещё один окли!
  Я вскочил и, пошатнувшись, чуть не повалился на Ленку.
  - Куда?! - она подхватила меня и усадила обратно на койку. - С ума сошёл, так резко вставать? Ты чего?
  - Да мысль одна возникла, - объяснил я, борясь с головокружением. - Мне кажется - дельная!
  - Если ты о том, чтобы снова с мониском танцевать, то, по-моему, рановато пока.
  - Танцевать? Я смотрю, прижилось уже выражение-то, с лёгкой руки Сорвирога!
  - Ну так... - глядя на мою кривую ухмылку, Ленка смутилась, - это ведь и правда похоже на танец... что плохого?
  - Да ладно, хрен с ним! - смирился я, снова вставая, на этот раз медленно, чтобы не вернулось головокружение. - Танец так танец, мне мимо фокуса, мониску - тем более.
  - Вот что касается мониска, Пальченко велел тебе пока поостеречься вступать с ним во взаимодействие, - предупредила Ленка, наблюдая, как я одеваюсь. - Чего-то там в записях, которые приборы с твоего мозга делали, ему очень не понравилось. Говорит, надо тебя обязательно на окофоне обследовать.
  - Окофон?
  - Ну, сканер такой: шлем надеваешь и можешь посмотреть в реальном времени, как что в голове работает, - в Цодузах используется.
  - А-а, - кивнул я, вспомнив аппарат в лечебнице, с большим дисплеем и шлемом-медузой, которым сначала Серёжу мучили, а потом и я себя обследовал.
  - Разве у нас на базе есть такой окофон?! Я что-то не видел!
  - Ну, вот прямо такого, как в Цодузе, нет, конечно, - дорогой слишком, да и не купишь так просто... я сама настоящий окофон только на фото видела! Но технологии-то мы в своё время выкрали. Так что наши давно уже собирали нечто подобное, теперь вот вроде как доделали наконец.
  - Ладно, - кивнул я, зашнуровывая кеды. - Обследуюсь на нашем доморощенном окофоне, только сперва мне надо кое-что проверить. Сорвирог на месте, не знаешь?
  - Был у себя.
  - Отлично, - я выпрямился и пригладил пятернёй волосы.
  - Но, Стёп, если ты опять про мониска, то Пальченко и командира уже насчёт тебя накрутил.
  - Да что вы все с этим мониском ко мне доколупались? А может, он и не нужен мне больше! Может, я уже всему у него научился! Или думаете, мне без этих танцев жизни прям нет?
  - Ну, если ты даже о свиданиях со мной из-за этого забываешь, то думаю... - Ленка скорчила недовольную гримасу.
  - Да брось! - я обнял её и прижал к себе. - Это было лишь однажды, и я уж сто раз извинился! Хочешь сто первый? - я поцеловал её в губы.
  - Я не хочу, чтобы из-за контакта с этой тварью с тобой что-то случилось, - она погладила меня по щеке. - Что-то непоправимое.
  
  * * *
  - Ты сутки проспал, Стёпа, - Сорвирог смотрел на меня устало и, по-моему, даже с некоторой завистью - его глаза были красны и вид он имел всклокоченный и не выспавшийся. - Причём так, что не добудиться! Это - тревожный факт, который не может ничего не значить! Пальченко правильно говорит.
  - Да я в полном порядке, командир! Ты только позволь мне попробовать! Пока этого окли не запытали окончательно. Он, вообще, соображать-то ещё в состоянии?
  - Он что-то скрывает, - нахмурился Сорвирог. - Брухов прав.
  - Так ведь... - я вдруг понял, что не уйду отсюда, пока не добьюсь своего. - Чёрт! А ты думаешь, что его молчать-то заставляет, несмотря на обмороки от боли и страха?
  - На влияние околиста, что ли, намекаешь?
  - Да чего тут намекать, будто сам не знаешь, какими окли могут быть отмороженными: я вот себя вспоминаю, когда их ищейкой был - это ж... - я покачал головой, вспоминая собственную дурную фанатичность, помноженную на глупость и ограниченность, - кранты просто!
  - Да ты и сейчас - кранты! - рассмеялся Сорвирог. - Упёртый, как баран!
  - Спасибо, не осёл! - усмехнулся я. - Нет, серьёзно, командир! Это же шанс. Сам говоришь, окли никак не колется...
  - А без околиста расколется, - в голосе Сорвирога звучал явный сарказм.
  - Скорее всего! - не отступал я.
  - А если он кони двинет, как тот парень?
  - Парень кони двинул из-за сыворотки, а не из-за того, что околист вышел!
  - Это версия Пальченко, - охладил мой пыл Сорвирог. - Однако далеко не все искроведы так считают, Валя Темных, например, говорит, что околист настолько отучил мозг работать самостоятельно, что тот уже не может действовать без внешнего пинка и руководства.
  - Чепуха!- возмутился я. - У нас-то с тобой действует! А драконы? А потенциары? Как мы все выжили?
  - У нас подавление околиста не происходило мгновенно, - затянул, словно песню, Сорвирог, явно повторяя слова Вальки Темных. - Сперва - гормональная перестройка, потом постепенный захват управления, короче, это - целый процесс, инициатором которого выступает человеческий организм...
  - Вот и тут инициатором выступит человеческий организм - я!
  - Ты пойми, - вздохнул Сорвирог. - Пока окли жив, у нас есть возможность его расколоть, а если он умрёт, то мы уже точно ни хрена не узнаем.
  - Не умрёт!! Я докажу. Только дай мне сделать это!
  - Это опасно для твоего здоровья, - Сорвирог посерьёзнел. - Пальченко должен сперва тебя на окофоне обследовать, внимательно изучить, что там, у тебя в мозгу, происходит, и выдать заключение...
  - Чёрт, командир, но время-то идёт! Пусть обследует, я разве против? Но только потом, сразу после живого окли, а то сколько он изучать-то будет?! Всё что угодно успеет случиться: и с окли, и с мониском, ещё чёрт знает с чем! Ну, нельзя останавливаться, я это чувствую! Сейчас мой контакт с мониском крепок, но с каждым днём он ослабевает, а я столько над этим работал!
  Сорвирог встал и стал ходить по кабинету.
  - Сейчас мы как никогда близки к пониманию, что может главная химера, - продолжал наседать я. - Возможно, это ключевой момент, от которого вся наша судьба зависит! Ты Яне веришь? Я - да, потому что она была настоящая провидица!
  - Ладно! - командир остановился. - Я распоряжусь насчёт эксперимента с окли. Но и обследование ты тоже пройдёшь. Без отрыва от производства, так сказать.
  - Это как?
  - Будешь вытягивать околист с надетым на голову шлемом от окофона - пусть параллельно смотрят, что там, в твоей упрямой башке, в это время делается.
  - Это будет мешать! - возразил я, вспомнив неприятные ощущения, когда исследовал себя в лечебнице.
  - Или так, или никак! - отрезал командир. - Всё, обсуждение закончено.
  
  * * *
  - Тебе больно? - спросил близнец.
  - Ерунда, сейчас пройдёт. Это всё окофон... - я показал на свою голову.
  - У меня на голове тоже есть какая-то штука, но она не причиняет боли. Зачем нам их надевают?
  - Так надо, иначе нам не дадут встретиться.
  - Почему?
  - Потому что... знаешь, это неважно! Главное, окофон не мешает мне с тобой разговаривать. Боль уже прошла, всё в порядке.
  - Я рад этому.
  - Я тоже, но у нас есть очень важное дело, и нам надо сделать его как можно скорее. Мы должны помочь этому человеку, - я показал на привязанного к койке окли. Он лежал лицом вниз и временами слабо шевелился. Зелёная фигура, озарённая внутренним белым светом.
  - Он здоров, а его свет ярок! Не понимаю, чем мы можем помочь, если с ним и так всё хорошо, - удивился близнец.
  - Нет, не хорошо! Мы должны забрать у него свет, иначе он умрёт!
  - Он не умрёт - для этого нет никаких причин!
  - Ты их просто не видишь, но это не значит, что их нет! Причины есть, просто они - вне его тела, не здесь.
  - Не понимаю, - растерялся близнец.
  - Сейчас поймёшь!
  К бело-зелёной фигуре приблизилась другая - там, где у неё была голова, ярко горел, окружённый тёмной мембраной, сгусток белого света - это был дракон Петров. Достав нож, Петров сделал надрез на шее окли - тот задёргался, во все стороны выстреливая светом, но ремни прочно удерживали его на койке. Я уловил рефлекторное движение близнеца: он всё ещё частенько пытался схватить крест и проткнуть себе грудь, чтобы взорваться, хотя ни креста, ни кристаллов давно уже не было.
  - Если мы не вытащим свет, его вырежут ножом, и тогда человек погибнет.
  - Я не могу забрать свет у живого - это закон!
  - Ещё как можешь! Нет никаких законов, кроме нас самих, - я снова прибег к тактике "вбивания" в него световых гвоздей, - верь мне, верь!
  Я вдруг почувствовал, что с тех пор, как мы вынули околист из паренька без сознания, стал сильнее. Гораздо сильнее!
  - Мы уже делали это, сделаем и теперь! - Сияние близнеца тяжко проминалось под натиском моего. - Да я сам сделаю!
  Я вытянул руки, и из меня вдруг вырвалась песня мониска. Тело легко вспомнило всё, чему научилось в прошлый раз, время будто остановилось, и я увидел, как начинает сворачиваться паутина самых тонких отростков околиста.
  Давай!
  Я ускорил процесс, заставляя свет раскрываться, черпая энергию из тела живого окли.
  Давай!!
  Близнец, не сумев сопротивляться моему влиянию, замычал и вытянул руки. Меня охватил жар, я словно растворился в ритме чистого сияния.
  Давай!!!
  Околист подобрал последние щупальца и не выплыл, а вылетел наружу, словно пробка из бутылки. Петров отпрянул в сторону, близнец хотел обхватить ладонями убегавший вверх свет, но я оказался проворнее.
  - Банку! - зарычал я, бросая околист в спешно подсунутую кем-то ёмкость.
  Я моргнул, разгоняя морок зелёных фигур и переплетения световых протуберанцев. Перед глазами появилась закрытая банка со светящимся околистом внутри. Банку держал Пальченко. Перед ним на койке, лицом вниз, лежал мужчина. Он мелко тряся, подвывая от страха, но никто не обращал на него внимания. Искроведы и лаборанты молча таращились на меня, разинув рты, так что даже не успели подхватить вдруг начавшего качаться и оседать мониска и очнулись, только когда тот с грохотом рухнул на пол, лишившись сознания.
  
  
Часть четвёртая. Открытые ульи для насекомых
  
  Стынет лед на губах,
  Смотрит сквозь меня Судьба,
  И вперед дороги нет,
  Нет назад пути.
  Я один навсегда,
  Так жесток небесный дар,
  Жизнь забыла, смерть не ждет
  У своей черты...
  
Группа "Кипелов". "Пророк"
  
  
Искроведы
  
  После того, как мониск рухнул без сознания на пол, на меня навалилась такая свинцовая усталость, что я даже слова не мог сказать, не то чтобы двигаться. Смутно помню, как ноги мои подкосились, но Сорвирог успел меня подхватить, вопрошая искроведов, не надо ли отправить меня в лазарет или вообще в реанимацию. "Нет, он не умирает, - успокоил его чей-то голос, может, это был Пальченко, а может, кто другой, звуки слышались словно сквозь вату, а веки будто гирями придавило. "...Записи требуют анализа, но сейчас его жизненные показатели в пределах нормы, он просто засыпает", - продолжил кто-то. "Тогда грузите на каталку и везите домой, - будто из иного измерения донёсся приказ Сорвирога, - пусть отсыпается". Больше я ничего из того дня не помню. Да и ночи тоже.
  Очнулся уже на следующий день и ещё, наверное, целых полчаса, а то и больше, не мог ничего понять: ни где нахожусь, ни кто я; даже не знал, какой сейчас год и сколько мне лет! Я чувствовал себя маленьким, беззащитным, брошенным в незнакомом месте, полном неясных, но грозных опасностей. Это было так жутко, что хотелось закричать, позвать на помощь, но, к счастью, я удержался, испугавшись, что придёт кто-нибудь ужасный и сожрёт меня вместе с потрохами. Этот страх загнал меня под кровать, где я и сидел, дрожа, пока не зацепился взглядом за чёрные волосы на собственных ногах, заставившие в конце концов осознать, что я давно уже взрослый мужчина. В голове что-то щёлкнуло, страх ушёл, и я быстро вылез из-под кровати, радуясь, что никто не пришёл в комнату, пока я, как таракан, прятался по тёмным щелям. Захотелось в туалет, я прошёл в санузел, где и увидел спасительное зеркало.
  Оно оказалось настоящей находкой! Пристальное созерцание собственного небритого лица привело к тому, что спустя какое-то время сфокусированное на сетчатке отражение как-то сумело отыскать соответствующую ему личность в мозгу, позволив наконец вспомнить, кто я такой. После этого мои шарики, так глубоко закатившиеся за ролики, отлипли и пришли в быстрое движение. Пружина памяти стала раскручиваться, освобождая из заточения картинки, знания, впечатления от событий, эмоции и образы.
  Облегчённо выдохнув, я позвонил Ленке:
  - Это я! - голос оказался слегка хриплым.
  - Стёпка!
  - Угу, - я откашлялся.
  - Проснулся? Ну, слава Богу! Ох, ну ты как? А то я заходила к тебе часа полтора назад, но ты всё ещё спал! - затараторила, не дожидаясь моих ответов, Ленка. - Искроведы порывались тебя будить, но Сорвирог не дал - нечего паниковать, пусть, говорит, выспится!
  - Паниковать?
  - Ну, паниковала, в основном я, потому что боялась, вдруг ты в кому впал, такой бледный лежал, зелёный - я бы даже сказала, жуть просто! Ты знаешь, что проспал целых двадцать часов? - продолжала она кудахтать, не давая мне и слова вставить. - Это дольше, чем в прошлый раз! Мне это не нравится, я так командиру и заявила! А вообще, тебе срочно надо к Пальченко пойти и узнать, что он там, в твоей голове, видел...
  В коридоре послышались шаги, и раздался громкий стук.
  - Войдите! - крикнул я и, когда дверь отворилась, сказал Ленке: - Пальченко пришёл ко мне сам.
  - Ух ты, позвони мне сразу же, как он тебе всё расскажет! - велела она и отключилась.
  - Привет, Стёпа. - Под мышкой Пальченко держал папку с бумагами, из кармана белого халата торчал резиновый молоточек.
  - Здорово, Егор!
  Мы пожали друг другу руки.
  - Присаживайся, - я указал ему на стул, а сам сел на койку напротив.
  - Как себя чувствуешь? - взгляд Пальченко цепко пробежался по моему лицу.
  - Хорошо! - ответил я, решив не принимать во внимание плохо слушавшиеся руки и деревянные после долгого лежания ноги.
  - Слух, зрение в норме?
  - Да.
  Искровед положил папку на тумбочку и, вынув из кармана молоточек, проверил мои рефлексы.
  - Ну как? - спросил я.
  - Пока сойдёт... - раздумчиво протянул Егор.
  - Что значит "пока"?
  - Видишь ли, Стёпа... - Пальченко сел на стул и, открыв папку, принялся перебирать бумаги. Это были какие-то врачебные документы, графики, таблицы, столбики цифр с пометками от руки и длинные, во много раз сложенные распечатки чего-то, похожего на кардиограмму. Он принялся расправлять их и рассматривать, похоже, совершенно забыв, что начатую фразу надо заканчивать.
  - Нет, не вижу! - спустя пару минут ожидания, объявил я.
  - Не видишь? - Егор оторвался от бумаг, и с крайне озабоченным видом уставился мне в глаза. - Пропало зрение?
  - Да ничего у меня не пропало! - отмахнулся я. - Просто ты сказал: "Видишь ли, Стёпа", и умолк, а я жду, жду...
  - А-а, - Пальченко слабо улыбнулся. - Прошу прощения. Просто тут такое дело... - Он кое-как, скорее смял, чем сложил распечатку-простыню и захлопнул папку. - В общем, есть подозрение, что из-за контакта с мониском твой организм стал меняться.
  - В каком смысле? - в животе возник неприятный холодок.
  - Да вот прямо в физическом, - Пальченко пробарабанил пальцами по папке. - Околист твой растёт, проникая в мозг обширнее и глубже, чем было раньше.
  - Но я его контролирую! - холодок в животе стал сильнее. - Это же я его включаю и заставляю работать так, как мне нужно, разве нет?
  - Сейчас - да, но... - Егор почесал в затылке. - Я не уверен, что ты сумеешь сохранить контроль, если процесс будет продолжаться. Твой сон после контакта становится всё дольше, и в это время ты отключаешься от командования, но околист твой продолжает работать. Снились ли тебе сны и какие? А когда проснулся, неужели ты не почувствовал ничего странного?
  - Почувствовал, - сознался я и добавил, умолчав о некоторых фактах и не вдаваясь в подробности: - Не мог сразу вспомнить, где я и что происходит. Снов тоже не помню.
  - Вот! - оживился искровед. - Возможно, это только начало!
  - Хочешь сказать: дальше будет хуже?
  - Ты сам видишь, насколько мониски отличаются от обычных окли - их мозг работает по-другому, человеческой личности, как таковой, вообще нет.
  - И что? - спросил я, хотя и понимал уже, к чему он клонит.
  - Чтобы вытягивать околисты, ты заставляешь свой организм действовать так же, как у мониска, из-за чего твой околист разрастается и будет постепенно подавлять твою человеческую личность, пока... - Егор запнулся, подбирая слова.
  - Пока я окончательно не превращусь в мониска! - мрачно закончил я.
  - Ну, я не был бы столь категоричен, - чуть подумав, произнёс Пальченко. - В конце концов, это только предположение, но, в общем, да - такой исход вполне возможен!
  - Чёрт... - я потёр лицо руками.
  - Кстати, любопытно, что и ты на мониска тоже влияешь...
  - Ну да, я ведь заставил его тянуть околисты из живых, а этого ни один мониск никогда раньше не делал.
  - То есть ты его, можно сказать, перепрограммировал.
  - Ага, - кивнул я. - Апгрейд!
  Егор хотел сказать что-то ещё, но тут зазвонил мой телефон. Это был Сорвирог.
  - Проснулся? - спросил командир.
  - Так точно, с Пальченко беседую.
  - И что? Ты в порядке?
  - Чувствую себя прекрасно, - уклонился я от пересказа мрачного прогноза искроведа.
  - Тогда дуй ко мне. Ты, вообще, в курсе, что мы этой ночью девятерых окли взяли?
  - Нет, откуда?! - обалдел я. - Кто они?
  - Экспедиционная группа. Стояли в лесу лагерем, в семи километрах от нашей базы. Координаты сообщил мужик, из которого ты околист вытащил. Он, между прочим, и правда биологом оказался, а тот молодой, что умер, его стажёр. Оба члены научной экспедиции, в которой, однако, есть и весьма далёкие от биологии люди... в общем, заходи, поговорим. Ты мне нужен!
  - Понял, сейчас буду!
  Сорвирог отключился, и я повернулся к Пальченко:
  - Это был командир. К себе вызывает. Спасибо тебе, Егор, за этот... выезд на дом, но мне надо идти! Проспал, блин, всё самое интересное!
  - Ты про тех окли, что ночью привели?
  - Вот же бес рогатый! Все знают, один я ни уха ни рыла! - обуваясь, возмутился я. - Ни Ленка ничего не сказала, ни ты - ну вы, вообще, ребят, даёте!
  - То, с чем я пришёл, для тебя гораздо важнее, по-моему, - заметил Егор, выходя вместе со мной в коридор. - Тем более что я, кажется, знаю, чего захочет от тебя командир.
  - Я тоже догадываюсь.
  - Давай, я пойду с тобой и расскажу, как это опасно, - предложил Пальченко.
  - Нет!
  - Почему?
  - Ты сам сказал, что это только предположение...
  - Да, но зачем рисковать?!
  - Ты серьёзно? - я бросил взгляд на Пальченко. Он шёл рядом, набычившись, глядя себе под ноги. - Думаешь, я буду в сторонке отсиживаться?
  - Степан! - Он схватил меня за плечо, останавливая посреди коридора. - Ты должен прекратить все контакты с мониском, мы тебя тщательно обследуем, и если процесс обратим...
  - А, так этот твой гипотетический процесс превращения меня в мониска уже и сейчас может оказаться необратимым? - Я высвободил руку и быстро зашагал вперёд.
  - Надеюсь, что нет, - Егор догнал меня и снова пошёл рядом. Из жилой части мы вышли в холл, где сходилось несколько коридоров. - Но чтобы сказать точно, ты должен лечь в лазарет и...
  - Ты понимаешь, что я могу вытягивать у людей околисты без повреждения мозга? - прервал я его, останавливаясь и разворачиваясь к искроведу лицом. - "Оплот" бился над этим целые десятилетия и ничего не добился! А я смог! Ты соображаешь, Егор, что это значит? Я реально могу изменить историю! Вот что такое быть главной химерой! Я могу перепрограммировать монисков! Всех! Это... это открывает такие возможности, что... чёрт! Бес рогатый! Ну неужели ты и правда думаешь, я соглашусь вместо этого валяться в лазарете, испугавшись твоего предположения?!
  - Я всё равно доложу командиру! - упрямо буркнул Пальченко.
  - Докладывай. Но не сейчас, прошу! Я должен проверить свои способности, а тебе, сам же сказал, нужны исследования. Ну, вот и надень снова на меня окофон. Материала сразу прибавится, и можно будет уточнить прогноз. - Егор попытался было возразить, но я не дал ему и слова вставить: - Если после этого твои опасения оправдаются, я буду думать. Обещаю. А ты доложишь, всё как есть, командиру. Слушай, ну, не стану же я ещё из-за одного раза полностью невменяемым, правда?
  - Нет, так быстро вряд ли, - неохотно согласился он.
  - Ну вот и договорились! - я протянул ему руку. - Спасибо!
  - Ладно, - он сжал мою ладонь. - Но ты всё-таки подумай.
  - Подумаю, подумаю, ты только Ленке ничего не говори, пожалуйста! Уж ей-то ты не обязан докладывать? А будет приставать с расспросами - отправляй ко мне, хорошо?
  - Разбирайтесь сами! - махнул рукой Пальченко и, развернувшись, зашагал по коридору, ведущему к научной части.
  
  * * *
  Двадцать два часа. Вот сколько я проспал после того, как мы с мониском вытащили околисты у восьмерых пойманных окли.
  Правильно мы с Егором догадались, что Сорвирог вызвал меня, чтобы обратиться с такой просьбой. Он стал расспрашивать меня о здоровье и о том, что сказал искровед, но мне удалось убедить командира, что всё в порядке, и у Пальченко пока ещё слишком мало материала для однозначных выводов. Обрадованный этим заявлением Сорвирог тут же отдал искроведам приказ подготовить лабораторию для обработки стольких окли, скольких мы за один раз потянем. Мы потянули максимум - восемь человек, одного оставили для испытания улучшенного варианта сыворотки, когда она будет готова.
  Видимо, у мониска и правда из-за меня в голове что-то перестроилось, потому что на этот раз он начал действовать сразу, как только я заявил, что мы должны вытянуть околисты у всех, кого приведут и пристегнут к койкам, иначе они умрут. Первые два окли уже ждали нас, светясь равномерным бело-зелёным светом. Мониск, без всяких споров и сомнений, молча прошёл к одной койке, а я - к другой.
  Когда мы с ними закончили, драконы привели следующих. Мы работали независимо друг от друга и вытащили по четыре "органа Божьих", причём я закончил даже чуть раньше, чем мониск.
  К тому времени оплотовцы уже приноровились неограниченно продлевать жизнь околистам, подкладывая им в банки обычные батарейки. Эта логичная мысль посетила учёные головы благодаря полученной из отчёта доктора Торикова информации об истинном происхождении "органов Божьих". Израсходовав небольшой запас силы, скопленной за время жизни в человеке, умиравший в банке околист сам обвивал щупальцами батарейку, отыскивая контакты, способные снабдить его энергией, которую раньше он брал из тела хозяина.
  Теперь, засадив в банки с батарейками ещё целых восемь здоровых околистов, искроведы буквально визжали от восторга, радуясь, что можно наконец-то перестать осторожничать с экспериментами и больше не бояться мгновенно загубить единственный доступный экземпляр. Пальченко метал на меня свирепые взгляды, но слово своё сдержал, отложив беседу с Сорвирогом на потом, когда изучит записи окофона, анализы, показания приборов и прочее.
  Похоже, я постепенно приспосабливался к своим новым умениям и даже после четырёх вытащенных околистов чувствовал себя лучше, чем в прошлый раз после одного. Опасаясь, что я рухну где-нибудь в коридоре по дороге домой, командир отправил со мной провожатого, но парень только зря прогулялся: я прекрасно дошёл на своих ногах и, упав на кровать, минут через пять уснул.
  Пробудившись, я, как и раньше случалось, не мог ничего понять и вспомнить кто я, но тут в комнате появился высокий тощий молодой человек и, возопив: "О-о, а чего это у тебя с лицом?!", потащил меня к зеркалу. Я уставился на своё отражение: вытянутое, бледное, со впалыми щеками и тонкой, плотно сжатой щелью рта лицо поразило меня странно неподвижным, неживым взглядом.
  - Это не я! - слова вырвались сами, мне даже почудилось, что произнёс их незнакомец в зеркале.
  - Ага, - в полной ошалелости кивнул стоявший рядом парень. - Вот встретил бы тебя в городе - точно не узнал!.. А это... вообще... ты? - Он вдруг отпрянул от меня и попятился в комнату.
  В этот момент незнакомец в зеркале моргнул, взгляд его приобрёл живость, и пружина моей памяти начала наконец раскручиваться. И одновременно с тем, как в голове, один за другим, начали вспыхивать кадры моей жизни, восстанавливая личность, с отражением в зеркале стала происходить неожиданная метаморфоза: мышцы щёк, лба, губ, подбородка вдруг все одновременно задвигались, изменяя черты лица. Зрелище было завораживающим, а ощущения такие, словно лопались суровые нитки, которые до этого крепко стягивали мускулы лица, удерживая его в насильственном онемении. Процесс возвращения облика завершился вместе с восстановлением памяти, я обернулся и увидел спину звонившего кому-то Патогена.
  - Нет, я не уверен, но... - нул оглянулся, и челюсть его отвисла.
  - Здорово, Патоген!
  - А-а-а? - провыл он в трубку. - ...Нет, командир, это - он! Степан... Да, точно... - послушав ещё с полминуты, он со вздохом нажал отбой.
  - Ты звонил Сорвирогу?
  - Ага... - нул таращился на меня так, будто я только что восстал из гроба. - Я не узнал тебя... почему-то, - он зябко передёрнул плечами.
  - И что сказал командир?
  - Что я в очередной раз оправдал своё прозвище, - Патоген слабо улыбнулся. - А тебе велел передать, чтоб зашёл.
  - Понятно, - я вышел из ванной и хотел пройти к стулу, на котором висели мои штаны и футболка, но нул заступил мне дорогу.
  - Слушай, Стёпа, но я же видел! Там, - он показал пальцем в сторону зеркала, - был не ты!
  - Это судорога, - я провёл ладонями по лицу - оно сильно горело. - Просто мышцы свело, вот и всё!
  - Всё?! Ты серьёзно? - нул воззрился на меня с недоверием, но в то же время в его голосе слышалось явное облегчение. - Так свело, что даже черты лица изменились?
  - Ну, такая вот мощная судорога, - пожал я плечами. - Бывает!.. Да успокойся ты, Патоген, дай пройти!
  - Ну, может, и бывает, - чуть подумав, согласился нул и, посторонившись, философски заметил: - С вами, драконами, шизами да химерами, чего только не бывает!
  - Да уж, - кивнул я, одеваясь.
  - Знаешь, - помолчав с пару минут, внезапно заявил Патоген, не сводя с меня взгляда, - а я вот до сих пор жалею, что Кибер откопал в себе эти чёртовы видео!
  - "Отчёт миморада Торикова", что ли? - удивился я, садясь на кровать напротив нула. - С чего это ты вдруг?
  - С того, что лучше было б мне не знать, что эта хрень в твоей башке и бошках других - наше изобретение.
  - Нет, - я с усмешкой покачал головой. - Не наше!
  - Да ладно, ты прекрасно понял, о чём я! - скривился Патоген. - Эти мозговые биомашины, или как там их правильно - импланты! - изобрели люди! Такие же, как я, люди! И потом сами себе прямо в мозг впендюрили, причём просто ради развлечения: "Радость существования" - ну что за блажь, просто уму непостижимо! Вот уж обрадовали, так обрадовали, бес рогатый! Половину населения перебили, а выжившие откатились в развитии на столько десятилетий, чтобы целых полтора века сидеть всё в том же болоте, подчиняясь каким-то безмозглым устройствам собственного изобретения!.. - Патоген грязно выругался. - Какая мерзейшая, тошнотворная история!
  - А с пришельцами что, была не тошнотворная?
  - Да уж не настолько! - с жаром воскликнул Патоген. - Если бы у меня был выбор, то я предпочёл бы думать, что всю эту гнусь чёртовы пришельцы натворили! Нашествие из космоса - вот это да! Это звучит! Хочется сразу воспрянуть духом и подняться на войну с подлыми захватчиками: это наша Земля, типа, руки... нет, щупальца прочь от наших мозгов! Мы не виноваты, наше дело правое и всё такое! Героическая борьба, бес рогатый!
  - Обидно, значит, что люди дураками оказались? - усмехнулся я.
  - Никогда мы не достигнем нормального уровня, - грустно проговорил Патоген, снова ловя философскую волну. - И зачем только нам дан этот разум?! Просрать...
  Что именно просрать, он сообщить не успел, потому что у меня зазвонил телефон.
  - Да?
  - Стёпа! Ты очнулся? - завопила в трубку Ленка. - И даже не звонишь! Ну ты и сволочь!
  - Прости, Ленк, я как раз собирался, но тут явился Патоген и требует сначала проникнуться его взглядами на судьбу и пороки всего человечества.
  - Да ну тебя! - не слыша друг друга, одновременно сказали Ленка и Патоген, заставив меня рассмеяться.
  - Смешно ему! - воскликнула Ленка. - Ты к врачам-то собираешься?
  - Сначала к Сорвирогу - уже просил зайти.
  - Значит, ему ты доложился, а мне...
  - Да это не я, это Патоген ему позвонил, пока я в ванной был!
  Безнадёжно махнув рукой, нул поднялся и поплёлся к выходу из комнаты.
  - Ну ладно, иди, - смилостивилась Ленка. - Встретимся позже.
  - Обязательно! - заверил я её. - Целую.
  - И я тебя. Пока.
  - Патоген! - позвал я, но дверь за ним уже закрылась и он не услышал.
  Я снова прошёл в ванную, ополоснул всё ещё горевшее лицо водой и стал причёсываться. В раковину вдруг посыпались волосы. Что?! Я запустил в шевелюру пятерню, вытряхивая всех нежильцов - ещё столько же, сколько упало от расчёски. Волосы поредели, но пока не очень заметно, и оставшиеся держались вроде бы крепко. Чёрт!.. Приблизив лицо к зеркалу, я всмотрелся в собственное отражение и только сейчас заметил, что щетина за сутки почти не выросла. Я провёл рукой по подбородку - шершавость едва-едва чувствовалась.
  Снова зазвонил телефон.
  - Сумароков, ты где застрял? - рявкнула трубка голосом командира. - Давай бегом!
  - Есть!
  
  * * *
  В кабинете Сорвирога меня ждал ещё и Пальченко - на этот раз он пошёл к командиру сразу, как только закончил свои исследования. На столе лежала всё та же папка с длинными распечатками, только ещё сильнее распухшая.
  - Привет! - я пожал врачу и командиру руки и, поскольку стул перед столом Сорвирога был занят, сел на диван. - Я что, опять всё самое интересное проспал?
  - Самое интересное для тебя - это то, что происходит с твоим организмом! - отрезал искровед таким тоном, что я понял: дело плохо.
  - Даже если организм прекрасно выспался и отлично себя чувствует? - бодро потянувшись, весело спросил я.
  - Хватит врать, Сумароков! - обрубил меня командир.
  - Да я не вру! У меня и правда самочувствие нормальное... ну почти.
  - Ага, то-то Патоген как тебя увидел, так заверещал, что ты не человек, а пришелец!
  - Патоген - художник! У них фантазия очень богатая.
  - Оставим в покое фантазии, Стёпа! - жёстким тоном произнёс командир. - Не паясничай, тут речь идёт... - он посмотрел на Пальченко.
  - О жизни и смерти! - без улыбки сказал Егор. - Всё очень серьёзно. - Искровед раскрыл папку и, вытащив несколько листов, разложил их на столе. - Ещё хуже, чем я думал.
  - Как хуже? - поразился я. - Четыре околиста, а я и сознания не терял, и сам до комнаты дошёл! По-моему, я как раз наоборот - приспосабливаюсь!
  - Скрывать внешние проявления ты приспосабливаешься, а вовсе не побеждать сам процесс! - заявил Пальченко.
  - Это как с лекарствами от простуды: чувствуешь себя вроде лучше, а на деле ни хрена не вылечиваешься, - провёл аналогию Сорвирог.
  - Ну, типа того, - согласился искровед. - Отрицательная динамика видна отчётливо, так что даже если ничего не делать, процесс всё равно уже не остановится. А если ты, Стёпа, вдруг продолжишь вытаскивать околисты или даже просто контактировать с мониском, то метаморфоза будет только ускоряться, причём всё активней и активней. Ещё штук пять таких, как вчера, сессий, и мы тебя навсегда потеряем.
  - Вот чёрт, бес рогатый! - ругнулся Сорвирог. - А я-то думал... впрочем, какая теперь разница, что я думал!..
  Пока командир выдавал эти глубокомысленные фразы, я, шокированный прогнозом искроведа, вообще не мог и слова вымолвить. Получалось, я стану мониском, полностью утеряв свою человеческую личность, даже если не буду вступать с ними в контакт... Но что значит не вступать в контакт, если я должен всех монисков перепрограммировать?! Чёрт! Проклятье! Пугал Егор меня, конечно, и раньше, но мне казалось, превращение будет длиться годами, а тут... всего пять сессий?! Ну и главная химера! Курам на смех! В монастырь он собрался! Да я ж ни хрена сделать там не успею, как уже соображать перестану...
  - И что, мы никак не можем ему помочь? - наконец добрался до сути командир.
  - Ну, вообще, - немного подумав, ответил Пальченко, - есть у меня в мыслях один вариант...
  - Выкладывай! - потребовал я.
  - Поставить тебе, Стёпа, капельницу с сывороткой подавления. Так, чтобы она поступала длительно, но малыми дозами, это может остановить процесс, во всяком случае, шанс такой есть.
  - И сколько займёт эта процедура? - спросил я.
  - Может несколько часов, а может - дней. Надо будет смотреть на реакцию организма, и в зависимости от этого тормозить или ускорять ввод так, чтобы одновременно и сыворотка постепенно обуздывала околист, и мозг успевал справляться с последствиями, иначе получится, как с тем молодым парнем - стажёром-биологом.
  - У нас есть окли с околистами, - напомнил Сорвирог. - Испытайте метод сначала на ком-нибудь из них.
  - Боюсь, это ничего не даст, - покачал головой Пальченко. - Они - обычные окли, их мозг никогда не был способен даже просто подавить околист, не то что перехватить управление, как делают драконы, а Степан не просто дракон, он - химера! Возможности его мозга радикально отличаются от возможностей окли, да и околист у него разросся, почти как у мониска...
  - Ну тогда испробуйте на мониске! - не отступал Сорвирог. - У нас ведь есть настоящий мониск!
  - Тот процесс, что идёт у Степана, у мониска - давным-давно завершён! Нельзя остановить то, что уже закончилось, командир! Организм мониска полностью перестроен, его мозг - это просто придаток околиста и уже не в состоянии самостоятельно справляться вообще ни с чем. Время драгоценное только зря потеряем! А каждый лишний день усугубляет отрицательные изменения, поэтому чем раньше мы начнём, тем больше шансов на успех.
  - Успех? - вклинился я в их разговор. - Подождите! Я не понял: если процедура пройдёт успешно и я перестану превращаться в мониска, то смогу вступать с ними в контакт?
  - Скорее всего нет, - честно ответил искровед. - Ты приобрёл эту способность благодаря разрастанию околиста, и когда мы это разрастание купируем, возникшие из-за него связи отомрут - собственно, в этом-то как раз и состоит наша задача.
  - Нет! Чёрт! - возопил я. - Так не годится! Я - главная химера и моя задача - монисков перепрограммировать, иначе я не согласен!
  Пальченко в ответ только плечами пожал, и я посмотрел на Сорвирога:
  - Слышишь, командир?
  Сорвирог встал и принялся расхаживать по кабинету. Мы с Егором молча провожали его взглядами.
  - Я думаю, мы должны попробовать, - спустя минуту заявил командир и, взмахом руки остановив мои, уже готовые слететь с языка, возражения, продолжил: - Стёпа, я понимаю, ты рвёшься в бой, но... сколько ты, Егор, сказал?.. максимум пять контактов? - командир глянул на Пальченко и тот кивнул. - Это слишком мало! Что это даст нам в стратегическом отношении? Да ничего, только тебя зря в расход пустим!.. Так что давай, Егор, готовь процедуру!
  - Но командир! Так не...
  - Да всё, я сказал! - резко обрубил меня Сорвирог.
  - Что значит - всё?! - возмутился я. - А тебе не кажется, что решение по поводу собственной жизни и смерти должен принимать я сам?!
  - Ты решишь стать безмозглой тварью? - сдвинул брови командир.
  - Нет, но...
  - В монастырь я тебя всё равно не пущу, это ясно? - он подошёл ко мне вплотную и уставился в глаза. - Я спрашиваю: тебе ясно?!
  - Да! - едва сдерживая бешенство, ответил я.
  Сорвирог повернулся к искроведу:
  - А ты почему ещё здесь?! Я же приказал немедленно приступить к подготовке!
  - Понял! - Пальченко вскочил и почти выбежал из кабинета.
  
  
Окли
  
  Ленка, разумеется, была полностью согласна с командиром. Опомнившись после шоковой информации, что её жених неудержимо превращается в мониска, она, естественно, схватилась за соломинку, что процедура даёт шанс остановить трансформацию. Ну, ещё бы! Как может абстрактное человечество за стенами "Оплота" конкурировать с конкретным, осязаемым, любимым и любящим её мужчиной? Ей, как и любой здравомыслящей девушке, нужен был нормальный муж, а не какая-то умозрительная возможность незнакомых людей выбраться из сетей околистов...
  Я вроде как немного раздражался её натиску, но, говоря совсем уж откровенно, и сам понимал несостоятельность стремления прорваться в монастырь, чтобы перепрограммировать столько монисков, сколько успею. С точки зрения бесстрастной логики, это было, конечно, глупо, но я всё равно чувствовал, что, пройдя процедуру, лишусь того, что отличало меня от всех остальных оплотовцев, и это было очень неприятно. Пусть даже всё пройдёт по самому прекрасному сценарию, и я не лишусь своих химерьих способностей, главной химерой, способной изменить историю, я уже точно не буду, и осознание этого оказалось для меня весьма болезненным. Может быть, из-за бабы Яны, царство ей небесное, которая верила в главную химеру так слепо, что жизнь отдала за то, чтобы доставить меня в "Оплот", а теперь получалось, что, отказываясь от деятельности по перепрограммированию монисков, я её вроде как предавал? Или причиной было собственное честолюбие и слишком развитое чувство собственной важности? Скорее всего, всё вместе.
  В общем, как бы там ни было, но отправляясь в лабораторию, где искроведы во главе с Пальченко уже приготовились к процедуре, я чувствовал себя просто отвратительно. Ленка видела это и старалась всячески меня поддержать.
  - Да не пились, Стёпка! Даже если ты потеряешь все способности химеры, это всё равно лучше, чем сделаться безмозглым мониском, ты это понимаешь?!
  - Не такие уж они и безмозглые, просто... другие.
  - Ага, скажи ещё, что они - люди! - Ленка метнула на меня взгляд, способный прожечь дыру, но я увернулся.
  - Нет, не скажу.
  Дальше мы почти всю дорогу шли молча: казалось, Ленка ждала от меня чего-то, но я совсем не был расположен выдавливать из себя приятные ей слова. В конце концов, когда мы уже шагали по научному крылу, она всё же не выдержала:
  - Нет, ну даже если тебе плевать на наши отношения, то ты об "Оплоте" подумай: на хрена нам мониск?! Их и так в монастыре до чёрта!
  - Хватит, Ленк! - взмолился я, толкая дверь пятой лаборатории.
  - Ну, хватит так хватит! - она, похоже, обиделась и развернулась, чтобы уйти, но я не пустил, удержав за руку.
  - Прости, Ленк, просто... ну чего ты ломишься в открытую дверь?
  - Привет, проходите! - Пальченко кивнул Ленке и пожал мне руку. - Стёпа, тебе сюда, - он показал на койку, рядом с которой стояло кресло и громоздилось разнообразное оборудование.
  - А почему тут две капельницы? - удивился я.
  - Вторая - питательная, - объяснил искровед. - Вдруг это займёт больше суток, будем тогда кормить тебя внутривенно, чтобы силы организма поддерживать. Сколько бы процедура не длилась, прерывать её нельзя, ну, разумеется, если не возникнет угроза для жизни!
  - А что будет, если прервать? - спросила Ленка.
  - Полагаю, он вернётся к исходному состоянию, но что ещё хуже, есть вероятность, что, когда попробуем повторить, сыворотка на околист больше не подействует.
  - Почему?
  - Переборов уже введённое вещество, околист станет к нему нечувствителен. Получится как бы прививка от сыворотки.
  - У околиста выработается иммунитет? - удивилась Ленка.
  - Типа того, - кивнул ей Пальченко и повернулся ко мне: - Давай, Стёпа, ложись.
  - Я буду в сознании? - спросил я, вытягиваясь на койке.
  - Нет, - ответил искровед. - Сыворотка обладает седативным эффектом, так что тебе придётся целиком на меня положиться. Ты будешь спать, а я следить, как идёт процесс, и корректировать скорость ввода препарата.
  - Я могу остаться здесь и наблюдать, - сказала Ленка.
  - Не стоит, милая, - ласково сказал я, гладя её по волосам. - Это может длиться сутки и даже более, я буду спать и твоей поддержки всё равно не увижу. - Я взглянул на Пальченко, он втихаря от Ленки подавал мне знаки одобрения. - Зря только изведёшься и кучу времени потеряешь...
  - Ладно, я поняла! - Ленка встала. - Не хотите, чтобы я тут под ногами путалась, так и скажите, нечего рожи за моей спиной корчить, - она упёрлась в Пальченко таким взглядом, что тот вспотел. - Ты - хороший врач, Егор, но, если со Стёпкой что случится, тебе от меня не спрятаться!
  - Я ещё в прошлый раз говорил твоему драгоценному Степану, - не выдержал искровед, - что он должен...
  - Ну всё, прекратите! - резко перебил я его - вот не хватало мне только скандала, почему мы скрыли от Ленки выводы, сделанные Пальченко ещё до того, как я вытянул четыре околиста! - Пожалуйста, Ленка! Не надо пререкаться и портить мне настрой перед процедурой. - Я схватил её за руку и, притянув к себе, звонко чмокнул в щёку. - Со мной всё будет нормально!
  - Надеюсь, - вздохнула Ленка и, поцеловав меня, вышла из лаборатории.
  
  * * *
  Мне снилась буря. Ветер рвал одежду, не давая и шагу ступить, в лицо били резкие, ледяные порывы, слепили молнии и оглушал гром. Впереди, за завесой дождя, виделся дом, где, я знал, меня ждали Ленка с Серёжей. Я боролся с разбушевавшейся стихией, пытаясь добраться до дома, но продвигался ужасающе медленно, и не только из-за ливня и встречного ветра. К моему поясу была привязана верёвка, второй конец которой обвивался вокруг талии близнеца - он буксовал метрах в десяти позади. Землю под ним развезло в кашу, и близнец глубоко увяз в грязи, не в силах вытащить ноги, а, когда я рывками волок его за собой, взрывал ботинками глиняную жижу, словно плугом.
  Близнец кричал, простирая ко мне руки, я не слышал слов, но знал: он просит меня вернуться и выкопать его из грязи. Сделать этого я не мог: боялся, что стоит только повернуться спиной к ветру, как он поднимет меня в воздух и понёсёт в противоположном дому направлении. Поэтому я продолжал буйволом переть вперёд, чувствуя, как от каждого моего рывка верёвка между нами натягивается. В какой-то момент мне вдруг показалось, что она лопнула. Задохнувшись от испуга, я завёл руку за спину и, ухватив верёвку, дёрнул на себя. Она мгновенно натянулась струной: близнец был всё так же ко мне привязан, но вместо облегчения я вдруг почувствовал сожаление.
  Отпустив верёвку, я оглянулся: близнец продолжал тянуть ко мне руки и звать. Ветер уносил его крики прочь, и мне это нравилось: я не хотел слышать его слов, не хотел видеть лица и, отвернувшись, посмотрел вперёд. Уже стемнело, и в доме зажёгся свет. В окне я различил два силуэта: маленький и побольше. Я сделал к ним шаг, но остался на месте: близнец камнем упирался в землю, не давая сдвинуться с места. Что же это он такой тяжёлый?! - разозлился я. И почему увяз? Я посмотрел вниз - земля была мокрой, мои ноги скользили и чавкали по грязи, но их не засасывало. Как же он-то умудрился? Специально, что ли, он это делает?! - всё больше разъярялся я. Чего добивается?!
  Захотелось обернуться, но я подавил порыв, глядя на тёмные силуэты в ярко горящем окне: они смотрели на меня, теперь я это понял. Силуэт побольше поднял руки над головой, и я заметил натянутый между ними шнурок. Кулаки резко дёрнулись, и шнурок исчез, а потом, когда руки разошлись в стороны и силуэт сделался похожим на крест, я увидел, что из кулаков свисает два отдельных куска шнура.
  Верёвка! Я опустил глаза, разглядывая петлю вокруг своего пояса. А если её не будет? Мысль отцепиться от близнеца обжигала страхом и холодом, но я не торопился от неё избавиться. Демонстрация, проделанная силуэтом в окне, заставила меня по-другому смотреть на вещи, и спустя некоторое время я осознал, что уже могу думать о потере близнеца без содрогания. Я провёл по верёвке: разорвать её, конечно, не получится, а вот развязать... рука скользнула за спину и - есть! Вот он - большой, сложный, затянутый сотней диких рывков узел! Я завёл за спину вторую руку и принялся теребить верёвку.
  Руки уже занемели, а я всё возился с узлом, гоня от себя желание оглянуться, - боялся, что не выдержу мольбы близнеца - почуяв неладное, он принялся мешать мне, дёргая за верёвку. Но я не сдавался и, несомненно, добился бы своего, если бы небеса вдруг не расколола огромная, ослепительно яркая молния. Извиваясь толстым белым жгутом, разряд прошил воздух и ударил острым жалом прямо в дом.
  Кажется, я закричал, но не услышал себя из-за страшного грома, и последнее, что увидел, это как дом взорвался, скрывшись в языках пламени, а потом меня с чудовищной силой отбросило назад, так что я врезался в близнеца, ударившись затылком прямо об его лоб. В голове раздался адский звон, всё вокруг закружилось, размешивая жёлто-красный огонь в чёрноте ночи, и я полетел куда-то, кувыркаясь во всех мыслимых и немыслимых направлениях.
  
  * * *
  - Да очнись же ты! - слышалось сквозь гул в голове. - Давай же, Степан, чёрт тебя раздери, очнись!
  Я открыл глаза и увидел Пальченко.
  - О Господи, слава тебе! - тяжело прошептал искровед, вытирая пот со лба. - Жить, значит, будешь.
  "Что-то не так!" - хотел сказать я, но не смог выдавить не слова.
  - Не можешь говорить? - догадался Егор, сажая меня на койке и удерживая от падения назад. - Это не удивительно. Твой мозг в шоке, и хорошо, если ты вообще соображаешь. А ты соображаешь? - засомневался он, вглядываясь мне в глаза.
  Я хотел кивнуть, но голова не двигалась, как, впрочем, и всё остальное. Ноги, руки - я их не чувствовал! И тут в коридоре раздалась автоматная очередь. "Что случилось?!!" - попытался завопить я, но рот не открылся, и наружу вырвался только сдавленный стон.
  - Базу атаковали окли, огромными силами, по-моему, их целая армия! Бои идут по всему бункеру.
  Искровед взвалил меня себе на плечо и стащил с койки.
  "Ленка?! Серёжа? Дети?"
   - Скоро окли ворвутся сюда! - не понимая моих немых вопросов, продолжил Пальченко, сажая меня на пол и приваливая спиной к стене. - Процедуру пришлось прервать, но перед этим я вкатил тебе всю оставшуюся сыворотку одним махом, вот почему ты не можешь говорить и, очевидно, - он поднял мою руку и отпустил, проследив, как она упала обратно, - двигаться. Чёрт, бес рогатый!
  Искровед вскочил и бросился вглубь лаборатории, я хотел проследить куда, но голова словно свинцом налилась, и держать её вертикально сделалось невероятно трудно, однако и упасть на грудь она не могла, словно в шее что-то заклинило. От этого мерзкого двойственного ощущения к горлу подступила тошнота, а поле зрения стала заволакивать пелена.
  - Стёпа!!! - прямо в ухо заорал вернувшийся Пальченко.
  Нечеловеческим усилием воли я разогнал опустившийся на меня тёмный морок и увидел в руках Егора балахон мониска. За спиной искроведа послышались удары, он обернулся. Звуки раздавались из бокса. Прижавшись лбом к стеклу, мониск с воем лупил кулаками в перегородку. Близнец! - вспомнил я и замычал в ответ. Мониск перестал биться в стекло и застыл, сверля меня влажным блестящим взглядом. В памяти возникла картина, как взорвался дом и ударная волна бросила меня прямо на близнеца. Наши глаза встретились, в голове вспыхнуло ощущение удара затылком о его лоб, а потом... я будто провалился внутрь близнеца и одновременно впустил его в себя.
  - Сорвирог приказал мне сделать всё, чтобы спасти тебя, так что - вот, надевай! - Пальченко принялся натягивать на меня балахон.
  Близнец внутри меня поднял руки, помогая искроведу.
  - Ты двигаешься! - воскликнул Пальченко. - Степан!
  Говорить близнец не мог, поэтому я молчал, надевая балахон. А потом тело моё поднялось и, шатаясь, направилось вглубь лаборатории.
  - Ты куда? - Егор схватил меня за плечо, но я вырвался и бросился к двери в стеклянный бокс.
  - Ты хочешь его выпустить?! - искровед метнулся за мной. - Зачем?
  Ответом стало громкое мычание в две глотки.
  - Ладно, - кивнул Пальченко, отодвигая меня от замка. - Ладно! Раз тебе это надо... - он набрал код, и дверь в бокс открылась, - пусть, теперь уже всё равно...
  Где-то за стенами, гораздо ближе, чем раньше, послышалась пальба, топот и крики.
  - Окли! - вскричал искровед. - Они идут!
  Близнец, до того стоявший, прислонившись к стеклу, выскочил из бокса, а я потерял возможность двигаться и стал падать ничком, но меня успел подхватить Пальченко и держал, пока мониск снова не перехватил контроль над моим телом. Сам он при этом застыл на месте, но, по крайней мере, не падал, постепенно приноравливаясь управлять сразу обоими нашими телами. Я тоже стоял, чувствуя сразу и себя и близнеца, в голове творилась полная каша, не давая думать.
  В коридоре грохнули выстрелы, дверь в лабораторию содрогнулась. Пальченко метнулся к одному из столов и, порывшись в ящике, выхватил оттуда шнурок, на котором висел крест с длинной, остро заточенной внизу вертикальной перекладиной. Близнец завыл, потянув руки к кресту, я тут же упал на колени и стал заваливаться на бок. "Не отпускай меня, брат!" - сквозь толчею нераскрытых образов пронеслось в голове. Я моргнул, и мир вокруг изменился. Мы с близнецом засветились бело-синим светом, и по пульсации стало понятно, что он опустил руки, а я выпрямился. Искровед - бледно-зелёная матовая фигура - надел шнурок мне на шею.
  - Вот! - он нахлобучил на меня капюшон балахона, а в руку сунул крест. - Прикинешься мониском, тогда окли тебя не убьют! Надеюсь, когда-нибудь ты придёшь в себя и сможешь отомстить им за разгром базы.
  Несмотря на переход к восприятию мониска, я продолжал слышать его слова, что поразило бы меня несказанно, будь я в тот момент способен на человеческие эмоции. Я не владел своим телом, но соображал и давал указания близнецу, а он, в свою очередь, мог управлять своими и моими движениями. Функции были разделены: близнец отвечал за физическую деятельность нашего странного тандема, а я - за рассудочную.
  В коридоре загремели сапоги, незнакомый голос крикнул "Выноси!", и входная дверь заходила ходуном.
  - Околист! - выпучив глаза, зашептал Пальченко. - Ты должен вытащить у меня околист! - искровед распластался передо мной на полу лицом вниз и прошипел: - Давай!!
  "Я должен забрать у него свет, - передал я близнецу, - а ты спрятаться! Быстрее!"
  Близнец метнулся и присел за широкой тумбой, на которой громоздился большой автоклав. Нужды держать меня в поле зрения у близнеца не было: с тех пор, как мы вошли в контакт, восприятие у нас стало общим. Он поднял мою руку с зажатым в ней крестом и полосонул сзади по шее искроведа. Егор был потенциаром, так что моё сияние протуберанцами устремилось к давным-давно погасшему околисту, заставляя согреваться и оживать, черпая энергию из человеческого тела. Я замычал, глядя, как он начал светиться и медленно подбирать щупальца, готовясь к выходу из тела.
  Дверь в лабораторию с грохотом распахнулась, и два окли застыли на пороге, таращась на фигуру в балахоне, простёршую руки над околистом, ярко сиявшим через разрез в шее лежавшего на полу человека.
  - Мониск?! - выдохнул один из окли и, осторожно ступая, прошёл вглубь лаборатории, с удивлением взирая на происходящее. Высокий и полыхающий ярким зелёным светом, он напоминал ходячий факел.
  - Как же это? Как он тут оказался?! - ошарашено спросил второй, плотнее и ниже ростом, из-за чего его зелёное сияние походило на катящийся шар.
  Околист искроведа подобрал все щупальца и стал медленно выползать из тела. Пальченко лежал абсолютно неподвижно: то ли потерял сознание, то ли трупом прикидывался.
  - Откуда у бесов мониск? - пробормотал "факел".
  - Это упокоение... - нараспев произнёс "шар" и, робко подкатившись ко мне поближе, застыл в благоговейном восторге.
  - Мониск тут, не в церкви, сам по себе... - никак не мог успокоиться "факел", медленно обходя меня по кругу.
  Что-то явно не давало ему покоя, какое-то несоответствие, я чувствовал это, как и исходящую от него подспудную угрозу. Околист вышел наружу и оказался зажатым меж моих ладоней.
  - Бесы как-то сумели похитить мониска! - с жаром прошептал "шар". - Мы должны вернуть его в монастырь, как только он завершит упокоение.
  - Да как? Как бесы могли его похитить? - вопросил "факел", и я понял: мысль, не дававшая ему покоя, попала-таки в фокус. - А почему он не взорвался? Мониска нельзя похитить, он - взрывается! Почему же этот не взорвался?!
  Мониски забирали околисты в себя, поэтому близнец понёс свет к моему рту. "Нет!" - скомандовал я ему, не зная, что теперь делать. Банки на этот раз у меня не было, а "факел" уже подошёл вплотную и смотрел на меня с подозрением - я ясно ощущал его враждебность. Но не мог же я, в самом деле, проглотить эту светящуюся тварь?! Однако продолжать так вот просто стоять, зажав околист между ладонями, я тоже не мог.
  - Это не мониск! - воскликнул "факел", выхватывая пистолет, и тут ярко-синим светом полыхнул выскочивший из-за тумбы близнец.
  Светящийся клубок ринулся из моих рук ему навстречу и слился с ярко-синим светом, когда близнец заслонил "факел" одновременно с прогремевшим выстрелом.
  В голове словно взорвалась бомба, а сердце пронзило раскалённой иглой. Лабораторию озарило ослепительно-белое сияние, и я увидел, уже совершенно обычным человеческим зрением, зависшие в воздухе брызги крови, а прямо за ними - удивлённые глаза близнеца. Время замедлилось, и я, не в силах шевельнуться, следил, как выбившая эти алые капли предназначенная мне пуля миллиметр за миллиметром ввинчивается в тело брата, разрывая плоть, а моё отражение в его зрачках стекленеет. Это было адски больно, нестерпимо, но я не мог разорвать наш контакт: гибель близнеца заварила его намертво, я задыхался, чувствуя его агонию, и возрождался, чтобы заново претерпеть чудовищное превращение в мониска. Я одновременно впитывал жизнь и смерть близнеца, а мой, разросшийся в основании черепа, околист бился в конвульсиях, переваривая дикий коктейль из импульсов погибающего в теле мониска собрата, действия лошадиной дозы сыворотки и мутаций главной химеры...
  Когда разрывавшая тело боль дошла до пиковой точки, за которой уже явственно маячила белая пелена моей смерти, время внезапно ускорилось, и я увидел, как близнец рухнул на пол. И тут же обнаружил, что не могу вдохнуть - лёгкие словно склеились! Беззвучно открывая рот, словно выброшенная на берег рыбина, я царапал себе горло в бесплодных попытках впустить в себя хоть каплю воздуха, пока пристреливший близнеца высокий окли замер, глядя на упавшее к его ногам тело.
  - Он умер! - выкрикнул подскочивший к нему крепыш. - Смотри! - он показал на рот мёртвого близнеца, откуда свисали светящиеся щупальца вытянутого из Пальченко околиста, так и не успевшего найти пристанище. - Это был настоящий мониск!
  Высокий окли, распахнув глаза и резко побледнев, обалдело уставился на труп.
   "Он умер! Умер! Умер!.." - эхом загудело у меня в сознании, и этот громкий звук будто стронул что-то в моём мозгу, и он, наконец, дал команду лёгким расправиться. Уже почти посиневший от нехватки воздуха, я глубоко вдохнул, внезапно ощутив прилив новой, неведомой раньше силы.
  Оправившись от шока, рослый человек снова поднял пистолет и направил его на меня. Я посмотрел на него и улыбнулся.
  По телу растекалось блаженство, в голове, как высоковольтные провода, гудело чувство могущества. Высокий бросил оружие и упал на колени, второй окли, открыв рот, смотрел на своего товарища.
  - Ты тоже! - вслух приказал я ему, и крепыш послушно опустился на пол.
  В коридоре раздался топот множества ног.
  - Все - на колени!! - разведя руки в стороны, во всю глотку гаркнул я и, услышав, как останавливаются и со стуком опускаются ниц только что бежавшие в лабораторию окли, громко расхохотался.
  Я мог управлять ими! Нет, не людьми, а непосредственно околистами. Всеми сразу и каждым в отдельности - достаточно было просто этого пожелать. Я вышел из лаборатории и, хохоча, двинулся между покорно стоявшими на коленях солдатами, заставляя их околисты один за другим вспыхивать, как на Единении, испуская свет через человеческие глаза. Забавные фонарики, загоравшиеся при моём приближении и гаснущие, как только я прошёл мимо. Безграничная власть пьянила, требуя испытывать её снова и снова. Я шагал, переступая через мёртвые тела защитников базы, и даже не глядел на их лица, любуясь бегущим вперёд меня светом живых околистов. Мой хохот не имел отношения к веселью, это была простая разрядка скопившегося напряжения. Я не испытывал ни печали, ни радости, не задумывался, ни в малейшей степени, об ответственности за свои действия, вообще не чувствовал ничего, кроме гудящей внутри меня безмерной силы, позволявшей дёргать околисты за ниточки и смотреть, как они выполняют всё, что взбредает мне в голову. Над базой кружил вертолёт - я направил его в лес и уронил на деревья. Ба-бах!!! Взметнувшиеся ввысь красно-чёрные клубы напомнили мне что-то, что я недавно видел... Дом! - вспомнил я. Дом, в который попала молния! Там кто-то был... и я шёл туда, но так и не дошёл...
  - Где мой дом? - спросил я одного из окли, стоявших на коленях перед входом в бункер.
  Он не ответил, застыв невменяемым светящимся прожектором. Я погасил его и задал свой вопрос снова.
  - Что? - тупо переспросил он, тряся головой. Всё его тело сотрясала крупная дрожь, а в вытаращенных глазах застыл страх.
  - Отвезите меня домой!!! - заорал я, заставив всех окли разом подпрыгнуть.
  
  * * *
  Поскольку я понятия не имел, куда именно меня надо везти, но не исполнить приказ было невозможно, окли, недолго думая, доставили одетого в балахон повелителя в Великий монастырь. В этом была своя логика, так что я не стал их наказывать - велел разойтись и вернуться к своим делам и обязанностям.
  Они высадили меня у подножия монастырской горы и быстро ретировались. Я стал подниматься вверх, автоматически подчиняя монастырскую охрану, заподозрившую было во мне нечто неладное, а потом и монисков. Некоторые из них испугались и стали хвататься за свои кресты, но я быстро привёл их в чувство, вообще запретив касаться кристаллов в принципе. Что это, в самом деле, за дурость - взрываться, чуть только почуешь опасность?! Нет уж, в своём доме я такого не потерплю!
  Тропинка вывела меня к воротам, через которые я вошёл в здание монастыря.
  - Ну, что вы замерли, как на параде? - спросил я уже выстроившихся в ряд нянек, ожидавших меня в холле.
  Они не ответили, молча пялясь на странного пришельца. Я мог бы их полностью подчинить, заставив действовать, подобно роботам, но зачем, если всё было давно придумано, и каждая из нянек знала, что ей положено делать? Моё вмешательство только нарушило бы порядок, соблюдавшийся десятилетиями, парализовав привычную жизнь в монастыре. Даже не вникая в подробности, я видел, что всё тут весьма мудро устроено. Будет желание, легко в этом разберусь, - решил я, приказав меня не бояться и воспринимать как самого почитаемого члена их многочисленной монастырской семьи.
  - Это балахон моего пятого мона, - сказала одна из девчонок, показав на мою одежду. - Где он?
  - Балахон - мой, - возразил я, глядя в её круглое лицо, такое бледное, что сквозь кожу проглядывали синие жилки вен.
  Кое-где всё ещё просматривались веснушки, которые некогда в изобилии теснились на носу и щеках. Перед глазами одним махом промелькнула череда её отражений в зеркале, с того момента, как она посмотрела туда впервые, и до сегодняшнего дня: я увидел, как она росла и менялась. Девочка стояла, опустив взгляд в пол, я захотел посмотреть ей в глаза, и она тут же подняла голову, уставившись на меня своими светло-карими пятаками. Командуя её околистом, можно было управлять её телом, заглянуть ей в память, узнать про неё всё или, напротив, ослабить контроль, фактически предоставив самой себе.
  - Но ты не мой пятый мон, - заявила девочка, едва я "отпустил поводья". - Кто ты?
  Вопрос неожиданно озадачил: оказалось, я не могу вспомнить своё имя и всё, что было со мной до того, как я ощутил в себе новую гудящую, как высоковольтные провода, силу. Вместе с этой силой я осознавал и то, как устроен мир, как живет людское сообщество, - словом, всё, что положено знать самому обычному, среднестатистическому окли, кроме того, что касается своей собственной личности! Мелькнула только одна, нечёткая и не очень понятная картинка: дом, в который попала молния. Где это было?.. Что за дом?.. "Ты не мой пятый мон". Я снова заглянул в её память, и увидел высокого лысого мониска с голубыми глазами, на которого она надевала тот балахон, что сейчас был на мне. Девочка расправила ткань, накинула мониску на голову капюшон. Её подопечный посмотрел прямо на меня, и я ощутил связь, словно мы были... близнецами? Что за странное сравнение?! Мне вдруг стало так трудно дышать, словно лёгкие склеились.
  - Эй, эй, что с тобой? - как сквозь вату услышал я голос девочки. - Открой рот! - О зубы звякнул стакан.
  Прохладная влага выплеснулась, окатив лицо, мышцы расслабились, и я глубоко вдохнул, прогоняя морок.
  - Пей! - сказала девочка, и я послушно проглотил оставшуюся в стакане воду.
  - Возможно, пятый мон задохнулся и умер, - отдышавшись, сообщил я девочке.
  - Тогда его должны привезти к нам в монастырь. Тогда я смогу в последний раз о нём позаботиться.
  - Привезут! - заверил я её, отдавая приказ ближайшему околисту из службы сопровождения монисков разыскать тело "пятого мона". - А пока позаботься обо мне. Можешь называть меня просто - хозяин. И вы все тоже! - обратился я к остальным нянькам. - Зовите меня - хозяин! И вот ещё что: хватит тут уже стоять, идите все и займитесь... чем там каждой из вас положено!
  Девочки стали расходиться.
  - А ты, - обратился я к своей веснушчатой подружке, - отведи меня в столовую, очень есть хочется.
  - Сейчас не время, - помотала головой девочка.
  - А мне плевать! - гаркнул я. - Ты... а, кстати, как тебя звать-то?
  - Три-девять-восемь-шесть.
  - Чего? - Я снова заглянул к ней в память. - ...Действительно! Что за бред?
  - Просто номер, - пожала плечами девочка. - Мы все тут по номерам. Можно звать сокращённо: Тридцать-девять - если рядом нет нянь с повтором первой части.
  - Да уж вижу, - проворчал я. - Тридцать-девять... Нет, мне это не нравится! Хочу звать тебя каким-нибудь женским именем, - поразмыслив, заявил я. - Ну, например... Лена! Вот хорошее имя. Будешь Леной, поняла?
  - Да, хозяин.
  - Отлично, - одобрил я. - Значит так, Лена, говорю тебе ещё раз: мне плевать, в какое время вы тут все питаетесь, потому что лично я голоден прямо сейчас. Веди меня в столовую!
  - Ладно, - кивнула она и, повернувшись, зашагала через холл к лестнице.
  Ещё бы! Куда б она делась? Я мог ничего ей не объяснять и даже вообще не разговаривать, но это казалось мне слишком скучным. Улыбнувшись, я ослабил давление на её околист и двинулся следом.
  По дороге в столовую Лена, по моей просьбе, рассказывала, что где в монастыре расположено и как распределяются обязанности.
  - А вот тут у нас прощальная. Когда мониск умирает, его привозят сюда.
  - И когда они умирают?
  - Когда заканчиваются зародыши. У Двадцать-шестой есть мон номер тринадцать, который не может сам даже жевать, я видела, как она вчера ему кашу в горло проталкивала, так он еле глотал - у него, наверное, зародышей не больше одного осталось, или вообще уже нет - не сегодня завтра закостенеет.
  - Закостенеет? Интересно...
  Я потянулся по цепочке контактов к околисту няньки, а от неё - к мону номер тринадцать. Ого! Такое я видел впервые. Околист старого мониска оказался поистине удивительным образованием, размеры которого, равно как и глубина проникновения в человеческий организм просто поражали! Он практически заменил собой мозг и ветвился по всему телу, обвивая, казалось, каждое нервное окончание.
  - Зародышей не осталось, - сказал я Лене. - И да, теперь я понял, что ты имела в виду. Этот мон вряд ли завтра встанет с кровати.
  - Значит, его положат на каталку и привезут сюда, в прощальную, - ответила девочка, отворяя дверь комнаты, где всё было задрапировано белыми и нежно-голубыми лёгкими тканями: тюлем, кисеёй, кружевом.
  - А тряпки тут зачем?
  - Это не тряпки, а как бы облака и небеса, через которые души уходят воссоединяться с Богом. А вот здесь, - она прошла в торец комнаты и показала на большую откидную дверцу в стене, - ниша для усопших монисков.
  - То есть вы сюда их тела, что ли, закладываете? - я подошёл к Лене и открыл дверцу - за ней обнаружился широкий тёмный зев.
  - Да, хозяин.
  - И куда ведёт эта дыра?
  - В приёмник.
  Я отыскал в памяти Лены ответственную за этот приёмник няньку, и увидел, что из приёмника тела закостеневших монисков поступают в большой агрегат, который их... нет, не сжигает и не растворяет... он их перерабатывает! Один за другим я опрашивал околисты нянек, ответственных за разные стадии процесса, с любопытством открывая для себя секреты безостаточной утилизации мёртвых монисков, и когда цепочка контактов привела меня к конечному продукту, замер, восхищённый красотой и изяществом всей задумки.
  Конечный продукт загружался в спецкомбайн, производивший питание для всех жителей монастыря: кашу, которую няньки каждый день закладывали в рот монискам, уже разучившимся есть самостоятельно; блюда, которые подавали тем, кто только начал выращивать околисты; а также еду для самих нянек. В работе спецкомбайна, как в других перерабатывающих агрегатах не было ничего сложного: перемешивание в разных пропорциях, нагрев, добавка специй и ароматических веществ. Главный секрет заключался в самом веществе околистов, разраставшихся к концу жизни мониска до чудовищных размеров, заменяя большую часть тела. Именно это вещество и воздействовало на организмы живущих в монастыре, заставляя их проходить весь цикл преобразования в мониска. Для этого девочкам надо было просто регулярно употреблять околисты в пищу. Вот почему в агрегатах и спецкомбайне не было никакой электроники, только механическая переработка, и все эти монастырские машины могли работать, не ломаясь, десятилетиями, а если вдруг что-то выходило из строя, то заменить одну деталь на другую не составляло труда. На складе имелись все запасные детали - их производили на заводах области и заранее привозили в монастырь по требованию няньки, следившей за полнотой комплекта.
  И с сырьём для спецкомбайнов тоже проблем никогда не было...
  Монисков кормили монисками! Я расхохотался, захлопнув дверцу приёмника тел, и Лена, вздрогнув, стала с силой выталкивать меня из прощальной. Понимая, насколько неуместным выглядит здесь моё веселье, я не сопротивлялся и даже пытался зажимать себе руками рот, но хохот всё равно рвался наружу. Круговорот монисков в природе - это было так просто и так гениально! Я смеялся до слёз.
  В столовую после этого идти, само собой, расхотелось, так что я велел нянькам заказать мне еду из города и в результате обед получил только поздним вечером.
  
  * * *
  Натрескавшись так, что раздулся живот, я завалился в отведённой мне комнате и, едва коснувшись подушки, уснул.
  Ночью мне снился дом, в окнах которого горел свет и мелькали две тени. "Кто же там ходит?!" Я пытался рассмотреть, но не мог: что-то не давало мне подойти ближе, что-то заставляло оставаться на месте. Я снова и снова упрямо тянулся вперёд, и вдруг небеса разверзлись, и в дом ударила молния. Меня отбросило взрывной волной назад, я упал спиной на что-то мягкое, перевернулся и увидел, что лежу на самом себе, только мёртвом. Близнец! "Ты - мой близнец!" - закричал я и проснулся.
  - Лена! Тридцать-девятая, где ты, чёрт тебя дери? - дёрнул я её околист.
  - Я здесь, хозяин, - сказала, заходя в комнату, Лена.
  - Твоего пятого мона нашли? - спросил я, отдышавшись после кошмара.
  - Да. Уже привезли, он в прощальной комнате. Сейчас туда несут ещё и околисты погибших людей.
  - Зачем?
  - Пятый мон погиб раньше положенного срока, поэтому нужны околисты, чтобы душа ушла на небо правильно, - вздохнув, пояснила Лена.
  - Чего? - не понял я и потянулся к няньке, заведующей приёмником. - А-а, ясно.
  Оказалось, машина по весу определяет, достаточно ли в теле нужной ткани, и если нет, загорается сигнал-требование добавить ещё околистов, чтобы концентрация действующего вещества всегда получалась одной и той же.
  - Пусть пока не загружают его в приёмник, - распорядился я и, одевшись, поспешил в прощальную.
  Там я подошёл к покойнику и откинул простыню. Глаза мёртвого мониска были закрыты, вытянутое лицо с тонкой, почти безгубой, щелью рта выглядело спокойным. Я долго смотрел на него, потом сдёрнул простыню, обнажая всё тело мертвеца: в груди, прямо напротив сердца, темнело пулевое отверстие. Значит, близнец вовсе не задохнулся, его застрелили! Я вспомнил нацеленный на меня пистолет и то, как велел окли бросить оружие на пол и упасть на колени. Где он? Где тот человек, что целился в меня?
  Я начал поиск с няньки, которая общалась с теми, кто привёз меня в монастырь, потом через них - к другим окли, оставшимся в бункере. Цепочка контактов раскручивалась и ветвилась, я быстро и методично отсекал тупиковые пути, двигаясь всё дальше и дальше, от околиста к околисту, пока не обнаружил того, кто в меня целился.
  Окли, которому я заглянул в память, воспринимал место происшествия как пристанище бесов. Это был бункер, который обнаружили, когда искали пропавшую в тех краях экспедицию биологов. Бункер взяли штурмом, с большими потерями, потому что бесы дрались отчаянно, до последней капли крови, хотя силы были явно неравны...
  Нас с близнецом - да почему же, чёрт меня раздери, всё-таки "близнец?!" - обнаружили в одной из научных лабораторий, но что за исследования там проводились, окли не знал. Кто я - он не имел ни малейшего понятия и задумываться об этом не собирался, радуясь, что случайно убитого им мониска списали на потери во время операции по захвату бесовского логова. Окли вообще о лишнем не задумывались, предпочитая выполнять то, к чему в своё время выявил способности околист. Их жизнь была легка, понятна и прекрасна во всех проявлениях. Чего совсем нельзя было сказать обо мне. Потому что, несмотря на гудящую во мне силу, способную управлять чужими околистами, чувствовал я себя просто отвратительно!
  Почему эта сила обнаружилась там, в бесовском бункере, после того, как убили мониска, закрывшего меня от пули? Почему я держал в руках чей-то околист? Ни смысла, ни логики, какой-то полный, вызывающий тошноту бред! Как я вообще оказался в лаборатории бесов? Что делал там, в этом бункере? Зачем мне надо воздействовать на чужие околисты?! Ну не затем же, чтобы подсматривать за людьми, залезая в их память? Или развлекаться, разбивая вертолёты о землю и заставляя всех подряд падать предо мною ниц?! Жизнь окли была отлично налажена, каждый имел в ней своё место, правительство управляло, врачи лечили, строители строили... короче, система работала, не требуя вмешательства... тем более одного-единственного человека! Да кто я такой, в самом деле, чтобы вмешиваться?! Я и самого себя-то, бес рогатый, ни хрена не помню! Кто я?
  - Кто я?! - вырвалось из меня с пугающей громкостью.
  Вздрогнув от собственного голоса, я оторвался от созерцания покойника и поднял голову. Ещё только зайдя в прощальную, я сразу же отпустил всех нянек, включая Лену, чтобы шли заниматься своими делами, так что совершенно не ожидал увидеть в комнате ещё одного человека, одетого в балахон мониска с низко надвинутым на глаза капюшоном.
  - Я знаю, кто ты! - заявил человек, отходя от закрытой двери, прислонившись спиной к которой он тут тихо стоял неизвестно сколько времени.
  Я хотел заглянуть в его память, но с изумлением обнаружил, что у него нет околиста!
  - Тебя зовут Степан Сумароков, - продолжил странный тип, - и ты - тот, кто может изменить мир.
  За дверью раздался пока ещё отдалённый топот ног - это бежали няньки-охранницы, которых я тут же призвал разобраться с незваным гостем.
  - Не бойся меня, - спокойно сказал псевдомониск, откидывая капюшон - под ним оказалась надвинутая на лоб шапка. - Я безоружен и не опасен, - он поднял руки, демонстрируя пустые ладони. - Хочу просто поговорить: объяснить, зачем пришёл.
  Топот приближался.
  - Сейчас мы это выясним! - ответил я. - Никуда ты не денешься.
  - Пытать меня вы не сможете, а если убьёте, ты не узнаешь правды! Так и будешь сидеть тут в монастыре дурак дураком, ничего не понимая. Пусть лучше нам не мешают, тогда я всё тебе расскажу. Сам подумай: за те полчаса, что мы торчим тут вдвоём, я уже мог бы сто раз с тобой разделаться, если б хотел, ведь ты даже не видел, как я вошёл!
  Под градом ударов дверь заходила ходуном.
  - Ты не мониск, Степан, но можешь вытягивать околисты, а с ним, - пришелец показал на мёртвое тело, - у тебя был особый контакт, и чем больше вы общались, тем больше ты становился на него похож.
  - Похож? - в груди ёкнуло, и в сознании мгновенно всплыло: "Близнец!".
  Дверь в прощальную вылетела и с огромной силой врезалась в спину пришельца, но, вместо того, чтобы сбить его с ног, она будто натолкнулась на скалу и, отскочив назад, повалила пару охранниц. Сам же гость даже не двинулся с места, сверля меня пронзительным взглядом. Перескочив через выползавших из-под двери девушек, в комнату ворвались ещё двое. Одна приставила к голове пришельца пистолет, другая рванулась вперёд, намереваясь скрутить ему за спиной руки.
   - Нет! - приказал я, и охранницы замерли. - Убрать оружие, всем назад, выйти из комнаты!
   Девушки попятились, толкаясь боками в проёме прощальной.
  - Двоим остаться в коридоре, остальные - ступайте на свои рабочие места.
  - Лучше бы им не слушать то, что я расскажу, - сказал пришелец. - Эти знания - исключительно для тебя, всем монастырским они принесут только вред, поверь мне.
  Я ему верил. Отлетевшая от его спины тяжеленная дубовая дверь окончательно убедила меня в том, что он действительно мог убить меня без особого труда, а значит, цель не в этом, и мне стоит его выслушать. В конце концов, что я теряю? Да ничего! Напротив, судя по тому, что он уже успел мне сказать, это шанс наконец-то узнать, кто я!
  В памяти охранниц - девушек, способных учуять человека по запаху и увидеть его в инфракрасном диапазоне, пришельца не было: его тело не пахло органикой и не выделяло тепла, вот почему он смог незаметно пробраться в монастырь. Но он всё равно должен был понимать, насколько это опасно: ведь никто снаружи не знал, что я запретил всем монастырским взрываться! И если гостя не остановила даже перспектива не вернуться отсюда живым, то это заслуживало уважения.
  - Хорошо, пойдём в мою комнату, - ответил я пришельцу и, повернувшись к стоявшим в коридоре охранницам, приказал: - Организуйте починку двери, а потом возвращайтесь к своим ежедневным обязанностям.
  - Ловко ты ими управляешь! - оценил гость. - Это нам на руку.
  - Думаю, тебе тоже есть чем похвастаться, - усмехнулся я, заметив в середине толстого дверного полотна длинную трещину.
  
  
  
Люди
  
  Рассказ гостя, оказавшегося не человеком, а сделанным сто пятьдесят лет назад кибер-андроидом, поверг меня в странное состояние. Голова слегка кружилась, история моей жизни казалась мне и реальной и нереальной одновременно. Иногда перед глазами вдруг вспыхивали кадры, вроде бы подтверждавшие слова андроида, но они так быстро пропадали, что сказать наверняка было невозможно.
  - Значит, "Оплот" - это люди, которые сумели преодолеть влияние околистов и вышли из общей системы, чтобы создать своё собственное общество? - спросил я Кибера. - Но зачем? Система мудро устроена, в ней каждому определено своё место, где он спокойно живёт в своё удовольствие, не мешая остальным быть счастливыми!
  - Затем, что эта система навязана извне, и у людей нет свободы выбора. Кем им быть и что делать, решает не человек, а коллективный разум околистов, которые даже не имеют собственного мозга, паразитируя на человеческом! Разве можно считать это нормальным, мудрым, правильным?! Я уж не говорю о таких мутантах, как ты, - их просто уничтожают! Даже маленьких детей! Один из них - Серёжа - убежал вместе с тобой, ты любил его и, как выдавалось время, приходил в детский сад проведать. А ещё у тебя была девушка Ленка.
  Силуэты, - вдруг вспомнил я. - В светящемся окне дома, куда попала молния, я видел два силуэта: высокий и маленький - взрослый и ребёнок!
  - Они живы? - спросил я андроида. - Где они?
  - Когда нас атаковали, Серёжу и всех других детей вместе с воспитательницей я лично вывел через тайный ход. Сейчас они в надёжном месте, ждут переселения на другую базу. Точное место я тебе сообщу, только когда к тебе вернётся память и ты станешь тем Степаном, которого я знаю...
  - А девушка? - перебил я его.
  - Ленка осталась с остальными защищать базу. Что с ней стало, не знаю, возможно, убита, хотя я надеюсь на лучшее: некоторым оплотовцам удалось сбежать, а пленных и раненых наверняка увезли в лечебницу - изучать.
  - Ленка, Ленка, - задумчиво произнёс я, вспомнив, что именно это имя первым пришло мне на ум, когда я захотел назвать няньку пятого мона. - А почему не Лена?
  - Это прозвище. Нулы любят давать их друг другу...
  - Нулы? Кто это?
  - Нулы - это люди без околистов.
  - Без околистов? Что за чушь!
  - Почему чушь? Человек ведь рождается без околиста! И может так прожить всю жизнь, если не придёт мониск, чтобы внедрить околист младенцу. А в "Оплот", как ты понимаешь, монисков не вызывают.
  - Стало быть, моя девушка была нулом? - оправившись от шока, проговорил я, досадуя, что даже если Ленка жива, дотянуться до неё через цепочку контактов невозможно.
  - Да. Была. Может, и сейчас ещё есть... - подтвердил андроид. - У вас с ней был бурный роман... неужели совсем ничего не вспоминается?
  Я покачал головой.
  - Она всё время так за тебя переживала! - с напором произнёс андроид. - Как и командир базы - он тоже был твоим другом... Штурм давно начался, но командир велел врачу не прерывать процедуру, потому что знал, как это опасно - тянул до последнего, надеясь, что ты успеешь придти в себя... Отдал приказ, когда его уже убивали.
  - Значит, командир погиб?
  - Да, - кивнул Кибер. - Его мёртвое тело видел проводивший процедуру врач. Ему удалось сбежать из бункера, когда ты поставил всех окли на колени.
  - Врач тоже был нулом?
  - Нет, он был мутантом, и ты вытянул у него околист прямо на глазах ворвавшихся в комнату окли.
  - Ты хочешь сказать, человек, у которого я вытянул околист, не был мёртв?! - удивился я.
  - Да, но окли это просто в голову не пришло. Они, как и ты сейчас, даже подумать не могли, что ты забрал околист у живого человека! - воскликнул Кибер.
  - А я, значит, забрал? - поверить в такое и правда было весьма затруднительно. - Откуда ты вообще всё это знаешь? Тебя ведь там не было!
  - Говорю же, мне сам тот врач рассказал! Он сбежал, и потом вышел на связь. У нас на такой случай предусмотрены варианты, как найти друг друга. И он меня нашёл. А вот Ленка - пока нет... на связь не выходила... однако и трупа её врач на базе не видел... - андроид умолк, уставившись в пол.
  Я тоже молчал, осмысливая всё, что он мне тут рассказал - информация укладывалась неохотно, "ершилась" вопросами, "бугрилась" сомнениями, в голове царил хаос, и сколько я не старался, оттолкнувшись от рассказа Кибера осознать, кто я, ничего не получалось - только голова всё сильнее кружилась от напряжения.
  - И что теперь? - оставив, наконец, эти бесплодные попытки, спросил я андроида. - Я должен был себя вспомнить, но у меня ни хрена не вышло. Твои расчёты не оправдались! Что будешь делать?
  - На этот случай у нас предусмотрен план "Б", - ответил Кибер.
  - У вас? У кого это - у вас?
  - У нас с врачом, о котором я тебе говорил. Он предлагает тебе прийти в лечебницу Цодуза, где попытается, воспользовавшись оборудованием окли, вернуть тебе личность.
  - Да неужели? - удивился я. - Ты что же, готов притащить спасшегося врача с ценными знаниями в голове прямо в гнездо окли? Принести на блюдечке с голубой каёмочкой?
  - План "Б" всегда гораздо хуже и опасней плана "А", - философски заметил Кибер. - В нём большая доля безумия, но, да, врач готов рискнуть. Говорит, ты - единственный в своём роде и ты слишком важен и ценен, чтобы он имел право трусить. Говорит, если ты его сдашь окли - он умрёт под пытками, но ничего им не скажет.
  - В этом вашем "Оплоте"... все такие двинутые?
  - Узнаешь, когда себя вспомнишь. Пока же советую не забывать, что ты жив и всем тут командуешь только благодаря этому двинутому...
  - Ну ладно, хватит! - резко оборвал я андроида. - Замолчи уже.
  Вся эта хреновина с моей исключительностью, идейными противниками околистов, храбрыми подпольщиками, которым я якобы всем обязан, уже изрядно меня достала. На чёрта мне сдался весь этот сыр-бор?! Я и так прекрасно себя чувствовал! Послать этих оплотовцев на хрен или даже постараться зачистить, чтобы потом думать только о том, как, используя своё могущество, получше организовать собственное существование - пусть все пляшут вокруг меня, обхаживают и развлекают - чем плохо-то, а?..
  Я посмотрел на Кибера - он послушно молчал, неподвижно возвышаясь посреди комнаты, как каменное изваяние, облачённое в красивый, струящийся торжественными складками до пола балахон мониска и старую, не первой свежести, шерстяную шапку с катышками и спущенной петлёй, под которой было высечено человеческое лицо. Он мог стоять так целую вечность!
  Подойдя вплотную к андроиду, я стал рассматривать искусственную кожу на его щеках.
  - Можно потрогать?
  - Да.
  Я протянул руку и коснулся его лица - палец ощутил что-то похожее на резину.
  - Холодная, - сказал я.
  - Температуры окружающей среды, - уточнил Кибер.
  - А где ты взял балахон?
  - Украл из монастырской гладильни... Может, вернёмся к делу? - предложил андроид. - Ты решил что-нибудь?
  - Мне надо подумать.
  - Сколько? - осведомился Кибер.
  - До завтра. Скоро ужин, в общем, утро вечера мудренее. Это пословица.
  - Ясно, - кивнул андроид. - Я могу подождать твоего ответа здесь?
  - Э нет, только не в моей комнате! - запротестовал я, представив, как эта железная тварь будет всю ночь тут торчать скалой, пялясь на мою кровать. - Отведу тебя куда-нибудь в кладовку и закрою там до утра, ты не против? Никто тебя не тронет, обещаю.
  - Хорошо, - согласился андроид. - Но прежде я должен передать тебе это.
  Он залез под балахон, и я сразу напрягся, чертыхнувшись, что не догадался его обыскать, и если там пистолет... но Кибер уже вынул руку - в ней был зажат маленький игрушечный медведь. Тёмно-коричневый, размером с ладонь, с кольцом между ушей, через которое был продет шнурок, медведь таращился на меня крупными и блестящими, как живые, бусинами глаз и отчаянно напоминал о чём-то, только я никак не мог вспомнить о чём.
  - Это Миша, - сказал андроид. - Его просил передать тебе мальчик Сёрежа - тот, которого ты спас из лечебницы.
  - Зачем мне его Миша? - я вертел игрушку в руках, чувствуя, как под его шкуркой перекатываются мягкие шарики наполнителя.
  - Так он показывает, что любит тебя и очень хочет снова увидеть.
  - Серёжа... - произнёс я, расправляя продетый в кольцо шнурок и пытаясь поймать какое-то странное, ускользающее чувство, рождённое звуком имени. - Он что, носит брелок на шее?
  - Да, - кивнул Кибер. - Мальчику всего шесть лет, и эта игрушка - самое дорогое, что у него есть.
  
  * * *
  Отведя Кибера в одну из наших кладовок, я пообедал и почти до самого ужина проболтался на улице, дыша свежим воздухом и гуляя по горе. Потом вернулся в комнату и всё же занялся тем, что так долго откладывал: дотянулся до околистов дежурных из службы сопровождения монисков и от них уже по цепочке контактов добрался до командира ловчих Цодуза, чтобы он поднял и просмотрел всю информацию о Степане Сумарокове.
  Делать это мне, с одной стороны, совершенно не хотелось, потому что я понимал: полученные сведения, скорее всего, разрушат моё спокойствие незнания, благодаря которому я мог благоденствовать тут в монастыре, ни о чём не задумываясь. Но с другой - что-то упорно грызло меня изнутри, не давая расслабиться и зачем-то требуя правды, видно, это было какое-то глубинное, стержневое свойство моей натуры, перебороть которое я оказался не в силах.
  Наверное, в каждом человеке есть нечто, что заставляет его в любых условиях желать определённых действий. Будь это нечто стремлением к сытому комфортному существованию без забот и потрясений, я бы выгнал Кибера вон, завалился на кровать и лежал, поплёвывая в потолок; будь оно жаждой власти, объявил себя королём и велел мне поклоняться; жаждой крови - нашёл бы повод устроить войну... Со своей силой я мог сейчас всё! Но ничего не делал, потому что сперва должен был докопаться до истины. Иначе не получалось. Иначе, несмотря на всё своё могущество, я никогда не получил бы от жизни ни удовольствия, ни даже удовлетворения, не говоря уж о настоящем счастье...
  То, что я узнал, полностью подтверждало рассказ андроида. Я посмотрел фотографии: Степан Сумароков, несомненно, был мной, хоть я и выглядел сейчас гораздо более потрёпанным, чем когда снимался на документы ловчего; Серёжа Соколов показался мне совершенно обычным мальчиком; зато при взгляде на круглые и чёрные глаза старухи Яны Корочкиной, я почувствовал, как они, словно гвозди - блестящие, длинные и острые, - пробили меня насквозь и вышли через затылок так, что даже шея сзади похолодела.
  Велев закрыть и убрать все открытые по моему требованию документы и вернуться к работе, словно ничего и не было, я отпустил околист командира службы безопасности Цодуза - всё, хватит! Я устал и пока ничего не хотел больше знать! К бесам... На хрена я вообще полез в этот чёртов омут?..
  Поужинав, я вернулся в свою комнату. На кровати лежал маленький медведь на шнурке. Я взял его в руки и вытянулся на постели, стараясь ни о чём не думать, - голова была переполнена, и не хотелось ничего планировать, пока свалившаяся на меня информация не устаканилась. Пусть пройдёт ночь, и утром всё станет гораздо яснее. Я так и уснул - не раздеваясь, и с игрушечным медведем в руках.
  
  * * *
  Решение попытаться вернуть себе личность и правда созрело наутро, когда я пришёл выпустить Кибера из кладовки. Он стоял точно на том же месте, в той же позе, что я его оставил, подтверждая, что он - машина, но когда поднял голову и посмотрел мне в глаза, стал так похож на человека, что у меня по спине побежали мурашки от мысли, что андроида создал не всемогущий Бог, а люди! Мои предки! Как они вообще сумели такое сделать? - ни один из нынешних окли-учёных не способен на это! Может быть, потому и существовало сопротивление, именовавшее себя "Оплотом"? Ради таких вот возможностей человеческого интеллекта? Но нужны ли они, эти возможности, если привели к Армагеддону, унёсшему жизни огромного количества людей?..
  - Пока я тут ждал, - вместо приветствия сказал андроид, - мне пришла идея показать тебе одну вещь. Под балахоном у него были брюки и толстовка, из кармана которой он достал сложенный вчетверо лист бумаги, развернул его и осторожно расправил.
  Это оказался карандашный рисунок - на нём был изображён Кибер с альбомом в руках, карандашом в зубах и всё в той же одежде, карманы которой оттопыривались от напиханных в них комков смятой бумаги - они там уже не помещались и торчали наружу. Шапка нарисованного андроида была слегка смята, словно он только что почесал затылок, глаза смотрели прямо на меня, а во взгляде читалась не просто мысль, в нём было что-то особенное, неизъяснимо глубокое, будто он постиг какую-то необычайно важную вселенскую тайну, лицо его было сосредоточенным и... я никак не мог подобрать слово... одухотворённым?..
  - Работа одного нула, - сказал Кибер. - Он - художник... Такой, что весь "Оплот" восхищался его картинами, ты, кстати, тоже. Специально для меня рисовал... и потом подарил. Тебе нравится?
  - Это... - я постучал пальцем по рисунку, пытаясь поймать какую-то простую, но ускользавшую мысль. - Это...
  - Он так похож на меня, правда? Но это не я... Хотел бы быть им, - Кибер нежно погладил бумагу, - но это невозможно, ведь он - не андроид! Он...
  И тут крутившаяся у меня в голове мысль, наконец, попала точно в фокус, и я выпалил, хором с Кибером:
  - Человек!
  - Да, - кивнул Кибер. - А точнее - это я, если бы был человеком!.. - он аккуратно сложил рисунок и убрал его в нагрудный карман. - Вот что такое настоящее искусство!
  - И где сейчас этот нул-художник?
  - Не знаю, но думаю, что, скорее всего, погиб, защищая базу. На связь не выходил, а в лечебнице - вряд ли.
  - Почему?
  - Он - не из тех, кто сдаётся в плен.
  - А ещё его рисунки у тебя есть?
  - Нет, всё на базе осталось, если окли, конечно, не уничтожили. У нас там целая выставка была...
  - Я бы хотел посмотреть.
  - Ты смотрел. И вспомнишь это, если согласишься на план "Б". - Кибер посмотрел на свои наручные часы. - Давай решай уже, а то время поджимает!
  И я решил. В конце концов, почему бы и нет? Ведь, если не получится, я всегда могу приказать окли схватить врача и выпытать у него, где находятся спасшиеся члены "Оплота", чтобы поубивать их и спокойно жить себе дальше...
  В то, что врач скорее умрёт, чем выдаст своих, мне не верилось: у каждого есть свой болевой порог, да и у СБ Цодуза наработан большой опыт по части того, как разговорить пленника. Кибера тоже можно разобрать по винтикам и найти способ считать информацию с его запоминающего устройства, каким бы сложным оно ни оказалось... И врач и андроид не могли не понимать, что в лечебнице их скорее всего уничтожат, но сознательно шли на это, настолько важным было для них вернуть мою личность! Любопытно же, бес рогатый, узнать, что в ней такого ценного!
  Да и вообще, обследоваться, в любом случае, неплохо - разберусь, что там, у меня в мозгу, происходит и насколько дорого обходятся мне хождения по цепочкам контактов с давлением на околисты - вдруг это вредно для здоровья?
  
  * * *
  В лечебнице Цодуза я, Кибер и врач из "Оплота" - Егор, как представил мне его андроид, долго ходили по этажам, пока не нашли всё, что нужно. Я обеспечивал отсутствие к нам вопросов со стороны персонала и охраны, а также желание искроведов во всём нам помогать.
  Начали мы с общего исследования, во время которого Егор постоянно поднимал брови и что-то бормотал себе под нос, но так толком ничего и не объяснил. А я и не настаивал: мне всё это уже порядком поднадоело, я зевал, но держал слово, позволяя ему получить информацию, "необходимую для правильного стимулирования мозга"...
  Знал бы я, чем всё в итоге закончится!.. Уж точно не зевал бы!
  Впрочем, я забегаю вперёд, а ведь цель - изложить произошедшее по порядку. Хотя чего излагать-то осталось? Это ведь уже и есть всё, что случилось до того, как меня посадили в кресло, нацепили на голову шлем-медузу, от которой тянулся целый пук проводов-щупалец.
  Егор сказал, что это самая лучшая, последняя модель окофона, которая позволяет делать такое, что на базе, с частью устаревшим и вообще наполовину самодельным оборудованием, ему и не снилось. Захотелось напомнить, что базы Егора уже несколько дней, как нет, да у врача так горели глаза, что я не стал портить ему настрой и ограничился настоятельной просьбой меньше болтать и активнее действовать, ибо терпение моё вот-вот истощится...
  Всё, на этом период моей беззаботной жизни весёлого повелителя околистов закончился. Приказав окли из лечебницы слушаться во всём Егора и без его указания не прерывать процедуру, что бы ни случилось, я позволил сделать себе укол, и врач начал "стимуляцию пробуждения" - разработанный им комплекс воздействий, который должен был вернуть мне мою личность.
  Это было чертовски тяжело и больно, я задыхался от лавины обрушивавшихся на меня картинок и образов, кажется, временами кричал, пытался стащить шлем и дважды чуть не оборвал провода, а под конец, как доложил потом Кибер, врачам пришлось даже провести реанимацию, потому что сердце моё остановилось.
  Я пробыл в состоянии клинической смерти четыре минуты, а когда очнулся, то понял, что помню всё.
  
  * * *
  Ко мне вернулась моя личность, однако и способность к контролю над околистами я тоже не утратил: убедился в этом, когда приказал освободить всех томившихся в лечебнице оплотовцев. И тут меня ждала ошеломляющая радость: в тюрьме на минус четвёртом этаже обнаружилась Ленка! - живая, только сильно избитая, так что даже пришлось положить её в лазарет.
  Проследив через память врача-окли за её размещением в палате и дождавшись, пока она уснёт под воздействием обезболивающих, я увидел Пальченко, с крайне озабоченным видом и папкой под мышкой, топтавшимся возле моей койки.
  - А я как раз к тебе, Степан! Нужно срочно поговорить.
  - Слушай, Егор, дай передохнуть! Я несколько часов назад вообще мёртвым был...
  - Да я бы рад, но, боюсь, серьёзность ситуации не оставляет мне выбора.
  - Ладно, выкладывай! - я приготовился к неприятностям, с грустью отметив, что выжившая Ленка, похоже, была последним счастливым сюрпризом, ждавшим меня после возвращения с того света.
  - Стимуляция вернула тебе личность, - констатировал Пальченко, открывая папку и разглядывая листы с таблицами, значками и столбиками цифр. - Однако, судя по изменениям показателей за последние часы, это не навсегда...
  - Что?! - я обалдело уставился на искроведа. - Хочешь сказать, я опять всё позабуду?
  - Не всё. Только то, что является твоей личностью. Думаю, ты снова вернёшься к тому состоянию, в котором Кибер застал тебя в монастыре.
  - Чёрт, опять двадцать пять! Я словно всё время хожу по одному и тому же идиотскому кругу, безумие какое-то! - разъярился я. - Не главная химера, а дурной козёл! То ни хрена ничего сделать не успеваю, то сплю по сто часов!
  - Ну не по сто, конечно... - поправил меня искровед.
  - Да какая, бес рогатый, разница?! Если вместо того чтобы драться с окли рядом с командиром, я - спал! Чёрт бы меня подрал! Сорвирог был моим другом!
  - Он всем нам был другом, - Пальченко нахмурился. - И погиб он геройски, защищая нашу базу - царство ему небесное!
  - Царство ему небесное, - повторил я, сглотнув ком в горле.
  - А что касается тебя, - всё так же хмурясь, продолжил Егор, - то радуйся, что жив остался и сейчас пребываешь в уме! Отличный шанс для нас продолжить борьбу и, возможно, даже одержать победу! Так что утри сопли и думай лучше о будущем и своих возможностях.
  - Это ты спас меня, Егор! - вспомнил я, устыдившись, что до сих пор не сказал ему, как много он для меня сделал. - Если бы не ты, я превратился бы в мониска или меня расстреляли окли. И сюда, в лечебницу, ты не побоялся прийти...
  - Ну хватит! - оборвал меня искровед, хотя я видел - ему моя благодарность приятна. - Я сделал, что мог, и рад твоей признательности, но давай уже перейдём к делу. Потому что времени полной вменяемости у тебя осталось не так уж много.
  - Немного - это сколько?
  - Зависит от того, как часто и с какой силой ты будешь влиять на чужие околисты. - Пальченко умолк, уставившись в свои бумаги.
  - Я собирался перепрограммировать всех монисков в монастыре, а потом выйти с ними на улицы города, чтобы с утра до вечера вытягивать из людей эту дрянь!
  - То есть чрезвычайно интенсивное воздействие на околисты и огромное количество контактов... - Егор умолк и, глядя на цифры, стал беззвучно шевелить губами, явно подсчитывая что-то в уме.
  - Так на сколько же меня хватит? - в ожидании ответа сердце моё забухало молотом. - Хотя бы примерно?
  - Дня на два-три, - наконец сообщил Пальченко.
  - Два дня?! Бес рогатый! Ты издеваешься?! О какой борьбе ты тогда говорил? Какая победа?! - я попытался вскочить с кровати, но Егор меня удержал.
  - Тихо! Ты ещё слишком слаб, и у тебя тахикардия! Лежи смирно, или уколом вырублю!
  - Ладно-ладно... - я приказал себе успокоиться. Не хрена беситься, надо постараться быть конструктивным. - Хорошо! Я всё понял. Как там Киб мне в монастыре говорил: на этот случай должен быть план "Б"!
  - И вот ещё насчёт вытащенных околистов... Если они перестанут функционировать... - искровед снова углубился в бумаги, лоб прорезали глубокие вертикальные складки.
  - Функционировать! - я схватил Пальченко за руку. - Точно! Слушай, ты - гений!
  - Да нет, я... - он замялся, - я не всё тебе ска...
  - План "Б", ха-ха! Ну конечно! - не слушая возражений Егора, воскликнул я, воодушевлённый только что осенившей меня идеей. - Это примитивно, но, бес рогатый, гораздо более эффективно! Что если я прикажу сразу всем околистам, до которых только смогу дотянуться, вообще перестать функционировать, а? Только подумай: мне не придётся никого перепрограммировать и ничего вытаскивать! Достаточно будет охватить максимальное количество околистов и всем одновременно отдать один простой приказ: отключиться от человеческого мозга! Я не раз ходил по цепочкам контактов и знаю, что при таком, цепочном, варианте смогу объять многих, очень многих, может даже всю нашу область! Пусть сразу же после того, как отдам приказ, я мгновенно потеряю свою личность, зато сколько народу освободится! И все эти люди, под руководством выживших оплотовцев, смогут ускоренными темпами начать строить новый порядок! Хреново, конечно, забыть, кто ты, - но, ничего, мне потом расскажут, как я изменил историю!
  - Нет, - покачал головой Пальченко. - Не расскажут. То есть, рассказать-то они смогут, но не тебе.
  - Чего? Не мне? Что ещё за тень на плетень? Ты сомневаешься в моих способностях замастрячить такие ветвистые цепочки?
  - Да нет, при чём тут цепочки! Дело не в этом. Тут... ситуация такая сложилась, прямо скажу, удивительная... Я вот всё смотрел эти последние часы, что с твоим мозгом делается, и никак не мог понять, за счёт чего у тебя получается практически неограниченно командовать другими околистами, невзирая ни на мощный удар сыворотки, ни на амнезию, ни даже на сегодняшнюю клиническую смерть?.. И только сейчас, пару минут назад, до меня наконец дошло, что происходит! - Пальченко щёлкнул пальцами по раскрытой папке и посмотрел на меня - странно так: не то с ужасом, не то с восхищением.
  - И что же происходит? - предчувствуя очередное шокирующее откровение, осведомился я.
  - Слушай, тут так, с ходу, не объяснишь... - Он положил папку на тумбочку.
  - Ну, ты уж постарайся! - потребовал я таким тоном, что Егор сразу поднял руки, словно сдаётся, и торопливо сказал:
  - Ладно, ладно! Ты только успокойся... - он почесал в затылке. - Я помню, ты часто общался с Данилой Веселовским, он не рассказывал тебе о своих изысканиях насчёт коллективного разума околистов?
  - Рассказывал, - кивнул я. - Он даже вёл об этом записи, мне их Сорвирог давал почитать...
  - Отлично, замечательно! - воспрянул Пальченко. - Значит, ты наверняка в курсе его гипотезы о распределённом мозге, верно?
  - Ну да, Данила считал, что у околистов нет мыслящего центра, потому что мозг колонии распределён по всем окли... Так вроде?
  - Да-да! Точно так: каждый окли - носитель лишь одного, маленького сегмента распределённого мозга, поэтому коллективный разум колонии работает как система, стоящая как бы вне сознания её членов. Данила надеялся, что когда-нибудь мы научимся перехватывать у этого коллективного разума управление...
  - Бес рогатый! - перебил я Пальченко, не в силах совладать с волнением: сердце снова забилось чаще, голос охрип. - Ты что, хочешь сказать, я это делаю? Перехватываю у коллективного разума управление?
  - Нет, не думаю, хотя в целом ты мыслишь в правильном направлении. Однако если бы ты полностью перехватил управление, то фактически сам стал бы этим коллективным разумом, чего - согласись - не произошло. Ты ведь не решаешь, какие конкретно задачи, каким образом и в какой последовательности должен выполнять весь распределённый мозг, никак не можешь повлиять на стратегию коллективного разума или, например, изменить принятые в системе методы анализа данных?
  - Нет, - согласился я. - Ничего такого...
  - Ну вот именно! - кивнул искровед. - Я вообще сомневаюсь, что один человек смог бы управлять распределённым мозгом окли и при этом не спятить... но это так, лирика... сейчас не об этом.
  - А о чём? - спросил я, чувствуя, что теряю нить его рассуждений.
  - О том, - Пальченко откинулся на стуле, глядя на меня торжественно и с осознанием собственной гениальности, - что твой мозг, потеряв способность действовать самостоятельно, каким-то образом сумел внедриться в распределённую систему окли и работает на её ресурсах, используя возможности системы в своих личных, человеческих целях!
  - Внедрился?.. - проронил я, стараясь осмыслить сказанное искроведом. - Это как вирус, что ли?
  - Вирус? - Егор прищурился, оценивая правильность аналогии, потом решительно заявил: - Нет, не вирус... Скорее, паразит! Да. Паразит будет точнее.
  - Паразит? - растерялся я, не ожидая столь нелицеприятного сравнения.
  - Именно! - подтвердил Пальченко, явно пребывая, в отличие от меня, в полном восторге от своей идеи. - Паразит на и так уже паразитирующей системе! Нет, ну ты только представь... какая ирония! - развеселился искровед. - К клопу присосалась блоха!
  - Ну спасибо!
  - Да ладно тебе! - отмахнулся Егор. - Всего лишь аналогия. К тому же очень наглядная! С ней сразу становится понятно, что тебя ждёт, когда ты отдашь приказ окли отключиться от человеческого мозга, - искровед посерьёзнел и, замолчав, посмотрел мне в глаза - видимо ждал, пока я сам произнесу приговор.
  - Паразит не живёт без хозяина, - мрачно буркнул я.
  - Ты полностью потеряешь способность мыслить! - кивнул Егор. - Осознавать себя не будешь... возможно даже умрёшь!
  - Да лучше уж умереть, чем вообще ничего, включая себя, не осознавать... жить растением!.. Нет, серьёзно! Если я потеряю способность мыслить, то хочу, чтобы меня убили, ты понимаешь? - я схватил Пальченко за плечо и тряхнул.
  - Степан, послушай...
  - Ничего не хочу слушать! - заглушил я его слова своими. - Составлю расписку, что это делается по моей просьбе! Я должен быть уверен!
  - Хватит!! - заорал искровед, стряхнув мою руку. - Ты, вообще, соображаешь?! Кто, чёрт возьми, согласится тебя убивать? Расписку он составит! И чего?! Я, например, ни за что не возьму такой грех на душу, да и никто не возьмёт, так что хватит молоть глупости!
  - Но я не желаю жить овощем! - выкрикнул я, с трудом подавляя порыв ударить Егора кулаком в живот.
  - Не желаешь - не отдавай свой приказ! Я тоже этого не желаю, и никто не желает... тебя терять! - Он встал. - Твой план "Б" никуда не годится, ясно? Что-нибудь другое придумаем. Но не сейчас! - тебе ещё надо восстановиться после реанимации. Так что прекращай буянить, или я сам тебя на время овощем сделаю - у окли тут и нейролептики, и вообще любые лекарства есть!
  Пальченко взял с тумбочки папку и, сунув под мышку, стал рыться в карманах. В какой-то момент он оказался ко мне спиной, и я увидел у него на шее длинную багровую полосу заживающего разреза.
  - Егор!
  - А? - он повернулся - в руках была упаковка таблеток.
  - Спасибо.
  - Да не за что, - посмотрев на меня долгим взглядом, ответил он и, выколупнув одну таблетку, протянул её мне: - На вот, выпей! Это мягкое успокоительное.
  
  * * *
  Проснувшись следующим утром, я осознал, что решение мной уже принято и надо сосредоточиться на том, чтобы подготовиться к уходу. Это пусть Егор "что-нибудь другое придумывает", он - спец, ему и карты в руки: если вдруг получится - отлично, с радостью проникнусь какой-то новой невероятной идеей, а пока я должен заняться своими делами, не тратя время на мечты о несбыточном. Я даже смирился уже с тем, что никто не захочет меня убить, когда я стану овощем. Что ж, ну и ладно, просьбу об этом я в любом случае оставлю - не хочу быть обузой, но, в конце концов, когда это случится, мне-растению всё будет совершенно мимо фокуса, так что пусть люди сами делают свой выбор.
  А я свой уже сделал.
  И пока ещё несколько дней моя личность принадлежала мне, я хотел вспомнить всех, кто помогал мне, принял в "Оплот", ездил со мной на задания и даже погиб за меня... В общем, поскольку я всё равно почти не мог спать всю эту неделю, то, в основном по ночам да и просто в свободное время, писал текст, который вы сейчас читаете - свою историю главной химеры, присовокупив в этот же файл и записи Яны Корочкиной, и рассказ Торикова... Тут, кстати, большое спасибо Кибу - это он, по моей просьбе, перевёл видеоотчёт миморада в слова, так быстро и качественно, просто удивительно! Подумалось даже: а может, я зря строчу, надо было надиктовать ему и свой текст тоже, но потом понял: нет, печатание успокаивает нервы, легко поддаётся правке и занимает ум, помогая не спятить раньше времени... Да и не хочу я, чтобы кто-то читал всё это сейчас, даже Киб - не могу воспринимать его как машину, хоть тресни!.. Эх, умели же наши предки развивать высокие технологии!
  Ну да ничего, после того, что я совершу, человечество снова сможет подняться на тот уровень, а затем и превзойти его, если, конечно, опять не изобретёт какую-нибудь подлую хреновину вроде импланта "Радость существования".
  Несколько дней назад я наведался в монастырь, чтобы забрать спецкомбайн для последующего уничтожения. Няньки были в диком ужасе, особенно те, что помладше, но не мог же я допустить, чтобы взамен отключенных мной околистов плодились новые, поэтому приходилось быть жёстким. Многие девочки плакали, а которые постарше, не понимали, что теперь делать, как жить и просто метались, подвывая, по монастырю, пока мы с Кибером устанавливали им электрическую плиту для готовки нормальной еды. Я дал им книги, как что варить, позаботился, чтобы им завезли продукты на первые дни и организовал постоянные, регулярные поставки провизии в будущем. Потом я испугался: а вдруг няньки не умеют читать?! Но они, слава Богу, умеют, я проверил. Старшие учили младших не только обязанностям нянек, но и чтению, и письму, и счёту - в университет они, конечно, не поступят, но в поваренной книге точно разберутся.
  Хотел съездить к отцу, но оказалось, он умер пятнадцать дней назад. Написано - от инфаркта, но я сразу напрягся: а не связано ли это как-то с тем, что его сын - сбежавший бес? Потом посмотрел - больница обычная городская, а не лечебница Цодуза и более-менее успокоился... Не стал тратить ресурсы, прочёсывая память окли из спецслужб. Покойся с миром, папа! Пусть мы не были особо близки духовно и не часто общались, но я всегда любил тебя! И маму мою дорогую тоже. Если мне повезёт и я завтра умру, а не стану парализованным кретином, то встречусь с вами... возможно.
  Вчера я прощался с оплотовцами - это был трудный день... Хуже и не придумать! Искренне радовался нашей встрече и, главное, возвращению своего Миши только маленький Серёжа. Детишки всё ещё спрятаны и находятся в надёжном месте, секрет расположения которого Кибер раскрыл только мне и то в самый последний день, взяв клятву, что я никому не проболтаюсь, даже Ленке, а то мало ли что! Вдруг мой план не сработает и у меня ничего не выйдет?
  Я совершенно уверен, что всё у меня выйдет, но, конечно же, Киб, я никому не проболтался! А Ленка... о-о-о...
  Ленка требовала отменить "идиотское решение", орала, что я сволочь и мне дороги все, кроме неё, грозила всяческими карами, потом, осознав, что никак не сможет меня остановить, рыдала и признавалась в любви, в общем, подробнее описывать - как кожу с себя сдирать, так что, пожалуй, на этом я о Ленке писать закончу.
  Остальные пожимали мне руку с постными лицами, снова и снова предлагая "что-нибудь другое придумать", а я сказал, что пусть лучше выполнят мою изложенную письменно просьбу, тогда можно будет поставить мне памятник. Памятник ведь после смерти ставят, а не когда овощем делаешься, верно? - этот вопрос ввергал их в растерянность, зато немного сбивал тухлый настрой, делая взгляды не такими несчастными...
  Что ж, ребята, похоже, это всё!
  Завтра утром я сделаю то, что должен. Прощайте, живые, светлая память погибшим! Баба Яна, Жека Белов и Даня Веселовский - жизнь за меня отдали, Митя Сорвирогов, Патоген, Скан... - это мои погибшие близкие, а сколько ещё полегло, защищая базу, или на опасных заданиях...
  Время отдать долги.
  
Степан Сумароков
13.08.12
  
  
Эпилог
  
  Дай родиться вновь
  Из воды и света,
  Жить, не зная тайн
  Завтрашнего дня...
  У иных миров
  Не просить ответа,
  Дай родиться вновь,
  Отпусти меня!
  
  Группа "Кипелов". "Пророк"
  
  
  Прочитав всё, что выше, я поразмыслил и пришёл к выводу, что будет правильно и справедливо, если я допишу здесь, чем всё завершилось и что стало со Степаном Сумароковым после того, как он совершил задуманное. Я так подумал, потому что написанное им фактически представляет собой историю жизни единственной в своём роде главной химеры "Оплота", а каждая история обязательно должна иметь не только начало, но и конец.
  Перво-наперво хочу сообщить, что операция по освобождению людей нашей области от влияния околистов прошла не просто успешно, результат превзошёл все самые смелые ожидания, ибо охвачена оказалась не только наша область, но и вообще вся страна - вот как далеко распространился запущенный приказом Степана процесс!
  Наиболее доходчивое объяснение, на мой взгляд, дал произошедшему наш врач-искровед Егор Пальченко. Он метафорически описал то, что случилось, сказав, что мелкий паразит, присосавшийся к большому паразиту, впрыснул тому нейротоксин, одним махом разрушивший клей распределённого мозга колонии. Связи между отдельными сегментами исчезли, и коллективный разум, управлявший окли нашей страны, прекратил своё существование.
  После отданного Степаном приказа "органы Божьи" стали простыми проводниками нервных импульсов внутри человека и теперь представляют собой часть организма, такую же, как например, кровеносные сосуды, ткани или его собственные нервные волокна.
  Любопытно, что почти никто из бывших окли сразу этого не заметил, и только явившись, по старой привычке, на Единение, все они обнаружили, что свет из глаз больше ни у кого не идёт, а в голову закрадываются странные, невозможные раньше, мысли. То-то было шороху! Заметались, как подорванные, по церквям и своим районным лечебницам бросились, да только оказалось, там - то же самое...
  В общем, поначалу везде царил хаос и смятение, однако, поскольку мозг ни у кого повреждён не был, память осталась на месте, а способность мыслить усилилась, то спустя несколько дней, когда соображение у людей встало на место и они смогли воспринимать объяснения, оплотовцы с радостью поспешили им на помощь. Все наши жившие в тылу врага кроты, а также нулы и потенциары со всех баз двадцать четыре часа в сутки помогали освобождённым людям понять произошедшие с ними изменения.
  Сейчас жизнь людей всё ещё продолжает кипеть, бурлить, перестраиваться на новые рельсы.
  Предъявлять новому обществу героя-освободителя оплотовцы не торопятся, полагаю, любой, дочитавший до этого места, догадается почему...
  Да, наш гениальный Пальченко, как всегда, оказался прав: после разрушения мозговой сети коллективного разума, которой пользовался и его собственный околист, Степа сделался абсолютно беспомощным, как только что родившийся младенец - даже голову держать не мог. Когда это случилось, Ленка сама чуть ума не лишилась от горя, еле-еле в чувство привели, - она ведь, как это свойственно всем людям, несмотря ни на что, тайно, в душе, надеялась, что всё как-нибудь, да обойдётся... Другие, кто в курсе был, тоже сильно приуныли, и только Егор, наоборот, горячо обрадовался, что Степан не умер.
  "Чему ты, ё-моё, радуешься? - спросил Слава Петров - один из немногих выживших бойцов нашей базы. - Он, между прочим, вполне конкретное распоряжение оставил!"
  "Дурацкое распоряжение, я Степана сразу предупредил, что никто его выполнять не будет, так что он в курсе и не обидится!"
  "Что?!" - взревел Слава, сгребая в кулак воротник рубашки Пальченко так, что тот стал задыхаться.
  "Отпусти, идиот! - прохрипел Егор, вцепившись в предплечье Петрова. - Я дело говорю!"
  Слава ослабил хватку.
  "Я вовсе не глумлюсь над Стёпой, - со злостью сбросив Славину руку, пояснил Пальченко. - Почему вы все такие болваны?! Элементарных вещей не понимаете! Пока человек жив, всегда можно пытаться что-то сделать, можно думать, пробовать помочь, искать, чёрт бы вас всех подрал, варианты! - Он с силой одёрнул рубашку. - Счастье, что этот цепочечный трюк его не убил, и было бы верхом глупости..."
  "Слышь, умный! - перебил его тираду Петров. - У тебя, кроме пустой болтовни, есть хоть что-то конкретное?"
  "А вот и есть! - в глазах Егора загорелся торжествующий огонёк. - Представь себе, кое-что уже вырисовывается! Если вы, конечно, не кинетесь дураками исполнять письменное распоряжение Сумарокова и дадите мне разобраться..."
  Тут, надо заметить, Пальченко снова был прав: его доводы проняли даже меня и я обрадовался, что послушался именно его, а не Степана, когда тот велел мне незамедлительно уничтожить спецкомбайн, который я забрал из монастыря. Няньки были в таком ужасе, что крушить его прямо там, на месте, Сумароков посчитал слишком жестоким и велел мне найти спокойное место, подальше от людей, и там уже разнести его вдребезги. Сам Степан тогда остался ещё на некоторое время в монастыре, чтобы научить нянек, как из сырых продуктов делать нормальную еду, а я, с помощью охранниц, спустил спецкомбайн с горы и, погрузив в машину, выехал с территории монастыря на дорогу, где меня, оказывается, уже поджидал Егор.
  Он заявил, что созвонился со Степаном и тот дал ему возможность изучить комбайн, прежде чем я его уничтожу. Так он мне сказал, настоятельно попросив отвезти агрегат в лабораторию. Подозревая, что он сочиняет, выдавая желаемое за действительное, я хотел было проверить его слова, связавшись с Сумароковым, но потом решил, что, поскольку Степан не поставил мне жёстких временных рамок, то могу позволить Пальченко ознакомиться со столь неординарным оборудованием, прежде чем превращу его в кучу бесполезного хлама. Признаться, мне и самому было интересно узнать, как работает этот аппарат, так что я согласился, взяв с Егора слово, что доступ к нему будем иметь только мы, и, когда изучение закончится, я лично размолочу его в пыль.
  С тех пор он всё возился с этим спецкомбайном, и когда заявил Петрову, что у него кое-что вырисовывается, я сразу догадался, что идея как-то связана с монастырским агрегатом. Так оно потом и оказалось.
  "Степан отдаст приказ всем околистам, кроме одного! - улыбался Пальченко, ещё когда мы с ним только устанавливали этот спецкомбайн в закрытой комнатушке одной из дальних, из числа секретных, лабораторий лечебницы. - Своего собственного, который по-прежнему останется активным. А значит, после внезапного исчезновения ресурсов, которыми он привык пользоваться, околист Степана будет пытаться найти способ связаться с остальными сегментами с помощью мозга хозяина. Если, конечно, Стёпа не умрёт, и его мозг сохранит хоть какую-то минимальную работоспособность, поддерживая жизнь в теле. Тогда околист попытается восстановить и все остальные функции, если у него будут для этого соответствующие силы и возможности. Думаю, мы сможем попробовать снабдить его этими силами и возможностями, используя спецкомбайн. Эта машина специально создана для выращивания и питания околистов, надо только разобраться, как именно она действует, и задать ей нужные параметры".
  В итоге, монастырский агрегат так до сегодняшнего дня мной и не уничтожен. Но я слежу за ним и никому, кроме меня и Егора, в секретную комнатушку доступа нет! Вот дождусь окончания работы Пальченко, и сразу же спецкомбайн уничтожу.
  А пока я рад, что позволил Егору им пользоваться, потому что прошло всего полтора месяца, а наш Стёпа уже в состоянии сидеть и открывать рот, когда Ленка кормит его сваренным Пальченко спецпитанием. Егор обещает, что чем дальше, тем быстрее будет происходить восстановление, и ещё через месяц Степан сможет ходить, научится говорить и будет понимать, что происходит вокруг. Память, правда, к нашему герою не вернётся, так что придётся ему всему обучаться заново, но тут опять-таки Пальченко обещает ускоренный процесс, и прогноз делает самый благоприятный! Год, полтора - и наш Стёпа снова будет в строю, как новенький! Ленка теперь часто смеётся и летает, как на крыльях, её даже не пугает, что, когда Сумароков окончательно придёт в себя, то об их отношениях и не вспомнит, воспринимая её не как любимую девушку, а как мать, поскольку именно она за ним постоянно ухаживает.
  "Ерунда! - хохочет наша красотка. - Влюбился один раз, влюбится и второй! Егор говорит, что, как только он обретёт способность к обучению, быстро станет самостоятельным, несравнимо быстрее, чем настоящий ребёнок. А я подожду, мне не трудно!"
  Я тоже подожду. Очень хочется показать ему проект памятника, который я готовлю, посвящая этому всё своё свободное время. Степан говорил, памятники ставят после смерти, но я думаю, раз другие варианты никем не запрещены, то мы возьмём, да и поставим его ещё при жизни героя - нам всем надо учиться шире смотреть на вещи!
  Я вот учусь и, похоже, уже нащупал по-настоящему художественно выразительные скульптурные композиции, эскизов, во всяком случае, у меня накопилась целая уйма, и в некоторых... В некоторых, как мне кажется, даже присутствуют те самые пресловутые искажения, в погоне за которыми я, в своё время, в буквальном смысле слова сломал голову. С той поры я больше не ищу этих искажений, однако теперь они, возможно, нашли меня сами?
  А может, всё дело в новой шапке?.. Это я пошутил, если кто вдруг не догадался.
  Но в каждой шутке, как известно, есть доля истины... В общем, старую шапку, что была надгробием, под которым я хоронил свои надежды, пришла пора выкинуть, что я и сделал.
  Теперь у меня - новая, которая... - просто шапка!
  
Старый Кибер [30.09.12]
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"