Осторожно: Бисер!
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Из сборника рассказов "ОСТОРОЖНО: БИСЕР!"
Когда девочка подошла к большому панно со своим смартфоном,
то смогла увидеть,как бисерный узор на роскошной шали перестал
переливаться радугой при наклоне головы и на тёмно-синей плашке
розовыми буквами "выткалось" сообщение для неё в скайпе:
"А перво - наперво, мелкий он! Ибо далеко в горах есть пещера
- жилище злого Духа, в которой он заточал красивейших похищенных
девушек. Прикованные к скале, красавицы и сейчас плачут, а слезы
их, разбиваясь о камни, превращаются в драгоценный бисер.
Не только количество бисерных бусин в украшении играет сакральную
роль, но и их природа. Полупрозрачный бисер "тёртый" как "кошачий"
глаз из-за множества внутренних отражений, спровоцированных квадратными
отверстиями, добавляет носящему мудрости. Асфальтовый бисер, отливающий
металлическим светом, сохраняет чистоту помыслов. Металлический цвет
"гальванизированный" от настоящего металла на всей поверхности бусинок
увеличивает точность взаимодействия с окружающими предметами.
В судьбах людей соприкосновение с творчеством мастеров бисерных
украшений не проходит бесследно. И от пребывания их на земле остаются
едва заметные узоры, которые могут видеть лишь умеющие смотреть куда надо".
Так Маэстро бисероплетения дал знать ей, что искусство бисеротворчества
не может быть убито даже смаротфонией.
!предупреждение:
бисер завораживает !
! ! ! поскольку автор не Чехов, не Гоголь и даже не Салтыков, поняители,
- Щедрин, погружение в атмосферу хотя бы одного из лит. упражнений данного сборника
может НАНЕСТИ ВРЕД вашему самолюбию ! ! !
* * * * * * *
У Д А Р
Посвящается В.З.М.
Поспешали.
Натан Рискин шёл широким размеренным шагом, не замедляя и не ускоряя
движения. Он гордо нёс свою кудрявую с проседью шевелюру гармонично с
выпяченной колесом грудью. И ему было чем гордиться. Натан Шлёмович Рискин
был в составе этого небольшого коллектива, марширующего по обочине тракта.
Натан Рискин был слесарем наивысшей квалификации. Ладони его здоровенных
ручищ состояли из широченных заскорузлых пальцев. Но внешние признаки
частенько бывают обманчивыми. Так и в нашем случае встречный прохожий или
кассир в окошке ни за что не мог бы заключить, что ручищи сеи на самом деле
росли из должного места. Всякая чехарда и несуразицы в работе даже самого
сложного набора механизмов и узлов прекращалась, когда в наладке или ремонте
любой сложности устройств были заняты руки Натана Рискина. От такой мелкости
как женские нагрудные часики до полустёртого блока лендлизовской американской
землечерпалки высотою с двухэтажный дом простиралась власть волшебных рук его.
После масляной гари - на новом участке седьмого цеха - всё не доходили руки до
вентиляции (комфорт не стоял на первом месте в планах строительства комбината)
полуденный суховей большака показался почти свежестью. Обочина его была
заставлена бортовыми ГАЗонами с лавками в кузове, украшенными бумажными
цветами и лозунгами. Простой люд, прибывший на торжества по случаю пуска
комбината, не был избалован комфортом средств передвижения.
Маленький отряд, миновав узкий участок тракта, приближался к железнодорожному
переезду. По сипловатому посвистыванию маневровых
тепловозов можно было заключить, что переезд этот скоро закроется. А наши герои
поспешали к определённому часу и знали, что успевший до звонка зуммера и
появления начальницы дорожного узла, награждался десятком, а то и более минут.
В кожаном футлярчике на ремешке через плечо Альберта Урманчеева
транзисторный приёмничек "Нейва" ухитрился сквозь эфирные помехи, завывание
редукторов грузовиков на подъёме и треск искр железнодорожного электрохаоса
протолкнуть часть мелодии:
"... что ж ты милая смотришь искоса ...".
Это радиостанция "Маяк" дала знать, что у наших путников ушло ещё полчасика.
И Альберт нервничал. Он всегда переживал. Иногда сильнее, а бывало и не очень.
Как и всякие теоретики отключить свои аналитические способности он не мог . При
наступлении тяжёлого случая на производстве из-за нестыковки отдельных узлов,
разномастных систем, всё вокруг останавливалось, и персонал хватался за
голову, погружаясь в тревожное уныние, Альбертовские же переживания,
проявлявшиеся в нервическом подёргивании пальцев то одной, то другой руки, или
стопой ноги, казалось, уводили его в себя. Никто и ни за что на свете не мог понять
куда устремлён его отсутствующий взор. А после некоторой паузы Альберт как бы
возвращался к окружающим и предлагал решение, кардинально менявшее ситуацию.
И по воплощении пары его рекомендаций всё вдруг налаживалось, входило в ритм,
и все недоумевали, ну конечно же, ведь только такой приём мог устранить
неполадки. Одно слово теоретик.
Василий же Дыбенко, родом из Донецка, в противоположность Альберту, был
абсолютным практиком. Небольшого роста, классически сложенный, да ещё с рыжей
шевелюрой, вдобавок, вносил в любую жизненную ситуацию какую-то лёгкость и
весельчинку. Постоянно прибегал к прибауткам и словесным хохмочкам. Вот и сейчас
он приставал к Натану с вопросом:
- Из холодильника достать сначала бутылку "Дюшеса" а затем Лимонада или
наоборот?
Хотя оба отлично знали, что в конечном пункте движения данной команды нет, и
не предвидится ни лимонада, ни холодильника. В прокладке ли кабеля, в монтаже
ли кросс соединений в умении примирять разнокалиберные провода (будь ЛПРГС
или МГШВ) не было равных во всей округе этому балагуру и насмешнику.
Наконец за переездом стали исчезать в облаках дыма, пара и рудной пыли трубы
мартенов, корпуса прокатных станов, контуры домен. Из-за небольшого холма в
веренице складов, стоянок грузовиков и промзаборов показалась крыша местной
гостиницы аж в два этажа высотою. Возглавляемая Владимиром Захаровым
подзапылившаяся от трёхвёрстого перехода команда проникла в прохладный по
сравнению с полуденным дорожным зноем, небольшой гостиничный предел.
Солидная мадама со скромным макетом вороньего гнезда на голове и в форменном
пиджаке, молча обернулась к ключевой доске и, сняв с гвоздя под номером семь
ключ, положила его перед Владимиром на стол приёмки.
Этот четвёртый участник небольшого группового марш-броска невольно
приковывал к себе внимание какой то основательностью. Неуловимые по началу
детали его облика, складывались в характеристику "интеллигента" - спокойная
манера обращаться к собеседнику любого ранга и положения, стрелки на брюках,
опрятная обувь, чистые стёкла очков в тонюсенькой оправе, уголки воротника
сорочки поверх края пуловера. Таков был лидер маленькой, но очень сплочённой
бригады наладчиков. Сегодня был последний день их пребывания в гостинице. И в
последний же раз открывал Владимир дверь, помеченную чуть покосившейся
эмалированною белою табличкой с тёмно-синей семёркой.
Номер на четыре персоны был весьма неуютным. На голых пружинах кроватей
рядом со скатанными полосатыми матрацами стояли упакованные дорожные сумки,
чемоданчик и рюкзак с небольшой гармонью рядом. Постельное бельё было сдано
кастелянше.
Лидер наших героев положил на непокрытый стол свой "дипломат", где
среди документов и бумаг лежали четыре "закрытых" командировочных
удостоверения и билеты на скорый поезд номер шестьдесят восемь, отправляющийся
со второго перрона облупленного вокзальчика до ихнего города.
В номере было душновато. Чуть пахло хлоркой. Василий, подошед по очереди к
каждому окну, открыл их настежь. Тотчас же неуютность номера дополнилась шумом
проезжавших грузовиков. Занавески сероватого оттенка не препятствовали
проникновения в седьмой номер и запахов дороги маленького рабочего посёлка.
Натан снял лёгкую куртку и, сев на скрипучую кровать, стал расшнуровывать
ботинки. Владимир доставал из открытого им кофра документы и, присев на
безликий гостиничный стул, занимался приведением их в порядок. Альберт, открыв
дверцы небольшого обшарпанного буфета, взял из него четыре стакана и отправился
сполоснуть их. Василий развязал свой рюкзак. Достал оттуда свёрнутую вчетверо
газету, развернул её и, тщательно расправив, постелил на свободную от
командирского "дипломата" часть стола. Потом, вытирая протянутым Натаном
вафельным полотенцем стаканы, взятые из рук Альберта по очереди, составил из них
на газете квадрат. По окончании процедуры, Василий снова обратился в недра своего
рюкзака и, чуток порывшись, добыл оттуда два плавленых сырка "Волна" и "Дружба".
Пока Альберт расставлял, перенесённые остальные три стула из разных мест
седьмого номера вокруг стола, Василий изящными движениями маленького ножичка
"ошкурив" оба сырка, поделил каждый пополам. Тут Натан положил рядом с сырками
не большой апельсинчик. Как бы откликаясь на единственный в седьмом номере
приятный запах очищаемого цитрусового, транзисторная "Нейва", расположившаяся
за вертикальной крышкой "дипломата", в другорядь свершила подвиг - сквозь хрипы
эфира ухитрилась сообщить Московское время.
С последним сигналом трое наших героев подошли к столу и сели на стулья.
Владимир же из под документов достал бутылку "Столичной" неместного разлива.
Открыв её, он ловким "интеллигентским" движением поделил содержимое поллитры
по стаканам ровно на четыре части. Навык сей обретён был во время обучения и
другим профессиональным премудростям в Рязанском техникуме электроники и
автоматики. Отточен же сотнями дней командировочных поездок по городам и весям
Нашей Родины. Затем извлёк из кармана небольшой карандашик и, положив его в
центре газеты, поставил, оперев на него, пустую бутылку краем донышка. Все сидели
за столом в различных позах от времени до времени поглядывая на экибану из
четырех гранёных доз по сто двадцать пять граммов и макета Пизанской башни в
загадочном окружении четырёх полусырков и стольких же долек апельсиновых
зубчиков.
Казалось, что тягучий ход времени никак не влиял на настроение всех обитателей
седьмого номера. И здоровенная чёрная муха, с рёвом ворвавшись сквозь щели
занавесок, никак не поменяла характера затянувшейся паузы. Даже проявлением
повышенного интереса к половинке сырка.
Альберт решил дать понять мухе тщетность её попыток полакомиться. Но на
простые "кыш" руки нахалка не очень то обращала внимание. Вялые попытки
Владимира листом бумаги пособить теоретику оказались довольно безуспешными
так как движения эти выполнял он, находясь в задумчивости.
Ему вдруг вспомнилось, что эта не простая история, началась шесть лет назад. Его
Завлаба вызвал к себе на совещание Главный, где сказал, что институт берётся за
разработку нового современного способа управления металлургическим
предприятием полного цикла. Так что спокойной жизни на ближайшие годы
"автоматчикам" не приходится ждать, ибо главные надежды его лаборатория
возлагает на бригаду наладчиков Захарова.
И вот, когда Натан потянулся за полотенцем и прицелился "замочить" наглую
тварь, произошло несколько событий внезапно мгновенно и разом. Пол, потолок,
стены, стол, стаканы с тёплой водкой на нём, бутылка изображавшая башню в Пизе,
корки апельсина и полушка сыра с огромной чёрной мухой вздрогнули.
По поверхности водки в стаканах прошла волна.
При этом звякнули стёкла в окнах и буфетике. Муха сорвалась с сырка и молнией
исчезла за занавесками. Бутылка из-под "Столичной", слегка подпрыгнув, упала на
газету.
То В ТРЁХ ВЕРСТАХ от гостиницы вошёл в первые валки прокатного стана
первый сляб, управляемый автоматикой, смонтированной и отлаженной обитателями
седьмого номера её
Все вздрогнули, хотя и ожидали свершившееся событие.
Мужики протянули руки к стаканам. Затем, подняв их, сдвинули вместе и залпом
проглотили тёплую обжигающую жижу.
Иные радость выражают бурно. Воплями, прыжками, выстрелами.
Другие же, молча, погружаются в ощущение долгожданной победы над очччень не
простыми обстоятельствами. Наша великолепная четвёрка была из таковых. Они тихо
встали и, пожавши друг другу руки, молча, обнялись.
Затем Владимир показал жестом, что всем надлежит сесть за стол обратно. Он взял
из стопки документов лист бумаги с намерением прочитать что-то вслух.
Толи от удара земли-матушки или по каким другим обстоятельствам из
транзисторного малыша вдруг голос Муслима Магомаева в сопровождении Большого
Детского хора Всесоюзного радио воодушевлённо сообщал
"... Мы в труде и мастера, и боги.
Рукотворным верим чудесам.
Бесконечно дОроги дорОги,
Если их прокладываешь сам.
Светом солнца озарены,
Светом правды своей сильны.
Наша Родина - Революция
Ей единственной мы верны.
Наша Родина - Революция
Ей единственной мы верны. ..."
Альберт, с увлажнёнными от нахлынувших чувств глазами, потянулся сделать
потише, столь задорный и весёлый маршик, но Владимир остановил теоретика - мол,
пусть его. Затем обвёл своих собутыльников взглядом и торжественно начал
читать под музыку, будто дирекция и даже не сомневалась, что назначенного числа
гигантский труд будет завершён как, впрочем, и всегда с полным успехом. И, что в
качестве поощрения бригаду в скором времени направляют в Китайскую Народную
Республику для участия в запуске крупного металлургического комбината.
Натан даже задержал жест положения апельсиновой дольки в обожжённые уста.
Вот уж чего никто не ожидал.
Альберт взял приёмник из-за крышки "дипломата" и поставил его в серёдку
порушенной экибаны, добавив при сём громкости.
Василий же подошёл к койке, взял в руки маленькую гармонь и, расстегнув её, стал
очень точно аккомпанировать Магомаеву с хором.
А через короткое время вся честная компания, затворив окошки, положив бутылку
из-под "Столичной" с апельсиновыми корками в мусорное ведро и сполоснув стаканы
разобрала личный скарб. Обменяв ключ от покоев номер семь на паспорта, у строгой
обладательницы "типовой" причёски, четвёрка направилась к маленькому, с
облупленными стенами вокзальчику, где на не очень обустроенном перроне пути
номер два их должен был подобрать скорый поезд, чтобы отвезти домой.
Поезда ещё не было. Василий пристроился на краю щербатой вокзальной скамейки
и, положив правую щёку на гармонь, негромко запел старинную казачью песню под
тихий аккомпанемент:
"... Не для меня цветут сады,
В долине роща расцветает,
Там соловей весну встречает,
Он будет петь не для меня
Не для меня журчат ручьи,
Текут алмазными струями,
Там дева с чёрными бровями,
Она растет не для меня. ..."
Но вот с замедляющимся шелестом тормозов красивый двухсекционный электровоз,
изготовленный чехословацкими братьями по труду, подтянул к небольшой компании
наших героев вагон с нужным номером. В открытых дверях соседних вагонов,
протиравшие поручни проводницы, теперь смогли расслышать живую музыку.
Переговариваясь с улыбкой меж собою, они поглядывали на гармониста. Василий
улыбкою же ответил им и, закончивши музыкальную фразу, содвинул меха маленькой