Развод затянулся. Нет, когда на термометре плюс двадцать это ещё так сяк, а когда те же двадцать, только ниже нуля, волей-неволей приходится туго. Причём ты уже не просто не слушаешь, какую ерунду втирают тебе отцы-командиры, ты реально даёшь дубу, стараясь хоть как-то согреть свои уже начавшие терять чувствительность руки, занимая кисти процессом сжимания и разжимания кулаков. Причём рукавицы, пошитые каким-то недоумком из старой шинели, верхний край которых не достаёт до рукавов бушлата сантиметров на десять, вовсю стараются съехать с конечностей, втайне надеясь охладить их окончательно и бесповоротно.
--
Э, старшина, веди, не май месяц, - доносится откуда-то из середины строя.
--
Терпи салабон, дедом будешь, - рявкает сам уже замёрзший старшина и грозно оглядывает своих. Что мнутся - полдела. По такой погоде, кто хочешь переминаться будет. Главное - чтоб не галдели. Замполит полка, который как раз и болтается хрен знает где - тварь вредная до безумия. Заставит ещё или с песней ходить перед трибунами, пока ему не понравится, или на сугробы народ пошлёт, а кому это нужно, если в парке и своя работа стоит не переделанная ...
--
Опять Лизун балаболить будет, - донеслось сзади.
--
Он может. Отоспался, блин. Теперь втирать станет...
--
Кто сказал?
--
..у меня для вас чрезвычайное сообщение, - бесстрастным голосом заводного солдатика между тем вещал Лизаков. - Как мне стало известно, на территории нашей войсковой части вчера вечером произошёл инцидент. Две гражданки...
Над полком послышались смешки. Действо становилось интересным. Ради такого можно было и поморозиться. Только, всё же, не долго. Не очень долго.
-...так вот, труп одной из них, был вчера найден за забором войсковой части. Все, кому известно что-либо о...
Ключевое слово "труп" оборвало последние хаханьки. Полк стоял, словно убитый. Всем было ясно, что где-то рядом находится тот, кто прямо или косвенно повинен в смерти этой девчонки. Может не такой уж и невинной, но, уж точно, ждавшей от жизни совсем иной участи. И правда, стоял в строю и тот, кто знал чуть больше, а если и не знал, то догадывался, потому что знать наверняка не мог никто, или почти никто. А потому Илюха Седельский, вместе со всеми мерно постукивавший сапогом о сапог, внимая майору, принялся судорожно, по деталям, вспоминать весь вчерашний вечер. Да, начиная с прибытия к закрытым дверям штаба двух несовершеннозимних, то есть совершенно летних шалав в совершенно летних чулочках в крупную сетку, сравнимую разве что с неводом, коротеньких курточках, из под которых торчали такие же недомерные юбчонки, и туфлюшках на аршинном каблуке.
- Здрасте, нам бы погреться! - в закрытую дверь тогда проговорила та, что была посмелее, с гривой желтоватых всклоченных волос, в ответ на его резонный вопрос, - "Кто?"
"Погреться" - значит - "погреться". Куда они топают и почему сейчас стучат именно сюда, как пробрались сквозь КПП - это всё, конечно, вопросы важные. Но ответы на них всегда могут подождать. Гражданки реально замёрзли, что бы он лично не думал об их как умственных, так и нравственных качествах.
- Вон, по коридору и направо. На узел связи. А там чаёк соорудим.
На "Гранате" тогда дежурил Ромка Травкин, улыбчивый парнишка из-под Дубны, до женского пола совсем-совсем не охотник и потенциальной угрозы не представляющий не только для этих залётных птах, на которых пробы не проставил разве что минздрав, но даже для абсолютно целибатных монашек.
Минут через десяток уже отогретые чифирчиком из эмалированного бидона девчонки рассказывали, что сюда их привёз кто-то из местного шоферья, то ли Лёха, то ли Лёня, пообещав не только покатать, но и хорошо угостить. Но, сломавшись, выбросил их у боксов, указав пальцем на дверь штаба, как на максимально быстрый способ убежать от Мороз-бабая.
Илюха с Ромкой некоторое время наслаждались весёлым бесхитростным чириканьем залётных девах, разомлевших и осмелевших после нескольких глотков чая. Впрочем, ровно до тех пор, как минутная стрелка на стенных часах не перевалила через верхнюю точку, состыковавшись с часовой. И вот тут понеслось. Это у Айболита звонил то тюлень, то олень, а у Ромки - сначала КПП, потом жена начальника части разыскивала его там, где он отсутствовал уже часа с четыре, а на последок ребята с "Огонька" ребята слали телефонограммы. Да что там, Ромка, Илье тоже было "весело", ибо пресловутые телефонограммы приходилось записывать при отвратной слышимости в темпе вальса именно ему, а тут ещё в штабную дверь поочерёдно ломились все кому не лень. Заглянул усатый завгар, вроде бы как ключи искал, а заодно и нахального водилу Шустова, который, скорее всего их и заныкал. Он прошёл на "Гранат", хмыкнул при виде "птах" и исчез. Затем раза три по коридору продефилировал пресловутый Шустов, за ним ушастый механик, кажется из первой роты. И кто-то из них двинулся тогда прямо на узел связи. Но, когда Илюха наконец сам туда добрался, около коммутатора уже не было ни девчонок ни Шустова, а Ромка поведал, что, де, Лёнчик потащил тех куда-то наверх, в каморку местного художника, вроде как "показать окрестности".
- Так он же их того... - Илья сделал ещё неприличный жест, показывая, что Шустов уж точно не будет обходительным джентльменом.
- Так и они не девочки. Должны кумекать... - развёл Травкин в ответ руками, расплываясь самой безобидной улыбкой. Кто сам ищет себе приключений на пятую точку, тот не должен потом роптать на судьбу, ведь так?
И вот теперь Илюха понимал, что видел девчонок одним из последних. И после него их мог лицезреть разве что Шустов, с которым и стоило провентилировать этот вопрос, как только развод на работы будет завершён. Но, прежде чем прижать ушлого водилу в тёплом уголке, Илюхе пришлось сразу по прибытию в штаб галопом мчаться к замполиту, подполковнику Катину, которому, видимо, уже доложили об инциденте со всеми вытекающими.
- Входи, входи и расскажи, что у нас тут случилось вчера во время твоего дежурства, - оторвался от чтения "Советского спорта" замполит и с неизменной улыбочкой на круглом лице воззрился на Илюху.
- Во время моего дежурства на территории штаба происшествий не было, - бодро отрапортовал тот, глядя куда-то чуть повыше Катинской лысины. Ещё Пётр Первый говоривал, что солдат должен иметь вид бодрый и придурковатый. Вот Илюха и "включил дурака", не выкладывать же всю подноготную высшему руководству? По идее, девчонки и дальше КПП не должны были проскочить, не то, чтобы там до штаба. Но ведь и не штатовские шпионки они, на морде лица написано.
- А посторонние были на территории? - хмыкнув, подполковник всё же решил взять быка за рога и расставить акценты.
- Так точно. Две гражданских особы.
- И что?
- Напоили чаем и отпустили. Холодно же было. Ну, русское гостеприимство...
- Гостеприимство, значит, - в глазах замполита играли чёртики. Илюха тоже понимал, что тот от смеха уже с трудом сдерживается, но "лицо держал". Комедию надо было ломать до последнего.
- Ладно, иди. Потом решим, что с тобой делать.
- Есть, идти.
Осталось только ещё раз щёлкнуть каблуками и удалиться. Вот теперь сиди и гадай, далеко ли матушка "губа".
Шустова Илья заловил тут же в штабе, когда тот бегал подписывать вчерашние путёвки.
- Слышь, воин, разговор есть, - кивнул Седельский вёрткому водиле, когда тот пытался прошмыгнуть мимо дежурки.
- В чём проблема-то? - отшатнулся тот от Ильи, словно кролик от удава. - Иди куда шёл.
- Давай побазарим. На "Гранате" ведь ты был вчера вечером?
- Был, не был, тебя чё - парит? - Шустов хотел было свалить, но Илья преградил ему дорогу:
- Ты девку угрохал, а мне под монастырь? Скажи спасибо, что не запалил Катину.
Шустов сплюнул прямо на пол, только вчера выдраенный с бензином молодым Стригой:
- Не было никаких девок, и я у вас не был. Просёк?
- И Травкин тоже в свидетелях...
- Да чё ты ко мне пристал? Ну, был, ну, повёл я их наверх. Не целочки, сами подмахнуть должны. Одна чё-т на лице изображала, но беленькая ваще готова была. Так не успел я штаны снять, начгар затявкал снизу, что мне весь кайф пообломает, коль я ему на пятнадцать ключ не рожу за пять минут. Ну, я и сказал шмарам, чтоб ждали, а я, мол, ща подгоню и закуси и бухла. А как пришёл - подруг уж сдуло.
- Врёшь, - в предельно грубой форме произнёс Илья.
- Да, вот те зуб. На! Вот те ключ, сам пошмонай. Там и ништяк весь нехаванный, - и, сунув Седельскому прямо в руку золотистый ключ на двойном колечке, Шустов поспешил "испариться".
Вашу тётю во всех позах! Только спустя минуты две Илюха сумел осознать, что ему сунул в руку ловкий сослуживец. Вот уж, кто этим ключом подставил его так, что "мама, не горюй"! Ведь последние "пальчики", если что, останутся на ключе не Шустовские и даже не добряка-художника Вани Махова, который отдал тому ключ, не подозревая, каким боком это ему может вылиться, а его, Седельского, и отвечать за всё, значит, тоже ему. Поэтому стоило хотя бы сходить в триста третий кабинет, осмотреть на месте, врёт Шустов, приукрашивает, или же говорит всё, как на духу. Наказав Стриге "пасти" вход и не зевать, Илья поднялся на третий этаж. Коридор был пуст. Вот и вторая дверь по левой стороне, как раз после подсобки с пожарным и уборщицким оборудованием. Седельский повернул ключ и тёмное, без окон, помещение мастерской художника распахнулось перед ним. С трудом нашарив справа на стене круглый выключатель, Илья вдавил верхнюю кнопку и тусклая шестидесятиватка, обиженно мигнув, засветилась под потолком.
Да, в целом Шустов не наврал, расходились только детали. "Раздавленный" "мерзавчик" в совершенно пустом состоянии валялся грудью прямо на недорисованном плакате о роли армии. Рядом лежала довольно таки помятая открытка, с которой, судя по всему, и сводился по клеткам классический профиль бойца в каске. Штук с десяток печенюшек сорта "сливочные" были разбросаны тут же, частично искрошенные на более мелкие кусочки. На небрежно отодвинутом ободранном стуле висел тёмно-зелёный женский жакет с тремя золотистыми пуговицами. Под стулом наблюдалось уже явно попользованное изделие номер два. Судя по всему, окрик начгара всё же застал Шустова уже во время процесса, и остановиться тот, естественно, не смог.
Итак, и что теперь? Что следовало из всего этого? Первое - надо было отдать ключи Ивану, заодно предупредив того, чтоб, уж если даёт ключи прощелыге Шустову, так пусть хоть тот за собой убирает. Впрочем, это было почти бесполезно. Лёнька и на табуретке свою хэбэшку сложить никогда не удосуживался. Молодым за это не раз наряды огребал, но, видно, не в коня корм. А второе... Илюха только сейчас понял, что до сих пор думал, как о покойницах, сразу об обеих девчонках, а, между тем, "соловей" Лизаков точно говорил лишь об одном трупе. И была ли это та, которой "впаровозил" Шустов или другая, Седельский пока и не знал.
За дверью что-то мелькнуло. Потом в комнату заглянул ушастый боец из первой роты - тот самый, который тоже вчера был в штабе и который мог быть вместе с Шустовым или, по крайней мере, что-то знать, и Илюха тут же поспешно кивнул ему:
- Эй, постой!
Но тот то ли не слышал, то ли решил идти в игнор, потому что его физиономия тут же исчезла из поля видимости и больше не появлялась.
- Да погодь, тебе говорю, - уже во всю глотку заорал Седельский и бросился в коридор. Что-то мелькнуло слева. Илюха спешно закрыл дверь на ключ и ринулся туда. Лестница была с другой стороны, а там, куда улепетнул ушастый механик, насколько знал Илья, а штаб он давно знал, как свои пять пальцев, располагались лишь кабинеты, актовый зал и забранный решёткой запасной выход, предназначенный на случай пожара. Хотя, случись реальное возгорание, пройти сквозь решётку не смог бы никто, но на плане было означено именно так, а с планами, как известно, шутить, по крайней мере до ЧП, не стоит. Их стоит выполнять. Илья поочерёдно заглянул во все открытые двери. Ушастый рядовой словно испарился. Илья даже под кафедрой в актовом зале посмотрел - никого.
Чудес быть не могло просто потому, что не могло быть. Седельский подошёл к решётке запасного хода и зачем-то потряс её. Проверил замок. Нет, проникнуть сюда не мог никто. Человек - это же не мышь, даже не кошка: покрупнее несколько. Да и, ключи надо иметь, чтоб попасть в запертое пространство. А, судя по количеству пыли за дверью, людская нога не ступала за решётку уж точно более месяца. Куда же мог деться ушастый, и как он просочился назад, к лестнице, если, конечно, просочился, оставалось тайной.
"Ладно, не первый день в штабе, выловлю. Не тут, так в боксе. Если кто скрывается, то почти наверняка виновен", - улыбнулся про себя Илья и, сунув во внутренний карман хэбэ, туда, где завсегда лежали лишь военник с комсомольским, ключ от мастерской художника, стал неторопливо спускаться вниз по лестнице.
Как назло, во время его отсутствия звонила куча народу, а главное, спускался вниз Катин и повелел довести содержимое утренних телефонограмм до начальников участков. Стрига готов был бежать сам, но Илья только махнул рукой, сиди, мол, на телефоне, бди. Тем более, что для него лично распоряжение полковника было прекрасным поводом прошвырнуться по боксам. Вроде, как и при деле, а вместе с тем...
Ушастого в боксах не было, не было и начгара, который выехал на ноль восьмом то ли за запчастями, то ли к любовнице. Зато прямо в кабине Шустовского внедорожника Илюха нашёл Ваню Махова, дрыхнувшего на сиденье рядом с водительским.
- Алё, гараж, не спи, замёрзнешь! - колотнул Седельский по двери, - Тебе ключ нужен от триста третьей али как?
Ваня, запахнув бушлат, спрыгнул к Седельскому.
- Скорее второе, чем "Али-как". Ты где его взял?
- Да, твой кореш Шуст самолично вручил. На. Там срач за ним только убери. - Протянул художнику ключи Илья.
- Вот сволочь, - процедил Махов, покачав головой. - А мне наплёл, что он где ключи, не знает, и у него их того...увели, в смысле.
- Ага, верь больше. У Стриги он с неделю как чирик занял, так теперь не знаю, как малОму сказать, чтоб тот с деньгами попрощался. Зачем вообще дал?
- Так он шмар подвезти обещал.
- Подвёз, как видишь. Кстати, какая из них откинулась? Не та, что Шуст чпокнул?
- Та. А вроде вторая вообще не в себе. Заговаривается.
- Ой ты... А откуда вести?
- Да, пока тут кантуюсь, много чего услышишь.
- Ну, ладно, а ты всё же на месте-то приберись. Мало ли куда вывезет, - Седельский хлопнул Ивана по плечу и поспешил по участкам. Приказа расписывать мастеров за телефонограмму никто не отменял.
Почти до обеда было тихо. Начальство об инциденте то ли забыло, то ли всё уже решалось и не на низовом уровне. Бегал туда-сюда майор-снабженец, но его хаотичные перемещения не вносили диссонанса в общую картину и Илья даже умудрился прочитать страниц двадцать "Дней Турбинных", взятых в библиотеке части под исключительно честное слово, что он их не потеряет и не заляпает. А когда под бодрые окрики старшины бойцы покинули территорию парка для полуденной трапезы, Илья, потянувшись, словно лоснящийся кот на январском солнце, отправился в актовый зал подшивать свежие газеты. Подшить газеты мог бы и Стрига, как самый молодой, но ведь во время самого процесса можно было, не торопясь, прочитать в них всё интересное, а некоторые вообще лишить внутренних листков, если там было что-то для души. Когда Седельский был ещё "духом", то на всё это сержант-сибиряк Зарудин ему отводил строго по часам не более пяти минут. При эдаком цейтноте навыки скорочтения оказались освоенными и без методической литературы. Зато теперь можно было не торопиться, маленькое удовольствие от приобщения к новостям вселенной должно ведь быть и в жизни солдата. Словно десерт после обеда - мелочь, но приятно.
Между тем чуткое ухо Седельского услышало, как по коридору, который ну просто обязан быть пустым в это время, кто-то прошёл. Стрига? Так он должен быть вместе с ротой в столовой. Травкин? Так ему, тем более, тут делать нечего. Обедают связисты, не отрываясь от своего ящика. Илья с сомнением посмотрел на дверь в актовый зал, размышляя, глянуть, кто там топает в неурочное время или всё же не стоит. И тут уже знакомая ушастая физиономия показалась между створок и снова скрылась.
Газеты тут же были отставлены на неопределённый период. Всё, приплыли. Теперь от Ильи уже не уйдёт юркий механик, чего бы ему это не стоило. Не говоря не слова, Седельский выскочил за дверь и увидел как... на его глазах парнишка из первой роты, тот самый лопоухий... входит в стену. Не в дверь, а именно в стену между кабинетом ОХО и той самой железной решёткой.
- Стоять, бояться! - заорал Илья так, что, наверное, его услышали не только на "Гранате" но и на КПП, и рванул за парнем, который мог творить такое. Стена, сквозь которую только что входил ушастый, оказалась твёрдой, какой и должна была быть, и Седельский только больно стукнулся об неё локтем. Он-то сквозь стены ходить, увы, пока не научился.
Нет, убивать, он, конечно, никого не убьёт. Хватит на территории части и одного трупа, но вот поймать ушастого - поймает. Сделав вид, что уходит, Седельский изобразил затихающие шаги, между тем расстегнул ремень и, взяв его за концы, притаился. Если этому пощелыге что-то тут ещё надо, он непременно клюнет. Клюнет и вернётся.
Предчувствия не обманули. Не прошло и пары минут, как голова в потёртой ушанке высунулась прямо из стены, дабы оглядеть коридор. Секунда, и на тонкой грязноватой шее уже был захлёстнут солдатский ремень.
- Вылезай из стены. Ответишь на всё внятно - разойдёмся полюбовно.
- Точно? - испуганным голосом спросил ушастый, пытаясь, если не освободиться, то хотя бы принять устойчивое положение.
- Слово пацана.
- А не соврёшь? - ушастый вызволил из стены руки, туловище, и, наклонив голову, попытался боднуть Илью. И боднул бы, держи тот ремень менее крепко. Но в этот момент замызганная шапка слетела с его чернявой головы и упала на пол, обнажив небольшие рожки, чем-то похожие на те, что обычно рисуют у фавнов.
- Твою мать, - выругался Седельский, подножкой валя необычного собеседника на пол и подминая его под себя, - Я ж сказал - не рыпайся. И разойдёмся мирно.
- А ты уверен, что это... тебе надо? - сдавленно прохрипел ушастый.
- А то.
А надо ему было очень. Мало того, что теперь мяло нездоровое любопытство, так и перспектива погостить на "губе" совсем не радовала. Это те, у кого "губа" своя, почитают отсидку на ней за курорт, а у них, "губу" держали "рэксы" то есть внутренние войска, которые с чернопогонниками не церемонились и в унижении последних находили поистине садистское удовольствие. Так что, уж лучше узнать всё, чем послать туда хоть и подловатого, но, скорее всего, ни в чём не повинного Лёньку Шустова.
- Прямо тут рассказывать? - хитро подмигнул рогатый, даже несмотря на ремень на шее сохранявший заслуживающее уважение хладнокровие, и Илья задумался. Место было, прямо скажем, не "ах". Скоро конец обеда и сюда толпой привалят как военные, так и гражданские специалисты со всего парка. А, привалив, обнаружат их на полу в позе выяснения отношений. А выносить чужие тайны "стеноходства" на всеобщее обсуждение... нет, к такому Илья точно был не готов. Эдак, не на "губу", а на "дурку" загреметь недолго.
- После семи тут же, - встал Илья и, отряхнувшись, принялся застёгивать ремень.
Ушастый тоже поднялся, нашёл шапку и торопливо нахлобучил её на голову, прикрывая рога.
- Не боишься, что обману?
- А я доверчивый, - хмыкнул Илья. - А нет, так опять поймаю.
Ловить его снова, впрочем, не пришлось. Когда гражданские покинули территорию штаба, а военные строевым шагом удалились, дабы поужинать, в дверь дежурки раздался робкий стук.
- Можно?
- Входи, чего там, - ответил Илья, услышав уже знакомый голос ушастого, - Пока всё тихо, так что - никто не спугнёт. Ты вообще кто такой? Что не человек, я уже понял. Но... хотелось как-то детальнее.
- А это с какой стороны смотреть, - скромно усаживаясь на одиноко стоящую табуретку, начал притворяющийся механиком. - Кто лешими зовёт, кто домовыми. Но мы всё же ближе к кобольдам. Так что считай, что я - кобольд. Ещё вопросы будут?
Илья почесал голову, переваривая сказанное. Он уже был готов к чему-то эдакому, поэтому падать навзничь или закатывать истерики не стал. Кобольд, так кобольд, только это ну никак не влияло на ситуацию с трупом, хождение сквозь стены и вообще...Маловатенько было для целостного мироощущения.
- А подробнее?
- А чего подробнее? Есть люди, а есть кобольды. Вас много, нас мало. Вы статичны. Мы пластичны. Сейчас хоть волком могу стать. Только не хочу. Трудно всё это. Меняться в смысле. Видишь, даже и рожки убрать не могу. Никак. И сквозь стены ходить тоже трудно. Но - надо. Мы же живём где? В пустующих помещениях. Вот и ходим туда, как хотим. Когда надо. А в остальное время людьми притворяемся. Я, так солдатом, а вообще - по разному.
- А... язык? - вдруг задал Седлецкий вопрос не по существу.
- Так с кем поведёшься. Общаться-то надо? Надо. Во Франции - по-французски, в Германии - по-немецки. Мы ж без вас, людей в смысле, никак.
Илья кивнул, тем самым предлагаю собеседнику как-то обосновать, развернуть свою точку зрения.
- А так. Кобольды - раса паразитов. Однополые мы. То есть - что ни кобольд, то...кобольд. И никаких кобольдих. Или кобольдш. Никаких. От рождения и до.
- А... - Илья изобразил на лице крайнюю степень скепсиса, - От какого рождения, если?
- Да, от простого. Самого обычного. Ну не почкованием же нам делиться, в самом деле? Родиться кобольд может от кого угодно. Хоть от коровы. Только тупой будет...Хотя не о том я. Знаешь, что такое "смешанные браки"? Ну, вот и тут примерно так. Только результат один - кобольд. Сперва серенький, страшненький, но всегда с огромной потенцией и жаждой к жизни. И мечтой вырастить одного, двух, пятнадцать... сколько получится отпрысков, отняв их у вынашивающей самки на шестом месяце её... Понял?
- И ты, чтобы...
- Да. Ты вот тоже, небось, сына хочешь? Вот и я хочу. И чтоб на меня был похож. И чтоб не один. И, уж, не бойся, не пропущу момент. А вы.. вы всё на выкидыш спишите. Проверено не одним поколением.
- На этот раз не спишем. Мёртвая девчонка-то.
- Ой, уморил, - кобольд всплеснул руками и хлопнул своими грязноватыми ладонями по коленям. - Моя - жива и здорова. Ну, по крайней мере, родить сможет.
Илья сопоставил факты и, немного подумав, постучал себя по виску:
- То есть - не того?
- Не. И близко не. Просто, дура, с меня шапку сняла. Ну, и стала трепаться потом. А кто ж ей поверит?! Ты бы поверил?
Илья вспомнил свои недавние мысли про то, стоит ли рассказывать кому про случившееся.
- Тут ты прав. Оттого и со мной сейчас разговариваешь, так?
Кобольд довольно кивнул и шмыгнул носом. Кажется, его раса в достаточной степени очеловечилась, раз переняла у людей даже подобные привычки.
- А другая что? - вспомнил Седельский и про труп.
- Несчастный случай. Я тут совсем не при чём. Да и твой приятель тоже.
- Не приятель он мне.
- Ну, твой неприятель. Доволен? Я ж тут при штабе уже лет семь обитаю. Знаешь, как трудно баб заманивать?
- Представляю...
- А тут этот... двух сразу привёз. Себе и ещё кому-то.
- Художнику.
- Да хоть фотографу. Я и "сел на хвоста". И всё чётко прошло, заметь. Если б самки потом, после ухода этого, водки не пили, то, глядишь, и в колодец открытый одна из них не свалилась бы.
- А ты-то откуда такие подробности знаешь?
- Забыл, кто я? Я ж свою "тёлку" пас знаешь как? Впрочем, ей, конечно, тогда больше всего не подфартило. Она и так вся дёрганая была после хм... времяпровождения со мной, а потом ещё подружка в колодец грохнулась. Ладно, я нольвосьмому тогда шепнул, чтоб тот поехал за командиром. Ну, он по дороге её подсадил и до дома довёз. Если б этот...как его, Лёнька, да?, не сломался, всё б вообще в ажуре было.
- А... майор нам говорил про труп, что...
- А вот я тебе что скажу: не будь я - я, всё уже на тормозах спустили. Слушай, а может, по чайку?
А дальше всё свершилось, почти как и предсказал кобольд. Ну, за исключением того, что Катин Илюхе сделал наистрожайший выговор с обещанием "губы" за следующий косяк, а Шустов был переведён на два месяца в мастерские "подметальщиком", так как его машина всё равно не на ходу, а "чистота - залог здоровья". А ещё недели через две в районе КПП Седельский случайно задержал глаз на девушке, ждущей кого-то. И каково же было его удивление, когда, немного присмотревшись, он понял, что это как раз та подруга, что не так давно отогревалась у них на "Гранате", только без тонны макияжа и одетая по погоде. И уж совсем Илюху выкосило, когда в подошедшем и обнявшем её бойце он узнал своего знакомого кобольда...