От чего я проснулся? Не помню, да и не в этом дело, сколько времени прошло, я так же не помню, в этой тьме и постоянной жаре время либо тянется вечность, либо идет в мгновение ока. Прикован по воле случая к скале, какое мерзкое ощущение повторяющегося, иногда кажется, что каждый второй думает так же, ничуть не меняя своих идей. Только одно отличие от всех у меня есть: я прикован за дело - за то, что я сделал, меня просто сюда сослали, не пожелали даже слышать моих оправданий. Теперь изо дня в день я слушаю крики, я слышу эти вопли, их всех пытают, кого за убийства, а кого за разврат, а я тут ожидаю своей очереди, каждый день или час или минуту, я не знаю, единственное, что мне известно, что эти пытки для меня слились в единое целое. Редкие промежутки отдыха, меня подвешивают за руки, так что я еле касаюсь, пола ногами, что еще хуже, я не могу расслабиться, но каким-то чудом бывает, засыпаю. Что хотят из меня сделать? Не знаю! Однако если бы воспитывали война, с меньшей волей, чем у меня, он бы либо погиб, либо возненавидел все вокруг. Свирепый, уже не восприимчивый к боли и мольбам слабых. Воин - просто смерть воплоти. Но держусь я уже порядком, мое время стало таким, что раньше я считал про себя секунды, сколько я терплю пытки, потом считал, сколько времени мне дают отдохнуть. Затем просто количество отдыха, но лучшим, оказалось, считать именно боль, именно то, что со мной делали, это не стало наслаждением для меня, но и в большее не перелилось, я не впадал в безумие. Молчал пока мог молчать и если уже невозможно было, мой крик возвещал о том, что мне тяжелее всех.
Я видел лица сильных волей, сильных телом, после десятка циклов истязаний, не оставалось ни желания жить, ни желания бороться, он ослабевали и умирали. Предо мной мелькали эти лица, я говорил только с двумя из них, сколько прошло мимо меня, я сбился со счету на третьем десятке. Те, что были крепче - сдавались быстрее, те, кто был отчужденней от мира изначально, протягивали дольше, но скорее их души покидали тела, а вот оболочка продолжала расплачиваться за то, что эта пара "Душа и Тело" натворили. Можно ли назвать это предательством я не знаю. Им же было легче, не держи свой разум или готовь к каждому удару розгами, к каждому горячему пруту который подносят к твоей коже, к каждому гвоздю в твоих руках и ногах, будь готов кричать, если это надо. Когда же ощущаешь - это выпускай ненависть через кожу, изливай с кровью и криками, тогда удар кажется слабее. Открой глаза пошире и не жмурь их, не закрывай, и на глаза попадется что-то, что привлечет твое внимание на столько что ты забудешь о боли, ты забудешь и уйдешь от этих наказаний. Мысленно, но уйдешь! Как много можно узнать, если выживаешь первые десяток наказаний за твою провинность, если не теряешь сознание, если в твоей голове не появляется желание умереть. Сколько же ты можешь узнать, но даже самым лютым врагам я не пожелаю своей участи.
На моем теле нет ни единого живого места, спина покрыта кровавыми мазками хлыста, эта кровь ни разу не засохла с первого дня здесь. Живот напоминает один большой волдырь от ожогов, но с каждым разом кажется, что кожа вот-вот загрубеет и примет обычную форум, к которой ты привык, а точнее привыкал в прошлом. Твое тело было хорошо сложенным, ты гордился им, но в итоге ты напоминаешь говядину на вертеле или просто подвешенную на крюке за сухожилия.
Дней я уже не считаю, все стало просто циклом. С каждым новым циклам ты видишь что-то новое. Даже твое тело начинает привыкать к пыткам, кожа и вправду становится грубее и быстрее стягивается и заживает, но если бы у меня было 3 дня, я бы избавился от увечий, но не проходит, как я думаю, и четверти суток как все начинается заново. Я рыдал от боли, первый же хлыст сделал на мне ювелирно ровный надрез. На моей спине появилась полоска, казалось сейчас смогу чуть согнуться, что бы высвободить ребра, что бы стало чуть прохладнее, но следующий удар возвращал меня обратно. Философствую о своей боли, какая проза! Самому мерзко, но это единственное что остается делать, единственное, что мне оставили.
Еда здесь равна пыткам, потому как является ею, но ты ешь, что бы жить дальше. Хотя и вправду назвав ее едой, я сделал ей комплимент сравнимый только с комплиментом о красоте адресованному гнилому трупу.
Почему я все еще жив? Почему дышу этим смрадом подземелья? Я не знаю. Может мне досталась еда получше и пытки по проще, не уверен, потому как даже разбитые пальцы заставляют забыть о свободе и о том, что бы жить дальше. Если предположить, то в прошлом разбитые пальцы и раздробленные кости, на удивление правильно сросшиеся - уже не болят, превосходно работают притом. Можно также предположить, что прошел не один месяц, но даже сейчас трудно понять, на сколько это истина.
Идет! Опять он идет, этот лязг ключей у него на поясе, нактюрнальной трелью колотится в телах, сердцах и умах его как он называет "Подопечных". Он идет к моей камере. От пыточной до моей камеры 23 с половиной шага, 56 стуков сердца спокойного человека и около 100 того, кого ведут на пытки. Как посчитал, спросят меня? Все просто - на своем примере, когда тебя ведут, ты борешься, и из-за этого времени проходит больше. А после пыток ты успокаиваешься потому что, тебя ведут на долгожданный отдых. Даже дыхание становится спокойным. Осталось 7 шагов, и он отцепит ключи и повернет одним из них механизм в замке, а вы знаете, что шестеренка делает 3 оборота и 5 стуков, прежде чем открывается замок.
С кем я разговариваю?! Мысленно рассказываю незримому зрителю свою историю! Что за бред, наверное, сошел с ума, но ведь все равно продолжаю это делать. Самое интересное понимаю почему! У меня нет собеседника, по этому воображаемый меня всегда выслушивает, он поддержит своим категоричным молчанием. Никогда не перебьет тебя и не скажет, что пора заткнуться.
Почему я проснулся, я уже понял, каждый раз я предчувствую, что идет ОН! Его можно учуять либо по запаху, крови или гари, либо в 30 шага даже в другой комнате, по желанию видеть смерть и причинять боль. Когда он берет тебя за руки, что бы отвести в камеру пыток, ты погружаешься в ауру смерти, желаешь поскорее от него уйти, но сил уже нет, даже самые крепкие не смогли с ним справиться, он играючи выкручивал им руки и выламывал суставы. Делал калекой каждого кто шел наперекор ему, но им в итоге было уже все равно - они умирали в агонии. Попадали ли они в рай? Нет, отсюда никто не попадает в рай, даже после того как кровью и болью смоет свои грехи.
Он прошел мимо моей камеры! Что-то не то! Нет возвращается.
- Ой, ты здесь я уж было подумал, что ты сбежал! Потерял тебя! - улыбнулся в свои 32 зуба, на удивление красивых и так отливающих жемчужно белым.
Он был в своем роде красив, но то, что он делал красивым, не было с нашей стороны. С его стороны как всегда была ювелирная работа. Что впрочем, не мудрено. Он был контрастом в этом подземелье, красив телом и как все думают лицом, но маска скрывает его. Так же никто так и не узнал его имени, по этому к нему и прилепилось "Он".
Отцепил меня от оков и опустил на пол, взял под руку и повел, он обращался со мной бережно лишь потому, что я протянул дольше всех. Он вывел меня в пыточную, провел до мягкого стула, на котором он любил сидеть и отдыхать.
- Посиди, пусть руки придут в норму! - с нарочитой вежливостью и бережливостью произнес он. Я лишь кивнул головой.
Он сделал все приготовления и усадил меня на металлическую пластину стула. В этой пластине было 36 отверстий для острых штырей, на которые ты в итоге садишься. Медленно с каждой каплей воды в его часах, ты опускаешься ниже, а на колени тебе кладется груз, сколько он весит, я не знаю, но я выдерживал только 30 капель, остальные 120 я сидел на острых шипах. Подлокотники, так же снабжены шипами, и чем сильнее ты на них упираешься, тем сильнее ты вонзаешь в них колья. А в конечном итоге падаешь, ощущая еще большую боль. Я знаю, сколько видов пыток он использовал на мне, я знаю теперь все ее тонкости и сколько нужно времени, что бы пик боли не перерос в потерю сознания или стал меньшей болью. Зачем мне это я не знаю.
Вновь я ощутил ту боль, которая была, притупив выработанными навыками. Все равно я не прокляну тот день, когда согрешил, а точнее предал, никогда и не за что!
Я полюбил Ангела и теперь страдаю, я провел с ней ночь, не забуду ее губ, не забуду ее изящество крыльев. До последней секунды я буду помнить, что Люблю ее! Не отрекусь никогда, если я выношу пытки и за нее - я готов. Пусть меня лишили крыльев, пусть и сил у меня осталось. Демоном я останусь навечно. Любящим демоном! Только вот не могут они понять этого и никогда не поймут. Никто ее не заставлял и меня тоже, мы были вместе друг для друга. Бархат кожи, касновение губ, тепло дыханья навечно будут в моей памяти, навечно!...
Вновь я попал в камеру, вновь меня повесили за руки, и вновь я уснул. Снова я проснулся от звука шагов, опять его бережливость ко мне, в очередной раз этот стул, как и раньше приготовления, как и десять раз назад, я ощущаю эту пластину под собой...
В этот раз стул не опустился, я сижу на нем уверенно. Часы даже не идут, "Он" сидит напротив меня и молчит. До какой степени это мучительно, если он хочет опять нагреть прут и прижечь мне кожу, пусть, но почему он медлит?
- Тебе осталась только одна пытка, и мы с тобой распрощаемся! - он был немного грустен.
- Значит это конец... - спокойно произнес я, потому как был готов к этому изначально!
- Да! Это конец! Ты больше не поболтаешь с теми, кого я вожу сюда для пыток, ты больше не сможешь сказать ничего своим криком. Каждый звук, что ты издавал, был для меня словами, порой я начинал жалеть тебя и прекращал пытки раньше времени. Я могу еще добрую сотню лет слушать крики других молящих о спасении, но твои для меня отныне хуже всего, я знаю о тебе все, что мне надо и даже больше, но больше я не могу слышать, твоих криков, более не могу.
- Так начинай... - спокойно и чуть просящее последовал ответ на его тираду.
- Ты не понял меня или недопонял, больше не будет пыток...
- Я знаю, что будет казнь, что это будет Железная дева, вилка еретика, гильотина?
- Нет и нет, и нет!
- Тогда что?
- Ничего! Не перебивай меня, я слышал твой голос много раз, но ты не разу со мной не поговорил, за все то время! Больше я не причиню тебе боль, кроме этой, а именно ожидания, ты будешь ждать здесь, столько, сколько потребуется, за тобой придут, мы расстаемся. Мое лицо ты так и не увидишь, это тебе не нужно, но ты свободен, ровно с того момента, как проснулся сегодня. Я не могу тебя здесь удерживать и не имею права, ты вынес все пытки и не потерял разум, ты верил в себя. Глупо, наверное, звучит это от того, кто целыми днями только и делает, что упивается чужой болью. Но это так, до тебя был еще один подобный тебе, где он сейчас... Тебе не обязательно знать! Теперь жди - он вышел из зала через другую дверь, через нее хотели выйти тысячи, но вышел один теперь возможно я последую за ним.
Сколько же я терпел, я не был привязан к стулу, но обратил на это внимание только сейчас, я бы мог посмотреть, сколько я здесь, но не хочу, потому как это лишнее, я здесь был не для того, что бы установить за собой право считаться сильнейшим.
- За тобой пришли, тебя перевяжут, и ты можешь идти - вошли двое, неся в руках деревянное корыто с водой и тряпками, так же длинное полотно, по-видимому, в итоге станет той самой перевязью.
- Когда ты стал таким? - внезапно я спросил его
- Не помню, когда проснулся утром, а дальше все обыденно и одинаково, кроме тебя, ты изменил мое отношение хотя бы к тебе. Ты даже не похож на прежнего, вышедшего отсюда - с меня смыли кровь с той бережностью, с которой мать моет свое хрупкое дитя.
- Теперь иди! - перемотанный бинтами, хромая вышел через ту самую дверь, через которую мы все попали сюда. Что будет дальше не известно, но я иду по коридорам в сопровождении этих двоих.
Теперь я свободен, никакой боли, ничего! Более ничего! Хорошая концовка для какого-нибудь рассказа. Можно было закончить тем, что я привык к тому, что меня пытают, и попробую сам стать подобным "Он", но не стану. Может, он и был тем, кто вышел в тот раз? Не хочу знать! Мои крылья при мне и теперь мы будем вместе с Ангелом, ради нее я жил и живу. Кто-то подумает, что я опоздал, она постарела и умерла, за свои грехи, кому-то придет в голову, что теперь она будет отбывать наказание, а кто-то, что мы попадем к людям, и там будем искать друг друга, но пусть все будет хорошо, я заслужил! Я заслужил! Далее меня сопровождают вверх, для встречи с ней, я уже знаю, что я ей скажу, я уже знаю, куда ее поцелую в первую очередь, уже знаю, как я буду, счастлив и через, сколько забуду об этом кошмаре. Если не забуду, напишу свои мысли и в них вложу эту память о пытках, о последнем дне в аду. Теперь только вверх! Я уже вижу ее силуэт!