Воздух не прорывается в лёгкие,
не колется в бронхах, не ломает рёбра,
а изящным, но рваным блестящим росчерком
бьёт пульс как в аварии стёкла.
Я бы сплетал косу со свежестью
и ярость вливал в раны флегматика,
и гниль и кровь, надежду - да с мерзостью,
чтоб в аду да раскинулась Арктика.
А горизонты всосали ветры,
стонали молчаньем куриного бога,
мы ляжем пеплом, тоскующим пеплом
в моё убежище, а не логово.