Там был такой маленький каменный выступ, чуть ниже основания городской стены, такой маленький, что на нем, пожалуй, даже не развернулась бы лошадь с телегой. На голом темно-красном граните ничего не росло, даже пыль не скапливалась, сдувалась ветром и начищала все вокруг до блеска.
Домишко старика прилип к отвесной стене, как птичье гнездо - маленькая бревенчатая клетка с основанием из скрепленного глиной камня, дверью, выходящей прямо к еле видной тропинке, ведущей наверх, и небольшой поленнице, аккуратно сложенной прямо у входа.
Про старика в городе ходили разные сплетни. Никто не помнил, как и откуда он тут появился - даже те, кто выглядел на одни с ним годы, говорили, что он всегда жил там, на маленьком каменном карнизе. Время от времени он исчезал, несколько раз даже говорили, что он умер, но он появлялся вновь.
Старика не было дома. Он еще затемно поднялся, наверное, в город, дождался открытия ворот и растворился в вонючих городских улочках. Теперь появится не раньше заката. Дверь он не закрывал - в городе его боялись и никто из горожан, находясь в трезвой памяти, да и в не очень трезвой тоже, не подходили даже близко к тропинке, ведущей на каменный карниз.
А глубоко внизу текла река. Только неподалеку от этого места она падала последний раз с горы на начало ровного плато, простиравшегося далеко на войт, до самого горизонта, скрытого розовым в этот предзакатный час туманом, и поэтому несла свои воды здесь с удивительным для горной речки спокойствием и размахом. Еще в незапамятные времена она пробила себе дорогу через бескрайний густой лес и теперь змейкой бежала к морю.
Город наверху скалы назывался Шилдт. Он был основан первым бароном Осборном как крепость, стоящая на границе освоенной земли около трех веков назад, но с тех пор странным образом разросся и уже стал понемногу выпирать из собственных границ, но все так же как и всегда, его запирали на ночь скорее даже по традиции, чем по необходимости.
Крупных войн и осад Шилдт, по счастью, избежал, торговые пути проходили хоть и недалеко, но и не то чтобы очень рядом, воды, леса и пастбищ вокруг было предостаточно, потомки барона Осборна правили милосердно и были любимы горожанами, так что жизнь текла медленно и размеренно. Люди варили сыр, выращивали и забивали скот, делали упряжь и отправляли все это на рынок в Ронсон, откуда везли вина, ковры, драгоценности и всякие прочие приятные и необходимые в жизни вещи.
Время от времени Император Нимоф затевал свару с кем-то из своих соседей, которая могла перейти в военные действия, а могла и не перейти. Если-таки переходила, Шилдт отсылал Императору отряд из конницы и копейщиков, который через некоторое время возвращался почти в полном составе и, после положенной порции радости, жизнь возвращалась в свое привычное руло. Однако, такие истории случались все реже. Император правил страной уже более полувека, переженил своих многочисленных детей на не менее многочисленных отпрысках соседних династий и царствовал спокойно и с наслаждением.
Так что, Шилдт был островком стабильности в море лени и спокойствия. А уж тем более домик на каменном карнизе под городской стеной.
Пожар начался около четырех часов после полудня.
Первым его обнаружил мальчишка-разносчик из посудной лавки. Босячонок бросил кулек и опрометью помчался в кузницу к своему дяде Вету. Застал он кузнеца с щипцами в одной руке и молотком в другой. Вет выковывал огромный страшного вида гвоздь непонятного назначения.
-- Дядя Вет! - закричал мальчишка с порога. Голос у него был писклявый, но громкий, так что кузнец услышал племянника без труда.
-- Пошел вон! - раздался громоподобный ответ. Мальчишка даже глазом не повел - видимо, подобное приветствие не было для него в новинку. Он просто сел на перевернутую бочку у входа и принялся ждать.
Ждать ему пришлось недолго - минуты примерно две. Кузнец закончил с гвоздем, бросил его в ящик, несильным пинком согнав пацаненка с бочки, сунул ему в руки тряпку и пошел к корыту умываться. Зачерпнул пригоршню воды, бросил ее себе в лицо, хрюкнул, спросил.
-- А ты чего не на работе? - и принялся снимать фартук.
-- Склад кожевенный горит! - выпалил мальчишка.
Рука кузнеца застыла.
-- Да что ж ты... -- начал он, но махнул рукой и побежал в сторону городской площади. Мальчишка бросился за ним.
Кожевенный склад находился почти на самой центральной городской площади, сразу за домом барона. Осборны были потомственными кожемяками уже почти двести лет, искусство это пользовалось в Шильдте почетом, этим и объяснялось столь странное расположение склада.
На улице перед воротами склада, откуда уже начали пробиваться клубы дыма, стояли две торговки с корзинами, полными яблок. Они, видимо, только-только подошли, потому как и развизжаться-то толком не успели, только разохались.
Кузнец подбежал к воротам, ухватился за засов, который держался на двух скобах, закрепленных замками, и потянул на себя. И засов, и скобы были сработаны на совесть, причем им же, и не поддавались. Вет уперся обеими ногами в низ ворот и стал рывками отрывать обитую железом доску.
И вот тут-то раздался взрыв. Медленно, как будто не торопясь, внутри склада набух ярко-темно-красный плод, пламя ударило в створки ворот и вытолкнуло их с такой силой, что они, пролетев через улицу и ударившись о стену таверны напротив, рассыпались в щепки, засыпав оглушенного кузнеца, все еще сжимавшего в руках остатки уцелевшего бруса-засова.
На грохот в доме барона отворилась задняя дверь и из нее показались двое слуг в синих одеждах Дома Осборнов. Позади, с палкой в руке, ковылял сам барон - одна нога у него была короче другой и он с детства пользовался посохом, который со временем становился все тяжелее и тяжелее и частенько пускался не по назначению, хотя и без особо тяжелых последствий для окружающих.
Первый слуга направился к воротам склада, но войти туда было невозможно - пламя бушевало вовсю. Тогда они стали поднимать Вета, который мотал своей лысой головой, ничего не понимая. Мальчишка-разносчик подбежал к дяде, схватил его за руку и стал энергично ее трясти. Глаза кузнеца постепенно потеряли стеклянный вид, он глубоко вздохнул, стряхнул с руки мальчишку и медленно направился прочь от площади.
Навстречу ему из переулка показался десяток стражников, тащивших ведра с песком и багры, а следом за ними тащились две лошади с телегой-водовозкой - огромной бочкой, заполненной водой.
Подоспев, стражники занялись своим делом, а их капитан подошел к барону и поклонился. Было жарко, и со лба старого Осборна лился пот. Непонятно зачем надетый напудренный парик посерел от сажи. Но гораздо серее была баронская физиономия. Только что сгорела партия кож, приготовленная к отправке в столицу. Капитан уже набрал воздуха в грудь, чтобы обратиться к барону, но в это время раздался второй взрыв.
Крышу склада вздуло, по ней пошли трещины, оттуда вырвался темно-красный сполох, крыша треснула со страшным скрежетом, будто зашелся кашлем великан, и вот уже ошметки черепицы разлетелись по всему кварталу, попадая во дворы окрестных усадеб.
Капитан захлебнулся на полуслове. Рука его застыла, так и не закончив принятое при Доме Осборнов приветствие, глаза его заметались, он повернулся вокруг себя, но голос его, ограничившись только коротким невнятным хрипом, так и не смог отдать какое-либо приказание.
Барон отреагировал первым. Сначала кисти рук, затем шея и лицо его медленно побагровело и барон, проревев:
--
Приведите ко мне Акнарфа! - поковылял в сопровождении слуг к своему дому.
Стражники установили помпу и стали заливать водой остатки стен склада.
Капитан собрал десяток стражников и приказал им одеть парадную форму. Ведь приказ "привести Акнарфа" имел в Уставе Службы Осборнам целую главу и подразумевал производство ритуала. Например, следовало взять с собой пергаментный свиток, исписанный непонятными письменами, который каждый год заменялся на новый, а Праздник Замены Свитка был в Шилдте нерабочим днем.
Акнарф когда-то, во времена закладки Шилдта, был вместе с Осборнами среди тех, кто основывал город. Его роль была для городских жителей тайной, о ней много не говорили - это было не принято, но пара-другая передаваемых из уст в уста легенд все-таки имелась, и говорили эти легенды о том, что своим спокойствием Шилдт обязан именно Акнарфу.
Итак, капитан во главе десятка парадно одетых стражников при полном вооружении, выступил из городских ворот в направлении тропинки, ведущей прямо на голый гранитный карниз под основанием городской стены.
Тропинка эта была до блеска вычищена горным ветром и дождями, скользкая и узкая, поэтому процессия вытянулась гуськом и солдаты спускались осторожно, опираясь на древки своих парадных алебард и вполголоса вспоминая всех родственников барона и составителей Устава. Несмотря на всю осторожность, кто-то из них все же оступился и его пришлось вытаскивать из расщелины двоим позади идущим. В остальном все обошлось без приключений.
В домике на маленьком каменном карнизе было пусто. В очаге горел огонь, дрова уже прогорели до золы, их не подбрасывали, наверное, с самого утра. Огонь освещал нехитрую обстановку: аккуратно застеленная кровать, стол с двумя плошками и столовым прибором из серебра, большая бутыль красного вина под столом, большой деревянный обитый железом ящик в углу.
Солнце стало садиться и комнату заполнил красный свет уходящего светила. Капитан несколько растерялся. Уставом было предусмотрено все, кроме того, что Акнарфа не окажется дома.
-- Нитлук! - капитан подозвал к себе самого молодого стражника.
-- Я! - тот мгновенно подлетел к командиру.
-- Отправляйся в город к Нивелу, доложи, узнай, что делать дальше. Алебарду оставь здесь.
Стражник прислонил орудие к стене и стремглав бросился к тропинке. Вскоре топот его сапог затих. Остальные солдаты вышли на улицу и сгрудились кучей возле поленницы. Капитан подошел к краю карниза и встал там, заложив руки за спину и пере-катываясь с пятки на носок.
Неожиданно подувший сильный ветер бросил ему в лицо горсть песка. Одновременно с этим из окна домика ударил сильный белый луч света. Зажмурившийся было капитан резко обернулся, жестом подозвал к себе своих людей и шагнул ко входу в домик.
Посередине, прямо на полу, у стола, сидел маленький зеленый дракон. Свечение уже прекратилось и рептилия спокойно воззрилась на вошедших. Кто-то из солдат наставил на нее свою алебарду, но капитан движением руки остановил его, подошел к дракону и присел рядом с ним на корточки. Тот внимательно рассматривал офицера, склонив голову набок.
Капитан протянул руку в перчатке к голове дракона. Но тут произошло странное. Рептилия стала резко увеличиваться в размерах, капитан попытался приподняться на ноги, но не удержался и упал на спину. Дракон одним рывком наклонился к нему и оторвал голову. Кровь плеснула прямо в толпу солдат. Раздался чей-то сдавленный вскрик. Синяя парадная форма стоявших впереди окрасилась красным. Дракон заурчал, поднял голову и уставился на людей желтыми немигающими глазами. Стражники попятились к двери и, побросав оружие, бросились к ведущей наверх тропинке.
С драконом же стали происходить и вовсе странные вещи. Голова уменьшилась, короткие передние лапы исчезли, крылья же, наоборот, стали превращаться в человеческие руки. Через несколько секунд на месте дракона сидел голый бородатый старик мощного телосложения.
Старик посмотрел на обезглавленное тело капитана, на лужу крови на полу, глубоко вздохнул, но ничего не сказал. Затем встал, подошел к ящику у стены и облачился сначала в зеленые брюки, серую расшитую серебряной нитью рубаху, опоясался широким зеленым шерстяным шарфом и накинул короткую коричневую бурку из шерсти блейка. Затем старик подошел к лежащему телу, наклонился к нему, еще раз глубоко вздохнул и вынул из-за пояса капитана свиток. Пробежав его глазами, он взял в руки стоявшую у стены алебарду, оставленную Нитлуком, и стал подниматься по тропинке к городской стене.
Солнце уже почти зашло и было темно, но старик уверенно шел вперед и вверх, опираясь на древко. Вдруг сверху раздался стук сапог о камень. Это возвращался Нитлук. Он разминулся со своими товарищами, которые под впечатлением от увиденного разбрелись кто куда в окрестностях города. Это были храбрые солдаты, но никто из них никогда в жизни не видел живого дракона, отрывающего голову человеку, так что этой ночью их в казарме вряд ли увидят.
Услышав шаги, старик ударил алебардой в камень и с ее конца полился свет, сначала неяркий, он разгорался все сильнее и, наконец, тропинка была освещена на десяток шагов в каждую сторону от старика. Спускающийся стражник застыл на месте.
-- Поднимайся, твоих товарищей уже нет там, -- сказал ему Акнарф (а это был, разумеется, именно он), и ткнул нижним концом древка в воздух, указывая, в каком направлении солдату двигаться.
Когда старик и стражник подошли к городским воротам, солнце уже село и было совсем темно. Смена, охранявшая ворота, уже водрузила бревно вместо засова, лошади, выполнявшие роль воротного механизма, были поставлены в стойла и жизнь у ворот теплилась только в маленькой каморке, где солдаты играли в бев. Это было подобие домино, правда, с довольно своеобразными правилами, игра страшно популярная в Шилдте и его окрестностях.
Свет с алебарды разгорелся вовсю и старик приблизился к воротам в шаре света. Акнарф ударил древком в выщербленную медную пластину с такой силой, что она отозвалась подобно колоколу. Через некоторое время рядом с пластиной зашевелилось полено, его втянули внутрь и в образовавшемся отверстии показалась бородатая содатская физиономия.
Солдат зажмурился от неожиданно яркого света и спросил в сторону:
-- Кто здесь?
Пришедший снова ударил алебардой в землю, световой шар исчез, и произнес:
-- Скажи Нивелу, что это Акнарф. Этот стражник меня нашел.
Привратник, разумеется, слышал об Акнарфе множество историй и легенд. Он пробормотал нечто вроде "простите, сир" и исчез в стене. Полено сразу вернулось на место, послышались короткие приказные крики и через несколько мгновений загрохотал снимаемый засов. Потом к скобам на воротах прицепили ломовых лошадей и растащили тяжелые створки ворот в разные стороны.
Акнарф вошел в освещенную факелами арку ворот и, не останавливаясь, быстро пошел вверх по мощеной улице. Алебарду он сунул в руки Нитлуку, который теперь вместе с двумя факельщиками еле поспевал за широко шагающим стариком.
Когда они выходили на площадь перед домом барона, с другой стороны показался человек в дорогих белых латах и красном коротком плаще. Это был Нивел, начальник городской стражи. Шлем он держал в руках, лицо было испачкано сажей. Несмотря на то, что кожевенный склад тушили уже пять пожарных бригад, огонь не унимался и в воздухе чувствовалась гарь.
Начальник стражи подбежал к Акнарфу и, поклонившись, пошел рядом с ним к дому барона. Дверь уже открыли и на пороге ждали двое слуг с факелами в руках. Они поклонились подошедшим и, посторонившись, пропустили их внутрь. Нитлука хотели было оставить снаружи, но Акнарф схватил его за локоть и протолкнул в дом впереди себя. Алебарду у него, правда, отобрали, так же как и клинок начальника стражи.
В холле баронского дома было почти темно. Несколько свечей на все это огромное помещение позволяли только угадывать впереди себя очертания парадной лестницы из местного красного гранита, покрытого синей ковровой дорожкой (несколько диковатое цветовое сочетание, не правда ли?) и деревянные двери парадного зала вверху этой лестницы.
Парадный зал занимал почти весь объем здания. Два ряда толстых колонн уходили в высоту, соединяясь под потолком в арки, делили помещение на три равные части. Колонны были выложены из глыб необработанного камня. Когда-то чисто выбеленный сводчатый потолок был закопчен десятилетиями поднимавшихся вверх сажи и копоти от факелов и свечей. Пол был выложен квадратными плитами белого мрамора из Лорока и все того же красного гранита, месторождения которого вокруг Шилдта располагались в достаточном количестве.
У противоположной входу стены находилось возвышение со стоящим на нем кре-слом, почти троном, вырезанным из цельного куска какого-то кристалла глубоко синего цвета. Этот кристалл нашли под основанием утеса, на который выходил город одной своей стеной, незадолго до того, как в первую городскую постройку был заложен первый камень. Считалось, что он упал с неба, по крайней мере, воронка на месте его падения сохранилась до сих пор, хоть и заросла травой.
На кресле-троне для мягкости лежала синяя бархатная подушка с серебряной вышивкой.
Семейство Осборнов никогда не претендовало на какие-то очень важные должности при императорском дворе Нимофов, бароны старались не встревать в интриги, и вообще поменьше бывать в столице, что, впрочем, отнюдь не мешало им богатеть на торговле кожами и прочими товарами, производимыми в городе. В свою очередь, Императоры смотрели сквозь пальцы на некоторые почти невинные проявления амбиций Осборнов, как, например, то, что парадный зал усадьбы баронов в точности копировал Малый зал Приемов Императорского Дворца в Ронсоне. Мало того, когда около двадцати лет назад Шилдт посещал предыдущий Император династии, его очень развеселило данное обстоятельство, и августейшая особа даже провела там почти полдня, выискивая отличия. Кстати, нашел ли Император таковые, история умалчивает.
Старик, стражник и начальник стражи поднялись по лестнице и вошли в парадный зал. Там не было ни одного лоскутка ткани, даже окон не было, так что каждый шаг выстрелами отскакивал от стен. Не успели они дойти и до середины, как на возвышении позади кресла-трона повернулась панель и показался барон со своим неизменным посохом.
Стражник склонился в поклоне, Нивел склонил голову, а Акнарф, не останавливаясь, пошел к барону, обнял его и довольно сильно и гулко похлопал его по спине.
-- Что у тебя стряслось, старый ты пердун, -- тут он, вспомнив про стражника, чуть не прикусил себе язык, но было уже поздно, -- такого, что тебе понадобилось посылать ко мне солдат с рунным списком. Кстати, Инн откусил их капитану голову, а все остальные разбежались. Не суди их строго, когда они вернутся - я бы сам перепугался до смерти.
Несмотря на откровенно шутливое приветствие, барон даже не улыбнулся. Даже слегка поморщившись, он освободился из объятий Акнарфа и, достав из кармана мешочек, высыпал его содержимое прямо на пол. Брызнули синего цвета осколки.
Улыбка мгновенно сошла с лица Акнарфа. Он наклонился, двумя пальцами взял один из осколков и поднес его к глазам.
Маленький синий кусочек пах гарью и сверкал, как бриллиант. Другое дело, что это не был драгоценный камень в обычном понимании этого слова. Акнарф знал это. Когда-то он произвел его на свет из обычного кусочка угля и это "когда-то" произошло очень и очень давно. Знал об этом и старый барон. Это была одна из самых великих тайн Дома Осборнов. А этот камень был самой большой его драгоценностью.
Акнарф посмотрел осколок на свет. Он уже был не только не весел, но даже, казалось, добавил несколько морщин на своем лице. А Осборн так и вовсе был растерян, как обманутый ребенок. Старик протянул барону синюю капельку, но тот взять ее не успел, Акнарф, размахнувшись, бросил ее прочь от себя, только звон раздался.
-- Это и есть Синий камень? - спросил Акнарф. Непонятно, на что он надеялся, ведь он только что держал этот кусочек в руках и мог изучить его во всех подробностях, но он надеялся, и эта надежда светилась в его словах, его позе, взгляде.
Барон кивнул. Семидесятилетний старик сделал это так, словно он был шалуном, провинившимся мальчиком, и его отчитывал строгий учитель. Он все еще держал в руке холщовый мешочек.
Акнарф взял барона под локоть и повел его к синему креслу-трону. Они поднялись по ступеням, барон толкнул панель в стене и они оказались под тронным возвышением. В комнате горел камин, было жарко. Стены были покрыты огненного цвета тканью, стояли два обитых красным бархатом кресла и диванчик-канапе, на столике находился окруженный десятком хрустальных стаканов графинчик с каким-то крепким на вид напитком.
Барон плюхнулся в кресло, жестом указал Акнарфу на второе. Плеснул из графина в стаканы рубиновой жидкости, отпил, капнув на одежду, смахнул капли рукой, задел при этом прислоненный посох, который отлетел в сторону очага, издав глупый гулкий звук.
-- Что ты сказал по поводу Инна? - спросил барон, рассматривая огонь в камине сквозь наполненный стакан.
-- Твои воины появились у меня, когда я возвращался. Скорее всего, капитан хотел потрогать Инна, тот оторвал ему башку и хотел сожрать всех остальных, но не успел. Ты же знаешь, я не могу отвечать за него в моменты перехода. Солдаты разбежались, я так думаю, по окрестным борделям, а капитан - на том свете. Им надо внимательнее читать свой Устав - там обо всем этом написано.
-- Просто тебя не звали уже больше полутора веков. Живешь там себе под горой, а в городе уже давно судачат - да сколько тебе лет, да кто ты, да не колдун ли...
-- Ну, предположим, колдун, -- Акнарф долил из графина в свой стакан почти до краев, взболтал содержимое и опрокинул одним глотком. - Я бы даже сказал больше.
-- А вот больше-то как раз и не надо. И так после этого случая разговоров хватит надолго. Что прикажешь мне делать с теми, кто тебя видел, и с семьей капитана?
-- Когда вернутся - посади на карантин, я думаю, они вскорости пригодятся такими, какие есть. А что до капитанова семейства - кто его жена?
-- Жена его держит сыроварню у задних ворот и воспитывает троих балбесов.
-- Ну так отправь балбесов в Ронсон в академию с полной оплатой обучения, а сыроварню отстрой, освободи от податей на годик и дай крупный подряд, да намекни, что если будет много болтать, отберешь все назад. Мне, что-ли, тебя учить? А вообще, ты со мной не об этом хотел поговорить.
Барон налил себе еще полстаканчика.
-- Стражники нашли на пожаре деревянный крюк, -- сказал он.
-- Идорабы? - Акнарф вздрогнул и резко повернулся к Осборну. - О них никто не слышал уже около двухсот лет, со времен последнего Праздника Воды. Их же тогда всех вырезали...
-- Но крюк-то нашли.
-- Прикажи привести сюда того стражника, что я привел.
Барон позвонил. Появившийся слуга молча выслушал приказ, так же молча поклонился и исчез. Через пару мгновений, ссутулившись и озираясь по сторонам, в комнату прокрался бедолага Нитлук. Увидев барона, он начал отдавать честь, но тот оборвал его взмахом руки и кивнул в сторону Акнарфа, мол, слушай.
-- Прежде всего, -- старик наполнил еще один стаканчик, протянул его стражнику и плюхнул его в кресло. - Молчи о том, что уже увидел и услышал сегодня, а также увидишь и услышишь впредь. Иначе тебя ждет судьба твоих сослуживцев, которые, как ты видишь, исчезли. Когда они вернутся, их никто не увидит и не накажет, но я очень сомневаюсь, что они скоро вернутся в свои семьи. Что ты рассказал начальнику стражи?
-- Мастер Нивел запретил мне разговаривать с собой, сир.
-- Мастер Нивел поступил правильно. А ты сегодня же уедешь из города.
-- Куда, сир?
-- Я отправлю тебя в Ронсон. Барон даст тебе денег на дорогу и лодку, -- Осборн перебросил стражнику увесистый глухо звякнувший кошель. - В Ронсоне тебе надо будет найти женщину по имени Сифо и передать ей этот предмет, -- в правой руке Акнарфа, между большим и указательным пальцами, появился маленький полупрозрачный испускающий свечение шарик, будто перламутровый, который он и протянул Нитлуку. - Только не клади его в кошелек - от соседства с золотом он портится. И передай Сифо одно слово - "идорабы". А теперь пошли.
Акнарф и стражник двинулись к выходу. Уже в дверях старик повернулся к барону и словно что-то написал в воздухе воображаемым пером на воображаемом листе бумаги. Барон кивнул и потянулся к колокольчику.
Короткая ночь уже заканчивалась, когда Акнарф и Нитлук в сопровождении Нивела и двух факельщиков спускались под гору к реке. Внизу была устроена небольшая пристань, а проще говоря - несколько грубо отшлифованных валунов, лежащих в воде у берега, и полдесятка толстенных веток, воткнутых прямо в дно, с привязанными к ним лодками.
Примерно на полпути процессию догнал гонец. Он отдал Нитлуку перевязанный лентой свиток - дорожные документы. Акнарф взял их у стражника, просмотрел, и, проводив гонца, взял из воздуха перо и написал внизу листа несколько строчек на каком-то птичьем языке, украсив все это произведение причудливой тугрой на пол-листа.
Факельщики бросили в одну из лодок мешок с провизией и помогли Нитлуку забраться в нее. После этого Акнарф жестом отпустил солдат и, подождав, когда они уйдут, произнес:
-- Там, внизу, на твоей подорожной, я написал несколько слов для Сифо - обязательно покажи ей эту бумагу. Это первое. Второе. Пути тебе три дня. Ни при каких обстоятельствах ты не должен ночевать в селениях, а тем более - в городах. Как только сядет солнце - уходи из города, ночуй в поле, в лодке, где угодно - только не там, где вокруг множество людей.
-- Почему, сир?
-- Не задавай сейчас никаких вопросов - позже я обязательно тебе все расскажу.
-- Твою мать, Нит! Ты что здесь делаешь? - раздался треск сучьев, потом с берега в реку свалились несколько крупных камней и пара десятков комьев земли поменьше. Взору Акнарфа явился абсолютно пьяный стражник, один из тех, кто был в том злополучном отряде, в довольно грязной и живописно оборванной когда-то синей парадной форме и с темной пузатой бутылкой в руках. - А кто это с тобой?
Наклонившись вперед и прищурившись, солдат наконец сфокусировал взгляд и посмотрел на Акнарфа. Пьянотупое выражение лица его с непередаваемой быстротой сменилось ужасом, он попятился назад, пробуксовал сапогами по мокрой земле, упал на задницу и так и застыл, переводя стеклянные глаза с Нитлука на Акнарфа и обратно. Он вдохнул, словно хотел чего-то сказать, но так ничего и не произнес.
Старик весь преобразился, даже будто стал больше.
-- Где остальные? - заорал он, и голос его тоже стал будто расти. - Где, я тебя спра-шиваю, остальные?? Отвечай, где??? - последнюю фразу было, наверное, слышно в Шилдте, который спал мирно на горе над ними.
Теперь солдат смотрел на старика окончательно одурелым взглядом и от него неприятно запахло. Он нащупал горлышко упавшей рядом с ним бутылки и запустил ею в Акнарфа. Тот живо уклонился и метательный снаряд пролетел мимо, расплескивая в воздухе остатки ярко-зеленого содержимого и упал в воду с внушительным бульком. Тут вояка большим и указательным пальцами правой руки стал попеременно пощипывать мочки своих ушей и что-то бормотать.
Акнарф уперся руками в колени и наклонился к ничего не видящему и обосранному солдату, прислушиваясь. Стражник бубнил какую-то околесицу, но были ясно слышны слова:
-- Идора... убереги... -- именно эти слова перемежались невнятным нечленораздельным бормотанием.
-- Ты уже с ними... -- тихо пробормотал Акнарф и обернулся в сторону Нитлука, который начал еще только выбираться из лодки и махнул ему рукой, чтобы он не вылезал. Затем старик сложил руки в пригоршню и в этой пригоршне появилось дымное свечение, которое быстро сформировалось в светящийся шар, которым он и запустил получившимся в голову стражника. Тот вздрогнул и повалился навзничь.
-- Сиди здесь! - бросил он Нитлуку и помчался вверх к городским стенам. Стражник только глаза распахнул, глядя на такую прыть.
Акнарф поднялся к основанию стен, даже не запыхавшись.
Было темно и тихо. Даже ветра не было. И из-за городской стены не доносилось ни единого звука. Старик носком ноги нащупал камень на земле, поднял его и нанес доволь-но внушительный удар по медной пластине у ворот.
Несмотря на произведенный громоподобный эффект, ответа пришлось ждать долго. Акнарф успел протоптаться взад-вперед мимо ворот четыре раза, прежде чем из стены вытянули полено, затем в образовавшееся отверстие просунули руку с факелом и показалось заспанное лицо, обрамленное каской. Лицо это зевнуло, что вызвало у старика усмешку, и, пробормотав нечто вроде "Прошу прощения, сир", скрылось снова в стене. Полено с глухим стуком задвинули на место.
И снова настала тишина. Потом из-за ворот раздался скрежет цепи, произнесли короткое, но весьма емкое ругательство, жалобно заржала лошадь, потом вторая, заскрипели доски, створки ворот дернулись и, приоткрыв щель, достаточную для того, чтобы в нее могла гордо прошествовать кошка, наглухо замерли.
Внутри выругались еще более емко и витиевато, затем все снова стихло и между створками ворот показалась та же самая физиономия, только уже проснувшаяся и гораздо более вспотевшая.
-- Мы не можем открыть ворота, сир, -- лошади пали, -- сказал стражник и испуганно посмотрел на старика одним глазом - второй в щель виден не был.
-- Отойди! - крикнул Акнарф. В руках у него оказался медный жезл. Он бросил его в створку ворот. Еще не долетев до нее, жезл рассыпался в прах прямо в воздухе, но воротина приоткрылась, правда, совсем немного, так, чтобы можно было протиснуться боком в образовавшийся проем.
Старик прошел внутрь. С обеих сторон от арки ворот было прикреплено по барабану, через которые проходила цепь, один конец которой был прикован к скобам на створках, а второй - заканчивался конской упряжью. Огромного размера ломовые лошади, которых поставляли в Шилдт конюшни Терипа вот уже два века кряду, и к кото-рым, надо сказать, ни разу не предъявлялось никаких претензий, лежали прямо в каменных колеях, вытоптанных в брусчатке ими же и их предшественниками.
Лошади не дышали.
Акнарф крякнул и побежал дальше, к дому барона. На его стук в дверь вышел при-вратник и пропустил его в дом. Старик миновал холл, поднялся по лестнице, миновал па-радную залу и снова оказался в маленькой комнатке под троном.
Барон еще не ложился. Он сидел в том же самом кресле, только темного напитка в графине стало значительно меньше.
-- Собирайся! - скомандовал Акнарф.
Осборна упрашивать не пришлось. На свет был сразу же извлечен средних размеров переносной сундучок с драгоценностями, портфель с бумагами и узел одежды. Также вызвали двух слуг для переноски собранных вещей.
Короче говоря, барон ожидал чего-то подобного в последнее время, иначе бы так не готовился.
Акнарф подхватил барона под руку и поволок к выходу. Кривоногий Осборн не очень-то и поспевал за ним, но старик не обращал на это внимания и барону пришлось подпрыгивать на одной ноге, однако, видя крайне решительное выражение лица Акнарфа, тот не возражал.
Начинался восход. Солнце поднималось быстро и с каждой минутой становилось все светлее. Утро было серым, небо было прикрыто рваным облаком, стал накрапывать дождик, даже не дождик, а так, сырая пыль висела в воздухе и лезла в нос.
Город еще не проснулся и до ворот кавалькада добралась беспрепятственно и никем не замеченная. Стражники так и не смогли сдвинуть с места створки ворот и всем пришлось протискиваться в оставленную Акнарфом щель. После чего все устремились под гору, к реке. Барон уже совсем не успевал даже подпрыгивать и просто висел за спиной у старика подобно мешку, крепко сжимая в руках портфель с бумагами. Позади раздавалось тяжелое дыхание слуг, тащивших тяжелый сундук и не менее тяжелый куль с одеждой.
Нивел заканчивал устанавливать навес над лодкой. Дождь усиливался. Ушибленный Акнарфом стражник еще не пришел в себя и мирно посапывал под кустом. Идиллическую картину разбавляли лишь тяжело дышащие слуги и совершенно спокойный с виду Акнарф с бароном на плече. Погрузив свою ношу в лодку, бросив туда же сундук и куль одежды, старик отвязал суденышко и пнул его ногой, отгоняя от берега.
-- Господина барона не будет некоторое время, -- обратился он к слугам. - Но дом надо содержать в порядке.
Слуги уже привыкли к тому, что этой ночью старик в городе главный, и слушали его внимательно.
-- Господин барон оставляет управление делами в городе Мастеру Нивелу, как и положено по Уставу. Также господин барон будет во время своего отсутствия изредка присылать вам письма с указаниями к дальнейшим действиям. И не дай вам бог кому-то об этом рассказать...
По завершении этого короткого инструктажа Акнарф прыгнул в лодку, Нитлук уда-рил веслами по воде и суденышко тихо заскользило вниз по течению реки.
Пара слуг остались стоять на камне. Мужчины переглянулись.
-- Барон смылся, -- медленно произнес один из них. - И вряд ли он после этого вер-нется.
Второй слуга был нем от рождения, поэтому просто коротко кивнул и они вдвоем поспешили обратно в город.
А в это время в комнатке с красными обоями, где даже окон не было, ни с того ни с сего опрокинулся графин. Быстро увеличивающаяся в размерах лужа продвинулась к горящему камину. Через несколько мгновений одно из поленьев в топке треснуло, развалилось пополам и из него выскочил фонтанчик искр.