Судан. Страна разделена надвое, хотя не так давно являлась одним государством. Но так распорядилась судьба, а может быть чьи-то корыстные интересы. Но как бы то, ни было, теперь Север презирает Юг, Юг ненавидит Север. Живущие на севере мусульмане-арабы и нубийцы испокон веков обращали южные негритянские народы в рабов. К исламу южане равнодушны. В представлении северян все они пьяницы, развратники, бездельники и бандиты. В расовом отношении нубийцы имеют мало общего со своими южными соотечественниками: они больше напоминают чертами лица арабов, хотя среди них преобладают люди с очень темной кожей.
Вот такой раздор получается между так сказать одним народом, который постепенно перерастает в хаос. И вот среди такого хаоса в довольно хрупком мире всегда найдется кто-нибудь, кто захочет повернуть обстоятельства в свою пользу. Ведь что такое хаос? По сути, он является предвестником мирового порядка, следить за которым обязаны только избранные. Во всяком случае, так считал Тонни Паттерсон.
Как раз сейчас он трясся в головном 'Ниссане Патроле', который возглавлял их небольшой караван, состоящий из трех машин.
Их план можно сказать удался. Отряд Омара Минави, состоящий из пятидесяти бойцов, которые состояли в основном из наемников со всего света, гладко провели акцию по ликвидации буровых вышек на месторождении нефти Хеглик, почти гладко.
Вначале все шло по разработанному плану; немногочисленная охрана уничтожена, персонал, среди которых были чертовы китайцы с малазийцами, загнан в ангар и там надежно закрыт, взрывчатка установлена. И в самый неподходящий момент в небе появляется МИ-28. Как только они задействовали детонаторы, так вертушка начала их поливать огнем.
Черт возьми, им пришлось туго: из восьми машин целыми осталось только три, от отряда осталась горстка бойцов и тех в любое время могли превратить в кровавый дуршлаг. Слава богу, у Омара в запасе оказались два 'Стингера', которые завалили чертову российскую вертушку, и пока не подоспела регулярная армия Южного Судана, они сели в уцелевшие машины и убрались проч.
Им удалось проехать приличное расстояние, когда в отдалении послышался тревожный звук винтов.
Дьявол тебя раздери, за ними пустили еще одну вертушку, а 'Стингеров' больше нет. Это плохо, очень плохо, ведь он, Тонни Паттерсон, прибыл в гребаную Африку не помирать, нет, только не здесь в этом адском песчаном аду, он еще рассчитывает благополучно вернуться в родной Сан-Франциско и там благополучно дожить до преклонных лет!
А вон, как на насесте, на высокой скале восседает стервятник. Склонив голову, он разглядывает пыльные внедорожники, вереницей ползущие по дюнам.
'Что, ждешь, когда можно будет полакомиться моими потрохами? - зло подумал Тонни. - Не дождешься, сука! Я еще тебя переживу!'
- Не беспокойся, скоро прибудем к заброшенному храму, - как будто читая мысли, успокоил его Омар, сидящий за рулем. - И если нам повезет, то там армейцы нас не найдут.
- А если не повезет? - Тонни задал вопрос.
- На все воля Аллаха, - спокойно ответил Омар.
Тони до сих пор не мог понять командира боевого отряда, в который его направила корпорация 'Скрин' для решения глобальных проблем, а именно; передел сфер влияния на мировой арене, наведения нового порядка. А как можно построить новое? Только через хаос и разрушение и никак по-другому. Так было всегда, с появлением человека разумного на Земле и так всегда будет.
Да, командир боевого отряда повстанцев, еще та штучка. С одной стороны Омар считал себя яростным борцом за воссоединение Южного Судана с Северным, гордо называя свой отряд повстанцами из фракции 'ДСР' - Движение за справедливость и равенство, с другой стороны командир без хрустящих портретов Бенджамина Франклина и пальцем не пошевелит. Вот и приходится гадать кто он на самом деле; истинный борец за воссоединение страны или просто обычный наемник, как большинство из его отряда.
Ладно, с этим можно разобраться позже. Сейчас перед ним стоит более насущная проблема: благополучно добраться до укрытия, чтобы уйти от преследователей и спрятаться там от смертоносной жары.
Омар повернул в сторону трех высоких скал, растопыренных среди песка, как три пальца, подкатил к одной из них, к той, где виднелся широкий зев пещеры. Как раз туда они загнали свои автомобили, поставив практически борт к борту, потому что там оказалось не так уж просторно, но лучше так, чем их оставить снаружи на общее обозрение.
Распахнув пассажирскую дверь, Тонни примял песок армейскими берцами. Он неторопливо потянул затекшие мышцы, наслаждаясь прохладой тени и вылез наружу.
- Что за храм здесь раньше был? - спросил Тонни, отвинтив колпачок фляги наполненной наполовину теплой водой.
- Точно не знаю, - ответил командир, - или католический, или протестантский, его какая-то банда разгромила пару лет назад и теперь с тех пор здесь не единой живой души. А ты сам кто по вере?
- Католик, - ответил Тонни, прополоскав пересохшее горло, затем сделал пару глотков и повесил флягу на пояс.
- Сочувствую твоим единоверцам, если это были они, - произнес Омар, последовав примеру собеседника.
Тони хотел сказать, чтобы командир засунул извинения в свою черную задницу, но не стал, его насторожил далекий гул автомобильных двигателей, который неотвратимо приближался.
- Ты слышишь? - Омар замер на месте, прислушиваясь к постороннему звуку. - Неужели эти дети шлюхи все-таки нашли нас?
- Что делать будем? - спросил Тонни, ощущая, как защемило сердце от предчувствия надвигающейся беды.
- Будем сидеть тихо и надеяться, что они нас не заметят, - ответил Омар, - это потом, а сейчас приготовим дорогим гостям горячую встречу.
Затее командир стал раздавать распоряжения:
- Эй, Бола, выйди наружу, спрячься и следи за подходами к нашему убежищу. Танга, расставь растяжки, мины. Сальве, готовь остальных бойцов к бою. А мы с тобой, дружище, - Омар обратился к Тонни, - пойдем, осмотрим храм. Если здесь есть запасной выход, то он может нам понадобиться. Ахмед, остаешься за старшего.
- Есть, командир, - ответил здоровенный араб, хватая с заднего сиденья джипа пулемет М-60.
Омар, удовлетворено мотнув головой, включил фонарик и направился к дальней стене пещеры. Тонни последовал за ним.
Они подошли к двум проходам, ведущим вглубь пещеры, там им пришлось разделиться, чтобы ускорить обследования. Омар направился вправо, Тонни пошел в левый туннель, освещая дорогу фонариком.
Чтобы не говорил командир, но все же, здесь недавно были люди. В некоторых местах на каменистом полу виднелся мусор; вон лежит скомканная обертка от 'Сникерса', а вот в углу валяется пустой коробок спичек и окурки от сигарет, еще несколько обгоревших палок, экскременты, а как же без них обойтись.
Так, вот пошли глубокие ниши, где, по всей видимости, находились кельи священников. Тонни вошел в одну из них. Там он обнаружил обломки, принадлежащие деревянной кровати и столу, множество мелких неглубоких дырок в известковой штукатурке, нанесенной на стены, стреляные гильзы на полу и больше ничего интересного. В двух следующих нишах было то же самое, а вот в третий Тонни обнаружил кое-что интересное. На одной стене отлетел кусок штукатурки, обнажив обработанную поверхность, покрытую непонятными иероглифами. Тони остолбенел на мгновение. Что за черт? Откуда здесь в христианском храме появились ровные столбцы, начертанные с незапамятных времен? Со стороны было видно, что это не полный текст. Воспользовавшись армейским ножом, Тонни начал отковыривать оставшуюся штукатурку, вытаскивая скрытые иероглифы на белый свет. Интересно, о чем здесь написали наши предки несколько тысяч лет назад?
Тонни достал мобильный телефон из кармана и по привычке стал фотографировать найденные письмена. Покончив с этим, он решил основательно обследовать келью. Кто его знает, вдруг кроме иероглифов здесь можно найти еще что-нибудь интересное.
Чутье его не подвело.
Недалеко от входа Тонни приметил в самом низу один небольшой камешек с грубым рисунком скорпиона, который никак не вписывался в общий окружающий интерьер. Он был очень, давно вмонтирован в стену с помощью раствора изготовленного из известняка, так что при помощи армейского ножа его без труда можно было вытащить с насиженного места. А за ним оказался тайник.
- Ну-ка, посмотрим, что там есть, - произнес Тонни, осветив темный провал фонариком.
В тайнике лежал какой-то небольшой предмет, завернутый в грубую дерюгу.
- И что же это? - он достал сверток, который оказался тяжелым на вес, и начал его разворачивать, надеясь, что там лежит что-то ценное. Нет, сокровищ там не оказалось, а всего лишь округлый бронзовый стержень толщиной примерно с мизинец весь испещренный щербинками и небольшими выступами. Длиной он был около сорока пяти сантиметров, если брать в расчет грубо выполненную фигурку скорпиона на его одном конце.
- М да, не все коту масленица, - разочаровано произнес Тонни. Он хотел выкинуть найденный предмет, но передумал, решив сфотографировать его на мобильный телефон, а потом положил в боковой карман камуфлированных штанов.
Теперь нужно быстро посмотреть куда дальше ведет коридор, и возвращаться обратно, пока Омар не послал своих людей на его поиски.
Тонни, пройдя дальше по темному проходу, уперся в тупик. Так, здесь другого выхода нет, значит, можно идти обратно.
Возле джипов его уже поджидал Омар.
- Что-нибудь нашел? - поинтересовался командир отряда, пристально глядя на Тонни, словно заподозрил того в измене.
- Нет, там тупик. А как у тебя дела?
- То же самое, - ответил Омар. - Почему тогда так долго? Я уже хотел посылать людей на твои поиски.
- Ты знаешь, человеку иногда нужно облегчиться, - пожав плечами, произнес Тонни. Он насторожено прислушался к звукам снаружи, ожидая услышать близкий гул автомобильных двигателей, но их не было, зато оттуда раздавалось зловещие завывание ветра.
- Приближается песчаная буря, - сообщил Омар, - и все наши преследователи повернули обратно.
- Повезло, - с облегчением вздохнул Тонни.
- На все воля Аллаха, - спокойно произнес командир отряда, словно знал, что все так и будет.
На следующий день они благополучно пересекли границу и прибыли на свою базу. Там Тонни через компьютер отправил отчет о проделанной работе в корпорацию 'Скрин' приложив к документам фотографии иероглифов и найденного предмета, после чего напрочь забыл о них. Но через несколько дней ему об этом напомнили.
Раздался звонок на мобильный телефон. Тонни посмотрел на высветившийся номер. Звонили из офиса корпорации, и это было странно, потому что все контакты протекали в основном через компьютерную сеть. Он нажал на кнопку соединения.
- Паттерсон, слушай меня внимательно, - в микрофоне раздался голос Гарри Хоупа - начальника службы 'Планирования и Логистики', корпорации 'Скрин'.
- Слушаю, сэр! - Тонни держа в руке мобильный телефон, невольно вытянулся в струнку.
- Руководство корпорации очень заинтересовали найденный тобой предмет и старинные надписи, - продолжил говорить начальник. - Завтра в аэропорту встречай нашего агента, он передаст тебе инструкции о дальнейших ваших совместных действиях.
- Есть, сэр!
Непринятая сила.
Жили у меня в небольшой деревне прабабушка Акулина и бабушка Анастасия. Для меня, городского жителя, это место казалось самой настоящей глушью. Сами представьте, от деревни до райцентра, было двадцать километров и чтобы добраться до него, нужно было садиться в телегу, запряженную лошадью, потому что туда рейсовые автобусы не ходили из-за отсутствия приличной дороги, или можно было добраться пешком.
Пока я был маленький, мы туда не ездили, только иногда отправляли им посылки с сушеной воблой, которую ловили на реке Волге. А однажды отец решил отправить черную икру, мол, пусть попробуют деликатес, который никогда не видели.
Отправил. Так как посылка до села идет долго, отец положил туда паюсную икру, соленую, твердую, похожую на круглую буханку хлеба. Мы думали, что бабушки обрадуются такому подарку.
Вскоре от них пришло письмо. Моя прабабушка Акулина была старенькой, 18.. года рождения, она не умела ни писать, ни читать, хотя после прихода коммунистов к власти целый месяц ходила на Ликбез, по этой причине письмо написала бабушка Анастасия.
'Здравствуйте дорогие дети, - писала она, - у нас все хорошо, все живы и здоровы. Работы в поле невпроворот, так что отдыхать некогда, вот выбрала свободную минутку, чтобы написать письмо. Мы все надеемся, что вы приедете к нам в гости, а то мы очень соскучились, да и на внуков охота хоть одним глазом взглянуть, чтоб не забыть, как они выглядят. Да, на днях, мы получили вашу посылку, которой очень обрадовались. Рыбка оказалась жирной да вкусной, а вот икра пока дошла до нас, успела испортиться. Она вся почернела. Что бы добру не пропадать, мы решили отдать ее свиньям.
С большим приветом, ваша мама и бабушка.
Внукам привет'.
Прочитав все это я, мой младший брат и мама долго смеялись. Отец же плевался от досады и обзывал незадачливых родственников безмозглыми курицами.
И вот, как то летом, я с мамой приехал в деревню.
После города мне там все казалось в диковинку, и телеги запряженные лошадьми, и керосиновые лампы, в селении частенько отключали свет, и один старенький черно-белый телевизор на всю деревню, возле которого постоянно собиралась детвора, что бы посмотреть очередную новую серию фильма 'Три танкиста и собака'. А еще я в первый раз там увидел необъятные кукурузные поля, поля заросшие горохом и поля подсолнухов, которые казались маленькими солнышками. Дальше, пройдя мимо них, сразу попадаешь на лесную дорогу, вдоль которой росли густые ореховые кусты, мы с мамой их срывали и ели, когда ходили по грибы или по ягоды.
Нравилось ли мне там? Еще бы! Конечно, нравилось. Мне нравилось гулять с местной детворой, которая слушала городские байки, раскрыв рот, веря каждому моему слову, хотя я изредка привирал, нравилось, есть густые деревенские щи, приготовленные в чугунке на настоящей печи, нравилось дышать чистым лесным воздухом. А больше всего мне нравилось слушать старые деревенские сказки, о которых там еще не забыли.
Но однажды все пошло не так.
Как - то раз, у меня появились колики в животе, да такие сильные, что я ревел от боли, свернувшись клубочком на кровати. Мама испугалась, не зная, что предпринять. В городе можно было вызвать врача или скорую помощь, а здесь что делать, когда самый ближайший доктор находится за двадцать километров, в райцентре, туда же нужно добираться на трясучей телеге. Пока туда доберешься, пока доктора найдешь - всякое может случиться.
Положение спасла прабабушка Акулина. Она подошла ко мне и сказала:
- Подыми майку.
Вытирая кулаком выступившие слезы, я выполнил ее просьбу.
Прабабушка вначале провела над животом руками, от них я почувствовал исходящее тепло, потом начала говорить наговор:
- Ложись на печку верх спиной, чтоб вся хворь ушла долой, положи под животик мой шерстяной клубочек, и сразу боль уйдет за тридевять земель, за море океан, на остров Буян, там недуг ляжет под камень - горюч, где бьет ледяной ключ и будет там лежать, до моего внучка ей не достать. Все, глазки закрывай, тебе пора бай - бай.
Покончив с ним, она дала мне небольшой шерстяной клубок, который я с благодарностью принял, потому что верил, прабабушка обязательно меня излечит.
Вполне возможно, что эта вера как раз и помогла.
Стоило мне лечь на печь и положить под живот шерстяной клубок, как боль сразу унялась. Я заснул крепким сном. Утром же меня живот больше не беспокоил.
Через три дня мы уехали обратно домой. Я думал, что еще долго не увижу своих старых родственников. Оказывается, я ошибся.
На следующий год к нам в город приехала бабушка Анастасия, ее уговорили наши родители, что бы она присматривала за нами, двумя беспокойными братьями, им же следить за нами недосуг - мама работала с утра до вечера, а папа вообще по сменам. Та скрепя сердцем согласилась.
В деревне осталась одна прабабушка Акулина, она категорически отказалась переезжать. Ей был по душе свежий лесной воздух, натуральные продукты, старые соседи, живая дышащая жизненной силой сельская земля, и добротный деревянный дом, с печью, погребом, ледником, а не пышущие жаром асфальтированные дороги, да кирпичные коробки пятиэтажек, где воздух спертый, не живой. Так она считала. Правда, там у себя на родине, наша любимая бабушка продержалась недолго.
Оставшись в одиночестве, без родственной поддержки, прабабушка Акулина поняла, что ей одной с хозяйством не справиться. Крепилась она два года, потом не выдержала, продала дом, всю утварь и переехала к нам в город.
Зажили мы большой дружной семьей.
Хоть нам приходилось ютиться в однокомнатной квартире, никто из нас на это не жаловался, каждый занимался своим делом - я ходил в школу, мой брат, в садик, родители на работу, а бабушка с прабабушкой следили за ними, за детьми, чтобы мы не ссорились, ели по распорядку, да вовремя ложились спать.
Так счастливо мы прожили четыре года.
Потом прабабушка начала чахнуть, усыхать и вскоре слегла в постель. А бабушка Анастасия стала ворчать на всех, высказывая, что зря они переехали в город, на родине, в деревне им было намного лучше.
Мне же начали сниться по ночам страшные сны, о которых я никому не рассказывал. Почему? Не знаю, не рассказывал и все.
Стоило мне погрузиться в глубокий сон, как я сразу оказывался на улице своего родного микрорайона. Кругом темно, светит полная луна, улицы освещенные фонарями. Я стою один, а вокруг никого нет.
Вдруг слышится громкий хохот, да такой страшный, что в жилах застывает кровь, а волосы на голове поднимаются дыбом. Я оборачиваюсь, смотрю. Ко мне приближается сгорбленная старуха, одетая в темное платье, подол которого развивается на ветру. Она вытягивает руки, а там, на пальцах огромные желтые ногти, загнутые вниз. Я стараюсь всмотреться в ее лицо, чтоб увидеть, кто же она такая, но бесполезно, лик страшной старухи смазан, расплывчат, как отражение в запотевшем зеркале, только видны черные провалы место глаз, в которых блестят ярким переливчатым огнем два недобрых красных уголька.
У меня от этого кошмарного видения сердце было готово вырваться наружу, а душа ухнула вниз, достигнув пяток. Я испускаю громкий крик и бегу, бегу, прочь подальше от старухи, а сам слышу позади громкие шаги, сопровождаемые душераздирающим хохотом. С трудом оборачиваюсь и вижу, вот она, рядом, стоит ей сделать еще один рывок, после которого ей удастся схватить меня за рубаху.
Я забегаю в родной подъезд, влетаю на второй этаж, торопливо дергаю за ручку двери своей квартиры. Она, почему то оказалось заперта на ключ. А внизу уже слышались шаги страшной старухи и они приближались.
Выход на улицу оказался перекрыт. Тогда я решил бежать наверх, надеясь на то, что кто-нибудь из соседей окажется дома и впустит к себе, тем самым спасая меня от кошмарного преследователя.
Все двери оказались закрыты, или дома никого не было, или просто никто не хотел впускать в квартиру чужого человека. Тогда для меня остался только один путь - на крышу.
Я взбежал на пятый этаж, торопливо поднялся по железной крутой лестнице, открыл тяжелый квадратный люк, вылезая наружу. Хотел привалить единственный вход на крышу, каким-нибудь тяжелым предметом, что бы старуха ни смогла подняться следом за мной, но ничего подходящего не нашел. И тогда я понял, что оказался запертым в ловушке: из подъезда на улицу выбежать не могу, там страшная старуха, а здесь, на крыше, кроме железных телевизионных антенн, больше ничего не было, так что, не самое удачное место для пряток.
Стою под открытым ночным лунным небом, ощущая, как сердце отстукивает бешеный ритм, окруженный абсолютной тишиной, словно уши заложило ватой. Тут я ошибся, звуки все же были - тяжелые шаги страшной старухи на лестничном пролете, которые неторопливо приближались, словно та знала, что мне от нее никуда не деться. Так оно и было, бежать некуда, если только отойти подальше от входа на крышу, что бы отстрочить момент неминуемой встречи, которая ничего хорошего мне не предвещала. Я хотел так сделать, но ощутил, как силы покидают меня, ноги становятся ватными и непослушными, они не хотят меня дальше нести.
Люк начал открываться, медленно с противным скрипом, оттуда показалась седая голова старухи. Она хищно улыбнулась, показав свои острые клыки, и начала вылезать на крышу. Преодолев оцепенение, я начал пятиться назад, не отрывая взгляда от старухи. Шаг, еще один и еще. Потом под ногой не оказалось опоры. Я, судорожно махая руками, пытался сохранить равновесие, но не удержался, рухнул вниз с высоты пятиэтажного дома. Крик ужаса вырвался из моего горла и с громким всхлипом я проснулся.
А через четыре дня прабабушка Акулина умерла.
Родители оделись во все черное, закрыли полотенцами зеркала, телевизор, меня так же переодели в траурный цвет. Мама и бабушка Анастасия плакали, а папа ходил хмурым.
На следующий день, под вечер, нам пришли две старушки. Они принесли с собой высокую тумбу, на которую положили толстую, тяжелую книгу. Незнакомые старушки начали отпевать мою умершую прабабушку.
Под их монотонное бормотание на непонятном для детского разума языке, я быстро заснул.
Смотрю, стою в квартире, которая почему то пуста, кругом стоят зажженные свечи, чадящие копотью, зеркало задернуто простыней, гроба с прабабушкой нигде не видать, как и старух ее отпевающих.
С кухни раздался скрип двери. Я от неожиданности вздрогнул и посмотрел туда. То, что я увидел, заставило мои глаза широко раскрыться, а сердцу учащено забиться в груди. Со стороны кухни вышла прежняя, живая и здоровая прабабушка Акулина. Она мне белоснежно улыбнулась, протягивая руку.
- Пойдем со мной, - тихо произнесла прабабушка. - Пойдем, я кое-что тебе покажу.
Глядя на нее, я ощутил, как мои ноги приросли к полу, они совершено не хотели меня слушаться.
Прабабушка Акулина подошла ко мне, взяла за руку. Ее ладонь, покрытая с тыльной стороны старческими пятнами, оказалась очень сильно холодной, можно сказать ледяной. И этот холод медленно стал перебираться через руку ко мне. Я хотел вырваться, но какая-то непонятная сила удерживала меня от этого поступка, не давала противиться чужой воле.
Потом прабабушка ласково провела ладонью по спине и повела к выходу из квартиры. Я, как под гипнозом безропотно последовал за ней.
Дверь открылась, мы шагнули наружу, и место привычной городской улицы оказались в темном незнакомом лесу, где было непривычно тихо, даже листва на деревьях не колыхалась, словно замерла в ожидании чего-то необычного.
По этому лесу мы шли не долго, вскоре перед нами открылась небольшая поляна, на которой стоял одинокий пенек.
- Смотри, внучек, сейчас на пеньке расцветет аленький цветочек силы. Ты должен сорвать его. И когда это будешь делать, не смотри назад, что бы там не творилось, - сказала мне прабабушка Акулина.
- Зачем? - спросил я, смотря ей прямо в добрые глаза.
- Так надо, - ответила она. - И помни, что бы ни творилось за твоей спиной, не оборачивайся.
Я посмотрел на пенек. Там на самом деле рос небольшой стебелек с нераскрывшимся бутоном цветка.
- Бабуль? - я хотел кое-что спросить. Но задавать вопрос было некому. В темном незнакомом лесу кроме меня больше никого не было. Прабабушка Акулина куда-то бесследно исчезла.
Мне стало не по себе. Но делать нечего, надо идти и срывать цветок, который уже начал раскрываться, наливаясь волшебным алым пламенем. А я стоял и смотрел на него. От волшебной красоты цветка у меня на душе стало намного спокойней, дыхание выровнялось, сердце перестало гулко отдаваться в груди. Вскоре страх одиночества отпустил меня.
Я подошел к одинокому пню, осторожно, двумя пальчиками взялся за длинный ворсистый стебелек и уже собрался рвать цветок, как за спиной услышал громкое злобное рычание, вой, громкие хлопки огромных крыльев. Таких кошмарных звуков мне раньше не приходилось слышать.
Я замер на месте, боясь пошевелиться. По моей спине побежали противные холодные мурашки, разбавленные струйками пота.
Что это? Что мне делать? Мне было очень страшно и в тоже время нестерпимо хотелось оглянуться назад. Бывает же так, и страшно и любопытно одновременно. Эти два противоположных чувства умудрялись находиться рядом, терзая мою еще не окрепшую детскую душу.
Из головы как-то разом все вылетело, и разговор с прабабушкой и ее наставления, остались только противоречивые чувства, которые не могли между собой поделить меня. И все же любопытство выиграло эту борьбу.
Я медленно, трясясь от страха, повернул голову. Там, за моей спиной мне удалось рассмотреть желтые злобные глаза, огромную открытую пасть с острыми клыками из которой на траву падала липкая тягучая слюна. Она стала приближаться ко мне, стараясь вцепиться в горло. Я истошно закричал и проснулся.
Открыв глаза, я над собой увидел маму. Она с беспокойством щупала мой лоб и спрашивала:
- Сыночек, что с тобой? Ты заболел?
- Мам, мне страшно, - прошептал я, прижимаясь к ее груди.
- Уведите детей из квартиры! - сказала одна из бабушек, которая отпевала прабабушку. - Им здесь не место!
На следующий день я ночевал у друга, потом еще один день. И каждую ночь мне снилась прабабушка Акулина, которая желала, что бы я сорвал в лесу аленький цветочек, но каждый раз мне это сделать не удавалось. Постоянно что-то мешало, то кошмарные чудовища, то еще что-нибудь, словно какая-то непонятная сила не хотела, чтобы я исполнил волю своей любимой прабабушки.
Когда же прабабушку Акулину похоронили, на кладбище я не пошел, мои кошмары закончились.
***
Посыпав заранее приготовленным песком исписанную страницу, где поправил несколько строк написанных мной десять лет назад, я засунул в чернильницу гусиное перо, потом встал, потянулся до хруста в суставах и направился на кухню. Там подогрел воду в электрическом чайнике, сделал себе кофе. С горячим ароматным напитком я вернул к столу, что бы продолжить свои записи.
Сколько мне выпало мучений, пока я научился пользоваться пером и чернилами. Вначале у меня получались жирные буквы, скачущие то вверх, то вниз, да еще к тому же густо приправленные кляксами. Просто ужас! Но как говорится: терпение и труд - все перетрут, так получилось и у меня. В первую очередь я избавился от клякс, потом уж научился писать ровно, тонким подчерком.
Странным все это кажется в наш продвинутый век, где вскоре совсем забудут о шариковых ручках, перейдя чисто на компьютерный шрифт, что тогда говорить о чернилах и перьях. Я тоже так раньше думал, пока не столкнулся с одной проблемой.
Когда мне в руки по наследству досталась книга 'Хроника стражей тайных дорог', где предстояло мне собственноручно описать свои похождения, я взялся за шариковую ручку и попробовал вывести хоть одну букву - ничего не вышло, стержень не желал выполнять свою работу, словно лист бумаги был натерт воском. Тогда мне вздумалось все напечатать на компьютере, а потом текст с помощью сканера перенести в книгу. Результат аналогичный - то бишь, ничего не вышло. Как и говорил мне дядя Прохор, в книге можно писать только чернилами и только гусиным пером, а ни каким-то там навороченным 'Паркером'. Вот и пришлось учиться пользовать старыми, всеми забытыми письменными принадлежностями.
Когда я впервые взял в руки эту книгу? Как сейчас помню: тогда мне было пятнадцать лет, а моему брату десять. Лучше бы она пропала в мои руки намного раньше, а еще лучше, что бы о ней я не знал никогда. Тогда с уверенностью можно сказать, что вся моя жизнь и жизнь моего брата сложилась бы по-другому, без страха за себя, за своих родных, без охоты на злобных тварей, которые с темной стороны приходят в наш мир по тайным дорогам. Стоит одной из них затеряться среди толпы людей - жди большой беды. И я с братом не позволял тварям пересечь невидимую человеческим глазом границу между нашими мирами, когда же нам не удавалось, ловил и уничтожал. До сего времени мы выходили победителями в этой битве, может нам везло, может и правда, мы набрались опыта в этом деле у своего дяди, но в любой момент все может измениться, тогда, когда противник попадется не по зубам. Правда в двадцать пять лет не хочется верить в плохое, хочется надеяться, что все будет как прежде хорошо.
Я взял перо, осторожно стряхнул лишние чернила и начал вспоминать, с чего все началось.
Тогда, после похорон прабабушки Акулины, мне казалось, что все закончилось, во всяком случае, это можно было сказать про мучающие меня по ночам кошмары. Они прекратились, а вот про остальное - остальное мне еще предстояло испытать на собственной шкуре.
Ах, добрая бабушка Анастасия, почему ты оберегала меня от этого, почему до последнего момента не давала прабабушке Акулине раскрыться передо мной, что бы я знал, с чем мне предстоит в дальнейшем столкнуться. Если бы она позволила мне раньше времени узнать обо всем, возможно, тогда все сложилось бы по другому, и мне с братом удалось избежать множества неоправданных ошибок. Но этого не произошло. Потом бабушка оправдывалась, говорила, что хотела уберечь нас от незавидной участи: быть стражем тайных дорог трудно и опасно, после говорила, что ждала, когда мне исполнится восемнадцать лет: только тогда в нашем роде у мужчины дар видеть границу миров набирал полную силу.
Мне же с тварями впервые пришлось столкнуться десять лет назад, тогда я справил пятнадцатилетие, тогда же, бабушка Анастасия вложила в мои руки тяжелую толстую книгу в кожаном переплете, она на половину была заполнена тонким ровным подчерком. Я еще спросил:
- Баб, кто это написал?
- Твоя покойная прабабушка, - ответила она мне.
- Но она же была безграмотной! - удивился я. - Ты сама об этом всем говорила! Да и сам я видел, как она место подписи крестик ставила!
- Когда ты прочтешь книгу, тогда поймешь, почему я всем говорила не полную правду, - сказала бабушка Анастасия.
Я прочел и понял, но об этом позже, а теперь пора продолжить свое повествование.
С чего же все началось?
Ах, да, все началось с заброшенного кладбища, на которое я с друзьями направился среди ночи.
Глава первая.
Загородный особняк.
Затрезвонил мобильный телефон. Оторвавшись от своей рукописи, я посмотрел на высвеченный номер, звонил мой родной брат. Странно, я сегодня с ним о встрече не договаривался. Неужели появилось какое-то срочное дело?
- Привет, Роб, - нажав на кнопку соединения, произнес я.
- Собирайся, у нас появилось срочное дело, - место приветствия ответил Роберт.
- Куда подъезжать? - сразу отозвался я, зная, что брат по пустякам тревожить меня не будет.
- Направляйся ко мне, - пояснил брат, - здесь я тебе все объясню.
- Жди, скоро буду.
Но все же, что случилось? Опять открылась тайная тропа? Нет, если бы такое произошло, я это давно уж это почувствовал. Значит, что-то другое.
Сборы не затянулись. Я был одет, так что мне осталось натянуть кроссовки, взять ключи от автомобиля и направиться по знакомому адресу. Что было и проделано.
Хотя сегодня был рабочий день, дороги на удивление оказались не сильно загружены, так что на путь у меня ушло всего лишь двадцать пять минут. Потом я подкатил к элитному пятиэтажному дому, где проживал мой брат. Он меня уже поджидал возле своей старой черной 'Волги' ГАЗ 24, стоявшей у подъезда.
Я ему уже все уши прожужжал, советуя поменять автомобиль на более новую модель, но он не соглашался, ссылаясь на то, что эта рухлядь намного надежней более новых машин напичканных под не хочу разной ненужной электроникой. К тому же 'Волга' брату досталась от нашего дяди Прохора в подарок на день рождение, когда тому исполнилось восемнадцать лет.
- Привет, - ответил я, подойдя к нему и пожав крепкую руку. После прохлады салона автомобиля, где стоял климат-контроль, меня, обхватила неприятная духота летнего дня. - Поедем на моей машине или на твоей?
- На моей, - отозвался брат.
- А может, все же на моей машине поедем? - на всякий случай переспросил я. - У меня там климат-контроль стоит. А на твоей колымаге опять всю дорогу париться придется.
- Поедем на моей, - уперся брат.
- Ладно, - сдался я, - на твоей, значит, на твоей.
Стоило мне забраться в салон автомобиля, как я сразу же покрылся липкими капельками пота, которые намочили мою футболку под мышками и на спине, оставляя там темные расплывчатые пятна, словно находился в хорошо пропаренной кабинке сауны.
- Ты хоть бы перекрасил ее в белый цвет, все не так нагревалась бы машина, - недовольно я проворчал.
- Не богохульствуй! - притворно обижено воскликнул Роберт, поворачивая в замке зажигания ключ. - Это же классика, которая обязательно должна быть черного цвета. За таким раритетом вскоре знатоки толпами гоняться будут, а ты говоришь - перекрась в белый цвет.
Машина медленно тронулась, выехав на проезжую часть, набрала скорость. В окно подул ветерок, но он не приносил прохлады, наоборот, сушил, как фен. Одно хорошо, подумалось мне, хоть футболка немного просохнет.
- Так что за срочность? - поинтересовался я. - Открылась тропа? Тогда почему я этого не почувствовал?
- Нет, ничего не открылось, - ответил брат, включая магнитолу.
Из динамиков загрохотал рок, который старательно перекрикивал Юрок Клинских:
С наступлением ночи зажглись адские костры,
Наточите свои мечи, ножи и топоры,
Трупы встали из могил, они жаждут убивать,
Запах смерти все покрыл, пришло время воевать.
- Тогда что? - пришлось немного поднапрячь свои голосовые связки, чтобы быть услышанным.
- Ко мне обратился за помощью один очень влиятельный человек, - пояснил в такой же тональности Роберт.
- И что ему нужно, этому очень влиятельному человеку?
- Найти один весьма необычный артефакт.
- Значит, мы теперь заделались в расхитителей гробниц?
- Типа того, - ответил брат, останавливая автомобиль на перекрестке, возле светофора, мигающего зеленым светом, который через мгновение сменился на желтый свет. В таких обыденных ситуациях, Роберт предпочитал соблюдать правила дорожного движения, а вот водитель 'бешеной табуретки', так по простому мы называем 'Оку', думал иначе. Он смело пролетел через перекресток, при этом чуть не встретился со своим большим братом - 'КамАЗом' с прицепной груженой фурой, который тоже рискнул проскочить перекресток на желтый свет. Если бы это произошло, то картина была бы еще та. Представьте кита залезающего на каракатицу, здесь как раз такой случай, залезет и даже не заметит, подумав, что переехал 'лежачий полицейский'.
Позади нас послышался истерический свист тормозов. По всей видимости, кто-то едва пытался затормозить, чтобы не въехать нам в зад, потом последовал легкий толчок. Не успели. Я посмотрел в боковое зеркало. Практически вплотную к заднему капоту нашей старенькой 'Волги' стоял новенький, черного цвета 'Mercedes GL Range Rover'. Из кабины чуда немецкого Автопрома, невзирая на то, что тот находятся на проезжей части дороги, выбрались два крупногабаритных бритоголовых нервных братка. Они были одеты в бежевые шелковые рубашки с коротким рукавом, серые льняные штаны и дорогие кожаные мокасины. Один, что на голову повыше, держал в руке бейсбольную биту, другой, пониже ростом, доставал из кобуры 'травмат'. Ну, да, мать твою, а как же иначе. Они считают - кто сильней, тот и прав, вот и действуют, как два неандертальца, совершено не заботясь о последствиях.
Подошли с водительского бока. Тот, что пониже, играя 'травматом', наклонился в открытое окно, упершись рукой на крышу автомобиля, другой стоял рядом, демонстративно постукивая бейсбольной битой по открытой ладони.
- Я вашу маму... - что хотел сказать браток про нашу маму, мы так и не узнали, потому что он резко заглох, округлив до безобразия свои наглые глазенки, и как-то сразу сдулся, как дырявый надувной шарик. Ему в лоб уперлись два ствола от 'Хаудах', который ловко достал мой брат из-под водительского сиденья, после чего послышались сухие щелчки взведенных курков.
'Хаудах' - давняя мечта Роберта. Как только он впервые увидел этот дробовик у нашего дяди, то просто загорелся его приобрести. Но как-то не получалось. Вот только полгода назад брату подвернулся случай заполучить, то, что ему так сильно хотелось и он теперь с 'Хаудах' совсем не расставался, держа постоянно дробовик под рукой.
- Ты что, мил человек, на кладбище торопишься? - спокойно так, с милой улыбкой на губах, поинтересовался Роберт, вдавливая стволы в лоб придурка.
Любил мой братец вот в таких случаях прикинуться деревенским простачком, я имею виду его говор, но от этого он не становился добродушным, наоборот, еще больше нагонял страха вот на таких идиотов, как эти два накаченных до безобразия братка. Ну, да, им же в голову не могло придти, что на первый взгляд в неказистой машине могут оказаться парни намного круче, чем они.
- Мы это... хотели деньги вам дать... вот, - проблеял браток, залезая в задний карман, достал оттуда кожаный лопатник, открыл его и вытащил, не глядя, из него с десяток сотенных баксов. - Вот держите... так сказать... за моральный ущерб.
- Благодарствую, мил человек, - Роберт забрал протянутые деньги, но дробовик не торопился убирать. - А зачем 'травмат' вытащил?
- Так я думал, - браток нервно сглотнул, - вы отказываться от денег будете, вот решил силком заставить.
- Ты, мил человек, плохо про нас не думай, мы от денег не отказываемся, - сказал Роберт, - но в следующий раз будь попроще и народ к тебе потянется. Ты понял меня, мил человек?
- Да, да, понял! - затараторил браток.
- Вот и умница, - добродушно произнес Роберт. - Ну что замер, как циркуль в перпендикулярном положении? Иди с богом, нам по делам торопиться надо.
Браток с облегчением выдохнул, и вместе со своим приятелем посеменил к 'Mercedes GL Range Rover'.
- Нервные нынче пошли водители, - сделал вывод мой брат, пряча дробовик на место. К этому времени уже успел зажечься зеленый свет на светофоре, и Роберт погнал автомобиль дальше.
- Ты что, на самом деле его мог применить? - поинтересовался я у брата, указывая взглядом под сидение брата.
- Он даже не заряжен, - усмехнулся Роберт, - Но те придурки об этом не знали. Верно?
- Верно, - усмехнулся я и перешел к более актуальной теме:
- Что такого особенного в этом артефакте?
- Пока не знаю, но чует мое сердце, что зря мы время не потеряем.
- Ты хочешь сказать - эта вещица, за которой стоит поохотиться?
- Да, стоит. Если это то, о чем я думаю, то нужно ее найти и уничтожить. Но более подробно обо всем мы узнаем чуть позже, когда побеседуем с одним очень влиятельным человеком, который нас уже ждет.
- Если это не пустышка, - намекнул я на артефакт.
- Верно, если это не пустышка, - согласился со мной Роберт. - Да, чуть не забыл тебе сказать, на данный момент мы с тобой 'черные копатели', во всяком случае, так я нас представил одному очень влиятельному человеку.
- Ты уже об этом намекал, - напомнил я.
- Точно, - вспомнил мой брат, после чего добавил, - это все от волнения.
- Не нравится мне все это, - вздохнул я, ощущая внутри себя, ноющие позывы тревоги, которые нередко предвещали наступление тяжелых дней, полных тревог.
Петляя по городским улицам, мы выбрались на берег Волги. Там стоял высокий забор с колючей проволокой и ворота в них, где находился закрытый шлагбаум, а за ним виднелись крыши особняков.
Странный контраст получался, кругом убогие старые дома, где проживают обычные трудяги, а тут, недалеко от них, ухоженные особняки, как со страниц модного глянцевого журнала.
Помню, еще в детстве, построил себе один браконьер большой двухэтажный дом с фонтаном во дворе, с гипсовыми фигурами. Так его потом поймали за руку, посадили в тюрягу и расстреляли, как расхитителя народного добра в крупных размерах, в назидание другим жуликам, а сам дом отдали ветеринарной лечебнице. Теперь же воруют и не боятся, строят хоромы, которые покруче, чем у голливудских звезд будут. Потому что наступили такие времена, когда чем больше украдешь, тем тебя больше уважать станут, да еще в пример другим ставить, мол; вон смотри какой предприимчивый человек, старайся быть таким. Но нам сейчас было плевать с большой колокольни на все это, воруют, ну и пусть воруют, ведь мы сами не такие белые и пушистые, как кажется на первый взгляд, ведь и нам иногда приходится переступить через закон. Так что пусть кто-нибудь другой занимается этими нуворишами, а нам своих 'плохих парней' хватает, число которых легион.
Возле шлагбаума двое охранников у нас проверили документы и без лишних вопросов пропустили, указав нужный маршрут, так что дальше без блужданий мы подъехали к нужному особняку, обнесенному высокой кирпичной стеной, которая сверху была покрыта колючей проволокой, к тому же везде виднелись подвижные глазки камер наблюдения. Ну, прямо неприступная цитадель! Вот только, интересно, от кого они здесь защищаться собираются?
Бдительные секьюрити возле раздвижных ворот еще раз проверили наши документы, после чего мы беспрепятственно въехали на территорию особняка, а когда въехали - охренели!
В первую очередь нас впечатлила площадь участка загородного домика этого очень влиятельного человека, она составляла приблизительно один гектар. Брусчатая широкая дорога, ведущая по кольцу к скромному трехэтажному жилищу сравнимому размерами с огромный ДК, куда мы в детстве ходили смотреть кино, но скорее всего больше, с парадной мраморной лестницей, с колоннами на входе. С правой стороны, недалеко от дома находился широкий гараж, машин так на восемь-десять, а немного дальше, двухэтажный гостевой дом. А уж длинное жилище для персонала обслуги, всего в один этаж, вообще здесь смотрелось сиротским.
Как тут не вспомнить Борьку-козла, который так отчаянно боролся с привилегиями коммунистической номенклатуры. А как же, ведь стакан томатного сока в буфете ЦК стоил всего лишь шесть копеек, тогда, как в буфетах для простых граждан этот же стакан стоил аж десять копеек! У них же были госдачи, прикрепленные к должности! У них же в спец поликлиниках нет очередей! И вообще они сволочи, ездят на черных служебных 'Волгах'!
Конечно, это подло иметь такие привилегии, нужно от них избавиться.
Избавились от этих крох, зато поимели намного больше, чем было, вот как этот загородный домик, который можно по наследству передать. Или как личные яхты, самолеты, целый парк дорогостоящих автомобилей. Завтраки, привезенные из-за границы за умопомрачительную сумму денег, на которую можно прокормить небольшой поселок городского типа. А народ что, народ промолчит, даже если услышат про себя не очень лестные речи. А такие были. Вам пример? Пожалуйста:
'Ну, вымрет тридцать миллионов. Они не вписались в рынок', - слова рыжего отца приватизации, пустившего по миру жителей пол страны.
'России мешают русские', - вот даже как заявил очкастый сукин сын, занимающий не последнюю должность в профсоюзе. Конечно, зачем они нужны, когда их можно заменить таджиками. А русские пусть валят заграницу, здесь их никто не держит.
'Россия как государство русских не имеет исторической перспективы', - резюмировал ныне покойный розовощекий поросенок, позорящий своими действиями славную родовую фамилию.
'А кто такие были славяне? Это варвары, люди, говорящие на непонятном языке, это люди второго сорта, это почти звери', - так считает православная церковь, ни больше не меньше.
Еще привести примеры? Могу, но не буду, потому что, как я говорил выше, это не наше дело. Пусть этим беспределом кто-то другой занимается, а нам своих проблем хватает, как например - спасать мир от темных тварей.
Тем временем мы подъехали к парадной лестнице, где нас встретила новая партия секьюрити. Они провели меня с Робертом через просторный холл, потом вошли в каминный зал, камин там стоял не декоративный - настоящий, украшенный панно в виде пейзажного рисунка, где было изображена кудрявая береза на фоне лазурного неба. Оттуда по винтовой лестнице с коваными перилами поднялись на второй этаж, прошли, коридорчик с видом на камин, там, на стене висела картина Айвазовского 'Прощание', и я не удивлюсь, если она окажется не репродукцией, а подлинником. По бокам картины висели зажженные бра, под ними, широкий мягкий диван, а возле него низкий стол с вазой, где лежали вперемешку разные фрукты.
Прошли дальше по коридору мимо нескольких массивных дверей с медными, начищенными до блеска ручками, подошли к следующей двери, как раз там находился кабинет хозяина особняка.
Нас уже ждали. Вежливо поздоровались, усадили в мягкие кожаные кресла и предложили апельсиновый сок, который был разлит по высоким стеклянным стаканам. Напротив нас, за широким письменным столом, находился сам Анатолий Эдуардович Пельцер.
Кого мы ожидали увидеть? Такого розовощекого джентльмена, которых называют 'кровь с молоком', если учесть, по разговорам, ему около полтинника, то с полированной розовой лысиной посреди кудрявых остатков волос, с глубокими морщинами, разломившими пополам лоб, как Гранд Каньон плато Колорадо и непременно в очках с толстыми линзами.
И мы совершено ошиблись. Анатолий Эдуардович был плотного сложения, но без грамма лишнего веса, на щеках загар, возможно искусственный - в солярии, на голове стильная прическа, без намеков выпадения волос, крупный волевой подбородок, картошкой нос и маленькие щелочки под черными бровями, где прятались серые пронзительные глаза, без признаков близорукости и никаких морщин. Сейчас что, ботоксом обкалываться в моде?