- Короче, Егор, если не приедешь к нашему клиенту, я тебя так оштрафую, мало не покажется! - Щетинистое одутловатое лицо шефа приняло грозный вид. - Будешь потом полгода бесплатно работать.
- Вот значит как? - протянул я.
- Да, вот так!
Я понял, что разговор окончен.
- Ну вас к чёрту, - бросил я и хлопнул дверью.
Шеф не захотел войти в моё положение. "Подумаешь, жена рожает! Помучается, ничего с ней не случится!" Впрочем, от закоренелого холостяка услышать подобное немудрено. Но мне-то от этого не легче!
У нас, видите ли, очень важный клиент! "У тебя жена рожает, а у него рак в четвёртой стадии! Уловил разницу?!" Уловил, конечно. Что уж говорить, жалко мне клиента. Но ведь можно было к этому умирающему Артурчика послать. У Артурчика способность отбирания - почти как у меня. Разве что чуточку меньше.
Так нет же! Артурчик, видите ли, ночью перетрудился, отсыпается. А остальные вообще не справятся. Четвёртая стадия, это ж адские боли! Тут нужен очень сильный отбиратель. "Конечно, кроме вас ещё бы Глеб справился, но он в отпуске, заграницей".
И как мне быть? Ехать нужно немедля. Клиент очнулся после рваного ночного забытья, страдает и ждёт. Ему необходима ясная голова, чтобы составить завещание. Поэтому никакие морфины и анальгетики тут не вариант - они затуманят мозги.
Но ведь Ириша-то рожает! У неё уже схватки начались! Вот буквально пять минут назад милая всхлипывала мне в трубку. И голос дрожал. Говорила, что почему-то сильно боится. И страсть как хочет, чтоб я приехал, чтобы забрал у неё все боли.
- Егор, ты же там, у вас, лучший отбиратель. А мне, своей жене, помочь не хочешь! Значит, ты меня совсем не любишь!
- Да как не люблю, как не хочу?! Я больше всего в жизни сейчас хочу оказаться рядом с тобой! - возбуждённо выпалил я в трубку. - Просто... Просто меня припёрли к стенке. Если я не поеду сейчас же к больному клиенту, то полгода придётся работать бесплатно.
- Что за чушь? - Ириша снова всхлипнула. - Почему так? Он что, много платит?
- Это самый дорогой клиент нашей конторы, - мой голос сник.
- Да будь он хоть трижды миллионер! - в сердцах воскликнула жена, в её голосе послышались истеричные нотки. - Мне плевать! Егор! Это наш первый ребёнок, ты понимаешь?! Это твой родной сын! И он так больно мне давит, что я не вынесу!
Дальше послышались очередные всхлипы.
- Послушай, Ириша, милая, - начал я, в изнеможении присев на скамейку в летнем парке. - Я всё понимаю. Тебе тяжко. Ну, потерпи ещё немножко, ещё чуточку! Ведь боль непостоянная, а я скоро вырвусь. Я постараюсь отпроситься у клиента.
- Ладно, жду тебя, - вздохнула Иришка и отключилась.
Да, боль непостоянная. Схватки. Ерунда, терпимо! Уж кто-кто, а я-то знаю о боли всё. И даже больше, чем другие. Ведь я отбираю чужую боль. Я делаю её своей.
* * *
Богатый клиент прислал за мной электромобиль. Когда же я увидел этого человека, мне стало не по себе. Землистый цвет кожи, потухшие глаза, отпечаток муки на лице, седые виски, дрожащие руки с червями сосудов - всё в нём словно призывало близкую смерть.
Он принял меня, лёжа под синим пледом на шикарном кожаном диване в своём просторном кабинете.
- Наконец-то явился. - Голос его оказался грубоватым. - Сколько можно вас ждать?
- У меня жена рожает, - недовольно бросил я, расстроенный недоступностью абонента в телефоне Ириши.
Но он как будто пропустил всё мимо ушей.
- Ну, сделай своё дело. Ухм! - Тут его лицо исказилось от боли, он весь сжался и лишь после паузы продолжил: - Мне нужны чистые мозги. Я хочу составить завещание, нотариус уже здесь.
Я сел рядом и взял его за правую руку.
- Сейчас ваша боль пройдёт, - сказал я, закрыв глаза и сосредоточившись.
- Боль... Что ты знаешь о боли, молодой чемодан?
Боже мой, я знаю о боли всё! И то, как она незаметно подкрадывается, а затем атакует несколькими меткими ударами. И то, как она овладевает всем твоим существом, мешая хоть что-нибудь помыслить. И то, как она тупеет, если чувствуешь её слишком долго.
- Я знаю ровно столько, чтобы суметь забрать её и перетерпеть, - процедил я, ибо первые иголки уже вонзились мне под рёбра где-то слева и справа.
Да, я способен не только отбирать, но и терпеть. Обуздать боль - не так-то просто! На это умение уходят годы тренировок.
Я открыл глаза и увидел, как у моего клиента на лице появилось выражение облегчения.
- А и правда проходит, - оживился он. - Что ж, не зря я вам столько денег отвесил!
Ещё бы! Наши услуги стоят дорого. Нас всего пять человек, умеющих отбирать боль. Шеф сманил нас из разных уголков страны, каждого принял в столице, дал кров и даже офис открыл. Пять отбирателей, пять потомков некоего старинного клана, ничего не ведающих о своей родословной.
И далеко не каждый смертный способен оплатить наши услуги!
- Андрей! - воскликнул клиент.
Тут же в дверях появился типичный менеджер в костюме с иголочки, правильное лицо со сросшимися бровями выразило сухую готовность.
- Это нотариус. Андрей, давай составлять.
Андрей молча кивнул и сел за роскошный дубовый стол. И пошло-поехало.
Клиент начал перечислять свои несметные богатства. Также я узнал его полное имя: Рудольф Сергеевич Корбов. Четырёхэтажный коттедж, в котором мы пребывали, Рудольф отписал единственной дочери. Затем речь зашла о квартире в Москве, но я пропустил мимо ушей - очередной удар боли пронзил меня, словно копьё проткнуло торс слева направо.
В который раз я зажмурился и крепче сжал рукой запястье клиента. Но при этом я не издал ни звука. Ведь боль - всего лишь телесное ощущение. Что она перед душевной раной? Ничто! Нужно просто заставить себя думать о чём-то приятном. Например, о любви к Ирише.
Где-то там зарождается новая жизнь - моего сына. Сейчас этот Рудольф закончит завещание, и я вырвусь отсюда, всеми правдами и неправдами. Я успею к Ирише и сниму её боль, заберу себе её мучения!
Но что это? Источник боли наносит мне мощный апперкот. Нокаут и небольшое забытьё. Когда отпускает, я открываю глаза. Завещание уже испечено.
- А ты отлично работаешь! - У клиента в глазах благодарность. - Как там тебя, - Егор? (Тут мой вялый кивок.) Послушай, давай ты поживёшь у меня, пока я не отойду на тот свет, а? Будешь снимать боль всегда, когда мне надо. А я тебе заплачу по тройному тарифу, лично тебе! А хочешь, я тебе Майбах отпишу, вот прямо сейчас завещание поменяю?! Если пообещаешь остаться со мной до смертного дня.
Я заметил в серых глазах хозяина знакомое из жизни выражение, снисходительное выражение человека, который привык всё покупать.
Но не всё измеряется деньгами. И плевать мне на твой Майбах! Да у меня и прав-то водительских нет!
Я отрицательно покачал головой, продолжая удерживать его запястье.
- Спасибо за предложение, Рудольф Сергеевич. Но-о... Я и так достаточно зарабатываю. Мне нужно быть с женой. Дело в том, что она рожает. А когда родит, мне надо быть с ней и с сыном.
- Ну, хочешь, забери её сюда. Я тебе здесь и роддом устрою, и ясли. Приглашу лучших акушеров и нянечек!
Я снова помотал головой.
- Нет, уж извините, но мне не нравится ваше предложение.
Хозяин резко погрустнел.
- Напрасно ты так! Я ведь могу и насильно тебя заставить.
- А вот это вы уже зря! - возмутился я. - Работать по принуждению я всё равно не смогу, но про вас начну совсем плохо думать.
- А ладно, плевать! - Он вдруг резко махнул свободной рукой. - Всё, ты свободен.
И тут он сник. Он отвернулся к огромному окну с роскошным закруглением сверху. Шторки колыхнулись от летнего ветерка. Я отпустил его запястье. И тут же он скорчился от боли. Мне стало жаль его.
- Так и быть, - сказал я, - завтра приеду к вам в рамках контракта. И научу вас, как легче перетерпеть удары боли.
- Хорошо, буду ждать, - процедил он сквозь зубы.
- Ну что ж, прощайте, мне пора! - сказал я. - И да: помните, что боль - это всего лишь телесное ощущение.
Уже через полчаса я очутился в родовом отделении. Накинул одноразовый халат и прокрался в указанную палату. Когда я вошёл, внутри сжалось. Солнечный свет из огромного окна брызнул на измученную Иришку в дурацкой зелёной шапочке, Иришу, полулежащую на кушетке в непривычно задранном халате с простынкой между ног. Любимая бросила на меня усталый и обиженный взгляд.
Громкие удары Его сердца из какого-то пульта, частые, как у прыгающего шарика, заглушили мой тихий вопрос. Тут же появилась акушерка - дородная веснушчатая баба, и она заставила меня приблизиться к угловому умывальнику. Я машинально помыл руки.
На меня навалился какой-то туман. Но неожиданно всё изменилось. Появились ещё две женщины в белых халатах.
- Ну всё, дорогая, сейчас будем рожать! - радостно сказала одна из них и принялась производить какие-то манипуляции между ног Ириши, а две другие зачем-то отошли к окну и начали там что-то готовить.
Я отогнал туман и на ватных ногах приблизился к жене, и встал у её изголовья. Дрожащей рукой я взял её запястье и попытался сжать покрепче.
- Не бойся, - пробормотал я. - Теперь твоя боль - это моя боль.
В тот же миг меня жутко, раздирающе охватило снизу живота. Я ощутил странную, опоясывающую рану - чем-то отличную от других. Но я сдержался - не подал виду. И отвернулся. Не смог смотреть. Только коленки дрогнули.
Ещё несколько ударов боли. Раз, два, три. Сильнее и сильнее. Ещё сильнее! Ничего, я знаю, что такое терпение!
Но вот как будто ухнуло. И непонятно как в руках акушерок появилось маленькое красноватое тельце. Боль отпустила меня. Вместо неё пришло странное ощущение: мне показалось, будто явившееся тельце возникло из ничего, материализовалось из воздуха. И эта его необычайная краснота, эта утробная краснота, она никак не совпала с окружающим, но стало ясно, как дважды два, что она здесь самая главная, здесь и сейчас.
И прошло мгновение, и тельце заплакало. Скорчив странное личико, раскрыв мизерный ротик, оно заголосило, задвигалось, задергало ручками и ножками. И его завернули в пелёнку и пристроили маме на живот.