Момотюк Виталий Андреевич : другие произведения.

Посмертие. Второй шанс

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 5.11*70  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Всегда оставляй лазейку, коли не хочешь на деле узнать, как жестоко будет сражаться человек, которому нечего терять." (Роберт Джордан, "Огни Небес.") Это произведение - попытка соединить мои размышления на тему "попаданцев", мысли о взаимоотношениях разумных рас в фентези, о происхождении и роли сверхъестественных сущностей в вымышленных мирах. Название рабочее и, скорее всего, будет изменено. Здесь основной текст.
  Вступление
   Пять костров заливали светом укрытую под ветвями вековых деревьев ритуальную площадку. В их дрожащем свете шаман мало напоминал человека. В своей одежде из шкур волков, мрачной оскаленной маске, он, исполняя ритуальный танец, скорее походил на посланника духов, которой, согласно легендам, основал клан 'Волков'. Деревянные фигуры предков, казалось, следили за ритуалом, выхваченные из тьмы светом костров. Размеренно гремели пять боевых барабанов. Им вторил бубен в руках шамана. Вели свою сложную мелодию закрепленные на руках и ногах Говорящего с Духами костяные трещотки. Участвующие в ритуале воины клана в нужные моменты, известные только им и шаману, дополняли ритуал волчьим воем.
   По центру площадки на гранитном ложе жертвенного камня лежал пленный воин. Его голова, руки и ноги были вытянуты в направлении 5-ти идолов и крепко привязаны к жертвеннику кожаными ремнями. На груди мужчины лежал разрисованный кровью волчий череп. Тело жертвы покрывала сложная вязь разноцветных рисунков и неглубоких порезов. Пленник понимал, чем должен завершиться ритуал, но ничего не мог поделать. Его враги проводили ритуал создания 'Зверя Ночи'. Скоро вызванный шаманом дух 'волка-убийцы' займет его тело, подчинит разум, а потом отправится убивать бывших соплеменников, пока не будет уничтожен. Воин лежал неподвижно, готовясь к своей последней, но заведомо проигранной схватке - предстояла борьба за свою душу и тело.
   Ритм все нарастал, и шаман вел свой танец все быстрее и быстрее, готовясь завершить изматывающий ритуал. Но в последний момент, когда на губах Говорящего с Духами уже звучал завершающий клич, кожа одного из барабанов не выдержала. С громким треском мембрана лопнула, и инструмент замолчал, проделав тем самым брешь в невидимом защитном барьере. Шаман уже ничего не мог сделать, поскольку призыв был завершен, и оставалось только уповать на милость предков.
   Четыре костра взметнулись вверх огненными столпами, тело пленного выгнулось в дугу, затрещали натянутые в отчаянном усилии мышцы и сухожилья. Благодаря своему дару Говорящий с Духами увидел, как призванный дух 'волка-убийцы' через череп втягивается в корчащееся тело. Эта призванная сущность завоёвывала плоть, выталкивая прочь человеческую душу. Шаману же успел почувствовать облегчение, но тут...
   Пятый костер, горевший до этого ровным пламенем, вдруг вспыхнул ворохом ослепительных искр и погас. Ещё мгновение назад горевшие ветки и жар моментально угасли и почернели. Воины, сидевшие у этого костра, с ужасом почувствовали, как потусторонний холод обжигает их кожу. Шаман с ужасом наблюдал, как неизвестная сущность призрачным туманом протекла сквозь поврежденный барьер и стремительным броском обрушилась на борющиеся в теле пленного души, мгновенно сломив их сопротивление и овладев жертвой. Говорящий с Духами воздел ритуальный нож и бросился к жертвенному камню с одной мыслью в голове и на губах.
   - Убить!!!
   Воины у костров вскакивали на ноги и хватали оружие. Глаза пленного обрели странное, но осмысленное выражение, мышцы и сухожилья напряглись в нечеловеческом усилии, ремни натянулись и со звонким треском лопнули...
  ***
   Владимир всегда довольно скептически ставился к различным изотерическим практикам. Гадания, порча, снятия всяческих проклятий и насланных болезней, относились к пережиткам 'тёмных столетий', когда необразованные массы слепо верили в ведьм и колдунов, но при этом ежедневно молились и регулярно посещали церковь. Безусловно, в детстве очень интересно было послушать, как седобородый дедушка, вернувшийся с пасеки, после двух-трёх рюмок 'первача' рассказывает собравшимся за столом родственникам и соседям о своей молодости и встрече с 'господином с куриными лапами вместо ног'. И настолько красочным был этот рассказ о внезапном появлении 'нечистой силы', о россыпях искр, высекаемых когтями из булыжного покрытия дороги, и о поспешном исчезновении странного ночного провожатого, едва начинали звучать первые слова молитвы 'Верую', что даже благоухающая и сочащаяся мёдом вощина в руке предавалась забвению на некоторое время. Потом следовали рассказы бабушки и её соседок-одногодков о ком-то тёмном, шумящем и пугающем загулявших допоздна компании молодых деревенских девок и парней, об одном партийном чиновнике, который долго хворал и исцелился только после посещения церкви, о страшных болезнях и мучительных смертях комсомольских активистов, которые собственными руками рушили храмы. Книжные сказки о 'Незнайке и его друзьях' или 'Волшебнике из Изумрудного города' блекли и теряли всякую привлекательность на фоне этих незатейливых застольных повествований. Но времена детства ушли, отодвинутые в сторону учёбой в строго-регламентируемой советской школе. А высшее техническое образование и вовсе не способствует всяким 'метафизическим фокусам', требуя строго понимания причин и следствий происходящих процессов. Воспитанный в духе 'материализма', Владимир даже к так называемым 'посмертным воспоминаниям' относился как к обыкновенным галлюцинациям, которые вызваны кислородным голоданием некоторых участков человеческого мозга. А тот факт, что большинство из них похожи между собой почти как близнецы, пояснял тем, что мозг очень сложная структура и практически неизученная. Мало ли чего там, в будущем учёные обнаружат в его строении. Вон уже сейчас некоторые генетики утверждают, что мы происходим от одной женщины. А дальше? От самых ярых сторонников 'посмертия' отбивался примерно следующим образом: 'А сами подобное испытывали? Нет? Странно. Чего странно? Да доказываете свою правоту столь уверенно, словно сами уже успели посетить мир иной и вернуться обратно. Я вот, когда случается меру перебрать, иногда такое вижу, что и словами не описать. Или вот в горячечном бреду, помню, когда температура была под сорок, так и вообще... Так что извините: умрем - посмотрим, кто прав'.
   Так что спор в ресторане, где Владимир с друзьями отмечали очередную встречу, ничего особенного не предвещал. Да и самого спора, по началу, не было. Подумаешь, решили познакомиться с компанией отмечающих что-то девушек и послали за их столик бутылку шампанского. А там по накатанной схеме. Но в какой-то момент он вдруг осознал, что всерьёз 'сцепился' с чернявой красоткой по поводу 'наличия человеческой души и духов вообще'. Причём 'дело' зашло довольно далеко, и речь шла уже о споре на 'интерес' с этим 'знатоком тонких материй' женского пола с приятной внешностью. Не обращая внимания на протесты присутствующих и призывы к благоразумию, обе стороны 'сделали ставки' и потребовали разбить нам руки.
   Со стороны Владимира требовалось лично проверить практику астрального выхода из тела согласно предоставленной методике. Оппонент требовала описать попытки и сопутствующие ощущения. Количество попыток равнялось десяти. На вполне резонный вопрос, как именно она собирается проверить правдивость слов экспериментатора, последовала улыбка и ответ, что ему верят. Дескать, ощущения такие, что придумать из головы не получится. После этого 'специалист' серьёзным тоном попросила не делать только одного: в случае успеха эксперимента ни в коем случае не приближаться к зеркалу, а лучше вообще проводить попытки в помещении без зеркал.
   По жизни Владимир исповедовал принцип, 'делай всё на совесть, или не делай вообще ничего'. Справедливость этих слов родители, выросшие в суровых реалиях послевоенной деревни, наглядно демонстрировали на собственном примере, а для лучшего их запоминания и осознания отец иногда, в особо тяжёлых случаях, брал в руки потёртый солдатский ремень - память о годах службы на Дальнем Востоке в рядах СА. Этот предмет отличался способностью резко улучшать память и усердие. В выборе методики воспитания будущего поколения родители отличались консервативностью и свято исповедовали народный принцип: 'Детей надо любить как душу, но тряси как грушу'. Короче говоря, воспитание Владимира было строгим, но справедливым и правильным. Поэтому и к спору с поклонницей изотерических практик он решил отнестись честно, хотя во всю эту чепуху с астральными телами ни на грош не верил. Но спор есть спор, тем более, если 'интерес' соответствующий. Так что предоставленная инструкция соблюдалась буквально. Вот только предупреждение о зеркалах как-то позабылось.
   Это случилось на девятой попытке. К своему глубочайшему удивлению Владимир вдруг ощутил себя несколько в стороне от своего тела. Очень необычно ощущать себя словно в двух местах одновременно: ты осознаешь, что лежишь на кровати, но тем не мнение твёрдо знаешь, что находишься не в ней. Промелькнула мысль: 'Наверное, это сродни раздвоению личности. Вот так и становятся клиентами людей в белых халатах'. Вместе с тем открылась масса новых впечатлений: цветы в вазонах приобрели новые оттенки и словно засветились изнутри, каким-то образом ощущалось движение воды в батареях и трубах отопления, на стенах появились светящиеся линии, в которых были опознаны провода электросети. Мир воспринимался по иному - богаче и полнее.
  Немного поэкспериментировав, Володя понял, что в этом состоянии сохраняется способность перемещаться в пространстве: теперь для этого требовались не усилия мышц, а желание оказаться в нужной точке и твёрдая уверенность, что это возможно. И тут же до одури захотелось увидеть себя со стороны. Или хотя бы своё отображение.
   К немалому удивлению сейчас зеркало не выглядело зеркалом в обычном понимании. То есть Владимир понимал, что это именно зеркало - обычное трюмо в деревянной раме, один из предметов комплекта недорого спального набора. Но в этом состоянии оно воспринималось чем-то вроде окна, в котором за тонким прозрачным слоем клубился густой туман неопределённого цвета. Он попытался разглядеть в нем свое отражение, но ничего не увидел. Одновременно начало нарастать ощущение тревоги и страха.
  Нельзя сказать, что по жизни Володя был отчаянный храбрец, но отступать перед трудностями он тоже не привык. Драк не любил, но и перед любителями помахать кулаками не робел. Многие из 'подростковых авторитетов' потом, после более близкого знакомства, не считали зазорным здороваться за руку и относились как к равному себе. В детстве лазил он и на крышу литейного цеха местного завода, и на вершину черешен ни за самыми спелыми ягодами, и в длинные трубы строящихся местных подземных коммуникаций. В качестве доказательства умения преодолевать страх, но и только. Спортом занимался, но просто для укрепления тела и без фанатизма. А вот попытки друзей затащить его в появившиеся как грибы после дождя секции различных восточных единоборств успеха не имели: не мог он приспособиться к строгому соблюдению правил и подчинению 'учителю'. Не видел в этом смысла. Примерно по той же причине осталась в стороне и армия: к чему терять в казарме два года, если вместе с дипломом о высшем образовании можно получить звание офицера запаса. Не страх перед пресловутой 'дедовщиной', а нежелание заниматься бессмысленными вещами послужили причиной уклониться от исполнения этого гражданского долга. В общем, был Володя нормальный, не страдающий фобиями человек, умеющий преодолевать жизненные невзгоды, распознать опасности и вовремя избежать их.
  Но здесь было нечто иное. Страх всё нарастал и начал переходить в настоящий ужас, а его источник так и оставался загадкой. Тут Владимир вспомнил предупреждение о зеркалах и поспешил вернуться в тело... Вернее попытался вернуться...
   Туман в зеркале словно ожил, выбросив из себя десятки аморфных щупалец. Эти конечности не разбили стекло. Они словно вынырнули из прозрачной жидкости, игнорируя твердость расплавленной и застывшей песчаной массы. Щупальца опутали ту часть личности Владимира, которая существовала вне тела, и потащили её в какое-то омерзительное бледно-серое мутное свечение, не обращая никакого внимания на отчаянное сопротивление. Миг погружения в этот потусторонний туман сопровождался волной дикой боли и необычайно ясным пониманием, что это конец.
  ***
   '...Вскрытием установлено, что смерть наступила в результате спонтанной остановки сердца и дыхания по неустановленным причинам...'
  ***
   Плен. Тюрьма. Камера пыток. Именно так можно охарактеризовать это состояние. Тела нет. Оно осталось там, по ту сторону зеркала. Пелена плотного тумана прервала связь с лежащим на кровати человеческим телом, словно перерезав невидимые связующие нити остро отточенной бритвой. Сознание в наличии, а вот тело отсутствует. Сознание - это Я. 'Я мыслю - значит существую'. Боль только подтверждает это изречение. И сквозь поток боли пробивается смутная мысль: 'Значит, это не смерть? Значит, души действительно существуют? Астральное тело - это и есть душа?' Эти вопросы послужили катализатором к началу осмысленной деятельности: к изучению и анализу окружающей Сознание действительности.
  Привычный физический мир отсутствовал. Сознание было словно укутано необычайно плотным одеялом, состоящим из 'колючек-жал-хоботков'. Складывалось такое впечатление, что к душе присосалось огромное количество невидимых комаров и пытаются выпить всю кровь. Хотя откуда в этом состоянии кровь, если тело отсутствует? Несуществующие москиты тянули не кровь, а саму душу, отделяя от неё мельчайшие частицы. И этот процесс начинал набирать обороты.
  Сознание начало каким-то образом сопротивляться своему разрушению. Оно знало, что там, в реальном мире, когда дело доходило до драки, то противнику всегда доводилось туго. И пусть окружающая действительность сейчас совершенно иная, но чувства и сила воли остались прежние. И душа начала сопротивляться. Она ломала эти бесчисленные невидимые жала и укрепляла свою внешнюю оболочку, черпая силы в своем яростном стремлении если не уцелеть, то хотя бы хорошенько врезать неизвестному врагу. Только врага сначала предстояло найти, а потом ещё и понять, куда и каким образом ему нанести ответный удар. Это сопротивление возымело свои результаты, хотя они были больше похожи не на победу, а на отступление с тяжёлыми боями. Пришло понимание, что так долго не продержаться. В отчаянных попытках найти выход из этой безвыходной ситуации Сознание сделало с собой нечто странное: оно словно разделилось на две связанные между собой части. Одна часть продолжила борьбу, а вторая попыталась 'осмотреться' и осмыслить сложившуюся ситуацию.
   Так к Сознанию пришло понимание того, что же именно происходит с ним здесь и сейчас. Это одеяло из 'колючек-жал-хоботков' есть НЕЧТО ЧУЖОЕ, которое попросту пытается 'переварить' свою добычу - душу. Судя по всему, это займет огромное количество времени. Но каким-то образом стало понятно, что на время этой хищной сущности совершенно наплевать. Кстати, на сопротивление ей тоже было абсолютно наплевать. Оно гораздо сильнее и имеет опыт общения с подобной строптивой добычей. Более того, процесс борьбы нравился этому существу не меньше, чем само насыщение. С точки зрения попавшего в переделку Сознания, эта сущность испытывала какое-то странное извращённое удовольствие, наблюдая за отчаянными, но безнадёжными попытками добычи уцелеть.
  Стало понятно, что в одиночку с этим монстром не справиться. Сознание попыталось поискать союзников и каким-то совершенно непонятным образом ощутило за этой колючей стеной других пленников, у которых те же проблемы. Только состояние этих собратьев по несчастью и потенциальных союзников было гораздо серьёзнее. К тому же существовала ещё одна проблема: с ними невозможно было связаться. Хищник позволял ощутить их присутствие, но все попытки общения терпели неудачу. И новый приступ ярости к этому воплощению садизма придал сил для борьбы.
   Время. Это было единственное знакомое понятие в этом странном месте. Оно всё так же монотонно двигалось, отмечая прошлое, настоящее и будущее. Сознание поняло, что если продолжить оборону в настоящем, то в будущем ему уготована только одна роль - роль пищи. Оно осознало этот факт, приняло его за истину и начало действовать.
  Сначала Сознание снова слилось воедино. Оно максимально сконцентрировалось, чтобы скрыть от своего противника свои истинные намерения за твердой решимостью помериться силами. Следом пришла пора попыток сосредоточиться и 'проломить' эту стену 'колючек-жал-хоботков'. Но ничего не получилось: стена упруго прогибалась и возвращалась в своё исходное состояние. Это был ожидаемый результат, и ощущения чужого злобного веселья и удовлетворения только подтвердили его. Но именно это давало призрачный шанс на успех сумбурного и не осознанного до конца плана.
   Сознание резко прекратило сопротивление и позволило этим 'жалам-хоботкам' проникнуть в себя. И как только они вошли в душу, раздуваясь и превращаясь из тонких игл в толстые сосущие хоботы, она рванулась через них наружу из окружающего 'кокона'. Отростки сущности не выдерживали такого напора, лопались и расползались клочьями, которые тут же поглощались стремительно срастающимися воедино частями израненной души. Хищник и жертва рвали и терзали друг друга в этой лишённой правил безмолвной схватке. Схватке, где была одно ставка - жизнь. И Сознание было готово умереть, но утащить за собой противника в абсолютное небытие. Намерения уцелеть уже не было. Оно полностью уступило место желанию победить. Победить любой ценой.
  ЧУЖОЕ НЕЧТО потеряло инициативу. Кокон лопнул, открыв доступ к странному туманному телу противника. Хищник из мучителя превратился в активного участника драки. Вынужденное сражаться с более слабым, но не жалеющим себя противником, существо ослабило внимание за другими пленными. Именно этого Сознание и добивалось. Часть других воспользовалась ситуацией и тоже начала активную борьбу, целью которой было не выжить, а как можно больнее ударить противника. И зачинщик этого восстания внезапно почувствовал, что странный хищник в панике и хочет только одного: выбросить куда-то прочь столь строптивую и опасную добычу. Этого было нельзя допустить ни в коем случае. Это поражение, и оно будет означать смертный приговор другим, да и самому Сознанию тоже придется очень несладко. А потому оно рванулось куда-то вперед к самому 'яркому' сгустку тумана.
  Страшная боль пронзила душу, когда она преодолела сопротивление противника и достигла цели. Несгибаемая воля решившегося на смерть ради победы Сознания столкнулась со злобным упрямством чужой сущности, которая не ведала до этого поражений. Для обоих противников это был последний рубеж, финальная точка, апогей сражения. Трещали и разрушались невидимые барьеры, рвались несуществующие связи и перетягивались воображаемые канаты. Сознание сражалось страшно. Так сражается тот, который желает только одного - умереть, но утащить за собой в могилу врага. И когда враг дрогнул, и появилось ощущение 'связи' с другими, пришло понимание победы. Одновременно с этим у души появилась возможность подчинить усилия всех освободившихся пленных своей воле. Хищник и жертва окончательно поменялись ролями.
   Время всё так же монотонно продолжало своё движение, но в этой странной реальности его бег не имел такого же значения, что в материальном мире. Оно невозмутимо отсчитало положенное количество мгновений 'настоящего', пока для обречённых на гибель, но восставших душ, не настало будущее. Будущее, в котором они достигли свое цели - победили своего врага. Теперь не сущность держала пленных в коконе из 'колючек-жал-хоботков', а они сообща заключили её 'под стражу'.
   Израненный в схватке зачинщик восстания осознал, что наконец-то можно немного расслабиться и разобраться в сложившейся ситуации. Сознание вспомнило, оно является душой землянина, который по глупой забывчивости и самоуверенности пренебрёг предупреждением и оказался в ... в 'желудке' некой астральной сущности, которую можно охарактеризовать как 'Пожиратель душ'. Самое подходящее название для этого хищника. В процессе схватки эта сущность успела порядком изранить и немного 'обглодать' Сознание, но в целом душа сохранилась. Впрочем, немного - понятие относительное. Если сравнить память с одеялом, то сейчас на этом одеяле нужно было поставить немало заплаток. Многочисленные раны и рубцы покрывали астральное тело и требовали излечения. Кроме того нужно было исторгнуть из себя клочки 'чужеродной плоти', а также впитать и растворить в себе те из них, которые успели намертво 'приклеиться'. Что же тут говорить о других узниках. Эти души находятся сейчас в куда более ужасном состоянии, чем Сознание. Сейчас оно может спокойно 'общаться' с ними и использовать их силы для своих действий. Именно так пока удавалось сохранять контроль над 'телом' этого существа, чьё сознание сейчас было заблокировано в 'коконе'. 'Тело' - это 'астральная амёба', которая движется или дрейфует по течениях Астрала в произвольном направлении. Точнее, перемещается между областями, прилегающими к материальным мирам. Эту информация добывается Сознанием в результате обобщение собственных ощущений и знаний, обрывков памяти побеждённого противника и сообщений других душ.
  Особенно ценны мысли и образы, идущие от одной из них. Сейчас она довольно сильно 'потрепана' и многое утратила безвозвратно, но ещё осознает, что при жизни принадлежала представителю какой-то нечеловеческой разумной расе, который занимался весьма специфическим искусством. 'Магия' - отыскало Сознание среди обрывков своей собственной памяти походящий земной аналог. Это открытие не вызывало ни отрицания, ни удивления - в свете последних событий душа уже ничему не удивлялась. Судя по всему, душа мага сейчас лучше всех разбирается в сложившейся ситуации, ведь именно желание познать новое позволило накопить огромный багаж знаний, размер которого удержал её от 'полного переваривания' так долго. Впрочем, от этого некогда многоэтажного хранилища информации сейчас остался лишь порядком покорёженный фундамент.
  Вторая душа являет собой 'обглоданный скелет', если такое сравнение здесь вообще допустимо. От неё не осталось практически ничего, кроме огромной силы воли и непреодолимого желания уничтожить пленившую её сущность. Ну, там ещё мелькают какие-то смутные обрывки воспоминаний о чём-то прекрасном, но образы эти практически неразличимы.
  Третья душа - душа воина. Она потеряла всё 'лишнее': воспоминание о мире, откуда родом, собственное имя и даже память о собственной расе. Сохранилась стальная воля к победе и честь великого воина. Смутно различимы боевые навыки. Воин уверен только в одном: за свою жизнь он не потерпел ни одного поражения. Только в этой реальности он столкнулся с врагом, который оказался сильнее. и сейчас готов даже исчезнуть, лишь бы победить своего последнего врага - этого астрального хищника.
   Четвёртый - это не душа. Это дух хищника. Именно благодаря своей звериной сути, этот дух сохранился лучше всех остальных. Там, где разумные пытаются думать, звери действуют на инстинктах. Похоже, что это справедливо и к 'загробной жизни'. Тем более, что этот дух очень необычен: в его образах-воспоминаниях ещё видны величественные горы, леса, и обширные равнины, покрытые снегами, стаи огромных зверей, чем-то похожих на земных волков, только куда большего размера, сцены охоты, борьбы за самок и схваток с другими хищниками. Дух этот инстинктивно чувствует необходимость действовать сообща, хотя и относится к нам как к чужакам.
   Тройка остальных вызывала только жалость и желание отомстить. Они напоминали собой призрачные языки угасающего пламени. Их участие в борьбе уже не было осознанным - так стебли умирающей растительности стараются пробиться сквозь толщу асфальта. Словно побеги травы, тянущиеся к Солнцу, так и они тянулись к мести за свою гибель.
   Из всеобщего вороха знаний становиться понятным одно: если все души действительно хотят окончательно победить этого 'астрального пожирателя', то им следует соединиться. Это нечто вроде смешивания содержимого различных сосудов: нужно перелить жидкости из неполных бутылок в одну, что бы получить одну полную. 'Переливать' надо в самый плотный сосуд. Иными словами - в Сознание зачинщика восстания. Впрочем, этот процесс можно было рассмотреть и с другой точки зрения: самый сильный из их компании становиться хищником, а все остальные - добровольной добычей. Жертва, необходимая для победы над общим врагом. Трое ещё осознающих себя согласны. Трое безмолвных и так уже находятся на грани развоплощения, так что их согласия и не требуется. Но из остатков знаний мага становиться понятным, что с духом зверя будут проблемы. И дело тут не в его согласии: дух зверя отличается от души разумного существа даже в загробной жизни. Нельзя пересадить орган животного человеку - отторжение неминуемо, а следом за ним наступит гангрена и смерть. Однако Сознание задает вопросы и находит выход. 'Астральный пожиратель' одинаково успешно использовал в качестве трапезы и души разумных, и духи зверей. Следовательно, обрывки его 'плоти' могут послужить тем связующим звеном, которое соединит дух зверя и душу человека. Вот только человека ли? И каковы шансы на успешный исход такого эксперимента? Впрочем, душу, рискнувшую собственным существованием ради победы над неведомым врагом, подобные мелочи уже не волновали. В итоге должно получиться нечто такое, что Сознание землянина уже удалось проделать с собой, когда оно сумело поделить себя на две части. Две сросшиеся личности. Уродливый сиамский близнец? Нет, две стороны одной монеты.
   Решение принято. В одно мгновение Сознание перестаёт ощущать безмолвных трёх других, но при этом само становится гораздо сильнее. Невидимые раны начинают зарастать, а уродливые рубцы шрамов выпрямляются и бледнеют. Потом наступает черёд осознающих себя душ. Сознание чувствует, что сила и знание других становится его силой и знаниями. Обрывки чужой памяти ложатся латками на изорванное одеяло памяти землянина. Но многие из них бесцветны, словно лоскуты белой материи или листы чистой тетради. И на это пустое место удобно ложатся обрывки памяти астрального хищника. И пусть сейчас всё это похоже не на упорядоченную библиотеку, а на огромную кучу книг, но Сознание знает: со временем оно во всём этом разберётся.
   Теперь наступает очередь духа. Сознание 'создаёт' из застрявших клочков чужеродной плоти что-то на подобии пуповины. Она сращивает дух зверя и душу разумного, становясь одновременно связующим звеном и разделительным барьером. Благодаря этой связи такие разные сущности становятся как бы двумя частями единого целого. 'Человек, чувствующий себя зверем? Или зверь, который мыслить как человек? Как называется подобный случай в психиатрии? Шизофрения? Раздвоение личности? Впрочем, какая разница? Главное результат того стоит', - мысли проносятся и приносят успокоение обеим частям новой личности.
   Теперь Сознание готово изучать и уничтожать своего противника.
   Через некоторое время душе становиться понятно, что она вполне способна с помощью своей силы воли 'вырезать' сознание этого 'астрального пожирателя' и полностью взять под контроль его 'амебоподобное астральное тело'. Только для начала стоит выудить из него всю доступную информацию о Астрале и его обитателях: как оказалось, знания мага не давали ответа на все вопросы. Впрочем, кто знает, сколько воспоминаний и навыков растворились в теле 'Пожирателя'. Времени для этого навалом - целая вечность.
   Как долго продолжалось сражение, слияние душ и последующее противостояние Сознания и астрального хищника? Может вечность, а может считанные мгновения. Никто не властен над временем, кроме него самого. Оно само устанавливает русло своей реки в различных реальностях. А в некоторых из них позволяет себе разливаться подобно океанским течениям, сливаясь и перемешиваясь. Оно всего лишь отделяет прошлое, настоящее и будущее друг от друга. И в один момент настоящего Сознание 'услышало' ЗОВ. Благодаря знаниям мага и некоторым сведениям, почерпнутым из сущности астрального хищника, стала понятной суть происходившего: кто-то проводит ритуал, призывая дух зверя изгнать из тела душу разумного и занять её место. Пока Сознание и его союзники сражались, тело астрального пожирателя преодолело очередную пустыню и приблизилось к местному оазису: тени, отбрасываемой материальным миром в реальность Астрала. И сразу же возник план. Тем более, что оставлять всё как есть было опасно: вокруг уже ощущались другие сущности и духи, которые не пылали любовью к 'астральному пожирателю'. Разум пленённого хищника радовался и боялся. Боялся, что уничтожат его слабеющее тело, но радовался, что это произойдет вместе с победившим его Сознанием человека. И в этот момент окрепшая и успевшая затянуть свои раны душа осознала возможность снова заиметь настоящее тело в реальном мире: ЗОВ явно был направлен на поиск духов, сродни звериной стороне её личности. Не теряя времени, Сознание направило движение тела астрального хищника к цели. Но всё же немного опоздало: дух другого зверя прибыл на место раньше и сейчас занимался 'вселением' в тело, пользуясь предоставленной искусственной лазейкой в непроницаемом барьере, который отделяет мир духов от мира живых.
   Непроницаемом? Как бы не так! В том месте, где кто-то из смертных открыл тропу духу зверя, чувствовалось, что барьер ощутимо ослаб. И Сознание рискнуло. Ведь слухи о призраках, байки о нечистой силе и многие другие сказки, как оказалось, имеют под собой вполне реальную основу. Возможно, это были именно те сущности, которые сумели отыскать лазейки в стене мироздания. А ставить на кон собственное существование этой душе было уже не в первой.
   От удара тело 'пожирателя' разлетелось на ошмётки, которые начали стремительно 'таять'. Но дальнейшая судьба этой сущности уже никого не интересовала. Главное, что в барьере образовалась брешь, через которую душа и устремился к такому желанному телу. Смять и подавить сопротивление души разумного и призванного духа, которые боролись за право управлять этой плотью, было уже совсем просто, а потом... Потом Сознание открыло своего нового тела глаза и поняло, что оно если хочет завоёванное право на жизнь, то надо передавать контроль звериной части своей личности.
  ***
   ...Мышцы и сухожилья напряглись в нечеловеческом усилии, ремни натянулись и со звонким треском лопнули.
   Время словно замедлило своё размеренное монотонное движение, давая пленнику возможность осмотреться, оценить ситуацию и принять нужные решения. Ночь. Открытое пространство, окружённое огромными растениями, вершины которых терялись в черноте неба. Хищные безжизненные лики выглядывают из темноты. Холод камня под спиной. Запах крови. Десятки странных двуногих существ, мягкие тела которых только в некоторых местах покрыты мехом. Клыки и рога почему-то растут из конечностей, а не во рту и на голове. Смесь страха и готовности сражаться волной накатывается со всех сторон. Кто-то лохматый, одновременно похожий и не похожий на остальных, с острым сверкающим клыком. Он ближе всех, а его рот раскрыт в отчаянном крике. 'Люди. Одежда. Оружие. Шаман в маске. Ритуал. Нож. Нас хотят убить'. Понимание приходит откуда-то из глубин сознания, но нет даже намёка сомнения в достоверности этой информации. Та часть личности, которая сейчас контролировала тело, не умела сомневаться в собственных выводах, даже если они получены несколько необычным образом. Зверь не колеблется - он действует. Размышлять, анализировать, делать выводы, сомневаться в принятых решениях - это всё скрывалось сейчас в глубинах души вместе с другой, человеческой частью личности. Зверь знал, что где-то там эта другая часть его Я держала мёртвой хваткой двух других, которые хотели освободиться и захватить контроль над этим телом. А отдать тело означало одно - смерть. И позволять убивать себя зверь, только вернувшийся из загробного мира в мир реальный, не собирался.
   И он бросился в бой. Обе части личности твёрдо знали, что именно нужно сделать: инстинкты зверя дополнялись знаниями и решениями человеческого разума. Сначала нужно убить этого двуного в шкуре - шамана, потом вырваться из круга других двуногих - вооружённых воинов, и дальше бежать в окружающую тьму - в ночной лес. Человеческие руки и ноги бросили тело навстречу врагу, но приземлилось оно уже на звериные лапы. Приземлилось и метнулось вперед, целясь клыками в горло ближайшему из врагов.
  ***
   Костры пылали, освещая своим дрожащим пламенем залитую кровью ритуальную площадку. Вождь клана осмотрелся: шаман и один воин погибли, ещё двое бойцов были ранены. Пленный бежал. Впрочем, какой там пленный - свободный оборотень сейчас рыскает где-то в лесах. Такого зверя ни сам вождь, ни его воины ещё не встречали: огромный, размером почти вдвое больше обычного волка, с необычной серебристо-белой шкурой. Смертельно-опасный хищник завладел предназначенным для ритуала телом. Одним молниеносным ударом своих клыков этот оборотень отделил голову шамана от туловища. Потом зверь ударом лапы вспорол живот ещё одному воину, перекусил одну руку и одну ногу, после чего гигантским прыжком ушёл в лес.
   Вождь прислушался ещё раз. Нет, вроде всё тихо, если не обращать внимания на обычные звуки ночного леса. Похоже, что странный оборотень ушёл. Скоро начнёт светать, а днём подобные твари не так уж и страшны. Это ночью он может внезапно возникнуть из тьмы и убить безнаказанно. А днём опытные воины вполне способны с ним справиться. Кошмары уходят с первыми лучами Солнца, которые возвращают сознание человека из его путешествия в страну теней.
   - Поддерживайте огонь в кострах. На рассвете уходим в селение. Шаман чем-то прогневил Предков, но Отец Волков смилостивился над нами и простил то, что мы подняли оружие на его сына.
   - Откуда тебе это известно, вождь?
   - Мы же живы. Этот зверь просто хотел уйти, иначе сегодня в нашем селении появилось бы очень много вдов. Гораздо больше чем две. Возьмём с собой тела погибших. Новый шаман должен провести ритуал погребения и указать душам усопших путь в селение предков. Они пали в сражении и заслуживают уйти огненной тропой, как и подобает настоящим воинам.
   - А оборотень?
   - Судьба этого 'Зверя Ночи' теперь в руках Предков. Мы не будем его искать, если он уйдет из наших земель. Но сейчас нужно быть настороже. Подтащите убитых поближе к костру, устройте раненых и выставьте стражу. Ты, ты и ты - старшие караулов.
   К участию в ритуале допускались только опытные воины клана, а потому у вождя не было необходимости отдавать подробные распоряжения. Каждый из трёх назначенных вполне способен взять на себя и его обязанности, если возникнет такая необходимость. А такую вероятность теперь следует учитывать.
   Вождь подошёл к повреждённому барабану. Он и погибший шаман лично осматривали каждый инструмент, когда готовились к проведению ритуала. Кожа мембраны была почти новой. Тогда почему она лопнула? Кто-то намеренно повредил её уже перед самым началом действа? Или... Нужно было найти ответ на этот вопрос.
   Света от пылающего костра было вполне достаточно. Вождь тщательно осмотрел и ощупал место разрыва. Не было ни малейших следов надреза. Подозревать соплеменников было бессмысленно. Теперь выяснить причину случившегося мог только новый шаман, при условии, что предки захотят отвечать ему на этот вопрос.
  Глава 1.
  Лесные птицы, которые в полуденный зной прятались в прохладном тени, постепенно наполняли своим щебетанием тишину векового леса. Шуршали в траве мыши. Цокали в верхушках деревьев белки. Несколько раз лесу разнесся рев мощного тура, который вел свое стадо на водопой. Этот мощный самец не боялся сразиться даже с медведем, но в такую жару он не желал становиться на поединок и поэтому предпочел просто предупредить хищников о приближении грозного противника. Лесная сойка умолкла, когда в густых тенях подлеске мелькнула светлое пятно, а потом резко застрекотала, с опозданием предупреждая всех остальных о неизвестной угрозы.
  Зверь двигался на север. Еще на заре, оказавшись на берегу одного из лесных озер, он разглядел на светлеющем небосклоне силуэт одинокой скале. Каменный остров в зеленом море деревьев. Молодые ивы, которые склоняли свои длинные зеленые косы к водной глади, мелко затрепетали листьями. Они словно перешептывались между собой, обсуждая странного хищника.
  Утолив жажду после долго бега, зверь пристально всматривался очертания далекой скалы и будто обдумывал какой-то план. Трудно назвать планом то роения мыслей и образов, которые господствовали в сознании этого существа. Тело требовало пищи, и следовало начинать охоту. Но из глубин подсознания другая часть личности все настойчивее требовала найти надежную тайник, в котором можно переждать ... болезнь? Нет, тело было абсолютно здоровое, но где-то в середине медленно нарастало ощущение напряжения. Было понимание, что скоро это напряжение достигнет такого предела, за которым лишь тьма забвения. Скала давала надежду найти пещеру, в которой можно позволить себе такой необходимый отдых.
  Хищник еще раз погрузил свою морду в прохладную воду лесного озера. Возможность поймать добычу вполне может случиться на пути к скале, а относительно воды такой уверенности не было. Потом он исчез в густых тенях вековых деревьев, оставив отпечатки широких когтистых лап на влажном песке и перешептывания ив.
  Дорога показалась длинной. Горячим лучам здешнего светила было трудно пробиться сквозь густые своды леса, но ближе к полудню даже в тени было достаточно жарко. Этот мир существенно отличался от тех воспоминаний, которые сохранились в сознании. В памяти всплывали нечеткие картины заснеженных равнин и скал, светлых хвойных лесов и бесчисленных стад добычи. Инстинкты подсказывали, что следует улечься в тени деревьев и переждать жару, но другая часть сознания упорно гнала его вперед.
  Возможность поохотиться случилась уже тогда, когда лучи светила потеряли свою силу, и у подножия деревьев наконец воцарилась приятная прохлада. Земля уже заметно поднималась, и на открытых участках уже было хорошо видно каменную громаду скалы. Вечерний ветерок дул навстречу и относил собственный запах. Вместо этого он принес с собой запахи и приглушенные звуки животных, начинали свои вечерние дела после дневного отдыха. Поэтому когда в подлеске мелькнула легкая тень серны, осталось только сделать точный бросок, чтобы обеспечить себя мясом.
  Он оставил остатки туши только тогда, когда желудок уже распирало от съеденного мяса. Теперь звериные инстинкты и намерения подсознания полностью совпадали: нужно найти надежное убежище.
  Скала была уже совсем рядом, но хищник добрался до её подножия уже в сумерках. Обоняние и слух подсказывали, что где-то здесь есть вода, а после изнурительного дня перехода и удачной охоты снова начала напоминать о себе жажда. Вода не добыча и бежать не будет. Нужно просто найти ее.
  Беспокойный ручей с ледяной водой брал свое начало из трещины в каменной стене. Струя животворной влаги мощно ударялась о россыпь гальки, стараясь как можно громче сообщить лесным жителям о своем местонахождении. Но место было неудобно для водопоя травоядных, и они доставались в воды ниже по течению. Здесь, среди разбросанных гранитных глыб странный волк находился в полном одиночестве. Он осмотрел трещину, из которой бил источник, отвернулся и припал к воде. Возможно, за каменной плитой и находилась пещера, но трещина была слишком мала для его могучего тела. Следовало утолить жажду и начинать поиски: ощущение напряжения нарастало все больше, подсказывая, что времени осталось мало.
  Оторвавшись от воды, волк еще раз с сожалением посмотрел на трещину и замер от удивления. Отверстие в гранитной стене изменилось. Оно стало достаточно широким, чтобы пропустить хищника со светлым мехом внутрь темной и прохладной пещеры. Нос не ощущал никаких угрожающих запахов, а слух - никаких необычных звуков. Зверь был уверен, что пещера пуста. Только одно сдерживало его от шага вперед: минуту или две назад трещина была меньше и уже. Это он ошибся, что-то действительно случилось с этой гранитной плитой?
  Наконец волк решился и осторожно протиснулся в темный проход. В нескольких шагах трещина резко увеличивалась в размерах, открывая удивительно сухой грот. Источник бил в небольшом природном бассейне и следовал наружу по довольно глубокому желобу в гранитном полу. Широкие плоские глыбы были разбросаны у стен, напоминая каменные ложа. Никакого намека на то, что в этом гроте устраивалась на отдых какое-то животное или разумное существо. Сухо, прохладно и довольно уютно, будто какая-то неведомая сила создала это место специально для него.
  Волк прыгнул на одну из каменных лежанок и с удовольствием вытянул уставшее тело. Чувство безопасности было настолько всеобъемлющим, что уже через несколько минут его веки сомкнулись, а сознание погрузилось в глубокий сон без сновидений.
  ***
  Пробуждение было тяжелым. Тело болело каждой мышцей и каждой косточкой. Глаза жгли и слезились, будто их сильно запорошило песком. Голова болела так, будто была охвачена пламенем. Донимала адская жажда, но не было никаких сил подняться и добраться шумного ручья, протекавшего где-то совсем рядом. Каждое усилие вызвало новую волну боли в теле, а руки и ноги едва шевелились.
  - Пей, - раздалось где-то совсем рядом, и тонкая струйка ледяной воды коснулся запеченных от лихорадки губ.
  С каждым глотком живительной влаги самочувствие улучшалось. И хотя слабость никуда не желала деваться, а перед глазами всё плыло, проклятая боль понемногу отступала, оставляя после себя ощущение невероятного облегчения. Медленно возвращалась способность нормально воспринимать и анализировать окружающую реальность. И вместе с этим начали всплывать в сознании отрывочные воспоминания о событиях, которые предшествовали пробуждению.
   Лес. Бег. Охота. Пещера. Всё это вспоминалось как-то странно, с другой, нечеловеческой точки зрения. Видения были почему-то без цвета, но сопровождались убийственно огромным ворохом звуков и запахов, дающих огромный объём информации об окружающем мире. Воспоминания от недавней трапезе сопровождались вкусом крови и сырого мяса...
   'Что за бред?! Я болен или схожу с ума? Точно, болен и у меня горячечный бред. Вода. Откуда вода? Меня утопить хотят? Хватит!'
   Струйка воды исчезла, словно кто-то невидимый прочёл мысли.
   - Спасибо.
   Благодарность получилась едва различимой, поскольку губы и язык тоже повиновались с трудом. Но её услышали.
   - Пожалуйста. Учтивость свидетельствует о том, что к тебе возвращается разум. Это хорошо.
   Голос был звучный. В нём чувствовалась сила и уверенность. Так взрослый обращается к приболевшему ребёнку. И ещё: невидимый собеседник был женщиной.
   Это слово вызвало странную ассоциацию. Женщина - человеческая самка. Существо противоположного пола.
   'Я - мужчина. Человек.'
   Что шевельнулось в глубинах разума, сопровождая последнюю мысль. Словно какая-то другая часть сознания напоминала о себе. Образы мужчины и зверя всплыли одновременно и словно слились. Человек и волк.
   'Что за бред? Я не могу быть одновременно и тем и другим! Или... могу?'
  Круговорот воспоминаний промелькнул в сознании, выстраиваясь в логической последовательности. Память словно оживала после длительной спячки, а вместе с ней начали возвращаться чувства и силы.
  Он с трудом сел на своём каменном ложе. Даже такое простое действие потребовало напряжение всех сил и вызвало головокружение. Пришлось на несколько секунд закрыть глаза, давая возможность окружающему миру успокоиться и остановиться. Только когда головокружение прошло, он снова открыл глаза.
   Пещера. Лучи едва пробивались сквозь отверстие входа. Их хватало только для того, чтобы превратить кромешную тьму в густой сумрак. Странно, но этого скудного освещения вполне хватало возвратившемуся зрению, чтобы отчётливо рассмотреть пустое каменное пристанище. Пустое.
   Никакого собеседника не наблюдалось. Только огромные плоские каменные глыбы лежали у стен, да журчала вода, направляясь к свету. Ничто не указывало на недавнее присутствие здесь разумного существа, которое напоило больного водой и даже обронило пару фраз.
   Человек прислонился к стене и плотно зажмурил глаза. Он сходит с ума? Вряд ли: грудь была ещё мокрой от брызг воды, которая не попала в пересохший рот. Добраться до ручья, чтобы напиться самому, у него не хватило бы сил. Значит, кто-то здесь был. Но где его спаситель? Кто он?
   - Ты так жаждешь узнать ответ на этот вопрос?
   Голос был тот же.
   Мужчина открыл глаза и увидел сидящую на соседней глыбе женщину. Это была именно женщина, а не юная дева. Он мог поклясться, что ещё десяток секунд тому её здесь не было. Не слышал и шагов. Она словно возникла из ниоткуда. Как такое может быть?
   Женщина была красива и сильна. Даже многочисленные складки одежды не скрывали совершенство её форм. Вот только красота эта была какой-то неестественной. Создавалось впечатление, что некий скульптор создал в камне образ, воплощающий красоту женской зрелости, а скульптура вдруг ожила. Ожила, но сохранила холодную душу камня, который родил её.
   - Спасибо тебе... - мужчина замялся, осознав, что имени он не знает.
   - Не за что. В вашем племени принято давать приют нуждающимся путникам, и я решила воспользоваться этим обычаем. Тем более, что мне это не составило труда.
   Мужчина обвел взглядом пещеру. Приют? Она имеет в виду вот эту пещеру? Но ведь здесь нет никаких следов, которые позволили бы причислить её к списку жилищ разумных существ. Или незнакомка имеет в виду что-то иное? В памяти всплыло воспоминание: он в изумлении рассматривает каменную трещину, которая странным образом изменилась.
   Но куда большее изумление овладело мужчиной, когда незнакомка прервала возникшее молчание.
   - Ты силён.
   - Разве? У меня едва хватило сил, чтобы сесть.
   - Телесная слабость пройдёт. Скоро ты окончательно этим овладеешь телом, и в дальнейшем подобное уже не повториться. Для пришедшего из за Грани это не должно стать проблемой.
   - Из-за какой грани?
   Женщина несколько секунд помолчала, рассматривая собеседника. Тот почувствовал себя очень неуютно. Из глубин памяти всплыло подходящее сравнение: так изучают предмет исследований. Взгляд незнакомки будто проникал в саму душу, и при этом создалось впечатление, рассматривают его отнюдь не эти глаза. Словно бесчисленное количество невидимых существ одновременно обратило свое внимание на одного больного человека.
   - Тебе предстоит ещё много нового узнать о себе. Ты не просто пришёл в этот мир из за грани. Ты ухитрился впитать часть иного существа.
   - Я был зверем?
   - Был? Можно сказать и так. Но я не о нём. В тебе чувствуются отголоски иной реальности. Ты похож на... Нет. С этим ты должен разобраться сам.
   - Кто ты, госпожа, - наконец смог подобрать нужное слово мужчина, - Я даже не знаю, как к тебе обращаться. И уж тем более не знаю, как мне отблагодарить тебя за приют.
   - Из какого же мира ты прибыл, чужак, если задаешь подобные вопросы?
   - Я...
   Слова застыли в горле. Он не помнил названия. Более того, он не помнил собственного имени. В памяти возникали образы и видения, суть которых он понимал: массивы многоэтажных зданий, потоки автомобилей на дорогах, огромные скопления людей, оружие... Он понимал, что это было с ним, но вот где именно? И как его имя?
   - Странный мир. Мир, который словно отдан во власть смертных. Вы хотя бы понимаете, что терпение Стихий не безгранично, и что ожидаёт всех вас тогда?
   - Кто ты, госпожа, - повторил свой вопрос мужчина, уже начиная догадываться о том, что услышит в ответ.
   - Я? Это с какой точки зрения посмотреть на этот вопрос. Я здесь - пред тобой. И одновременно всё это, - женщина обвела рукой стены пещеры, - тоже я. Я часть этого мира, и одновременно я дочь своих родителей, а также мать своих детей. Это всё я: дочь земли и подземного огня.
   - Богиня?
   - Нет. Я не нуждаюсь в подобном статусе, хотя некоторые твои сородичи и возносят меня в этот статус. Впрочем, - улыбка скользнула на её лице, - ты всё узнаешь в своё время. Я многое не понимаю, но уверена, что твое появление здесь не останется незамеченным. Пока что не мучай себя излишними вопросами. Я - вот эта скала. Дух скалы: смертным проще именно так относиться к нашему племени.
   'Вот так вот. Я общаюсь со скалой. Пора лечиться'.
  Информация нуждалась в переосмыслении. Память подбрасывала образы и ассоциации, но они тут же ускользали обратно в небытие. В одном он был точно уверен: изначально вход в пещеру был слишком узок для тела волка.
   Эта мысль едва не повергла его разум в пучину безумия, и чтобы удержаться от падения в эту пропасть он поспешил задать вопрос.
   - Как изменился вход в пещеру, если ты не богиня?
   - Подними правую руку, - приказала собеседница вместо ответа.
   - Не понимаю, зачем это? - сказал человек, но руку поднял.
   - Скажи: это было трудно?
   - Нет. Это ведь моя рука.
   - Твоя рука. Что это значит? Почему именно она твоя и ты так легко управляешь ею?
   - Ну...это...Это часть моего тела. Часть меня самого.
   - Но ты ведь не бог?
   - Нет.
   - Вот так и в моём случае. Я - скала. Это моё тело. Разве то, что я могу управлять своим телом по желанию, есть признак божественности?
   Призрак безумия помёрк, уступив место процессу осмысления полученной информации. С одной стороны, в словах собеседницы была логика. Странная логика, но она, тем не менее, объясняла многое. Но что-то мешало ему принять её. Человек задумался, и пришёл к выводу, что причиной неприятия является его прошлое. В том, родном мире, скалы не общались с людьми. Они были просто природными образованиями. Объектами неживой природы. Или...или у него просто не было подобного опыта. Какая-то часть его памяти подсказывала, что это не совсем так. Он попытался сосредоточиться...
  Воспоминаний не было. Зато была твердая уверенность, что у него был и другой опыт, помимо этого. Но вот какой именно? Этого мужчина не мог вспомнить. Была уверенность в том, что что-то было. Чувствовалась какая-то способность, что ли. Словно какой-то расплывчатый силуэт в густом тумане. Уверенность, что там что-то есть, но вот что именно - не понять.
   - Простите меня, госпожа. Просто я ещё не общался с кем-то вроде Вас, и мне трудно принять всё это вот так просто. Я ...Мне трудно вот так вот... Простите моё невежество.
   - Не извиняйся. Этот мир молод, а твой, похоже, довольно стар. Впрочем, может быть, что ваш мир был создан именно таким.
   - Создан, - то ли спросил, то ли подтвердил человек.
   - Именно. Я тоже не знаю всего, но в том, что миры создаются и существуют с какой-то целью, я уверена.
   - Уверены? Почему госпожа?
   - Я ведь часть этого мира. Мне не известна причина и цель существования целого мира, но я знаю причины и цель своего рождения и существования.
   - Я понимаю: если у Вас, частицы мира, есть причина и цель, то и у целого мира она тоже должна быть. Но кто создает миры?
   - Создание мира и его существование - заслуга Стихий. Они создали первых из нашего племени, поручили им обустроить этот мир и поддерживать его существование. Первые родили детей, и так начали формироваться океаны и континенты. Потом появились и другие. Со временем некоторые из нас уходят, оставляя потомство или исчезая бесследно. Но случается, что у первых рождаются и новые дети. Так появилась и я.
   - Возможно, что здесь это действительно так. Но в моём мире ведь может быть всё по-другому.
   - Возможно. Но скорее всего там всё то же самое.
   - Тогда получается, что мы ... вредим таким как ты.
   - Вы не просто вредите. Вы убиваете подобных мне. Я не знаю, что позволено вашему племени в том мире, а что нет. Возможно, что кто-то иной сумел захватить власть над вашим миром и позволяет смертным разрушать его. В любом случае тебе стоит знать одно: нарушить равновесие в мире очень сложно, но если это случается, то гнев Стихий трудно вообразить даже мне.
   Несколько минут в пещере слышался только шум родника. Женщина сидела совершенно неподвижно, подтверждая свое сходство с каменным изваянием. Мужчина размышлял над услышанным, потирая виски.
   - Госпожа, - наконец он прервал молчание, - позволь мне задать ещё один вопрос.
   - Всего один?
   - Вопросов много, но сейчас меня больше всего интересует только один. Ты сказала, что я пришёл из-за грани. Что это значит?
   - Миры создаются и существуют там, где противостояние Стихий уравновешено. Здесь Хаос подчиняется Порядку. Это материальный или физический план бытия. Но есть ещё один план - метафизический. Смертные называет его по-разному. Здесь твои соплеменники знают этот план как Мир Духов. После смерти ваших тел, вы продолжаете свое существование именно там до тех пор, пока не возрождаетесь, умираете окончательно или превращаетесь в кого-то другого. Впрочем, возможно, что вы живетё именно там, а в миры приходите лишь на некоторое время с определённой целью. Я не знаю. В любом случае, нам это недоступно - мы существуем только здесь. В этом наша сила и наша слабость одновременно. Потому граница между этими планами для нас и есть Грань Мира. Ты пришёл в этот мир именно оттуда - из-за грани. И не просто пришёл - принёс частицу этого плана в себе. Только время покажет, к чему это приведёт.
   - Я должен уходить, госпожа?
   - Куда? И зачем? Ты можешь оставаться здесь до тех пор, пока сам не решишь уйти. В любом случае тебе требуется некоторое время, чтобы прийти в себя, освоиться в новом теле и разобраться в своих возможностях. Здесь ты в относительной безопасности.
   - Кого мне следует опасаться? Людей? Зверей?
   - Со своими соплеменниками и c животными ты даже сейчас вполне способен разобраться и сам. Но в мире есть Силы, перед которыми ты пока бессилен. Рано или поздно тебе предстоит встретиться с их слугами. К этому ты пока не готов. Будет лучше, если некоторое время ты побудешь под моей защитой.
   - Я же не успел ещё ничего сделать!
   - Ты здесь появился.
   - Это случайность!
   - Сомневаюсь в этом. Ты, человек из другого мира, большинство обитателей которого верит только в силу человеческого разума, пришёл именно в этот мир, и именно в это время. Это не просто так.
   Мужчина сжал виски ладонями и заговорил. Воспоминания о другой реальности были смутные и путанные, словно это происходило не с ним, и словно в каком-то сне. Но он рассказывал своей собеседнице всё, что удавалось вспомнить, хотя в некоторых случаях ему и не хватало слов. Она слушала молча, словно каменное изваяние. Идеальный слушатель для неумелого рассказчика, которому необходимо выговориться.
   - Я не знаю ничего о происходящем за гранью, - сказала женщина, когда человек закончил повествование, - Потому я не могу ни объяснить эти события, ни дать тебе мало-мальски полезный совет по этому поводу. Всё это действительно выглядит как цепочка случайностей. Но помни: вещи не всегда такие, какими они кажутся. Только время и ты сам можете ответить на многие из твоих вопросов. Так что делай то, что делают все смертные в этом мире.
   - Что же?
   - Живи. Эта пещера всегда будет твоим пристанищем. По крайней мере, до тех пор, пока ты будешь в нём нуждаться, или пока ты не начнёшь представлять опасность для таких, как я.
   - А если это случится, что тогда?
   - Разве ты не знаешь ответ на этот вопрос? - вроде даже удивилась собеседница, - Безусловно, если возникнет необходимость, я попытаюсь устранить угрозу. Но, в любом случае, до этого ещё очень далеко.
   Мужчина прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Когда он собрался задать следующий вопрос, то обнаружил, что пребывает в полном одиночестве. Женщины не было. Только звонко журчал ручей в своём каменном ложе. Словно и не было никакого разговора, который многое расставил на свои места, но породил ещё больше вопросов. Тяжёлые мысли ворочались в сознании, и были они неожиданно злыми.
   'Вот так вот. Захотели - поболтали. Захотели - бросили, как надоевшую игрушку. Подобрали, словно бездомного котёнка, погладили, уложили на подстилку, поговорили, а потом ушли по своим делам. Спрятала котёнка от злобных псов неизвестного соседа. Спасительница! Тебе-то это зачем?!'
   Ответа не последовало. Прохладный шероховатый камень пещеры был безмолвен, как и подобает обыкновенному камню. Мужчина подумал было, что недавний разговор вполне мог быть порождением больного разума, но тут же отвёрг эту мысль. Он чувствовал себя уставшим и голодным, но отнюдь не больным. Да и была какая-то неизвестная и необъяснимая уверенность в том, что всё услышанное есть правда. Не вся, естественно, но, безусловно, правда. Кое-что собеседница не захотела сообщать, кое-что действительно не знала. Но не врала она, это точно. Да и зачем ей врать?
   Голод снова напомнил о себе, но мужчина словно отмахнулся от этого чувства. С этим можно повременить. Он снова лёг на своё каменное ложе, прикрыл глаза и начал перебирать в памяти свой недавний разговор, стараясь не упустить ни малейших подробностей. Сейчас ему важно понять, где именно его собеседница недоговаривала, а где не знала ответов. Просто жить он не собирался, да и вряд ли это получится теперь, после всего, что случилось. Нужно задать себе правильные вопросы и начинить искать на них ответы, иначе другие начнут решать за него, что и как. А позволять кому-то решать за себя он не хотел.
   'Ох, не верю я в бескорыстность человеческую, не верю. А уж в бескорыстность подобных существ - тем более!'
  ***
   Ящеры нервничали. Утробные звуки периодически вырывались из усеянных довольно внушительными на вид клыками пастей. Незнакомому с повадками роадраннеров наверняка пришла бы в голову мысль, что эти твари жаждут крови. Но Эльнуер знал, что эти звуки - то ли рычание, то ли клекот - признак страха. Животные чувствовали опасность и желали поскорее убраться подальше от её источника, но стальная воля седоков и упряжь не позволяли им этого сделать. Оставалось только выражать свое недовольство в надежде на то, что всадники внемлют предупреждению и сменят маршрут движения.
   - Оно распространяется, - вслух выразил общую мысль десятник со шрамом на щеке, который возглавлял патруль.
   Эльнуер взглянул на этого воина. Он уже успел присмотреться к охранявшим его воинам и многое уяснил. Светлая прядь шелковистых волос выбилась из-под шлема, явственно указывая на причину такого наплевательского отношения к субординации: десятник явно был побочным отпрыском одного из знатных родов ангья. Однако шрам на щеке указывал ещё на одну причину подобной дерзости: воин отлично знал себе цену и заработал свою репутацию явно не благодаря протекции одного из родителей. Впрочем, ему бы и не дали в сопровождение кого попало, а отличным бойцам прощалось много. Но всё равно чистокровный властитель не смог подвить в себе некое отвращение к бастарду. Будь этот десятник хоть трижды герой, но самим своим появлением на свет он уже покрыл своё имя позором среди знати. Хотя среди простых воинов этот бастард, похоже, пользовался почётом и даже любовью.
   Но вслух Эльнуер произнес слова, которые не имели никакого отношения к личности собеседника. Как бы там ни было, но обращаться к командиру отряда куда приличней, нежели к одному из обыкновенных бойцов.
   - Я не вижу никаких отличий от той местности, которую мы прошли.
   - Мне достаточно того, что скакуны чувствуют эти отличия. Я привык доверять и животным, и своим ощущениям. Будьте бдительны.
   Последняя фраза явно относилась к бойцам отряда, а не к охраняемой особе. Десятник тоже не испытывал никаких дружеских чувств к высокомерному знатному, которого поручили проводить к границе 'странных земель'. Ему было приказано сопроводить посланника туда и обратно, хранить его жизнь и тело, а относительно учтивости командование указаний не давало.
   Эльнуер всё это понял. Однако в ответе десятника чувствовалась насмешка. Знать бы ещё, в чём она заключалась. Нужно понять, что именно имел в виду этот наглец. Нужно, ведь насмешка это и подсказка.
   Проклятье! Эльнуер едва не выругался вслух. Ведь всё так просто: простые бойцы просто не обладают теми способностями, которые так привычны высокородным. И, похоже, этому бастарду они совсем не чужды. Ведь было же что-то странное в своих ощущениях, было. Но Эльнуер попросту не обратил на это внимание, поддавшись своему презрению к окружающим.
   Он открылся лесу и снова едва не выругался.
   Все было обыкновенным и неправильным одновременно. Лес жил своей обычной жизнью, но что-то уже протягивало сюда осторожные, какие-то липкие и мерзкие щупальца своей воли. И эта мерзость словно отравляла окружающую реальность, наполняя её ядом злобы, жаждой убийств и разрушения. В голосах редких птиц чувствовалось то же самое беспокойство, что и в ворчании роадраннеров. Только крупные животные оставались в этих богатых пищей местах, явно надеясь на свою силу. И ещё хищники: многочисленные, алчущие крови и убийств. Растения пока не были затронуты этой заразой, но в потоках энергий уже ощущалось некое напряжение.
   - Как быстро это происходит, - обратился Эльнуер к десятнику, позабыв о своем недавнем презрении.
   - Пока достаточно медленно. От праздника солнцестояния оно продвинулось меньше чем на милю. Но в прошлом это происходило всё же медленней. Здесь ещё спокойно, но вот дальше будет уже не так.
   Эльнуар понял, что последняя фраза снова с двойным смыслом. Или даже с тройным. Простая констатация факта. Невысказанный вопрос: 'Двигаемся дальше?' И ещё скрытая насмешка в стиле 'струсит или не струсит'.
   - Нужно посмотреть.
   Десятник только пожал плечами, дескать 'Как прикажешь', и скомандовал своим подчинённым:
   - Вперёд! Шагом!
   Ящеры неохотно двинулись на юг, осторожно ступая своими широкими трипалыми ступнями и утробным ворчанием выражая свое недовольство командам наездников. Тем, впрочем, тоже не особо хотелось двигаться в заданном направлении. Сам Эльнуар поймал себя на мысли, что сейчас совершает никому не нужную глупость. И так понятно, что здесь происходить что-то неправильное. Рисковать, углубляясь в эти земли, особого смысла нет. Но он гнал от себя эти мысли, прикрываясь полученным приказом изучить и доложить. Гнал, не желая признавать, что таким образом просто не хочет признать некое превосходство десятника.
   Тому, похоже, было сейчас плевать на чувства высокородного к своей персоне. С каждым пройденным фурлонгом он становился всё сосредоточенней и осторожней. Стрела лежала на тетиве его лука, и было видно, что натянуть и отпустить её для этого воина дело пары мгновений. Другие бойцы брали пример со своего командира и бдительно осматривали каждое мало-мальски подозрительное место.
   Сумрак под ветвями деревьев начал светлеть, и Эльнуар как-то не сразу понял, что дело не тут вовсе не в близости полдня. Лес высыхал и сбрасывал листву. Лапы роадраннеров с неприятно громким хрустом давили скрюченные коричневые листья и сухие ветки. Сами же ящеры, которые недавно ворчали уже почти непрерывно, как-то разом замолчали и начали едва заметно подрагивать. Животные были откровенно испуганы.
   Стремительное движение где-то спереди и слева Эльнуар ещё успел заметить. Успел он также натянуть поводья, заставляя своего скакуна остановиться. Но вот выстрел десятника прозевал. И только когда что-то темное и мощное словно споткнулось и рухнуло в сухой подлесок, издав короткий то ли рык, то ли визг, высокородный заметил, что светловолосый воин снова накладывает стрелу на тетиву.
   - Не стоит двигаться дальше верхом, высокородный.
   С удивлением Эльнуар отметил, что сейчас в голосе десятника отсутствовал даже намек на насмешку. Если раньше командир отряда избегал обращаться к нему напрямую, то сейчас тот счёл уместным даже учтивое, хотя и обобщённое титулование. 'Неужели боится', - мелькнула мысль, но ангья тут же осознал её нелепость. Безусловно, десятник боялся, ибо страха не испытывают только полные безумцы. А лишённым ума командир отряда не выглядел. Собранным, напряжённым и даже каким-то злым - да. Таким, каким и положено выглядеть командиру отряда, который вляпался в неприятности.
   Ничего не ответив, Эльнуар бросил поводья ближайшему воину и спрыгнул с седла. Окружающее пространство было уже достаточно пропитано эманациями чуждой этому миру воли, так что особой необходимости в дальнейшей разведке не было. Будет нужно - пошлёт команду опытных бойцов, которые и составят необходимое донесение. Но вот поглядеть на подстреленное существо стоило. Было что-то неправильное в этой тёмной тени.
   К своему удивлению Эльнуар обнаружил, что десятник, имя которого он сначала не запомнил, а потом счёл ниже собственного достоинства уточнять, тоже покинул седло и даже жестом позвал с собой одного из бойцов. Так что к валяющемуся в поломанных кустах телу они подошли втроём.
   Темная шкура из редких, грубых и очень жёстких волос. Короткие и толстые нижние конечности. Непропорционально длинные и тоже очень мощные верхние. Маленькое бочкообразное туловище. Внушительные когти. Голову существа Эльнуар поначалу не разглядел, но когда десятник перевернул тело на бок, то понял, что бугристый выступ на плечах и есть голова. Стрела угодила в один из четырёх глаз, мгновенно прервав жизнь этой твари. Изогнутые клыки торчали из кривой пасти, растянувшейся на пол морды монстра. Из под обломанного при падении древка выступило несколько капель чёрной жидкости. Эльнуар отметил, что если это кровь, то её очень мало.
   - Шатун, - прокомментировал открывшуюся картину десятник, после чего, помолчав несколько мгновений, добавил, - Близко.
   - И что это должно значить?
   - Обычно они держатся гораздо ближе к скале. И лес раньше не сох.
   - Эти твари опасны?
   - Если не подпускать их близко, то не очень. Опасны отправившиеся туда. Они атакуют из засад и не подпускают патрули близко к скале. Эти монстры, - десятник указал на тушу существа, - пустяки по сравнению с ними.
   - Доводилось убивать их?
   - Случалось.
   - Они тоже изменились?
   - Трудно сказать. Внешне никаких изменений я не заметил, за исключением многочисленных шрамов и непонятных украшений в местах для этого не предназначенных. Но вот с их разумом точно что-то случилось, иначе как объяснить агрессию по отношению к соплеменникам. И ещё не понятно как им удается прятаться и питаться: в тех местах сейчас сплошь камень да песок.
   - Смертные были с ними?
   - Мне не встречались. Другим, насколько я знаю, тоже.
   Эльнуар обвёл взглядом умирающий лес. Ощущения были тоже отвратительные: неизвестная сила словно высасывала жизненные силы из окружающего пространства, хотя его личное самочувствие не ухудшилось. Так, отвратительное настроение, вызванное видом увядающих деревьев, но и только.
   Со стороны отряда послышалось бренчание выстрелов и негромкие возгласы. Короткий рык раненного существа, а потом громкий треск, удаляющийся куда-то в сторону.
   - Нам стоит вернуться к отряду, высокородный.
   - Дальше скакуны не пойдут?
   - Пойдут, но сомневаюсь, что далеко. И шуму от них теперь будет много. Если это необходимо, то лучше идти пешим порядком.
   Эльнуар ещё раз посмотрел на труп монстра.
   - Не стоит рисковать. Возвращаемся.
   Раз уж опытный в здешних делах воин не горит желанием продолжать движение к источнику этой заразы, то и ему нечего доказывать свое превосходство. Можно использовать свои навыки и знания, чтобы увидеть воочию Место Заточения. Можно, но зачем? Главное он и так понял. Теперь следует поведать обо всем Совету и дальше пусть у них голова болит. А сюда, судя по всему, лучше всего прислать ещё войск. Дальнейшие доклады вполне можно поручить и этому бастарду: его способностей для этого достаточно. Странно, что члены Совета не сделали этого раньше. Не знали о его существовании или не желали знать? Скорее всего, не желали.
   Скорость, с которой ящеры двинулись в обратный путь, явственно свидетельствовала о том, на этот раз их желание полностью совпадают с приказами всадников. И чего, спрашивается, глупые двуногие, восседающие на их спинах не прислушивались раньше к предупреждениям и гнали их навстречу опасностям. Нечего делать нормальным в этом страшном месте.
  ***
   Зыбкий мир. Предательская почва, то ли из песка, то ли вообще из пыли. Она местами прочная, как камень, а местами опасная, как зыбучие пески или даже хуже. Ветер несет по земле нечто напоминающее клубы мутного тумана, закручивает их в смерчи, хоботы которых тянутся в угольно-чёрные небеса, по которых бегут разноцветные сияющие облака и вспыхивают разряды молний. В разломах почвы чернеет абсолютная тьма, из которой вырываются языки призрачного пламени.
  Здесь всё в движении. Пейзаж меняется с различной скоростью в местах. Почва вздыбливается вверх горными хребтами, чтобы через некоторое время - годы или дни - рассыпаться потоками щебня, песка и пыли. Разломы жадно глотают плоть этого мира, чтобы потом выплюнуть ее в разноцветные, сверкающие молниями небеса струями раскалённой магмы, тучами пепла и каменной крошкой. Огненные шары проносятся в воздухе, оставляя за собой дымные шлейфы, чтобы породить на земле огромные столбы пламени. Песчаные дюны то взгромождаются одна на другую, то утекают в неизвестном направлении, иногда обнажая разломы и каменные пирамиды скал.
   Но в одном месте этого странного мира, а может только малой её части, неведомая сила словно принуждает реальность если не к стабильности, то хотя бы к её подобию. Языки песка замедляют свой бег и оседают в медленно текучие барханы, скрывая провалы в абсолютную тьму. Мутный туман припадает к почве, а потом и вовсе тает в дрожащем от жары воздухе. Облака блекнут и тают, открывая угольно-чёрное небо без звёзд с косматым, пульсирующим огненным шаром светила. Оно видимо только в этой местности, и совершенно не движется по небосклону. Крылатые твари скользят в воздухе, словно неясные тени на фоне небесной черноты. Лучи звезды освещают огромную гору из вулканического стекла, которая чёрным айсбергом возвышается над морем песка кирпичного цвета. По мере приближения к подножию этой одинокой скалы из песка начинают пробиваться и тянуться к небесам жутко перекрученные кусты и деревья, колючие и покрытые наплывами смолы. Редкие по началу, они постепенно формируют совершенно непроходимые заросли, в которых, тем не менее, передвигаются монстры наземные.
   Невероятно огромная глыба обсидиана покрыта многочисленными отверстиями. Пещерный лабиринт пронизывает камень во всех направлениях, но все его коридоры, так или иначе, сходятся в одной точке. В самом сердце скалы расположена огромная полость почти правильной овальной формы освещённая невидимым светильником. В центре этого грота из пола словно произрастает колона, к которой приковано тело. Впрочем, трудно сказать, приковано оно к камню, или является его продолжением. Вид пленника ужасный. Его плоть выглядит так, будто неизвестный палач ободрал всю кожу, до последнего лоскута, но кровь почему-то отказывается вытекать из тела. Конечности погружены в камень колоны, да и спина узника словно приросла к ней. Чёрный обсидиан чернеет сквозь лишённую кожи красную и влажную плоть, так что и не понять: это камень постепенно пробивается сквозь тело, или наоборот, мышцы постепенно нарастают на каменные кости.
   Челюсти пленника крепко сжаты, и это невероятное напряжение лицевых мышц показывает степень его мучений. Взгляд полон боли и ненависти. Тень безумия скрывается в глубинах темных глаз, которые смотрят куда-то сквозь толщу камня. Пленник словно вглядывается в иную реальность. Или это другая реальность смотрит его глазами на эту изменчивую?
   В любом случае именно он полноправный хозяин этого островка стабильности, и преклонённые фигуры жутких монстров перед его истерзанным телом яркое тому подтверждение. Они внемлют его приказаниям, хотя в воздухе пещеры не слышно ни звука. Они внемлют, и готовы исполнить волю своего господина, как в этом мире, так и в другом.
  Глава 2
  'В период адаптации', как Владимир назвал первые дни в новом мире, пещера, как и было ему обещано, продолжала служить надёжным убежищем. Хозяйка тамошних владений сдержала своё слово, но больше не баловала своим обществом, видимо исчерпав лимит общительности на неопределённое время. Но он и сам не стремился к общению - для начала следовало определиться с вопросами, а для этого необходимо поближе познакомиться с окружающим миром и его обитателями. Потому 'глобальные' вопросы были отодвинуты на задний план, а приоритетными стали проблемы грядущего выживания: пища, одежда, оружие и хотя бы элементарные знания о новом мире. Последний пункт требовал проведения разведки местности и некоторого времени для наблюдений.
   Проще всего, оказалось, решить вопрос с одеждой. Погода стояла удивительно теплая. Даже жаркая. И, если судить по обилию цветов и насекомых, в ближайшие несколько десятков дней существенного понижения температуры не предвиделось. Был ещё один момент, который пока требовал минимализма в одеяниях: Владимир помнил о возможности снова оказаться в зверином обличии. Какая судьба, в таком случае ждала предметы гардероба, можно было только догадываться. А потому он предпочёл самый простой путь и решил соорудить нечто напоминающее юбку, ремень и обувь из волокнистой коры одного местного дерева. Для этого потребовались некоторые инструменты, пусть и примитивные.
  И тут Владимир понял, что не оставлен без присмотра. Скорее всего, его продолжали негласно опекать. Ничем иным не получалось объяснить тот факт, что приступив к поискам подходящих для изготовления грубых инструментов камней, он буквально на пороге своего временного грота споткнулся о два куска чёрного и гладкого камня. Порода внешне очень походила на кремень, а на ощупь напоминала стекло. Откуда-то из глубин памяти всплыло название: 'Обсидиан. Вулканическое стекло'. Скала ну никак не напоминала вулкан, пусть и давно потухший, а значит.... Значит, о его проблемах и потребностях знают и ненавязчиво стараются помочь их решить. Тем более что и форма у булыжников оказалась очень подходящей для изготовления подобия лезвий ножа и топора. Сколоть пару кусков для получения режущих кромок оказалось совсем не сложно: камень ломался почти точно по намеченным линиям. Оставалось только вслух поблагодарить гостеприимную хозяйку, которая, впрочем, отвечать лично нужным не сочла. Оставалось только гадать: его не услышали или 'скала' просто была слишком занята какими-то своими делами.
   Подходящая ветка, пару лент из прочной волокнистой коры, примерно час усердного пыхтения, время от времени сопровождаемого отчаянной руганью, и грубый каменный топор был готов. Нож получился ещё проще: несколько ударов камня позволили заострить один конец каменной плитки, которая довольно удобно лежала в ладони. Не стальной нож для выживания, но, как говориться, на безрыбье и рак рыба. Тем более что специализированных магазинов в окрестностях скалы точно не наблюдалось и в обозримом будущем не предвиделось. Всё та же кора послужила материалом для создания подобия ножен и петли для топора.
   Подобная лёгкость решения задач, с которыми Владимир раньше наверняка не сталкивался, заставила задуматься над источниками необходимых навыков. В итоге он пришёл к выводу, что его личная, землянина Владимира, память стала похожа на головку голландского сыра - столько в ней образовалось дыр и пробелов. Знаний был огромный ворох, но они упорно не желали выкладываться в одну стройную картину. Например, он был уверен, что люди умеют передвигаться по воздуху, используя для этого машины. Но что это за машины и каков принцип их действия - неизвестно. Как отрезало. Даже своё собственное имя он и то вспомнил с большим трудом. Зато появились некоторые воспоминания и умения, по большей части очень смутные, но, главное, по большей части нужные и связанные с этим миром.
   Откуда? Задав этот вопрос и начав искать ответ, Владимир упёрся в момент обретения нынешнего тела. Он захватил это тело, вмешавшись в ритуал. Но куда делся прежний 'хозяин дома'? Что произошло в период между неудавшимся ритуалом и тяжёлым пробуждением в каменном гроте? Почему он чувствовал себя как после тяжёлой болезни или как после изматывающего физического труда? Учитывая опыт пребывания за гранью миров, если воспользоваться терминологией хозяйки скалы, то не трудно предположить, что аборигена постигла участь жертв астрального хищника. Вот только роль странной твари на этот раз досталась самому Владимиру. Просто каннибализм!
   Странно, но эта аналогия не вызвала столь уж мощного отвращения, как стоило ожидать. Он был уверен, что раньше, до известных событий, поедание плоти себе подобных в его понимании выглядело просто невозможным. И хоть сейчас речь шла не о плоти, но эта довольно спокойная реакция тоже вызвала некоторые мысли. Впрочем, это предположение только выглядело правдоподобным, но ни подтвердить, ни опровергнуть его никто не мог. А потому вопрос был отложен до лучших времён, и Владимир приступил к изучению окрестностей гостеприимной скалы.
   Поначалу он не удалялся слишком далеко, поскольку предстояло решить ещё один насущный вопрос. Вопрос состоял в следующем: чем питаться?
   Но необходимость заботиться о пропитании отпала как-то сама собой. Нет, он с удовольствием съедал те орехи и ягоды, которые встречались на пути и не вызывали подозрения: в результате наблюдения за мелкими животными определённые виды растений уже были отнесены в разряд съедобных. Кроме того, некоторые сведения подсказывала память. Однако обеспечивал основную часть потребностей тела в питательных веществах другой. Вернее, этим занималась другая часть его личности - звериная. Хищник, который время от времени подчинявший себе плоть, решал эту проблему просто и эффективно - добычи вокруг хватало. Вот только действовать зверь предпочитал самостоятельно, при этом и совершенно не согласуясь с планами человека. В результате, по началу, приходилось разыскивать свои скудные пожитки, чинить одежду и материться о подобном то ли даре, то ли проклятии.
   Контролировать сам процесс превращения никак не удавалось, что доставляло некоторые неудобства. Потом, после первых пяти дней, Владимир понял, что зверь большой тяги ни к убийствам, ни к странствиям не испытывает, предпочитает ночной образ жизни и после охоты возвращается к 'лежбищу'. Оставалось только подстраиваться под привычки своей второй 'части души': подбирать соответствующие места для ночлега, ложиться спать нагим, а также внести, на всякий случай, некоторые изменения в саму одежду. После этого, как говориться, 'жизнь наладилась'.
   К исходу десятого дня Владимир уже мог достаточно уверенно ориентироваться в окружающем его мире. Более того: он уже даже как-то свыкся и примирился с тем фактом, что является одновременно и человеком, и зверем. Всё равно с самими превращениями ничего нельзя было поделать, а пользы от этой новой способности было немало. Оказалось, что часть знаний, полученных в облике зверя, остается доступной и человеку. Он узнавал местность и животных, пусть и с несколько необычно практичной точки зрения: вон там родник, дальше открытая солнцу местность, на которой трудно прятаться, а вон тот пушистый зверёк вполне способен постоять за себя. Так что, вести предварительную разведку в теле огромного волка было куда удобней и безопасней, тем более что местность отличалась наличием приличного числа хищников различных размеров и повадок. И если практически безоружный человек выглядел подходящей добычей для большей их части, то от его звериной ипостаси наоборот старались держаться подальше. Не все, к сожалению, но самых крупных и опасных представителей местной фауны ему удавалось довольно успешно избегать благодаря неожиданно обострившимся чувствам.
   Изучив за десять дней ближайшие окрестности скалы, Владимир решил, что достаточно подготовлен к более длительному путешествию, а потому пришла пора покинуть гостеприимный грот. Собраться было делом буквально нескольких секунд. Потом он ещё раз оглядел ставший уже привычным и каким-то даже родным сумрак пещеры, после чего решил всё же проявить учтивость и попрощаться.
   - Благодарю тебя, госпожа, за уют, безопасность и заботу. Надеюсь, что когда-нибудь мне представится возможность отблагодарить за гостеприимство.
   Ответа не последовало, но каким-то образом человек понял, что его услышали. Однако если бы ему задали вопрос о причинах подобной уверенности, то внятного ответа он бы не дал. Интуиция? Скорее всего.
   Владимир наклонился над родником, чтобы напиться перед дорогой, и тут его взгляд остановился на одном из обточенных течением воды камешков. Серый с почти белыми вкраплениями, плоский, почти правильной треугольной формы, он был словно просверлен возле одной вершин. Человек не видел его раньше. Или просто не обращал внимания на такие мелочи? Ладонь сама по себе погрузилась в холодную воду за необычной находкой.
  ***
   Каким образом он на этот раз почувствовал опасность, Владимир так и не понял. Ни слух, ни нюх, ни зрение не сообщали своему владельцу никаких подозрительных сигналов. О наличии в окрестностях хищников или могучих травоядных до сегодняшнего дня ему удавалось узнавать заранее именно обычным органам осязания, и получалось это неплохо. Крупных представителей местной фауны человек обходил стороной. Таким же образом он действовал и в случае опасно многочисленной стаи местных аналогов шакалов или диких свиней. Прочие звери сами избегали двуногого, подтверждая мысль о том, что именно человек является самым опасным хищником. На зверей здесь точно охотились, и делалось это явно не одно поколение. Впрочем, этот факт для него новостью не был.
   Но сейчас что-то было иначе. Владимир не видел, не слышал и чуял ничего подозрительного, в обычном понимании этого слова. Но какая-то невидимая струнка души звенела не переставая: 'Опасность рядом!'
   Повинуясь этому импульсу, человек шагнул в тень местного орешника, стараясь не шуметь, проскользнул между тонкими побегами молодой поросли подлеска, и замер. Покрытое зеленовато-бурыми полосами и пятнами загорелое тело буквально слилось с растительностью. Подобный способ маскировки, как и некоторые другие вещи, он продумал ещё во время пребывания в уютном каменном гроте. За трое суток пути такой нехитрый приём использования сока напоминающего с виду обыкновенный лопух растения подтвердил свою эффективность. Травоядные всех размеров спокойно употребляли огромные сочные листья в пищу, а из этого следовал вывод, что этот экземпляр местной флоры не должен быть ядовитым. Пока что предположение подтверждалось.
   Притаившись, Владимир принялся медленно осматривать окрестности, стараясь не пропустить ни одной мелочи. Время от времени он вслушивался в звуки лесной жизни и принюхивался к запахам, приносимым слабыми порывами ветерка. Вроде ничего необычного. День как день, и лес как лес.
  Но странное ощущение не проходило. Тогда он принялся вспоминать последний отрезок пути, стараясь обнаружить в памяти момент, когда возникло это чувство. Вроде недавно. Буквально минуту назад он решил не углубляться дальше в заросли местного аналога малины, помня, что и всеядные животные, например земной медведь, могут быть очень опасны. Для продолжения пути в выбранном направлении следовало сделать крюк, миновав небольшие поросшие лесом холмы. Не доходя примерно полторы сотни метров до их подножия, он остановился. Дальше, к самым склонам, простиралось почти открытое пространство. Двигаться скрытно по этому пространству не представлялось возможным. Разве что ползком, и то медленно.
   Осторожно, стараясь не выходить из тени и как можно меньше шевелить гибкие молодые побеги, Владимир двинулся в обратном направлении. Через полсотни шагов он остановился: ощущение опасности ослабло. Одна часть его сознания требовала удалиться, но другая просто не менее настоятельно жаждала узнать причину. Пора узнавать мир во все его проявлениях. Пора.
   - Интересно, - пробормотал себе под нос человек, - Попробуем обойти эти странные холмики.
   За эти три дня пути ему всего дважды встречались следы присутствия в этой местности других людей. Это удивляло, поскольку местность была богатой. Первый раз он наткнулся на тщательно укрытые следы костра. Если бы не едва уловимый запах, ему бы ни за что не пришло в голову тщательно осмотреть подножие огромного дерева. Дерн был тщательно уложен на прежнее место, скрыв пепел и золу, и обильно полит водой. Во второй раз Владимир увидел повешенный на сук череп местного хищника, напоминающего земную рысь. На костях ещё сохранились остатки засохшей плоти, а из клыкастой пасти свисало нечто вроде примитивного амулета. На верёвке, скрученной из нескольких стеблей вьющегося растения, качались пучок душистых трав и красная бусина. Похожую нить сплёл себе и Владимир, повесив с её помощью себе на грудь подобранный в пещере треугольный камушек. Неподалёку обнаружились и останки хищника, уже порядком растащенные местными падальщиками. Оба раза он разминался со своими соплеменниками на двое-трое суток.
   И вот сейчас Владимир столкнулся с явлением, природу которого понять не мог. Но, вспоминая момент своего появления в этом мире, он предположил, что здесь снова замешаны его соплеменники. Чтобы убедиться в этом, следовало проверить свои предположения, но быть предельно при этом осторожным. Очень уж настораживала эта человеческая пустота.
   После нескольких попыток, на которые было потрачено полдня, Владимир окончательно убедился, что опасность привязана именно к этим холмам. Более того: он понял, что эта местность регулярно посещается людьми, хотя следы их пребывания и скрываются по возможности. Несколько едва заметных тропинок вели к этим ориентирам, и были они явно не звериными. Звериный взгляд на мир и приоритеты Владимир в некотором роде научился понимать, а потому мог с уверенностью утверждать, что эти пути проложены именно человеком. Странно было другое: начало тропинок практически совпадало с границей ощущения опасности. Словно, к этому месту подходили скрытно, а дальше или шли по заранее определённым маршрутам, или необходимости в скрытности уже не было. Неужели люди каким-то образом удерживали на расстоянии от этих холмов диких зверей. Каким и зачем? Да и зверей ли опасаются хозяева местных земель. И ведь не было ни единого признака, что где-то здесь скрывается человеческое жильё.
   Проследив направление тропинок, Владимир сообразил, что все они, так или иначе, ведут в распадок между холмами.
   - Все дороги ведут в Рим, - снова пробормотал он себе под нос, выбирая в кронах деревьев себе место для наблюдения, - Посмотрим, есть ли движение на этих дорогах.
   Вскоре один момент привлёк его внимание. Над вершинами двух холмов практически одновременно взлетели в воздух несколько птиц. Что-то спугнуло пернатых, которые себе там, в густых кронах, место для гнёзд. Или кто-то.
   Владимир застыл от смутной догадки. В памяти одна за другой всплывали картины недавних наблюдений за холмами. Точно! Однажды он тоже заметил птиц над вершиной вон того холма, но тогда не придал этому значения. Замечено это было во время движения, да и другие вершины скрывались за деревьями, но воображение подсказывало, что там происходило то же самое. А если прикинуть по времени, то получалось, что местное солнце как раз находилось в зените. Сейчас оно уже клонилось к закату. Самое время для смены караула, если там расположены замаскированные посты. Охрана или засада? Если засада, то на кого?
   Стадо местных свиней вышло из леса и принялось искать себе пропитание почти у самого подножия холмов. Это означало, что для зверей эта местность опасности не представляет. Мелькнула мысль, что это касается только хищников, но Владимир её отбросил: вожак этих хрюшек был таких размеров и обладал такими клыками, что и сам являлся немалой опасностью. Вообще здешние свиньи были куда агрессивнее земных и имели довольно солидное вооружение в виде длинных усеянных клыками челюстей. Они сообща могли сожрать любого местного хищника, а некоторых и в одиночку. Впрочем, стадо медленно двинулось в сторону от наблюдательно пункта, и интерес к нему пропал.
   День близился к завершению, и Владимир уже приготовился спускаться: следовало найти подходящее место для ночлега. Но тут примерно в сотне шагов одна за другой вспорхнули над кронами деревьев несколько птиц, огласив местность о своём возмущении. Потом из тени деревьев показалась вереница людей. Пять человек, шагая друг за другом, двинулись к холмам. Наверняка по одной из этих тропинок.
   Все были вооружены, но скорее для охоты, а не для сражения. Короткие копья и луки. Высокая трава не давала рассмотреть есть ли топоры или мечи на поясе у людей, но щитов не было. Все несли какую-то поклажу в небольших тюках за спиной. Они шли достаточно быстро, явно намереваясь к сумеркам укрыться между холмами. Судя по фигурам, это были четверо мужчин и одна женщина. Они были одеты в одежду из обработанных шкур и грубой материи.
   Когда люди прошли половину пути к подножию холмов, идущий впереди мужчина вдруг остановился. Что именно насторожило проводника этого небольшого отряда, Владимир не разглядел. В следующее мгновение прозвучал резкий окрик, и все пятеро тут же рванули в обратном направлении. Со стороны поросших лесом склонов зазвучали яростные вопли и полетели стрелы. Один из бегущих словно споткнулся и рухнул в траву. Второй бросился к нему, прикрываясь словно щитом, снятым со спины вьюком. Ещё один тоже едва не упал, но продолжил бег. Владимир заметил, что за его спиной мелькает светлое пятнышко оперения стрелы. Со стороны холмов к двум отставшим уже бежали вооруженные фигуры. Многие из нападавших были обнажены как минимум по пояс, а лица и голые торсы покрывал разноцветные рисунки. У этих людей были и щиты, и топоры, и даже мечи. Засада провалилась, и теперь неизвестные воины расходились широким полукругом, явно намереваясь устроить на шестёрку настоящую загонную охоту.
   Владимир отметил среди них одного. Это был высокий и довольно тощий человек, вооруженный то ли копьем, то ли посохом. Его выделяла среди остальных раскраска на теле: на тёмной коже белой краской были прорисованы основные кости, а лицо так и вовсе напоминало маску смерти. Словно не человек, а оживший скелет бежал через поляну к раненому и его товарищу. Взгляд ещё отметил мазки красного на теле этого воина, но Владимир уже поспешил вниз со своего наблюдательного пункта. Что-то подсказывало ему, что нельзя оставаться ни на дереве, ни вообще в стороне от происходящих событий.
   Когда он оказался на земле и выглянул из тени открытое пространство, судьба двух отставших уже была решена. К чести неизвестных, они приняли неравный бой и даже сумели оказать достойное сопротивление. Владимир заметил, что двое из нападавших поймали по стреле и выпали из боя. Один как раз обламывал древко, чтобы вытащить метательный снаряд из предплечья. Второй, судя по всему, был ранен гораздо серьёзней: он валялся в траве, а над ним склонился ещё один разрисованный воин. Но участь храбрецов была решена: их окровавленные головы уже вздымались на копьях.
   А неравная схватка тем временем продолжалась. Из тени деревьев едва заметной тенью метнулась очередная стрела и воткнулась почти в центр вовремя подставленного щита. Второй увиденный выстрел оказался более удачным: тонкое древко воткнулось в бедро одного из бегущих в сторону леса воинов, мгновенно переведя его в разряд 'опасных условно'. Остальных это не остановило: опушка леса была уже от них недалеко, и отстрелять всех одинокий стрелок уже просто не успевал.
   Дальше наблюдать Владимир не стал. Он сжал рукоять своего топора и побежал примерно в ту сторону, в которую должен был отступать лучник. Точнее, лучница. Женщина, видимо по причине субтильного сложения и, как следствие, меньшей физической силы, осталась прикрывать отход двух мужчин. Видимо один помогал уйти другому, раненному, потому что слабо верилось в трусость товарищей тех двух, чьи головы сейчас красовались на копьях победителей. Что же ожидало лучницу в случае плена, представлялось плохо, но точно ничего хорошего. И сам до конца не понимая своих мотивов, Владимир твёрдо намеревался вмешаться в ход событий.
   Он бежал. Странное чувство охватило его. В голове будто исчезли все мысли, а тело действовало, словно само по себе. Неизвестная до сих пор жажда драки вытеснило всё остальное. Понимание того, что через считанные секунды ему предстоит сражаться, наполняло тело адреналином, а душу горячечным весельем. И странным образом всё это совершенно не мешало ему ориентироваться в пространстве и складывающейся обстановке. Наоборот: все его чувства обострились до предела, подсказывая, где именно находиться будущий противник и куда движется. Топор и нож уже не воспринимались как инструменты или оружие, словно стали продолжением его рук.
   Первый разрисованный воин погиб, даже не успев понять, кто же его атакует. Совсем ещё молодой парень только остановился и начал оборачиваться на шум, когда брошенный топор попал в незащищенную голову. С хрустом лопнул череп, и каменное лезвие погрузилось в мозг, прервав связь тела и души. Владимир и сам не понял, как ему удалось на бегу столь метко бросить своё оружие, и уж тем более, каким образом он сумел, не останавливаясь снова завладеть им.
  Но короткий крик умирающий всё же успел издать, и следующий противник успел приготовиться к драке. Этот был постарше и поопытней предыдущего, хотя тоже ещё молодой. Он принял боевую стойку, выставив вперёд левую руку со щитом, а правую с топором отвёл в сторону для лучшего замаха. Но сражаться по правилам воинского искусства Владимир с ним не собирался, тем более что и знаком с ними не был. Он на бегу метнул свой, уже окровавленный топор, который попал почти в центр щита. От удара и неожиданности противник отшатнулся, и через пару мгновений Владимир буквально впечатал его в ствол дерева всей массой своего тела. Скорость бега была приличная, так что и у самого нападавшего потемнело в глазах в момент столкновения. Ответный удар пришёлся уже в пустоту: рука с топором скользнула по мокрой спине атакующего, и острое лезвие лишь впустую очертило широкую дугу. Владимиру повезло, что его оружие ударило в щит не лезвием, а обухом. Топор не застрял в обтянутом кожей дереве, а отлетел в сторону. В противном случае не миновать его владельцу серьёзных увечий.
   Воин заорал, когда ему в бок вонзилось лезвие каменного ножа. Кричал он не столько от боли, сколько желая предупредить товарищей об опасности. Во всяком случае, в его взгляде, как показалось Владимиру, было гораздо больше ненависти и ярости, чем страха. Он попытался было сопротивляться, но в этой схватке топор оказался ему только помехой. После третьего удара лезвием в область печени, противник обмяк и начал оседать на землю. Крик прервался. Изо рта побежала струйка крови, а глаза застыли. Топор вывалился из ослабевшей ладони.
   Владимир отпрыгнул от мёртвого тела как раз вовремя, что бы увидеть нового противника. Этот воин был уже в годах, но это делало его только опасней. Он был вооружен чем-то средним между мечом и кинжалом. Овальный щит и кожаная куртка с нашитыми роговыми платинами обеспечивали ему надёжную защиту. Вид убитого соратника не вывел его из равновесия, а лишь заставил отнестись к противнику с должным вниманием.
   Воин остановился, прикрылся щитом, и не спеша пошёл по кругу. Руку с оружием он держал примерно на уроне пояса. Лезвие было нацелено на врага. Этот противник был ветераном не одного десятка сражений и схваток, и знал, что для победы зачастую достаточно лишь одного точного колющего удара. Кричать о помощи ему тоже не было необходимости: шум и треск ломающихся веток свидетельствовали о приближении товарищей по оружию.
   Владимир вдруг осознал, что вполне может сейчас умереть. Как сражаться с таким противником, имея в руке всего лишь один каменный нож, он просто не представлял. Даже будь у него привычный топор, толку от этого было бы мало. Рукоять своего оружия он заметил возле одного из стволов, но подобрать его точно не получалось. Ветеран наверняка воспользовался бы этими несколькими мгновениями. Оставалось только следовать движениям противника, ловко перебросив нож из ладони левой руки в ладонь правой. Но долго так продолжаться не могло.
   Спасение пришло неожиданно. В какое-то мгновение воин оказался спиной к направлению, в котором, предположительно, должна была отступать лучница. Но человеку свойственно ошибаться, что и подтвердили последовавшие события. Когда противник вскрикнул, и дёрнул рукой со щитом, Владимир даже не понял, что же именно произошло. Только мгновение спустя, когда воин повернулся к нему боком, он увидел древко стрелы, которая пробила левую руку и пригвоздила её к щиту. Вторая стрела была всё же отражена ветераном и с глухим стуком вонзилась почти в центр обтянутого кожей деревянного овала.
   Любой здравомыслящий человек в подобной ситуации просто попытался бы скрыться в лесу. Но сейчас в сознании Владимира решения принимались с использованием совершенно другой логики. Изречения 'Бес попутал' подходило к этой ситуации как нельзя лучше. Мысль об отступлении даже не появилась. Где-то на уровне подсознания возникло решение, словно неизвестный специалист с помощью компьютера рассчитал возможные варианты развития событий и определили самый верный из них. Владимир бросился вперёд, кувырком ушёл от удара противника, и умудрился при этом черкнуть лезвием ножа по бедру противника.
   Теперь путь к неизвестной лучнице был свободен. Прямо по курсу торчало из хвороста знакомое топорище. Бросать оружие не стоило. Когда ладонь обхватила уже привычную рукоять топора, Владимир бросил короткий взгляд через плечо. Раненный воин и не думал о преследовании. Он переместился к стволу ближайшего дерева, присел и практически полностью укрылся за щитом. Но буквально в двух десятках метров уже мелькали среди деревьев две фигуры новых противников, а криков было слышно ещё больше.
   Владимир рванул вперёд. Момент внезапности был исчерпан. Дальнейшее сражение было бессмысленным и грозило превратиться в изощрённый способ самоубийства. Враги потеряли из-за него двух бойцов. Если остальные бойцы небольшого отряда уйдут, то засаду можно смело отнести к разряду провалов. По количеству убитых счёт уже сравнялся, а по числу раненных нападающая сторона проигрывала с большим разрывом. Все эти мысли мелькнули в сознании Владимира уже тогда, когда он мчался среди деревьев, настигая мелькавшую впереди фигурку.
   Маршрут отступления уводил влево от места схватки. Крики сзади понемногу отставали, но каким-то образом стало понятно, что справа в полном молчании приближается ещё несколько преследователей. И это было очень плохо. Если Владимир не ошибался, то на их пути должен был появиться приличный овраг, который сходу не преодолеть. Сейчас следовало начинать уходить влево, но фигурка впереди упрямо мчалась просто в ловушку. И бросить её одну на произвол судьбы после всего уже было как-то не с руки.
   Он настиг причину своей авантюры как раз на краю предполагаемого препятствия. Здесь лес снова редел: огромные деревья с могучей кроной не давали шансов своим конкурентам, а сами росли на довольно приличном расстоянии друг от друга. Женщина остановилась, осознав, что попала в ловушку. Она резко повернулась, натянула лук, но так и не отпустила тетиву.
   Выражение её лица внезапно изменилось. Отчаянная решимость вдруг изменилась сначала изумлением, а потом смесью радости, недоверия и надежды одновременно. Она что-то восторжённо заорала подбегающему Владимиру, окончательно похоронив его смутную надежду на то, им удастся каким-то чудом укрыться и тем самым избежать самоубийственной схватки.
   - Дура!!! - заорал он в свою очередь, поскольку таиться смысла уже не было, а бурлящие эмоции требовали выхода.
   Владимир понял, что его узнали. Точнее сказать, узнали не его, а тело, которое он столь бесцеремонно себе присвоил в момент прибытия в этот мир. Возраст жертвы неудачного ритуала он определил где-то в районе 25-27 лет. По земным мерка, естественно. Чтобы утолить своё любопытство на эту тему, ему даже пришлось специально отыскать водоём с прозрачной стоячей водой. Ошалевшая особа женского пола с виду была моложе лет так на 5. Она могла оказаться ему кем угодно: сестрой, женой, невестой или кем-то ещё. Сейчас это было не важно. Главное, что появился реальный шанс оказаться в обществе себе подобных, осесть на одном месте, осмотреться, узнать что-то о себе и об окружающем мире. Пожить среди людей, в конце концов, а бродить среди диких животных, постепенно превращаясь в нечто вроде Маугли.
   Но шанс как появился, так и мог исчезнуть, благодаря приближающимся воинам с разрисованными лицами и телами. Судьба, если она всё же существует, словно издевалась над ним. Будто кто-то неизвестный шептал на ухо: 'Вот он - желанный приз. Но сначала, будь добр, проберись через это дерьмо. Ты уж постарайся: оно того стоит'. Стоит, естественно, но делать то что?! Как остаться живым, и при этом ещё и спасти эту особу приятной наружности, которая наконец-то поняла, что сейчас не время для объяснений. Их вот-вот убивать начнут! Палачи то уже на подходе!
   Он ещё раз бросил взгляд на овраг. Выхода не было: препятствие широкое. Спуститься вниз можно, но подняться они уже не успеют: их попросту расстреляют в спины. И разве есть разница, что в руках у плохих парней лишь луки и стрелы, а не огнестрельное оружие покинутого им мира? Никакой, естественно. Смерть она смерть и есть. А жить хотелось. Хочется жить, особенно когда обретаешь цель в жизни. Очень хочется.
  Отчаянье, злость и бесконечная обида на подлый поворот судьбы хлынули в душу бурным потоком. Под его напором словно что-то изменилось там, внутри. Та, другая часть его сознания, вдруг рванулась наружу, и Владимир вдруг понял, что сейчас произойдет. Он успел лишь выпустить из рук оружие, повернуться к приближающимся воинам, и даже попытался проорать в их размалёванные лица: 'Хрен вам!', но из глотки уже вырвалось нечто вроде 'Хр-р-ра-а-ау-у!'...
  ***
   Снова эти странные двуногие существа, у которых клыки и рога являются продолжением конечностей. Люди. Оружие. И ещё они умеют наносить удары на расстоянии. Самцы впереди опасны, хотя сейчас все они изумлены и испуганы. А сзади самка, которую он должен защитить. Он должен драться.
   Словно белая молния зверь метнулся к противнику. Клыки против лезвий мечей и топоров, звериная реакция против боевых приёмов, скорость против численности. Будь он просто зверем, противник его наверняка одолел бы. Но он дрался не просто как зверь. Движения врага были понятны, будто кто-то подсказывал ему, чем опасен тот или другой предмет, чего следует избегать, а что игнорировать. Он должен был хватать врагов за глотки, подставляя тем самим спину для ударов, но не делал этого. Вместо сжатых в смертельной хватке челюстей - короткие укусы в открытые участки тела, вместо прямолинейных бросков к горлу - рывки в сторону и уклонение от ударов. Когда удавалось сбить противника на землю, инстинкты требовали добить его. Но вместо этого он бросался к следующему врагу, который уже готовился убить атаковать зверя, занятого поверженной жертвой.
  ***
   Это был 'неправильный' хищник. И дело было даже не в том, что они видели превращения оборотня. Все воины знали о тайных ритуалах, время от времени проводимыми шаманами многих кланов, а некоторые даже сталкивались с такими тварями. Но те существа были похожи на больных бешенством животных и жаждали только одного - убивать. Такого бы уже убили, хоть и потеряли бы при этом одного-двух бойцов. Но этот зверь действовал по-иному. Он даже не убивал, просто калечил, если случалась такая возможность. И на выбывших из сражения воинов внимания больше не обращал. Ум и логика руководили непонятными поначалу поступками этой твари. Он не был неуязвим: на белой шкуре уже расплывались пару кровавых пятен. Его можно было убить, невзирая на всю силу и скорость. Но страх перед необъяснимым явлением словно парализовал волю вооруженных людей. Не должно быть рассудка у зверя, ибо тогда это и не зверь вовсе, а воплощения духа одного из предков. А с духами предков сражаться было не принято в принципе.
   И воины отступили. Прикрываясь щитами, они ещё попытались собраться в единый отряд. Но проклятая зверюга, словно прочитав их мысли, сумела удержать бойцов на расстоянии друг от друга. Бросок, укус, и снова бросок. Если кто-то помогал раненному товарищу и не мог сражаться, но тварь лишь рычала в их сторону или имитировала атаку. Она гнала их прочь от края оврага, на котором стояла одинокая женская фигура. Впрочем, не только стояла, но и достаточно активно участвовала в схватке, выпуская стрелу за стрелой.
   Искусанных было много: почти все. Но убил зверь только одного. Воин прозевал атаку и не успел прикрыть щитом обнажённый живот. Удар клыков вспорол мышцы пресса и освободил путь наружу повреждённому кишечнику несчастного. Сейчас он ещё продолжал дико орать, придерживая окровавленными ладонями дымящиеся внутренности, которые всё норовили вывалиться. Но всем было понятно - не жилец. С такими ранениями не живут.
   Когда схватка была уже практически выиграна зверем, а женщина сообразила, что стоит воспользоваться предоставленным шансом, и спустилась в овраг, на сцене появилась новая фигура. Высокий и достаточно тощий человек, чья боевая раскраска столь радикально отличала его от остальных воинов. С его появлением на лицах отступающих вглубь леса воинов появились злорадные ухмылки. Если кто, по их мнению, и был способен справиться с тварью, то он прибыл как раз вовремя. Во всяком случае, схватка остановилась.
  Этот воин словно излучал волны смертельной опасности. Зверь тоже почувствовал всю силу нового противника и начал пятится обратно к оврагу на более открытое пространство. Высокий человек столь же неспешно направился к своему противнику. Трое воинов, попытались было прийти ему на помощь, но тут же вернулись обратно, повинуясь одному властному жесту. При этом обладатель столь необычной боевой раскраски даже не оглянулся в их сторону, словно у него на затылке располагалась вторая пара глаз.
   Оружие было под стать своему владельцу. С первого взгляда оно напоминало копьё, но потом обнаруживались особенности. Вещь была вырезана целиком из одного куска. Материалом для его изготовления служила кость. С одного конца находился довольно широкий наконечник, длиной примерно в две ладони взрослого мужчины, основанием которого служили четыре миниатюрных черепа, воспроизведены с поразительным правдоподобием. Примерно через треть своей длины, древко начинало изменяться, постепенно превращаясь в плоскую дощечку с острыми краями. Плоская часть была испещрена знаками и символами, среди которых были и простые, и сложные фигуры. Но все они были расположены в определённом порядке, образуя в конечном итоге некий сложный орнамент.
   Воин крутанул своим оружием и резко выбросил его плоскую часть в направлении противника. Но за мгновение до этого зверь, повинуясь инстинктам, отпрыгнул в сторону, оттолкнувшись от земли всеми четырьмя лапами. В то место, которое он только что покинул, словно врезался невидимый таран: во все стороны полетели вывороченного куски дёрна и брызги размазанных в грязь растений. Всё это произошло относительно беззвучно: был слышен только глухой удар, словно упало что-то тяжёлое.
   Неудачная атака совершенно не отобразилась на лице человека, которое благодаря белой краске напоминало череп. Оно вообще было совершенно неподвижно и лишено каких-либо эмоций. Только глаза пристально следили за противником.
   Воин снова закрутил свое оружие. В это раз зверь отпрыгнул не только в сторону, но и вперёд одновременно, резко сокращая дистанцию для атаки. Однако, и последовавший следом стремительный бросок пришёлся в пустоту: человек сумел увернуться от удара. Не давая противнику опомниться, волк снова атаковал. Клыки распороли кожу и частично мышцы на голени человека, но и тот сумет нанести скользящий удар своим оружием. Лезвие неожиданно легко распороло шкуру зверя, вызвав у того рык боли и гнева. Кровь мгновенно окрасила бок зверя в красный цвет. Очередной бросок тоже пришёлся в пустоту, но ответного удара не последовало: руку воина навылет пробила стрела, тем самым остановив смертельное движение. От деревьев донеслись возмущенные голоса.
   Зверь не стал продолжать схватку. Раненный бок буквально горел огнём, и силы понемногу начинали покидать его с каждой вытекшей каплей крови. Пока противник разглядывал метательный снаряд с таким видом, словно не верил своим глазам, волк повернулся и помчался в сторону оврага, набирая скорость. Гигантским прыжком он метнул своё тело почти на середину противоположного склона, заставив вражеских воинов замолчать от изумления. Через несколько секунд зверь окончательно преодолел препятствие к отступлению. Оказавшись рядом с лучницей, он дал толчком головы ей понять, что следует убираться подальше отсюда. Через несколько секунд женщина и зверь исчезли среди деревьев.
   Человек, разрисованный под скелет, обломил древко стрелы возле наконечника и одним резким движением вытянул из раны оставшуюся часть метательного снаряда. Ни одна мышца не напряглась на его лице. Каменное спокойствие демонстрировали либо необычайную выдержку, либо полную его нечувствительность к боли. Не обращая внимания на рану, он примерно минуту внимательно всматривался вслед исчезнувшей среди деревьев странной паре. Потом обернулся и протянул раненную руку подошедшему воину, давая тем самым понять, что всё же нуждается в помощи. Тот принялся прикладывать к ране какие-то смятые листья и бинтовать её полосками мягкой кожи. Все остальные уже занимались своими или чужими ранениями. Скорее всего, это означало конец либо боя, либо временную передышку.
  ***
   Двое мужчин и девушка стояли на берегу реки. Тело ещё одного мужчины лежало на песке возле борта лодки. Он был без сознания, а окровавленные повязки указывали на причину такого его состояния. Один из стоящих тоже был ранен, но стоял, опираясь на копье. Второй мужчина и девушка мерили друг друга упрямыми взглядами. Света двух маленьких лун едва хватало для того, чтобы можно было разглядеть лицо своего собеседника на таком близком расстоянии. Костра не было. Вообще всё свидетельствовало о том, что эта группа готовиться покинуть берег, как только решат возникшее разногласие.
   Пальцы девушки крепко сжимали лук, выдавая её напряжение. Голос был зол.
   - Он один из нас, и ему нужна помощь. Я не оставлю его.
   - Он уже не один из нас.
   - Но он спас её, Коргар.
   - Всем известно, что Греф был взят в плен людьми волка. Вы оба знаете, что делают с пленными их шаманы. Это уже не наш соплеменник.
   - Но он спас её. Много ли тебе известно случаев, когда превращённый спасал людей, а не убивал их?
   - Нет, Геброн. Никто не рассказывал ни о чём подобном. Но зверь живёт в этом теле, и я не хочу по доброй воле привести убийцу в родной дом.
   - Всё не так, Коргар, - уже со злостью в голосе проговорила девушка, - Тебя там не было, и ты ничего не видел. Кто дал тебе право судить о том, чего не видели твои глаза? Это - Греф, и он нам не опасен. Я знаю это. И если ты не поможешь мне, то его смерть будет на тебе. Вот его оружие, и на нём кровь наших врагов. Да, он превратился в зверя, это правда. Но, правда и то, что именно поэтому я до сих пор жива, а наши враги лечат раны и хоронят убитых в сражении с ним. Он привёл меня к вам по ночному лесу, и вы оба до сих пор живы. Он - Греф. Он ранен и нуждается в нашей помощи.
   Человек, к которому она обращалась, пристально посмотрел в глаза сначала собеседнице, а потом раненому товарищу. Повисла тяжёлая тишина.
   - Был старшим в этом походе, - проговорил он после длинной паузы, - И я несу ответственность за смерть двух воинов нашего племени, поскольку не разглядел вовремя опасность. Я не справился со своим долгом. Сейчас здесь нет старших. Следовательно, решение должно быть принято большинством. Раз вы оба настаиваете, мы возьмём этого человека с собой. Но знайте, что я против этого. И если он даст повод, я без тени сомнения отправлю его душу к предкам. Надеюсь, что и вы поступите так же, если возникнет необходимость. И так уже достаточно людей ушло в Страну Теней за последнее время. Таково моё слово, Эйла. Если ты с ним не согласна, то нас может рассудить только оружие.
   - Если это действительно будет нужно, - ответила ему собеседница, - я первая всажу ему в сердце стрелу или перережу горло. Но только этого не понадобиться. Поверь мне, Коргар. Я уверенна, что и ты изменишь своё мнение. Нужно только время.
   - Тогда помоги уложить его в лодку. Скоро рассвет, и я не хочу, чтобы враг получил шанс исправить свои неудачи. Пора уходить отсюда.
   Через пару минут берег реки опустел. Лодка отправилась вниз по течению, унося четырёх человек в сторону начинающего сереть горизонта.
  Глава 3.
   Небо было милостивым к четвёрке путешественников. Неугомонные ветры умчались куда-то по своим делам, и воды реки ничем не потревоженные спокойно двигались в сторону далекого океана. Они уверенно несли на себе хрупкое судёнышко, лишь мерно покачивая его на мелкой волне. Лишь солнце никак не желало умерить свой жар, но ближе к вечеру и оно уже порядком утомилось.
   Направляемая двумя парами рук, лодка уже почти приблизилась к конечной цели своего маршрута. Оставалось миновать последний изгиб русла, за которым река вливалась в большое озеро с многочисленными островами, островками и заливами. Неподалеку от этого места, на берегу одного из заливов, и находилось нужное путешественникам селение.
   - Неужели нас встречают? - обратился сидящий на носу лодки мужчина к своим спутникам, когда открылся вид на озеро.
   Дёйствительно, по водной глади навстречу довольно быстро двигались два таких же судна. В каждом сидело по пять человек, активно работая вёслами.
   - Похоже на то, Геброн, - отозвался один из гребцов.
   Вскоре все три судна остановились, прижавшись, друг к другу, бортами.
   - Что случилось, Коргар? - спросил воин, годы которого выдавал только совершенно белый цвет волос и сетка морщин на лице.
   - Мы попали в засаду. Рексан и Омба погибли. Геброна ранили. Потом появился он.
   Рука Коргара указала на тело, которое лежало на дне лодки.
   - Греф? Как он выжил?
   - Я не знаю. Эйла говорит, что он дрался с врагами. Когда их настигли, он превратился в зверя, чтобы спасти её. Потом появился один из колдунов хиддим, и они сражались.
   - Он ранил Грефа, - вмешалась в разговор девушка.
   - Я не знаю, Греф ли это, но сейчас ему нужна помощь.
   - Слепой Буддар сказал, что вам нужна помощь, чтобы доставить раненного к Моран. Ещё он приказал нам спешить.
   - Но Грефу нужна помощь шаманов! - возмутилась Эйла.
   - Его будет лечить Моран, - отрезал седой воин, - Теперь я вижу всю мудрость Буддара - живому оборотню нечего делать в селении среди женщин и детей. Коргар, оправишься с ним к ведьме и расскажешь всё, что знаешь.
   - К Моран отправлюсь я, - решительно заявила девушка.
   - Он права. У ведьмы будут вопросы, а я знаю всё только со слов Эйлы. Мне лучше поспешить в селение.
   - Хорошо, - согласился седой, - Ты, ты и ты, - указал он на троих воинов, - поможете Эйле. Потом вернётесь в селение. Меняйтесь местами.
   Назначенные им воины только согласно кивнули. Они перебрались со своим оружием в лодку с раненным. Следом за ними последовали два довольно солидных размеров тюка. После этого два судёнышка двинулись в сторону берега, а третье направилось к группе островков.
   Этот небольшой архипелаг состоял из скалы и окружающих её групп камней и клочков суши. Часть из них словно соединяли главный остров с вытянувшимся в озеро мысом. И сама скала, и все остальные островки густо поросли деревьями, кустарником или тростником. Многочисленные протоки были столь мелки, что человек вполне мог перейти большую часть из них вброд. В прозрачной воде кружились стайки рыб, а на островках гнездилось огромное количество водоплавающих птиц.
   Лодка быстро скользила по протокам, приближаясь к главному острову. Там на небольшом галечном пляже их уже поджидала одинокая фигурка. Увидев её, самый молодой из воинов - почти подросток, с удивлением и опасением спросил у товарищей.
   - Откуда ведьма узнала о нашем визите?
   - У говорящих с духами много тайн, - ответил воин чуть постарше.
   - Как она живёт здесь одна? И почему?
   Всё тот же воин молвил наставительным тоном.
   - Духи леса говорят с ведьмой и помогают ей в делах. Они заставляют зверей служить ей. Взамен она должна служить им и исполнять их волю.
   - Шаманы тоже говорят с духами, - возразила Эйла, - Но они живут с людьми, потому что и сами люди. Кровь убийц, текущая в её жилах, является источником могущества ведьмы. Но она же служит причиной её отшельничества. Так говорили нам наставницы.
   - Говорят, что Моран всегда помогала племени. За что же её изгнали?
   - Ведьма сама ушла на этот остров.
   - Хватит разговоров, - оборвал всех самый старший из воинов, явно не приветствующий всю эту болтовню.
   Повисла тишина, нарушаемая только звуками ударов весел о воду и криками птиц. Вскоре дно черкнуло о камень. Воины сноровисто выскочили из лодки и потащили её на берег.
   Неподвижная до этого момента ведьма подошла к прибывшим на остров людям. Свободная хламида из грубой, неравномерно окрашенной в коричневый и зелёный цвета ткани, скрывала очертания её фигуры. На ткань были нашиты небольшие костяные пластинки, с фигурками людей, животных и непонятными знаками. Глубоко надвинутый капюшон и повязка прятали от пытливых взоров молодых воинов лицо и волосы хозяйки острова. Только глаза, голубые до синевы, и тонкая полоска очень тёмной гладкой кожи вокруг них, оставались открытыми. Но двигалась ведьма быстро и плавно, и её походка наводила на мысли о молодости загадочной отшельницы. Она подняла правую ладонь в знаке приветствия.
   - Приветствуем тебя, Моран, - почтительно обратился к ней самый старший из воинов, - Буддар послал нас к тебе.
   - Глаза Буддара не различают света и тьму. Но они видят столь многое, что и не знаешь, за что его прозвали Слепым. Берите раненного и несите в мой дом. Я укажу вам путь. И не теряйтесь в этом лесу.
   Голос был неожиданно сильный и приятный одновременно, хотя его и приглушал слой ткани на лице. Но в нём чувствовалась некая сила, которая заставила воинов повиноваться. Они даже на насмешку не отреагировали.
   Двое воинов осторожно достали из лодки шкуру, на которой лежал так и не пришедший в сознание мужчина. Так на шкуре его и понесли следом за укутанной в хламиду фигурой. Эйле и самому молодому из воинов достались тюки и оружие. Им пришлось догонять быстро движущуюся процессию.
  ***
   Сознание возвращалось с трудом. Холодная и какая-то липкая тьма никак не хотела отпускать его из своих крепких объятий. Но что-то буквально тащило его назад к свету, словно из болотной трясины.
   Наконец тьма исчезла, уступив место тусклому красному свечению. Перед глазами всё плыло и колыхалось. Зрение упрямо не желало фокусироваться, показывая только странные размытые тени.
   Одновременно с этим пришла боль. К левому боку, словно кто-то приложил раскалённый железный прут, да ещё и медленно проворачивал его. Жгучая пульсирующая боль волнами катилась по всему телу, норовя утащить сознание обратно в спасительную темноту нечувствительности. Хотелось орать, но сил едва хватало на частое хриплое дыхание.
   Кто-то невидимый в этом красном мареве приподнял его голову. В рот тонкой струйкой потекла невообразимо горькая жидкость. Она была настолько горькой, что даже адская боль на время уступила ей первенство по части неприятных ощущений. Хотелось отплёвываться от этой гадости, но чьи-то пальцы зажали нос. Пришлось глотать, чтобы не захлебнуться.
   Мучения продолжались недолго. Неизвестной отравы влили в рот буквально пару глотков, после чего он снова обрёл возможность дышать. В желудке, словно вулкан взорвался: там что-то забурлило и возмущённо заурчало. Казалось, что его вывернет наизнанку, но обошлось. Холодный пот покрыл всё тело после завершения экзекуции.
   А потом настало блаженство. Боль куда-то отступала. Тело расслабилось, дыхание успокоилось, а сознание снова померкло. Но на этот раз оно не погрузилось во тьму, а уступило место сну без сновидений.
  ***
   Эйла смотрела на ведьму с восхищением и страхом одновременно. Насколько же велика сила этой с виду довольно хрупкой женщины, если ей уступило проклятие колдовского оружия? Только теперь она начала догадываться о причинах, по которым Моран предпочла одиночество. Наверное, её действительно никто не изгонял. Ведьма была настолько сильна, что стала опасной для людей. Лучше уж жизнь в лесу, чем вечные раскаяния за совершенные в гневе поступки.
   А характер у Моран был действительно непростой. Она бесцеремонно прогнала воинов, едва те положили раненого на ложе и сложили тюки. И столь же бесцеремонно заявила Эйле, что та остается на острове. Старший из воинов всё же попытался задать вопросы. Однако ответом ему послужили только пронзительные гневные взгляды и крепко сжатые на дереве посоха пальцы. Провожать их обратно к лодке ведьма не стала.
   Едва они остались одни, как на Эйлу обрушились вопросы. Чем нанесена та или иная рана? Кем? Когда? Как вел себя Греф после ранения? Сколько времени он без сознания? Ответы требовались быстрые, точные, да ещё и подробные. Эйлу не раз обрывали на полуслове и требовали не болтать про всё подряд, а отвечать на вопрос. При этом не удосуживались сообщить, что именно нужно рассказать. Во время этого допроса, ведьма осматривала раны, касалась их пальцами, или водила над ними ладонями, закрыв глаза и приказав девушке помолчать. Заинтересовал её и странный амулет на груди у мужчины.
   В конце-концов ошалевшая и даже разозлившаяся Эйла была тоже выдворена прочь из дома. Моран её злость вроде даже позабавила, но не более того. Она приказала заняться своими делами и не мешать, но и далеко не уходить.
   Потом из-за опущенного полога двери донеслись звуки бубна и заунывного пения без слов. В воздухе появился запах дыма от каких-то пряных трав. Эйла сочла за нужное отойти подальше от жилища ведьмы, но всё же не настолько, чтобы потерять его из виду. Мало ли.
   Ритм бубна то убыстрялся, то стихал. Пения же тянулось практически на одной ноте, но постепенно его тональность всё повышалась. Потом, в какой-то миг, Эйле почудилось, что деревья вокруг зашелестели своими листьями, словно под порывом сильного ветра. Но вот только ветра не было. И ещё ей показалось, что загудела скала под ногами, словно кто-то невидимый в недрах острова пытался что-то сказать на своём неизвестном людям языке. Девушка испуганно мотнула головой, моргнула, и не поверила сама себе: всё вокруг было совершенно обычным. Только бубен уже молчал и пение прекратилось. А вскоре ведьма уже требовала принести воды и хвороста. Потом Эйла сидела в полутьме жилища ведьмы и смотрела, как та поит очнувшегося Грефа каким-то отваром. Видимо, пойло было ещё то, поскольку даже в таком плачевном состоянии мужчина попытался его выплюнуть. Но мучительница умело зажала ему нос, заставив проглотить положенное количество лекарства. Рана на боку была густо смазана какой-то остро пахнущей мазью и перевязана. Остальные ранения особого внимания не удосужились: они были чистыми и уже начали затягиваться.
   Когда раненный уснул, Моран зябко укуталась в плащ из пушистых шкурок и принялась пить травяной отвар из большой деревянной чаши. Видимо, ритуал дался ведьме нелегко. Вторую чашку она знаком предложила девушке, и когда та уселась напротив, требовательно сказала:
   - Рассказывай всё с самого начала. Не спеша и со всеми подробностями.
   Эйла помедлила, соображая с какого именно момента начинать свой рассказ, и заговорила. Она старалась говорить как старые опытные воины, с которыми много общалась во время своего обучения. Кратко описала путь их отряда до трёх холмов, которые скрывали вход в пещеру с оловянной рудой. Потом принялась рассказывать о засаде, о гибели двух братьев, о ранении Геброна и своем отступлении. Рассказала о том, как попыталась избежать плена и одновременно увести противника от двух своих товарищей. Как увидела неизвестного мужчину, который сражался с одним из вражеских воинов, а труп ещё одного врага лежал неподалеку. О том, как узнала в неизвестном Грефа, которого все уже считали мёртвым, и о том, как тот превратился в зверя.
   Говорила она долго, и всё это время молодая ведьма слушала молча. Только когда Эйла закончила свой рассказ, Моран начала задавать вопросы. Было их у неё достаточно, и на многие девушке пришлось отвечать отрицательно: 'Не помню. Не знаю. Не видела. Не слышала'.
   - Многое непонятно во всей этой истории, - заговорила, наконец, ведьма, глядя в пляшущие на поленьях языки пламени, - Греф был в плену у племени Волков. Их шаманы проводили над ним свой жуткий ритуал, но что-то пошло у них не так. Зверь не покорился их воле и обрёл свободу.
   - Откуда ты это знаешь?
   - Я видела следы на теле. Это от ритуальных порезов. А дальше ты и сама знаешь ответы на свой вопрос.
   - Он спас меня, - то ли спросила, то ли уверила себя девушка.
   - Да. И это значит, что зверь в этом теле не служит оружием шаманов племени Волков. Он свободен. Но вот амулет на его груди...
   - Мы его заметили, но не стали снимать. Это ведь просто камень.
   - Камень, - задумчиво произнесла ведьма, - Для тебя и для меня. Но ему он спас жизнь. От таких ран человек или зверь умирает в течение суток. А он продержался почти в три раза дольше. Словно сама Земля давала ему силы противостоять смертельному колдовству хиддим.
   - Голос, - тихо сказала Эйла.
   - Что? - переспросила Моран.
   - Когда ты вершила ритуал, я словно слышала голос этой скалы. Мне так показалось, - поправила себя девушка.
   - Нет, не показалось. Я чувствовала, что кто-то из духов Земли помог мне. Почему-то этот человек важен для них.
   - Это зовут Греф.
   - Нет, девочка. Я не знаю, что произошло с ним в плену, но теперь это точно не тот Греф, которого ты знала раньше. Он что-то кричал тебе. Ты поняла его слова?
   - Не-ет, - медленно выдавила из себя Эйла через силу, словно отказываясь верить своим словам, - Я не поняла его. Но он же спас меня. Он дрался за меня!
   - Да, ты говорила об этом. И это странно. Очень много загадок. И ответить на них сможет только он сам. Ты можешь успокоиться - он будет жить. Нужно время, чтобы он поправился. А ты пока поживешь здесь.
   - Зачем?
   - Боишься меня?
   - Нет! - повысила голос Эйла.
   - Боишься. И правильно делаешь. Но я не намерена делать тебе ничего плохого. Просто есть надежда, что человек в этом теле ещё помнит Эйлу. Твое присутствие может помочь вернуть ему память, - объяснила ведьма, и, помолчав секунду, добавила, - Если она ещё есть, эта память. Время покажет.
  ***
   Поначалу выздоравливать Владимир не торопился. Рана, нанесённая странным оружием, упорно сопротивлялась усилиям организма и стараниям целительницы. Она воспалилась и жутко болела, так что первые несколько дней прошли практически полностью во сне. Он просыпался, его поили бульоном и отварами, после чего снова наступало дурманное забытьё. Постоянно снились какие-то кошмары, но сами сны не запоминались. Хотя что-то они значили.
   Потом странная зараза начала отступать, унося с собой мучительную боль и оставляя жуткую слабость в теле. Пару десятков шагов давались с большим трудом и головокружением. Приходилось пользоваться помощью лучницы, которая являлась причиной этих страданий. Но на конечном участке он решительно отстранял её от себя - не справлять же нужду на глазах у женщины. Та терпеливо дожидалась момента, когда Владимир направлялся обратно, и снова подставляла своё крепкое плечо. Теперь, когда было время присмотреться, он понял, что ошибся в определении возраста своей сиделки. Было ей лет 18, но никак не больше.
  Она вообще старалась как можно дольше находиться возле больного и много говорила. Владимир старательно вслушивался в её речь, стараясь понять значение слов и фраз. Ему предстояло жить среди этих людей, следовательно, надо было учить их язык. Когда девушка поняла, что он не понимает не только её речи, но и жестов, на её лице появилось выражение отчаяния. Владимиру даже показалось, что она вот-вот разрыдается. Но слёз не случилось.
   Вторая обитательница дома, которая, судя по всему, и являлась его хозяйкой, была свидетельницей этого момента истины. Он что-то сказала отчаявшейся подруге, и Владимир понял суть этой короткой фразы. Не значение слов, нет. Но суть фразы он понял по выражению лица и глаз обеих: 'Я же тебя предупреждала'. Примерно так.
   И ему стало страшно. Оказывается, эта странная хрупкая женщина с поразительно голубыми глазами, огненно-рыжими волосами и тёмной кожей, заранее знала о нём то, чего никак не могла узнать. Или всё же смогла, но не так, как делают это обычные люди? Лучница, к примеру, была совершенно не готова к подобному. Это логично: она узнала Владимира, вернее его тело, во время первой встречи, и ожидала аналогичной реакции от него. Попробовала пообщаться, а тут полное непонимание. Даже потерей памяти такого не объяснить. Вот она и не понимает, что же происходит. А рыжая, оказывается, была готова к такому повороту событий. И как далеко простирается ей знание?
   Оказалось, что достаточно далеко. Когда цепкий взгляд голубых глаз переместился с ошеломлённой девушки на причину её состояния, внутри Владимира словно зашевелилась та, другая часть его души. Похожее ощущение он испытывал, когда должен был превратиться в зверя, чтобы сражаться с опасным и многочисленным противником. Но на этот раз зверь не решился выбраться наружу: он только как бы оскалился и зарычал, словно предупреждая, но этим и ограничился. Всё произошло в одно мгновение, но от внимания хозяйки дома не ускользнуло. Владимир прочёл это в её взгляде: внимание и, почему-то, удовлетворение. И ещё легкая насмешка: 'Ой, боюсь!'
   Необычная была женщина, под стать своему дому. Вернее, убранство дома полностью соответствовало хозяйке. Стены и потолок из потемневших от времени брёвен, многие из которых покрыты вырезанными рисунками и знаками. Открытый очаг из крупных камней посередине помещения, над которым в потолке проделано отверстие для вытягивания дыма. Многочисленные пучки трав и цветов, развешанные по стенам. Черепа животных и маски. Украшенные разноцветными перьями, бусинами и загадочными знаками шаманские бубенцы различных размеров. Горшки и глиняные бутыли. Во всем этом чувствовался какой-то порядок, недоступный для понимания непосвящённым.
   Внешне же дом больше всего напоминал небольшой холм, густо поросший мхом, травой и кустарником. Если не знать, что это такое, то вполне можно пройти мимо. Вблизи, конечно, ошибиться было трудно, но почему-то Владимир был уверен, что и на этот случай у странной рыжеволосой женщины припасены некоторые секреты. А кроме маскировки, обильная растительность обеспечивала этому жилищу определённый комфорт: во всяком случае, в палящий зной внутри дома царила приятная прохлада. Наверное, и в суровую стужу здесь сохранялось достаточно тепла.
   Чем можно заняться больному человеку, которого болезнь и упадок физических сил приковали к кровати, пусть даже она состоит из охапки душистых трав и мягких пушистых шкур. Ничем. Оставалось только спать и наблюдать за другими обитателями этого дома.
   Обе женщины очень отличались друг от друга: и внешне, и характером. Добровольную сиделку Владимира звали Эйла. Она была стройна, с хорошо развитой мускулатурой. Тёмные, почти чёрные волосы были подрезаны и собирались на затылке в тугой узел. Глаза под стать волосам - тёмно-карие. Кожа достаточно светлая - как у человека, хорошо отдохнувшего на теплых пляжах южных морей. Держалась девушка спокойно и уверенно. Однако Владимир быстро понял, что этот внешний образ старательно поддерживался и не совсем соответствовал истинному внутреннему миру. Скорее всего, Эйла подражала кому-то из старших, прилежно копируя его образ.
   В отличие от неё, хозяйка дома никого не копировала, и скрывать от других свои чувства нужным не считала. И Владимир опять ощутил укол страха, когда ему стала понятна причина этого: в рыжеволосой женщине ощущался оттенок безумия. Нет, не того мрачного помутнения мыслей, которое ввергает людей на путь жутких преступлений. Это была скорее отчаянная непосредственность, которая, впрочем, совершенно не отображалась на ясности мышления. Все чувства этой женщины незамедлительно отображались на её лице, фигуре и поведении. Она словно ребёнок была открыта окружающему миру. И у Владимира мелькнула мысль: а не обратная ли это сторона той необычайной проницательности, так испугавшей его поначалу. Она открыта миру, но мир открывается её во всей своей красе и всех проявлениях.
   Звали её Моран. Цвет её кожи стремился к шоколадному оттенку, резко контрастируя с голубизной глаз и почти красными волнистыми волосами. Она, то заплетала их в толстую косу, или сразу в несколько, то позволяла струиться так, как им заблагорассудиться. Невысокая, стройная и очень пропорционально сложена. Но было в её фигуре что-то непонятное и отличающее от той же Эйлы, к примеру. Оттенок какой-то нечеловеческой изящности, который настораживал и заставлял по-иному взглянуть на всё. Вроде должно это было пойти только на пользу внешности, а в конечном итоге чувствуется скрытый изъян. Словно некий художник писал картину, согласно всем правилам, но вот только шедевра не получилось.
   Моран могла пропасть на целый день, и вернуться уже в потёмках с охапками трав или мешочком корешков. Или наоборот почти не выходить из дома, всецело отдавшись изготовлению различных отваров, настоев или мазей. Некоторые из этих процессов сопровождались заунывным пением или странной мелодией, извлекаемой из шаманского бубна. А случалось, что хозяйка дома усаживалась на колени и часами не реагировала на окружающий мир. Медитировала или постигала очередную тайну окружающего мира? Ответа на этот вопрос пока Владимир не знал.
   Эйла её побаивалась, хотя тщательно скрывала свой страх напускной уверенностью. Впрочем, и сам Владимир разделял чувства девушки, тем более что рыжеволосая женщина периодически давала основания для таких опасений. То она огонь в очаге разжигала голыми руками безо всякого кремня или трения палочек, то нужная ей вещь сама движется по воздуху прямо в открытую ладонь. Несколько раз Владимир замечал, что Моран будто прислушивается к чему-то, хотя его собственный очень тонкий слух ощущал только обычные звуки леса за стенами дома. В конце концов, за все эти странности он окрестил её ведьмой, хотя так и не решился произнести этого слова вслух.
   Столь беспомощное состояние продолжалось не так уж и долго. Владимир едва начал понимать значение отдельных слов нового языка, как рана вдруг начала стремительно заживать. Слабость прошла, и тело начало требовать движения. Он начал делать гимнастические упражнения, стараясь не тревожить больную сторону, но вскоре перестал обращать на это внимание. То ли его организм обладал повышенной способностью к регенерации тканей, то ли мази и отвары ведьмы обладали поразительными свойствами, но вскоре только грубый багровый шрам напоминал о ранении.
   Если Эйла наблюдала за его упражнениями с интересом, то Моран лишь удостаивала их мимолётных полных иронии взглядов. И каждый раз Владимир чувствовал, как напрягается тайная часть его души. Но пока зверь не рвался наружу, а лишь скалил клыки.
   Тело требовало пищи. Хотя Эйла регулярно приносила тушки различных птиц, они делились на троих едоков. А ему нужно было гораздо больше. И однажды вечером он решительно направился к выходу. Девушка встала, намереваясь последовать следом, но Владимир решительно остановил её.
   - Нет! - произнес он слово на её языке.
   - Греф?
   Она часто произносила это слово, обращаясь к нему, и он уже понял - это его имя. Человек, чьё тело он сейчас занял, был не просто знаком ей. Он значил что-то важное, но что именно, понять пока не хватало слов.
   - Греф - идти, - ломая слова и помогая себе жестами, сказал ей Владимир, - Эйла - нет. Идти нет.
   И он вышел из дома.
  ***
   - Не стоит, - подтвердила слова Грефа ведьма, когда мужчина исчез в надвигающихся сумерках.
   - Рана только затянулась, - упрямо возразила Эйла.
   - Забудь того Грефа, которого знала раньше. Его больше нет. А этот лучше знает, что ему нужно. Отдохни. Завтра ты отправишься в селение.
   - Хорошо. Я выйду с рассветом.
   - Зачем идти одной через лес, когда можно плыть водой со спутниками?
   - Ты знаешь будущее?
   - Грядущее неведомо никому. Я знаю людей. В селении ждут моего совета. Им нужна помощь. Они пришлют воинов. Ложись спать. Он вернётся на рассвете.
   - Почему ты уверена в этом?
   - Звери возвращаются в логова с первыми лучами солнца. Разве охотники этого не знают? - вроде даже удивилась Моран.
   Глаза ведьмы смеялись, и Эйла вдруг поняла, что та радуется возможности избавиться от гостей и побыть в одиночестве.
  ***
   Подходившую к берегу лодку на этот раз встречала не хозяйка острова, а её гостья. Коргар этому даже обрадовался. С ним плыли двое юношей, недавно принятых в круг воинов, которых он считал не готовыми к общению с отшельницей. Да и сам Коргар встречался с Моран не так уж много раз и совсем не стремился к этому. Лучше уж сразится с врагом. Вот только враги в последнее время пошли такие, что помощи шаманов уже не хватало.
   - Оставайтесь здесь, - велел он своим спутникам, и зашагал вслед за Эйлой.
   Шли молча, что даже удивило Коргара, который не один раз брал охотницу в походы и хорошо знал её общительный характер. 'Ведьма испортила девку или случилось что?' - подумал он, но решил вопросов не задавать. Будет нужно - сама расскажет.
   Возле дома он удивился ещё больше. Ведьма и совсем уж здоровый мужчина, которого он отказывался признавать бежавшим из плена соплеменником, разделывали тушу оленя. И было заметно, что Моран учит своего помощника такому, казалось бы, знакомому каждому охотнику едва ли не с самого детства делу. Но учился тот быстро.
   - Как доставили сюда тушу, - спросил Коргар у девушки.
   - Это его добыча, - ответила та, - Не знаю, где он охотился. Утром олень лежал возле дверей дома. Ему сломали шею.
   - Голыми руками? - не поверил воин.
   - Клыками, - уточнила девушка, - Он уходил ночью, а мне велел остаться.
   Последние слова были произнесены уже возле туши. Ведьма повернулась к гостю, но мужчина продолжал срезать мясо с костей.
   - В племени всё больше необычного, и это смущает твои мысли, воин.
   - Мои мысли останутся при мне. Буддар послал меня с вестями. Хиддим на наших землях. Близится Время Крылатых Убийц. Воины не смогут уберечь женщин и детей от всех врагов одновременно. Если хиддим не уйдут, то многие не увидят, как желтеют листья на деревьях.
   - Хиддим остановит только кровь. Много крови. А лучше всего - смерть.
   Коргар встретил пронзительный взгляд голубых глаз, но, странное дело, даже не вздрогнул. 'Что значит моя жизнь, если речь идёт всём племени' - пронеслось у него в сознании. И тут же словно кто-то чужой ответил ему так же беззвучно: 'Тебе решать'.
   - Я готов умереть, но это не остановит врага.
   - Тогда не ищи смерти. Все равно нам не избежать пути в Страну Теней. Нужно указать путь туда врагам. Ты ищешь помощи, которою сам привел сюда.
   - О чём ты?
   - С Крылатыми Убийцами нельзя сражаться. От них нужно бежать и прятаться. И воины решили сражаться с хиддим сейчас.
   - Да, это так. Нам нужна твоя помощь. Воины не могут сражаться с колдунами.
   - И не нужно. Не нужно сражений. Устройте охоту, и хиддим сами уйдут. Времени мало, но можно успеть.
   - Ты пойдешь с нами?
   - Нет. Ты сам привел в племя помощника. Греф пойдет с вами.
   Услышав это имя, мужчина оставил тушу оленя в покое и повернулся к ведьме. Коргар отметил багровый вздувшийся шрам на боку, и почти полное отсутствие шрамов на месте остальных ранений. Словно и не были они нанесены ударами копий и мечей, а оцарапался где-то о колючую лозу человек.
   - Он опасен?
   - Все мы опасны, - ответила ведьма, - Но ведь ты пришёл ко мне, хотя и оставил своих юных воинов на берегу. Помните, кто он есть, и опасности не будет. В нём живёт зверь - это правда. Но если выбирать между зверем и смертью, я бы выбрала зверя.
  Глава 4.
   Селение поразило Владимира. Он ожидал увидеть земляные валы, частокол из заострённых брёвен и рубленные из дерева избы. Ведь эти люди умели обрабатывать метал. Он видел у своих спутников оружие из железа и бронзы. А люди знакомые с металлом должны жить оседло под защитой стен.
   Но лодка приближалась к тому, что никак не соответствовало его представлениям. Это было кочевье. По-другому он никак не мог назвать отрывшуюся его глазам картину. Десятки, если не сотни, огромных шалашей, по форме напоминающих половинку скорлупы грецкого ореха или панцирь гигантской черепахи, полукругом расположились на прибрежном лугу. Усиливал сходство тот факт, что строения были покрыты большими кусками коры. Получалась такая своеобразная черепица. Вал из жердей и колючего кустарника отгораживал селение от подступающего леса. В центре небольшой площади была навалена груда камней, на которой красовался выбеленный солнцем и дождями рогатый череп. Большие и малые лодки лежали на берегу.
  А ведь первые подозрения о чём-то подобном закрались в голову Владимира именно тогда, когда он увидел, на чём предстоит покинуть остров ведьмы. Выдолбленная из дерева с бортами из лозы и коры лодка навевала мысли о первобытных племенах покинутой Земли.
   Людей было много. Женщины занимались приготовлением пищи, пошивкой одежды или другими хозяйственными делами. Дети крутились у них под ногами. Седые старики переговаривались между собой, покуривая длинные трубки, или мастерили что-то. Мужчин было мало.
   Судёнышко мягко уткнулась носом в белый песок, и её пассажиры поспешили на берег. Оставив молодых воинов возиться с лодкой, Коргар повёл Эйлу и Владимира, которого все назвали Греф, к груде камней с черепом, где уже начали собираться воины и старики.
   И тут случилась неприятность. Похожие на волков собаки, до этого лениво развалившиеся в тени строений, вскочили, начали ворчать и скалить клыки в сторону идущей мимо троицы. Одна. Вторая. Третья. На рычание собратьев стали подтягиваться лежащие в отдалении. Количество придало им храбрости, и они начали окружать людей с таким видом, словно загнали опасного хищника. Загнали, и теперь выжидали удобного момента для начала атаки.
   Странно, но вид окруживших его примерно полутора десятков оскаленных пастей не привёл Владимира в ступор. Случись нечто подобное раньше, в прошлой жизни, он бы непременно запаниковал и начал звать на помощь. Но сейчас даже мысли о чём-то подобном не возникло. Зашевелился зверь где-то в глубине души, и человек вдруг осознал, что всеми силами старается удержать контроль над телом. Это удавалось, но не до конца. Мышцы на лице словно окаменели, зубы оскалились, и раздалось странное мощное рычание. Коргар и Эйла, приготовившиеся защищать практически безоружного спутника, застыли: не могло человеческое горло издавать такие звуки.
   Собаки остановились. Одна, потом другая, и вот уже все они начали пятиться, поджав хвосты, прижав к голове уши и продолжая рычать. Вот только чудилось теперь Владимиру в этом рычании уже не злоба и желание атаковать, страх перед опасным хищником. Подоспевшие воины ударами палок и гневными окриками добавили прыти своим лохматым помощникам.
   В окружении воинов подошли они к груде камней увенчанной черепом. Не оказалось здесь пятен крови и обгрызенных костей, которых уже представлял себе Владимир. Только недавно сорванные цветы покоились на серых гранитных глыбах. Не хищникам поклонялись эти люди. Внушительные рога сразу вызвали в памяти образ местного лесного быка. Даром, что травоядное животное. В ярости любого хищника о деревья размажет. Если доживет до полного расцвета сил, конечно. В общем, солидный покровитель.
   За рассматриванием жертвенника, Владимир упустил момент приветствия своих проводников с местными носителями человеческой мудрости. Его окликнули, и он оглянулся на становящееся привычным уже имя. Старцы вызывали уважение. Седые волосы, морщинистые лица, выцветшие глаза. Но назвать их немощными язык бы не повернулся. Цепкие, словно старые деревья, глубоко вросшие корнями в землю.
   Один из стариков вообще поразил до изумления. Сначала Владимир даже не поверил своим глазам: не может слепой двигаться столь уверенно без посторонней помощи и даже без палки. Но зрение не обманывало: место глазниц у этого старейшины занимали жуткие багровые шрамы. Да и на лице хватало следов чужой злобы. Кто-то намеренно изуродовал этого человека.
   Снова заворчал в душе зверь, негодуя на подобную жестокость.
   Старик шагнул вперёд и оказался лицом к лицу с бывшим землянином. Длинные худые пальцы ощупали нос, губы, подбородок, скользнули по плечам и замерли на свежем длинном шраме. Вокруг царила тишина. Не было глаз у старика, но Владимир готов был поклясться чем угодно, его пристально разглядывают. И видят при этом куда больше, чем все окружающие их воины вместе взятые. Похожее чувство он испытывал, когда ему удавалось поймать взгляд голубых глаз рыжеволосой ведьмы. Та тоже 'видела'.
   Удар был нанесён столь быстро и уверенно, что Владимир и сам не понял, как сумел разглядеть и среагировать на опасность. Но как бы там ни было, а нож старика только сверкнул в воздухе. Стоящий перед ним человек уклонился, пропусти острое лезвие буквально в нескольких миллиметрах от своей кожи. Ладони легли на рукояти топора и ножа, но оружие осталось на поясе. Возглас восхищения вырвался у зрителей одновременно с довольной улыбкой, появившейся на лице у слепого. Он сказал непонятную фразу, и воины дружно ответили ему возгласом: 'Хор!', выражая тем самым своё полное согласие с принятым решением. Выражение лица Эйлы подсказало, что всё сложилось как нельзя лучше, и можно расслабиться.
  ***
   - Хорошего воина привели к нам предки в трудное для племени время!
   - Хор! - крикнули воины в ответ боевой клич.
   - Он останется с нами. Отведите его к родным. Зверь не победил человека. Будем внимательны к брату, который потерял память из-за колдовства врагов, и он ответит нам верностью, - слепой старик обратил свое лицо к стоящему перед ним мужчине, - Тяжкие испытания выпали тебе, Греф, но они только закаляют воина. Теперь ты дома. Эйла проводит тебя.
   Слепец уверенно повернулся к нужному ему человеку.
   - Я жду тебя в своём доме вечером, Коргар. Совет должен услышать слова Моран и принять решение.
   - Когда солнце коснётся вершин деревьев, я предстану перед советом.
   - Хорошо.
  ***
   Странно, но общий смысл фраз относящихся к своей судьбе Владимир понял, хотя из всех слов узнал только имена: Греф и Эйла. Он принят обратно в племя. Даже не смотря на свои странные способности.
   Воины начали расходиться. Некоторые что-то говорили. Другие просто хлопали по плечу, словно приветствовали товарища. Эйла кратко отвечала на какие-то вопросы, а потом потянула его за собой. Пришлось идти за девушкой.
   Возникли опасения, что повториться ситуация с собаками, но обошлось. Лая и рычания избежать, конечно, не удалось, но атаковать его больше не пытались. 'Странно, - подумал он, - это они так людей слушаются, я настолько страшенный или общаются между собой? Вполне может быть, что общаются'.
   Они шли между непривычными его взгляду строениями, возле которых шла своим чередом обычная жизнь этого человеческого общества. Их приветствовали. Эйла на ходу отвечала на вопросы.
   Так они подошли к одному из строений почти у самой границы поселения. Девушка откинула тростниковую циновку, заменявшую здесь дверь, и вошла внутрь. Владимир поколебался секунду, но всё же последовал за ней.
   Внутри дом казался даже больше, чем снаружи. Конструкция тоже была продуманной. К каркасу из связанных кожаными ремнями жердей крепились тростниковые щиты. А снаружи к ним при помощи сплетённых из травы верёвок крепились куски коры, которые успешно противостояли осадкам. Во всяком случае, в доме было сухо и довольно уютно. Просто, дёшево и достаточно удобно. Но складывалось впечатление, что это жилище одноразовое. Почему?
   В доме их встретили две женщины и девочка подросток. Одна из женщин, уже вплотную приблизившая к возрасту пожилой, не ответила на приветствие Эйлы. Она подошла к Владимиру, обняла его и беззвучно зарыдала, уткнувшись ему лицом в грудь. Логическая цепочка как-то быстро сложилась в мозгу, подведя однозначный итог: мать. Это мать человека, место которого ему теперь предстоит занять. Всё верно: занял тело - принимай и обязанности перед семьёй. Он осторожно обнял рыдающую женщину и погладил по вздрагивающим плечам. Нужно было что-то сказать, но как? Не перешли ему в наследство вместе с телом знания местных языков.
   Вторая женщина выглядела примерно одного с ним возраста. По чертам лица она совершенно не была похожей ни на Грефа, лицо которого Владимир теперь видел каждый раз, когда склонялся над водой, ни на его мать. Она тоже была взволнована, но все же не так сильно. Судя по всему, лично он не являлся ей очень уж близким человеком. Кто она? Соседка? Нет, судя по всему это и её дом тоже. Скорее всего, это золовка. Следовательно, у него есть брат. Или был? Всё возможно. Как возможности нормально разговаривать не хватает!
   Мать, наконец, оторвалась от его груди, ухватила за руки, и буквально потащила к очагу. Владимир был усажен на шкуру и получил в руки деревянную чашу с травяным отваром. Женщины с поразительной скоростью расспрашивали о чём-то Эйлу, которая была усажена рядом. О чём вёлся разговор, догадаться было не трудно - его новое имя повторялось буквально в каждой фразе. Ну, или через фразу. Женщины рассматривали его оружие, амулет и, особенно внимательно, впечатляющий свежий шрам.
   Внезапно закрывающая дверь циновка была отброшена, и внутрь дома словно ворвался маленький смерч. Владимир едва успел отставить в сторону чашку с горячим напитком, как был атакован шустрым мальчуганом лет пяти. Его тормошили, дергали за волосы, маленькие ручонки хватали амулет, каменный нож и рукоять отложенного в сторону топора. Окрики новоприобретённой золовки просто игнорировались. Так продолжалось до тех пор, пока Владимир не изловчился и усадил мальчика себе на колени, вручив вожделенный нож для изучения. Тот сидел достаточно смирно, но взамен принялся что-то расспрашивать, постоянно называя его по имени: 'Греф, ...?'
   И тут Владимир осознал, что со своим земным именем таки придётся распрощаться. И дело даже не в том, что оно достаточно сильно отличалось от принятых здесь имён. Просто он ощутил, что оказался почти дома. Впрочем, почему почти? Он дома. У него есть родственники, которые его приняли и о которых теперь предстоит заботиться. 'И за которых, я буду драться, если будет необходимо', - подумал он, когда в памяти вдруг всплыли воспоминания о странном воине, разрисованным словно скелет.
   И он снова почувствовал, как в глубинах души оскалил клыки зверь, до этого совершенно притихший.
  
   После совета, уже в сумерках, Коргар заглянул в дом, куда Эйла отвела оборотня. Шецеона, мать Грефа, встретила его едва ли не на пороге дома.
   - Приветствую тебя, хозяйка очага.
   - Приветствую тебя, Коргар. Садись к огню и будь гостем.
   - А где твой сын?
   - Огра пошёл к мастеру Чецаку.
   - Я о другом сыне, Шецеона.
   - Он ушёл, - ответила женщина, с тревогой в голосе, - Ушёл один. В лес. Без оружия. Даже не поужинал. Я волнуюсь, хотя заходила Эйла и сказала, что всё в порядке и волноваться не следует.
   - Думаю, что она права. Пожалуй, вам следует наточить ножи к утру.
   - Зачем.
   - Ты же не собираешься разделывать добычу тупыми ножами, - усмехнулся Коргар, - Не удивлюсь, если утром у твоего порога будет лежать олень или даже молодой лесной бык. Теперь в твоем доме снова два добытчика, женщина.
  Глава 5.
   Всего сутки Владимир, теперь уже навсегда Греф, провёл в племени, отдыхая и пытаясь освоиться в своём новом доме. Полноценно общаться он пока не мог, но зато много слушал и наблюдал. Для начала необходимо было как можно быстрее научиться понимать язык этих людей. А то сейчас в его ситуации даже известное выражение о собаке было бы не совсем справедливым. Та хоть понимает, что её говорят, а он раз через два или три.
   Пребывание в доме ведьмы мало способствовало решению этой задачи. Моран и Эйла хоть и обитали под одним кровом, но жили каждая своей жизнью. Охотница говорила много, но для изучения неизвестного языка мало толку от выслушивания монологов. А разговаривала она с ведьмой мало: то ли сама боялась, то ли хозяйка дома не стремилась к общению. Из этих немногочисленных и довольно кратких диалогов Греф уловил только имена и отдельные слова: идти, есть, отдыхать, дай, да, нет. И на том спасибо.
   В этом доме, да и вообще в племени вообще, люди общались много. И при этом разговоры, как правило, сопровождали те или иные действия: приготовление пищи, починку одежды, приготовление провизии к длительному хранению. Соседи в гости заходили, опять же с какими-то просьбами или предложениями. И Греф, пользуясь предоставленной возможностью, жадно, словно губка влагу, впитывал в себя всю новую информацию.
   Для начала Греф выяснил окончательно, кто есть кто в этом доме. Его новая семья состояла из пяти человек. При первой встрече он познакомился почти со всеми, и не ошибся в своих предположениях. Мать звали Шецеона, младшую сестру - Ноола, золовку - Зигла, а бойкого племянника - Бедлаг. Брат Огра, который оказался старше буквально на несколько лет, вернулся в дом ближе к вечеру. Насколько Греф понял, он в тот день выполнял какое-то задание по воинской части: то ли караул, то ли разведка. Скорее всего - первое. Во всяком случае, вернулся он с оружием, но без добычи. Впрочем, рассудил новоиспечённый член семейства, с таким щитом на охоту точно не ходят.
   Вечером Греф отправился в лес, немало удивив как родственников, так и караульных возле прохода в ограде селения. Один, без оружия, да ещё и на ночь глядя. Самое время для ночных хищников. Уж не сошёл ли он с ума?
   А утром возле дверей дома лежала туша местного оленя. Греф сам принёс её: когда зверь вернул контроль над телом, буквально в двух шагах лежала ещё вздрагивающая добыча. Хорошо хоть случилось это почти рядом с селением. Впрочем, караульные довольно странно наблюдали за тем, как он в одиночку тащит зверя, взвалив тушу себе на плечи. Благо олень был не очень уж большим. Помогать они не спешили. Но Греф всё же справился, хотя и запыхался порядком. Реакция родных была почти той же, что и у охраны.
   Потом он отдыхал, наблюдая за суетой, внимательно слушал сопутствующие ей разговоры, и безуспешно пытался предложить свою помощь.
   А после обеда, ближе к вечеру, к ним в дом пришёл тот самый воин, который увёз его с острова ведьмы. Он сказал несколько фраз, дополняя их жестами, и Греф понял: ему нужно идти с ним. Огра начал что-то спрашивать у гостя. Судя по всему, он остался недоволен полученными ответами.
  Женщины принялись собирать две котомки, а брат взялся проверять оружие. Воин, хоть и был сам вооружен, такими его действиями остался недоволен. Греф перевёл взгляд на мать, на сестру, на золовку, и обратно на воина. Интуиция подсказывала ему, что он должен идти один, а решение брата вступает в противоречие с полученным приказом и желаниями остальных родственников. Он подошёл к Огре, отобрал у него меч и повесил на место.
   - Греф идти, - сказал он, глядя брату прямо в глаза, - Огра - нет.
   Огра упрямо мотнул головой и снова протянулся к мечу. Но на его запястье сомкнулись пальцы Грефа, остановив руку буквально в паре сантиметров от рукояти. Несколько секунд продолжалась между ними немая борьба, пока на лице Огры выражение упрямства не сменилось растерянностью и удивлением. Видимо в прошлом младший брат не отличался такой силой.
   - Греф - идти. Огра - нет, - снова повторил Греф, и, только дождавшись утвердительного кивка, разжал пальцы.
   Когда он обернулся, то увидел, что удивился происходящему не один Огра. Все родственники, кроме отсутствующего мальчугана, взирали на него точно так же, как и брат. Разве что воин возле дверей был не столько удивлен, сколько заинтригован, да ещё во взгляде золовки читалось облегчение.
   Судя по внешнему виду гостя, идти ему предстояло в поход. Поведение брата только подтверждало эту догадку. Следовало вооружиться, но чем? Греф пробежался взглядом по оружию, развешанному по стенам, но остановил свой выбор на проверенном каменном топоре. Всё равно ничем иным он пользоваться не умеет. К тому же опыт подсказывал, что если случится действительно серьёзная переделка, зверь снова возьмёт на себя контроль над телом. А уж ему оружие совсем ни к чему. Так что лучше взять то, чего будет не жалко, если случайно потеряется. Топор и нож из камня как раз сгодятся.
   Он поочерёдно обнял всех своих новых родственников, принял из рук матери котомку с припасами и повернулся к ожидающему воину, всем своим видом давая ему понять: 'Я готов. Пошли'. То одобрительно кивнул, что-то сказал хозяевам дома на прощанье и вышел на улицу. Греф пошёл следом, не оборачиваясь - припомнилось, что в прошлой жизни это была плохая примета.
   Они прошли через селение и оказались на пляже, где лежали местные средства передвижения по воде. Возле двух крупных лодок их ожидало два десятка воинов: все вооружены, но без доспехов. Греф сразу отметил, спутники молоды и, если судить по их фигурам, не столько сильны, сколько выносливы. 'Странный поход предстоит. Будем убегать или преследовать?' - подумал он.
   Один из воинов выделялся среди остальных. Отличало его в первую очередь отношение других членов отряда - дружественное, но и почтительное одновременно. Уже потом Греф заметил и внешние отличия: ремешок для волос из змеиной кожи, амулет на шее и резные браслеты на запястьях, украшенное резьбой древко копья. Остальные воины предпочитали простое оружие, да и украшений практически не носили. Лишь некоторые щеголяли нанизанными на нитки наборами когтей и клыков. Волосы же, в основном, собирали в узлы на затылке.
  И ещё Грефу почудилось что-то неуловимое и странное в этом человеке. Он сразу и не понял, что же именно. Но потом сообразил: похожее ощущение, только гораздо более сильное, он испытывал в присутствии Моран. Там, на острове, Греф не придал этому особого значения, посчитав не существенным на фоне остальных возможностей отшельницы, а также особенностей её поведения. И только сейчас понял: это отличительная черта 'колдовской братии'. Сильная энергетика, как говорили земные экстрасенсы? Возможно.
   Отряд быстро распределился на две группы. Воины спустили пироги на воду, погрузились в них и покинули селение.
   Греф следил, как гребцы ловко орудуют веслами, но мысли были заняты совершенно иным. Если допустить, что волшебников отличает именно энергетика организма, то получается, что он теперь способен ощущать их. Раньше он в ответ на подобные рассуждения только улыбнулся бы снисходительно. Правда, тогда и к самому понятию 'магия' отношение было скептическим. Но то раньше. Сейчас её наличие даже не обсуждалось. Оно было принято в качестве одного из краеугольных камней мировоззрения. Мучил его совсем другой вопрос: если он действительно ощущает носителей магии, то каким именно образом он это делает? И какой вывод из всего этого следует?
   'Одни вопросы. Когда же я почну получать на них ответы? Нет, как ни крути, но нужно поскорее выучить язык. Без полноценного общения никак. Даже не знаю толком, куда мы плывём и зачем?'
  ***
   Уже пятые сутки уводил Коргар свой отряд от преследования хиддим. Как он не противился тогда в доме Слепого Буддара, но совет всё же именно поставил его во главе этого странного похода. Даже не смотря на предыдущую его неудачу. И не понятно было Коргару, что же это неожиданное решение значило: ему доверяли, решили испытать, или, может быть, избрали такой вот необычный способ наказания за невыполненное поручение. Кто знает? Пришлось подчиниться приказу старейшин и возглавить воинов, которым сейчас приходилось просто сопровождать оборотня. По-другому смысл происходящего Коргар описать бы не смог.
   Противника они отыскали быстро: знали, примерно, где искать, да и оборотень оказался очень полезен в качестве разведчика. Утром высадились на берег, спрятали пироги, а уже ближе к вечеру лазутчики докладывали вождю похода о том, что видели. Выяснилось, что вражеский отряд и не уходил далеко. Только в численности существенно увеличился. А может он и был таким? Для засады на пятерых человек много ведь воинов и не надо. А не ушли, потому что ожидали на появление отряда мстителей. Почему бы и нет? Вполне возможно, что противник решил использовать их бегство к своей выгоде: стянул все силы в один отряд, чтобы устроить засаду на карательный отряд и тем самым уменьшить численность воинов чужого племени. Умный замысел.
  Но не сработал. Одна молодая рыжеволосая ведьма, отказавшись покидать свой остров, и бежавший из плена воин, который сумел победить злое колдовство, спутали все планы вождей хиддим. Совет старейшин решил не посылать большой отряд для преследования врага, а ограничился только двумя десятками молодых воинов. Мало воинов - много осторожности. Вот и не получилось у хиддим устроить большую западню.
  'Смерть двух наших братьев не осталась безнаказанной. А потому нет нужды в большом кровопролитии, накануне Времени Крылатых Убийц. Нужно заботиться о живых, а не о тех, кто ушёл в Страну Теней. О них позаботятся Предки. Следи за противником, но не вступай в сражение'.
   Не получилось у Коргара до конца выполнить волю совета, озвученную устами Слепого Буддара. Греф отыскал на месте старого лагеря хиддим останки двух погибших братьев. И когда они увидели эти обглоданные кости, побывавшие в котле, всем стало понятно - такого врага нужно уводить подальше от племени. Даже молодой шаман, который ещё недавно был учеником, не стал общаться с Предками. Не люди пришли в эти леса, а бешенные хищники на двух ногах. Люди могут быть пленниками, их можно пытать и убить, но не могут люди быть добычей для других людей. Если в лесу появлялся хищник, вкусивший человеческую плоть, его немедленно убивали. Но если таких хищников десятки, что могут сделать всего двадцать воинов? Как заставить врага уйти, если убить нет возможности?
   Тогда Коргар вспомнил слова ведьмы: 'Хиддим остановит только кровь'. Вспомнил, и посмотрел в глаза тому человеку, которого совсем недавно отказывался вести в родное селение.
  ***
   Греф понял, что хотел сказать ему глава их отряда. Понял, хотя вслух не было произнесено ни единого слова. Может быть, он прочитал во взгляде Коргара то же самое, что почувствовал сам, когда отыскал останки двух погибших соплеменников. И не важно, что лично он не знал этих воинов раньше. Бывший землянин понял, что даже будь он сейчас одиночкой, то всё равно отыскал бы виновников. Отыскал бы, и исполнил приговор, который сам же и вынес. Нашёл бы способ это сделать.
   Теперь ему стало гораздо понятнее значение боевой раскраски воина, который оставил на его боку столь памятный шрам. Она не только должна обозначать ранг владельца, но и вызывать страх у противника, повествуя о его судьбе. А если подумать, то не исключены и другие её функции.
   Зверь заворочался в глубинах души, словно просыпаясь от спячки. Заворочался, оскалил клыки, но не стал рваться наружу, словно ждал чего-то.
   Коргар присел, разровнял ладонью небольшой участок песка и принялся чертить острием своего ножа примитивную карту. Свои действия он сопрождал краткими предложениями. Греф понял, что этот рисунок для него: всем остальным план действий вполне можно было объяснить и на словах.
   Круг, возле которого был изображен дом, скорее всего, обозначал озеро и селение. Через пару секунд от круга в сторону побежала волнистая линия - река. Человек с палочкой - воин с копьём. Отряд? Чей? Коргар обвел рукой стоящих вокруг мужчин и ткнул острием ножа в фигурку. Понятно. Рядом с первым воином на песке возник его близнец, а острие ножа указало в сторону, где располагался вражеский лагерь.
   Первый рисунок временно был оставлен в покое. Рядом с ним Коргар нарисовал две группы воинов: в одной всего пару фигурок, а во второй больше десятка. От первой ко второй протянулась линия, над которой возникло нечто из двух овалов и черточек. Только когда острие ножа коснулось груди, Греф понял - это он, но в обличие зверя. Взгляд вождя отряда требовал ответа. Пришлось кивнуть, а потом коснуться пальцем своей груди и указать на смешную фигурку - дескать, понял тебя. Зверя стёрли и нарисовали снова, но уже возле второй группы фигурок. Нож перечеркнул одну из фигурок вражеских воинов. Зверя опять стёрли, чтобы нарисовать уже с другой стороны группы фигурок, изображающей вражеский отряд, в котором снова перечеркнули воина. Потом снова всё повторилось.
   Греф присел и достал свой нож. Вначале дорисовал стрелку к линии, которая изображала его путь к вражескому отряду. Потом от звериной фигурки протянулись ещё две стрелки: одна обратно к маленькому отряду, а вторая в сторону. А как ещё задать интересующий тебя вопрос, если ты не в ладах с языком этих людей? Коргар кивнул и стёр одну из стрелок - вторую. Удостоверился, что они с Грефом поняли друг друга, после чего всё стер и вернулся к первому рисунку.
   От человечка, изображающего их отряд, протянулась стрелка, упирающаяся в такой же дом, возле которого снова появилась фигурка зверя. Вторая стрелка обозначала путь вражеского отряда и проходила она точно поверх первой. Всё вокруг одобрительно зашептались, соглашаясь со словами своего вождя. Греф несколько секунд подумал и понял, что именно предлагает Коргар: увести врага в земли племени, шаманы которого создавали из пленных оборотней. Судя по всему, нежных чувств к этому племени у присутствующих не наблюдалось. Оно и понятно. Дальше всё просто: если хитрость удастся, то одни враги сцепятся другими врагами, а Коргар уведёт свой отряд обратно.
   Оставался один вопрос: будет погоня или нет? Греф мрачно улыбнулся своим мыслям: 'Пойдут как миленькие. Никуда не денутся. Я постараюсь'.
   Когда план был принят, Коргар отобрал четверых воинов и отправил их в сторону спрятанных пирог. Тут Греф отметил одну деталь: глава их отряда вырезал лист коры с дерева, напоминающую земную берёзу, и принялся наносить на него знаки. Когда импровизированный лист был заполнен, его вручили одному из четверых отобранных для возвращения в селение воинов. Остальные двинулись в сторону заходящего солнца, стараясь не оставлять за собой следов.
  К тому моменту, когда начало темнеть, они уже обогнули вражеский лагерь по широкой дуге и теперь находились к северу от него. В подходящем для ночлега месте воины начали разбивать почти полноценный лагерь: тщательно укрытый костёр, лежанки из веток, места для часовых.
   Один Греф не участвовал в этой бурной деятельности. Он хотел сразу уйти в лес, но его задержали. К нему подошёл молодой шаман, и быстрыми движениями испачканных в краску пальцев нарисовал на его лбу странное изображение, напоминающее глаз. Потом ловкие руки сняли с шеи оборотня верёвку с необычным камнем. Только после этого ему дали понять, что теперь он может идти. Греф вручил стоящему рядом Коргару своё оружие, разделся и быстро направился в сторону вражеского лагеря. На ходу он тщательно вызывал в сознании образ высокого воина, раскрашенного под скелет. Память не подвела: она вообще заострилась в последнее время, отмечая такие мелочи, которые раньше остались бы без внимания. Вот и теперь картинка получилась столь яркой, что даже зажившая рана снова заныла. Глухое рычание вырвалось из глотки.
  ***
   Зверь охотился. Этой ночью он не обращал внимания на следы травоядных животных. Сегодня его интересовала особая добыча: хитрая и опасная. Эти звери умели убивать не хуже него самого. Шрам на боку служил тому убедительным подтверждением. Сегодня предстояла охота на людей.
   Он знал, что и сам происходит из такой же стаи. Но вопрос: 'Как такое возможно?', - его не преследовал. Он просто знал это. Знал, что на охотничьи угодья его стаи пришли чужие, и этих чужаков следовало прогнать или убить. Как это сделать и где искать врага, было известно. Остальное для его сознания значения не имело. Бесшумной смертоносной тенью скользил он между стволами вековых деревьев, скрываясь в их тени от призрачного света лун.
  Ночные звуки и запахи открывали ему картину жизни ночного леса. Вот мелькнул в ветвях силуэт хищной ласки. Бесшумно, словно призрак пролетела над ним хищная ночная птица, направляясь на звуки возни местных грызунов. В отдалении зафыркал вожак стада свиней, злобно предупреждая потревоживших его семейство о возможных последствиях. Издалека донёсся могучий рёв лесного быка. Шорохи и писки - это лесная мелюзга занята своими делами.
   Слабое дуновение ветерка принесла ещё один запах. И это запах заставил остановиться и насторожиться. Пахло дымом и человеком. Много людей. Он нашёл свою добычу. Осторожно, тщательно прислушиваясь и принюхиваясь, зверь двинулся вперёд. И чем ближе к цели, тем медленней он перемещался от одной густой тени к другой. В конце он лег на живот и ползком подобрался к самой окраине небольшой лесной поляны, на которой пылали костры.
   Год или два назад ветры повалили здесь группу старых деревьев, а молодая поросль только начинала набирать силу. Среди огромных стволов людям можно было довольно надёжно укрыться от опасностей ночного леса, если разжечь огонь и выставить бдительных часовых. Но если с первой задачей чужаки справились хорошо, то вторая решалась так себе. Костры были большие и жаркие - валежника вокруг хватало. Звери боятся открытого огня, так что мелочиться не стали. А вот часовые несли свою службу довольно посредственно. Много людей, много огня - любой хищник обойдет эту поляну стороной. Остерегаться следовало других людей, но их поблизости не было. Да и кто станет без крайней надобности бродить по ночному лесу? Вот и стояли, а чаще сидели, некоторые воины неподалёку от костров, позёвывая и прислушиваясь, время от времени, к звукам ночного леса.
   Костры были большие, но горели не равномерно. Они ярко вспыхивали, когда валежник хорошо разгорался, или притухали, когда в них подбрасывали очередную порцию пищи для пламени. В такие периоды стражники почти полностью скрывались в темноте.
   Медленно, часто замирая и вжимаясь в землю, зверь начал подбираться к намеченной цели. Он незамеченным прополз под кустом, призраком скользнул через открытое пространство и замер в густой тени вывороченных корней. Добыча стояла буквально в нескольких шагах от него. Теперь нужно было только выждать удобного момента.
   Ждать не пришлось. Воин, неспокойно переминавшийся с ноги на ногу, вдруг решительно шагнул прямо в сторону притаившейся рядом смерти. От костра что-то крикнули, после чего раздался смех нескольких человек. Караульный только буркнул что-то себе под нос и прислонил к стволу поваленного дерева своё копьё со щитом. Несколько секунд возни с одеждой, и одновременно с журчанием послышался негромкий вздох облегчения. Бросок и удар клыков были столь стремительными, что жертва не успела даже крикнуть: только хрустнули шейные позвонки, когда сомкнулись мощные челюсти, да ещё обмякшее тело глухо ударилось об ствол. Веселящиеся у костра люди даже не заметили момент гибели товарища.
   Смех утих. От костра снова что-то крикнули, но ответа, естественно, не получили. После очередной фразы, снова раздался смех. Однако всякому веселью приходит конец. У костра сообразили, что отсутствие товарища слишком затянулось: для отправления естественных потребностей времени уже прошло предостаточно. Двое мужчин взяли оружие и двинулись в темноту на поиски пропавшего воина. Люди у соседних костров тоже насторожились.
   Эти двое допустили ту же ошибку, что и погибший: они не верили, что к такому большому отряду рискнет подобраться опасный хищник. Когда один из них наклонился над телом, пытаясь понять, что же именно произошло, второй остался за его спиной. Но вместо того, чтобы высматривать опасность, он принялся расспрашивать товарища, да ещё и пытался заглянуть ему через плечо. Понятно, что очередной бросок зверя, никто не заметил. Всё повторилось почти в точности, с той лишь разницей, что вместо дерева на пути падения второго тела оказался опешивший от всего происходящего человек. Да и как тут не потерять самообладание, когда перед тобой лежит один мертвец, а на спину валится второй. Он заорал и попытался освободиться, одновременно стараясь обнажить оружие. Сделать это ему не удалось: неудобно, да и времени уже не оставалось. Мощные челюсти сомкнулись на его плече, породив очередной крик, теперь уже полный боли. Словно тряпичную куклу человека выдёрнули из-под мертвеца и швырнули в темноту. Ещё через пару секунд его уже тащили в лес, намертво зажав ногу в челюстях.
   Лагерь заволновался и загудел, словно растревоженный рой диких пчёл. Люди схватились за оружие, всматривались в темноту, спрашивали у соседей, пытаясь сообразить, что же именно произошло. Из леса доносились отчаянные крики и мольбы о помощи. Зазвучали отрывистые приказы старших воинов.
   Зверь не стал убивать похищенную жертву. Когда кости одной ноги не выдержали и с хрустом лопнули, челюсти сомкнулись на второй. Воин всё же ухитрился достать нож и попытался ударить своего противника. Бесполезно. Единственным последствием этого отчаянного поступка оказалась раздробленная рука. К этому времени зверя и его жертву от лагеря уже отделяли несколько десятков метров. Ещё два удара клыков, и хищник оставил свою жертву. Даже если и не умрет, то обязательно станет обузой для отряда. Но и уходить зверь не собирался. Призраком скользнул он в сторону, укрывшись в густых ночных тенях.
  Вскоре среди деревьев замелькали факелы, захрустели ветки под ногами, и зазвенело оружие. Перекрикиваясь между собой, шли люди на звуки голоса своего раненного товарища. Неровный дрожащий свет породил среди стволов целый хоровод теней. Глаза ночных обитателей леса вспыхивали разноцветными огоньками, не давая определить, где же скрывается истинная опасность. Когда раненный был, наконец, обнаружен, все поспешили к нему.
   И тогда последовал очередной удар хищника. На этот раз все были настороже, и многие успели заметить светлую тень в отблесках факелов. Но одному из воинов это уже не помогло. Зверь был слишком быстр. Он проскользнул под ударом и сомкнул свои челюсти не на шее противника, а погрузил свои клыки в живот. Одно резкое движение, и внутренности жертвы уже вываливаются на ковер из веток и опавших прошлогодних листьев.
   Чувство опасности буквально взвыло в сознании, заставив зверя бросить жертву и мощным прыжком уйти в спасительную темноту. Удар невидимого тарана сотряс вековое дерево от корней до кроны, разминувшись с целью буквально на полметра. Последующие удары наносились уже практически наугад, ломая молодые деревья, кусты и выбивая из земли тучи липкой грязи. Шумно, эффектно, но совершенно бесполезно: зверь отступил.
   Отступил, не желая снова вступать в схватку со столь опасным воином. Кровь кипела и требовала продолжения сражения, но что-то неумолимое заставляло действовать вопреки инстинктам. Быстрая тень обогнула по широкой дуге растревоженный лагерь. Атаковать ещё кого-то было уже невозможно. Но можно было сделать ещё кое-что.
   Протяжный леденящий душу вой, от которого стынет кровь в жилах, донёсся уже с противоположного конца поляны. Несколько раз мелькнула среди деревьев призрачная тень, заставляя воинов отступать к кострам и крепче сжимать в руках оружие. И снова дикое завывание. Зверь двигался настолько быстро, что людям казалось, будто в лесу несколько хищников. Лучники выпускали стрелы во всё подозрительные тени, но безрезультатно.
   Потом зверь ушёл, но костры ярко пылали всю ночь. Большинство людей на поляне так и смогли сомкнуть глаз. А раненные умерли, задолго до рассвета.
   Когда солнце осветило лес и разогнало утренний туман, люди обнаружили следы. Отпечатки огромных лап указывали, что ночной убийца пришёл с севера и ушёл в том же направлении. Быстро похоронив мёртвых, отряд двинулся по следу. Через несколько часов они вышли к покинутому лагерю. Возле него след зверя обрывался, но вместо него появились отпечатки босых человеческих ног. Следов людей в лагере было ещё больше. После осмотра стало понятно, что ушли они отсюда на рассвете и двигались на север.
   Высокий худой человек, со следами белой краски на тёмной коже, выслушал следопытов и жестом приказал начинать движение. Началась погоня.
  ***
   Ту ночь Коргар запомнил навсегда. Молодой шаман использовал своё умение для того, чтобы духи проследили за Грефом и поведали о событиях ночи. Вот только увидеть всё это предстояло главе отряда. Пришлось позволить разрисовать себя и выкурить трубку шаманского зелья. От сладкого белого дыма мир вокруг поплыл, размываясь и теряя очертания. Монотонное негромкое пение кудесника словно затягивало сознание в некий уютный туман.
   Вначале ничего особенного не происходило. Только появилась необычайная лёгкость во всём теле. Но в какой-то момент воин будто оказался в другом месте: ночной лес, поляна, большие костры и фигурки сидящих возле них людей. И не было слышно ни звука: даже пение шамана куда-то исчезло. Картинка помёркла и сменилась другой: неизвестный воин совершает в тени поваленного ветром лесного великана известные каждому мужчине движения. Видение смазалось, и через секунду Коргар осознал, что смотрит на затылок этого самого воина. Только тот уже не стоит, а неподвижно лежит на земле. Снова лес. Силуэты двух вооружённых мужчин, идущих от костра. Дальше видения начали сменять друг друга с невероятной скоростью, открывая Коргару картину ночной схватки зверя и воинов хиддим. Многое из увиденного было нечётким и расплывчатым, но основное глава отряда понял: зверь сумел потрепать противника и пролил достаточно крови. Враг должен будет попытаться отомстить, иначе в родном селении этих воинов будет ждать позор, что гораздо хуже поражения в бою.
   Видения стали расплываться. Вернулся слух, который сразу дал понять, что молодой шаман и не прекращал своего занятия.
  В эту ночь счёт почитателей человеческой плоти к необычному члену их племени значительно вырос. Коргар пожалел, что так не будет продолжаться каждую ночь: не пришлось бы рисковать и идти в земли Волков. Если добавить убитых Грефом во время той памятной и не совсем удачной для хиддим засады, то благодаря нему уже почти десяток вражеских воинов никогда не вернется домой. Искусство молодого шамана позволило Коргару увидеть некоторые тела: порванные глотки, перекушенные конечности, вырванные внутренности. Поражала жестокость, которая сопровождала последние минуты жизни одного из неудачников. В этих смутных видениях казалось, что его буквально разрывали на части. И ему, уже закалённому воину и опытному охотнику, стало не по себе. Это дикие звери могли так поступать со своей добычей: догнать, свалить на землю и вырывать куски плоти из ещё живого тела. А тут человек.
   Но, справедливости ради, следовало признать, что оборотень вроде бы не позарился на человечину: оторванные от тел куски плоти всегда валялись неподалёку. Он убивал врага и даже рвал его тело на части, но вот ел ли он это мясо - было не понятно. Коргар не удержался и спросил Грефа, когда тот вернулся утром в лагерь. Для полной определённости, воин сопровождал свои слова жестами и пантомимой. Греф понял суть вопроса, и на его лице возникла такая гримаса отвращения, будто его вот-вот должно было вывернуть наизнанку. Он даже обиделся, что ли.
   Потом пришлось уходить. Ночной налёт оборотня на лагерь хиддим дал отряду возможность прилично оторваться: не выспавшиеся воины противника быстро устали. К тому же в отряде Коргара были только молодые и быстрые мужчины, способные длительное время поддерживать необходимую скорость движения. Вызывал опасения только Греф: как и враг, он тоже не отдыхал ночью. Но, к удивлению всего отряда, тому всё было ни по чём. Только на коротком дневном привале оборотень моментально уснул. Пришлось будить.
   Вечером Греф снова ушёл в лес. Коргар потом несколько раз слышал вдалеке волчий вой, но был ли это оборотень и что он делал? Шаман отказался прибегать к помощи духов, хотя и не объяснил причину такого решения. На этот раз Греф вернулся около полуночи и притащил тушу лесной козы. Воины встретили его радушно: запасы пищи быстро таяли, а охотиться времени не было. Так можно запросто отощать и ослабеть. И это рядом с идущим по пятам вражеским отрядом. Свежее мясо оказалось очень кстати, и тушу немедленно освежевали. А сам Греф спал до рассвета как убитый.
   Следующие двое суток прошли точно так же. Почти весь день в движении, вечером остановка на отдых, ночные походы оборотня. Вернувшись под утро четвёртого дня, Греф показал Коргару длинный кинжал из чёрной бронзы. Оружие было в крови, хотя на оборотне ран не было. Это значило, что количество вражеских воинов уменьшилось как минимум на одного. Кинжал был хорошо сбалансирован, без всяких украшений. Настоящее оружие. Коргар вернул его Грефу: пора ему обзаводиться чем-то посущественней каменного ножа.
   Тем утром они вступили на земли Волков: выбеленный солнцем, дождём и ветрами череп этого хищника, повешенный на суку, явственно указывал на это. Теперь риск возрастал. Отряд не мог уменьшать скорость передвижения, иначе воины хиддим заподозрили бы подвох. Нужно было двигаться по чужих землях с такой уверенностью, словно это была земля их родного племени. Так можно было запросто угодить в засаду. Нужен был проводник.
   Неожиданно Греф взял на себя эту роль, словно сумел прочитать мрачные мысли Коргара: разговор у них по-прежнему не получался, и общались они больше при помощи жестов и рисунков. Он уверенно повёл воинов на северо-запад, ориентируясь по одному ему известным приметам. Впрочем, рассудили между собой воины, он ведь бежал из плена. Следовательно, дорога ему известна. А главу отряда мучила одна мысль: может это колдовство шаманов вражеского племени в этих землях снова обрело свою силу? Но он решил не делиться с ними своими подозрениями: в последнее время он только то и делал, что осознавал свои ошибки в отношении этого изменившегося соплеменника. Вот и получалось, что не оборотень шёл с отрядом, а воины сопровождали его на пути к неизвестной цели.
  ***
   Греф вёл воинов в те места, откуда он пришёл к одинокой скале. Вряд ли площадка для ритуалов располагалась на большом удалении от человеческого селения. Скорее всего, их отделяет не более чем день пути. Дороги он не знал, но странное звериное чутьё позволяло ему ориентироваться на местности, безошибочно избирая кратчайший путь. Он был готов поклясться, если бы от него этого потребовали, что площадка с жертвенником находиться почти строго на северо-западе. Откуда взялась такая уверенность, непонятно. Словно какой-то невидимый маяк зажёгся в той части горизонта и указывал ему путь.
   Это же звериное чутьё подсказывало о наличие поблизости хищников или другой опасности. И главный её источник неумолимо двигался по их следу. С каждым днём враги понемногу сокращали отставание. Греф знал, что эти воины шли даже часть ночи. Именно поэтому он сумел убить ещё одного из них: очередной неудачник немного отстал от основной группы, за что и поплатился. После его смерти вражеские вожди не смогли заставить отряд продолжать движение, иначе к утру они бы настигли отряд Коргара.
   Руководили хиддим трое. Высокий и тощий воин был уже очень хорошо знаком Грефу. Его авторитет и власть в отряде была огромна: приказы Коргара, к примеру, тоже выполнялись, но нередко воины позволяли себе вольность уточнять и даже оспаривать его решения. А вот тощий обладал такой властью, что, казалось, прикажи он одному из подчинённых перерезать себе горло, его приказ был бы выполнен без промедления. Два других вождя обладали в отряде, пожалуй, не намного меньшим влиянием. Но главным среди них всё же был старый знакомый Грефа. Впрочем, после долгих часов наблюдения он заметил, что это лидерство было основано только на превосходстве в силе. И речь здесь стоило вести совсем не о крепости мышц, хотя тощий вовсе не был обделён в этом плане. Его выделяло, примерно, то же самое, что отличало в отряде Коргара молодого шамана от остальных воинов.
   Тогда же заметил Греф ещё одну деталь, которая навела на некоторые вопросы. И вопросы эти постоянно возвращались, требуя найти на них ответа. На шее у всех троих вождей висели ожерелья из мелких косточек. Греф был уверен, что это человеческих фаланги пальцев. При этом количество подобных 'бусинок' в каждом ожерелье было разное. У остальных вражеских воинов ничего подобного не наблюдалось, хотя многие из них тоже не отказывали себе в удовольствии покрасоваться различными ожерельями, амулетами, серьгами и браслетами. Почему так? Ведь тела двух братьев были съедены: следы на костях не оставляли в этом никаких сомнений. И тут память подбросила очередное воспоминание из прошлой жизни: у некоторых народов Земли, которые сохранили традиции каменного века и практиковали каннибализм, право вкушать плоть врага имели только вожди и выдающиеся воины. Считалось, что поедая плоть врага, воин забирает себе его силу. Может на Земле это и был просто ритуал - реликт прошлых веков и дремучего невежества, но относительно этого мира такое утверждение выглядело неубедительным. Греф вспомнил свою схватку с тощим и отбросил всякие сомнения. Пребывая в облике зверя, он довольно убедительно разобрался с целой толпой вооружённых людей, но один этот воин едва не отправил его обратно за Грань. Откуда такая сила, скорость и странные способности? Части головоломки повертелись в сознании, так и сяк, но в целостную картину не сложились: чего-то не хватало для полного понимания ситуации с этим врагом.
   Размышления были прерваны. Идущие впереди отряда разведчики обнаружили признаки недавнего присутствия людей: тщательно укрытые останки костров, едва заметные следы ног, не успевшая ещё выпрямиться трава. Чужих было довольно много. Глядя на реакцию Коргара и остальных воинов, Греф вдруг осознал странную особенность жизни людей этого мира: свои только в родном селении, а все остальные - враги. Этот факт не поддавался сомнениям. И он тут же отметил очередной вопрос, на который обязательно требовалось найти ответ: как так получилось? Ведь эти люди, если хорошо подумать, не были совсем уж похожи на первобытных дикарей. Они знали металлы, ткани, у них существовала письменность, и наверняка было ещё что-то, чего Греф пока не видел. Тогда откуда такая жажда к междоусобице?
   Но это не потом. Сейчас предстояло решить, что делать дальше. Греф прикинул возможный маршрут движения этих людей и понял, что шли они как раз от ритуальной площадки. Просто в этом месте было нужно обогнуть небольшое лесное озеро, один из берегов которого плавно переходил в поросшее тростником болото. Если бы не этот непроходимый участок, то их отряды просто разминулись бы. Куда шли неизвестные? Скорее всего, в свое родное селение. Можно было последовать за ними.
   И тут в голову пришла шальная мысль. Зачем? Их задача - увести вражеский отряд из своих земель в земли другого враждебного племени. Они уже сделали это. Теперь достаточно сделать так, чтобы одни чужаки узнали о других чужаках, и дальше уже пускай разбираются друг с другом. Наверняка тощий и его сотрапезники приписывают нападение хозяевам этих земель: не зря же он сам все убийства совершал в зверином облике. Чтобы завершить задуманное совершенно не обязательно заниматься поисками чужого селения.
   Греф положил свою ладонь Коргару на плечё, привлекая его внимание. Когда он достиг желаемого результата, то обвел рукой стоящих вокруг воинов, после чего указал на поросшее тростником мелководье. Глава отряда несколько секунд смотрел в ту сторону, после чего кивнул. Греф коснулся своей груди и указал в ту сторону, куда вели следы чужаков: он пойдёт за ними.
   План был самой настоящей авантюрой. Он решил догнать хозяев местных земель и заставить их вернуться обратно. Как это сделать - посмотрит по обстоятельствам. Безошибочный вариант - пролить чью-то кровь. Если всё получится, то оказавшись на этом берегу, они как раз и встретят отряд любителей человеческой плоти. Что будет дальше - не его проблемы. Коргар с отрядом должны укрыться на краю болота, переправившись через озеро: на воде следов не отыщешь при всём желании. Размеры водоёма позволяют сделать это вплавь. Соплеменники живут на берегу большого озера и предпочитают путешествовать на пирогах. Значит, уметь хорошо плавать они просто обязаны. Дело только за ним. Вроде, должно получиться.
   Коргар утвердительно кивнул и с помощью жестов дал понять, что отряд, переправившись через озеро, двинется в обратном направлении. Понятно: Грефу придётся либо отыскать их, либо добираться до родного селения самостоятельно. Ничего не поделаешь: мёда без пчёл не бывает. Он уже привычно вручил главе отряда оружие. Время поджимало.
  ***
   Коргар всё же решил узнать, чем закончиться идея оборотня. Понять, что тот задумал, было несложно. По большому счёту его интересовал даже не сам исход дела, а подробности возможной схватки: слишком уж много слухов ходило вокруг возможностей колдунов хиддим. Да и шаманы Волков наверняка проводят свои ритуалы не только из желания поиздеваться над пленными. Вон Грефу ведь удалось каким-то образом бежать из плена, хотя иногда казалось, что от прежнего молодого воина остался только человеческий облик.
   Когда последний воин переплыл озеро, Коргар подозвал самого авторитетного и опытного из членов отряда.
   - Лангак, ты поведёшь воинов через болото. Вы будете идти осторожно, чтобы не потревожить болотных птиц и зверей. Когда выйдете на твёрдую землю - возвращайтесь к племени. Идите по нашему следу. Идите быстро.
   - Что я должен сказать совету?
   - Расскажешь всё, что видел. Я останусь здесь. Нужно увидеть бой между чужаками. Мы должны знать, чем опасен враг.
   - Я тоже остаюсь, - вступил в разговор молодой шаман, - С хиддим идут колдуны. Разве Коргар учился у шаманов и сможет увидеть всё, что нужно увидеть?
   - Хорошо, - согласился Коргар, после минутного размышления, - Но остальные уходят. Иди, Лангак - вам не стоит задерживаться. Нас не ждите.
  ***
   Греф бежал по следу чужаков в своём человеческом облике. Это увеличивало риск быть пойманным или попасть в засаду. Но что поделать, если зверь не спешил появляться. Впрочем, Греф не сомневался, что когда дело дойдет до драки или возникнет серьёзная опасность, всё пойдет как надо. За последнее время он уже успел в этом убедиться, и даже мог, при большём желании и везении, спровоцировать превращение.
   Слух и обоняние подсказывали, что он быстро нагоняет чужаков. Несколько раз он ухитрялся даже отметить следы их передвижения: продавленные прошлогодние листья, сломанные ветки, примятую траву. Всё шло хорошо, вот только запахи его настораживали. В них чудилось что-то знакомое, но он никак не мог понять что именно.
   Вдруг ветер усилился, принеся очередную волну запахов. Греф остановился, принюхался, и глухое рычание возвестило о том, зверь наконец-то проснулся. В последний миг человек понял, что именно не давало ему покоя: среди людей были существа, которые сродни ему самому.
   Зверь застыл. То, что было недоступно человеку, ему стало понятно в одно мгновение. Преследовать цель уже не было нужды. Его обнаружили и самого начинали окружать. И среди людей присутствовали существа не намного слабее его самого. Вступать с ними в сражение было бы глупо: одиночка не сможет противостоять стае. Он развернулся и побежал в сторону лесного озера. Следовало мчаться изо всех сил, но так поступить он не мог.
   Скорость преследователей увеличилась. Они начали постепенно настигать беглеца: он уже слышал приглушённые расстоянием звуки их бега. Пришлось тоже ускориться, чтобы сохранить безопасную дистанцию. Люди окончательно отстали, хотя продолжали двигаться следом.
   Когда до берега озера оставалось не так уж и много, зверь начал постепенно снижать скорость бега. Преследователи наоборот ускорились. Уже не только звуки их бега, но и хриплое дыхание были хорошо слышны. Ещё немного, и ему придётся сражаться за свою жизнь. Нужно успеть вывести указать им другую цель.
   Успел. Когда преследователи уже буквально дышали в затылок, открылся берег озера, на котором стояли вооружённые люди. И они были готовы к сражению, словно ждали его появления. Пришлось резко ускорять и менять направление движения, чтобы уйти от стрел. Но и на этом пути оказались враги. Люди группами рассредоточились по всему берегу, практически полностью контролируя всё открытое пространство. Вернуться в лес он не мог - там тоже были чужаки. Оставалось или погибать, или найти путь к отступлению.
   В этот момент из зарослей появились его преследователи. Зверь только отметил их появление, поскольку оно давало шанс спастись. Люди отвлеклись на новых противников, которые с виду казались куда опасней. И зверь сделал самый неожиданный с их точки зрения поступок: со всей доступной скоростью он помчался прямо к водной поверхности, стараясь проскочить между двумя маленькими отрядами. Только скорость теперь могла спасти его от стрел, дротиков и невидимых ударов высокого врага, которые оставляли после себя пятна развороченного дёрна.
   Озеро приняло его в свои объятия неожиданно мягко. Тело превратилось ещё в полёте: зверь инстинктивно старался избегать полного погружения в воду, а вот человека этот момент волновал мало. Словно стрела он скользнул в пучину, изогнулся и поплыл в сторону противоположного берега. Воздуха в лёгких надолго не хватило, и вскоре пришлось выбираться на поверхность. Опасно, поскольку хорошему стрелку предоставлялся отличный шанс подстрелить беглеца. Но не задыхаться же в конце то концов. 'Жаль, в рыбу не могу превратиться. Или в тюленя', - пронеслось в сознании.
   В него не стреляли. На берегу люди уже дрались со странными созданиями, почти один в один напоминавших вымышленных земных монстров. Смесь человека и волка. Оборотни собственной персоной появились, чтобы разобраться с чужаками. И пусть их было всего несколько, но скорость их движения и нечеловеческая сила существенно уменьшали значение численного неравенства противоборствующих сторон. Греф успел заметить, как один из монстров, не обращая внимания на несколько попавших в его тело стрел, совершил могучий прыжок и оказался за спинами людей. В следующее мгновение он уже отрывал голову одному из бойцов.
  'Если продержаться ещё немного, то на помощь придут хозяева, и тогда...'
   Что будет тогда, Греф не додумал. Он глубоко вдохнул и снова погрузился в воду. Нужно было убираться на безопасное расстояние от берега, и уже дальше плыть открыто. Жаль, что пловец он был так себе. Снова оказавшись на поверхности, Греф не стал оглядывать и что есть мочи погрёб к далёким зарослям тростника. Но хоть сил у него и прибавилось, вскоре стало понятно, что к спасительному берегу он, скорее всего, не доплывёт. От этой мысли движения замедлились, тело отяжелело и потянуло его вниз.
   И тут, словно чья-то невидимая рука поддержала его на поверхности. Не веря своим ощущениям, Греф сделал один гребок, второй, третий. Скорость его движения странным образом увеличилась, будто он был не заурядный любитель позагорать на солнцепёке и поплескаться в мелких водоёмах, а как минимум разрядник по плаванию. Спасительный берег начал быстро приближаться, а среди тростника мелькнуло знакомое лицо Коргара.
   'Благодарю тебя, спаситель, кто бы ты ни был', - подумал Греф, и в плеске воды ему почудился чей-то доброжелательный смешок.
  Глава 6.
   По началу, путь в родные земли оказался изматывающим: уходить из земель племени 'Волка' пришлось со всей возможной скоростью.
  Пришлось, потому что хотя план Грефа и сработал, но его результаты оказались несколько неожиданными. В схватке на берегу лесного озера верх всё-таки одержали хиддим. Пятёрки оборотней оказалось недостаточно, для победы над отрядом хорошо вооружённых бойцов, которых поддерживали три ведьмака. Местного определения подобных умений Греф не знал, вот и приходилось пока использовать земные понятия, почерпнутые из далеко не научных источников. В общем, к моменту появления на поле боя воинов племени Волка с монстрами как раз успели разобраться, хотя те и пустили немало крови. Дальше началась самая натуральная массовая драка, с применением различного холодного оружия, луков и, куда же без неё, магии.
  И именно она даровала хиддим победу. Греф мало что понял в противостоянии лиц, обладающих сверхъестественными способностями, но главные различия сумел подметить. Его старый знакомый и сотоварищи магию использовали лично на себя. Скорость их движения и сила ударов выходили далеко за рамки возможностей простых воинов. К тому же эта троица умела странным образом наносить разрушительные удары на расстоянии. Им противостояли умельцы несколько другого направления магической науки. Шаманы Волков предпочли лично в бою не участвовать, но и совсем уж в стороне, судя по всему, не тоже остались. Что именно они творили, Греф не видел. Единственное, что он смог заметить, это нечто вроде одержимости многих из воинов их отряда. Наверное, шаманы наделили их толикой силы покровителя своего племени. Или опоили чем-то этих берсеркеров.
   Итогом боя стали десятки окровавленных тел, валяющихся на берегу среди измятой травы и поломанного кустарника. Многие из Волков отступили под защиту деревьев. У их противников уцелела примерно половина отряда, но из троицы колдунов в строю остался только тощий. Одного из его коллег порвала-таки парочка оборотней, хоть и сами при этом упокоились. Второй уцелел, но выглядел так, будто его хотели превратить в мишень на стрельбище. Греф очень удивился двум вещам: меткости местных стрелков и невероятной живучести любителя человеческой плоти. Хотя, если вспомнить, на оборотней стрелы и дротики тоже особо впечатления не произвели. Иное дело мечи с топорами: отрубленная конечность или вспоротый живот остановит любого.
   Впрочем, победу хиддим можно было смело считать лишь временной отсрочкой гибели: звуки далеких барабанов неслись едва ли не со всех сторон. Такой оперативности Греф уже не удивлялся: наверняка местные шаманы установили связь со своими коллегами. Другое дело, что барабаны доносились с разных сторон. Но, поразмыслив, он понял, что совершенно ничего не знает о местных жителях. Тот факт, что его соплеменники проживали в большом селении, ещё ничего не значил. Другие племена вполне могли жить, например, отдельными кланами. В родном селении дома тоже выглядели временными постройками, да и укрепления отсутствовали. А почему, кстати? Тоже вопрос.
   Размышления пришлось отложить до лучших времён. Судя по всему, Волки собрались действовать в полном соответствии с характером своих мифических предков. Иными словами, сейчас они организовывали самую настоящую загонную охоту силами целого племени. А волчья стая порвет кого угодно, если соберётся в кучу. Так что будущее для хиддим выглядело совсем не радужно. Вот только и самого Грефа их шаманы тоже успели заметить: погоня то была организована за ним раньше, чем зверь себя обнаружил. И опытные лесные жители рано или поздно поймут, что чужаков было не один, а два отряда. Поймут и сопоставят известные факты. А ведь могут ещё пленных взять, после чего допросить с большим пристрастием и с не меньшим удовольствием. Тоже ведь знатоки своего дела найдутся, как пить дать.
   Все эти мысли появились где-то на уровне подсознания, пока притаившаяся в тростнике троица наблюдала за сражением. Так что как только побеждённые начали отступать с берега озера обратно в лесную чащу, Греф направился решительно вглубь болота. Видимо Коргар пришёл к таким же выводам, поскольку двинулся следом, попутно заставив присоединиться к ним молодого шамана: очень уж тот увлекся наблюдением за происходящим боем.
   Правда, спутники попытались воспротивиться выбранному направлению: они собирались двинуться по следам ушедшего пару часов назад отряда. Но Греф попросту не обратил на них внимания. Инстинкты, которым он за последнее время привык доверять, настойчиво требовали отклониться в сторону. В итоге вся троица углубилась в сырую тростниковую чащу.
   Ближе к вечеру Греф вывел товарищей на твердую землю. Болото постепенно сменилось низиной с сырым и сумрачным ельником, которая в свою очередь уступила место невысоким холмам, поросшими высокими соснами и кедрами. Тени быстро густели, по мере того, как солнце опускалось всё ниже к горизонту. В вечернем воздухе были отчётливо слышны звуки барабанов. Теперь они уже не звучали одновременно, рассыпаясь одинаковой тревожной дробью. Это был самый настоящий разговор, состоящий из самых настоящих фраз. Невидимые музыканты умело меняли частоту барабанной дроби, и её тональность. Скорее всего, они использовали несколько различных инструментов сразу. Благодаря тонкому слуху Греф уловив, что в разговорах главенствует одна из таких групп, расположенная где-то на севере. Она звучала практически постоянно, в то время как другие только периодически включались в этот разговор: иногда одновременно, но чаще порознь. Появились и мобильные инструменты: очевидно, это идущие по следу врага группы воинов таким образом передавали сведения спешащим на помощь товарищам. Возможно, что была ещё одна причина этого явления: моральное давление на преследуемого противника.
   Греф остановился и прислушался. Жаль, что он не изучил язык своих нынешних соплеменников. Его тонкий слух и опыт Коргара позволили бы гораздо лучше разобраться в сложившейся обстановке. Да и шаман тоже должен разбираться в вопросах местной связи. А так, приходилось полагаться только на свои умозаключения, инстинкты и на незаменимый в подобных случаях 'авось'. После нескольких минут пристального вслушивания в вечерний воздух, он осторожно двинулся в сторону одного из участников этого музыкального разговора. Судя по всему, это должно было быть одно из поселений. Оттуда наверняка отправили на перехват вторгнувшегося противника группу или несколько групп воинов. Но вряд там ожидают врага поблизости от самого селения. И уж в любом случае не будут организовывать прочёсывание ближайших лесных массивов: оставшихся в селениях воинов для этого должно быть недостаточно. Так что если у их троицы и есть реальный шанс проскочить незамеченной, то искать его нужно только там. Следы хиддим обнаружены, и сейчас воины 'Волков' стремятся догнать и окружить отступающего врага. Следовательно, пространство за их спинами не контролируется очень уж внимательно. Во всяком случае - не должно.
   Двигались осторожно, но максимально быстро. Перед самым закатом солнца, когда под деревьями уже разливалась самая настоящая ночная тьма, количество звучащих мобильных барабанов резко увеличилось. Они словно застыли в одном районе. А вот селения напротив, почти умолкли. Но и инструменты преследователей тоже звучали недолго. Греф понял: враг обнаружен, действия скоординированы, врагу дали понять, что он в ловушке. Теперь нужда в музыкальном сопровождении отпала. Он посмотрел на Коргара, и по выражению его лица понял, что не ошибся. Но это только усилило мотивацию к дальнейшему движению: отряд местных каннибалов вскоре уничтожат, и воины начнут возвращаться в родные селения. Скорее всего, это произойдёт ночью. В крайнем случае - на рассвете. Уже днём 'Волки' могут обнаружить следы их троицы. И спасение только в расстоянии, которое будет отделять их от преследователей к моменту начала погони. Чем дальше уйдут - тем больше шансов. И Греф продолжил путь, не обращая внимания на ночную тьму. Он старался не думать ни о чём, сосредоточившись на своих чувствах и инстинктах. Коргагу и шаману не оставалось ничего иного, как идти следом.
  ***
   Погоню за ними всё же организовали. И сделали это раньше, чем был уничтожен отряд хиддим. Глядя с безопасного растояния на вооружённых людей, которые появились на берегу, Коргар осознал, что именно настойчивость Грефа спасла их от участи оказаться на в качестве жертвы на алтарях. Оборотень упрямо гнал их практически всю ночь, позволив отдохнуть только пару часов перед самым рассветом. К полудню они покинули вражеские земли, хотя и далеко отклонились от маршрута движения остальных воинов отряда. Их судьба тоже волновала Коргара, но он надеялся на те несколько часов форы, что даровала им авантюра Грефа. Лангак хоть и молод, но должен был сообразить, что спасение заключается только в скорости отступления. Хиддим должны были атаковать на рассвете: ночью, пользуясь численным превосходством, вожди Волков, скорее всего, постараются вымотать силы противника имитацией атак, не давая отдохнуть. И только после сражения организовать преследование. Так что у отряда была фора.
   Оказавшись в знакомой местности, Коргар взял на себя принятие решений, и повёл крохотный отряд к берегу одного из озёр. Он уже не старался скрывать следы: оборотень всё чаще оглядывался туда, откуда они пришли, принюхивался и прислушивался. Всё было понятно: погоня. Учитывая, кого именно могли послать вслед за беглецами вражеские шаманы, скрываться смысла не было. А вот шанс оставить преследователей ни с чем наоборот был. И потому они бежали, напрягая все свои силы. Вернее изо всех сил бежал он и Глатак, ибо Греф точно был в состоянии уйти от преследователей, превратившись в зверя. Но он остался с ними, хотя Коргару временами чудилось нечто непонятное в его взгляде. Шаман, похоже, знал об этом куда больше, ибо поглядывал на оборотня в такие моменты весьма настороженно. Впрочем, для воина главным было именно то, что Греф их не бросил, а всё остальное - это не по его части.
   Они успели. Оказавшись на берегу заветного озера, Коргар быстро сориентировался и направился к роще раскидистых ив. Здесь, в огромном дупле одного из самых старых деревьев, была припрятана небольшая пирога: подобных тайников было немало на землях их племени. Вскоре он с Глатаком уже во всю мочь работали вёслами, направляя судёнышко восточному берегу озера. Здесь брала начало бойкая речушка, впадающая дальше в большую реку, по которой в относительно безопасности можно было добраться до родного селения. Вполне надёжный путь отступления.
  Греф в качестве гребца был забракован сразу: оказалось, что это умение для него в новинку. 'Странно', - отметил Коргар, - 'До плена он хорошо управлялся на воде'. Потом он вспомнил, что и пловцом оборотень оказался весьма посредственным, хотя и сумел в трудную минуту переплыть водную преграду. Но шаман такому повороту событий почему-то не удивился, и воин решил не утруждать себя лишними умозаключениями. С врагом Греф вёл себя как настоящий защитник племени, а что до всего остального - пусть у шаманов и старейшин головы болят. Лично Коргару и этого достаточно.
   Первым заметил опоздавших преследователей именно оборотень. Будучи простым пассажиром, он сидел на середине пироги спиной к направлению движения и пристально рассматривал окружающее пространство. Внезапно он злорадно оскалился и сделал странный жест: сжал правую руку в кулак и вытянул её в направлении удаляющегося берега, одновременно хлопнув себя по плечу ладонью левой руки. Потом ладонь переместилась на локтевой изгиб, после чего правая рука согнулась. И, напоследок, Греф снова вытянул сжатую в кулак правую руку, выпрямив при этом средний палец. Смысла жестов воин не понял, но, судя по выражению лица оборотня, это было жестокое оскорбление. Коргар оглянулся и увидел тех, кому были адресованы эти жесты: как и ожидалось, на берегу озера стояли воины племени 'Волка'. Ничего поделать они уже не могли: для стрел расстояние уже было слишком велико.
   - Волку легче догнать оленя, чем поймать рыбу, - обратился Коргар к своим товарищам, хотя понять его мог только шамана, - Пусть воют от злобы.
   - Теперь они знают, к логову какого зверя ведёт кровавый след, - заметил шаман, не разделяя веселья товарищей, - Племени предстоит война: они будут мстить нам за то, что мы привели врагов на их земли.
   - Мира между нашими людьми и так не было. До прилёта Крылатых Убийц они не пошлют своих воинов в наши земли. Потом посмотрим.
   Шаман не ответил. Он знал, что Коргар прав, но чувствовал досаду за то, что они не смогли скрыть свои следы.
   Греф тоже недолго предавался своему мрачному веселью. Вскоре он начал пристально всматриваться в удаляющийся берег, на котором стояли враги. Потом, когда пирога оказалась на течении реки, он жестами дал понять Коргару, что следует приблизиться к берегу и высадить его. Оборотень указывал то на невидимых уже воинов чужого племени, то в ту сторону, где должен был находиться отряд во главе с Лангаком. Что-то его сильно обеспокоило. Настолько сильно, что он, по всей видимости, решил отправиться на их поиски. Когда пирога ткнулась носом в песок, Греф выскочил на берег и оттолкнул её обратно на воду. Оружие и одежду он оставил.
  ***
   Греф спешил. Острое как никогда ранее зрение, позволило ему заметить, что воины на берегу озера не сильно разочаровались своей неудаче. Почему? Уж не потому ли, что рассчитывают отыграться в другом месте. Разум подсказывал, что после уничтожения отряда каннибалов, они вполне могли обнаружить следы отступления подчинённых Коргара. Будь на месте Волков кто другой, Греф не стал бы так беспокоиться. А вот воспоминание о звероподобных монстрах, которые гнались за ним, в сочетании со странным спокойствием оставшихся на берегу вражеских воинов, навело на нехорошие мысли. Нет уж! Как там говорили в его прошлой жизни? 'Лучше перебдеть, чем недобдеть'. Именно тот случай. Так что бегом, бегом!
   Что именно подвигло его на столь рискованный поступок, Греф до конца так и не понял. Можно было списать всё происходящее на какие-то рудиментарные остатки памяти нового тела или желание спасти часть принявшего его племени: вроде как почти родственники всё же. Да, это присутствовало. Но было ещё что-то, так до конца и не осознанное. Какая-то немыслимая в прошлой жизни потребность сделать то, что ты можешь сделать. Вернее должен сделать. Почему должен? А кто его знает! Должен. И всё тут. И ещё столь же необычное желание сражаться с сильным противником.
   Зверь пришёл как-то неожиданно быстро: почти сразу, едва покинув лодку, человек превратился в хищника и побежал в заданном направлении. Это было движение самым настоящим волчьим скоком: периоды стремительного бега сменялись периодами неспешной рыси, чтобы не дать телу быстро устать. Но в любой случае темп был недоступен для пешего человека, тем более по труднопроходимой местности. Зверь огромными прыжками преодолевал буераки, родники и поваленные деревья, тенью скользил в густых зарослях и стрелой мчался по полянам и редколесью. Ему даже пришлось напрячь все свои силы, чтобы оторваться от стада местных свинок, которых пришлось потревожить от нежелания изменять выбранный маршрут движения. В конце-концов злобно визжащее и шумно сопящее семейство отстало.
   Бежать пришлось долго. Уже почти в сумерках нос зверя наконец, учуял знакомый запах - запах разыскиваемой им человеческой стаи. Двуногие прошли здесь совсем недавно, и их можно было легко догнать. Но он поступил по-другому. Зверь лег, и некоторое время лежал неподвижно, давая отдохнуть уставшим мышцам и прислушиваясь к звукам леса. Потом он поднялся и неспешно потрусил по следу двуногих, часто останавливаясь, прислушиваясь и принюхиваясь. Опустившаяся на лес темнота ему совершенно не мешала. Начал давать знать о себе голод, тем более что рядом бродило достаточно дичи, но что-то удерживало его от начала охоты.
   Постепенно он нагонял стаю двуногих. Но когда до них оставалось уже совсем недалеко, дующий в спину ветерок принёс запах, который заставил зверя остановиться. Это был запах тех самых существ, от которых он совсем недавно спасался бегством. Тогда их было много, но сейчас приближалось только двое. Зверь оглянулся в ту сторону, куда вел след человеческой стаи, словно решая: бежать за ними или нет, ещё раз принюхался, а потом прыжком переместился к зарослям кустарника, лег на землю и стал ждать.
   В кустах остро пахло спелыми ягодами, многие из которых уже перезрели, лопнули и сочились соком. Запах существ совсем терялся на этом фоне, лишая возможности следить за их приближением. Но зверь не двигался. Его удерживала несвойственная животным уверенность в том, что его противники преследуют туже самую стаю двуногих, и что они точно появятся именно здесь. Нужно только ждать, оставаясь скрытым кустарником, запах которого не даст врагу учуять его точно так же, как и он не может сейчас ощутить их запах. Нужно только ждать.
   И он дождался. В призрачном свете двух лун, одна из которых только что появилась на небесах, среди деревьев скользнули две уродливые тени. Высокие, худые существа, напоминающие скорее даже не смесь человека и волка, а павианов переростков, к телам которых кто-то могущественный приделал тоже изменённые, но все же волчьи головы. Приближение врага зверь почувствовал заранее, хотя слух и обоняние ничего об этом не сообщали. Он просто чувствовал приближающуюся опасность: смутное ощущение беспокойства где-то в глубинах души. Существа тоже знали его присутствие. Они осторожно двигались по следу двуногих, тщательно принюхиваясь в запахам и прислушиваясь к звукам. Но густой аромат перезревших, а местами уже и подгнивших ягод надёжно скрыл запах зверя, а сам он лежал совершенно неподвижно, напоминая больше всего сжатую пружину.
   Существа остановились в том самом месте, где он покинул след стаи двуногих. До сих пор земля ещё хранила его запах, но здесь он резко обрывался. Оба уродливых монстра принялись обнюхивать землю, прислушиваться и вглядываться в окружающий лес. И в один момент они оказались повёрнуты спиной к смертоносной пружине, неподвижно лежащей в кустах. И притаившаяся смерть нанесла удар.
   Первый монстр умер почти сразу. Он не успел среагировать на атаку, и мощные челюсти мертвой хваткой сомкнулись на позвонках согнутой шеи: существо как раз в очередной раз обнюхивало траву. Резкий хруст и обмякшее тело, возвестили о том, что теперь у зверя остался один противник. Зато второй имел в своем распоряжении достаточно времени, чтобы отреагировать. Могучим прыжком он метнул своё тело к ближайшему дереву, оттолкнулся от него и приземлился уже за спиной врага. Правда, зверь успел оставить поверженного противника умирать на окровавленной траве, хрипя и в бессильной злобе хрустя мощными челюстями, что позволило ему встретить атаку. Два тела сшиблись ещё в воздухе, и именно это обстоятельство спасло зверя от неминуемого поражения. Существо атаковало не только челюстями, но и внушающими уважение когтями на передних конечностях. Окажись зверь чуть менее проворным, и это опасное оружие неминуемо вонзилось бы ему в живот, разрывая внутренние органы. А так они только полосовали ему спину и бока: больно, но не смертельно. Удара мощных челюстей монстра ему тоже удалось избежать, но вот вонзиться в глотку врага не получилось: клыки лишь скользнули по нижней челюсти, а по большей части только разорвали в клочья левую скулу врага. Оказавшись на земле, монстр отшвырнул противника от себя и прыгнул на толстую ветку ближайшего дерева. Дикий рев прокатился по лесу, заставляя даже самых свирепых хищников остановиться и замереть. В ответ зверь издал боевой клич своего народа, одновременно похожий и не похожий на вой местных волков. Монстр зарычал и словно огромная обезьяна перепрыгнул на другое дерево. Потом на следующее. Он стремительно перемещался на безопасной высоте вокруг противника, выжидаю удобный момент для решительного броска. Зверь едва успевал следить за его прыжками.
   Что-то изменилось в сознании. Неведомая доселе ненависть к врагу, вызванная предчувствием близкого поражения от более слабого, но лучше приспособленного к таким схваткам противника, словно сломала какие-то невидимые барьеры в душе. В поисках пути к победе, дух зверя потянулся куда-то в глубину, откуда ему навстречу по невидимым тропам уже спешил двуногий. К звериным инстинктам будто подключилась логика, присущая человеку, заставляя плоть стремительно изменяться, чтобы соответствовать потребностям схватки. Пока тварь совершала очередной прыжок, зверь словно поплыл. И когда монстр снова посмотрел на землю, то увидел там существо, сильно напоминающее его самого. Но посторонний наблюдатель, случись ему присутствовать при этих событиях, отметил бы в изменённом звере больше сходства с человеком и некое благородство, в то время как рычащая в кроне дерева тварь являлась воплощением звериной силы и дикой злобы.
   Звериные инстинкты никуда не делись, но теперь они служили проводником логически выверенным решениям. Могучие руки сомкнулись на ещё вздрагивающем теле, и когда злобная тварь совершила очередной прыжок, запустили в полёт этот весьма необычный снаряд. Оба монстра: живой и мёртвый, столкнулись в воздухе, после чего улетели в пространство между могучими стволами лесных великанов. А следом метнулось мощное тело, покрытое светлым, почти белым мехом, и кровавыми пятнами. Противники сцепились и покатились по ковру из опавших листьев и сухих веток. Яростное рычание вырывалось из двух глоток, щёлкали мощные челюсти и хрустели кости в смертельных объятиях. Наконец противники остановились: светлая фигура сумела прижать своего врага к земле, навалившись всем весом тому на спину и ухватив за лодыжки. Медленно, но неумолимо зверь начал выгибать своего противника в дугу до тех пор, пока его позвоночник не выдержал давления и сломался с противным хрустом. Дикий вой возвестил обитателям ночного леса о поражении второго монстра, но он быстро прервался, когда хрустнули позвонки сворачиваемой шеи.
   Изменившийся зверь встал, задрал могучую пасть к двум тускло сияющим лунам, и издал протяжный клич, повествующий о его победе. Потом он челюстями раздробил шейные позвонки у поверженных противников и оторвал уродливые головы от тел. С этими жуткими трофеями в руках, он направился в ту сторону, куда ушла стая двуногих.
  ***
   Лангак едва успел остановить, натянувших луки воинов, когда из ночной тьмы к их укрытию вышел человек. Он шёл достаточно твёрдо, но в отблесках костра тело ночного визитёра засверкало, словно натертое жиром, а слабый ветерок дохнул хорошо знакомым каждому охотнику запахом крови. В руках пришелец держал две уродливые головы, с оскаленными пастями, тусклыми глазами и свисающими лохмами жил и кожаных лоскутов вместо шеи.
   - Греф, - будто не веря самому себе, возвестил Лангак, - Это Греф.
   Действительно, к ним пришёл их необычный соплеменник, совсем недавно бежавший из плена людей, землю которых отряд недавно покинул. И в руках он держал оторванные головы самого страшного оружия племени Волков - головы оборотней. Теперь стали понятны звуки недалёкой ночной битвы и странных завываний, которые заставили всех воинов забыть о сне и взяться за оружие. Один оборотень дрался с двумя другими, идущими по их следу, и победил. Но когда Греф подошёл к костру, стало понятно, что эта победа далась ему очень нелегко. Кровоточащие раны покрывали его спину и бока, а кровавые кровоподтёки так и вовсе располагались по всему телу, не оставив без внимания руки и ноги. Воины застыли, недоумевая: как в таком состоянии человек ещё сохраняет способность передвигаться без посторонней помощи?
   Лангак опомнился первым, как и подобает предводителю отряда. Повинуясь его нарочито громкому и уверенному голосу, все занялись делом. Вскоре соплеменника отмыли от запекшейся крови, перевязали, напоили и уложили на охапку еловых веток, поверх которой был наброшен чей-то плащ.
   Греф оказавшись среди людей, будто выдохся. Он пил много воды, вяло и неохотно пытался жестами отвечать на вопросы, смысл которых смутно улавливал, а вскоре и вообще погрузился в глубокий, но неспокойный сон.
   - Мы выступаем, как только небо на востоке начнет светлеть, - решил Лангак, - Нужно приготовить носилки: он ещё не скоро сможет передвигаться самостоятельно. И не забудьте очистить и набить травами эти головы, пока ещё не начали вонять. Будем двигаться к берегу великой реки. Там построим плот и дальше поплывём: с раненным на руках мы не сможем сохранять необходимую скорость.
   - Как он смог один и без оружия победить этих тварей?
   - Расскажет, когда снова выучит наш язык, - ответил Лангак, несколько секунд помолчал, после чего добавил, - Если захочет рассказать.
  ***
   Практически всю обратную дорогу к селению Греф предавался размышлениям. Первые двое суток после присоединения к отряду молодых воинов, он почти полностью посвятил сну, прерывая это приятное времяпровождения только для принятия пищи или оправления естественных потребностей. Потом его организм преодолел потерю крови и уже не испытывал нужды в столь огромном количестве сна. К этому времени путешествие по земле закончилось, и теперь отряд неспешно двигался к лагерю на двух плотах, используя течение реки. Свободного времени было много, занять его было практически нечем, и Греф начал размышлять над тем, что же он успел узнать об этом новом мире и его обитателях.
   Если судить по своим субъективным ощущениям, то по своим общим характеристикам его новый дом не отличался от покинутой Земли. Тело не чувствовало никаких дополнительных нагрузок, а это значило, что сила тяжести здесь соответствовала земной. Физические законы, насколько он успел убедиться, тоже остались неизменны. Впрочем, существовала вероятность, что разница в силе тяжести не ощущалась по той причине, что он просто позаимствовал тело у одного из местных жителей: заселился, так сказать, в уже обустроенный другим обитателем дом. По большому счёту, это ничего не значило. Главное, что общие принципы развития миров схожи. Скорее всего.
   Были отличия другого плана. Лун здесь оказалось две - обе непривычно маленькие и тусклые, отчего местные ночи казались гораздо темнее земных. Климат казался несколько жарче привычного, но он не знал: ни в каком климатическом поясе оказался, ни высоты над уровнем моря, и даже длительности местного года. По всем признакам сейчас здесь был то ли разгар, то ли окончание лета. Подобные вопросы просто повисали в воздухе: требовалось выучить язык, чтобы получить необходимые ответы.
   Гораздо интересней был тот факт, что в его новом доме, то есть в этом мире, мистическая составляющая не была просто частью народных преданий, а прочно заняла нишу одной из составляющих частей мироздания. В этом уже не осталось никаких сомнений. Предположение о том, что причиной является научно-технический путь развития человечества на Земле, выглядело неубедительным. Уже дважды с момента прибытия в этот мир он сталкивался с проявлением Сил, которые по своей сути с людьми ничего общего не имели. И если памятное общение с гостеприимной скалой он постепенно начал подвергать сомнению, то неожиданная помощь в преодолении водной преграды снова расставила всё на прежние места. Нет, никакие галлюциногены или никакой горячечный бред не мог объяснить чужого вмешательства на озере. Получалось, что слова его первой собеседницы в этом мире были правдивы. Насколько именно они правдивы и содержательны - это уже другой вопрос.
  На фоне этих Сил присутствие магии, как неотъемлемой части жизни местных представителе рода человеческого, выглядело уже вообще обыденно. После последних событий, позволивших Грефу более или менее разобраться с причинами изменениями своего организма, факт захвата чужого тела со всеми сопутствующими процессами уже вообще не вызывал даже намёков на угрызения совести. Этот человек и так был обречён. Ему предстояло превратиться в злобного и послушного чужой воле монстра. А так смерть его послужила вполне благородной цели и даже принесла немалую пользу соплеменникам. Проще рассматривать это как необходимую жертву.
   Мысли плавно перетекли с умений превращаться в зверя, и даже в нечто сочетающее в себе черты зверя и человека одновременно, на ещё одну свою способность. Он ощущал присутствие носителей столь специфических знаний и умений, также результатов их труда. Что остановило его в первом путешествии на подступах к трём холмам? Ощущение опасности. Может быть, тогда он почувствовал присутствие странного высокого воина, но, скорее всего, это было не так. Детали свидетельствовали в пользу того, что эти холмы были чем-то важны для его соплеменников, и что это именно шаманы племени постарались оградить их от посягательств чужаков. Насколько удачно? Скорее всего, не очень, иначе любители человеческой плоти не устроили бы в них засаду. Потом были встречи с Моран, молодым шаманом, снова с тощим воином и его соратниками. Греф был точно уверен: магов и магию он чувствовал. А если это так, то, может быть, изменения, произошедшие с ним, не ограничиваются умениями превращаться в зверя? Почему бы и нет. Ведь если подумать, то раньше его отношения к дракам было совсем иным - вынужденная необходимость уступить обстоятельствам, и не более того. А теперь он был совсем не против снова ощутить то упоение схваткой и насладится победой над противником. И дело тут не ограничивается наличием зверя в душе. Нет, он изменился сам. И было бы неплохо разобраться, как далеко зашли эти изменения.
   Но если наличие магии воспринималось как должное, то результаты изучения мира заставляли всерьёз задуматься. Не соответствовали многие детали быта людей и их знания общественному строю, который здесь наблюдался. И эта странная вражда, истоков которой Греф никак не мог понять. Первобытные племена, судя по утверждениям земных учёных, подобным образом могли враждовать за весьма скудные ресурсы. Но даже если отбросить в сторону некоторые факты, то всё равно такая картина выглядела неправдоподобной. Земля была богатой: зверя в лесах, рыбы в водоёмах, различных ягод, грибов и т.п. было достаточно, чтобы прокормить куда большее количество людей. Даже если бы они жили одной охотой и собирательством, пищи всё равно хватало. А ведь наличие металлов, тканей, письменности и злаков было признаком человеческих обществ, которые сумели подняться гораздо выше первобытнообщинного строя. Тогда в чём же кроется причина таких несоответствий?
   Греф смотрел на своих спутников, многие из которых коротали время, тщательно ухаживая за своим оружием, и смутная догадка мелькнула в его голове. Вряд ли первобытные охотники так относились к своему оружию. Для них, скорее всего, это были ценные инструменты, которые в случае поломки без лишних эмоций менялись на другие. А эти люди относились к своему оружия так, словно кто-то поведал им часть правды о кодексах чести японских самураев, индийских кшатриев или европейских рыцарей. Нет, причины странных несоответствий в жизни этих людей, любви к оружию и загадочной вражды имели общие корни. Греф чувствовал, что он прав. Было ощущение, что он вплотную приблизился к разгадке какой-то древней и важной тайны. Но чтобы разгадать её, нужно было задавать вопросы. Много вопросов. А для этого было необходимо изучить язык. И когда он это сделает, когда узнает всё, что могут поведать ему эти люди, тогда он поймёт, какие вопросы нужно задать в полумраке и тишине памятной пещеры. Но никак не раньше.
   'Нет. Хватит с меня пока походов, сражений и прочих проявлений мужества. Мне нужны ответы. И пока я не научусь сносно общаться на их языке, никто даже силком не вытащит меня из селения. Разве что на охоту'.
  ***
   На плотах они путешествовали почти до самого озера. Откровенно говоря, Греф удивился, когда его спутники решили покинуть реку и двигаться дальше по лесным просторам. Но потом он сообразил, что их импровизированные судна плохо приспособлены к движению по спокойным водам большого водоёма. Гораздо быстрее и менее утомительно будет пройти к цели по лесным тропам. К тому же поведение его спутников явно свидетельствовало о том, что они торопились как можно скорее вернуться домой. Греф списал это нетерпение на молодость членов отряда. Но когда они оказались среди знакомых построек, в душе шевельнулось подозрение: а не ошибся ли он, когда счёл истинной самое логическое, на первый взгляд, предположение?
   В жизни племени что-то должно было произойти. На первый взгляд вроде ничего не изменилось: всё та же обыденная суета большой человеческой общины. Женщины заняты хозяйственными делами, дети играют в проходах между домами, собаки лениво развалились в тени, воины охраняют проходы в ограде...
   'А вот это что-то новое', - отметил про себя Греф.
   Действительно: раньше проход в колючем завале из высохших кустов и кольев был всего один. Теперь он заметил как минимум ещё два: дальше обзор закрывали дома. Но зато практически с любого места была видна новая постройка: высокая наблюдательная вышка, возведённая из брёвен и длинных шестов почти на самом берегу озера. На небольшой площадке располагались два наблюдателя, которые пристально осматривали весь горизонт. Странное занятие, ведь сомнительно, что с их позиции можно было заметить хоть что-то, спрятанное под покровом лесной чащи. Разве что дым костров.
   Греф решил внимательней присмотреться к бурлящей вокруг жизни. И подметил некоторые новые детали. Почти все женщины заготавливали пищу впрок: коптили, вялили, перетирали в порошок. Никто не занимался вычинкой шкур или изготовлением пряжи. Мужчины, в основном, занимались своим оружием: чинили, точили, изготавливали древка стрел и дротиков. Только самые маленькие дети просто играли. Все, кто был старше примерно семи-восьми лет, помогали взрослым: подбрасывали хворост в костры, что-то придерживали, что-то подавали, бегали от дома к дому с какими-то поручениями т сообщениями. Ещё с берега исчезли почти все лодки, отчего он выглядел необычно пустынным. Это было уже вообще странно, поскольку Греф успел заметить пристрастие жителей селения к водному способу передвижения. Уж не к большой ли войне с чужаками готовятся эти люди?
   Их появление встретили радостными приветствиями. Ещё на входе в селение один из стражников, перекинувшись несколькими фразами с Лангаком, услал куда-то крутившегося рядом пацана. Тот моментально перестал глазеть на прибывших и умчался выполнять поручение. Потому Греф и удивился, что на площадке перед местным алтарём их встречало всего пятеро воинов различного возраста во главе со слепым стариком. Был среди них и Коргар.
   После приветствия старик, по всей видимости, разрешил воинам разойтись по домам, поскольку перед ним остались стоять только Лангак и сам Греф, которому Коргар жестом велел остаться. Пришлось в очередной раз горько сожалеть о незнании местного языка. Впрочем, кое-что он всё же начинал понимать, и потому сообразил, что стоящий рядом молодой воин кратко излагает историю возвращения. По ходу повествования, он развернул сверток, в котором покоились жуткие трофеи ночной схватки трёх оборотней. Один из шаманов, в этом уже не было сомнений, осмотрел головы, после чего упаковал свёрток обратно, явно намереваясь его себе присвоить. Греф собрался было возмутиться такому наглому грабежу, но вовремя сообразил, что в магическом искусстве ничегошеньки не понимает. Вполне возможно, что эти оскаленные бошки далеко не так безопасны, как кажутся на первый взгляд? Очень даже может быть. Ладно: специалист сам разберётся.
   Слепой старик их долго не задержал. Он выслушал рассказ Лангака, задал пару вопросов, после чего опустил их, попутно выразив одобрение действиями отряда. Судя по довольному выражению лица молодого заместителя Коргага, именно это и прозвучало в краткой речи старика.
   А переступив порог дома, Греф окончательно убедился, что жители селения готовятся к неприятностям. Убранство этого непритязательного жилища, и так довольно скромное, сейчас было сведено до абсолютного минимума. Зато возле стен появилось несколько хорошо упакованных тюков различного размера и, судя по всему, веса. Создавалось впечатление, что родственники, радостно встречавшие вернувшегося из похода кормильца, решили заранее приготовиться к эвакуации и теперь только ожидают сигнала тревоги. Это что: они Волкам так сильно насолили? Что вообще происходит?
   Позволив женщинам вдоволь насладиться объятиями и хорошенько разглядеть свежие шрамы на своём теле, Греф как можно понятнее попытался выразить своё недоумение изменениями в интерьере. С лиц присутствующих сразу же исчезли улыбки, сменившись тревогой и печалью. Правда, на лице брата отчётливо проступили черты ненависти, словно упомянули какого-то заклятого врага. Он что-то довольно резко сказал семейству, после чего все поспешили вернуться к прерванным занятиям. Сам же Огра тронул Грефа за плечо и кивнул на дверь. Оба вышли на улицу.
   Почему его вывели из дома, Греф понял не сразу. Огра отыскал участок земли, покрытый песком, разровнял его и принялся объяснять забывчивому брату суть грядущих проблем. А поскольку тот умудрился забыть даже родной язык, пришлось прибегнуть к помощи жестов и рисунков. Провозился с объяснениями он довольно долго, но его титанический труд возымел успех.
   Понял Греф примерно следующее. Дозорные на помосте наблюдали вовсе не за лесом и озером, как он решил сначала, а за небесами на горизонте. Селение действительно готовилось с эвакуации под покров леса, но причиной тому были совсем не чужие племена. На сей раз, враг должен был появиться в небесах. Что за враг - Греф не совсем понял. Рисунки, сделанные Огрой, больше всего напоминали уродливых птиц с седоками на спинах. Домам, судя по всему, предстояло погибнуть в пожаре, а людям следовало разбиться на небольшие группы и скрываться в лесу. Неизвестные летуны могли выслеживать беглецов. Что предстояло неудачникам: смерть или плен - осталось тайной. В любом случае все стремились избежать встречи с этим врагом. Греф даже попытался спросить о возможном сопротивлении, нарисовав фигурку воина с луком и добавив несколько мелких черточек снизу у летящего врага. Огра только скрипнул зубами и отрицательно покачал головой. Он зачеркнул одну вражескую фигурку, после чего перечеркнул большую часть большую часть знаков, обозначавших группы беглецов. Греф понял: враг силён и будет жестоко мстить за смерть каждого из своих воинов. Вплоть до уничтожения целого племени. Но это также значило, раньше воины пробовали сопротивляться. Просто сейчас сила оружия стала крайней мерой.
   Утешало одно: соседние племена ожидала такая же участь. Следовательно, в этих землях на некоторый период наступало вынужденное перемирье между людскими общинами. Теперь стали понятными и решение Коргара как можно быстрее увести чужаков из родных земель, и нетерпение молодых воинов, спешащих домой. Каждый из них знал о предстоящей опасности и хотел в это время находиться рядом с близкими людьми. Ведь если женщинам и детям не удастся надёжно укрыться, то только сила оружия воинов могла даровать шанс на спасение: дать время отыскать более надёжное убежище, пока враг будет занят сражением.
   В очередной раз мелькнула мысль, что здесь, в этом мире, в жизни людей очень много неправильного. Разрозненность человеческих общин, которые враждуют между собой в то время, когда у них есть общий могущественный враг, теперь выглядела даже не странной, а попросту нелепой. В подобных случаях на Земле люди стремились объединиться, но здесь, похоже, об этом даже не думали. Но Греф был твёрдо уверен, что всему должно быть логическое объяснение. Просто его нужно отыскать. Знать бы где?
   Впрочем, начало путеводной нити он видел. Общение. Пока он не выучит язык этих людей, все его поиски обречены. Здесь есть письменность, Следовательно, можно надеяться отыскать и местные архивы. Предания и легенды есть у любого, даже самого отсталого народа Земли, и из этого источника тоже можно почерпнуть немало полезного. И есть пещера в скале, с которой он уже успел пообщаться.
   Греф встал, давая понять брату, что больше объяснений не нужно. Главное ему и так понятно - скоро предстоит встреча с кем-то очень неприятным. Что ж, если эти летуны попробуют причинить вред людям, которые признали его родным, то он в стороне точно не останется. Даже скала упомянула о возможности смерти, а тут речь идёт о созданиях из плоти и крови.
  ***
   - И всё же я останусь при своём мнении, Санкаан. Эта, если так можно выразиться, традиция слишком молода и слишком сомнительна по своему содержанию. Да и практической пользы от её соблюдения лично я не вижу.
   - Ты всегда слишком мягко относился к фиримар, мой друг. Видимо, наставник Рамлиай передал тебе не только знания, но и свои взгляды. Ты прав, относительно пользы: это простая забава. Но ведь молодёжи свойственно развлекаться. К тому же они должны показать свои умения.
   - Боюсь, что недалёк час тех событий, когда не только юнцам, но и нашим наставникам придётся участвовать и показать всё, на что они способны. И это уже будет не забава, как ты выразился, а очень серьёзные дела.
   После этих слов на террасе повисла тишина, разбавляемая только звонким щебетанием птиц в кронах деревьев раскинувшегося в низу парка. Лучи вечернего солнца искрились в золотистом вине, разлитом в хрустальные бокалы. Ветер даровал собеседникам приятную прохладу и пытался играть с длинными локонами их золотых волос, которые струились по гладкой коже шоколадного цвета. Ни одна морщина не посмела оставить свой след на свежих лицах хозяина дома и его гостя. Только выражение ослепительно-голубых глаз, позволяло судить о количестве прожитых ими лет и о той тревоге, которую вызвали последние произнесённые слова.
   - Ты был на Совете, - то ли спросил, то ли констатировал факт один из двух высокородных ангья, одетый в просторный, богато украшенный золотым и серебряным шитьём, халат из чёрного шелка.
   - Присутствовал, - то ли подтвердил, то ли уточнил собеседник, и его изящные пальцы нервно потерли мочку уха.
   Его одежда свидетельствовала, что он гость, который недавно переступил порог дома и не собирается здесь надолго задерживаться. По её крою, материалу и украшениях, было видно, что гость не менее знатен, чем хозяин, но предназначалась она для путешествий.
   - Всё так плохо, Илоонир?
   - Это с какой стороны посмотреть на проблему.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Я слышал доклад Эльнуера, да и после совета поговорил с сыном. Пока опасность незначительна. Думаю, что довольно долго твари из тех земель ещё не смогут серьёзно угрожать нашему народу. Меня куда больше беспокоит позиция Совета по этому вопросу. Вернее будет сказать, что отсутствует даже намёк на единство. Члены Совета словно запутались в лабиринтах своей мудрости: они даже не поинтересовались мнением тех, кому придется первыми заняться решением проблем.
   - А жрецы?
   - В том то и дело, что слуги Покровителей не смогли озвучить членам Совета их волю: не было ни видений, ни пророчеств. Короче говоря, Совет постановил ждать. Сколько ждать, и что делать во время ожидания - неизвестно.
   - Их можно понять - проблема то ведь необычная. Я уверен, что пока Покровители не поделятся толикой мудрости со своими слугами, позиция Совета не изменится. А каково твое мнение?
   - Мы упускаем возможность разрешить проблему в момент её возникновения. Чем дольше мы будем затягивать - тем больше усилий и крови понадобиться. Как бы нам вообще не опоздать.
   Снова повисла тишина, нарушаемая только пением птиц и шелестом листьев. Собеседники отпили из бокалов и, словно сговорившись, принялись наблюдать за клонящимся к закату солнцем. Темноволосый слуга бесшумно появился на террасе, долил вина в почти опустевшие бокалы, и так же бесшумно, чтобы не потревожить размышления высокородных господ, исчез.
   - Что ты намерен предпринять, Илоонир? Не верю, что решение Совета, вернее, его отсутствие, заставят тебя предаваться праздности в собственных владениях.
   - Я отправляюсь в войска. Надо бы просто сейчас отправить их к месту возникновения этой заразы, но..., - ангья тяжело вздохнул, - Постараюсь хоть стянуть как можно больше отрядов поближе к той местности.
   - Если это дойдёт до Совета...
   - Да плевать я хотел на мнение Совета! - копившийся в последние дни гнев на предательскую нерешительность правителей, выплеснулся наконец наружу, - Неужели ты думаешь, Санкаан, что будь у меня хоть толика уверенности в том, что клинки позволят решить проблему, я сидел бы здесь и попивал с тобой вино? Правда состоит в том, что воины мало что могут сделать. Здесь нужны все знания и искусство членов Совета и старейших из ангья. Впрочем, - высокородный одним глотком осушил половину бокала, словно пил не дорогое вино, а простую воду, - и этого может не хватить.
   - Тогда какой прок в нарушении воли Совета?
   - Формально я её не нарушаю. А прок, - гость задумался на мгновение, - Прок, пожалуй, в том, чтобы потом не гнать отряды по кишащей опасностями земле, а иметь возможность встретить её достойно и избежать ненужных жертв.
   - Пожалуй, я нанесу визит в твои владения, - задумчиво проговорил хозяин дома, - Твой старший сын будет там?
   - Да. Пока я не вернусь, он исполняет обязанности хозяина. Но поторопись: Совет в любой момент может поручить ему ещё что-то. И ещё, - Илоонир посмотрел Санкаану прямо в глаза, - сейчас я бы наплевал на традиции и заставил молодёжь изучать Искусства. Оно будет полезней.
   - Опять ты за своё. Что изменится в мире, если юноши развлекутся несколько дней и спустят пар. Всё меньше дуэлей будет.
   - Не знаю. В одном уверен: если Совет и дальше будет тянуть - нам понадобятся союзники. Где тогда ты будешь их искать, Санкаан? И каковы будут их условия? Подумай над этим, пока есть время, - гость поднялся, - Мне пора. Не провожай: я знаю дорогу.
  Глава 7.
   'Великий Исход' начался на второй день, после возвращения отряда домой, закончился через три дня. Слепой старик, которого все в селении называли Слепой Буддар, именно столько времени отвел для того, чтобы люди собрались и покинули свои дома. Решения этого человека не оспаривалась: Греф пришёл к выводу, что он является для племени кем-то вроде вождя, шамана и духовного лидера в одном лице. Родные утверждали, что духи открывают этому старику грядущее. Эти утверждения имели под собой достаточно твердую почву: Греф подметил, что ощущает в этом человеке знакомую мощную энергетику. Может действительно ему повстречался самый настоящий пророк?
  За эти три дни было упаковано и подготовлено к транспортировке всё, что действительно являлось ценным и не могло быть восстановлено. Последний отряд предал селение огню. Хорошо высушенные на солнце каркасные конструкции домов запылали так, словно их хорошенько облили бензином. Такая же судьба постигла и ограду. Столбы пламени поднимались, казалось, до небес. Ветер сносил искры и горящие куски древесины в озеро: был выбран удобный момент для поджога, поскольку лесной пожар в планах эвакуации не значился. Неизвестному врагу должны были достаться зола и пепел только от временного селения, а настоящим домом и крепостью этих людей был лес.
   Теперь Грефу стал окончательно понятен непривычный ему аскетизм, что царил в быту племени. Действительно, зачем людям обременять себя грудой вещей, которые предстоит пустить в буквальном смысле 'по ветру'. Вот и получалось, что в домах встречались либо действительно ценные и необходимые предметы, передающиеся из поколения в поколение, либо те, которые можно быстро и без особых усилий изготовить из подручных материалов. Похожее правило действовало и в отношении строений. Разумно.
   Но была ещё одна сторона у наблюдаемой Грефом картины - тёмная. Она его настораживала и очень не нравилась. Вся эта продуманная простота жизни, а также сноровка, с которой происходил процесс исхода, свидетельствовали о практике, выработанной на основании опыта многих поколений. В голову приходили мысли о набегах, которые совершали земные кочевые народы на своих оседлых соседей. Но аналогии не получалось. Все сохранившиеся воспоминания свидетельствовали о том, что на Земле люди искали, и небезуспешно, способы противодействия таким вторжениям. Лучшим из этих способов было создание сильных государств. Однако здесь даже намёков на похожие процессы не наблюдалось. Неужели враг настолько могуч? Если да, тогда почему до сих пор не уничтожил род человеческий окончательно?
   Он пытался выяснить причину такого положения вещей у соплеменников, но безуспешно. Даже наметившиеся успехи на поприще изучения местного языка помогли мало. Складывалось впечатление, что всё это является чем-то вроде незыблемой традиции, нарушать которую не просто опасно, а грешно. Нет, многие воины при упоминании о новом враге тянулись к оружию, но... Они не хотели сражения с этим противником.
  Греф прекратил расспросы после того, как к нему подошёл один из шаманов и объяснил, что за ошибку одного расплачиваются многие. Когда убивали хотя бы одного из Крылатых Убийц, то смерть не щадила никого. Правда в его наставлениях удалось обнаружить нюанс: если врага убивали, защищая женщин и детей, то возмездия можно было избежать. Так что все храбрецы, которые не желали смириться с подобным положением вещей, уходили далеко на юг в земли этих чужаков. Вот только никто оттуда не вернулся. Такая вот традиция, позволяющая выпустить пар справедливого гнева. Или же это способ избавиться от самых непокорных воинов?
   Каждый прожитый день добавлял все новые и новые частицы пазла под названием 'Состояние дел в этом мире'. Но Греф никак не мог сложить из них хоть какое-то подобие целостной картины: то ли частиц было слишком мало, то ли полотно было таким огромным? А понять ситуацию было необходимо: очень уж легко оказалось в этом мире помереть от незнания. Когда Греф возвращался из похода, после сражений с каннибалами и оборотнями, ему показалось, что он почти достиг успеха в выстраивании логичной картины. Но новые сведения показали ошибочность таких суждений. Кое-что они действительно объясняли, но ещё больше новых вопросов возникло на месте старых. И чем дальше, тем больше крепла уверенность в том, что упущена или ещё не найдена какая-то очень важная деталь.
   Люди уходили в лес группами, которые потом делились. И чем дальше они удалялись от пожарища, тем меньшими становились эти отряды. Простая логика: чем больше они рассеются по лесным просторам, тем больше таких групп уцелеет. Тоже ведь, наверняка, проверено опытом не одного поколения.
   По началу, Греф не особо обращал внимания на состав отряда, в котором двигался. Но когда численность группы уменьшилась примерно до шести десятков человек, пришло время неожиданного открытия. На очередном привале вдруг бросилось в глаза, что вокруг много воинов, знакомых по недавнему походу. Присмотревшись к окружающим и задав несколько вопросов своим родным, Греф понял, что его семья оказалась в одном отряде с семьями тех самых молодых воинов. Коргара, правда, не было, но вот знакомый шаман присутствовал. Ну и Эйла отправилась вместе с ними, правда без родных. Почему так случилось? Совпадение или чей-то умысел? Может, таким образом, пытаются избавиться от него самого?
   - Огра, - обратился Греф к брату, - Греф не видеть мудрость воина здесь.
   Брат несколько секунд помолчал, потом кивнул: вопрос был понят.
   - Многие боятся за свои семьи, брат. В тебе живёт зверь.
   - Коргар боятся?
   - Жена Коргара боится за своих детей. Здесь те, кто не боится белого зверя. Эти воины говорят, что ты спас их. Они убедили родных пойти с тобой.
   Греф задумался на несколько мгновений. Прорыв в общении ещё не означал, что на этом пути были устранены все препятствия. Накопив достаточный багаж слов, он теперь достаточно легко понимал собеседника, но вот отвечать или задавать вопросы было гораздо сложнее. Слагать местные глаголы и прочие части речи не получалось. Требовалось время. А пока приходилось больше надеяться на понимание, ум и интуицию собеседника.
   - Они говорить, зверь спасти людей?
   - Да, брат. Крылатые Убийцы хорошо знают лес и умеют читать следы не хуже нас. Не все сумеют спрятаться достаточно хорошо. Старые шаманы умеют призвать на помощь духов леса, и те укроют следы от врага. Но таких шаманов мало, а людей много. Воины верят, что если им придётся защищать семьи, белый зверь снова придёт им на помощь. Коргар и Лангак говорили об этом.
   - Глатак?
   - Племя - семья Глатака. Крылатые Убийцы отыскали его родных. Он шаман, но он не хочет прятаться от Крылатых Убийц. Глатак едва не ушёл на юг. Слепой Буддар велел ему остаться и учиться у шаманов. Воинов много, а шаманов мало. Слепого Буддара слушают - духи показывают ему многое.
   Неожиданно Греф вспомнил рыжеволосую ведьму.
   - Моран?
   При упоминании этого имени сидящая недалеко Эйла внимательно посмотрела ему в глаза, но ничего так и не сказала. Огра едва заметно улыбнулся и ответил на вопрос брата.
   - Ведьма не уходит с племенем. Она не боится. Когда Крылатые Убийцы прилетали в последний раз, они оставили две головы на её острове. Ведьма очень сильна. Но она опасна. Духи могут помутить её разум. Такое случилось однажды, когда девушки и юноши смеялись над ней. Хорошо, что Буддар оказался рядом. Она может сказать человеку, и тот сделает всё, что ему прикажут. Может убить себя. Даже сильному шаману трудно сделать такое.
   - Моран другой. Волосы. Кожа. Глаз. Другой.
   Огра помолчал, словно вспоминал что-то или набирался решимости. Греф уже начал сомневаться, что услышит ответ, но брат заговорил.
   - Это было давно. Греф и Огра ещё были детьми. Буддар был ещё молод, но уже был слеп. Однажды в небе заметили одного из Крылатых Убийц, хотя их время ещё не пришло. Я помню, как плакали женщины, а воины готовились к сражению. Но Убийца был один. Он пролетел над селением и упал в лес. Отец рассказывал потом, что Буддар послал воинов отыскать его. Убийца был уже мёртв, когда его нашли. Воины принесли в селение раненную женщину, которая готовилась стать матерью. Она была не из нашего племени. Женщина умирала, но ещё успела родить девочку с тёмной кожей и рыжими волосами. Так в племени появилась Моран. Одна из женщин взяла её к себе в дом, выкормила и воспитала. А потом Крылатые Убийцы убили всю эту семью.
   'Действительно, - подумал Греф, - это не она, а её должны бояться'. Разговор пришлось прервать, поскольку привал закончился. Снова все подхватили свою поклажу и зашагали на север. Во время движения сохранялось полное молчание: в лесу нужно слушать, а не разговаривать. Греф уже достаточно проникся настроением, которое охватило окружающих его людей, и тоже старательно вслушивался в доносящиеся звуки. По причине отсутствия собак, которые бежали из селения в лес ещё в самом начале этого расселения, он даже принюхивался к запахам. Похоже, что собаки здесь тоже имели свои традиции. Но все напрасно: пока ничего необычного не было.
   Следы движения старательно путались и уничтожались. Двигаться старались по твердой почве или под покровом густых ветвей. У каждого человека к ногам были привязаны небольшие метёлки, которые заметали отпечатки подошв обуви. Каждый ручей использовался для того, чтобы пройти по его руслу вверх или вниз несколько сот метров. После каждого водоёма идущие в конце отряда воины старательно поливали за собой землю и примятую траву водой из бурдюков. Пару раз шаман отставал и проводил какой-то ритуал. Короче говоря, старались на совесть.
   Только когда на землю опустились сумерки, отряд отыскал подходящее место для отдыха. Видимо во время паводка воды небольшой речки подмыли склон холма, но корни вековых деревьев удержали глинистую почву от обрушения. В результате получился довольно приличных размеров грот, в котором можно было достаточно надёжно укрыть всех от посторонних взглядов. В качестве постоянного жилища это место не годилось - всё же глина не камень, но для разового ночлега было самое то. Две пары часовых, наблюдающих за входами, обеспечивали вполне надёжную охрану. Со стороны реки выставлять охрану было незачем: Греф успел убедиться, что в этих широтах чего-то похожего на земных крокодилов не водилось. Никаких костров зажигать никто не стал, что тоже было вполне объяснимо. Враг передвигается по воздуху и делает это практически бесшумно, а ночью огонь виден очень далеко. Так что понятие 'светомаскировка' здесь было известно.
   'Зенитку бы сюда, - подумал Греф, - с радаром или ПНВ'.
   Эта шальная мысль подсказала ему, что момент с тактикой этого необычного врага пока остается невыясненным. А ведь если хорошенько подумать, то на Земле авиация для борьбы с прячущимися в лесу мелкими отрядами сама по себе практически бесполезна. Ну, разве что засыпать бомбами или заливать напалмом участок за участком в расчёте, что рано или поздно повезёт. Нужна разведка и наводка. А как эта проблема решается неизвестными наездниками крылатых созданий? Сомнительно, что с небес можно увидеть что-то, кроме вершин деревьев. И потом, Огра упоминал, что враги хорошо умеют читать следы. Значит, передвигаются не только по воздуху, но и по земле. А воюют чем? Вопрос следовало прояснить, так что брату пришлось прервать сон и заняться изложением известных ему сведений.
   Получалось примерно следующее. Крылатые Убийцы начинали поиски людей с обнаружения селений. Часть из них всегда передвигалась по воздуху, стараясь обнаружить следы присутствия людей в лесу. Другая часть оставляла свой 'транспорт' под охраной и передвигалась в пешем порядке. Эти искали пути отступления групп людей. Если поиски оказывались результативными, в нужный район оперативно стягивались почти все силы. Судьба людей, которые скрывались в той части леса, была незавидной: редко кому удавалось спастись. Особенно опасными были те чужаки, которые практически не оставляли небес. По словам немногочисленных свидетелей, они повелевали огнём и молниями, вынуждая людей выйти из-под свода вековых деревьев. На опушке леса или на полянах уцелевших расстреливали из луков. Иногда некоторых брали в плен.
   Сильно выручало то, что враг не отличался большим терпением. Если следы удавалось хорошо запутать, а прячущиеся в чаще люди ничем не выказывали своего присутствия, Крылатые Убийцы улетали прочь или на другие территории. В некоторые годы они вообще не появлялись на землях племени, отдавая предпочтение соседним племенам. Но почти каждый их прилёт заканчивался гибелью одной или нескольких прячущихся в лесу групп беглецов.
   Когда из Огры было вытянуто всё, что он знал, ему позволили вернуться к прерванному отдыху. Греф же погрузился в мысли. Всё, что ему рассказал брат, мало походило на войну. Впрочем, местные разборки между людскими сообществами тоже разительно отличались от подобных процессов на Земле. Но борьба людей с людьми велась примерно на равных. А вот визиты Крылатых Убийц больше всего походили на поиск и уничтожение террористических формирований. Набегом это назвать было нельзя: ценной добычи у этих людей было не найти, да и пленные, судя по всему, чужаков интересовали мало. Но если это действительно 'превентивные меры', то чем обитатели лесов могли быть опасны? И потом был ещё один существенный момент: земные спецподразделения, как правило, женщин и детей не трогали. Здесь же убивали всех, кого смогли обнаружить.
   Проворочавшись пару часов, Греф так и не пришёл к однозначному выводу, относительно целей Крылатых Убийц. Одно он понял наверняка: если их обнаружат, то всё будет очень плохо. По уму следовало бы устроить в подходящем месте укреплённый лагерь, собрать там метких стрелков, подтянуть шаманов, и оказать врагу достойное сопротивление. Оборотни племени 'Волков' очень пригодились бы в сражении с пешим противником, а умение колдунов каннибалов наносить удары на расстоянии - против местной авиации. Шаманы этого племени, могли бы помочь с маскировкой ловушек и засад. Потерь, конечно, не избежать, но ведь и врагу можно вправить мозги. Жаль, что ничего из этого не получиться - межплеменная вражда помешает.
   Сон принес конец таким невесёлым размышлениям.
   На следующий день движение продолжилось. Лангак уводил людей всё дальше от селения, пользуясь отсутствием врага. Постепенно их группа начала сворачивать в сторону большой реки. Греф даже подумал, что будь у них достаточный запас времени, то он рискнул бы отвести родных в гости к знакомой скале. Уж там-то они точно были бы в безопасности. Но пешим порядком, с грузом на плечах, в сопровождении детей и пожилых членов племени, этот путь затянется надолго. Обнаружат на марше и ... Нужно искать подходящее укрытие.
   На очередном привале ему в голову пришла шальная мысль. Вспомнилось изречение: 'Хочешь хорошо спрятать вещь - прячь на самом видном месте'. Сначала он отмахнулся от неё, но потом задумался. Взвесив все за и против, Греф поднялся, позвал Огру и направился к Лангаку. Эйла тоже пошла с ними, хотя её и не звали. Молодой вождь их отряда как раз тихонько обсуждал что-то с Глатаком и ещё двумя воинами.
   - Греф говорить. Вы слушать.
   - Хорошо, - сказал Лангак, - мы слушаем тебя.
   - Идти обратно, - Греф сделал рукой движение, рисуя в воздухе дугу, - Убийцы искать дом. Потом искать след. Так?
   - Да, - подтвердил Огра, - Убийцы начнут искать следы возле селения.
   - Возле селения много следов, - добавила Эйла, - Но нужные отыщутся быстро, если знаешь что искать.
   - Да. Селение. Люди идти далеко. Убийцы искать людей. Зачем искать возле селения? Дом нет. Люди нет. Убийцы идти? Греф думать - они идти.
   Повисла тишина. Пять пар глаз глядели то на него, то друг на друга.
   - Люди покидали селение большими отрядами, - прервал молчание Лангак, - Много людей - много следов. Эйла права: нужные следы они всё равно найдут.
   - Верно, - подтвердил Огра, - Именно по этой причине потом большие отряды делятся на маленькие: и следов меньше, и не отыскать всех.
   - Так делали наши предки, - подхватил разговор Глатак, - Много поколений. Возле брошенных селений никто не прячется. Убийцы знают это.
   - Греф думать: Убийцы искать в лес. Возле селения не искать.
   - Нет, Греф. Они будут они искать и там, - возразил Лангак, - Но они вполне могут думать так: возле брошенных селений никто не прячется, а значит искать здесь нужно только следы. Мой дед однажды ослушался старейшин и ходил смотреть на лагерь Убийц. Ходил один, хорошо прятался и вернулся живой. Старейшины потом наказали его за это и запретили рассказывать, но он снова ослушался и рассказал отцу и мне.
   - Что он рассказывал тебе, Лангак? - спросил Огра.
   - Мало. Говорил, что Убийцы ставят лагерь на открытых местах. Среди деревьев их звери могут повредить крылья. В тот раз палатки стояли на месте сожженного селения. Я думаю, что стоит попробовать.
   - Да, к Большим Валунам мы можем и не дойти, - согласился один из воинов, - Из-за хиддим мы потеряли много времени. Но с нами женщины и дети. Нужно место, где они могут спрятаться. А времени на поиски нет.
   - Жаль, что лодки все спрятали, - вступил в разговор, отмачивавшийся до этого времени невысокий плотный воин.
   - Зачем тебе лодки, Таррок?
   - Переправиться через Большую Реку. На берегу большого озера есть один холм. Там корни деревьев растут посреди камней. Много камней. Однажды я охотился на водяных крыс и остался ночевать на этом холме. Там есть пещеры. Я ночевал в маленькой: в большой пещере одному ночевать опасно. То было давно, но у холма ведь нет ног, и плавать он не умеет.
   - Почему не рассказывал об этом раньше?
   - Я предлагал Кодагу и Боленбе поохотиться в тех местах, но они отказались. Вот я и не стал рассказывать о пещерах. Зачем? От селения близко, прятаться там от Крылатых Убийц старейшины не разрешат. Да и сыро там. Думаю, что старейшины знают об этом месте, но оно слишком близко. Опасно.
   - А далеко оттуда до острова, где живёт ведьма? - спросила Эйла.
   - Это примерно на половине пути. Почему спрашиваешь?
   - Убийцы знают, что в прошлый раз двое из них исчезли там. Они могут искать виновников.
   Все задумались. Через пару минут Лангак прервал молчание.
   - Не думаю, что так будет. Они никогда не ищут долго, а мстят сразу. Так рассказывали старейшины. А ведьму они так и не нашли. В любом случае, если мы не спрячем женщин и детей, то не важно, найдут нас на пути к Большим Валунам или возле озера. А путь к озеру короче. Если мы сейчас пойдем прямо к реке, то к вечеру достигнем берега.
   - Но лодок там не будет, Лангак.
   - Свяжем плоты и переправимся.
   - Если появятся Крылатые Убийцы, они утопят всех в реке.
   - Не утопят, Таррок. Мы не будем ждать утра. Переправимся ночью и сразу же двинемся к озеру. Надо спешить. Женщины и дети отдохнут, пока будут вязаться плоты и во время переправы. Воины должны выдержать.
   - Идти ночью по лесу опасно. А следы?
   - Тот берег высокий. Почва твердая. Листьев на земле много. Следов будет мало. А ночью нас поведёт Греф. Ты справишься?
   Греф утвердительно кивнул головой. Даже сейчас он знал о состоянии дел в лесу куда больше, чем эти люди. А если получится призвать зверя, то проблем не должно быть вообще. Другое дело, что не знает ориентиров в этой местности, но в этом ему помогут. То же Таррок укажет направление. Главное к озеру выйти побыстрее, а там уже разберутся.
   - Предупредить людей о Белый Зверь.
   - Предупредим, - ответил Лангак, - Позовите сюда остальных воинов.
   Вскоре отряд выступил. Маршрут движения резко изменился: сначала на запад. Потом на юго-запад. Во второй половине дня о следах уже почти не беспокоились: люди двигались по руслу большого ручья, который нес вои воды в сторону большой реки. По мнению самого Грефа, это несколько замедляло движение, но воины решили, что так будет безопасней.
   Когда солнце уже касалось вершин деревьев, люди достигли берега большой реки. Греф уже начал опасаться, что они не успеют построить плоты. Как отыскать в темноте нужное количество брёвен? Но он ошибся.
   Воины начали строить не классические плоты, а нечто вроде прямоугольных каркасных конструкций из брёвен и длинных жердей. Проблему плавучести решили весьма просто: использовали надутые воздухом бурдюки из шкур. Эти поплавки привязывались снизу к изготовленному каркасу. В результате получилось три довольно хрупких с виду, но все держащихся на плаву примитивных судна. Когда все погрузились, вода плескалась прямо под ступнями людей. Многие предпочли стоять всё время переправы, чем сидеть на сирых ветвях палубы.
   Впрочем, переправа обошлась без происшествий. Течение порядком снесло эти трудно управляемые транспортные средства к югу, но это было не страшно. Главное, что после полуночи все оказались на другом берегу, и когда плоты были разобраны, к восходу солнца ещё оставалось несколько часов. Греф не принимал участия в процессе уничтожения средств переправы. Едва люди сошли на берег, он тут же отправился в лес.
  Ещё во время возвращения из похода наметилось некоторое взаимопонимание, что ли, между человеческой и звериной частью его души. Он начал замечать, что во многом его действия стали основываться на инстинктах, и, самое главное, это его совсем не беспокоило. Всё как-то упростилось. Хотелось есть - он искал пищу, не дожидаясь обеда. Уставал - старался лечь и поспать. Картина окружающего пространства открывалась человеку всё больше и больше: звуки, запахи и ощущения сразу же вызывали в сознании полноценные образы животных или предметов, сообщали о грядущих изменениях в погоде и т.д. Только когда дело касалось социальных аспектов жизни в обществе, на пути инстинктов возникали барьеры человеческой морали. И странным образом это совсем не отобразилось на способности размышлять над вполне абстрактными вещами, понимание которых, как он помнил из опыта прошлой жизни, зверю не доступны.
   Но проверить, коснулись ли эти изменения и второго его обличия, возможности пока не выпадало. Это настораживало: до сих пор превращения происходили, по большей части, спонтанно. Он только нащупал ниточку, которая позволяла, теоретически, запустить этот процесс. Этой ниточкой являлись сильные чувства, желание драться, которые возникали при мыслях о врагах. Но сказать, что это срабатывало со стопроцентной гарантией - означало приукрасить правду. Кроме того, в последний раз ему удалось превратиться не только в зверя, а в самого настоящего оборотня. И было под большим вопросом, сумеет ли он повторить это достижение.
   Размышляя о причинах такого состояния дел, Греф пришёл к выводу, что всё дело в ритуале: он не был доведён до конца. Шаманы племени Волков никогда бы не оставили оборотней бесконтрольными. В этом случае это было бы уже не оружие, а одна сплошная проблема. Монстры, с которыми он сражался в ночном лесу, не имели с людьми практически ничего общего, за исключением некоторых общих очертаний фигуры. Исходя из этого принципа, можно было бы причислить к человеческому роду обезьян: две руки, две ноги, голова - вот и человек. Но вот то, что скрывалось под телесной оболочкой, было абсолютно звериным. Причём не просто звериным, а принадлежащим бешеному зверю. Монстры существовали только для того, преследовать, убивать и жрать. Но при всём этом они подчинялись приказам. Значит, шаманы умели их подчинять. Судя по всему, они одновременно заставляли плоть оставаться в самой смертоносной из трёх форм - в форме огромной мутированной обезьяны, которая была лишена свободы выбора.
   С самим же Грефом дела, скорее всего, обстояли куда сложнее. Почти незаметный рисунок шрамов на теле, по всей видимости, и являлся причиной такой пластичности плоти. Другое дело, что сама его душа состояла как бы из двух частей, каждая из которых могла самостоятельно принимать решения. Очень похоже на раздвоение личности, но в отличие от шизофреников здесь была одна личность. Время, проведённое в облике зверя, точно так же откладывалось в памяти, как и время в человеческом теле. Мир, правда, воспринимался по иному, но только и всего. А вот появление третьей формы навело на тревожные мысли: если две части его души, в конце концов, сольются, то не превратиться ли он тогда окончательно в то опасное существо? Основания для опасения были: человеческое тело постепенно изменялось. Мышцы становились больше и крепче, реакция быстрее, да и волосы на теле гуще. Хорошо, что ещё лицо не начало обрастать сверх меры.
   Превратиться в зверя не составило проблем. Достаточно было удалиться от людей настолько, чтобы осознать опасность ночного леса для одинокого невооружённого человека. Сразу же возникло желание поохотиться, но удаляться было нельзя. На берегу реки находилась его стая, которую следовало вести за собой и защищать. Однако неосторожный грызун, довольно крупных размеров, был мгновенно задушен, разорван и съеден.
   Вскоре люди построились в колону, которая направилась в лес. Зверь то двигался впереди, указывая путь идущему во главе отряда воину, то отставал и проверял, нет ли позади какого ночного хищника. Несколько раз он уходил в сторону от отряда и грозным рычанием предупреждал больших кошек о необходимости держаться подальше. К утру, зверь уже порядком устал, его мучили голод и жажда.
  Сначала женщины и дети испуганно застывали, когда из темноты появлялась светлая тень большого хищника. Но постепенно они привыкли, и даже начинали волноваться, когда он, по их мнению, слишком задерживался. Воины, знакомые с оборотнем ещё по походу, держались вполне уверенно.
   Когда первые лучи встающего солнца начали превращать ночной мрак в предрассветную серость, зверь появился возле идущего впереди воина, толкнул его головой в сторону движения отряда и совершенно бесшумно скрылся среди стволов.
   - Что это значит? - остановился Лангак, - Там что, опасность?
   - Не думаю, - ответила ему идущая неподалеку Эйла, - Наверное, он ушёл поохотиться, а нам предлагает пока двигаться самостоятельно.
   - Почему ты так решила?
   Охотница только пожала плечами.
   - После возвращения, Греф не отлучался из селения по ночам. Да и отряд он не оставлял, - ответил за девушку Огра, - Даже я не против подкрепиться, а у зверя аппетит куда больше. Он нас отыщет, и, может быть, принесёт свежее мясо. Оленя, например.
   - Костров разводить нельзя, - сразу же отрезал Лангак, - Давайте отыщем воду и остановимся немного передохнуть. Если продолжим движение, то за день можем дойти к озеру. Нужно спешить: Убийцы уже должны прилететь.
   - Жаль, что нельзя отвести их в земли хиддим, - вздохнул Таррок, - Хоть бы раз от них какой-то прок случился.
   Воины, которые слышали его слова, согласно закивали головами.
   Чем ближе подходил отряд к озеру, тем ниже становилась местность. Вскоре в низинах между пологими холмами потянулись густые сырые ельники, которые приходилось обходить: двигаться по этой чаще было трудно даже воинам. Здесь зверь догнал людей. Предположение Огры не подтвердилось: никакой добычи зверь не принёс, хотя на светлом мехе были отчётливо видны пятна крови. Не один Лангак понимал, что костров для готовки разводить нельзя. Греф, хоть и пребывал в зверином облике, ко многим вещам относился с человеческой точки зрения. Он снова принялся разведывать обстановку впереди отряда и присматривать, не появился ли неподалёку большой хищник или какая другая опасность. Свиное семейство, например.
   Таким порядком они к вечеру и достигли конечной цели своего марша. Таррок удачно сориентировался, и зверь вывел отряд прямо к нужному холму. Тот действительно отличался от своих соседей наличием большого числа обросших мхом и лишайниками камней, многие из которых были погружены в почву. Здесь Греф снова принял человеческий облик.
   Лично его заинтересовала форма многих булыжников. Некоторые их стороны были неожиданно плоскими. Иногда это была одна сторона, иногда две и даже три. Это навело на определённые мысли. А увидев пещеру, в которой когда-то ночевал Таррок, Греф попросту застыл на месте. Это была совсем не пещера, а остатки обрушившегося хода в какое-то древнее строение. Громадные валуны были настолько тщательно подогнаны друг к другу, что никакого раствора здесь не требовалось. Вскоре воины обнаружили ещё несколько ходов. Внутренние размеры этих подземелий позволяли надёжно спрятаться всем членам их отряда. Лангак решил разместиться в одном из них, которое располагалось примерно посередине высоты холма? Здесь было относительно сухо: в тех, что располагались ниже, на полу даже плескались небольшие озерца стоячей воды. Корни деревьев свисали с потолка, но они же обеспечивали сносную вентиляцию будущего жилища: на месте сгнивших корневищ кое-где образовались сквозные отверстия, которые создавали несильный сквозняк. Когда-то здесь было логово неизвестного хищника.
   - Если будет туман, то мы даже сможем развести здесь костер, - отметил Лангак, - В остальное время придется обойтись без огня. Довольно надёжное убежище. И вход охранять легко.
   - Я могу попробовать заручиться поддержкой духов, - сказал Глатак, - Может и получится.
   - Что для этого тебе нужно?
   - У меня всё есть. Только следите за небом и предупредите вовремя. Всем, кроме охраны, лучше пока укрыться здесь. Можно ложиться спать.
   - Хорошо, Глатак. Мы так и поступим. Только немного уберём здесь.
   - Живые корни не трогайте, - сразу предупредил шаман.
   Пока было ещё светло, люди взялись хоть немного обустроить своё пристанище. Сухие корни обрубали и укладывали в одном из углов, заготавливая таким образом запас топлива для костров. Ненужный мусор воины на кожаных одеялах относили в одно из нижних подземелий. И по мере того, как удалялись груды земли и мелкого щебня, смешанные с остатками костей, открывался неплохо сохранившийся каменный пол. Греф был готов поклясться, что это были гигантских размеров каменные плиты, уложенные на столь же циклопические стены. Даже его спутников такие открытия не оставили равнодушными. Воины удивлённо осматривали ровную каменную поверхность. В отличие от мужчин, женщины радовались возможности устроиться удобней, чем в лесу. Только дети никак не отреагировали: они попросту засыпали от усталости, едва им давали возможность лечь.
   Лангак в очередной раз подтвердил, что не зря выбран вождём отряда.
   - Что тебя беспокоит, Греф?
  Тот в ответ постучал по камням стены, потом указал на пол и обвел жестом руки всё помещение.
   - Не холм. Дом. Давно. Очень давно. Много поколений.
   Сказано было коряво, но собеседник его мысль понял. Воин ещё раз осмотрел помещение, после чего снова повернулся к оборотню.
   - Такой большой дом? Кто здесь жил? - удивился Лангак, - Это опасно?
   - Нет. Чужой здесь нет. Очень давно нет.
   - Тогда остаемся. Некогда искать другое убежище.
   - Пусто. Почему пусто? Чей дом?
   - Я не знаю, Греф. Может Глатак что-то слышал от шаманов?
   Слова Лангака о молодом шамане, напомнили Грефу о том, что сейчас ему предоставляется подходящий случай понаблюдать за магическим действом. Этот аспект жизни местных жителей он как-то упускал из виду. А зря: были подозрения, что кое-что из этой науки может почерпнуть. Древнее строение, вернее его останки, никуда не денутся, а вот Глатак его ждать точно не будет. Хорошо, если не прогонит: а ну как тайные знания тут под строгим надзором.
   Его не прогнали. Глатак только посмотрел пристально и попросил соблюдать тишину. Наблюдать, впрочем, пока было особенно нечего. Шаман довольно долго бродил по всем склонам холма, старательно осматривая самые большие деревья. Когда он оставался доволен результатами осмотра, то на кору дерева наносился довольно заковыристый знак. Рисунок делался обыкновенной глиной, разведённой до состояния густой пасты. Грефу он показался похожим на один из дальневосточных иероглифов, только более сложным в начертании. В конце этот знак заключался в приплюснутый овал. Уроки каллиграфии сопровождались негромкими тягучими звуками, напоминающими пения без слов. У каждого дерева Глатак отрывал по листочку. На каждом склоне холма таким необычным образом было помечено по три дерева. Греф, правда, наблюдал за работой шамана только на двух из них, но ни капельки не сомневался, что и на остальных склонах была проведена совершенно аналогичная процедура. В завершение Глатак выбрал одно их деревьев на самой вершине холма и разрисовал его по кругу странным орнаментом. Греф не сразу сообразил, эти линии есть не что иное, как четыре уже знакомых знака, только соединённых между собой. Возле этого дерева уже лежали четыре бурдюка с водой из озера: видимо это было поручено кому-то из воинов. Сосуды для воды лежали вокруг дерева, сориентированные по сторонам света.
   А дальше стало гораздо интересней. Глатак перетёр все собранные литья в однородную зелёную массу, которую смешал с каким-то порошком, извлечённым на свет из плотно набитого наплечного мешка. Получилось что-то похожее на маленький кусочек зелёного пластилина. Потом всё из того же мешка появились поочерёдно длинная трубка, украшенная мелкой резьбой, деревянная фляга, отполированная до блеска и разрисованная мелкими знаками, богато обшитый разноцветными бусинами кисет и сухая палочка, обгоревшая с одного конца. Всё это было аккуратно выложено на одном из камней. Палочка оказалась нужна для добывания огня, а тот, в свою очередь, для разжигания в трубке смеси какого-то серого порошка и измельчённых сухих листьев. Внешне всё таинство свелось до приличного глотка из фляги, окропления всё той же жидкостью помеченного дерева и лежащих под ним бурдюков с водой, после чего пришёл черёд усердного пыхтения трубкой. Полученный из сорванных листьев пластилин тоже ожидала участь послужить заменителем табака. Процесс поглощения дыма Глатак совершил, восседая на коленях возле дерева. Как и предполагал проницательный наблюдатель, молодой шаман докурился до состояния нирваны: когда трубка погасла, он сидел под деревом с закрытыми глазами и плавно покачивался во все стороны.
   Но за внешней простотой незатейливого обряда всё же происходило нечто особенное. По мере того, как Глатак всё глубже погружался в явно наркотический транс, то странное ощущение, которое преследовало Грефа в присутствии местных адептов тайных знаний, начало стремительно усиливаться. Создавалось впечатление, что шаман сумел подключиться к невидимому источнику энергии, и теперь стремительно черпает её оттуда для собственных нужд. Через некоторое время это странное ощущение усилилось настолько, что захотелось покинуть вершину холма. И когда Греф уже совсем решил плюнуть на своё любопытство и убраться от греха подальше, случилось нечто такое, что поразило его до глубины души. На какие-то две-три секунды он ощутил не только Глатака, но и дерево, под которым тот сидел. Это было похоже на вспышку света, только невидимую. И похожие вспышки, правда, гораздо слабее, произошли за спиной у Грефа.
   Потом молодой шаман, бледный и потный, смывал нанесённые недавно им самым знаки, пользуясь водой из принимавших участие в ритуале бурдюков. Посохшая глина неожиданно легко размывалась и стекала к корням. Главное дерево, как окрестил его про себя Греф, было очищено в самом конце. Для этого использовались остатки влаги из всех четырёх кожаных мешков. Измотанный до невозможности Глатак уже почти в сумерках добрался до входа в их убежище. Грефу пришлось даже поддержать его пару раз.
   - Я сумел договориться с духами леса, - поведал шаман вождю отряда в ответ, на его вопрошающий взгляд, - Они скроют наши следы, если мы будем вести себя осторожно и не станем нарушать их покой.
   После этих слов Глатак буквально повалился на одну из охапок веток, покрытую шкурой, и мгновенно уснул.
   - Глатак станет большим шаманом, - с уважением произнес Таррок.
   - Я видел Убррока, после того, как он договаривался с духами два года назад, - ответил Лангак, - Убррок стар, но после ритуала уставшим не выглядел. Глатаку ещё нужно многому учиться и много раз говорить с духами, если он хочет стать действительно могущественным шаманом.
   - Он ещё молод. Научиться.
   - Греф! Скажи, Глатак пил отвар или курил дым?
   - Пил. Курил.
   - Вот видишь, Таррок. Пил и курил. А старые воины говорят, что Слепому Буддару отвар и дым вообще не нужны. И ведьме Моран тоже. Они говорят с духами, словно с людьми. Галатку ещё нужно многому учиться.
   Затронутая тема заинтересовала Грефа. Раз уж делать приходится прятаться под землёй, то почему бы не воспользоваться случаем и не расспросить товарищей о некоторых интригующих моментах. Относительно рыжеволосой ведьмы он кое-что уяснил.
   - Буддар? Глаза?
   - Как Буддар потерял глаза? - переспросил Лангак.
   - Да. Как?
   - Я не знаю точно. Отец рассказывал, что когда Буддар был ещё молодым шаманом, Крылатые Убийцы нашли людей. Они убили всех, кроме одного человека. Ему только выжгли глаза и оставили умирать в лесу. Отец говорил, что Буддар тогда сам отыскал людей. Это был большой подвиг. С тех пор он часто говорит племени о том, что происходит в далёких землях, умеет общаться с животными и даже предрекает грядущее. Он встал Великим Шаманом племени. Уже многие годы он возглавляет совет старейшин.
   - Слепой Буддар очень мудр. Убийцы не могут отыскать отряд, которым руководит он. Говорят, что духи ослепляют глаза врагов и лишают их слуха.
   - Да, Таррок, так говорят. Но даже Буддар не может уговорить духов леса спасти всё племя.
   Греф решил продолжить допрос: эти два воина спать не собирались и были склонны поболтать.
   - Поход. Волки. Хиддим. Шаманы сражаться. Буддар сражаться?
   Воины задумались.
   - Буддар может предупредить воинов, где и когда появятся враги. Это очень важно. Иногда он просит духов помочь воинам племени. Но я не помню, чтобы он сражался. Когда Крылатые Убийцы покинут наши земли и племя снова соберётся вместе, поговори с Буддаром сам. Он многое знает.
   Лангак принялся осматривать оружие, давая понять, что пора прекращать разговоры. Таррок последовал его примеру. Что-то расстроило их. Похоже, они раньше не задумывались над тем, какое участие в военных действиях принимают шаманы родного племени, а какое их коллеги из чужих племён. Греф подозревал, что сравнение совсем не порадовало молодых воинов.
   А вот со Слепым Буддаром действительно нужно будет потолковать. Старик должен многое знать, и, что самое важное, он не производил впечатления человека, который немного не в себе. Рыжую ведьму Моран, к примеру, Греф почему-то побеспокоить не решился бы без достаточных для того основания: от той можно было ожидать всякого.
   Практически все уже спали. Люди устали от стремительных маршей по лесной местности. Но не меньше физической усталости влияла на них психологическая усталость: каждую минуту они ожидали появления смертельно опасных чужаков. И потому, едва прошла эйфория, вызванная этим относительно безопасным убежищем, накатил всеобщий упадок сил. Люди уподобились воздушным шарикам, из которых спустили приличное количество воздуха. Впрочем, Греф не сомневался, что всё это временное явление. Соплеменники отдохнут, и начнут потихоньку обустраиваться в этом временном жилище. В этом мире места для слабых и ленивых особей не было. А потому следовало заняться делами насущными.
   Греф поднялся со своего места и выбрался наружу. Ночь уже вступала в свои права. Кем бы ни были эти Крылатые Убийцы, но сомнительно, что они будут заниматься поисками своих жертв в это время суток. С другой стороны, днём людям лучше всего не выходить из облюбованного подземелья. Воины не смогут заниматься охотой или рыбной ловлей. Запасы пищи пока ещё были, но кто знает, как долго продлиться это опасная неопределённость? И раз уж люди доверились ему, то надо хотя бы позаботиться об их пропитании. Это самое меньшее, что он может для них сделать. По крайней мере, пока.
   Греф спустился вниз по склону к ближайшему из часовых.
   - Греф уходит. Охота.
   - Когда вернёшься?
   - Утро.
   - Будь осторожен, Белый Зверь. И не забывай поглядывать на небеса.
   - Хорошо.
   Через несколько минут опасный хищник уже скользил между стволами деревьев.
  Глава 8.
   Враги появились аккурат в тот самый день, который предсказывал Слепой Буддар. Едва успели люди приготовить себе горячую пищу, воспользовавшись густым утренним туманом, как наблюдатель подал условленный сигнал. В убежище сразу же воцарилась мёртвая тишина. Дети, уловив тревожное настроение взрослых, жались к матерям. Воины схватились за оружие и напряжённо прислушивались к доносящимся снаружи звукам. Все прекрасно понимали, что если их обнаружат, то это подземелье из надёжного убежища не замедлит превратиться в братскую могилу.
   Греф, который успел немного передохнуть после ночной охоты, едва ли не физически почувствовал, как давят не него стены и потолок этого каменного мешка. Инстинкты требовали выбираться наружу: опасность лучше встречать под открытым небом, а не в этой подземной западне. Взгляды людей, которые поверили в реальность его плана, буквально жгли кожу. Всё смешалось в них: страх, злость, отчаяние. А ещё во многих из них читалась надежда. Надежда и вера в то, что их необычный соплеменник совершит некое чудо и спасет всех от гибели. И все это буквально принуждало его предпринять хоть что-то.
   Не в силах больше сидеть в полном неведении, Греф осторожно выскользнул наружу. После душного подземелья мир открыл во всей своей красе, словно раздвинулись некие горизонты восприятия. Вокруг текла своим чередом лесная жизнь. Пышные кроны деревьев скрывали происходящее в небесах, и потому, чтобы хоть что-то увидеть, следовало спуститься к берегу озера. Крадучись, он направился вниз по склону холма.
   Враг обнаружил себя звуком: раньше, чем глаза отыскали в небе движущуюся фигурку, до ушей донёсся непривычный звук. Он был похож на скрежет металла по стеклу: громкий, тягучий, противный и... опасный. Именно опасный - этот скрежет заставил Грефа замереть в кустарнике на самом краю галечного пляжа. Голос неизвестного существа казался каким-то чужеродным, не принадлежащим этому миру. Когда через несколько секунд глаза обнаружили источник неприятного звука, это ощущение только усилилось.
   Высоко над озером медленно летело существо, напоминающее смесь птицы, летучей мыши и ящерицы. Туловище и длинная шея придавали ему сходство с огромным ощипанным гусем. Кожаная перепонка крыльев, постепенно сужаясь, тянулась от кончиков верхней конечности почти до основания короткого и толстого хвоста. Голова была относительно небольшого размера, и значительная её часть припадала на вытянутый далеко вперёд нос с огромными ноздрями. Небольшая клыкастая пасть, две когтистые лапы, прижатые в полёте к брюху, чешуя по всему телу, от головы до кончика хвоста, завершали облик существа. У основания шеи, приблизительно в том месте, где начинались кости кожистых лап-крыльев, восседала вполне человеческого вида фигурка. Существо издало свой очередной писк-скрежет, описало в небе дугу, и неспешно помахивая крыльями, полетело в сторону сожженного селения. Из густой кроны огромного дерева раздался крик одной из местных птиц - это был условный знак, изданный спрятанным среди ветвей наблюдателя.
   Странное впечатление оставил после себя этот визитёр. Греф, безусловно, не был великим знатоком фауны этого мира, но в облике крылатого существа прослеживался ряд явных несоответствий принципу полёта. Во-первых, соотношение размеров туловища к размаху и площади крыльев, заставляли сомневаться в способности этого странного животного к длительным полётам в принципе. А между тем, оно не только летало, но ещё и несло на своей спине седока. Во-вторых, короткий и толстый хвост никак не мог служить для управления полётом. Да и крыльями животное работало не очень активно, хотя это совершенно не мешало ему развивать довольно приличную скорость.
   Греф снова вспомнил свои первые ощущения от звука голоса этого небесного летуна. Похоже, что это существо действительно чужеродный элемент в этом мире. Его полёт иначе как наличием магии никак не объяснить. Утверждать это однозначно он не мог, однако существовал способ проверить свои предположения. Для этого следовало отправиться на поиски лагеря Крылатых Убийц. Существовала ещё одна причина для того, чтобы покинуть отряд: следовало удостовериться, что неизвестный враг не ведёт поиски в этом направлении. С такими мыслями Греф отправился обратно в подземелье.
   Лангак уже стоял возле входа. Рядом с ним собрались практически все воины, среди которых обнаружилась и Эйла. Все с оружием. Они как раз приготовились слушать рассказ одного из наблюдателей.
   - Убийца был один. Он прилетел от большой реки, сделал круг над озером и улетел обратно. К холму Убийца не приближался. Больше я никого не видел.
   - Когда он появился, он летел над озером или над лесом?
   - Он осматривал лес.
   Повисла тишина. Греф понял причину мрачного настроения Лангака и остальных воинов: вполне возможно, что враг обнаружил их следы и теперь разыскивает укрытие. Пока это было всего лишь предположение, но его следовало немедленно проверить. Вряд ли они смогут предпринять что-то действительно серьёзное, если враг уже действительно идёт по их следу, но и сидеть в совершенном неведении будет просто преступно. Если есть хотя бы мизерный шанс спасти женщин и детей, то им нужно воспользоваться.
   - Нужно осмотреть путь, по которому мы пришли сюда. От этого холма и до берега большой реки. Пойдут Кодаг, Дакудра, - Лангак посмотрел в глаза Грефу, и тот в ответ едва заметно кивнул, - Греф и Эйла. Идите быстро, но не забывайте об осторожности. Сейчас не время для подвигов - семьи в опасности. Старшим будет, - Лангак мгновение поколебался, а потом указал рукой, - Греф.
   Греф опешил. Пусть он действительно сильнее, быстрее и опаснее всех остальных в назначенной четверке, но оказаться в роле командира... Это было со стороны Лангака очень рискованно, а излишний риск в такой ситуации чреват большими неприятностями. Впрочем, возможная неприятность у них тут предвидеться только одна - смерть.
  А вот умирать Греф не собирался. Хватит и одного опыта такого рода. Он поочерёдно посмотрел в глаза каждому из своих спутников в предстоящем походе, задержавшись на Эйле. В ответных взглядах виделись одновременно недоумение решением вождя и решимость выполнить его поручение. Почему Лангак назначил в отряд девушку? Нет, она достаточно сильна и вынослива, - во время их марша к этому холму держалась наравне с воинами. Она хороший стрелок из лука и, судя по всему, хороший охотник - этими качествами, как успел заметить Греф, девушка отличалась от подавляющей части женской половины племени. Но вряд ли причина такого решения кроется только в этом. В чём же ещё? Но гадать времени не было.
   - Мы идти. Вечер. Нас нет - вы уходить.
   - Нет, - покачал головой Лангак, - Нам некуда уходить.
   - Моран. Остров. Вода мелкая. Я знаю.
   - Ты предлагаешь в случае опасности уходить на остров к ведьме? Если нас не убьют враги, то это сделает она. И неизвестно, можно ли спрятаться там.
   Такому предложению поразился не только Лангак, но и все присутствующие. Лишь одна Эйла поддержала Грефа.
   - Ведьма сильна и опасна. Это правда. Но она одна из племени. Если придётся сражаться с убийцами, я была бы рада сражаться рядом с ней. Пусть враги бояться её силы, а мы будем всего лишь осторожны.
   - Вечер, Лангак, - повторил Греф.
   - Хорошо, - согласился мрачный молодой вождь, - Если к закату солнца от вас не будет вестей, мы покинем пещеру. Из-за тебя мы уже нарушили традицию, так чего нам теперь бояться всего лишь ведьмы.
   Греф одобрительно кивнул и начал спускаться с холма. Прощаться он не стал - это должно было служить неким символом успешного выполнения задачи. Во всяком случае, в это хотелось верить.
  ***
   Около полудня Греф отправил обратно Дакудру. Откровенно говоря, люди задерживали его, и он с большим удовольствием отправил бы в убежище всех троих своих спутников. Однако было пройдено и проверено только две трети намеченного пути. Если врагов не обнаружат вообще, то кто-то должен будет сообщить об этом Лангаку. И эта миссия предназначалась Кодагу с Эйлой: возвращаться вдвоем им будет безопасней. Дакудра, самый опытный и сильный в группе после оборотня, вполне мог вернуться к холму самостоятельно, чтобы хоть немного успокоить людей. А вот сам Греф решил, что постарается изучить Крылатых Убийц лучше. Простые воины будут ему в этом только помехой. И в первую очередь девушка. Лангак, скорее всего, и отправил её с Грефом для того, чтобы оборотень хорошенько обдумывал каждое свое решение. Распоряжаться жизнями воинов это одно, а вот отвечать за жизнь явно симпатизирующей тебе особе противоположного пола - совсем другое дело. Тут поневоле соберёшься с мыслями и забудешь про геройства.
   К самому берегу Кодаг с Эйлой не дошли. Греф подумал и решил, что случись на берегу враг, он в облике зверя вполне способен догнать и перегнать пару своих подчинённых. Хотя девушка явно и не была в восторге от такого поворота событий, она всё же подчинилась приказу. Когда на кону безопасность большой группы твоих соплеменников, личные проблемы отходит на второй план. Гонцам было поручено передать, что сам оборотень пока останется в лесу и понаблюдает за врагом. Мало ли что.
   Остаток пути к большой реке Греф преодолел уже в облике зверя. Никаких признаков присутствия или хотя бы посещения этого места чужаками он не обнаружил. Пуст был берег большой реки, если не принимать во внимание привычных обитателей этой лесной местности. Однако, когда зверь спустился к кромке воды, чтобы утолить жажду, его внимание привлекли несколько тёмных точек, которые кружились в воздухе выше по течению.
   Оборотень замер. Непосредственной опасности не было - если это враг, то он достаточно далеко. Судя по всему, дальше от того места, где начинала переправу человеческая стая. Осознав это, зверь первым делом решил насущную проблему - утолил начинающую донимать его жажду. После этого он побежал вдоль берега реки, пока не оказался напротив того места, где люди вязали плоты. Несмотря на приличное расстояние, он рассмотрел достаточно, чтобы убедиться - враги не шли по следам человеческой стаи.
   А вот чёрные точки, как оказалось, кружились не над самой рекой, а немного в стороне от её русла. С высоты холма в последних лучах садящегося за горизонт светила, было видно, как они одна за другой начинают опускаться вниз, скрываясь в зелени леса. Интересующее их место располагалось на этом берегу реки, что вызывало тревогу и любопытство одновременно. Зверь повернулся и внимательно осмотрел темнеющее небо над противоположным берегом. Он было пустынным. Только далёкие тёмные тучи медленно двигались по небесной синеве. Инстинкты подсказывали, что завтра, или уже сегодня ночью, будет дождь. Не тот короткий тёплый ливень, свидетелем которого он уже несколько раз был, а мелкий, нагоняющий лень и унынье, затяжной дождь, который тянется иногда по несколько суток. Для прячущейся в подземном убежище человеческой стаи он означал спасение: никакие следы её передвижения нельзя будет обнаружить уже всего лишь через сутки.
   Определившись с направлением, зверь пустился в путь.
  ***
   Дождь начался после полуночи. Короткий, но сильный ливень, ознаменовавший прибытие дождевых туч, быстро напитал влагой почву и прошлогоднюю опавшую листву. Пришедший ему на смену мелкий дождик наполнил воздух мельчайшими, почти невесомыми капельками влаги. В лесу наступила власть сырости. Дождь разогнал большую часть лесных обитателей по их логовам. Только самые упорные из них, гонимые голодом или иными инстинктами, продолжали заниматься своими делами. В их числе был и похожий на волка хищник, необычно больших размеров и почти белого окраса.
   Зверь не охотился. Ещё задолго до полуночи ему повстречался отбившийся от стада отпрыск местной свиньи. Останки непослушного свинёнка сейчас поедались хищной мелюзгой, а его убийца размеренным шагом двигался к намеченной цели. Он двигался бы быстрее, но приходилось соблюдать осторожность: шорох дождевых капель приглушал все остальные звуки леса. Это резко уменьшало расстояние, на котором можно было обнаружить опасность. Но с другой стороны этот же шорох скрывал звуки его собственных шагов, что отчасти уравнивало шансы. На второе неудобство - мокрый от дождя мех - зверь попросту не обращал внимания. Идущая из глубины души решимость, гнала его вперёд по ночному лесу, заставляя игнорировать и тяжёлый от пищи желудок, и влагу, и возможные опасности.
   Приближение к намеченной цели он почувствовал раньше, чем слух уловил приглушенные дождём неприятные скрипучие звуки. Чувство опасности, поднимающееся откуда-то изнутри, начало подавать тревожные сигналы, заставив уменьшить скорость движения. Осторожно, шаг за шагом, зверь приближался к конечному пункту своего ночного похода. Но наступил момент, когда инстинкт самосохранения, требовавший убираться подальше отсюда, заставил его замереть на месте. Он не мог сдвинуться вперёд ни на шаг, но и не мог отступить обратно. Одна часть его души гнала вперёд, а другая не менее решительно требовала отступить. Огромный волк стоял неподвижно, не реагируя ни на что, пока человек и зверь боролись за право овладеть его телом - человеческая решимость и чувство долга против звериных инстинктов. И в этой борьбе завершался процесс, начатый ещё за Гранью мира.
  ***
  Незримые нити, которые связывали две такие различные сущности в одно целое, уже давно перестали быть просто нитями. Словно прутики ивы, посаженные во влажную плодородную почву, эти останки астрального существа пустили корни в душу смертного и дух зверя. Прорастая, они изменяли тела сущностей, вытягивая из них нужную для этого процесса энергию. Но в результате и само это связующее звено изменялось. Все три составляющие: душа человека, зверя и останки астрального хищника, постепенно превращались в единое целое. Каждое напряжение духовных сил, каждый всплеск эмоций, словно катализатор, ускоряли это слияние. И вот наступил момент, когда незримая борьба смела последние барьеры, и человек со зверем осознали, что они связаны навеки и им не обойтись друг без друга. Осознали и потянулись друг к другу, сливаясь в единое целое, поглощая и растворяя в себе ошмётки их общего врага.
  ***
   Информация из окружающего мира обрушилась в сознание бурным потоком, будто снова включился какой-то приёмник. Греф пребывал в облике огромного белого волка, но это его совершенно не волновало. Он просто осознавал этот факт, и всё. Отныне ему не грозили спонтанные превращения или возможные неудачи с этим процессом. Изменение тела стало таким же простым и понятным, как и способности управлять своими конечностями. Тот или иной облик физической оболочки теперь можно было использовать для достижения поставленной задачи максимально эффективно. В данном конкретном случае, облик зверя был не вполне удобен. Пары секунд хватило, чтобы волк превратился в смертельно-опасное существо, сочетающее в себе черты человека и зверя.
   Неизвестный враг находился уже близко. Неприятный писк-скрежет странных летающих созданий не оставлял в этом никаких сомнений. Но настораживало другое: Греф ощущал этих птице-ящеров примерно так же, как и местных магов. Однако были существенные различия. Энергетика шаманов не вызывала у него такого чувства гадкой брезгливости. Эти крылатые создания были не только необычные по виду, но и мерзкие по своей сути.
   Среди энергии этих тварей чувствовалось присутствие и вполне обычных носителей магии. Неужели Крылатые Убийцы - это маги человеческого рода, которые ради каких-то своих загадочных целей не дают покоя сородичам? Выяснить прав ли он в своих предположениях, Греф мог только одним способом. Для этого следовало подобраться поближе. Оборотень осторожно скользнул вперёд, прикрываясь стволами лесных гигантов. Шаг за шагом он приближался к разгадке тайны, которая не давала ему покоя в последние дни. Дождь и крики странных скакунов позволяли надеяться, что его присутствие останется незамеченным.
   Лагерь чужаков расположился на обширной поляне. Выбрали её, скорее всего, из-за наличия бойкого родника и отсутствия зарослей кустарника. Это позволяло, как предположил Греф, не опасаться за самое уязвимое место 'транспортного средства' - кожистые крылья. Плотные накидки закрывали глаза этих необычных животных, тем самым не давая им подняться в небеса. Дополнительной страховкой служили поводки из блестящих и неожиданно тонких цепей, один конец которых крепился к забитому в почву штырю, а второй заканчивался кольцом, продетым в огромные ноздри. Крылатым зверям не оставалось ничего другого как отдыхать, временами оглашая округу своим противным голосом.
   Их хозяев Греф поначалу принял за людей. Две руки, две ноги, голова - всё как у представителей рода homo sapiens. Необычно стройны все, но и только. Но это вполне может быть результатом повального увлечения культом собственного тела. Ночь и дождь мешали сразу рассмотреть более мелкие детали, а потому первую значимую деталь чужаков удалось узнать благодаря усилившейся чувствительности: все они были носители магии. Вот только большая часть пришельцев ощущалась едва-едва, а примерно десяток, или чуть больше, на этом фоне выглядели яркими факелами. И пользовались своими способностями эти избранники судьбы весьма охотно. Чем ещё кроме магии можно было объяснить ярко пылающие костры и совершенно сухие туши крылатых созданий. Да и одежды чужаков мокрыми не выглядели.
   Именно яркие языки пламени позволили Грефу заметить главное отличие пришельцев от людей - удлинённые и заострённые уши. Потом проявились и отличия уже между самыми чужаками. Носители магии были темнокожи и обладали яркими светлыми волосами, напоминающими по цвету золото. Их прислуга и охрана отличались куда более светлой кожей, тёмными волосами и чуть более низким ростом. Последняя деталь, впрочем, была почти незаметна. Одежда и оружие хозяев отличалась богатством и индивидуальностью, в то время как у более светлокожих чужаков царила изящная простота и единообразие.
   Охрану пришельцы выставили грамотно и несли исправно. Не было здесь видно той небрежности, которая позволила Грефу навести столько шороха на ночёвке местных каннибалов. Помимо бдительных часовых, ощущались и незримые магические потоки по всему периметру лагеря. Они были едва различимы, но всё же присутствовали. Греф сначала удивился этой детали, но потом вспомнил ритуал в исполнении Глатака. Если тогда ему удалось ощутить магию в деревьях, то разве стоит удивляться, что вражеские маги что-то сотворили для своей безопасности. Вот только означало сие открытие то, что умение и знание чужаков в этом аспекте местной реальности куда больше, чем у людских шаманов. Ну и ещё практичней, что ли.
   Чем дольше наблюдал Греф за вражеским лагерем, тем сильнее его мучил червяк сомнений и подозрений. Что-то было не так во всём этом. Организованная по всем правилам охрана ночного привала, которую несли вышколенные и отлично вооруженные светлокожие воины, слабо вязалась с расслабленным поведением темнокожих магов. Если это военный поход, пусть даже карательная акция, то почему эти обладатели золотых шевелюр позволяют себе выпивать, закусывать и вообще вести себя так, словно они и не находятся вовсе на вражеской территории? Они настолько уверенны в своих солдатах и собственных силах? Или за многие поколения им подобные сумели так запугать обитателей местных лесов, что теперь и не воспринимают их всерьёз?
   С удивлением Греф отметил, что среди отдыхающих не только мужчины, но и женщины. Походная, пусть и богатая, одежда, всеобщая стройность и длинные причёски поначалу ввели оборотня в заблуждение. Но по мере того, как воздействие горячительных напитков начало усиливать своё влияние, отдыхающие стали допускать некоторые вольности в общении. Вот тут то и заметил укрытый ночью и дождём тайный соглядатай, что у некоторых магов имеются в наличии такой отличительный признак, как женская грудь. И червяк сомнений принялся за своё дело с новыми силами. В том, что женщины могут служить в военных формированиях, никакого чуда бывший землянин не увидел. Но вот вольности, которые допускали в общении сослуживцы, явно принадлежащие к офицерскому составу, мягко выражаясь, удивляли. За подобные вещи, да ещё и на глазах у младшего состава, в земных армиях запросто можно было бы угодить под трибунал.
   В конце-концов гуляки всё же отправились отдыхать в разбитые возле костров приличного вида палатки. До рассвета оставалось не так уж и много времени, а потому и оборотень потихоньку и незаметно удалился вглубь леса, чтобы покемарить где-нибудь пару часов. С первыми лучами солнца он намеревался вернуться на свой наблюдательный пост, чтобы продолжить изучение этого врага и, если получиться, понять его дальнейшие планы.
   Подходящее для сна место удалось отыскать относительно недалеко от лагеря Крылатых Убийц. Один из лесных гигантов в прошлом не выдержал натиска ветра и рухнул, выворотив из земли своё обширное корневище. Кустарник и травы заплели этот неопрятный ком земли, под которым в результате образовалась небольшая пещерка. Для Грефа главным её достоинством была относительная сухость её земляного пола. Превратившись обратно в волка, он заполз в этот временный приют, с наслаждением вытянулся, положил голову на передние лапы и уснул. Спал чутко, время от времени поднимая голову и прислушиваясь к доносящимся звукам.
  ***
   К утру дождь практически прекратился, хотя небо было по-прежнему затянуто пеленой серых туч. Но такая погода не являлась существенным препятствием для полёта трикстеров, и старший десятник Баалейн отдал команду готовиться к выступлению. Бойцы отряда охраны не мешкая приступили к сворачиванию лагеря, оставляя в покое только палатки высокородных ангья.
   - В этом году дожди пришли слишком рано.
   Баалейн даже не обернулся, чтобы узнать, кто сумел так тихо подобраться к нему со спины. Он и так знал, что позади сейчас стоит его заместитель Тарлааен, точно такой же десятник и старый товарищ.
   - Ты прав. Обычно в это время здесь ещё царит Солнце.
   - Может, Покровителям неугоден этот поход?
   - Никому неведома воля Покровителей, до тех пор, пока они не возвестят её своим слугам, Тарлааен. И потом, с чего ты решил, что Покровителям интересна судьба этих фиримар? До сих пор всё было совсем наоборот.
   - Времена и обстоятельства меняются, Баалейн. Когда к нашему господину прилетал эрниль Илоонир, я перекинулся несколькими словами со своим знакомцем из его свиты.
   - И что же тебе поведал твой знакомец?
   - На юге назревают проблемы. Эрниль Илоонир был очень обеспокоен, после последнего Совета властителей. Ты же знаешь, что он не из тех высокородных, которые начинают волноваться по любым пустякам.
   Баалейн помолчал, наблюдая за тем, как воины упаковывают тюки и распределяют их по трикстерам. Молчал и его собеседник.
   - Ты прав, - промолвил он наконец, - Эрниль Илоонир достаточно часто встречался с призраками времён Иа, чтобы научиться отличать опасность от глупых подозрений. Но какое это имеет отношение к воли Покровителей?
   - Может, что и никакого, но дожди вот начались слишком рано. Не нравиться мне всё это.
   - Ты слишком подозрителен, Тарлааен.
   - Согласен. Вот и сегодня ночью мне показалось, что за нами кто-то следит.
   - Показалось?
   - Именно. Правда, караул ничего не заметил, трикстеры вели себя не шумнее обычного, да и к периметру никто не приближался. Точно показалось.
   - Но что-то тебя всё же насторожило?
   - Да это, наверное, просто хищник какой-то ночной близко подошёл.
   Старший десятник Баалейн хотел было продолжить расспросы, но тут из своей палатки вышел первый из высокородных - младший отпрыск эрниля Санкаана и глава этого похода ангья Релеенарин.
   - Потом договорим, - бросил старший десятник собеседнику уже на ходу.
   - Потом так потом, - согласился тот, и направился к воинам, которые уже завершали погрузку вьюков на трикстеров.
  ***
   Греф вернулся к лагерю чужаков, едва небо на востоке начало сереть. На этот раз он решил остаться в облике зверя: если заметят, то пусть лучше заинтересуются просто необычным хищником, а не монстром.
   Крылатые Убийцы сворачивали лагерь. Светлокожие воины сноровисто собирали палатки и упаковывали нехитрый походный скарб в небольшие тюки. Часть из них была занята кормлением крылатых созданий: куски туш убитых оленей на длинных шестах подносились к безобразным головам и мгновенно исчезали в клыкастых пастях. Впрочем, обильной трапеза этих необычных летунов не выглядела. Очевидно, отряд намеревался продолжить движение, а тяжёлый желудок в таком случае будет только помехой. Хотя, если подумать, полёт обеспечивается далеко не крыльями - их площади не хватит для удержания в воздухе довольно массивного тела, на котором ещё и восседает всадник с оружием и пожитками. Может, их намеренно не хотели кормить досыта, чтобы твари были злее и агрессивнее?
   Золотоволосых офицеров пока в поле зрения не наблюдалось: очевидно, проблемы поддержания дисциплины на должном уровне возлагались на других членов отряда. Вскоре Греф обнаружил этот младший командный состав: двое чужаков не участвовали во всеобщих хлопотах, а только следили за остальными. Понятно: вот он - местный аналог сержантов или прапорщиков.
   Благодаря приличному освещению удалось составить более полную картину внешнего облика пришельцев. Помимо удлинённых ушей, всех их объединяла 'модельная внешность': идеальные пропорции фигуры и лица, гладкая кожа, пышные волосы. Больше всего они напоминали хорошеньких гимнастов. Или даже гимнасток: на его взгляд в облике этих воинов присутствовала некая толика изнеженности.
   Впрочем, это совершенно не мешало им выглядеть дисциплинированными и хорошо обученными солдатами. Очевидно, что и своим оружием они тоже умели пользоваться. Греф заметил обязательное наличие сабель, кинжалов, луков и довольно необычного с виду древкового оружия. Поначалу он обозвал его копьём, но потом понял, что ошибся: однолезвийный ножевидный наконечник с хвостовиком, закреплённый на древке позволял не только колоть, но ещё наносить рубящие и режущие удары. Умелый воин таким оружием может сражаться, пожалуй, даже эффективней, чем мечом или, как данном случае, саблей.
   Лагерь практически был собран, когда из своих палаток начали появляться темнокожие и золотоволосые маги-офицеры. Младшие командиры тут же устремились к одному из них, очевидно для доклада и получения дальнейших инструкций. Греф внимательней пригляделся к этой личности. Строен, темнокож и светловолос. Определить возраст было невозможным: то ли чужаки здесь сплошь молодёжь, что сомнительно, то ли им известен рецепт вечной молодости. 'Эльфы, блин, ушастые', - подумал оборотень, и буквально остолбенел от такой неожиданной догадки.
   Действительно, если предположить, что раса чужаков соответствует сказочному народу из земных преданий как внешне, так и по своим способностям, то многое становиться на свои места. Внешний вид так уж точно. И вражда к представителям человеческой расы теперь вполне объяснима - действительно чужаки, да ещё и путающиеся под ногами в этом мире. Хотя не такие уж и чужие они по крови, если вспомнить историю появления в племени ведьмы Моран. В сказках проблема смешения кровей вообще-то никого не волновала, но на то они и сказки. 'Что-то здесь не так, - подумал Греф, - У обезьян с человеком больше 90 процентов общих генов, но все попытки земных спецслужб 30-40 годов вывести расу суперсолдат тем не менее потерпели неудачу. А здесь общий потомок не только вполне жизнеспособен, но и весьма одарён. Опять магия? Или причина в чём-то ещё, кроме генов? Да и я сам то кто, если не самый натуральный оборотень?'
   Пока Греф размышлял над своей теорией, младший командный состав получил указания от своего начальства и поспешил донести его к сведенью рядовых бойцов. Маги, между тем приступили к утренним омовениям и завтраку. Вели они себя вовсе не как офицеры армейского подразделения, что было подмечено ещё ночью, а словно туристы на пикнике. Смутное подозрение в очередной раз закралось в душу бывшего землянина: а если это действительно не военная операция? Может, это и не солдаты вовсе? И была догадка настолько мерзкой, что Греф поспешил от неё отмахнуться, словно от надоедливой мухи. Отмахнутся, то он отмахнулся, но червь подозрения снова принялся за своё привычное дело. И успокоить его могли только проверенные факты. А как их получить? Как отличить истину от домыслов? Вспомнилась древняя загадка: 'Как узнать расстояние между правдой и ложью?' 'Все просто, - отвечали мудрецы, - Померяй расстояние между своим глазом и ухом'. Греф мысленно чертыхнулся: принцип понятен, но ему то что делать? Другого выхода, кроме как продолжать наблюдение за чужаками он не видел. Вот только одна проблема: ушастые сейчас позавтракают, погрузятся на свои крылатые и зубатые транспортные средства, и спокойно продолжат путешествие. Уже в небесах. А ему придётся нестись за ними вслед по буеракам да кочкам. И не просто нестись, а ещё и осторожничать при этом: мало ли что с высоты полёта видно. Заметят необычного белого хищника, бегущего следом, да и долбанут чем-то самонаводящимся. Просто на всякий случай или развлечения ради - лично ему то без разницы..
   Но вздохи вздохами, а для себя Греф уже всё решил: будет преследовать этих Крылатых Убийц, пока не развеет свои сомнения и подозрения. Рискованно, опасно, но что делать если иного выхода нет. Пусть он и стал самым натуральным оборотнем, но человеческих корней его никто и никогда лишить не сможет. Только желание сохранить своё человеческое Я позволило его душе уцелеть там, за Гранью Мира. И раз уж тот астральный хищник обломался, то и с этими ушастыми самоуверенными красавцами он уж как-то постарается справиться. А справиться должен, чтобы понять природу этой вражды и отыскать способы противодействия этому противнику. Люди, если они действительно люди, не должны бегать по лесам от каких-то небесных пискунов и их всадников. На Земле, помниться, есть вещи пострашней, и ничего. Не бегают.
   Завтрак начальства закончился, и подчинённые сноровисто упаковали последние тюки, после чего уничтожили следы своего пребывания на этом участке леса. Не все следы, но поляна не выглядела, как после отдыха буйной компании отдыхающих земляков Грефа. Вообще, многие неудобства своего нынешнего положения бывший землянин был готов простить судьбе только за то, что она забросила его в столь чистое и первозданное место. Здесь можно было без опаски пить воду из родников, рек и озёр, есть немытые ягоды и при этом совершенно не бояться отравления какой-либо химией или радиации. От дождя здесь прятались только потому, что быть мокрым довольно неуютно. Но ни разу здесь не возникла мысль, что от льющейся с небес воды можно запросто лишиться волос. Под кустами, как и полагается лесной природе, росли грибы и ягоды, а не валялись груды мусора. Не успели ещё разумные расы загадить мир. Не успели, или им попросту не позволили этого сделать? Ответа на этот вопрос, как и на многие другие, тоже не было.
   Вскоре на морды всех крылатых созданий была одета упряжь из кожаных ремней и металлических цепей. В отличие от лошадиной упряжи, где удила вставлялись в рот животного, здесь акцент делался на продетое в ноздри кольцо. Очевидно, это было самое чувствительное место, как у собак или быков. Сёдла по конструкции напоминали лошадиные, только стремян здесь не было. Всадники обеспечивали себе устойчивость при помощи широкого пояса, который несколькими ремнями крепился к седлу. Конструкция практически сводила к нулю вероятность падения. К седлу также крепились колчаны для стрел и чехол для лука. Странные копья и сабли зачехлялись и при помощи ременных перевязей закреплялись за спинами воинов практически вертикально. В таком положении они не представляли опасности для кожаных перепонок крыла. Все эти конструкции и приёмы свидетельствовало о многовековом опыте использования таких необычных животных. Единственное, чего не заметил Греф, это чего-то напоминающего парашюты. Каким образом всадники должны были обеспечивать себе безопасность в случае гибели 'скакуна', так и осталось загадкой. Возможно, на этот случай были предусмотрены какие-то магические предметы. Впрочем, существовала ещё вероятность, что такой вариант развития событий в глазах местных эльфов выглядел совсем уж невероятным, а потому в расчёт попросту не брался.
   Задерживаться на земле ушастые не стали. Один из магов совершил некое действие, в результате которого невидимые глазу магические потоки начали стремительно таять. После этого все чужаки распределились по животным и начали поочерёдно взлетать в покрытое серыми тучами небо. Крылатые создания неожиданно легко отрывались от земли: им для этого хватало одного сильно прыжка, совершенно неожиданного, если принять во внимание не столь уж и впечатляющие размеры когтистых лап. Но для Грефа никакой странности не было: в момент прыжка от каждой твари исходил довольно мощный всплеск магии. Единственный момент, который настораживал - магия эта ощущалась действительно какой-то чужой, мрачной и отвратительной. Он словно на мгновение оказался рядом с протухшей тушей, на мясе которой уже успели вылупиться личинки мух. А вот маги-всадники ничем принципиальным кроме внешнего вида от людей не отличались.
   Летуны совершили несколько кругов над поляной, пока все не поднялись в небо, после чего начали выстраиваться в некий клинообразный строй, остриё которого было направлено на северо-запад. В воздухе темнокожие маги тоже оказались со всех сторон окружены светлокожими охранниками. Несколько воинов отделились от строя: одни увеличили скорость и ушли вперёд, другие направились в стороны от отряда. Было очевидно, что чужаки чувствуют себя хозяевами положение. В противном случае вести разведку безопасней парами.
  Греф дождался, пока вражеский строй не удалится на достаточно безопасное расстояние, и начал преследование. Ему не нужно было постоянно видеть чужаков - достаточно периодически сверяться с направлением. Гораздо больше внимания занимали одиночки, которые занимались разведкой окрестных территорий. Вот эти вполне могли заметить интерес необычного хищника к маршруту движения их отряда. Так что на возвышенностях и открытых пространствах оборотень очень резво вертел по сторонам, а во время движения старательно прислушивался к звукам, доносящимся из леса и с неба.
   Следовать за передвигающимся по воздуху отрядом оказалось весьма непростой задачей. Помимо необходимости быть всё время на чеку, приходилось ещё и передвигаться с довольно приличной скоростью по весьма пересечённой местности. Свои коррективы вносила и погода. Ближе к полудню мелкий дождик начал усиливаться. Ветер стал налетать порывами, швыряясь холодными водяными зарядами. Он словно подгонял оборотня, требуя ускорить темп движения. Мокрый от дождя и сшибаемой на бегу влаги мех тоже не способствовал хорошему настроению. Греф уже начал было задумываться, не совершает ли он ошибку. Может, стоило вернуться к отряду Лангака, пересидеть опасное время, заодно и непогоду, в сухом подземелье, а интерес к Крылатым Убийцам отложить до следующего их визита. Наверняка, Слепой Буддар и рыжеволосая ведьма Моран знают об этом странном противнике куда больше, чем Огра, Эйла, Лангак, Глатак и все остальные члены этого маленького отряда вместе взятые. А выслушав мудрых людей, и сам Греф сможет лучше подготовиться.
   Но интуиция настойчиво твердила своё: 'Вперёд! За ними!' И он бежал.
   Во второй половине дня, когда скрытое облаками светило уже проделало две трети своего пути, Греф услышал отдалённые раскаты грома. Один. Второй. Третий. Потом полыхнула целая канонада громовых ударов. Создавалось впечатление, что приближается грозовой фронт. Тишина, а потом новая серия.
   Оборотень остановился, скользнув лапами по мокрой траве. Звуки грома доносились спереди, а ведь ветер дул с востока. Это значило, что не грозовой фронт приближается к Грефу, а он сам бежит к месту сосредоточения гнева воздушной стихии. Да и в грозе ли тут дело? Ведь именно в том направлении улетел отряд чужаков.
   Греф прислушался. Во время движения ему было сложно сосредоточиться на отдалённых звуках, поэтому и воспринял он всё это как громовые раскаты. А на самом деле всё было несколько сложнее. Тонкий слух позволил различить два вида далёких ударов. Один из них действительно был не чем иным, как звуковым сопровождением молнии - характерный трескучий звук прохождения электрического разряда сквозь воздух трудно спутать с чем-то другим. Но вот второй... Это тягучее 'Пбу-у-ум!!!' вызывало в памяти образы вспышек дымного пламени, в которых погибали какие-то здания, конструкции и люди. Взрывы. Это без сомнения были взрывы, знакомые по той, прошлой жизни. Но там, на Земле, они вызывались воспламенением специфических веществ, и зачастую в немалых их количествах. Откуда же им взяться здесь, посреди необъятных лесных пространств этого мира?
   Чужаки. Крылатые Убийцы, а точнее говоря, небольшая их часть - темнокожая и светловолосая. Эти самоуверенные и властные обладатели магии, вполне могли устроить нечто подобное. Если уж разрисованный под скелет ведьмак племени любителей человеческой плоти мог наносить удары на расстоянии, то способности остроухих одарённых, наверняка, куда разнообразней. Молнии и огонь упоминали в своих рассказах о чужаках Огра и Лангак. А раз так, то сейчас там впереди Крылатые Убийцы совершают то, ради чего, собственно говоря, они и прилетают сюда на протяжении веков.
   Огромный белый хищник сорвался с места. Вот о чём твердила его интуиция. Враг обнаружил один из отрядов людей и сейчас занимался его уничтожением. А ведь это, судя по всему, ещё территория его, Грефа, племени. Он ведь мог... А собственно говоря, что он мог сделать? Обойти вражеский лагерь ночью и предупредить людей о надвигающейся опасности. Так откуда ему было знать, в какую сторону двинуться чужаки? Обогнать врага он тоже не в состоянии. Его скорости едва хватает на то, чтобы не потерять противника окончательно. Помчись он впереди, то, скорее всего, пришлось бы попросту разделить судьбу несчастных. Нет, пока он не готов умирать. Сейчас нужно наблюдать, чтобы выяснить слабые стороны Крылатых Убийц. Не может быть такого, чтобы у остроухих чужаков не было недостатков.
   Но все эти логические умозаключения не могли успокоить злость, которая проснулась в душе. Душа жаждала мести. Грефу мучительно хотелось добраться до глотки одного из тех золотоволосых магов, разорвать её, и наблюдать, как с потоком крови угасает в глазах врага жизнь.
   По мере приближения оборотня к месту событий, интенсивность взрывов и ударов молний уменьшалась, а звуки усиливались. Вскоре уши уловили знакомый писк-скрежет и странный свист - будто что на очень высокой скорости рассекало воздух. Кроме того стали слышны крики боли. Люди даже не кричали, а вопили и выли от нестерпимой боли.
   Неожиданно слева раздался крик, потом прозвучал голос крылатой твари одного из чужаков. Кричала женщина, и она словно предупреждала кого-то или желая отвлечь внимание. Греф изменил направление своего движения, одновременно сменяя облик. В несколько прыжков он взлетел на вершину небольшого холма, и там увидел врага. На той стороне холма деревья росли относительно, что позволяло частично разглядеть неспешно летящую почти над самими вершинами тварь и восседающего на ней наездника. Остроухий натянул лук, и через несколько мгновений внизу раздались крики: детский и женский. Первый был коротким - скорее всего, предсмертным, а второй был полон отчаянья.
   От нахлынувшей злобы Греф даже не понял, как оказался почти на вершине одного из местных лесных великанов. Крылатое создание совершало поворот и оказалось почти рядом. И оно, и её хозяин успели заметить метнувшуюся к ним из листвы белую тень, но изменить уже ничего не успели. Стрела черкнула оборотня по намокшему меху, даже не оцарапав кожи. Шея животного изогнулась, огромные ноздри расширились, с оглушительным свистом выпуская струю гнилостно-зелёного пара. Но Греф успел ухватиться двумя своими когтистыми лапами за провисший ремень упряжи, и словно груз маятника качнулся дальше. Под его весом упряжь натянулась, растягивая к земле ноздри крылатого создания, заставляя его изменять направление полёта. Тварь резко накренилась вправо и вниз. Её крыло напоролось на ветки дерева. С треском лопнула и разорвалась в нескольких направлениях кожаная мембрана. Длинная кость зацепилась верхушку ствола, окончательно лишая летуна возможности подняться в небо. Инерция провернула животное вокруг дерева и бросила вниз. С треском ломались ветки и кости, в воздух взметнулась туча оборванной листвы и струи ядовитого пара. Потом последовал глухой удар о землю, и всё затихло. Только растревоженные лесные птицы что есть мочи выражали своё неудовольствие.
   Грефу повезло. Пролетев над вершиной дерева, он сообразил отпустить ремень, и его забросило в крону одного из лесных великанов чуть в стороне от места падения одного из чужаков. Словно обезьяна, оборотень совершил несколько прыжков с ветки на ветку, гася скорость падения. На земле он оказался почти одновременно с противником, но в отличие от последнего отделался только несколькими ушибами, царапинами и клочьями выдранной шерсти. Обширный ствол защитил его и от последней ядовитой струи, выброшенной обречённой тварью. Глядя на последствия этого удара, Греф понял, что крылатый монстр выдыхал под большим давлением какую-то кислоту. Она буквально на глазах разъедала листву, ветки и кору дерева. Живое существо, попав под такой выстрел, было обречено умереть в страшных мучениях или остаться изуродованным калекой.
   В два прыжка оборотень оказался рядом с вздрагивающей тушей. Судьба крылатого монстра была ясна с первого взгляда - с такой неестественно вывороченной в паре-тройке мест шеей даже эта тварь жить не могла. Сейчас она уже корчилась в последних конвульсиях агонии. Грефа больше интересовала участь её наездника.
   Остроухому повезло. Повезло в том смысле, что умер он почти мгновенно - во время падения его буквально вырвало из седла и со всей дури приложило грудью о ствол дерева. Скорее всего, на землю упал уже бездыханный труп - крови возле тела остроухого оказалось относительно немного. 'Наверное, умер от повреждений внутренних органов. Сердце такого удара точно не должно было выдержать', - подумал Греф, глядя на светлокожее лицо, покрытое ссадинами и пятнами крови.
   А вот оружие остроухого летуна уцелело. И если сохранность зачехлённые сабли и странного вида копья особо не удивляла, то объяснить, каким образом не пострадал во время падения зажатый в левой ладони лук, можно было только чудом. Но, в любом случае, оставлять такое богатство Грефу, который уже начал осознавать цену хорошего оружия в этом мире, показалось грешно. Одним рывком он сорвал с мертвеца ременную перевязь, разжал пальцы, и несколькими быстрыми движениями связал трофеи обрывками кожаных полосок. Наверняка такие вещи пригодятся в будущем.
   Громкий крик, полный отчаяния и невыносимого горя, донёсся от подножия холма. Через пару десятков секунд Греф оказался в нужном месте.
   Голосила женщина. Растрёпанная и оборванная, она почти что выла, держа на руках окровавленное тело мальчика лет семи-восьми. Несчастная даже не обратила внимания на появление оборотня. Стрела остроухого убийцы попала ребёнку в спину. Выстрел оказался достаточно сильным, чтобы древко прошло сквозь тело, и наконечник вышел наружу с другой стороны. Взирая на эту картину, Греф неожиданно осознал, что чужак намеренно убил сначала именно мальчика, чтобы доставить матери больше муки перед её собственной смертью. И в это же мгновение ему, по сути чужому в этом мире человеку, стало понятно, что у него появилась цель - убийство как можно большего числа вот таких вот уродов. Как он это сделает - покажет будущее, но сделает обязательно. Достойная цель. Ради такой можно и умереть повторно.
   А пока надо спасти вот эту несчастную. Греф уже слышал, как по небу к месту падения приближаются сородичи погибшего, сопровождая свой полёт интенсивным писком-скрипом. Скоро они будут здесь, обнаружат тела, а потом займутся поисками виновников смерти сородича. До этого времени и сам оборотень, и убитая горем мать должны оказаться как можно дальше.
   Утешать или вразумлять женщину Греф не стал - для этого просто не было ни времени, ни желания. Вместо этого он просто хорошей оплеухой лишил её сознания, перебросил уже бесчувственное тело через плечо и со всей возможной скоростью помчался в лесную чащу. 'Главное укрыться от атаки с воздуха, - подумал оборотень, - А на земле я уж с ними разберусь. Преследуйте же нас, мрази! Для вас будет лучше, если найдёте и уничтожите меня сегодня!'
  Глава 9.
   Солнце уже клонилось к горизонту. Приближалось время смены часовых. Командующий тысячи Фейригаан стоял у вытянутой бойницы, которая служила окном его кабинета, и смотрел, как на раскалённом за день каменном плацу выстраиваются шеренги ночного караула. Воины в последний раз проверяли своё оружие перед тем, как предъявить его своим командирам перед заступлением на пост. Многие нетерпеливо поглядывали на светило. Оно уже почти коснулось высокой каменной стены, которая отгораживала Звенящее Ущелье от долины, в дальнем конце которой располагалась 'странная скала'.
   Камень. Серый, грубо обработанный гранит царил в этом месте, полностью вытеснив такую привычную для минноонар зелень лесов и рощ. Ещё недавно здесь тоже росли деревья и кустарники, среди которых размещались строения небольшой заставы. Совсем недавно - до прибытия эрниля Илоонира. Впрочем, и сам Фейригаан, и вся его тысяча, оказались здесь по той же самой причине, которая привела сюда и их командующего.
   Ладонь легла на горячий камень. Жарко, серо, тускло и уныло теперь здесь - это правда. Но иного выхода не было. Охранные рощи не смогут сдержать надвигающуюся беду. Не смогут, потому что от её дыхания умирают сами деревья. Может магия старейшин ангья и способна дать необходимую силу древам, но пока Совет примет такое решение... В общем, Командующий тысячи Фейригаан понимал и поддерживал решение эрниля Илоонира возвести в удобном для обороны месте каменную стену. Впервые за многие века маги скрепляли собранные в окрестностях заставы валуны в единое целое оборонительной стены. Да, её материал и суровая простота, которая неизбежна при столь быстром строительстве, раздражают привыкшие к лесам и рощам глаза, но это мелочи. Главное - она может помочь воинам задержать порождения 'странных земель' в долине, не дать им и 'изменившимся' занять перевал. По крайней мере, она дает шанс продержаться до прибытия помощи.
   Командующий тысячи, после своего нового назначения, счёл необходимым лично посмотреть на опасности, с которыми рано или поздно его солдатам предстоит столкнуться в бою. В том, что это сражение произойдёт, он теперь уже не сомневался. Не сомневался с того самого момента, когда их отряд был атакован в том медленно умирающем лесу. Там были уродливые монстры, упрямо бросающиеся навстречу стрелам, и изуродовавшие свои тела шрамами и нелепыми украшениями 'изменившиеся', которые атаковали стрелами, дротиками и камнями, брошенными при помощи пращи. Они действовали тогда сообща, словно их направлял чей-то злобный, но достаточно рассудительный ум. Воины и маги отбили атаку, но отряд потерял тогда почти два десятка солдат убитыми и раненными. После боя все рассматривали тела противников, удивлялись уродству монстров и поражались безумству бывших сородичей. А вот Фейригаан отметил совсем другое: враг отступил, когда невидимому командиру стало совершенно понятно, что атака провалилась. И закралось тогда у командующего тысячей подозрение, что не засада это была вовсе, а проверка сил. А раз она не удалась, то чего следует ждать дальше?
   Ответа на этот вопрос Фейригаан, разменявший уже несколько веков, не знал. Была только твёрдая уверенность в том, что ждать нужно чего-то плохого. Он хорошо помнил рассказы о тех далёких временах, когда минноонар отстаивали у порождений Иа право на власть над этим миром. Это были времена кровавых сражений - целая эпоха бесконечной войны, в безумстве которой погибали целые расы. Лишь горстка ангья сохранила память о прошлом. Нынешние события снова заставляли вспомнить о существовании Иа и вспомнить древние предания.
   Внезапно что-то толкнуло командующего. Многовековой опыт и навыки калимэхтар позволили ему молниеносно обернуться, одновременно обнажая оружие, но в кабинете никого не было. Толчок повторился, и возбужденные голоса, донёсшиеся с плаца, подсказали ангья, что никаких призраков здесь нет. Это землетрясение. Земная твердь содрогалась, заставляя дрожать и качаться здания. Толчки следовали один за другим, то сильнее, то слабее, хотя и не вызывали разрушений. Фейригаан подумал, что это похоже на то, как готовящийся отойти ко сну великан поудобней устраивается на ложе. Откуда возникло такое сравнение - он так и не понял.
   Постепенно промежутки между толчками стали становится всё длиннее, а сами подземные удары всё слабее. Командующий вложил оружие в ножны и поспешил на плац. Сейчас его личное присутствие лучше всяких приказов поднимет моральный дух подчинённых.
   Паники среди его подчинённых не было. Командиры отрядов быстро сориентировались и вывели своих подчинённых из казарм во избежание возможных жертв, случись разрушения. Это в очередной раз подтверждало высокую выучку войск, которыми руководил эрниль Илоонир. Властитель, который осмелился предпринять первые шаги для предотвращения грядущих проблем не дожидаясь решения Совета, был одним из немногих, которые относились к службе в армии совершенно серьёзно. Это было весьма редким явлением среди знатных родов, поскольку минноонар уже многие столетия не имели достойного врага.
   'Похоже, что скоро эта ситуация измениться', - подумал командующий тысячи, принимая доклады своих офицеров. Не обращая внимания на субординацию, к нему рысью подбежал начальник смены, которая сейчас несла караул. Он был сильно взволнован и, что самое странное, напуган. Последнее обстоятельство заставило Фейригаана напрячься в ожидании беды.
   - Командующий, Вам стоит подняться на стену.
   - Что случилось? Доложите по порядку, офицер.
   - Что-то случилось со скалой в конце долины. Я ничего не понимаю. Вам лучше взглянуть на это самому, командующий.
   Следом за начальником караула, в сопровождении своих адъютантов, Фейригаан по каменной лестнице взобрался на одну из смотровых площадок. Побледневший караульный отдал честь по всем правилам, но ему ответили уже сугубо по армейской привычке. Оказавшись наверху возведённого на скорую руку укрепления, все сразу поняли, что именно заставило нервничать опытного офицера. Открывающаяся отсюда картина не оставляла сомнений - быть беде.
   - Благие Покровители, - вполголоса выдавил из себя один из адъютантов.
   - Они здесь ни при чём, - резко отреагировал на такое проявление слабости одного из офицеров Фейригаан, хотя и был вполне согласен с репликой подчинённого, - Пришло наше время, господа. Я думаю, что вскоре и о нас будут слагать легенды не хуже тех, которые сложили в своё время о героях Эпохи Кровавых Битв. Если мы, конечно, окажемся достойны легенд.
   - Вы полагаете, командующий, что силы Иа снова заявят о своих правах на этот мир?
   - Не имеет значения, что я предполагаю. Я твёрдо уверен в том, что нам предстоит на деле подтвердить право носить звание воинов. Никто не будет заявлять о своих правах - дипломатия никогда не привлекала порождения Иа. Снова всё решит доблесть воинов и умение командиров.
   Командующий повернулся к своей свите и посмотрел на одного из ангья.
   - Благородный Рилтамаай, у меня для Вас есть задание. Опасное задание.
   - Слушаю Вас, командующий.
   - Возьмите два десятка всадников на трикстерах и отправляйтесь на разведку. Нам необходимо знать, что же там произошло на самом деле. Поторопитесь. Я не хочу и не имею права пребывать в счастливом неведении.
   - Будет исполнено, командующий. Позвольте идти выполнять.
   - Идите. И постарайтесь вернуться живыми.
   Фейригаан снова повернулся к долине. Вдалеке, почти на самом горизонте, клубилась гигантских размеров туча пыли. Она медленно распухала, расползаясь по земле и вздымаясь вверх к облакам. Огромная, смутная тень едва угадывалась за пыльной пеленой. Судя по всему, это была скала, своими очертаниями напоминающая пирамиду. Теперь в общих чертах была понятна причина землетрясения - именно в тех местах располагалась пресловутая 'странная скала', и теперь она выглядела куда массивней и выше. Проклятое нагромождение камней словно выросло из земли на немалое количество фурлонгов, хотя как такое могло случиться, Фейригаан просто не представлял.
   - Немедленно составьте предварительное донесение Совету. И подготовьте копию для эрниля Илоонира. Да, и укажите, что на разведку было выслано два десятка наездников на трикстерах во главе с благородным Рилтамааем. Отрядам занять позиции и приготовиться к обороне.
   - Командующий, - обратился к нему адъютант, который заведовал канцелярией, - может пока подготовить доклад только эрнилю Илоониру?
   - Нет. Сделайте так, как я приказал. Чем быстрее мы поставим в известность Совет, тем быстрее они примут хоть какое-то решение. А перед эрнилем за всё происходящее отвечаю только я. Выполняйте.
   - Слушаюсь, командующий.
   'Что же здесь происходит? Неужели это Прорыв порождений Иа, о которых так много рассказывают в легендах? Но там не упоминалось ни разу о чём-то подобном. Да и прошло всё как-то слишком спокойно - никаких разрушений и катаклизмов. Просто выросла эта проклятая скала ввысь, и всё.'
  ***
   Чем ближе подлетали трикстеры к чудовищно огромному пылевому облаку, тем возбуждённей они становились. Восседающие на их спинах воины тревожно переглядывались - такого состояния своих транспортных средств они не ожидали. Да, их предупреждали, что использовать этих крылатых созданий поблизости от места гибели последнего из Возвышенных нежелательно. Но никто не мог предположить, что реакцией животных будет такая бурная радость. Или это не радость? Но в любом случае, трикстеры были преисполнены решимости отправиться прямиком в пыльное облако, и только воля наездников не давала им этого сделать.
   Рилтамаай отметил этот факт, и не решился отдать команду полететь поближе к скале. Видимость и так уже была весьма посредственной, словно воины и не летели над поросшей лесом долиной. Окружающее пространство больше всего напоминало ему пустыни во время пылевых бурь.
   Впрочем, главное он уже увидел. Скала не просто выросла в размерах - это можно было заметить и без воздушной разведки. Скала изменилась. Серый гранит покрылся многочисленными вкраплениями и полосами темного, почти чёрного цвета. Может это и был чёрный, но пыль не давала разглядеть всё основательно. И всё это было как-то отвратительно. Гора теперь напоминала гигантских размеров фурункул на теле земли - эдакая сочащаяся гноем болячка.
   'Если это действительно фурункул, то не удивительно, что было землетрясение', - подумал Рилтамаай, и сам удивился столь неожиданному веселью. Не иначе, как реакция на нервное напряжение.
   Внезапно что-то сверкнуло на фоне темнеющей скалы. Тонкая струя белесого пламени ударила в одного из трикстеров, распоров ему крылья и брюхо. От дикого визга умирающего животного едва не заложило уши. Вторая струя ударила просто во всадника, и тот буквально взорвался облаком кровавых брызг и ошмётков. Неуправляемая туша камнем рухнула в клубящуюся внизу пыль. Соседи погибшего по строю уже натягивали луки и стреляли в какие-то едва уловимые глазом тени. Некоторые как на учениях разворачивали своих животных и заставляли их выдыхать в сторону врага кислотные струи. В ответ замелькали вспышки, и воздух прошило сразу десяток всё тех же белесых струй. Завизжал ещё один раненный трикстер. Потом ещё один.
   Рилтамаай не воспользовался оружием, хотя и считался вполне заслужено одним из лучших стрелков тысячи. Просто он уже успел разглядеть, с кем придётся иметь дело и понял, что от луков тут будет немного пользы. Одним движением ангья бросил своего трикстера вверх, чтобы оказаться над строем воинов. Странно, но сейчас он совершенно не чувствовал ни страха, ни возбуждения. Внутри всё словно замерло. Словно вернувшись в годы обучения искусству, он вызвал в памяти необходимые образы, совершил заученные пасы и послал навстречу приближающемуся противнику несколько огненных зарядов. Полыхающие красным дымные шары с внушающей уважение скоростью устремились к странным фигурам, напоминающим невообразимую помесь измождённого гуманоида и бабочки с полупрозрачными крыльями. Двое из нападавших не сумели увернуться от огненных снарядов, которые, казалось, угадывали их намерение. Две охваченные пламенем фигуры рухнули на землю следом за убитым трикстером. Стрелы воинов и струи кислотного пара животных, тоже возымели своё воздействие, хотя и не были столь же эффективны. Однако враги прекратили сближение и начали рассыпаться по небу. Снова засверкали вспышки, и полосы белесого пламени прошили воздух.
   - Уходим! Всем отойти! - заорал Рилтамаай в переговорный амулет, создавая следующую порцию огненных шаров, казавшихся столь эффективным оружием против этого необычного противника.
   Но выполнить его приказ воинам было не так то и просто. Опыт воздушных сражений у всех них ограничивался только тренировочными схватками друг с другом. У солдат минноонар уже давно не было противников в воздухе. Однако практически все понимали: начать немедленное отступление - это подставить свои спины опасному противнику и надеяться только на милость Покровителей и удачу. Каждый воин был вынужден сам избирать способ выполнить полученный от командира приказ.
   Несколько самых отчаянных храбрецов направили своих животных навстречу врагу, надеясь сократить расстояние для более эффективного использования своего оружия. Их замысел был понятен - убить как можно больше противников и рассеять остальных, чтобы потом в относительной безопасности отступить. Другие бросились в стремительное пике - такой приём давал шанс избежать опасных атак неприятеля. Остальные начали постепенно разворачивать трикстеров, продолжая перестрелку с уродливыми созданиями.
   Как оказалось, самое верное решение приняли те, которые предпочли неспешное отступление. Вернее, самоубийственная атака горстки храбрецов и магия командира позволила им отступить практически без потерь. Пока в воздухе кипел бой, они совершили разворот, попутно подстрелив несколько неизвестных до сегодняшнего дня созданий, и полетели обратно в расположение войск. Рилтамаай последовал за ними, как только ему стала очевидной неизбежность гибели отчаянной пятёрки. Он уцелел благодаря отличному умению летать - каждый ангья начинал обучение эдва ли не с младенческого возраста. Своё дело сделал и вовремя выставленный воздушный щит, который выдержал парочку попаданий. Помимо самого Рилтамаая, ещё семь воинов успешно отступили, оставив место сражения за спиной.
   Решение броситься в пике в принципе тоже оказалось верным. Воины, которые заставили своих животных устремиться к земле, действительно успешно оторвались от летающих монстров. Однако, как оказалось, здесь их поджидала другая опасность. Когда трикстеры опустились достаточно низко, навстречу им полетел целый град увесистых булыжников. Десятки, если не сотни, уродливых монстров метали в воздух камни с чудовищной силой, и делали это достаточно метко. При удачном попадании, такой снаряд пробивал кожаные перепонки крыльев навылет или наносил весьма ощутимые ушибы, и даже увечья внутренним органам животных. Порванные крылья резко снижали скорость и манёвренность, чем незамедлительно воспользовался враг. Примерно двое из пяти воинов вместе со своими животными после многочисленных попаданий рухнули на землю. Единственным положительным результатом такого манёвра оказалось обнаружение ещё одного вида монстров.
  ***
   - Половина отряда, - бесцветным голосом констатировал командующий тысячи Фейригаан, уперев невидящий взгляд в стоящего перед ним благородного Рилтамаая, - Десять воинов из двадцати погибли в бою.
   - Командующий, я готов понести любое наказание...
   - Наказание за что, Рилтамаай? - перебил его Фейгигаан.
   - Но ведь... Это ведь по моей вине погибли воины. Я не справился с возложенной на меня ответственностью. Не принял верных решений.
   - Разве?
   - Простите, командующий, я Вас не понимаю. Я уверен - это моя вина.
   - Если это действительно так, то я не ошибся в своём выборе. Тебе не в чем винить себя.
   - Простите, командующий, но...
   - Нас здесь двое, поэтому я обойдусь без титулов, если ты не возражаешь. Думаю, что мой возраст и сложившаяся ситуация дают мне на это право.
   - Хорошо. Если Вы считаете такое обращение необходимым, я согласен.
   - Считай, что мне так угодно. Возвращаясь к теме нашего разговора - твоя вина не настолько велика, чтобы существовала необходимость взыскания. Тем более, что ты её осознал. Я послал тебя узнать, что плохого следует ожидать нам в будущем. Ты выполнил задачу. Теперь мы знаем, что появились новые монстры, и, главное, что небеса отныне не принадлежат нам безраздельно. Это - главное. А что погибли воины, - эльдалиэ вздохнул, - Началась война, а на войне потери неизбежны. Да, возможно, таких потерь можно было бы избежать. Но разве кто-то готовил вас к схватке с таким противником? Нет, не готовил. Даже я не предполагал, что вы столкнётесь с летающими монстрами, которые, к тому же, владеют магией. Мы стали слишком самоуверенны, за что и поплатились. Так что наказывать мне тебя не за что. Десяток погибших в первом же сражении и так достаточное для тебя наказание. Тебе всё понятно, офицер?
   - Да, командующий.
   - Благородный Рилтамаай, приказываю каждому бойцу отряда немедленно составить подробный рапорт об этом вылете. Особое внимание обратить на описание противника. А Вы также укажите свои соображения по поводу возможной тактики сражений с ним.
   - Приступлю немедленно, командующий.
  - Идите, благородный Рилтамаай. Скоро потерь будет гораздо больше.
   - Слушаюсь, командующий.
   Уже возле дверей, ангья остановился и снова повернулся к своему темноволосому командиру.
   - Командующий, позвольте мне всё же задать один вопрос.
   - Что у Вас?
   - То, что случилось сегодня...Эти монстры. Это ведь идёт из Иа?
   - А разве у Вас ещё остались сомнения? У эрниля Илоонира их уже давно нет. Мои же окончательно развеялись, как только я увидел последствия землетрясения. Идите и выполняйте полученный приказ.
   Когда за отпрыском одного из благородных родов закрылась дверь, командующий тысячи Фейригаан достал из ящика стола папку, содержимое которой скрывалось им даже от адъютантов. В ней хранилось совсем немного документов, которые вручил ему лично эрниль Илоонир. На первом листе неизвестным Фейригаану художником с величайшим исскуством был изображен величественный ангья. Богато расшитая и украшенная магическими символами четырёхцветная мантия, посох с большим кристаллом и украшенный драгоценными камнями обруч в волосах давали понять, что это один из ингоолэмо. Командующий знал, чей облик он сейчас рассматривает.
   'Что же ты наделал, последний из Вознесшихся Героев? Почему после стольких веков мира порождения Иа снова появились в нашем мире? И почему они появились именно в том месте, где ты решил совершить свой последний подвиг? Глупые вопросы - ты никогда не ответишь на них. Или уже начал отвечать? Ведь это твои последователи теперь изуродовали свои тела и атакуют своих соплеменников, словно безумие охватило их разум. Не твои ли разум и воля заставили их объединиться с монстрами и начать войну с нами?'
  ***
   На границах оазиса стабильности, который расположен в мире непостоянства, бушуют стихии. Немыслимой силы ветры в мгновение ока передвигают с места на место невероятных размеров песчаные дюны. В ничтожные доли секунд обнажённая почва разламывается, вскипает огромными огненными фонтанами и снова застывает. Чудовищной силы молнии бьют с небес. Тучи обрушивают вниз огненный дождь и град и вулканических бомб. Но на границах этого островка подобия реальности неистовство стихий словно теряет силу. Оседает понятый ветрами песок, исчезают разломы, гаснут молнии и небесный огонь. Только зыбкое марево катится дальше, совершенно не тревожа местный пейзаж. Чего нельзя сказать о местных обитателях.
   Огромная обсидиановая скала под угольно-чёрными небесами. Словно титанических размеров пирамида, возвышается она над пустыней. Кроваво-красные отблески неспокойного светила пляшут по отполированным граням кристаллов вулканического стекла, отбрасывая в окружающее пространство волны призрачного светящегося тумана. Здесь этот свет сталкивается с волнами пришедшего из пустыни марева. Кажется, что эта невообразимая смесь приобретает некую материальную форму, густеет, и уже отчётливо видимыми клубящимися потока устремляется обратно к скале. Точнее не к самой скале, а к входам в пещеры, которые густо рассыпаны по обсидиановой поверхности. В этом пульсирующем красном сиянии мельтешит хоровод крылатых созданий различных размеров и форм, словно мошкара в предчувствии дождливой погоды. У подножия скалы, среди измождённых, перекрученных и покрытых наплывами ядовитой смолы деревьев движутся уродливые монстры.
   Нет спокойствия и в том бесконечном лабиринте, который пронизывает всю скалу, делая её похожей на голову сыра чудовищных размеров. Толпы местных обитателей летят, идут, ковыляют и ползут к самому центру пещерного лабиринта. Они словно сопровождают струи светящегося тумана, которые поступают снаружи. Впрочем, возможно именно этот туман влечёт их за собой, словно магнит железные опилки. И монстры, и эта необычная субстанция, стремятся в грот, в котором пребывает владыка этой местности.
   Чудовищно изуродованный неизвестными палачами пленник ликует. Он по-прежнему един с каменной колонной, а тело его, как и раньше, лишено кожи. Глаза полоны боли и ненависти, но ещё в них светится торжество. Это торжество безумца, который наконец-то достиг только одному ему понятной цели, и сейчас наслаждается победой. Пленник не обращает никакого внимания на боль, которая терзает его израненную плоть. Сейчас для него это не важно. Пустяк, который уже не заслуживает внимания.
   Десятки огромных жутких чудовищ восседают на каменных постаментах, которые возвышаются в укромных уголках грота. Сегодня они не преклоняются перед своим владыкой, поскольку заняты исполнением его приказаний. Потоки красного света изливаются из их глаз и разинутых пастей. Каждый из монстров, который попадает в этот каменный мешок, окатывается эти сиянием. И уже через несколько секунд они словно тают, превращаются в аморфные тени и растворяются в потоках призрачного сияния. Бурлящие волны красного тумана катятся к колонне с её пленником. Уже почти материальные они вскипают у его ног, обрушиваются на лишённую кожи плоть, где и исчезают. Словно бездонная губка, тело местного владыки поглощает эту субстанцию. Он поглощает её без устали, и никак не может насытиться.
   Взгляд пленника по-прежнему смотрит куда-то сквозь толщу камня. И он не сулит ничего хорошего той реальности, которая скрывается за невидимым другим барьером. Губы постоянно шевелятся, словно выговаривают бесконечные проклятия неизвестным врагам. Могучие мышцы искалеченного тела напряжены до предела. Пленник, а по совместительству и местный владыка, устал мириться со своим плачевным положением. Он сумел собраться с силами, получить поддержку и начать борьбу с тем, что обрёкло его на вечные муки. Пока ещё он не в состоянии освободиться и вступить в схватку самостоятельно, но время расплаты уже приближается. Но главное - он всё же нашёл способ освободиться.
  ***
   Мысли текли спокойно и даже как-то умиротворённо.
   'Плохо, когда в твоих жилах течёт кровь пророков, но самому тебе такой дар недоступен. Заглянуть бы хоть на миг в грядущее, и многое станет понятным. Покровители, мне хватит даже намёка!'
   Эрниль Илоонир весь день маялся дурными предчувствиями. Ему было знакомо это состояние - точно такое же, только более слабое, ощущение надвигающейся беды наполнило его душу на том безрезультатном Совете. Тогда, глядя на то, как спорят, не решаясь предпринять что-либо конкретное, члены Совета, он решил действовать самостоятельно. Да, хорошо бы было услышать волю Покровителей, кто спорит. Но если они молчат, тогда что? Просто сидеть и ждать, когда беда подойдёт вплотную к его владениям он не собирался. А Совет... Совет может спорить и ждать.
   Эрниль собрал почти все войска, которые находись в его подчинении и перебросил их на самый юг земель, которыми управлял. Он заставил магов возвести позабытые уже укрепления, перекрыв все проходы в окружающих 'странные земли' горах. Рискуя навлечь на себя гнев Совета, он приказал отселить из окрестностей всех минноонар, чьё проживание здесь не было продиктовано служебной необходимостью. Во всей этой деятельности ощущение надвигающейся беды ослабло и почти исчезло.
   А сегодня всё накатило с новой силой. Глава одного из древнейших родов ангья, военачальник и управитель ардон с самого утра не находил себе места. Ничего не предвещало беды, но он был твёрдо уверен - она вот-вот случится. Целый день эрниль занимался делами, ожидая, что ему доложат о... Да о чём угодно! Он с облегчением выслушал бы даже известие о том, что орды монстров Иа уже на подходе к его резиденции. Всё лучше, чем мучиться предчувствиями и гадать, откуда ждать подлости от судьбы.
   К обеду от нервного напряжения он настолько вымотался, что решил - катись оно всё в Иа. Эрниль приказал накрыть пиршественный стол и устроил разгульные посиделки с ближайшими соратниками. Обильными возлияниями он старательно глушил ощущение неотвратимо надвигающейся беды. Выпив немалое количество веселящих напитков, Илоонир почти достиг желаемого результата, и, чтобы забиться окончательно, уединился с парой молоденьких наложниц в одной из спален своей резиденции. А спустя ещё некоторое время он даже сумел уснуть - организм уступил массированной атаке дорогих напитков и приятной усталости.
   Но сон был не долгим. Светило только скрылось за горизонтом, когда эрниль проснулся. Он проснулся и понял - всё уже случилось. Он знал, откуда взялась такая уверенность. Эта тайна их рода передавалась из поколения в поколение только от главы семейства к его наследнику. В их жилах текла капля крови одного из древних пророков элдалиэ - последствие столь же древней супружеской измены. Увы, истинный дар пророчества недоступен ангья, так что приходилось довольствоваться такими вот крохами. Сам Иллонир уже давно перестал считать эту свою особенность даром и причислил её к разряду проклятий. Такая вот расплата поколений за проступки одной из предков.
   Эрниль не стал срываться с ложа, хватать одежду и бежать в свой кабинет. Зачем? Всё, что он счёл возможным сделать, уже было сделано. Укрепления возведены, войска подготовлены и размещены, инструкции составлены и вручены. Что изменит его суета? Ничего. Поэтому он предпочёл остаться лежать на смятой постели и предаваться невесёлым размышлениям, прислушиваясь к размеренному дыханию двух молоденьких элдалиэ. Лежал и ожидал, когда же наконец раздастся негромкий стук в дверь его опочивальни, который и возвестит о прибытии гонцов с новостями. Почему-то ему не хотелось будить и отсылать прочь наложниц. Нужно просто подождать.
   Он не ошибся в своих предположениях.
   - Что случилось? - спросил Иллонир, когда в дверь негромко постучали.
   - Прибыл гонец от Командующего тысячи Фейригаана, высокородный.
   - Хорошо. Пусть ожидает меня в кабинете. И вызовите туда благородных Альмиираира и Эльтуриэля.
   - Будет исполнено, благородный Иллонир.
   Одеваясь, эльнир бросил взгляд на обнажённые тела так и не проснувшихся наложниц. Некоторые из его знакомых находили пикантным иметь среди наложниц молодых женщин, захваченных отрядами, которые наведывались в земли фирримар. Лично он считал это неправильным. 'Наверное, Санкаан прав - я слишком многое перенял от своего наставника,' - подумал ангья. Рамлиай был одним из тех немногих, кто успел увидеть последние сражения Эпохи Кровавых Битв и ещё помнил уважительное обращение к фирримар - 'атан'. Наставник активно сопротивлялся политике нынешнего состава Совета. 'Времена мира не могут длиться вечность', - говорил он своим ученикам, - 'Глупо отказываться от союзников. Даже пушинка может нарушить равновесие весов'. Благородный Иллонир сомневался в том, что смерть инголмо Рамлиая была следствием нелепой случайности. Слишком неудобной была фигура древнего ангья для многих членов Совета. Иллонир сомневался, но благоразумно предпочёл свои сомнения сохранить в тайне.
   В кабинете его уже ожидали оба ближайших советника и порядком уставший элдалиэ в полётном снаряжении.
   - Новости настолько важные? - спросил эльнир у гонца, который отдал ему честь согласно правилам.
   - Адъютант командующего приказал доставить Вам пакет как можно быстрее, высокородный эрниль.
   - Что же у вас там произошло, ты можешь сказать? - задал Иллонир очередной вопрос, глядя на запечатанный конверт, который лежал на столешнице, и никак не решаясь вскрыть его.
   Гонец сглотнул, несколько секунд помолчал, словно собирался с мыслями и набирался храбрости, но всё же ответил.
   - Скала, высокородный эрниль. Проклятая скала полезла из земли к небесам. Когда я вылетал, к ней готовился вылететь на разведку отряд из двух десятков воинов. Больше мне ничего не известно.
   - Хорошо, - совершенно спокойно, удивляясь даже самому себе, промолвил Иллонир, - Ты можешь быть свободен. Ступай, отдохни.
   - Слушаюсь, высокородный.
   Когда за гонцом закрылась дверь, эрниль жестом указал своим соратникам присесть к столу, взял с подставки узкий нож для бумаг и вскрыл пакет. Быстро пробежав глазами донесение командира ближайшей к 'проклятой скале' заставы, он протянул бумагу Альмиираиру. Тот прочёл документ молча. А вот Эльтуриэль в полголоса помянул Покровителей.
   - Да, их помощь нам бы не помешала, - согласился Иллонир.
   - Простите, эрниль - сорвалось.
   - Что будем делать, советники? Ваши соображения.
   - Мы практически ничего не знаем о случившемся, высокородный, - отозвался Альмиираир, - Предлагаю подождать дальнейшего развития событий. А пока послать запрос Совету - пусть что-то решают, наконец.
   - Уверен, что вскоре поступит подробный доклад о результатах разведки. Тогда и примем окончательное решение. Но просто сидеть и ждать - не разумно и опасно. Думаю, что нам следует немедленно послать Фейригаану подкрепление. Таково моё мнение, высокородный.
   - Отправьте тысячу Тирнимина к выходу из Звенящего Ущелья.
   - Но это ведь тыловые укрепления, а силы Фейригаана расположены в пределах видимости от скалы, - удивился такому решению Эльтуриэль.
   - Я надеюсь, что у Командующего Фейригаана хватит ума вовремя отступить, случить действительно мощная атака. Подготовьте ему соответствующий приказ. В любом случае, вторая линия укреплений лучше подготовлена. К тому же так мы сможем гораздо оперативнее реагировать на развитие событий и распоряжаться нашими весьма скудными резервами.
   - Будет исполнено.
   - Теперь второе. Как только взойдёт солнце, нужно начать отправку на север всех лиц, которые не имеют отношения к войскам.
   - Без решения Совета?
   - Без, Альмиираир. Ты не хуже меня понимаешь, чем может закончиться промедление. Совет далеко, а мы ответственны за судьбу лиэ на этих землях. Но ты прав - запрос Совету нужно отправить немедленно. Пусть шевелятся.
   - Может всё же отправить Фейригаану подкрепление, эрниль?
   - Я не уверен, что на его позициях уже не хозяйничают порождения Иа. Предпочитаю исходить из самого худшего из всех возможных вариантов. Командующий Фейригаан достаточно опытный и имеет в своём распоряжении подробную инструкцию. Нет, нужно усилить вторую линию обороны.
   - Как прикажете, благородный эрниль.
   - Дальше. Вызовите сюда магов - мне будет нужно переговорить с управителями соседних ардон. Это общая проблема, так что необходимо ввести их в курс происходящего и по возможности заручиться поддержкой...
   Когда за советниками закрылась дверь, эльнир Иллонир откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. В сознании одно за другим всплывали воспоминания о временах обучения и рассказы мудрого наставника о сражениях Эпохи Кровавых Битв. И благородному ангья, готовому за малейший намек на оскорбление его чести схватиться за оружие или применить магию, вдруг стало страшно. Не за себя лично, а за тысячи и тысячи соплеменников, которым предстоит погибнуть уже в ближайшем будущем.
   - Как же мне хочется, чтобы ты оказался не прав в своих предостережениях относительно фирримар, наставник, - промолвил Иллонир в пустое пространство своего кабинет, отчётливо осознавая, что его фраза - это всего лишь несбыточное пожелание.
  ***
   Всё началось перед восходом солнца. Вершины гор на востоке уже успели окраситься в розовый цвет, а ночная тьма сменилась предрассветной серостью. По низинам покатились волны сырого кисельного тумана.
   Стражники, которые всю ночь напряжённо всматривались в покрытую тьмой долину и прислушивались к ночным звукам, два успели слегка расслабиться, как утреннем тумане проявились неясные тени. Одна, вторая, десятая... В сереющем небе тоже стали выделяться тёмные точки, которые довольно быстро стали расти в размерах по мере приближения к укреплениям. Зазвучали горны и удары гонга, призывая солдат к оружию. Полосы белесого огня обрушились на укрепления, казармы и другие постройки. Загремели взрывы, выбрасывая во все стороны тучи каменной крошки и облака пыли.
   К чести минноонар их бойцы по большей части сумели вовремя занять свои места на каменной стене, которая перегораживала ущелье. Отряды трикстеров тоже поднялись в воздух как раз, чтобы вступить в схватку с крылатыми монстрами. Сотни стрел, десятки заклинаний и струи кислотного пара трикстеров, заставили воздушного противника заметно снизить интенсивность обстрела. Но взамен магического огня на защитников стены полетели камни, которые сотнями запускали в полёт уродливые великаны. Эти монстры больше всего напоминали облезлых обезьян, если увеличить их рост до четырёх метров, удлинить руки, укоротить ноги и посадить на плечи кабанье рыло с несколькими парами изогнутых клыков. Неспешно продвигаясь к преграждающей путь на север стене, эти монстры подбирали все мало-мальски подходящие по размеру камни и бросали их в воинов минноонар. Стрелы практически не пробивали их толстую бугристую шкуру, и лишь попадания в уродливое лицо вызывал визги боли и ярости. Привычные уже защитникам 'шатуны' сотнями спешили к рукотворной преграде, оставляя за собой десятки тела на каждом пройденном чейне. От них не отставали ещё более странные создания, похожие на помесь клеща-переростка и огромного слизня размером, примерно, с годовалого кабана. Эти монстры, останавливались на небольшом удалении от стены, надувались и плевались целыми сериями комков ядовито-зелёной слизи. Даже камень начинал шипеть и дымиться в том месте, куда попадал такой снаряд. А те минноонар, кому не посчастливилось оказаться мишенью, умирали в жутких мучениях за считанные секунды - слизь буквально пожирала плоть и кости. Правда, участки мягкой плоти этих созданий служили отличной мишенью для опытных стрелков, которые в свою очередь тоже отстреливали их десятками.
   Командующий тысячи Фейригаан, оказавшись на смотровой площадке, быстро разобрался в обстановке. Наибольшую опасность для защитников стены сейчас представляли именно крылатые создания. Именно их атаки становились причиной подавляющей части потерь в отрядах. Метатели камней могли пока только держать воинов в напряжении, поскольку передвигались довольно медленно, а шатуны и 'клещи-плеватели' успешно погибали, как только достигали отметки прицельного выстрела. Множество утыканных стрелами тел уже валялось перед стеной.
   - Передайте магам и стрелкам - нужно сосредоточиться на уничтожении этих крылатых уродов! - обратился Фейригаан к адъютанту, - Третьей части стрелков пока хватит для того, чтобы сдержать наземную атаку! Выполняйте!
   Адъютант умчался передавать приказания, а командующий снова сосредоточил своё внимание на сражении. Сейчас он искал ответ на вопрос, каким образом противник собирается преодолеть препятствие? Шатуны и 'клещи' на это явно не были способны. Крылатых уродцев пока тоже удавалось сдерживать, хотя количество убитых и раненных трикстеров уже заставляло задуматься о будущем. Метатели камней были уже более подходящими кандидатами на штурм укрепления, но и они имели уязвимые места - несколько тел уже валялось. Судя по всему, опытный стрелок на близком расстоянии без особых проблем сможет поразить этих великанов к глаза или в уши, нанося таким образом смертельные ранения в мозг.
   Фейригаана волновало отсутствие в рядах противника 'изменившихся'. Он был твёрдо уверен, что именно эти предатели своей расы должны выступать в роли пастухов для этой орды монстров. Бывшие сородичи должны были понимать, что в лоб каменное укрепление не взять. Во всяком случае, не такими силами. А значит, всё это не более чем проверка или отвлекающий манёвр. Скорее всего, задача гибнущих сейчас монстров - измотать силы минноонар и притупить внимание.
   - Прикажите грузить раненных воинов на роадранеров, - обратился Фейригаан ко второму адъютанту, - Всё самое ценное тоже грузите на животных. А что не получается вывезти - подготовьте к уничтожению.
   - Командующий, а как же... Ведь ударные отряды уже готовы выступить из ворот и разогнать монстров. Они только ждут Вашего приказа.
   - Вот я и приказываю грузить на животных раненных, имущество и готовиться к отступлению. Никакой атаки! Тех, кто осмелится нарушить приказ - казню собственноручно! Исполняйте!
   - Слушаюсь! - отчеканил адъютант и умчался.
   'Ворота! Точно! Как же я забыл о них?'
   - Самых сильных магов ко мне!
   Бой в воздухе постепенно затухал. Всё же численность крылатых противников была ограниченной. Потеряв примерно сотню, хотя и натворив при этом немало бед, летающие монстры постепенно начали перемещаться под прикрытие метателей камней. Теперь уже воинам на трикстерах пришлось умерить скорость, чтобы не оказаться легкой добычей врага. Лучшее, что они могли предпринять, это заставить своих животных описывать круги и спирали над укреплениями и заставой, периодически постреливая в противника.
   Но если в небесах всё более-менее успокоилось, то на земле основные события только начинали разворачиваться. В рассеивающемся тумане начали проступать очертания приближающейся к месту сражения громадины. Утробный рёв перекрыл даже грохот ударяющихся в стену камней и шум сражения, показывая всем, что мощь чудовища соответствует его размерам.
   'А вот и ответ на мой вопрос пожаловал. Ничего не скажешь - впечатляющая скотина'.
   - Мы прибыли, командующий. Согласно Вашему приказанию.
   - Отлично, - обратился Фейригаан к троице ангья, - Как раз во время. Сейчас вам предстоит отстоять врата укрепления и совладать вон с той тварью. Лично у меня нет никаких сомнений, что она атакует именно их.
   Маги слегка поклонились и поспешили к вратам.
   В этот момент из-за скал наконец-то взошло солнце, залив долину потоками яркого утреннего света. Это позволило подробно рассмотреть приближающегося противника, что, впрочем, отнюдь не прибавило уверенности защитникам стены. Длинное, не менее десяти метров, веретенообразное тело покоилось на трёх парах массивных ног. Огромная голова состояла, казалось, из сплошной костяной брони. По своей форме она напоминала молот или кирку, вызывая ассоциации с опасными хищниками глубин. Особое сходство с акулой-молотом придавали разнесённые на окончания трёхметрового костяного молота глаза. Шею защищал воротник из костяных платин. Полукруглые сегменты из того же самого материала прикрывали всё туловище монстра. Толстый конусообразный хвост служил, судя по всему, уже просто для создания противовеса огромной башке.
   - А вот и 'изменившиеся' пожаловали, - промолвил Фейригаан, разглядывая восседающую на плоском лбу чудовища крошечную фигурку.
   Но если громадина, легко подминающая под себя молодые деревья, двигалась неторопливо, то остальные новоявленные персонажи поражали своей мобильностью. Шестилапые монстрики длиной примерно метра два-три проворно вбегали на поле перед каменной стеной и резко останавливались. Привстав на двух задних парах конечностей, они разворачивали полукруглые сегменты своей брони так, будто это были перевёрнутые в обратную сторону жабры. Передние лапы, повисающие в воздухе, замелькали с невиданной скоростью. Пасть монстра раскрылась, и оттуда, как и из растопыренных 'жабр', потянулись струи светящегося белесого тумана. Когтистые лапы каким-то образом хватали эту субстанцию, сплетая из неё плотный искрящийся ком. Несколько мгновений, и в сторону стены полетели десятки таких шаров.
   'Магия! - поразился Фейриааган, - Среди порождений Иа уже есть маги! А ведь тот гигант, скорее всего, обладает такими же способностями. Их броня по строению похожа друг на друга, как листья одного дерева'.
   Камень под ногами задрожал от взрывов. В воздухе повисли облака пыли, проклятия и крики раненных воинов. Летающие уродцы воспользовались замешательством и снова устремились в атаку. По долине к стене двигалась следующая волна шатунов и 'клопов'.
   Фейриаган обернулся и ухватил за грудки ближайшего из адъютантов.
   - Оседлай трикстера и отправляйся к Командующему Тирнимину. Расскажешь ему всё, что здесь видел. Пусть готовятся принять уцелевших воинов нашей тысячи. Предупреди: следующий удар нанесут по его силам.
   - А Вы, командующий?
   - Исполняй приказ, сэльдо! - рявкнул на упрямца Фейриааган, ухватил его за шиворот и буквально выбросил на лестницу.
   В воздухе снова кипел бой. Происходящее на стенах уже мало напоминало порядок. Кто-то тащил в укрытия раненных товарищей, кто-то посылал стрелу за стрелой в наступающего противника. Одни лучники старательно расстреливали монстров-магов, другие пытались отогнать летающих монстров. Судя по всему, потери среди младших командиров уже начинали сказываться на управлении отрядами. Если в добавок к этому приближающаяся громадина снесёт ещё и врата, то обороняющуюся тысячу можно смело причислять к покойникам.
   - Немедленно наведите порядок на стенах! - заорал Фейриааган ставшимся возле него адъютантам, - Отогнать вражеских летунов и сосредоточиться на уничтожении магов противника!
   Командующий ухватил последнего из своих подчинённых за руку, удерживая на площадке.
   - Отправляйся к раненным. Немедленно начинайте отправлять их к Командующему Тирнимину. Свяжись с командиром воздушных сил - если врата падут, пусть сосредоточиться на прикрытии отступающих от атак с воздуха.
   - Но что будет с остальными?
   - Если мы отобьём эту атаку, то я лично возглавлю их отступление. Иди.
   Возымело ли своё действие присутствие адъютантов или это уже бойцы пообвыкли, но дальнейшего развития хаос на стенах не получил. Однако это никак не сказалось на всё возрастающем количестве убитых и раненных. Фейриааган отметил, что монстры начали скапливаться в небольшие отряды как раз напротив врат. Держался противник на достаточном удалении от стен, чтобы избежать ненужных потерь. Даже монстры-маги начали оттягиваться назад и крылатые уродцы, совершив налет, повернули обратно.
   Громадный монстр тем временем выбрался на намеченную его наездником позицию, проложив при этом немалую просеку в лесном массиве. Как и предполагал Фейриааган, чудовище тоже начало раскрывать лепестки своей брони. Только в этом случае сияющая субстанция потекла не струйками, а волнами, сливаясь перед уродливой мордой в громадный шар. Никаких дополнительных движений конечностями монстр не производил, что и не удивительно при его комплекции. Зато крошечная фигура наездника активно жестикулировала. Процесс создания магического заряда сопровождался утробным рёвом.
   Когда первый заряд искрящейся кометой неспешно полетел к цели, и чудовище приступило к созданию следующего, со стороны врат сверкнула вспышка, а чуть донёсся раскат грома. Огромной ветвистой дугой молния прошила пространство и ударила прямо в морду гиганта, зацепив при этом формирующийся сверкающий ком. Сверкнуло так, что Фейриааган был вынужден зажмуриться и прикрыть глаза. Взрыв превратил голову чудовища в кровавые ошмётки, и через несколько секунд обезглавленная туша тяжело рухнула на землю.
   Но тем временем первый заряд достиг цели, и стены укрепления заходили ходуном. Смотровая площадка, на которой находился командующий, не выдержала и начала разрушаться. Последней мыслью командующего, перед тем как его разум погрузился во мрак, был вопрос: 'Сколько спасется?'
   Монстры взревели и хлынули на очередной штурм.
  Глава 10.
   Беглецов спас дождь. Небесам словно надоело выплёскивать на землю влагу небольшими порциями, и они, дождавшись нужного момента, позволили облакам исполнить своё предназначение. Порывы ветра и потоки воды обрушились на лес, загоняя всё живое в надёжные и сухие укрытия. Остроухие летуны были вынуждены прекратить поиски, чтобы укрыть своих животных под надёжной защитой магических щитов. Едва они успели отыскать место для лагеря, как взбесившаяся стихия надёжно приковала их к земле. Ни о каком продолжении поисков не могло быть и речи.
   Решившая окончательно испортиться погода, вынудила и Грефа заблаговременно начать искать убежище. Оставаться в относительной близости к лагерю врага было, конечно, опасно, но и не продолжать же бегство в темноте под неутихающим ливнем. К тому же ему следовало позаботиться о спасённой женщине - для неё последствия длительного пребывания в сырости и холоде наверняка будут куда опасней, чем для самого оборотня. Единственный плюс непогоды - практически полное уничтожение следов. Если дождь продержится достаточно долго, то вероятность их обнаружения будет равна нулю. Собственно говоря, именно на такой исход событий Греф и надеялся. Так что пришлось уменьшить скорость передвижения и поглядывать по сторонам.
   Возможность укрыться любезно предоставил один из лесных великанов. В огромном стволе многовекового древа обнаружилось обширное дупло. Вход располагался примерно в полуметре над корнями. Внутри оказалось достаточно просторно и, самое главное, сухо. Оборотень со своей ношей успел укрыться в нём ещё до того, как ливень пустился во все тяжкие, так что теперь мог в относительном комфорте прислушиваться к редким раскатам грома и нескончаемой дроби капель о листву. Непогода разошлась не на шутку - раскаты грома и вспышки молний следовали практически раз за разом. Кто-то явно прогневал небеса, и находился он в той стороне, где остался враг.
   Спасённая женщина пришла в себя уже в укрытии. Греф, который уже принял человеческий облик, даже начал было беспокоиться столь длинным обмороком - а ну как силу удара не рассчитал? Ему ведь был нужен не труп, а источник информации. Да и не хорошо как-то получилось бы: спасать женщину от остроухих уродов, а в итоге выяснить, что сам лишил её жизни.
   Поговорить немедленно не получилось. Придя в себя, женщина первым делом попыталась выбраться наружу. Пришлось сначала её удерживать, а потом и защищаться от попыток ударить, покусать и выцарапать глаза, что было довольно непросто в стеснённом пространстве. Благо дело силы у противоборствующих сторон оказались очень неравны, да и видел в темноте Греф куда лучше. После непродолжительной борьбы истерика прекратилась, и женщина просто всхлипывала, уткнувшись лицом в труху.
   Но главным было даже не это. Греф вдруг отчётливо понял, что где-то далеко что-то произошло. Что-то важное. Откуда взялось это знание - он не мог сказать. Но было оно совершенно отчётливым и точным. Словно знания о других планетах: сам он их не видел, но тот факт, что они существуют, не оспаривается. Важен факт знания, а детали - это уже дело другое.
   - Я - друг, - наконец решил заговорить Греф, воспользовавшись временным затишьем громовых ударов.
   Вообще прихоти погоды начали его удивлять. Дождь пока не прекратился, но и не лил с прежней силой. А вот в той стороне, где предположительно расположились Крылатые Убийцы, стихия не унималась.
   Женщина подняла голову и посмотрела на него. В этот момент очередная вспышка молнии дала достаточно света и на миг осветить его лицо. Видимо, этих мгновений было достаточно, чтобы незнакомка разглядела самое важное - её собеседник не принадлежит к расе убийц её ребёнка.
   - Человек.
   Греф даже не услышал, а скорее прочитал по губах то слово, которое слетело с языка его соседки по убежищу. Чтобы окончательно убедить её, он взял её ладонь и провел по своему лицу, позволяя коснуться ушей.
   - Да. Я - человек. Друг. Безопасность. Твоё имя? Как твоё имя?
   - Язима, - ответила она машинально.
   Женщина отдернула руку и вжалась в покрытую древесной трухой стену их пристанища. Очевидно, она вспомнила некоторые детали тех событий, которые предшествовали потере сознания.
   - Кто убил чудовище и убийцу? Там был Зверь. Белый Зверь.
   Очередное затишье позволило отчётливо расслышать фразу незнакомки. То, как она выделила последнее слово, заинтересовало Грефа. Это не было похоже на тот первобытный ужас, который присущ людям, когда они впервые сталкиваются со смертельно-опасными тварями. Да, в голосе женщины чувствовался страх, то не только он. Там были ещё уважение и надежда.
   - Был, - решил все же подтвердить её воспоминания Греф, не уточняя детали.
   - А ты? Кто ты?
   - Я - друг. Спасать тебя. Враг убить твои люди. Убить ребёнок. Мой враг.
   - Крылатые Убийцы, нашли наш клан. Все мертвы.
   Греф ожидал, что она снова расплачется или с ней случиться очередной приступ истерики. Но ничего такого не произошло. Женщина оставалась спокойной, насколько это было возможно в её состоянии. Только голос её стал каким-то безразличным и бесцветным. Это был признак надвигающейся абсолютной апатии ко всему окружающему миру.
   Оборотень схватил её за плечи и встряхнул. Ему сейчас совершенно не нужна погрузившаяся в себя безвольная кукла. Он заорал ей в лицо.
   - Как они найти вас?! Говори! Мне нужно знать!
   - Зачем? - тихо спросила она.
   - Месть! Враг нужно убивать! Говори!
   - Зачем это тебе? Ты же чужак.
   - Враг - чужой. Люди - нет. Говори! - и он снова встряхнул её.
   Женщина заговорила. Она рассказывала всё тем же бесцветным и лишённым эмоций голосом, повествуя картину массового убийства. И чем больше Греф слушал её, тем сильнее ему хотелось выбраться наружу, превратиться в свою самую смертоносную форму и помчаться убивать.
   Как именно Крылатые Убийцы обнаружили лагерь, женщина не знала. Один из кланов племени, шаманы которого превращали пленников в оборотней, скрывался от опасности в землях вражеского племени. Оказалось, что в прошлом году остроухие совершали убийства на землях племени Грефа. Поэтому старейшины и шаманы решили, что в этом на землях чужаков будет безопасней, чем в родных лесах. Клан скрывался в густой роще. Местные деревья настолько густо переплелись между собой, что даже в солнечный полдень здесь царил полумрак. Шаманы провели какие-то ритуалы, которые должны были послужить дополнительной защитой, и люди затаились. Как оказалось - зря. Враг нашёл их. На рощу обрушились удары молний и огненные шары, вынуждая скрывающихся покинуть убежище и выбраться на более открытое пространство. Здесь их вражеские воины попросту расстреливали из луков, а крылатые чудовища плевались кислотой. Воины пытались сопротивляться, но их убивали в первую очередь. Остроухие пришельцы не щадили никого. Потом они начали преследовать тех немногих, кому удалось скрыться, воспользовавшись суматохой боя.
   Примерную картину происходящего Греф смог себе представить. У него перед глазами снова и снова возникало тело мальчика, насквозь пробитое стрелой. Остроухий убил ребёнка уже просто развлекаясь. Видимо ему хотелось увидеть горе матери, иначе как объяснить именно такой порядок выбора цели. Во всяком случае, других вариантов Греф не видел.
   В рассказе женщины, оборотня заинтересовало два момента.
  Первое - Крылатые Убийцы каким-то образом отличали одни человеческие племена от других, знали границы их территорий, и совершали свои налёты, чередуя выбор целей. Это требовало некоторых объяснений, но получить их Греф мог только одним способом: пленив и допросив одного из вражеских воинов. А лучше - одного из золотоволосых магов. И знаний наверняка больше, чем у простых охранников, и удовольствия от допроса тоже.
   Второй момент нужно было прояснить немедленно. Греф жаждал узнать, сколько кланов вражеского племени пришло в эти земли, и далеко ли они отсюда. Была у него одна смутная мысль, которую следовало обмозговать, и, если получиться, воплотить в жизнь.
   - Язима, другие кланы. Они приходить сюда. Они далеко?
   - С нами шли ещё два клана, но где они сейчас я не знаю.
   - Где расстаться. Куда уходить другие?
   - Отряды разошлись за день до того, как мы нашли подходящее место. Я не знаю, куда сейчас другие кланы.
   Греф отпустил женщину. Она немедленно уткнулась подбородком в поджатые колени, обхватила ноги руками и застыла, уперев свой пустой взгляд в одну точку. Всё, теперь от неё ничего не добиться.
  Где же её соплеменники? Если подумать, то дальше углубляться на территорию вражеского племени её сородичи не должны. Они и так зашли уже достаточно далеко от своих земель. Не станут так рисковать воины, имея такую обузу, как женщины и дети. Это не поход или набег, когда рядом с тобой только товарищи по оружию, готовые беспрекословно повиноваться приказам и мужественно переносить все тяготы воинского быта. Так что уйти далеко два других клана не могли. Можно поискать их и предложить отомстить за погибших соплеменников. Вот только нужно обеспечить безопасность спасённой женщины, которая, похоже, окончательно погрузилась в прострацию. Сама она в таком состоянии о себе позаботиться не в состоянии.
   У Грефа даже рука потянулась к затылку. Та ещё задачка. Будь они сейчас поближе к отряду Лангака, он, пожалуй, рискнул бы доставить женщину туда. В облике зверя это вполне выполнимо. В крайнем случае, связал бы спасённую, во избежание непредвиденных реакций с её стороны. Но, увы - он слишком далеко от развалин неизвестного строения, в которых укрылись его соплеменники. А оставлять её здесь одну тоже опасно. Даже если Крылатые Убийцы и не отыщут беглянку, то вокруг полно хищников. Гораздо проще и милосердней самому лишить её жизни - быстрее и не так мучительно.
   Греф снова посмотрел на свою соседку по убежищу. Нет, этого он не сделает. В таком случае он будет мало чем отличаться от тех остроухих уродов, которые убивают детей просто ради развлечения. Людей, по его наблюдениям, и так не слишком много в этом мире, чтобы они ещё и сами убивали друг друга без уважительной на то причины. А он, не взирая ни на что, всё же человек.
   Толку от подобного напряжения мозгов было мало. Греф осторожно выглянул из укрытия. Дождь потихоньку успокаивался. Однако вдали всё так же периодически сверкали вспышки молний, после чего гремел гром. Странно как-то застыл грозовой фронт практически на одном месте. Неестественно. Ну да ладно - пусть у остроухих голова болит по поводу таких выкрутасов погоды. Лично он, как и все прячущиеся в окрестностях люди, любые проблемы Крылатых Убийц только приветствует. Недовольство стихии тоже.
   Греф буквально застыл, от смутной догадки. Стихии. Как он упустил этот момент? Ведь если верить своей таинственной собеседнице - первой собеседнице в этом мире, то именно они создают миры и отвечают за их существование. Как там ему сказали: '...Создание мира и его существование - заслуга Стихий. Они создали первых из нашего племени, поручили им обустроить этот мир и поддерживать его существование...' Всех Стихий, если он правильно всё понимает, четыре - Земля, Вода, Огонь и Воздух. Он общался со скалой - 'дочерью земли и подземного огня'. Но разве ему не встречались наследники других стихий? Кто-то же помог ему переплыть озеро. Теперь вот гроза, которая прочно удерживает остроухих на земле. И потом эта уверенность, что где-то далеко отсюда произошло что-то важное. Греф сжал в руке камень-амулет, подобранный в памятной пещере. Вернее сказать, подарок ему от одной из детей Стихий. Выходит, что не одних людей волнуют деяния Крылатых Убийц? Или в мире существуют и другие, гораздо более важные проблемы, связанные с этой расой? Скорее всего, что существуют. Только непонятно почему такое внимание к этой, небольшой в сущности, группе ушастых. Впрочем, понять мотивы действий наследников Стихий дело практически безнадёжное. Главное - извлечь как можно больше пользы из сложившейся ситуации. В данном случае - убраться подальше отсюда. Но не ночью. Греф решил, что выступит в путь, как только начнет светать.
   А пока следовало заняться другим, не менее важным делом - отдохнуть. Греф осмотрел свои трофеи, убедился в их сохранности и, для пущей безопасности, предусмотрительно обвязал ремешками амуниции рукоять сабли и горловину колчана со стрелами. От греха, как говориться. А ну как спасённая им женщина не выдержит свалившегося на неё горя и помутиться умом. Оставлять ей возможность завладеть оружием в такой ситуации будет просто преступной халатностью. Так можно и не проснуться вовсе, хоть спит он чутко.
   - Отдыхать, Язима, - обратился Греф к женщине, - Завтра идти.
   Ответа не последовало. Женщина всё также сидела, уткнувшись подбородком в колени, и не мигая глядела в одну точку.
   Греф постарался как можно удобней устроиться, прикрывая одновременно своим телом доступ к оружию, и закрыл глаза.
  ***
   Туман. Странный серебристый и слегка светящийся туман окружал Грефа. В этом необычном мареве смутно угадывались возвышающиеся вокруг огромные деревья. Невидимые птицы заводили в их ветвях свои трели. Вдали слышались голоса зверей. Было неожиданно тепло и уютно.
   Греф не чувствовал направления. Солнце тоже терялось где-то высоко в клубах серебристой дымки. Определить, где он находиться и в какую сторону ему лучше продвигаться оборотень не мог. Такая неопределённость настораживала. Однако, Греф вдруг понял, что пребывает не в человеческом, а в облике звероподобного монстра. Он почувствовал себя более уверенно.
   Осторожно, прислушиваясь и принюхиваясь, оборотень двинулся вперёд. Направление он выбрал по какому-то наитию - словно кто-то звал его, хотя ничего подобного его уши не слышали. Судя по ощущениям, вокруг располагался вполне обычный лес. Только вот этот странный туман, скрывал все детали от взора. Но серебристая мгла по-прежнему не казалась опасной.
   Примерно на десятом шаге Греф неожиданно вынырнул из тумана и оказался на небольшой лесной лужайке, залитой лучами невидимого солнца. Изумрудно-зелёная трава под ногами, благоухающие цветы, порхающие бабочки. Парочка серн пощипывала траву буквально в нескольких шагах от вышедшего из тумана опасного создания. Всё как-то нереально мирно.
   Посередине лужайки на поросшем мхом бревне сидел человек. Увидев его, Греф застыл в изумлении - это был Слепой Буддар. Только здесь седовласый крепкий старик вовсе не был слепым. Вместо багровых шрамов, на лице располагались два совершенно здоровых глаза.
   - Чего же ты застыл, Греф? Подойди. Нам есть о чём поговорить, а времени не так уж и много.
   Голос тоже принадлежал Слепому Буддару.
   - Кто ты?
   Странно, но звериная глотка издала вместо рычания человеческую речь, хотя и не была к этому приспособлена. Да и нечеловеческий облик Грефа не стал помехой для неожиданно прозревшего слепца.
   - Я - Слепой Буддар, шаман людей племени Лесного Быка. Тебя смущает мой облик? Не беспокойся - здесь увечья физического тела не имеют значения. Ты ведь и сам явился сюда не как человек, а как оборотень.
   - И где это мы?
   - Это - Страна Предков. Её ещё называют Страной Теней. В эти леса уходят духи зверей и души наших людей, ожидая своего возрождения, превращения или развоплощения. Подойди, Греф. Нам нужно поговорить.
   Оборотень подошёл к старику, но не стал присаживаться на бревно. Вместо этого он присел как раз напротив собеседника, готовый в любой момент отпрыгнуть в сторону или броситься в атаку. Осторожность не помешает, хотя опасности и не ощущалось.
   - О чём ты хотел поговорить со мной?
   - Ты ещё сомневаешься, что я действительно Слепой Буддар. Это похвально, хотя прежний Греф не стал бы этого делать.
   - Ты хочешь сказать, что я не Греф?
   - Для меня это давно не секрет. Тот храбрый воин не вернулся из похода в земли Волков. Но пришёл ты - человек и зверь одновременно.
   - Я - человек.
   - Об этом свидетельствуют твои поступки. Но облик говорит о другом.
   - А что для тебя важнее, старик: облик или поступки?
   - Главное - это то, что важнее для племени. А для племени важнее твои поступки. Но если ты хочешь поговорить об этом, то почему не приходил в мой дом?
   - Я не знаю, как выразить свои мысли. Я ещё не очень хорошо разговариваю на вашем языке. Тебе об этом должно быть известно.
   - Однако ты же сумел рассказать Лангаку и Глатаку о своих мыслях. Благодаря тебе, их отряд надёжно укрылся от врага. После твоего ухода, к ним пришла Моран. Так что теперь эти люди в безопасности, насколько вообще может быть безопасной наша жизнь.
   - Откуда ты знаешь?
   - Глатак рассказал мне. Не удивляйся. Я ведь стал Великим Шаманом не только потому, что потерял глаза. Придёт время, и ты сам будешь улыбаться на подобные вопросы.
   - Хорошо. Я тебе верю. Но как я оказался здесь? И зачем тебе понадобилось поговорить со мной?
   - Шаманы во время сна могут отправлять свою душу в Страну Теней. Великие Шаманы могут призвать туда души других людей, если этого требует необходимость. Иногда так убивают шаманов врага. Но это делают очень редко - это очень большой риск. Я позвал сюда тебя, и ты пришёл. Когда мы закончим, ты уйдёшь - я укажу тебе путь.
   - Так что же случилось?
   Слепой Буддар устало вздохнул.
   - Духи Разрушения пытаются открыть путь из своего мира в наш мир. Некоторые из них уже прошли сюда.
   - Это случилось сегодня далеко на юге отсюда.
   - Ты уже знаешь, - подтвердил старик.
   - Я почувствовал, что случилось что важное, но не знал что именно.
   - Близятся тяжёлые времена. Не знаю почему, но Духи Предков указали мне на тебя.
   - Можно подумать, что сейчас царит Золотой Век. Крылатые Убийцы летают над нашими землями и охотятся на людей. Они убивают детей на глазах у матерей, просто чтобы насладиться зрелищем мучений последних! А ты говоришь мне, что тяжёлые времена только близятся. Они уже давно настали, только вы настолько привыкли к ним, что воспринимаете всё происходящее как должное! Я даже не знаю кто хуже - Крылатые Убийцы или эти твои Духи Разрушения! Да если в землях остроухих выродков появятся большие проблемы, то этому надо только порадоваться, а не причитать.
   - В тебе говорить злость, Греф. Звериная ярость кипит у тебя внутри.
   - Не станешь тут зверем, - буркнул оборотень, остывая.
   - Крылатые Убийцы всё же живые создания...
   - Да какая разница убитым воинам, женщинам и детям, кто сжёг их огнем с небес - Крылатые Убийцы или какие-то там Духи? Никакой, старик, никакой. Ты хочешь сказать мне, что мир, дескать, один для всех и всё такое. Только какой прок мёртвым от мира? Людей мало, и эти уроды с юга, похоже, делают всё, что их стало ещё меньше. Или я не прав?
   - Я гораздо лучше тебя знаю, кто такие Крылатые Убийцы. Если ты ещё не знаешь, то именно они лишили меня зрения, убили всех родных и бросили искалеченного умирать в лесу.
   - Тем лучше. Это позволит быстрее объяснить тебе состояние дел. Ты прожил достаточно долгую жизнь. Скажи, племя растёт или уменьшается?
   - В племени сейчас много детей.
   - Не увиливай от ответа, старик. Или ты не хочешь признать правду?
   - Да, воинов в племени стало меньше, чем во времена моей молодости.
   - Может мне нужно называть тебе причину этого?
   - Нет. Я её знаю. Но не сравнивай Крылатых Убийц и Духов Разрушения. Первые - враги нам, вторые - это враги всему миру.
   - Сейчас это отличие для нас не столь уж и важно. Ты говорил, что Духи Предков указали тебе на меня. Что это значит?
   - Это мне не ведомо. Но раз уж в начале трудных времён Предки явили мне твой облик, я хочу услышать от тебя, что ты будешь делать?
   - Вопрос в том, что будете делать вы? Будете и дальше прятаться по лесам, пока весь мир вместе с вами не канет в бездну? Или вспомните, наконец, что у вас есть достоинство и возьмётесь за оружие?
   Слепой Буддар снова устало вздохнул.
   - Уже не один раз храбрецы, сжигаемые местью, становились на пути Крылатых Убийц. Все они ушли в Страну Теней, а вместе с ними ушли и их жены, дети... Когда я был ещё молод, то не было у меня ни дня без желания пролить их кровь. Но есть ещё племя, которое нужно защитить и сберечь. Пока живы женщины и дети - племя существует. И я смирился со своей болью.
   - И до каких пор ты и другие шаманы будете терпеть сами, и заставлять терпеть других? Если миру грозит гибель, то может хотя бы сейчас стоит перестать убегать и показать врагу свои клыки? Завтра уже может быть поздно.
   - Ты так хочешь сражаться?
   - Да, я хочу сражаться. И я буду драться с этими длинноухими выродками, даже если мне придётся делать это в одиночку. Но сейчас есть шанс сделать это вместе. И крепко врезать им по их смазливых мордашках. Так дать, чтобы они обломками своих зубов плевались, если живы останутся.
   - Вместе? Вместе с кем?
   Греф внимательно посмотрел на собеседника.
   - Вместе с остальными людьми этого мира. Ну, или хотя бы этой его части. Пришла пора людям прекратить убивать друг друга, если у них есть общий враг. Для Крылатых Убийц не существует разницы, к какому племени принадлежат женщины и дети. Они одинаково убивают всех, кого отыщут. Так почему же мы должны ещё и помогать им в этом? Ради чего гибнут воины племени, сражаясь с теми, кто может стать их товарищем по оружию?
   Слепой Буддар посмотрел ему прямо в глаза.
   - Чего ты хочешь, Греф?
   - Я хочу, чтобы в следующий свой прилет Крылатые Убийцы сложили здесь свои головы. А ещё лучше, чтобы они не прилетали вовсе. Чтобы боялись этих земель, как серна волка. Чтобы все они знали - здесь живёт их смерть.
   - Это невозможно.
   - Ты ошибаешься, старик. Для людей нет ничего невозможного, если они действительно люди, а не трусливые двуногие животные. Я знаю, что люди могут стать хозяевами своей судьбы. И они должны стать ими, или... - Греф мгновение помолчал, после чего закончил, - Или умереть, сражаясь за это.
   - Сражаться с Крылатыми Убийцами? Это означает обречь себя и всё племя на смерть. А что же предлагаешь ты?
   - Объединить племена.
   Буддар, казалось, на мгновение потерял дар речи.
   - Объединить племена, чтобы погибли все? После этого здесь останутся только звери. Зачем? Чтобы утолить твою жажду убийства, умрет великое множество людей. Ты это понимаешь?
   - Если я возьму одну ветку, то легко смогу сломать её. Две или три я всё ещё смогу сломать. Но если их будет больше, то у меня ничего не получится. Одно племя не выстоит, это правда. Но если люди всех этих лесов станут действовать сообща, то Крылатые Убийцы захлебнутся в собственной крови.
   - А люди захлебнутся в своей крови. Вот обрадуются Духи Разрушения.
   - Сейчас эти Духи в землях остроухих. Они не смогут послать сюда много воинов. Сейчас и нужно объединять племена. А там посмотрим.
   Буддар помолчал.
   - Когда я был молодым, то тоже задал себе подобные вопросы. Но я не знаю, как объединить людей. Племена воюют друг с другом всегда. Самые старые воины не помнят, чтобы между людьми царил мир. Волки охотятся на оленей, лесных быков. Если Предки воюют между собой, то как же их дети смогут жить в мире? Какая сила заставит их сделать это?
   - Сила оружия и страх смерти. А Предки, если им это не понравиться, могут убираться в ... Откуда приходят Духи Разрушения?
   - Они обитают в Стране Вечного Ужаса.
   - Вот именно там их место, если они не захотят помочь своим детям! Родители всегда защищают своих детей, а не ведут их к смерти. Или они вовсе и не наши Предки?
   - Ты не понимаешь, что говоришь!
   - Нет, я всё отлично понимаю!
   Греф понял, что нащупал путь к разгадке местных тайн. Это была ещё только смутная догадка, но теперь он знал, какие вопросы ему следует задавать. Но это потом, если он ещё доживет до времени вопросов и ответов.
   - Там, откуда я пришёл, люди, в основном, верят только в себя. Я не скажу тебе, что тот мир лучше этого, но Крылатых Убийц там точно нет. И никаких Духов Разрушения тоже. И спокойно живут там те люди, которые сами объединись в огромные племена, и объединили свои земли. Чужаки просто боятся их. Придёт время, и люди всего мира объединятся. Скорее всего, и ни мы, ни следующее поколение не увидят этого. Но так случится, если мы сейчас займёмся этим. Нам нужно только подтолкнуть один камень вниз по склону, а он уже сам родит лавину, которая смётёт все препятствия на своём пути.
   Буддар молчал. Греф смотрел на старика и тоже молчал. Тяжело, наверное, узнать, что где-то люди могут чувствовать себя в безопасности, а самому прятаться от смерти.
   - Я не знаю, для чего мне явили твой образ, - прервал, наконец, молчание шаман, - Может быть, ты предлагаешь нам спасение, а может и гибель. Но ты пришёл в то время, когда мир и так близок к разрушению. Сейчас я впервые за многие годы не знаю, как поступить во благо племени. Заветы наших отцов нам уже не помогут, если Духи разрушения ворвутся в этот мир. Но и твой путь залит кровью, и это не только кровь врагов. Ты это понимаешь?
   - Этого не избежать. Иных людей нужно только убивать, как убивают охотники бешенных зверей. Как можно договариваться о чём либо, например, с пожирателями человеческой плоти? Эту заразу можно только уничтожить, выдрать с кровью. Да, многие умрут. Но даже сейчас ты и другие шаманы готовы пожертвовать частью племени, ради спасения остальных. Разве не так?
   - А ты? Ты готов умереть, чтобы жили другие?
   - Эйла говорила, что именно ты отправил меня на остров к Моран. Ты же знаешь, как я получил ту рану, и кто нанес её мне. Я кое-что знаю о смерти и вовсе не стремлюсь покинуть мир живых. Все мы умрем, вопрос только как мы встретим конец своей жизни. Так что ответ на твой вопрос - да, я готов.
   - Где тебя искать?
   - Я преследовал отряд Крылатых Убийц, чтобы понять их замыслы и тайны. От места, где отряд Лангака пересёк Большую Реку, я двигался в сторону земель племени Волка. Здесь начинаются холмы, но они ещё не очень большие. Убийцы обнаружили часть людей этого племени, и уничтожили их. Я спас одну женщину. Один из чужаков убит. Непогода заставила остальных прекратить поиски и укрыться в лагере.
   - Ищите озеро, которое по форме напоминает рыбу. На его берегах, ближе к голове рыбы, скрывается один из наших отрядов. Тебя там будут ждать. А сейчас уходи.
   - Куда мне идти?
   - Не имеет значения, куда идти. Важно, куда ты хочешь попасть. Тебе нужно вернуться в свое тело. Помни об этом. Иди.
   Старик встал и уверенно зашагал в искрящуюся туманную дымку. Греф сумел отследить только несколько его шагов. Слепой Буддар не скрылся, а как скрываются люди в обычном тумане, а словно растворился в светящейся пелене, которая окружала поляну.
   'Не имеет значения, куда идти. Важно, куда ты хочешь попасть', - вспомнил Греф слова шамана, - 'Тебе легко говорить, старик'.
   Оборотень встал, и ещё раз осмотрелся вокруг. Нет, все оставалось неизменным. Изумрудная трава, неясные тени деревьев, искрящаяся и светящаяся дымка, парочка серн, пасущих неподалёку. Никаких ориентиров.
   - Важно, куда я хочу попасть, - пробормотал Греф, - А я хочу попасть обратно в своё тело. Мне это нужно.
   Он закрыл глаза и решительно зашагал вперёд.
   'Всё это только сон. Странный, но всего лишь сон', - твердил он себе, - 'Сейчас я открою глаза и снова окажусь внутри старого дерева. Сейчас. Сейчас!'
   На мгновение ему показалось, что мир вокруг словно исчез. Он словно провалился в некую пропасть, шагнул с обрыва...
  ***
   Греф открыл глаза. Сумрак. Шелест дождя. Изъеденное жучками дерево.
  Левое плечо слегка онемело - спящая женщина уткнулась в него головой в поисках опоры. Ну что же, хорошо, что она хоть как-то вышла из своей прострации, да ещё и не попыталась убить его спящего.
   'Получилось. Не знаю как, но у меня получилось вернуться. Это хорошо. Скоро рассвет. Нужно будет отыскать это озеро, напоминающее рыбу. Только бы погода не изменилась'.
  ***
   К утру дождь почти утих. Зато поднялся сильный ветер. Но время от времени налетали шквальные порывы, которые угрожающе раскачивали деревья, ломали ветки и швыряли на землю очередные порции влаги. Тяжёлые свинцовые тучи шли низко, лишь изредка позволяя солнцу пробиться сквозь их плотный занавес.
   Греф периодически посматривал на небо, когда они выбирались на относительно открытое пространство, но это была только дань осторожности. Крылатые Убийцы не поднимались в воздух. Очевидно, что они никуда не спешили, и решили переждать день-другой, прежде чем возобновить поиски.
   'Пусть ищут', - мысленно оскалился оборотень, - 'Зверья в округе великое множество'.
   Повод для злорадства был. Греф продолжал путь в зверином облике, а остроухие наверняка должны искать следы людей, ну, или, в крайнем случае, монстров. Правда, для этого пришлось почти полчаса потратить на то, чтобы объясниться со спутницей. Сейчас она восседала на спине белого хищника, крепко ухватившись руками за шерсть на холке. Было немного неудобно бежать с такой ношей, так что скорость пришлось снизить.
   Грефу повезло со спутницей дважды.
  Во-первых, она достаточно спокойно отнеслась к словам об истинной его сущности и роли в последних событиях. То ли Язима за столь короткий срок смирилась с гибелью ребёнка, то ли она слегка помутилась рассудком, но от её горя не осталось практически ни следа. Только взгляд её глаз стал какой-то холодный и даже пустой. Но относительно самого Грефа никакой агрессии она не проявляла, а большего, пока, от неё и не требовалось.
   Во-вторых, она смогла указать оборотню примерное направление движения. Точнее, Язима вспомнила, что воины её погибшего клана упоминали 'озеро-рыбу' в разговоре, утверждая, что до него от их стоянки примерно день пути на север. Расстояние в день пути пешим ходом Греф в своем зверином облике рассчитывал преодолеть гораздо быстрее. Даже с дополнительным грузом в виде 'всадницы' и трофеев, он передвигался быстрее любого человеческого воина. Разве что 'пришельцы' помешают. На моросящий дождь оборотень решил внимания не обращать.
   Но им никто не помешал. Покинув убежище с рассветом, примерно к полудню Греф достиг цели. Его чувства утверждали, что рядом находится довольно большой водоём. Дальнейшие поиски он решил продолжить уже в человеческом облике. Так будет хоть и медленней, но позволит избежать недоразумений с соплеменниками.
   К озеру они вышли почти в нужном месте. С высоты одного из окружающих водоём холмов, Греф увидел, что 'голова рыбы' практически рядом - полчаса ходу, не больше.
   - Язима, мы прийти. Будь рядом.
   - Хорошо, - безразлично ответила ему женщина.
   Небо было по-прежнему затянуто серыми тучами. Но на юге, в той стороне, откуда они пришли, эта серость темнела, превращаясь в темные клубы грозовых фронтов. Погода продолжала надёжно удерживать Крылатых Убийц на земле, лишая их своего главного преимущества - возможности вести разведку и атаковать с воздуха.
   - Хорошо, - удовлетворённо буркнул Греф на местном языке, и уверенно зашагал в сторону густо поросших лесом холмов.
   Искать соплеменников не пришлось. Как только они с Язимой спустились с холма, из кустарника к ним навстречу вышел воин. Обострённые чувства позволили Грефу заметить прячущегося человека в тот момент, когда он только начал движение, так что особого удивления он не испытал. А вот его спутница от неожиданности остановилась - для простого человека эта разрисованная камуфляжными пятнами фигура словно материализовалась из воздуха. Всё таки, некоторые навыки обитателей этих лесов внушали уважение - Крылатые Убийцы и межплеменная вражда сделали свое дело.
   - Приветствую тебя, Греф. Коргар ещё утром разослал воинов встретить и проводить тебя в лагерь.
   Греф немного помнил этого худощавого и жилистого мужчину с седеющими висками и рядом длинных шрамов на левом боку и бедре. Он пару раз заходил к ним в дом, хотя и общался тогда преимущественно с братом Огрой. Покопавшись в памяти, оборотень вспомнил его имя - Тагон.
   - Приветствовать тебя, Тагон. Мы приходить.
   - Коргар не говорил, что с тобой будет женщина из чужого племени.
   - Спасать от Убийц. Язима - друг.
   - Хорошо. Идите за мной.
   Воин растворился в кустарнике точно так же, как и появился. Греф подтолкнул к кустам женщину и замкнул процессию. В таком порядке они двигались примерно ещё час, периодически путая следы или шагая по руслу очередного ручья. Лес становился всё гуще, кроны могучих древ уже надёжно скрывали землю от возможных взглядов с небес. А оглянувшись назад, Греф случайно подметил ещё одну особенность леса, немало его удивившую - примятая их ногами трава сразу же начинала расправляться, словно кто-то бережно поднимал её невидимыми руками. Оборотень удивился было, но вспомнил обряд в исполнении молодого шамана Глатака и всё понял - здесь тоже поработал кто-то из шаманов. Это означало одно - они почти на месте.
   Так оно и оказалось. Проскользнув вслед за своим проводником через очередные заросли кустарника, Греф и его спутница оказались у подножия очередного холма. Когда-то в далёком прошлом корни деревьев не смогли удержать намокшую от обилия осадков почву, и здесь случился оползень, обнаживший слои песчаника и мела. Ну а дальше то ли грунтовые воды вымыли в этом твёрдом основании ряд пещер, то ли сами люди создали в этой глуши вполне надёжные укрытия для нескольких десятков человек. А скорее всего, человек просто доделал начатую природой работу.
   Когар обнаружился у входа одной из пещер. Не смотря на довольно свежую погоду, он был в одной набедренной повязке, а обнаженная кожа оказалась густо испачкана белым. Вне всякого сомнения, это было сделано намеренно - неподвижная фигура воина практически сливалась с глыбами мела, к которым тот прислонился. Укройся он в тени, и обнаружить его практически невозможно.
   - Хорошо, что ты пришёл, Греф, - поприветствовал Коргар оборотня, - Тагон, найди остальных воинов - пусть возвращаются в пещеры.
   - Хорошо, - коротко ответил воин вождю и снова исчез среди деревьев.
   - Язима, - указал Греф рукой на спутницу, - Друг.
   - Друг? - переспросил Коргар, - Мы не сражаемся с Волками только во время прилёта Крылатых Убийц. Между нашими племенами нет мира, Греф.
   - Знаю, - подтвердил оборотень, - Язима одна. Остальные мертвы. Где тут враг? Она враг? Нет. Враг там, - он указал рукой на темнеющие грозовые облака на горизонте, которые едва угадывались за кронами деревьев.
   - Крылатые Убийцы убили твоих соплеменников? - спросил Коргар у женщины, которую, казалось, происходящий разговор вообще не интересовал.
   - Да, - последовал короткий ответ.
   - Они убивать её ребёнка. Она видеть, - дополнил Греф слишком уж краткий ответ спутницы.
   Коргар внимательно посмотрел на него, потом на женщину.
   - Нам нужно укрыться в пещере. Незачем помогать врагу.
   Ход оказался узким только поначалу. Потом каменная щель расширилась, позволяя спокойно передвигаться в полный рост. Пещера вела вглубь земли, пересекаясь с другими подземными ходами. На этом, небольшом, в сущности, холме брал своё начало настоящий подземный лабиринт, в котором без провожатого заблудиться было очень легко. Сам Греф различал детали пещерного комплекса лишь благодаря своим новым умениям, а вот спутницу приходилось вести за руку. Тем удивительнее для оборотня было наблюдать, с какой уверенностью его соплеменник ориентируется в этом тёмном царстве камня. Он уверенно сворачивал в нужную сторону, лишь изредка ощупывая стены в поисках одному ему известных подсказок. Всё это свидетельствовало о немалом опыте проживания в этом месте.
   Шли, однако, не долго. Тьма начала редеть, уступая место серому сумраку. Вскоре Коргар привёл Грефа и его спутницу в приличных размеров поземный зал, где и обнаружился отряд беглецов. В дрожащем свете двух небольших костров это творение земли и воды выглядело просто нереальным, словно участок диковинного каменного леса, перенесённый сюда из другого мира. Сталактиты и сталагмиты в некоторых местах сливались в сплошные колонны, дрожащие и скачущие тени, словно от ветра, не позволяли разглядеть всё до малейших деталей, пещеру заполнял шорох от падающих капель, и где-то в темноте журчали воды ручья.
   Людей здесь было немного - примерно десятка на два больше чем в отряде у Лангака. Коргар прошёл прямо к одному из костров, жестом указав своим спутникам следовать за ним. Когда все уселись возле огня, женщины, повинуясь короткому приказу вождя отряда, подали новоприбывшим мясо и какие-то коренья, запечённые на огне. Все окружающие с интересом поглядывали на незнакомку, но никаких вопросов никто не задал.
   Пока Греф насыщался, его спутница едва притронулась к предложенной пище. Такая апатия ещё больше заинтересовала соплеменниц оборотня. Но все надвигающиеся расспросы сразу пресёк Коргар.
   - Оставьте в покое женщину, которая потеряла всех близких. Крылатые Убийцы лишили жизни её ребёнка.
   После этих слов, у присутствующих мужчин на скулах заиграли желваки, а у женщин предательски заблестели глаза.
   У воинов немалый интерес вызвали трофеи Грефа, которые он снял с погибшего остроухого. Взгляды мужчин постоянно возвращались к этой связке оружия, но никто и пальцем к ней не притронулся. Очевидно, касаться оружия без разрешения его хозяина было непринято. Тогда оборотень взял свёрток и протянул его Коргару, сопроводив этот жест утвердительным кивком головы.
   Воины тут же придвинулись к вождю, который принялся развязывать ремешки. Каждый предмет подвергался внимательному и всестороннему изучению: оружие взвешивали на ладони, лук натягивался, проверялась балансировка меча и острота его лезвия. Мрачное выражение временно покинуло лица этих мужчин. Вместо этого на них отчётливо читалось удовольствие от возможности хоть на время подержать в руках действительно отличное оружие. Постепенно в пещере появлялись всё новые и новые воины, которые тут же присоединялись к своим товарищам.
   Наконец Греф насытился. Коргар тут же собрал оружие и вручил его оборотню.
   - Отличное оружие. Хорошая добыча. Ты поведаешь нам о схватке?
   Греф утвердительно кивнул в ответ. Немного помолчав, словно собираясь с мыслями, он начал краткими фразами описывать свой путь от древних развалин, в которых укрылся отряд Лангака, до момента, когда он вступил в схватку с одним из остроухих. Здесь его рассказ начал наполняться подробностями. Несовершенство его языка заставляло Коргара несколько раз прерывать его и задавать уточняющие вопросы. Закончил свой рассказ Греф кратким описанием странного общения со Слепым Буддаром и дорогой сюда.
   Когда оборотень замолчал, Коргар повернулся к его спутнице.
   - Наш воин дал тебе возможность избежать дороги в Страну Теней. Но ты пришла к нам из племени, воины которого не раз убивали и похищали наших людей. Греф тебе верит, а мы верим ему. Но этого недостаточно.
   - Я не просила врага о помощи. И я не боюсь смерти.
   - Разве я говорил о смерти? Я говорю о доверии. Ответь честно на мои вопросы, чтобы я и мои воины тоже смогли поверить тебе.
   -Спрашивай, - равнодушно сказала Язима.
   Коргар устроил женщине форменный допрос. Он задавал много вопросов. Его интересовало всё: сколько людей племени Волка оправилось в земли людей Быка, сколько воинов, шаманов и оборотней с ними, куда именно шли отряды. До мельчайших подробностей он выспрашивал о нападении Крылатых Убийц на лагерь её клана. Некоторые детали его особенно интересовали, так что Язиме приходилось иногда повторять свои ответы по нескольку раз. Воины и шаманы отряда тоже достаточно активно участвовали в разговоре.
   Когда вопросы к чужачке закончились, Коргар снова повернулся к Грефу.
   - Буддар велел встретить тебя и помочь. Что ты намерен делать?
   - Буддар больше ничего не говорить тебе?
   - Нет, - вождь отряда внимательно посмотрел собеседнику в глаза, - Чего мы не знаем?
   - Буддар мудр, - запротестовал вдруг один из шаманов, - Если он не сказал, то нужно сохранить это в тайне.
   - Зачем? - повернулся к нему оборотень.
   Седой и худощавый, но ещё крепкий мужчина встретился с ним взглядом и отвернулся в сторону.
   - Зачем тайна от свой воин? Где здесь мудрость?
   - Буддар..., - начал было снова шаман, он был прерван.
   - Помолчи, шаман. Хватит с меня тайн, - с затаённой злостью отрезал Коргар, - Мы слушаем тебя, Греф.
   - В землях Крылатых Убийц важное случись. На юге. Далеко, - уточнил оборотень, - Убийцы иметь враг. Сильный враг и опасный. Опасный для всех. Но Убийцы будут первый, кто воевать с ним. Они оставить нас. Уходить и не возвращаться. Так я думать.
   - Что это за враг?
   - Он сказать больше, - оборотень указал на мрачного шамана, - Сейчас есть можно напасть на Убийц здесь. Там, - он указал в сторону входа, - Но нужно больше воинов. Я думать, соплеменники Язимы помогать нам, а мы помогать им. Убийцы ведь убивать всех - и Волк, и Бык.
   - Что за враг появился в землях наших врагов, Ритор?
   - Духи Разрушения нашли путь в наш мир, - мрачно ответил шаман.
   Невольный ропот прокатился по пещере.
   - Разве эти духи уже здесь, что воины дрожат, словно листья на ветру? - насмешливо спросил Коргар, и все вокруг умолкли, - Они ещё далеко, и только Предкам известно, предстоит нам их встретить на своем пути или нет. Греф, - обратился он к оборотню, - ты предлагаешь объединиться с воинами племени Волка и напасть на Крылатых Убийц?
   - Да. Напасть и убить.
   - Они отомстят! - вскричал молчавший до сих пор молодой шаман.
   - Не мстить. Нет. Убийцы сражаться на юге. Враг силён. Кто прилететь сюда? Кто мстить? Вместе мы сами мстить за женщин и детей!
   Воины окончательно растеряли всё спокойствие. Они начали спрашивать и отвечать одновременно, что-то доказывать друг-другу. Зашумели и собравшиеся у другого костра женщины. Только Греф, Коргар и Язима сохраняли полное спокойствие, но у каждого для этого была своя причина.
  Греф уже всё решил для себя. Решил ещё в тот момент, когда увидел мёртвого мальчика на руках у матери. Не имеет значения, какой выбор сделают сейчас его соплеменники. Он найдёт способ изменить его, если оно не будет совпадать с его собственным решением. Откуда-то появилась уверенность в этом. И ещё у него не было ни капельки сомнения в правильности своих выводов и решений - люди не должны так жить и так умирать.
   - Помолчите! - повысил наконец голос Коргар, - Вспомните, что вы воины, а не лесные белки. Как ты собираешься договориться с Волками, Греф?
   - Она помочь, - указал оборотень рукой на неподвижную женщину.
   - Язима, ты поможешь нам?
   - Воины ещё не приняли решения! - снова закричал молодой шаман.
   - В походе все слушаются вождя! - отрезал Коргар, - Я вождь этого отряда. И я принял решение - мы поможем Грефу.
   Повисла тишина. Коргар достал нож, вытянул над огнем левую руку и сделал маленький надрез на ладони. Несколько капель крови упали на угли и с шипением испарились.
   - Клянусь сделать всё, что смогу, чтобы Убийцы не вернулись домой!
   Один за другим воины повторяли клятву своего вождя. Когда очередь дошла до шаманов, снова повисла тяжёлая тишина. Говорящие с духами молчали. Наконец, старший из них тоже достал нож и повторил клятву воинов. Молодой шаман последовал примеру своего товарища и наставника, но было видно, что с это решение ему не по душе.
   Спасённая Грефом женщина сначала наблюдала за происходящим совершенно равнодушно. Но когда все воины отряда принесли клятву, её взгляд оживился. В нём появилась какая-то решимость, смешанная со злостью.
   - Что я должна сделать?
   Коргар посмотрел на Грефа.
   - Мы искать твои люди, - сказал тот, - Говорить с ними. Ты помогать.
   - Пойдёте, как только сядет солнце. Тагон и Бугра пойдут с вами - они хорошо знают эти места и помогут отыскать остальных Волков. А что делать нам, Греф?
   - Нужно говорить с Буддаром. Здесь собираться воины и шаманы. Кто близко. И нужно звать Моран.
   При упоминании имени ведьмы, сидевшие спокойно воины шевельнулись, словно налетел порыв холодного ветра. Греф ещё раз убедился, что эту личность в племени уважают и побаиваются.
   - Ритор поговорит, - назначил исполнителя вождь отряда, - Времени у нас не много. Чтобы отыскать Волков, понадобиться день. Может два. Ещё день, чтобы их воины пришли сюда. Будем надеяться, что Предки даруют лесам ещё несколько дней дождя и гроз. Но всё равно, мы не соберём больших сил, Греф.
   - Очень много воинов не нужно.
   - Хорошо, если так. А кто тогда нужен?
   - Шаманы.
   - Хорошо. Всем готовить оружие. Ты и Язима - идите отдыхать. Тагон и Бугра - тоже отдыхать. Вам скоро идти, и путь предстоит неблизкий.
   Воины начали вставать и расходиться по углам пещеры. Вскоре к звуку падающих капель и журчанию подземного ручья добавились шорохи, позвякивания и чирканья метала о камень. Возле мужчин крутились дети, кое-где тихонько плакали женщины. Казалось бы все и так готовы к тому, что в любой момент их могут обнаружить враг, и тогда... Но стоило Коргару принять решение о нападении на Крылатых Убийц, и всё пришло в привычное русло - мужчины готовятся к войне, а семьи провожают их и горюют.
   Греф снова упаковал свои трофеи и отдал их на хранение Коргару. Всё равно в грядущих событиях от него будет больше толку в нечеловеческом облике, тем более что и особого умения во владении оружием у него пока не наблюдалось. Не было пока у него времени ни на тренировки, ни на поиски учителей. Так что пусть оружие побудет у того, кто передаст его родственникам, случись что-то.
   Потом Греф лег неподалеку от костра, укрылся предложенной ему шкурой и закрыл глаза. Нужно было отдохнуть хоть немного, ведь теперь непонятно когда ещё ему выпадет шанс поспать, не беспокоясь за собственную безопасность. В последнее время это стало казаться даже роскошью.
   Неожиданно рядом с ним прилёг ещё кто-то. Греф открыл глаза. Язима лежала на такой же шкуре и смотрела на него.
   - Зачем ты делаешь это? Зачем тебе эта месть? Ведь ты мстишь?
   Греф сначала даже не сообразил, о чём его спрашивают. Но спустя несколько мгновений сообразил, что речь идёт о предстоящем сражении с Крылатыми Убийцами.
   - Да.
   Женщина продолжала глядеть на него так пристально, словно хотела проникнуть в его мысли.
   - Они ведь убили моих соплеменников. Твои живы. Зачем тебе эта месть?
  - Они убить людей. Люди не должен прятаться. Они должны жить.
   - Люди?
   - Мы все - люди. Они - не люди.
   - А ты тоже человек? Ты даже разговариваешь плохо.
   - Да, - ответил Греф, - Я - человек. Я не убивать детей. Я не убивать людей... Не убивать, когда нечего делать. Они убивать. Они должен умирать.
   Женщина помолчала немного, не отрывая от него взгляда.
   - Я слышала о тебе. Воины говорили, что шаман Гургаш погиб во время обряда. Тогда погибли ещё воины, и были раненные. А пленный бежал. Превратился в зверя со светлым мехом и бежал. Все ждали, что зверь начнёт убивать наших людей, но этого не случилось. Это ведь был ты?
   Врать что либо смысла не было.
   - Я.
   Такого поворота событий Греф не ожидал. Если ещё найдутся умные головы, которые свяжут воедино неудавшийся ритуал с вторжением хиддим, во время которого всё тот же белый зверь опять засветился, то договориться будет ну очень непросто. И так вся надежда на спасенную от остроухих женщину, но в этом случае и она вряд ли поможет.
   А Язима словно читала его мысли.
   - Тебе будет нелегко говорить с моими соплеменниками. Но я буду говорить с тобой. Убийца моего сына мёртв, и это твоя заслуга. Но другие: муж, мать, родственники и соплеменники - они ещё не отомщены. Так не должно быть. Ты знаешь, как убить остальных Крылатых Убийц?
   - Я думать. Они умирать. Я обещать.
   - Я буду говорить со своими соплеменниками за тебя. Только скажи мне, что можно рассказать, а что нет.
   - Говорить всё. Только не надо обо мне. О том, что я есть Белый Зверь не надо говорить. Опасно.
   - Я понимаю. Но потом они всё равно поймут.
   - Потом - можно. Сейчас не надо говорить.
   - Я поняла.
   Язима отвернулась и укрылась шкурой, давая понять, что разговор окончен. Греф опять закрыл глаза.
  Глава 11.
   Они выступили в путь, когда сумерки уже начали опускаться на эти необъятные лесные пространства. В очередной раз Грефу предстояла роль проводника и охранника в ночном лесу. Но, учитывая все обстоятельства, передвигаться в тёмное время суток для людей стало безопасней. Особенно, если делать это в компании оборотня. Так что никто из участников похода особо не волновался, в отличие от провожающих Тагона и Бугру родственников. Те хоть и старались скрывать обуревающие их чувства, но получалось это не очень. Хорошо, что хоть жёны не голосили.
   Самого Грефа гораздо больше волновал не так сам ночной поход, как его результат. Вернее даже не результат, а его конечная цель, поскольку в способности Язимы договориться со своими соплеменниками он почему-то перестал сомневаться. Правда, ему и самому было совершенно непонятно, откуда после отдыха у него появилась столь твердая уверенность. Но вот в отношении монстров, повиновавшихся только шаманам Волков, ничего подобного не наблюдалось. А устраивать с ними очередную схватку ему совершенно не хотелось по двум причинам. Во-первых, исходя из имеющегося опыта, он не был уверен, что сможет защитить своих спутников, а во-вторых, в предстоящем сражении с общим противником эти порождения магии шаманов будут очень кстати. И чем больше их смогут собрать Волки - тем больше шансов на успех. Тогда зачем уничтожать столь ценное оружие.
   Был ещё один момент, из-за которого Грефу хотелось избежать такого варианта развития событий. Он очень не хотел раньше времени проявлять свою истинную сущность. Конечно, от шаманов Волков долго эту тайну скрывать не удастся, но очень хотелось, чтобы раскрылась она уже тогда, когда будет принято решение по вопросу с общим врагом. Ну а тогда уже убийство жертвы, сумевшей сбежать с алтаря, отойдёт на второй план. Вот только каким образом это сделать, Греф пока не знал. Задача, похоже, логического решения не имела, а потому бывший землянин решил положиться на самое надежное в его прошлом мире понятие - на авось. С тем он и повёл свой маленький отряд.
   Как и предполагалось, в самом пути ничего сложного для Грефа не оказалось. Он без труда вел своих подопечных по темному лесу, полагаясь на свои развитые чувства. Благодаря этому, отряду удавалось избегать встреч с ночными хищниками. Впрочем, действительно опасных животных глава отряда не заметил: очевидно, не только люди, но и звери знали об опасности со стороны остроухих пришельцев. Люди тоже двигались достаточно уверенно, благодаря выпитому перед выходом зелью: пока они отдыхали, шаман Ритор успел заварить кое-какие травы и заговорить их. Греф ещё с интересом посмотрел на отвар: в деревянных чашах ему мерещился хоровод ярко-голубых искр. Самому оборотню чудо-зелья предложено не было, из чего он сделал вывод, что сила напитка не так уж и велика - лишь бы ноги не поломать да голову не разбить. Что же, вполне логично было предположить, что под носом у смертельно-опасных врагов никто не будет без надобности затевать великую волшбу. Осторожность впитывалась в кровь этих людей с молоком матерей.
   Тагон и Бугра действительно отлично знали местность. Греф, начавший вполне заслуженно гордиться своими способностями, был поражён той уверенностью, с какой воины указывали ему на нужные ориентиры. Да, приходилось периодически останавливаться и вкратце описывать им окружающую местность, но, тем не менее, их присутствие существенно облегчало поиски нужного места. Может быть, что с одной Язимой Греф и смог бы быстрее перемещаться, но в таком случае ему пришлось бы потратить куда больше времени впустую, пытаясь отыскать спрятавшийся отряд Волков. И ещё неизвестно, какой из вариантов был бы результативней.
   Первые признаки присутствия чужого племени заметил всё же оборотень. Трудно сказать, услышал ли он перемещение 'рукотворных монстров', или почувствовал их каким иным образом, но первый этап поисков был завершён. Теперь предстоял, наверное, самый трудный момент их похода - избежать схватки с 'эксклюзивным оружием' Волков. Момент истины, если можно было так выразиться. Греф жестом дал команду остановиться и замереть. Воины послушались, но с одним дополнением - они тут же взяли оружие наизготовку. 'Толку тут будет от вас, если что-то пойдет не так. Только мешать будете', - подумал оборотень, но вслух ничего не сказал. Он и сам не знал, что делать.
   Проблема разрешилась сама-собой, причём довольно неожиданным образом. Как только первая смертоносная тварь оказалась перед ними, вперед вышла Язима. Трое её спутником буквально опешили от неожиданности и не успели ничего предпринять. Безоружная женщина без тени сомнения направилась к злобно рычащему монстру, вытянув перед собой руку с амулетом. 'Когда она и успела-то снять его с шеи?' - мелькнуло в сознании Грефа, который приготовился трансформироваться и сейчас буквально силой удерживал себя в обличии человека. Тагон и Бугра только и могли, что крепче сжимать оружие и напряженно оглядываться по сторонам.
   Монстр зарычал, потом шумно втянул воздух, словно принюхивался. Раз, другой, третий. Потом интенсивность его рычания снизилась до уровня ворчания. Греф подумал, что так выражают свое недовольство дворовые псы, когда их раздражают действия хозяев, но проявлять агрессию при этом нельзя. После этого Язима спокойно повернулась к нему спиной и зашагала обратно к своему спасителю и его соплеменникам.
   Появившиеся чуть позже из тьмы ещё два монстра уже не выглядели агрессивными. Они тоже несколько раз шумно втянули воздух, после чего расположились в стороне от первого сородича. Они образовали почти правильный треугольник, в центре которого оказался Греф со спутниками. Твари явно приготовились сторожить их, словно получили условный сигнал от своих повелителей. Оставалось только ждать.
   Ожидание, впрочем, не затянулось надолго. Послышались шаги нескольких человек, и возле первого монстра из тьмы появились фигуры вооружённых людей. Возглавлял эту процессию жилистый мужчина лет сорока, одетый в просторную хламиду из волчих шкур. На его голове возлежал довольно искусно сделанный шлем из волчьего же черепа и шкуры. Правда, Грефа несколько удивили размеры черепа: получалось, что волк был куда крупнее стандартного, если так можно выразиться. Обилие клыков на хламиде, а также ожерелье и браслеты из того же материала, на этом фоне выглядело уже просто мелочью. Дополняло облик незнакомца простое копье с широким наконечником, размеры которого в принципе позволяли наносить кроме колющих, также режущие и рубящие удары. Древко было отполировано частым употреблением. Впечатление этот человек производил довольно внушительное.
   - Соплеменница пришла вместе с врагами, - вместо приветствия констатировал мужчина, оглядев окруженный монстрами крохотный отряд.
   - Они спасли меня от Убийц, шаман, - заговорила Язима, - Здесь нет врагов. Сейчас нет.
   - Сейчас Убийцы примирили наши племена - это правда. Но скоро они улетят, и вражда вернётся. Так было и будет, женщина.
   - Было - да. Будет - может нет, - вмешался в разговор Греф, который решил не затягивать с главным вопросом, поскольку стало понятно, что к ним пришёл кто-то действительно важный.
   Шаман внимательно посмотрел на него.
   - Я уже видел тебя. Ты изменился. Когда тебя привели в наш лагерь, ты был связан, но говорил свободно. Сейчас ты свободен, но слова даются нелегко.
   Повисла тишина, прерываемая только громким сопением троих монстров да звуками предрассветного леса.
   - Он спас меня от Убийц, шаман, - снова заговорила Язима, особо выделив первое слово.
   - Быть по сему. Тогда сейчас ему нечего боятся. Он и воины уйдут живыми и свободными.
   - Он хочет говорить с тобой и вождём. У него предложение, - женщина на мгновение замолчала, но потом поправилась, - У них предложение.
   - Он будет говорить от имени всего племени Лесных Быков?
   - Всего - нет. Часть. Говорить от воины и шаманы.
   Снова повисла тишина.
   - Они говорят правду? - обратился шаман к Тагору.
   - Ни слова лжи, - ответил ему тот, а Бугра кивнул в подтверждение.
   - Необычных вождей выбираю себе Быки в эти тяжёлые времена. Что же, скоро рассвет. Нам лучше укрыться от злых глаз с неба. Идите за нами.
   После этого он повернулся и зашагал в темень, совершенно не заботясь, идут за ним остальные или нет.
   Странная в итоге получилась процессия. Впереди всех уверенно шагал одетый в шкуры шаман. За ним следовали то ли гости, то ли пленники, окружённые со всех сторон воинами Волков. Ну а по бокам и позади на некотором расстоянии от людей передвигались притихшие смертоносные твари. Соплеменники Грефа всё же убрали оружие, положившись, по всей видимости, на волю Предков и своего временного вождя. Дескать, ты нас сюда завел - ты и выпутывайся, а сила тут уже ничего не решит. Оно и верно.
   Язима, собранная и решительная, шагала рядом с Грефом. Казалось, что горечь утраты всех близких, которая ещё недавно буквально сжигала ей изнутри, сменилась чем-то иным. И это новое не обещало убийцам её родных ничего, кроме как можно большего проблем. Во всяком случае, пока она держала соё обещание и по мере сил помогала людям чужого племени. Греф искренне надеялся, что так будет продолжаться и дальше. По крайней мере, это крайне необходимо до тех пор, пока он не сумеет найти общий язык с этим колоритным шаманом. А это, по всей видимости, обещало непростой задачей.
  'Знатный дядька', - думал оборотень, - 'Да ещё и себе на уме. Определённо говорит куда меньше, чем знает и понимает. И про мою вторую натуру только намекнул, так чтобы воины ничего не заподозрили. С таким надо держать ухо востро и быть готовым к любым неожиданностям. Только бы до драки не дошло - парней жалко. Да и мне дадут ли уйти - вопрос'.
   Идти пришлось не очень долго. Примерно минут через пятнадцать деревья начали тесниться, образуя почти сплошной частокол стволов. В эти предрассветные часы под плотным сводом ветвей царила кромешная тьма. Впрочем, на скорость передвижения воинов племени Волка это обстоятельство почти не повлияло. Греф сделал вывод, что магические отвары, или ещё какие приёмы, позволяющие добиться эффекта 'ночное видение', не были эксклюзивным изобретением шаманов его племени. Значит, часть знаний, касающихся магического аспекта жизни, то ли общие для всех племён, то ли вообще универсальные. То же ведь немаловажный вопрос. Если знания общие доя людских сообществ, то это свидетельство того, что в прошлом племена были куда дружнее. Или вообще племён не было, а существовал один народ. Греф быстренько прокрутил это мысль и отбросил - маловероятно. Скорее всего, народов было несколько. Всё же каннибалы-хиддим внешне немного отличались от Быков и Волков. Вроде, доказать или опровергнуть это предположение можно только проанализировав языки. По крайней мере, что-то такое Греф помнил из прошлой жизни. Но у него нет ни соответствующих знаний в этой области, ни времени этим заниматься.
   А вот если принципы магии универсальны для всех разумных в этом мире, то в таком случае остроухие выигрывают только за счёт большего количества накопленных знаний. И если это действительно так, то отставание людей в этой сфере нужно срочно сокращать. В идеале его нужно вообще ликвидировать, но это вряд ли получится сделать быстро.
   Пока Греф размышлял над этими вопросами, их небольшой отряд достиг конечной цели своего похода. И здесь не обошлось без магических приёмов и 'помощи духов леса'. Ничем иным нельзя было объяснить полную незаметность стоянки почти сотни человек с расстояния нескольких шагов. И пусть костры были совсем крохотными, не увидеть в ночной тьме отблеска языков пламени на столь незначительной дистанции... Нет, тут однозначно чувствовалась работа шаманов. Причём не молодых одарённых, а уже опытных знатоков своего дела. 'Дело мастера боится', - всплыла в сознании бывшего землянина поговорка. 'Да', - подумал Греф, - 'В любом, абсолютно любом деле нужен опыт. А кузнечное это ремесло или магия - нет никакой разницы'.
   Чужаков встретили настороженно - это читалось во взглядах. Однако никто из бодрствующих обитателей этого лесного убежища даже звука удивления не выдал, не говоря уже о вопросах идущему впереди шаману. Молчали и сопровождающие 'гостей' воины. А вот монстры отстали и буквально растворились в густых тенях, словно им отдали какой-то беззвучный приказ. Впрочем, им могли и раньше запретить появляться на стоянке. Греф это заметил в самый последний момент, да и только благодаря своим новым способностям. Тагор и Бугра, по всей видимости, даже и знали присутствии оборотней рядом с отрядом, настолько бесшумно те передвигались.
   Шаман провёл Грефа и Язиму к одному из костров, жестом отослав всех остальных прочь. Тагор и Бугра вынуждены были довольствоваться обществом воинов племени Волка за другим костром, который, впрочем, находился не так уж и далеко. Это позволяло им и Грефу не терять друг-друга из вида. Словно по мановению волшебной палочки рядом с кострами материализовались несколько женщин с нехитрыми угощениями. Но задерживаться они не стали, и разложив пищу на примитивные столовые приборы, тут же упорхнули подальше от мужчин.
   - Сегодня вы гости. Подкрепитесь после нелегкого пути, - пригласил Грефа шаман, и первым попробовал пищу.
   То же самое происходило и за другим костром. Волки словно демонстрировали чужакам, что пища не отравлена. Голода Греф не чувствовал, но и обидеть хозяина отказом не решился. Он тоже оправил в рот несколько небольших кусочков запечённых кореньев и мяса. Тагор и Бугра проделали то же самое, подтверждая правильность принятого оборотнем решения. А вот Язима взялась за еду с явным аппетитом. Впрочем, если вспомнить, что она пару суток толком и не ела после пережитого потрясения, то ничего удивительного в этом не было. Организм требовал пищи, вот она и насыщалась.
   Пока продолжалась эта необычная трапеза, шаман молчал. Воины за другим костром, правда, завели неспешную беседу в полголоса. Но разговор, по всей видимости, ни о чём серьёзном не вёлся и был всего лишь ещё одной данью вежливости. Тонкий слух позволил Грефу разобрать, что спрашивали его соплеменников об охоте и тому подобных вещах. Хозяин их 'стола' сосредоточился на разглядывании чего-то одному ему видимого в крохотных язычках пламени, которые плясали на прогоревших поленьях. Лишь изредка он не глядя протягивал руку в сторону пищи и брал очередной кусочек, ни разу при этом не ошибаясь и не промахиваясь.
   - Как это произошло? - спросил шаман Язиму, когда та насытилась.
   Вопрос был несколько расплывчатый. Непонятно было, что именно интересовало вопрошающего: гибель соплеменников, или же он спрашивал о спасении самой женщины. Но та начала рассказ именно с нападения Крылатых Убийц на лагерь её клана. Каким-то отстранённым голосом почти один в один повторила она свой рассказ, который рассказывала Коргару. Единственное, что она опустила - это подробности своего спасения.
  Рассказ Язимы был выслушан в полном молчании. Её ни разу не перебили и не задали ни одного дополнительного вопроса. Когда повествование женщины было окончено, шаман обратил свой взгляд на виновника этой встречи.
   - У тебя ведь есть что сказать по поводу услышанного?
   - Да. Но говорить о прошлом потом. Сейчас я хочу говорить о другом.
   - Отойди к своим спутникам, женщина, - негромко, но властно приказал этот, по всей видимости, глава отряда.
   Приказ был исполнен немедленно. Греф пожалел, что у него так и не появилось возможности задать Язиме хотя бы пару вопросов о личности собеседника. Та точно знала, кто их встретил - это было видно по её поведению. Но теперь оставалось надеяться только на свою интуицию и везение. 'Если выкручусь в этот раз, то никогда более не оправлюсь на переговоры без предварительной подготовки. Предки, Боги, Стихии или кто там есть на верху - беру Вас в свидетели', - мысленно дал себе зарок Греф.
   - Моё имя - Узгул, - назвался наконец человек в одежде из шкур.
   - Греф, - оборотень слегка ударил себя по груди.
   - Мы сейчас можем говорить - нас не услышат.
   - Хорошо. Я говорить.
   - Тебе стали плохо даваться слова, но ты сохранил разум. Прежде, чем мы обсудим предложение твоего племени, я хочу знать, что произошло с тобой в ту ночь на алтаре. Это важно.
   - Ты знать, - Греф попытался использовать свою далёкую от совершенства речь, что бы уйти от ответа.
   - На тебе ритуальные шрамы. И в моих глазах ты выглядишь не совсем человеком. Воины этого не видят, но мой взгляд простирается куда дальше. Я должен, - шаман сделал ударение на втором слове, - знать с кем веду разговор.
   - Я - человек, - кратко ответил Греф.
   - Хорошо. Тот ли ты человек, которого вели к алтарю?
   - Ритуал изменить меня. Но я - человек.
   - Много поколений шаманы нашего племени проводят ритуал превращения, помещая дух зверя в тела пленных. Эти создания защищают наших людей и нападают на вражеские поселения. Предания гласят, что только дважды ритуал был проведен неверно, и оба раза племя Волка было вынуждено сражаться с ужасными злобными созданиями. Они не знали ничего, кроме жажды крови и убивали всё на своём пути. Эти ошибки стоили жизней многих воинов и шаманов. Недавно такое случилось в третий раз, но пока всё обошлось малой кровью. И вот я, шаман Узгул, сижу за одним костром и разговариваю с существом, с которым, согласно преданиям, должен сражаться. И я должен знать, почему так случилось.
   - Я не знать, что говорить. Спрашивай, шаман. Я отвечать.
   - Хорошо. Ты не стал убивать всех воинов у алтаря. Почему?
   - Я не хотеть убивать. Хотеть уходить. Они не пускать. Хотеть убить меня. Я не хотеть умирать. Я сражаться и уходить. Зачем убивать всех? Я уходить. Они не ходить за мной. Не нужно убивать. Зачем убивать?
   Шаман внимательно смотрел в лицо оборотню, словно отыскивая в нем что-то, невидимое обычным взглядом. Результат видимо его удовлетворил, поскольку он одобрительно кивнул головой, после того, как Греф замолчал.
   - Хорошо. Я не увидел лжи в твоих словах. Нет её и в твоих мыслях. Ты не хочешь говорить о некоторых вещах, но у каждого есть секреты. Но ты не желаешь зла моим людям - я это вижу. Поэтому я готов выслушать тебя.
   Греф мысленно вздохнул с облегчением. Собеседник попался непростой, но далеко не глупый. И главное - он не был похож на фанатика борьбы с другими племенами до победного конца. С таким вполне можно было попробовать договориться о совместных действиях против общего врага. Греф решил, что в данном случае лучшей дипломатией будет правда, а краткость - сестра таланта.
   - Твои люди погибать. Их убивать Крылатые Убийцы. Они убивать людей всех племен. Они твой враг. Они мой враг. Они враг людей. Зачем нам сражаться с тобой? У нас есть враг. Я буду сражаться с врагом. Ты будешь сражаться? Я хочу, чтобы ты и я сражаться вместе. Наши воины должны сражаться вместе. Тогда мы победить. Я говорить. Что ты сказать мне?
   Грефу таки удалось нарушить невозмутимость шамана Узгула. Глаза собеседника даже расширись от удивления. Ещё бы - не каждый день тебе враги предлагают тебе мир и союз против общего врага. Да ещё и против какого врага! Сама мысль направить своё оружие против Крылатых Убийц была для людей этого мира чем-то запретным, крамольным и даже греховным. Особенно для шаманов, которым по долгу службы полагалось искоренять подобные мысли в головах своих соплеменников.
   Угрул помолчал пару минут, прежде чем ответил Грефу.
   - Предания не врут, - наконец заговорил он, - Каждый раз, когда ритуал превращения нарушался, проливалось много крови. Ты не стал убивать моих соплеменников сам - это правда. Но твои поступки грозят навлечь на нас гнев очень могущественного врага. Крылатые Убийцы за каждую каплю крови своих соплеменников проливали целые реки крови людей. Каждый из нас мечтал уничтожить всех Крылатых Убийц, но это невозможно сделать.
   - Можно, - отрезал Греф, - Они тоже умирать. Их можно убивать.
   - Ты... - Угрул даже задохнулся от волнения, - Ты убил?
   - Да. Я убивать один из враг. Я спасть женщина. Он убивать ребёнка. Я убивать его.
   Теперь шаман даже побледнел.
   - Помоги нам Предки! Ты обрёк нас всех на гибель! Надо немедленно уходить отсюда.
   - Убегать? Дождь кончаться - Убийцы снова летать. Далеко ты убегать? Зачем убегать? Если Убийцы тебя находить и убивать - зачем убегать? Возьми оружие и сражайся. Лучше умереть воин, чем трус. Я буду сражаться. Мои соплеменники сражаться. Ты можешь бояться и убегать. Смерть найти тебя.
   Теперь шаман Волков разозлился. Его глаза превратились в две щёлки, на скулах заиграли желваки, а кулаки сжались так, что костяшки побледнели.
   - Ты обвиняешь меня в трусости? - едва ли не прошипел он, - Ни я, ни мои воины ещё никогда не бежали от врага, которого можно поразить копьём или стрелой. Сколько твоих соплеменников не вернулось из наших лесов? Тебе нужно сейчас напомнить об этом?
   - Ты пугать меня? - усмехнулся Греф, намеренно продолжая злить собеседника, - Я сражаться с Убийцей, а ты бежать от него.
   - Я не боюсь умереть, - чеканя каждое слово, отрезал Угрул, - Я готов сражаться даже с Убийцами. Но я должен думать не о себе. Я должен думать о племени. Ты же обрекаешь всех на смерть. Все, кто бросал вызов Крылатым Убийцам, ушли к Предкам. Теперь из-за тебя стропа в Страну Предков уже протянулась к нашим селениям.
   - Но ты ещё жив. Убей врага и спаси людей. Врага можно убить - я делать это. Убийца и его зверь умирать, и я брать его оружие. Ты ещё успеть уйти к Предкам. Покажи тропу к ним Убийцам - пусть они идти туда.
   Повисла напряжённая тишина. Греф внимательно смотрел за каждым движением, каждым взглядом своего собеседника. Сейчас решалось, будут Волки сражаться вместе с его соплеменниками против общего врага, или же его замыслы так и останутся несбыточной мечтой. Ему удалось 'прижать' шамана 'к стене', но к сожалению у того все ещё оставался выбор. Теперь всё зависело от тог, решит ли Угрул ухватиться за последнюю надежду спастись бегством, или же действительно вспомнит о том, что воину больше подобает умереть в сражении. Нужно было подтолкнуть собеседника к нужному решению, и Греф решился озвучить свой последний аргумент.
   - Убийц мало.
   - Предки лишили тебя рассудка: если мы нападём на этих, то прилети ещё больше. Намного больше.
   - Не прилетать. Там, - рука Грефа указала на юг, - случиться плохо. Убийцы сейчас иметь враг. Сильный враг. Их воины не прилетать. Я знаю.
   - Что ты можешь знать? И откуда? Я тоже чувствовал, что что-то случилось, но Предки так и не открыли мне эту тайну.
   - Я знать, - Греф сжал амулет у себя на груди, - Скалы говорить мне. Я не знать что случиться. Но знать, что это плохо. Потом шаман говорить, что Духи Разрушения находить путь сюда.
   - Шаман? - переспросил Угрул, - Кто из ваших шаманов может знать то, что не ведомо мне? Кого это Предки удостоили подобной чести?
   - Мне говорить Слепой Буддар.
   Снова на несколько секунд повисла тишина. Очевидно, что Слепой Буддар был известен и за пределами своего племени, поскольку недоверие на лице Угрула сменилась настороженностью.
   - Я слышал об этом пророке вашего племени. Говорят, что его пророчествам следует доверять. Если он действительно говорил с тобой, то он где-то недалеко. Это так?
   - Нет. Слепой Буддар здесь нет. Он говорить со мной в Стране Теней.
   - Страна Теней? Ты говоришь, что побывал в Стране Предков и вернулся оттуда? Это под силу не каждому шаману. Что ты видел?
   - Лес. Густой туман. Туман светиться. Я слышать звери и птицы. Я идти и найти Слепого Буддара. Мы говорить. Потом он уходить. Я очень хотеть обратно и идти в туман. Проснуться здесь. Так было. Я не врать.
   - Да, ты говоришь правду. И от этого я ещё больше боюсь за судьбу своих людей. Если Духи разрушения отыскали путь в наш мир то... Что же, тогда действительно, может быть, моим людям лучше умереть сейчас от рук Крылатых Убийц, чем дожить до тех дней, когда начнут умирать деревья.
   - Ты говорить о смерть. Зачем?
   - Тогда поговорим о живых. Что ты предлагаешь?
   - Объединятся. Волки и Быки. Воины - вместе. Шаманы - вместе. Думать - вместе. Хорошо думать. Потом сражаться вместе. Крылатые Убийцы умирать. Мы жить. Говорить ты. Что сказать ты?
   - Что я могу сказать? - Угрул был мрачен, как грозовая туча, - Ты уже все решил за нас. Ты не оставил нам выбора. Мы все уже и так мертвы. Когда кончиться дождь, сюда прилет много Крылатых Убийц. Они не успокоятся, пока не отыщут всех людей в этих лесах. Ты же знаешь, что они с нами сделают? Знаешь. Тогда о чём тут говорить? Нам в любом случае предстоит сражаться с ними. Раз уж есть такая возможность, то я согласен забрать с собой в Страну Предков столько Крылатых Убийц, сколько получиться. Но я всё равно не понимаю, как нам сражаться с этим врагом?
   - Собирать воины и шаманы. Собирать такой твой зверь, - Греф неопределённо указал рукой на окружающий лагерь лес, но собеседник его понял и утвердительно кивнул головой, - Ждать здесь. Я приходить завтра. Мы говорить. Мы думать, решать, а потом ходить и убивать врага.
   - Значит, - уточнил Угрул, - ты хочешь сражаться с Убийцами через два или три дня?
   - День. Два. Три - много. Дождь кончаться - Убийцы летать. Плохо. Нет. Нужно сражаться в дождь.
   - Хорошо. Я отправлю женщин и детей в другие лагеря и соберу здесь воинов, шаманов и оборотней. Соберу всех, кого смогу. Мы будем ждать тебя. Тогда и обсудим, как будем атаковать врага.
   - Хорошо. Сейчас я уходить. Возвращаться завтра. Тогда ты говорить и уже не отказаться от своих слов.
   - Я уже сказал свое слово. И я буду сражаться с Убийцами рядом с тобой, даже если мне придется делать это одному.
   - Я верить тебе.
   Греф встал, давая понять, что разговор окончен. Тагор и Бугра немедленно последовали его примеру. К удивлению Грефа, Язима не осталась с соплеменниками, а присоединилась к их крохотному отряду. Ургул, впрочем, на такое её поведение никак не прореагировал. Всё в том же порядке воины Волков проводили гостей к месту первой встречи, где и распрощались. Оборотней на этот раз поблизости не было.
   Вскоре должно было взойти солнце, так что Греф, не теряя ни минуты, повёл своих спутников к убежищу отряда Коргара.
   - Мы хоть не зря рисковали? - уже на ходу спросил оборотня Тагор.
   - Они соглашаться. Завтра я приходить к ним, а потом мы вместе сражаться с Убийцами. Так говорить шаман Угрул.
   - Да помогут нам Предки, - мрачно прокомментировал услышанную информацию Бугра, и Тагор кивнул ему головой в знак согласия.
   Было видно, что эта новость словно подвела какую-то невидимую черту в сознании соплеменников Грефа. Лица стали мрачными и решительными одновременно. В их эмоция отчётливо прослеживалась решимость и какая-то обречённость. В отличие от воинов, Язима ни словом, ни жестом не выразила своих эмоций по поводу услышанных новостей. Однако Греф явственно ощущал то злое и радостное одновременно удовлетворение, которое охватило женщину после его слов. И кроме этого удовлетворения он ощущал нечто вроде восхищения по отношению к собственной персоне.
   - Мы делать великое дело. Вместе. Теперь спешить, - решительно подвёл Греф черту возможным расспросам.
   Вскоре небо начало сереть. Опять заморосил дождик, почти прекратившийся ночью. Где-то вдалеке ударил раскат грома. Погода днём явно обещала снова удерживать остроухих чужаков на земле, и это радовало.
   Греф остановился. Кто знает, сколько ещё продержится дождь? В любом случае времени немного. А ведь помимо договорённости о союзе с Волками, пускай пока и временном, надо было решить ещё одну не менее важную проблему. И лучше всего, если он займется этим сейчас и в одиночку.
   - Идти к Коргару, - приказал он Тагору, - Я приходить потом. Один.
   - Что я ему должен сказать?
   - Я говорить с шаман Угрул. Он - сильный шаман. Он сражаться вместе с нами. Я думать - другие Волки слушать его и тоже сражаться.
   - Это я знаю. Что я скажу ему о твоём отсутствие? Куда ты уходишь?
   - Я ходить туда, - рука указала в сторону сгущающихся туч, - Враг там. Надо смотреть на лагерь Убийц. Надо думать, как их убивать. Потом я приходить и говорить Коргару. Потом мы думать. Идите - скоро светло.
   Дожидаться, когда воины скроются за деревьями, Греф на этот раз не стал. Время таиться уже миновало. В считанные мгновения его тело изменилось, обретя самую подходящую для задуманного дела форму. Все три спутника оборотня испуганно отпрянули, когда на месте мужчины возникла смертельно-опасная зверюга - смесь человека и зверя, покрытая белым мехом. Оборотень легонько рыкнул на напряжённо застывших воинов, приводя их в чувство, после чего в несколько громадных прыжков исчез среди деревьев.
   - О, Предки, помогите ему и нам, - пробормотал Тагор, после чего скомандовал спутникам, - Пошли. У нас впереди ещё много шагов, а времени мало.
   Он возглавил крохотную колону. Язима шагала следом за ним. Замыкал это шествие Бугра, старательно прислушивающийся к звукам леса.
   Греф в полной мере воспользовался всеми преимуществами своей монстроподобной формы. Со всей доступной скоростью, где по земле, а где и по деревьям, он двигался в сторону периодически вспыхивающих молний и следующих за этим ударов грома. Именно там располагался лагерь Крылатых Убийц, которых Стихия Воздуха удерживала на земле.
  В том, что странные капризы погоды связаны именно с действиями Стихий, Греф уже не сомневался ни капли. Ещё до сегодняшнего ночного похода он всё обдумал и выстроил одну логическую цепочку. События, происходящие на далёком юге, странные капризы погоды в здешних местах, совпавшие во времени с прилётом Крылатых Убийц, и даже предстоящее сражение с ними переплетались, словно нити одной верёвки. Точнее сказать, это было всего лишь несколько звеньев цепочки событий, происходящих в этом мире, и замыслы существ, которые формировали её, пока ещё были недоступны пониманию человеческого разума. Одно Греф осознал наверняка - он чем-то важен для сородичей приютившей его скалы. И важность эта связанна именно с его нежеланием мирится со сложившейся ситуацией относительно человеческих сообществ. Почему-то именно результат противостояния людей и остроухих должен был разрешить какую-то проблему этого мира, а Стихий, судя по всему, явно устраивало поражение последних. Очень похоже на то, что люди сами того не ведая приобрели очень могущественных союзников. И Греф собирался в полной мере воспользоваться этим шансом. Другой такой возможности для воплощения его замыслов может и не представиться.
   Однако одного лишения возможности Крылатых Убийц передвигаться по воздуху для победы в предстоящем сражении было всё же недостаточно. Греф уже примерно представлял себе и возможности шаманов людей, и темнокожих магов Крылатых Убийц. Если сравнить то, что он успел узнать, то результат складывался явно не в пользу людей. Кроме того воины остроухих были отлично обучены и вооружены. Так что добиться победы можно было либо очень большим перевесом в численности, либо надо было хитрить, искать слабые стороны обороны противника и придумывать неожиданные ходы.
   Дождь то крепчал, то слабел по мере того, как Греф приближался к намеченной цели. Временами налетали самые настоящие шквалы, которые заставляли даже оборотня прятаться в первом попавшемся на глаза укрытии. Порывы ветра несли большое количество сломанных веток и сопровождались самыми настоящими водопадами дождя с небес. Светлый мех быстро промок, измазался в грязи и превратился в нечто совершенно неопределённого цвета. 'По крайней мере, меня теперь куда труднее заметить', - утешил себя Греф.
   Лагерь остроухих расположился одной из лесных полян. На этот раз это был пологий участок берега небольшого лесного озера, по какой-то причине лишённый деревьев. Чужакам пришлось приспосабливаться к условиям местности - лагерь был растянут вдоль берега, а от того жилища офицеров-магов уже не были защищены палатками рядовых бойцов. Скорее всего, Крылатые Убийцы выбрали это место в спешке и в надежде на то, что дождь скоро прекратится. Теперь же для поддержания относительного комфорта, а главное для защиты от дождя своих летающих животных, магам приходилось удерживать над поляной некий защитный купол. Греф отчётливо рассмотрел то магическое творение: благодаря не желающему прекращаться дождю, купол был доступен даже простому человеческому глазу. Оборотень же видел слабое сияние, об которое разбивались капли воды. Разглядел, а если точнее, то почувствовал он также и слабо светящиеся линии по периметру лагеря. А главное - заметил отсутствие этих линий со стороны озера.
   'Схалтурили подлецы', - злобно обрадовался Греф этому открытию, ощущая, как в его сознании зарождается пока ещё смутный план атаки, - 'Схалтурили или поленились. Нам это не важно. За такое грех не наказать. А я грешить не стану, да и другим не дам. Не имею права'.
   Но если маги допустили промах в своей работе, то охрана свое дело знала отлично. Караулы были выставлены по всему периметру, в том числе и на песчаном берегу водоёма. Это несколько понизило градус ликования Грефа. Следовало хорошенько подумать над тем, каким образом нейтрализовать охрану. Убить? А как? Вряд ли получится убить одновременно несколько хорошо подготовленных и экипированных воинов, которые отлично знают своё дело. Но нейтрализовать их хотя бы на время необходимо.
   Пристроившись в развилке одного из могучих стволов и прижавшись к мокрой коре, Греф замер и стал наблюдать за жизнью лагеря. Лишь благодаря непогоде ему удалось приблизиться к противнику так близко в светлое время суток и занять такой удобный наблюдательный пункт. Правда, пришлось старательно не обращать внимания на стекающие по мокрому меху струйки воды и на пронизывающие порывы ветра, но всё имеет свою цену. А сейчас была важна каждая мелочь из распорядка жизни этого временного пристанища врага. Любая пропущенная им деталь грозила обернуться не только большой кровью, но и полным провалом задуманного. А ошибиться он не имел права. Случись сейчас поражение - и планы изменить жизнь людей в этом мире можно спокойно хоронить. Ну, по крайней мере, ему так точно. И что тогда? Как поведут себя Стихии? Не говоря уже о возможной мести со стороны Крылатых Убийц и призрачной угрозы от Духов Разрушения. А ведь Угрул к сообщению об этих непонятных Духах отнёсся очень серьёзно. Нет, ошибаться сейчас было никак нельзя. Потому и всматривался оборотень сквозь завесу дождя в жизнь лагеря, игнорируя сырость и холод.
   Только ближе к полудню Греф наконец счёл, что увидел достаточно, после чего аккуратно покинул свой пост. Смутные догадки и предположения наконец-то начали приобретать черты более-менее осмысленного плана. Для окончательного принятия решения требовалось уточнить ещё несколько моментов, но уже сейчас оборотень не сомневался в реальности задуманного. Он знал, как можно уничтожить этот отряд Крылатых Убийц. Он нашёл слабые места в организации охраны их лагеря.
  Однако теперь мысль заработала на перспективу, начиная искать ответы на не менее вопрос: 'А что будет потом, после сражения?' Вне всяких сомнений, дальше и самому Грефу, и всем тем, кто решит его поддержать, предстояла борьба. У людей этого мира пока не существовало необходимого термина, но ему он был известен - политика. В том числе и война. И начинать готовиться к предстоящей войне требовалось немедленно. Уже сейчас Греф был готов с уверенность назвать двух врагов - Крылатые Убийцы и Духи Разрушения. И для успешных сражений с ними одной храбрости воинов людских племён недостаточно. Надеяться на постоянную помощь со стороны Стихий? Нет, он не был настолько наивен. Без сомнений, эти могущественные и загадочные сущности преследовали свою, одним только им и известную цель. Какую именно? Об этом можно было догадываться, хотя на данный момент у него не было ни малейшего предположения в каком именно направлении нужно строить свои догадки. И Греф не был уверен, что их замыслы предусматривали право людей на достойное существование. Скорее даже на оборот. В лучшем случае, сородичам его памятной собеседницы было наплевать на судьбу человечества этого мира. А в худшем? Ведь вполне возможен вариант, что их цель - это мир без всех этих суетливых и непредсказуемых смертных рас. Ведь они не нуждаются в поклонении им и обожествлении - они сами по себе. Об этом ему сказали прямым текстом. Так что после периода помощи вполне может наступить период если не противодействия, то, как минимум, забвения. Как поговаривали в его прошлой жизни: 'Мавр сделал свое дело - мавр может удалиться'. И хорошо, если в роли мавра окажется только он один. А если эту роль распишут на всё человечество? Лишённые и поддержки и не успевшие подготовиться племена будут обречены. Те же Крылатые Убийцы, движимые местью, пройдутся по всех этих лесах, без особых проблем вырезая разрозненные людские поселения на корню. Если сумеют разобраться со своими собственными проблемами. А о возможностях Духов Разрушения нет даже малейшего представления. Во всяком случае, они ничуть не слабее остроухих, если верить словам шаманов.
   Кое-какие мысли по поводу того, как подготовиться к решению предстоящих проблем у Грефа возникли уже сейчас. Но пока его намерения совпадают с замыслами этих могущественных существ, пусть всё идет своим чередом. А сейчас было необходимо удостовериться в том, что в окрестных лесах имеется в наличии ключ к победе над этим отрядом Крылатых Убийц. Этот ключ требовалось отыскать, и только потом отправляться в лагерь Коргара для изложения и подробного обсуждения возникшего в его голове плана. А потом ещё предстояла повторная встреча с Волками. И только после неё можно будет разработать и утвердить окончательный вариант сценария грядущего сражения. Первого за огромную череду веков сражения между людьми и остроухими, в котором именно люди будут выступать в роли атакующей стороны, а их противники - жертвами.
   Оборотень мотался по мокрым лесам и рощам почти до самого вечера. И только когда прячущееся за серыми дождевыми облаками солнце начало приближаться к горизонту, он помчался в сторону пещерного убежища. Теперь он было полностью готов к общению с вождями воинов и шаманами. Он был готов утверждать, что они могут уничтожить, и уничтожат, этот отряд Крылатых Убийц. Даже если Волки не поддержат их, а шаман Угрул откажется от своего слова, его соплеменники вполне могут справиться с этой задачей и сами. Большей кровью - это да. Но они справятся. Греф в этом не сомневался. Хотя всё же лучше, что бы крови людей пролилось как можно меньше.
   Дорога к лагерю Коргара показалась Грефу почти прогулкой. Благодаря вмешательству Стихий самые опасные противники были вынуждены покинуть небо, а на земле он не опасался никого. По мере удаления от лагеря остроухих постепенно утихал и дождь, хотя так и не прекратился полностью. Но даже такое улучшение погоды позволило оборотню отыскать и убить молодого оленя. В пещерах скоро должно было прибавиться едоков, но охотиться людям пока было весьма затруднительно. Безусловно у отряда были запасы пищи, и голодать никому бы не пришлось, но... Впереди ещё было совет, на котором предстояло отстоять свои предложения. И Греф отчётливо понимал, что сейчас даже такая деталь, как забота о пропитании, повышала уровень доверия к нему и его словам. Нет, он притащил бы в пещеры тушу и в том случае, если бы соплеменники и не согласились поддержать его - ему это не составляло никаких проблем. Но сейчас такое проявление заботы о племени с его стороны выглядело и воспринималось совсем по-другому.
   'Политика. Проклятая политика - она существует даже в этом мире. Ну что же, раз без и здесь неё никуда, то придётся мне заниматься и этим дерьмом', - подумал Греф и взвалил ещё дрожащую тушу себе на плечо.
  Глава 12.
   К немалому своему удивлению Греф, вернувшись в пещерное убежище, увидел, что силы отряда Коргара существенно выросли. А если быть совсем точным, то в пещеры прибыли несколько отрядов воинов. Он узнал Лангака, Глатака и ещё несколько воинов из своего, так сказать, отряда. С облегчением он отметил отсутствие Огры и Эйлы. Но если с братом всё было понятно, то такое чувство по отношению к охотнице, когда он его осознал, всё же удивило. Да, он понимал, что эта девушка испытывает к нему чувства, которые переходят грани дружбы. Но вместе с тем был уверен, что тот Греф остался в прошлом, а он, нынешний, уж точно не ищет у неё взаимности. И тут на тебе такой поворот сюжета.
  Но самое главное - его глаза почти мгновенно среди соплеменников обнаружили хрупкую женскую фигурку с тёмной кожей и огненно-рыжими волосами. По причине ограниченности подземного пространства, ведьма была вынуждена находиться рядом с другими людьми, но даже сейчас вокруг неё словно образовалось поле некой напряжённости. Сама же Моран не обращала внимания на окружающих и даже посмеивалась над их страхами - они явно забавляли эту неординарную и загадочную особу.
   Прибытие ведьмы очень порадовало. Греф передал добычу воинам и направился к этой загадочной и опасной женщине.
   - Я видеть тебя. Я рад. Я хотеть видеть тебя здесь.
   - Ты успел соскучиться по своей целительнице? - улыбнулась Моран, - Наконец нашёлся хоть кто-то, кому я не внушаю страх. А ты изменился, - она коснулась пальцами его груди, - К холодам готовишься?
   Греф машинально провёл ладонью по своей груди. Да, он действительно солидно оброс с момента появления в этом мире. Правда, в последнее время интенсивность увеличения 'волосатости' сильно уменьшилась, но уже сейчас в этом плане он прилично отличается от других мужчин племени.
   Но отвечать на подначку ведьмы Греф не стал.
   - Ты можешь сильно помогать.
   - Я рада, что теперь в племени есть ещё один человек, готовый без страха посмотреть в глаза Убийцам, - на сей раз даже без намёка на иронию, ответила ведьма, - Если посмотреть своему страху в глаза, то он отступает. Ты хочешь показать всем, где глаза у их извечного страха?
   - Да. Хватит боятся.
   - Тогда покажи воинам, как надо смотреть в глаза Убийцам. Покажи, а я помогу тебе. Иди к Коргару. Вожди отрядов собрались на совет. Они ждут тебя.
   - Хорошо. Мы говорить потом. После совета.
   Моран хищно улыбнулась, словно предвкушая что-то, и отошла вглубь пещеры. Грефу на миг показалось, что это не женщина, а смертельно опасная змея скользнула от него в полутьму. Он тряхнул головой, отгоняя наваждение, и направился к Коргару.
   Вождь отряда сидел возле костра с несколькими другими воинами. По всей видимости, это были вожди прибывших отрядов, поскольку в их число входил и Лангак. Здесь также находилось двое самых опытных шамана, если судить по цвету их волос и морщинистым лицам. Судя по всему, вождь отряда, который располагался в пещере, как хозяин дома возглавлял совет вождей.
   - Я возвращаться, - обратился Греф к Коргару.
   - Ты узнал, что хотел?
   - Да.
   - Тогда садись и говори.
   Греф присел на указанное ему место, которое оказалось справа от самого Коргара, и тщательно подбирая слова начал рассказывать о разговоре с шаманом Угрулом и разведке лагеря Крылатых Убийц. О возникшем во время разведки плане нападения он пока что промолчал - не время. На этот раз никто не стал его перебивать. Расспросы начались уже после того, как он окончил своё повествование. Воины интересовались численностью и возрастом воинов Волков, их вооружением и настроением. Шаманы выспрашивали каждую мелочь о Угруле. О Крылатых Убийцах не было задано ни одного вопроса - все словно ждали, что Греф сам поведает им всё необходимое.
   Наконец вопросы закончились, и наступила тишина, нарушаемая только потрескиванием веток в костре. Один из шаманов извлёк из складок своей одежды длинную украшенную резьбой трубку, набил её какими-то высушенными измельчёнными листьями, раскурил её и весьма церемонным жестом передал Коргару. Все сидящие вокруг костра как-то подобрались и приосанились, придавая своему виду некую торжественность.
   Коргар несколько секунд подержал трубку на вытянутых вперёд ладонях, словно собираясь с духом, и только после этого заговорил.
   - Пусть Предки простят своих детей за то, что они решились нарушить их заветы. Пусть они сменят гнев на милость и даруют нам частицу своей мудрости, чтобы мы оказались в силах совершить задуманное.
   - Да будет так, - хором отозвались восседающие вокруг костра мужчины.
   Коргар сделал затяжку, медленно выпустил пряно пахнущий дымок и передал трубку соседу справа. Тот в свою очередь повторил его действия. Трубка пошла по кругу, и когда очередь дошла до Грефа, то от костра по пещере уже расплывалось облачко душистого тумана. Оборотень взял трубку и замер на мгновение, словно собираясь с силами. Все смотрели на него. Медленно поднес он мундштук к губам и сделал небольшую затяжку. Пряный дымок наполнил лёгкие, и Греф едва удержался от приступа кашля. А через несколько мгновений, словно ледяная струя хлынула в его мозг, изгоняя все тревоги, волнения и колебания. Разум очистился от всего лишнего, поражая яркостью красок и чёткостью восприятия окружающего мира.
   - Предки, помогите мне, - неожиданно чётко и совершенно правильно произнес Греф фразу, которая возникла в его сознании словно ниоткуда.
   Повинуясь тому же наитию, он повторил церемониальный жест шамана, возвращая трубку Коргару.
   - Да будет так, - ответил тот, принял трубку и в свою очередь возвратил её владельцу.
   Тот вытряхнул в костёр пепел и дотлевающие остатки, но прятать не стал, а положил рядом с собой. Взгляды сидящих мужчин у костра снова сосредоточились на Грефе.
   - Позавчера Слепой Буддар разговаривал во сне с шаманом Ритором и повелел ему передать, чтобы мы встретили Грефа, выслушали его и помогли ему. Греф пришёл с женщиной из племени Волка и сообщил, что Крылатые Убийцы уничтожили отряд этого племени, который решил искать убежища на землях нашего племени. Ты говорил очень правильные слова, Греф, и потому я, и все мужчины моего отряда поклялись помочь тебе совершить задуманное. Вот мой клинок, - он достал из ножен свой нож и положил его перед собой. - Но вокруг этого костра собрались воины и шаманы, которые не слышали тебя, а пришли сюда по велению Слепого Буддара. Они верят Слепому Буддару, но хотят услышать твои слова, прежде чем достанут мечи из ножен.
   - Ты не говорить им слова своей клятвы?
   - Коргар говорил нам об этой клятве, - вступил в разговор самый старший из присутствующих воинов, - Мы знаем, что собираешься напасть на Крылатых Убийц. Мы знаем, что ты хочешь предложить союз Волкам. Мы все слышали твой рассказ о разговоре с шаманом Волков. Мы слышали твои слова о лагере Крылатых Убийц. Но я хочу услышать слова, которые скажут мне, почему ты хочешь мстить Убийцам за смерть людей вражеского племени? Зачем же ты хочешь вызвать гнев у врага, который обрушит его на головы наших людей?
   Все, кроме Коргара и Лангака, закивали головами, соглашаясь со словами товарища по оружию.
   - Как твой имя?
   - Я - Трогар.
   - Хорошо. Люди Быка враждовать с людьми Волка. Погибать воины и шаманы. Погибать женщины и дети? Сказать мне, Трогар.
   - Нет. Для воина нет чести в убийстве слабого. Только для хиддим честь ничего не значит.
   - Крылатые Убийцы убивают всех, кого найдут, - зло добавил Лангак.
   - Хорошо, - продолжил Греф, - Все слышать, Трогар. Я говорить. Убийцы враг Нам. Убийцы враг Волкам. Они враг другой люди. Не мы приходить к ним, а они прилетать сюда. И мы убегать. Мы прятаться от них. Почему?
   - Так делали наши отцы. Так делали их отцы и отцы их отцов. Такова воля Предков.
   - Предки хотеть, чтобы мы быть слабым?
   - Молчи! Не гневи Предков, - перебил Грефа один из шаманов, а второй поддержал его энергичным ворчанием.
   - Молчи? Ты хотеть слышать мой слова. И я - молчи? Нет! Я сказать тебе, почему мы прятаться. Всем сказать. Нас мало - потому мы слабый. Потому мы убегать в лес и прятаться от Убийц.
   Воины напряглись, а шаман собрался снова что-то сказать, но Греф жестом остановил его. Он чувствовал, что сейчас наступил именно тот момент, когда решается быть или не быть сражению.
   - Я говорить! Ты, ты и ты, - он указал рукой на воинов, - каждый воин племени уметь сражаться. Каждый готов умереть и защитить старик, женщины, дети. Тогда почему не сражаться? Потому что знать - погибать в бою, а враг остаться. Почему так? Мало воинов. Почему мало? Одни уходить на юг. Одни погибать от воин другой племя. Одни погибать от Убийц здесь. И так много лет. Воин меньше и меньше. Люди меньше и меньше. Я говорить правда?
   Молчали не только воины вокруг костра. Почти полная тишина повисла во всей пещере. Люди придвинулись поближе к их костру, старясь услышать каждое слово вождей и шаманов.
   - Люди становиться меньше и меньше. Потом их совсем нет. Нет Волки, нет Быки, нет другие. Кто хотеть так? Убийцы хотеть. Зачем нам помогать Убийцы? Зачем мы убивать люди? Зачем гнать прочь воин, который хотеть сражаться с Убийцы? Говорить ты, - он указал рукой на шамана, который прервал его речь, - Говорить ты, а я слушать. Мы слушать.
   - Так было всегда. Так велели Предки.
   - Но Греф прав, - запротестовал Лангак, - Убивая друг-друга и изгоняя воинов из племени, мы только помогаем Крылатым Убийцам. Мы помогаем врагу делать нас слабее, а ему становиться сильнее. Это не правильно.
   - Лангак молод. Он ещё мало видел, что бы говорить такие слова.
   - Разве Лангак трус или глуп? - Коргар остановил жестом других воинов и обратился к держащему речь шаману, - Когда Совет отправлял меня и других воинов в поход против хиддим, ты, шаман, не говорил, что Лангак прожил мало лет и не готов идти тропой воина. Он привел всех воинов обратно, и вы все хвалили его. Тогда почему ты сейчас не даёшь ему говорить? Может потому, что его слова и мысли другие, чем у тебя?
   - Я - шаман! Я был шаманом, когда Лангак только родился. Не ему перечить мне!
   - Разве он не воин? Разве Совет не доверил ему охранять десятки женщин и детей? Он воин, и он в своём праве, когда говорит то, что думает. Хорошо, ты не хочешь слушать Лангака, потому что он молод. Ты выслушаешь меня и дашь ответы на мои вопросы? Ты сделаешь это?
   - Шаман должен слушать всех и указывать им на их ошибки.
   - Тогда скажи мне, когда ты был молод, разве ты не хотел сражаться с Убийцами. Разве ты не хотел сделать так, что бы они больше никогда не прилетали в наши леса?
   - Молодость горяча. Для того и нужна старость, чтобы понять свои ошибки и удержать от них других. Да, я ненавижу Убийц. Но я не хочу, чтобы из-за вспыльчивости молодых воинов погибло всё племя.
   - Никто из сидящих здесь мужей не хочет гибели женщин и детей. Но они всё равно погибают. Погибают каждый раз, когда приходит Время Крылатых Убийц. Может быть, что иной раз беда обходит стороной наше племя, но в других племенах Убийцы собирают свою кровавую жатву. Вот сидит Моран - Убийцы убили всех её родных. Вот Язима из племени Волка, у которой тоже погибли все родные. Они из разных племён, но разве их горе не одинаково?
   Вокруг одобрительно загудели.
   - Что говорит Греф? Слова ещё не слушаются его, но я скажу за него. У нас всех есть общий враг. Зачем же нам помогать ему, убивая друг-друга? Нас мало. Волков тоже мало. Какая разница, женщины и дети какого племени сгорели в огне? Так не должно быть. Убийцы должны понять, что нельзя убивать людей не боясь мести. Они должны научиться боятся нас. А когда они начнут нас бояться, тогда они перестанут прилетать в наши леса. И я готов умереть ради этого. Мои воины готовы умереть ради этого. И ради этого я готов заключить мир с Волками.
   - Разве ты не знаешь, Коргар, что Убийцы жестоко мстят за каждого убитого их соплеменника? Даже если мы объединимся и уничтожим этих, то прилетят другие. Прилетит намного больше.
   - Не прилетать, - твёрдо отрезал Греф, - Они иметь враг. Очень сильный враг. Он убивать всех и разрушать всё. Ты знать об этом, шаман. Знать, но не говорить.
   - Да, на юге сейчас появилось очень сильное Зло. Духи Разрушения отыскали тропу в наш мир. Может, Убийцы и не прилетят мстить в этом году. Не прилетят через год. Может быть. Но они прилетят позже. Прилетят и отомстят. Они обязательно сделают это.
   - Позже пусть лететь. Мы готовиться. Но может Убийцы и не лететь? Враг сильный. Он может убить всех Убийц и приходить сюда. И где вы тогда прятаться?
   - Тогда все мы будем сражаться! - отрезал шаман.
   - Шаман, если ты сейчас не хочешь с Крылатыми Убийцами, как же ты собираешься потом сражаться с ещё более сильным врагом? - вдруг снова ступил в разговор Трогар.
   - Предки укажут путь.
   - А что говорят тебе предки сейчас?
   - Они молчат! - раздался из глубины пещеры вдруг женский голос, опережая ответ шамана, - Не обманывай себя, говорящий с духами. Не обманывай себя и других. Если Предки и говорили с кем, то это был Слепой Буддар. Но я думаю, что сейчас и он не слышит их голоса.
   Моран выступила из полутьмы на освещённое место как раз за спиной Лангака. Молодой воин внешне остался невозмутим, но Греф заметил, как напрягся его взгляд. Придвинувшиеся было к костру, люди немного отодвинулись, освобождая пространство вокруг ведьмы.
   Шаман пожевал губами, явно негодуя на такое вмешательство, но промолчал. Видимо ему нечем было возразить рыжеволосой женщине, и чтобы не терять достоинства он решил не отвечать. Дескать: 'Что ты понимаешь, женщина, в делах Предков?'
   - Значит, Предки не укажут нам путь, - то ли уточнил, то ли подытожил перепалку Коргар.
   - Я не могу судить Предков, - усмехнулась Моран, - но мне кажется, сейчас и они не знают, что нам советовать.
   - Люди должны выбрать сами свой путь. Так я думать.
   - Разве у них есть выбор? - снова усмехнулась Моран, - Я смотрю на сидящих у этого костра воинов, а вижу маленьких детей. Вы, воины, сейчас как дети, которые думают, идти им в лес или на берег озера. Пока все думают, что скажут родители и какое будет наказание, самые бойкие уже тянут их за собой. Воины, Греф и Коргар сняли с вас бремя ответственности - они уже приняли за вас решение. Один из Убийц уже мёртв, и месть остальных неминуема. А ведь будут ещё мёртвые Убийцы. И только от вас зависит, как далеко они решаться зайти. Вы сейчас должны решить кто вы: молодые телята, которые прячутся за спины матерей, или вы самцы, готовые встать на защиту своего стада. Правда, ещё бывает, что коровы защищают телят от хищников, когда быки убегают.
   Из полутьмы раздались женские смешки. От этих звуков на скулах у многих мужчин заходили желваки, а пальцы сжались на рукоятях ножей.
   - Я никогда не бегал от врага, - резко сказал Трогар, - Не стану показывать ему спину и в этот раз. Но сейчас у нас такой противник, что каждый должен решать сам, как ему поступать. Ты права, ведьма - Греф и Коргар уже приняли решение. А нам нужно решить, встать рядом с ними в этом сражении или отойти в сторону и посмотреть, что будет дальше.
   - Как бы ни завершилась эта битва, тебя будут спрашивать: 'Почему ты пошёл с ними?' Если им будет дарована победа, спросят: 'Почему ты остался в стороне и не покрыл себя славой победителя?' Победят Убийцы, и будут спрашивать: 'Почему ты не помог им? Вместе вы могли победить'.
   - Ведьма, ты и так говоришь там, где должны говорить воины! Сражаться - дело мужей! Не лезь не в соё дело!
   - О-о! Я слышу гнев в твоих словах, говорящий с духами, - голос Моран стал обманчиво мягким, - Но на этот раз ты ошибаешься. Ты забыл, что это по моей воле в прошлый прилёт Крылатые Убийцы недосчитались двух своих воинов. И в этот раз я не останусь в стороне! - ведьма едва не кричала, - Если ты растерял всю храбрость в прожитых годах, то не заставляй остальных следовать по этому пути! Убийцы такие же создания из крови и плоти, как и мы. Их тоже можно убить! Вы посылали ко мне Коргара за советом, когда приходили хиддим. Он напомнит мой ответ, если ты забыл его. Если бы ты сейчас снова спросил у меня совета, я ответила то же самое: 'Врага остановит только его кровь'. Только смерть, только кровь своих воинов заставит вождей Крылатых Убийц прекратить посылать их в наши земли. А ты боишься пролить её, шаман. Ты что, так и умрёшь, ожидая совета Предков и боясь нарушить ставший привычным тебе порядок? Тогда сиди и жди смерти.
   - Мы все живы только потому, что соблюдали традиции. А в тебе говорит ненависть. Она настолько сильна, что заставляет забыть о рассудке.
   - О да! Я ненавижу этих остроухих хищников, единственное желание которых - это проливать нашу кровь! Я ненавижу убийц людей, которые вырастили и воспитали меня! Я ненавижу их и убиваю, когда они становятся на порог моего дома! Моя ненависть мешает мне быть рассудительной? Может быть. Но и ты, шаман, позволяешь своему страху взять волю над своим рассудком. Иначе ты увидел бы, что в конце твоего пути - смерть племени.
   Греф почувствовал, что должен вмешаться в эту зарождающуюся между ведьмой и шаманом перепалку. Ещё немного, и они вцепятся друг другу в глотки. А схватка магов ничем хорошим кончиться не могла. И в конце-концов у него на них совершенно другие планы.
   - Мир меняться, - заговорил Греф, ни к кому конкретно не обращаясь, - Мы должны меняться тоже. Иначе мы умирать. Все умирать. А мы должны жить. Люди должны жить. Они не должны прятаться всегда.
   - Да, ты прав. Духи Разрушения изменят мир, - поддержала его Моран, моментально потеряв интерес к шаману, - У нас не вырастут крылья, чтобы мы могли улететь от этой опасности словно птицы. И не станут длиннее ноги, чтобы мы убегали от неё словно олени. У нас нет выбора - мы должны научиться жить в этом мире. Наши предки передали нам мудрость веков. Это правда. Но мы не должны продолжать называть скалу скалой, если от неё остался только холм, только потому, что так делали наши предки. Ведь скалы уже больше нет. Предки уже в Стране Теней, а мы ещё живы. Решайте воины.
   - Значит, далеко на юге Крылатые Убийцы воюют с Духами Разрушения?
   - Да, Трогар, - ответил Коргар, - Шаман Ритор подтвердил это.
   - Это так, - подтвердили оба в один голос участвующие в совете шаманы.
   - Тогда их месть за погибших воинов не будет быстрой. Племя сможет подготовиться к ней или уйти в другие земли. Я говорю, что Убийцы, которые сейчас в наших лесах, должны умереть. Я достаю свой клинок из ножен.
   Трогар вытащил из ножен свой кинжал и положил его перед собой.
   - Я тоже буду сражаться, - поддержал его Лангак и тоже положил перед собой заостренный до остроты бритвы клинок из чёрной бронзы.
   Один за другим воины доставали клинки и клали их перед собой, выражая тем самым свое решение.
   У Грефа не было ножа, поэтому, когда очередь дошла до него, он просто сказал?
   - Я ненавидеть тех, кто убивать детей. Они будут умирать.
  Когда очередь дошла до шаманов, все в пещере напряжённо застыли. От решение говорящих с духами зависело, смогут ли воины племени победить, или они все погибнут в кровавой схватке. Только шаманы могли противостоять огню и молниям пришельцев с далёкого юга. Шаманы молчали.
   - Воины племени решили сражаться, - заговорил наконец один из шаманов, - Без них племя погибнет. Даже если Убийцы не найдут женщин и детей, то это сделают воины других племён. Я не хочу сражаться с Крылатыми Убийцами, ибо этим мы нарушаем заветы наших предков. Но я не могу оставить воинов племени без помощи духов.
   С этими словами он достал свой изогнутый клинок и положил перед собой. Его коллега молча проделал тоже самое.
   - Да будет так! Совет принял решение, - громко, чтобы слышали все в пещере, проговорил Коргар, - Мы будем сражаться с Крылатыми Убийцами. Воины пусть начинают готовить оружие.
   Греф почувствовал такое облегчение, словно с его плеч свалилась целая гора. Почему-то он был уверен, что с Волками всё пройдёт гораздо легче. В конце-концов людей этого племени истребили Крылатые Убийцы, которые сейчас стояли лагерем на берегу лесного озера. А для его плана и не требовалось участие в предстоящем сражении всех мужчин племени Волка, которые пришли в эти земли. Вполне достаточно будет шаманов и их подопечных. Хотя чем больше будет воинов, тем меньше их погибнет.
   Тем временем шаман снова набил трубку зельем, раскурил её и пустил по кругу. Снова освежающая ледяная струя пронеслась по сознанию.
   - Мы услышали тебя, Греф, - заговорил Коргар, когда трубка вернулась к своему владельцу, - Мы будем сражаться. Ты видел Убийц, видел их лагерь. Ты хотел этого сражения. Теперь говори как нам, как сражаться с этим врагом.
   Греф уже догадался, как подобает воину вести себя в подобных ситуациях. Поэтому он не стал сразу выкладывать свои мысли, а сделал вид, что задумался на несколько секунд.
   - Убийцы верить, что мы боятся их. Они так много убивать людей, что не ожидать сражения. Мы атаковать. Пока идёт дождь. Только так сейчас можно победить их. Но атаковать хитро. Я говорить, что видеть и что думать. Вы решать. Я думать, что нужно ждать Волки и сражаться вместе. Тогда мало людей погибать, а Убийцы погибать все. Вы слышать меня? Понимать?
   - Мы понимаем тебя, Греф, - ответил ему Коргар, и воины кивнули, подтверждая его слова, - Ты был храбрым воинов, когда на наши земли пришли хиддим. И ты был умным воином. Мы слушаем тебя. Говори.
   Греф разровнял ладонью остывший пепел, подобрал щепку и начал рисовать схему.
   - Убийцы стоять лагерь на берег озера... - начал он рассказывать придвинувшимся поближе воинам свой план сражения.
  ***
   На это раз на встречу с Волками отправились только Греф и Язима. Времени было мало, и оборотень решительно отказался от 'свиты' - она бы его попросту задерживала. А сейчас ему требовалась скорость.
   По той же причине он не стал дожидаться вечера, а выступил в путь ещё днём, за долго до обеда. Греф, после затянувшегося до глубокой ночи совета и последовавшего за ним разговора с Моран, позволил себе только несколько часов отдыха, предчувствуя, что подобная роскошь в ближайшие сутки, а то и двое, ему не светит. Кроме того, ещё больше чем ему, отдых требовался его помощнице.
   Погода пока всё ещё удерживала Крылатых Убийц на земле. Но уже появились признаки того, что долго такая ситуация не продержится. В сплошном покрывале серых облаков начали то ту, то там, появляться разрывы, сквозь которые лились потоки яркого солнечного света. Да и сам дождь уже моросил постоянно, а периодически выплескивался на лес очередными порциями влаги. Только в той стороне, где располагался лагерь остроухих пришельцев, всё ещё темнели тяжёлые грозовые облака. Греф не поленился и взобрался на вершину одного из лессовых великанов, чтобы рассмотреть всё более подробно. Свинцовые тучи низко нависали над этим участком леса, но звуков грома и вспышек молний уже практически не наблюдалось. 'Намёк понятен', - подумал Греф, и заторопился вниз к поджидающей его Язиме, - 'С атакой следует поторопиться, иначе всё пойдёт прахом'.
   - Что ты увидел? - заметила женщина его встревоженный вид.
   - Нам надо торопиться, - ответил он ей и, не теряя ни секунды, изменил свой образ.
   Дорога к укрытому лагерю Волков была теперь известна. Греф сразу же набрал приличную скорость, стараясь только не мчаться по зарослям местного колючего кустарника. Лично ему они ничем не грозили, но женщине, которая изо всех сил старалась удержаться на его спине, подобные 'прелести пути' были совершенно ни к чему.
   Но всё равно к лагерю Волков они добрались быстро: солнце ещё только начало клониться к закату. Греф заблаговременно сменил облик, но оказалось, что зря. Никто не вышел их встречать, и только два оборотня проводили их к стоянке, не показываясь, впрочем, на глаза. На месте их встретили два воина и проводили к Угрулу, который сидел на шкуре и разглядывал рассыпанные перед собой мелкие плоские кости. На желтоватой их поверхности были нанесены заковыристые знаки.
   - Хотеть видеть свой будущее? - спросил шамана Греф, после того, как они обменялись скупыми приветствиями.
   - Моя судьба меня не интересует.
   - Что интересовать?
   - Судьба племени. Но духи скрывают грядущее. Я уже несколько раз бросал кости, но смысл их повествования каждый раз ускользает от меня.
   - Твои кости молчат? - удивилась Язима.
   - Кости не могут молчать, - сухо ответил Угрул, - Но в их речи нет смысла. Я вижу, что нашего племени больше нет. Но я нигде не вижу его смерти. Племя не умирает, но и не живёт в грядущем. Я этого не понимаю. Я впервые не понимаю речи костей, и от этого мне становится страшно.
   - Сегодня кости не говорить - говорить завтра. Говорить в другой день. Оставь их. Говорить о деле. Твои воины здесь?
   - Тебе так не терпится начать сражение? Да, сюда пришли все, кто услышал мои слова и успел прийти. Я дал слово, и я готов идти с тобой, но... - палец шамана уставился прямо на Грефа, - Я должен знать три вещи, иначе с тобой пойду только я один, а воины вернутся к семьям.
   - Говори. Я отвечать.
   - Ты уверен в победе?
   - Да.
   - Много воинов вашего племени идёт в битву?
   - Все, кто слышать меня.
   Угрул улыбнулся, услышав ответ. Греф даже удивился, что этот человек, оказывается, умеет так по-человечески улыбаться. Это совсем не вязалось со всеми этими шкурами, клыками и мрачным взглядом.
   - Если мы победим в битве, воины твоего племени дадут нам и нашим семьям уйти?
   - Да, - коротко ответил Греф.
   - Ты уверен в этом?
   - Да. Вы уходить. Но я хотеть говорить с тобой после битвы.
   - О чём?
   - Мы говорить потом.
   Угрул мрачно улыбнулся.
   - Понимаю. Ты уверен в победе. Но ты не уверен в том, что и ты, и я уцелеем в этой битве. Хорошо, если мы будем живы - мы поговорим. Ты пришёл раньше, чем я ожидал тебя увидеть. Почему? Здесь ещё не собрались все воины.
   - Не ждать. Нужно идти. Сейчас.
   - Что случилось?
   - Дождь, - Греф указал рукой на светлеющие облака, - Он не идти завтра.
   - Я понял тебя, - шаман сгрёб кости в кожаный мешочек и встал со шкуры, - Ты прав: если Убийцы снова окажутся в небе, то нам не победить. Значит, сражаться будем ночью?
   - Перед рассвет. Ты вести воины и звери к тому месту, где погибать твои люди, - Греф кивнул на Язиму, - Она знает где. Я приводить туда воинов. Мы там встречаться. Убийцы близко от этот место. Мы ждать утро и нападать.
   - Когда мы должны там встретиться?
   - Середина ночи.
   - Я понял. Я знаю, где был лагерь погибшего клана. Когда взойдёт вторая луна, мы будем там.
   - Я уходить. Язима остаться с тобой. Она говорить с тобой, - Греф обернулся к женщине, - Так надо. Я спешить. С тобой трудно бежать.
   - Она придёт с нами, - не дал Язиме и рта раскрыть Угрул, - Иди и не беспокойся за неё.
   Греф кивнул и быстрым шагом направился в лес. За его спиной шаман Угрул начал подзывать к себе воинов и отдавать им приказы.
  ***
   Когда фигура необычного вестника племени Быков скрылась в лесу, Угрул повернулся к своей соплеменнице.
   - Женщина, я много видел на своем веку. Меня уже давно ничего не удивляет. Но за эти два дня мне пришлось дважды испытать это чувство. Первый раз я удивился, когда понял, кто именно пришёл говорить от имени Быков. А во второй раз удивила меня ты, женщина. С каких это пор Волчица таскается за мужчиной чужого племени, словно глупый щенок за хозяином?
   Угрул буквально сверлил взглядом это чудом выжившую соплеменницу.
   - Прости, шаман, но разве тебе не нужно отдавать приказы? Солнце не будет неподвижно висеть на небе до тех пор, пока вы не выступите.
   - Приказы уже давно отданы. Не волнуйся - мы прибудем в назначенное место как раз к восходу второй луны. И чем быстрее ты ответишь на мои вопросы, тем быстрее мы выступим в поход.
   - Все мои родные погибли. Я тоже была бы мертва, если бы не этот воин. Он спас меня. Меня - женщину из вражеского племени. И не только спас, но и отомстил за смерть моего сына. Это огромный долг. Словно скала. Я хочу сбросить хотя бы несколько камней с моих плеч.
   - Несколько камней - это далеко не вся скала. Но твой долг здесь ни при чём. Я это вижу. А ты слепа. Разве дело только в долге? Что говорит твое сердце, женщина? Ты ещё не оплакала мужа, ребёнка и родных, а уже ищешь того, кто разделит с тобой ложе! Что ты творишь, женщина!
   - Ты ошибаешься, шаман!
   Язима почему-то даже не удивилась тому, что орет на одного из самых сильных шаманов и влиятельных вождей племени. Раньше, ещё пару седмиц назад, о таком она даже и подумать не могла. Но сейчас ей было всё равно. Её душа словно сгорела в том колдовском огне вместе с кланом, умерла вместе с мужем и ребёнком, растворилась в потоках едкого пара, выдыхаемого животными Крылатых Убийц. Но в той пустоте, в том пепле, что осталась в её телесной оболочке потом зажглось что-то новое. Она и сама ещё не понимала, что же происходит с ней. Но шаман явно ошибался в своих суждениях о причине такого, на его взгляд неподобающего скорбящей вдове, поведения.
   - Ты ошибаешься, шаман, - повторила Язима уже спокойным тоном, уверенно глядя Угрулу прямо в глаза.
   - Разве?
   - Да. Я оплачу всех моих близких и всех погибших соплеменников, как того и велят обычаи племени. Но не сейчас. Сейчас я должна, - она выделила последнее слово, - помочь своему спасителю. Я это знаю. И это так же верно, как и то, что завтра Солнце снова взойдёт. Я не могу сказать, откуда мне это известно. Я просто знаю, что так и должно быть. Не обвиняй меня в том, в чём нет моей вины. Я не ищу его внимания. Ложе моё останется только моим.
   - Ты говоришь так, словно Предки указали тебе путь.
   - Нет, шаман. Нет, у меня не было ни видений, ни пророческих снов. Я вообще перестала видеть сны - душа моя отдыхает во тьме и безмолвии. Я твердо уверена в том, что сейчас поступаю так, как должна поступать.
   Угрул пристально посмотрел собеседнице прямо в глаза, но, к его удивлению, та выдержала это. И непонятный трепет родился где-то на задворках сознания шамана - далеко не каждый воин племени мог повторить то же самое, что и эта женщина. А Угрул знал силу своего взгляда. Хорошо знал, а потому и не понимал, откуда во взгляде этой женщины твёрдость камня.
   - Значит, ты оплачешь клан, как того велят обычаи?
   - Да. Я сделаю это после того, как их смерти будут отомщены.
   - Только глупец уверен в том, что он увидит лучи восходящего Солнца завтра, если сегодня ему предстоит сразиться с врагом.
   - Что же, тогда меня оплачут вместе с остальными.
   - Если будет кому оплакивать. Но быть по сему. Если ты точно не ищешь внимания это чужеплеменника.
   - Нет, шаман. Я не ищу его внимания.
   - Хорошо. Тогда поведай мне о том, что тебе удалось увидеть в лагере Быков.
   - Разве сейчас тебе не достаточно того, что ты уже услышал?
   - Угрулу из племени Волка - достаточно. Но шаману Угрлу, который зовет воинов на битву с извечным врагом, в которой им предстоит сражать бок о бок с другими извечными врагами, этого не достаточно. Я должен быть уверен, что после этой битвы, если нам будет дарована в ней победа, люди моего племени смогут вернуться в родные леса, не опасаясь клинков столь неожиданных друзей.
   - Я не слышала ни от одного из Быков ни единого слова о том, чтобы после сражения атаковать наши кланы.
   - Не слышала или их не было произнесено?
   - Те же сомнения терзают и вождей их племени. Они задавали много вопросов Грефу, но главным среди них один. Ты хочешь услышать его?
   Язима замолчала, глядя Угрулу прямо в глаза.
   - Я хочу знать и вопрос, и ответ на него, женщина.
   - Они спрашивали, почему воины их племени должны погибать в сражении с убийцами людей чужого племени. Они спрашивали его, зачем их племени эта месть? Они тоже боятся за свои семьи. Ведь месть Крылатых Убийц неминуема, даже если тем и придется прежде победить Духов Разрушения.
   - И что им ответил твой спаситель?
   - Он сказал им, что у Крылатых Убийц сейчас нет времени для мести. Они слишком заняты борьбой с Духами Разрушения. А ещё он, что и Быки, и Волки - все мы люди. Он сказал, что людей мало, и что нас становиться всё меньше и меньше. А потому не имеет значения, дети какого племени погибали от колдовства и стрел пришельцев с юга. Он говорил, что убивая друг-друга и изгоняя самых храбрых воинов из племени, мы только помогаем нашему общему врагу становиться сильнее. И если мы действительно люди, а не трусливые двуногие звери, то должны перестать бояться, должны перестать сражаться друг с другом и повернуть оружие против нашего общего врага. Так он сказал, и ему поверило много вождей, воинов и шаманов.
   Угрул недоверчиво посмотрел на Язиму.
   - Он так сказал и всё? И что, никто не возразил ему? Даже шаманы его племени не возражали этим безрассудным словам?
   - Они возражали. Они говорили о традициях и опыте многих поколений. Они призывали подумать о благе племени и подождать, пока Предки выразят свою волю и дадут советы.
   - Значит, Предки Быков тоже молчат.
   - Да, шаман. Не только ты не можешь прочитать будущее по колдовским костям. Прорицатели Быков тоже не видят будущего. Моран сказала, что если их Предки и говорили с кем, то это был только Слепой Буддар. А этот шаман велел воинам и шаманам помочь Грефу. А ещё она сказала не верит в то, что Предки говорили даже со Слепым Буддаром.
   - Женщина участвовала в разговоре мужей?
   - Моран - ведьма. Она очень сильная ведьма: её боятся многие из шаманов.
   - Я слышал, что у Быков есть прорицательница.
   - Она - ведьма. В прошлый свой прилёт Крылатые Убийцы оставили так и не нашли двух своих воинов. Их черепа теперь украшают жилище ведьмы.
   - Откуда тебе это известно, женщина?
   - У меня есть уши. Так говорили женщины, - при этих словах Угрул улыбнулся, но Язима не обратила на это внимания и продолжила, - И так говорили воины. Она смеялась над опасениями воинов и страхами шаманов. Она называла воинов трусливыми бычками, которые бегут от опасности в то время, когда коровы защищают телят. Она говорила, что Предки и сами не знают, что делать людям. А Греф на эти слова сказал, что люди должны сами выбирать свой путь. Тогда шаманы начали говорить о том, что только люди живы только потому, что чтут традиции и заветы Предков. Один из них обвинил Моран в том, что она полна ненависти, и что эта ненависть погубит и её, и всё племя. Тогда ведьма сказала, что страх перед Крылатыми Убийцами мешает шаманам видеть будущее, иначе они давно бы увидели гибель всех людей в конце тропы, по которой шаманы ведут племена сейчас. Они были очень злы друг на друга. Я даже подумала, что сейчас они начнут творить колдовство друг против друга.
   - Но этого не случилось?
   - Не случилось. Греф сказал, что мир изменился. И ещё он сказал, что люди тоже должны измениться, если хотят выжить. И после этого сказал, что люди должны жить, а не прятаться. Греф говорил воинам, что Убийцы прилетают сюда потому, что люди прячутся. Люди прячутся, а Убийцы думают, что у людей мало воинов и они слабые. А Моран сказала - 'Врага остановит только его кровь'. Он сказала, что только смерть и кровь их воинов заставит вождей Крылатых Убийц прекратить посылать отряды в наши земли. Тогда вожди и воины согласились с их словами. И вожди обнажили свои клинки. И Шаманы тоже согласились после этих слов.
   - Они не согласились, женщина. Они не могут оставить воинов без помощи духов, иначе племя просто не доживет до следующего прилёта Крылатых Убийц. Разве я не прав?
   - Ты шаман. А это означает, что ты - мудр. Ты прав: они так и сказали на совете. Но ты согласился сражаться с Убийцами ещё до того, как услышал мои слова. Почему?
   - Потому, женщина, что не имеет значения, будут воины Быков сражаться с ними сами, или вместе с воинами Волком. Убийцы будут мстить всем людям в этих лесах. Может быть, они даже отыщут селения хиддим. А потому я не могу позволить, чтобы воины чужого племени мстили за смерть моих соплеменников сами. Что я тогда скажу духам умерших, когда окажусь в Стране Теней?
   - Но ты бы не стал этого делать, если бы Греф не пришёл к тебе?
   Угрул несколько секунд помолчал.
   - Я не знаю, женщина. Моё сердце уже давно требует отомстить за погибших соплеменников. Но каждый раз разум не давал мне обнажить оружие и повести мужей племени на битву. Может я не стал бы делать этого и в этот раз. Кто знает? Но этот странный воин принял решение за меня, и потому я иду на битву с радостным сердцем. И он сказал правду: мир действительно изменился. Именно по этому кости молчат, хотя по-прежнему светит Солнце и дуют ветра. Хотелось бы увидеть, взойдёт ли светило над лесами и завтра.
   - Ты увидишь это.
   - Что ты ещё услышала, если так уверенно говоришь такие слова? Какой план у вождей Быков? Как они собираются разбить врага, от которого прятались многие поколения людей?
   - Этого я не знаю. Но они согласились со словами Грефа. Они готовы сражаться так, как предложил Белый Зверь.
   - Белый Зверь? - переспросил Ургул, - Они так называют этого человека?
  - Да. Они называют его Белый Зверь и верят в то, что он приведёт их к победе. Так сказали воины своим женщинам. Это всё, что я слышала в их лагере. Но я знаю, что месть за наших людей свершится.
   - Свершится, - подтвердил Угрул, - Но вот как много воинов погибнет в сражении? Этого не знают даже Предки.
   - Но если сражения не будет, то ты так и не узнаешь этого. И души наших соплеменников так и будут взывать о мести из Страны Теней. И не будет тебе покоя, шаман! Воины ждут твоих слов, Ургул. Веди их в сражение и не думай о смерти. Тропа нашей жизни всё равно приведёт нас всех в Страну Теней. Но только от тебя зависит, что ты ответишь душам убитых Крылатыми Убийцами.
   Угрул с удивлением посмотрел на Язиму. 'Так говорят вожди на совете. Но никогда ещё мои уши не слышали, чтобы так говорила женщина', - подумал он.
   - Да, мир действительно изменился. Пошли, женщина, - сказал шаман вслух.
  И они зашагали к собравшимся в поход и ожидающих приказов своего вождя воинам. А в тенях деревьев серыми глыбами застили послушные воли шаманов оборотни. И Ургул, глядя на них, подумал, что даже если им и не будет дарована победа, то всё равно о них будут слагать легенды. Легенды о том, как люди впервые перестали прятаться и бросили вызов столь могущественному врагу.
  Глава 13.
   К восходу второй луны дождь практически прекратился, так что под магическим куполом, призванным ослабить влияние осадков, было почти сухо. Ворчали в беспокойном сне трикстеры, которые вот уже несколько суток не поднимались в небо. Трещали и шипели в кострах сирые ветки, принесённые в день из лесу. Скучающие часовые лениво посматривали на темнеющий лес, изредка прислушиваясь к особо громким звукам ночной жизни. Им, как и трикстерам, уже до одури надоело это вынужденное сидение, а никакой особой опасности в этих местах не предвиделось в принципе. Только сила привычки и необходимость выполнять приказы заставляла солдат исполнять свой долг.
   Но старший десятник Баалейн не разделял такого пренебрежительного отношения своих подчинённых к службе, хотя и понимал причины его возникновения. В иных обстоятельствах он бы и сам наверняка поддался бы соблазну лености. Однако недавняя гибель заместителя заставила его взглянуть на некоторые вопросы с иной точки зрения. Интуиция не позволяла ему согласиться с тем, что его старый товарищ Тарлааен погиб по глупой случайности, слишком увлёкшись преследованием фиримар. Да, вроде бы абсолютно логично и правильно растолковал ангья Релеенарин все следы, обнаруженные на месте гибели элдалиэ, но... Не был уверен Баалейн, что они успели обнаружить и прочесть все следы. Да и не верил он попросту, что опытный воин Тарлааен мог погибнуть вот так вот глупо. Не верил, а потому и не находил себе покоя во время этой вынужденной стоянки.
   - Всё спокойно? - спросил он, подойдя к двум стоящим караульным.
   - Всё спокойно, старший десятник, - ответили они ему почти хором, вытягиваясь и беря 'на караул'.
   Баалейн внутренне порадовался выправке своих подчинённых. Строго говоря, во время походов от стоящих в карауле солдат не требовалось соблюдения абсолютной выправки: достаточно было соблюдения субординации к вышестоящему начальству. Иное дело караулы во дворцах правителей. Так что это движение, отработанное до автоматизма, только подтвердило тот факт, что старший сотник не зря потратил огромное количество дней и ночей, приучая молодое пополнение к соблюдению правил и требований воинской службы.
   За спиной негромко хмыкнул назначенный ангья Релеенарином новый заместитель старшего десятника. Баалейн пристально всмотрелся в лица караульных, но те сумели сохранить каменное спокойствие.
   - Смотрите в оба и слушайте внимательно, солдаты. Не забывайте - мы находимся в походе. А посему я требую от вас добросовестного исполнения своих обязанностей. Хорошего солдата отличает от разгильдяя именно дисциплина, пусть даже он приставлен охранять клумбу в саду. Понятно?
   - Да, старший сотник, - чётко, но без крика ответили караульные.
   - Хорошо. Продолжайте наблюдение.
   Отойдя от костра на достаточно удалённое расстояние, старший сотник повернулся к своему спутнику.
   - Каэрлеон, - обратился он к своему спутнику, - ещё одна такая выходка, и рискну объясниться с ангья Релеенарином.
   - Простите, Баалейн, но...
   - Старший сотник, - перебил Баалейн заместителя.
   - Простите, старший сотник Баалейн, - нарочито чётко поправился тот, - но Ваши опасения выглядят несколько смешно. Что может угрожать нам здесь, в наших владениях?
   - Каэрлеон, что-то я не встречал указа Совета, согласно которому земли севернее Озерного Ожерелья признавались владениями минноонар. Напомни мне дату провозглашения этого документа.
   - Старший десятник, Вы безусловно правы - такого документа Совет ещё не издал. Но это же просто формальность.
   - Десятник Каэрлеон, - менторским тоном принялся отчитывать Баалейн этого, по его мнению, выскочку, - до тех пор, пока Совет не издаст соответствующий указ, и здесь не будут возведены поселения минноонар, это - чужая земля. Как офицер армии в процессе исполнения своих обязанностей ты должен руководствоваться только официальными документами. Это убережёт тебя от ошибок, и, как следствие, повысит шансы остаться в живых как тебя лично, так и твоих подчинённых. Твои личные убеждения никоим образом не должны влиять на служебные обязанности. Ты никогда не задавался вопросом, почему в подобных походах молодых ангья сопровождают именно армейские отряды, а не личная охрана? Вижу, что нет. Подумай над этим.
   - Смерть Вашего друга оставила очень сильное впечатление в вашей душе, старший сотник. Надеюсь, что месть ускорить исцеление этой раны.
   - Моя скорбь - это моё личное дело. На исполнении моего долга она никоим образом не отображается. Я считаю, что ты слишком молод для нынешней должности. И, кроме того, я вижу, что длительное пребывание в дворцовых отрядах плохо отобразилось на твоей способности отличать исполнение приказов юных высокородных от исполнения своего долга. Как глава этого похода ангья Релеенарин имеет право назначить тебя моим временным, - Баалейн особо выделили последнее слово, - заместителем. Но как твой непосредственный командир, пусть и временный, я требую дисциплины и чёткого исполнения приказов. Ещё одно выражение несогласия с моими приказами, и, повторяю, я рискну объясниться с ангья Релеенарином по поводу обдуманности его решения. Ни единым жестом, ни единым взглядом ты не должен демонстрировать солдатам своего личного мнения по поводу моих решений, как офицера. Это наш последний разговор по этому поводу. Тебе всё понятно, Десятник Каэрлеон?
   - Так точно, старший десятник!
   - Нас не слышат, поэтому я не нуждаюсь ни в подобном официозе, ни в твоей браваде. А теперь, коль тебе всё понятно, продолжим обход постов.
   - Разрешите один вопрос, старший десятник.
   - Что тебя интересует?
   - Чего Вы опасаетесь?
   Баалейн несколько секунд помолчал, всматриваясь в окружающий поляну лес. Как ему объяснить этому нахальному юнцу, что с момента того так и не законченного разговора с покойным Тарлааен, его мучают смутные предчувствия. Каждый час вынужденного сидения в этом малоподходящем для лагеря месте, в его душе постепенно нарастает непонятная тревога. Да, умом то он понимает, что фиримар боятся смешно, но ничего поделать с собой не может. Да и Тарлааен незадолго до смерти тоже маялся непонятными предчувствиями. Иначе чем объяснить тот странный разговор перед вылетом?
   - Это невозможно объяснить, - он решил просто честно ответить на поставленный вопрос, - В крови элдалиэ, в нашей с тобой крови, течёт дар пророчества. Лишь немногие владеют им с полной силой, а большая часть минноонар его и вовсе не ощущают. Но часть элдалиэ всё же иногда чувствует слабые отголоски голосов грядущего, хотя и не понимает их. Вот и моя душа тоже уже несколько дней не находит покоя, а я не понимаю причины этого. Одно знаю точно: чем скорее мы отправимся в родные земли - тем лучше. И ещё - я не верю, что Тарлааен погиб случайно.
   - Ангья Релеенарин не смог услышать родных. Он тоже неспокоен, старший сотник. Может это из-за гроз, а может и случилось что-то. Я думаю, что Ваши опасения по поводу местных обитателей преувеличены. Хотя, длительная задержка с вылетом раздражает всех. Это всё нервы.
   - Ангья Релеенарин ничего не говорил мне об этом. Что побудило его проводить ритуал?
   - Эрниль Санкаан приказал ему ставить его в известность о событиях в походе. Ну а заодно можно было узнавать, что же происходит дома.
   Баалейн вспомнил слова погибшего Тарлааена: ''На юге назревают проблемы. Эрниль Илоонир был очень обеспокоен, после последнего Совета властителей. Ты же знаешь, что он не из тех высокородных, которые начинают волноваться по любым пустякам'.
   Х-м-м. Похоже на то, что эрниль Санкаан серьёзно отнёсся к словам своего гостя, - произнес Баалейн вслух свою мысль, - О чём же они говорили?
   - Простите, старший сотник, о чём это Вы?
   - О грядущих проблемах. Сейчас это не важно. Пошли дальше.
  ***
   К восходу второй луны, как это и было обещано Грефу шаманом Угрулом, отряд Волков прибыл к месту последнего лагеря одного из кланов их племени. Хотя воины и так знали о причинах столь неожиданного похода, но всё равно при виде обгоревших или изъеденных ядовитыми парами деревьев, их руки до боли в суставах сжимались на рукоятях мечей и кинжалов. Одно дело знать, что твои соплеменники погибли от рук Крылатых Убийц, и совсем другое воочию увидеть, как именно они погибали. Даже после нескольких дней дождей, смывших большую часть следов массового убийства, даже в призрачном свете двух лун, а не в яркий солнечный полдень, окружающая картина выглядела ужасной. Выпитые с наступлением сумерек зелья, позволили воинам разглядеть достаточно жутких деталей. Угрул поймал себя на мысли, что сейчас он действительно согласен со странным чужеплеменником: люди не должны так умирать. По какому праву эти пришельцы с юга творят подобное?
   - Мы должны отомстить, - негромко, но чётко произнес он, подобрав с земли обугленный череп, - Даже заяц перед смертью огрызается на лису. Пусть узнают, что мы далеко не зайцы. Кровь за кровь. Смерть за смерть. Они должны умереть.
   Глухой злобный ропот пронёсся по толпе воинов, послужив ответом на его слова. Отвечая на эмоции контролирующих их шаманов, оборотни выдали яростное рычание, обнажив клыки и выпустив длинные острые когти. Сам Угрул поймал себя на том, что готов немедленно призывать на помощь духов.
   'Он хорошо знал, куда следует привести нас, чтобы в наших головах умерли последние сомнения в необходимости мести', - пронеслась в мозгу шамана злобная и одновременно восхищённая мысль, относительно виновника происходящих событий.
   - Ты приходить.
   Человеческая фигура появилась из густой тени столь неожиданно, что многие молодые воины напряглись и взяли оружие наизготовку. Ловкость и уверенность, с которой двигался этот молодой мужчина, была присуща скорее опасному хищнику, а не человеку. У человека не было при себе даже ножа, но странным образом он не выглядел безоружным.
   Язима, которая стояла рядом с шаманом, при виде этого мужчины, едва удержалась, чтобы остаться на месте. Угрул отметил эту реакцию соплеменницы, но не сказал ей ни слова.
   - Да. Я сдержал слово. Вторая луна только взошла, и мы уже здесь. Но я не вижу твоих соплеменников, - ответил он подошедшему Грефу.
   - Они здесь. Иди за мной.
   Греф повернулся спиной к воинам из чужого племени, словно подставляя её для копья или стрелы. Угрул сразу понял, что таким образом он намеренно демонстрирует доверие к временным союзникам. Не сказав ни слова, предводитель отряда Волков повёл своих людей следом.
   Шли не долго. Примерно через полчаса они спустились в небольшую ложбинку ложбину между двумя холмами. Здесь располагался отряд воинов племени, с которым Волки враждовали на протяжении многих поколений. По этой причине встреча столь необычных союзников совсем не выглядела тёплой. Воины поглядывали друг на друга весьма и весьма настороженно. Особенно внимательно следили мужчины Быков за ворчащими монстрами, рассказами о которых женщины пугали непослушных малышей. Отряды расположились на противоположных концах ложбины, так что между ними оказался совсем уж крохотный костёр, возле которого сидело несколько человек. Среди них оказалась и необычно темнокожая хрупкая женщина с рыжими волосами.
   Угрул поймал себя на мысли, что его отряд вполне мог бы прославиться победой над Быками, отдай он сейчас приказ об атаке. В поджидающих их отряде были в основном молодые воины, тогда как у него за спиной стояли мужи, тела которых покрывали шрамы не одной схватки. Но он тут же отогнал от себя эту мысль: сейчас у них общий враг, а потом видно будет, что и как.
   - Вожди ждут, - обратился к нему Греф, жестом приглашая Угрула пройти к костру.
   - Брокул и Виран идут со мной. Другар, ты остаешься за главного. Ты побудь здесь, женщина, - остановил Угрул шагнувшую в сторону костра Язиму.
   Кода Угрул со спутниками присели возле костра, Греф представил всех друг-другу, просто указывая рукой на человека и называя его имя.
   - До рассвета не так много времени, - заговорил Трогар, как самый старший по возрасту из присутствующих вождей племени Быка, - Я расскажу вам о том, как мы думаем атаковать лагерь Убийц. Слушайте.
   Угрул только кивнул головой. Всё верно: сначала надо выслушать план, а уже потом что-то решать.
   Трогар скупыми фразами обрисовал задумку Грефа, которую совет вождей отрядов счёл достойной для выполнения, но внес некоторые дополнения и изменения. Угрул и его соратники выслушали план молча.
   - Убийцы не знают о том, что разведчики побывали возле их лагеря? - спросил Брокул, после того, как Трогар замолчал.
   - Я разведывать, - ответил ему Греф, - Они ничего не знать о людях.
   Брокул собрался было о чём-то спросить Грефа, но Угрул жестом остановил его.
   - Если бы они знали, то нас встречали бы их стрелы, Брокул. Трогар прав: Убийцы слишком в своих силах, и в это их слабость. Значит, ваши шаманы уже готовятся к атаке?
   - Они начали готовиться ещё днём.
   - Хорошо. Вы хорошо придумали, - он посмотрел на спутников, и те кивнули, соглашаясь с этими словами, - Теперь говори, чем мы можем ещё помочь до начала сражения?
   - У нас мало опытных воинов. Отбери тех, кто уже видел достаточно битв и сможет незаметно переплыть озеро. Пусть идут с нашими воинами на тот берег и ждут сигнала. Ты сможешь так подать им сигнал так, чтобы Убийцы ничего не заподозрили?
   - Мысли врага ведомы только ему. Но сигнал я подам. И ещё пошлю с ними несколько зверей. Брокул самый опытный воин среди нас. Он будет вождем для этих воинов.
   - Пусть будет так, - согласился Трогар, жестом остановив намерившегося возразить Лангака, - Но после него главным будет Лангак. И с ним пойдёт Моран.
   - Женщина? Она достаточно сильна и ловка, чтобы не выдать нас врагу раньше времени? - нахмурился Брокул.
   - Не беспокойся обо мне, старый волк, - улыбнулась ведьма, - Убийцы скорее услышат вой твоей стаи, чем узнают о том, что их смерть рядом.
   - Если ты начнёшь шуметь, женщина, я лично перережу тебе горло.
   Слова Брокула вызвали весёлые улыбки на лицах соплеменниц Моран, а сама она в ответ хищно оскалилась.
   - После того, как мы покончим с Убийцами, я напомню тебе эти твои слова, Волк. Будь осторожен: как бы твоя шкура не оказалась натянутой на мой новый бубен.
   При виде такой свирепой ухмылки и услышав такой ответ, положил ладонь на рукоять кинжала.
   - Моран шутить, - заговорил Греф, - Но ты зря сомневаться в её словах. Ты потом понимать, что ты ошибаться.
   - Брокул никогда не водил в сражения женщин, - тоже вмешался в ситуацию Угрул, который сразу же понял, насколько опасна сидящая напротив и такая хрупкая с виду ведьма, - Он не хочет случайностей, во время сражения, потому и сказал такие слова сгоряча. Я знаю, что он ошибается сейчас. Он изменит своё мнение о тебе, женщина, и будет сожалеть о своих поспешных словах. Горячность плохой советник, Брокул.
   - Ты хорошо говоришь, шаман. И много. Это хорошо, - улыбнулась ведьма, - Если твой воин не станет хвататься за нож всякий раз, когда встречается с чем-то неизвестным, то его шкура ещё послужит ему. Я поищу другую шкуру для своего бубна.
   - У нас нет времени на пустые разговоры. Вы оба разберётесь потом, если вам не укажут тропу в Страну Теней, - поставил точку молчавший до сих пор Коргар, - Решено: главой отряда будет Брокул, Лангак и Моран буду слушать его приказы. Но и ты, Волк, - обратился он к виновнику перепалки, - тоже должен прислушиваться к их речам.
   - Будет так, как ты сказал, - согласился тот и снял ладонь с рукояти.
   - Иди отбирай воинов. Рагук со своими зверями пусть идёт с вами. Как будете готовы - выступайте, - приказал ему Угрул.
   Брокул поднялся и направился отдыхающему отряду.
   - Лангак, Моран, - в свою очередь заговорил Трогар, - берите воинов и идите вместе с Брокулом. Вы знаете, что должны делать.
   - Нам тоже стоит поторопиться.
   - Ты прав, Коргар. Угрул, мы можем заканчивать совет?
   - Сейчас да. Но если мы укажем путь в Страну Теней нашим врагам, а сами останемся в этих лесах, то нам ещё есть о чём поговорить.
   - Да. Мы говорить потом, - поддержал его Греф, - Сейчас - сражаться.
   Все вожди согласно кивнули и стали подниматься с земли.
  ***
   Перед рассветом, когда меньшая из лун покинула очистившееся наконец-то от туч небо, тьма под деревьями сгустилась. Начали появляться первые призрачные клубы тумана - признак того, что предстоял солнечный день. Стоящие в карауле воины начали оживлённо перешептываться между собой, откровенно радуясь закончившемуся, по их мнению, пребыванию на земле.
   Старший сотник Баалейн так и не сомкнул глаз в эту ночь. Мучаемый тяжёлыми предчувствиями, он под утро почти решился прервать сон отдыхающих солдат, но этому категорически воспротивился его заместитель. И хоть старший сотник считал того юнцом и выскочкой, но в этом случае был вынужден уступить. Доводы Каэрлеона были весьма разумны и куда более логичны, чем непонятное смятение души начальника: отряду предстояло как можно быстрее отыскать и уничтожить виновников смерти старшего сотника Тарлааена, а для этого бойцам необходимо отдохнуть.
  Как раз о время их разговора неожиданно появился ангья Релеенарин, который лично разыскал своих подчинённых и сообщил, что отряду приказано заканчивать поход и возвращаться в родные края. Причин он не назвал, поскольку понимал слова своего отца с трудом. Ясно было одно: в земли минноонар пришли большие неприятности.
   - У нас день или два для того, чтобы отомстить за смерть твоего друга, Баалейн. Как только станет светло - вылетаем на поиски.
   - Как прикажете, высокородный.
   - У нас всё в порядке, старший сотник?
   Старший сотник даже удивился такому неожиданному повороту: раньше главу похода и вовсе не интересовали дела отряда - он был всецело занят развлечениями и общениями с друзьями. Лишь необходимость применить магические умения заставляли его отвлечься от столь 'важных дел'. А сейчас молодой ангья был сам на себя не похож.
   - Думаю, что да, высокородный.
   - Мы как раз обсуждали планы на предстоящий день, высокородный, - немедленно включился в разговор Каэрлеон.
   - Хорошо. Я пройдусь - мне нужно побыть наедине. Если вдруг будет нужна моя помощь - обращайтесь. Мои спутники пусть пока отдыхают.
   - Как прикажете, высокородный.
   Ангья с задумчивым видом направился в сторону озера.
   - Иди и присмотри за ним, - приказал Баалейн заместителю.
   - Но ведь высокородный ясно дал понять, что хочет побыть один.
   - Это его право. Я ведь и не приказываю тебе шататься возле него, чтобы надоедать расспросами. Вспомни: на берегу озера тоже есть дозоры. Вот я и поручаю тебе проверить их да опросить караульных, всё ли в порядке. А проверять ведь можно и так, чтобы не терять из виду ангья. Понятно?
   - Я уже там, старший сотник - обрадовался непонятно чему Каэрлеон и едва ли не бегом подался вслед за главой отряда.
   - Сэльдо, - с оттенком презрения буркнул Баалейн и, погрузившись в невесёлые раздумья о будущем, зашагал к самому дальнему костру.
   Но на половине пути он остановился и прислушался. Порыв ветра донёс какой-то странный шум. Через несколько секунд всё повторилось. Сотник заторопился к караульным.
   - Что слышно?
   - Всё в порядке, старший сотник, - ответил старший из двух солдат.
   - Да ну, - притворно удивился уже начинающий злиться Баалейн, - И в лесу всё тихо?
   Солдаты прислушались.
   - А-а-а. Вы об этом, старший сотник? Так это же свиньи. Дождь кончился, вот они и выбираются поживу искать.
   - А может это ночной хищник всполошил стадо? - решил блеснуть догадкой младший по возрасту воин - ещё совсем юнец.
   - Хищник? А может он не одно стадо потревожил?
   - Да, действительно, - прислушался к звукам более опытный воин, - Там не одно стадо. И они вроде как в нашу сторону направляются.
   - До этого тоже было всё спокойно? - уже откровенно злым тоном поинтересовался Баалейн, - Или вы, два лентяя, так увлеклись беседой о предстоящем дне, что и службе забыли?
   - Виноваты, старший сотник!
   - По прибытию в казармы получите взыскание. Да что же это такое?
   Визг животных, топот и треск веток, под их острыми копытами, уже слышались совершенно отчётливо. Если бы не дожди, заливавшие окрестности в последние дни, то Баалейн рискнул бы предположить, что где-то поблизости начинается лесной пожар. И в самом деле: ну не миграция же это. Животные не те, что бы мигрировать, да ещё и ночью. Тревога нахлынула с новой силой.
   - Приготовьте оружие, вояки. Если приблизятся к периметру - стреляйте без приказа. А если ещё что-то заметите - давайте сигнал тревоги.
   - Вы уверены, старший сотник?
   - Приказ понятен?! - рявкнул Баалейн на смельчака.
   - Так точно, старший сотник!
   Баалейн помчался к шатрам, в которых отдыхали юные наследники и наследницы знатных родов ангья. Ему сейчас было совершенно наплевать, что потом эти высокородные как минимум подымут его на смех. Периметр ставили они - так пусть они и присматривают за своим творением, пока его не прорвало беснующееся стадо. Нарастающий визг ясно давал понять, что эти животные всполошились не на шутку. Баалейн осознал, что он бы многое отдал за то, чтобы отряд сейчас в полном составе оказался в небе. Даже палатками и запасами он был готов пожертвовать не задумываясь. Почему? Да они и сам не знал ответа на этот вопрос.
   Добежать и разбудить молодых ангья старший сотник не успел. До ближайшего шатра оставался десяток шагов, когда перед глазами сверкнула багровая вспышка, в которой исчезло временное жилище высокородных, а самого сотника оторвало от земли и швырнуло прочь.
  Уже лёжа на траве, оглушенный взрывом и падением, Баалейн с ужасом осознал, что же произошло. Это была магия ангья. Кто-то из высокородных применил атакующее заклинание против своих же сородичей! Старший сотник с трудом поднялся на колени - одеревеневшие конечности откровенно не желали слушаться. С недоумением взирал он на то, как в полной тишине мечутся по лагерю и натягивают луки растревоженные воины, задирают вверх длинные шеи прикованные к земле трикстеры. Два шатра горело, а на месте ещё одного дымилась воронка. Вспышки голубого света со стороны периметра, дали понять, что лагерь атакуют: обезумевшие свиньи ломились прямо сквозь магическую преграду, совершенно не обращая внимания на хлещущие по их телам ветвистые молнии. Животных было слишком много, что бы поставленная на скорую руку магическая преграда смогла удержать всех. Живые перепрыгивали через обугленные и дергающиеся туши и бросались на трикстеров. Те же, лишённые возможности взлететь и не видящие врага из-за надетых шор, выпускали наугад струи ядовитого пара. Доставалось всем: на глазах старшего сотника одна такая струя разъела бок несущемуся животному и обрушилась на элдалиэ, который как раз выбрал очередную цель для своей стрелы. Отчаянного крика умирающего солдата Баалейн почему-то не услышал.
   - Да я же оглох, - осознал он, и стал подниматься на ноги.
   Неясная тень промелькнула перед глазами, и Баалейн с удивление обнаружил, что по щеке вдруг потекла теплая струйка. В следующий момент рядом упал солдат: из его глазницы торчала стрела.
   Старший сотник застыл от неожиданного открытия: древко этой стрелы носило следы ножа. Минноонар уже множество веков назад оказались от подобного способа изготовления стрел, предпочитая магическим выращивать идеально прямые ветки и магически очищать их от коры. Так грубо метательный снаряд могли изготовить только фиримар, а это значило... Баалейн потряс головой, силясь отогнать наваждение. Но ничего не изменилось. Эта стрела означала, что на их лагерь напали те, кто веками дрожал от одной только тени скользящего в небесах трикстера.
   - Этого просто не может быть, - не веря своим глазам, прошептал старший сотник, и в этот момент острая боль пронзила его левый бок.
  ***
   Отряды заняли свои позиции как раз перед рассветом. Воины и звери едва успели взобраться на деревья, как из темноты с шумом и визгом вырвались обезумевшие от слепой ярости свиньи. Греф удовлетворённо оскалился: шаманы его племени не зря потратили множество сил и почти сутки времени. Животные пёрли напролом, сминая подлесок, а с их оскаленных клыков слетали хлопья пены. Несущийся впереди стада вожак мог без особых проблем в одиночку противостоять любому из местных хищников. А уж с поддержкой следующего за ним семейства... И ведь таких стад шаманы согнали полтора десятка. Для того магического барьера, который ограждал лагерь Крылатых Убийц, этого должно было хватить с запасом.
   Греф взглянул на пристроившихся рядом Угрула и Коргара. Шаман волков выглядел невозмутимым, но было понятно, что увиденным он очень доволен. Коргар взгляд соплеменника истолковал по-своему.
   - Успеют! Как раз успеют! - скорее догадался и прочитал по губам, а не услышал Греф.
   Он имел в виду, что отряд воинов, посланный на противоположный к лагерю Крылатых Убийц берег озера, как раз успеет переплыть водную преграду к тому моменту, когда стада обрушаться на колдовскую преграду. Угрул был абсолютно уверен в том, что его помощник Рагук услышал послание и предаст его Брокулу. Грефу очень хотелось верить шаману Волков. От успеха действий этого отряда зависело многое, и в первую очередь то, выполнит ли Моран своё обещание. А Лангаку и его воинам сам Греф приказал не отвлекаться ни на что, а заниматься только охраной ведьмы.
   - Вниз! - заорал Коргар, когда последнее животное пронеслось под ними.
   Воины уже и сами спешили покинуть укрывшие из кроны деревьев и снова оказаться на земле. Греф не стал скромничать, спускаясь как все, а воспользовался физическими возможностями своего тела и просто сиганул с ветки на перепаханную копытами землю. Душа требовала схватки. Ему хотелось не мешкая сменить облик, броситься следом за пронёсшимся стадом, чтобы побыстрее увидеть врага. Но пришлось сдерживаться - бросить воинов он не мог. И в первую очередь именно по 'политическим соображениям' - многие соплеменники уже видели в нём лидера, а какой лидер бросает своих людей? А кроме того следовало ещё заслужить расположение Волков.
   Люди успели как раз к началу сражения. Как и предполагал Греф, длинноухие теперь пожинали плоды 'халтуры' своих магов. Набравшие солидную скорость стада снесли магическую преграду на корню, после чего обрушились на уродливых крылатых животных. Может, дело было в магии шаманов, может свиньи действительно озверели от боли, когда пробивали своими телами защиту. Однако лично Греф склонен был считать, что всему виной 'чужеродность' этих чудовищ, и именно её чувствовали обитатели леса. Впрочем, причины были не так уж важны. Главное, что результат людей очень устраивал: хрюшки рвали противников так, что только кровавые ошмётки летели во все стороны. Длинноухие сами того не ведая, хорошенько себе подгадили: надетые на глаза 'летунов' повязки не давали им возможности полноценно сопротивляться, резко снижая эффективность струй ядовитого пара. Кроме того, 'плюясь' во все стороны, летуны нередко поражали и собственных хозяев.
   Горящие в центре вражеского лагеря шатры подсказали Грефу, что Моран добилась определённого успеха. Ничем иным он не мог объяснить наличие приличной дымящейся воронки и практически полного отсутствия магической поддержки солдат противника. А те продемонстрировали хорошую выучку и отличное владение луком: длинные стрелы разили свиней без промаха, спасая свой 'крылатый транспорт' от неминуемого истребления. Но Грефу почему-то с первого взгляда стало понятно, что единого руководства сейчас у длинноухих нет. И если с темнокожими магами в принципе всё было понятно, то куда же подевался их 'младший командный состав'? Впрочем, времени на обдумывание подобных тонкостей не было. Он лишь отметил в памяти этот факт, так же само, как и свои неожиданно открывшиеся 'таланты военачальника'.
   Он оглянулся по сторонам. Вожди отрядов, как и следовало ожидать, в его советах не нуждались. Коргар, Трогар, Угрул и другие быстро сориентировались в обстановке. Определить, где именно начинается магический барьер вражеского лагеря, не составляло большого труда: обугленные и дымящиеся туши зверей довольно чётко обозначили эту невидимую черту. Ориентируясь то этим признакам, вожди и начали отдавать приказы. Лучшие стрелки немедленно рассыпались по опушке леса и начали посылать стрелу за стрелой в ненавистного врага. Шаманы Волков погнали своих зверей в атаку на противника именно в тех местах, где прошли обитатели леса. Ну а следом за этими монстрами, обнажив клинки, но до последнего храня молчание, как им и было приказано, бросились в бой и те из воинов, кто не отличался снайперской точностью во владении луком. Греф понял, что может больше не сдерживаться и, сменив облик, гигантскими прыжками помчался к палаткам Крылатых Убийц. Сейчас он должен отыскать Моран, а уж потом можно будет и оторвать несколько остроухих голов.
  ***
   Брокул довольно быстро понял, что ошибался относительно этой хрупкой женщины, что столь неожиданным образом оказалась среди его бойцов. Вообще отряд был сформирован преимущественно из воинов племени Волка. Их неожиданные союзники были представлены вот этой самой ведьмой, молодым вождём по имени Лангак и ещё пятью не многим боле старшими воинами. Быки вообще старались не отходить от Моран, и Брокул догадался, что основная их задача заключается в защите этой очень уверенной в своих силах особы. Но у него хватило ума не устраивать разборки, а попросту оставить всё как есть. Тем более, что шаман Рагук поглядывал на ведьму с большой опаской, и это при том, рядом с ним бесшумно двигались два оборотня. Что же, шаману виднее.
   Они успели даже немного отдохнуть, спрятавшись в камышах на берегу водоёма, прежде чем Рагук, который по прибытию на место немедленно приступил к общению с духами, сообщил, что им пора переправляться. Переправа была не из лёгких, если учитывать то обстоятельство, что любой неосторожный звук мог привлечь внимание противника. К тому же Брокула волновала дальнейшая судьба его воинов: они не могли взять с собой луки, а потому им предстояло полагаться только на своё искусство владения клинками и внезапность удара. Одни только Быки подготовились более основательно, прихватив с собой длинные полые трубки из тростника и запас маленьких игл, густо смазанных каким-то ядом. Впрочем, в отличие от Волков они знали к чему готовиться и имели для этого хоть немного времени.
   Но на вражеском берегу всё пошло совсем не так, как представлял себе Боргул. Едва они успели приблизиться к берегу, как Моран беззвучно нырнула, а уже через несколько секунд глава отряда и остальные воины увидели, как её хрупкая фигурка поднимается из воды перед застывшим от изумления темнокожим светловолосым чужаком. Не успели воины даже рта раскрыть, как ведьма шагнула вплотную к Убийце и её глаза встретились с глазами врага. Тот так и не пошевелился, и даже не раскрыл рта. Несколько мучительно длинных секунд Боргул смотрел, на этот странный незримый поединок, а со стороны невидимого им леса уже доносился визг приближающихся звериных стад. Рядом раздались несколько приглушенных хлопков и едва слышный свист рассекаемого иглами воздуха. У ближайшего костра двое повернувшихся к ведьме вражеских воинов дёрнулись и повалились на землю. Один из них рухнул прямо в огонь. Потом длинноухий пришелец с юга медленно повернулся, словно против своей воли, сотворил несколько непонятных жестов, и из его рук в сторону палаток метнулся огненный сгусток.
  В этот момент вождь отряда незнамо как догадался, что произойдет в следующий момент и крикнул:
   - Нырнуть!
   Звук взрыва под водой почувствовался, как глухой, но болезненный удар по ушам. Вода на миг окрасилась в багровый от взметнувшегося на берегу столпа пламени.
   Оказавшись на берегу, воины не встретили сопротивления. Неожиданный магический удар и практически одновременно с ним начавшаяся атака со стороны леса, отвлекли внимание растерявшихся вражеских воинов от их маленького отряда. Сам же Боргул после всего увиденного, решил, что самое лучшее, что они могут сделать - это защищать ведьму, неведомо каким образом подчинившей своей воле вражеского колдуна. Решил, и немедленно принялся отдавать соответствующие приказы. И заключались они в том, чтобы немедленно уничтожить всех вражеских воинов, оказавшихся в этот момент на берегу.
   Но и сама ведьма не была беззащитной. Опасения соплеменников были более чем обоснованы. Один из остроухих выскочил из палатки с луком наготове и поразительно быстро сообразил, кто является приоритетной целью. Но стрела так и не успела слететь с тетивы: оказавшийся рядом товарищ неожиданно вонзил ему клинок прямо в живот, после чего, всё то же лезвие вонзилось и ему самому под челюсть. За секунду до этого он встретился взглядом с ведьмой, и это решило судьбу обеих Убийц.
   Впрочем, Крылатые Убийцы и на земле оказались очень опасными противниками. Когда первый шок от происходящего прошёл, эти воины начали сражаться с атакующим противником, демонстрируя отличное владение оружием и отчаянную решимость как можно дороже отдать свои жизни. Отряд Боргула за пару минут стал меньше на четырёх человек, и это при том, что почти все враги бросились к лесу спасать своих животных. Только духовые трубки Быков и пленённый колдун позволили не в меру расхрабрившимся людям уцелеть - монстров Рагула Убийцы быстро превратили в некие подобия ежей, после чего изрубили на куски, потеряв при этом несколько бойцов.
  А потом среди них возник огромный белый оборотень, шерсть которого тоже в нескольких местах уже окрасилась алым. Это был страшный противник для длинноухих, да и дрался он совсем не так, привычные Волкам монстры. Эта зверюга подобрала с земли длинный шест от разрушенной палатки, который в её лапах выглядел просто увесистой палкой. Скорость и сила ударов не оставляли противнику никаких шансов в схватке: клинки просто вязли в подставленном дереве, после чего длинноухий либо оказывался безоружным, либо падал со сломанными костями.
   Но окончательную точку в схватке на берегу поставили всё же звери Волков. Десяток этих разъярённых чудовищ прорвались через лагерь врага, после чего попросту разорвали всех противников этого небольшого отряда, благо их было не так уж и много. И тогда Боргул возблагодарил Предков, шаманов и их созданий за то, что он всё же увидит свет встающего на востоке солнца.
  ***
   Старший сотник Баалейн терялся в догадках, почему ему сохранили жизнь. Оглохший и раненный в самом начале боя, он всё же попытался собрать вокруг себя бойцов, чтобы организовать оборону. Но всё было напрасно. Если бы атаковали только люди, его бойцы вне всяких сомнений отбросили врага. Но всё спутал именно этот первый остроумный и совершенно неожиданный ход фиримар. Атака диких животных была направлена даже не на воинов минноонар, а на их трикстеров. Без них отряд был обречён если не на гибель, то, как минимум, на длительное ожидание помощи из родных земель. И Баалейн отнюдь не был уверен, что в сложившихся обстоятельствах они дождались бы прибытия помощи.
   Этот удар, как уже теперь понимал старший сотник, преследовал две цели: проложить фиримар путь через периметр и отвлечь внимание воинов минноонар. Обе они были успешно достигнуты. И после этого отряду пришлось пожинать плоды поспешного устройства лагеря и последующего недобросовестного отношения юных ангья к своим обязанностям. Будь периметр установлен согласно всем правилам, сквозь него не прорвалось бы так много животных. Воины без особых проблем уничтожили бы уцелевших при прорыве и могли бы вовремя оказать сопротивление остальным силам врага. А так они слишком поздно поняли, что их атакуют не только звери.
   Баалейн сидел под охраной двух фиримар, намеренно не обращая на своих стражей внимания. Странно, что его раны обработали и перевязали, хотя остальных уцелевших бойцов отряда внимание местных целителей миновало. Старший сотник, даже закрыл глаза, чтобы не видеть взглядов своих подчинённых. Он не мог больше их видеть. Ему не оставалось ничего, как снова и снова перебирать в памяти события только что окончившегося сражения. Хорошее качество для офицера армии минноонар, как утверждали его наставники. И хотя сейчас он не видел особого смысла в этом упражнении, но что ему оставалось ещё делать, коротая время в ожидании решения своей судьбы.
   Уже после боя оказалось, что фиримар не так уж и много: больше чем насчитывалось бойцов в отряде минноонар, но меньше, чем представлял себе в начале боя Баалейн. Однако к удивлению сотника их командиры оказались очень опытными в наземных сражениях. Правда, следовало признать, что вот уже огромное количество времени у минноонар не было больших сражений с фиримар, поэтому откуда было взяться знаниям о возможностях последних. В любом случае, после сражения стало понятно, что и потери атакующих тоже были очень большие. Да они их и не скрывали: тела своих погибших товарищей фиримар выкладывали в ряд на земле. Однако это совсем не утешало Баалейна.
  Пока взбесившиеся животные атаковали трикстеров и элдалиэ, враг начал обстрел с опушки леса, а его мечники всеми силами обрушились на левый фланг лагеря. Их поддерживали уже знакомые по недавней атаке на лагерь фиримар звероподобные монстры, но на этот раз их было несколько десятков. Командуй Баалейн своими воинами, он приказал бы самым опытным стрелкам отстреливать мечников, а остальным быстро уничтожить монстров. Да, потерь они бы не избежали в любом случае, но элдалиэ должны были бы справиться с врагом. А так всё пошло по самому плохому для отряда варианту развития событий. И не последнюю роль сыграла быстрая гибель ангья.
  Часть взбешённых свиней бросилась на воинов, окончательно похоронив все попытки организовать хоть какое-то подобие порядка в их рядах. Оно и понятно: когда на тебя бросается оглушительно визжащая тварь с клыкастой пастью, с которой летят во все стороны хлопья окровавленной пены, трудно думать о чём-то другом. На глазах Баалейна одна такая зверюга молниеносно вспорола клыками живот элдалиэ, сбила с ног второго и только получив в спину несколько стрел упокоилась. Одни воины спасали трикстеров, другие отстреливали атакующих животных, третьи бросились в сражение с фиримар и их питомцами. В этой суматохе воины слишком поздно обратили внимание на летящие из темнеющего леса стрелы. А стрелки врага оказались достаточно меткими и сообразительными. Они быстро выводили из строя лучников и, что самое неожиданное, в первую очередь обрушили массу метательных снарядов на уцелевших после неожиданного магического удара ангья. Кто-то из командиров врага хорошо разобрался в ситуации и тщательно продумал план атаки. Когда элдалиэ добили остатки стад свиней, в лагере уже повсюду кипела рукопашная схватка. Враг и здесь действовал весьма продуманно: фиримар атаковали элдалиэ либо скопом, либо вместе с монстрами. Во втором случае у подчинённых старшего сотника практически не было шансов. Началась резня, в которой обильно лилась кровь обеих сторон.
   Сам Баалейн уцелел лишь благодаря вмешательству одного из монстров фиримар. Эта зверюга, светлый мех которого уже был наполовину алым от крови, появился в тот момент, когда старшего сотника уже готовились изрубить на куски. Он злобно рыкнул на мечников, и те отступили. После этого на голову Баалейна обрушился удар, и его сознание погрузилось во тьму. Очнулся он уже тогда, когда его ранами занялись местные целители. Облачённые в обработанные шкуры, обвешанные грубыми ожерельями из клыков и когтей, с разрисованными лицами, эти два фирримар неожиданно оказались довольно опытными лекарями. Они очистили раны, стянули их края и наложили повязки из какой-то густой остропахнущей мази и чистых тряпок.
   К этому времени всё было кончено. Фиримар согнали немногих уцелевших в одну кучу, на страже которой поставили злобно рычащих зверюг. Теперь они подбирали своих погибших и занимались раненными соплеменниками. Оружие элдалиэ либо находилось в руках фиримар, либо раскладывалось на земле. Как понимал происходящее Баалейн, тот из вражеских воинов, который убивал противника в схватке, брал себе его оружие. Остальное оружие полежало учёту распределению по воле вождей.
   Разрешилась загадка и с неожиданным магическим ударом, который лишил отряд поддержки ангья. Высокородный Релеенарин стоял рядом с хрупкой фигуркой, укутанной в меховое одеяло. Вид наследника эрниля Санкаана поразил старшего сотника: взгляд пустой, движения скупы и неестественно точны. Словно это и не живой представитель знати минноонар, а только его оболочка. Баалейн понял, что кто-то из этих разрисованных колдунов смог подчинить себе разум молодого властителя. Теперь всё начало становиться на свои места: пока основные силы врага атаковали периметр, самые опытные из них нанесли неожиданный со стороны озера. Очевидно, они скрытно переплыли водоём, на берегу которого как раз предавался свои невесёлым мыслям глава отряда. Скорее всего, теперь ему предстояло рабство или смерть в каком-то колдовском ритуале. Уж лучше бы ему была уготована смерть в сражении.
   'Что же они задумали?' - в который раз задался вопросом Баалейн. Понятно было только одно: его личная судьба и судьба высокородного Релеенарина будет отличаться от судьбы остальных уцелевших.
   Ещё больше вопросов у старшего сотника возникло после того, как фиримар подтащили к ним тела ангья. Они даже не поленились отыскать останки погибших во время магического удара пленённым Релеенарином по шатру высокородных. Вокруг начали собираться вражеские воины, окружая пленных кольцом. Потом к разложенным трофеям подошёл один из фиримар, который отличался от остальных густыми волосами на теле. Из одежды на нём была только набедренная повязка из какого-то растительного материала. Белеющие повязки доказывали, что этот чужак активно участвовал в недавнем сражении, что абсолютно не вязалось с полным отсутствием у него оружия. Этот воин бегло оглядел трофеи и выбрал из них саблю, лук и колчан со стрелами. Через пару мгновений это оружие оказалось перед Баалейном, и тот удивился ещё больше: оружие принадлежало именно ему. Откуда этот чужак узнал это? Старший сотник был уверен, что не встречался с этим фиримар ни в бою, ни когда либо вообще. И потом: неужели ему решили вернуть оружие? Зачем? Да и раны его подлечили, хотя остальным пленным внимания не уделили: лечитесь сами как хотите. Для всего этого должна быть весомая причина. Но сотник её не знал, и от того не ожидал ничего хорошего в будущем ни для себя лично, ни для уцелевших бойцов своего отряда.
  ***
   Греф довольно долго колебался в вопросе выбора подходящей кандидатуры для задуманного. Он должен был поставить точку в этом сражении, но никак не мог решиться на это.
  Для всех присутствующих здесь людей сражение с древним врагом окончилось. Окончилось победой. Пусть и оплаченной жизнями многих воинов, кровавой и горькой, но победой. Воины обеих племён сейчас едва сдерживали эмоции: они нарушили все заветы предков, атаковали отряд древнего, считавшегося непобедимым, врага и победили. Всё кончилось. Завтра будет завтра, а сейчас пора отдать почести павшим и отпраздновать победу.
   Но Греф понимал, что всё только начинается. Он знал, что сейчас наступил момент, когда можно или окончательно укрепить достигнутые результаты, или пустить всё прахом по ветру. Из всех уцелевших в кровопролитной схватке, пожалуй только ведьма Моран догадывалась о чём то похожем, а все остальные пребывали в полном недоумении от приказов виновника произошедших событий. Воины удивлялись, но всё же повиновались вождям, которые позволили командовать Грефу.
   Наконец Греф решился. Точку следовало поставить, и раз так, то это должна была быть жирная точка.
   Один из 'младших командиров' Крылатых Убийц уцелел в сражении. Греф сам спас этого остроухого от участи быть изрубленным на куски. Почему? Да, наверное, уже тогда оборотень решил, кто именно станет тем инструментом, которым он завершит работу. Решил, но потом засомневался в правильности выбора. А стоит ли использовать для выполнения своих планов врага, который сможет рассказать гораздо больше, чем простые бойцы? Этот пришелец с юга наверняка ведь сделает правильные выводы из всего уведенного. Так нужно ли открывать врагу столь многое?
   'Нужно!' - решил Греф, - 'Только так и нужно. Если сейчас не сжечь за собой все мосты, то у многих возникнет желание отступить. А это - смерть'.
   Греф подошел к разложенным на земле трофеям. Память услужливо подсказала нужные детали, и он быстро отыскал нужные предметы.
   Остроухий, который и так пребывал в недоумении, хотя и старательно скрывал это чувство за маско й безразличия на лице, явно опешил, когда перед ним разложили его оружие. Греф мысленно улыбнулся. Хотя нет: не улыбнулся, а оскалился. Главные сюрпиризы для этого Убийцы ещё впереди.
   - Лангак, - обратился Греф к молодому вождю, - Всех найти?
   - Все здесь, - указал тот на разложенные трупы темнокожих чужаков.
   Греф сосчитал тела. Действительно все, кроме пленника Моран. Правда, половина тел была изуродована взрывом и огнём, но нужные оборотню части уцелели и даже были вполне узнаваемы. Прямо чудо, но в чудеса бывший землянин понемногу переставал верить. Всему найдётся объяснение. Нужно только время, чтобы это объяснение отыскать, и тогда всё становиться понятным.
   - Головы, - указал Греф Лангаку на тела, - Резать, - и бросил на землю подобранный у разгромленных палаток мешок.
   Молодой вождь внимательно посмотрел на соплеменника, но вслух вопроса так и не задал. Не задали его и стоящие вокруг воины обеих племён, хотя и взирали на происходящее в полном недоумении.
   Лангак решил не лишать себя удовольствия ещё раз ощутить, как лезвие оружия погружается в плоть такого ненавистного врага. И не важно, что это уже плоть мертвецов - горстка уцелевших Убийц тоже ведь числилась в зрителях. Поэтому он лично отделил от разложенных трупов головы. Сделано было это неспешно и даже в некотором роде театрально. Всё это время царила полная тишина.
   Когда последняя светловолосая голова очутилась в мешке, Греф взял отобранный кинжал и разрезал ремни на руках и ногах спасённого им длинноухого. Тот старательно удерживал на лице маску равнодушия, но оборотень буквально кожей ощущал ту бурю чувств, которая сейчас бушевала в душе пленника.
   Воины вокруг зашептались в недоумении.
   - Ты опускаешь его, - даже не спросил, а скорее озвучил общую мысль шаман Угрул.
   - Не опускать - посылать.
   - А остальные пленные? - задал очередной вопрос шаман Волков.
   - Угрул может забирать их. Волкам нужно новый зверь. Мы брать только один, - Греф указал на пленника Моран.
   - Хорошо. Ты указал нам путь к победе, и мы согласимся с твоим решением. Но куда ты хочешь послать этого Убийцу?
  - Он лететь домой. Он нести весть, - и Греф ногой подтолкнул к остроухому покрывшийся бурыми пятнами мешок, - Пусть Убийцы знать - здесь их ждать смерть. Знать и бояться. Враг бояться - мы побеждать.
   - Это не просто весть о нашей победе. Это вызов. Теперь они обязательно будут мстить. Ты это понимаешь?
   - Угрул хотеть говорить после сражения, - Греф снова толкнул ногой своё жуткое послание, - Вот ответ на твой вопросы. Я всё сказать. Ты думать.
   Греф повернулся к Лангаку.
   - Мы отпускать этот Убийца. Он выбирать один крылатый зверь и лететь. Остальной зверь убить. Мы хоронить наших воинов и уходить. Мёртвых Убийц пусть едят звери из лес. Их оружие делить с Волками.
   - Будет так, как ты решил, Белый Зверь, - ответил молодой вождь, а стоящие кругом вожди и воины ворчанием одобрили его решение.
   Угрул отыскал взглядом среди вооружённых мужчин фигуру Язимы, и поразился: взор соплеменницы не отрывался от Грефа, и в её глазах виделось шаману даже не восхищение, а нечто такое, чему не смог подобрать названия.
  Глава 14.
   Дожди, столь неожиданно навестившие обширные лесные пространства, не менее стремительно прекратились. Уже к вечеру ветер окончательно очистил небеса от тяжёлых серых туч, и все группы людей снова затаились в своих убежищах, стараясь ничем не выдать своего присутствия древнему врагу.
   Но их страхи были напрасны. Пришельцы с далёкого юга практически потеряли интерес к своим жертвам. Если бы кто-то из людей сумел подняться в небеса на такую высоту, чтобы ему открылись все пространства северной лесной страны, то рука такого человека неминуемо потянулась бы к затылку. И было бы от чего: над зелёной шкурой лесов правильными клиньями тянулись к югу отряды Крылатых Убийц. Никто не занимался облётом тех или иных участков в поисках затаившихся отрядов беглецов. Пришельцы спешили домой.
   Греф не умел летать. И даром ясновидения он тоже не обладал: ни в прошлой жизни, ни в этой. Но, тем не менее, откройся ему вдруг эта картина, то он не удивился бы, а лишь удовлетворённо кивнул головой. О чём-то подобном оборотень догадывался, и именно на этих своих догадках выстраивал планы на будущее. Вид спешащих на юг Крылатых Убийц только добавил бы ему уверенности в том, что люди, в частности его нынешние соплеменники, получили такую необходимую временную фору: месть чужаков за уничтоженный отряд теперь явно откладывалась на будущее. И эту отсрочку нужно было использовать максимально эффективно.
   Однако события этого дня он был вынужден пустить на самотёк. После сражения с Крылатыми Убийцами согласно обычаям следовало со всеми подобающими почестями проводить в Страну Теней души павших воинов, проведя ритуал погребения их тел. Даже Греф понимал, что отдать дань уважения погибшим было просто необходимо. Беспокоил только тот факт, что сам он даже не представлял, что же именно будут делать его соплеменники и воины чужого племени. Ему оставалось только надеяться, ритуал погребения не послужит тем маяком, на который слетятся другие отряды Крылатых Убийц. Для того, чтобы предсказать результат второго за сутки сражения не нужно было даже иметь пророческий дар. Впрочем, шаманы и вожди, да и простые воины, пока что не давали ему повода заподозрить их в склонности к суициду.
   Поскольку повлиять на текущие события Греф не мог при всём желании, то он принялся попросту наблюдать за происходящим. В конце-концов это было полезно, поскольку за всеми этими похождениями оборотень успел лишь весьма поверхностно узнать об образе жизни местных человеческих сообществ.
   Оказалось, что подходы людей к погребению своих соплеменников, не зависели от того, к какому племени они принадлежали. Ритуалы, сопровождавшие подготовку тел погибших в сражении, у Волков и Быков мало отличались. Точнее сказать, ритуалы не отличались друг от друга по своей сути, хотя внешне отличий было всё же достаточно. Сложив одно к другому, Греф сделал себе в уме очередную зарубку. В последнее время он вообще только то и делал, что накапливал факты, требующие осмысления и пояснения.
   Началось действо с того, что шаманы и их помощники с помощью костяных иголок и грубых нитей привели в относительный порядок тела тех воинов, кто был особенно изуродован в сражении. Они зашивали вспоротые животы, предварительно запихнув обратно вывалившиеся внутренности, пришивали к туловищам отрубленные руки, ноги и даже головы. После этого тела убитых Крылатыми Убийцами воинов были отмыты в водах озера от запёкшейся крови, грязи и остатков боевой раскраски.
   Дальше шаманы принялись наносить на кожу покойников весьма причудливые рисунки. Греф сразу отметил, что у каждого племени свои подходы к подобному творчеству. Шаманы Волков использовали весьма обширный набор красок, превращая лица погибших соплеменников в жуткие маски с оскаленными пастями. Их коллеги из ставшего родным оборотню племени ограничились тёмными кругами вокруг глаз и выделением губ. У погибших Волков красной краской выделялись все раны и шрамы от ранений. У Быков же наоборот раны старательно маскировались. Потом тела погибших старательно разрисовывались при помощи зелёной краски, которую тут же на месте добывали воины, перетирая в пасту мясистые листья какого-то растения и глину. Тщательно выведенные завитушки покрывали практически всю поверхность кожи от пяток до лиц. Весь этот процесс сопровождался негромкими тягучими песнопениями, которые походили, по большей части, на завывания и на мычания. Греф подумал, что стиль пения у шаманов наверняка зависит от того, кого из животных почитают Предком племени.
   Пока тела подготавливались к погребению, часть воинов аккуратно срезала участки дёрна, и принялась копать две ямы. Грунт они старательно складывали на расстеленные кожаные одеяла и большие куски ткани, оставшие после разгрома палаток Крылатых Убийц. Вне всякого сомнения, они подготавливали две братские могилы, но при этом не желали оставлять лишних следов. Одно только смущало бывшего землянина: могилы, на его взгляд, были очень уж мелкими. Следовательно, они никак не могли уберечь покойников от участи быть откопанными и сожранными местными падальщиками. Но Греф решил не спешить с вопросами и дождаться окончания всех ритуалов. Тем более, что в некоторых местах на коже покойников появлялись рисунки, очень схожие с теми, что рисовал в своё время молодой шаман Глатак на коре деревьев. А итог его художеств оборотень помнил хорошо.
   Когда все 'подготовительные работы' были завершены, шаманы приступили непосредственно к погребению. Погибшие укладывались на дно могил, при этом тела ориентировались головами строго на запад. На разрисованную причудливым орнаментом кожу щедро сыпались семена, собранные в окрестностях с трав и кустарников. Потом началось знакомое Грефу ещё с прошлой жизни прощание. Воины по очереди подходи к могилам, и бросали на лежащие тела одну-две горсти земли. Кто-то говорил несколько скупых слов, желая душам павших товарищей легкой пути в Страну Теней, другие просто хранили скорбное молчание. Оборотень отметил в памяти деталь о 'легком пути' - сделал очередную зарубку.
  Когда подошёл его черёд бросать в могилу горсть сырой земли, Греф на мгновение заколебался. Ничего ему было сказать тем, кто последовал за ним, а теперь лежит в могиле. Воины знали, с каким именно противником им сражаться, и чем может закончиться этот бой. Но вот сказать что-то их живым товарищам было необходимо - даже некоторые воины Волков в этот момент подошли к могиле воинов чужого племени. Это момент упускать было преступно. Иное дело, что речь он произнести не мог, по причине своих весьма ограниченных лингвистических способностей. Да и не принято было среди этих людей, судя по всему, 'толкать речь' на похоронах. Следовало обратиться к душам погибших так, чтобы живые поняли, о чем идет речь.
   - Вы погибать не зря. Ваш смерть - начало другой жизнь. Клянусь. Пусть ваш пусть в Страна Теней быть лёгок.
   Все вокруг, хранили полное молчание, когда он говорил эти слова. И Греф понял, что всё было сделано верно. Эти его слова потом будут пересказывать на малых и больших советах, обговаривать у костров и у очагов. Будут обговаривать, и искать заложенный в них смысл. И это главное - пробудить в людях интерес. Дать им намёк на то, что кто-то, пусть даже чужак, знает, что делать дальше. Знает, как жить людям после того, что произошло этим утром. Не готовиться к неминуемой гибели, а именно жить.
   'Что же', - мрачно подумал Греф, - 'Даже из мертвецов мне удалось извлечь пользу. Проклятая политика! Но куда без неё?'
  Когда все воины простились с погибшими, они принялись быстро сгружать разрыхленный грунт с кожаных одеял и обрывков палаток в могилы. В процессе поверхность периодически утрамбовывалась. Это делалось, насколько понял Греф, для того, чтобы весь вынутый при копании могил грунт максимально вместился обратно. Тела довольно быстро исчезли с глаз, спрятанные под слоем земли Тогда шаманы быстро разровняли стремительно сохнущую под лучами солнца поверхность могилы и снова принялись за рисование. Снова заструились витиеватые знаки, соединённые между собой причудливо закрученными линиями. По сигналу одного из шаманов несколько воинов поднесли к месту ритуала бурдюки с водой, которую начали аккуратно заливать в углубления рисунка. Греф почувствовал прилив уважения по отношению к хранителям традиций местных людских сообществ: лично он точно не смог бы залить воду в рисунок так, чтобы она не повредила при этом целостность прочёрченных на слегка утрамбованном грунте линий. В конце-концов бурдюки опустели, знаки и завитушки потемнели от влаги, после чего снятые куски дёрна были максимально аккуратно водворены на свои места, хотя и оказались сейчас на вершинах небольших холмиков. Теперь только порядком примятая трава выдавала недавнюю довольно бурную деятельность людей в этом месте. Впрочем, на фоне следов прошедшей битвы это далеко не сразу замечалось.
   Но, как оказалось, ритуал погребения ещё не был завершён. Воины отошли от могил, оставив рядом с похороненными товарищами только шаманов. Те же уселись прямо на траве и принялись раскуривать свои длинные трубки. Монотонное покачивание свидетельствовало о том, что эти мудрецы старательно погружают себя в транс. Греф отметил, что те из шаманов, что помоложе, периодически дополняли дым трубок глотками отваров из деревянных фляг. Всё это он уже наблюдал в исполнении Глатака. Но тогда, на том необычном холме, молодой шаман был один, а сейчас его коллег собралось почти десяток. Оборотень принялся старательно наблюдать за происходящим, благо ему было доступна куда более полная картина, чем простым воинам.
   Трубки были выкурены и погасли. Шаманы затянули нечто вроде мантры, продолжая ритмично раскачивать и время от времени ударяя ладонями по земле. В какой-то момент Грефу почудилось, что это не люди проводят непонятный ему, по сути, чужаку в этом мире, ритуал, а некие растения раскачиваются под звуки ветра. Наваждение продолжалось какие-то секунды, но в эти мгновения оборотень ощутил, как невидимые корни распускаются от адептов тайных знаний в поисках других корней, находят их, соединяются и начинают сообща черпать силы откуда-то извне.
   Греф моргнул, отгоняя видение. Моргнул, и не поверил своим глазам - земля над могилами пребывала в движении. На этих небольших участках грунта словно ускорилось само время. Почва стремительно проседала вниз, возвращая поляне привычную плоскость. Темные участи взрыхленного грунта стремительно зарастали свежими побегами травы, и, что самое удивительное, к небу тянулись ветки молодого кустарника. 'Семена': сообразил Греф, вспомнив, как шаманы готовили тела к погребению и укладывали их в свежую могилу. Но если травы и кустарники столь стремительно разрастались, то что же произошло под поверхностью земли?
   - Лес принял тела наших братьев, - огласил самый старший из шаманов, поднявшись с земли.
   Его коллеги молча проделывали то же самое. Многие из них выглядели совершенно вымотанными, словно только что совершили длительный марш.
   - Лес принял тела наших братьев, - повторил шаман, - Долг оплачен. Теперь их души могут покойно отправляться в Страну Теней к Предкам.
   - Хор! - выразили свое согласие со словами шамана воины.
   В голове у Грефа кое-что начало проясняться. Получалось, что эти люди вроде как заключили некое соглашение со, скажем так, Духом Леса. Или Духами местных Лесов - это уже детали. Важно было другое: тела умерших людей служили платой за помощь живым. Это могла быть, например, помощь Духов Леса молодому шаману Глатаку, когда тот укрывал следы отряда беглецов от взора Крылатых Убийц. Наверняка должны существовать как другие виды помощи, так и другие виды оплаты с обеих сторон.
   И снова Греф сделал 'пометку' на будущее. Как то не вязались в его сознании слова шамана об 'оплаченном долге' и о 'пути душ в Страну Теней' с тем, о чём ему поведала его первая и такая необычная собеседница в этом мире. С каждым новым открытием крепла в его сознании уверенность в том, что далеко не так просты отношения людей с теми, кто отказывался называть себя богами. Какая-то тайна была сокрыта в прошлом не менее тщательно, чем лес укрыл от чужих взглядов древние величественные руины. В этом клубке переплетались и запутывались все известные Грефу нити: люди, остроухие, Силы, Духи Разрушения, да и неизвестные тоже. Он это понимал, хотя, пожалуй, и не смог бы объяснить, спроси кто, откуда взялось это понимание.
   Однако понимание ещё не означало знание, и с этим следовало начинать что-то делать. Греф решил не терять возможности и времени, поскольку другие планы откладывались, по всей видимости, до той поры, пока племя снова не соберётся в общем лагере. Тогда наверняка будет что-то вроде общего совета племени или, как минимум, совета главных вождей и шаманов. Вот тогда ему и предстоит, пожалуй, первая и главная на этом этапе политическая схватка. А сейчас есть возможность почерпнуть что-то из источников за пределами родного племени. Угрул и его воины ведь не будут вечно отдыхать после сражения - им ещё в свои земли возвращаться надо.
   Шаман Волков и по совместительству глава их отряда встретил оборотня без враждебности. Но было видно, что и особой радости от этого визита он тоже не испытывает. Оно и понятно: у самого Грефа нет-нет, да и проскакивала крамольная мысль: 'А не пиррова ли это была победа?' А ведь он, по сути, толком и не знал, с каким врагом теперь предстояло столкнуться. Тогда что же говорить об одном из самых сильных шаманов чужого племени?
   - Вы уже уходить? - просил Греф Угрула после обмена приветствиями.
   - Да. Скоро выступаем. Вот только воины закончат с трофеями и подготовят носилки для раненных. Ваше слово так же крепко?
   - Да. Мы не воевать с вами. Я хотеть спросить тебя. Ты отвечать?
   Угрул указал на расстеленную поверх травы шкуру, приглашая собеседника присесть. Сам он расположился напротив, легко приняв позу, весьма подходящую для медитации. Греф даже не удивился подобной тренированности шамана: после того, как наличие магии в жизни стало аксиомой, его сознание как-то перестало удивляться подобным мелочам.
   - О чём ты хочешь узнать?
   Грефу хотелось узнать о многом, но вот пришло ли время для тотальных расспросов? Скорее всего, нет. А потому он решил начать издалека. Потянуть, так сказать, одну из нитей запутанного клубка.
   - Спросить о хиддим, - начал он, и тут же заметил едва уловимую гримасу отвращения, мелькнувшую на лице собеседника, - Они - люди. Но...
   - Нет! - отрезал Угрул, - Это даже не хищные звери на двух ногах. Хуже. Это падальщики и паразиты. Предатели человеческого рода. Все племена враждуют между собой, и нередко их проливают кровь друг-друга. Но когда приходит Время Крылатых Убийц, вражда прекращается. Даже если люди одного племени ищут убежища в землях другого - клинки остаются в ножнах. Но только не у хиддим. У них не чести, а их оружие в крови женщин и детей.
   - Но они сильные.
   - Да, это правда. Их сила - в их предательстве.
   - Объяснить мне.
   Угрул удивлённо посмотрел на собеседника, словно на малыша несмышлёныша, но потом словно вспомнив что-то, утвердительно кивнул головой.
   - Когда-то хиддим отказались от Предков. Они стали искать помощи у тех, кому не место в мире живых. Так они стали предателями.
   - Они просить помощь у злой дух?
   Шаман сокрушённо покачал головой.
   - Не совсем так. Человек, зверь или даже растение рождается, живёт и умирает. После смерти души и духи уходят в Страну Теней, чтобы дождаться перерождения. Таков прядок вещей. Но есть духи, которые черпают силы, нарушая этот порядок. Они научили хиддим тому, как оборвать путь души, пленить и поглотить часть её силы. Но это только крохи. Всё остальное поглощается этими духами. Чем сильнее душа - тем больше силы. Это души воинов. Но они не отказываются и от душ женщин и детей. Колдуны хиддим сильны, но они не умеют ничего, кроме как разрушать и нести смерть. Чтобы становиться сильнее, они должны убивать. Постоянно убивать. Иначе они не умеют. Кормить духов и доедать после них объедки.
   Всё это было очень интересно, но мало что объясняло Грефу.
   - Я сражаться с хиддим, когда бежать от вас. Меня ранить. Я болеть. Тяжело болеть. От других ран я так не болеть.
   - Колдуны хиддим несут смерть. Это дыхание тех духов, которые даруют им силу. Если сила шамана черпается в смерти, то иначе и быть не может. Самые храбрые воины ходили в их земли. Они пустынны. Даже звери не хотят жить рядом с селениями хиддим. Хиддим отказались от Предков, и теперь Духи Леса отказываются говорить с ними.
   - Предки не говорят с ними?
   - Как могут говорить с ними те, от кого они сами отказались?
   - А Крылатые Убийцы?
   - Для них нет разницы между людьми. Они просто ищут и убивают тех, кого удается найти.
   - Если Духи Леса не помогать хиддим, как они прятаться от Убийц?
   Угрул пару мгновений помолчал.
   - Я не знаю этого. Но между живых и мёртвых нельзя не отличить. Колдуны хиддим очень много знают о смерти. Они сами носят в себе частицы смерти. Может, Крылатые Убийцы редко находят хиддим потому, что дыхание смерти туманит их взор. Нас укрывает жизнь, а их - смерть. Я не знаю.
   - Хиддим тоже уходят в Страну Теней?
   - Страна Теней очень большая, - туманно ответил шаман.
   В этот момент к ним подошёл Боргул.
   - Угрул, воины собрались. Солнце уже почти на половине своего пути. Нам лучше укрыться под деревьями, если мы остаемся.
   - Нет, Боргул. Мы уходим, - ответил шаман, подымаясь со своего места.
   Поднялся со своего места и Греф, понимая, что разговор окончен. К ним подошли Коргар и Лангак.
   - Он говорит, что ваше слово так же твердо, как и до сражения, - обратился Угрул к Коргару.
   - Да. У нас один язык, а не два, как у змеи. Никто из наших воинов не обнажит своего клинка против вас до тех пор, пока вы сами этого не сделаете. Но когда закончится Время Крылатых Убийц, вам нужно уйти в свои леса.
   - Мы уходим. Но с этого дня у наших племён общая тропа.
   - Это так. Когда соберётся Большой Совет, мы расскажем всё, что здесь произошло. У вас тоже будет Совет. Нашим вождям и шаманам будет о чём поговорить друг с другом после этого.
   - Ты говоришь мудро. Когда листья на деревьях начнут менять цвет, наши вожди будут ждать ваших вождей здесь. Я даю слово.
   - Хорошо. До этого дня наши клинки останутся в ножнах.
   - Наши клинки тоже не будут обнажены против вашего племени. Но воины не должны ходить в наши леса. Наши воины тоже не будут приходить в ваши леса. Пусть так будет.
   - Хор, - ответили разом Коргар и Лангак.
   Угрул и Боргул приподняли вверх открытую ладонь правой руки в прощальном жесте. Дождавшись ответных жестов, они повернулись и отправились к своим воинам.
   - Мир между племенами. Я не помню такого, - тихо проговорил Коргал, глядя вслед удаляющимся Волкам.
   - Мир - хорошо. Мир - мало, - ответил ему Греф, - Вражда должна уходить навсегда.
   - Ты прав. Нам нужен союз. Идём, Греф. Нам тоже пора уходить отсюда. У нас впереди путь к своим семьям. Скоро Время Крылатых Убийц окончится, и тогда мы вернёмся к большому озеру.
   'И тогда меня ожидает Большой Совет', - мысленно подытожил Греф.
  ***
   К вечеру отряд Лангака успел пройти довольно приличное расстояние. С таким темпом движения дня через четыре они должны были вернуться к оставленным семьям. Впрочем, Греф ничуть не сомневался, что воины могли бы двигаться и быстрее, но их тормозило два обстоятельства.
   Во-первых, отряд при каждом удобном случае запутывал следы. Греф довольно быстро понял, что страх перед Крылатыми Убийцами здесь уже не причём. Глатак наравне со всеми брёл по колено в воде, разбрасывал за собой охапки прошлогодних опавших листьев и старательно ступал след в след, когда путь отряда пролегал по немногочисленным каменистым местам. Но молодой шаман ни разу не обратился за помощью к духам, чего наверняка следовало бы ожидать в связи с недавними событиями, которые неминуемо приведут к мести чужаков. Из этого оборотень сделал вывод, что Лангак предпочитает скрывать следы передвижения отряда, скорее всего, просто по привычке, и опасается при этом не пришельцев с далёкого юга, а людей из чужого племени. Греф не стал обсуждать с молодым вождём этот момент, рассудив, что не все виды паранойи вредны, а некоторые в сложившихся обстоятельствах даже весьма полезны.
   Вторым и, пожалуй, главным обстоятельством был пленный. Остроухий был нужен Грефу и Моран живым и дееспособным, хотя бы в течение нескольких недель. Но удерживать его под контролем во время длительного бега даже для столь сильной ведьмы оказалось непосильной задачей. К тому же чужак не был подготовлен для длительных изнурительных маршей - заданный темп он поддерживал исключительно в силу врождённой выносливости и внушения со стороны его хрупкого конвоира. Но, как известно, всему есть предел, и Моран с Грефом на первом же привале обрисовали Лангаку сложившуюся ситуацию. Пришлось тому снижать темп движения.
   Вообще, после насыщенных событиями последних дней, это монотонное движение по лесным просторам оказалось для Грефа достаточно скучным: Крылатые Убийцы в очистившихся от дождевых туч небесах не появлялись, вооружённых отрядов из других человеческих племён в обозримом будущем не предвиделось, а обычные хищники никакой опасности для отряда в нынешнем составе не представляли в принципе. Возможность переброситься несколькими словами с товарищами тоже выпадала редко: родившиеся и выросшие в лесах люди предпочитали меньше болтать и больше слушать. Это неписанное правило поведения в лесу молодые охотники впитали с самого раннёго детства и изменять ему не собирались. Впрочем, сейчас оборотень охотно пообщался бы разве что с Моран и Глатаком, но первая была слишком занята пленным, а второй после ритуала выглядел довольно уставшим и был сосредоточен только на том, чтобы не стать очередной обузой для отряда.
   А вечером на привале уже и сам Греф осознал, что порядком вымотался и тоже не прочь отдохнуть. Поэтому он быстренько проглотил свою порцию нехитрого походного харча, после чего постарался максимально удобно устроиться на охапке ветвей.
   Сон пришёл почти сразу, но вот сами сновидения были непонятны, сумбурны и одновременно жутко реалистичны. Бесконечные, казалось бы, блуждания по странному туманному лесу, в котором все деревья как две капли воды похожи друг на друга, сменялись смутными видениями то необъятных угольно-чёрных равнин, чуждых этому миру, то каких-то нечеловечески прекрасных и совершенных строений, воздвигнутых, вроде как, в пустоте небес. Мелькали едва уловимые образы жутких и смертельно опасных чудовищ, которые сменялись в свою очередь не менее опасными фигурами в сверкающих доспехах. Ледяным, просто таки замогильным холодом дохнула знакомая фигура высокого тощего воина в жуткой раскраске, тенями промчалась стая волков, мелькнули лица Язимы, Эйлы и безумно хохочущей Моран. Он снова, будто оказавшись в самом начале пути по этому миру, почувствовал вкус ледяной струи, дарующей благословенную прохладу разгоряченному его разгорячённому телу. Летящие в небесах фигурки Крылатых Убийц, блеск остро заточенных клинков, кровь... Видения сменяли друг-друга до тех пор, пока сознание не взбунтовалось и рванулось куда-то прочь из этого сна.
   Греф открыл глаза. Солнце ещё не взошло, но запах утреннего тумана уже витал в воздухе. Под густым сводом ветвей царил почти абсолютный мрак. Люди спали. Бодрствовала только пара караульных. Оборотень остался неподвижен на своей лежанке, хотя и чувствовал себя вполне отдохнувшим. Последнее его даже удивило - отдохнул, созерцая полнейшую ахинею.
   Постепенно привидевшиеся образу несколько потеряли свою красочность и отступили куда-то на задворки сознания. Но один из них был настолько необычен, что Греф снова и снова возвращался к нему. Оборотень чувствовал, что был во всём этом ночном бреде какой-то смысл. И фантастическая картина мучений невероятным образом сросшейся с камнем вполне человеческой фигуры была, пожалуй, одним из ключевых образов. Что она означала? Кто этот несчастный? И, главное, почему этот образ вообще возник в его сознании? Даже во сне, Греф сумел понять, что этот неизвестный испытывает жуткие муки и не менее жуткую ненависть. К кому? Да, пожалуй, ко всему миру. Вспоминая этот образ, даже после пробуждения, оборотень ощутил, как страх волной прокатывается по телу, заставляя напрячься. Как перед лицом смертельной опасности.
   Все остальные образы ночных видений тоже что-то означали. Правда, рациональные объяснения, привычные ещё с той, прошлой жизни, здесь воспринимались весьма критично. Да и не получалось всё объяснить игрой уставшего мозга, который таким образом очищался от груза впечатлений за прошедшие несколько суток. Язиму, Эйлу и Моран оборотень, безусловно, знал. Странный лес можно было попытаться объяснить впечатлениями от посещения Страны Теней. Но жуткая нереальная равнина и не менее фантастические воздушные строения - этим видениям откуда взяться? Ничего подобно, даже намёков, Греф ни разу не видел. А вот ощущались они не менее реально, чем окружающий лес. Почему? И что все эти видения вообще должны означать?
   С такими мыслями провалялся Греф до момента, когда взошедшее над горизонтом солнце разогнало и ночной мрак, и последние клочья утреннего тумана. И поскольку чувствовал себя оборотень вполне отдохнувшим и полным сил, то с целью избавления от никому не нужных раздумий, он решил заняться уже вошедшим в привычку дело - разведкой пути и охраной отряда.
  ***
   Путь к древним развалинам, надёжно укрытых от чужих глаз внушающими уважение своим возрастом лесными гигантами, прошёл без приключений. Крылатые Убийцы так и не появились в небесах, от чего молодым воинам впору было преисполниться гордости за недавнюю победу. Ещё бы: напасть на врага, которого учили бояться с самого детства, победить и спокойно вернуться к родным - такого не было даже в рассказах самых древних старцев племени. Легенде об этом дне ещё только предстояло родиться.
   Но возвращался отряд почти в мрачном молчании. Безусловно, в лесу вести разговоры на отвлечённые темы не принято. Да и обычаи племени предписывают воинам быть скромными в отношении собственных подвигов, но в этом случае всё заходило дальше принятых рамок. Тяжёлые мысли витали в сознании каждого члена отряда, и Греф догадывался, о чём именно думают его товарищи. Разве что Моран осталась верной себе и провела почти весь путь в молчании только потому, что была занята 'подопечным'. Но на коротких привалах она не могла удержаться от иронии в адрес соплеменников. В отличие от воинов, ведьма не видела причин для уныния. Наоборот: сбылась её заветная мечта - началась война с заклятым врагов, в которой наконец-то её можно показать свои таланты во всей красе.
   Сам Греф о грядущем старался не думать. Точнее, он не видел причин всерьёз обдумывать планы на будущее до Большого Совета. Именно это событие определит выбор сценария, по которому будут разворачиваться события. По крайней мере, оно прояснит многие вопросы и обозначит позицию старейшин племени к сложившейся обстановке. Так что незачем и голову ломать раньше времени - нужно только подождать этого Большого Совета и хорошо к нему подготовиться. Ну, настолько хорошо, насколько получится.
   Грефа волновало другое - в последнее время с ним самим начали происходить странные вещи. К новым способностям своего тела он уже как-то привык и начал воспринимать их как должное. Их происхождение имело вполне логическое объяснение - незаконченный ритуал шаманов другого племени. Да, это событие выглядело как удачное стечение обстоятельств, но такое случается - он оказался в нужном месте в нужное время, рискнул и выиграл. Но способность ощущать магию и её носителей, посещение Страны Теней и, наконец, эти странные сновидения ритуалом объяснить было нельзя. И больше всего его волновали именно ночные видения - они явились неспроста.
   Так, избегая схваток с хищниками и крупными травоядными, точно так же, как и ненужных разговоров, отряд вышел к берегу большого озера. Звериное чутьё Грефа вывело воинов как раз к искомой цели, и к исходу четвёртого для их взорам отрылся поросший древними деревьями холм, который стал вполне надёжным убежищем для нескольких десятков человек.
   Ничего не говорило о присутствии здесь какого-либо врага, но Лангак оказался верен своей новоприобретённой параное. Жестом он приказал всем оставаться под прикрытием густого кустарника, после чего добрых полчаса пристально осматривал холм и его окрестности. Греф не разделял опасений молодого вождя, но и виду не подал. Наоборот, он предпочёл укрепить авторитет главы отряда и присоединился к рекогносцировке, используя то свое чувство, которое было у него более развито, чем у соплеменников. Но запахи тоже не свидетельствовали о возможных неприятностях.
  Наконец Лангак счёл результаты наблюдения удовлетворительными. Он прижал ко рту кулак и выдал звук, практически не отличающийся от рева местного оленя. О том, какому животному подражал молодой вождь, Греф догадался, хотя именно такого звука ему ещё не доводилось слышать. Впрочем, не составляло большого труда догадаться, что в качестве условного сигнала будет использоваться рев животного, который не соответствует сезону, например. В ответ с вершины холма раздался громкий стрекот, сменившийся серией цоканий, будто в кроне одного из древ сорились сойка и белка.
   Выслушав эту мнимую перепалку до конца, Лангак жестом приказал воинам двигаться к холму.
   - Всё в порядке? - решил уточнить обстановку Греф, обращаясь к собеседнику, впрочем, почти на грани слышимости.
   - Все живы. Но утром были замечены чужаки.
   'Только этого ещё не хватало', - подумал Греф, но продолжать расспросы не стал.
   Сохраняя полное молчание, а также максимально избегая открытых участков, отряд добрался до подножия холма. Здесь их уже ждал воин, разрисованный в уже знакомый Грефу 'камуфляжный окрас'. Оборотень решил составить компанию Лангаку и тоже выслушать новости. И не он один - такого же мнения оказался и Глатак.
   - Утром на берег озера вышел чужак. Нас он не заметил. Напился воды, поймал дротиком рыбину, съёл её сырой и ушёл в сторону островов.
   - Он был один?
   - Мы видели только одного. Искать следы не стали.
   Греф было удивился такой осторожности, но тут же сообразил, что не прав. Воины не могли поступит иначе: слишком мало их осталось с женщинами и детьми. Так что решение затаиться было в данной ситуации самым верным. Раз их не обнаружили, то и незачем лишний раз рисковать.
   - Как он выглядел.
   - Высокий. Худой. Очень сильный - рукой метнул дротик с берега и убил большую рыбу. Раскраски на нём не было. Только ожерелье на шее.
   - Ожерелье?
   - Да. Но из чего оно - не разглядели. Далеко.
   - Он был вооружён только дротиком?
   - У него ещё было копье. Я такого ещё не видел. Таким в лодке грести можно. Ещё был нож. Больше мы ничего не могли разглядеть.
   При этих словах Греф непроизвольно потянулся к шраму на боку. Описание копья было очень знакомым. Да и внешность его владельца очень напоминало оборотню одного из противников.
   Отряд уже исчез среди деревьев, а потому никто не увидел, как Греф стал объектом внимания трёх собеседников. Поначалу он не понял, что случилось, но спустя пару секунд сообразил, в чём дело. Догадка породила в его груди звериное ворчание, которое и заставило соплеменников насторожиться. Пришлось объясняться.
   - Хиддим, - коротко поведал Греф о причине такого своего поведения.
   - Ты уверен? - переспросил Лангак.
   - Я так думать. Чужак похож на враг, который ранить меня.
   Воцарилось молчание. Все знали обстоятельства возвращения Грефа в родное племя, и теперь его подозрения заставляли насторожиться ещё больше.
   - Надо искать следы, - наконец решительно произнес Лангак.
   - Я искать, - тут же взял в свои руки инициативу Греф, - Один, и он протянул свое оружие соплеменнику.
   - Греф, - пристально посмотрел оборотню в глаза молодой вождь, - Только следы. Никаких сражений. Здесь мало воинов и много женщин с детьми. Сейчас не время для мести.
   - Понимать. Я только искать и смотреть следы. Очень осторожно.
   - К ночи возвращайся.
   Греф кивнул и повернулся к встречавшему их воину.
   - Покажи место, где ходить чужак.
   Воин посмотрел на Лангака, и тот утвердительно кивнул головой.
   Поиск и изучение следов Греф начал на том участке берега, на котором видели чужака. Едва провожатый удалился, оборотень тут же принял звероподобный облик и начал старательно принюхиваться. На мелкой мокрой гальке надеяться отыскать какие-либо отпечатки или запахи было делом безнадёжным, а потому поиски отправной точкой стал кустарник, росший чуть поодаль от кромки воды.
   Грефу повезло. Благодаря звериному чутью он уже довольно скоро обнаружил едва заметные отпечатки ступней неизвестного. Впрочем, его познания в науке чтения следов пока находились на очень низком уровне, и потому к наступлению он с достаточно большой долей уверенности мог утверждать только две вещи. Чужак пришёл со стороны большой реки и действительно направился к гряде островов. Хотя других следов оборотень не обнаружил, но утверждать, что неизвестный только один было нельзя. Он вполне мог быть разведчиком, который направился к месту встречи с основными силами.
   Но когда Греф уже собирался возвращаться, удача ему улыбнулась: недалеко от берега он заметил сломанный дротик. Подобрав находку, оборотень заторопился к холму - темнело, и Лангак уже наверняка начал беспокоиться.
  ***
   - Он один, - с уверенностью сказал Огра, вернув находку Грефа Лангаку.
   Оборотень вернулся, когда уже окончательно стемнело, и, не обращая внимания на приветствия соплеменников и родственников, сразу же направился к молодому вождю. Тот в свою очередь немедленно созвал совет всех свободных от дозора воинов, а также шамана и ведьмы. Неизвестность куда неприятнее, чем знание о том, что в окрестностях бродит целый отряд врагов. В последнем случае хотя бы знаешь, что предпринять.
   - Один? - переспросил Греф.
   - Наконечник грубый, - брат понял, что объяснить свои выводы всё же придётся, - Сделан из обыкновенного камня. Древко грубо остругано. Плохое оружие: таким охотиться на зверя больше кролика нельзя. Охотник делает такое, когда далеко от племени, а оружие сломалось или потерялось.
   - Дозорный говорить о копье, - засомневался Греф.
   - Чужаку предстоит долгий путь. Опытный воин не будет рисковать хорошим оружием ради охоты, если до дома ещё далеко, - ответил Лангак, - Огра прав. Чужак здесь один.
   - Убить таким оружием рыбину, бросив его рукой, может только очень сильный воин, - озвучил свои мысли Глатак, - Я так не смогу.
   - Я тоже, - подтвердил Огра, и ещё несколько воинов согласно кивнули.
   - Хиддим, - промолвил Греф, всё больше убеждаясь в правоте свои первоначальных предположений.
   - Один из тех, кто преследовал нас, - согласился с ним Лангак, - Волки убили не всех. Плохо.
   - Нужно догнать его и убить, - решительно высказался Таррок.
   О чём-то подобном во время своих поисков подумывал и Греф, но всё же от такой идеи отказался. Не время для авантюр. В одиночку оборотень мог бы пройти по следу, догнать и напасть на чужака. Но Греф был далёк от уверенности, что сумеет выйти победителем из схватки с давним знакомым, если это действительно он. А логика подсказывала, что именно у этого предводителя местных людоедов были набольшие шансы уцелеть в бою с Волками. В случае преследования чужака отрядом воинов с участием молодого шамана и ведьмы, шансы на успех схватки резко возрастали, но вот шансы догнать его резко падали. Точнее сказать, стремились к нулю. Да и без потерь в таком случае точно не обойтись. Возникал вопрос; 'А нужна ли эта погоня?'
   Лангак, хотя и не обмолвился с Грефом на эту тему ни словом, сделал точно такие выводы.
   - Пусть уходит.
   - Это хиддим! - возмутился Таррок, - Его нужно убить. Он приведёт других.
   - Пока он доберётся до своего племени, мы уже уйдём отсюда. С его стороны для нас опасности нет, - молодой вождь остался непреклонен, - Зачем рисковать? Племя и так потеряло воинов.
   - Нам его не догнать, Таррок, - поддержал вождя Огра, - Мы сможем отправиться только на рассвете. Время Крылатых Убийц ещё не окончилось, и воины не должны быть осторожны. Они не смогут идти так же быстро, как в том походе. А ещё нужно следы искать. Не догоним.
   Таррок повернулся к Грефу: молодой воин явно не желал отпускать хиддим из земель племени живым. Но его и тут постигло разочарование.
   - Нет. Догнать чужак могу. Победить - не знать. Если он тот, кто меня ранить - я не хотеть сражаться с ним один. Не сейчас.
   - Я решил, - Лангак решил прекратить обсуждения этой темы, воспользовавшись своей властью, - Завтра Огра и Таррок пойдут с Грефом и посмотрят следы. Посмотрим, что им расскажет земля. Если чужак ушёл на острова, тогда подумаем, что делать. Но если ушёл вдоль озера - пусть уходит.
   Греф мысленно поаплодировал Лангаку, испытав при этом досаду за собственный промах. Ведь мог же сам предположить, что неизвестный попытается найти ночлег на одном из скалистых утёсов, возвышающихся над водами озера. Лично он в подобной ситуации так бы и сделал - одиночке так безопасней ночевать, чем просто в лесу. А Лангак предположил, и таким образом сумел потушить зарождающийся бунт Таррока. Действительно: завтра посмотрят, а там и видно будет. Да и самые горячие головы за ночь поостынут.
   С таким решением согласились все. Даже Таррок одобрительно кивнул головой, хотя явно был готов отправляться в погоню прямо сейчас. Но больше всех такому решению обрадовались женщины, старательно прислушивавшиеся к разговору воинов. Никто из них не желал присоединиться к тем, кто уже оплакивал погибших в бою с Крылатыми Убийцами мужей и сыновей.
   С тем все и начали готовиться ко сну.
  ***
   Утром планы Лангака претерпели изменения.
   Моран была решительно настроена вернуться на свой остров, о чём тут же было объявлено Лангаку. По её словам, только там она могла что-то сделать с пленным, поскольку держать того под контролем личным было достаточно сложно. А чтобы не терять время, ведьма намеревалась оправиться в путь вместе с Грефом и его спутниками.
   Вождь отряда такому решению сопротивляться не стал. Мотивы его решения были Грефу абсолютно понятны. По следу чужака изначально было решено идти до самого начала гряды островов. Если тот ушёл дальше вдоль берега, то Моран могла спокойно отправляться домой. Если же чужак провёл ночь на одном из островов, существовала вероятность встречи с ним. В таком случае присутствие ведьмы давало оборотню и двум воинам солидную поддержку. К тому же не следовало забывать и о возможности того, что чужак вернётся обратно по своему следу.
   Вообще говоря, сам Греф тоже намеревался отправиться вместе с Моран и пленником: относительно последнего у него были свои планы. Поэтому он идею ведьмы поддержал, и тут же объяснил вождю, почему именно. Лангак удивился желанию оборотня снова побывать в гостях у ведьмы: обычно её общества старались избежать. Но противиться не стал.
   - Эйла пойдет с вами, - коротко сообщил он, и тут же окончательно расставил все точки, - Огра и Таррок дойдут до островов и вернутся. Если чужак близко - пришлёте гонца.
   Это означало, что Эйла отправляется на остров Моран.
   Греф несколько опешил, услышав такое, и посмотрел на девушку.
   Для Эйлы же слова Лангака оказались сигналом к действию, и она немедленно начала собираться. И собиралась отнюдь не на один день. При этом вид у неё был настолько решительным и даже злым, что Греф немедленно задумался о причинах такого её поведения. А заодно и о причинах такого решения молодого вождя. Поводов для размышлений добавило и то откровенное веселье, которое читалось на лице ведьмы. Вывод был предельно ясен: недавно Лангак отказался взять Эйлу в сражение против остроухих, и теперь просто не хотел возникновения в отряде очередной ссоры. Он откровенно давал Грефу понять, что у того есть вопрос, который необходимо решить. Понятно: молодому вождю чужая головная боль ни к чему. У него и других проблем достаточно. Пришлось оборотню молча подчиниться приказу.
   Сборы были недолгими, и вскоре пятеро людей и один Крылатый Убийца оказались на том месте, где Греф вчера обнаружил следы чужака.
   - Опытный воин, - промолвил Огра, осмотрев едва заметный след, - Шёл быстро, но следов почти не оставил.
   'Другой бы и не выжил в сражении с Волками,' - подумал Греф.
   - Раньше он не бывал на этом берегу, - Таррок чуть поодаль осматривал мокрый от утренней росы грунт.
   В этом месте следов было несколько. Греф присмотрелся. Действительно, здесь чужак словно осматривал окрестности и решал, куда двигаться дальше. Или запоминал их. Нечто подобное оборотень предположил ещё вчера. Следовательно, наука чтения следов не столь уж и сложна, как ему казалось.
   Эйла молчала, хотя следы осматривала не менее внимательно, чем воины.
   Они двинулись вперёд, направляясь к тому месту, где дно озера мелело, а над поверхностью озера возвышались груды камней и даже целые скалы. Здесь можно было по отмелях перебраться с берега на поросшие деревьями и кустарником острова. Правда, для этого требовалось либо знать эти отмели, либо, как Греф, обладать истинно звериным чутьём.
   - Он ушёл, - Огра присел над отчётливым следом подошвы, - Ушёл, когда только начинало светать. Шёл быстро.
   - Но его ещё можно догнать, - Таррок упорно не желал отказываться от своей идеи.
   - Пока сюда придут воины, он уйдёт ещё дальше, - задумчиво покачал головой Огра, - Чужак отдохнул. Если заметит погоню - начнет бежать. Дальше много камней. Будет трудно отыскать его следы.
   - Греф отыщет.
   - Отыщет, - согласился Огра, - Но зачем нам погоня? Лангак прав. Скоро мы уйдём отсюда, а ему ещё предстоит долгий путь.
   - Но он узнал путь, - не сдавался Таррок.
   - Путь к озеру знают все. Иди вдоль Большой Реки и не ошибёшься. Нет, он не искал путь, - Огра посмотрел на брата, словно оценивая что-то, - Он бежал от зверей Волков и потом решил, что дорога через наши земли для него безопасней. Я бы так сделал.
   - Возвращайтесь к Лангаку, - приказала воинам Моран, которой зарождающийся спор был откровенно не интересен, - Чужак ушёл, и догнать его сложно. Мы уходим на острова. Передайте, что когда придёт время Большого Совета, мы придём в селение.
   Таррок не посмел перечить ведьме, хотя было видно, что возвращаться он не хочет. Огра же вопросительно взглянул на Грефа.
   - Идти, брат, - ответил тот на немой вопрос, - Убийцы уже улетать. Чужак уходить. Возвращайтесь к племени.
   - А Убийца? - спросил Таррок.
   - Мы о нём позаботимся, - весело ответила ему Моран.
   Таррок и Огра попрощались и отправились обратно к отряду. А ведьма повела своих спутников ближайшей отмели, тщательно выбирая путь, чтобы не оставлять следов.
   Греф шагал следом за Эйлой и думал о том, что ему предстоят очень непростые дни.
  Глава 15.
   Эрниль Илоонир откинулся на спинку грубого кресла. Накопившаяся в последние дни усталость разом навалилась на него. Хотелось отбросить все дела и уснуть прямо здесь. Взгляд наткнулся на бурые пятна, которыми были густо усеяны стены каземата. Ангья брезгливо поморщился, осознав несовместимость желания и места. Пока ещё эрниль Иллонир не опустился настолько, чтобы устраивать опочивальню пыточной, в воздухе которой тяжёлые запахи крови и раскалённого металла перемешались с вонью экскрементов и горелой плоти. Нет, здесь отдыхать он точно не будет.
   Взгляд снова вернулся к окровавленному телу, повисшему на цепях. Пропорции телосложения и удлинённые острые уши выдавали в нём представителя минноонар. Но были и существенные отличия, причём следы пыток имели к этому факту весьма отдалённое отношение.
   - Приведите его в чувства, - приказал эрниль двум элдалиэ, застывшим рядом с бесчувственным телом пленного.
   Один из них молча зачерпнул ковшом ледяной воды и выплеснул её в лицо узника. Ещё один ковш был вылит просто на затылок. Тело несколько раз дёрнулось. Звякнули цепи. Опухшее от ударов лицо поднялось, и на эрниля буквально обрушился поток злобы и ненависти, настолько выразителен был взгляд пленного. Если бы взглядом можно было убивать, то именно таким.
   Впрочем, за последние пару часов к подобному эрниль Иллонир уже успел привыкнуть. А стоящих рядом с узником элдалиэ от убийства последнего удерживал только прямой приказ высокородного ангья.
   - Вижу, что ты пришёл в себя, предатель. В таком случае, может быть, поведаешь мне, что заставило вас пойти на убийства своих соплеменников?
   В ответ из разбитого рта раздалось злобное рычание.
   - Это бесполезно, высокородный, - промолвил один из воинов, - Это уже не минноонар, а одна из тварей Иа. Боль не заставит его говорить.
   - Если он вообще ещё помнит, как это делать, - добавил второй.
   Строго говоря, подобное поведение элдалиэ было недопустимым: простые воины без разрешения обращаются к высокородному ангья, да ещё и в таком тоне. Но эрниль Иллонир не обратил на это никакого внимания. Что там нарушение правил обращения к высокородным, если он сам сейчас нарушает не только нормы поведения, но даже приказы Совета. Ангья занимается тем, что с применением пыток допрашивает одного из минноонар, и делает это, не имея соответствующего разрешения Совета. Впрочем, сам эрниль тоже уже начал склоняться к тому же мнению, что и элдалиэ: от минноонар у этого существа осталось только тело. То, что просматривалось в глазах этого существа, вызывало у Иллонира только отвращение.
   Но и тело пленника вызывало в лучшем случае чувство брезгливости. У минноонар вообще было принято относиться к своей внешности с большим вниманием. При этом предпочтение отдавалось естественной красоте, а украшения должны были только подчёркивать те или иные её черты. Поэтому многочисленные уродливые татуировки, шрамы и проколы, в которые вставлялся всякий 'мусор', которыми 'щеголял' 'изменившийся', ничего другого кроме брезгливости и отвращения у ангья и элдадиэ не вызывали.
   Одно дополняло другое. Иллонир понял, что он действительно ничего не добьется от пленного. И не потому, что его помощники плохо справлялись со своими обязанностями. Просто для висящего на цепях существа телесная боль не могла служить аргументом к началу общения. Процесс 'украшения' тела наверняка был лишь немногим менее болезненным, чем пытки, а совершался он, скорее всего, добровольно и собственноручно. Кроме того, эрниль уже не сомневался, что изменилось и сознание бывшего соплеменника.
   - Да, продолжать допрос бессмысленно, - он поднялся со стула, - Я ухожу и оставляю его в вашем распоряжении. Вы вольны делать с этой тварью всё, что пожелаете. Потом составите доклад. Меня интересует, сколько боли может вытерпеть подобное существо, прежде чем жизнь покинет его тело.
   - Как прикажете, высокородный, - ответили оба почти хором.
   Ангья внимательно всмотрелся в их лица. Их выражение обещало 'изменившемуся' как минимум ещё несколько часов истязаний. Впрочем, чему удивляться: эрниль лично отобрал этих двух из нескольких десятков претендентов. А тех, в свою очередь, подбирали, используя его же инструкцию. Иллонир специально искал тех, кто потерял в землях по ту сторону горной гряды всех близких. Искал тех, чьим смыслом жизни отныне стало не просто желание мстить, а тех из них, кого в этом желании не остановят никакие моральные барьеры. Искал и нашёл. Специально для вот таких дел. Оба элдалиэ быстро поняли, что им предлагают, и согласились без колебаний и раздумий. И вскоре доказали, что в них не ошиблись. В определённом смысле, эрниль породил на свет двух монстров. Вернее, завершил их рождение, ибо начало этому процессу было положено тогда, когда первые тени грядущей беды упали на земли минноонар.
  Эрниль отвернулся, толкнул тяжёлую дверь и вышел в каменный коридор. Уже закрывая дверь, он услышал звяканье металла, и почти сразу за ним безумную смесь крика и смеха. 'Жестокость порождает жестокость, - думал ангья, шагая в полутьме подземелья, - Пленник и его палачи. Как же они похожи между собой! Если не брать во внимание облик, то единственное различие в том, что у этих двух элдалиэ объект ненависти чётко определён. А 'изменившийся' ненавидит, похоже, саму жизнь. Даже я уже смотрю на пытки живого существа, не испытывая никаких эмоций. Эту заразу нужно остановить, пока она не разрушила наш народ. Это словно ржавчина, которая 'пожирает' метал клинка - незаметная поначалу и неумолимая в последствие'.
   Выйдя из подземелья, Иллонир сразу заметил ещё одного подчинённого, которому с недавних пор стал доверять особые поручения. Его тоже заметили. Хотя, судя по всему, просто ждали его выхода из подземелья во двор крепости.
   - Моё почтение, эрниль Иллонир.
   - Приветствую тебя, благородный Рилтамаай. У тебя ко мне дело?
   - Я хотел узнать, готовиться ли сегодня к новым поручениям?
   - Думаю, что ты и твои воины можете отдыхать и заниматься своими делами. Охоту на 'изменившихся' прекращаем.
   Эрниль направился в лестнице, ведущей на крепостную стену. Молодой ангья двинулся следом, явно не удовлетворённый таким ответом начальства.
   - Прекращаем? - с недоверием и разочарованием переспросил молодой ангья, - Вы говорите это серьёзно?
   - Да, - ответил эрниль, и уточнил, - Пока прекращаем. Возможно, что твой опыт ещё потребуется Совету. Хотя лично я считаю, что это ничего не даст.
   - Они настолько упорны, что хранят молчание даже под пытками?
   - Отчего же? Они издают множество звуков. Вот только смысла в них нет. Боюсь, Рилтамаай, что 'изменившимся' просто нечего нам сказать - дыхание Иа завладело их душой. Это уже не минноонар, а лишь отвратительная пародия. Разум их извращен ещё больше, чем изуродованы тела.
   - Быть может, дознаватели Совета смогут добиться больших успехов.
   Эрниль не стал спешить с ответом на этот вопрос, поэтому путь по каменным ступеням прошёл в полном молчании. И не потому, что Иллонир не знал ответа. Просто ему требовалось время, чтобы облечь уверенность в свой правоте в слова, достаточно убедительные для собеседника.
   - Сомневаюсь в этом. Вернее будет сказать, я совершенно уверен в том, что и их постигнет неудача. Дознаватели Совета безусловно мастера своего дела, но... Понимаешь, Рилтамаай, 'изменившиеся' могут быть полезны только тем личностям, кто практикует пытки ради созерцания самого процесса истязаний жертвы. Согласись, что это весьма сомнительная польза. Лично я не имею никакого желания уподобляться порождениям Иа. Мы ошибались относительно 'изменившихся' - это уже не минноонар. Очень похоже на то, что извращённый дыханием Иа разум этих существ воспринимает боль как благо. Как ты думаешь: есть смысл причинять боль тем, кому она в радость?
   - Не знаю что сказать. Во всяком случае, если Ваши выводы верны, то необходимые нам сведения таким способом точно не получить. Что же тогда?
   - Думать. Искать иные пути к нужным нам знаниям.
   - Сомневаюсь, что у нас осталось много времени для подобных занятий.
   Иллонир не ответил, хотя слова молодого ангья прозвучали едва ли не как дерзость. Он посмотрел на темнеющую гряду скал, за которой пока ещё скрывалась та чужеродная мерзость, что смогла отыскать путь в мир живых.
   - Были новости оттуда?
   - Нет, эрниль. Пока всё спокойно.
   Именно эта формулировка тревожила Иллонира больше всего. После столь уверенного и успешного первого удара враг внезапно прекратил наступление. Создавалось такое впечатление, что сила, которая стояла за монстрами, словно потеряла интерес к землям минноорнар. И потеряла настолько, что Командующий Тирнимин, получив подкрепления, смог не только отбить атаку, но и выбить монстров из потерянных укреплений. Сейчас разрушения были восстановлены и даже усиленны. И за время, которое потребовалось для проведения работ, порождения Иа не предприняли сколь-нибудь серьёзных попыток помешать работам. Мелкие стычки были не в счёт.
   Однако эрниль ни на миг не усомнился в том, что главные события ещё в будущем. И это нынешнее спокойствие не более, чем затишье перед грядущей бурей. Оно неминуемо закончиться, и тогда прольются реки крови. Кто знает, какие новые сюрпризы подготовит противник? Какие силы придут в движение, и куда будет нанесён следующий удар? И главное: хватит ли на этот раз собранных эрнилем войск, чтобы остановить врага?
   - Оно копит силы, - невесело промолвил эрниль Иллонир, ни к кому собственно и не обращаясь.
  ***
   Рилтамаай на этот раз предпочёл промолчать.
   Впрочем, его высказывание относительно времени, которое эрниль Иллонир оставил без ответа, было вызвано скорее чувством собственного бессилия, нежели желанием нагрубить собственному командиру. В отличие от многих сородичей, которым ещё не выпадал случай померяться силами с врагом, молодой офицер прекрасно понимал, с кем они имеют дело и каковы ближайшие перспективы. Особенно если учесть тот факт, что Совет ещё до сих пор не определился со своей позицией по данному вопросу.
   Анья Рильамаай оказался в числе тех, кто уцелел во время битвы за первую линию укреплений. Благодаря решению командующего тысячи Фейригаана, почти пять сотен бойцов смогли организованно отступить ко второму отряду, закрывающему выход Звенящего Ущелья - выход из 'проклятой долины'. Ещё примерно сотни счастливчиков удалось выбраться из кровавой бойни самостоятельно. По одиночке или мелкими группами они на протяжении нескольких суток пробирались по скалам к расположению остальных войск минноонар.
  Всадники на трикстерах были последними, кто покидал тогда поле битвы. Вернее не поле, а небо над развалинами укреплений. Рилтамаай запомнил картину первого за невесть сколько веков поражения минноонар. С высоты полёта она казалась совсем не страшной, а скорее занимательной: костры горящих зданий, полосы дыма, расползающиеся от рухнувших зданий облачка пыли, забавное копошение монстров. Но каждый из воинов понимал, что там, на земле, шла самая настоящая резня. И от осознания собственного бессилия многие из них откровенно рыдали, когда получили приказ об отступлении. Сам Рилтамаай, отдавший этот приказ, слёзы сдержал, но весь полёт к месту расположения отряда командующего тысячей Тирнимина скрипел зубами и проклинал бездействие Совета. Именно тогда он дал клятву, что больше никогда не отступит перед этим врагом, даже если ему предстоит умереть.
   И эту клятву он сдержал. Командующий тысячей Тирнимин отметил участие его отряда в отражение атаки монстров. В следующем сражении, которое позволило войскам минноонар вернуть утраченные позиции, Рилтамаай не участвовал. Его вызвали к эрнилю Иллониру, и тот сделал молодому ангья предложение, от которого тот просто не смог отказаться.
   Рилтамааю было предложено собрать отряд всадников на тристерах и заняться тем, что сам офицер назвал в последствие 'охотой на предателей'. Иными словами, ему поручили отыскать и пленить нескольких 'изменившихся' - такое название закрепилось за теми миннооонар, которые присоединились к монстрам. Эрниль Иллонир предполагал, и Рилтамаай согласился с его выводами, что 'изменившиеся' и являются теми, кто руководит силами противника. Минноонар же безотлагательно требовалось получить хоть какую-то информацию о противнике и его планах.
   Рилтамаай даже сам удивился, насколько события нескольких дней изменили его отношение к делу. Раньше он, не медля ни секунды, вызвал бы добровольцев и отправился на поиски. Но то было раньше. Теперь же он первым делом затребовал себе кабинет и копии рапортов, относительно всех событий, связанных со 'странными землями' и недавних сражений. И только потратив сутки на изучение бумаг, приступил к созданию и подготовке отряда.
   И не зря. Уже из третьего вылета отряд вернулся с первым пленным. Правда, были и потери среди личного состава, но в сравнение с потерями, которые минноонар понесли во время памятного Рилтамааю вылета на разведку к 'чёрной скале', гибель всего трёх бойцов выглядела невероятным успехом. Во всяком случае эрниль считал её равноценной платой за возможность допросить бывшего сородича.
   Вот, правда, с самими допросами дело не заладилось. Отряд Рилтамаая ещё трижды доставлял пленных, пока вот сегодня Иллонир не сообщил, что все усилия оказались потрачены впустую. И единственным утешением для молодого ангья оказалось то, что ему удалось собрать достаточно информации для разработки вполне успешной тактики сражений против монстров. В частности против летающих созданий.
   Однако просто ожидать, сидя в безопасности и развлекаясь, Рилтамаай уже не мог.
   - Прошу прощения, эрниль Иллонир, но могу ли я задать Вам вопрос?
   Эрниль повернулся к нему, явно оторванный этим вопросом от собственных размышлений.
   - Можешь, Рилтамаай.
   - Вы не задумывались над тем, откуда враг получает подкрепления? В трёх сражениях наши войска уничтожили тысячи монстров. Мы думали, что перебили почти всех, кто скрывался в долине. Но в каждый из вылетов мы замечаем их сотни. А скольких не замечаем? Откуда они взялись? Как безтелесые существа обретают плоть?
   - Разве ты не прочёл докладов архивариусов?
   - В том то и дело, что в докладах нет чёткого ответа на этот вопрос. Насколько я могу судить, они располагают только данными о тех временах, когда пути в Иа уже были закрыты, и наши предки очищали земли от успевших прорваться в наш мир монстров.
   - Значит, ты знаешь по этому вопросу ровно столько, сколько знаю я сам.
   - Иными словами, нам не известно по этому поводу ничего конкретного.
   Рилтамаай уверенно выдержал тяжёлый взгляд правителя ардо.
   - Я так понимаю, что ты не можешь сидеть без дела и ждать моих указаний? Похвально. Однако мне бы хотелось выслушать твоё предложение, прежде чем принимать какое-либо решение. Надеюсь, ты не предлагаешь атаковать 'чёрную скалу'?
   - Нет, конечно. Я же не полный безумец.
   - Очень хорошо. Итак, я слушаю.
   - Ключ к разгадке этой тайны, безусловно, скрыт от нас именно в недрах 'чёрной скалы'. Но проникнуть туда нечего и пытаться. Тут я с Вами полностью согласен. Однако, мы можем попробовать попытаться понять, что там происходит. Даже примерное представление о тех тайнах, сильно повысит наши шансы на победу в войне. Я склоняюсь к мысли, что именно происходящее в пещерах 'чёрной скалы' изменяет прилегающие к ней земли.
   - Никто и не спорит. Я с самого начала был в этом уверен. Однако это ровным счётом ничего нам не дает.
   - Потому, что мы не знаем, что происходит в этих землях. Никто толком не занимался наблюдениями за ними. Тем более сейчас, во времена, когда порождения Иа снова нашли путь в наш мир. В архивах нет ничего, а с момента возникновения 'чёрной скалы' никто подобных наблюдений не вёл.
   - Мы даже не знаем момента, когда именно путь в Иа был снова открыт, - мрачно усмехнулся эрниль, - Едва скала изменилась, эти земли были признаны слишком опасными для проживания в нём минноонар. Замечу, вполне обоснованно. Что же ты предлагаешь?
   - Нужно отправлять разведчиков в долину.
   - На верную смерть?
   - Мой отряд сделает всё, чтобы вовремя вытащить их оттуда.
   Эрниль задумался.
  Рилтамаай молча ждал его решения. Он предложил жестокую вещь, но и сам был готов рисковать собственной жизнью.
   - Я уверен, - прервал наконец своё молчание правитель ардо, - что появление монстров связанно с тем, что в долине погибает всё живое. Даже деревья засыхают на корню, хотя никаких видимых причин для этого нет. Чем именно должны будут заниматься разведчики, помимо того, что будут стараться просто выжить? Ты ведь понимаешь, что даже я не могу посылать бойцов на верную гибель просто в надежде на то, что кому-то из них случайно удастся подсмотреть одну-две тайны порождений Иа?
   - Я уверен, что даже просто прожив некоторое время в тех землях, они смогут ответить на некоторые вопросы. Ведь никто не пребывал в мертвых лесах дольше, чем несколько часов. Никто просто не хотел этого делать.
   - Кроме 'изменившихся', - задумчиво сказал Иллонир.
   - Да, кроме 'изменившихся', - подтвердил Рилтамаай, - Ведь раньше это были такие же минноонар, как и мы. А теперь, - ангья сделал рукой неопределённый жест, словно ему не хватало слов, - Вы ведь сами видели их, эрниль. Как они стали такими? Почему лес там умирает, а они живы?
   - Ты понимаешь, что именно ты предлагаешь сделать?
   Рилтамаай утвердительно кивнул головой.
   - Понимаешь. А осознаешь ты, что за это могут сделать с нами, когда об этом узнают члены Совета? А ведь они обязательно узнают.
   - Вы не побоялись без их приказа перебросить сюда все войска, которые подчинены Вам, и обратиться за помощью к правителям других земель. Вы нарушили запрет на применение пыток к минноонар. Отчего же сейчас Вы готовы отступить? Почему колеблетесь? Ведь Вы лучше всех понимаете, что ожидает всех нас в будущем. Сейчас даже крохи информации о враге могут помочь спасти тысячи. Ведь Вы сами говорили мне об этом, эрниль.
   - Пока ещё мы балансируем на грани, Рилтамаай. Все решения, принятые мной до сих пор, я ещё могу объяснить, обосновать Совету их необходимость и даже доказать, что они не противоречат кодексам и указам. Это будет нелегко, но пока ещё я могу справиться с этой задачей. Если мы сделаем то, что ты предлагаешь, то этим мы перечеркнём всё. Это будет прямое нарушение кодексов. И ты не хуже меня знаешь, как наказывают за такие преступления.
   - Вы боитесь смерти?
   - Смерти? Нет, не боюсь. Я боюсь умереть по-глупому. Умереть тогда, когда я, мои советники и такие как ты как раз нужны своему народу. Кто тогда станет между порождениями Иа и минноонар, которые нуждаются в защите? Быть казнёнными сейчас для нас - преступление. Не перед Советом, нет - плевать я хотел на это сборище, нерешительно ожидающих указок Покровителей. Это преступление перед нашим народом.
   Рилтамаай сделал шаг и посмотрел прямо в глаза своему командиру.
   - Тогда наплюйте на Совет. Я уверен, что все мы погибнем. Не сегодня, так завтра нам предстоит взглянуть в глаза порождений Иа точно так же, как я сейчас смотрю в Ваши глаза. Совет приговорит нас? Пусть. Но как он спросит с мертвецов? А мы, может быть, успеем спасти многих. Если Вы не готовы выступить открыто, эрниль, то просто прикажите мне заняться разведкой и дайте свободу действий. Клянусь, что этот разговор останется между нами и ни одна ищейка Совета не услышит от меня ни единого слова. Я не дам им такого шанса.
   Эрниль выдержал этот горящий взгляд, даже не моргнув.
   - Вы можете идти, благородный Рилтамаай. Я обдумаю Ваши слова и приму решение.
  ***
   Эрниль Иллонир остался один: на обозримом участке крепостной стены не было видно ни души.
   Слова офицера заставили задуматься. С одной стороны Иллонир понимал справедливость и необходимость предложения Рилтамаая. С другой стороны, он не мог решиться на то, чтобы хладнокровно отправить в лапы врагов преданных ему воинов. Все эти слова о Совете и его запретах - это были всего лишь отговорки. Он не пытался переубедить подчинённого. Эрниль пытался найти оправдание для самого себя. Оправдание для того, чтобы отказать. Принять предложение Рилтамаая означало уподобиться врагу. Отказать - заведомо лишать себя шансов на успешное сопротивление.
   - Проклятье! - проворчал Иллонир, - Неужели судьба меня избрала для того, чтобы я разгребал эту вонючую кучу отбросов? Или я сам в гордыне своей избрал этот путь?
   В ответ где-то в душе шевельнулось затихшее было предчувствие беды.
   Иллонир до боли в суставах сжал пальцы на рукояти клинка. Кровь пророков, бледная тень недоступного дара видеть будущее снова предупреждала его о надвигающейся опасности. Знать бы ещё, откуда ждать эту беду? Что это: предупреждение о возможной атаке монстров или предостережение от предполагаемого рискованного шага? Или же наоборот, это предупреждение об ошибочности отказа Рилтамааю?
   Сзади послышались осторожные шаги по лестнице.
   - Благородный Иллонир, прибыло послание от благородного Санкаана.
   - Кто доставил послание?
   - Личный гонец благородного Санкаана.
   Иллонир повернулся. Элдалиэ в облачении личного слуги держал в руках поднос, на котором лежал свиток, запечатанный личной печатью Санкаана. Всё верно: личное послание передают адресатам только доверенные лица.
   - Хорошо, - эрниль взял свиток с подноса, - Ты можешь идти.
   - Как прикажете, благородный Иллонир.
   Дождавшись шаги слуги стихнут, эрниль сломал печать и развернул свиток.
   'Друг мой. Я исполнил свое намерение и посетил столицу. Ты был прав. Посему в твоё распоряжение будут передана половина моих отрядов. Приказ об их незамедлительном выступлении будет отослан в мои владения одновременно с этим письмом. Я задержусь здесь до возвращения моего наследника и попытаюсь с пользой для общего дела потратить это время - здесь много здравомыслящих личностей. Потом я присоединюсь к тебе в твоих начинаниях.
  Санкаан'
   - Ты всё же не послушался моего совета, друг, - проворчал Иллонир, - Надеюсь, что тебе не придётся в очередной раз убеждаться в моей правоте.
   Он во второй раз пробежался взглядом по скупым строкам.
   ' Я задержусь здесь до возвращения моего наследника и попытаюсь с пользой для общего дела провести это время - здесь много здравомыслящих личностей'.
   Илллонир нахмурился. Что это значит? Если Санкаан попробует получить подкрепления у глав других родов в частном порядке, то это уже не страшно. Но если он попытается повлиять на кого-то из членов Совета, то тут даже пророческого дара не требуется для того, что бы предсказать последствия. Особенно со стороны жрецов Покровителей.
   'Благие Покровители, - вдруг осенило Иллонира, - Да он же будет искать встречи именно со жрецом!'
   Холодная волна прокатилась по спине, когда эрниль вспомнил, что один из внебрачных отпрысков деда его друга как раз и состоит в свите одного из Старших Жрецов. А ревностное отношение этих священнослужителей к праву своих Владык направлять судьбу минноонар было известно всем.
   'А я ещё сомневался относительно предложения Рилтаммая! Теперь бы только успеть узнать что-то действительно нужное для тех, кому предстоит принять наше бремя. Как все просто: я мучаюсь, а кто-то всё уже решил. Благими намерениями, как говориться!'
   Иллонир снова поглядел на горный хребет.
   - Надеюсь, порождения Бездны, вы не разочаруете меня.
   Ничего не изменилось. Если и слышали эрниля те силы, которым он адресовал свои слова, то снизойти до ответа они не пожелали. Или не смогли пока. Кто знает? Горы безмолвно темнели на горизонте, словно незыблемая стена, отгораживающая мир от пытающегося ворваться в него безумия.
   'Иллюзия. Самообман, - подумал Иллонир, - Эти горы уже никого не защищают. Силы разрушения уже здесь. И дорогу им открыл один из нас. Хотя разве один он виноват? Мы все виноваты. Это наш грех, и расплачиваться в первую очередь нам'.
   Эрниль отвернулся и спустился со стены обратно во двор крепости.
   - Передайте благородному Рилтаммаю, что я ожидаю его в своем кабинете, - приказал он, проходя мимо погружённой в тень коллонады.
   - Будет исполнено, высокородный, - ответили ему из полумрака, и сразу же послышались быстрые шаги.
   Эрниль удовлетворённо кивнул и продолжил свой путь к тому непривычно угловатому для глаза минноонар зданию, которое в этой спешно сооружённой крепости полушутя полусёрьёзно называли 'дворцом'. Здесь располагались служебные и жилые помещения для тех советников и офицеров, которые возглавляли небольшую армию Иллонира. Здесь же располагались и его покои, во время визитов в окрестности 'странных земель'.
   Едва войдя в здание, Иллонир чудом избежал столкновения с молодым ангья, несущимся во всю прыть во двор крепости.
   - Благородный Иллонир, - поспешил обратиться к нему дежурный офицер, - позвольте обратиться.
  Этот ухоженный юноша был из числа наследников тех родов ангья, которых эрнилю было безопасней придержать подальше от кровопролитных схваток. Теоретически все поступившие на службу в армию, независимо от происхождения, были равны в правах и обязанностях, а их действующий статус должен был определяться лишь званием, напрямую зависящим от срока выслуги и участия в сражениях. Однако даже Иллонир, который числился в среде ангья одним из тех немногих чудаков, которые заставляли благородную молодёжь всерьёз относиться к армейской службе, тоже был вынужден считаться с родословной некоторых своих подчинённых.
  В мирные времена, постепенно канувшие в лету после появления 'странных земель', эрниль ещё мог себе позволить 'погонять знатных отпрысков'. Однако теперь предпочтительней было всех их назначить на должности таких вот 'штабных бюрократов'. Таким образом, правитель ардо достигал сразу нескольких целей: избавлял боевые подразделения от потенциальных смутьянов и обеспечивал своих советников вполне компетентными помощниками, которые, при необходимости, могли оперативно решить вопрос, используя свои личные связи. А главное, тем самым создавалась возможность давления на знатные роды - в любой момент приказом эрниля удобное кресло в штабном кабинете могло смениться седлом трикстера, несущим своего всадника в гущу сражения. Сейчас перевод отпрысков в более спокойные места службы без сомнения вызвал бы волну подозрительных слухов, да и участие в боевых действиях, пусть и на штабных ролях, означало для них в дальнейшем хороший плюс в карьере. Вот и приходилось главам знатных родов для сохранения сложившегося порядка вещей с внимание относиться к пожеланиям своенравного правителя ардо, даже если они и не были высказаны напрямую. Исключение из этого правила составляли те немногие из молодых знатных ангья, которые сами рвались в сражения. Рилтаммай, например, был ярким представителем именно таких офицеров. Однако даже сейчас подобных ему было не более трети от общего числа молодых офицеров высокородного происхождения.
   - Что там у Вас?
   - Поступило донесение от патрулей, благородный, ответил офицер и, заметив, как гневно сдвинулись брови правителя ардо, спешно продолжил, - Поступило буквально пару минут назад. Советник Альмиираир только что приступил к его изучению, а я был послан отыскать Вас.
   - Каким образом было получено донесение? - уточнил Иллонир, ища повод выпустить подступивший гнев.
   Однако юный ангья оказался весьма подкован в том, что касается интриг.
   - Доподлинно мне это не известно, высокородный, - хитрец моментально сменил форму обращения на более учтивую, - Могу лишь предположить, что донесение было получено магическим способом. Во всяком случае, советнику Альмиираиру его доставил один из учеников инголмо.
   - Свободен, - процедил сквозь зубы Иллонир, не найдя повода сорваться на этом юном интригане.
   Юноша моментально удалился, продемонстрировав при этом просто феноменальную способность к исчезновению.
   - Далеко пойдёт, если выживет, - буркнул эрниль и направился в кабинет одного из своих ближайших советников.
   Помощь инголмо при передаче донесения означала крайнюю важность сведений, которая просто не терпит промедлений. Это заставляло задуматься.
  ***
   Ангья Альмиираир как раз закончил чтение, когда дверь в его кабинет распахнулась, пропуская внутрь помещения правителя ардон. Хозяин кабинета по мрачному выражению лица вошедшего сразу же отметит, что высокородный Иллонир пребывает далеко не в лучшем расположении духа. Однако и сам советник сейчас был весьма далёк от веселья.
   - Что там за срочность с этим посланием? - с ходу взялся за дело эрниль, располагаясь в кресле.
   - 'Рукокрылые' пересекли горный хребет и попытались атаковать поселение таурон на расстоянии двух лар от подножья гор.
   - Потери?
   - Патруль оказался незамеченным и атаковал неожиданно, поэтому потери небольшие: один убит и четверо раненных. Среди таурон погибших больше, но их потери уточнить не удалось - их глава сразу же начал организовывать переселение подальше от горного хребта. Полтора десятка монстров были уничтожены, но ещё примерно стольким же удалось бежать в сторону гор. Есть несколько вполне сохранившихся тел 'рукокрылых'.
   - Инголмо будут довольны. Где это случилось?
   - Почти на другой стороне от 'Звенящего Ущелья'.
   - И что это значит? Враг сменил тактику? Или он прощупывает оборону?
   - Вполне возможно, высокородный. Я подготовлю приказ о выселении всех без исключения минноонар на расстояние не меньше десяти лар от гор. И ещё нужно проверить, не было подобных случаев раньше.
   - Хорошо. Только пятнадцать лар будет, пожалуй, даже лучше.
  - Как прикажете, высокородный. Однако есть ещё одно обстоятельство. Полагаю, что Вам лучше самому прочесть донесение.
   Иллонир взял протянутый ему свиток, развернул его и принялся читать. Альмиираир тем временем освободил часть своего обширного стола от бумаг и письменных принадлежностей, после чего извлёк из-под столешницы туго свёрнутый рулон пергамента. На освободившемся пространстве развернулась карта земель, управление которыми Совет поручил эрнилю Иллониру.
   - Интересная деталь, - Иллонир закончил чтение и отложил бумагу в сторону, - Это очень неприятно, но, тем не менее, она только подтверждает некоторые мои выводы. Позови своего адьютанта.
   Альмиираир дёрнул за шнурок, который на первый взгляд был предназначен для опускания портьер, и через пару секунд в открывшихся дверях возник юный ангья.
   - Я вызвал к себе благородного Рилтаммаая, - обратился к нему Иллонир, - Пусть он присоединится к нам. И позови советника Эльтуриэля.
   - Будет исполнено, высокородный, - ответил юноша и исчез за дверью.
   Иллонир перевёл взгляд на своего советника.
   - Я решил прекратить поиски 'изменившихся'.
   - Они столь нечувствительны к боли, что молчат под пытками?
   - Напротив. Но я решил не продолжать допросы, поскольку они бессмысленны. Это уже не миноонар. Терзание телесной оболочки только доставляют удовольствие той сущности, в которую превратилась душа наших бывших сородичей. Нужен иной способ добычи необходимых нам сведений.
   - Это несколько неожиданный итог. Хочу напомнить, что с самого начала я был против этой идеи с 'изменившимися'.
   - Да, я помню. Хотя мотивы твоего протеста и основаны на соответствующем постановлении Совета, а также боязни за возможную ответственность.
   - Я этого и не скрывал. У нас есть враг, так что нам незачем искать неприятностей ещё и со стороны Совета.
   - Именно поэтому хочу, чтобы ты понял суть. 'Изменившиеся' - это не просто минноонар, последовавшие за своим вождём и кумиром. Это уже совершенно другие существа, отличие которых от нас самих кроется отнюдь не в изуродованном теле. Важно то, что скрывается теперь под этой оболочкой. Это донесение, - рука эрниля указала на отложенный в сторону документ, - косвенное подтверждение этому.
   - Косвенное, но, тем не менее, важное, - задумчиво промолвил Альмиираир, - Я так понимаю, что указанная мною деталь и есть этим подтверждением?
   - Да. Это именно так.
   В дверь постучали, и после разрешения хозяина кабинета на пороге возник юный помощник советника.
   - Прибыл благородный Рилтаммаай.
   - Пусть войдет, - приказал Иллонир.
   Адъютант исчез, пропустив в кабинет Рилтамаая. Ангья в соответствии со всеми требованиями армейских правил поприветствовал вышестоящих по званию, после чего замер у порога. Иллонир усмехнулся такому строгому соблюдению формальностей: очевидно молодой офицер старательно старался сохранить в тайне тот факт, что вполне способен на некоторые вольности в общении с эрнилем. Сам же эрниль как раз собирался открыть эту тайну своим ближайшим советникам, тем самым возведя Рилтаммаая, пусть и не формально, примерно в один ранг с ними.
   - Проходи и садись, благородный Рилтаммаай. Нам предстоит непростой разговор. Но сначала подождём советника Эльтуриэля.
   - Как прикажете, высокородный.
   Когда офицер сел, Иллонир подвинул к нему лист бумаги с текстом донесения.
   - Ознакомься с этим докладом. Тебе будет интересно.
   Пока Рилтамаай читал, адъютант снова постучал в дверь и сообщил о прибытии советника Эльтуриэля.
   Тот вошёл в кабинет с весьма озабоченным видом.
   - Что-то случилось, друг мой? - спросил Иллонир, когда адъютант плотно закрыл дверь.
   - Да, высокородный. И я готов поклясться, что нас ожидают большие проблемы.
   - Мы слушаем тебя.
   Эльтуриэль покосился на сидящего за столом Рилтаммаая, но, увидев утвердительный кивок Иллонира, пожал плечами и заговорил.
   - Начну с самых тревожных новостей. Мне поступили доклады от смотрителей лесов по ту сторону горного хребта. Они сообщают о миграции животных. Похоже на то, что звери стараются убраться подальше от 'странных земель'. Очевидно, что скалы перестали быть надёжной преградой.
   - А что сообщают о самих лесах?
   - Пока кроме зверей ничего необычного, высокородный.
   - Пусть ангья проверят, так ли это на самом деле. Нужно знать: распространяется эта зараза дальше, или пока она всё ещё заперта в долине?
   - Я немедленно подготовлю приказ.
   - Хорошая мысль. Альмиираир, ты тоже подготовь приказ всем патрулям по возможности проверять патрулируемые земли на предмет появления признаков распространения влияния 'странных земель'. Что там ещё у тебя, Эльтуриэль?
   - Это относительно последователей Героя.
   - Что там?
   - Они прекратили свои попытки проникнуть в долину и начинают готовиться к дороге домой.
   - Доклады у тебя с собой?
   - Да. Вот они, высокородный.
   Иллонир буквально выхватил протянутые ему листы бумаги и быстро принялся просматривать их. Лицо его мрачнело с каждым прочитанным документом, как что к концу чтения последнего из них оба советника и Рилтаммаай поглядывали на эрниля уже с тревогой и даже с некоторым опасением.
   - Проклятье, - почти прорычал Иллонир и швырнул бумаги на стол, - Только этого нам ещё и не хватало.
   - О чём Вы, высокородный?
   - О последователях. О ком же ещё? Как мы могли пропустить это? Как? Это просто непростительная ошибка! Проклятье!
   - Высокородный... - начал было Альмиираир и осёкся, увидев гримасу бешенства на лице эрниля.
   - Эльтуриэль, - чеканя каждое своё слово, заговорил Иллонир, - немедленно подготовь и комендантам приказ задержать всех последователей. Отобрать у них оружие и изолировать от остальных лиэ. Альмиираир, выдели для этого несколько сотен бойцов. В случае неповиновения - применять силу. В случае сопротивления - убивать. Никаких обрядов поклонения своему кумиру. Жрецов изолировать в первую очередь.
   - Высокородный, но что же по этому поводу скажет Совет?!
   - Меня это меньше всего волнует! Как ты не понимаешь, Эльтуриэль, что вот это, - ладонь эрниля хлопнула по рассыпавшейся стопке документов, - это - клинок, готовый в любой момент вонзиться в нашу спину! Его необходимо вернуть в ножны. А ещё лучше - сломать!
   Оба советника выглядели явно ошеломлёнными. В отличие от них Рилтаммаай смотрел на правителя ардон с интересом. Заметив этот взгляд, Иллонир обратился к офицеру.
   - Что ты думаешь по этому поводу, Рилтаммаай?
   - Если я верно понял ход Ваших мыслей, высокородный, то могу сказать только одно: это нужно было сделать сразу же, едва появились первые сообщения об 'изменившихся'. Но лучше поздно, чем никогда - тут Вы правы.
   - Вы думаете, что Вознёсшийся и есть...
   Эльтуриэль замолчал, оборвав фразу на полуслове. Он словно не желал произносить вслух свою догадку, словно эти слова могли стать источником ещё одного бедствия.
   - Это очевидно, Эльтуриэль, - глухим голосом прервал повисшее молчание Альмиираир, - Если принять это как свершившийся факт, то многое становиться на свои места. Во всяком случае, полученный сегодня доклад в таком свете уже не выглядит загадочным.
   - Доклад? Какой доклад? О чём ты?
   Альмиираир не стал отвечать на эти вопросы, поскольку Рилтаммаай уже протянул вопрошающему нужный документ.
   - Ознакомься с ним, Эльтуриэль, и ты сам всё поймёшь, - сказал Иллонир, - Рилтаммаай, ты обдумал свое предложение?
   - В общих чертах, высокородый.
   - Я слушаю тебя.
   - Нужно сформировать два-три отряда численность по 10-15 воинов. Обирать лучше всего ангья или тех эльдалиэ, в ком течёт кровь ангья.
   При этих словах на лице Альмиираира мелькнула гримаса брезгливости, а Эльтуриэль от удивления даже прервал на несколько секунд чтение документа. Один лишь Иллонир никак не прореагировал на столь откровенное упоминание темы, которую в обществе было не принято обсуждать столь откровенно.
   - Это позволит нам понять, как быстро происходят изменения в тех землях и как далеко они зашли, - продолжал между тем Рилтаммаай, не обратив никого внимания на реакцию советников, - Их задача - собирать сведения о численности монстров, обнаружение новых их видов, местах скопления больших сил противника и их перемещений.
   - Но разве это не означает, что мы посылаем их на верную смерть? - прервал Рилтаммаая Альмиираир.
   - Благородный Рилтаммаай не совсем точно сформулировал свою мысль. Разведка местности и сбор данных о противнике будет их общеизвестной и второстепенной задачей, - невозмутимо ответил своему советнику эрниль.
   - А что же тогда будет главной?
   - Нам необходимо узнать, как именно происходит процесс 'изменения' и, если он происходит непосредственно под влиянием 'странных земель', то с какой скоростью, - столь же невозмутимо ответил эрнниль и на этот вопрос.
   - Это... это даже хуже, чем просто отправить их на верную смерть, - голос Эльтуриэля дрожал от волнения, - Это прямое нарушение указов Совета. Это просто немыслимо.
   - Тем не менее, иного пути я не вижу. Действовать нужно немедленно. Попытки 'рукокрылых' похищения лиэ только подтверждают мои догадки о возможной природе всего происходящего. С монстрами мы можем бороться - это вполне понятный, хотя и очень опасный противник. Но что будет со всеми минноонар, когда 'изменятся' начнут тысячи воинов, посланных на борьбу с этим вторжением? На этот раз тропу в Иа отыскали мы - минноонар. Конечно, это сделал не ты, Эльтуриэль, не Альмиираир, и не я лично, но всё же это был один из нас. И закрывать этот проход, на сей раз придется нам одним - нет у нас союзников. Совет молчит. Даже после вражеских попыток вырваться из долины, даже после стольких смертей, его члены всё ещё продолжают искать выход из положения, ограничившись подтверждением наших полномочий. Так что решения будут принимать те, кто решился на борьбу без воли Совета - мы с вами. И будут среди них далеко непростые. Как вот это, например.
   - Сокрее всего, Вы правы, высокородный. Но тогда нам предстоит опасаться не только порождений Иа, но своих сородичей.
   - А сейчас мы этого разве не делаем? С того момента, когда я решил собрать все наши силы в этих местах и искать помощи у других могущественных семейств, мы только то и делаем, что оглядываемся на Совет. Пора нам прекратить это делать. Эльтуриэль, так или иначе, но мы всё равно вызовем гнев членов Совета, если ещё этого не сделали. Именно поэтому нам надо перестать оглядываться на Совет, а делать то, что необходимо для спасения нашего рода. Дл я спасения мира, в конце-концов.
   - Пожертвовать несколькими для спасения многих, - задумчиво промолвил Альмиираир, - Хорошо, пусть так. Но каковы гарантии на успех? Что, если эти воины погибнут, так и не успев выполнить свою миссию. В долине полно всяческих тварей, которые в открытом сражении запросто уничтожат и тысячу воинов, не то, что десяток.
   - Именно поэтому мы и не будем посылать сотни, а всего лишь десяток-другой. К тому же благородный Рилтаммаай говорил мне о планах помощи и спасения разведчиков в критических ситуациях.
   - Разведчиков? Смертников, чего друг от друга таиться, - всё так же мрачно прокомментировал услышанное Альмиираир.
   Эрниль Иллонир внимательно посмотрел на советника, но ничего не сказал по поводу его реплики. Вместо этого, он кивком головы дал понять Рилтаммааю, что тому можно продолжать.
   - Я предлагаю организовать постоянное патрулирование группой всадников на трикстерах поблизости от тех мест, где будут действовать отряды разведчиков. В случае необходимости, мы сможем вывести их в безопасное место. У меня есть все основания считать, что такая задача выполнима. Нужны только соответствующие тренировки для патрульной группы.
   - Хотелось бы узнать источник такой уверенности.
   - Согласно приказу эрниля, я командую группой, которой было поручено задание поиска и захвата 'изменившихся' для проведения дальнейших допросов. Оказалось, что осуществить это возможно только с помощью триктеров. Риск, безусловно, существует, но, повторюсь, задача вполне выполнима.
   - Я мог бы отдать необходимые распоряжения и без вас, советники, - снова вступил в разговор Иллонир, - Но это означало бы, что я вам не доверяю. Это не так. И раз ушло говорить на чистоту, то ещё час назад я и сам колебался, обдумывая предложения Рилтаммаая. Однако нам необходимо его принять, и полученные донесения только подтверждают моё решение.
   - Высокородный, есть ещё что-то, что нам необходимо знать?
   - Есть, Альмиираир. Мой друг Санкаан уведомил меня о том, что Совет всё ещё бездействует и что он сам собирается искать союзников среди глав великих родов. Боюсь, что в своём стремлении помочь, он может вызвать гнев у членов Совета. В частности - у жрецов Покровителей. Сами понимаете, что эти сведения не должны покинуть стены этого кабинета. В этой ситуации для меня уже не важно, сколько запретов Совета я успею нарушить до заключения под стражу. Главное - успеть сделать всё возможное для спасения нашего народа. Медлить, как Вы понимаете, нельзя.
   В дверь постучали. Альмиираир крикнул: 'Войди', и в дверном проемё снова возник адъютант, на сей раз с запечатанным свитком в руках.
   - Получено сообщение от командующего тысячи Тирнимина.
   - Давай его сюда.
   Адъютант подошёл к столу, положил перед Альмиираиром документ, после чего удалился из кабинета. Советник сломал печать, развернул документ и начал читать. По мере того, как его взгляд перемещался к концу текста, выражения лица менялось от мрачно до 'окаменевшего'.
   - Тирнимин сообщает, что за прошедшие сутки укрепления, закрывающие выход из долины в 'Звенящее Ущелье', несколько раз были атакованы небольшими группами монстров. Трижды это были комбинированные атаки с земли и воздуха. Гарнизон вовремя отреагировал, и все атаки дальше обстрела укреплений камнями и магическими зарядами развития не получили. Потери гарнизона не существенны. Но главное не в этом: во время одного из вылетов на преследование отступающих монстров, отряд углубился на вражескую территорию. По возвращению командир доложил, что ими были замечены несколько очищенных от растительности участков со сложенными по центру пирамидками из валунов.
   - Жертвенники, - тихо прокомментировал услышанное Эльнуриэль.
   - Время для раздумий и колебаний исчерпано, - Иллонир протянул руку за докладом Тирнимина, - Враг готовится к следующему штурму наших позиций. Это только вопрос времени. Атаки - это не что иное, как попытки определить силы защитников. Ну а относительно жертвенников вам и так всё должно быть понятно. Альмиираир, немедленно подготовь проект приказа для патрулей и сразу же мне на утверждение. После этого вместе с Рилтаммаем займитесь созданием отрядов разведчиков. Эльнулиэль - в первую очередь займись последователями. Никаких поблажек. Никаких. Полная изоляция. Главное - никаких ритуалов. Все попытки пресекать немедленно. Обо всех новостях докладывать незамедлительно. Я в своих апартаментах. Идите.
   Эльнуриэль и Рилтаммаай встали, отдали честь, и вышли из кабинета. Иллонир развернул доклад Тирнимина, бегло пробежал и перевёл взгляд на Альмиираира.
   - Вот зачем 'рукокрылые' покидали пределы долины. Мы ошиблись в своих предположениях.
   - Они искали жертвы.
   - Составь донесение Совету, Альмиараир. Главное, что ты должен отобразить в этом документе - мы считаем, что имеющимися силами удержать позиции не представляется возможным. Необходимо начинать немедленную эвакуацию лиэ из ардон.
   - Всё так плохо?
   - Если враг сумеет отыскать достаточное количество жертв, то всё будет гораздо хуже, чем ты можешь себе представить.
  
  Эпилог
  ***
   'Тук!'
   Одновременно с глухим звуком удара брызнули ошмётки коры, а каменный снаряд отскочил назад, словно резиновый, и, пролетев пару метров, исчез в траве. На стволе дерева появилось светлое пятно влажного луба.
   - Уже лучше. Вот свалишь это дерево, и тебя уже будет не страшно оставлять одного в лесу. Как скоро справишься?
   Греф не ответил на подначку и опустил очередной снаряд в кожаный кармашек. Придерживая левой рукой обточенный водой камень, он воздел руки над головой и резко натянул своё оружие, словно огромную рогатку. Потом левая рука отпустила уже достаточно надёжно зафиксированный снаряд, а правая совершила два стремительных круговых движения, после чего, словно продолжая движение, устремилась вперёд. Одновременно с этим ладонь отпустила зажатую полоску кожи.
   'Тук!'
   На стволе появилось ещё одно светлое пятно. Рядом с предыдущим.
   Греф удовлетворённо хмыкнул и обернулся.
   - Что случится, Моран?
   Ведьма внимательно изучала россыпи светлых пятен на стволах деревьев. Отвечать на заданный ей вопрос она не спешила. Однако Греф уже достаточно изучил характер этой неординарной особы и просто ждал, храня молчание.
   - Это впечатляет, - сказала Моран, подойдя к ближайшему дереву и коснувшись кончиками пальцев к влажному от сока месту удара, - Бросив камень с такой силой можно легко убить или покалечить врага. Но против Крылатых Убийц нужно совершенно иное оружие. Ты ведь и сам знаешь это.
   - Не хуже тебя, - парировал Греф, - Но до прилёта Крылатых Убийц ещё много делать нужно. И потом, - он усмехнулся, - зачем рубить дерево мечём, если это сделать легче и проще топором?
   - А вот это, - ведьма указала на свисающую с запястья его правой руки пращу, - я так понимаю, и есть твой топор?
   - Нет, - усмехнулся Греф, - Это просто два ремень, кусок кожи и несколько камень. Мой топор сейчас сидеть, наверное, на камень возле твой дом и пустыми глазами смотреть на озеро.
   Идея сделать пращу и начать практиковаться с ней возникла у Грефа после того, как он попытался освоить свои трофеи. Неожиданно для самого себя, он обнаружил, что рукоять клинка лежит в ладони полнее уверенно. Возникло даже ощущение чего-то знакомого, хотя в своей осознанной прошлой жизни ничем подобным он точно не занимался. А ведь возможности были. Теперь предстояло срочно наверстывать упущенное. Первоначальные навыки работы с клинком Грефу преподал пленник. Стоило обратиться с просьбой к Моран, как она сразу же сделала Убийце соответствующее 'внушение'. Ангья Релеенарин, как называл себя сам пленный, показал оборотню основные стойки, удары, связки, а также способы извлечения оружия из ножен и его ношения. Правда, всё это делалось под 'давлением' ведьмы и выглядело как-то неестественно чётко, но всё же. Дальше всё зависело от самого Грефа, и он, почему-то, в своих грядущих успехах на этом поприще не сомневался.
  А вот с луком возникли явные проблемы. Нет, сил, чтобы натянуть тетиву, хватало с большим запасом, но вот с меткостью выстрелов дела состояли из рук вон плохо. Для Эйлы это было настолько неожиданной новостью, словно удар грома среди ясного дня. Очевидно, раньше дела обстояли совсем иначе. Необходимо было исправлять ситуацию, и девушка попыталась сделать это. Но уже после первого 'занятия' стало понятно, что стать мастером этого оружия ему если и удастся, то очень нескоро. Научиться на уровне интуиции определять расстояние до цели, учитывать направление и силу ветра, и даже предугадывать его порывы, чтобы сделать необходимые поправки и с нужным усилием натянуть тетиву - на это были нужны годы тренировок, если не вся жизнь. Греф всё это осознал, и немедленно принялся подыскивать альтернативу луку. Нашлась она довольно быстро, хотя и неожиданно. Оборотень стоял не берегу озера, бросал в его воды подобранные камни, и тут в глубинах его разума то ли родилась, то ли вспомнилась откуда-то конструкция простейшего метательного оружия, сносно освоить которое можно было быстро. И когда первый камень вылетел из кармашка пращи, снова пришла уверенность в том, что всё сделано правильно, и именно так и надо.
   Ведьма положила ладонь на повреждённый участок коры и закрыла глаза. Едва слышное пение без слов исторглось из её горла, и было немедленно поглощено шелестом листвы и веток на ветру. Уже знакомое, даже привычное, ощущение вспышки некой невидимой энергии пронеслось где-то в сознании Грефа, и когда тонкая ладонь Моран оторвалась от дерева, то он совсем не удивился, когда увидел на месте размочаленного луба тонкую молодую кору.
   - Племя собралось и приступило к восстановлению селения, - сказала ведьма так, словно от момента вопроса и до ответа на него и происходило вовсе никакого разговора.
   Сказать, что эта новость застала Грефа врасплох, было бы неверно. Он ожидал этого сообщения вот уже несколько дней, так что ничего неожиданного в словах Моран не услышал. Но, тем не менее, в его душе словно натянулись и завибрировали невидимые струны. Слова ведьмы означали, что скоро наступит время тех событий, от которых зависит выбор пути, по которому предстоит шагать в будущее и самому Грефу, и многим другим людям этого мира. И первым в их списке значился Большой Совет людей племени Быка. Совет, на котором ему предстоит 'сдать зачёт на политическую зрелость'.
   Желая избавиться от избытка нахлынувших чувств, Греф снова зарядил пращу и метнул камень в ствол дерева росшего на противоположной стороне поляны. Снаряд не долетел до цели примерно десяток метров и исчез в кустарнике, хотя праща была раскручена хорошо.
   - Далеко лететь для камень, - прокомментировал оборотень свой промах, - Ядра нужно. Свинец лить нужно.
   Наткнувшись на внимательный взгляд Моран, он понял, что последний момент её явно интересовал, хотя разговор на эту тему у них уже состоялся. Сам по себе этот легкоплавкий и одновременно тяжёлый металл, был ведьме известен - Греф случайно обнаружил среди её вещей довольно массивный кубок, узнал материал, из которого тот был отлит, и немедленно расспросил её о происхождении этой вещи. Оборотню поведали две вещи. Оказалось, свинец был знаком его соплеменникам, равно как медь и производная от этих двух металлов - бронза. Однако, кубок ведьмы не был изготовлен умельцами племени - они производили куда более необходимые вещи: лезвия топоров, клинки, наконечники стрел и копий. А в качестве материала для посуды местные племена использовали повсеместно встречающиеся глина и дерево. Греф и сам успел в этом убедиться. А этот свинцовый сосуд, как оказалось, Моран однажды нашла в одной из пещер на берегу озера и теперь использовала его в некоторых своих ритуалах. Почему именно так? На этот вопрос она ответила коротко: 'Надо так'.
   Металлы ценились людьми этого мира высоко. Не так, что бы уж совсем 'на вес золота', но всё же очень дорого. Так что озвученная Грефом мысль, использовать свинец для изготовления снарядов для пращи, по своей сути одноразовых, даже у рыжеволосой ведьмы вызвала почти что изумление. Для мастеров она же наверняка будет просто святотатством. Однако сам оборотень был абсолютно уверен в том, что камни могут использоваться для тренировок или в случае крайней нужды. Откуда пришла к нему в голову такая уверенность, он тоже не знал.
   - Когда Совет? - решил Греф не развивать интересующую Моран тему.
   - Когда старейшины решат - тогда и Совет, - улыбнулась та, - Нам сообщат. Уже недолго ждать.
   - Хорошо.
   Греф уже понял, что если Моран в чём-то уверенна, то именно так и будет. Следовательно, их действительно оповестят о дне проведения Большого Совета. Ну а место ему и так известно. Да и вряд ли без их участия там обойдутся, ведь именно они являются виновниками ряда событий, требующих скорейшего обсуждения и принятия соответствующих решений.
   - У тебя ещё есть вопросы к Убийце?
   - Много, - удивился такому вопросу Греф, - Что случиться?
   - Тогда тебе стоит поторопиться узнать ответы на них. Я не могу приказывать ему до конца дней моих. У него есть сила.
   - Он может побеждать тебя?
   - Не сейчас, - усмехнулась ведьма, - Не так быстро. Спустя несколько лун, может быть. Но я не хочу сражаться с ним, когда он освободит свой разум. Мне дороги моя жизнь и мой дом.
   - Отвары?
   - Отвары? Да, они помогают. Но если он будет пить их постоянно, то его разум просто угаснет, как костёр, в котором сгорели все ветки. Много проку от гаснущих углей?
   - Он умирать от отваров?
   - Умрёт его разум. А тело - я бы и так принесла его в жертву Предкам.
   - Хорошо. Я понимать. Ты узнать у него всё, что нужно тебе?
   - Он указал мне тропу. Этого достаточно. Пути знаний Крылатых Убийц и шаманов наших плёмён идут через одни леса, и не очень далеко друг от друга. Шагать по ней я могу и сама.
   - Одна?
   Моран внимательно посмотрела Грефу в глаза, и тому на мгновение показалось, что его сейчас ударят. И будет ему после этого удара ой как больно.
   Но пронесло. Рыжеволосая ведьма вздохнула, словно только что несла на своих плечах что-то тяжёлое, а теперь освободилась от этой ноши. Её взгляд соскользнул с лица оборотня на стволы деревьев.
   - Ты бы не ломал мне деревья понапрасну, - Моран в очередной раз посмотрела на иссечённые камнями стволы, - Не надо здесь лишних следов. На берегу много валунов, которым, в отличие от деревьев, не больно. А провести тебя по тропе знаний Убийц я смогу. И проведу до тех пор, пока ты не научишься шагать по ней сам. Не сомневайся. А как далеко ты уйдёшь по ней - зависит только от самого тебя. Запомни это.
   Ведьма повернулась и почти мгновенно скрылась в кустарнике, словно растворилась в нём. Такое искусство Греф уже не раз наблюдал у воинов, но оказалось, что эта рыжеволосая женщина вполне может поспорить с ними. А может случиться и так, что она окажется лучше многих из них.
   - Она права: воин не должен оставлять следов, которые сохраняются долго. Они могут привести к нему врага.
   Голос раздался из-за обширно разросшегося куста, расположившегося метрах в десяти от места разговора. Охотница тоже умела передвигаться скрытно. Однако присутствие Эйлы на опушке леса Греф заметил едва ли не с момента прихода Моран, хотя виду и не подал. Да и зачем лишний раз напоминать девушке, которая явно относится к тебе с симпатией, что ты далеко не обычный человек, если вообще человек ещё. С последним утверждением Греф был в корне не согласен, невзирая на все изменения своего тела. 'Я думаю, как человек, и чувствую тоже. Я нужен этим людям. Все остальное - не важно', - твердил он себе в минуты сомнения, стараясь задавить подобные мысли в зародыше.
   Эйла покинула своё укрытие, подошла и посмотрела ему прямо в глаза.
   - Ты ведь знал, что я здесь?
   В тоне, которым был задан вопрос, явственно чувствовался вызов.
   - Ты хорошо прятаться, - решил уклониться прямого ответа Греф.
   - Ты хотел сказать, что я стала лучше скрываться за последние дни, - улыбнулась она, но где-то в глубине его глаз мелькнуло что-то очень далёкое от веселья.
   Греф поднял руку и прикоснулся пальцами к кончику непослушного локона, который выбрался из-под стягивающего волосы ремешка и теперь нахально лежал на плече девушки. Уже в который раз за последние несколько дней он снова задал себе вопрос: 'А может плюнуть на всё, и будь что будет?' А предмет вопроса стоял прямо перед ним и настоятельно требовал ответа. И ведь нужно было что-то решать. Даже Лангак, совсем ещё молодой вождь, и тот, отправив Эйлу вместе с ними, дал понять, что Грефу следует решить назревающую проблему. А тот, кто должен её решить, всячески избегает этого.
   'В конце то концов, мне придётся объясниться с ней. Не могу же я вечно делать вид, что ничего не понимаю. Сколько ещё я смогу делать вид, что ничего не происходит, а если и происходит, то мне это безразлично. Какой смысл в том, чтобы скрывать правду? Тем более, от самого себя. Я же живой, и умирать пока не собираюсь'.
   - Эйла, я должен говорить, - решился Греф.
   - Должен, - подтвердила она, продолжая столь же пристально вглядываться в его глаза.
   - Греф... Его нет здесь, - пальцы руки дважды постучали по волосатой груди, - Так случится.
   - Я это знаю.
   - Откуда?
   - Моран сказала мне. Когда мы привезли тебя сюда в первый раз, чтобы исцелить твои раны, она призвала себе на помощь духов. После ритуала она и сказала мне, что ты не тот Греф. А потом, когда ты впервые ушёл ночью в лес и не дал мне пойти с тобой, она снова сказала: 'Забудь того Грефа, которого знала раньше. Его больше нет'. И я поняла, что это правда. Поняла, но не хотела верить. Но в селении смотрел на всё так, словно никогда и не жил в нём. Ты даже родных не узнал. А потом ты стал меняться...
   - Меняться, - повторил за ней Греф, - Стал меняться. Я стал другим.
   'Да, я стал обрастать волосами и научился превращаться не просто в волка, а уже в самую настоящую зверюгу. А ты остаешься всё той же, как и нашу первую встречу.'. Но вслух он это не сказал.
   - Но Слепой Буддар признал тебя членом племени! - повысила голов девушка, и Греф понял, что она стремительно скатывается к истерике, - А это значит, что ты всё же Греф! Просто шаманы Волков провели свой ритуал...
   Оборотень положил ей ладони на плечи, и поток слов прервался.
   - Шаман. Один. Он не окончить свой ритуал.
   Эйла тряхнула головой, словно отгоняя наваждение, но освобождать плечи не стала.
   - Это всё Волки. Их шаманы. Они заставили тебя забыть всё.
   - Да, Волки. Но это не всё так. Они проводить ритуал, и...и Греф умирать, - при этих словах Эйла напряглась, и оборотень поспешил исправиться, - Нет. Не умирать, но проиграть дух зверь сражение за тело. Это тело, - уточнил он.
   - И что же случилось потом?
   - Шаман ошибиться, и тогда приходить я и побеждать их. И остаться здесь, - пальцы снова постучали по груди, - Поэтому я ничего не знать. И никого не знать. Я должен учить всё. Учить язык. Учить оружие. Я чужой.
   Эйла настороженно смотрела на него. Потом решительно тряхнула головой так, что волосы хлестнули ей по лицу.
   - Буддар не мог ошибиться. Может ты и не Греф. Но ты человек, а не злобный зверь. Тебе позволили жить с нами, и ты не причинил вреда никому из племени. Ты спасал нас и сражался за нас. Ты убедил воинов вступить в битву с Крылатыми Убийцами. И благодаря тебе они победили.
   - Да. Но я и зверь тоже. Мы вместе. Мы словно занять чужой дом, изменить его. Трудно находить слова. Нужные слова находить трудно.
   Греф решил всё же опустить некоторые подробности истинного состояния вещей. Мало ли что.
   - Но тогда в лесу, - Эйла снова принялась всматриваться в его глаза, - Тогда ты всё же спас меня. Почему?
   - Тогда я спасать женщину от опасность. Так надо. Это правильно. Но я не знать, кто ты и из какого племени.
   - Не знал, но сражался за меня. А сражался ты бы за кого-то другого?
   - Не знаю. Наверное, сражаться. Да. Я знал, что хиддим - это не правильно, плохо. Я чувствовать. Да, я сражаться. Но... Я рад, что тогда спасать тебя. Теперь рад больше, чем тогда.
   Греф замолчал, давая собеседнице возможность собраться с мыслями.
   - Ты занял чужой дом? - спросила Эйла и уточнила, - Пустой дом?
   - Пустой?
   - Что случилось с тем, кто жил в нём до тебя? Он ушёл в Страну Теней?
   - Я..., - Греф заколебался, и вдруг понял, что у него есть шанс весьма удачно выкрутиться из затруднительного положения, - Он проиграть сражение. Потом зверь проиграть сражение. А потом... Я не знаю. Тело стало моим... Не думать теперь об этом. Не надо. Я всегда сражаться за племя, сражаться за людей, - Он мгновение помолчал и решительно добавил, - Сражаться за тебя.
   Эйла тоже положила Грефу ладони на плечи, привстала на цыпочки и потерлась носом о его нос.
   - Ты всё выучишь и всёх запомнишь. И не забудешь уже никого и никогда. Я обещаю.
   Сказано было очень решительно и очень уверенно. Она сняла его руки со своих плеч и направилась вслед за ведьмой. У самых кустов Эйла повернулась.
   - Греф и раньше стрелял хуже меня. А вот камни ты бросаешь очень хорошо. Никогда раньше так не бросал. Только деревья больше не ломай.
   В следующее мгновение кусты скрыли её из вида.
   - Я убью любого, кто только попытается причинить тебе вред, - сказал на языке, который во всем этом мире знал только он один, - Разорву голыми руками или перегрызу ему глотку. Хиддим или Убийцы, человек или зверь - не имеет значения, кто это будет. Пусть даже и не пытаются.
  ***
   Слуга разлил вино в бокалы, поклонился и удалился с террасы: не дело прислуги присутствовать при разговоре высокородных.
   - Любой другой бы на твоем месте не минуемо напомнил бы о своем предупреждении. Но не ты. Благодарю тебя, друг.
   Лицо благородного Санкаана выглядело постаревшим, если это слово вообще возможно применить к внешности ангья. Весь его вид свидетельствовал о том, что какой-то огромный невидимый груз свалился на его плечи и теперь пригибал гордого воина к земле. Горе травило душу, словно яд.
   - Возможно, ты и прав. Но не стоит всё же думать обо всех одинаково.
   Иллонир старался не смотреть на старого товарища. Старого не потому, что ангья Санкаан якобы постарел. Просто их дружба длилась уже столько лет, что любое иное слово не могло полностью раскрыть суть их отношений. Он буквально чувствовал горе товарища и готов был разделить его с ним. Но вот только как в сложившихся обстоятельствах это сделать?
   - Я виноват, - глухо промолвил Санкаан, так и не отпив вина из зажатого в руке бокала, - Ты ведь предупреждал меня, и мне нужно было всего лишь сказать своё слово, как глава рода. Всего одно слово. А я решил этого не делать.
   - Не вини себя, друг мой. Те мои слова были совсем о другом. Никто не мог предположить, что спустя столько веков атан решатся на подобное. Никто.
   - Атан, - повторил Санкаан порядком подзабытое слово, - Атан. Фирримар уже заставили вспомнить уважительное обращение к себе. А что же будет дальше, Иллонир?
   - Пока это обращение вспомнили только двое ангья: ты и я.
   - Это так. Но только пока. А дальше?
   - Дальше? Дальше может произойти то, чего я больше всего опасаюсь в сложившихся обстоятельствах. Совет может принять решение оправить войска.
   - Ты боишься этого? Почему?
   - Потому что за Звенящим ущелье, которое пока удерживают наши отряды, враг набирается сил. Он увеличивает численность своих отрядов и ищет способы получить Силу. Изменённые строят жертвенники по всей долине, а значит им есть кому приносить жертвы. И если они найдут, кого класть на жертвенные камни, то ...
   Иллонир отпил вина, так и не закончив фразу. Впрочем, этого и требовалось: собеседник понимал всё не хуже его самого.
   - Тем более, что оправка войск в земли фирримар не решит твоей проблемы, друг мой. Точнее решит, но совсем не так, как на бы этого хотелось. Это приведёт к необратимым последствиям. Сейчас не время думать о мести, Санкаан, - снова заговорил Иллонир, - Тем более, что по большому счёту мы заслужили этот урок. Мы сами постоянно провоцировали фирримар, посылая в их земли откровенно слабые отряды. Да и зачем это вообще нужно было делать? Совет мог уже давно принять необходимый эдикт, и армия попросту уничтожила бы всех, присоединив эти земли к нашим владениям. Эта так называемая традиция лишена здравого смысла, ибо она не решает ни одной проблемы. Она только вредит.
   - Возможно, ты прав. Сейчас я тоже на многое посмотрел по-другому.
   - Так что же слышно из Совета?
   - Кроме требований о мести, пока ничего конкретного. Известная тебе проблема пока не решена, а у членов Совета всё же хватает рассудка понимать её потенциальный масштаб. Иное дело, что пока молчат слуги Покровителей, у большей части членов Совета не хватает мужества принять решение.
   - Чем дольше они выжидают, тем хуже становится состояние дел. Я и так сделал больше, чем мог бы себе позволить, если бы ценил своё положение и даже жизнь. Если не выжечь заразу сейчас, то дальше мы рискуем попросту захлебнуться в крови. В собственной крови, Санкаан.
   - Ты уверен, что всё настолько плохо?
   - Не сомневайся: всё именно так, как я говорю.
   - Но пока ещё этого не случилось, может быть мы подумаем о том, как спасти моего сына?
   - Прости, друг. Ты точно уверен, что он ещё до сих пор жив?
   - Уверен. Я пытался связаться с ним, и результат меня обнадёжил. Поначалу я не понимал, что происходит, пока не вспомнил принцип процесса. Тогда всё стало на свои места. Мой сын жив, но разум его находится под контролем. Кто-то подавил его волю и заставил исполнять свои приказы. А это значит, что у меня есть шанс спасти его. Крохотный, но есть. Правда, я ещё не знаю какой. Надеюсь, что ты поможешь мне в этом вопросе.
   - Ты сообщал о своих догадках Совету?
   - Зачем? Что бы окончательно погубить наследника своего рода? Если Совет узнает о том, что Релеенарин до сих пор жив, то это будет конец всем надеждам. Мой сын нужен фирримар только для одной цели: им нужны наши знания. Так что пусть Совет как можно дольше пребывает в неведении о истинном состоянии дел. Раз уж они решили, что фирримар принесли его в жертву, то пусть и думаю так дальше до тех пор, пока я не найду способ его спасти. И я надеюсь в этом на твою помощь.
   - Вот и ты решился на преступление эдитов Совета, друг мой.
   - Ты же сам только что говорил о том, что скоро потекут реки крови. Кто тогда вспомнит о таких мелочах? Да и будет ли кому выносить приговор и приводить его в исполнение? Сомневаюсь. Ты уже давно это понял и действуешь соответственно, а Совет пока молчит. Думаешь, они не знают о твоём приказе относительно последователей последнего Вознёсшегося Героя? Знают. Но молчат. Делают вид, что им не известно о происходящем. А потом, когда всё образумится, они всё 'узнают' и накажут всех виновных.
   - 'Поразить одной стрелой две мишени', - невесело улыбнулся Иллонир.
   - Почему только две? Они хотят куда большего. Но хватит о них, Иллонир. Нынешний Совет погряз в интригах, и ты знаешь об этом не меньше моего. Многим уже давно не нравились ни твое положение, ни твои взгляды. Вот только повода ты им не давал, а устранить тебя - не хватало решимости. А сейчас они на подобное и не решаться, тем более, что ты и сам подготавливаешь себе приговор. Нужно только подождать. Разве не так?
   - Всё так, друг мой. Всё так. Вот только если проблема решится, а я к тому времени останусь жив и сохраню свои силы, то... Их вполне может постичь глубокое разочарование.
   Глаза Санкаана буквально сверкнули.
   - Я слишком давно знаю тебя, друг мой, что бы ошибиться. Если ты поможешь мне спасти моего сына, то шансы на крушение замыслов членов нынешнего Совета резко возрастут.
   - Иными словами?.. - Иллонир не окончил фразу, предоставляя эту возможность собеседнику.
   - Если Релеенарин вернётся домой, им придётся иметь дело уже с двумя великими благородными родами. А может и больше. Я пойду с тобой до конца, каким бы он ни был.
   - Надеюсь, это не ультиматум?
   - Ты волен отказаться, и тогда я забуду о нашем заговоре.
   - Вместе с нашей дружбой? Нет уж, увольте меня, благородный Санкаан, от подобной участи. Я воспользуюсь твоим предложением, хотя ты весьма обидел меня, сделав его. Неужели ты предположил, что века нашей дружбы в сложившихся обстоятельствах потеряли для меня значение? Разве я дал повод для подобных мыслей? Надеюсь, что это горе так повлияло на твой разум.
   Санкаан не ответил, осушив вместо этого несколькими глубокими глотками свой бокал до дна.
   - Ангья не пристало пить благородный напиток так, словно он жаждущий роадранер, добравшийся, наконец, к водопою. Где твои манеры, друг мой?
   - В Иа твои поучения, Иллонир, - отмахнулся Санкаан от замечания собеседника, и, поднявшись со своего кресла, резко повернулся к вошедшему на террасу слуге, - Пошли все прочь! Появитесь, когда вас позовут! Прочь!
   Слуга поклонился и мгновенно исчез.
   Санкаан подошёл к ажурным перилам балюстрады и тяжело оперся руками на искусно обработанный мрамор. Он прикрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов. Иллонир отпил вина, давая другу время успокоиться и прийти в себя. Направляясь в это имение, он уже примерно знал, что ему предложат в качестве 'оплаты', хотя и ошибся относительно просьбы. Судя по рассказу гонца, речь должна была идти о мети за смерть наследника рода, а оказалось, что предстоит решить, как спасти тому жизнь. Это усложняло задачу, хотя, если честно, Иллонир даже испытал некоторое облегчение, когда узнал, что предоставляется возможность избежать кровопролития. Всё же, как бы не презирали минноонар фиримар, сейчас те оставались единственными возможными союзниками в предстоящей борьбе. Эрниль не испытывал никаких тёплых чувств по отношению к тем, кто пролил кровь 'перворождённых', и в других обстоятельствах без малейшего сомнения отправил бы одну из тысяч в поход. Он сделал бы и это и сейчас, потребуй от него друг именно такой помощи, хотя это и перечеркнуло бы часть его планов.
   - Всё же кое в чём ты прав, Санкаан, - нарушил молчание Иллонир, когда его друг вернулся в кресло.
   - В чём же именно?
   - Осознание надвигающейся на наш народ беды и поиски разрешения этой проблемы затуманили мой разум.
   - Я этого не говорил.
   - Не говорил. Прямо. Впрочем, это не важно. Я мог бы и раньше догадаться, что всё не так просто, как рассказал твой гонец. Если бы речь шла просто о мести, ты бы и сам справился, а меня просто поставил бы в известность. А раз тебе понадобилась моя помощь, то тут нечто иное.
   - Это правда. Но ты понимаешь, что я просто не мог рисковать?
   - Безусловно. Это же твой сын. На твоём месте я поступил бы точно так же. Но почему ты вызвал меня?
   - Во-первых, ты - правитель ардон уже достаточно долгое время. Значит, у тебя есть опыт в решении проблем различного рода. А в моём случае умения править родом и быть в курсе интриг членов Совета уже не достаточно.
   - Возможно. Допустим, я согласен с этим предположением.
   - Во-вторых, будет лучше для всех нас, если спасением моего сына займёшься именно ты. Объяснить почему?
   - Попробую догадаться: я всё же правитель ардон, - улыбнулся Иллонир, - Итак. Я уже и так нарушил достаточно эдиктов и указов, чтобы продолжать оглядываться на Совет и дальше. А раз так, то могу себе позволить не согласиться с общепринятым мнением, а точнее с Советом, и послать отряд на поиски сына убитого горем друга. Хотя бы для того, чтобы окончательно прояснить ситуацию. И если в результате этого Релеенарин вернётся домой, предъявить какие либо претензии к тебе будет чрезвычайно тяжело. И в глазах многих твоя помощь мне будет выглядеть уже не просто как поддержка друга, а как долг чести. А это многое меняет в глазах благородных.
   - Ты не зря стал правителем ардон. Всё верно. Кроме того, я сохраню свое положение среди ангья и, соответственно, связи в Совете. А в глазах многих благородных ты сам будешь выглядеть уже не просто нарушителем эдиктов и указов, а нарушителем из истинно благородных убеждений. Согласись, что это тоже чего-то да стоит.
   - Относительно последнего - сомнительно: на решение членов Совета это никак не повлияет. А вот твои связи... Да, в определённый момент они могут сыграть свою роль. Если только кое-кто не догадается о нашем соглашении.
   - Догадываться и знать - разные вещи. Даже Совету, если они хотят сохранить своё лицо, нужны не догадки, а неопровержимые доказательства.
   - А чтобы их добыть - требуется время. И именно его им может и не хватить. Логично. Хорошо: будем считать, что мы достигли соглашения. Однако, даже если я, а точнее мои помощники, и сумею отыскать Релеенарина и доставить его тебе, как ты сможешь обеспечить его безопасность? Совет ведь немедленно пожелает заполучить его, и, согласись, у них будут для этого все основания. Смерть от рук фирримар может оказаться куда легче, чем такая перспектива. Не говоря уже о том, что они получат возможность влиять на тебя.
   - Если Релеенарин останется в живых, он не вернётся сюда. Ты оставишь его при себе, и это решит все связанные с ним проблемы.
   - Даже так? В предстоящем будущем я буду пребывать в очень небезопасных местах. Об этом ты подумал?
   - Релеенарину будет куда безопасней сражаться под твоим началом, чем оказаться в руках дознавателей Совета. Там у него попросту не будет шансов.
   На террасе снова повисла тишина, прерываемая только пением птиц в парке. В имении Санкаана жизнь шла своим, устоявшемся за века чередом. Даже несчастье, случившееся с наследником рода, не поколебало привычный порядок вещей. А силы, рвавшиеся из Иа, были далеко. Пока далеко.
   - Я хочу знать, насколько далеко ты продвинулся в своем желании помочь моему делу, Санкаан?
   - Что именно тебя интересует?
   - В первую очередь, состоялся ли твой разговор со слугами Покровителей?
   - Нет, я не успел. Вестник о гибели отряда Релеенарина прибыл как раз накануне встречи. А дальше, как ты уже понимаешь, мне было уже не до того.
   - Это хорошо. Теперь я хочу знать подробности.
   - А мой сын? Мы ведь достигли соглашения.
   - О чём ты? Я бы в любом случае попытался спасти твоего сына, так что наше соглашение это только откровенный разговор двух давних друзей. Не больше. В любом случае, мне нужны хотя бы сутки, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию, решить, как действовать и подобрать исполнителей. Я понимаю твои чувства, но и ты пойми меня: карательный отряд в лучшем случае привезёт тебе тело Релеенарина. А нам он нужен живым. Так что давай, расскажи мне всё, что ты узнал и что сделал, чтобы я мог действовать, не оглядываясь каждую минуту за спину на Совет.
   Санкаан откинулся в кресле, сложил руки на груди и прикрыл глаза. Не знакомому с его привычками показалось бы, что ангья готовиться подремать после обеда в компании друга. Но Иллонир достаточно знал своего друга достаточно давно, а потому приготовился внимательно слушать его рассказ. Ему, своенравному правителю ардон, который уже давно получал от Совета только короткие сухие послания, была важна каждая мелочь. Ведь просто сражаться с порождениями Иа - это одно, а сражаться с ними, ежеминутно ожидая удара в спину - совсем другое. Он очень хорошо помнил судьбу своего учителя и совсем не желал её повторить. Он чувствовал, что просто не имеет такого права в связи с грядущими событиями. Иллонир знал, что его народ ждут тяжёлые времена.
   'Проклятая кровь пророков,' - подумал он, приготовившись слушать рассказ друга.
  ***
   Жертвенник впечатлял. Впечатлял как своими размерами, так и отделкой. Это сооружение то ли выросло из пола циклопической каверны, то ли каменные блоки были так искусно отделаны и подогнаны, что не осталось ни намёка на соединительные швы. Всю её поверхность усеивали причудливые знаки, которые чередовались с изображениями, отдалённо напоминающими уродливые лица, искажённые мукой и злобой. Если бы кто-то попытался изучить эту 'отделку', то был бы немало удивлён: ни знаки, ни маски, не повторялись. Не было бы ни единого совпадения на тысячи возможных сверок.
  Уступчатая пирамида из чёрного камня возносилась вверх метров на двадцать, а её вершина являла собой квадратную площадку четыре на четыре метра. Поверхность имела едва заметный уклон к центру. А точно по центру этой площадки будто фантастический шип вырастал вверх двухметровый обелиск из чёрного обсидиана весь тоже покрытый сложным узором из едва заметных тускло светящихся могильным светом мельчайших знаков. Острие этого шипа было направлено в центр огромного купола потолка пещеры. Оно целилось в некое образование, больше всего напоминающее огромные сомкнутые уста.
   И потолок, и пол, и стены, и свисающие с потолка сталактиты, и вырастающие из пола сталагмиты - буквально всё в этой каверне покрывала сетка появляющихся и исчезающих в толще камня тускло светящихся линий. Если приглядеться, то становилось заметно, что светились не сами линии, а мелкие, не больше пары-тройки миллиметров знаки, которые будто скользили по каменной поверхности. Эти дорожки встречались, пересекались, сливались и разветвлялись, словно невероятных размеров кровеносная система. В одних местах камень являл собой сплошное светящееся пятно, а в других был почти обычным камнем. Причудливо извивающиеся между сталагмитами тёмные дорожки вели от жертвенника к четырём тёмным провалам входов в пещеру.
   'Изменённый' был под стать окружающей его обстановке. Удерживаемая несколькими парами уродливых когтистых лап женщина из элдалиэ, смотрела на него с ужасом и отвращением. Обнажённое тело пленницы демонстрировало целый набор синяков и царапин различных размеров, но сейчас всё это отошло на второй план после увиденной картины. Тусклого света было всё же достаточно, чтобы острый взор, присущий каждому минноонар, позволил разглядеть ей все подробности кощунственного надругательства над некогда ухоженным телом. Однако высказать своё мнение пленница не могла: её губы были сшиты грубо толстой нитью.
  Каждая пядь кожи этого существа, бывшего в недалёком прошлом её сородичем, была тщательно изуродована. Татуировки в виде чёрных причудливых знаков, больше всего напоминающих многоногих пауков или извивающихся сколопендр являлись самыми безболезненными из применённых в этом процессе способов. Уродливые шрамы, простые и подкрашенные, многочисленные проколы со вставленными в них самыми разнообразными предметами, а также раны, находящиеся в различных стадиях заживания дополняли картину. Последние 'украшения', судя по всему, периодически вскрывались, что явно не способствовало ни выздоровлению, ни положительным ощущениям их хозяина. Бугры на левой руке указывали на неправильно сросшиеся переломы. Из начисто лишённого волос и покрытого шрамами темени торчали вверх две пары обсидиановых рогов, а на лбу, подбородке и скулах ощетинился целый набор клыков, вырванных у убитых хищников и явно магическим способом вживленных в кость черепа. Сделано это было плохо, возможно, что и намеренно плохо, поскольку плоть возле этих 'украшений' была воспалена. Кольца, каменные и металлические штыри различных размеров, клыки - всё это безо всякой видимой системы располагалось на различных участках тела. Длинный изогнутый кабаний клык был вставлен в пробитую носовую перегородку, выворачивая ноздри так, что было непонятно, каким чудом дышит обладатель подобного 'украшения'? Проколотые и безжалостно разрезанные губы позволяли рассмотреть, что зубы были частично вырваны с корнем, частично обломаны, а некоторые спилены до состояния клыков. Кончики разрезанного надвое языка стягивало металлическое кольцо. Левая щека была явно разорвана, а потом крива зашита. Ногти безжалостно вырваны, и теперь на их месте росли некие уродливые наросты, напоминающие наплывы на повреждённых участках коры. А ниже пояса этого обнажённого существа пленница и вовсе не смотрела, старательно отводя глаза. Даже в столь безвыходном положении эльдалиэ хватило и одного беглого взгляда, чтобы избегать открывавшегося зрелища.
   - Всего одна? - недовольно спросил 'изменившийся' у удерживающих женщину уродливых монстров.
   Выбитые зубы в совокупности с изуродованными губами и языком были трудно совместимы с членораздельной речью, так что получилось у него нечто напоминающее: 'Фсэха атна?' Однако вопрос всё же был понят правильно, поскольку совершенно лысые лоснящиеся головы со светящимися красными глазами навыкате и хищным клювом вместо рта и носа дружно утвердительно закивали. Серия щёлкающих звуков, изданных при этом, видимо несла дополнительную информацию во всё же доступной пониманию форме, поскольку 'изменившийся' внимательно выслушал эти щелчки, после чего сокрушённо пожал плечами. При этом свисающие с его тела обрывки цепей издали звон от соприкосновения с каменными и металлическими вставками, а несколько колокольчиков дополнили эту какофонию звуков, тем самым подчёркивая уродство их хозяина.
   'Изменившийся' шагнул вперёд и неожиданно быстрым движением цепко ухватил пленницу за подбородок. Их взгляды встретились. Неизвестно, что прочла женщина во взгляде бывшего соплеменника, но после этого в её глазах женщины остался только ужас.
   - Брезгуешь, тварь, - с нескрываемой злобой выдавил из себя всё тем же трудноразличимой, изуродованной, как и его тело, речью 'изменившийся'.
   Женщина попыталась освободиться, но тщетно. Ей не удалось даже освободить подбородок от цепкой хватки изуродованной руки. Ноги, и те были надёжно ухвачены цепкими лапами конвоиров.
  Отчаянные рывки обнажённого тела вызвали лишь волну удовлетворение, отчётливо видимую во взгляде существа, бывшего некогда эльдалиэ, как и его жертва.
   - Хорошо. Сопротивляйся, пока можешь, тварь. Ты отказалась признать нашего Повелителя. Но всё равно скоро ты познаешь всего лишь крохотную часть того, что испытывает Он. Твоё тело и твоя душа станут ещё одной каплей, которая пополнят океан его могущества. Придёт время - и он освободиться. И тогда весь мир познает чашу его гнева! И каждый! Каждый получит то, чего заслуживает! А мы, его верные слуги, будем щедро осыпаны его милостью! Это время близится с каждой новой жертвой!
   'Изменившийся' отпустил подбородок пленницы, и тут же неуловимым движением ударил её в живот. Та обмякла и безвольно повисла в мощных лапах удерживающих её монстров.
   - Она должна всё видеть.
   Монстры снова закивали своими лысыми клювастыми головами на длинных шеях. Тут же одна из лап ухватила пленницу за волосы и задрала её голову вверх. Другая лапа ухватила подбородок женщины, оставив на щеках глубокие царапины, и заставила смотреть её прямо на 'изменившегося'. Острая боль, причинённая когтями, окончательно привела эльдалиэ в чувства.
   - Смотри внимательно, тварь. Ты должна всё видеть. И не смей закрывать глаза! Даже моргать не смей! Сделаешь так - пришью веки к бровям.
   'Изменившийся' шагнул к обелиску и извлёк из ножен на поясе, который составлял единственный предмет его туалета, нож из вулканического стекла с причудливо зазубренной режущей кромкой. Медленными, но сильными движениями он начал вскрывать уродливые шрамы на своём теле. Один. Другой. Третий. Зазубренное безжалостно лезвие кромсало плоть, словно пила, вызывая обильное кровотечение. По ходу самоистязания 'изменившийся' вскрыл таким болезненным способом также парочку едва поживших ран. И весь этот процесс сопровождался хрипами и стонами, в которых смешались боль и, что было самое страшное для пленницы, наслаждение.
   С каждой новой раной, с каждой новой каплей крови, упавшей на каменную поверхность жертвенника, тускло светящиеся знаки на обелиске начинали понемногу разгораться, словно огонь на тлеющих углях, в которые подбрасывают сухую траву и мелкие метки. Так продолжалось минут пять, после чего мигание знаков сменилось ровным и уже достаточно заметным сиянием. Нож в последний раз ковырнулся в открытой ране и застыл, направленный на жертву. Пленница, которая до этого вздрагивала при каждом прикосновении каменного лезвия к телу 'изменившегося', словно оцепенела. Её полный ужаса взгляд был прикован к тому месту на изуродованном теле, смотреть на которое до этого она старательно избегала - в свете только что произошедшего на её глазах, вживленные в пенис предметы приобрели совсем иное смысл. И, похоже, именно он и был их истинным предназначением.
   - Давайте, - прохрипел слуга неведомого Повелителя, отступая в сторону от обелиска, - Владыка услышал своего слугу. Он готов принять нашу жертву.
   Монстры тут же подтащили жертву к каменному шипу и до хруста в суставах заломили ей руки, тем самым заставив её наклонится вперёд. От боли слёзы хлынули потоком из глаз пленницы. Из-под сшитых губ донеслось мычание. Лицо оказалось прямо перед покрытой светящимися знаками каменной поверхностью, и они тут же засияли чуточку ярче.
   - Теперь ты можешь кричать вволю, - прохрипел за спиной у несчастной 'изменившийся', - Тебя непременно услышат!
  В следующее мгновение зазубренное лезвие освободило её губы от стягивающей их нити, оставив при этом глубокие равные раны на щеках. А спустя ещё пару мгновений жертва исторгла из себя крик полный боли, ужаса и отчаяния, когда тот самый клинок вспорол кожу на её спине от лопатки до ягодицы. Вместе с криком из губ женщины сорвалось облачко кровавых капель. Кровь залепила знаки, но тут же исчезла, словно впитавшись в камень. Одновременно с этим рисунок на обелиске вспыхнул, словно в невидимый костёр плеснули горючей жидкости.
   - Прими её!!! - заорал 'изменившийся' входя в удерживаемую монстрами пленницу сзади, одновременно занося нож для следующего удара.
   Спустя пару минут жертва уже не кричала - у неё просто не осталось для этого сил. Она бы с радостью потеряла сознание от всего происходящего, но каждый раз вспышки боли, причиняемые с большим умением и старанием, не давали забыться. Из окровавленных губ срывалось лишь шумное хрипение, да стекала на камень жертвенника струйка крови. Кровь струилась из многочисленных ран и порезов по всему телу, и где-то на краю сознания у несчастной мелькнуло удивление: 'Откуда её так много?' Впрочем, камень был абсолютно сухим: он впитывал кровь, словно гигантская губка.
   - Прими нашу жертву, Повелитель, - прохрипел 'изменившийся', прикладывая окровавленное лезвие к горлу жертвы.
   Знаки на обелиске уже не просто светились, а буквально пылали, слепя глаза. Язычки призрачного пламени колыхались над ними в том месте, куда было направлено окровавленное лицо. 'Изменившийся' буквально ощущал то напряжение, что повисло в воздухе. Воздух резко остыл, так что с каждым вздохом изо рта вырывались облачка пара. Многорукие монстры возбуждённо щёлкали окровавленными клювами.
   Момент наступил.
   Лезвие вспороло горло жертвы, с хрустом перерезая трахею. Кровь из артерий ударила в камень обелиска. Но брызг не было. Призрачное пламя хлынуло потоком прямо в открытую рану, зарываясь в окровавленную плоть словно червь. 'Изменившийся' резво отпрыгнул от обелиска. Монстры тоже бросили жертву и отступили. Но покрытое ранами и кровью тело не упало. Поток призрачного пламени удерживал его от падения, проворачивая, словно на вертеле, и раскачивая со стороны в сторону. Под кожей умирающей женщины перекатывались какие-то бугры, выворачивались под невероятными углами суставы, хрустели кости. Сквозь самые глубокие раны уже начинал пробиваться тот самый могильный свет, который полыхал на обелиске. Кто-то невидимый буквально пожирал жертву изнутри, наполняя последние мгновения её существования невероятными мучениями.
   'Изменившийся' взирал на эту картину в полном восторге: Повелитель был доволен жертвой. Обелиск сиял так, что было больно глазам. Но эта боль лишь добавляла ему остроты ощущений. В так состоянии он был готов расчлениться собственноручно, прикажи ему это Повелитель. Ради этого он был готов без устали истязать себя и всё новые жертвы, лишь их успевали доставлять. Ради Повелителя он был готов на всё.
   Тело вспыхнуло, разрываемое изнутри потоками призрачного пламени. Куски плоти исчезали на глазах, тая, словно снег от огня. Каменные губы на потолке раздвинулись, обнажая чудовищно чёрный провал. Столб света и поток призрачного пламени сорвались с обелиска и мгновенно исчезли в этой потусторонней тьме. Сеть светящихся линий на камнях каверны засияла так, что, казалось, навсегда останется в глазах. Ещё мгновение, и всё пришло в своё обычное состояние: циклопическая пещера, жертвенник, и всё это погружено в привычную полутьму.
   - Благодарю тебя, Повелитель.
   'Изменившийся' знал, что сейчас на многих из разбросанных по долине жертвенниках сородичи, да и не только они, умертвляют пойманных зверей. Знал, что деревья на вокруг скалы уже умерли, а растущие на расстоянии нескольких лар умирают, или начинают умирать. Знал, что крылатые создания сейчас рыщут в небе над скальной грядой и её окрестностях в поисках неосторожных минноонар. Каждая такая капля силы приближала момент освобождение заточённого здесь узника.
   - Да падут оковы твои, и отплатишь ты за муки свои, Повелитель, - прошептал 'изменившийся', проворачивая острие клинка в ране на своём бедре.
   29.12.2013 г.
Оценка: 5.11*70  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"