Я шёл по улице, уставший после рабочего дня. Была пятница, и я решил прогуляться по городу, подумать о жизни и просто разобраться в себе.
В тот день, который уже приближался к вечеру, для меня не существовало никого. Я никого не замечал, и люди, проходившие мимо , казались мне тенями, призраками, которые представлялись лишь невесомыми и невосприимчивыми оболочками.
Я шёл теперь уже по аллее. Моросил дождь - у Бога был насморк сегодня. Хотелось присесть и просто уставиться в одну точку. Непроизвольно я начал искать скамейку и сразу же нашёл её. Я сел на сырую деревянную поверхность и откинулся на спинку. Сегодня мне было плевать на дождь, он даже доставлял какое-то странное удовольствие. Приятно было, когда капли падали на лицо и будто превращались в мокрую паутину, такую же, как в лесу ранним утром.
Я ничего не видел вокруг себя и был абсолютно уверен, что рядом нет ни единого человека.
Дождь то усиливался, то возобновлялся той же мелкой прохладной моросью, которая заставляла ещё глубже погрузиться в свои размышления и самые далёкие уголки сознания.
--
Всё в жизни временно, - мне показалось, что голос прозвучал в моей
голове, но это было не так.
Я открыл глаза и увидел рядом с собой длинного худощавого человека. Он сидел
слева от меня и слегка покачивался из стороны в сторону. На нём был потрёпанный старый костюм серого цвета, кое-где выщербленный и продырявленный, но тщательно вычищенный и выглаженный.
Человек, казалось, был не в себе. Его взбитые седые волосы, нечесаная борода и пальцы, перебирающие воздух, ещё более точно подтверждали моё предположение.
--
Всё в жизни временно, - снова произнёс он. - Всё временно. Я-то
знаю.
Человек достал аккуратно сложенный вчетверо носовой платок, развернул его и с
душой высморкался, затем скомкал его и сунул в боковой карман пиджака.
--
Я-то знаю. Всё в жизни временно. Я-то знаю, что станет со всеми
нами.
Он повторял и повторял одни и те же фразы, будто хотел, чтобы на него обратили
внимание и задали несколько вопросов. Он всё качался из стороны в сторону, закинув ногу на ногу.
Этот странный человек привлёк моё внимание тем, что был совершенно не похож на других. Я стал приглядываться и прислушиваться к нему и, в конце концов, мне захотелось узнать-таки его точку зрения, узнать, что он думает о жизни и что же он знает.
--
Всё временно. Я-то знаю. Жизнь временна.
--
Всё знают, что всё временно, -наконец, произнёс я, вызывая его на
разговор.
Он не ответил. Даже не отреагировал на мои слова. Он продолжал всё так же
качаться и опять приложился носом к платку, который к этому времени представлял собой измятый лоскут материи.
Я был слегка задет и обижен таким результатом попытки завести разговор со странным человеком, но больше я попыток не делал. Я почти забыл о нём и опять стал погружаться в свой мысленный мир, как неожиданно услышал слова, которые могли служить ответом на моё обращение:
--
Все догадываются, все только догадываются, а я знаю. Я-то знаю
точно, - в его голосе сквозила детская гордость.
Я встрепенулся от этих слов, и мой интерес к этому человеку удвоился.
- Что же вы знаете? - мне снова пришлось некоторое время подождать ответа,
будто мы не сидели рядом, а находимся в разных уголках планеты и разговариваем по испорченному телефону.
--
Я-то знаю. Я-то знаю всё, что угодно. Всё.
--
Например? - его трудно было слушать и говорить с ним было также
нелёгкой задачей.
--
Я знаю, что произойдёт с каждым из нас... - он стал часто хлюпать
носом и, наконец, громко чихнул. Он тут же достал из кармана платок и методично вытер нос и губы и сразу добавил: - ...через много лет.
Я уже не сомневался, что человек психически нездоров.
--
Вы простудились. Идите домой. Вы знаете, где живёте?
--
Мой дом здесь, - он развёл в стороны руки, стараясь обхватить всё то,
что видел перед собой.
--
А квартира у вас есть? Жильё?
--
Квартира? - он будто первый раз слышал это слово, а ранее и не
подозревал о его существовании. Он посмотрел на меня впервые, и я не увидел ни капли спокойствия в его глазах. Каждый день, каждый час, каждую минуту тревога следовала за ним по пятам.
--
Да, квартира.
Он покачал головой и опять заговорил:
--
Я-то знаю. Я знаю всё, что случится со всеми через много лет. Я-то
знаю.
Мимо нас прошёл высокий молодой человек под чёрным зонтиком с чёрным
строгим дипломатом в руке. Я взглянул на него мельком и проводил коротким взглядом.
--
Ему остался двадцать один год пять месяцев двенадцать дней и шесть
часов жизни, - услышал я уверенный голос. - Он умрёт от руки грабителя. Он будет сопротивляться, но силы будут не равны. Его убьют, а затем ограбят.
Я был поражён и удивлён этими словами, но ещё больше поражён уверенностью, с которой говорил человек. Я бросил взгляд на удаляющуюся фигуру. Хотелось рвануться к нему, остановить, рассказать о том, что с ним произойдёт, но это было лишь несбыточное и невыполнимое желание. Я понимал, что рядом сидит человек, у которого не всё в порядке с головой, и ... я ему не верил. Я не отрицал возможности совпадения, но по большому счёту я не верил ему и списывал всё произнесённое им на прогрессирующее заболевание.
--
Та женщина заболеет раком кожи после того, как родит своего
первенца.
Я посмотрел на женщину, идущую по аллее недалеко от нас. Она была красива, лет двадцати восьми. Она продолжала свой жизненный путь, и в её глазах можно было прочесть спокойствие, радость, счастье.
--
Почему вы так уверены? Откуда вы знаете, что произойдёт с этими
людьми?
Как обычно ответа пришлось подождать, но ожидание в некоторых случаях оправдывает себя.
--
Я вижу мысли и судьбы людей. У каждого человека есть судьба, и я
вижу её. Я знаю о человеке всё и знаю точное время смерти каждого. Раньше меня это восхищало и мне это нравилось, но теперь мне страшно, очень страшно... Тот мужчина, что стоит у дороги. Видите его?
Я посмотрел в ту сторону, куда указывал человек... и... во мне всё похолодело. К
каплям дождя на лице теперь добавились капли пота. Дыхание моё сбилось, а сердце застучало с удвоенной силой. Мужчина посмотрел налево, затем направо и направился через дорогу. В нём я узнал своего хорошего знакомого, почти друга.
--
Он поедет отдыхать в Крым...
--
Замолчите, я не хочу ничего знать! - прокричал я, но он меня будто
не слышал.
--
... с семьёй: жена, двое детей (девочка и мальчик)...
--
Вот вы и ошиблись! - снова перебил я уже с каким-то непонятным
облегчением. - У него нет семьи.
--
...Они возьмут напрокат машину и поедут в горный отель. Они не
доедут до цели, потому что с ним случится сердечный приступ, он не справится с управлением и машина выскочит за ограду и упадёт в пропасть. Никто не выживет...
--
У него нет семьи, - я схватил человека за плечи, повернул к себе и
стал трясти. - У него нет семьи! Это неправда!
--
...Это произойдёт через десять лет одиннадцать месяцев...
--
Замолчи, сволочь! Это неправда!
--
...три дня пять часов и сорок две минуты. Это произойдёт, как бы вы
меня не трясли.
Я отпустил его, глядя безумными глазами, повторяя про себя одну и ту же фразу:
"Это всё неправда, это всё неправда это всё неправда..."
Постепенно я взял себя в руки и более реально взглянул на происходящее. Я вспомнил, что рядом сидит безумец, у которого далеко не все дома, я вспомнил, как вёл он себя, погрузившись в свои мысли, я вспомнил его взгляд.. Мне стало смешно, и я корил себя за веру этому человеку.
Я пишу эти строки спустя одиннадцать лет после встречи со странным человеком. Много произошло событий за эти годы, но самое ужасное и неожиданное, что могло случиться, это смерть моего знакомого, который стал моим другом. Он погиб в автокатастрофе. С семьёй - жена и двое детей (мальчик и девочка) - он поехал в Крым... а дальше, как и вещал мне странный человек. Теперь я поверил. Я поверил всей душой, всем сердцем и неожиданно... вспомнил.
Когда я поднялся с моей судьбоносной скамейки и направился прочь от человека, говорившего, как оказалось, правду, то услышал вслед фразу, врезавшуюся в моё сознание пулей со смещённым центром тяжести. Тогда он проговорил мне вслед своим обычным голосом, не принимающим возражений:
--
Одиннадцать лет и один день ровно. Вы умрёте от...
Я не дослушал окончания фразы, закрыв ладонями уши. По словам странного
человека мне оставалось около пяти с половиной часов. Мне страшно, но я не собираюсь прятаться, если это должно произойти, пусть так и будет.