Томира фыркнула, но из глаз тут же покатились предательские слезы, и она отвернулась.
--
Почему ты сразу мне не сказал? О Лэн-Тано?
Гримуэль молчал. Неужели почувствовал вину - за нее, за них обоих, за их мертвое будущее?
По-детски вытерев глаза тыльной стороной руки, девушка вновь обернулась и посмотрела на воина, но взгляд его бесцельно блуждал по камням у дороги, а мысли явно были далеко. Она вновь почувствовала обиду, хотела накричать, запустить в него чем-нибудь, убежать... Гримуэль вдруг спросил:
--
А ты любила меня?
Крик застрял в горле. Этого она не ожидала. "Любила ли я тебя - как ты можешь спрашивать об этом после...после всего?!"
--
Так значит, да?
Голос сорвался. Уже не сдерживая слез и будучи не в силах произнести что-либо внятное, девушка кивнула, тут же почувствовав себя всеми покинутой и беззащитной.
--
Значит, если б рассказал, пошла бы за мной, моим путем? Я прав?
--
А что, так лучше, по-твоему?!
На это ему было ответить нечего. Он снова замолчал. Томира всхлипнула. В тот момент она была невероятно похожа на ту юную девушку, еще не познавшую кровавое воинское искусство Лэн-Тано... В глазах уже не стоял жгучий укор, не было даже обиды. Просто ей хотелось, чтобы кто-нибудь ответил ей на вопрос: "Почему?".
Он обнял ее, как делал это в то давнее прекрасное время, когда она искала у него защиты и утешения. Неужели все это было на самом деле?
--
Я думал уйти от войны. Как угодно, я бы что-нибудь придумал. Хотел оградить тебя от... сама знаешь. Сберечь тебя такой, какая ты была, понимаешь?! Если все будут только убивать, что же это за племя останется жить в прекрасных - не наших, заметь! - землях Эорры? Раз уж наши предки пришли сюда, мы должны доказать право жить здесь. Но не только кровью... А нашего сына я научил бы побеждать и защищаться, но не убивать.
--
У меня не будет детей. Я слишком, слишком много отнимала жизней, чтобы принести в этот мир новую...
Ветер шевельнул траву, и шелест вдруг напомнил им обоим прошлое. Юношу, что защищал свой Род и любимую, и девушку, которая, почувствовав себя преданной - ведь он не пускал ее в свою жизнь, - на зло любимому отправилась к Мастерам Лэн-Тано.
Грозная воительница - безжалостная убийца, какой она стала к своим двадцати двум годам - прижалась к груди Гримуэля, и из глаз ее покатилась слеза.
Найлла уныло чистила меч. С ее стороны было безрассудством уйти так далеко от лагеря и уединиться на холме. С востока эльфу было видно как на ладони, и только ленивый из вражеского стана, окажись он поблизости, не пустил бы стрелу в храброе юное сердце. Билась Найлла всегда не жалея себя, и лишь боги ведают, откуда она брала решимость и силу - быть может, как раз небожители и покровительствовали воительнице? В любом случае, убив ее, человек тем самым наверняка спас бы десяток, а то и два своих побратимов.
Война началась около сотни лет назад. Молодое человеческое племя, неизвестно откуда взявшееся под луной Эорры - эльфийской страны, - отвоевывали все больше и больше земель; разрастаясь с каждым годом, вскармливали новые полчища безупречных воинов. Ибо - уму не постижимо! - основным делом жизни тех людей была война. Не умели дикари толком ни поля вспахать, ни стада выпасти, да не было у них родной земли, что одаривала бы и лелеяла чад своих, подобно Эорре. Некому было их научить - потому и брали все силой.
Много эльфов полегло в битвах, немного народилось вновь (так уж шло из века в век, дабы не перетруждать землю-дарительницу). Таяло племя славное, таяло на глазах.
Найлла была из тех, что родились уже после прихода людей, а посему с малолетства привыкла видеть схватки "добрых родичей с лютыми варварами". Бывало, прискачет на взмыленном коне дозорный с вестью о новом набеге, повыхватывают мужи мечи из ножен, приготовят стрелы вострые да копья крепкие (нынче оружие у всех под рукой было - иначе не выжить) - и навстречу врагу. Другие тем временем малышню - в охапку, сажают в обоз и везут подальше от родного дома, не ведая, придется ли им вернуться в милый сердцу край. Поначалу с детьми отсылали и подростков, и женщин, но со временем жены встали в ряды бойцов бок о бок с мужчинами, а потом и самым юным дозволили брать в руки боевые мечи. Никто не оставался спокоен, глядя, как разоряют его дом.
Найлла еще в детстве умудрялась увернуться от обеспокоенного взгляда провожающих до укрытия и бежала к месту сражения; схоронившись где-нибудь, глядела за своим отцом и братьями, сжав кулаки в бессилии. Она знала, что мать ее, Феонидда, которую эльфа толком и не помнила - только глаза, голубые, нежные, - пала в поединке с варваром, и ненавидела за то все племя человеческое. В россказни о том, что они - дальние родичи эльфов, Найлла не верила. Если бы человек посмел лишить жизни кого-то из ее семьи, она бы выскочила из убежища и убила бы врага. Как угодно! Пусть бы ее даже тут же на месте утыкали стрелами. Что за радость бежать всю жизнь, оставляя матушку Эорру на поругание бесам?!
Впрочем, вскоре она напросилась с братьями к Старшим, учиться искусству сражения. Найлла была самой младшей среди учеников, но далеко не последней по способностям. Какое бы оружие ни взяла эльфа в руки, оно безукоризненно повиновалось ей. Старшие хмуро качали головами - вот они, дети нового времени, воспитанные войной...
По человеческим меркам, тринадцати лет отроду эльфийка стала полноправной защитницей Эорры. Ее, как могли, берегли в войске долины Серебряных Утесов, но это лишь приводило Найллу в ярость, и она бросалась на самые рискованные предприятия. Однако раз за разом смерть обходила ее стороной, и все ее выходки неизбежно венчались успехом.
Конечно, ей приходилось туго. Эльфа, сбежав от своих, дабы не мелькать в битвах перед глазами и без того переживающих за нее родичей, присоединилась к отряду Горной Сосны. Пришлось им признать девчонку равной себе. Силушки, бывало, что и не хватало, зато проворства - хоть отбавляй. Умение владеть оружием множилось день ото дня. Эльфийке ничего не стоило даже при сильном ветре разбить в щепки летящую вражескую стрелу своей, из своего верного лука пущенной, тут же припасть к земле, уворачиваясь от очередной пернатой смерти, сбив с ног ближайшего ревущего врага, выхватить копье приемом, ведомым лишь ей, и запустить его в сторону обидчика, да так быстро, что тот не успеет достать новую стрелу. Часто бывало, что в самой гуще сечи свои и враги расступались, на время опустив топоры и копья, и глядели на поединок - Найлла танцевала с мечами. Хоть дюжина врагов наступай на нее, ни один не заденет. Подпрыгивая вверх, уходя от удара снизу, отталкивалась напряженными пальцами ног от лезвий вражеских мечей, заставляя последние оборачиваться против своих хозяев. Змеей извивалась она среди поющего в руках варваров смертоносного металла. Мгновение - и удар, предназначавшийся воином эльфе, уже нанесен его побратиму. Еще несколько минут - и враги лежат поверженные у ее ног.
И все же эльфы, с их мудростью, силой (в том числе и магической), знаниями и умениями, отступали. Когда-то давно, во времена Прихода Людского Племени, Высокий Народ пытался миром решить дело. В первые годы даже появилась иллюзия спокойного будущего для обоих народов, Старого и Нового. До тех пор, пока людей не стало слишком много...
...И тогда слепой мудрец, древний-древний (когда он родился не знал ни один из эльфов), предрек, что придет время Вечному народу оставить земли Эорры. Придет время, а знаменует его Жертва Отчаяния, когда эльф поднимет руку на эльфа. Никто из Высокого народа не мог поверить этому предсказанию, и все больше крепла в их сердцах ненависть к варварам.
____________
...Найлла полюбила человека...
Произошло это так.
Эльфа бесшумно бежала по лесу, в очередной раз бес спроса обогнав дозорный отряд на полдня пути. Ни одна ветка не хрустнула под ногами, ни один волос не упал с головы, ни один жук, спящий под корой могучих стволов деревьев, не пробудился ото сна. Еще бы! Не каждого из эльфов, и без того от рождения одаренных, берут в дозорный отряд Горной Сосны! Прежде нужно сначала обучиться хитрым премудростям да пройти в свой черед испытания. Традиция того испытания уходит корнями в глубокое прошлое - довольно-таки мирное, надо сказать, по сравнению с веком нынешним, но все же не исключавшее нападения гоблинов и тому подобной (знакомой, не в пример людям!) нечисти. Длится оно в течение девяти дней и состоит из стольких же ступеней. Одно из первых заданий - промчаться по лесу, суметь оторваться от преследователей и приручить четыре стихии, дабы оказали помощь в нужный момент. Случись с обрыва сорваться - ветер подхватит, одарит крыльями и доставит, невредимого, на землю; сама земля расступится, сокроет в недрах от лишних глаз. Речной поток не даст утонуть, да еще обратит в рыбу, дабы сбить с толку преследователей. Несговорчивее всех огонь. Может преградой встать, а может и от врага заслонить - уж как сумеешь поладить. Не каждому удавалось говорить со всеми стихиями, так что в первую очередь рассчитывали на себя. Найлла на удивление быстро нашла общий язык с огнем, землей и водой, а вот ветер никак не давался. Что ж, "всех совершенств рядовому творению не придает бережливый создатель".
Кто не справлялся с испытаниями, мог попытать счастья в другой раз, на будущий год. Всего давалось четыре года. Не доказал свое право быть воином за этот срок - не судьба. Знать, боги не велят. В первый год будущему - если небожителям будет угодно - воину надевали медный обруч на запястье, а после прохождения испытаний меняли его на серебряный, который оставался с эльфом на всю жизнь. Если же постигала неудача, медный браслет он носил до следующего раза.
В случае, когда судьба совсем не жаловала, по истечении четырех лет медь заменялась плетеной тесьмой, которая красноречиво говорила о том, что хозяин ее - Воин, Отверженный Богами. Воином он был, так как обладал соответствующими навыками и знал толк в искусстве боя. Однако чтобы следовать избранному пути, ему следовало покинуть свой Род, дабы не навлечь на него неудачу и проклятье вышних. Редко кто решался на такой шаг.
Найлла справилась с испытаниями на первый же год, и теперь без каких либо видимых усилий применяла свое умение в деле. Серебряный браслет мягко мерцал, когда свет луны пробивался сквозь ветви деревьев. Вдруг чуткий эльфийский слух уловил далекие звуки музыки, дивной, как песнь ручья в жаркий летний полдень, и в то же время, тоскливо-печальной. Эльфа в нерешительности замедлила бег и, поколебавшись, свернула в сторону, откуда доносилась мелодия. Вот тогда-то она и увидела Его. Варвара с лютней. Это зрелище настолько заворожило эльфу, что она не задумываясь вышла на поляну к человеку. Тот продолжал играть, глядя на нее грустными глазами.
Совсем как эльф.
"Не бывает таких варваров! Убийцы!"
Однако же ненависть куда-то улетучилась, уносимая потоком, вобравшим в себя звуки лютни, темноту ночи и печальный взгляд голубых, похожих на лед глаз.
Они долго смотрели друг на друга, и эльфа поняла, что любит варвара - всегда любила и не может не любить!
Найлла свернулась клубком на опавшей хвое рядом с ним и слушала, а музыка поведала ей о странствиях чужеземца, о том, как нелепо он оказался в чуждом мире, о ненависти к войне, о жизни и смерти, о счастье и нескончаемом бегстве, о его мечтах, о Ней и о Нем.
Он тоже ее любил.
...Через три дня она вернулась к своему отряду.
___________
Долгое время Найлла ни с кем не разговаривала. Эльфа всем сердцем желала смерти варварам - и любила одного из них. Что тут можно еще добавить? Быть может, никогда она больше его не увидит. Жить ей не хотелось.
И - новая жизнь внутри нее... Заведомо лишняя для Эорры. Сын Человека и Эльфы.
Найлла чистила меч и равнодушно готовилась к бою. Недавно она увидела Его в стане врага - в числе воинов...
..."Почему?"
Все тот же печальный взгляд: "Наверное, кому-то нужно, чтобы все было именно так"
Звук горна - началось! Свист стрел, дикий ор наступающего вражеского войска, первые удары копий, затем топоров и мечей.
Все как в тумане. Эльфа методично убивала одного человека за другим. Она не думала о горькой судьбе. Она просто была воином.
...Эльфа увидела своего человека слишком поздно: копье для того, чтобы лишить его жизни, уже было занесено. Холодная решимость в глазах собрата. Время будто замерло. Такой удар отвести невозможно - и эльфа бросилась вперед. Мгновение радости - получилось! - а затем боль, ужасающая, смертельная, последняя боль. В тот же час грянул гром такой силы, что затряслась земля. В долине, где происходило сражение, пронесся ураганный ветер.
Ничего этого не замечали ни эльф, чья рука только что сжимала древко копья, ни варвар, державший в объятиях любимую и не верящий в то, что произошло, ни сама эльфа. А между тем, Ветер звал Высокий народ - всех до единого. Настало время уходить. И эльфы стали исчезать, один за другим, отдавая свой мир Человеку.
...А Найлла все глядела в его ледяные, но светящиеся любовью и отчаянием глаза, такие же синие, как небо Эорры...