Монастырская Анастасия Антатольевна : другие произведения.

Ненавижу

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Кто-то умрет в прямом эфире. Кто-то получит главный приз - исполнение сокровенной мечты. Остальные останутся ни с чем. Таковы правила игры. Но правила созданы, чтобы их нарушать. Участники еще не знают, что это шоу станет последним в их жизни. Реалити-шоу начинается...

Анастасия Монастырская

Автор предупреждает: все совпадения в романе намеренны, но случайны

НЕНАВИЖУ

ПРОЛОГ

   - Наше шоу продолжается! Аплодисменты в студию!
   Голос ведущего дал петуха.
   Заученные хлопки зрителей.
   На лицах героев пот, перемешанный с пудрой и страхом.
   - У каждого из нас есть своя идея-фикс, ради которой мы пойдем на все. Те, кто сейчас находятся на сцене, получили уникальный шанс воплотить ее в жизнь. Или, если быть точнее, воплотить ее в смерть. Потому что сегодня приз нашего шоу - смерть. Итак, кто же стал победителем?! Вы? Вы? А, может быть, вы? Сидеть! Ни с места! Я сказал: ни с места! Так-то лучше!
   Пауза.
   - Что за черт?!
   Сноп искр.
   Женский визг.
   На мгновение - тишина.
   Запах горелого мяса.
   И снова женский визг.
   В прямом эфире.
   Он даже не успел удивиться своей победе - мертвые лишены чувств, желаний и надежд. Но если бы он остался в живых, то определенно был бы рад. Наконец-то, он пришел к финишу первым.
   Если бы все можно было начать с нуля, то он бы поступил точно так же...

МАЯТНИК И ЧАСЫ

Жалеешь о нем...

Но сожалений не стоит

Наш суетный мир.

Себя самого отринув,

Быть может, себя спасешь.

Сайге

  

ЭДИК

   Все было так, как обычно. Тот же бегающий взгляд главного, те же стройные ножки секретарши, тот же растворимый кофе в одноразовой чашке и тот же дым исчезающих надежд.
   - Понимаешь, старик, концепт хорош, но нет драйва. Извини. - Пухлая папка могильной плитой придавила колени. Аудиенция окончена.
   Повисла пауза. Такая же склизкая, как капля пота, скатившаяся по спине.
   Он неловко поднялся из глубокого низкого кресла. В кармане ехидно звякнули монетки. Мелочь на метро. И все. Ни сегодня, ни завтра денежных поступлений не предвидится. Если по справедливости, то и послезавтра ситуация вряд ли станет лучше.
   - Но если что-то... вдруг... - тонкий, остро-просящий тон разодрал пересохшее горло. Самому стало противно. Грустно и противно.
   - Если что-то, если вдруг... - сыто хохотнул его собеседник. - Тогда я тебе сам позвоню. А сейчас извини - работа. Шведы приезжают. Совместный проект, сам понимаешь. Пропуск подпишешь у Нины. Больше не задерживаю. Удачи!
   Эдик кивнул. Ну да, все, как обычно. По глупости покупаешь лотерейный билет и до самого розыгрыша веришь: статус официального российского миллионера у тебя в кармане. Нужно только подождать пару дней. А потом бурные овации и неискренние объятия вчерашних друзей: что ты такого сделал, старичок, что тебе так повезло?! И в ответ - я просто верил в удачу. Я достаю из широких штанин! Смотрите! Завидуйте! И ведь действительно позавидуют, если выиграешь, конечно. Поэтому и покупаешь на последние деньги свое лотерйное счастье. Пока в прямом эфире платят мизерные выигрыши -радостно напряжен, эмоционально надушен и в то же время обманчиво спокоен. Ну? Шарики с веселым стуком прыгают в лототрон. Ну! Шевелись, фортуна! Шаг туда, шаг сюда, стук целлулоидных бочков, и мы почти у цели. Поздравьте нового миллионера!
   Но... иллюзия. Чудес не бывает: мало того, что фортуна хромонога, так она еще и туга на ухо. Шарики выпали, цифры названы, а во рту металлический привкус поражения: чем я-то хуже? Ничем - сегодня не повезло.
   ...В приемной Эдик нашел в себе силы задержаться у стола секретарши, у которой никак не сходилась виртуальная "могила Наполеона".
   - Подпишите, пожалуйста. - Холеные тонкие пальчики нащупали "паркер" и, не глядя, поставили каллиграфическую закорючку. - Спасибо, Ниночка. Вы очень любезны. Кстати, кофе вам сегодня особенно удался.
   В ответ безразличная тишина: Наполеон в кои-то веки проявил признаки жизни, и в отличие от Эдика сулил определенные надежды.
   Дверь вкрадчиво вытолкнула посетителя в коридорный рой. Ваше время истекло, нам не до разговоров. А что он, собственно, хотел? Продолжения в банкетном зале? Вечер при свечах с бокалом шампанского? Как бы не так. Его кредитоспособность оценили еще тогда, в тот самый первый раз. На лбу до сих пор зудело: "Не мой уровень". Видали! Не ее уровень! А всего лишь секретарша... Секретутка. Офис-менеджер. Слишком хороша для него. А он что? Получается, слишком плох? Из пункта А и из пункта Б навстречу друг другу вышли двое. Вопрос, почему не встретились. Ответ: потому, что не судьба. Один сел в троллеубус, второй в "крайслер". Не встретились.
   Эдик сжал папку онемевшими пальцами и ссутулился. Но почему?!
   - Ба! Эдик! Опять сценарий принес?
   - Эдичка! Когда же мы увидим твое новое шоу?
   - Эдуард, да вы неисправимый романтик... Опять вы здесь, опять вы с нами.
   И наконец:
   - Эдик, что-то ты слишком часто ходишь по нашему коридору. Штирлицем себя вообразил?
   Очень смешно. Шутка дня. Смеяться после слова "Штирлиц". Эдик вяло отвечал, но руку не протягивал, наученный горьким опытом. Здесь никто не подает руку неудачникам. Собственно, по этому жесту или его отсутствию и определятся твой статус, твое истинное место под ТВ-солнцем.
   Два года назад он принес сюда свой первый сценарий. Поджилки тряслись от торжества момента. Государственная телерадиокомпания. Рупор эпохи. Надежда и опора страны. Святая святых, блин! Чтобы попасть сюда, ему пришлось напрячь связи своей бывшей. Хотя напрячь - сильно сказано. Всего один телефонный звонок (но как этот звонок тяжело дался!), и вот он в кабинете главного редактора. Начинающий автор, подающий большие надежды. Прошу любить и жаловать!
   В разговоре телевизионный босс, круглый и добродушный, как колобок, замешанный на финских дрожжах, источал лишь дружелюбие и снисходительную мужскую солидарность. Так беседуют мужчины, побывавшие в постели у одной и той же женщины. Женщина, кстати, присутствовала тут же. Привычно раскинувшись на кожаном диване, Жанна флегматично полировала свои острые коготки. Босс жмурился от удовольствия. Эдик испытывал чувство неловкости. За всех. Но почему-то больше за нее.
   Сценарий взяли сразу же, посулив его автору небывалый успех. Эдик, было дело, заикнулся о собственной программе, и его поощрительно похлопали по плечу: "Как знать, старик, как знать!". Перспективы воодушевили настолько, что на последние деньги Эдик купил букет роз и нанес спонтанный визит своей благоверной. Бывшей, конечно, но как знать, как знать... Цветы приняли, экс-муженька брезгливо выставили вон: "Милый, кто же входит в одну реку дважды, тем более, в такую реку!". Он, помнится, тогда униженно кивнул: "Конечно, конечно... Просто так зашел заглянул и сейчас ухожу. Извини, воспоминания". О чем, чудак рогатый, он хотел вспомнить?! О том, как были счастливы вместе? Глупо вспоминать о том, чего не было. Со времен их совместного житья много воды утекло. Оба изменились. Стали старше. Мудрее. Она приобрела лоск зрелой красавицы, он - агрессивную матерость. Жанна хохотала, услышав о "матерости": "Да ты же лох! Слава богу, у нас нет детей, иначе они тоже бы стали лохами!".
   Бывшая оказалась права - он лох.
   Сценарий вернули через два месяца.
   Перспективы лопнули как розовый пузырь.
   А еще через шесть недель - страна прильнула к плоским домашним экранам. Новое политическое ток-шоу, заявленное телеканалом, с первых минут стало сенсацией. Ведущий - эпатажный мальчик - без запинки произносил его, Эдиков, текст. Вместе с приглашенными экспертами он виртуозно решал проблемы, которые еще не так давно волновали самого Эдика. В титрах были указаны все, кроме автора проекта.
   Он ворвался сюда, вооружившись законом. Закон гарантировал соблюдение всех его прав, сулил многотысячный иск и торжество справедливости. Потренировавшись перед зеркалом, Эдик приготовил убийственную фразу: "Я подаю на вас в суд!". Так и вошел в кабинет: с гордо поднятой головой и двумя стопками водки в желудке.
   Штатный юрист не испугался. Отложил закон в сторону. Похлопал по плечу. И популярно объяснил автору его права и обязанности. Прав - ноль. Обязанности - пойти по известному адресу и постараться получить максимально возможное удовольствие. Иначе многотысячный иск и торжество справедливости. Понял, нет?
   Аргументы вкупе с водкой произвели должное впечатление: пришлось пойти. На мировую. Он так и не понял, как именно его обманули, но то, что сделали это играючи и легко, новоявленный сценарист осознал сразу. Впрочем, на тот момент все стало неважно: открылись новые перспективы. Главный как бы вскользь и как бы по секрету пообещал, что следующий сценарий обязательно пойдет...
   Следующий сценарий действительно пошел. Викторина, придуманная Эдиком, мгновенно стала популярной, получив все мыслимые и немыслимые телевизионные премии. Эдик смотрел трансляцию "Тэфи". Сытые телеакадемики. Хамоватые звездочки. Народные артисты. Заслуженные подлецы. Счастливое лицо главного. Тот не влезал в экран, лучась широкой улыбкой. Иногда камера выхватывала очаровательную спутницу телебосса. Эдик мрачно глотал теплую водку: "И чем я ей не угодил?".
   С тех пор так и повелось. Примерно раз в полгода происходил рецидив. Эдик приносил очередной сценарий, выслушивал хвалебные возгласы и получал изысканный пинок под зад. Иногда он себя спрашивал, сколько можно наступать на одни и те же грабли. Но с настойчивостью интеллектуального маньяка наступал вновь и вновь. Как сейчас, например. Он не сомневался, что на канале уже полным ходом идут пилотные съемки. И вскоре страна будет чествовать нового героя. Не его. Черт побери, опять не его.
   Он убыстрил шаг, завернул за поворот и столкнулся со Светланой Борисовной. Наш старейший работник - так ее представляли на всех торжественных вечерах и праздниках. В будние дни - старушка на побегушках: "Света, сначала поди туда, затем сюда, принеси то, не забудь это! Поторопись, Светуля, это телевидение, и оно не может ждать вечность!". Ее все так и звали - Света, Светик, Светуля. И только один Эдик - Светлана Борисовна. В память о прошлых днях, когда он приходил сюда если не героем, то, по крайней мере, весьма перспективным молодым журналистом. Сколько лет прошло? Много. Ведь он помнил ее бальзаковский возраст, зрелое очарование и первые морщинки на счастливом лице. И что скрывать, даже был немножко влюблен. В пику Мамонт-Дальскому, в которого был влюблена она.
   Телевидение не может ждать вечность. И даже самые признанные герои очень быстро становятся вчерашними. Пария всегда чувствует изгоя, изгой - парию. Но как-то ведь удержались, чтобы хотя бы иногда встречаться в накуренных калуарах?
   Эдик нацепил бодрую улыбку, расшаркался, и не смог сделать ни шага... Обычно Светлана Борисовна, встретив Эдика, вела его в свою каморку: отпаивать чаем и утешать, но сегодня...
   Всхлипывая, она баюкала багровую руку, на которой уже проступили отвратительные и болезненные волдыри.
   - Что случилось? - он инстинктивно потянулся, но тут же одернул ладонь, опасаясь сделать ей еще больнее.
   - Ничего, Эдинька, ничего. Стакан с кипятком на себя опрокинула, старая. Мазью помажу, и пройдет.
   Интуитивно Эдик понял: врет.
   - Вас кто-то обидел?
   Она беспомощно мотнула головой:
   - Ну, что ты милый! Кто ж здесь старуху-то обидит? Люди вежливые, внимательные, интеллигентные...
   Толчок, и Эдик отлетел в сторону. Второй - и Светлана Борисовна рухнула прямо на него. Нечего на дороге стоять, быдло!
   В лучших традициях отечественных сериалов двинулись массивные секьюрити, за спинами которых скрывался никто иной, как пересмешник российской эстрады - Филипп Бредосович собственной персоной. Обладатель всяких музыкальных премий. Певец. Актер. В будущем - модный писатель или дизайнер. Тут уж ничего предугадать нельзя - как карты лягут. Но, скорей, дизайнер. В литературе - там еще думать надо. А тут оделся, как бог послал, и сразу новый стиль. Эклектика называется. На голове - белая шляпа с павлиньим пером, оттеняющая крашеные кудри. Длинный серебристый плащ с красными драконами. Узкие кожаные штанишки, подчеркивающие сначала выпуклость гениталий, и только потом уже относительную стройность ног. Кокетливые сапожки со шпорами. Хипповатая рубаха почти до самого пупа открывает буйную, тщательно уложенную растительность. Платиновые цепи с золотым покрытием в три ряда вокруг шеи, блеск бриллиантов и стразов. Звезда!
   Прошел, не глядя, обдав тяжелым духом парфюма и перегара, изображая торопливость. И только когда прошел, Эдик заметил, что Светлану Борисовну бьет крупная дрожь.
   - Он? Это он сделал?! - указал на ожог.
   Она стыдливо отвела взгляд и только коротко кивнула.
   - Говнюк! - Эдик рванулся было вслед, но она повисла на нем. Задела больную руку. Ойкнула.
   - Не надо, Эдинька! Не стоит того. Тебя и близко к нему не подпустят. Только покалечат.
   - Покалечат - в суд подам, - мрачно буркнул Эдик. - Засажу! На зоне, знаете, как таких красавчиков любят?! В сметане, под хреном и еще в винном соусе.
   Тем не менее, понимал, что праваСветлана Борисовна, ой, как права... Вспомнить, что ли, для примера, что случилось с продавщицей цветов в киоске у метро, или с управляющим рестораном, сделавшим справедливое замечание? Иных уж нет, а те далече. Про журналистов и вовсе помолчим... Светлая память той розовой кофточке. Так что живым вполне мог и не уйти, оттого и бесился еще больше.
   - В медпункт? - он обнял Светлану Борисовну за хрупкие плечи и осторожно повел к леснице: всего-то два пролета, три поворота, и мы у цели.
   - Опять сценарий принес? - Светлана Борисовна тактично перевела тему, с больной руки на больную голову.
   - Уже уношу, - Эдик перехватил поудобнее папку. - Встреча была короткой, но очень плодотворной. Меня еще так быстро не посылали на.
   - Не пригодился?
   - Пригодился, но не мне. Кто бы сомневался?! Тут вообще со стороны мало, что берут. А если и берут, то сразу своим объявляют. Вы же знаете.
   - Ничего, поначалу всегда так бывает, потом тебя обязательно оценят. Пригласят...
   - И даже наградят посмертно? - в нем с новой силой прорвалась обида. - Нет, Светлана Борисовна. Все было. Дважды в одну реку не входят. Сам виноват. Не удержался в струе, выплеснули, не заметив. Никто не оценит, никто не пригласит, и никто не наградит. В моде нынче хамы, они на волне популярности. Им почет и уважение. Вон звезда прошла, все расступились. Кто мы для нее? Быдло. А она кто для нас - звезда! Почувствуйте разницу! За что, кстати кипяточком-то обласкал?
   - Да бог бы с ним, заживет... - она опять ушла от темы. - Филипп хороший, я его с детства знаю. Он ведь еще в программе "Шире круг записывался". Мальчик просто погорячился. Шоу оказалось неудачным, вот и сорвался на первого, кто под руку попался.
   - Мальчик? Да ему, перцу болгарскому, скоро пятьдесят стукнет!
   - А мне семьдесят, - кокетливо улыбнулась Светлана Борисовна. - так что для меня он совершенный мальчишка.
   - Мальчиш-плохиш.
   - Зачем так зло? Он поймет, одумается.
   - Почему вы прощаете? - шаг Эдика сделался совсем уж черепашьим, - Разве можно такое прощать? Ведь не может же человек чувствовать себя совершенно безнаказанным?! Нельзя так, нельзя!
   Она горько улыбнулась, погладив его по плечу:
   - Конечно, нельзя. Вы это понимаете, я это понимаю, а им не дано. Мы живем в разных мирах, и эти миры почти никогда не пересекаются. Они параллельные. Помните, Эдик, у Достоевского? Только у маленького человека есть совесть. У тех, кто наверху, совести нет.
   - Федор Михалыч-то тут при чем?! - взмолился Эдик. - Вы еще Библию вспомните! Про милость к падшим, брошенные камни и благое всепрощение. Вот вы о совести, Светлана Борисовна, говорите, маленького человека сюда приплели, если так и дальше пойдет, то без гоголевской шинели нам никак не обойтись - все мы из нее вышли - маленькие и большие, порядочные и полупорядочные. Ну, и что с того? Подвели вы теорию под практику. А практика - бац! - и кипяточком по голой душе. Дальше-то как? У хама нет совести, потому что он хам. И разрешая ему относиться к себе по-скотски, вы не только его превращаете в скота, но и себя. Себя, понимаете?! Сегодня вас облили кипятком, завтра - публично дадут пощечину, а послезавтра? Случайно ножик воткнут, или удавку накинут?
   Светлана Борисовна остановилась, глядя снизу вверх:
   - Все так, Эдик, все правильно. Вы большой умный мальчик. А я маленькая старая дура. Но позвольте вопрос: почему, обличая хамов и осуждая хамство, вы по-прежнему приносите сюда свои сценарии?!
   Удар попал точно в цель. Эдик растерялся:
   - Но меня, по крайней мере, по морде не бьют.
   - Лукавите! Вас бьют не только намного сильнее, но и подлее. Только вы не готовы признать это как факт. Самое страшное, Эдик, в нашей профессии, когда у тебя крадут тебя же. А ты ничего не можешь сделать. Может быть, даже и не хочешь, потому что боишься что-нибудь сделать.
   - Почему это я боюсь?
   - А вы не уверены, что справитесь с этой системой. Скорее, система справится с вами.
  
  
  

***

  
   ...Дождь подстать настроению. Выйдя из роскошного здания, хотел закурить сигарету, но та мгновенно намокла. Сунул папку под тонкую куртку и побрел к метро. Душила ненависть. Ненависть к дорогим иномаркам и не менее дорогим женщинам. К мужчинам, которые могут себе позволить и то, и другое. К бывшей, с ее умением устраиваться. К главному, с его бегающими глазами. И к секретарше, с ее безразличным видом. Если ты такой талантливый, то почему такой бедный?! Именно поэтому. Сколько себя помнил, судьба всегда над ним смеялась. В первый раз, когда он появился на свет. Отцу шестьдесят, матери почти пятьдесят. Божий подарочек. Первые пять лет по больницам. Капельницы и уколы, которые загоняли пилу мигрени куда-то вглубь, до следующего мучительного приступа. До семи лет Эдик вообще думал, что боль - это нормальное человеческое состояние. Родителям он надоел еще в пеленках. Отпрыск, на которого возлагались такие надежды, почему-то не спешил говорить и ходить, орал все ночи напролет, требуя соску, пока не доорался до грыжи. В больнице поставили еще пару диагнозов: "А что вы хотели? Поздние роды и все такое".
   Они хотели гениального ребенка. У поздних отцов рождаются гениальные дети. Александр Македонский. Петр Великий, Петр Ильич Чайковский... Примеры, на которые нужно и должно равняться. Правда, если мать младше отца лет на ...цать. Последний факт родители Эдика сочли досадной мелочью. Главное - конечный результат. Результат нарекли претенциозным именем - Эдуард. Судьба ухмыльнулась во второй раз. Как не склоняй, все равно плохо и фальшиво. Эдичка - и во рту сразу же становится кисло. Эдик - и мир окрашивается в голубой цвет. Эд - и твое имя снова меняется на непристойность. Так что правильно в песне поется: "Как вы лодку назовете, так она и поплывет". Пока он плывет не по той реке и не в той лодке.
   Чтобы быть успешным, надо эпатировать, провоцировать и хамить. Много, умело и одновременно. Именно этого требовала эпоха хама. Эпатировать Эдик не умел, хамить было стыдно. Он просто хотел быть телеведущим своего собственного шоу. Собственного - от начала до конца. Но идеи воровали другие - бесчисленные главные и дети состоятельных родителей. Сколько он перевидал холеных девочек и гладких мальчиков, сумевших стать "звездами" только потому, что их кто-то вовремя подтолкнул, куда надо. Ему никто не помогал. Ни родители - из могилы вряд ли получится, ни друзья - дружба не выдержала проверки временем, ни меценаты - где их сегодня найдешь. Конечно, какая-нибудь амбициозная барышня может пойти на риск и дать объявление: "Ищу спонсора". Ему же эта дорожка заказана. Разве кто сдуру клюнет на Эдика...
   А ведь когда-то... Он вдруг вспомнил свой замшевый пиджак с кожаными модными зарплатами. Пиджак был куплен на первый телевизионный гонорар. Он тогда устроился внештатным корреспондентом. Под пиджаком нейлоновая белая рубашка. Или черная? Все-таки черная. Потел он в ней кошмарно, но все равно носил. Стиляга хренов! Барышни морщили носики - фу, как воняет потом, но не уходили. От звезд никто и никогда не уходил. Это мы уже проходили. Крысы бегут с корабля, только когда корабль тонет. Вот и его лодка-корабль ушла (ушел?) на дно. Ни один Жак Кусто не разыщет.
   Как снова стать звездой? Господи, если ты там есть, подскажи: как стать звездой? Молчит. Ну, ладно, не навсегда. Хотя бы на час. А? Подумай, всего-то - звезда на час. Слава на минуту. Черт, пусть под меня, наконец, прогнется этот безумный и подлый мир. Тебе-то это ничего не будет стоить, Господи! Ничего! Но и этот ГЛАВНЫЙ тоже молчит. Сговорились они, что ли? Или не слышат?
   Слышат. Из ближайшего ларька звонкий издевательский голос как утешительный приз: "Кто хочет, тот добьется!". Сволочи! Он хочет, но у него ничего не получается. Вечный конфликт между верхами и низами. Он очень хочет стать звездой: чтобы девочки снова визжали, увидев на улице, падали в обморок и сами собой в штабеля укладывались. Чтобы деньги не считать. Чтобы вернуться и стать завсегдатаем светских тусовок. Хотя какие в его времена тусовки? Так, "Кабачок 13 стульев" на польской подтанцовке. И все равно узнавали: "Ой, а мы вас в прошлом месяце видели за пани Моникой! Второй слева. Вы еще так смешно танцевали твист - ваши ноги разъезжались".
   Слава... Да где ж она слава?! Чтобы с усталой снисходительностью бросать в толпу: "Истоки моего творчества... Мой новый проект... Глубина бытия". Имел он эту глубину вместе с бытием! Да, он хочет всего и сразу. Здесь и сейчас. Он хочет, как все. Одержимость? Нет! Идея фикс! Да! Стоп! А в этом что-то есть...
   Эдик споткнулся на полпути. Спокойно, Эдуард, спокойно, главное - не спугнуть. Мысль медленно крошились, словно подсохшая глина под твердыми пальцами. Экстремальное шоу. Люди, одержимые идеей фикс. И он, как небожитель, станет вершить их судьбы, даст шанс воплотить эту идею в жизнь. В прямом эфире. На глазах у восторженной миллионной публики. Все пороки человечества. Самые скандальные желания. И убийство, да-да, обязательно убийство, - он даже облизнул губы от предвкушения. Как славно: во время шоу выстрелить, к примеру, в главного, в Колобка. И главное (пардон за каламбур!) попасть. Бутафорской пулей. Или не бутафорской. Ха-ха! Или еще лучше - перейти с ним на "ты". И когда он начнет орать, снисходительно заметить: "Да пошел ты на...". И сразу будет понятно, куда и зачем идти.
   Эдик запрокинул голову, вглядываясь в питерский неон. Город казался размытым: он то надвигался, то куда-то уплывал, теряя и без того нечеткую форму. Блики света, клочки разговоров и тяжелые капли дождя. В ближайшем кафе играли джаз. В приоткрытой двери - пике саксофона, срывающийся женский голос - "Покажи мне свое сердце!", ритм холодной безнадежности. На острие ножа подрагивала затихающая нота. Вот только люди за стеклом улыбались и курили. А он был готов заплакать. Осенний джаз. Осенняя печаль. Набор сезонных штампов и еще этот дождь. Черт бы его побрал, этот октябрьский дождь.
   Горло вновь стянуло. Ненависть не просто просилась - рвалась наружу. Что ж, вы сами этого хотели. Слышите, он вас предупредил, а вы не услышали. Ваше право. На этот раз все будет по-другому! Хватит кормить своим интеллектом других. Хватит! Пришли иные времена. Теперь он сам будет диктовать условия. И пусть попробуют только возразить, он им тогда покажет, каким должно быть настоящее шоу!
   Эдик прижал к себе папку и сделал еще один неосторожный шаг, едва не угодив в лужу.
   Рядом притормозила иномарка, обдав холодными брызгами. Эдик ругнулся, беспомощно разглядывая грязные потеки на джинсах.
   - Чего застыл? - раздался смутно знакомый голос. - Садись, подвезу, заодно и поговорим. Давно не виделись. Сто лет прошло.
   Но он топтался на месте, не решаясь открыть дверь. Многое бы отдал, чтобы эта встреча никогда не состоялась. Но поздно - состоялась. Позади гудели машины, джаз становился глуше... Покажи мне свое сердце! Покажи! Покажи!
   - Ну! - Это не просьба, мальчик, это приказ. - Долго я буду ждать?!
   Покажи мне свое сердце!
   И рука против воли потянулась к блестящей мокрой дверце:
   - Здравствуй! Как жизнь?
  

Газета "Московский коммерсант"

У них - политики, у нас - преступники?

   Реалити-шоу в США давно уже кузница кадров для эстрадных звезд, топ-моделей и бизнесменов. Кто бы спорил! Не нужно обладать особым талантом, чтобы добиться успеха. Хочешь стать богатым? А знаменитым? Иди в реалити-шоу. И ведь идут, несмотря на то, что совершенно не умеют ни петь, ни играть, ни плести интриги. Если уж на то пошло, то строить дом, делать ремонт и сажать деревья, они тоже не умеют. Однако домом или песней сегодня мало кого удивишь. Поэтому организаторам реалити-шоу пришлось обратить свое внимание на другие сферы общественной жизни: экономик и политику. Правда, с экономикой сразу вышла промашка. Американские граждане даже дважды два сложить не в состоянии, где уж им про ВВП рассуждать (или в Америке экономические реалии складываются из клинтонов и бушиков?). Пришлось телевизионным боссам отказаться от сложных вычислений и взять чего-нибудь попроще. Политику. Тут уж каждый, как в футболе (пардон, это у нас, у них - бейсбол) мнит себя великим специалистом.
   Итак, новость дня: американские ТВ-боссы решили помочь в удовлетворении амбиций тем гражданам, кто еще с детства хотел стать политиком. Проект вымучивали долго, но как говорится. Нет таких крепостей...
   Предполагается, что в ближайшем будущем будет запущен новый телевизионный проект под названием "Red/Blue". Новое реалити-шоу ориентируется на те же самые принципы, что и шоу "Большой брат". 12-14 человек, мужчин и женщин, на некоторое время поселят в особняке в Джорджтауне, в окружении камер и микрофонов. Участники будут поделены на две команды - Либералов и Консерваторов - и должны будут выполнять определенные задания, то в Вашингтоне, то за его пределами. Конкурсы позволят продемонстрировать участником не только свои политические способности, но и выявить самую харизматичную личность.
   Каждую неделю из команд будет исключаться один человек, которому придется покинуть особняк в Джорджтауне и вернуться домой. Победитель реалити-шоу получит один миллион долларов. Но потратить на себя он его вряд ли сможет: деньги придется отдать на политические цели. Какой смысл? - спросит прагматичный российский читатель. Ведь главное не участие, а приз. Смысл, уверяем вас, есть. Победитель получит все, о чем мог только мечтать: личный пиар, ночь в Овальном кабинете, непродолжительную известность ,наконец, контракт с книжным издательством на автобиографию "Как я плутал в политическом лабиринте". В общем, своего не упустит. Вот только...
   Американская новация заставляет всерьез задуматься о будущем телевизионной России. Известно, что почти все проекты на нашем телевидении, являются кальками западных теле-шоу. Однако для России политическое реалити-шоу пока что нереально. В нашей Думе вряд ли найдешь пристойного политика, а если их будет штамповать какая-нибудь "Фабрика ГД РФ", то нашему государству просто не позавидуешь (хотя покажите мне какое-нибудь другое государство, завидующее нашему!).
   Россия во многих странах воспринимается как криминальное государство, основанное исключительно на коррупции и насилии. Это мы к чему? Да к тому, что, по слухам, на одном из каналов полным ходом идет подготовка к новому скандальному проекту, эксплуатирующую тему преступления и наказания. Порока и добродетели. Говорят, что победитель программы получит уникальный шанс: он воплотит в жизнь любую свою мечту, даже, если для этого придется кого-то убить...

МАЗУРИК

  
   В первую минуту его оглушил рой голосов.
   - Заполните анкету! - мимолетное создание буквально насильно впихнуло в руки тонкий лист бумаги. - И быстрее! Ждать никто будет! Это же кастинг! Вы понимаете? Кас-ти-н-г!!! Следующий!
   Действительно, очередь двигалась быстро. Отсев шел максимальный. На беседу не более двух минут. Семен Петрович огляделся и выбрал местечко на низком диванчике. Положив листок на кожаную рыжую папку, постарался сосредоточиться. Типовая анкета: ФИО, год рождения, семейное положение, место работы и ежемесячный доход. Плюс: "Ваша идея-фикс?". На последнем вопросе Мазурик споткнулся. Вот так вот сразу, взять и сформулировать? Сложновато. Близоруко щурясь, оглядел зал. По коридору носились девочки, направляя бурный человеческий поток по кабинетам. Стрекотали факсы, гудели ксероксы, сплевывали принтеры. Народ заполнял анкеты и, судя по некоторым растерянным лицам, большинство тушевалось именно перед последним вопросом.
   Справа от Семена Петровича застыл комок климактерических нервов. С въевшимся запахом страха и случайных связей. Он невольно поморщился. Сколько себя помнил, именно это сочетание вызывало в нем приступ физического отвращения. Из-за этого каждая сессия превращалась в кошмар. Другие профессора, напротив, куражились, припоминая студентам многочисленные неявки, хамство и пьянство на лекциях. Он же всегда старался уложиться в час, максимум в два. Никаких переэкзаменовок. Никаких дополнительных консультаций. Тяните билет. Отвечайте. Вашу зачетку. Следующий! Даже те, кто ничего не знал по истории культурологи, имел шанс получить положительную оценку. Только мало кто об этом догадывался. Профессор Мазурик - Мазурик лишь на бумаге. Внешне - Парфен Рогожин, получивший высшее образование, докторскую степень и профессорское место, но все с той же восторженной мечтой - зарезать Настасью Филипповну. И в каждой истеричной студентке он видел ее, Настасью Филипповну.
   Когда перед ним появлялась трясущаяся барышня со слабым флером вчерашнего секса, Мазурик зверел. Когда она намеренно приподнимала юбку, демонстрируя a la Шерон Стоун свой основной инстинкт, его трясло. Не от возбуждения, секс интересовал Семена Петровича в последнюю очередь, от животной брезгливости. Впрочем, прыщавые мальчики, мгновенно подрастерявшие в аудитории наглость и наносной эпатаж, также не вызывали в нем теплых чувств. Этих он ненавидел еще больше: за молодость, тупость и неограниченные возможности, которые им предоставили родители вкупе с новой эпохой.
   После каждого экзамена профессор Мазурик подолгу лежал в маленькой узкой ванне, смывая с себя университетскую скверну. Господи, когда это кончится? Вместо того, чтобы двигать мировую науку, изучать особенности элитарной культуры, общаться с умнейшими людьми своей эпохи, он должен терпеть это вечное унижение - лекции, семинары и тупые лица российского генофонда... на этой мысли в дверь начинали колотить:
   - Очередь!
   Даже в собственную ванну у него теперь очередь. Спускал воду, наспех обтирался полотенцем и протискивался бочком, оставив позади себя теплый рай временного одиночества.
   - Опять моим шампунем пользовался!
   - Тебе жалко?
   В ответ - демонстративный щелчок замка и шум воды.
   Семейная жизнь. Глава - Кризис жанра. У кого его не бывает?
   ...Мазурик отключил мобильник и закрыл глаза, стараясь успокоиться. Сердце сегодня шальное. В висках шумит. Наверняка, давление. И дернула же нелегкая построить этот город на болотах. Нет, чтобы Петр выбрал приличное местечко, где-нибудь в районе Одессы. У самого синего моря. Сидел бы сейчас на берегу, кидал бы гладкие камешки в воду и думал о чем-нибудь хорошем. К примеру, о маленьком домике со всеми удобствами, профессорской ставке в Кембриджском университете и глухонемой прислуге. У Невы так не посидишь: с утра штормовое предупреждение. Ветер сбивает с ног, а свинцовая вода - с мыслей.
   Сердце вновь скакнуло, совершив немыслимый пируэт. На лбу выступила испарина. Ох, не стоило сегодня с утра кофе на пиво и пиво на кофе. Но он опять сломался, увидев в прихожей знакомый зонтик. У жены гости. Жену не беспокоить. И чтобы не столкнуться ненароком с ней и с гостями, сбежал из дома пораньше. Впереди вечерние занятия и масса свободного времени.
   Рядом простучали знакомые каблучки: кас-ти-н-г!!! Семен открыл глаза и снова взглянул на анкету. Нуте-с, где он, этот ваш телевизионный эксперимент - отбор в экстремальное шоу. Как же, как же... Наверняка, еще одна финансовая пирамида. Знаем, знаем... Секрет полишинеля. Сначала тебя заманивают, обещая показать чудо в перьях, после, наверняка, займутся вымогательством. Отберут группу неврастеников и начнут работать с каждым индивидуально. Достаточно применить пару методик, воздействующих на сознание человека, и любой неврастеник добровольно и, что самое смешное, благодарно отдаст свои кровные. Вот эта, справа, точно отдаст. Еще и благодарить будет. Господи, ну и запах от нее...
   Люди, сколько бы ни говорили, сколько бы ни писали, все равно послушно бредут в расставленную финансовую ловушку. Лично он сюда пришел из чистого любопытства. Профессионального, если хотите. Пускай агитируют, изучая его запросы и потребности, анализируя его идею-фикс (так он про нее и рассказал!), не жалко. Денег - жалко, да и нет их у него. Ха-ха-ха! Нашли дурака. Еще вопрос, кто кому одолжение делает.
   Идиотизм: в середине дня оказаться в сомнительной конторе, чтобы принять участие в странном и малопонятном даже ему действе. Хотя двадцать минут назад эта идея явно не казалась бредовой. Более того, когда подошла вихрастая симпатяга, он даже обрадовался. В тот момент Мазурик больше всего хотел быть кому-нибудь нужным. Говорят, что, преодолев кризис среднего возраста, становишься совсем другим человеком. Возможно. Средний возраст давно позади. Впереди - новый кризис - разделенного одиночества. Требовалось поговорить. Поговорить, как выпить. Неважно с кем, просто поговорить. Он уже полдня слонялся в районе Гостиного Двора, где несколько зазывал отрабатывали зарплату и премиальные: "Уважаемые гости и жители нашего города! Приглашаем вас на экскурсии по Петербургу... В программе...". Давно прошли те времена, когда билеты на увлекательные путешествия по памятным местам Северной Венеции закупались заранее. Особенно зимой. Голодные парочки-птенцы забивались на потертые места автобусных сидений и познавали Питер сквозь призму жадных горячих поцелуев. Экскурсоводы либо откровенно завидовали, либо принимали их под свое начальственное крыло, разрешая на время посещения музея не выходить из автобуса. В вашем распоряжении ровно двадцать минут! Целых двадцать минут на заднем сиденье! Под царапанье снежных хлопьев в запотевшее стекло. И потом в знак прощания - покосившееся сердечко, похожее на репку, которое вот уже тысячи лет люди тянут-потянут, да вытянуть не могут.
   Мужчина! Эй, я вам говорю. Не желаете ли обзорную экскурсию? А сейчас? А по местам боевой славы? Как это, чьей? Вашей, разумеется. Вспомните, где, кого, когда. Сколько. Последнее совсем не обязательно. Ха-ха! Сейчас и свое имя забывают, не то, что оргазмы первой любви. Не хотите? Экий вы, стеснительный! Не хотите, как хотите. Девушка, да, вы, вы! Мэрилин Монро рядом с вами просто отдыхает! Девушка, не проходите мимо. Только здесь, только сейчас, только у нас. Фонтаны и памятники, водные прогулки и казематы Петропавловской крепости. Чего изволите? Привидения из саблинских пещер? Легко! Отправляемся через двадцать минут. Будут вам привидения!
   Поехать на экскурсию он так и не решился. Слишком уж настойчивым показался гид. Отправился на работу. Посидит на кафедре, изображая кипучую деятельность, выпьет чайку с университетскими кумушками, после отбарабанит домашние заготовки о противостоянии массовой и элитарных культур, и домой, спать. Завтра гостей не будет - так что можно поспать подольше.
   На работу шел, как на Голгофу. На середине крестного пути остановила вихрастая пичужка: "Скажите, у вас есть мечта? Идея-фикс? Правда? Вы не шутите? Боже мой, как удачно! А вы хотите, чтобы ваша идея-фикс стала реальностью, причем совершенно бесплатно! Да? Нет? Вы сомневаетесь? Тогда пройдите, пожалуйста, в наш офис. Сюда, сюда. Там вам помогут. Нет, это не обман! Все честно, у нас даже лицензия есть".
   - На исполнение желаний?
   - Какой вы смешной! Лицензия на помощь в исполнении желаний. Мы - не аферисты.
   Почему-то ему вспомнился детский букварь с рисованным младенцем Лениным: пухлогубым, пухлощеким. Ангелочек с октябрятской звездочкой на груди: "Мы - не рабы, Рабы - не мы". Смешно, но он долгое время был уверен, что "мы - не рабы".
   Мягкий толчок, и он, словно телец на заклании поднялся на второй этаж. На арке чуть кривая надпись: "Здесь исполняются ваши мечты". В тот момент почему-то захотелось, чтобы все происходящее оказалось правдой. И чтобы его мечта, наконец, стала явью. А вдруг? Ведь снимаются же голливудские комедии-китчи с Санта-Клаусами в главной роли. Может, и ему повезет? "Что вам мешает? - спросили у ангела-хранителя. И он ответил: "Мои крылья".
   Семен покосился на свою соседку справа. Если бы не этот животный запах перепуганной самки, то она была бы вполне ничего: моложавая, подтянутая, нос, как ему нравится - с едва заметной горбинкой. Такие носы хирурги называют "верблюдики". С чего это он про хирургов вспомнил? Ну да - кризис жанра. Жена вчера обсуждала с гостями, стоит ли ей сделать лифтинговую подтяжку лица. А он возьми да и скаламбурь - на какой этаж? Получил пощечину. И задумчивый взгляд гостей: кто бы мог подумать, что ты такая сволочь! Почему, как только женщина перестает любить мужчину, она начинает называть его сволочью?!
   Соседка почувствовала его взгляд и, стараясь, сделать это незаметно, отодвинулась. Юбка зашуршала по колготкам, и он увидел почти безупречные колени. Красивые колени - редкость. Дама ими может гордиться. Он взглянул на руки: обручальное кольцо на левой руке. Разведена? Вдова? Интересно, какая у нее идея-фикс? Устроить секс в большом городе? Отправиться с любовником на Канары? Пройтись голой по Невскому проспекту, и чтоб все завидовали? Мазурик досадливо мотнул головой: что-то его постоянно на секс тянет, даже странно. С некоторых пор он секса не любит. Есть на то свои причины.
   Снова косой взгляд. Не очень красива, но породиста. И все-таки, зачем она вообще сюда пришла? Ищет ангела, которому мешают крылья?

Журнал "Эксперт по вызову"

Круговорот желаний

   В конце девяностых была распространена шутка: "Зачем люди приходят на запись ток-шоу?" Ответ: им просто не с кем поговорить. Но, вспоминая, многочисленные ток-шоу, понимаешь, что дело отнюдь не в вакууме общения. Дело совсем в другом. На глазах зрителей разворачиваются битвы между социальным изгоями (проститутками, сутенерами, гомосексуалистами и трансвеститами), герои для доказательства своей точки зрения используют нецензурные выражения, дерутся, угрожают. "Окна", "Большая стирка", "Большой Куш" и прочие аналоги грязных дискуссий - это гротескный, искаженный мир, чем-то похожий на реальный, но все-таки существенно от него отличающийся. Герои передач вместе с ведущими играют второстепенные роли. Право первенства отдано зрителям. Они - судьи. Находясь над ситуацией, они с удовольствием (!) судят героев-изгоев с точки зрения правильных, социальных установок, подсказывая и одновременно навязывая их. В эфире постоянно звучат декларации о том, что такое "хорошо" и что такое "плохо". Озвученные рекомендации порой ниже всякой критики, однако зрители не замечают. Они убеждены в своей правоте. Интересно наблюдать за лицами присутствующих в студии, когда кто-то из героев вступает в драку: на них написано откровенное любопытство и удовольствие от происходящего. Парадокс в том, что нас уже это нисколько не шокирует.
   На смену ток-шоу пришли реалити-шоу. Поначалу думалось: те же фиги, только в профиль. Сегодня понимаешь - не те. Далеко не те. Реалити-шоу - чума нашего телевидения. И мы пируем во время этой чумы. Почему люди приходят в реалити-шоу? Смотрите, к примеру, проект "Дом-2". Там каждый третий отвечает: я хочу славы! Иногда, правда, случаются и вариации: хочу машину, хочу квартиру в Москве, хочу телку с большими сиськами и богатым папой, хочу...хочу...хочу стать ведущим реалити-шоу. Вот оно! Круг замкнулся! Герой хочет быть ведущим. Последние множатся, пыжатся, что-то изображают. За эти кривлянья им почет и что-то типа уважения. Плюс машины, квартиры, телки с большими сиськами.
   Поклонники реалити-шоу возражают: они герои, а героев в нашей стране всегда чествовали. Вот, к примеру, космонавтов. Те всегда были в почете. Попросишь - государство все дает: ордена, машины, квартиры, смазливых комсомолок с большими сиськами. Так чем герои нашего времени хуже? Так получается, если по логике?
   Так-то оно так... Только космонавты хотя бы за ордена и квартиры в космос летали, а не задницу на центральном канале показывали... Почувствуйте разницу. Впрочем, для кого-то и задница - уже вселенная.
   И все-таки, зачем люди приходят в реалити-шоу? Что они там забыли?

АДА

   Тик-так, тик-так... электронные часы. Зуммер мобильника. Пора принимать лекарство. Достала разноцветные пилюли, проглотила, чувствуя. Как гладкая оболочка легко проскользнула в натренированное горло. Поправила юбку, а то сосед глаз отвезти не может от ее страшных коленок. Так и подмывает - ткнуть локтем и грубо спросить: "Чего уставился? Женских ног никогда не видел". Но нарываться на скандал не хотелось.
   Ей хотелось просто умереть. Без боли, без страданий, быстро и очень красиво. Вот если бы сейчас кто-нибудь сзади резким движением и до хруста позвонков. Или, скажем, машина на улице. ДТП. И она, залитая кровью, бледная и прекрасная умирает на руках любимого. Нет, не так. Еще не факт, что он будет плакать. А без слез - какая романтика? Или вот еще вариант. Шаг с тротуара, на проезжую часть. Стоп, стоп, стоп... Так совсем некрасиво и больно. Без гарантий на летальный исход. К тому же для начала придется выйти на улицу, ступить на проезжую часть, споткнуться в поклоне перед какой-нибудь иномаркой, а там... Снова страх. И его не преодолеть.
   Желудок сжался от нового спазма. Не думать, не думать, не думать! Именно поэтому она здесь. Когда вокруг много людей, мысли обычно рассеиваются, в толпе чувствуешь себя равнодушным, а равнодушие спасает. Самое главное - сейчас ни о чем таком не думать!
   Идиотка! Нашла себе белую обезьяну. Надо же так вляпаться: из всех мест выбрать именно то, где можно встретить его. Это же один из филиалов ТВ-компании. Когда-то они сюда приходили вместе, рука об руку - хозяин и хозяйка, и суетливые девочки-секретарши спешили исполнить любое ее желание. Как давно и как недавно все это было!
   Ада инстинктивно сжалась и нервно оглянулась по сторонам. Вдруг он сейчас выйдет из кабинета и увидит ее. Скрещенье рук, скрещенье рук, судьбы скрещенье. Причем тут Пастернак, если он ее увидит? Ты также сбрасываешь платье, как осень сбрасывает листья...
   Она даже привстала, оглядывая шумный холл. Где ты? Но тут же одернула и стыдливо вернулась на место. Вот так - знай свое место. Ну, выйдет. Ну, увидит. И что? Опять гримаса брезгливости? Интересно, как бы сейчас реагировали эти девочки и мальчики, если бы она сумела сохранить статус законной жены. Первая леди. Леди в первых рядах. Леди, которая не шевелится, потому что считает ЭТО пошлым и грязным. Но все в прошлом. Да и не леди она давно, тем более, что и не первая.
   Сколько мужиков у нее перебывало? Посчитать, что ли? Скажем, до ста. Раз, два, три, четыре, пять... и до ста, не сбиваясь с ритма. Сто лет одиночества. Сто случайных имен. Сто отражений в зеркале ее жизни. Сто мужчин, среди которых нет, и никогда не было того единственного, любимого. Все, хватит! Не думать, не думать, не думать! Гнать эту обезьяну в белую мохнатую шею с тем, чтобы потом приманить, зарыться в теплый густой мех и выплакаться - помнишь?
   Тут она в полной безопасности. Вокруг люди. Даже если он ее встретит, скандала не будет. Интеллигентные люди расстаются, как положено, цивилизованно. Без слез, без истерик и с надеждой на дружеское общение. Правда, общение, судя по всему, будет недолгим. Если будет, конечно.
   Анкета смялась во влажной и холодной ладони. Ручка запнулась запятой-кляксой на пункте "Ваша идея-фикс". Она с досадой посмотрела на палец - чернильное пятно. Ручку только сегодня утром заправила, и она пролилась в сумке. Вот и паспорт в фиолетовых пятнах. Черно-белое лицо в родимым пятном. Господи, о какой только ерунде она думает, вместо того, чтобы сосредоточиться на главном.
   Ада уже несколько раз пропускала свою очередь, опасаясь переступить порог заветного кабинета. Не гонят, и хорошо! Можно сидеть, сколько хочешь, получив долгожданную отсрочку. К доктору она всегда успеет. Приговор всегда слушать жутковато, а если это твой собственный приговор? Тем более она все равно его знает.
   С чего все началось?
   Психологи говорят, что существует несколько явных признаков измены: он с тобой спит все чаще, он с тобой спит все реже, он с тобой вообще не спит, он покупает себе новые трусы и начинает интересоваться новостями с канала "Культура". Психологам можно доверять, они люди умные, образованные. Они знают то, о чем говорят. Вот и доверилась. Как в дешевых романах: "Ничто не предвещало беды".
   Психологи психологами, но народная мудрость гласит: доверяй, но проверяй. Об этом забыла, не до того было, не до проверок. Дом - работа, работа - дом. А дома - муж и диван. Кого выбрать? Диван, разумеется. Мягкий, уютный, диван не разговаривает, не мешает - обволакивает. И муж, словно верный пес - по вечерам дома, рядом. На том же диване. Лежит, как обычно, без трусов, но в пижаме, два раза в неделю, как обычно, проявляет супружескую активность. Когда же секса в расписании нет, то все равно пристраивается, сопит и смотрит футбол. Все в той же старой пижаме в новогодних медвежатах и без новых трусов.
   Так что, не было признаков измены. Не было!!! Все шло так, как и раньше.
   За исключением, пожалуй, предметов в доме...
   Полотенца в ванной комнате брезгливо отворачиваясь при ее появлении, чашки норовили выскользнуть из неповоротливых рук, цветы отфыркивались при поливе, а духи... Духи пахли совсем иначе.
   А вот муж был обычным. Обычным он был, понимаете?! Ел приготовленный ею ужин из ближайшей кулинарии, разговаривал о погоде, ложился в постель и, найдя привычную линию расплывшегося бедра, прижимался и засыпал. А секс... Сказала же, два раза в неделю. Дополнительно не просил, знал, что откажет. Привык за прошлые годы к ее природной, можно сказать, естественной брезгливости. Смирился.
   И все же, когда все это началось? Может быть, с той летней бессонницы? Проснулась часа в два ночи. В груди что-то ныло, давило на сердце. Ада ворочалась, прислушивалась к дыханию мужа, не разбудила ли? И вдруг уловила в этом дыханье чужие всхлипы. Вот шевельнулся... игриво чмокнул, словно втягивая в себя горошину женского соска, руки скользнули к паху...
   - Еще!!! Давай еще, детка!
   - Что с тобой? - Ада толкнула его в бок.
   - Я сплю, - ответил и сонно отвернулся.
   Снова чмоканье, снова тугая плоть. Рукой в штаны ему залезла, проверила. Но на ее прикосновение не отозвался, окаменел на сон.
   Измена зрела в нем, словно первенец в неразвитом еще пока материнском чреве. Шевелилась, переворачивалась, осторожно пробуя свои силы. Словно в насмешку, под сердцем Ады тоже билось живое и не менее страшное существо - боль. Боль выжирала ее изнутри, готовясь прорваться одновременно с его тщательно хранимым детищем.
   Они родились в один день.
   - Хочешь, я сама уйду?
   Он посмотрел сквозь бывшую жену. Ничего не ответил. Да и зачем? Уходил сам, по-мужски, исступленно радуясь, что вот сейчас захлопнет за собой дверь и побежит баюкать новорожденную любовь. И другая женщина поможет спеленать теперь уже настоящее, чувство, украсить его романтическими бантиками и кружевами, а потом бережно уложить в белоснежный конверт безупречного быта.
   Напоследок Ада нашла в себе силы и почти спокойно спросила:
   - Кто она? Я ее знаю?
   И снова взгляд сквозь жену. Его обычно добродушное, круглое лицо вдруг стало острым и мстительным, напомнив маски ацтеков.
   - Она - женщина!
   Дверь захлопнулась. Ада упала на колени, прижав руки к пульсирующему животу. Больно! Господи, как же больно все это! Словно ножом по живому.
   - Тише, тише, - укачивала она свое горе, но чувство потери оказалась сильнее. Спазм! Еще один! Повалилась на пол. Заревела. Закричала. Покатилась по дорогому натертому и блестящему паркету.
   Звонок в дверь.
   Ада рванулась к защелке - вернулся!
   - Я щетку зубную забыл!
   Так и вышел с этой щеткой, как со знаменем.
   Боль полностью затопила клетки измученного тела, вырвавшись на свободу.
   К вечеру того пьяно-страшного дня Ада разделась догола, долго и придирчиво рассматривала себя в зеркало. Вроде бы следила за собой, регулярно ходила к косметологу - а вот, на тебе, молодость неожиданно сказала "Бай-бай!". Бедра - чистый апельсин, грудь - две грушки, пролежавшие неделю в холодильнике, и морщины, морщины, морщины. Поэтому ушел? В глубине души знала - не поэтому. Он никогда не был поклонником девочек-барби, не гонялся и за нимфетками. Все дело в ее природной брезгливости. Секс расписан по часам: вечером в среду и бонус - в субботу. В темноте, чтоб не стыдно. Рядышком обязательно салфеточка. Фи! Секс - это грязно, пошло. Настоящие леди не шевелятся. Этому ее научила мама. Наверное, мама знала, что к чему. Но она не говорила, что делать, когда от тебя вдруг ушел муж. Собрал вещи и ушел. Оставив квартиру, старые тапки и ковер, который они купили в прошлом году, а вот зубную щетку забрал. Почему? Этого мама не знала, потому, как мужа у нее никогда не было.
   Но секс - не главное! Главное - доверие, уважение, взаимопонимание. Так пишется в ученых книжках. Кто бы мог подумать, что ее Колобку все это доверие и уважение глубоко по...колобку. Секс ему подавай! Женщина, видите ли, ему повстречалась. А она тогда кто?
   Неделю крепилась, рефлексировала, вспоминала - потом мужика в дом привела. Тот куда-то очень спешил, попользовал прямо в коридоре: задрал юбку и - понеслось! - застегнул ширинку и отбыл восвояси. С тем, чтобы никогда не возвращаться. Правильно. Все равно бы не пустила.
   Вторая попытка оказалась приятнее. Они два часа говорили про бывших, потом, наплакавшись, заснули в обнимку на кухонном диванчике. Утром она не досчиталась бутылки "Хенесси" и своих сережек.
   Третий...
   Четвертый...
   Двадцать пятый...
   Иногда Ада представляла, как на голове мужа медленно растут рога. Каждую ночь на сантиметр. Левый - по-оленьи ветвистый, разлапистый, с наростами. Правый - закрученный спиралью, очень острый на конце. Она даже не выдержала и сбегала к нему на работу, посмотреть: а вдруг? Рогов не увидела. Зато рассмотрела ту женщину. Ничего особенного, вкуса нет, личика нет - макияж и темные очки. Но за нее за версту несло сексом. Неужели похоть единственно, что ему нужно? А? Но ведь грех-то какой - прелюбодеяние. Или считать пороком ее брезгливость. Была бы распутной, удержала бы мужа.
   Она не сомневалась: вернется. Обязательно. Просто нужно набраться терпения и ждать. Правда, первая же гадалка сказала, как обрубила:
   - Ищи новое счастье. То - не жди. Не твое оно, и так столько лет чужим пользовалась.
   Ада не поверила, потребовала деньги назад. Гадалка после долгих пререканий отдала, пожаловавшись хрустальному шару:
   - Правильно мужик сделал. От такой - и я бы ушла. Пустышка полая.
   Что там еще было в ее непутевой одинокой жизни?
   Курсы гейш.
   Особые методики по тренировке интимных мышц.
   Мышцы тренировались так успешно, что через месяц пришлось идти к гинекологу. То ли очередной любовник, то ли тренажер все-таки наградили Аду хламидиозом. Тут-то и выяснилось: не только ЗППП единым жив человек. Есть болезни и пострашнее.
   В первую минуту Ада не поверила. Потом испугалась. Затем пришло время надежды. Не может быть все так плохо. И в черной полосе должны быть свои полутона, белые крапинки. Бесполезно. Диагноз вынесен и обжалованию не подлежит. Получив на руки заключение врача, Ада ехала в маршрутке и слушала песню: "У тебя СПИД, значит, мы все умрем". У нее - рак. И умрет только она. После долгих мучений и новых витков боли. Несправедливо. Но она уже давно не верит в справедливость. Маятник качнулся в иную сторону. Время - уходить. И единственное, что она сейчас может сделать - уйти красиво.
   ... Она так и не написала про свою мечту-идею. Тяжело направилась в указанный кабинет. Кастинг идей! Ей навстречу поднялся старый мальчик-кузнечик, в чьих глазах она увидела свое отражение. Словно взглянула в истертое зеркало.
   - У вас есть идея-фикс? - тихо спросил кузнечик.
   - Я хочу умереть.
   Тот смущенно улыбнулся.
   - Думаю, мы поладим.
  

Дайджест "Вестник нехорошего"

Смерть заказывали?

   По статистике, в России ежедневно случаются тысячи суицидов. И в основном мы травимся, вешаемся, стреляемся и топимся по двум причинам: оттого, что очень страшно жить и оттого, что любимый человек бросил. По той же самой статистике, каждый второй суицидник в последний момент пытается спастись, изменив желание умереть на желание жить. Инстинкт самосохранения. Но не всегда получается.
   Желание легкой смерти присуще каждому: не сейчас, конечно, но когда-нибудь потом. Уснуть и не проснуться. Задохнуться на бегу. Агонизировать в поцелуе. И чтоб красиво, и чтоб почти не заметно. Раз! - и тебя уже нет. Или вот еще вариант: кто-то тебя убивает. Цель достигнута, а каким способом - совершенно неважно. Ты мертв - и это главное.
   А если представить смерть в прямом эфире? Если построить реалити-шоу вокруг смерти его главного героя. Последнее желание. Последнее прости. Зрители затаили дыхание. Сердце героя зашкаливает за пульс... Но никто, кроме организаторов, не знает, как именно он умрет. Упадет ли на него сверху балка. Или его ударит током. Или он съест половинку абрикоса и подавится косточкой с цианидом. Сколько вариаций, господа! Не хотите ли попробовать? Закажите свою смерть в прямом эфире!
   Т-с-с... Только никому: у нас уже есть такая возможность...

МАРИНА

  
   "Баю-баюшки, баю, спи скорей, а то убью. Не тебя, малыш, убью, а ту стерву, мать её". Хоть не складно, зато правильно. Пропела - и осеклась. Господи, надо ж так распуститься. Уже ребенку начала выбалтывать самые сокровенные мысли. А нут-ка, как его спросят, о чем твоя мама говорила вчера вечером. И сероглазый лепетала выдаст: "Моя мама хотела убить какую-то плохую тетю". Тут-то мамочку и повяжут, спасибо дитятке. Недаром Павликом назвала, чуяла, большое будущее у ребеночка! А эта стерва моему муженьку еще из гроба пальчиком погрозит: "Предупреждала ведь!".
   Новые жены не убивают старых. Аксиома номер один.
   Чем женщина старше, тем она опаснее. Аксиома номер два.
   Она старше меня на двадцать лет. И я хочу ее убить. Мы уже год как играем в эту игру. Она - жертва. Я - убийца. Пока у нас ничья. Наш муж ни о чем не догадывается. Он даже не понимает, как я его за это ненавижу. Она - знает, и наслаждается. Двойной кайф. Умная баба, еще тогда, преодолев виток женских истерик, все просчитала. Мой или наш? Какая собственно разница, он до сих пор к ней питает чувство вины, перемешанное с симпатией. И ласково зовет - "Эфа". Гибкая, серая, с ласточкой на чуть расплющенной голове и глаза... Цвета греческого апельсина, с вертикальной стружкой-зрачком. Человечьи у эфы глаза. Я в серпентарии видела. И укус, как поцелуй. Отравляющий надолго, если не навсегда. А у этой сволочи глаза змеиные. От них оторопь идет.
   А сама я шла на дело, теперь сижу рядом с каким-то симпатичным мужиком и заполняю дурацкую анкету. В сумочке - тонкие липкие перчатки. Шприц. Ключи от офиса и квартиры. В голове - план. По пунктам, не дай бог что-нибудь забыть или перепутать, мигом вычислят. Расслабляться нельзя. Но сейчас дам себе небольшую слабинку. Говорю же - мужик рядом. Было бы время, пофлиртовала. Как в старые давние времена! Это ж сколько у меня мужика не было? Муж не считается. Муж - это муж. Пошлое слов из трех букв.
   Боже, как мне хочется ее убить! Вот она, идея-фикс. Заказывали? А можно я в ответ вам убийство закажу? Даже не обязательно убивать, просто очень хочется, чтобы кое-кого больше не было. Фьють, и мокрое место! Чистый воздух и вера в счастливое будущее.
   И все-таки, на кой хрен мне все это было нужно? Замуж-то зачем рванула? Ведь чувствовала, что в этот раз почему-то все не так, как раньше. Раньше - угар, а сегодня трудовая повинность. Знала бы, не ходила, в кои то веки последовав народной мудрости. Хотя... Разве можно знать наверняка, когда закончится угар и наступит интимная рутина: все налажено, настроено, примеряно, ни одна косточка-мышца не скрипнет, разве что расшатанный диван изредка подаст голос - молодцы, ребята, все у вас идет так, как надо. Он-то, старый ветеран, хорошо знает, как надо. Туда-сюда, и чтоб не напрягало. Один раз перед сном, второй - на рассвете, как советуют светила сексологии. Правда, русский классик наоборот заклинал: "На рассвете ее не буди!". Так это ж когда было, полторы сотни лет назад. С тех пор мир изменился. Темп увеличился - быстрее, глубже, сильнее. Куда там Камасутре с ее филигранными позициями. "Нефритовая пещера готовится к броску нефритового змея"! Красиво, поэтично, но не актуально. Долго. Попробуй, подготовься к броску, когда стрелки в часах почти достигли часа Х.
   Пора вставать! Ты что не понял? Вставать пора! Ага, так-то лучше. И без особых изысков, туда-сюда, и чтоб не напрягало. А меня напрягает, боже мой, так все нудно и противно. Поскорей бы закончилось... Что ж, бог сегодня был милостив, он даже вынул бируши из ушей. Туда-сюда, длинный полустон полувсхлип, и... все?
   И все.
   - Марина, а ведь ты не кончила...
   И почему так важно, чтобы женщина в постели была сродни перпентум-мобиле, да еще в стиле секси?! У сексологов и на этот счет есть свое мнение. Мужчина, оказывается, чувствует себя обиженным, если женщина не получила удовольствие. Или если получила, но не продемонстрировала. Удовольствие, черт его дери! Ладно, не обижайся, сейчас что-нибудь придумаем. Привычно двигаемся, стараясь, чтобы лицо, полускрытое влажными волосами, не выдало...
   Девушка! Покажите приемной комиссии высокий взлет с обломом в конце. О! А! О! А-а-а-пчхи! Но и этот финал никому здесь не нужен. Дождавшись разрядки, он отвернулся к стене и размеренно захрапел. И правильно. До начала писка будильника еще целый час. Полшестого, самое время сладко подремать после супружеских утех.
   А мне не до сна. Лежу на самом краешке, чтобы не коснуться бедром бедра и прикидываю: зачем я ринулась в это замужество? Вопрос задается вот уже третий год. Вроде все хорошо: он - на престижной работе, я - на хорошо оплачиваемой, у ребенка - няня, в шкафу - шмотки килограммами, на трюмо шкатулка с цацками. Но тоскливо. Роскошная жизнь на тяжелом запоре. Свобода, которую поменяли на золотые кандальцы с синюшным номером ЗАГСА.
   Ну-ну, Марина! Будто тебя силком тащили в новую авантюру, под названием семейная жизнь. Да никто не тащил, сама рванула, еще благодарила за понимание. Но любое понимание рано или поздно кончается, тем более на таких длинных дистанциях. Когда бежим от себя, то автоматически наступаем на чужие судьбы, раздавливая их, словно прозрачные шарики на полиэтиленовых пакетах. Хлюп! И нет. Хлюп! И еще раз нет. А сколько таких шариков нужно, чтобы забыться? У каждого свои масштабы.
   Хорошо бы еще и ничего не чувствовать. Разорвать очередной круг. Зачем? Чтобы сразу угодить в другой. Круговорот страстей в природе.
   Поговорила сама с собой, и как-то легче на душе стало. Я - это лучшая моя подруга. Пора бы осмотреться, дорогая, куда это мы с тобой попали?
   ...Марина прищурилась, изучая обстановку. Мимо прошла секретарша, яркая, свободная и уверенная в своем завтрашнем дне. Такой же и она была три года назад, когда вошла в бар и увидела дым над его головой. Одна секунда, и размеренная, выверенная до миллиметра, жизнь полетела в тартарары. Она только и смогла вымолвить:
   - У вас вся голова в дыму!
   В ответ насмешливый, но очень внимательный взгляд.
   - Что вы, барышня, это флюиды гениальности... Выпить не желаете?
   ...Они долго разговаривали, томя в словах секунды. Словно два разгоряченных голодных зверя жадно обнюхивали друг друга. И когда был выпит коньяк и съедены даже шкурки от мандаринов, кровать в одноместном номере призывно скрипнула, но этот звук потонул в коридорном гомоне.
   - Так пахнет счастье - коньяком и твоими духами.
   - Балда! Это мой природный запах.
   В тот же вечер выяснилось, что режиссер Селезнев женат. Нет бы, тогда отступиться, отойти, не ломать чужого покоя, но закусила удила. Будешь мой!!! Никуда не денешься, влюбишься и женишься. Однако избранник Марины не спешил в новый брак. Ему и старого хватало. Юлил, уходил змеей от преследования, обещал, уговаривал. Верила. Даже не потому, что любила, а потому, что хотелось победить в этой сумасшедшей гонке за главный приз. Но до поры до времени Марина проигрывала...
   Как-то, забывшись, Селезнев притащил ее в универмаг. Только потом Марина осознала, что с женой они каждые выходные посещали этот центр. Так сказать, выходили в люди.
   Любимый отдел: "Для дома, для семьи". Еще одна часть генеральной репетиции счастливого супружества. Впереди маячил призрак будущей жизни, кризис среднего возраста еще не стучался в дверь. Все впереди. Все хорошо. Именно поэтому, наверняка, оба так сладострастно и неторопливо вертели в руках замки и молоточки, ершики для мытья посуды, решетку для раковины и кольца для карнизов. Все новое, глянцевое, словно сошедшее со страниц заморского каталога.
   Наверняка, его спина ловила жаркие и завистливые взгляды покупательниц - Хозяин пришел! И почувствовав мощный флюид, Марина, как, наверняка, и его жена, горделиво прижималась, помечая беглым объятием. Завидуют! Значит стоящий товар, надо брать. Пусть не сегодня, пусть потом, но мы все возьмем. Оптом. Без скидки. Скидок нам не надо. Хозяин... Скоро будешь моим.
   Субботние вылазки настолько въелись в его подсознание, что, забывшись, притащил в отдел Марину. С видом фокусника, вынимающего из шляпы одну гадость за другой, демонстрировал сверла и сверлышки, шпатель и ручки от дверей. И еще новенькие ключи. От дома. А где-то рядом розовощекие мамзели стругали корейскую морковку и предлагали принять участие в рекламной распродаже. Тонкие, почти прозрачные стружки, одинаково прилипали к дорогим кашемировым пальто и дешевым китайским курткам. Маленькие поцелуйчики среди ноябрьской непогоды. Вслед неслись картонные слова западной рекламы, такой навязчивой и чужеродной в питерской дождливой слякоти.
   Марина не успела опомниться, как Селезнев потащил ее дальше. Сквозь массивные двери, навстречу дождю и холоду. Они почти бежали и, задохнувшись, она вдруг представила, что еще немного, еще чуть-чуть, и они ворвутся в прозрачной-белоснежный мир, где высоко, почти под самым куполом этого маленького мирозданья блеснут два переплетенных кольца. И тогда... И тогда больше не нужно скрываться, считать минуты до расставания и звонить только после условного сигнала... Можно спорить по мелочам, и каждую ночь сворачиваться клубком около любимого, пропитываясь его запахом и снами. Почему у любящих разные сны? Чтобы они могли ими делиться. У остальных сны одинаковые, подернутые пылью и печалью.
   В динамиках, словно подружка по бабьей доле, разновозрастных посетительниц утешала-уговаривала звонкоголосая Танечка: "Женское счастье, был бы милый рядом...". И вот оно перед ними раскрылось, настоящее счастье. Дамское. Портьеры и гардины, тюль и шелк волнами спадали на пушистые пледы и мягкие подушки.
   - Смотри, вон видишь, те, полосатые шторы?
   - Вижу.
   - Нравятся?
   - Очень.
   - И мне. Правда, необычные? Алиса их здесь покупала. Очень стильно смотрятся. И к обоям замечательно подходят, помнишь, мы еще летом их клеили?
   Отчего люди не летают? Да потому что падают, блин! И очень больно, не успев сгруппироваться. Ей тогда хватило сил, чтобы улыбнуться, похвалить безупречный вкус Алисы Селезневой, а потом... затеряться в толпе.
   Как тяжело не заплакать на людях, слезы набухают, готовясь сорваться чернильными каплями, а ты внимательно изучаешь плакат на стене - "Аэрогриль - путь к сердцу мужчины". Мужчины... А какой путь лежит к сердцу женщины? Только на тридцатом году жизни она поняла - путь к сердцу женщину не должен лежать.
   Рядом две подружки делились амурными переживаниями.
   - Представляешь, он звонит в полпервого ночи и говорит - я все понял, будь готова, завтра мы пойдем в очень интересное место. Я его спрашиваю, в какое место, а у самой сердце так часто-часто бьется. Ну, все, думаю, вон он мой свадебный час. Вскочила ни свет, ни заря, причепурилась, вся в белом. Белые брюки, белый пиджак и белые туфли. Сердце стучит. Вот бы поскорее. Сижу, жду. Приходит. Спрашивает, паспорт у тебя с собой, а я, как корова царя
   небесного, только киваю, слов нет, понимаешь, нет... Идем. Долго. Какими-то дворами, переулками. Он молчит, и я молчу, думаю, волнуется. Говорит, наверное, там очередь, подождать придется. Да мне что, я в этой очереди хоть всю жизнь могу просидеть, был бы милый рядом.
   - Ну а потом?
   - А потом пришли.
   - В ЗАГС?
   - В КВД. У него день свободный выдался, чтобы проверить свои подозрения.
   - Проверил?
   - Проверил. Теперь оба лечимся.
   Женское счастье.
   ...Марина снова уставилась в анкету. Ну, допустим, имя она напишет вымышленное - не привыкать, возраст - настоящий (скрывать, пока что нет причины), место работы... Она вспомнила, как сегодня с трудом отпросилась с работы, буквально вырвав начальственное согласие. В спину услышала:
   - Вы стали халатно относиться к своим служебным обязанностям, Селезнева-младшая. Берите пример с Селезневой-старшей. Всего несколько месяцев в нашем отделе, а какие замечательные показатели.
   Лучше бы он этого не говорил. Марина до сих пор уверена, что Селезнева-старшая пришла в их фирму сознательно, чтоб помучить жену своего бывшего мужа. Забавно, но коллеги до сих пор уверены, что они просто однофамилицы. Чего только не бывает в жизни! Даже их общий муж не знает, насколько тесно переплелись судьбы его любимых женщин. Одной в прошлом, другой - в настоящем. По-своему заботится о каждой, ему приятно, а их раздражает.
   - Ты стала нервная какая-то, Мариночка. Может, тебе валерьянки попить? К доктору записаться?
   - Я записалась. Ухо-горло-нос называется.
   - Тебе бы к неврапотологу...
   - Давай уж сразу к психиатру и в желтый дом с окнами на север. Там, говорят, вакантные места открылись.
   - Какая ты злая, Мариночка, не то, что Алиса. Она всегда улыбается.
   - До, после или во время?
   - Всегда!
  
   - Марин, тебе звонили с работы. Что-то срочное. Приятный женский голос. Смутно знакомый. Мы даже немного пофлиртовали. По телефону, разумеется. Ты не возражаешь. Если я приглашу твою коллегу на съемки?
   - Даже если я буду возражать, ты ведь все равно пригласишь....
   - Но ты ведь не возражаешь, детка...
  
  
   - Марина, ты не возражаешь, если я заеду к Алисе? У нее проблемы с компьютером. Могу помочь.
   - С каких пор ты стал понимать в компьютерах, Селезнев? Ты ведь кувыколки от втукалки не отличишь?
   - Марина! Перестань кричать!
   - Я не кричу. Я просто не понимаю, какого черта ты туда ходишь! У тебя теперь другая семья! Забыл?
   - Не забыл! А где находится кувыколка?
   - Причем тут это? Объясни - зачем ты к ней собрался?!
   - У нее сломался компьютер. Не понимаю, почему ты злишься! Мы оба перед ней виноваты.
   - Я перед ней ни в чем не виновата! Если бы она хотела, то удержала бы тебя.
   - Я не воздушный шарик, чтобы меня удерживать.
   И уже в дверях:
   - Буду поздно, не жди!
  
   Идиот! Ведь сколько раз ему говорила, что невозможно сделать сразу двух женщин счастливыми. Невозможно, сколько бы другие ни хвалились. Нет, если эти две - жена и дочь, то тогда да, возможно, хоть и сложно. Девочки, вы только не ссорьтесь! А собственно, что ссориться? С красивым мужчиной две красивые женщины, каждая любит красивого мужчину по-своему. Какие могут быть ссоры? Но жена и любовница... Примеров нет. Народная молва давно уже прилепила на грудь пудовые стереотипы - любовница длинноногая стерва с ногами от шеи и с пульсирующим значком доллара в глазах. Этакий женский вариант гламурного Скруджа Мак Дака. Жена, напротив, милое, несчастное, забитое существо. Плачьте, люди, плачьте, она готова на все, лишь бы сохранить семью. Он же - подлец, на свежатинку молодую польстился, африканской страсти ему, видите ли, захотелось. Седина в бороду и что-то там в ребро. Жена и любовница? Невозможно! А жена и жена?!
   Если бы так просто! Не в сексе дело, хотя и в нем тоже. Дело в его порядочности. Ложной, конечно. Это-то и страшно, потому что такая орядочность изначально порочна. Каждую украденную встречу Селезнев, наспех сыграв увертюру любви, что-то исступленно считал, выверял, анализировал словно законы арифметики и логики меняются также часто, как и остальные. Из трех вычесть один получается два. Из трех вычесть ноль, равно ноль. Какие еще варианты?
   Вариантов нет.
   У них получилось - "два". Все-таки он ушел к ней, к Селезневой-младшей. Причина? Банальна до омерзения. Но Марина сделала все, чтобы эта причина показалась веской и значимой:
   - Знаешь, дорогой, я, кажется, беременна.
   У той детей не было. Так что к финишу Марина пришла первой. В прямом смысле слова. Тогда казалось, вот он, долгожданный выход из треугольной ситуации, сама подпилит одну равнобедренную часть, и конструкция завалится, останется только собрать обломки. И ему станет легче. Ей тоже, в общем-то, ни в чем не виноватой. Полюбила - так полюбила. Про чувства Алисы думать не хотелось: со своими бы разобраться.
   Вопрос решился сам собой.
   Вот только решился ли? Угар прошел. И как теперь найти в себе силы и признаться: "Извини, дорогой, бес попутал, не любовь была, а так, всего лишь помрачение рассудка. И ребенок мне мешает. Я вообще не хотела его рожать. Если хочешь - возьми его себе. И давай разойдемся, а? Я гулять хочу, веселиться хочу, пить хочу, с мальчиками молоденькими в подъездах обжиматься и ни перед кем не отчитываться. Что, чувство ответственности? Засунь его знаешь, куда?! Угу, вот туда и засунь. Игорь, я свободы хочу. У тебя же она есть, чем я-то хуже? В браке должно быть равноправие. Или отпусти! Не могу с тобой. Лучше потом станем любовниками, а пока отпусти".
   Только, когда отзвонили свадебные колокола, закончились медовые будни, поняла, во что влипла. Быт, закаканные памперсы, грязные мужские носки, рассчитанный до копейки семейный бюджет, когда все заработанные деньги уходят не на себя, а на него, ребенка, наконец, на продукты первой необходимости - пиво и чипсы, до коих Селезнев весьма охоч... Когда домой надо возвращаться в строго отведенное время. Иначе няня возьмет расчет, а другую такую не найдешь. Когда муж возвращается под утро и пахнет чужими духами. Когда смотришь в зеркало и понимаешь, что в этом году тебе еще тридцать, но в следующем уже тридцать один. И косметика "для молодой кожи" уже не для тебя, а на животе растяжки после родов, и грудь не такая уж высокая и крепкая. Зато в плюсе - крепкая семья, потому что на второй развод Селезнев больше не пойдет. Наигрался! Да и негоже сына без отца оставлять. Подруги сочувственно цокают: "Он тебе кофе в постель приносил? Цветы дарил? Путевку в Париж купил? Ай-ай-ай". Не приносил, не дарил, не купил. Зато - муж. Законный.
   Самое неприятное - секс. Регулярный: понедельник, вторник, среда, четверг, пятница, суббота и воскресенье. Без выходных. Утром и вечером. А ты ведь не кончила, Мариночка! Давай еще раз, я так хочу доставить тебе удовольствие. То, что раньше казалось недостижимой мечтой, превратилось в рутину: всегда в одной и той же позе, в одном и том же месте, с одним и тем же мужчиной... Не любовь, а угар. Причем угар получился искусственный. Да, есть свой дом, для которого можно покупать свои занавесочки, столики, пуфики. Жарить картошку для голодной половины и обсуждать подробности новой кинокомедии. А после ложиться в постель и предаваться утехам на законных основаниях. Все, о чем мечтала, но ей этого больше не надо! Потому, что все это есть, а хочется свободы - личной, профессиональной, финансовой.
   Если бы переиграть! Господи, пожалуйста, если бы все переиграть...
   Но все это в мыслях. Никому и никогда не расскажешь, почему ты с момента своего замужества не живешь, а изо всех сил делаешь вид, что все у тебя идет тип-топ, как надо. И с маниакальным упорством сама стараешься слепить свою жизнь лучше, замазать пока еще тонкие трещины, но не получается. С каждым днем все хуже и хуже. И трещинки проступают сильнее и заметнее.
   Об этом, кроме Марины, знает лишь один человек - Селезнева-старшая. Их противостояние длится и длится, набирая обороты. Прямо как Финская кампания тридцать девятого года. Никто ничего не слышал и не видел, никто ничего не знает, но пагубных последствий на два десятилетия хватит.
   Хитрая, стерва! - Марина даже цокнула от восхищения-раздражения. Как работу вычислила, понятно. Как устроилась - тоже. Такого сотрудника любой босс с руками-ногами оторвет. Опыт, стаж, полезные связи. А в рекламном деле без связей никуда. Деньги делаются только на хороших контактах с хорошими же людьми. По любви, по дружбе.
   Гадит Алиса с удовольствием, можно даже сказать с наслаждением. То нужные документы со стола унесет и оставит в приемной, на всеобщем обозрении, то кофе выльет в кейс, то клиента переманит, а то и сплетню гадкую пустит в народ. Марине только и остается, что отбиваться. Если у твоего врага все в полном порядке с креативом, то тебе можно лишь посочувствовать. Враг, склонный к импровизации, стоит десятерых. А если он рядом?
   - Маринка, держись! С кем не бывает! - поджимает тонкие губы секретарша, а у самой дикое любопытство в глазах. - Если что, то мы поддержим, у нас вся медицина по бартеру.
   - Надо ж так было тебе влипнуть, но ничего, теперь и такое лечиться... - это уже подруга-коллега. - Ты, главное, хорошего венеролога найди. Иначе запустишь - потом проблем не оберешься. И мужу ничего не говори... Или это муж тебя... того заразил?
   Оправдываться - значит, только усилить подозрения. Приходится молчать.
   В кабинете Марины - Селезнева-старшая. Приторно-ласковая, подчеркнуто-внимательная:
   - Что-то вы в последнее время плохо выглядите, Мариночка! Проблемы с мужем? А что такое? Мужа нужно холить и лелеять, в противном случае - он к другой уйдет. Мужики, они знаете, какие: лапками прыг-прыг, крылышками бяк-бяк, только его и видели. Вот мой, бывший...
   Кабинет у них, кстати, на двоих. К концу рабочего дня настроение соответствующее: задушила бы гадину. Задушить - дело нехитрое. Но куда труп девать? Самая главная проблема - куда девать труп! Есть еще побочная - а вдруг посадят. Отсюда - забота об алиби и минимум подозрений в свой адрес. При встрече она всегда сладко улыбается, в разговорах о Селезневой-старшей - несет только самое доброе, разумное, вечное. Не дай бог, кто-то раньше времени пронюхает об истинном положении дел. Не дай бог...
   В свободное от работы и семьи время - изучение специальной литературы. Господи, каких только знаний она понахваталась за последнее время: химикаты и яды, взрывчатые вещества, уязвимые точки на теле, огнестрельное оружие, удар током... В библиотеку записаться нельзя: весьма специфический выбор литературы... Остаются букинистические магазины. Ох! А потом, как шпионка прячешь потертые книжки дома, мужу-то на кой такое счастье! Читаешь, пытаешься создать формулу идеального преступления, но подсознательно понимаешь - одна мелочь, и ... нет идеального преступления.
   К тому же вот так убить неинтересно, ей нужно, чтобы та, другая, ощутила силу всей ненависти, испытываемой Мариной. Нужен страх - лучший двигатель прогресса. А страха Селезнева-старшая пока не испытывает. Напротив, живет на грани острого удовольствия. Например, с ее, Марининым мужем. Старая любовь не ржавеет, она просто покрывается пылью. Стоит только стереть верхний слой, и чувства вновь готовы к употреблению. Хотите - в холодном виде (регламентированное общение), хотите - в горячем (постель). У этих, судя по всему, скоро наступит горячий вариант. А, значит, надо решать скорее...
   Но как, черт возьми, как?
  

Журнал "Любовные истории"

Люби, но не забывайся!

  
   Он любит ее, она любит его, вопрос лишь в том, насколько долго все это продлится. И из них первый посмотрит сначала налево, потом направо, а потом на сторону? Именно об этом мы беседуем с участниками реалити-шоу "Гори все ясным пламенем" Олесей и Олегом.
   - Ребята, вы поженились год назад. Ну, и как ощущения от семейной жизни.
   - Заколебало! - говорит Олеся и с философским содроганием смотрит на мужа.
   - Задолбало, - с тем же чувством соглашается Виктор. - Но пока как-то справляемся.
   - Еще б нам не справиться, - хмурится Олеся. - У нас ведь контракт еще на полгода, а дальше (она блаженно улыбается) - дальше свобода. И я его сразу же пошлю на ху... северо-восток. А он меня на - северо-запад. Откуда, мы, собственно, родом.
   - Но ведь вам подарили квартиру!
   - Как подарили, так и отобрали! - сердятся ребята. - Через полгода съезжаем, и сюда вселяется новая пара из проекта "Доживи до понедельника!".
   - Молчи, дура!
   - Сам такой! Об этом и так все знают. Да и надоело... Куда ни пойдешь, всюду любопытные взгляды: "Ой, смотрите, это та самая Олеся, которая Витьке под одеялом массаж сексуальной конечности делала". Задолбало!
   - Ты об этом уже говорила...
   - И еще раз повторю. Три года жизни коту под хвост. Подружки вон институт закончили. Замуж нормально вышли, двое с пузом в сквериках гуляют, свежим воздухом дышат, а я с тобой, козлом, мудохаюсь.
   - Будто я с тобой удовольствие получаю!
   Оба молчат.
   - Ребята, но ведь раньше вы любили друг друга, да? - с бессмысленной надеждой спрашиваю я. - Двадцать четыре часа вместе, да еще семь дней в неделю, да каждый месяц, а потом целый год. Любили? Ну?
   - Ну, любили, - с некоторым вызовом говорит Виктор. - А толку!
   - Да гори оно все ясным пламенем! - подхватывает Олеся и нежно обнимает мужа. - Добро пожаловать в наше самое лучшее шоу о любви!
  
  

ВАДИМ

  
   "А джинсы у него немодные!" - злорадно подумал Вадим, глядя на своего собеседника. Сидит, пыжится, о концепции говорит, а штаны мог бы, и сменить для плезиру. Плохие у господина Эдуарда штаны. Старые. Дешевые, явно купленные на вещевом рынке. Он любовно провел рукой по своей ноге - а у него самые дорогие. Ручная работа. Таких даже в Париже не всегда найдешь, даже если задашься целью.
   - Вадим Николаевич? - его собеседник чем-то напоминал взмыленного и очень удивленного пингвина, которой неожиданно прочел Горького и понял: рожденный ползать - летать не может. - Я правильно понял вашу идею фикс? Вы действительно ЭТОГО хотите?
   Вадим кивнул. Сколько себя помнит, действительно, хотел именно этого. Несмотря на слезные просьбы матери и стыдливую злобу отца. Все это, безусловно, последует. Но потом. И ему, Вадиму, будет уже все равно. Но с недавних пор к его желанию примешалась и жажда мести. Тот человек должен за все ответить. И Вадим даже знает, как это должно произойти.
   - Вам не кажется, что ваша мечта сродни извращению?
   Холеная рука с безупречным французским маникюром чуть дернулась. Уголки губ презрительно дрогнули:
   - И вы туда же... Мне с детства говорили, что я - это аномалия. И все мои желания - аномалия. Давайте внесем ясность: это они для вас аномалия, а для меня они - норма. В конце концов, это мои желания, не так ли?
   Так, так... Сволочь, он, видите ли, из себя моралиста корчит. Дешевка позорная! По морде видно: еще два дня назад перебивался с хлеба на воду, экономя денежки на водку. И вдруг такой шанс - из нищеты в короли тузовые. Щечки надулись, грудка колесом выгнулась, а не поговорить ли нам о морали?!
   Вадим таких людей с юности терпеть не мог. С того дня, как их учитель физкультуры Сан Саныч - узкий старикашка в линялом спортивном костюме "MADE IN СССР" вывел Вадима на середину спортивного зала и ткнул в него желтым пальцем:
   - Подними голову, ты, опущенный! Молчать! Таких говнюков, как ты, сразу под шконку! Кругом девок - вали, не хочу. Ты же к пацанам в штаны лезешь.
   Погорячился Сан Саныч. Ох, как погорячился! Видать, вспомнилась ему своя шконка. И место под ней. И те незабываемые ощущения. И все же не стоило афишировать то, чего не стоило афишировать. Да и что, собственно? Прижался в раздевалке разгоряченным телом к другому телу, а тело, возьми, да и среагируй. А уж должным или не должным образом - тут они с Сан Санычем во мнениях не сошлись.
   Прежде, чем урывать, поинтересуйся, кого именно ты урываешь. Зона, да? Крещение баландой, да? Политический, да? А вот накуси-ка - выкуси беззубым ртом. Пусть он и опущенный, зато папаша у него... Не стоит сына такого человека принародно оскорблять. К сожалению, зона Сан Саныча мало чему научила. Но последний свой урок он усвоил хорошо. Под автобусом. Больше к пикантной теме они с родителями не возвращались. Но отцу Вадим был благодарен: по-своему, но защитил отпрыска.
   Что дальше? - спросит биограф. Дальше - жизнь. Пусть и не замечательных людей, но жизнь.
   Школа.
   Золотая медаль.
   Факультет международных отношений.
   Диплом с отличием.
   Стажировка.
   Женитьба.
   Рождение дочери.
   После этого знаменательного события сказался импотентом. Долг сына и мужа выполнен. Теперь - увольте. Не уволили. Угораздило же жениться на Пенелопе. Другая, получив индульгенцию, давно бы сходила налево. И сразу сообразила, что масса соблазнов намного лучше, чем постылая и унылая жизнь под мужниным боком. Грешным делом, сам ее подталкивал: самцов-гетеросексуалов в дом приводил - один другого краше. Кормить кормила, в меру флиртовала, но дальше улыбок и целования ручек не заходила. Почему? Да потому, что дура! При желании все было бы шито-крыто. Но эта - воплощение верности. И глупости, поскольку верит, что современная медицина способна на многое. Например, на то, чтобы без операции восстановить мужскую силу. Смешно вспоминать, но был период, когда эта мужская сила прямо-таки рвалась из штанов. В кабинет к начальнику заходит - встает. В спортивном зале посреди штанг и атлетов - встает. На обложку журнала с голливудским красавчиком - встает. На телевизор и то - встает. А домой приходит - пшик! Что за дела? Вроде бы научился себя контролировать, и вдруг тело, как в юности, подводит. Да еще так регулярно. Аккурат через час после завтрака. Оказалось, Пенелопа "виагру" вместо сахара ему в чай размешивает. Наверное, чтобы жизнь слаще казалась. Глядишь, попьет восстанавливающего препарата, и все в их семье и наладится. Еще раз дура!
   Угораздило же так... Сначала жена, потому на лучшего друга запал. А тот мало, что примерный семьянин, так еще и ярый гомофоб. Политикан херов! Ригорист! Зато с самой лучшей задницей на свете. И не только с задницей...
   Скоро тридцать шесть, а вроде бы и не жил. Скрывал, юлил, врал. И вдруг понял - надоело. Пушкин вон в тридцать семь под пистолет встал. Он-то чем хуже? Пусть и не Пушкин. Так, может, пришла пора признать, что не только Сан Саныч, но и природа ошиблась. Он - не опущенный. Просто ему нужно другое тело. Вот и весь секрет. Допустим, если он станет женщиной, то и тяга к мужикам окажется естественной. Так? Так! Никто не осудит. Даже самый ярый гомофоб. Потому, что женщины - это прекрасно. И мужчинам их любить не возбраняется, как и женщинам - мужчин. Дело за немногим - сделать себе другое тело.
   - Прекрасная история! - хлопнул в сухие ладошки Эдуард. - Публика будет рыдать от восторга. А теперь к делу. Давайте, начистоту: чего вы все-таки хотите?
  

Биология - изучи ее до конца

  
   Эксперты предрекали этому реалити-шоу полный провал. Но, оказалось, что секс в прямом эфире вызывает намного больше интереса, чем информационные или просветительские программы. Напомним, в чем суть этого проекта: изначально в проекте принимают участие шестнадцать человек, чья задача организовать пары, тройки, квартеры и квинтеты с тем, чтобы заняться сексом перед камерой. Самого слабого выкидывают из игры. На его место приходит новый участник, полный сил и боевого задора. Выигрывает тот, кто продержится дольше всех и совершит как можно больше сексуальных контактов. Приветствуется разнообразие поз, знание "Камасутры" и виртуозное владение языком. В Англии эту программу пробовали запретить, в демократичных Нидерландах она мгновенно заняла верхние строчки телевизионных рейтингов, французы добавили немного пикантности, американцы - грубости и насилия. Американский аналог представляет собой сексуальный марафон, иными словами свальный грех, где сразу и не разберешь - мужчина или женщина.
   Воистину, вот она биология - изучи ее до конца!
  
  

СВЕТЛАНА БОРИСОВНА

  
   - Добрый день, Светочка!
   - Светик, приветствую!
   - Светуля, наше почтение! Хорошо сегодня выглядишь...
   - Свет, слыхала, сегодня опять магнитные бури, да и затмение обещали. Голова раскалывается! А ты молодец, бодрячком!
   Она рассеянно отвечала и, чуть прихрамывая, торопилась дальше, прижимая к необъятной редакторской груди толстую синюю папку с логотипом телекомпании. Шумно. Суетно. Все, как и раньше. Все так, да не так... Ее мир менялся так стремительно, что Светлана Борисовна совершенно не поспевала за ним в своих мягких туфельках-тапочках на войлочной основе. Ее обгоняли, толкали и подталкивали, а она не успевала. Все ее ровесницы давно на пенсии, нянчат внуков, ругают бездельников-детей и надеются на очередную прибавку к пенсии. И никто из них понимает - а теперь уже и не принимает - Светлану Борисовну, для которой вся жизнь - это телевидение. Яркий мир, заключенный в плоские рамки экрана.
   Светлана Борисовна пропустила вперед девочку-диктора, которая была так же красива, как и безграмотна. Отредактированный текст в новостях она принципиально не читала, полагая, что ремарки "дико стильно" и "жутко красиво" должны оживить и без того скучный эфир. При этом девочка очень красиво выпячивала прокрашенные губки и по любому поводу демонстрировала две аккуратные половинки в недопустимо низком декольте.
   - Видел бы ее Павел Петрович, - вдруг подумала Светлана Борисовна, - Сразу инфаркт бы подхватил. Слава богу, не дожил...
   Подумала, и перед глазами поплыло. Стало душно и холодно. На тяжелых, опутанных венами, ногах скользнула в нишу с двумя пальмами и журнальным столиком и осела в продавленное кресло. Словно ушла на вязкое липкое дно.
   Третий раз за последнюю неделю, и все три раза она думала о нем. И сон этот дурацкий, прямо под утро: новое шоу, а ведущий Павел Петрович. И все вокруг шепчут: Дальский. Он бледный-бледный, в белом костюме. А на щеке как родинка - красное пятнышко. И пока он ведет передачу, пятнышко это становится все больше и больше, пока целиком не заполняет лицо. Все кричат в ужасе, а Павлуша улыбается, будто неловко ему, и Свету к себе манит - иди скорей, скорей, скорей... Пока бежала - проснулась.
   Покойник к смерти. Особенно, если к себе зовет. Но куда звать-то? Посидеть на облаке, свесив ножки вниз? Старовата она для таких забав, да и Павел Петрович не такой человек, чтобы шутить изволил. Или он уже в ангелах ходит? Тьфу ты, какие мысли в голову лезут на старости лет. Скоро юбилей, а она по-прежнему краснеет, как девочка, при мысли о мужчине, которого уже давно нет в живых. Разве что только в памяти остался - красивым, молодым, ироничным.
   Она вдруг улыбнулась, вспомнив, как мокрая от первого весеннего дождя вбежала в холл на первом этаже. Тоже молодая. Счастливая. И тоже очень красивая. Оглянулась, тряхнула, как собачонка волосами, осыпав серебряными брызгами.
   - А где здесь в артистки берут?
   - Это вам, деточка, не театр, а телевидение. Искусство будущего. Здесь не в артистки, в дикторы принимают.
   Светлана повернулась на этот чуть недовольный, но так хорошо поставленный и смутно знакомый голос и... пропала. Стояла, открыв рот, а с тонкого платья лилась вода. Но ничего не видела, кроме него. Ничего не слышала, кроме него. Экстаз. Эйфория. Возбуждение пополам с влюбленностью. Восторг. Так, наверное, немели греки, узрев живых олимпийских богов.
   - Вы? - жутким шепотом спросила она. - Сам Дальский?
   - Собственной персоной? - подтвердил Павел Петрович. - Вы на прослушивание? - и, не дожидаясь ответа, великодушно предложил: - Я вас провожу, а то в первый раз вы можете и заплутать. Здесь такие лабиринты, что новички обычно пугаются.
   И пошла она за ним, как Красная Шапочка за серым волком. Как Белоснежка за отравленным яблоком. Как Колобок за лисой. Как Медея за Минотавром. Как Эвридика за смертью. Поворот, еще поворот, теперь вверх, а затем вниз. Сюда нельзя, там съемка. Осторожнее, здесь ступенька. Ну, я же вас предупредил. Какая вы, право, неловкая, милочка. Больно? Дайте-ка я посмотрю. Какие у вас хорошенькие ножки, только мокрые. Вы не простудитесь? Не хотелось бы потерять такую красавицу. Однако мы пришли. Вам туда, деточка, встаньте в круг. Не бойтесь, здесь никто не кусается. Не так ли, товарищи?
   Какая-то старая и суровая карга презрительно оглядела прилипшее платье, облегающее тело, нахмурилась:
   - Что вы нам прочитаете?
   Света растерялась. Она хотела читать басню, и даже выучила про мартышку и очки. Но как читать про мартышку, когда здесь такой человек? При нем хотелось про любовь. Света застеснялась, судорожно вспоминая какое-нибудь романтическое стихотворение.
   - Ну же, деточка! Здесь телевидение, никто вас не будет ждать.
   Что она тогда читала? Кажется, какое-то стихотворение. Кажется, об измене. Ведь когда ты влюблен, тебе повсюду мерещится измена. Светлана Борисовна напряглась, припоминая:

Движенье рук в слепом объятье танца,

   В смертельном па при свете фонаря,
   Мы падаем, не в силах удержаться

На тусклом лезвии заснеженного дня.

Мозг будоражит слабый запах туи,

И мы с тобой, нарушив уговор,

В который раз срываем поцелуи,

Забравшись в темный петербургский двор.

Еще мгновение, и будет невозможно

Противиться превратностям судьбы,

Нас искушает страшно и безбожно

Стеклянный блеск неоновой звезды.

Табачный дым окутывает тело,

Под пальцами струится неглиже,

Финальный спазм. И меркнет тихо сцена.

Мы возвращаемся. Я - к мужу. Ты - к жене.

   Комиссия потрясенно молчала. Добро бы эта мокрая курица-пигалица прочитала "Погиб поэт, невольник чести". В крайнем случае, какую-нибудь басню, скажем, про мартышку и очки. И вдруг - буржуазная пощечина советскому вкусу. И только Дальский улыбался: чуть снисходительно и понимающе, словно знал о ней что-то такое, в чем она сама боялась себе признаться даже под одеялом.
   - Сколько вам лет? - спросил он наконец.
   - Восемнадцать! - соврала, прибавив себе полгода.
   - И вы, конечно, замужем... - холеные пальцы с массивным серебряным перстнем огладили аккуратную бородку.
   - Нет! Не замужем! А разве это имеет значение?! - Света вздернула остренький подбородок. - Разве для того, чтобы любить, нужно обязательно быть замужем!
   - Невероятно! Она еще издевается, - члены комиссии возмущенно защипели, тени от их голов извивались на стене.
   Света попятилась, но выбранной позиции не сдала:
   - А что я такого сказала! Причем тут замужество!
   - В вашем - придуманном Петербурге - конечно, замужество не имеет никакого значения, - Дальский подошел к ней близко-близко. - Ведь вашего порочного, чувственного Петербурга как бы и не существует. Однако если вы собираетесь работать на советском телевидении, то подобные образы просто недопустимы. У советского человека другие идеалы и цели в жизни. Потом вы выйдете замуж, родите детей и поймете, что я был прав. - И уже совсем тихо посоветовал: - Не стоит демонстрировать свое белье на людях, даже если оно у вас красивое и заграничное.
   В дикторы ее, понятное дело, не взяли. Но и не прогнали, оформив помощником редактора. Светлана подозревала, что нужное словечко замолвил Дальский.
   - Вы моя муза, Светлана, моя девушка дождя.
   - Русалка? - она игриво встряхивала волосами.
   - Нет, девушка дождя из порочного Петербурга.
   Родители настаивали на университете, но она упрямо мотала головой - я нужна там! Там - подразумевалось, что рядом с Павлом Петровичем. Ее идолом.
   Она перепечатывала и переписывала тексты к передачам, рылась в архивах, покупала носки и трусы, в любое время дня и ночи бегала за водкой, пропалывала грядки у него на даче и, стиснув зубы, стояла "на стреме", когда у великого и ужасного Павла Петровича случался приступ "любве". Потом, когда объект любве уходил, она проскальзывала к нему в его кабинет-каморку и принюхивалась, поводя крупными ноздрями - там всегда пахло как-то стыдно и неприлично. Ей очень хотелось, чтобы и от нее пахло также, чтобы он целовал ее, обнимал, что там дальше происходит между мужчиной и женщиной?
   Мать, заслышав такие мысли, хваталась за голову:
   - Это же аморально! Он старше тебя... Кстати, насколько он тебя старше? Что, он старше меня? Да ты с ума сошла. Ты же еще совсем девочка.
   Отец брался за ремень, но слишком уж театрально. Хороша девка, поиграет в любовь, потом за ум возьмется. Сама же Света ни минуты не сомневалась, что они всегда будут вместе. Ведь такая любовь дается раз в жизни, после нее уже ничего не будет, так зачем боятся людского осуждения?! Он - лучший, а она станет его женой.
   Но потом в каморку приходила очередная временная пассия, и она опять стояла "на стреме", прислушиваясь к животным стонам за фанерной дверью.
   После "любве" Павел Петрович был обычно расслаблен и добродушен, и его тянуло поговорить:
   - Телевидение, девочка, бог. Как у ацтеков. Злой и голодный. Ему ежедневно нужны новые жертвы. Без жертв, Светка, богов вообще не бывает. Сущность у них такая подлая: самых верных под себя подминают. Но из всех богов телевидение самый сильный, эта штука будет посильнее Фауста Гете, хоть я его и не читал и читать не собираюсь. Не люблю истории про старых и немощных. И сам стареть не собираюсь. Когда мне исполнится шестьдесят, я такую штуку сделаю! - он интимно наклонялся к ней, обдавая запахом вина и чужих поцелуев. - Знаешь, какую, я штуку сделаю, Светка? Я умру! Прямо во время эфира. Правда, смешно? Ну. Вот, опять насупилась. Расслабься, Светик, у нас еще двадцать лет впереди. Целых двадцать лет! Нам еще жить и жить... Мы еще с тобой столько всего успеем.
   Поверила... берегла себя, стараясь стать совершенно незаменимой. Со временем с безумной влюбленностью смирились даже родители:
   - Ты когда к нас своего Мамонта приведешь, - спросил как-то отец.
   Привела. Вечер оказался сухим и жестким, как вобла под несвежее пиво. Разговор не клеился. Светлана отчаянно страдала, и давила по столом ноги родителям: ну же, вы обещали. Павел Петрович скучал, уставившись в новенький телевизор. Потом неловко попрощался и ушел.
   Отец был категоричен:
   - Гони его в шею, дочка. Гнилой человек. Да и старый он для тебя.
   - Он младше тебя, папа! На целых десять лет!
   - Так на то я тебе и папа, чтобы быть старше твоего ухажера!
   Мать молча мыла посуду, думая о чем-то своем, совсем вечером постучалась в комнату к Свете:
   - Твои ошибки, твое право, но вот, что я тебе скажу: ничего у вас не получится. Ни любви, ни брака, ни интрижки. Иссохнешь по нему, а он даже не заметит.
   - Не правда!
   Мать помолчала, потом без обиняков спросила:
   - Спали вместе?
   - Он порядочный человек!
   - Тогда почему не женится? Молчишь.
   Отвернувшись к стене, Светка чертила пальцем по обоям странные загогулины и больше всего на свете боялась разреветься. Мать сама ответила.
   - Почему не женится, я, допустим, еще могу понять, на что ты, соплюха, сдалась ему, хрычу старому?! Но вот почему он с тобой не спит? Не понимаю.
   А действительно, почему? Светка резко села на постели. Может, с ней что-то не так?! Может, он просто боится?
   - Павел Петрович... я давно хотела спросить...
   - Почему между нами нет интимных отношений?
   - Да...
   - Сам не знаю... Ты так этого хочешь?
   И почему ей тогда не сказать: да, очень хочу. Давайте сделаем это прямо здесь и сейчас, я готова. Но стушевалась.
   - Нет, просто интересно, что со мной не так?!
   - С тобой все отлично! - Показалось ли, что в его тоне мелькнуло облегчение?! Да нет, показалось. - Светик, сделай чаю. В горле першит.
   Всего одно слово, и не счастья. А ведь не дрогни она тогда, все могло быть иначе. Могло? История не терпит сослагательного наклонения. Впрочем, как и сама жизнь. Кто там писал: самое страшное, когда жизнь течет. А ничего в ней не происходит.
   Как-то незаметно угасли родители, сначала мама, потом отец. За ними настала очередь бесшабашной юности, за юностью подтянулась молодость, или ей тогда мнилось, что молодости и не было? В прокуренных коридорах не разберешь, где ночь, а где день, зима ли по календарю или лето. Круглый год холодно в коридорах, душно в студиях. Пока бегала не замечала ни холода, ни духоты, потом вдруг стали отекать ноги, поднялось давление, сердечко тоже время от времени пошаливало: шутка ли столько сигарет, водки, вина и кофе, да на голодный желудок! И желудок, кстати, не заставил себя долго ждать - хронический гастрит. Вы бы поберегли себя, милочка - это врач. Светик, нас ждут великие дела! - Дальский. И она бросала все ради великих дел. Хотя что - все, если ничего и не было?!
   Приходили новые люди, затевались интриги, кто-то кого-то двигал, кто-то кого-то за что-то увольнял - в общем, рядом кипела настоящая жизнь, наполненная смыслом. Света и не заметила, как стала редактором, хотя без высшего образования это казалось и невозможным, но Дальский попросил, и Миронову разрешили: то есть разрешили ей, благодаря тихому словечку Павла Петровича. Новички обходили стороной: быстро сложилась своя - молодая - компания, она же была не то, что бы чужой, но и не своей. Вне времени.
   Павел Петрович не старел. По-прежнему был столь же красив и подтянут, вел программу "Время" и международный выпуск. Раз в год ездил в заграничные командировки - сначала в Болгарию, Польшу, Чехословакию, потом стали выпускать в Германию, Францию. Возвращался иным, восторженным и воодушевленным, захлебываясь, рассказывал о том, что происходит "у них". Какая там техника, какие передачи и какие телевизионные шоу. Слово "шоу" Павел Петрович произносил мечтательно, словно выдыхал в мир имя единственной, а потому самой любимой женщины. И Светлана отчаянно ревновала, хотя ревновать нужно было совсем к другому. Точнее, к другим... Мучилась, терзалась, проклинала себя, но все равно стояла "на стреме". Терзания понимал и принимал, а однажды, как бы разомлев, признался:
   - Ты моя девочка, понимаешь, моя... С того самого дождя. И кроме тебя, у меня никого нет и не будет.
   Она плакала от счастья, чувствуя легкие прикосновения твердых холодных губ на своем лице. Вот оно! Дождалась! Первый поцелуй в тридцать лет. Ну и что?! Кто сказал, что это невозможно?
   Свадьба. Главный дворец бракосочетания на набережной Невы. Чайки. Черная "волга" с пупсом на атласной ленте. Букеты цветов. Толпы гостей. А потом, - тут она всегда смущалась, представляя, что будет потом.
   Но сначала - свадьба. Она до сих пор вспоминала шорох белого немецкого платья и шляпу с твердой, словно накрахмаленной фатой, белые туфельки с перемычкой, на толстом, уже не модном каблуке, перчатки до локтя и ворох белой сирени. Жених улыбался и задумчиво крутил на пальце толстое золотое кольцо. Шампанского! Всем было горько!
   Ей особенно.
   - Светка, прости! Я свинья, но ты же знаешь, как я мечтал об Америке. А это шанс, реальный шанс. И теперь он у меня есть. Я старый для тебя, Светка.
   - А для Америки?
   - Для Америки никто не может быть старым. Хоть чучелом, хоть тушкой, Светка. Но я должен увидеть эту капиталистическую свободу. Кто отказывается от шанса?
   Только дураки. А еще, как известно, они умирают по пятницам.
   У Павла Петровича был шанс. И он им воспользовался. Вместе с женой.
   ...Два, нет, почти три года она думала, что обязательно умрет. Сегодня - нет, хотя лучше это сделать завтра. Потому что сегодня по телевизору идет его очередной репортаж о зверином оскале американского капитализма и о происках капиталистической же свободы. Пропустить репортаж - невозможно, иначе она умрет, а он даже об этом не узнает. Потом умоляла операторов просмотреть еще разочек запись, уже после эфира, одной, чтоб никто не мешал. Те посмеивались, но разрешали.
   Молодой, подтянутый. Он даже брился теперь на американский манер, острая бородка канула в прошлое. Это я, а это улицы Нью-Йорка. Это я, а это их Белый дом. Это я в Бостоне. А это я в Чикаго. Нравится? У них все очень плохо, но черт дери, если я уеду отсюда: мой долг быть здесь, чтобы каждый советский зритель знал и понимал, как ему повезло родиться, вырасти и жить в великой и могучей стране.
   Странная эта штука - ложь, вроде бы и ничего особенного, подумаешь, соврал, но она тонкой паутиной ложится на лицо, оплетает, стягивает, и черты меняются, причем как-то в одночасье. Еще вчера был хорош, а сегодня воплощение Дориана Грея.
   Один раз он позвонил, но было так плохо слышно, что Светлана, скорее, догадывалась, чем понимала, что именно Пал Петрович говорит:
   - Американские...все суки... и она тоже сука... подкапывается... тошно Светка, сил нет... она следит за каждым шагом... негритянка... я ее... что? ...а, никаких... едва встал... будто с гуталином спишь... я скучаю...
   Она прижимала трубку к уху и кивала китайским болванчиком: алё, алё, алё... И вдруг его голос резанул по барабанным перепонкам:
   - Ну что ты алёкаешь? Не вернусь я назад, понимаешь? Ни за что и никогда! Я только сейчас понял, что значит жить! И как надо жить!
   - А как же я? Родина? - трубка сплющилась и одновременно потяжелела.
   - Да пошла ты со своей родиной. Засунь ее знаешь куда?! - и издевательски пропел: - Если б знали вы, как мне дороги подмосковные вечера...
   Гудки в слезах. Слезы в гудках. В общем, полный SOS с идеологическим уклоном! Но она и тогда не умерла, видимо, надеялась, что передумает и вернется. А, может, просто начала выздоравливать. Ведь нельзя же так долго любить того, кто тебя не любит. Любовь - чувство эгоистическое, ей все время нужно брать, давая взамен крохи, а если отдаешь все, то скоро останешься пустой и бесплодной. Никакой. Живое зеро.
   И снова пятница - и снова репортаж. Позади жена. В вечернем красивом платье. По красной такни извиваются драконы. Супружеская советская чета входит в ресторан. Посмотрите, как они зажрались: Дальский дегустирует мамонта под белым соусом с каперсами. Что такое каперсы? Надо бы в словаре посмотреть? И еще про анчоусы, он их часто упоминает. Паша, тебе там очень плохо? Возвращайся!
   Пал Петрович не передумал, но вернулся. Что там произошло в Нью-Йорке доподлинно никто не знал. Но в воздухе отчетливо пахло скандалом. Все с тем же идеологическим уклоном. Пал Петрович заметно постарел и осунулся, пить стал заметно больше, особенно, когда его лишили права вести выпуски новостей и то самое международное обозрение, с которого и началось его стремительное восхождение по карьерной лестнице. Но, как известно, чем выше ты поднимаешься, тем больнее падать... Проверим на практике?
   А упал товарищ Дальский ниже некуда: в музыкальную программу "Споемте, друзья!", которая шла по воскресеньям в семь тридцать утра. Это вам не "Утренняя почта" и даже не "Шире круг", а так - музыкальная каша по пробуждении: пионерские песни, комсомольские песни, русские народные песни и...больше ничего. Шутки под цензурой, поздравления под цензурой, Дальский и тот под цензурой.
   На записях Миронов отчаянно скучал. Иногда зевал. Иногда хамил. Иногда позволял себе легкий, ни к чему не обязывающий флирт. А то и обязывающий. Благо жена на все закрывала глаза.
   Светлана Борисовна и тут нее бросила. Проиграла в зарплате, но зато опять была рядом, как верный пес, фактически взяв на себе все организационные вопросы.
   - Как-то ты постарела, Светка, - заметил Павел Петрович. - А ведь была такой конфеткой.
   Обидно до слез, да что там до слез - до рева. Вот и проревела полдня в туалете, а потом честно взглянула на себя в зеркало. Прав товарищ Дальский. Постарела. И фигурка свечкой оплыла. Вот здесь много, и здесь, а там, где надо, как раз и мало. Так что теперь? Надо смотреть правде в лицо. С другой стороны, и он ведь не молодеет, под шестьдесят почти. Скоро юбилей справлять будут. Куда теперь денется? Ни-ку-да! - подмигнула отражению, припудрила намокший покрасневший нос и направилась к выходу. Уже в дверях столкнулась с пухленькой блондинкой. Улыбнулась, как хорошей подружке, не зная, что улыбается самой судьбе.
  

Журнал "Телемарафон"

У них падает, у нас поднимается

   Наш собственный корреспондент сообщает, за прошедшие годы популярность реалити-шоу в США и в Англии постоянно падает: четверо из пяти опрошенных людей считают, что на современном телевидении слишком много скандальных проектов, чтобы за всеми ими уследить.
Многочисленные опросы, проведенные в обеих странах, показывают: большинство людей считают шоу либо приукрашенными, либо оскорбляющими человеческое достоинство. Только 4% респондентов хотели бы видеть еще больше развлекательных программ, посвященных таким темам, как власть, деньги, любовь и человеческие взаимоотношения.
   Почти половина опрошенных американцев и столько же англичан считают, что на ТВ много и криминальных шоу, особенно этот жанр не любят люди старшего поколения. Стоит заметить, что исследования проводилось как раз к началу нового телесезона на американском телевидении, возмущены они и засильем передач с так называемым "черным юмором", а также с "анатомическим" уклоном.
   56% зрителей абсолютно равнодушны к ток-шоу, видимо, разговоры на тему, постепенно уходят в прошлое.
   В России ситуация складывается с точностью наоборот. Сразу несколько каналов к началу сезона объявили о создании принципиально новых реальных проектов, рассчитанных как на молодежь, так и на аудиторию старшего возраста. Из самых значительных и любопытных проекты "Проверься на измену", "Соблазни босса", "Суррогатная мать". Одним из самых скандальных обещает быть проект развлекательного канала "Девственница, или Дева Мария", в котором героини передачи будут искать на улицах города мужчину для потери собственной невинности. Счастливые пары в тот же день отправятся в романтическое путешествие.
   Наши корреспонденты опросили прохожих, насколько аморальными на их взгляд являются подобные проекты. 45% респондентов уверены, что ничего противозаконного и плохого реалити-шоу не несут, так как "каждый сам может разобраться, что хорошо, а что плохо". 20% горожан считают, что реалити-шоу просвещают, информируют и развлекают. 15% убеждены в том, что только реалити-шоу помогают сегодня добиться успеха в жизни, в том числе дают возможность заработать хорошие деньги. Так, на вопрос, хотела бы она потерять невинность в прямом эфире, пятнадцатилетняя барышня невозмутимо спросила: "А сколько вы мне за это заплатите?".

ЭДИК

  
   Эдик впервые чувствовал себя важной персоной. Очень важной персоной. Ну, просто VIP. Удобное кожаное кресло, чашка свежезаваренного кофе, дорогая сигарета. И люди, люди, люди. С девяти часов утра, как по конвейерной ленте, шел человеческий материал. Джинсы и костюмы, платья и блузки, шляпы и лысины - все это складывалось в отдельные истории. За каждой историей была своя судьба. На минуту он даже вообразил себя Артуром Хейли.
   Его толстый и небритый Хейли сидел в отдельном кабинете и думал о том, что роман "Муравейник", никогда не будет издан. Потому, что в отличие от "Отеля", "Аэропорта" и прочих безделок, он настоящий. В нем нет фальши и нет литературной позолоты. Только чистая правда и грязь. Человек вообще на 95% состоит из правды и грязи. Кто бы мог подумать, сколько в отдельно взятом индивидууме может скопиться боли и мерзости?! Хейли, к примеру, подумал и написал "Муравейник". Ну, и где он сейчас? Вот Кинг есть, а Хейли нет. И "Муравейника" нет. Впрочем, все это не более, чем литературная мистификация, равно, как и история про убийства, совершенные Стивеном Кингом. Впрочем, мистификация или нет. Они оба писали про людей - вымышленных и настоящих, истории про маленьких человечков, чьи амбиции и жадность приводят к большим катастрофам.
   Люди, люди, люди... Кто вас только породил? Мамы? Государство? Телевидение?
   Парень, мечтающий ограбить казино... По примеру бразильцев уже второй год роет подкоп. Днем подкоп засыпают, ночью вновь принимается за дело. Чего хочет? Чтобы деньги свалились на голову. Так же, как и бразильскому вору. Три тонны баксов. Очуметь! Эдик спросил: "А почему казино?". Парень ответил: "А банк может лопнуть!". Логика? Логика!
   Потасканный репортер, желающий оказаться в одной камере с опальным олигархом. "Семнадцать мгновений весны" перемешались с "Графом Монте-Кристо". Тут тебе и шпионаж в пользу родины, и желание устроить побег из Матросской тишины. А после мечта - написать бестселлер, сидя в удобном шезлонге на острове Капри. "Так олигарх уже в Чите!" - "Да? Не, в Читу не поеду, а другого у вас на примете нет?".
   Юная фемина, чей предел мечтаний - серьги подружки... Думал сначала, фамильные, бриллиантовые. Оказалось, из ближайшей галантереи. Но - идея-фикс. Кто-то из девочек мечтает о Барби, но получает только в зрелом возрасте, когда мечты сбываются только по праздникам и воскресеньям. Она же хочет дешевые сережки. Но подружка отказывается меняться. "Уговорите ее, а?" - и без того выпуклый лобик - результат прооперированной водянки - раздулся, теперь уже от нервного напряжения. Вот-вот, лопнет, как воздушный шарик. Иди, девочка, иди... Сделаешь потом себе из капельницы. Кто пустил сюда эту ненормальную?! Я вас спрашиваю?
   Проститутка без сутенера. Чего хочет? Сутенера. С ним надежнее, хотя и бьет. А кто не бьет, назови!
   Сутенер, поцарапанный проституткой... Этого сразу за дверь - морда вон как нагноилась и распухла. Не пойдет. Наш зритель любит если не красивых, то, по крайней мере, симпатичных героев.
   Дедушка, совративший внучку. А ее все равно никто не брал! Милок, ты не знаешь, мне по старости срок скостят, али как?
   Бабушка, отравившая Жучку... Жучка была дедова, а он внучку - того. Смотри - выше. Вот и отомстила. Теперь спрашивает - можно ли клонировать собачку, а? Старый сильно переживает. И внучка тоже ревет. А в ее положении волноваться нельзя...
   Внучка. Fuck them all! Начитанная барышня, ничего не скажешь! Хм... Рано похвалил, просто так песня Милен Фармер называется. Со словарем перевела. И по настроению совпало.
   Далее волоокая брюнетка с характерным говорком. Звезда одного реалити-шоу, теперь мечтает попробовать себя в ином телевизионном амплуа. А раздеться? А легко! А на диван? А я уже лежу. Колебался секунду, но когда она достала презерватив, рефлексии мигом испарились. С девицы не убудет, а ему как-то сразу легче на душе стало. В общем, снял напряжение.
   Но все не то. Нет в них главного. Ни одержимости, ни огня фанатика, наконец, нет желания пойти на все ради достижения своей собственной цели. Глаза тусклые, лица потертые, мысли стандартные.
   А, значит, места героев вакантны... Пока вакантны.
   Эдик ухмыльнулся, вспомнив свой последний разговор с главным. Поначалу тот как всегда юлил: "драйва нет, концепт не тот"... Эдик, кому охота смотреть, как исполняются чужие мечты? Этим зрителя сегодня не удивишь". Эдик невозмутимо забрал папку, поднялся: была бы честь предложена. Не хотите - не надо. Пойду на другой канал.
   Как это пойдешь, мы еще не договорили! А... вот значит как. С этого места поподробнее.
   Еще десять минут поизучали потолок. И опять Эдик поднялся.
   Стоп, я тебя не отпускал!
   В третий раз закинул старик невод... И сказала ему золотая рыбка человеческим голосом: а не послать ли их всех, куда подальше?!
   Ты не понял, босс-колобок! От тебя ускользнуло самое главное. Да, в моем шоу исполняются мечты. Но это нехорошие мечты, преступные. И они исполняются, понимаешь? Человек сам становится мерилом добра и зла. Жертва изнасилования может в прямом эфире потребовать справедливости и добиться ее, этой самой справедливости. Насильник будет наказан именно так, как она этого хочет... Если хочет, чтобы тому отсекли его мужскую гордость, отсечем. Пусть и не в прямом эфире, но это уже не так и важно. А, может, и в прямом эфире, в прайм-тайм. И пусть кто-то попробует возразить! Девочка хочет, чтобы насильника "опустили"? Опустим! И покажем, как это сделаем. Что молчишь, босс-колобок? Страшно? Аморально? Но ты сам подумай, кто еще может обеспечить ей такую справедливость? Закон? Муж? Брат? Отец?
   Ага, глазки забегали! Уловил ниточку рассуждения, а теперь разматывай ее, разматывай... Да смотри, не порви.
   Одержимой славой, в мгновенье ока становится знаменитым.
   Бедный - богатым. По-настоящему богатым...
   Или вот еще, скажем, такой расклад: Х должен игреку энную сумму денег, по суду, должен. А у того как бы и нет... Живет Х в свое удовольствие, а Игрек пытается долг стрясти. Что делать? Бандитов нанимать? В определенную фирму обратиться, где этих самых бандитов под прикрытием держат? А где гарантия, что Игрека самого потом не посадят за вымогательство. Формально вся правда на стороне игрека, но если по совести...
   - Ну и что?
   - А то, что он приходит в передачу, и мы решаем его проблемы.
   - Как?
   - По разному... К примеру, в прямом эфире Х покается и воскликнет: прости меня, друг, бес попутал, вот твои деньги... зрители плачут, справедливость восторжествовала! Эффект-то какой! Вариант второй - ребятки
   - И как его заставишь?
   - А вот это уже наша работа: психологов, юристов и прочих друзей канала. Ведь у вас есть соответствующие друзья, не так ли? Определенной накачанности, пригласите - договоримся. Главное - конечный результат. А это уже не наши проблемы. Наши проблемы - шоу, которые решает даже самые неразрешимые проблемы.
   - Например, убийство?
   - Например, убийство.
   - Эдик, вы с ума сошли.
   - Почему? Что плохого в убийстве? - наивно округлил совершенно трезвые и холодные глаза Эдик. - При условии, конечно, что оно возмездие. Око за око, зуб за зуб, глаз за глаз. Разве вам никогда не хотелось убить?
   Главный вздрогнул. Но взгляда не отвел. Зацепило, надо полагать.
   - Но ведь страшно, не так ли? Своими руками очень страшно. А если не своими... да и не руками... Психическое воздействие, различные методики, и жертва сама на нож пойдет или голову в петлю сунет. Эдакая психологическая эвтаназия. И заметьте, никто ни в чем не виноват. Человек посмотрел передачу, начал переживать, а вдруг это про меня говорили, в нем совесть проснется, - и бац! - в дамки. Все просто. Так что плохого в такой передаче?
   - Она аморальна! Порочна! Отвратительна!
   - Ба! Сколько слов! Она порочна только в том случае, если в стране работают законы, а если нет? Где маленькому человеку искать справедливость?
   - В суде?
   - Да ну? Вы там были?
   - Эдуард, вы совершенно не понимаете, о чем говорите...
   - Это вы не понимаете, от чего отказываетесь. Такое шоу - маятник, раскачивающий часы справедливости. В нем - та самая идея преступления и наказания, о которой еще Федор Михалыч писал.
   - Федор Михалыч до такого бы не додумался! - не согласился Колобок.
   - В наши дни - додумался бы! Особенно, если опять продулся в рулетку, а денег взять не у кого. Это я вам как просвещенный читатель говорю. Государство претендует на роль господа бога, вот только талантишка не хватает, да и памяти нет, чтобы эту самую роль заучить назубок. Бог наказывает, но и милует, бог сеет справедливость и воздает по заслугам. Так, по крайней мере, говорят в вашей воскресной проповеди. Но делает ли то же самое государство? Нет, нет и еще раз нет! Государство само по себе, мы - люди, граждане - сами по себе. И никто, слышите, никто - не может быть уверен в справедливости! Все продается и покупается!
   - Законы...
   - Эти законы годятся только для того, чтобы ими подтирать задницу. Да и то не часто, бумага слишком жесткая. Царапает. Того и глядишь, геморорой заработаешь. Так что остается простому человеку? У которого нет ни связей, ни денег, ни веры в справедливость? Человеку, у которого отняли ребенка, а он еще потом вынужден оплачивать содержание преступника в тюрьме, причем пожизненно! Что ему остается? Кому он сможет верить и на что будет надеяться, вы об этом подумали? Сколько времени прошло после Норд-Оста, Беслана? Виноватые есть? Виноватых как бы и нет. Есть следствие, есть все тот же гуманный и справедливый суд. А смертной казни нет...
   - Так вы и до суда Линча доберетесь! - скривился Колобок.
   Эдик помассировал виски. С утра голова болела... Погода, давление, жизнь...
   - А что плохого в суде Линча? - искренне удивился он. - Знаете, когда мне было пятнадцать, ко мне подошли два пост-комсомольца и предложили расписаться в письме об отмене смертной казни. И я, дурак, расписался. О чем сейчас очень жалею. Человек - животное. Тот, кто проходит процесс "одомашнивания", приближается к цивилизованности. Тот, кто остается на примитивном уровне, дрессировке не подлежит. Мы ведь не держим тигров и львов в собственных квартирах, так? Опытным путем доказано, что это невозможно. Они со своих хозяев скальп снимают. Одним движением когтя. Давайте договоримся, мы - цивилизованные животные. Живем по законам стаи, работаем по законам стаи, думаем по законам стаи. Но не убиваем по законам стаи.
   - И хорошо!
   - Плохо! - Эдик устало взглянул в глаза Колобку. - Вы, как и другие, верите в то, что жизнь может быть справедливой штукой. Беда в том, что когда это оказывается не так, вам совершенно не к кому обратиться. Вы остаетесь один на один со своей болью и ощущением беспомощности. Поэтому я за суд Линча, если другой суд оказывается безрезультатным. Как, например, это было в Беслане.
   - Его накажут!
   - Кого? Ах, да... Того, кто оказался на скамье подсудимых... Угу, накажут! Дадут пожизненное, а потом какая-нибудь амнистия - и вуаля! - свобода. Смертная казнь - это оправданное убийство, совершенное по законам стаи. Но нас лишили этого права.
   - Эдик...
   - Что, Эдик? Моя программа - единственная надежда на то, что справедливое возмездие все же состоится. Если угодно, я готов взять на себя функции государства.
   - Вы сошли с ума!
   - Напротив, я в здравом рассудке. Люди всегда верили печатному слову, и почему бы им не вернуть эту веру. Представляете, какая это власть?! Чувствовать, как ты возвращаешь униженным и оскорбленным веру и достоинство. Помогать тем, кому уже никто не поможет.
   - Вы идеалист, Эдик, а ваша программа утопия.
   - На первый взгляд. Вы просто недооцениваете силу телевидения и желания масс найти себе нового спасителя и героя. В Америке журналисты добились отставки Никсона и изрядно потрепали нервы Клинтону. У нас же шоу традиционно воспринимаются как развлекательные, в то время, как именно реалити-шоу могут стать мощной идеологической силой. Вспомните про дом. Который построил наш седьмой телеканал. Сотни тысяч подростков пойдут за его героями, если те позовут. Вопрос, куда и зачем позовут.
   - Это шоу самое прибыльное с точки зрения рекламы!
   - У-у, в какие дебри мы забрались. Ну, хорошо, шоу работает только потому, что очень прекрасно собирает рекламу, точнее деньги. Ведущие хорошенькие, правда, иногда впадают в морализаторский тон. Несколкьо пар поженились, одного посадили, остальные дерутся, ругаются, чешут яйца и таскают туда-сюда доски. Второй год подряд что-то строят. Но вам не приходило в голову, что эти люди уже сегодня искалечены, и те, кто на них смотрят, тоже. Реалити-шоу должно либо развлекать, либо выполнять функцию социального пугала: я за то, чтобы мы избавлялись от социальных язв в реальном формате.
   - Эдик, вас посадят!
   - Героев не сажают. Звезд отпускают на поруки. Примеры? Извольте. Да вот хотя бы мой тезка. За примерное поведение отпустили, зато какой рейтинг, какие возможности! А Доренко помните? Розы, шампанское у суда. Майкл Джексон. Ах, это не педофил, ах, мы ошиблись! Мальчик просто перепутал в темноте. Кто там еще в списке? Ну да, российский певец болгарского розлива, у которого только и хватило силенок, что обматерить беззащитную женщину. И потом заявлять во всеуслышание, что он, дескать, уходит с эстрады. И чего, не ушел, спрашивается? Не сложилось? Каблук на сцене застрял, микрофон заклинило? Так что не надо мне про то, что посадят. Как посадят, так и выпустят. Звезды вне правил.
   - Вы не звезда.
   - Пока - не звезда, - жестко поправил главного Эдуард. - Но у меня все впереди. В этом шоу я стану звездой.
   - Спешу вас разочаровать, это шоу, на нашем канале, увы, не пойдет.
   Эдик пожал плечами:
   - К счастью, у нас масса других каналов. Где-нибудь этот сценарий с руками оторвут. А поскольку я являюсь владельцем авторских прав, то...
   - То есть? - всполошился главный.
   - Ах, да... забыл показать: вот нотариально заверенное свидетельство, о том, что я являюсь автором данного литературного произведения, заметьте, не идеи, а расширенного литературного проекта...
   - Являетесь с ваших же слов, - едко заметил собеседник.
   - Пусть так, - невозмутимо ответил Эдик. - Но документик соответствующий все же имеется... Экспертиза разберется. А вот и другой документ, теперь из агентства по защите авторских прав. Еще пара увесистых документиков имеется. О них я пока. С вашего позволения, промолчу. Зачем пугать? Так что если кому-то в голову придет меня обокрасть и выпустить данный сценарий без моего ведома, то я сразу же подам в суд. И не остановлюсь, пока не добьюсь справедливости. И я вас уверяю, что добьюсь. Что-то в последний раз мне разонравилось быть добрым. Как любила говорить моя бывшая жена: "Я - стерва только по выходным, в остальное время вполне адекватный и разумный человек". Так вот, я сволочь - 24 часа в сутки. И знаете, что? Мне это очень нравится! - он послал Колобку пьяную есенинскую улыбку. Такой не только облобызает, но и зарежет без рефлексий.
   - И никакой скандал, надо полагать, вас не остановит? - колобок пощелкивал пальцами, обдумывая сложившуюся ситуацию. Конечно, филькина грамота, обойти - раз плюнуть, но... шут его знает...
   - Как говорится, любая реклама хороша, кроме некролога, - Эдик еще раз улыбнулся и после паузы добавил: - Вы можете выпустить это шоу на своем канале, не спорю. Только для этого придется написать другой сценарий. Придумать другое название, концепт. Но он все равно будет хуже.
   - Почему? На нас работают лучшие сценаристы! - пальцы предательски хрустнули, и главный поморщился от боли.
   - И каким будет конечный продукт? Очередное шоу про доброго волшебника? Прилетит в вертолете и бесплатно покажет кино? Ну-ну, дерзайте. Первые три выпуска зритель посмотрит из праздного интереса, но на этом все и закончится. Вы совершенно правильно сказали: исполнение чужих желаний никого не интересует. Это как если бы наутро рассказывать кому-то свои сны. Все так. Тут даже не с чем поспорить. Но если интрига сохраняется до самого финала? Но если мечты героев выходят за рамки морали? Если они изначально носят криминальный подтекст? Если мы помогаем отчаявшемуся человеку самому отмерить ту меру справедливости, которую он считает нужным? Если мы можем качнуть маятник в сторону справедливого зла, а не вашего приторного и суррогатного добра? Рождественские сказки, милейший, хороши только в Рождество, в остальное время года они вызывают чувство недоумения. Кому нужен Санта-Клаус летом? Разве что только Деду Морозу! И Снегурочке! Санта, третьим будешь? Извините, отвлекся. Лирическое отступление. Так как? Ваше решение?
   Колобок сдался:
   - Кажется, я несколько погорячился. Идея не так уж плоха. Давай-ка, ее обсудим.
   ...Эдик отхлебнул кофе. Все идет просто отлично. Было забавно наблюдать, как теледеятели пытались объяснить, почему без ведома автора проект уже запущен. Полным ходом идет отбор героев, а дизайн студии близок к завершению. Он из принципа настоял на том, чтобы все изменить. И дизайн, и выбранную концепцию, и даже название - Повелитель грез. Фу, как пошло!
   "Маятник и часы". Привет незабвенному Эдгару По. И пусть каждый понимает, как хочет. Только он, Эдик, знает, что именно скрывается за названием. Хотя. У Эдгара По было как-то по другому, что-то с колодцем связано. Все равно: сказал Эдгар По, значит, По. Надо будет, допишет.
   Тех, кого отобрал канал, он мгновенно забраковал. Нужен скандал, драйв, конфликт. Он ничего не имеет против, если человек хочет разбогатеть. Но причем здесь его шоу? Другое дело, если у тебя отняли все, и теперь ты хочешь восстановить справедливость. Был тут один человек, у него дом сожгли, жену убили, бизнес отняли. Пришел и честно сказал: помоги, брат, отомстить. На лавры графа Монте-Кристо не претендую, но пулю кое-кому хочу всадить. Только давай без посредников. И прямо в зале. - А если промахнешься? - Не промахнусь. В НЕГО - не промахнусь. Ударили по рукам. Подписали контракт. И пошел мучительно, хромая, к выходу. У него ведь не только дом сожгли, жену убили и бизнес отняли, его еще и били - долго и банально. Пробили череп. Год в коме пролежал, но выкарабкался. А когда пришел в себя, то все и узнал. Пришел в фирму, а его снова избили, и снова по черепу. Написал письмо президенту, а тот и не ответил. Президенту много, кто сегодня пишет. Рука устанет отвечать, хотя и гарант Конституции. Что поделать, если у нас Конституция такая - нечеловеческая. В общем, договорились. В общем, к выходу. А на выходе - смерть. Обширный инфаркт. У справедливости своя цена. Как и у надежды на справедливость. Эдик надеялся, что тот мужик умер все-таки счастливым.
   Уже месяц Эдик скрупулезно рылся в потоке материала, надеясь отыскать четыре драгоценных жемчужины. Одну он, правда, нашел.
   Ада.
   Ада из ада.
   Скаламбурил!
   Его главный Джокер.
   Забавно все-таки, как переплетается жизнь. Он видел ее раньше, на какой-то из корпоративных вечеринок. Бывшая жена не нашла на тот вечер более достойного кавалера, так что пришлось вместо футбола отправиться на корпоративный телевизионный праздник. Один канал поздравляет другой. Бывшая выглядела отлично: голая спина и нитка бриллиантов... в темных волосах. С потертыми джинсами экс-муженька данный образ никак не гармонировал, и Жанна растворилась в толпе. Эдик остался у колонны: пить шампанское и глазеть на публику.
   На Аду Эдик обратил внимание лишь потому, что эта женщина очень неестественно смотрелась рядом с мужем. Не пара. Он - добродушный, кругленький весельчак. Колобок. Она - черная, длинная, словно ворона среди голубей альбиносов. Сотрудники не высказывали первой леди никаких знаков внимания, она, также как и Эдуард, простояла весь вечер у колонны с бокалом шампанского. Толпа медленно обтекала Аду, направляясь к Жанне. Отстраненно, он тогда зафиксировал, как по-хозяйски муж Ады держится с его женой. На минуту кольнула ревность-обида, но только на минуту. А вот Аду было искренне жаль.
   И вот теперь она здесь. История вполне понятна. Два любовных треугольника превратились в банальный квадрат. Но это только в математике квадрат - простая и понятная фигура, в жизни квадрат - это многогранник. Обманутые стороны встретились с тем, чтобы начать свою собственную игру.
   Интересно, как отреагирует страна, когда выяснятся скандальные подробности из жизни телевизионного босса? И каково это увидеть, как твоя бывшая жена умирает во время прямого эфира? У Эдика даже вспотели ладони от волнения: он представил заполненный зал, крики, овации и священный ужас толпы, осознавшей, что именно он убил свою героиню. Но этот козырь до поры до времени должен быть скрыт. Нужны еще три-четыре варианта, но такие, чтобы заранее не дразнить гусей.
   Однако пока все не то, не то...
   Дверь скрипнула...
  

Журнал "Женский маузер".

Скажи, что я не "голубой"!

   Эх, отправить бы Льва Николаевича Толстого в наши дни. То-то бы старикан развлекся. Это раньше все счастливые семьи были одинаковые, а несчастливые каждая по-своему. А теперь-то и семей не найти. Раз-два и обчелся. Да и те, прямо скажем, какие-то не такие... Непонятные... Голубые, розовые, зеленые, оранжевые... О чем мы, собственно? О семьях? Нет! О телевизионных программах. Последнее развлечение зрителей - разгадывать, "голубой" ведущий или нет.
   Серьга в левом ухе, мажорный шелковый платочек, свежий маникюр и манерность речи - вроде бы все сходится. А как же жена и дети? Жена и дети в этом списке лишние. Значит, не "голубой"? А шут его знает! Кто ж их нынче разберет? Вон и католическая церковь решила не вдаваться в лишние подробности, разрешив представителям нетрадиционной ориентации принимать сан, при условии строжайшего целибата. Целибат всех уравняет: и правильных, и неправильных. Но то церковь, последняя ступенька к Богу. Отношение же всевышнего по этому вопросу пока что не ясно: если положительно, то зачем Адама покалечили?! Если отрицательное, то почему геи всей планеты не пали бездыханными, так сказать, на месте своего грехопадения?!
   Впрочем, оставим церковь в покое, нам бы с телевидением разобраться. Как определить, "голубой" ведущий или нет?
   Наш корреспондент набрался смелости и обратился за консультацией к Филиппу Бредосовичу, известному своей активной позицией... по каждому вопросу, разумеется, а вы о чем подумали?!
   Мы встретились с ним на съемках нового клипа "Эти шлюшки, журналюшки". Как всегда звезда была (был?) не в духе.
   - Почему вы об этом спрашиваете меня?
   - Потому что среди ваших знакомых очень много ведущих, - вежливо пояснили мы. - Кому как не вам дать исчерпывающий комментарий по этому вопросу?
   Филипп Бредосович задумался. Поскольку он думает до сих пор, то мы так и не сможем дать вам свои рекомендации по столь деликатному вопросу. Но, отправляясь на очередное ток-шоу, будьте осторожны: а то вдруг нарветесь не на того, на кого рассчитывали...
   .

МАЗУРИК

   Ведущий Семену Петровичу сразу не понравился. Мазурик не любил неудачников. Инстинктивно. И, прежде всего, потому, что сам был из их числа. И так тесно в этом мире. Однако правила игры есть правила игры. И по здравом размышлении он готов принять в ней участие. Тем более анонимность почти гарантирована...
   - В течение всего шоу вы в маске. Никаких черно-белых кошмаров в стиле Комиссарова. Помните еще такого? Ну, и бог бы с ним. В любом случае, пошлости не будет. Черный атлас. Кино про мистера Икс смотрели? Ну, вот, будет что-то очень похожее. При желании голос также будет изменен. Лучший зуб даю, вас родная мама не узнает, даже если захочет. Но если студия и зрители выберут вас как победителя, маску придется снять. Иначе вы не сможете получить главный приз. Таковы условия. Впрочем, вам-то какая разница: как только получите приз, уедите из страны. В любую точку мира. Куда захотите. Причем там вы начнете отнюдь не с нуля. Ведь вы именно этого хотите?
   Совершенно неожиданно для себя Семен Петрович задумался. Неужели он хочет именно этого? Обосноваться в Германии или, скажем, в Соединенных Штатах, получить грин-карту и начать жизнь заново. С чистого листа. Без того багажа, который он тащит на себе уже несколько десятков лет. Без жены. Без ее гостей. Без родственников. Без долгов. Без студенческих ухмылок. Только свобода и долгожданное одиночество. Господи, он наконец-то сможет жить, как давно мечтал. Ни перед кем не отчитываясь и ни за кого не отвечая. Оденется, как полагается джентльмену. Купит хороший дом, найдет нормальную работу. И все это, минуя тяготы эмигрантской жизни. Всего несколько шагов, и ты уже в раю. И самое главное, без этого унизительного кошмара, который преследует его вот уже несколько лет.
   Эдик наблюдал за профессором. В глазах Семена Петровича мелькнуло то самое выражение, которого он так долго ждал. Похоже, сегодня повезло: еще одна золотая рыбка радостно заглотнула наживку. Теперь надобно аккуратно подсечь и поместить до поры до времени в аквариум надежды. Любопытно смотреть на лицо человека, когда он понимает, что может получить все сразу, не отходя от кассы. А еще говорят, что мечты редко сбываются. Главное - понять механизм. Все остальное - дело техники. Жаль, что нельзя проникнуть в чужие мысли. О чем он все-таки думает?
   Доктор культурологических наук, профессор Семен Петрович Мазурик думал о язычестве. О той странной системе ценностей, которая сложилась у этих племен. Око за око, зуб за зуб, смерть за смерть. Поступок, совершенный от отчаяния полгода назад, бумерангом вернулся в настоящее. Все правильно. Все справедливо. Если бы он тогда совершил ошибку, то сегодня не было этого сладостного момента. На минуту Семен представил злое и очень красивое лицо жены, и растерянное, удивленное лицо Ольги. Ну что, бабоньки, милые, дорогие, и, можно сказать, что единственные, съели?! И кто кого? А ведь он предупреждал, он говорил, что закон справедливости рано или поздно восторжествует. И все зло, что они причинили Мазурику, вернется сторицей. Эх, хорошо-то как! Семен вдруг осознал, что шоу, воспринимаемое поначалу как очередной лохотрон, неожиданно оказалось спасением. Одним росчерком пера он может избавиться от опостылевшего треугольника в своей маленькой семье, о котором он никому и никогда не расскажет. Почему? Да потому что стыдно! Стыдно.
   Договор лежал перед ним. Нужно поставить свою подпись и вперед, на свободу. Но Мазурик медлил. Остановись, мгновенье, ты прекрасно! Подарок судьбы. Заслуженный подарок.
   Эдик смотрел на него изучающее:
   - Семен Петрович, может быть, некорректный вопрос... Но все-таки... Вы за рубеж как, с женой или без?
   Семен Петрович покраснел как школьник, пойманный около женской бани в субботу.
   - Без.
   - А что так, надоела?
   - Вы спрашиваете из любопытства или... по другой причине?
   - По другой. Задумал семейную викторину: "Для тех, кто после сорока". Милое, семейное представление. Никаких детей, никаких "папа, мама, я" - дружная семья. Только муж и жена. Не надо надрываться и строить дом, не надо готовить заморские деликатесы и давать оплеухи друг другу, не нужно даже проводить совместную уборку с залетными блондинками. Нужно просто ответить на несколько вопросов ведущего и психолога, рассказать какой-нибудь смешной случай из жизни, поцеловаться... В перерыве кто-нибудь споет про погоду в доме. Вот и все. Как видите, ничего особенного. Просто, без особых изысков, но успех гарантирован. Народ будет рыдать от умиления и зависти. Знаете, уже стал писать сценарий, но тут в руки попалась любопытная книжица. Смешные данные попались... Оказывается, полноценная нормальная семья в России - нонсенс, особенно, если оба супруга перешагнули сорокалетний рубеж. Из десяти пар все десять атипичные. Разводы, измены, драки, насилие, инцест, дети-наркоманы, жены-лесбиянки и мужья-импотенты. Не получается у меня семейная викторина... Вот я и подумал, может, вы счастливое исключение. Пригласил бы вас на шоу вместе с супругой, а потом отправил бы со спокойной душой в ...Америку. Строить новую жизнь.
   Откуда он знает? Мазурик выдавил из себя стерильную улыбку, сжав пальцы ног. Ботинки вздулись от возмущения. Вот тебе, батюшка, и Юрьев день. Вот тебе и эйфория. Вот тебе и лохотрон. Интуицию не пропьешь, она либо есть, либо нет. Все подстроено. Значит, за ним следили. А что теперь? Шантаж? Только этого и не хватало. Все так некстати. Впрочем, когда шантаж был кстати? Странно, почему он не уходит. Всего-то и нужно: встать, сделать несколько шагов по направлению к двери и с достоинством покинуть офис. Выйдем из этих отвратительных стен! Воздуху, воздуху, воздуху! Тьфу ты. Опять цитаты в голову полезли. Верный признак того, что все-таки запаниковал. Спокойно, Ипполит, спокойно. Сейчас ты поднимешься и достойно пойдешь вон. До двери степенно, вальяжно, но потом побежишь, чтобы последнее слово не в спину. Нас не догонят, нас не догонят! Господи, кажется, я сошел с ума. Итак, встали, поклонились, ушли...
   Стоп! А как же мечта о маленьком домике и грин-карте? Ведь она почти уже в руках, еще немного, и он сожмет ее во плоти. Вы готовы пойти на все ради своей мечты? Он, пожалуй, готов. Если есть шанс, то его надо использовать. Слова ведущего всего лишь совпадение. Да, совпадение. Ведущий - неудачник. Он просто так сказал... Только, чтобы что-то сказать. Или для того, чтобы начать разговор о собственных проблемах. Достаточно на них взглянуть, чтобы понять: они у ведущего есть, причем преимущественно личного свойства. Черт, приятно сознавать, что не у всех на семейном фронте все благополучно.
   Если ты сделал паузу, то тяни ее, сколько можешь... Но пауза слишком затянулась. Сейчас лопнет. Как чеховская струна. Первая или вторая? Черт, он определенно паникует. Надо успокоиться. Итак, релакс. В угол, на нос, на предмет. Легче? Вроде бы...
   Семен судорожно формулировал фразу, достойную доктора культурологии:
   - Молодой человек, уверяю вас, что возраст здесь совсем не причем. Дело в психологии. От своей второй половины можно устать и через час после свадьбы. В двадцать пять легко задуматься о бессмысленности существования. В тридцать - пуститься во все тяжкие, а к сорока неожиданно прозреть.
   - Вы прозрели? - без всякой иронии и очень серьезно спросил Эдик.
   - А вы? - вопросом на вопрос ответил Мазурик.
   - Давно. Хотя, если признаться, несколько насильственным образом. Пришел однажды домой, как в скверном анекдоте, и... прозрел. Иногда думаешь, всего каких-то полчаса, и жизнь сложилась бы совсем по-другому. Можно было зайти в магазин, встретиться с приятелем, застрять в дорожной пробке. Но я спешил домой. С букетом ее любимых цветов. У нас была пятая годовщина свадьбы... Открываю дверь, а в прихожей уже просохший чужой зонтик и чужие ботинки. Впрочем, что об этом говорить. Все равно ничего нельзя изменить. Она живет с другим человеком и как будто счастлива. Я - один и тоже вроде бы счастлив. Всем сестрам по серьгам. Вот, делаю новую программу.
   - Вы не правы, - качнул бородой профессор Мазурик.
   - В чем не прав? В том, что делаю новую программу?
   - И в этом тоже. Но сейчас речь не об этом. Я насчет того, что ничего нельзя исправить. Пока живешь - можно. Только нужен шанс. И лучше, чтобы он был последним. Потому что только последний шанс, по сути, и реален. Балансируя на грани, человек способен на все. И в первую очередь на то, чтобы изменить свою жизнь. Я совершенно в этом уверен.
   - Любопытная теория, - Эдуард с наслаждением отхлебнул кофе. - Допустим, я неизлечимо болен. Подчеркиваю - допустим. Не делайте похоронного лица. Ко мне приходит бог, черт, судьба - неважно. И предлагает: я помогу тебе - дам шанс, ты поправишься, но в обмен ты должен полностью себя изменить. Не себе, а себя. Почувствуйте разницу. Не пить, не курить, не колоться, не изменять жене, нести людям разумное, доброе, вечное. Был католиком, станешь - протестантом. Был толстым - будешь худым. В общем, жизнь становится своим же антиподом. Как вы считаете, Семен Петрович, я способен измениться перед лицом смерти?
   - Вы утрируете! В логике есть такое определение: подмена понятий ...
   - Не надо логики! Не хочу логику! Все-таки? Да или нет?
   - Да!
   - А вот и нет. Ни черта человек не изменится. Как пил, так и будет пить, как гонялся за юбками, так и будет гоняться... И будет это делать еще с большим удовольствием, потому что это удовольствие уже сегодня может стать последним в его судьбе. И знаете, что еще? Дело тут не в психологии. Он остается прежним и даже усугубляет свои пороки не потому, что ему это нравится. А потому, что он привык это делать. Еще раз почувствуйте разницу! Вот так же и вы, Семен Петрович, не сможете найти свою обетованную землю. Выяснится, что в Израиле окажется слишком много евреев, в Германии - будет пахнуть кислой капустой, в Америке феминистки подадут на вас в суд за какой-нибудь тупой комплимент... Не спасет ни маленький домик, ни грин-карта, ни ваш хваленый последний шанс. Что вы молчите?
   - А что сказать? Практика - критерий истины. Тем более, мы все равно не знаем, как сложится будущее...
   Эдик внимательно посмотрел на Мазурика:
   - Именно поэтому я дам вам шанс. Тот самый, последний. И лишь для того, чтобы доказать свою правоту.
   - Ну уж! Прежде всего, чтобы сделать свою программу, - не удержался от издевки Мазурик.
   - И сделать программу, - согласился Эдик. - Зачем скрывать очевидное?! А вы умный человек, Семен Петрович!
  -- То есть, не дурак.
   - Не дурак, - Эдик все больше входил в раж. - Кстати, хотел спросить... Вам нравится идея моего шоу?
  -- Честно?
  -- Конечно.
   - Не нравится.
   - Почему?
   - Потому что эта идея изначально порочна. Впрочем, как и вся система шоу-бизнеса. Вы используете лучшую телевизионную площадку для того, чтобы удовлетворить свои собственные амбиции. Иных целей у вас нет, и не может быть. Как только человек попадает по ту сторону экрана, он воображает себя творцом, если угодно небожителем, способным вершить чужие судьбы и судить чужие поступки.
   - Что в этом плохого?
   - Только то, что вы мните себя судьями, не имея на то никаких оснований, - пожал плечами Мазурик. - Вы такие же, как и мы.
   - Допустим, - улыбнулся Эдик. - Но именно мы исполняем ваши желания...
   - Глупо! - Мазурик спокойно выдержал высокомерный взгляд ведущего. - На этом и держится любое шоу. На удовлетворении человеческих желаний. Древние римляне требовали хлеба и денег. И власть делала все, чтобы исполнить пожелания масс. И правильно делали, надо сказать. Хлеб и зрелища нужны были во все времена. В XIX веке говорил основатель первого желтого издания. Читатель интересуется, прежде всего, событиями, которые содержат элементы его собственной примитивной природы...
   - ...Таковыми являются: самосохранение, любовь и размножение, тщеславие.
   - Я вижу, вы знаете эту цитату. "Элемент самосохранения содержится во всех информациях об убийствах, самоубийствах, несчастных случаях... К теме любовь и размножение следует отнести: описания свадеб, сексуальные скандалы, разводы, "любовь втроем", романтические истории об исключительных успехах, достигнутых на почве любви, драмы на почве ревности... Тщеславие вызывается таинственным в любой истории. Таинственность побуждает к размышлению, как можно разрешить дела к общему благополучию". Кажется, так. И знаете, что самое удивительное, с тех пор ничего не изменилось: более того, телевидение сегодня эксплуатирует ту или иную область человеческих эмоций. Причем делает это регулярно. Что сегодня востребовано на телеканалах? Какие темы? Деньги, власть, любовь, юмор и скандалы. Вот и получается, что идеологическая особенность нашего времени - продажа. Всех и вся.
   Все в мире покупается, смерть, доверие, любовь. Только цена разная: ужин в ресторане, денежная сумма, крупные призы, романтическое путешествие. Фактически в таких развлекательных передачах любви нет места, существует голый расчет: с кем, когда и за сколько.
   Люди играют в отношения, чувства, изображают эмоции ради достижения определенных целей.
   - А вам это не нравится?
   - Я - массовый человек, - не спрашивая разрешения, Мазурик достал сигарету и прикурил. - И этим все сказано. Я смотрю развлекательные передачи и не читаю Достоевского в метро. У меня довольно примитивные потребности, но при этом я читаю студентам лекции по культурологии. И знаю все о массовой культуре. Я вижу, как работают приемы массовой культуры.
   - По-моему, сейчас вы играете...
   - А если и так? Отсутствие игры в жизни взрослого человека сравнимо с голодной смертью, дефицит ее приводит к деградации личности и вырождению личности. Эрик Берн.
   - Однако когда игра становится первостепенной, она вытесняет другие интересы. Тот, кто делает ставку только на игру, рано или поздно оказывается в проигрыше.
   - О себе говорите? - усмехнулся Мазурик.
   - Не только, - в тон ему ответил Эдик. - Добро пожаловать, Семен Петрович! Мы теперь с вами в одной упряжке.

Газета "Стань звездой"

А вам это нужно?

   Мы встретились с ней в маленьком кафе. Черные очки, короткая стрижка сменила роскошные локоны. Шею прикрывает цветастый платок. Под платком еще не заживший шрам. След звездной болезни. Она вздрагивает от любого обращения, и когда подходит официант, инстинктивно втягивает голову в плечи. А ведь совсем недавно Альбина была звездой реалити-шоу "Искушение любовью".
   - Что произошло?
   - Меня выбросили с проекта.
   - Ты из-за этого хотела покончить с собой?
   - Наверное, - Альбина снимает очки, и я вижу мертвые глаза. - Я ведь действительно верила, что найду там свою любовь. Ехала из своего Суликамска и мечтала, что там меня ждет что-то настоящее. Дождалась. В виде Паши. Когда увидела, подумала, вот он, герой моего романа. Русский Ален Делон.
   Что тут скрывать? Роман действительно был. Затяжные поцелуи в диафрагму, трогательные признания, сцены ревности и бурные примирения на глазах зрителей и участников. А потом прошла информация о том, что участница шоу "Искушение любовью" доставлена в больницу с острым аппендицитом.
   - Хорош аппендицит, - усмехается Аля и дотрагивается до уродливого шрама. - Хотя если образно...
   - Что все-таки произошло? Организаторы проекта молчат, Павел встречается с другой девушкой, у тебя вроде бы контракт о неразглашении...
   - Да пошли они с этим контрактом, - отмахивается Альбина. - И Паша с девушкой. Тем более, что у них все равно ничего не получится.
   - Ты ревнуешь?
   - Нет. Павлу не нужны девушки, ему нужны мальчики, понимаешь? Этот проект изначально фальшив. Туда приезжают не за любовью, а за славой и деньгами. В надежде найти богатого папика, понравиться какому-нибудь продюсеру, сделать карьеру в постели. А такие, как я, никому не нужны.
   - Как ты узнала, о том, что Павел...
   - О том, что Павел голубой? Да очень просто: вошла в комнату и увидела. Он занимался сексом с Кириллом. А камеры все это снимали.
   Сигарета дрожит в пальцах. Ногти обкусаны до мяса.
   - Я не против нетрадиционных отношений, но за что так со мной?! Почему нельзя было сказать с самого начала? Почему?
   - Но тогда не было бы и шоу.
   - Они играют людьми. С самого начала. Нам с раннего утра говорили, кто и что должен был делать, никаких импровизаций, только согласно сценарию. Если в сценарии есть реклама шоколадок, нужно их рекламировать, если поцелуй. То поцелуй. Камеры не выключаются. Все фиксируется. Как сказал режиссер, для потомков. Знаешь, о чем я все время думаю теперь? Ведь есть кадры, где я сижу на толчке, где моюсь в душе, где меня рвет, где я занимаюсь сексом с Павлом. И эти кадры - тот самый крючок, за который меня отныне и будут держать.
   - Но что страшного, если их обнародуют?
   - Добро бы в том виде, в каком они есть. Но если подмонтируют, если исказят, я в никогда не отмоюсь. Мне никто не поверит.
   Она поднимает голову:
   - Мне и так никто не верит. Из моего суицида состряпали душещипательную историю о том, что я не простила измены. Действительно, не простила. Вот только все было не так.
   - Ты смотришь шоу?
   - Смотрю. Каждый вечер. И самое страшное, что ужасно хочу туда вернуться. Несмотря ни на что. В этом мире мне все равно нет места.
  
  

СВЕТЛАНА БОРИСОВНА

   Тот день Света помнила очень хорошо. Очередная запись программы "Споемте, друзья!". Дальский был с утра не в духе: много пил и кричал. Из последних сил Светлана Борисовна пыталась удержать рамки программы.
   Сначала тамбовский хор: толстые неопрятные девки в народных костюмах, от которых сильно пахло потом и духами "Красная Москва". Операторы задыхались. Ведущий то и дело чихал, и только одна света стояла рядом и дирижировала: "Ну же, девочки, собрались!". И тамбовский хор затянул: "Я ехала домой, я думала о вас"... "Теперь понятно, откуда появились Сусанины", - мрачно заметил оператор Гриша. - таких в лес замани, тебе еще и орден дадут с молоком придачу.
   - Орден-то за что?
   - За мужество.
   - А молоко?
   - За вредность!
   Потом чукотские народные танцы с бубнами и песцовыми хвостами. Запахло рыбой, рыбьим же жиром и свалявшимся мехом. Оператор крякнул, но от комментариев воздержался, постаравшись не дышать.
   Дальский потребовал себе коньяку, и его принесли под видом чая.
   - Павел Петрович. Вы бы не пили, - рискнула Светлана.
   - Пошла ты, знаешь, куда? - даже не очень зло заметил он: коньяк начал действовать. - Если я не выпью, то и эту шушеру отправлю вслед за тобой. Вместе с гребаной советской системой.
   - Тише!
   - Боисся? - прищурился он, и вдруг сделался совершенно противен. - Правильно боисся, я вам еще все покажу, Где Дальский зимует. Следующего выводи! Скучно. - вгляделся в бумажку и произнес:
   - А теперь, друзья мои, послушаем нашего гостя из солнечной Болгарии. О! С такой внешностью наши девушки вас просто не отпустят. И без песни, и из страны.
   Двусмысленная шутка прошла под жидкие аплодисменты. Смазливый болгарский юноша, пахнущий розовым маслом и первым сексуальным опытом неумело взялся на микрофон. Замер, ожидая фонограммы. Но в звукооператорской что-то не получилось, и на всю студию грянули звуки советского гимна. Певец растерялся. Дальский вскочил и шутовски отдал пионерский салют. От духоты, тоски и коньяка его слегка покачивало. Гимн стих, и раздались первые аккорды популярной песенки. В первый раз юноша не попал и еще больше занервничал. Светлана сказала что-то ободряющее, ему было очень жалко этого мальчика с его неправдоподобно смоляными кудрями и такими правдивыми прыщами на лбу и подбородке. Прыщи пришлось замазывать тремя слоями тонального крема. Крем был советский, жирный, он противно скатывался в комочки, но юноша терпел, бормоча слова песни "Эти глаза напротив". А потом...
   - А сейчас, друзья мои, выступит юное дарование из города Саранска, - Дальский сверился со сценарием. - Маша Потутина. Какая прелесть! Сколько в этом имени естественности и какой-то провинциальной наивности. Просим! Маша споет нам старинный романс о любви.
   Первые аккорды, и камера выхватила пухлую блондинку. Светлана Борисовна взглянула и тут же отвернулась: таких на телевидении сотни, особенно с тех пор, как дали цвет в кадре. Накрашенный рот, голубые глаза с накладными ресницами, немного блесток на лице. Ей бы пару сантиметров в талии убрать, а так ничего... особенного.
   Блондинка старательно изображала неразделенную и порочную страсть, трогательно заламывая руки. Ее тело фальшиво извивалось, рискуя выскочить из черного, почти прозрачного платья:
  

Движенье рук в слепом объятье танца,

В смертельном па при свете фонаря,

Мы падаем, не в силах удержаться

На тусклом лезвии заснеженного дня.

  
   Откуда-то сверху на сцену падал искусственный снег, в уголках глаз Маши Потутиной из города Саранска сверкали искусственные слезинки. Она казалась трогательной, невинной и почему-то очень желанной. Ей шел восемнадцатый год. Мамонт-Дальскому исполнилось шестьдесят.
   И в шестьдесят он в первый раз влюбился.
   - Она обожгла! Это богиня, а не женщина. Как она поет, боже мой, Светка, как она поет! Гурия! Сирена!
   - Пустышка...
   - Дура! - Павел Петрович вдруг рассердился. - В тебе говорит ревность и зависть. Она - женщина, а ты так, рабочая лошадь. Без пола и возраста.
   Ей стало обидно:
   - Ты сам меня сделал такой!
   Узкий, пергаментный палец ласково погрозил:
   - Э нет! Такой себя сделала ты сама, а я лишь был свидетелем... - И почти без паузы. - Эта женщина создана для меня. Я женюсь на ней. Дай телефон и выйди: интимный разговор.
   Об этом романе заговорили как-то сразу. Но Дальскому было все равно. Он дарил Маше охапки роз, водил на концерты и в кино, и молодился, молодился, молодился... Брал ключи от Светкиной квартиры, а саму Светку просил погулять на свежем воздухе часиков так...пять-шесть. Один раз ей пришлось "гулять" всю ночь на Московском вокзале, приткнувшись между чужими баулами и чемоданами. В боку кололо, сердце ныло, душа плакала. Слева приткнулся плохо-пахнущий мужичок. Светлана Борисовна подобрала ноги, пытаясь пристроиться поудобнее, но какой-то баул упал... Поднялся крик, ор, и она сбежала. На невском проспекте поднималось пурпурное небо.
   - Ваши документы.
   Достала паспорт.
   - А дома чего не ночуете? - без всякого интереса спросил милиционер.
   - Не пускают, - также без всякого интереса ответила Светлана Борисовна.
   Без всякого интереса и разошлись.
   Павлу она позвонила из телефона-автомата. Автомат сожрал копейки и ответил сонный голосом Дальского:
   - Светик, мы спим. Погуляй еще немного.
   И почему она тогда не взорвалась?! Любила, наверное. Вопрос армянскому радио: может ли любовь быть унижением? Ответ: может, если вас зовут Захер Мазох.
   С Машей столкнулись на лестнице:
   - Доброе утро, Маша. Как там Павел Петрович?
   Маша фыркнула и неторопливо прошла мимо. Светлана уловила запах своих духов, их ей Дальский привез из Нью-Йорка, и с тех пор она берегла маленький флакончик, как святыню.
   - Маша, а вы завтракали?
   Цок-цок, и только сладко-пряный флер...
   Дверь в квартиру была нараспашку. Она осторожно вошла. Словно чужая и незнакомая. Щелкнула замком, сняла распаренные от воды и снега боты. С них сразу натекло. Цок-цок! Хлюп-хлюп. У той каблучки звонкие, кожа на сапогах нежная, мягкая, заграничная. Про пальто и вовсе помолчим - если боты "прощай, молодость", то пальто - "прощай, жизнь".
   - А-а! Светка! Заходи! - Павел Петрович брился в узкой ванной комнате и что-то напевал. Увидев его поджарые, аккуратные и совершенно голые ягодицы, Светка невольно покраснела. А если повернется? - Завтрак сделаешь?
   Она беззвучно кивнула, ускользнув на кухню. Четыре яйца, немного томатной пасты, тертый сыр, молоко. Все смешать и вылить на раскаленную сковороду. Посолить, поперчить, посыпать зеленым луком. Накрыть крышкой. Через минуты выключить газ. Подать на стол горячим. Все, как он любит. И чай. Тоже горячий, обжигающий.
   - М-м! Как вкусно! - Дальский сосредоточенно двигал челюстями. - Сама-то, наверное, не будешь? Так и думал. Фигуру бережешь? Представляешь, Машка тоже фигуру бережет, после шести не ест. Сегодня порывалась сделать французский салат красоты, но в твоем доме яблок не оказалось. Странно... Зима, витамины нужны, а у тебя свежих яблок нет. Купила бы...
   - Куплю.
   - На! - на вилке подрагивало желтое месиво с зеленым глазком лука.
   - Извините, Павел Петрович, всю ночь не спала, есть не хочу - а спать...
   - В твоем возрасте не спать вредно, - хохотнул Дальский и положил себе добавки. - Французы, знаешь что, говорят по этому поводу?
   Да что же его к французам-то сегодня тянет, - встревожилась вдруг Светлана Борисовна. А ну как уедет туда? На юбилей вроде как и телевизионная амнистия полагается. А если уедет? Я-то как? Всегда при нем, но во Францию не возьмет. Куда тебе до Парижу-городу, Светка?! Тебе бы в Ленинграде остаться.
   - Эй! Заснула?
   - Что?
   - Ночь без сна - очень вредна для организма, поскольку вскрывает возраст души. Две ночи без сна - показы дадут занть о биологическом возрасте. Так французы говорят. Это мне Машка вчера процитировала. Огонь, а не девка. Как обнимет, так и сердца нет - останавливается.
   - Павел... Петрович, а если месяцы без сна? Один, два, год? Такое возможно? Что ваша Потутина на это скажет?
   - У-у, - скривился он. - Опять ревнуешь. Стыдно, Светлана. Маша - девушка хорошая, честная...
   "Только спит со старым мужиком", - мысли на то и мысли, чтобы их держать при себе, не так ли? Поэтому молчи, Светлана Борисовна, молчи, пока силы есть на немоту. Но не выдержала:
   - Я вопрос задала...
   - Вопрос она задала! Все твои вопросы давно известны. Тогда ты умрешь, и никому не будет дела до твоего возраста, как физического, так и душевного.
   - Смешные эти французы, - вполне серьезно сказала Светка. - Ничего не знают о том, что говорят....
   - Будто ты знаешь! - Дальский промокнул губы салфеткой. - Было очень вкусно! Мне пора...
   - Еще чаю, - взмолилась она. Павел Петрович поморщился, но согласился:
   - Полчашки. И разбавь кипяточком. Тот слишком крепким сделала. Быстрее, давай! У меня сегодня "Новости".
   С хрустом потянулся, натянув на выступающем брюшке модную рубашку. Светлана Борисовна заметила, что ширинка на брюках расстегнулась, но не сказала - неловко как-то, наверное, и сам заметит.
   - Вот теперь чаек в самый раз. Эпоха гонений закончилась, мне даже Машку простили. Седина в бороду, бес в ребро, с кем ни бывает. Другие времена, Светка, наступают, свободные. Нюхом чую. Позвонками своими искалеченными от прогиба. Люби, кого хочешь, живи, с кем хочешь, говори, что хочешь.
   - Паша... - она впервые так пронзительно и надрывно обратилась к нему, и он вдруг замер. - Я давно хотела спросить... Маша... она кто тебе... вам...
   - Она мне всё, - тихо сказал Дальский. - Судьба. Страсть. Ненависть. Молодость. Надежда. Любовь. С ней живу. Захлебываюсь жизнью, но живу. И пока терпит она меня, все сделаю. А и после сделаю, когда прогонит.
   - А я тебе кто? - пальцы беспомощно комкали салфетку.
   - Ты? - он искренне удивился, явно не ожидая такого глупого и совершенно бесполезного - по-женски бесполезного - вопроса.
   - Я.
   - Что ты хочешь услышать?
   - Кто я тебе? - упорно повторила Светлана Борисовна и подняла на него наполненные слезами глаза. Мигнешь, и расплескаешь. - Только честно ответь, Паша, а то устала ждать и надеяться.
   Удивление. Недоумение. Раздражение. И без сочувствия. Привычная вещь подала голос. Лучше бы молчала.
   - Никто, - и уже смягчая: - Ты - это ты. Я к тебе привык. И отвыкать не собираюсь. Но на большее..., ты, чего, надеялась?
   - Всю жизнь.
   - Могла бы и раньше спросить. Теперь бы замужем уже была.
   - За тобой?
   - За хорошим человеком. У нас ведь в стране много хороших людей.
   - Много. Среди них даже мужчины попадаются. - и все-таки моргнула, соленые капли сорвались вниз, повиснув в уголках губ.
   - Что-то не так?
   - Все так, Паша, все так. Я - это я. И ты ко мне привык. Да?
   На гладко выбритом лице отразилось заметное облегчение:
   - Именно так. Ну, я пошел?
   - Иди.
   И он ушел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
   Двадцать лет как одно мгновение. Двадцать лет бескорыстной любви. И как награда: "Ты - это ты". Орден за преданность. Неслучайно ей всегда казалось, что слово "преданность" от предательства. Он предан мне... Я предана тебе... Суть - предательство.
   Кто я? Вечный придаток. Привычка. Сухой отросток. То, от чего без боли и нервов можно и отказаться. При желании. А будет ли у него такое желание?
   Двадцать лет отдавала себя во имя непонятной цели - чтобы он был счастлив. И вот он счастлив. А она? Ей тридцать восемь лет. И никого рядом. И никого уже не будет: ни хорошего, ни плохого.
   Скользящий взгляд на свое отражение. Серая кожа. Серые волосы. Серый иссушенный рот, которого лишь однажды коснулись мужские губы. Беглым, ничего не значащим поцелуем. Что она знает об этой жизни? Ровным счетом ничего. Что она знает о любви? Только то, что любовь не может и не должна быть бескорыстной. Иначе это не любовь. Самоуничижение, да. Но не любовь. В основе последней лежит эгоизм, желание владеть любимым человеком полностью и безраздельно. Он - мой и только мой. На нем мое тавро и мое же табу. Посторонним вход воспрещается. Где же она ошиблась? Где их пути разминулись и навсегда стали параллельными? Светлана перебирала немудреные события прошлых лет, и никак не могла ответить на этот вопрос. Наверное, потому, что ответа не было.
   Разобранная постель, которую ни он, ни она не удосужились застелить. Скомканное белье в ситцевый цветочек. След головы на подушке. Длинный светлый волос. Когда-то (Светлана об этом читала) поэт Александр Блок приходил в сильнейшее возбуждение, обнаружив волосок Любови Дельмас на куске французского мыла. Ей же, вечной синей рыбе-девственнице, еще тогда эта подробность показалась отвратительной, как и теперь светлый волос в постели.
   И еще синяя четкая надпись на стене: "Здесь были Паша и Маша, январь, 1985 год".
   Кто я для тебя? - Ты? - Никто.
   Никто.
   На мгновение Светлане захотелось, чтобы Дальского никогда не было в ее длинной и беспомощной жизни; чтобы папа и мама были живы; и чтобы она никогда не переступала порог телевизионного центра; чтобы он не водил ее по лабиринтам навстречу неизвестности; чтобы их пути не пересекались; чтобы никаких двадцати бесформенных лет, а перемотать пленку с начала: весна, дождь, и она бежит по лужам: "Здесь принимают в артистки?"
   Но только в сказке: щелкнул пальцем, и золотая рыбка кувыркнулась, исполняя самое сокровенное желание.
   Нет у нее золотой рыбки. Есть только надпись: "Здесь были Паша и Маша, январь, 1985 год". И полное равнодушие.
   - Да пусть он катится, куда хочет! Пусть на ней женится, пусть рожает с ней детей, мне-то что? - Светлана Борисовна вытерла высушенные глаза. - У него - своя жизнь, у меня - своя. Выйду замуж и назло стану счастливой.
   "Счастливой? - усмехнулось зеркало. - С кем? Кому ты нужна, если даже себе не приглянулась?" Зеркало отрезвило. Она для него никто. И звать никак. Пустое место. Хозяйка квартиры для любовных утех, которая и завтрак готовит, и за постой не берет.
   Она снова - воспаленно и беспомощно - взглянула в зеркало. Как там, у Мандельштама? "Невыразимая печаль открыла два огромных глаза"... Больно, очень больно... Доплелась до кухни и вылила в себя полбутылки дешевого портвейна, а дальше... тишина. На той же подушке в ситцевый цветочек. Плохо. Оставьте все меня в покое! Я - никто.
   Пронзительный звонок.
   - Света!
   Сухой язык с трудом сложил тяжелые слова:
   - Кто? Зачем?
   - Света, горе-то какое...
   Сквозь тупую головную боль пробилась тревога:
   - Что случилось?
   - Павел...он... мы ничего не смогли сделать... так сразу... "Скорая" опоздала.
   Она уронила трубку и, подвывая, доползла до телевизора. Трясущимися пальцами - всеми сразу - нажала на красную кнопку:
   - ... сегодня на шестьдесят первом году жизни во время записи новой телевизионной передачи скоропостижно скончался ведущий нашего канала Павел Дальский... Мы все его помним, как талантливого и честного журналиста, неутомимого борца за коммунистические идеалы... В его жизни было много планов и надежд...
   Знаешь, какую, я штуку сделаю в шестьдесят лет? Я умру! Прямо во время эфира. Правда, смешно?
   ...Он всегда поступал правильно, как честный гражданин, как ответсвенный журналист, и как...
   Ты моя девочка, понимаешь, моя. С того самого дождя. И кроме тебя, у меня никого нет, и не будет.
   Никто не знал, что жизнь Павла Дальского так трагически оборвется. Еще вчера он признавался своим коллегам, что вскоре всех нас удивит...
   Она мне всё! Судьба. Страсть. Ненависть. Молодость. Надежда. Любовь. С ней я живу. Захлебываюсь жизнью, но живу.
   Мы выражаем соболезнования близким, родным и друзьям Павла. Он навсегда останется в наших сердца и в нашей памяти... Спи спокойно, дорогой товарищ...
   Ты - это ты. И ты мне - никто.
   Гражданская панихида состоится в пятницу, в актовом зале...
   Ой, а ширинку-то он застегнул? И ведь теперь уже не спросишь.
   Больно вспоминать. Светлана Борисовна тяжело поднялась с дивана, и медленно пошаркала к узкой крутой лестнице. Но ведь вспоминает же: другого все равно ничего нет. Паша, Паша... Программировал жизнь, запрограммировал и смерть. Уже потом, спустя год, когда боль и отчаяние покрылись первой коркой, осторожно спросила у оператора, как это было. Пленки ведь так и не сохранилось - засветили почему-то. Никогда не засвечивали, а тут засветили.
   - Да как? Сидел, текст в эфире произносил и вдруг завалился. Я грешным делом подумал, что лист у него на пол упал, он за ним и полез. Махнул ему: мол, хрен с ней, с бумажкой, говори, как есть, импровизируй! Он падает и улыбается. Из-за улыбки и не понял, что умер.
   На похоронах у гроба стояли законная супруга и Маша. К обеим подходили, утешали, успокаивали. Супруга потом куда-то исчезла, ходили слухи, что в девяностых она эмигрировала то ли в Швецию, то ли в Швейцарию... И даже не бедствовала, выйдя замуж за какого-то банкира, то ли Мюллера, то ли Плейшнера.
   Маша тоже пошла в гору, но только в эстрадную. В отличие от судьбы банкирской жены, путь на эстраду оказался суров, долг и местами тернист. Колготки рвала часто, коготки ломала, но карабкалась. Выжала из недолгого романа все, что смогла: интервью в прессе: "История о Маше Потутиной: как она любила, да не вышла замуж". Первые выступления... Первый брак. Первый скандальный развод... И дальше - по нарастающей. Пластические операции, аборты, скандальные романы и снова пластические операции. Шоу-бизнес по-русски. В общем, со смертью Паши не проиграла, а, пожалуй, что даже и выиграла. В разумных пределах, конечно. Это как с полученным наследством: если выгодно и правильно вложить, то рано или поздно получишь дивиденды. Всегда приятно считаться последней женщиной в жизни известного человека. Раз последняя, значит, самая любимая... Аксиома.
   А вот ей, Светлане, не повезло. Если ты никто, так тебе и не повезет. Везет только кому-то. Должность сократили, потом упразднили, затем снова ввели, но отдали кому-то другому. В качестве компенсации предложили три полставки: уборщицы, костюмерши и помощника младшего редактора. Зачем обижать старушку? Кроме телевидения, у нее ничего нет. Так и держали - на черный день. Авось пригодится.
   Черных дней в истории канала становилось все больше, и случались они аккурат во время записи ток-шоу "Без стыда и совести". Вела ее молодящаяся поп-звезда Кармелита Ло. С точки зрения Светланы Борисовны, говорила Кармелита много, и, как правило, совершенно не по делу. Но продюсерам это нравилось. Потому что создавало эффект сопричастия и милой, почти трогательной непосредственности (читай - посредственности), о чем звезда, разумеется, совершенно не догадывалась. Заткнуть Кармелиту могли лишь ее товарищи по эстрадному цеху. И затыкали ведь, что удивительно. Один раз даже драка произошла. Светлана Борисовна потерла перевязанную руку. Сколько недель прошло, а не заживает. Старая плоть, что и говорить. Кожа сошла, новой уже не положено. Может, так доходите, бабуля? Может, и дохожу, внучок, перевяжи только покрепче.
   Шарк-шарк.
   Ступенька - раз.
   Ступенька - два.
   На пятой дыхание сбивается, в глазах темнеет. Звезды в гримерки на лифте ездят, а ей не положено - обслуживающий персонал. Рука ныла, хотя и не так сильно, как опасалась. Вот душе совсем несладко, больно душе-то. И тут же себя осекла: с чего разнюнилась?
   Сама виновата, подвернулась болгарскому таратору в самый, что ни на есть, не подходящий момент. Пришла денег за эфир отдать, и... не вовремя. Не один он там был, а с мальцом каким-то. Сослепу не разглядела: "Филипп Бредосович, гонорар позвольте вам отдать". Мальчонка отскочил, заалел от смущения, а в нее стакан с чаем полетел. Следом чайник. Только что рукой успела прикрыть лицо...
   Деньги звездам за эфиры доверяли носить только ей. Дескать, Светик, ты у нас самая честная, копейки лишней не возьмешь, а тут целый евры с баксами. И надо, чтоб в лучшем виде. Смотри, конвертик мы не заклеиваем, но на конвертике пишем, сколько в нем. Теперь неси осторожно и смотри хорошенько по сторонам: не притаился ли где серый волк! Шутка! Иди уж, Красная ты наша бабушка.
   Гордилась оказанным доверием ровно неделю, потом случайно услышала разговор двух редакторов - музыкального и ответственного:
   - С ума, что ли, сошли к Гудзону такую кошелку старую посылать!
   - Ну, положим, твой Гудзон тоже не мальчик. Это тебе не Масков Коля - тот, конечно, юноша бледный со взором горящим... А Гудзон постарше Гудзона будет. В смысле реки. Гудзон - это ведь река?
   - Певец, идиотка! Заслуженный и народный. Любит вежливое обращение...
   - А наши люди и не хамят! Мы ж Светика не на звездный тет-а-тет снаряжаем. И не за автографом. Деньги вообще любой мог бы отнести.
   - Так в чем проблема?
   - А то, что с разбитой мордой ходить не хочется. Они ведь быдло, а не народные, а то и заслуженные кумиры. Есть, конечно, парочка полупорядочных, но остальные - быдло. Чуть что не так, руки распускают. Вчера вот императрица наша бакинская расшумелась: сфотографировали, видишь ли, ее не так. Слишком толстая на фотографиях получилась. И второй подбородок крупным планом.
   - Жрать меньше надо...
   - Ну! А она фотографу, девчонке двадцатилетней все лицо исцарапала, и камеру разбила. "Ты меня, гадина, изуродовала!". Еще вопрос, кто кого изуродовал.
   - Потому и расцарапала, что девчонке всего двадцать. Было бы шестьдесят - никаких проблем. Еще бы и фотку подписала: искренне ваша, Карина.
   - Вот и со Светиком никаких проблем. Потому что - у нее возраст, внушающий уважение. Шестьдесят? Шестьдесят пять? Семьдесят?
   - Не, так долго не живут!
   - М-да... Она так выглядит, что и не знаешь сколько дать...
   - Каламбур, однако...
   - Однако посылаем. К любимым, дорогим и капризным звездам. А ты честность, честность... Кому она сегодня нужна, эта честность! Если с быдло работаешь, сам в него превращаешься.
   - Или уходишь.
   - Или пьешь.
   - Или...
   - Слушай, а она пьет?
   - Кто?
   - Да Светлана Борисовна!
   - Как все, наверное...
   - Значит, пьет.
   "Нет в тебе, Светка, стержня," - говорил Павел Петрович. - ты даже, когда слово "нет" произносишь, оно у тебя звучит "чего изволите?!". Об тебя ноги вытирают, а ты молчишь. По щеке наотмашь бьют, ты задницу подставляешь. Да еще с такой готовностью. Нате! И все вокруг думают - либо сволочь, либо идиотка. Одно время сам думал, что сволочь, теперь понимаю - идиотка. Да еще с идеей фикс - самопожертвование, самопожертвование, самопожертвование.
   У любой идеи должен быть конец пути. Пункт Х.Хочешь - У. Хочешь - Z. Но финальная точка, цель, к которой стремишься. А у тебя что? У тебя даже карты нет, куда идти и ради кого и чего тащить на себе грязный занозистый крест. Вся спина в шрамах, но ведь тащишь!
   Копится в тебе вся эта грязь, копится, а однажды возьмет да и прорвется. И что ты тогда будешь делать? Или станешь сволочью. Или..."
   Эх, ей бы одолеть эту лестницу, отдать деньги и отдохнуть немножко. Присядет где-нибудь, закроет глаза, и будет думать о Паше. Облако, оно какое? Мягкое? Пушистое? Или из белой кожи, гладкое, скрипящее, пахнущее мускусом и ванилью. С такого и соскользнуть недолго. Сделаешь неловкое движение, и попа поедет, так и канешь куда-то вниз... Внизу - хорошо: рот заполнит сладкая ванильная вата, в глазах - ветер, а руки и ноги - легкие, как перышки. И еще немного вниз - навстречу.
   Вроде бы эта. Сверилась по бумажке. Сама себе кивнула - точно. Царапнулась в дверь.
   - Какого черта?
   - От редактора. Деньги вам принесла, - сердце вдруг опять съежилось, и стало нехорошо. Пусто как-то стало и неловко.
   - Заходи, гостем будешь, - последовало вызывающее приглашение.
   Светлана Борисовна открыла дверь. Вошла. И тихо охнула. Вот и свиделись, не прошло и жизни. Здравствуй!
  

Открытое письмо работникам телеканала "ТВ-Комп"

Верните нашу Галю!

   Суки! Куда вы дели нашу Галю? Ваш проект мы смотрели только из-за этой смешной и правильной девчонки. Она настоящая. Не то, что ваши Пети, Коли, Кати, Оксаны и Камиллы. Почему вы ее выкинули?! Мы требуем официального ответа и опровержения. Она учила нас, как правильно поступать и что делать, когда весь мир вокруг - мусор. А вы ее погнали. Сказали - нам такие не нужны. Какие-такие? Галка не боялась говорить вам правду в глаза. Она вообще ничего не боялась. Прыгнула с парашютом, нырнула к акулам и даже съела килограмм червяков. Она всех парней на проекте сделала, мы ею гордимся и хотим быть на нее похожими. И внешне, и внутренне. Но вместо нее мы должны теперь смотреть на всяких уродин и тихонь. На фига серые мышки, когда есть наша Галка?!. Верните Галчонка, а то перестанем смотреть ваш дурацкий проект. И все перестанут. Это мы вам обещаем - группа девочек из 10 "А".
   P.S. Где вы обычно проводите свой кастинг?
   Каждую ошибку, считайте за улыбку.
  
  

МАРИНА

   - Мы вам обязательно позвоним!
   Марина кивнула и вышла из кабинета, цокая каблучками. На безрыбье и антилопа гну. Конечно, решение принять участие в подобном эксперименте полный бред, но... если жизнь в самом ближайшем времени не изменится, то она просто свихнется. Что ни день, то живот крутит от ненависти. И в затылке ломит. Черт бы побрал любовь и гениальные мозги Игоря! Ведь все равно было понятно, что рано или поздно сбежит к старшей Селезневой. Привычка сверху нам дана, замена счастию она. Сказал классик. Время внесло свои коррективы: привычка способна заменить все остальные чувства. Вот и она, Марина, уже привыкла думать об убийстве. До замужества смотрела исключительно мелодрамы, теперь дома целая коллекция DVD-триллеров. И на первом месте - "Идеальное убийство". Но в кино редко бывает, как в жизни, а в жизни редко бывает, как в кино. Ей ли, жене режиссера, об этом не знать?
   Марина взглянула на часы: начало второго. Придется возвращаться на работу. И опять же к Селезневой. В ее холодные змеиные объятия. Селезнев не прав: Алиса - не эфа - анаконда. Сожрет, и не подавится.
   Как же не хочется принимать участие в этом шоу - улыбаться, изображая радость и игнорируя вопросы об их общем муже: "Что-то вы, Мариночка, плохо выглядите!". "Да? А мне казалось, что я выгляжу прекрасно, Алиса! Ой, опять запамятовала ваше имя-отчество. Уж не серчайте".
   "Склероз, Мариночка?"
   "Что вы, Алисочка! После ночи отличного секса женщина всегда выглядит прекрасно, а вот о мелочах совершенно забывает. Впрочем, вы, наверное, уже забыли об этом, а?".
   О мелочах?
   О сексе!
   Ага! Получи фашист гранату! По самому больному! И чтоб клочки по закоулочкам. Что, съела?
   Съела! Но анаконда не подавится, сама же сказала. Женская дуэль - целое искусство, но как бы больно ни уколола, в ответ получишь не менее сильный и болезненный удар. Причем именно тогда, когда расслабишься и решишь, что больше тебе ничего не угрожает.
   Распродажа! Распродажа! Распродажа! Каждая вещь по полцены. Странно, как же мы раньше жили в очередях и без распродаж. И действительно - за полцены. Правда, знающий человек сразу скажет, что джемперок из прошлогодней коллекции, но где он, этот знающий человек! Другое дело, что анаконда просто удавится от зависти: в узел завяжется и сдохнет. Так ей и надо.
   Как же не хочется на работу! Воздух прозрачный, легкий, осень, блики солнца... Плюнуть бы на все, и засесть в ближайшем кафе, глядя на переменчивый Невский. Вот и Селезнев недоумевает, зачем ей работать: денег в доме много, хватает на всех: и на жизнь, и на развлечения. Конечно, агентство можно бросить. И что? Оказаться запертой в четырех стенах. Я, ребенок, няня. Нет, если уволится, то няни точно не будет. Селезнев не поймет.
   Работа, работа... Зачем человек работает? Чтобы получать удовольствие или зарплату? А нельзя ли совместить? Философский вопрос. С кондачка на него не ответишь.
   Стремясь оттянуть неизбежное, Марина забежала в итальянский бутик. Вот это, будьте любезны, и это! Два дорогих костюма переместились в примерочную. Рывок и легкая занавеска скрыла ее от посторонних глаз. Теперь можно сесть на табуреточку и успокоиться. В ее распоряжении целых десять минут. Плюс-минус. Слезы - под пудру, гримаса-улыбка. На людях плакать нельзя. И зачем она пошла на этот странный кастинг? Ведущий смотрел на нее так же, как и старшая Селезнева - немигающее, выжидательно. Чуть-чуть замешкаешься - поздно: пропустишь смертельный бросок.
   - Вы понимаете, что именно произойдет после того, как вы подпишете договор?
   - Понимаю.
   - Вы уже не сможете отыграть назад. После эфира ваша жизнь изменится. Окончательно и бесповоротно. Вы действительно хотите этого?
   Хочет ли она?
   Но ведь есть шанс, что Селезнев увидит эту передачу и все поймет. И даст развод. Или, наоборот, скажет, что всегда любил только Марину, а другие женщины ему не нужны. А чего она хочет - развода или того. Что другшие женщины не нужны? Свободы, свободы, свободы! Уже одно слово опьяняет.
   "Я схожу с ума! Я действительно схожу с ума. Потому что в первый раз в жизни не знаю, что мне нужно и чего я хочу. Я хочу уйти от мужа? Или хочу с ним остаться? Я хочу, чтобы он ушел к своей бывшей, или чтобы этой бывшей никогда не было? Кто знает, как я поведу себя, если он действительно уйдет. Мне всегда нужно то, что мне не принадлежит. Так было в детстве, потом в школе. Я таскала чужие игрушки, книжки, завтраки, но как только устанавливала свое право собственности, теряла к ним интерес. Сейчас у меня есть все, о чем я так долго мечтала! Но мне это не нужно. Я хочу свободы... Хочу уехать далеко, далеко и не вспоминать об этих днях.
   Что вообще со мной происходит? Почему я чувствую себя выбитой из колеи? Зачем я подписала этот контракт? Господи, зачем я это сделала? Что теперь будет?
   А, может, все дело в том, что я просто не могу ее убить? Потому что мне не хватает смелости? И я давлюсь ненавистью, как рвотой. Мне плохо, плохо, плохо!
   Пальцы нащупали шприц в сумочке. Всего лишь один укол, и больше никаких мучений. Вот только кому доза - Алисе или Марине.
   Чуть нажала на поршень. На кончике иглы появилась маслянистая капля. Как там, в книжке? Куда колоть-то? Блин, опять забыла. Все-таки Алиса права, склероз есть. Рука вновь потянулась к сумочке - уже за книжкой. Шприц упал. Вот и выбор - Алисе. Она ж не идиотка, чтобы себе грязный шприц колоть!
   Занавеска в примерочной вежливо, но при этом настойчиво дернулась:
   - Дама, вам что-нибудь подошло?
   - Что? Ах, да, костюмы. Нет, это не мой стиль.
   И вышла - держа спину. Хотя только сама знала, насколько тяжело далось.
   Сегодня около дома два пожилых бомжа решали мировые проблемы. Рядом на газетке - просроченная банка шпрот и бутылка политуры. Марина мимоходом пожалела:
   - Бедные, как можно пить такую гадость. Бомжи...
   И в ответ получила достойное:
   - Мы не бомжи, у нас стиль жизни такой.
   У нее стиля нет, одна пародия.
  

Автореферат диссертации на соискание степени доктора культурологических наук Мазурика С.П.

  
   ...На первый взгляд, стремительное появление и столь же стремительное исчезновение развлекательных передач на всех российских телеканалах носит бессистемный характер. Но это далеко не так. Развлекательные программы в первую очередь зависят от рейтинга. Они же во многом служат моделями поведения в социуме, формируя различные установки и стереотипы. Отношения телевидения и зрительской аудитории - процесс взаимообратный, долгий и сложный. Телевизионная журналистика имеет ярко выраженные интерактивные черты, предполагающие изменение отношений между редакционным коллективом и аудиторией, замену однонаправленного воздействия прессы на массы, их взаимодействие, переход от монолога журналистов к диалогу с аудиторией. Таким образом, журналист и аудитория становятся равноправными информационными партнерами. .
   Российское телевидение сегодня - это не что иное, как театр спровоцированной ситуации: несмотря на то, что любой проект имеет сценарий и каждому (участнику, ведущему, зрителю) отведена своя роль, развлекательные передачи создают иллюзию спонтанности, импровизации. Поэтому именно игра и все ее составляющие служат связующим звеном между ведущим и аудиторией.
   Люди играют в отношения, чувства, изображают эмоции ради достижения определенных целей. Происходит своеобразная "примерка" социальных ролей, осознание себя в реальной, а не иллюзорной действительности.
   В искусстве (хотя можем ли мы считать телевидение искусством?) игра, став для человека первостепенной, постепенно вытесняет другие интересы. Владимир Ворошилов сделал игру смыслом своей жизни. Его интеллектуальное детище "Что? Где? Когда?" шло на первом канале в течение четверти века, идет и теперь, и после кончины ведущего. "Телевидение, вобравшее в себя все виды искусства, телевидение, которое стоит ближе всего к самой жизни, не могло не использовать фантомы, блуждающие в головах людей. И я не хотел придумывать совершенно новую игру, а потому взял за основу уже известный образ - рулетку".
   Эта игра давала и участникам, и зрителям главное - модели жизненного поведения в экстремальной ситуации, когда за одну минуту найти ответ-решение сложно, но вполне реально. Сам Ворошилов видел себя в этом документальном спектакле в пяти воплощениях - сценарист, режиссер, организатор, ведущий и телезритель: "Телезритель и режиссер - одно лицо. Да, режиссер - тот же телезритель, подключившийся к процессу игры задолго до передачи. Во-вторых, как же можно быть ведущим и не быть организатором? В-третьих, как можно быть режиссером документального спектакля, если ты не его автор?"
   Функции ведущего Ворошилов понимал от слова - "вести". Ведущий должен знать, куда он ведет. Выполняя функции драматурга, он выстраивает, организует и цементирует действо, при этом он должен обладать личной энергетикой, интуицией и предчувствием, не бояться импровизаций. Провокации, в которых обвиняли Ворошилова, сам он называл авторскими приемами, по прошествии времени просто переставшие быть импровизациями. "Что? Где? Когда?" - яркий пример театра спровоцированной ситуации.
   Игра многолика. Игровое шоу - развлекательное действо, где зрители, герои и ведущий передачи играют заранее определенную роль, но традиционно - телевизионным шоу управляет ведущий.
  
   ВАДИМ
  
   - Милый, ты будешь ужинать?
   Вадим поморщился от звука этого голоса. Из всех возможных женщин отец почему-то выбрал Лику. Натуральную блондинку с ногами от ушей и огромными, как блюдца, карими глазами. В конторе ему завидовали все: такая красавица! К тому же и хозяйка отменная. А ему хоть волком вой, каждый вечер делая над собой мучительное усилие, и ложится с Ликой в постель. Когда она касалась его, Вадима била дрожь отвращения.
   - Я не слышу, ты ужинать будешь? - Лика выглянула в коридор из кухни. Никакого халата: топ и джинсы. Как давно он хотел, чтобы она была, как все - в бигуди и в халате. Так намного легче ненавидеть и проще оправдать себя.
   - Нет, спасибо. Поел по дороге.
   - Папа! - кислый детсадовский запах, темно-красные колготки, гармошкой у щиколоток. На левой щеке акварельное пятно. - Ты мне что-нибудь купил?
   Господи! Опять!
   - Лика! Возьми ребенка! Мне нужно еще поработать, - Вадим бросил куртку в прихожей и бросился в кабинет. Хлопнул дверью. Повернул ключ для надежности.
   Прислушался.
   - Папа! Я хочу тебе показать картинку! Пусти, я хочу к папе!
   - Детка, папа очень устал. Папа много работает. Почему не любит? Кто тебе это сказал? Какие глупости! Дура твоя Ксюша. Ничего она в папах не понимает. С чего ты взяла, что он тебя ненавидит? Конечно, папа тебя очень любит. Сильно-пресильно. Просто у взрослых столько проблем... Ты все равно не поймешь. Иди мыть руки, будем с тобой ужинать. А картинку подпишем и отдадим нашему папе завтра. То-то он обрадуется.
   Угу. Как же.
   Хоть в одном Лика права. У взрослых действительно слишком много проблем. И он действительно очень устал. Но вот что касается любви... Тут жена ошибалась. И по отношению к себе, и по отношению к дочери.
   Дочь...
   Его родители обожали внучку. Дашка стала для них долгожданным даром, символом того, что подозрения и страхи относительно сына остались в далеком прошлом. Баловали ее безмерно, Лику - возвели на пьедестал женского почета. Сам Вадим давно уже превратился в придаток к собственной семье.
   -Тебе, сын, крупно повезло, - приговаривал при встрече отец. - Жена-красавица, дочка - прелесть.
   Прелесть? Кто ж спорит! Но он так и не смог побороть в себе природной брезгливости, появившейся в день Дашкиного рождения.
   Лика очень боялась рожать, внушив себе, что обязательно умрет. Не умерла. Настояла на том, чтобы он присутствовал при родах. Под давлением родни - своей и жениной - Вадим согласился, хотя и сопротивлялся до последнего. Примерно представлял, что его ждет, но надеялся, что будет держать жену за потную холодную руку, а все остальное скроет плотная ширма.
   Роды были трудными, мучительными и долгими. Никакой ширмы. В него вцепилась обезумевшая от боли самка, располосовав когтями ладонь. Кровь хлестала на пол. Или ему казалось, что пол был в крови? Раскинутые ноги, пронзенные судорогой. Окровавленные перчатки... Выбившаяся из рубашки белесая женская грудь с торчавшим соском. Огромный живот с прожилками вен. Запах кала и боли. Головка младенца. Тонкая шейка, обмотанная пуповиной. Послед, который выдавливали всей бригадой, навалившись Лике на живот...
   - Принимайте дочку, папаша!
   Вадим выскочил из родильной палаты и склонился над каким-то ведром. Что может быть прекрасного между мужчиной и женщиной, если эта связь заканчивается ТАК?! И почему общество отвергает другие формы любви? По крайней мере, они не несут такой боли.
   - Выпей, - врач-акушер протянул Вадиму стопку коньяка. - За счет заведения.
   - Простите, - прошептал Вадим, брезгливо вытер рот платком и осушил залпом.
   - За что? - удивился тот. - Нормальная реакция. Жена ведь тебя уговаривала, так? А ты не хотел. Но в конечном итоге она настояла. И вот результат...
   - Вы думаете, так нельзя? - он присел на топчанчик, ноги совсем не держали, почему-то не хотелось, чтобы врач это заметил. - Лика просила быть с ней рядом. Разве можно отказать беременной женщине?
   Прозвучало неискренне. Врач тут же заметил: и слабость в ногах, и фальшь на языке.
   - Многие женщины настаивают на совместных родах, потом себе локти кусают. Баба, она ведь как думает? Кричать не буду, ведь я очень сильная, а кричат только слабые. Никакой боли не боюсь - был бы милый рядом. Да и вообще у нас все будет очень быстро и очень красиво. Муж нежно поцелует в лоб и прошепчет: "Тужься, любимая, тужься".
   Розовая идиллия, мать ее. Но в реальности - кровь, разрывы, вой животный, и если клизму плохо поставили, то и дерьмо. Самое главное, никто ей в этот момент не нужен: ни муж, ни сват, ни брат. Она наедине с космической болью.
   - Действительно так больно?
   - За себя не скажу, не рожал, - усмехнулся врач. - Но пациенток спрашивал. Одна, знаешь, как сказала? Что во время родов тебя как бы разрывает изнутри, и, кажется, что этим разрывам нет конца и края. Пограничное состояние между жизнью и смертью. По-моему, они не от боли кричат, а от другого...
   - Чего?
   - Давая жизнь, они видят смерть. Вот, что самое страшное. Смерть может затянуть. Потому и больно. - Врач помолчал, потом достал фляжку из кармана халата и налил Вадиму еще в пластиковый стаканчик. - Пей, мужик, скоро легче станет. Сколько работаю, никак привыкнуть не могу. И почему мы норовим изобрести велосипед именно там, где не надо?! Что за мода такая - рожать вместе с мужем? Наши предки и близко не допускали мужчину к роженице, из всех родственников разве что мать могла присутствовать, да и то считалось дурной приметой. Мы же папашу тянем. Как на кастинг. Приходи на меня посмотреть! Ну, и что? Вот ты, к примеру, поддался на провокацию. Пришел. Увидел. Победил ее страхи? Наверное. А зачем? Знаешь, старик, говорят, что если в браке есть хоть одна малейшая трещина, мужу на родах присутствовать нельзя. Все чувства отрубает. Ладно, пошел штопать твою красавицу. Привет передавать?
   - Не надо. Сам потом приду.
   Но он не пришел. Сбежал. Прав оказался врач: трещина стала глубже, острее по краям. Лика это чувствовала, но молчала, по-женски надеясь, что все пройдет и будет, как раньше. Дашке в прошлом месяце исполнилось пять лет. И все это время они с Ликой не были близки. Ни разу.
   Вадим включил компьютер и запустил игрушку с диска. Пиф-паф, ой-ой-ой, умирает зайчик мой. Палец яростно жал на кнопку мыши, словно взрывы там могли хоть как-то помочь здесь. Плохо, все плохо... И с каждым днем становится еще хуже. Словно в омут затягивает, и уже не выбраться. Ноги не чувствуют дна. Да и какое дно у бездны?
   Жизнь совсем стала невыносимой два года назад.
   Стас...
   Станислав Александрович...
   Черные, чуть вьющиеся волосы. Темно-серые глаза. Резко очерченный рот - вкусный и твердый. Спортивная фигура. Тонкий флер парфюма. Вадим иногда ловил себя на мысли, что думает о своем боссе, совсем как влюбленная женщина. Цепко отмечает детали, ревнует к сопернице и мечтает об одном лишь поцелуе. Но об одном ли?
   Они приятельствовали семьями, ездили друг к другу на дачу, их дети были погодками. Сдружились не сразу, сначала долго и осторожно присматривались. Но дела фирмы, совместные проекты, одинаковый возраст и социальный статус - как тут не найти общего языка?! Сначала дни рождения, потом другие праздники, и вот летом - уик-энды. На даче Стас преображался. В офисе смурной, жесткий, здесь же душа компании, с шутками готовил шашлыки, затапливал баньку. Пока жены щебетали о своем, поедая клубнику и нежась в гамаке, мужчины парились, похлестывая друг друга березовыми вениками. Самая сладкая пытка.
   - Нет, ты мне скажи, Вадим, о чем думает наша Дума? Ох, ха-рр-а-шо!!!! Еще веничком давай! Молодца! Представляешь, подготовили законопроект об этих, тьфу, даже язык не поворачивается... дескать, надо позволить и нашим пидорам в брак вступать. Совсем сбрендили! В стране полный бардак, а они о гомиках заботятся. Эх, будь я там, все бы высказал. Кстати, поздравь - осенью баллотируюсь. По крайней мере, попробую.
   - Стас, что ты к ним привязался...
   - Да потому что противно это, понимаешь? Самой природе человеческой противно! И если угодно, это против жизни, как таковой. Мы ж иначе вымрем, если мужики станут пидорами. Мужик бабу должен любить: теплую, красивую, податливую. Баба для того и создана, чтоб ее любили! И это этой любви должны рождаться дети. Вот так, а не иначе. Чего молчишь-то?
   - Думаю.
   - Чего тут думать? Вот ты свою жену любишь?
   - Люблю.
   - И правильно. Люби дальше: с чувством, с толком, с расстановкой. И не только жену. Делай, как я, делай, лучше меня! Любовь - гарантия хорошей семьи, секс - гарантия здорового образа жизни. Хочешь, я тебя с охренительной блондинкой познакомлю? Мастер спорта, кстати... по карате.
   - На хера? У меня уже одна такая есть.
   - Каратистка?
   - Блондинка.
   - Точно. Забыл совершенно. Ну, тогда с брюнеткой хочешь? Стилист-консультант.
   - Тебе, получается, уже надоела?
   - Больше трех раз с бабами не сплю. Принцип.
   - Почему именно три, а не пять?
   - Первый - чтобы примериться и познакомиться. Второй - чтобы получить удовольствие. Третий - чтобы попрощаться. Так как?
   - Не хочу.
   - Зря! Отказываешь себе в разнообразии. Столько женщин вокруг, а ты к жене прилип.
   - Однолюб.
   - Бывает, - Стас поддал жару. - Понять - никогда не пойму, но уважаю. За верность традициям. Только ты своей не проговорись.
   - Обижаешь!
   - Обижают, знаешь, где? Ладно, закрыли тему. Ух, хорош! Теперь по водочке и шашлычку. Ага?...
   Ба-бах! Еще одного убили! Продолжаем. Бэнг-бэнг! Что дальше, Вадим? Сколько все это может тянуться? Сколько можно обманывать себя, окружающих? И самое главное - если вообще способ выбраться из кокона лжи, куда сам себя загнал. Несколько раз он был готов признаться Лике, но она инстинктивно избегала подобных разговоров. Странно, женщине может скорее смириться с мыслью о возможной сопернице, чем с информацией о том, что ее муж - гомосексуалист. Латентный, потому что он ни разу, ни с кем... Впрочем, ей от этого не легче.
   Признаться - значит, перечеркнуть всю свою прежнюю жизнь. Вадим пока что не готов к подобному заявлению. О кастинге в новое шоу он узнал совершенно случайно: столько спама приходит на рабочий компьютер, что удаляет сразу, не вчитываясь. А тут зацепило. Прочел и метнулся, ни минуты не сомневаясь, что пройдет. Ведущий говорил, что все герои будут в масках, голос чуть исказят. Так что риска никакого. Всего лишь час в прямом эфире. А там... там операция... И новая жизнь. И вот тогда он со Стасом за все расквитается.
  

Газета "Твоя деловая жизнь"

Наступило телеравнодушие

   Скажи, как ты смотришь телевизор, и я тебе скажу, кто ты. Примерно так можно обозначить тему опроса, который недавно провел фонд "Общественное мнение".
   В ходе исследования все зрители были разделены на несколько социальных групп. В первую, как ни сложно догадаться, вошли так называемые "домохозяйки" (неработающие зрители среднего возраста и достатка). Эта группа составляет примерно 28% от всей российской аудитории и интересуется в основном сериалами, развлекательными программами, телеиграми, ток-шоу и музыкальными передачами.
   Вторая группа - "спортивные болельщики" на 93% состоит из азартных мужчин, которых пивом не пои, дай только футбольный или боксерский матч посмотреть. Причем смотрят они их по всем каналам, в любое время. От общего числа телевизионной аудитории эта группа составляет всего 8%.
   11% составили телезрители, интересующиеся развлекательными программами, под условным названием "молодые семьи". Самую же большую часть аудитории - 35% - составили телезрители, отчетливо дистанцирующиеся от развлекательных программ и сериалов. Социологи назвали эту группу "равнодушные" - как отличающуюся отсутствием устойчивых и определенных телевизионных предпочтений.
   Однако именно эта группа и заинтересовала исследователей. 35% равнодушных - серьезный показатель, и это притом, что руководители канала без конца говорят о том, что народ по-прежнему требует хлеба и зрелищ. Так в чем причина равнодушия российских зрителей?
   Социологи решили измерить закономерности телевосприятия при помощи еще социологической техники. Опрашиваемые телезрители "маркировали" передачи тех или иных каналов "эмоциональными реакциями" - "свой - чужой", "близкий - далекий", "теплый - холодный" и т.д. В результате определилось лидерство каналов по зрелищности, значимости, честности, спокойствию и уюту, низкопробности. Но что самое главное, большинству телезрителей - 66% - все телеканалы казались "незрелищными", незначимыми, нечестными, то есть опять же оставляли их "равнодушными". Вывод следующий: да, люди смотрят телевизор, но то, что они видят, не производит на них сильного впечатления.
  

МАЗУРИК

  
   Ушла, наконец.
   Сразу стало легче дышать. Кто бы мог подумать, что от ненависти может перехватить дыхание?
   Он вдруг вспомнил сегодняшнее утро в подробностях.
   Пять утра. Мяу! Мяу! И твердые мокрые лапы по лицу. Хочешь, не хочешь, а проснешься. Он украдкой посмотрел на мерно вздымающуюся гору на постели. Хоть бы хны!... И, слава Богу, что хоть бы хны! Не буди лихо...
   Он тихонько натянул халат и вышел вслед за кошкой. Закрыл дверь, словно закрыл жизнь.
   Все-таки эти квартиры придумал либо садист, либо сумасшедший. В крайнем случае, временно влюбленный. Тюрьма на двоих. Однокомнатная хрущевка, где укрыться можно лишь, сидя на унитазе, да и то, время строго ограничено. На остальных метрах горло сводит судорогой, руки трясутся. И не от того они трясутся, что выпить очень хочется в пять утра - час бытовых алкоголиков, а оттого, что одному хочется остаться. И больше ничего. Муська наелась сухих шариков из океанических рыб и теперь размеренно вылизывала
   округлившийся живот. Он сидел на качающемся табурете и курил "Даллас".
   "Даллас! Какое приятное знакомство!" - воскликнул президент Кеннеди, белоснежно улыбаясь в объектив. Какое приятное знакомство...
   Пять утра.
   Ровно два года.
   Два года, и печаль невозможности. Знание того, что уже ничего не будет, все останется без перемен. День и ночь, эта хрущевка, два махровых халата, заплесневевшие от усталости и раздражения, мерцающий компьютер. Муська вопросительно мявкнула и посмотрела на Семена.
   - Больше ничего не получишь! - строго сказал Мазурик.
   Кошка дернула хвостом и поцокала в комнату. Мяу! Мяу! Раздался шорох и раздраженное бормотание. Черт! Побыть одному не удалось. Мазурик инстинктивно вжался в стенку, чтобы раздраженная субстанция ненароком не задела.
   Стало тесно и скучно.
   - Почему чайник не поставил? - зевнула жена, запахивая халат.
   - Рано...
   - Как будить, так не рано... - укоризненно чиркнула спичкой.
   Он промолчал, уставившись в угол, где скорбно застыли потеки копоти и жира. Каждый год одно и то же: они мечтают сделать ремонт, но, подсчитав возможные расходы, отмахиваются - когда-нибудь потом. Не в этой жизни. Кредо их семьи - откладывать все на потом. Вот и живут в долг, вчерне, бережно завернув чистовик в сокровенные мечты. Когда-нибудь, в один прекрасный день они поставят в семейном плане финальную, жирную, галочку и торжественно перейдут к главному пункту - настоящей жизни. И вот тогда будет все - счастье, сумасшедшая чувственная весна и наслаждение каждой
   минутой... Блажен, кто верует:
   - Ты опять меня не слушаешь! Надо посоветоваться.
   - О чем? - он по-хамски зевнул, демонстрируя полное пренебрежение к зарождающейся беседе. Однако старая, словно мир, уловка в этот раз не помогла. Люба упорно не отводила от него взгляда. Наматывая на палец светлую прядь. Сколько они вместе? Много. И он до сих пор так и не понял. Зачем натуральной блондинке красить в черный цвет корни волос. И, наверное, уже никогда не поймет.
   - Завтра у Ольги день рождения, - Люба, не глядя, выключила конфорку. - Надеюсь, ты об этом помнишь?
   - А я здесь при чем? Это ее день рождения, ее проблемы. Причем здесь я?
   - Притом, что ты сегодня свободен.
   - Относительно.
   - Хорошо, ты сегодня относительно свободен, поэтому отправишься в Гостиный двор и купишь Оле подарок. От нас двоих. Что-нибудь недорогое и стильное.
   - Конкретнее...
   - Что-нибудь на твой вкус... Ведь у тебя безупречный вкус. Не так ли, милый?
   Он не шелохнулся, не возразил. Мучительно напрягшись, ждал, когда жена выпьет чаю для похудания с отвратительным вкусом, цветом и запахом, почистит зубы и посетит укромный уголок. В тишине просыпающегося дома послышалась мощная струя, и его пальцы раздраженно хрустнули. Мазурик опять промолчал, хотя очень хотелось устроить скандал. Он не сделал ни одного движения, когда женщина торопливо кидала тысячу и одну мелочь в потертую сумку, одновременно втаптывая ноги в сапоги и прижимая пуховку к носу. Молча проводил взглядом захлопнувшуюся дверь.
   Скрежет лифта. И только когда где-то внизу хлопнули парадные скрижали, он медленно встал, подошел к холодильнику и...
   ...И немедленно выпил.
   Не ощутив ни вкуса, ни запаха. Спустя минуту теплый противный комок в горле рассосался, и он с наслаждением вытянулся на двуспальной кровати - поперек - ощущая прохладу подушки и простыни. Сон ласково дунул в горячий лоб, и он задремал, надеясь, что через два часа проснется в ином мире, и все будет иначе.
   Совсем иначе...
   ...Они познакомились с Ольгой два года назад, на какой-то научно-практической конференции. Оба делали никому не нужные доклады, потом натянуто слушали других, тоскливо ожидая перерыва. Столкнулись в кафе, во время кофе-брейка, поговорили, понравились друг другу, обменялись телефонами. Она позвонила первой. Встретились еще. Дул промозглый ветер, и они укрылись в маленьком кафе...
   Мазурик даже не понял, когда симпатия стала страстью... Да еще такой обжигающей, сметающей все на своем пути. Он всегда считал себя эмоциональным импотентом, не способным на романтические глупости. Всю жизнь шарахался от смазливых студенточек, было время, когда с женой, как Ленин, дружил, но не спал. Чуть не заработал себе простатит от воздержания. Потом вроде все наладилось, вошло в свою семейную колею... И вдруг... накатило. Шальные поцелуи в подъезде, последний киносеанс на заднем ряду... Маленький отель в "Ольгино" (ему очень нравилось это совпадение - с Ольгой в "Ольгино"). Ключи от квартиры друзей. Любовная идиллия в преддверии кризиса средних лет.
   Но все хорошее очень быстро кончается. Мазурик вдруг проснулся и раздраженно перевернулся на другой бок: и почему им всем нужно хотя бы раз сбегать туда, замуж? Что, другого состояния, чтобы почувствовать себя счастливой и желанной, человечество еще не придумало? Рано или поздно любая любовница хочет стать женой. Даже, если она уже и состоит с кем-то другим в относительно счастливом и законном браке. Бред, но разве мужчина может понять женскую логику. Я хочу быть с тобой вместе! Все время! Мазурик вздрагивал от этой перспективы: он вообще не способен быть с кем-то долгое время. Тем более, рядом. Тем более, вместе.
   - Ты ее любишь? - ревниво спрашивала Ольга.
   - А ты любишь своего мужа?
   - Причем здесь мой муж?
   - А причем здесь моя жена?
   - Но ты ее любишь?
   Проще - отмолчаться. Однако с упорством бульдожки Ольга выпытывала из него подробности: ты же понимаешь, я все хочу о тебе знать, потому что люблю... Мазурик, возьми меня замуж, а? И я стану Мазуриком. - Зачем плодить Мазуриков? Хватит и двоих. - Она тебя не любит, а я люблю! Возьми меня замуж! Замуж! Замуж!
   Ольга не хотела ждать - ни дня, ни минуты. Особенно, когда узнала,
   что они с Любой не просто квартиранты, а, как бы это сказать... Супруги они. Со всеми перетекающими друг в друга последствиями.
   Что тут началось!
   Какой секс? Вы же прожили вместе, бок о бок, бедро о бедро целых двадцать лет. Неужели не надоело? Еще как надоело, но, видишь ли, Оленька, есть такое сложное, малоизученное состояние человеческих душ и тел. Привычка, называется. Она, как показывает практика, намного сильнее и секса, и любви, и даже ненависти. Она, как пластилин: на солнце размазывается, оставляя зеленые липкие полосы, а на холоде моментально твердеет. В общем, привычка у нас.
   Но не только привычка. Куда страшнее была предательская мыслишка,
   засевшая занозой после ироничного взгляда жены, узнавшей вдруг о своей постельной заместительнице. Вдруг, когда они окажутся с Ольгой вместе, пройдя через два развода, аура любви и нежности исчезнет, а на смену придут
   дрязги и скандалы. Навсегда - такое страшное слово, когда имеются сомнения. С Любой скандалов почти не бывает, притертость друг к другу максимальная. Привычка. Так стоит ли, так сразу бросаться в омут? Стоят ли несколько лет безудержного счастья спокойного и размеренного существования? Может быть, лучше немного подождать, и тогда вопрос решится сам с собой.
   - Ты все еще с ней спишь? Но почему? Тебе меня мало?
   - А ты спишь со своим мужем?
   - Причем здесь мой муж?
   Странно устроены любовницы: почему-то они свято уверены, что после их роскошного тела мужику уже не захочется ничего иного. Это как "Шанель N5" - славная старушка Коко знала толк в хороших запахах, но она не учла одного - иногда хочется капельку... другого. Других духов, набор иных ахов и охов. Покажите мне хотя бы одного идиота, который откажется от двойного удовольствия. Впрочем, ладно, один есть. Если хорошо поискать, то и другие найдутся.
   - Тебе со мной будет лучше! - шептала она в трубку. - Вот увидишь.
   Разговоры повторялись так часто, что Семен начал сомневаться: почему она так торопит? Но все сомнения, словно гигантское, кривое зеркало, с треском рушились, когда он касался Ольги. Каблуки месили осколки, а он, бережно перебирая каштановые пряди, твердил:
   - Ну, потерпи еще немного, еще чуть-чуть.
   Лукавил ли он, когда говорил, что еще немного и все образуется? Лукавил ли, когда друзья в ответ на счастливую бесшабашную улыбку снисходительно замечали - Ну-ну, все марафонишь?
   Нет, не лукавил, искренне верил, что когда-нибудь они с Ольгой будут вместе. Почему бы и нет? Она привлекательна, он - чертовски привлекателен, к тому вот какая с ними штука приключилась - любовь. Любовь все объясняет, любовь все оправдывает. Все, за одним исключением: Любови. Этот вопрос занозой проворачивался в желудке, и сразу становилось холодно и неуютно. Вопрос, на который нет ответа. Куда ее девать-то? Она ведь тоже человек, и не виновата, что мужу после сорока Амур так долбанул по сердцу, что впору на развод подавать. Конечно, можно было, закрыв, глаза, рубануть с плеча и превратить любовный треугольник в две пересекающиеся линии и одну параллельную. Можно... Тут впору садиться и решать задачку, вот только ответ никак не сходится. Простая арифметика. Либо двое счастливы, либо...
   Был момент, когда он чуть не развелся. У Ольги случилась задержка. Даже Любе сказал. Мол, так и так, родная, прожили мы вместе столько счастливых лет, пора и честь знать. Та в слезы и к маме: "Мама! Он обозвал меня сукой!". Теща не промах оказалась, дочери подзатыльников надавала, зачем распустила себя. Раньше тревогу надо было бить, когда мужик в ночи являлся с выражением вселенского счастья на всех частях тела. А теперь-то что, как обозвал, так и отзовет свои слова обратно.
   - Люблю ее, Марь Ивана. Вы - женщина, вы поймете, - и тут же закашлялся. Теща не признавала никаких папирос, кроме "Беломора".
   - Хм, интересно рассуждаешь. А Люба кто тогда тебе получается, гермафродит?
   - Она жена. Но я люблю Ольгу. И у нее будет ребенок.
   - От мужа у нее будет ребенок, а не от тебя. Мазурик - ты дурак. Я всегда это Любе говорила. Только она не верила, считала, что ты просто мазурик. А ты еще и дурак. Не первый, не последний. Любовь человеку зачем дается, для того, чтобы силу его внутреннюю проверить. Стержень нащупать. Знаешь, чем Христа на самом деле искушали? Власть, деньги, - пустое. Его любовью совращали (не плотской, конечно, хотя и она, если подумать, не помешает), а той самой, душевно-духовной, которая и благо, и свет, и добро. Только если присмотреться, то любовь - от лукавого. Помнишь, чем заканчивается "Ромео и Джульетта"? То-то же. Шекспир даже в переводах слов зря на ветер не бросал. А ты, любовь-любовь! Ее давить в себе надо, ничего хорошего не принесет. Одни беды.
   У тещи своя правда. У Ольги - другая. У Любы - третья. А ему что делать? Всем не угодишь. Устал он.
   - Ты знаешь, задержка оказалась ложной...
   - Поздравляю!
   - И это все, что ты хочешь мне сказать?
   - А что я еще тебе должен сказать? Впрочем, если хочешь, давай встретимся.
   Ничего не просила, не уговаривала, не врала. Любила в тот раз, как последний. Он и был последним. Яркая, опустошающая страсть. В груди пустота - фантом сердца. Поцеловались и разошлись. Параллельными путями. Встречи ни к чему. И все же...
   Первое время он высматривал Ольгу в толпе. Нашел бы, бросился, схватил - Моя! Моя! - И больше ничего не надо. Не права теща! Обманула, старая ведьма! Нельзя в себе давить любовь, нельзя! Ради чего, спрашивается? Чтобы днем и ночью, копить раздражение и злость, ненавидеть собственные и чужие привычки, корить себя и других за то, что однажды не смог сделать ни первый, ни второй шаги. Ведь было у них, с Ольгой, то, единственное и настоящее, то, что дается свыше раз в сто лет, согласно очередному розыгрышу небесной лотереи. Вытянуть билетик-то, вытянули, но воспользоваться не смогли. Потеряли. Вот если бы встретить, сказать ЕЙ всего лишь три слова,
   банальных, но очень правильных, и тогда... И тогда все будет иначе.
   Идиот! "Идиот" по латыни - человек думающий. Вот он эту историю себе и придумал. От начала до конца. Потому что в реальной жизни финал оказался настолько пошлым...
   Он раздраженно сел на постели, почесал бороду. Уже все равно не заснет. Значит, к вечеру, впадет в известное раздражение, чего бы очень не хотелось, учитывая обстоятельства. Вечером у жены - гости.
   Мазурик ухмыльнулся. Интересное определение. Гости. Помнится, полгода назад он пришел домой пораньше, и услышал на кухне голоса. Оба знакомые.
   - Знакомься, это моя подруга Ольга.
   Ольга насмешливо улыбнулась, наблюдая за его растерянностью. На лице ясно читались вопросы: Как? Когда? Каким образом они могли познакомиться? Что она сказала Любе? Что Люба сказала Ольге? Догадывается? Скандал?
   Скандала не последовало. Через два часа гостья засобиралась домой. Мазурик вызвался проводить до метро. Странно, но Люба отпустила их без ноты ревности, словно так и должно быть.
   - И зачем ты это устроила? - спросил Семен, как только они вышли из подъезда на улицу. - Чего добилась?
   - Что именно я устроила? И чего могла добиться?
   - Знакомство с моей женой.
   - Прости, но я не знала, что она - твоя жена.
   - А что, фамилия Мазурик так часто встречается? - не удержался от подкола.
   - Я не знала, что у нее фамилия Мазурик, - заупрямилась Ольга. - Мне вообще и в голову не пришло спрашивать Любу о том, какая у нее фамилия.
   Семен Петрович не поверил, но до метро все-таки проводил. Попрощались холодно. По возвращении жена сделала вид, что спала. Раздираемый сомнениями, Семен устроился рядом и вдруг подскочил. От его подушки пахло Ольгиными духами. Что за чертовщина?! Так недолго и в паранойю впасть.
   Утром вчерашние события показались плодом дурного воображения. Ну, встретились, подружились, ему-то что? Однако вечером Ольга вновь пришла в гости. Мазурик ее до метро провожать не стал. Пошла Люба. Когда женщины удалились, Семен Петрович принюхался: подушка опять пахал женскими духами.
   - Она спит в нашей постели?
   - Мазурик, ты болван! У Ольги голова заболела, прилегла отдохнуть. Не думала, что тебе будет неприятно. В следующий раз дам свою подушку.
   - В следующий раз?
   - Не придирайся к словам!
   Ольга приходила часто, невзирая на явное недовольство хозяина дома. И однажды во время вечернего чаепития пополам с коньяком, вдруг расчувствовалась:
   - Мазурики, вы мои!
   И тут Семен Петрович все понял. Сложив два и два, получил четыре. И по лицу Ольги понял, что она поняла, что он понял. Аккуратная женская ладошка накрыла другую женскую ладошку.
   В тот вечер Ольга впервые открыто осталась ночевать в их доме. Семену же постелили на кухне, на старенькой раскладушке, между столом, заставленной посудой и грязной плитой. Он не спал. Прислушивался к тихим звукам за дверью и представлял себе, как они... Как они это делают? Мужчина с женщиной - понятно, мужчина с мужчиной - тоже можно сообразить, но женщина с женщиной - в чем удовольствие? Природную гадливость сменило любопытство, на смену любопытству пришли ужас и стыд: а если узнают в институте?
   Утром он сбежал, не дожидаясь, когда они проснутся. После долгой прогулки и двух бутылок пива позвонил Ольге из автомата на работу:
   - Как спалось?
   - Глаз не сомкнула. Рекомендую сменить подушку. Она очень неудобная. Шея болит.
   - Потому, что скоро тебе ее сломают.
   - Не хами, тебе это совершенно не идет.
   - Это твоя месть?
   - О чем ты, милый?
   - Ты решила мне отомстить за то, что я тебя бросил? Ведь так? - Мазурик задыхался от ярости. - Я отказался на тебе жениться, и ты в отместку познакомилась с моей женой, а потом переспала с ней, шлюха.
   - Это я тебя бросила, - неожиданно жестко сказала Ольга. - Ты же у нас мягкотелый, на мужские поступки совершенно не способен. Что касается наших отношений с Любой, то тебя они волновать не должны. Они - наше с ней сугубо личное дело. Спим мы, не спим, твое место - на кухне. Понял?
   - Дрянь! Господи, какая же ты дрянь!
   - А раньше ты меня называл любимой, - задумчиво произнесла Ольга. - Правильно говорят, мужчины - самые непостоянные существа, в отличие от женщин. Поверь, в таких мазуриках, как ты, я знаю толк.
   В трубке хихикнули гудки.
   С Ольгой они больше не разговаривали, ограничившись вежливой формой "привет-пока". Завидев в прихожей ее сапоги, пальто и сумку, Семен Петрович без лишних слов уходил на кухню и плотно прикрывал дверь.
   Люба также вопросов не задавала, видимо, понимала причину столь явной неприязни, но продолжала принимать гостью по установленному графику: понедельник, среда, пятница. С мужем спать не то что бы отказывалась, но... не настаивала, тем самым еще больше его унижая.
   Как-то Семен не выдержал и спросил:
   - Почему?
   Он ожидал любого ответа, кроме этого:
   - Она единственно близкий мне человек. Больше у меня никого нет.
   - А я?
   В ответ молчание. И от этого стало еще гаже и неприятнее на душе.

Информационное агентство "Российское утро!"

Ты мне роди, а я...

   В Нидерландах стартовало новое телевизионное реалити-шоу, участницы которого занимаются подбором для себя доноров спермы. По сценарию, кандидаты на отцовство, которых видят зрители, скрыты от женщин ширмой, и только в ходе разговора участницы должны определить, кто из мужчин наиболее им подходит для искусственного оплодотворения.
        Девиз шоу - "Я хочу ребенка - и ничего больше!". Идея такого шоу впервые возникла ещё в 2001 году, вызвав бурю протеста в обществе и даже обсуждение этой темы в парламенте страны.

Но поток кандидаток с каждым днем становится все больше и больше...

АДА

   - ... Таким образом, я бы вам советовал пройти курс химиотерапии.
   - И он мне поможет? - равнодушно спросила Ада.
   - Гарантировать не могу, но вы должны попробовать. Чем черт не шутит! - врач явно испытывал неловкость. Слишком уж укоризненным и безнадежным был взгляд у его пациентки. Ты-то живешь, а я...
   - У меня выпадут волосы? - рука осторожно коснулась блеклого пучка, из которого торчали черные шпильки.
   Он посмотрел в окно, где облетали красные листья.
   - Да, у вас выпадут волосы.
   - Все? До единого?
   И снова багряные листья. В Японии, говорят, их солят, а потом едят, запивая зеленым чаем. Чего только ни придумаешь, когда у тебя все хорошо.
   - Смешно... Голый череп, как у Нефертити. Только я не Нефертити.
   - Можно носить парик, - в стерильных руках хрустнул карандаш.
   - Вы так думаете? - в ее голосе прорезалась ирония. - Благодарю покорно. И последний вопрос: операция... Может, стоит попробовать?
   - Я же вам говорил, - поморщился доктор. - По статистике...
   - Да-да, вы говорили, по статистике, умирает каждый второй или первый. Впрочем, разницы никакой. Все равно умирают. Ведь так? Через полгода мучительные боли, дыхание на наркотике, а еще через год меня не станет. Вот и вся ваша статистика. Но в любом случае - спасибо за честность.
   - Да что вы, это же наша работа.
   Конечно, это ваша работа: честным словом убивать людей. Он ведь с самого начала знал: ее опухоль неоперабельна. И, значит, нужно позаботиться о завещании. Вот только оставить нажитое имущество некому, да и незачем - совершенно одна. И даже Колобку нет никакого дела до бывшей жены. Вспомнив о муже, инстинктивно сжала колени и одернула юбку. Непроизвольно поморщилась, чувствуя, как белье становится грязным и вонючим. Уже сейчас проблема, а что будет дальше? Дальше - статистика.
   Ада вышла на улицу. Поздний сентябрь. Осень бесновалась в желто-мокром экстазе. Под ногами хрустели желуди. Она наклонилась и подняла один: потерла пальцем глянцевый, еще не раздавленный бочок, провела по щербатой шапочке с хрупким хвостиком. Как она раньше любила это время года: прибегала домой с охапкой золотисто-красных листьев, а в набухших карманах перекатывались желуди. Это последняя осень. Больше не будет. Ни перепрелых дождей, ни горько-красной рябины, ни первого снега, стыдливо укрывающего свинцовый асфальт. Ни-че-го! Горло перехватила судорога: как такое могло случиться?! Не то, чтобы она надеялась жить вечно, но очень больно уходить раньше всех. Тем более, по такой глупой и банальной причине. Говорят, рак сжигает тех, кто не умеет прощать. Что-то подобное она читала в каком-то глянцевом журнале. Жили-были ОНА и ОН. ОНА любила его, ОН ушел к другой, и ОНА заболела и умерла. Типичная история? Отнюдь... если продолжить аналогию, то и СПИД дается нам в наказание за любовь к животным и сексуальную свободу.
   По голубому полотну текли облака. Ада запрокинула голову, пытаясь угадать в их очертаниях себя. Может, и она также, через год? Проплывет мимо Колобка, а он даже и не заметит. Будет обнимать свою новую жену и одновременно говорить по мобильному телефону. Как же несправедливо! Даже плакать хочется! Но разве жизнь когда-нибудь была справедливой штукой, Ада? Ты можешь вспомнить? Или ко всем бедам добавилась и амнезия?
   Листья, листья, много листьев... Ее дед умер в первый день весны, отчаявшись дожить до лета. Между смертью и жизнью - десять месяцев на узком желтом диване. Перед мерцающим телевизором, до которого ему уже не было никакого дела. Опухоль неоперабельна, тем более, в таком возрасте... Все эти годы ей особенно было больно от мысли, что телевизор с дистанционным пультом и десятком программ появился в их доме только после похорон. Не потому, что было жалко денег, а потому, что он не хотел. Намного тяжелее уходить, когда ты понимаешь, что мир не укладывается в три красные кнопки старенькой "Радуги".
   Ада сжала желудь, вспомнив тот день.
   Они были в квартире одни. Она собиралась уходить на свидание и осторожно, на всякий случай, заглянула в комнату. Почти восковой профиль.
   - Тебе что-нибудь нужно?
   - Поди сюда.
   Она протиснулась в комнату и нерешительно подошла к дивану. Его узловатые пальцы перехватили тонкое запястье:
   - Послушай... Я понимаю, что не имею права тебя просить об этом, но кроме тебя... Пожалуйста... Один укол... Всего лишь один... Шприц на тумбочке... Или таблетки... Сразу... Никто не узнает. Пожалуйста, детка... Слишком больно, слишком страшно, слишком долго...
   Выцветшие прозрачные глаза смотрели сквозь. По желтой щеке с лопнувшими сосудами, текли слезы. Пальцы по-прежнему обнимали ее запястье... Пожалуйста... Никто не узнает...
   Ада вырвала руку и бросилась в другую комнату. Ничком на диван. Спрятав голову в подушку. Но и сквозь пуховую тишину она услышала понимающий вздох. Он не корил. Просто попросил, ни на что, впрочем, не надеясь...
   Дед прожил еще три месяца и отошел ранним утром. По радио передавали песню про первый день весны. Бабушка плакала и укрывала деда одеялом: стынет... Ада смотрела на острый профиль в ежике серой щетины и думала о том, что в первый раз в жизни дед не увидит весну. И от этого становилось обидно и горько. Весна есть, а его нет.
   В крематории, подойдя к гробу Ада просила прощения за то, что не выполнила последнюю просьбу. Тогда она еще не знала, что и смерть может быть милосердием.
   Теперь знает.
   Но слишком поздно, чтобы надеяться на то, что ее смерть окажется милосердной.
   Осень есть, а Ады почти уже нет.
   Несправедливо.
  
   Из зарубежных источников
   "Звездную академию" - закрыть
  
   Саудовские богословы осудили телевизионное реалити-шоу "Звездная академия" (арабский аналог "Фабрики звезд"), назвав его настоящим "преступлением против ислама", сообщило агентство Рейтер.
В заявлении, размещенном на одном из информационных веб-сайтов Саудовской Аравии, 63 шейха призывают саудовского поп-певца, ставшего победителем шоу в этом году, "покаяться перед Аллахом". Помимо певца в "черный список" вошли все, кто так или иначе принимал участие в телешоу, в том числе "порочный" ливанский спутниковый телеканал LBC, на студии которого оно снималось, и "испорченная" мусульманская молодежь, принимавшая участие в смс-голосовании. Смс-голосование, кстати, также признано греховным.
   "Мы призываем этого юношу и всех, кто был вместе с ним, всех, кто это освещал, кто давал призы, кто голосовал - мы их всех призываем покаяться перед Аллахом", - говорится в заявлении. Как отметили шейхи, участвовавшие в телешоу арабские юноши и девушки забыли о наличии "барьеров между полами" и, следовательно, "ведут себя слишком раскованно". Восторг, с каким саудовская молодежь восприняла сообщение о победе их соотечественника Хишама Абдель Рахмана, не понравился саудовским богословам.

Когда певец вернулся в Эр-Рияд из столицы Ливана, где проходило теле-шоу, его встретила толпа поклонников, которые пытались пожать ему руку и поцеловать. Это еще больше возмутило членов так называемого "Комитета пропаганды добродетели и противоборства греху". Они заставили Рахмана покинуть столицу страны и вернуться в родной город Джидду. "Вокруг него собрались юноши и девушки, и в их поведении наблюдалось явное отклонение от нормы. Тогда комитет удалил его из Эр-Рияда, выполняя приказ губернатора", - говорится в заявлении шейхов, появившемся через три недели после инцидента.
О дальнейшей судьбе певца ничего не сообщается. По законам Саудовской Аравии, где исповедуется ваххабизм, пребывание в одном месте не состоящих в браке мужчин и женщин не допустимо. На публике представительницы прекрасного пола могут появляться лишь в сопровождении мужчины и в парандже.
В телевизионном реалити-шоу "Звездная академия", молодые музыканты из арабских стран борются за право заключения контракта со звукозаписывающей фирмой. Они живут в одном доме и находятся под постоянным наблюдением телекамер. Рахман стал вторым победителем шоу. Будет ли продолжен такой проект в будущем, зарубежные источники не сообщают.
  

СВЕТЛАНА БОРИСОВНА

  
   За прошедшие годы Маша Потутина почти не изменилась. Только грудь стала больше, талия шире, губы - полнее, глаза - уже. Пластический хирург поработал на славу, но возраст все равно не скроешь. Достаточно пролистнуть антологию российской эстрады, чтобы убедиться, что Маша Потутина была всегда, начиная с 1985 года. И судя по кардинальному омоложению, планировала пробыть примой еще лет двадцать. Правда, теперь уже в образе Марии Потутиной.
   - Ну, чё, топчешься? - протянула Потутина, отставив в сторону стакан с недопитым виски. - Заходи, коли пришла!
   Светлана Борисовна неловко прикрыла за собой дверь и сделала шаг вперед. Звезда качнулась, но равновесие удержала.
   - Выпить хочешь?
   - Нет, спасибо. Я вам деньги принесла за шоу, "Без стыда и совести", - Светлана Борисовна протянула белый запечатанный конверт.
   Однако брать его певица не спешила.
   - Выпить, значит, не хочет. Брезгует... Как низко ты пала, Маша, - пожаловалась она своему отражению в зеркале. Раньше ведь как было? Директора на поклон ходили: "позвольте пыцыловать вашу ручку", олигархи всякие, президенты... Теперь к тебе старух подсылают с конвертиками, дескать, возьми денежку и вали отсюда. Вот люди, без стыда и совести. Твое здоровье, дорогая! - стакан с янтарной жидкостью стукнулся о зеркало, виски выплеснулось на руку. Потутина скривилась:
   - Черт!
   - Извините, но вы не могли бы забрать ваши деньги? - тихо попросила Светлана Борисовна. - Меня ждут.
   - Да кому ты нужна! Когда отпущу, тогда и пойдешь. Поняла? Ладно, давай уже, доходяга...
   Нетерпеливо вскрыла конверт, вынула тощую пачку денег. Тонкие модные брови чуть-чуть приподнялись от удивления:
   - Это что такое?
   Светлана Борисовна растерялась:
   - Деньги. Как вы договаривались...
   - Как мы договаривались?! Эти сраные бумажки - деньги?! Пять тысяч рублей?!
   Стакан пролетел мимо Светланы Борисовны, едва не задев голову, и ударился о дверь.
   - Суки! Все вы суки, телевизионные! Ненавижу! - бесновалась Потутина, наступая на испуганную старуху. - Я вам какую сумму, сукам, называла? А? Пять тысяч долларов! Баксов! Зеленых! Не деревянных! Чего молчишь, крыса телевизионная? Ты за кого меня принимаешь? За давалку дешевую? Учительшу? Дворника?
   Цепкая рука схватила Светлану Борисовну за волосы и потащила к туалетному столику. Рывок, и ее ткнули лицом в заплеванный стол. Запах грязи, табака и алкоголя стал почти что нестерпимым. Еще рывок - и снова вниз. Наотмашь. Больно.
   - На Потутину решили наехать, сучары? Типа утрется и забудет?! Не на ту напали!
   Рывок. Удар.
   - Было дело, утиралась!
   Рывок. Удар.
   - Потом, правда, блевала от брезгливости. Но терпела. А куда деваться-то? Только через него и можно было в эфир попасть! Но как вспомню его руки на себе, тело сжимается!
   Руки певицы вдруг разжались, и Светлана Борисовна осела на пол. Из рассеченного лба и разбитого носа текла кровь. В глазах помутнело. Левой рукой она пыталась нашарить очки. Мгновение, и Потутина наступила на них каблуком.
   - Всю жизнь мне изгадил! Таскал за собой как щенка пархатого: "Это моя сладкая девочка! Прошу любить и жаловать!". И ведь любили, и жаловали во все дырки, только он ничего не замечал. Импотент хренов... Пока всего вылижешь, язык отвалится. Только потом узнала, что он мной же за свой эфир расплачивался. Не за мой, а за свой! Козел!
   Светлана Борисовна подслеповато уставилась на певицу. О ком это она?
   - Ну да, о вашей телевизионной легенде! Как там его, Пал Палыч? Так, кажется, звали? Лучшего праздника, когда он умер, в моей жизни не было! Дала жару на поминках, чтоб ему в аду гореть. И тебе, сука, тоже. За компанию. Че, дрожишь-то?! Утрись! Кровищей весь пол замазала...
   Светлана Борисовна неуклюже поднялась и с ненавистью уставилась на Потутину. Та уже пришла в себя и как ни в чем ни бывало охорашивалась перед зеркалом.
   - И бумажки свои подбери, пусть нормального человека ко мне пришлют, с деньгами. Пшла вон! ... Черт, где бы еще стакан взять... Ай, из горла сойдет. Пшла вон, говорю!
   Гомон коридора, режущий свет по зрачкам, вкус крови на языке. И странное чувство, раздирающее изнутри. Ненависть? Злоба? Отчаяние?
   Нет в тебе, Светка, стержня. Ты даже, когда слово "нет" произносишь, оно у тебя звучит "чего изволите?!". Об тебя ноги вытирают, а ты молчишь, по щеке бьют, ты задницу подставляешь. Да еще с такой готовностью. И все вокруг думают - либо она сволочь, либо полная идиотка. Одно время я думал, что ты сволочь, а теперь понимаю - идиотка. Да еще с идеей фикс - самопожертвование, самопожертвование, самопожертвование. Но у любой идеи должен быть конец пути. Пункт Х. А у тебя что? У тебя даже карты нет, куда идти, и ради кого и чего тащить на себе этот крест. И копится в тебе вся эта грязь, копится, а однажды возьмет да и прорвется. И что ты тогда будешь делать? Или станешь сволочью. Или..."
   Или!
   Паша, Пашенька... Себя не жалко, но его-то за что так?! Ведь любил же, с ума сходил... Как же так? Всхлипнув от обиды, она покачнулась и...
   - Светлана Борисовна! Что с вами?! Почему вы в крови?
   - Эдик! - она судорожно вцепилась в его рукав. - Вы должны мне помочь! Пожалуйста...
   - Всегда готов, - галантно сказал он. - Но, может быть, сначала, к врачу?
   - Врач подождет, - отмахнулась она. - Эдик, мне нужно попасть к вам на передачу!
   - В качестве зрителя?
   - В качестве героини!
   - Хм... А это, пожалуй, будет очень интересно.
  
  

Газета "Московский молодец".

Открой свою тайну!

   ... Нам не удалось поговорить с ведущим шоу - Эдуардом Коробковым. Когда наш корреспондент застал его в кафе, Эдуард дал понять, что он сейчас очень-очень занят. Возможно, он обдумывал последние детали этого грандиозного шоу. Впрочем, о чем это мы? Может быть, завтра станет известно, что "Маятник и часы" всего лишь очередная телевизионная афера. Мы увидим подставных актеров и подставные желания. Вполне возможно. Однако вполне надежный источник, правда, пожелавший остаться неизвестным, сообщает: для этого шоу приглашена целая команда юристов, чья задача оградить героев реалити-шоу и сам канал от возможных обвинений в пропаганде насилия и попытке убийства.
   - Это шоу не похоже на других, - заявил один из участников в конфиденциальной беседе. Мне пообещали, что я смогу решить свои проблемы и при этом никто и никогда не сможет обвинить меня в противоправных действиях.
   - Вы верите организаторам?
   - Я верю Коробкову. Он не обманет. И если канал сделает что-то не так, Эдуард поможет мне. Он обещал. Ему я верю.
   Сплошные загадки, господа. Единственно, что нам удалось узнать, что новое реалити-шоу отнюдь не ограничивается часовой передачей в прайм-тайм. Это лишь первая часть задуманного проекта, во время которого путем зрительского голосования будет определен победитель. Причем, не факт, что мы об этом узнаем в прямом эфире. Самое интересное начнется потом: ведь задуманное желание должно исполниться. Камеры будут следить за победителем, чтобы своевременно зафиксировать воплощение приза (оно желание) в жизнь. А вот как это будет, мы увидим в самом скором времени.
   Кажется, нас завтра ждет некий симбиоз "Большого брата" и "Бегущего человека" - совмещение реальности и выдумки. Осталось совсем недолго... Смотрите во все телевизорах страны. Шоу - "Маятник и часы". И помните, когда часы веры останавливаются, маятник справедливости замирает... И только от нас зависит, начнет ли он свое движение вновь.
   Все завтра... Завтра, господа. А завтра, как сказал классик, еще не значит вчера.
   P.S. Интересно, когда он это сказал, классик был очень пьян?
  

ЭДИК

  
   Они столкнулись на излете коридора. Стук тонких каблучков чуть-чуть опередил объятие. Эдик вздрогнул, вспомнив наощупь знакомые изгибы. Жанна неторопливо и даже с некоторым удовольствием отстранилась:
   - Ты как-то изменился... Повзрослел, что ли... Волнуешься?
   Он не сразу понял... Ах, да: эфир. Завтра.
   - Профессионалы не волнуются, - и тут же осекся. Осознав, насколько пошлой прозвучала заготовленная фраза. Жанна улыбнулась, сделав вид, что не заметила пошлости. А, может, и действительно ее не заметила, кто разберет этих женщин, тем более, бывших жен?!
   - Давай по кофейку? - не дожидаясь согласия, каблучки цокнули по направлению к кафетерию. - Я угощаю!
   В кафе Жанна кивнула на свободный столик в самом дальнем углу. Устраивайся, малыш, сейчас все принесу. Расслабься после тяжелого дня накануне не менее тяжелого завтра.
   Эдик покорно уселся и оглянулся: на него смотрели с любопытством, но подходить боялись. Приятно вновь оказаться в строю и почувствовать себя своим. Ох, даже голова закружилась от удовольствия.
   - Я взяла тебе коньяк, а себе шампанского! - Жанна грациозно поставила перед ним поднос. - И еще пирожных.
   - А кофе?
   - Какой кофе утром? - отреагировала совершенно нелогично, но по-женски. Уселась рядом, прижимаясь бедром. - За тебя, дорогой, очень рада, что ты, наконец, добился того, чего заслуживаешь!
   - И чего я заслуживаю?
   - Успеха! - Жанна чокнулась с ним бокалом и пригубила игристое. Поморщилась. - Бодяга какая!
   - А коньяк хороший! - брякнул Эдик и осекся.
   - М-да? Тебе видней! Я вот, о чем хотела тебя спросить... - рука Жанны скользнула к его паху, игриво ущипнула. - Почему в студию никого не пускают?
   - Кого - никого?
   - Меня. К примеру, не пустили. Я хотела посмотреть декорации, но там такая охрана, президент позавидует. Эдик, лапа моя, пусти по старой памяти посмотреть, а?
   - Зачем?
   - Так ведь интересно! Вся страна об этом говорит! - удивилась Жанна. - Я даже завидую: твое шоу еще не началось, а рекламные сборы в три раза превысили мои. Честно говоря, не ожидала такого от тебя! - рука продвинулась на сантиметр, пальчики вновь ущипнули, напомнив о далеких забавах...
   - Жанна, здесь же люди!
   - А когда меня это останавливало?!
   И то верно. Присутствие посторонних ее всегда только подзуживало. В кафе заглянул Колобок, увидев их вместе, нерешительно кивнул, и тут же исчез. Эдик приободрился. Эка!
   - Слушай, открой тайну, а что там будет? Меня все спрашивают, а я не могу ничего путного сказать.
   - А почему тебя все спрашивают?
   - Я все-таки твоя жена.
   - Бывшая, - с наслаждением отметил Эдик.
   - Хочешь, я на один вечер стану настоящей?
   Хотел ли он? Еще несколько месяцев назад, да что там месяцев, дней - да, хотел, мечтал, дергался от эротической судороги, а сегодня - как отрезало. Эка! Щелкни пальцами: и любая ляжет с ним в койку, да еще благодарить будет. Завтра эфир! Лучше шоу страны. И никто, кроме него, не знает, что именно там будет, и кто победит.
   Бедный, бедный Колобок! Сколько неприятных сюрпризов его ждет завтра. Он думает, что все предусмотрел, что парочка эфиров. И он поменяет одного ведущего на другую ведущую, по совместительству - свою гражданскую жену. Он посмотрел на Жанну. Глаза блестели, щечки разрумянились, и без того короткая юбка задралась - "когда меня это останавливало"! Пальчики сыграли соло на затвердевшем инструменте. Говоришь, отрезало? Да нет! Все на месте. Все готово к бою. Собственно. Почему бы и нет?!
   - Так ты хочешь? - нетерпеливо спросила она.
   - Хочу!
   - Тогда пойдем. Я знаю, одно миленькое местечко.
   - Я тоже знаю это местечко, - ухмыльнулся Эдик. - Зачем нам куда-то идти? Давай здесь!
   - Здесь? - накрашенный рот недоуменно сложился в буквы "о". Это завело его еще больше. Ему всегда нравились следы от губной помады на своем втором "я". Губное "О", большое, пульсирующее и очень объемное. От предвкушения заерзал.
   - Здесь, детка! Именно здесь! Ныряй под стол. Давненько я тебя в такой позе не осязал.
   Он чуть не кончил, когда она устроилось между его ног, дернув молнию. И почему он так любил эту стервозную ляльку? Неужели за ее накрашенный рот. Ох... Все может быть...
   Когда Колобок еще раз заглянул в кафе, то он увидел лишь Эдика с блаженной улыбкой. Все остальное скрывал полумрак.
   - Эдуард! Что вы можете сказать о шоу, которое стартует завтра?
   - Завтра - не значит вчера. Остальное - без комментариев.

МАСКА КРАСНОЙ СМЕРТИ

Телевидение - это когда одни люди смотрят на то, как плохо другим.

Ф. Феллини

  

8.00 - 14.00

***

   Вопреки своим ожиданиям, Эдик отлично выспался. Никакой нервозности и суеты. Никакого триммера, хотя накануне принял немало. Спокойствие, спокойствие и еще раз спокойствие, как завещал великий Карлсон. А чего волноваться? Он и так знает, что все будет хорошо.
   По дороге на телевидение Коробков улыбался, предвкушая наступающий успех. Удивленные лица Колобка и Жанны. Дурачки! Воображают, что переиграли по всем статьям. Пусть воображают. Проигрывает тот, кто недооценивает противника. А то, что недооценивают, понятно, тут и к гадалке не ходи. В паху вдруг сладко заныло от полученного накануне удовольствия. С годами Жанна усовершенствовала свою технику. Поставим ей пятерку с бо-о-льшим плюсом.
   Думают, он лох? Что ж, так даже спокойнее. Когда они поймут, что к чему, будет поздно. Никто не посмеет остановить прямой эфир на главном канале страны. Особенно, когда в это шоу ввалено столько денег. Спонсоры в ряд выстроились: крупный табачный концерн, несколько пивных компаний, крупный интернет-провайдер, оператор мобильной связи, обеспечивающий sms-голосование, ну, и так, по мелочи - банки, страховые компании, туристические агентства. Полный комплект. И самый главный спонсор - алкогольный. Следовательно, как бы ни развивалось шоу, его ход никто не остановит. Такими деньгами не рискуют, и Эдик отлично это понимает. Хотелось верить, что и Колобок поймет со временем, не дурак...
   Странное ощущение, когда в твоем рукаве спрятался Джокер. И ты знаешь то, чего не знают другие. Эдик щелкнул по обшлагу новой кожаной куртки, стряхнув несуществующие пылинки. Шоу начинается...
  

***

  
   - Милый, ты завтракать будешь?
   Кто, о чем, а она опять про еду. Тетеха! Жена порхала вокруг Вадима, тот застыл за столом с газетой в руках. Читал, и не понимал ни слова. Желудок скрутило холодным узлом, и даже третья чашка кофе не помогала. Не будет он завтракать, ему до вечера продержаться. Впервые за несколько недель Вадима одолевали сомнения: правильно ли он поступает?! Не по отношению к себе, а по отношению к жене - ведь она так ни о чем и не знает. Их взгляды встретились. Лика улыбнулась. Не сдержав приступ нежности, потерлась носом о макушку мужа.
   - Любимый!
   Нос у нее был холодный и влажный, как у собаки. И глаза такие же - доверчивые и блестящие. В горле запершило.
   Ну и пусть! Если не догадывается, значит, дура. А если дура, то заслужила. Он резко поднялся, ударив ее затылком по губам. Вскрикнула. Молча слизнула капельки крови. В собачьих глазах застыла обида.
   - Извини. Не подумал. Буду поздно, не жди.
   - У тебя встреча? - простодушно спросила жена, складывая грязную посуду в мойку.
   - Прямой эфир на телевидении.
   - Что ж ты не сказал! - укорила Лика, мигом вернувшая себе хорошее настроение. - Когда? По какому каналу? Надо же всем позвонить, чтобы посмотрели. И родителям. Твоим - в первую очередь. Знаешь, мне кажется, что отец после программы станет тобой гордиться. То есть он и так, но телевидение - оно человека совсем по-другому показывает. Правда?
   Истинная правда. Если бы ты знала, насколько права.
   Жребий брошен. Рубикон перейден. Вадим надел пальто, взял портфель и молча вышел из квартиры, зная, что больше сюда никогда не вернется.
  

***

  
   - Марин, перестань дуться! Я на съемках был. Честное слово.
   - Всю ночь?
   - Всю ночь, - Селезнев умудрился поцеловать Марину в кончик носа. - Малыш, ты опять ревнуешь?
   - Я не ревную, Игорь. Правда. Мы же с тобой давно договорились, что каждый волен поступать так, как каждый сочтет нужным. У тебя - работа. У меня - работа. У тебя - свой круг общения. У меня - свой круг общения. Общего у нас - ребенок и свидетельство о браке. Какие проблемы?
   - Никаких, - почему-то растерялся Селезнев. - А когда мы с тобой об этом договорились? Разве было?
   - Было все, даже больше. И уговор был. Странно, что ты совершенно не помнишь, - последний слова заглушил шум фена.
   Селезнев бросил взгляд на кожаный костюм, разложенный на кровати. Новый. Дорогой. Подчеркнуто сексуальный. Женщина в красном всегда будет в центре внимания. Плюс новое белье (тоже красное), броский макияж, да и с прической она никогда так не возилась.
   - Ты куда-то собираешься?
   - Собираюсь.
   - И куда, позволь спросить?
   - Позволю. На работу.
   - В этом? - прозвучало недоуменно-ревниво.
   Фен стих.
   - А что такого? Государственная дума приняла закон об универсальном дресс-коде?
   - Нет, но... но такой костюм выглядит слишком уж вызывающим. Так мне кажется.
   - Заметь, тебе кажется. Но не мне, - она демонстративно изогнулась, надевая короткую юбку. - Да, дорогой, сегодня вечером меня не жди.
   - Свидание? - едко спросил Селезнев.
   - Прямой эфир. В новом шоу.
   - Что?!
   - То!
  

***

  
   - Светик, тебя главный зачем-то вызывал! - в голосе старшего редактора Милочки проклюнулось любопытство. - Сказал, как только придешь, сразу к нему.
   Светлана Борисовна спокойно включила чайник, и бросила в чашку пакетик дешевого чая и три куска сахара. Не оборачиваясь, бросила:
   - Подождет!
   Глаза старшего редактора округлились:
   - Света, ты чего? Белены объелась? Тебя Колобок вызывает. Причем срочно, а ты чаи гоняешь. Вот вылетишь с работы, тогда поймешь...
   Светлана Борисовна также неспешно налила кипяток, размешала сахар, и только потом повернулась к Миле.
   - Мила, тебе сколько лет?
   - Двадцать пять, а что? - удивилась она.
   - А мне шестьдесят два. Какая я тебе Света?
   Бледные щечки девушки залил румянец. Румянец смущения, надо полагать... Но если быть справедливой, то злости. На себя, на нее, старую каргу и на дурака-босса.
   -Так ведь все вас так называют...
   - Все да не все, Милочка. А только те, кому я это позволяю. Тебе, например, не позволяла мне "тыкать". Я вот могу сказать тебе "ты", хотя бы потому, что значительно старше и опытней, а ты, милочка, пока подобной привилегией не обладаешь. Уж извини.
   В ответ Мила уставилась в экран компьютера и насупилась. Светлана Борисовна поставила чашку на тумбочку и бесшумно вышла.
   Главный, значит, вызывает. Интересно. С чего бы это? Она даже не была уверена, что Колобок знает о ее существовании. Оказывается, хоть какое-то понятие, да имеет. И даже не прочь ее увидеть. Какая честь! Она шутливо поклонилась собственному отражению. Перебинтованная рука. Рассеченный лоб. Разбитая губа, на которую пришлось наложить несколько швов. И лиловый синяк под глазом. Хороша, нечего сказать!
   Но почему-то Светлане Борисовне было сегодня весело и легко. Как просто это, ничего и никого не боятся, ничего и никого не любить. Как просто сказать "нет", если ты действительно хочешь сказать "нет". Что же это такое?
   Это свобода, Светка, - насмешливо прошептал ей Павел Петрович. - Полная и безоговорочная свобода. Дышать. Жить и наслаждаться жизнью. Делать то, что хочешь и плевать на окружающих. Почему ж ты раньше этого не знала, а?
   - Потому что любила тебя, Паша. И болела тобой.
   - Фу, как высокопарно! - сморщился голос. - А сейчас, получается, уже не любишь?
   - Не люблю.
   - Почему?
   - Потому, что я научилась любить себя.
   - Не слишком ли поздно?
   Вопросец-то с подвохом. Она даже остановилась, притоптывая отечной ногой на месте. Не слишком ли поздно? В шестьдесят два? И рассмеялась - в самый раз.
   - Вам чего? - спросила секретарша Ниночка. Сегодня она билась над пасьянсом "Паук" третьей сложности. - Вас что, вызывали?
   - Меня попросили зайти, - Светлана Борисовна сделала шаг по направлению к дивану. - Мне подождать, или сразу доложите?
   Доложила.
   Жаль, что так быстро: давненько Светлана Борисовна не сидела на таком удобном диване. Кожа мягонькая, как кошачья лапка, чуть-чуть поскрипывает и чуть-чуть пахнет деньгами. Также, как пахло то дорогое портмоне, которое она нашла лестнице. Принесла в дирекцию. А ее обвинили в краже. Столько времени прошло, а она помнит тот пряный кожаный дух.
   Колобок снисходительно указал на жесткий стул, но Светлана Борисовна проигнорировала: выбрала другой, с мягкой податливой спинкой. Поясница у нее не казенная, любит комфорт, как выяснилось совсем недавно. Колобок стерпел, лишь поморщился.
   Ну? Я пришла! Время пошло.
   И она шумно высморкалась в большой клетчатый платок. Колобок стерпел и в этот раз. Воцарилась тишина.
   - Сколько вы у нас работаете, Светлана Борисовна? - спросил начальник.
   - Не помню. Вы в отделе кадров посмотрите, там точно знают, - безмятежно отозвалась она. - Лепнина у вас богатая. И купидоны тоже. Это ведь купидоны?
   Колобок тупо посмотрел на потолок.
   - Амуры.
   - А-а... Но лепнина все равно богатая. Нигде такой не видела.
   - Итальянская.
   - А-а...Я думала - французская.
   - Французы плохо делают.
   - А-а... Вам виднее.
   И снова пауза, тягучая, словно цветочный мед. Некстати вспомнилась любимая Пашина поговорка: "Все пчелы приносили в улей сладкий и вкусный мед, и только одна, вредная и противная, деготь". Не она ли та самая пчела, вредная и противная? Колобок неслучайно напрягся, не зная, как приступить к теме разговора. Лично ей торопиться совершенно некуда. До вечера Светлана Борисовна совершенно свободна.
   - Я вот зачем попросил вас прийти, - нерешительно начал Колобок. - До меня дошли слухи, что вы собираетесь принять участие в сегодняшнем реалити-шоу.
   Светлана Борисовна удивленно посмотрела на него, но не ответила.
   - Для нашего канала подобное развитие выглядело бы крайне нежелательно. До меня дошли слухи о ваших... м-м-м... разногласиях с некоторыми нашими гостями. Люди они вспыльчивые, нервные, импульсивные, вполне возможно, что они вас и обидели... Со стороны канала я готов загладить причиненное вам неудобство. Что вы делаете, Светлана Борисовна?
   - Разве не видите? Снимаю повязку... Отталкивающее зрелище, не так ли? А всего лишь кипяток. Но рубцы останутся, теперь уже навсегда. Впрочем, как и шрам на лбу, на губах... Как вы это назвали? Неудобство? Трогательное обозначение сложившейся ситуации. И ведь заметьте, в суд подать на них я не могу. Кто будет слушать старуху, которая, не исключено, что выжила из ума?! Ведь Маша Потутина помогает детскому дому, и детишки ее просто обожают. Филипп Бредосович также неоднократно замечен в слезливой благотворительности. Такие люди просто не могли избить старую беззащитную женщину.
   Так их, Светка, так их, мать твою!
   Свидетелей не было, так что вы можете быть совершенно спокойны относительно слухов. Я ничего не стану предпринимать. И никого и ни в чем не буду обвинять. Господь им судья.
   Вздох облегчения. Подмышками два влажных пятна. Неужели для него это действительно так важно?
   - Спасибо вам, Светлана Борисовна. Я в вас не ошибся. Да, кстати... В конце месяца у нас премия. Я распоряжусь, чтобы вам ее выписали.
   - Распорядитесь. Премия никому еще не вредила.
   Я никого и ни в чем не стану обвинять. И ведь ни слова не соврала. За нее это сделает Эдик, у которого свои счеты.
   Я ничего не стану предпринимать. Когда женщина отвечала за свои слова и поступки? Тем более такая старая и обиженная?
   Господь им судья. Так приятно иногда почувствовать себя карающей рукой... А лепнина действительно богатая. И не амуры это, а купидоны. Уж она-то в искусстве разбирается.
  

***

   - Мазурик, ты сошел с ума!
   - Почему? - Семен Петрович вытащил зубную щетку изо рта и посмотрел в зеркало. Позади него стояла растрепанная супруга в туго перетянутом халате.
   - Ты уволился! - удивительно, сколько эмоций можно вложить в одно восклицание.
   - Допустим, я уволился. И что? - Мазурик снова приступил к процессу чистки зубов.
   - Как это что?! В твоем возрасте!
   - Причем тут мой возраст?
   - При том, то ты не сможешь найти такую работу!
   Мазурик набрал воды в рот, прополоскал, потом смачно сплюнул. И только тогда повернулся к встревоженной супруге:
   - А кто тебе сказал, что я собираюсь искать работу?
   - То есть как? - Жена даже попятилась от удивления. - Не поняла... А зачем же ты тогда уволился?
   - Видишь ли, - начал было Мазурик и вдруг замер. Потому что вдруг забыл, как зовут его жену. Еще вчера помнил, и вдруг - полный провал. Как будто и не было прожитых дней. Он даже смутился перед этой усталой, чуть полноватой женщиной.
   - Семен! Что вообще происходит?! - выкрикнула она. - Ты можешь объяснить? Любой знает...
   О! Вот оно! Люба. Жену зовут Люба. Семен Петрович улыбнулся сделанному открытию: все вернулось на круги своя.
   - Не кричи, Люба, - тихо попросил он. - Ольгу разбудишь.
   На кухне было не разместиться. Он, как истинный джентльмен, уступил супруге единственную табуретку, а сам втиснулся в оконный проем. Оба молча смотрели на закипающий чайник.
   - Семен, - уже спокойно спросила его жена. - Ты можешь объяснить, зачем ты ушел с работы?
   Он с полминуты раздумывал: сказать или нет? И все-таки выбрал компромиссный вариант.
   - Мне сделали интересное предложение. Возможно, я буду работать за рубежом.
   Рука Любы дернулась, и она пролила кипяток на клеенку.
   - За границей?
   - Да.
   - А я?
   - Что - ты?
   - Что буду делать я?
   - То же, что и раньше... За одним лишь исключением - я больше не буду тебе мешать. Что-то не устраивает?
   - Какая же ты сволочь! - оскорблено сказала она и вышла из кухни.
   Может, стоило ей все-таки сказать? А то как-то неловко получается, подло, не по-мужски. Словно удар в спину. Надо предупредить, но... не хочется.
   - И почему это я сволочь? - запоздало выкрикнул Мазурик вслед жене. - Поясните, сударыня!
   Люба фурией ворвалась на кухню:
   - Потому что думаешь только о себе!
   - А надо о тебе! - насмешливо парировал Семен Петрович.
   - Мазурики, вы чего...
   - Оля, уйди! - крикнули одновременно и уставились друг на друга, тяжело дыша. - Не вмешивайся!
   - Ты всегда думал только о себе. Квартиру эту убогую купил только потому, что до твоей работы недалеко. И плевать, что жене три часа до своей добираться. То, что ты потом сменил свое КБ на НИИ, уже не считается... Теперь и вовсе безработным стал, а я по-прежнему три часа в автобусе трясусь!
   - Все?
   - Когда ты в последний раз дарил мне цветы? Когда мы в последний раз ходили в гости к друзьям? От тебя ничего не дождешься: ни внимания, ни ласки, ни денег. Ты даже в постели свое побыстрее торопился урвать, а потом заваливался тюленем да так, что до утра не добудиться. Я отдала тебе лучшие годы, а ты...
   Мазурику стало скучно... У каждого своя правда, и если жена назвала мужа сволочью, значит, он сволочью и помрет. Или переживет ее, а потом все равно помрет. Еще большей сволочью.
   И чего взъелась? Будто он просил ее отдавать лучшие годы своей жизни! Неужели когда-либо претендовал на ее молодость и верность. Никогда! И уж тем более сейчас.
   Халат Любы на груди распахнулся, обнажив рыхлую отвисшую грудь. Мазурик перевел взгляд на Ольгу: завернувшись в одеяло, она хищно за ними наблюдала. Осклабился.
   - Что, Оленька, нравится скандал в благородном семействе? Не ожидала столь бурный страстей?! Может, присоединишься? Так сказать, сообразим на троих!
   - Оставь Ольгу в покое!
   - Давно оставил, - осклабился Мазурик. Дождался, чтобы смысл фразы дошел до жены, накинул куртку и вышел из дома. А ведь хотел поступить как честный человек, который, впрочем, в глубине души так и остался сволочью.
  

***

  
   - А кто его спрашивает? - ленивый голос секретарши перебивал яростный стук по клавиатуре.
   Ада запнулась.
   - Это его жена... - и тихо добавила: - Бывшая. Соедините, пожалуйста, это очень срочно.
   В трубке задергался Моцарт. Потому все тот же равнодушный голос сообщил, что генеральный директор телеканала на совещании и осовбодится очень не скоро. Ада зачем-то сказала "спасибо", а потом долго слушала короткие гудки: sos! sos! sos! sos!...
   Попрощаться - не получилось, но, может быть, оно и к лучшему. Сказать-то все равно нечего, но почему-то стало обидно. Ладонью вытерла наступившие слезы и вышла на балкон.
   Конец октября. В минувшую субботу дворники смели ворох листьев, и теперь они - в длинных синюшных мешках лежали у подъезда. Пахло дымом, дождем, холодом и поздними осенними хризантемами. Густо-красными, почти черными. Этот сорт Ада особенно любила и всегда сажала на балконе. Когда выпадал первый снег, хризантемы, припорошенные белой поземкой, выглядели особенно торжественно и красиво. Аде нравилось смотреть, как они медленно и спокойно умирали. Маленькие самураи.
   Эдуард сказал, чтобы она ни о чем не беспокоилась: сегодня все произойдет также красиво и торжественно. На глазах у ее мужа. Ведь она мечтала именно об этом, не так ли? Ада спросила, как именно она умрет, но в ответ ведущий сочувственно погладил ее по плечу:
   - Зачем вам об этом знать? Обещаю, что будет небольно и быстро. Ву уйдете счастливой.
   И она поверила. Что еще оставалось?
   Правильно поступает тот, кто относится в миру, словно к сновидению. Когда тебе снится кошмар, ты просыпаешься и говоришь себе, что это был всего лишь сон. Говорят, что наш мир ничем не отличается от такого сна.
   Колобок очень любил цитировать "Хагакурэ": слова отскакивали от него, как уже спелые, но еще не шелушенные орехи. Ада подбирала их, лущила и аккуратно складывала в мешочки памяти.
   Заворачивай свои намерения в иголки сосны...
   Воистину жизнь человека длится одно мгновение, поэтому живи и делай, что хочешь. Глупо жить в этом мире, подобном сновидению, каждый день встречаться с неприятностями и делать только то, что тебе не нравится...
   Не нужно быть все время настороже. Нужно считать, что ты уже умер.
   И тогда ты действительно умрешь с достоинством. Ада улыбнулась и стянула с пальца толстое обручальное кольцо. Прицелилась и бросила вниз, в сторону мешков с листьями.
   Нехорошо, если место казни расположено там, где проходит много людей. Ведь если преступников много, это позор. По прошествии времени преступник забывает о своем злодеянии. Поэтому лучше казнить виновных на месте преступления.
  

14.00 - 18.00

  
   Мужчины и женщины.
   Жизнь и смерть.
   Добро и зло.
   Ненависть и любовь.
   Вечные стереотипы. Такие же, как мечты и реальность, власть и рабство, богатство и нищета. Проверка судьбы на вшивость. Надежные гирьки, удерживающие этот паршивый непредсказуемый мир в устойчивом положении. Но стоит маятнику качнуться, как все полетит в тартарары. И от привычного мира мало, что останется. Разве что размытое вчера, но уж точно никакого завтра.
   Достаточно протянуть руку и сделать всего лишь одно движение, чтобы все вокруг изменилось. Вопрос лишь в том - так ли мне этого хочется?
   Да! Хочется подергать за ниточки, посмотреть в их напряженные, недоверчивые лица и увидеть единственно возможный - а потому - верный ответ на свой пока еще невысказанный вопрос. Эти люди все равно ничего не поймут, они даже ничего не почувствуют, более того, они будут довольны столь банальным исходом игры.
   В основе жизни - лежит прощение. А в основе смерти? Вы никогда не задумывались, что лежит в основе смерти? Может быть, сама смерть? Иногда она бывает милосердной. Но лишь по праздникам, когда вытягиваешь свой единственно выигрышный билет.
   Человек должен прощать. Охотно верю. Но кто сказал, что этот человек - я? Я никого не прощаю, и ничего не забываю. Характер такой. И тот, кто виновен, ответит за причиненное зло. Пусть оно и случилось вчера.
   Только сегодня понимаешь: завтра - не значит вчера. У меня есть право на реванш.
   Или я ошибаюсь?

***

   - Не нравится мне все это! - простонал Колобок и прямо из горла булькнул коньяком.
   - Успокойся, пожалуйста! - Жанна раздраженно размешивала сахар в кофе. - Спонсоры довольны, акционеры писают кипятком от радости, Эдик ведет себя, как лапочка. Если все пойдет хорошо, то мы сможем продать эту идею на Запад...
   - Не говори гоп, пока ты еще не в седле, - Колобок сделал еще один хороший глоток и повернулся к Жанне. - Ты хоть можешь объяснить, чего именно мне ожидать, что задумал твой бывший?
   Жанна дернула плечиком:
   - Ничего особенного, милый. Вы же утвердили концепцию шоу? Ну и чего ты тогда волнуешься? Эдик прекрасно проведет пилотный выпуск, а потом ты его уволишь. Скажем, за профнепригодность, или за пьянство, или за моральное разложение. А потом ведущей программы стану я. И ты окончательно забудешь о своих глупых волнениях. Мы же обо все договорились? Ну? Перестань...
   - Ты список героев видела?
   - Нет, - озадаченно прошептала Жанна. - У нас какие-то проблемы?
   - Интересно, о чем ты вчера разговаривал с Эдиком, если не знаешь самого главного, - без особой злобы и ревности укорил Колобок, но все-таки прочел:
   - Номер первый - Семен Петрович Мазурик - профессор, доктор культурологических наук, автор многочисленных трудов по этике, элитарной и массовой культуре, неоднократно печатался за рубежом. Номер второй - Марина Сергеевна Селезнева, сотрудник крупнейшего петербургского рекламного агентства, жена известного режиссера Игоря Селезнева, чьи фильмы неоднократно номинировались на "Нику", а один даже чуть было не огреб "Оскара". Номер третий - Вадим Николаевич Сергейченко, сын перезидента торговой компании "Николай и К", зять президента алмазного холдинга, сам в настоящее время является заместителем генерального директора нефтяной компании. Номер третий - Светлана Борисовна Спиридонова, старейший сотрудник нашего телеканала. И, наконец, номер пятый - Джокер. Имя этого человека станет известно только в прямом эфире. Ну, и как тебе списочек? Впечатляет?
   - Не то слово... М-да.. Кажется, что Эдика мы с тобой все-таки недооценили, - Жанна закурила и внимательно посмотрела на Колобка. - У тебя есть какие-нибудь предположения относительно пятого кандидата?
   - Никаких. Но даже если бы они и были, общей картины они уже не изменят. Позвонками чую скандал. Похоже, твой бывший нам такую свинью подложит, что мама, не горюй. И почему я тогда его прямо не послал?!
   - А заменить их никак нельзя?
   - А как? До эфира три часа! К тому же я внимательно посмотрел подписанные договоры. Оказывается, этот паразит туда включил один очень любопытный пунктик: в случае, если по воле телеканала какой-либо из героев будет снят с передачи, канал обязуется выплатить ему неустойку. И знаешь, какую? - Колобок нарисовал в воздухе единицу и несколько нулей.
   - Это законно?
   - А то! А теперь умножь эту цифру на пять!
   - Черт! Ты знаешь, милый, мне это тоже не нравится. Ладно, допустим, Светлана Борисовна не в счет. Этот божий одуванчик - сама простота.
   - Ты полная дура, если так считаешь! - взорвался Колобок. - Мне уже сегодня звонили пресс-секретари Филиппа Бредосовича и Маши Потутиной. В едином лице, поскольку у них один пресс-секретарь на двоих. Точнее, пресс-секретарша. А просила эта пресс-секретарша дать ее подопечным самые выигрышные места. Эти придурки даже надеются, что им удастся спеть!
   "Полную дуру" Жанна проглотила. Иногда надо поступится малым, чтобы не потерять большее. Но информация о звездах ее живо заинтересовала. С каких это пор последних приглашают на реалити-шоу такого рода?
   - Ты думаешь, что все дело в Спиридоновой? Из-за того, что ее избила Потутина, а болгарский пересмешник обварил кипятком?
   - Не только. Не забывай, что до этого были и другие эпизоды, но те удалось вовремя замять, к тому же наши звездочки не переходили от словесных оскорблений к рукоприкладству. Она была у меня сегодня. И даже пообещала, что не будет принимать никакого участия в этом проекте.
   - Ну вот...
   - Я ей не верю. Она из тех, кому больше нечего терять. Представляешь, что подумают о нашем канале, когда она появится эфире во всех этих окровавленных бинтах и повязках. И начнет рассказывать про буйство наших звезд и про то, что канал бросил ее на растерзание этим звездным хищникам. И это при условии того, что рейтинг Фили и Потутина ниже нижнего уровня...
   - Ей никто не поверит. Маша Потутина вчера перечислила крупную сумму в детский дом. Филипп Бредосович вообще номинирован на премию "Самый гуманный человек года". Какие проблемы?
   - То же самое она сказала и мне, но ты же знаешь телевидение: любое событие можно извратить и повернуть так, что больше тебе никто не поверит. Никто и никогда.
   - Дай сюда, - Жанна отобрала у него бутылку и приложилась к горлышку. - Надо понимать, что Светлана Борисовна - не единственная наша проблема.
   - Угу... С господином Селезневым у нас подписан эксклюзивный контракт. Ты представляешь, что он устроит, когда узнает об участии в реалити-шоу своей жены!
   - Еще тот вопрос, что она потребует. Может быть, новое платье?
   - Ну-ну... Вряд ли извращенный ум нашего Эдика купился бы на такую дешевку. Копай глубже... Впрочем, с господами Сергейченко и Мазуриком тоже не так все просто.
   - Что же нам теперь делать?
   - Ждать и надеяться, моя дорогая, ждать худшего, и надеяться, что это худшее окажется не таким уж плохим. Да, и не напивайся... Возможно, что тебе все-таки придется заменить нашего умника.
  

***

  
   На сценической площадке кипела работа. Проверяли звук, свет, декорации. Эдик издали оглядел плоды своего труда и остался доволен. Сделано так, как он и хотел. Между зрительным залом и участниками метры колючей проволоки. Даже если и захочешь, близко не подойдешь. К тому же проволока с сюрпризом, но об этом пока никто, кроме Эдика и пары доверенных лиц не знает. Кресла участников затянуты черным крепом. Место ведущего чуть в отдалении. Прекрасно... Он бросил взгляд на пять масок. Жаль разочаровывать, но они героям не понадобятся. Конечно, обман с его стороны, но шоу есть шоу. Страна должна знать своих героев в лицо.
   - Вот готовый сценарий, вам его просили передать. - Девушка-ассистент принесла несколько листков, сколотых скрепкой.
   Эдик быстро пробежал его глазами. Все-таки Колобок не оставляет надежды внести свои изменения в ход событий. Глупо, очень глупо... Особенно, если учесть, что здесь нет ничего про пятого участника, то есть участницу - Аду. Для Колобка это будет особый сюрприз. Хм...
   Эдик сложил листки пополам, а потом разорвал. У него свой сценарий. И кое-кому он точно не понравится.
  

***

   - Ты чего такой франтоватый?
   - Важная встреча, - почти спокойно ответил Вадим и посмотрел на своего начальника.
   - Жаль, хотел тебя пригласить в одно местечко, говорят, будет весело.
   На секунду Вадим пожалел, что вечер у него занят.
   - Куда, если не секрет?
   - На телевидение. Мне два пропуска достали. На новое реалити-шоу. Я вначале отказался, пидорский канал, а потом согласился: вот и будет шанс сказать все, что я об этом думаю. Так как, встречу не отменишь?
   - Извини. Не могу, - в груди захолодело.
   А вот этого предугадать никто не мог! Или мог? Вадим дернулся от подозрения. Три дня назад звонила девица, представилась редактором и долго выспрашивала подробности его частной жизни. Он, дурак, ей все и рассказал, или почти все... Не помнит. В последние дни он сидел на успокоительном и сухом вине. Пульс был ровным, зато сознание запутанным. Вадим не жил, а тянул время до заветного часа икс. О том, что будет после, не думал. Потому что "после" может и не быть.
   На экране компьютера прыгал и сливался в грязное пятно какой-то график. Зачем все это? Зачем он изображает бурную деятельность, если работать совершенно не хочется? Зачем занимает должность, которая совершенно не просто не нужна, но и омерзительна? Зачем?!
   Сквозь стеклянную перегородку Вадим наблюдал за своим начальником. Стас ущипнул за попку секретаршу, потом, видимо, сказал какую-то скабрезность, потому что девушка залилась краской и бросила опасливый взгляд на босса. Отступила. Кивнула. Стас накрыл ее ладонь своей и что-то прошептал на ухо. Подлец! Но зато, какой подлец!
   И этому человеку он должен публично признаться в любви на всю страну?! Вадим решительно смахнул слезы. Если надо, то он это сделает. Ради счастья. А там уж разберемся, чье оно будет.
  

***

   По инструкции участникам шоу надлежало прибыть на студию за полтора часа до эфира, но Мазурик счел, что ничего страшного не произойдет, если он опоздает минут на тридцать. Эдуард предупреждал, что их будут гримировать перд эфиром, но Мазурик отмахнулся. При условии того, что пол-лица скрывает борода, что там гримировать. Не ресницы же ему накрасят! Поэтому перед эфиром он заглянул в Макдональдс. Заказал себе картошку по-деревенски с тремя видами соусов, "биг-мак", молочный коктейль и мороженое. Фаст-фуд ему всегда нравился намного больше, чем рестораны или домашние обеды. Последними Люба его вообще не баловала, предпочитая отовариваться в ближайшей кулинарии. В ресторанах Мазурик чувствовал себя всегда неловко, еда казалась невкусной и очень дорогой, компания - скучной, обслуживание - хамским. Иное дело - фаст-фуд. Жирно, вкусно, есть можно руками, на кассе тебе даже улыбнутся бесплатно. А если, не дай бог, обваришь пальцы горячим кофе, то можно и в суд подать. Не исключено, что и выиграть. В суете, гонке за лучшее место у окна Мазурик себя чувствовал комфортно и спокойно. Люди чавкали, облизывали пальцы, и не старались казаться лучше, чем они есть на самом деле. И Семену Петровичу это очень нравилось. К тому же, поддерживая идею фаст-фуда, он как бы бастовал против своей профессиональной деятельности. Проблемы и манерность элитарной культуры давно надоели, их обсуждение казалось бессмысленным. Обсуждать черный квадрат Малевича? Искать в нем духовные терзания, сакральный смысл или послание потомкам? Увольте! Семен Петрович был уверен: когда Малевич малевал свой будущий шедевр, то был либо очень пьян, либо у него закончилась краска, либо очень торопился - деньги были нужны. Или все вместе. Бывают в истории такие роковые совпадения. Но свои мысли держал при себе. Так что когда речь заходила об этой, с позволения сказать, картине, многозначительно тянул: Да... Шедевр. Тут вам и духовные терзания. И сакральный смысл. И послание потомкам.
   Быть аферистом в искусстве, политике, обществе быть просто. Или очень просто. Достаточно найти какого-нибудь авторитета, которому понравится твоя афера, и дело в шляпе. Это как тараканья морилка: таракан кушает приманку, потом идет в свой тараканий народ и заражает других. А уж чем заражает - иной вопрос. Самое важное - найти того самого авторитетного и уважаемого таракана, пардон, персонажа, который даже и не поймет, как именно его "сделали" и на что "развели".
   С аферистами Семен Петрович сталкивался каждый день. Но когда заикался об этом, его резко осаживали: а сам-то ты чего добился? если критикуешь, то исключительно из зависти. А зависть порочна. Так шты сиди и молчи в тряпочку. Или в одноразовый платок. По молодости Мазурик дергался, но со временем поостыл и помалкивал. Да, он многого не понимал в этой жизни и, если честно, уже не хотел понимать. Он знал, что джаз это хорошо, а вот под попсу в стиле ПТУ у человека распрямляются извилины, а у коров сворачивается молоко; он знал, что стиль эклектика еще не означает пошлости и безвкусия; он знал, что нельзя читать чужие письма и прослушивать чужие разговоры, но в сотнях частных фирм это делали, декларируя постулаты своей корпоративной культуры и не мучась угрызениями совести. Он знал, что любящие люди должны хранить друг другу верность, и не понимал, почему многочисленные адюльтеры считаются в порядке вещей. Его мать месяцами лежала в больнице, надеясь родить второго ребенка. Сегодня он все чаще сталкивался с молодыми женщинами, которые носили короткие юбки зимой и не собирались иметь детей в принципе. Все это Семен Петрович считал отголосками той самой элитарной культуры.
   Именно поэтому он и ходил - завтракать, обедать и ужинать в Макдональдс. В знак протеста против фальшивой элитарной культуры, которая никому не нужна, сколько бы ни говорили о ее важности, особенности и необходимости. Макдональд был единственной торговой маркой, которая изначально пропагандировала себя как массовая, способствующая примитивным человеческим потребностям. Именно поэтому она пережила тысячи навороченных ресторанов, кафе и обедов на вынос. В примитивных потребностях нет ничего плохого: ты хочешь есть, пить, потом ты хочешь в туалет, а когда еще раз поешь, то тебя тянет в сон. И это нормально. Никаких рефлексий, никакого духовного роста. И шут с этими рефлексиями, с этим духовным ростом! Зато сытно, тепло и уютно. И можно облизать пальцы с сырным соусом. В таких местах всегда скученно, но всегда до тебя нет никакого дела. Ты даже можешь окунуться в детство, купив грошовую игрушку из детского набора. На столе у Мазурика до сих пор сидел маленький смешной медведь, а рядом лежала красная трубочка. Дунешь в нее - и на груди медведя появляется рыбка. Надо полагать, золотая. А затем исчезает. Вот вам и вся квинтэссенция массовой культуры. А вы о ней все диссертации пишете.
   Мазурик вытер масляные пальцы салфеткой и вышел под дождь. Самое главное - научиться ни о чем и никого не жалеть. И не потому, что жалость унижает, а потому, что она делает нас зависимым. И единственно возможный способ освободиться от этой зависимости - унизить того, кого жалеешь. Еще одно правило массовой культуры. Будь она неладна.
   Мимо проехал белый лимузин....
  

***

   Она еще раз провела кисточкой с блеском по губам и защелкнула пудреницу, не желая ни минуты больше смотреть в свое отражение. Она никак не могла привыкнуть к тиканью своих биологических часов, чей ход стремительно увеличивался. На пятки наступали молодые звездочки, зубастые и амбициозные. И от их улыбок становилось не по себе. Расходов становилось все больше, а денег все меньше. Ну, вышла она замуж, как казалось тогда, весьма удачно. С полгода супруг повозил известную жену по клубам да встречам, где ее заставляли петь и танцевать: просим, просим... А потом силиконовая игрушка наскучила. Появилась новая забава: сафари. Уехал два месяца назад зёбр пострелять, да с тех пор ни слуху и ни духу. Может, какая муха цеце укусила благоверного, а, может, и не це-це вовсе... Деньги стремительно кончались, и Маша, пожалуй, что впервые в жизни не знала, что делать. Этому плати, тому презент не забудь, третьему - и плати, и презент, четвертый - плотоядно облизывается, глядя на пышные формы...
   Раньше ведь как было? Телефон дымился от предложений и приглашений, а теперь самой приходится навязываться посредством собственной пресс-службы. Маша украдкой взглянула на Карину. В узком деловом костюмчике, с зализанными волосами и в очках, она являла собой воплощение скромности и деловитости. Ну-ну.. Сучка! Маскируется... Маша ее как-то раз застукалаа в настоящем обличье. Застукала и обомлела, а потом спешно снарядила своего муженька на то самое злополучное сафари: езжай, дорогой, постреляй львов и тигров, и бивень слона не забудь мне привезти, я его в коридоре повешу... Понятно, что для Карины - Маша, пусть и маленький, но трамплин. Найдет кого-то поинтересней, тут же ее кинет. А ведь найдет... И останутся они с Филей на бобах... Потому как у них один пресс-секретарь на двоих. Так дешевле.
   - Ты меня обкуриваешь, - капризно сказал Филипп и демонстративно потряс воротником своей белой норковой шубы. - Не выношу табачный дым...
   - Какие мы стали нежные! - насмешливо сказала Маша, но сигарету погасила. Филя нынче не в духе. Утром наорал на Карину. Типа, зачем ехать на какое-то реалити-шоу, если в клубе "Молоко мадонны" полный аншлаг. Будут все-все-все... Будет телевидение, телевидение и еще раз телевидение. А заодно дармовая жратва. Карина терпеливо объяснила, что реалити-шоу обещает стать самой громкой сенсацией сезона, а поскольку шоу снимается на студии телеканала, то и там тоже будет телевидение, после съемок - фуршет для випов. Звезда поломалась немного и успокоилась. Вход в "Молоко мадонны" осуществлялся по пригласительным, и туда запросто могли не пустить. Прошли те времена, когда народ был счастлив лицезреть... теперь же народ был счастлив послать.
   Встречаются два бизнесмена.
   - Прикинь, я вчера Филиппа послал.
   - Куда?
   - А в магазин!
   - За пивом?
   - За розовой кофточкой! Жене захотелось...
   Или вот еще вариант:
   - Слушай, телка больно знакомая! Неужто Потутина?
   - Она самая!
   - А чего она трется около твоей машины?
   - Сигнализацией работает!
   Маша раздраженно пнула Карину, порвав той чулки.
   - Ты обо всем договорилась?
   - Конечно. Вас встретят. Цветы. Шампанское. Трехминутный сюжет в новостях. Потом проводят на места в зрительном зале. С операторами я договорилась. Вас, Мария, не будут снимать слева. Вас, Филипп, справа. Еще пожелания?
   Звезды переглянулись. Филипп оказался смелее:
   - Сколько?
   - Что, сколько? - Карина сделала вид, что не понимает.
   - Сколько нам заплатят?
   - Нисколько. Присутствие на шоу в качестве гостей - ваши официальные извинения каналу.
   - Что?! - кто из них громче кричал. Маша? Филя?
   - То, что я сказала, - Карина устало потерла виски. - Вам ничего не заплатят.
   - Поворачивай, - приказал Филипп шоферу. - Мы едем домой.
   Карина лишь пожала плечами. Ваше дело, барское, она свою работу выполнила.
   - Тогда остановите, пожалуйста, у метро, - попросила она.
   Такого поворота событий звезды не ожидали.
   - Почему у метро?
   - Потому, что я домой хочу, - терпеливо объяснила Карина. - У меня дома пельмени и водочка. Поем и спать лягу.
   - На ночь наедаться вредно, - ляпнула Потутина и потуже затянула поясок.
   Карина и бровью не повела:
   - Насколько я знаю, голодание допускается только в лечебных целях, но для меня оно противопоказано. С утра ничего не ела.. Не на что... Кто бы поверил, что работа пресс-секретарем у двух звезд вот уже два месяца не оплачивается. Ни в рублях, ни в долларах, ни в евро, ни в болгарских тугриках.
   - Там левы...
   - Да? - ядовито осведомилась девушка. - Вам виднее. Остановите у метро!
   Водитель послушно остановил машину. Карина открыла дверь:
   - Всего хорошего... Да, и кстати... С завтрашнего дня я у вас больше не работаю.
   - Не имеешь права! - взвилась Потутина. - Ты должна была заранее предупредить.
   - Вы еще про Трудовой кодекс Российской Федерации вспомните, если знаете про такой, конечно...
   - Куда теперь?
   - На телевидение! - поджал губы болгарский таратор.
   - Как прикажете!
   Карина проводила взглядом белый лимузин и усмехнулась: забавно... Ни тот, ни другой не знают, что их ждет впереди. В том, что экс-подопечные отправятся на съемки реалити-шоу, она ни минуты не сомневалась: иных предложений на сегодня нет. А посмотреть на происходящее можно и со стороны, на кухне: под горячие пельмени и водочку. Шоу обещает быть очень интересным.
  

***

   - Следующий!
   Ада осторожно села в кресло и закрыла глаза. Легкие пальчики гримера нанесли тональный крем, растушевали, припудрили. Карандаш четко линию, очертив контур губ. Помада. Немного теней. Тушь. Щетка прошлась по уложенным волосам, Брызги лака.
   - Следующий!
   В маленькой комнатке они настороженно оглядывали друг друга, но никто не мог набраться смелости заговорить первым. Соперники? Товарищи по несчастью? Заговорщики?
   Каждому было не по себе. Каждый задавал себе вопрос: стоила ли рискованная игра того, чтобы принять в ней участие.
   - Следующий!
   - Зачем вы нас гримируете, если мы все равно будем в масках? - не выдержала Марина.
   Гример замялась и не нашла ничего лучше, как сослаться на то, что так положено и ей за это деньги платят.
   Марина была последней. Тональный крем. Пудра. Карандаш. Помада. Тени. Тушь. Лак для волос.
   Гример очень торопилась: кое-как собрала свой чемоданчик и выскочила из комнаты. Пятеро героев остались.
   - Вы заметили, - Ада нерешительно обратилась к Марине. - Что она использовала один и тот же тон помады, но ни вам, ни мне он не идет.
   Вадим усмехнулся:
   - Пурпурно красный на очень бледном лице. Если подобрать соответствующее освещение, то вы обе будете смотреться как невесты графа Дракулы.
   - Но ведь мы будем в масках, - пролепетала Марина.
   - Вы уверены? - сегодня женщины раздражали Мазурика как никогда, и он решил быть жестким. - Это же телевидение.
   - Вы не знаете, за нами придут? - Марина почувствовала, как по телу бегут липкие потные ручейки.
   Мазрик рассмеялся:
   - Такой же вопрос задает каждый, кто приглашен на собственную казнь. Мы же приглашены на шоу. И у каждого оно свое.
   - Патетично.
   - Зато реально, ведь это же реалити-шоу. Или у вас другая передача?
   Наступила неловкая тишина.
   В самом дальнем углу, завернувшись в поношенную кофту, сидела старая женщина. Бледное, будто обсыпанное мукой, лицо хранило горделивую невозмутимость. И только губы, старательно выкрашенные в ядовито красный цвет, иронично улыбались.
  

***

   - Ваше приглашение? - тучный охранник перекрыл собой вход. И вроде бы ничего особенного, а не пройдешь. Не загрызет, так шокером завалит.
   Филипп Бредосович оглянулся и сделал знак своим секьюрити, однако те не шевельнулись. Вокруг щелкали вспышками фотоаппараты, сновали журналисты, дергались видео-камеры.
   - Вы не видите, кто перед вами?
   - Вижу. Хомо сапиенс. Ваше приглашение?
   - Нас пригласили! - Маша послала широкую улыбку и поправила чайную розу на обширной груди.
   - Тогда у вас должно быть приглашение! - невозмутимо сказал охранник. - Не загораживайте проход, дайте людям пройти.
   - У нас есть приглашение!
   - Покажите.
   - Оно у нашего пресс-секретаря, - начал накаляться певец.
   - Давайте сюда вашего пресс-секретаря.
   - Шас! - палец нервно выбил на трубке номер. - Карина! Быстро сюда, рыба моя! Нас не пускают! Что? Как на х... А не пошла бы ты туда сама? Что? Только со мной? Сука!
   - Вы не видите, кто перед вами?
   - Ваше приглашение?
   - Михал Иваныч! Это дирекция звонит. Просит выписать пропуск какой-то Потутиной и какому-то Бредосовичу.
   - Вот видите, вам, оказывается, не нужно приглашение. Вам нужен пропуск. К тому окошечку подойдите, там сделают. Только паспорт не забудьте предъявить.
   - У меня нет паспорта, - растерянно проговорил певец.
   - А что у вас тогда есть, мужчина? - без тени юмора поинтересовался какой-то дородный мужчина, обнимавший симпатичную спутницу.
   - Миша, ты не узнал? Это же Бредосович!
   - Ну и? если у него нет паспорта, то он бомж, даже, если и Бредосович!
   - Он поет...
   - А я нефтью торгую.
   Вспышки фотокамер. Диктофоны журналистов. Бесстрастные камеры всех телеканалов. Полный пиар!
  
   ***
   - Готовы? - надушенный и напомаженный Эдик оглядел всю компанию.
   В ответ - напряженное молчание. Ада вдруг всхлипнула и затравленно посмотрела на него.
   - Не волнуйтесь! Все будет хорошо! Сейчас вас проводят и рассадят по местам. Через пятнадцать минут мы начинаем.
   - А маски?
   - Потом, друзья мои, все потом, - отмахнулся Коробков. - Вы только не волнуйтесь, ведите себя естественно. Все остальное беру на себя. Мой ассистент вам все расскажет.
   Пухленькая девчушка поманила за собой:
   - За мной.
   Длинный полутемный коридор, опутанный проводами. Запах плесени и тлена.
   - У нас тут передача о растениях снимается, - не оборачиваясь объяснила девушка. - Сегодня лилии снимали. У операторов голова разболелась. Тяжелый запах. Вы не находите?
   Марина ойкнула, запутавшись в каких-то перекладинах, ни Мазурик, ни Вадим не поддержали. На помощь пришла Светлана Борисовна:
   - Осторожнее, Мариночка, расшибетесь. Лучше по краешку и медленно...
   - Вы меня знаете? - удивилась Марина.
   - Конечно. Вы - Марина Селезнева. Ваш муж у нас часто бывает.
   - Понятно. Питер - город маленький.
   - Если вдуматься, то и мир не больше. Левее и голову наклоните, иначе ударитесь.
   Вправо. Вверх, Вниз. Еще один коридор, намного уже предыдущего. Обтянутый черным крепом. Душно. Жарко. Страшно.
   - Ну, вот мы и пришли, - жизнерадостно возвестил Вергилий в женской юбке. - Сейчас вас рассадят и прикрепят микрофоны. Удачи!
   - Раз-раз-раз... Скажите что-нибудь в микрофон!
   - А что сказать?
   - Да что угодно!
   - Вы не пройдете всей сути идиотизма, пока не пройдете через него, но пройдя, вы имеет полное право сказать: "Черт возьми, а теперь я этим воспользуюсь!"
   - Интересная сентенция, Семен Петрович. Откуда, если не секрет?
   - Гарднер Дозуа.
   - А кто это?
   - Молодежь, молодежь...
   - Понятно - он не нашего круга. Раз-раз-раз, скажите что-нибудь в микрофон!
   - А что сказать?
   - Да что угодно!
   - Смерть - это победа! Вам этого достаточно.
   - Интересная сентенция, Ада Александровна! Откуда, если не секрет?
   - Путь самурая. Одна из трактовок. По некоторым данным, не точная.
   - О! А! У! Любопытное у вас настроение. Раз-раз-раз, скажите что-нибудь в микрофон!
   - А что сказать?
   - Да что угодно!
   - Хлынула кровь в покоях Синей Бороды, - на бойнях, - и в цирках, где окна бледнели под вставшим в зените господним тавром. Кровь и молоко лились.
   - Интересная сентенция, Марина Сергеевна! Откуда, если не секрет? Братья Гримм?
   - Артюр Рембо.
   - М-да... Раз-раз-раз, скажите что-нибудь в микрофон!
   - А что сказать?
   - Да что угодно!
   - Я прошу лишь одного: справедливости! - сказала маленькая девочка. - А знаешь ли ты,- ответила ей злая тетка-фея. Что справедливости не существует. Есть только мера, ею мы и отмеряем то, что зовем справедливостью? - Но разве это справедливо, - спросила маленькая девочка и заплакала. И там, куда падали ее слезы, появлялись зубастые лангольеры...
   - Интересная сентенция, Светлана Борисовна! Откуда, если не секрет? Ганс Христиан Андерсен?
   - Нет, Стивен Кинг. Из забытого и неопубликованного.
   - Откуда же вы... Ладно, проехали... не сейчас... Раз-раз-раз, скажите что-нибудь в микрофон!
   - А что сказать?
   - Да что угодно!
   - Каждый день я мечтал сказать ему, что влюблен. Каждый день я хотел остаться с ним навсегда. Но каждый день боялся подойти, словно ты мог исчезнуть в моем отражении.
   - Интересная сентенция, Вадим Николаевич. Откуда это, если не секрет? Оскар Уайльд?
   - Нет. Вы принимаете лишь литературные цитаты?
   - Что вы! Кто там у нас еще остался? Ну, конечно! Раз-раз-раз, скажите что-нибудь в микрофон!
   - А что сказать?
   - Да что угодно!
   - Ну... тогда скажу вам чистую правду: имел я вас всех!
   - Эдик не паясничай!
   - Ваш паяц истекает клюквенным соком. А это, между прочим, ценнейший витамин С.
   - Эдик!
   - Хорошо, хорошо... - и через паузу! - Дамы и господа! Наше шоу начинается!
  

***

   - Свет! - хрипло скомандовал Колобок. - Пошли девочки в полумасках и перьях, пошли!
   Девочки никуда не пошли по той простой причине, что их не было. Зато была темнота, которая медленно рассеивалась, превращаясь в нескладную фигуру, одетую в старенькие джинсы и линялую футболку с надписью "SHEET".
   - Он с ума сошел! По сценарию смокинг...
   Еще одно пятно: сверху петлей упала веревка. Ведущий сел на нее и стал раскачиваться:
   - Привет... Удивлены? А где же музыка? Где же фанфары? Где полуголые девочки и море аплодисментов? Тишина. Меня зовут Эдик. Мне сорок пять лет, хотя выгляжу на тридцать с хвостиком. Голодная собака к старости сохраняется в лучшей форме, чем сытая... (Смех в зале). Я не очень красив, не очень умен, моя жена давно от меня ушла и теперь спит с генеральным директором этого канала. Мое почтение? Извините, я не задел вас рогами?
   Смех в зале.
  
   - Уберите этого клоуна! Жанна, на выход!
   - Ты с ума сошел - спонсоры!
  
   - ... Но я, как и все в этом зале, а также, как и те, кто находится по ту сторону экрана, хочу быть самым-самым: самым умным, самым красивым, самым успешным и любимым. Да, чуть не забыл! Я хочу быть богатым! И я подумал: единственный шанс исполнить мою мечту - стать богом. Пусть и в формате реального шоу. Или дьяволом. Что, в общем-то, едино.
   Эдик сполз с веревки и почти вплотную подошел к антуражной проволоке. Улыбнулся.
   - Я знаю, о чем вы мечтаете, - доверительно шепнул он. - Двадцать человек в этом зале мечтают придушить свою половинку. Что ж вы так занервничали, дорогие мои? Желание убить - еще не есть преступление. Или вы боитесь, что я вас поименно назову? Не волнуйтесь, я умею хранить ваши маленькие тайны. Еще тридцать не против ограбить собственную фирму. Подумать только, что делают с человеком банальная жадность и зависть к ближнему своему. Но и о вас я ничего скажу. Ваши мечты банальны. Что интересного в том, что вы собираетесь убить свою жену или мужа? Или в том, что ваши ручонки залезут в сейф и вынесут оттуда всю наличность? Ничего интересного в этом нет. Поэтому вы сегодня находитесь по ту сторону: в зрительном зале. Мои герои совсем другие! Встречайте!
   Обжигающий софит одного за другим выдернул из тьмы: хмурого, бородатого мужчину, сжавшего кулаки; бледную женщину в красном костюме, молодого человека - растерянного, но решительного, усталую даму неопределенного возраста и, наконец, невозмутимую старуху с перевязанной рукой и пластырем на лбу. Каждый из участников сидел в глубоком кресле, обитом черной тканью, перед ними стояли столики с бутылками и фужерами. Подарок от спонсора.
  
   - Рекламу! Давай рекламу!
   - Еще семь минут. Это же прямой эфир!
   - Господи, что будет?
   - Скандал будет! Если этот придурок не заткнется.
   - Ты ее видишь?
   - Кого?
   - Аду!
   - О господи...
  
   - Знаете, почему эти люди так растеряны? Потому что до последнего момента они были уверены, что все шоу пройдет в маске, и лишь победитель получит право ее снять и показать миру свое истинное лицо. Но я нарушил условия контракта. Масок не будет. Потому что если ты решился поведать правду, то должен делать это честно. Не так ли?
   - Подонок!
   - Пожалуй, с вас мы и начнем, Мариночка! Итак, Марина Селезнева - талантливый рекламист, сотрудник рекламного агентства "Фантасмагория", а по совместительству жена не безызвестного вам режиссера Игоря Селезнева. В жизни Марины все прекрасно: она молода, красива, сексуальна - м-м! - как же она сексуальна! У нее стабильный брак, заботливый известный муж, здоровый очаровательный малыш, и дом - полная чаша. Так чего ей не хватает? Мариночка, может быть, вы сами скажете? О чем вы желаете?
   Камера столкнулась с женским лицом. И отступила.
  
   - Селезнев, иди сюда!
   - Алиса, но ты же сама просила починить кран.
   - Селезнев, починишь потом, тем более ты этого делать совершенно не умеешь. Лучше посмотри телевизор...
   - Ну, что там еще! Ты же знаешь... как я не люблю современные передачи. Какого черта там делает Марина?!
  
  
   - Так что же, Марина? Вы так мечтали об этом, а теперь боитесь произнести всего несколько слов.
   Первоначальный шок уступил место природному авантюризму. Марина потянулась, словно огненная кошка потерлась о черный креп неудобного кресла.
   - Вы изменили правила игры!
   - Я - бог, и имею право.
   - Эдик, Эдик... Вы нее бог, вы только его ретрансятор.
   Смех в зале.
   - Конечно, я могла бы послать это шоу к чертовой матери, и, наверное, сделала бы это, но... чего бы я тогда добилась? Сегодня - скандала с мужем, завтра - скандала с начальником, потом бы наступила очередь косых взглядом сослуживцев. А так у меня есть шанс воплотить свою мечту в жизнь! Эдик, у меня есть шанс?
   - Если вас выберут зрители, Мариночка...
   - Хорошо, я хочу убить бывшую жену своего мужа.
   - Почему?
   - Ну... это долгая история. Просто хочу, и все. Мне кажется, что так будет лучше для всех.
   - И для бывшей жены?
   - Для нее в первую очередь.
   Смех в зале.
  
   - Алиса, она, что сошла с ума?
   - Мне кажется. Селезнев, что она всегда была немного сумасшедшей. Ты выбираешь только таких женщин. Уж извини.
   - Но почему они смеются?
   - Потому, что им смешно, Селезнев.
  
   - Марина, но почему бы вам не нанять киллера?
   - Киллер нынче нервный пошел: посмотрите выпуски новостей, что ни день, в милицию идет сдавать заказчика. А на профессионала у меня просто денег нет. Столько не зарабатываю. К тому же жалко тратить столько денег на один выстрел или удавку. Она даже не поймет, что это я...
   - То есть вам хочется, чтобы жертва помучилась? Конечно! - ослепительно улыбнулась Марина и взяла со столика бокал с шампанским. - За тебя, Алиса!
  
   - Стыд-то какой, Алиса!
   - Селезнев, ваша парочка не устает поражать: она про убийство, а ты про стыд. Между прочим, убивать-то меня будут, не тебя.
  
   - Господа, у вас еще будет возможность задать вопросы очаровательной Марине. А мы переходим к следующему герою. Семен Петрович? Вы готовы поведать миру о своей мечте?
   - Я готов тебе в морду дать...
   - Но это неэтично...
   - Зато дешево, надежно и практично...
   - Представляю вам профессора Семена Петровича Мазурика. Во всем мире он является признанным экспертом в области элитарной и массовой культуры, прекрасно знает человеческую психологию, до вчерашнего дня преподавал в университете, был заведующим кафедрой... Женат... Что вас привело сюда, Семен Петрович? Или разрешите мне рассказать...
   Мазурик с полминуты размышлял, потом налил себе коньяка:
   - Валяй! Мне все равно терять нечего! - сказал он, взглянув на проволоку.
   Эдик проследил взгляд профессора и улыбнулся:
   - Вы совершенно правы - вам терять нечего. Как, впрочем, и мне.
  
  
   - Алло!
   - Люба, ты смотришь?
   - Смотрю.
   - Мне это не нравится.
  
   - Так вот, друзья мои... В жизни Семена Петровича Мазурика недавно наступили глобальные перемены как на личном, так и на семейном фронте. Его любовница Ольга, как бы это сказать поделикатнее... в общем, Ольга стала самой нежной и преданной подругой его жены Любови. И не просто подругой... Надеюсь, вы меня понимаете... Другой бы на месте профессора ушел бы в запой, или нанял киллера (кивок в сторону Марины), но Семен Петровчи пришел к нам. Вы будете удивлены, но он не испытывает никаких кровожадных желаний по отношению к этим женщинам, просто он...
   - Я хочу уехать, - прервал ведущего Семен Петрович. - За рубеж. Хочу преподавать в хорошем университете, получать нормальную зарплату, поселиться в типичном американском домике и есть гамбургеры в неограниченных количествах.
   - А ваши женщины?
   - Они не мои. И они останутся здесь. Вот только знаете, - Мазурик опрокинул коньяк в горло, кадык дернулся. Профессор широко улыбнулся. - Не думаю, что им придется очень сладко. Они ведь работают на той же кафедре, что и я. То есть я уже уволился, а они вот остались.
   - Вы думаете, их уволят?
   - Уверен.
   - И?
   - Дальнейшее меня не касается. Ваше здоровье, девочки!
  
   - Алло!
   - Какая он сволочь, Ольга, какая сволочь! Мне только что позвонил декан. Я... я... меня увольняют...
   - А меня?
   - Тебя? И тебя тоже, наверное... Меня-то точно: кто после всего будет держать лаборантку. Как Митька? Тоже смотрит.
   Смешок-всхлип.
   - Уже нет. Вещи пакует. Свекровь постаралась - сообщила. Подумать только, каких-то две минуты. И у меня больше нет мужа. Лучше бы ты, говорит, с мужиком спала, чем так...
   - Оля...
   - Да?
   - А ты действительно с ним... ну, была...
   Бип-бип-бип-бип...
  
  
   - Трогательная история. Извините, Мариночка, но даже более извращенная. Чем ваша. Вы просто хотите убрать со своего пути соперницу, а господин Мазурик жаждет отмщения... Как это сладко сознавать, что после твоего отъезда для остальных челнов этой маленькой семейной драмы наступят тяжелые времена. Уф! Меня даже дрожь пробила от вашего коварства Семен Петрович. Хочется чего-нибудь нежного, искреннего. Хочется большой и светлой любви! Кто посоветовал пойти в зоопарк и вымыть слона?! А это вы, мужчина... Представьтесь, пожалуйста!
   -Станислав Кожемякин, генеральный директор концерна "Нефть изначальная".
   - Михаил, вы верите в любовь?
   - Конечно.
   - А вы женаты?
   - Да!
   - Девушка слева от вас - ваша жена?
   - Не-ет... Коллега.
   - Коллега, как это трогательно... Впрочем, думаю, вы уже узнали еще одного своего коллегу среди наших героев. Вадим Николаевич, вы сегодня слишком молчаливы. Вам что-нибудь налить?
   - Виски, пожалуйста.
   - С удовольствием. Спонсор нашего реалити-шоу компания "Русские вакханалии" - ведущий поставщик эксклюзивного алкоголя на всей территории России. Вадим Николаевич, вы ведь являетесь заместителям господина Кожемякина, не так ли?
   - Да, это так.
  
   - Мама, мама, нашего папу показывают!
  
   - Но ведь он вам не только начальник...
   - В каком смысле?
   - Подождите, господин Кожемякин, я сейчас не с вами разговариваю. Вадим, я вам задал вопрос.
   - Не только. Я его люблю.
   - Что?! Вадик ты еб...пип-пип-пип. ?!
   - Подождите, вы ведь женаты, у вас есть дочь. И вы сейчас говорите о том, что любите своего начальника как... давайте вам подскажу... как друга..
   - Как мужчину. Я - гомосексуалист.
  
   - Мама, а кто такой гомосексуалист? Мама?! Почему ты плачешь? Папа любит нас! Он сейчас нам привет передаст... Смотри!
  
   - ... Я очень долго скрывал, даже женился. Но встретив Стаса, понял: что никогда и ни с кем. Кроме него, не смогу быть счастливым.
   - Да я тебя щас порву, пидор гнойный!
   - Господин Кожемякин, держите себя в руках!
  
   - Жанна, что он делает?
   - Он поднимает каналу рейтинг. Вопрос лишь в том, чем все это закончится. Дай бог, если падением акций компании "Нефть изначальная".
  
   -... Миша, я знал, что этим все и закончится, поэтому и пришел сюда. Если я смогу победить в этом шоу, то мне сделают операцию по перемене пола. И однажды мы с тобой встретимся. И ты меня полюбишь. Если не можешь воспринимать в этом облике, то я стану другим, другой... Я стану женщиной. Ради тебя. Ради нас.
  
   - Мама, телефон! Ай, сама возьму. Да, дедушка. Смотрим папу. Мама плачет. Сейчас дам трубку. Мама, тебя! Мама!!!!! Деда, приезжай!!! Она... она... она... Деда!!!!!
  
   - Смешная передачка у нас получается, ей-богу! Напоминаю, что вы смотрите самое реальное шоу, где исполняются ваши мечты. Кстати, о мечтах! Пришла пора выпить шампанского. Светлана Борисовна?
   - Спасибо, милый.
   - Светлана Борисовна - удивительный человек. Она тридцать с лишним лет проработала на этом канале. Мы привыкли воспринимать ее как ангела-хранителя, который всегда с нами. Но кое-кто решил обидеть нашего ангела-хранителя. Кто это был, Светлана Борисовна?
   Старческий палец провел по залу и ткнул в первую жертву. Потом во вторую.
   - А-а, понимаю вас!
   - Ложь! Старая ведьма!
   - Наша звезда занервничала? А что скажет Маша Потутина? Пардон, что не могу назвать вас уважаемой... язык не позволяет. А вы знаете, друзья мои, ведь поведение наших артистов можно предугадать: сейчас они будут с пеной у рта кричать, что наша героиня выжила из ума, что она таким образом пытается их шантажировать, потом будет показательный судебный процесс, и наша милейшая Светлана Борисовна его проиграет. Ее еще обяжут выплатить каждой из сторон по кругленькой сумме, так сказать, за моральный ущерб. Почему-то наши звезды считают себя выше остальных: они несут в народ искусство, уверенные, что наш народ без этого искусства просто жить не может. Отключите телефон, Филипп Бредосович! Он вам сейчас не понадобится. Потому что все мы будем смотреть одно интересное кино. Пленку, пожалуйста!
  
   Первый сюжет. Мальчик с подведенными глазами. Жаркий поцелуй. Сгорбленная старушка с белым конвертом в руках. Дескать, получите! Чайник с кипятком. Багровый ожог на руке. По морщинистому лицу - покорные слезы.
   Второй сюжет. Силиконовые груди, силиконовые бедра, силиконовые губы, отсутствие нижнего белья. Стакан с виски. Сгорбленная старушка с папкой в руках. Белый конверт. Несколько купюр. Удар. Еще удар. Окровавленное лицо. По морщинистому лицу - злые слезы.
  
   - Забыли вас предупредить, - издевательски продолжил Эдик, после того, как показали последние кадры. - Несколько недель назад в телецентре появился воришка, поэтому в качестве дополнительной меры защиты в каждом помещении были установлены видеокамеры. Жаль, что вы об этом не знали, Филипп Бредосович... Да и вас, Маша, тоже жаль... Светлана Борисовна, - он вновь обратился к героине. - Какого наказания вы хотите?
   Старуха поставила бокал с почти не тронутым шампанским на столик и слегка наклонилась вперед:
   - Публичной порки. Для обоих.
   В зале раздалось улюлюканье и смешки.
   - Вы что-то хотите сказать, Филипп Бредосович?
   - Полный бред!
   - Ну-ну, и вы, конечно же, обратитесь к своему адвокату, надо полагать?
   - Конечно!
   - Флаг вам в руки, но вообще-то, порядочные люди, попав в такую ситуацию, предпочитали пускать себе пулю в лоб. Или делать харакири. В зависимости от той страны, где находились на тот момент. Смерть - это победа! Вы согласны, Ада?
   Скрючившись в кресле, Ада тяжело дышала, по напудренному лицу катились крупные капли пота.
   - Вам нехорошо? - забеспокоился ведущий.
   - Нет, - улыбнулась она. - Все в порядке. В полном порядке. Не волнуйтесь. Просто я умираю. У меня рак.
   В студии воцарилась тишина.
   - В этом слове есть что-то неприличное. Если ты в этом признаешься, то сразу же остаешься один с тем, чтобы дожидаться своего плачевного конца.
   - Но ведь есть же близкие, родные...
   - Был муж, но ушел. Я одна. Совершенно одна. И поэтому хочу умереть - сегодня. Как говорится, прямо здесь и сейчас.
   - В студии?
   - Да. Это возможно?
   - Если решат зрители, то да.
   - Надеюсь, что решат. Ведь не каждый день увидишь по телевизору, как умирает человек в реалити-шоу. Поддержите меня, пожалуйста!
   Смущенные хлопки.
   - Ада, а почему вы решили умереть здесь?
   - Потому, что мой бывший муж - генеральный директор этого канала. Я хочу, чтобы он смотрел, как я умираю.
   - Зачем?
   - Может быть, тогда в нем проснется совесть. Как вы думаете?
   - Об этом мы узнаем после рекламы. Настоятельно рекомендую - не переключайтесь.
  
   ***
   Колобок не бежал - летел по коридору. За ним прихрамывала Жанна.
   - Куда ты?
   - Туда! Пока реклама, я все исправлю. Еще можно все исправить...
   - Подожди! Да подожди ты!
   Оба остановились тяжело дыша.
   - Жанна, девочка моя, послушай! Сейчас охрана его заберет, и ты пройдешь туда. Когда пойдет эфир, скажешь, что это был розыгрыш. Мы хотели посмотреть, как реагируют люди на столь жесткие шоу. И начнешь опрашивать зрителей в зале. В финале дадим каждому по призу и букету цветов, и все! Мы спасены.
   - Ты слышал, что она сказала?
   - Кто?
   - Твоя бывшая жена! Ада!
   - Она никогда ничего умного не говорит!
   - ОНА. СКАЗАЛА. ЧТО. У. НЕЕ. РАК! И. ЧТО. ОНА. ПРИШЛА. СЮДА. УМЕРЕТЬ.
   - Глупость какая-то, - рассеянно, но испуганно ответил Колобок. - Она всегда была здоровой, как лошадь. Откуда у нее рак?
   - От верблюда! - огрызнулась Жанна. - Ты хоть понимаешь, что происходит? Без скандала она не уйдет отсюда.
   - Почему?
   В который раз Жанна подивилась непроходимой тупости этого умного, в общем-то, человека:
   - Хотя бы потому, что ей не позволит Эдик.
   Они снова припустили, к задней площадке, где уже собралась охрана и вызванный кем-то наряд милиции. Эдик невозмутимо стоял по ту сторону колючей проволоки и маленькими глотками пил шампанское. Участники шоу не шевелились, застыв восковыми куклами на своих местах. Зал также оцепенел, интуитивно предчувствуя развязку. Даже Михаил Кожемякин, казалось, забыл про оскорбления, вцепившись взглядом в своего заместителя.
   - Эдуард, выходите по-хорошему! - Колобок постарался вложить в эту фразу немного иронии и покровительственного осуждения.
   - Зачем?
   - Вы провалили это шоу. Будьте мужественными, чтобы это признать. Выходите. Жанна все сделает за вас.
   Эдик улыбнулся.
   - Сомневаюсь.
   - Как бы там ни было, вы уволены, - начал было Колобок, но вдруг сорвался: - Достаньте мудака!
   Охрана сделала шаг, но вдруг остановилась. Эдик понимающе кивнул:
   - Умные ребятки, хорошие. Где встали, там и стойте.
   - Что происходит? - Колобок нервно посмотрел на часы. Рекламная пятнадцатиминутка плавно подходила к концу.
   - Проволока, - охранник кивнул на колючую петлю.
   - Ну, так возьмите кусачки...
   Эдик вдруг рассмеялся:
   - Даже Жанна поняла, а ты еще нет... Это не просто проволока, это, дорогой мой, электрический ток. Если хочешь проверить, то проверяй: поджаришься в момент.
   - Ты... - побагровев, побелел Колобок.
   - Я. Понимаешь, только так можно заставить своих героев рассказать все без утайки, и тем более, без маски.
   - Они знали?
   - Через пять минут после эфира. Я дал им право выбора - смерть или скандал. Каждый выбрал скандал. Получилось неплохое шоу. Дальше будет только лучше. И знаешь, что меня особенно радует? То. Что ты не сможешь ничего остановить. Для этого тебе придется отключить весь телецентр. Правда, смешно? Отключишь - и твоей карьере конец. Нет - возможно, все и обойдется.
   - Там люди!
   - Согласен. И что? Если ты не будешь делать глупости, то ничего страшного не случится. Мы сделаем хорошее шоу. Ошибешься - и получишь шесть трупов в прямом эфире. А, может, и больше. Первые ряды, где устроились наши звезды, также находятся в зоне риска.
   Колобок молчал, прикидывая возможные варианты, и понимал: ситуация патовая, и ничего нельзя изменить. Ни-че-го.
   - Сволочь!
   - Я рад, что вы наконец признали мои незаурядные способности. А теперь прошу прощения - эфир.
   - Приготовились! Пять... четыре... три... два... один. Мы в эфире!
   - Ну, вот наконец, закончилась рекламные откровения наши спонсоров, - Эдик шутливо поднял бокал. - Надеемся, что вы поддержите нашу передачу и купите что-нибудь бесполезное и дурацкое. Но это будет завтра, а сейчас... Сейчас зрители в этом зале зададут нашим участникам все вопросы, которые только смогут придумать. Смелее, друзья мои, смелее!
   - Вопрос Вадиму. А почему вы не сказали своему боссу об этом раньше?
   - Вы думаете, он бы поверил? Да и что бы я ему сказал: Стас, я люблю тебя, выходи за меня замуж?!
   Смех в зале.
   - Господин Кожемякин, вы ничего не хотите добавить?
   - Только то, что он пидор! Вы, чё, думаете, все так просто? Типа сделаете из него бабу, и я сразу запал? Щас! Да я его на порог не пущу!
   - А как ты узнаешь, что это я? - вдруг вкрадчиво, почти по-женски спросил Вадим. - Перемена пола - это полная перемена личности. К тебе приду не я, придет незнакомая женщина, и ты не будешь знать наверняка, что она - это я. А? Об этом не думал? Ведь ты ни одной юбки не пропускаешь, не пропустишь и мою. Я знаю о тебе все, ты - ничего. И в каждой своей бабе ты будешь теперь искать меня. Кто знает, вдруг еще примерным мужем станешь! Уж кто-то, а твоя жена - точно не я.
   - Вопрос Семену Петровичу. А что вы испытали, когда узнали, что ваши жена и любовница спят в месте.
   - Стыд... и неудобство.
   - Стыд, понятно, а неудобство почему?
   - У нас квартира маленькая, мне пришлось спать на кухне.
   - То есть они в постели, а вы у плиты?
   - Примерно так, - после паузы ответил Мазурик. - Знаете, я только сейчас понял, что не хочу никакой мести. Я просто хочу стать свободным. И в первую очередь, свободным от своих пусть и мнимых, но обязательств.
   - Нужно просто уйти, как настоящий мужчина.
   - А куда?
   - Снимите комнату, квартиру!
   - Как у вас все просто - снимите квартиру, и все проблемы сами собой рассосутся. А здесь, - он ткнул себя в сердце. - Здесь они рассосутся? Ведь это не просто сексуальная связь двух не молодых и уже некрасивых женщин! Они мне мстят, понимаете? Каждая по-своему: жена за все прожитые годы, любовница за то, что эти прожитые годы прожиты не с ней.
   - Вы считаете, что они имеют право на месть?
   - Не знаю, - Семен Петрович устало потер виски. - До недавнего времени был уверен, что я, в общем-то, не такой и плохой человек. Бывают хуже... Но теперь уже в этом совершенно неуверен.
   - Вы считаете, что, уехав, сможете начать новую жизнь?
   - Не знаю. Считайте мое желание епитимьей самому себе. Может, мне там будет еще хуже. Может, лучше. Но здесь я не могу совершенно оставаться. Не могу, и все.
   - Вопрос Марине. Марина, а ваш муж спит со своей бывшей женой?
   - Свечку над кроватью не держала.
   - Почему он к ней вернулся?
   - Об этом лучше всего спросить у него. Если он вам расскажет, то мне не забудьте сообщить. Самой интересно.
   - Марина, вы ревнуете?
   - Если ревность - раздражение, то да.
   - Почему вы ее сами не убили?
   - Все надо делать профессионально. Убийство - не моя профессия.
   - Как вы думаете, муж вам устроит скандал?
   - У меня на это больше прав, вы не находите?
   - Вопрос Светлане Борисовне. Почему вы не подали на своих обидчиков в суд?
   - Потому, что не верю в судебную систему. И потом, какой бы срок им назначили? Исправительные работы? Филиппу Бредосовичу их уже назначали раньше, и что? Кто-нибудь видел его с метлой или в строительной бригаде?
   - Светлана Борисовна, а почему они так себя ведут? Почему именно с вами?
   - Потому, что мы им позволяем так себя вести. Так сказал один очень хороший человек. Потому, что я позволила им это с собой сделать. Это не люди. Это нелюди. Они уверены: что бы ни случилось, публика простит, обласкает, да еще накажет того, кто посмел плюнуть в ее кумира. И они ставят себя выше любого, кто ниже их. Простите, я очень волнуюсь, потому и говорю коряво.
   - И все же надо решать проблему законным путем... Ведь есть пленка, есть показания врача...
   - Вы говорите о социальном наказании. Но мне оно не нужно.
   - Не вам решать.
   - Мне! - Светлана Борисовна подалась вперед, щурясь от света. - Я - жертва, значит, мне решать, каким будет наказание. Я хочу, чтобы обоих унизили публично. Чтобы прямо здесь сняли с этого звездуна штаны и высекли. А потом ее, - небрежный кивок в сторону Потутиной.
   - Вы думаете, они раскаются?
   -Нет, конечно. А кто тут вообще говорит о раскаянии? Напротив, обозлятся. А после шоу натравят на меня свои псов, вон как их шокеры слюни пускают, - она надрывно хихикнула. - Но мне уже не страшно.
   - Ада...
   - Да?
   - Вы до сих пор любите своего бывшего мужа?
   - А это так важно? Теперь, когда ничего, кроме жизни, не имеет значения...
   - Немного высокопарно.
   - Желаю вам никогда не узнать, что именно стоит за этой, как вы выражаетесь, высокопарностью.
   - Вы так боитесь смерти?
   - А вы? - она облизала губы. - О смерти легко может говорить только тот, кто ее не воспринимает всерьез. Все мы когда-то умрем, но не завтра же... И вдруг ты узнаешь - не исключено, что именно завтра... Первая реакция - ужас. Как же так? Ведь ты ничего не сделал для того, чтобы умереть. И вдруг - смерть. Потом круг за кругом проходишь свой ад: злость, надежду, покорность, смирение и снова надежду, а потом наступает равнодушие... Или не наступает... У кого как. Каждое утро я просыпаюсь и думаю, что следующий день может быть намного лучше этого, но переживу ли я этот лучший день - большой вопрос. Это как если бы быть приговоренной к смертной казни, но не знать, когда она свершится: вчера, сегодня, завтра...
   - Но почему бы ни наплевать на все и не прожить оставшееся время на полную катушку?
   - Силенок не хватает, - горько улыбнулась Ада. - на полную катушку. Да и с кем? Да и как?
   - А если бы вам сейчас сказали, что диагноз - ошибка, что у вас никогда не было рака, то что? Ваши действия?
   - Наверное, я заплачу. Ничего другого в голову не приходит.
   - Вопрос ведущему. Вам не кажется, что вы поступаете аморально?
   - В чем это выражается? - быстро отреагировал Эдик. Его глаза подозрительно блестели, на футболке появились влажные пятна.
   - Вы собрали людей, которые одинаково нуждаются в помощи, вывалили грязное белье, и при этом четверо из них останутся наедине со своими проблемами. Не стыдно?
   - Это вам должно быть стыдно за вашу демагогию! - Эдик тяжело дышал. - Эти люди впервые счастливы, потому что они могут честно и открыто заявить о своих желаниях. У них появился ШАНС. Понимаете, шанс?
   - Да, мы очень счастливы, - вдруг подал голос Мазурик. - Счастье особо ощущается, когда сидишь под высоким напряжением. Шаг влево, шаг вправо, и из нас получится симпатичный шашлык. Местами даже очень вкусный. Эдуард, кого вы обманываете? Это шоу нужно прежде всего вам. Мы, это так, предметы антуража, как и эта колючая проволока с высоковольтным напряжением.
   - Вы возражаете против смерти?
   - На смерть подписывалась она, - Мазурик кивнул в сторону Ады. - У нас другие желания. Вы слишком быстро меняете правила игры, Эдуард. Мы не успеваем подстраиваться.
   Руки ведущего задрожали:
   - Прелестно! Мои же персонажи устроили бунт. Давайте поаплодируем. Такого поворота в сценарии нет. Не надо подстраиваться, Семен Петрович, потому что вы не знаете настоящих правил. Наше шоу - это импровизация. Смертельная, если угодно. Но зато победитель получает...
   - Победитель получает ничего, - Марина налила себе шампанского и смело взглянула на Эдуарда. - Есть у меня такое предчувствие. Странное ощущение, господа, словно нас всех выбрали неслучайно. Мы все связаны. Кем-то или чем-то. И только лишь потому в этой дурацкой игре. Эдуард, а вы уверены, что именно вы - бог, а не марионетка, в руках кого-то более умелого и дерзкого?!
   Эдик дернулся. В поисках поддержки он перебирал одно лицо за другим, но участники старательно отводили глаза. В зале раздались смешки и улюлюканье. По ту сторону проволоки бесновался Колобок. Рядом застыла Жанна. Злорадствует? Или жалеет? "Да ты же лох! И всегда был лохом! Слава богу, у нас нет детей, иначе они тоже бы стали лохами!". Где же он допустил ошибку? Все казалось таким простым, понятным и правильным. И вдруг любовно слепленное шоу стало разваливаться на грубые, покрытые трещинами куски.
   Лица, лица, лица...
   Во рту стало сухо и противно от предчувствия чего-то непоправимого. Он сделал глоток коньяка и вымученно улыбнулся:
   - Наше шоу продолжается! Аплодисменты в студию!
   Заученные хлопки зрителей. И почему до этого они ему казались искренними? На лицах героев пот, перемешанный с пудрой, страхом и ожиданием скорого финала. Жанна. Колобок. Охрана. Старший держится за кобуру. Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?
   Бунт в зале постепенно нарастал. Осознав, что сейчас наступит развязка, зрители инстинктивно подались вперед. Ноздри жадно раздувались, предвкушая скорую кровь и паленое мясо. От этих взглядов, ухмылок, криков Марину била крупная дрожь. Вадим плакал, слизывая досадные слезы. Мазурик вцепился в бутылку с коньяком, словно в единственно возможное спасение. Крупный план этикетки. И кто скажет, что это реклама?! Светлана Борисовна бездумно завязывала узелки на платке: не забыть, не забыть, не забыть... Ада затравленно смотрела на бывшего мужа и в какой-то момент поднялась, чтобы пойти к нему, но вовремя опомнилась. Рухнула в кресло и закрыла лицо руками. Камеры метались, с трудом улавливая нужный ракурс. Прямой эфир, мать его!
   Трясущимися руками Эдик раскрыл папку и достал пять конвертов. Заторопился, проглатывая слова:
   - У каждого из нас есть своя идея-фикс, ради которой мы пойдем на все. Те, кто сейчас находятся на сцене, получили уникальный шанс воплотить ее в жизнь. Или, если быть точнее, воплотить ее в смерть. Потому что сегодня приз нашего шоу - смерть. Итак, кто же стал победителем?! Каждому участнику я вручаю запечатанный конверт. В одном из них - приз. Исполнение вашего желания. Слепой выбор судьбы. Вы можете вскрыть его здесь, можете сделать это позже. И никто, слышите, никто в этом зале, кроме вас, не будет знать, стали вы победителем или нет.
   Участники крутили в руках конверты, не решаясь их открыть.
   Эдик подошел к самому краю сцены, почти вплотную к колючей проволоке, в руке прыгал бокал с шампанским.
   - Ну, что интересно? Кто победитель этого шоу? Вы? Вы? А, может быть, вы? Сидеть! Ни с места! Я сказал: ни с места! Так-то лучше!
   Пауза.
   - Сидите, суки! Я не все сказал! Если бы вы знали, как я вас всех ненавижу! Но это уже не мои проблемы - а ваши. В этой проклятой стране умирают за то, ради чего стоит жить. За это и выпьем!
   Глоток.
   Эдик трогательно улыбнулся и опрокинул бокал на антуражную проволоку.
   Сноп искр.
   Женский визг.
   На мгновение - тишина.
   Запах горелого мяса.
   И снова женский визг.
   Тьма в прямом эфире.
   Он даже не успел удивиться своей победе - мертвые лишены чувств, желаний и надежд. Но если бы он остался в живых, то определенно был бы рад. Наконец-то, он пришел к финишу первым.
   Если бы все можно было начать с нуля, то он бы поступил точно так же...
  

***

   Короткое замыкание еще не есть финал. Но и финал тоже, когда последнее, что увидели зрители - обожженный труп. Зрелище не для слабонервных. А слабонервных оказалось немало. Кого-то стошнило. Кто-то упал в обморок. Кто-то бился в истерике. А кто-то в спешном порядке набирал номер своего адвоката. Кому-то смерть, кому-то возмещение морального ущерба.
   Участников шоу вывели через служебный ход. Колобок, впавший в состояние аффекта, попытался было отнять у каждого злополучный конверт, но юристы вовремя остановили: не хватало новых судебных исков. Пусть идут, как есть: и так на горизонте маячит потеря лицензии, от этого хотя бы отбиться. Да и зачем конверты? Шоу закрыто, никто не будет работать на исполнение чужих параноидальных желаний. Со своими бы разобраться. Колобок не сразу внял уговорам, и только, когда на нем повисла плачущая Жанна, обмяк.
   - Ты же видела, что он сам, что его никто на это не толкал! Кто вообще разрешил поставить эту проволоку. Найду - убью.
   - Успокойся, тебе нельзя волноваться, - сквозь слезы бормотала Жанна.
   - Ты видела, у него даже глаза лопнули! А мы это показали! В прайм-тайм! Лучше всякого триллера, мать его... Как я это объясню? Кому я это объясню?!
   - Пожалуйста, не надо... Пойдем отсюда, я не могу, не могу, не могу...
   - Сволочь! - Колобок заводился все больше, с ненавистью глядя на мертвое тело. - Лежит себе и в ус не дует, потому что усов у него больше нет. У него ничего нет! Сволочь!
   - Перестань! - закричала Жанна. - Он же умер! Понимаешь, умер!
   Колобок вырвал руку и бросился к сцене. В прыжке перемахнул через заграждение и подбежал к Эдику, висящему на проволоке.
   - Не трогай его! Ради бога...
   - Бога нет, Жанна, - хрипло дыша, сказал Колобок. - Если он допускает такое, бога нет.
   Вблизи мертвого вся его злость испарилась, уступив место сожалению. Бессмысленно как-то все. И это глупое шоу, и этот смертельный демарш, и они в своих детских потугах предотвратить нарастающий скандал.
   - Чего ты добился? - тихо спросил Колобок. - Ради чего затеял эту игру? Ты думал, что сможешь сделать лучшее шоу в мире? Что тебя будут боготворить? И ты станешь богатым, знаменитым, сексуально привлекательным? Разве можно быть таким глупым? Ведь ты же знаешь правила? Есть система, и никто не может ее изменить. Никто! Даже если кто-то вздумает умереть, как ты.
   - Это нашли в его папке, - охранник протянул конверт. - Адресовано вам.
   Деревянными пальцами Колобок разорвал белую оболочку.
   "Привет! Тебе понравилось мое шоу? Надеюсь, что да. Я был прекрасен, не так ли?! Теперь расхлебывай последствия! Желаю успеха!".
   - Сволочь!
  
  

В ЗАЗЕРКАЛЬЕ

Этот Мир земной -

Отражение в зеркале,

Марево теней.

Есть, но не скажешь, что есть.

Нет, но не скажешь, что нет.

Синеси-Найсикино

АЛИСА

   Если долго сидеть на берегу реки, то рано или поздно течение принесет труп твоего врага. Дождалась: течение принесло. И даже не один труп. Несколько. Потому, как и врагов и у меня - не один. Много у меня врагов. Как там, в народной мифологии? Порядочная женщина должна иметь своего стилиста, гинеколога, стоматолога, сантехника, коррупционера и много-много маленьких врагов. Чтоб не очень накладно, но при этом бодрило. С кого начать? С какого врага? Все мы родом из детства, так что с детства, пожалуй, что и начну.

***

   В то лето мы переехали. Родители решили, что они достигли определенного социального положения, и им подходит только центр, пусть даже придется жить в коммунальной квартире. Наша комната оказалась самой большой - сорок квадратных метров. На двери еще остались золоченые ручки в виде львиных голов с блестящими глазами. Они мне очень нравились. Я часами на них смотрела, обходя одну за другим: у каждой ручки было свое имя.
   Эту, к примеру, звали Клошаром. Имя казалось загадочным и романтичным. Клошар. Я не знала, что именно означает это слово, но тогда была уверена - означает только хорошее, ведь именно так мама обращалась к отцу. Тот в ответ лишь усмехался.
   - Почему ты стоишь у моей двери?
   - Потому, что я хочу туда войти!
   - В нашу комнату?! - в голосе было столько удивления, что я рискнула обернуться. Пятнадцатилетний пацанчик, со следами прыщей и выражением неудачника. - Зачем тебе нужна наша комната?
   - Потому, что я хочу туда войти!
   И ведь вошла. Миновав строгого стража - Клошара. Но была разочарована. Узкий длинный чулок с огромным окном на "носке". Вещи громоздились уродливыми пирамидами, рискуя обвалиться в любой момент. Спертый, кислый запах, в котором доминировали ноты табака и немытого тела. Слева на односпальной тахте храпел старик, в красной майке и тренировочных штанах. На большом пальце правой ноги сидела муха и потирала лапки.
   С чувством гадливости я закрыла дверь и почти машинально вытерла ладонь о юбку.
   - Насмотрелась?
   Пацанчик насмешливо смотрел мне прямо в глаза.
   - Это кто? Твой дед?
   - Мой отец. Я поздний ребенок.
   - А-а... А мама? Она у тебя молодая?
   - Она тоже старая, - стараясь выглядеть безразличным, пробормотал он. - Тебя как зовут?
   - Алиса. А тебя?
   - Эдуард.
   - Красивое имя. Так звали какого-то короля. Вот только я не помню, какого, именно.
   - Интересное сравнение, в первый раз слышу такое, - в его голосе проклюнулась искренняя симпатия. - Может быть, мы и подружимся.
   Может быть... Два подростка, на которых всем наплевать. Как вы думаете, могли мы подружиться? Правильно - подружиться не могли, но втрескаться друг в друга, да. Плевое дело. К тому времени прыщи у Эдика прошли, голос сломался, а у меня вдруг обнаружилась грудь и начались месячные. Мои родители сутками пропадали на работе, его - почти жили в больнице, так что у нас оказалось куча свободного времени и две свободные комнаты на выбор. Остальные соседи жили своими проблемами, не замечая никого вокруг. Первые поцелуи, осторожное путешествие за кромку белых узких трусиков, его хриплое дыхание, и мечты, мечты, мечты... О чем мечтаешь в шестнадцать лет? Да, все должно было кончиться именно так, а не иначе.
   - Ты когда-нибудь делала это?
   - Нет. Эдик, не надо, я боюсь...
   - Не бойся. Я знаю, как... тебе будет хорошо.
   Юбка, взметнувшись, накрыла мне лицо. Его неуклюжие пальцы сначала что-то сделали с моим бельем, потом принялись за одеревеневшее тело. Он рухнул сверху, прямо между моих раскинутых ног. В бок впилась пружина от дивана. Стало трудно дышать.
   - Мне больно! Что ты делае...
   Сильная ладонь запечатала рот. Инстинктивно я выгнулась, принимая, и...
   И все... раскаленный штырь, раздирающий надвое.
   Было так много крови, что он и сам растерялся.
   - Черт! Диван! Ты не знаешь, чем ее оттирают?
   Я мертво молчала, покачиваясь от ненависти к тому, без которого еще полчаса назад не мыслила своего существования.
   - Уходи...
   - Крошка... - он сделал попытку погладить меня по голове. Но в глазах Эдика не было ни сострадания, ни жалости, а только...да, пожалуй, что раздражение. Я ей всего себя отдарил, а она...
   - Я - не крошка, не детка и не куколка. Я - Алиса. Запомнил? А теперь уходи, очень тебя прошу.
   Родители ничего не заметили. Отцу дали квартиру, и нужно было срочно переезжать. Диван, по молчаливому согласию, было решено оставить в старой комнате. В новый интерьер он совершенно не вписывался. Как Эдик совершенно не вписывался в мои ближайшие планы.
   Так, что получается? Получается, я решила ему отомстить из-за неудачной дефлорации, которая к тому же случилась так давно, что уже и не вспомнить? Глупая причина, не находите? Хотя, быть может, кому-то она показалась бы очень весомой. Ну, скажем, отсутствие месячных, подпольный аборт, бесплодие и, как следствие, ненависть ко всем этим козлам, которые заманили маленькую принцессу в дебри реальной жизни и отобрали у нее драгоценную горошину. Ничего такого не было: тот эпизод вскорости позабылся, чего не сказать об Эдике. Смешно, но я по нему очень скучала. А со временем даже придумала достойное оправдание: от страсти можно не только голову потерять. Но позвонить не решалась, вроде, как это он должен был мне первым позвонить, ну и пусть, что не знал телефона. Любил бы - выяснил.
   А дальше? А дальше временной провал в четыре года. Ничего и никого интересного. Честное слово, никого и ничего! А потом институт кинематографии, факультет сценаристов, вечернее отделение. Поступила, надо сказать, с трудом, без блата не обошлось. Но когда спишь с человеком четыре года, может он сделать для тебя небольшое одолжение и замолвить словечко, кому надо. На дневное его связей и моего пыла не хватило, но на вечерний - оказалось вполне. Так сказать, прощальный подарок. Мой милый Колобок собрался жениться, и молоденькая экзальтированная любовница ему была ни к чему. У него теперь был свой семейный ад, точнее, Ада. Так вот...
   Вошла в второго сентября в аудиторию и замерла: на галерке сидел Эдик. В модном вельветовом пиджаке. Сколько времени прошло, многое позабылось, а вот этот пиджак до сих пор помню. И нейлоновая рубашка под ним. Он очень потел, но делал вид, что так и надо. Ну, что там рисует воображение? Слезы, сопли, поцелуи? А ни фига! Он меня не узнал. Вообще. Я его - да, он меня - нет. Словно и не было в его жизни девочки Алисы, которой, кстати, он мог исковеркать жизнь. Ну, это так, к слову. Но ведь обидно, да?
   И кто сказал, что дважды в одну и ту же реку не входят? Мы не то, что вошли, влетели. Угар, страсть, только теперь по-настоящему. У него - опыт, и у меня - опыт. Если сложить, то получится хороший секс, но и только. Когда я поняла, что люблю Эдика и готова прожить подле него в тени, варя борщи и стирая грязные носки. Я даже рискнула бы родить, хотя, признаться, детей никогда не любила. Но... не сложилось. Мы спали вместе, иногда ночевали друг у друга, но он меня не любил. Иногда мне вообще казалось, что Эдик не способен на сильные чувства, разве что, они не касаются его очередного "проэкта", он так называл все, что делал. Будь то сценарий к фильму или работа дворником в соседнем подъезде. Впрочем, утро с метелкой - в те дни было редкостью, Эдику исключительно, фантастично везло. Его сценарии принимали на "ура". Мои запарывали и отдавали какому-то бездарю на переработку. Его приглашали в люди. Я же, как правило, коротала вечера дома, помешивая в кастрюльке никому не нужный борщ. А потом Коробкова пригласили на телевидении. В штат. В отдел документалистики, который вскоре переименовали в отдел журналистских расследований. Знакомые давились от зависти, я почти искренне радовалась - повезло. Эдик отрастил бородку, сменил вельвет на модную тогда замшу и обзавелся перстнем-печаткой. В сексе он был теперь тороплив и неряшлив. Делал дело и исчезал.
   - Слушай, зачем я тебе нужна? - спросила я как-то, выпив лишнего.
   - То есть как это зачем? - удивился он.
   - Любить ты меня не любишь, хотеть - не хочешь, зачем я тебе нужна?
   В глубине души я очень надеялась на то, что мои слова будут тут же опровергнуты, неуверенность - низвергнута, а отчаяние - побеждено. Но ничего такого не произошло.
   - Наверное, мне с тобой удобно, - сформулировал наконец Коробков. - Иногда мне даже кажется, что я знаю тебя очень давно.
   - Тебе не кажется... Мы с тобой действительно давно знакомы, - подсчитав, добавила: - Вот уже десять лет.
   - Крошка...
   - Я - не крошка, не детка и не куколка. Я - Алиса. Запомнил? А теперь уходи, очень тебя прошу.
   Молчание. Он с любопытством провел пальцем по моей пылающей щеке:
   - Надо же... Действительно не узнал. Блестящая игра, Алиса. Отличное шоу. В кои то веки шоу - это не я, шоу - это ты. Мои аплодисменты.
   Только в этот момент я поняла, что потеряла его - окончательно и бесповоротно.
   - Подожди!
   Лестница насмешливо повторила наши шаги: его - стремительные, и мои - отчаянные. Не догнала.
   С тех пор я его почти не видела, зато каждую неделю прилипала к телевизору.
   - Впервые пресловутый "шекспировский вопрос" возник в середине 18 столетия, - Эдик, облаченный в старинный английский костюм, виртуозно зажигает свечи. В жестах - сознательная эротика, во взгляде - жажда непознанного. - Тогда в руки английского архивариуса Джозефа Грина, страстного поклонника Шекспира, попало завещание поэта. Грин, дрожа от нетерпения, углубился в неразборчивые каракули. Но с каждой минутой его восторг угасал. Прежде всего, архивариуса поразили неграмотность и убожество стиля, плюс всепоглощающая жадность Вильяма Шекспира, который, подсчитав всю утварь доме (вплоть до солонки), ни словом не обмолвился о судьбе своих произведений. Ознакомившись с историческим документом, Грин задался закономерным вопросом: "А был ли Шекспир?"
   С тем же выражением на лице "я знаю все, но вам все равно не скажу!" - Эдик бредет по узкой улочке, надо полагать, что улочка английская, из самого, что ни на есть Лондона. Да и прикид Коробкова подводит к такой мысли: клетчатое кепи, элегантная куртка, чисто английский зонтик. Как денди лондонский одет... Ну-ну, не на ту напали. Знаю я эту улочку. Полгода назад Эдик на ней блевал, перепив шампанского с водкой, а я его держала, чтоб в свою блевотину не рухнул. Пижон хренов!
   С того дня и началась эта детективно-литературная история. В дальнейшем шекспироведы разделились на два враждующих лагеря. Одни придерживаются мнения, что Вильям Шекспир - это реальный человек, который жил в стыке двух веков, играл в театре, писал гениальные пьесы, счастливо женился и, наконец, скончался в возрасте 52 лет. Другие приводят доказательства того, что Вильям Шекспир - всего лишь безграмотный и прижимистый торговец солодом, чье имя было использовано в качестве литературного псевдонима. Кем использовано? Почему? И вот тут-то мы снова заходим в тупик. - Эдик действительно заходит в тупик, упираясь в кирпичную стену. Шарит по ней секунды две, а потом укоризненно поворачивается к зрителю:
   ...В свое время литературоведы называли сразу несколько человек, которые могли скрываться под псевдонимом Вильям Шекспир. Среди них чаще всего звучали имена Фрэнсиса Бэкона; графа Рэтленда; королевы Елизаветы и короля Иакова. В качестве возможного соавтора Елизаветы упоминался ее фаворит, казненный за государственную измену граф Эссекс. Были версии, что под маркой Шекспира творили сразу несколько скучающих аристократов. Этакая группа духовных единомышленников: один разрабатывал сюжет, другой творил, третий икал эффектную концовку... Смотрите наше специальное расследование на следующей неделе. С вами был Эдуард Коробков.
   Вечером раздавался привычный звонок.
   - Смотрела?
   - Конечно, милый. Это было прекрасно.
   - Как я их, а?
   - Ты их всех сделал, вот только...
   - Что, только? - мгновенно нахмуривалась трубка.
   - Я так и не поняла, кто же скрывался под именем Шекспира.
   - Да я и сам не знаю! - бип-бип-бип.
   Лукреция Борджиа и Григорий Распутин, Иуда Искариот и Понтий Пилат. Передачи Эдика смотрели и обсуждали, их критиковали и ими же восхищались. А потом у Коробкова началась звездная болезнь и его отправили в Мексику.
   ...Наверное, у многих людей рано или поздно появляется сумасшедшая мечта отправиться на поиски сокровищ, - загорелый Эдик облаченный с заграничный костюм сафари, ослепительно улыбался во весь экран. - Я - не исключение. Опасности, возникающие на пути, как правило, только подстегивают страсть к приключениям. Майякские города подходят для этой цели как нельзя лучше: джунгли, гремучие змеи, проклятья давно усопших жрецов-язычников, катакомбы и пещеры и в довершение всего залежи золотых и нефритовых статуэток и прочих "предметов культа". Носок элегантного ботинка отшвырнул гремучую змею. Подозреваю, что она была дохлая, но кадр получился очень эффектным. Панорама древнего города. Эдик беседует с местным населением, заигрывая с юными красотками. - Наверное, поэтому за последние сорок лет Центральная Америка неоднократно переживала набеги контрабандистов. Еще в шестидесятых годах ХХ века археологи забили тревогу: в Европе и Америке чуть ли не легально действовали несколько крупных компаний, занимавшихся распродажей художественных ценностей, вывезенных из Месоамерики. Затем уникальные вещицы выставлялись на аукционах, откуда уходили в частные коллекции. Так, за полмиллиона долларов в свое время была продана золотая маска, украденная из храма Кохунлич. За ней последовали и другие предметы старины. В конечном итоге любители легкой наживы уничтожили около двадцати майякских городищ. При этом ученые зачастую прибывали на место раскопок гораздо позже грабителей и заставали лишь жалкие остатки былого великолепия. Помимо этого, существовала и другая опасность: отправляясь в путешествие, исследователи порой попадали в магические капканы, выбраться из которых можно было лишь с помощью жрецов, служителей культа ягуара...
   О-ля-ля! Как же без диких кошек. Несколько ягуаров скалятся в камеру, Эдик стоит на каком-то валуне, покрытым мексиканским мхом, в руках его тонкий длинный хлыст. Позер! Ненавижу, ненавижу, ненавижу!
   - Ягуар для майя считался священным зверем. Ему поклонялись, ему приносили человеческие жертвы. Согласно одной из легенд, от связи божественного ягуара и смертной женщины и возникло первое племя ольтмеков, от которого впоследствии произошли майя. Чтобы добиться расположения своего прародителя, они строили огромные пирамиды, которые украшали изображениями ягуара. К примеру, на древнейшей пирамиде в Ла-Венте ученые насчитали восемнадцать масок пятнистого зверя. Тут же находятся и массивные ягуарьи головы, каждая из которых весит двадцать с лишним тонн. Базальтовая стела, украшающая город, еще тяжелее - ее вес оценивают в сорок тонн. До сих пор остается загадкой, как жителям Ла-Венты удалось доставить и установить эти глыбы. - Кто бы сомневался?! Он, конечно же, пытается свернуть эти глыбы, пыхтит, потом разводит руками, демонстрируя собственную беспомощность. Но только физическую беспомощность, господа, только физическую!
   Однако поселение Ла-Вента лишь первая остановка на пути к майя. Многие из городищ скрываются за скалами и в труднопроходимых джунглях: порой, чтобы добраться до очередного архитектурного творения, требуется несколько дней.
   Знаменитый "Дворец тысячи масок", построенный в Кабахе, считается мистическим и очень опасным местом. Говорят, что маски, вырезанные на фасаде строения, живые. Они призваны карать чужеземцев, осквернивших покой духов. В качестве своеобразной меры наказания здесь выступают укус гремучей змеи и малярия. Малярией заболел исследователь Кэбот, занимавшейся раскопками индейских могил, эта же болезнь подкосила и его оппонента Казервуда. Примечательно, что за несколько дней до происшествия у них таинственным образом исчезла походная аптечка с запасом хинина. Только счастливый случай спас путешественников, направлявшихся в сердце страны майя - Чичен-Ицу. Но об этом в другой раз. Настоятельно рекомендую, не забудьте посмотреть наше следующее расследование. С вами был Эдуард Коробков. И будем надеяться, что малярией я не заболею.
   Малярия Эдика обошла стороной, чего не скажешь о любви. Знаете, что самое обидное? Все время. Пока мы были вместе, он мне говорил, что не способен на глубокие искренние чувства, что любовь не для него, только секс, причем секс интеллектуальный, на дурочку у него никогда не встанет. И я верила, черт подери, я верила! А не надо было...
   Вторая передача из цикла "Хроники майя":
   "Колодец смерти" стал доказательством того, что майя, невзирая на высокую культуру, все же совершали человеческие жертвоприношения.
   Чаще всего это были девушки и дети. Мужчин убивали только в редких случаях, когда, к примеру, погибал крупный военачальник. Его войско должно было следовать за ним в мир теней и духов. В более поздний период возник иной жестокий ритуал: намеченного человека привязывали к пыточному столбу. Жрец разрезал жертве низ живота, и ее кровью натирал статую бога. Еще живого человека раскрашивали синей краской, оставляя белой лишь область сердца. После участники казни по очереди выпускали в умирающего стрелы, целясь в сердце.
   Известен и другой вид ритуального убийства - на вершине пирамиды избранному богами вырезали сердце, которое возлагали на алтарь, а тело скидывали вниз, где члены племени сдирали с жертвы кожу и надевали ее на себя.
   К столбу была привязана хорошенькая девушка. Эдик в набедренной повязке плясал вокруг нее. Девушка билась в путах и весьма ненатурально кричала. Шоу! Шоу - это ты. Шоу - это я.
   Я знала эту девушку, и ее присутствие в далекой Мексике сказало все. Моя лучшая подруга, на которой по возращении и женился мой любимый мужчина. Жанна.
   Поговорим о женской дружбе?
  

***

  
   Отчего ж не поговорить! Подруг у меня всегда было много, но, только войдя в пору свиданий, я поняла: это не подруги - приятельницы. Подругой же может считаться только та, которая уступит своего мужика другой, причем уступит без всяких обид и разговоров. Я нередко уступала, но мне - никто и никогда. Так что, когда все приятельницы оказались пристроенными, я просто ликвидировала свои с ними отношения. Раз и навсегда. С мужиками вообще легче: если есть намек на флирт, то в общение добавляется элемент чувственности, если нет - то и не очень-то хотелось. Если он козел - так это видно с самого начала. Отношения с Эдиком - не в счет, и будто я не знала, что он козел! Просто до поры до времени он считался моим козлом. Почувствуйте разницу. Так вот... Если он не козел, а м-м дерьмо, накачанное интеллектом, так и это то же не секрет. В случае так называемой женской дружбы все иначе. Сколько раз я видела, как две фифы целуются при встрече, а потом такую гадость делают, что, мама - не горюй. Впрочем, возможно, что это предвзятое отношение. Может быть, просто хороших подруг на пути не попадалось.
   О чем это я? Ах, да, Жанна. Познакомились мы с ней в те самые четыре года, в которые ничего интересного не происходило. Разве что это самое знакомство. У нее порвался чулок, у меня - в сумке оказалась пара запасных. Я всегда их с собой таскаю. Была бы трезвая - ни за что бы не дала, но поддала и бросила с барского плеча, точнее с ноги. Наутро она приволокла мне новую пару. Да не польские, а итальянские. Так сказать, спасибо большое, подружка, выручила. С тех пор и сдружились. Совместные вечеринки, походы в кафе-мороженое, танцы, шманцы, обжиманцы. Пару раз просыпались в одной постели - нет, без этих лесбийских штучек, исключительно из-за похмелья. Просыпались, кстати говоря, с взаимным облегчением: оттого, что ничего накануне не было, да и быть не могло, а, значит, через месяц не нужно будет бежать к врачу. Ой, доктор, что это у меня? Ой, больная, что это у вас?!
   Тем не менее, мы обе понимали, что до поры до времени идем рука об руку, но случись что-нибудь - и каждая будет сама за себя. Что-нибудь - это что? Ну, например, когда придется делить мужчину.
   А ведь его пришлось делить. Когда в моей жизни снова возник Эдик, Жанна была увлечена каким-то модным режиссером, о котором предпочитала не распространяться. Дескать, это мое дело, поняла, подруга? Поняла, поняла. Ну а Эдик - это мое дело.
   Однако вскоре режиссер впал в немилость у Фортуны, а дела у Эдика, как уже говорилось, резко пошли в гору. Жанна проявила к ним интерес.
   - Ты когда нас познакомишь?
   - С какой стати я должна вас знакомить?
   - Мы же подруги, - хищно улыбнулась Жанна.
   На эту удочку я не поддалась. И до поры до времени продолжала игнорировать эти странные просьбы-приказы, что Жанне не понравилось, и она решила сыграть ва-банк.
   Я до сих пор не знаю, где и как она познакомилась с Эдиком. И произвела ли на него первая встреча именно то впечатление, на которое Жанна рассчитывала. Думаю, что нет. Так просто Эдика не возьмешь. Значит, она должна была придумать что-то особенное, чтобы зацепить его воспаленное либидо, плавно переходящее в интеллект. Но таки зацепила.
   Был период, как раз недели за три до отъезда Коробкова в Мексику, когда он вообще исчез из моей жизни. Я звонила Эдику домой, насиловала редакционный телефон - все бессмысленно. Он был вне зоны досягаемости. А потом первый репортаж из далекого государства, нереальный загар и бесшабашная улыбка. Внешне Эдик был очень счастлив. Он и был счастлив.
   Уже потом, когда Жанна вернулась из свадебного путешествия, я ей все-таки позвонила и задала один единственный вопрос:
   - Почему?
   - Извини, дорогая. В этом деле каждый сам за себя.
   - Не говори банальностей. Почему?
   - Потому что он мне очень понравился.
   - Почему?
   - Тебя заклинило?
   - Нет. Но почему?
   - Ох... Ну, ладно, ладно... Эдик сейчас в струе. И я хочу этим воспользоваться. Он сбивает слишком много пены, но именно эта пена поможет мне подняться. Теперь понятно?
   - Теперь понятно. Желаю счастья в личной жизни.
   Я повесила трубку, прекрасно понимая, что никакого счастья у Жанны с ним не будет. Так оно и оказалось.
   Бла-бла-бла... Так что, получается, я решила взять реванш только за то, что Жанна отобрала у меня мужика?!
   Не смешите меня... Несмотря на статистику, мужиков на мой век хватало. Тем более, что трахался Эдик, м-м, не слишком умело. Дело в ином, хотя осадок от той дружбы-предательства все же остался. Но кто знал, что с Жанной мы встретимся еще, и при неблагоприятных обстоятельствах. Для меня, конечно, для кого ж еще?!
  

***

   Телевидение - не профессия. Телевидение - болезнь. Заболев однажды, ты уже никогда не сможешь вылечиться. И никакая ремиссия не поможет. В этом мире каждый сам по себе и для себя. Состояние полной и безоговорочной свободы-самостоятельности делает нас зависимыми, а потому и уязвимыми, но с другой стороны - доставляет ни с чем не сравнимый кайф.
   По себе и для себя стала и я после разрыва с Эдиком. Нет, по началу, конечно, хотелось отомстить. Если не с личной, то хотя бы с профессиональной точки зрения. С профессиональной - не получилось. На ближайшие десять лет с копейками мне светила должность младшего редактора. Удовольствовалась. Всяко лучше, чем Светлана Борисовна. Удивительная старушка: об нее ноги кто не попадя вытирают, а она только кланяется в ответ - благодарствую, правую ножку оботрите как следует, у вас тут еще пятнышко осталось.
   Я часто наблюдала за тем, как она старела. Есть что-то непристойное в таком подглядывании: исподтишка ты подмечаешь новые морщинки, складочки, пигментный бисер на лице и руках, подсчитываешь седые волоски, которых с каждым днем становится все больше и больше. Потом появляется кисловатый запах старости, который только подчеркивают пожелтевшие кружева и запах советских духов. До сих пор не пойму, почему в СССР производили духи, которые пахли старостью?! И ведь у кого-тоони до сих пор остались.
   Она всегда извинялась. За всех. И это раздражало. Какая-то словесная епитимья, наложенная самостоятельно, правда, не понятно за что и когда. Поговаривали об ее безответной любви к нашему телевизионному мамонту, скончавшемуся прямо во время съемок. Все бабоньки рыдали, а она закаменела. Я никогда не видела, чтобы человек так каменел.
   И добро бы там роман был, кипение страстей, в лучшем случае - постель, перешедшая в искреннюю дружбу. Так нет - чисто платонически. До сих пор не пойму, почему Миронов с ней не переспал. Неужели девственность пополам с влюбленностью помешала?! Хотя, может, он был и прав: именно из таких девственниц фанатички и получаются. Готовые хоть в прорубь, хоть в огонь. Главное - за идею. Особенно, если эта идея - любовь.
   Со мной у него быстро все получилось. Даже слишком быстро. Потому больше и не встречались, зато познакомил со своим младшим товарищем - Игорем Селезневым. Мне он сразу понравился. Широкоплечий, вальяжный, с продуманной сединой на висках. В углу рта раритетная трубка - голова Мефистофеля.
   Я не удержалась:
   - У вас дым над головой. Кругами.
   - Что вы, барышня, это флюиды гениальности.
   И все - подпала под эти флюиды. Овца овцой. Сначала пригласил присесть за столик, потом в номер общаги, потом переселился ко мне - удобно, да и холодильник под рукой. Готовила я не то, что бы хорошо, но пристойно, при желании из плавленого сырка могла обед соорудить - первое, второе и третье.
   В общем, сошлись.
   Долгое время ему импонировало, что не только за шкирку в ЗАГС не тащу, но даже и о замужестве не заговариваю. Так сказать, уважаю свободу каждого. А чего ж не уважать, если параллельно крутила амуры с еще двумя претендентами. Бог он ведь такой, троицу любит. Да и биологические часики тикали, поторапливая... В естественном отборе выбрала Игоря. Как самого перспективного. В пику Жанне с ее перспективным Эдиком. Моя мама всегда говорила: "Главное, доченька, конечный результат. А конечный результат можно узнать только в финале шоу".
   Ни свадьбы, ни нашей совместной жизни я не помню совершенно. Вот плавленые сырки запомнила, а фату с обручальным кольцом - нет. Может, потому, что ни то, ни другое не играло особой роли. Случилось, и хорошо. Я стала как все: при муже. Едва-едва успела: вышла замуж, и сразу тридцать. Эта цифра меня так шарахнула, что я с неделю по квартире чучелком ходила:
   - Селезнев, мне тридцать!
   - Ну, и нормально, - говорит. - Не пятьдесят же.
   И вот теперь мне пятьдесят. И нормально. Кажется, что нормально.
  

***

   Про детей мы даже и не говорили: ни ему, ни мне пеленки были совершенно не нужны. Но на всякий случай себе поставила спираль, а ему внушила: детей у него быть не может. У него, не у меня. Почувствуйте разницу. Свинкой в детстве болел? Болел! Вот и результат. Но ничего, и такого люблю. Моей любви на нас обоих хватит. А уж если твою прибавить... Живем? Живем!
   Замужество придает женщине дополнительный статус: статус ее мужа. Неправда, что о мужчине судят по его женщине, это о женщине судят по ее мужу. Новый круг общения, приглашения на творческие вечера и, как сейчас модно говорить, презентации, наконец, долгожданное повышение на работе - все это я получила, благодаря Селезневу. Как же - жена известного режиссера, и вдруг младший редактор. Непорядок. Стала просто редактором, но отдельной программы, стремительно набиравшей рейтинг.
   Иногда он заезжал за мной. Модный, красивый, известный. Бабы завидовали. В том числе и Жанна, чей Эдик давно остался в прошлом вместе с его перспективами. Главное, доченька, конечный результат.
   Смешно: каждый знал, что он очень известный, но никто не мог вспомнить, что именно Селезнев снял. Однако на творческие встречи исправно приглашали, в жюри и экспертных советах тоже посидел. А что! Если ты попал в эту тусовку и сумел в ней удержаться, то твои сегодняшние неудачи не играют никакой роли. Ты - свой. Добился успеха - молодец, не получилось - тусовка даст тебе еще один шанс. Конечно, кредит доверия не может быть бесконечным, однако при определенном лукавстве ты можешь слыть, а то и быть своим очень долго. Я где-то читала, что всего-то и нужно, что стать избранным в своей области, этаким гуру, и пока твоя область существует и представляет интерес для большинства, ты всегда будешь на вершине успеха. В струе. Кино - беспроигрышный вариант, поскольку неизменно важнейшее из искусств. Вон Александров снял только пять (!) успешных фильмов, а в последние годы и вовсе предавался воспоминаниям, но никто не смел сказать, что он выдохся: мессир творит, мессир думает...
   Вот и Селезнев думал, пока его приглашали на симпозиумы, фестивали, в провинцию и за границу. Как и полагается жене, я ездила вместе с ним. Иногда, конечно, и преимущественно в провинцию, кому нужна жена за кордоном. Там других соблазнов хватает за глаза и за уши. Но честно говоря. Я нисколько не обижалась. В конце концов, у каждого должна быть своя частная жизнь. И когда Чернышевский писал о раздельных спальнях, он, по сути, был прав. В браке должна быть свобода, в разумных пределах, разумеется, но свобода и право на личное пространство. Через пять лет такой жизни я уже не могла сказать, люблю ли собственного мужа или нет. Привыкла. Так привыкаешь к памятнику, который стоит в ближайшем скверике по дорогу на работу; к магазину, где ты покупаешь продукты; к дню выплаты зарплаты - последняя пятница месяца; так привыкаешь, что в ночь с 31 декабря на 1 января наступает Новый год. Вот и к присутствию Селезнева в своей жизни я привыкла.
   А потом он начал снимать фильм. Странную историю про маленького человека, попавшего в мир избранных. Грязная футболка среди смокингов. Холодные пельмени против икры. Разбитые кроссовки наступают на ботинки из крокодиловой кожи. Неравная битва гегемона с гламуром. На фоне богатых, успешных и амбициозных людей главный герой выглядел абсолютным придурком, и его монологи абсолютно не цепляли. Потому что неудача в сравнении с успехом находится в заведомом проигрыше. Селезнев уперся: снимет и все-тут.
   - Фильм некоммерческий, - сказала я, прочитав сценарий. - Сделать его ты сделаешь, но не продашь. Лучше черная комедия, но с обязательным хэппи-эндом. Кому нудны твои заклинания про нищих, сирых и убогих? Добро ты это снимал лет десять назад, тогда, может быть, на социалке бы и прокатило. Но сейчас конец девяностых, конец тысячелетия. Селезнев, я тебя умоляю: сними лучше мистику с детективным уклоном, разлетится, как горячие пирожки в двадцатиградусный мороз.
   Как он орал! Комедия! Мистика! Детектив! Да лучше бы я ему сразу яду предложила. Цианистого калия, например. Неужели он так ошибся в своей жене?! Неужели родная жена - друг, товарищ, духовный единомышленник - не понимает таких простых вещей: что история маленького человека никогда не устареет?! Потому что мы все маленькие человеки, и мы все сражаемся против системы: будь то государственная машина или светская тусовка в районе Рублевки.
   - Селезнев, вернись на землю! Ни один маленький человек не станет смотреть фильм про себя, любимого. "Шинель" Гоголя только в школе читают, а потом - никогда! И Достоевского тоже, разве что хандра осенняя разобьет. А ты - фильм. Мы же доллары впервые, можно сказать, в руках держим. Соки натуральные, свежевыжатые попробовали, за границу в массовом порядке съездили - а ты маленький человек. Да ты до Канн не доедешь - засмеют.
   До сих пор уверена, что снимать он начал из чистого упрямства, чтобы доказать, что я неправа. Съемки пришлись аккурат на дефолт, когда проблемы маленьких людей интересовали разве что самих маленьких людей, да и то постольку поскольку. Но выкарабкался ведь, собака, нашел какого-то иностранного спонсора, озабоченного засильем массовой культуры, и съемки пошли. Спонсор присоветовал специалиста по элите и толпе. Причем настоятельно присоветовал. Пришлось взять, во избежание политически-идеологически-финансового конфликта. Так мы познакомились с Семеном Мазуриком.
  

***

   Было в нем что-то такое, волнующее и напускное - в общем, лже мужское. На таких мужчин смотришь и думаешь: с таким бы и в постель легла, и в разведку бы пошла, да и на шалашик, пожалуй, согласилась. Но в постели он тороплив и суетлив, в разведке - болтлив и ненадежен, а в шалашике - пахуч, занудлив и прожорлив. Но все это узнается потом, когда подпускаешь к себе настолько близко, что даже и шага назад уже не сделать.
   Но хорош, собака! И черный глаз горел, и гормон пошаливал, а то и зашкаливал. К тому же я еще со времен пионерского детства питаю слабость к бородатым мужчинам. Особенно в сексе. Но мои эротические переживания - мои эротические переживания. Вам о них знать совершенно ни к чему.
   Мазурик появился через неделю после начала съемок. Прочитал сценарий, сделал несколько поправок карандашом и переговорил со сценаристом. Селезнев его упорно не замечал, так что общение пришлось взять на себя мне. Поговорили, приближаясь на цыпочках, ощупывая каждое слово языком, пунктиром восстанавливая направление возможной беседы. И так до первой развилки-перекрестка. Остановились, переглянувшись. Кто куда? И не сговариваясь, свернули налево. Все, понеслось. Любимые авторы. Любимые фильмы. Любимые идеи. Любимые исторические персонажи. Интеллектуальная дружба, у которой были все шансы перейти в интеллектуальную страсть (любовь?).
   Пока Селезнев до хрипоты орал "Мотор!", мы с ним под подаренный спонсором коньячок вели философские дискуссии на тему того, могут ли быть материальными чувства и разум. Когда разум и чувства надоели по причине отсутствия их физического воплощения, мы перешли к обсуждению человеческих грехов. Меня тогда волновал вопрос, почему порядочный и хороший человек вдруг впадает в какую-то крайность. Ведь грех - это эмоциональная крайность, да?
   Мазурик не согласился:
   - В основе любого человеческого порока лежат простые химические реакции, происходящие в организме. Об этом написал один исследователь. Кажется, его звали Медина. Или у него фамилия такая, не помню. Не суть. Суть в том, что сопротивляться грехам бесполезно, потому что во всех наших проступках ощущаются отголоски животных инстинктов. Мы - животные, облагороженные, отмытые, прирученные к цивилизации, но и только... животные.
   - Ну, и как, к примеру, тогда можно объяснить человеческую жадность? Один с себя последнюю рубашку снимет, а второй удавится за снег зимой.
   - Жадность - всего лишь навязчивая борьба за право собственности, и возникает это чувство исключительно тогда, когда это право у тебя отнимают. Вот и все. В основе жадности или скупости всегда лежат два фактора: страх и беспокойство. Страх, что кто-то придет и отнимет, и что этого у тебя больше не будет. Беспокойство за свое благополучие, как материальное, так и личное.  Есть в нашем мозгу такой участок: у него еще очень забавное название - "нуклеус аккумбенс". Маленький, невзрачный, но именно он и является центром человеческой скупости. Он включается, когда мы начинаем беспокоится за свое имущество.
   К примеру, когда человек предчувствует материальное поощрение ( то есть получает неожиданный приз, премию, зарплату, выигрыш), то он мгновенно возбуждается. Кровь приливает к голове, лицо краснеет, зрачки расширяются, пульс учащается. Иными словами, он впадает в азарт и одновременно чувствует психологическое удовлетворение от происходящего. Если же у нас отнимают что-то наше - имущество, женщину, работу, премию, жизнь, или же мы просто подозреваем, что все это могут отнять, мы опять таки впадаем в крайнее возбуждение, и потому не можем адекватно оценивать свои поступки.
   - А как же религия, моральные устои, нравственность?
   - Забудьте об этом. Миром правит биология, а не бог. У каждого есть своя собственная цензура, вопрос лишь в том, насколько близко она соприкасается с цензурой социальной.
   - Это кощунство.
   - Это реальность. Позвольте такой пример. Допустим, общественная мораль не позволяет вам совмещать работу на нескольких предприятиях, в о время, как вам очень нужны деньги. Как поступите? Останетесь на одной, законной, но мало оплачиваемой работе, или же будете нарушать общественные табу?! Или вот еще пример. Вы - жертва. Вы даже знаете преступника. Но закон вам говорит - у нас нет доказательств, поэтому мы не можем его наказать. Но вы-то можете. Неужели вы не воспользуетесь тем правом, которое установили сами себе? Не покараете в обход закону?
   - Семен Петрович, это демагогия. Мы с вами говорим о грехах, а не возмездии.
   - Они сходны, эти понятия. Без греха не может быть возмездия, а без возмездия греха.
   - Но возмездие как раз относится к категории морали и нравственности, если угодно, оно пропитано религиозным духом. Разве можно судить грех, если он всего лишь биологическая реакция?!
   - Браво, Алиса! Вы замечательный спорщик. Другое дело, почему биологические реакции не могут подвергаться осуждению или наказанию? Если, пардон, пьяный человек облюет мне ботинки, я ему дам в морду, потому что не надо напиваться, как скотина и портить чужое имущество. Если мою жену изнасилует какой-то пьяный подросток, я найду его и убъю, потому что, если тебя обуяла похоть, то реализуй ее со своей, а не моей женщиной.
   - Гнев, ярость? В этом тоже повинен мозг?
   - Гнев заложен в наших генах. У одних он проявляется больше, у других меньше, но он есть у каждого. Раньше только "животная злость" помогала выжить в жесткой конкурентной борьбе. Со временем у людей развились области мозга - его передние отделы, отвечающие за подавление агрессии и контроль таких эмоций, как гнев и ярость. Но не настолько, чтобы не испытывать чувство агрессии. И знаете, Алиса, ведь сегодня мы, по сути, вернулись в прошлое, живем в джунглях, поэтому успеха добивается только самый агрессивный. Гуманисты и добряки никогда не становятся лидерами.
   - Но ведь гнев, ярость, зависть разрушают не только тело, но и душу?
   - Если у нас вообще есть душа... Как-то не верю я в эти пятнадцать граммов неучтенного веса, - улыбнулся Мазурик. - Материалист до мозга костей. Зависть - биологическое наследие человека, изначально она возникла как один из самых мощных элементов для стимулирования межличностной конкуренции. Ну, условно говоря: добыло одно племя мамонта, а во втором - голод. Пока первое пожирает зверя, второе, завидуя, идет на охоту и добывает мамонта в два раз больше. Вот вам и зачатки здоровой конкуренции. Ничего плохого в зависти не вижу. Если ты завидуешь кому-то, значит, инстинктивно стараешься стать лучше, превзойти своего соперника именно в ой области, где он особенно силен. Другое дело, что зависть провоцирует агрессию, особенно у неуравновешенных людей. Но у любого явления есть свои побочные эффекты.
   - Гордыня - также плод биологической эволюции? - мы уже шли с Мазуриком по плохо освещенной улице: с разрешения Игоря Семен Петрович вызвался меня проводить. И я надеялась, что он напросится на чашечку кофе со всеми вытекающими...
   - Корень гордыни, она же - тщеславие, оно же - высокомерие - кроется в одном из человеческих генов, название которого произносить не буду, все равно оно вам ничего не скажет.
   - Вы, конечно, с легкостью объясните и грех сладострастия? - усмехнулась я. - Причем опять же с биохимической точки зрения.
   - Хотите? - он прижал меня к себе и тут же отпустил. Я так и не поняла тогда, считать ли этот жест приглашением или нет. - Интимная жизнь - это взаимодействие различных химических реактивов. Вещество допамин рождает сексуальные фантазии. Серотонин заставляет людей испытывать сладостное томление в предвкушении интимной близости, во время и после нее. Гормон альфа-меланоцит, который вырабатывается гипофизом, возбуждает половые органы. Гормон окситоцин вызывает у партнеров непреодолимое желание ласкать друг друга и доводит до упоительных судорог при оргазме. Гормон эстроген, который вырабатывается яичниками у женщин, вызывает влечение. И, наконец, гормон тестостерон, без которого соитие было бы невозможно. У мужчин он вырабатывается в яичках, а у женщин - в яичниках. Настоящая биохимическая лаборатория внутри каждого из нас! И закрыть ее невозможно, как не остановить движение планет вокруг Солнца. Можно ли считать похоть грехом?
   Дальнейшее я помню плохо. Удар, сбивший меня с ног. Пьяный гогот. Масса щупалец, разрывающих белье, клетки тела и душу. Все-таки она у меня была, что бы там Мазурик ни говорил. Я сопротивлялась, кричала, плакала, кусалась. Бесполезно. Город снисходительно принял жертву, которую так легко и практически без борьбы отдал мой философично настроенный спутник. Он просто стоял и смотрел. И даже не шевельнулся, чтобы помочь. Если мою жену изнасилует какой-то пьяный подросток, я найду его и убью, потому что, если тебя обуяла похоть, то реализуй ее со своей, а не моей женщиной. Но я-то была чужая!
   Когда пришла в себя на холодном асфальте, никого не было. Ушел. И что странно, я почти что испытала облегчение.
   Остаток ночи ушел на то, чтобы зализать раны и принять душ. Горячий, почти обжигающий, но я все равно чувствовала себя грязной. И не потому, что мое тело подвернулось насилию пьяных подростков, а потому, что он даже не отвернулся. Это он меня изнасиловал, а не они. Он, нашедший научное объяснение каждому из человеческих пороков, за исключением трусости. Неужели и этот грех сидят в наших генах?! Но как тогда объяснить, что мать закрывает своим телом ребенка, не думая о том, что сама умрет?! Как объяснить, что люди рискуют своей жизнью, чтобы спасти кого-точужого и совершенно незнакомого? Будучи мертвыми, они шли. Будучи смертельно ранеными все равно делали шаг и... выживали... И спасали других.
   - Представляешь, - удивлялся наутро Игорь. - Позвонил и сказал, что больше не может работать с нами. Изменились обстоятельства. Какие к бесу обстоятельства? У нас съемки в полном разгаре, у него контракт. Чего-то ты бледная какая-то, Алиса. Заболела?
   Жена Цезаря должна быть вне подозрений. Я жена Селезнева, и тоже вне подозрений. Промолчала. Но ничего не забыла. И не простила. Имею право. Одно КВД чего стоит, но не будем об этом, ладно?! До сих пор больно.
   Спустя годы я его случайно встретила. Он стал заведующим кафедрой, чуть-чуть округлился, приосанился, отпустил бороду, слегка неухоженную, но слегка. Эдакий мачо с налетом неустроенности: женщинки, ау! Я свободен! В нем было всего по чуть-чуть и слегка, но чего-то все равно не хватало. Мужественности, что ли?
   Издали смотрела на этого человека и читала по морщинам историю современного Дориана Грея. Что сделал? Чего добился? К чему пришел? Что может записать твой ангел-хранитель в графу "Личные достижения"?!
   Всю жизнь положил на то, чтобы сделать фамилию хотя бы на йоту благозвучнее. Семинары, Симпозиумы. Научные конференции. Заграничные командировки. И что? И все. Он даже на страсть был не способен. Роман стерильны, как и он сам. Интуитивно шарахался от смазливых девочек-студенточек. Служба - это главное: когда ты на службе, то мужчин и женщин не существует. Есть унисекс и служба. И вот итог. Доктор культурологии, защитившийся по теме элитарной культуры. Это как доктор кукольных наук. Карабас-Барабас от культурологии. А вокруг восхищенные Буратины, Мальвины, Пьеро и Артемоны, так и не сумевшие разглядеть под маской мачо полное отсутствие мужественности.
   Я жадно вглядывалась в это постаревшее лицо и пыталась понять: какой из его пороков обеспечен генами, а какой - результат прожитой жизни. Есть что-то инфернальное в том, как со временем меняются человеческие лица. В них проступают потаенные мысли и желания. Иной в девяносто лет моложе тридцатилетнего. Спрашиваешь: в чем секрет? Да ни в чем, - отвечает. - Живи по совести, улыбайся и не делай пакостей. Так просто? Так сложно! По совести мало, кто сегодня способен. Я вот, например, не могу. И Мазурик не смог. Да он вообще ничего не смог. Желтоватый цвет лица говорит о застарелом простатите, плавно перешедшем в геморрой. Детей не наблюдается, если и были, то и не заметил. Жена - ухоженная блондинка, красящая корни своих волос в черный цвет. Я ее видела. На мой вкус, немного полновата, но лишний вес у женщины - эфемерен: сегодня она толстушка, завтра - худышка. И кремлевская диета здесь совершенно не причем. Похудеть можно (и это я знаю по себе) только от стресса. Но тогда, в нашу первую - заочную - встречу в ее жизни все было хорошо. Муж практически не изменял, работа, деньги были - но чего еще желать? Разве что подругу. И она со временем появилась. Но это совсем иная история.
   Странно устроена человеческая психика: со временем можешь простить все. Ну, почти все. Глобальное. Значимое. Подлое. А вот мелочей простить не можешь. Что есть мелочи? Чужая юбка у твоей постели. Забытая губная помада у зеркала. Опять же не твоя. Другое имя во время близости. Выбитые зубы в подъезде. Взгляд мужчины, не сумевшего тебя защитить. Или денежную аферу, в которой тебя делают главным действующим лицом.

***

  
   Вадима я знала с момента его рождения. Все-таки племянник. Пусть и нелюбимый, но все-таки. Седьмая вода на киселе. Я привыкла его воспринимать как бессловесное, но очень милое существо, любившее наряжаться в мои тряпки и душиться моими духами. Мы все знали об его странности, но... не придавали никакого значения. В конце концов, тяга к представителям своего пола еще ничего не значит. Если, конечно, не переходить известные границы. А он и не переходил. Поначалу я думала, что из-за трусости. Но потом поняла - исключительно из врожденной интеллигентности. Общаясь с мужчиной, он рефлексировал. Общаясь с женщиной, унижал ее, компенсируя те самые интеллигентские переживания.
   В доме у них всегда было холодно, хоть и топили исправно. Мать обслуживала, отец покрикивал.
   - Видала, Алиска, - говорил мой брат. - Какого бездаря она мне родила.
   - Она родила, а ты ж чего не воспитывал?!
   - Я - воспитывал, только у него в одно ухо влетает, а в другое вылетает. Отдал на карате. Поучился - бросил. Бальными танцами, говорит, хочу заниматься. Танцор с яйцами! И что не мешают? - крутой подзатыльник завершал начатый разговор.
   - Тетка, можно я к тебе зайду? - звонил он по субботам.
   - Заходи. Только если хочешь есть, продукты купи сам, у меня пусто в доме.
   Приходил. Аккуратный, ладный, как девочка. Даже размер обуви долгое время оставался как мой - тридцать восьмой. И глаза... Как я любила эти глаза. Оленьи, опорошенные густыми ресницами. Тогда - наивные, потом - циничные.
   - Как дела, племянничек?
   - В школе или дома?
   - Дома - ясен пень, не очень, а в школе?
   - Аналогично.
   - Тетка, почему люди такие? Нетерпимые. Ведь от того, что мне нравятся мальчики, я не перестаю быть самим собой.
   - А почему они тебе нравятся?
   - Они... родные. Когда я прикасаюсь к ним, то чувствую, что прикасаюсь к себе. Тебя не коробит?
   - Нет.
   Коробило, чего уж тут скрывать?! Мы терпимы к сексуальным меньшинствам ровно до того момента, пока этим меньшинством не становится кто-то из твоих близких. Моя подруга, к примеру, долгое время была председателем лиги "За розовый и голубой цвет", а потом совершенно случайно узнала, что ее муж, с кем она собиралась отпраздновать серебряную свадьбу, также весьма активно поддерживает голубой цвет. Теперь в ее гардеробе одежда исключительно красных и черных тонов - цвета агрессивной феминистки.
   - Ой, тетка? А это что?
   - Боа.
   - Можно я примерю.
   Потом появилась серьга в ухе, чуть подведенные глаза, но с моим братом не забалуешь - выбил: ремнем, презрением, остракизмом, чуть было не ляпнула - окастризмом.
   Через несколько лет:
   - Тетка, можно я зайду? Разговор есть.
   Пришел. С букетом хризантем, бутылкой вина и тоской в глазах.
   - Слышала? Женюсь. Папаша подсобил.
   - Слышала. И даже видела - она красавица.
   - Тетка, я гибну...
   - Почему?
   Опрокинул в себя бокал с вином. Облизнул безупречные губы.
   - Я не знаю, что с ней делать.
   - В смысле?
   - В смысле в первую ночь. То есть теоретически знаю, а практически... Вдруг у меня не встанет. Я ведь с женщиной никогда...
   Уже потом я задумывалась, он действительно пришел ко мне за этим? Выбрав точно момент, когда Селезнева был на очередной натуре. Подозреваю, что натуру ту звали Марина, но об этом после, после... Он мой племянник, я его тетка. Связаны кровью и родственными узами. В другой момент - никогда. Но когда женщина отвечала за свои слова и поступки? У меня ведь месяца три как секса не было. Селезнев, повторяю, на натурах. А любовники по курортам разъехались, да и не могла я уже конкурировать с молодыми и красивыми. А тут - молодой и красивый. И не чужой. И невинный со вкусом молочного йогурта - воздушный и чуть пряный от солнца и наступающего наслаждения. В конце концов египетские фараоны тоже друг с другом спали, и ничего - вымерли. Надо надеяться от любви.
   Господи, я больше него боялась осечки. Язык работал как шальной. Каждую клеточку его тела осязала, нащупывая и раскрывая спящие эрогенные точки. Совершенно невинен! Когда почувствовал нарастающее возбуждение, то испугался: не может быть и тут же замкнулся, окаменев. Но я подбадривала, направляла, торопила, не в силах сдержать свое собственное желание. Ну, возьми меня! Сделай это! Пожалуйста! Не ради себя, а ради меня. Его эго, словно слепой котенок осторожно потерлось: пустишь? А то! И раскрылась, принимая всего, без рефлексий и оглядки. Нет родственных связей. Есть только узы мужчины и женщины. Вошел, застыв... Я чуть повела бедрами, втягивая, заманивая вглубь. Дернулся, испугавшись, - не хочу! Я была начеку: напрягла мышцы, плотно обхватив и не выпуская. Ну, милый? Пожалуйста... Сделай это... Закрыв, глаза качнулся, устанавливая свой собственный ритм, и вторгся зло и яростно. Именно так, как люблю. Ох! Если это и грех, то очень сладкий.
   И ведь получилось! Пусть и не сразу, но... Удивленно, недоуменно извергся в меня, прижал, слушая как гулко и часто бьются два сердца. Слизнув две слезинки, а потом, перекатившись, замолчал... Странное чувство старой грешницы, совершающей подлость ближнему своему. И не Вадиму, а его будущей жене. Но виновной себя не считаю: только слепая не разглядела бы... И только влюбленная до глупости и бешенства матки решилась бы на эту глпость, на которую решила жена моего племянника - родить ему ребенка. Не себе - а ему.
   Жену Вадима я никогда не любила. Потому, что она слишком любила его. Не как женщина, а как жена. Почувствуйте разницу. Ей-богу, изменила бы, ничего бы не случилось, Вадим бы с ней остался. И даже был бы благодарен: не одна сволочь в семье. Сотни людей ведут такой образ жизни, и ничего - счастливы. Что мешало им? Так нет - твоя и только твоя.
   С племянником мы умудрились сохранить деликатные отношения: о прошлом всуе не упоминали, при встрече оглаживали взглядом и улыбались - было, и прошло, но помнишь? - Помню. - И ладно. А теперь выпьем за будущее, твое и мое.
   Черт, какой это был год? Сразу после дефолта или погодя? Не помню. Вадим только-только занял свою должность, и пришел ко мне с деликатной просьбой:
   - Тетка! Играю на бирже! Одолжи денег! Мы все разбогатеем! И ты, и твой Селезнев. Зуб даю.
   И я дала. Но не зуб. А деньги. Все, что было у Селезнева, отдала любимому племяннику. В нем была уверенность, а в стране - дефолт. И хотелось легких, ничем не обремененных денег. Хотелось богатства.
   Стоит ли говорить, что племянник обманул?! Обратно я не получила ничего: ни процентов, ни первоначального капитала. Рванула к Вадиму:
   - Не понимаю, о чем ты говоришь, тетка! Какие деньги? И у тебя есть расписка, заверенная нотариусом?
   Чертова интеллигентность, позволяющая верить в ближнего своего, как в самого себя! Передо мной встала проблема, как объяснить мужу потерю нескольких тысяч долларов. 98-й или 99-й? Не помню. Но не так и важно. Я затравленной лошадью металась по городу в поисках денег, но ни у кого их не было. Если бы Селезнев узнал, он бы меня бросил! Все и так к тому ушло, но ускорить процесс, да еще по собственной вине... В тот момент я больше всего не хотела, чтобы он меня бросил. Тридцать восемь. Молодость почти прошла, с морщинами битва продолжается, а на мои мозолистые пятки наступают молодые, зубастые и упрямые, способные разрушить все, что я сумела создать за свою нелепую и такую долгую жизнь.
   И я пошла к Колобку...
  
   ***
   Ему повезло больше, чем мне. Есть такой сорт людей - дети своих родителей. У них с рождения все распланировано, и можно, не напрягаясь, ждать своего звездного часа. В том, что этот час наступит, они даже не сомневаются. И этот факт меня бесит больше всего. Свои школы, свои факультеты, свои MBA, наконец, свои тепленькие местечки. В этом мире нет чужих, пришлых, людей, а если они и появляются, то мгновенно проходят проверку на финансовую вшивость. Цена имеет значение. И это стремление купить как можно дороже, меня также выводит из равновесия. Кто для кого - вещи для нас, или мы для вещей? На этот вопрос "стильные" мира сего неизменно отвечают - мы для вещей. Причем не словом, а делом.
   Но что с того? Они по ту сторону социального блага, а я по эту. Колобок был из этих - отмеченных при рождении. Единственный минус - интимная связь со своей секретаршей по имени Жанна. Не смог устоять, уж больно сексапильной оказалась моя бывшая подруга. К тому времени она бросила Эдика, впавшего в продолжительный и безнадежный запой и переключилась на генерального директора самого перспективного телевизионного канала. Подобно Мейерхольду, который сделал из своей жены актрису, Колобок сделал из Жанны довольно неплохую ведущую. К тому же от Зинаиды Райх, никто не видел Жаниных ляжек. А открывать рот по сигналу она и без того умела очень хорошо.
   Из меня такой послушной ведущей не получилось. По разным причинам. Хотя когда-то Колобок и предлагал. Но, попробовав, я отказалась. Да, известность, да, зарплата намного больше, но и риск-то какой. Вон Светлану Орлову как продвигали - звезда! Ни больше и не меньше. Народ с ума с ходил - какая она правильная, молодая и красивая, но Светлана умудрилась перейти дорогу своему коллеге - Александру Придзорову. Уж не знаю, насколько наш телевизионный гуру был связан с криминалом, но Светку заказали. Вот только киллер из порядочных оказался: не могу, говорит, кого угодно, но только не ее - такую правильную, молодую и красивую. Светка подумала и сама ушла: ей ребенка воспитывать, а эфир, глядишь, и переживет.
   Ведущий - только на первый взгляд красивая оболочка, говорящая кукла. Как иногда удивляешься, узнав, что говорящая кукла и свое мнение имеет, и не только имеет, но готова его высказывать.
   Жанна не высказывала. Воспроизводила только то, что от нее хотело услышать руководство. А я так не могу, о чем заблаговременно и поставила Колобка в известность.
   Но именно к Колобку и пошла в надежде обрести эти чертовы деньги. Ведь легче дает тот, у кого они есть? Так? Ну-ну, каждый по-своему убеждается в справедливости или ложности данного тезиса. "Как же у меня болели коленки после проб! - писала Мерилин Монро в своем дневнике, - И рот становился совершенно деревянным. Я пыталась сложить губы в трубочку, но они не поддавались - чужие, испачканные, опухшие от постоянного трения о чей-то жадный орган. Я приходила домой и плакала, глядя на себя в зеркало. Не правда, что красота - проклятие. Проклятием может быть только судьба. Мне иногда кажется, что кто-то там, наверху, откушав небесной манны, решает наши жизни. И мы ничего не можем изменить. Остается только надеяться, что манна будет несвежей, и свое решение этот кто-то отложит на завтра, потому что сегодня у него будут совсем другие проблемы".
   Мой рот тоже был деревянным. И почему они так уверены, что оральные ласки доводят нас до оргазма?! Еще! Еще! Еще! Твои волосы накручивают на локоть, дергают, прижимают голову к паху, тесно-тесно, чтобы рот сплющился, растворился в мужском органе. Коленки горят, особенно, если ты перед этим не сняла колготки. Покорно приникаешь, осязая запах несвежего белья, немытых гениталий. Он направляет твои движения, сознательно замедляя развязку. И снова трудишься, сжимая и разжимая неподвижные губы, заглатывая в себя, а потом выталкивая этот огромный, эгоистичный орган из себя. И думаешь: черт подери, когда же ты кончишь?! И, наконец, когда твой измученный рот заполняет горячая горькая сперма, ты делаешь еще одно усилие: глотаешь, подавляя рвотный рефлекс. Почему? Потому, что так надо. Так положено. Так прописано во всех порнофильмах, которые ты смотрела украдкой или, напротив, совершенно открыто. Теперь остается всего ничего, как улыбнуться и сказать "спасибо" за сладостные минуты.
   Интересно, знала ли Жанна, что наши пути-дорожки вновь пересеклись?! Только на этот раз мы перепутали сценарии. И теперь я была той самой разлучницей-соперницей, чье либидо билось в унисон с чужим либидо. За наши обеденные перерывы Колобок мне щедро заплатил. Видимо, мой рот произвел на него совершенно неизгладимое впечатление. Так что я вернула деньги и довольно быстро, а Селезнев даже ничего и не заподозрил.
   Но Вадику спускать подобные игры я не собиралась. Пришла в офис и потребовала долг. Он в ответ рассмеялся: уймись, тетка, а то хуже будет! Из помещения фирмы меня вывели с охраной. Впрочем, та не лютовала особо, так, пара синяков на руках.:
   - Интересный у вас племянничек! Пидор, а принципы имеет!
   За пидора - отдельное спасибо.
   Денежные подставы - не редкость. И происходят они исключительно из-за того, что мы доверяем ближним своим. Если родственник, друг, то деньги даются просто так, без всяких расписок, и тем более нотариусов. Но сто тысяч не есть сто рублей, и давая в долг, ты всегда рискуешь. Я давно уже не доверяю никаким дружеским отношениям, замешанным на деньгах. У дружбы нет цены. И лучше не брать и не давать в долг, а взявши - возвращать как можно скорее. Возможно, если бы Вадим не вернул долг, то я бы его простила. Племянник все-таки! Но ему наших разговоров показалось мало...
   Селезнев вернулся, точнее, впал в квартиру, избитый и окровавленный.
   - Кто?!
   - А я знаю? - спросил Селезнев, выплевывая крошево зубов и крови в раковину. - Подошли и сказали: забудь о долге. Все равно не получишь. Какой долг? Я в жизнь ни у кого не брал? И тем более не просил вернуть! Может, ошиблись?
   - Тебе в больницу надо.
   - Мне выпить надо. Нет, ну какие сволочи эти бандиты! Знают же, что голливудскую улыбку у нас делаю по голливудским ценам и все равно бьют по зубам. Ну, не сволочи, а?
   Наутро я позвонила племяннику:
   - Зачем?
   - Исключительно для профилактики, тетя. Надеюсь, ты все поняла?
   - О тебе - все. Слушай, Вадим, а ты никогда не задумывался о том, что бог порой бывает чрезвычайно внимательным, как и дьявол: к тебе еще все вернется. Бумерангом да по темечку.
   - А я язычник. И в бога не верую.
  
   ***
   Я даже не нашлась, что ответить. Да и не до ответов было, честно говоря. Фильм о маленьком человеке, попавшем в элитарное общество, вдруг снискал успех. Большой успех. Это потом была Рублевка и русская версия голливудской истории про Золушку, но сначала - Селезнев и его фильм. Канны сразу сказали "да", "Оскар" выдвинул на премию, ничего, правда, не обещая.
   Пришла слава.
   Что происходит с человеком, который в одночасье стал знаменитым?! Я тысячу раз задавала себе этот вопрос, но так и не смогла найти ответа. Как варианты: у него едет крыша, он заболевает звездной эпилепсией, он мнит себя самым-самым и он обязательно начинает хамить.
   Селезнев начал с последнего - стал хамить, причем очень зло и ядовито. По сути, нарывался на скандал. Давал интервью, а потом звонил в редакции и грязно ругался: дескать, я этого не говорил, мои слова извратили. И редакции извинялись, публиковали странные и пространные опровержения, от чего Селезнев еще больше матерел и пускал звездную пыль из своего анально-душевного отверстия.
   Когда я поняла, что у него любовница? Смешно, но только, когда он подал на развод. А до этого совершенно не догадывалась. Повторяю, не до того было. У подруги - развод случился. С тем самым, при мысли о котором мой рот мгновенно деревенеет. Раньше полы мыла и в магазин ходила, теперь утешала. Повышение, однако!
   - Слушай, а ты с моим ведь спала? - как-то совершенно спокойно спросила Ада.
   Интересно, оральный контакт приравнивается к сексу? Я лихорадочно соображала, что там по этому поводу постановили американские сенаторы, не пережившие закапанное платье Моники Левински.
   - Я знаю, что спала, - все также спокойно констатировала Ада. - И как, понравилось?
   - Нет.
   - Пошла вон.
   Я так и не поняла, за что она меня выгнала, за то, что я переспала с ее мужем или за то, что мне не понравилось?! Но ведь если вдумать, мне не нужен был секс, мне нужны были деньги. Стоп! Так можно докопаться и до проституции. Но было обидно и почему-то очень больно. За нее. За меня... за нас.
   - Ада...
   - Пошла вон, шлюха!
   Ой-ой-ой, какие мы чистые и принципиальные! Не трогать немытыми руками. Я ведь действительно хотела помочь, а меня пнули... Сейчас я думаю, что была неправа, но тогда обида захлестнула по самую макушку: выскочила из подъезда и в тапочках по снегу... Наткнулась на Колобка:
   - Ты откуда?
   - Оттуда!
   - И как она?
   - Выгнала!
   - Тебя?
   - Меня!
   - За что?
   - А ты будто и не догадываешься... Зачем сказал?
   - К слову пришлось.
   Видали?! К слову пришлось, а нашей многолетней дружбе конец. Нет, я ни в чем себя не оправдываю, сама виновата, но в тот момент мне действительно очень хотелось помочь зареванной Адке, но не могла, потому что этот козел брякнул о том, о чем порядочные люди молчат. Ведь в конце концов, не ко мне он уходил. Так почему она меня выгнала? Потому что блудливый пенис ее мужа оказался у меня во рту, а я даже не подавилась?!
   Потом Колобок, так и не рискнувший забрать свои последние вещи, утешал меня в ближайшем кафе. Я сидела в белых тапочках и ревела от того, что совершаю второе предательство - пью коньяк за счет бывшего мужа своей подруги, а рядом стоит коробка с новыми дорогими сапогами. Натуральная кожа, натуральный мех. И перед выходом на улицу я их надену, оставив тапочки в кафе. Почему-то судьба этих тапочек не давала покоя. Может, Адке они были очень дороги?!
   Так увлеклась чужой судьбой, что пропустила свою.
  

***

   Селезнев все чаще ездил в какие-то сомнительные командировки и посещал не менее странные конгрессы на тему: "Что мы знаем о сексуальных меньшинствах?" или "Спасем малые народы Севера от больших народов Юга". И на тех, и на других и на третьих ему было совершенно начхать, другое дело, что почетному участнику предоставляли номер люкс со всеми удобствами. А уж с кем разделить эти самые удобства - такая проблема перед моим супругом никогда не стояла.
   Тут я не соглашусь с Адой, измена всегда начинается в мозгах. Другое дело, что мужские и женские мозги совершенно по-разному устроены. Чего-то в наших, женских, извилинах все-таки не хватает, чтобы понять, почему рано или поздно любой мужик пускается налево. Что он в ней нашел?
   Я ведь сначала думала, присосалась какая-то топ-моделька - ножки от ушей, глаза с поволокой и зеленые от контактных линз, и естественно белокурая грива наращенных волос. Не угадала. Такая, как все. Иногда может быть очень красивой, чаще - совершенно никакой, ножки, ручки, попка, грудки - все в меру, без изысков. Но ведь запал. На секс? Но ведь и я, в отличие от Ады, не отказывала. Захочешь - сразу же. Нет, тут другое было. Любовь? Или то, что она рискнула родить ему ребенка. Сына. И ведь что удивительно, ни на минуту мыслишки не возникло, что не от него. Ни на секунду. Его ребенок, и точка. А когда засомневалась, впервые в жизни ударил. И снесла. Простила. Ему - простила. Ей - нет.
  

***

   Ну, ладно, ладно, вам только волю дай, и вы меня в травле ни в чем не повинной дамочки обвините! А с другой стороны - чем еще мне заняться, когда еще немного, и скоро пятьдесят. Несколько лет до юбилея. Впору итоги подводить. А что подводить, собственно? Ничего нет: ни мужа, ни детей, ни красоты, ни тем более здоровья. Курю как загнанная лошадь. И вдруг, совершенно случайно встречаешь ту, у которой все есть - и муж, и ребенок, и молодость, и здоровье. За тем и пришла на телевидение, чтобы обо всем рассказать. Похвастаться.
   - Добрый день, я - Марина Селезнева.
   - Алиса, - в последний момент проглотила собственную - нашу общую - фамилию.
   И никакой паники в глазах. Даже мысли нет, что я - это я. Может, дура? Пожала твердую прохладную ладошку и едва удержалась от вопроса: как с мужем-то моим живешь, милая?
   - Вы мне покажете вопросы? А то я в первый раз на телевидении. Очень волнуюсь. И как правильно сесть, а то у меня на коленке синяк. Муж вчера поставил. Вы только не думайте, - смущенно смеется. - Нес до кровати и уронил.
   Да, Селезнев, таких физических подвигов я от тебя совершенно не ожидала. Ну, просто Иван Поддубный, это он, кажется, тяжести на ярмарках таскал?!
   - Не волнуйтесь, никто не увидит вашего синяка (могла бы и черные колготки нацепить, дура!). Что касается вопросов, то сейчас придет наша ведущая Жанна и обо всем вам расскажет.
   Жанна сразу поняла, сведя два и два, и получив пять. Метнула взглянул в мою сторону - кто героиню отбирал, я возвела очи вверх - Колобок и выбирал, его Селезнев попросил, а Селезневу на нашем телевидении мало. Кто отказывает.
   - Вы знаете, я немного поправилась после родов, но врачи говорят, что удивительно быстро вошла в норму. Хотите посмотреть фотографии?
   Смотрим. Это не она дура, а я. Дура, что не родила. Кто бы мог подумать, что Селезнев в такую медузу превратится. Губы в трубочку: "Усу-муси-пуси, это чей такой мальчик? А это папин мальчик!".
   - Алиссо, ты в порядке? - на всякий случай спрашивает Жанна. - Хочешь, я ее урою во время эфира?
   Киваю. Но с другой стороны - а что мне это даст? Профессиональный телеведущий и непрофессиональный герой - неравные позиции. Проигравший всегда известен. И все равно - хочу.
   Еще одна сигарета.
   - Ой, а вы не дадите прикурить?
   - У вас мало времени до эфира. А еще гримироваться надо.
   - Зачем? - совершенно искренне удивляется. - У меня прекрасный цвет лица. И тональный крем. И помада. А ваш гример только уродует, я по телевидению видела.
   - О чем говорить будете?
   - И об этом меня спрашивает редактор программы? - усмехается она.
   Охолони, девочка, охолони, а то ведь и я могу зубки показать.
   - Тема программы - личное счастье, но откуда знаю, в чем оно, ваше личное счастье?!
   Улыбается.
   - В свободе, - совершенно по-детски шепчет она. - Но об этом говорить не буду. Муж не поймет. У каждого должно быть свое личное пространство, если угодно - интимная зона, переступать через которую нельзя. Свобода, когда ты чувствуешь себя раскованно и непринужденно, когда не отчитываешься в собственных поступках и желаниях.
   - А он?
   - И он тоже. Ведь он также имеет право на собственную свободу.
   - Но ведь так недалеко и до измены, - провоцирую я.
   - Измена начинается в голове, - аккуратный ноготок с золотистой линией нейл-арт постукивает по молодому и безупречному лбу. - Открою страшную тайну: изменяет каждый! В смысле мысленно.
   - Неужели? - Эх, Селезнев, Селезнев, какое счастье ты себе выбрал на собственную голову! И не только на голову....
   - Конечно! - откровенным взглядом она о провожает ведущего программы "Вокруг света за 80 дней", Максима Сухорокова. - Какой камуфляж! Вот смотрите, он прошел, и я подумала, что совсем не против с ним переспать. Измена?
   - Откуда!
   - Ничего подобного измена! Потому, что когда сегодня вечером я буду заниматься сексом со своим мужем, то буду представлять это небритое животное в камуфляже. М-м... Мне пора, зовут...
   Я закурила вторую сигарету. Разве о таких вещах станешь говорить незнакомому человеку, тем более на телевидении? Нет, конечно, при условии, если ты обладаешь начатками разума и... Черт, она знала, кто я! Более того, это была целиком ее инициатива попасть на телевидении!
   Трясущимися руками я набрала номер Селезнева:
   - Что твоя жена делает в моей программе?
   - Она очень хотела, Алиссо! Очень! После родов девочка практически никуда не выходит, вот я и решил ей сделать подарок.
   - Селезнев, побойся бога, какая она девочка после родов!
   - Очень пошло, Алиса! Не ожидал, - укорил бывший муж и дал отбой.
   Сделала, сука! Я почти с восхищением смотрела на нее. Похоже, моего бывшего мужа впереди ожидают сплошные сюрпризы.
   Эфир...
   Лицо ведущей крупным планом, но слева, потому, что справа она как прыщавая лепешка, намазанная тональным кремом.
   - Итак, тема сегодняшней программы - личное счастье. Наша первая героиня - экс-декан института культурных отношений Стефания Иванова. Стефания, в чем состоит ваше личное счастье?
   Рыжеволосая женщина в очень смелом гипюровом костюме улыбнулась:
   - Зачем так официально? Зовите меня Эфа.
   - Как угодно, - согласилась Жанна. - Эфа, и все же, в чем состоит ваше личное счастье?
   - В путешествиях. После того, как меня освободили от занимаемой должности, я поняла, что на работе свет клином не сошелся. И вообще наша жизнь - это эмоции. Если их нет, то и жизни, как таковой нет.
   - Вы замужем?
   - Нет.
   - Дети есть? - не унималась Жанна.
   - Нет. А вы полагаете, что для личного счастья женщине необходим муж и дети? - вопросом на вопрос ответила Эфа. - У меня было три мужа, от третьего брака достались дети. Но не могу сказать, что они составляют мое счастье. Для меня главное - это свобода. Возможность ни перед кем и ни о чем не отчитываться. Я, как кошка, всегда падаю на четыре лапы и хожу сама по себе.
   - По данным социологических опросов, каждая вторая женщина мечтает вырваться из оков повседневности. Так, к примеру, удалось экс-редактору журнала "Петербург по-женски". Поприветствуем: Анастасия Смирнова!
   В студии под заготовленные аплодисменты появилась вторая героиня. Поцеловавшись с Эфой, она уселась в кресло.
   - Вы знакомы?
   - Немного, - ответила Эфа. - Встречались... Скажем так, в книжных кругах...
   - Я всегда говорила, что Петербург - маленький город, - воскликнула Жанна. - Кто-то из классиков, кажется, это был Достоевский, сказал, что на берегах Невы возможна даже встреча автора и его героев. Но вернемся к теме нашего разговора...
   - Анастасия, вам было тяжело уходить из журнала?
   - Очень. Но пришлось, - Анастасия поправила брошь из перьев на лацкане белого пиджака. - Во многом я согласна с Эфой. Нам очень долго внушали, что женское счастье - это, прежде всего, семейное счастье, слегка разбавленное работой. Но сегодня это не всегда и далеко не так. Чтобы почувствовать себя счастливой, совершенно не обязательно каждый год рождать по ребенку и печь блины на ужин, не обязательно и пахать на работе в надежде, что твои усилия заметят и оценят должным образом.
   - Так что вы предлагаете?
   - Найти золотую середину. Почему наши женщины сегодня несчастны?
   - Потому, что их подавляют мужчины...
   - Это совсем не так... Женщины несчастливы потому, что находятся в плену ложных иллюзий. С детства им внушают, что они должны выйти замуж и родить детей, в юности - что они должны сделать карьеру, став постарше - он и выходят замуж, рожают детей и одновременно делают карьеру, и при этом впадают в состояние физической и психологической фрустрации. Об эмоциях я и не говорю... Личное счастье - понятие эфемерное. Гораздо важнее - ощущение собственного комфорта, гармонии. Не факт, что если вы родите ребенка, то будете счастливы. И не факт, что карьера принесет вам удовлетворение. Здесь нет универсальных советов и рецептов. Ищите свою формулу благополучия.
   - А если на вас наседают знакомые, родственники...
   - Пошлите их на три буквы, - улыбнулась Анастасия. - Как я это сделала со своим начальником. И вам сразу станет легче.
   - Привет ему передать не хотите?
   - Да я и так ему передала... Впрочем... Саша, в скором времени жди налоговую... ребятки сильно заинтересовались женским вопросом в Петербурге...
   - А вот это чисто по-женски! И мы приглашаем в студию нашу третью героиню, Марину Селезневу. Которая в противостоянии - семья или карьера - выбрала семью. Встречаем!
   Встретили! Бурными и непродолжительными аплодисментами.
   Марина скользнула в кресло, и тюкнула ноготком в микрофон. Где-то поверху ойкнул звукорежиссер.
   - А кто вам сказал, что я выбрала семью?
   - Но вы же вышли замуж, родили ребенка, - растерялась Жанна, перебирая карточки с вопросами: неужели что-то напутала и ошиблась.
   - Допустим, вышла, допустим, родила. И?
   - Теперь сидите дома.
   - Кошмар какой-то! - почти искренне возмутилась Селезнева. - Если женщина родила ребенка, то обязательно должна засесть дома. В засаде.
   - Но вы же его кормите?
   - А вы откуда знаете?
   - Но вы же с ним гуляете?
   - А няня на что?
   - Но вы же не работаете!
   - С трудом у начальника на ваше шоу отпросилась. И то, только потому, что ценный кадр.
   В то время, как героини перемигивались в операторами, Жанна судорожно соображала, как выйти из создавшегося положения. Камеры лихорадочно показывали зрительный зал.
   - Марина, я вижу, что вы сильная. Уверенная в себе женщина, вы состоялись и в профессии, и в личной жизни. О чем вы мечтаете?
   И тут она посмотрела на меня. Камера дернулась за взглядом, но тут же вернулась в привычный круг.
   - Не впасть в скуку. Забыть про быт. И померяться с силами с человеком, которого я искренне уважаю.
   Она сказала!
  

***

   Можно, конечно, по-детски среагировать: она первая начала! Я вообще ее не трогала. Можно, но не буду, хотя. Конечно, она первая начала.
   После эфира я ее спросила:
   - Чего тебе от меня надо?
   И она искренне ответила:
   - Чтоб тебя не было. Ты мне мешаешь. Одним фактом своего существования.
   И мы начали эту дурацкую, совершенно бессмысленную войну, которая привела к тому, к чему она привела. Для начала я заявила права на Селезнева. В конце концов, расстались по-дружески, без склок и скандалов, почему бы мне не пригласить бывшего мужа на чашечку кофе и испорченный пылесос?!
   Марина быстро включилась в игру. Селезнев приходил ко мне выжатый, как лимон. Выпивал чашечку кофе и падал замертво. Постепенно к сломанному пылесосу добавились сломанный компьютер, холодильник, кран в душе и защелка в ванную. Запасы кофе стремительно кончались.
   Я сделала ход конем: на полставки устроилась в ее рекламное агентство. Подтянула страх знакомых, рассказала про product playsment, нашел парочку выгодных клиентов, и дело пошло. Марина также удвоила свои рекламные усилия. Но до поры до времени я одерживала твердую победу, если не количеством, то, по крайней мере, платежеспособностью своих клиентов.
   Знала ли я о том, что она хочет меня убить? Глупый вопрос. Разумеется, знала. Но особо не дергалась: хотеть, еще не значит действовать. Однажды, правда, Маринка сорвалась. Аккурат после того, как начальник посоветовал ей равняться на таких, как я. Дернула плечиком, убежала, но через полчаса остыла, заглянула в наш - общий кабинет.
   - Алиса, вы чай будете пить?
   - Буду, - про себя еще удивилась, а с чего это мы сегодня такие добренькие? Удивилась, но значения не придала.
   И ведь сама принесла на блюдечке вместе с фигурными печенюшками. А через полчаса у меня живот схватило. С секретом чаек-то оказался. Два литра молока, активированный уголь и на карачках в служебном сортире, в обнимку с унитазом. К вечеру вроде бы полегчало. А на чай с тех пор вообще смотреть не могу: желудок мгновенно узлом сворачивается.
   Марина ведь даже больше меня испугалась, словно это я ее, а не она меня отравила. Мы ни словом не обмолвились, но еще пристальней стали следить друг за другом. Все очень просто: я хотела, чтобы не было ее, она - чтобы меня. О чувствах и желаниях Селезнева никто не спрашивал, не до того нам было, друг с другом бы разобраться.
   Причем, что самое удивительное: если бы встретились в других условиях, то могли бы стать подругами. Не думала, что когда-то стану героиней набившего оскомину сюжета - ОН, ОНА и еще раз ОНА. Только в жизни все получается гораздо банальнее, словно сценарий писал графоман-пьяница: строчки налезают одна на другую, и тебе не понять, чем все закончится и когда ЭТО ВСЕ закончится.
   Я ведь до сих пор этого дурака люблю. И всегда любила. Стоило разойтись, как поняла: с Селезневым может быть очень сложно, но без него еще сложнее. Любовь, взращенная на чувстве собственности. Изо дня в день это странное пограничное состояние и смутная надежда, а вдруг сегодня электронная ласточка выдаст в графе "Входящие" то самое, заветное. Письмецо в конверте, погоди, не рви... и тогда можно набрать номер, сказать всего лишь одно слово. И сразу все будет. Молчание. Одиночество. Ночи. Вместе. Напополам. И главное, что не будет никакой Марины, я даже с его ребенком была готова примириться, но не с ней...
   Почему он приходил ко мне? По любому поводу бросал свои дела и бросался на зов. И всегда его принимала: пьяного, небритого, пахнувшего чужими - не моими и не Мариниными - духами. А в голове все чаще крутилась фраза: ты можешь сделать мою жизнь лучше, но сделать ее хуже, я тебе не дам.
   Все дело в этом блике надежды. Если он возвращается, то все на свете можно исправить, все, кроме смерти. И, значит, ЕГО жизнь, МОЯ жизнь по-
   прежнему у НАС в руках. Нужно только преодолеть внутренний страх и сделать шаг вперед. Всего один шаг. Вот только шли мы в разных направлениях. К тому же, как известно, параллельные пути не пересекаются. Кто сказал? Неважно. Но сказал.
   Мне сотни раз хотелось позвонить или на худой конец создать сообщение. Виртуальный мир проще, чем реальный. В нем можно стереть ошибку, все начать сначала. И так до бесконечности, шлифуя поступки, события, имена. Вот бы сейчас, встать, подойти к столу, нажать пару кнопок и навсегда увязнуть в невидимой паутине. Подушечки виртуальных пальцев привычно наберут код, и я тихо его спрошу: "Помнишь?". Я бы все отдала, лишь бы на секунду прожить снова ту яркую и короткую жизнь, с того самого момента, как вошла и сказала:
   - У вас дым над головой...
   Но флюиды гениальности больше мне не принадлежали. Одинокая женщина заполняет пустоту по-разному: кто-то с головой уходит в работу, кто-то растворяется в детях, кто-то заводит йорширского терьера или мопса с блестящими глазами и приплюснутым носом. Моя тайная страсть - игрушечный отдел. Раньше любила Гостиный двор, теперь все чаще пропадаю в Лукоморье. Заезжаю после работы и брожу меж длинных коридоров-стеллажей. Покупать не покупаю, но обожаю трогать насыпных зверят, мять плюшевые бока фиолетовых слонов и апельсиновых мишек, перебирать локоны фарфоровых кукол. И украдкой впитывать возгласы малышей, их жадное и требовательное - Хочу!
   А чего хотела я? Встретить, вцепиться и больше никогда себя не отпускать. На свете можно исправить все, кроме смерти. Я так часто представляла, что вот он сейчас окажется рядом, и я наконец скажу то, о чем молчу. О том, что мне почти пятьдесят, но я как девочка влюблена в бывшего мужа, променявшего меня на молодую женщину с ребенком. Но я простила. И каждый день, вернувшись из игрушечного мира, жду его звонка или шагов на лестнице. Он - это я. Вот и вся правда. Зачем отказываться от самой себя? И неважно, что нужно будет что-то говорить, объяснять - это все потом, когда тело ощутит близость самого любимого человека. Он поймет, раз я поняла. Нет ничего важнее, чем МЫ. Все остальное - не в счет. И Шекспир был прав, когда написал историю двух влюбленных. Но когда он приходил, я опять молчала. Поила кофе, укладывала спать на нашу постель и не могла прилечь рядом. Чужой.
   Ну, вот и подобрались к самому главному - ради чего я затеяла всю эту игру в реалити-шоу.
  

***

   В то утро Селезнев как обычно спал в моей постели. Я как обычно позвонила Марине и предупредила, чтобы она не волновалась: ее муж у меня. Спит. И даже похрапывает. Марина привычно бросила трубку, А я включила телевизор.
   Ба! Знакомые все лица! Постаревший Мазурик в который раз вещал о человеческих грехах с биологической точки зрения. Ведущий едва ли не конспектировал.
   - Мы разобрали все библейские пороки, - сказал он, наконец. - И установили, что все они - результат химических реакций, происходящих в нашем организме. Но тогда возникает вопрос, можно ли их подавить посредством медикаментозных средств, или, скажем, научиться ими управлять?!
   - Вы знаете, ваш вопрос из разряда того, можно ли обмануть детектор лжи или нет, - Семен Петрович довольно огладил бороду. - Гипотетически - можно, практически - удается лишь единицам. Но желающим могу посоветовать - попробовать.
   - Вы тоже боретесь со своими пороками?
   - Рискую показаться нескромным, но у меня их нет.
   За спиной раздалось сопение.
   - Рассола нет?
   - Рассола нет. Есть пиво. Холодное.
   - Ты святая, Алиса, а Маринка мне по утрам пива не дает. Говорит, вредно.
   - Молодая еще, - почти спокойно отозвалась я. - Постареет - поймет, что в это жизни нет ничего вредного, кроме самой жизни.
   - Сама придумала или кто подсказал?
   - Сама.
   - О! Мазурик! - обрадовался Селезнев, выхрюкав полбутылки ледяного пива. - О чем спорит?
   - О грехах...
   - Своих или чужих?
   - Общечеловеческих.
   - А... - снова довольное бульканье. - Хорошо! Дураки они, о грехах рассуждать. Вот как бы они реалити-шоу на эту тему сбацали, то я бы посмотрел. А то как Фомы Аквинские придумали себе греховный рейтинг и, ну, осуждать. Представляешь, Алиска, всех бы наших знакомых в это шоу? И Мазурика туда же. Первым эшелоном. Умора!
   Он сидел на моей постели - похмельный, родной, любимый и совершенно чужой, а я смотрела и не могла наглядеться. Почему, но почему я его отпустила? Почему?
   - Я пошел?
   - Иди.
   Так родилась идея этого бредового шоу. Очень уж мне захотелось принести потом Селезневу сценарий и сказать: это я придумала. Подспудно мысль: если он узнает все о своей дорогой Мариночке, то, может быть, вернется?! Все тот же блик надежды, но на большее, если вдуматься, у меня все равно нет никаких прав.
  

***

   Нет, все-таки флюиды гениальности заразительности. Попробуйте-ка организовать и воплотить в жизнь реальное шоу, оставаясь при этом в тени?! Этакая шоу-невидимка. Для этого нужно быть гением, не так ли? И мне это удалось, удалось ведь!
   Трех героев я определила сразу - Марина, Мазурик, Вадим. В конце концов, каждый должен платить за свои грехи и почему бы это не сделать публично?! Конечно, если сделать телевизионное аутодафе, то на него придет только сам сценарист. Никому не хочется под свет телекамер перетряхивать свое грязное белье, даже если в финале тебе пообещают машину с автоприцепом. Я часами наблюдала за Мариной: ради чего она, у которой все есть, согласилась бы принять участие в реальном шоу? И вдруг поняла: если бы ей пообещали убрать меня, то она с радостью бы ринулась в эту замысловатую авантюру. Вот оно - исполнение желаний, воплощение своей идеи фикс. Наверняка, у Мазурика и Вадима также есть особые мечты. Так сказать, с грифом "секретно". Любая навязчивая идея как бес, не дает ни минуты покоя. Выжирает изнутри, царапает солью по голому мясу. Но именно она и есть смысл твоего существования - лишившись идеи, ты лишишься себя. Как это произошло со мной. Идея реалити-шоу завладела мной полностью, я даже на колкости Марины перестала реагировать: потом, голубушка, потом... У тебя еще будет шанс себя показать. А пока нужно продумать все возможные детали.
   И я с головой ушла в историю реальных шоу. Кто становится их героем? Отечественные теоретики были категоричны: молодежь, и только молодежь. Западные высказывались более осторожно: реалити-шоу - магнит для ущербного человека, того, кому в жизни чего-то не хватает. Любви. Денег. Известности. Власти. А кому-то всего, вместе взятого. "Есть особый тип людей, - писал в своей статье зарубежный эксперт Стэн Мо. - Эти люди эмоциональные эксгибиционисты. То, что мы обычно привыкли скрывать, они сознательно выставляют напоказ и, более того, получают, от этого удовольствие. "Я хочу показать, как мне плохо, одиноко и больно. Я приду на реалити-шоу и покажу это! И вы уйдете, какой я особенный! Я не такой, как все!". Но горькая ирония как раз и состоит в этом парадоксе: ты - такой же, как и все, только голый. Физически. Морально. Нравственно. Эмоционально. Эмоциональная обнаженность, на мой взгляд, самое страшное, что несет с собой реалити шоу.
   Неустойчивая психика? Да! Желание привлечь к себе внимание? Безусловно! Большинству этих людей требуется помощь психиатра, как до начала реалити-шоу, так и после. Ведь шоу - пародия на жизнь. Ты живешь в иллюзорном, придуманном мире, где совершенно другие правила. Но не это самое страшное. Самое страшное - другое. Время здесь прессуется, сжимается: фактически, день, проведенный на реалити-проекте, приравнивается к неделе в настоящем мире, неделя - к месяцу, месяц - к году. Они выходят оттуда эмоциональными, искореженными старичками, уверенные в своей популярности. Слава - зеркало мертвых. Популярность - осколок этого зеркала. В этом мире герои реалити-шоу не нужны. Они - шелуха телевизионного мира. И когда ты это вдруг понимаешь, то ломаешься. Раз и навсегда. Я не встречал ни одного человека, кто смог выдержать мясорубку реалити-шоу и не сломаться...
   Меня часто спрашивают, почему в эти проекты приходит исключительно молодые люди? Потому, что так хотят продюсеры. Они уверены: зрелый человек не решиться принять участие в шоу. Он просто испугается. Молодости свойственна бесшабашность, зрелости - осторожность.
   Но представьте себе зрелого человека, у которого нет даже намека на будущее, который ни на что не надеется и которому нечего терять. Совершенно нечего...Таких людей сотни, тысячи, миллионы... И вопреки собственному цинизму, мы все верим в рождественскую сказку. Реалити-шоу - вариант сказки. Так почему бы в него не поверить? Что вам мешает?".
   Он оказался прав, это далекий Стэн Мо. Украдкой я приходила на кастинг и наблюдала за возможными участниками: истертые серые лица, затухающая надежда в глазах, у каждого второго - одышка и лишний вес. Мое отражение. Мои клоны. Люди, поверившие в сказку. Но какими однобокими, унылыми были их мечты: Канары, где на золотом песке подают голубые коктейли с зонтиком и оливкой в бокале; норковая шуба, собственная яхта, брак с каким-нибудь заграничным миллиардером, бриллианты... Пошлая жизнь - пошлые мечты. Даже тогда они стеснялись и не произносили самого главного - того, о чем на самом деле мечтают. Может, потому, что признаться в своей мечте - суть расписаться в ее несостоятельности?!
   Какая скотская жизнь в этом долбанном государстве, если женщина шестидесяти годов как девочка мечтает о сапфировой норке: "Я в журнале видела, мне должно пойти. У меня когда-то была мутоновая шуба, еще муж подарил, Но теперь ни мутона, ни мужа. А норку очень хочется". Я смотрела на ее руки - огромные, ошпаренные, покрытые цыпками и думала об одном: зачем тебе сапфировая норка?! И она думала о том же, глядя на свои руки, но трогательно вымаливала - а вдруг получится. А там можно и помереть...
   Странно: ты долго и больно рожаешь идею, а дальше она отрывается от твоей мыслительной пуповины, и начинает свой собственный путь. Ты думаешь, что способен ею управлять, и только потом, спустя время понимаешь - это она тобой управляет. Твоя идея фикс.
   Возможно, если бы я не поставила на Эдика, то все бы и обошлось. Если бы все вернуть назад, хотя бы к тому дождливому вечеру, когда я окатила из лужи Эдика.
  

***

   Ведущий - сердечно-сосудистый центр любой телевизионной программы. Нет ведущего - нет и программы.
   Жанна? Но по размышление я отбросила эту кандидатуру, тут надрыв нужен, та самая, природная искренность, которой бы прониклись телевизионные массы. Нужна и импровизация, когда даже при отсутствии рояля в кустах ты его изобретаешь из подручных средств - белой краски и старой занозистой табуретки. Мне нужен был Эдик. А Эдику нужна была я, знавшая все подводные телевизионные камни и сумевшая их виртуозно обойти. Как в старые добрые времена, мы снова были вместе. Он - на свету. Я - в тени. Я придумала ему концепцию, я нашла юристов, наконец, я так или иначе, подарила ему трех героев. Шоу должно было состояться, если бы не этот тщеславный мудак...
   Вот и все - к остальному я не имею никакого отношения. Кто же знал, что Эдик притянет к шоу умирающую Аду?! Кто мог подумать, что Светлана Борисовна на старости лет потребует отмщения?! Кто бы мог подумать, что Эдик решится сыграть в свою собственную игру?! Бред.
   Но случилось то, что случилось. Когда я смотрела на экран, то думала о своей собственной иерархии грехов: покорность, тщеславие, предательство, трусость, брезгливость, прелюбодеяние и животная страсть.
   Светлана Борисовна - покорность
   Эдик - тщеславие
   Вадим - предательство
   Мазурик - трусость
   Ада - брезгливость
   Марина - прелюбодеяние
   Седьмой грех - мой, именно с него все и началось. Именно им все и закончится.
   Селезнев был со мной, когда ведущий, улыбаясь, опрокинул бокал на проволоку.
   - Марина!
   И я поняла, что проиграла. Блик надежды мигнул в последний раз и погас. Я не цеплялась - отпустила. Если проигрываешь, то, как минимум, это надо делать это красиво. Как максимум - с достоинством.
   Он убежал, а я смотрела на мертвое тело Эдика. Почему-то никто не сообразил дать заставку, и камера, подрагивая, фиксировала эти уродливые останки. Теперь я уверена, что он хотел это сделать с самого начала: создать как можно больше проблем для канала, а потом уйти - теперь ваша очередь - расхлебывайте! А у меня - важное дело, смерть, называется.
   Вот так все закончилось. Но закончилось ли? Целый год прошел. И снова дождь, и снова пахнет дымом и листьями. Неделю назад умерла Ада. Как и мечтала - на руках у бывшего, нет, теперь уж настоящего мужа. Лишившись работы, Колобок вернулся к жене. Все-таки у нее пенсия по инвалидности. И вдруг умерла. ДТП. Глупо как-то... Не вписались в поворот на совершенно прямой трассе. Журналист в новостях вопрошал: не политическое ли убийство? Колобок в ответ кивал, окровавленными руками приподнимая голову жены. А она улыбалась! И по губам - исполнилось, исполнилось...
   Год прошел. Желания устарели. Но могут ли они устареть? Вчера, к примеру, на ПМЖ в США улетел Семен Мазурик. Провожающих просьба покинуть зону ожидания... Бабоньки, вы только не плачьте, как-нибудь образуется... И бабоньки не плакали - сухие губы, старые лица, прожитая жизнь... А у него, дай бог, она только сейчас и начнется.
   Что ж, не такое плохое шоу и получилось: из семи - две мечты получили свое долгожданное воплощение. А если приплюсовать сюда Эдика, то три из семи. Жаль, что Маринке не повезло. Я по-прежнему жива и даже стала ее начальником. Сегодня мою должность обмывали. Приняла известие, пусть и стиснув зубы, но вполне спокойно. По крайней мере, в одном она может быть уверена: Селезнев больше у меня не появляется. Так что ничейный счет. И что меня сегодня тянет на подведение итогов?!
   Первый снег... Я выключаю свет и смотрю в окно. Под окном темная "Волга" с заляпанными номерами. И ее запорашивает. Тихо. Только щелкает замок входной двери. Поворот ключа. В проеме - темная фигура.
   - Селезнев? Ты?
   Мое сердце раскрывается навстречу. Вернулся. Я так часто представляла, что вот он сейчас окажется рядом, и я наконец скажу ему... О том, что мне уже пятьдесят, и я как девочка влюблена... И пусть он променял меня на другую женщину, пусть родил с ней ребенка. Все это неважно... Я простила. Слышишь, я тебя простила! Вернулся!!!
   Он подходит совсем близко-близко, и я зарываюсь лицом в холодную мокрую куртку... Как хорошо, что пошел снег... И можно, прижавшись друг к другу, смотреть на улицу и влажный фонарь под окном... Белая мошкара...
   Ты - это я. Вот и вся правда. Зачем отказываться от самой себя? Все на свете можно исправить все, кроме смерти. Да?
   И в мое счастливое сердце входит нож.
  

ЭПИЛОГ

  

***

   - Стас, к телефону!
   Он поморщился от визгливого голоса жены. Год прошел, а все забыть не может, будто он в чем-то виноват. А в чем он виноват? В том, что лучший друг повел себя как последняя скотина?! Слава богу, что после этого кризис на бирже случился, и об этом скандале как-то позабыли. А ведь он чуть было импотентом не стал... Теперь от каждой юбки шарахается. Шутка ли, с женой спит двенадцать месяцев без одного дня. Кошмар, а не жизнь!
   - Я сказала, тебя к телефону?
   - Кто?
   - А я знаю? Баба какая-то!
   Всяко разнообразие... Показал жене язык и взял трубку:
   - Алле! - сознательно схамил, типа. Если ты фря институтская, то фыркнешь и отбой дашь.
   Не фря.
   - Станислав, рада вас слышать, - голос с легкой хрипотцой, как он любит. Голос уверенной, сексуальной женщины. В паху пронзительно заныло. Черт, как давно у него никого не было, жена не в счет. - У меня для вас небольшой презент из Швейцарии.
   Напрягся, припоминая. Ну, конечно, Фима... Сто лет не виделись. Старый хрыч... Порномагнат хренов...
   - От Фимы? - на всякий случай уточнил.
   - От него. Сердечный привет передавал.
   - Где? - скакнуло сердце от нетерпения.
   Она назвала модный ресторан.
   - А как я вас узнают?
   - Назовите ваше имя, вас проводят к столику. До встречи ... До скорой встречи...
   Насвистывая, помчался мыться, бриться, одеваться.
   - Ты куда?
   - На встречу.
   - Какого черта?! - взорвалась жена. - Ты с сыном должен был позаниматься. У него по математике - пара.
   - Взрослый парень - сам позанимается, - отмахнулся он, прикладывая к себе то один галстук, то другой. - Какой лучше - серый или голубой?
   - Голубой, - издевательски прокомментировала жена. - Как завещал твой верный товарищ. Кстати, не с ним ли встречаешься?
   - Перестань! Мы же договорились! - заорал Кожемякин и в пику себе и жене выбрал зеленый. - Рано не жди.
   - Интересно, что значит рано? Если сейчас 23.00? - задала вопрос в пустоту и заплакала. - В смысле - рано утром?!
   По дороге Стас размышлял - купить цветы или нет. Если купить - то как воспримет. А если не купить - то вдруг обидится. И если купить, то какие? Краткие звонок разрешил все сомнения:
   - Хризантемы. Белые. Минимум, семь. И поторопитесь, я жду.
   У метро притормозил, купил девять растрепанных хризантем. Без упаковки. Настоящая женщина не признает подобных условностей. Интересно, какая она? Блондинка? Брюнетка? Бюст большой или так себе? А ножки?
   Ему всегда нравились свидания "в слепую". Предвкушение заводит намного сильнее самого процесса знакомства. Пока ехал, придумывал ей глаза - черные, с поволокой, ресницы - густые, с золотинками на кончиках, рот - красный, влажный и припухлый, словно не оправившийся от поцелуев. Пышные формы и тонкую талию. А волосы? Золотистые. К блондинкам Михаил всегда был неравнодушен. Ноги длинные, щиколотки узкие, на левой - золотой браслет с брелоками. Хм, не девушка, а картинка. Как бы нам ее назвать? Ольга? Нет. Слишком просто. М-м...Анжелика... Да, Анжелика! Этакий привет Мишель Мерсье. Сколько ей лет? 18? Нет, слишком юная. Он никогда не был поклонником божоле. Двадцать пять? Возможно... Но что может знать женщина о сексе в двадцать пять лет? Ученица! Договорились - тридцать два. И по знаку Зодиака - Скорпион. Он - Телец. Идеальное сочетание для бурного секса.
   Припарковал машину к входу ресторана. Осторожно вынул цветы. Прошел внутрь.
   Собственное имя сыграло как пароль. И это завело его еще больше.
   - Вас ждут. Прошу, - метрдотель провел к столику у окна. Идеальный выбор. Он бы и сам такой выбрал.
   Блондинка. Длинные ноги - на левой золотой браслет с брелоками. Нос с чувственной горбинкой. Пухлые, словно опухшие от поцелуев губы, слегка тронутые блеском, черный внимательный взгляд. Изящные, сильные пальцы вертят ножку бокала.
   - Это мне? - Улыбнулась, принимая цветы. - Вы угадали, именно такие я и люблю,
   - Откройте тайну: как вас зовут?
   - Анжела, - с дарением на первом слоге. - Но вы меня можете звать своим ангелом.
   - Сделаем заказ? - голова у него кружилась.
   - Взяла на себя смелость и уже заказала. Молодая спаржа под оливковым соусом. Форель с гарниром из свежих овощей. На десерт - фрукты. Возражения?
   - Идеальный выбор. И как там поживает Фима?
   - Фима? Прекрасно. Только скучает. Знаете, Стас, он мне рассказывал о вашем маленьком приключении...
   - Каком именно приключении? - почему-то насторожился Кожемякин.
   - Ну, как же... Джакузи... Вы, негритянка, тайка и немка.... Вам действительно понравилось?
   - Это было давно, - поскромничал Стас. - Негритянка была действительно хороша.
   - И что в ней было такого, особенного? - спросила Анжела, наколов на вилку спаржу.
   Стас зачарованно смотрел, как тонкая зеленая полоска скользнула на розовый язык. Хороша, чертовка, и прекрасно об этом знает...
   - Она была очень страстная. Мне говорили, что африканки необузданны в сексе, но чтобы настолько..
   - А тайка?
   - О... очень изысканна, совершенна, каждое движение - это искусство.
   - Немка, надо полагать, немного груба, иногда - инфантильна, иногда - напротив, слишком прямолинейна. И, конечно, ей нет равных в оральном сексе, - розовый язычок прошелся по влажным масляным губам. Чуть задержался, подразнивая, и тут же скрылся в сладкой раковине.
   Стас глотнул вина, прошелся оценивающим взглядом:
   - У вас большой опыт в сексе?
   - После Фимы? - засмеялась блондинка. - Достаточный. Хотите проверить?
   - Здесь хорошие номера... - взгляд устремился вверх. - Над рестораном вполне приличный отель. - Люкс?
   - На ваш выбор, - кокетливо улыбнулась блондинка.
   Провожая взглядом Станислава, Анжела подумала о том, что все оказалось не так уж и сложно. Как говорил кто-то из классиков, кажется, Толстой, можно придумать все, кроме психологии. Психологию Кожемякина она не придумывала. Было время - изучила.
   Дама в черных очках, сидевшая за соседним столиком, также проводила взглядом спортивную мужскую фигуру.
   - Пусть мальчик пошалит напоследок, придет и его, пардон, ее черед...

***

   "Наш специальный корреспондент передает из Парижа:
   - Беспорядки вылились на улицы французской столицы. Горят десятки автомобилей, перевернуто и сожжено несколько туристических автобусов. Наши туристы избиты, у них отобрали паспорта и личные вещи. Кто бы мог подумать, что на всемирно известном Монмартре чернокожие будут громить рестораны и бутики. Кстати говоря. Как сообщают нам из российского посольства, сегодня в три час дня, около Эйфелевой башни был захвачен российский певец Филипп Бредосович. На глазах у тысяч свидетелей с него сняли кожаные штаны и нашего артиста публично высекли. МИД России Подготовил ноту протеста... Как нам стало известно, в настоящее время гордость отечественной попсы находится в больнице, где отказывается отвечать на вопросы следствия...
  

***

  
   Как сообщают наши конфиденциальные источники, в минувшую среду звезда отечественной эстрады Маша Потутина прибыла в закрытый ночной клуб. По существующей договоренности, певица должна была исполнить несколько песен в честь именинника - российского олигарха Бориса Барабонича. Однако ночной клуб оказался пустой. Перепуганную звезду провели на сцену, где высекли. Процесс показательной порки снимался и на фото, и на видеокамеру. Нам удалось достать эксклюзивные снимки. На фото слева: ягодицы Маши до порки, на фото справа - после порки. Как говорится - найдите десять отличий. Возбуждено уголовное дело.
  
  

***

   - Марина, я на съемках! Что значит, тебе рожать? Еще две недели... Раньше? И воды отошли? Так чего ты сидишь? "Скорую" вызывай. Вызвала? Молодец! Справишься сама? Еще раз молодец. Держись, детка. И без дочки не возвращайся.
   Режиссер Селезнев раскурил трубку в виде голову Мефистофеля. Улыбнулся собственным мыслям и сделал добрый глоток темного пива. Съемки закончились четыре часа назад, но как это здорово - сделать тайм-аут и побыть наедине с самим собой. Давненько он не был в таком уютном баре. Музыка в стиле семидесятых, соответствующий антураж, навевающий ностальгию. И главное - никого.
   Черт! Накликал. Покачивая бедрами, подошла официантка, и Селезнев против воли окинул ее профессиональным, раздевающим взглядом.
   - Еще что-нибудь? - наклонилась, продемонстрировав упругую грудь в низком вырезе блузки. Банальные уловки, но почему они так на него действуют? Седина в бороду, бес в ребро. Мефистофель качнул бородкой:
   - Позже...
   - Я еще подойду, - пообещала девушка и уже на излете каблука добавила:
   -У вас вся голова в дыму...
   - Что вы, барышня, это флюиды гениальности. Выпить не желаете?
  
  
  
  
  
  
                    
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"