От Нью-Йорка воздушная трасса,
Над Атлантикой вдаль пролегла,
Среди многих отчаянных асов,
Был Чип Меплвуд, сорви-голова...

Самолёт свой, старенький "Боинг",
Как сестренку родную любил,
Трассу всю из Нью-Йорка в Европу,
Он на "Боинге" своем изучил.

А на "Сессне" работала Гая,
И частенько над гладью морской,
"Сессна" малая и "Боинг" огромный,
В облаках неслися стрелой.

Полюбил Чип наш Гаечку крепко,
И, всегда, куда б не летал,
Сквозь просвет облаков и туманы,
Серебристую "Сессну" искал.

И признался однажды ей Чип наш,
Но решила она пошутить,
На него посмотрела с усмешкой
И слегка решила сострить:

"Слушай, Чип, скажу тебе что я,
Ты, наверное, любишь меня.
Если "Боинг" вдруг "Сессну" обгонит,
Значит, Гаечка будет твоя".

Из далекого рейса, с Ямайки,
Возвращался Чип как-то домой -
Как вдруг быстрая "Сессночка" Гайки
Мимо "Боинга" промчалась стрелой.

Тут и ёкнуло сердце пилота -
Вспомнил Гаечкин он уговор,
И рванулись вперёд самолёты,
И запел свою песню мотор.

Ни туманов, ни скал над водою
Чип не видел, отчаянно гнал,
Шаг за шагом все ближе и ближе
"Боинг" грузный "Сессну" догонял.

Миг еще, и машины сравнялись,
Чип наш Гаечку вновь увидал,
Обернувшись, он крикнул: "Эх, Гая!"
И на миг позабыл про штурвал.

А когда повернулся обратно,
Он внезапно скалу увидал,
За штурвал он взялся, но поздно,
"Боинг" с грузом утёс повстречал...

Он был в расцвете сил и уменья,
Рисковал всегда он всерьёз... 
И в волнах Атлантики синих
Он погиб, не увидевши грёз.

И на память лихому пилоту,
Что удачи в любви не узнал,
На могилу положили лопасть
И от "Боинга" ржавый штурвал.

И с тех пор прелестная Гая
Не летит над водою стрелой -
Самолёт ведёт тихо, устало,
И штурвал держит крепко рукой...