Аннотация: Это книга про жизнь человека, который существовал в двух разных мирах одновременно, до тех пор, пока солнце не упало за горизонт навсегда и ржавые, древние шестеренки, давно забытого пророчества, начали свое вращение.
Глава 0 "Начало"
Это был обычный сентябрьский день. Осеннее солнце жадно сожгло листья и даже самые цветущие и пахнущие растения, будто подверженный коррозии металл, набросили на себя оранжевую ржавчину и будто прощаясь, бессильно склонились к земле. Птицы перестали петь и только редкий трепет их крыльев заставлял вспоминать о их присутствии. Прохожие, уже успевшие скрыться под плащи и ветровки, грустно шагали в никуда, так закончилось лето.
За густо испачканным столом сидел Вервилий, неряшливо копошась в бумагах, он часто ловил себя на мысли, что занимается совсем не тем делом, которое могло бы принести ему удовольствие. Он был достаточно печален, находясь в запутанном лабиринте жизни, но про саму жизнь он думал совсем не часто, чего не скажешь о смерти. И вот в очередной раз размышляя о смерти, он вспомнил что-то очень важное.
Однажды в детстве, копошась в густой траве, он нашел большого кузнечика, он был больше других и отличался очень странным ярко лазурным цветом. В свою очередь, его друзья тоже ловили кузнечиков и как только два кузнечика были пойманы, каждый из детей брал свою новую игрушку за крылья и выставлял твердыми челюстями напротив другому. Изначально эти челюсти ломали челюсть своему оппоненту, затем жадно выгрызали глаза и без лишнего сожаления откусывали лапы, так выбирался победитель. Но победитель не отпускался на волю, а лишь ждал поимки следующего претендента для сражения. Чаще всего один и тот же кузнечик , мог выиграть не более двух таких битв, а затем выбившись из сил, он принимал жадные челюсти уже на себе. Тот лазурный кузнечик выиграл около десяти сражений, но этого было мало, чтобы остановиться, рано или поздно он должен был принять поражение, что и случилось чуть позже.
Но не все кузнечики имели шанс на сражение, иногда крепкие сбитые руки детей, в том числе и руки Вервилия, отрывали им ноги и бросали на растерзания муравьям, наблюдая за тем, как они бессильно лежали и как тысячная армия муравьев, покусывая, утаскивает их прямо под землю.
Так же он вспомнил о том, как якобы случайно подбил ласточку из воздушки и упав на землю, она сразу же угодила в пасть голодающей кошки. А уже вечером, позабыв о несчастной птице, он топтал ногами лягушку и она вряд ли могла убежать от его глубокого желания убийства.
Вервилий не так часто вспоминал свое детство, скорее всего потому, что он был глупым и бесчувственным ребенком, лишенным жалости ко всему, но так продолжалось не всегда.
Однажды сидя за столом на вечерней веранде, Вервилий почувствовал чье-то присутствие и обернувшись на участок огорода с прекрасными цветами и ярко-окрашенными деревьями, обнаружил как что-то пробивается сквозь землю наверх, в тот момент он подумал, что это маленький крот и взяв первую попавшуюся палку, быстро ринулся туда. Вервилий не спешил копать, он сдержанно смотрел на поднимающуюся землю, чтобы понять точное местонахождение цели, через несколько секунд Вервилий уже знал, где стоит копать и жадно принялся за работу. Изначально он не хотел марать чистые руки, поэтому капая, он использовал только палку, а затем не выкопав ничего и думая о том, что этот крот просто над ним издевается и смеется, быстро закатал рукава и начал капать руками. В этих руках было столько силы, что ногти сдирались и ломались до крови, так сильно он хотел поймать новую жертву, доказав ей свое превосходство. К счастью или сожалению, он так и не поймал этого дерзкого гостя и уже собираясь уйти от своего поражения, поднимая руку из земли, он снова почувствовал присутствие чего-то, это было странное ощущение, не сравнимое ни с чем другим, как будто что-то держало его за эту руку и не давало ему ее поднять. Он испугался и обернувшись на родителей, увидел как они замерли, будто время остановилось и все окружающие сидели неподвижно, кто-то открыв рот, кто-то закрыв глаза, кто-то смеясь, а кто-то жующим пищу. В тот самый момент страха, он слышал лишь голос в своей голове "попробуй причинить боль теперь" и голос этот нарастал и въедался в его слабый, растущий интеллект, выедая его изнутри.
В ту ночь Вервилий так и не заснул, его подушка была мокрой насквозь, с его красных глаз, медленно падали густые слезы, он плакал до утра, вспоминая не то, что было на веранде, а то, каким чудовищем он был...
С возрастом Вервилий так и не оправился после того случая, а скорее наоборот, стал еще больше задумываться над этим. Иногда ему казалось, что все это просто приснилось ему, но грызущая боль внутри, быстро возвращала его в реальность. Теперь Вервилий чувствовал уже не только свою боль, но и боль всех живых существ, боль своих родных, затем в этот список попали близкие, затем вклинились простые встречные люди, а потом влился целый океан, с одноименным названием "Человечество". Вервилий стал чувствовать всю окружающую боль, словно каждый хруст сломанного стебля цветка, ломал ему позвоночник, будто это было справедливо по отношению к нему, ведь раньше он сам причинял эту боль, но теперь, он ее только принимал. Это было тяжелой ношей, с которой он не мог справиться один, но у него не было выбора.
В скором времени этот случай повторился, когда будучи ребенком Вервилий купаясь в море, попал под шторм, небеса приобрели графитовый цвет, будто чьи-то руки нависли над морем, оградив эту область от лишних глаз, оно приближалось... В тот момент ударила молния и время застыло, он снова почувствовал холод в сердце и дикий страх, казалось что руки и ноги его были связаны стальными канатами и лишь глаза могли жадно наблюдать за происходящим, где разум бессильно метался из стороны в сторону, понимая, что это именно то, что может покалечить его навсегда, перед чем он был бессильным и жалким, ведь это "что-то" знало его сущность. В тот момент он снова услышал тихий голос "никогда не забывай про меня", именно тогда Вервилий вспомнил, что произошедшее на веранде не было плохим сном или глубоким самовнушением и глаза его покрылись тонким слоем соленой воды, который постепенно нарастал, через мгновение, будто переполненная дамба, он закрыл глаза, стихия победила эту искусственную преграду и бурные реки распустились по его щекам. Чуть позже паралич спал, этот момент длился всего несколько секунд, но в безмятежном разуме Вервилия он длился несколько часов, он был разбит и больше не мог находиться в море, как в прочем и на берегу, казалось что весь мир разлетелся на куски, настолько острые, что ноги больше не имели права ступать по земле без ярко отражающихся и переливающихся слез на его глазах.
Глава 1 "Кокон"
Время неумолимо неслось вперед, день за днем, месяц за месяцем, год за годом, все это время Вервилий словно нарастал этой болью и она все толще покрывала его сущность. Улыбка все реже появлялась на его лице, на что не могли обратить внимание близкие для него люди, в тот момент Вервилий понял, что пришло время отгородить боль, ведь она начала распространяться не только на него, но и на его окружение, а он не мог позволить чувствовать кому-то тоже самое, что чувствует он сам.
Каждый день был невыносим, боль была везде, боль в глазах встречных, в раздавленной птице или еже, боль в сломанном дереве, в сорванном цветке и даже больше, боль была на колоссальных расстояниях, но ее вкус был ярким и концентрированным настолько, что казалось еще чуть-чуть и она разъест его изнутри. Так не могло продолжаться вечно, поэтому Вервилий начал собирать ее глубоко внутри себя. Сплетая и формируя боль он искустно предавал ей форму, разбирая ее по кусочкам и сортируя по глубине и опасности, он аккуратно наращивал слой за слоем, вновь проживая и медленно пережёвывая кусочек за кусочком, чтобы не ошибиться с оттенком того или иного слоя. Вместе с формированием боли, было принято решение так же создать "барьер", то что сможет отгородить его от боли, а скорее даже не его, а людей приближенных к нему. Было испробовано масса методов по созданию "светлого купола", дабы удержать боль, один из которых был и вовсе глупым и заключался он в том, чтобы перестать видеть боль, а это означало лишь одно - потерю зрения. Это не было обдуманным шагом, но это был не самый худший план из которых он предпринимал, чтобы оттолкнуть боль. Каждый день Вервилий с широко открытыми глазами жадно смотрел на солнце, до того момента пока его глаза не начинали видеть просто красный фон, когда закрытые и открытые глаза начинали видеть одну и туже картинку, он делал перерыв, а затем начинал сначала. Зрение быстро садилось, но как ни странно боль никуда не девалась, напротив, боль становилась острее, а привкус ее был еще более насыщенным. Скорее всего все взрослые люди осознают факт того, что если один твой орган перестает функционировать в полную силу, другие органы берут эту нагрузку за него, но никто не объяснило это 10 летнему мальчишке. План провалился и ладно бы если все осталось на своих местах, но становилось только хуже, боль начинала проникать под кожу, будто въедаясь и прячась от самой мысли избавления от нее. Месяцы на пролет Вервилий сверлил свое сознание в поисках "щита", в поисках силы способной сдержать боль, он вспоминал свое детство до момента знакомства с той загадочной силой, наградившей его чувствами, ощущениями и принятием боли. И наконец он нашел то что искал, он вспомнил запах счастья, того нелепого детского счастья, которое бережно пряталось где-то в глубине его растерзанной души. Он вспомнил времена, когда он был еще совсем крохой, как встречные люди улыбались ему и нежно сюсюкая, разговаривали с ним, пока он лежал в коляске, вспомнил как взрослые дяди подмигивали ему, когда он пристально наблюдал за ними, сканируя и изучая каждую деталь их черт лица, вспомнил людскую доброту и настоящую располагающую красоту взрослых осознанных людей, в те моменты мир казался сказочным и приветливым, будто берущим тебя на руки и нежно убаюкивающим, дарующим тебе полное ощущения покоя и отстранения от всего прочего.
Пришло время создания барьера и хотя Вервилий уже догадывался, что этого "детского добра" не хватит, он все же решил начать строительство. На возведение тонкой и прозрачной оболочки вокруг сгустка боли, едва хватило воспоминаний, ему приходилось каждый день проникать все глубже в свое сознание, вырывая из него части добра и оставляя те места, наполненные яркими красками, пустыми и беззащитными. Спустя три долгих месяца "сфера" была достроена, за этот долгий промежуток поглощающих мучений и испытаний, Вервилий наконец-то почувствовал небывалое облегчение и понял, что это единственный выход, выход не сойти с ума, выход уберечь всех остальных от его чувств, выход запечатать в себе то, что ему передали непонятным для него образом, не объясняя способов дальнейшего существования.
С каждым днем все больше времени Вервилий проводил в "коконе", изучая процесс взаимодействия маленького кусочка счастья и огромного океана боли. Он прекрасно понимал что силы не равны и в скором времени наступит миг, когда счастье даст пробоину и боль поглотит его хрупкую скорлупу навсегда, ведь время неслось вперед, а вместе с ним, будто сильнейшим магнитом стягивалась вся окружающая его боль. В те самые трудные времена, когда он был занят решением проблем с "коконом", он на время позабыл о той силе, которая всегда находилась рядом, а возможно даже жила в нем, та сила которая передала ему остроту ощущения и глубокое восприятие боли и это стало непозволительной ошибкой, а так же ключевым моментом в уничтожении "кокона".
Однажды проснувшись ночью, он почувствовал чей-то пристальный взгляд на себе, напротив его кровати находились огромные окна балкона. Они с родителями жили на втором этаже и в эти окна всегда светили бело-желтые фонари, однако, проснувшись в ту ночь, он не видел этих бело-желтых огней, за окном царила кромешная тьма, ему показалось странным, что эти вечно горящие огни сегодня не горят и он робко пошел к балкону. Как только он переступил порог и ступил на балкон, вместо тех двух потухших бело-желтых ламп, загорелись огромные красные области, точно на тех же местах где постоянно до этого светили фонари, появились огромные глаза, чутко смотрящие прямо внутрь него, а чуть ниже них, он увидел огромную окровавленную пасть. Это был волк, темно-багровый волк, будто излучающий кроваво-красную ауру, ту же самую ауру, которую излучала его боль глубоко внутри хрупкой скорлупы. На шее волка красовалась огромная разорванная цепь, его глаза находились так далеко друг от друга, что Вервилию казалось будто этот волк был размером с трехэтажный дом, а возможно даже намного больше. В этот момент Вервилий понял, ошибки быть не может, это существо пришло именно к нему, оставалось лишь понять для какой цели...
Глава 2 "Разрушение"
Страх был повсюду, даже не так, бессилие твоего сознания воспринимать что либо настолько величественное и ужасающее переполняло Вервилия , это чувство было повсюду, в каждой мелкой частице и детали, в каждом ряду острых зубов, в каждом облаке горячего воздуха, только что вышедшем из прожорливой пасти, в каждом волоске шерсти незваного гостя была скрыта огромная боль, величайшая неизведанная боль, боль которой не было предела, боль которая даже не снилась Вервилию, а ведь он ощущал даже самые незначительные ее проявления. Казалось, что в каждом волоске спрятана целая вселенная смертельных чувств, тесно спрессованная в крошечную нить, плотным настилом покрывающая его гибридное волчье тело. В тот момент Вервилий стоял будто под гипнозом, в полном опустошении он понимал лишь одно, насколько он был жалким и мелким по сравнению с этим неизвестным монстром, так самоуверенно заявившемуся к нему на порог. И даже та сила, та неизвестная сила, которую Вервилий опасался больше всего на свете, та сила, наградившая его болью, казалась уже не самой страшной, а скорее равновесной силе данного существа. Самое страшное было не в том, что он чувствовал тот же самый страх, что и тогда в недалеком прошлом, копошась в земле, а страх совершенно другого уровня, другой структуры и сложности, страх в форме непроходимого лабиринта, страх в мелких деталях которого, можно было сломать сознание и потерять все. Одним своим присутствием это существо разрушило целый мир Вервилия, будто на шахматной доске появились новые фигуры, способные перевернуть все с ног на голову, лишь потому, что они могли это сделать. Оцепенение не спадало, Вервилий уже понимал, что грядут перемены и как раньше уже не будет, правила его "игры" резко поменялись, потому что это была вовсе не его "игра".
Ноги и руки Вервилия, будто вцепившись в воздух, были поглощены им и не давали сделать ни единого движения, это было новое ощущение, такое странное и тайное, но было в нем и что-то другое, непонятное, необъяснимое, сравнимое с чувством "дежавю" но разбавленное и концентрированное одновременно. Окна балкона преграждали путь незваному гостю, по крайней мере так думал Вервилий, до того момента, пока пасть "волка" не начала медленно приближаться. В местах соприкосновения со стеклом, начала появляться черно-красная линия, точно описывающая каждую деталь контура пасти, с легкостью, насквозь проникающая за пределы любой материи. Кровавые зубы находились всего в пару сантиметрах от Вервилия, "волк" сдержанно обнюхивал его, как вдруг, взгляд его переменился, будто озаренный яркой вспышкой света, он отступил, шерсть встала дыбом и казалось, будто она горела черно-красной кровью. Так же легко как пасть проникла внутрь, она покинула данную область, и спустя несколько долей секунд, она молниеносно устремилась прямо на Вервилия, с ужасом, уничтожающим любого, кто мог наблюдать этот величественный блик смерти. Вервилий закрыл глаза, как вдруг правые рука и нога освободились, он не почувствовал что именно разжало воздух и успев сделать лишь пол оборота, почувствовал как глаза его наполняются тьмой, жгучей тьмой, той тьмой, перед которой эта безлунная ночь была ярким солнечным днем. Ноги бежали в спальню к родителям и пусть глаза не видели, то ли от густой тьмы, то ли от детских слез, а возможно и от суммы данных факторов, он все же знал дорогу и крик "Мама" уже вырывался из его жадно захлебывавшегося горла. Слезы текли океанами и как бы сильно и долго мать не успокаивала его, он не переставал плакать. Это был вовсе не страх смерти, Вервилий уже ощущал всю боль , которая вырвалась, прямиком из в щепки разрушенного "кокона" и ее было больше чем раньше, намного больше, а главное, что почувствовал мальчишка, это то, что его боль находясь в замкнутом пространстве, приобрела способность "настаиваться" и что "кокон" прекрасно выполнял функцию "темного резервуара".
Глава 3 "Ловец тьмы"
Большинство взрослых людей непременно скажут, что все случившееся с Вервилием - это лишь детское воображение, игра разума, но он был уверен в том, что это действительно было реальным, более того, он прекрасно понимал, что дети видят намного больше взрослых, именно потому, что их глаза открыты для чудес и волшебства и того страшного и ужасного, чего другим никогда не увидеть и не понять. А вот глаза взрослых, напротив, всегда очень слепы и сжаты рамками здравомыслия или прочей взрослой, размытой линзами уверенности, чепухой.
Каждая последующая ночь была адским мучением и дело было не только в том, что Вервилий, словно глубоководный дайвер, погружался внутрь себя и копошась в бушующем океане боли, усердно искал крошечные частички разбитого "кокона", но еще и в том, что его кошмары не переставали заканчиваться. Как только наступала ночь и он закрывал глаза, в кромешной темноте появлялись глаза того самого "волка" и слезы, огромными сгустками сами сползали по его щекам, будто дожидаясь появления первых солнечных лучей, чтобы согреться и растворится в воздухе.
Боль постепенно разрасталась и скорее всего она была тем самым источником к которому устремлялись монстры. Питались ли они болью Вервилия или же причиняли еще большую боль, было непонятно даже ему, но само их присутствие жутко пугало и вызывало очередные вопросы.
Это произошло не задолго после встречи с "волком", когда Вервилий уже собирался спать. Он аккуратно лег на бархатную кровать и медленно закрыв глаза, начал ощущать тревогу, прошло буквально несколько секунд, как прямо из под кровати, его обняли две костяные руки и крепко сжав его грудь, начали тащить его вниз. В этих руках было очень много холода, всепроникающего куда-то глубоко внутрь и поглощающего его тепло, это было единственное, что ощутил Вервилий за те несколько секунд шока. Раздался скрип кровати и какая-то неведомая аура, будто обжигающая эти костяные руки, отбросила их прочь. В ту же секунду Вервилий вскочил с кровати и присев у стены, наблюдал как неровности под одеялом, медленно выпрямлялись, возвращаясь в ровное, горизонтальное положение. Еще около часа Вервилий просидел у стены, ему больше не хотелось спать, а еще больше не хотелось ложиться в эту "неспокойную" кровать и думать о том, что это могло повториться снова. Силы были на исходе и пересилив себя, Вервилий все же навис над кроватью, затем стащив одеяло, он несколько минут смотрел на пустую простынь, а затем, обессиленно упал на нее и пока он падал, глаза его уже медленно смыкались, даря временное ощущение покоя.
В детстве Вервилий часто ходил во сне, часто относил подушки и одеяла в другие места, возможно, что даже во сне он убегал от чего-то пугающего, а убегать ему было от чего.
Ночи были самым страшным и пугающим временем для него, когда глаза переставали видеть четкое изображение и слух настраивался на пониженные частоты, он слышал медленно приближающиеся шаги, которые выдавал старый деревянный пол. В те моменты он всматривался в длинный коридор неподалеку от его комнаты и видел "темные тени", это то, чем он называл неразборчивые силуэты, темнее самой темноты , те, что отчетливо выделялись на фоне окружающего ночного мира. Представьте маленького ребенка, который не мог находится ни внутри себя, из-за бушующего океана боли, ни снаружи, от гнетущего страха непонятных ему вещей.
С каждым новым днем, он все больше хотел рассказать о своих ощущениях и наблюдениях родителям, о той грызучей боли внутри себя, о нескончаемой темноте, но почему-то он не делал этого. Скорее всего потому, что ему был интересен этот мир, каким бы опасным и пугающим бы он ни был. Но была и еще одна причина - страх, он считал что его "глаза" можно закрыть, а это означало, что закроется и он сам и боль внутри него начнет концентрироваться еще больше, не найдя другого выхода, кроме как уничтожение своего носителя.
Глава 4 "Совет иных"
Это был темный зал и не смотря на прерывистое освещение, что будоражило темноту мелкими разноцветными бликами неизвестной природы, он все же скрывался под пеленой черного тумана, будто накладывая немоту на всех присутствующих и лишь сильные мира сего могли разорвать безупречную пелену молчания. Пол и стены вымощенные неизвестной материей, казались не стабильными, будто любой тихий звук мог разорвать их и в тоже время они казались незыблемыми и прочными для любой физической силы, о чем свидетельствовало отсутствие любых механических повреждений. Внезапно, темнота, будто почуявшая опасность кошка, вздыбилась и будто перестав быть чем-то атмосферным и легким, приобрела смысл и устремилась в направлении центра. В это время в центре легкие лазурные вспышки чертили узоры и линии, а врезавшаяся в них тьма, будто острый топор в трухлявое дерево, придавала им суть и характер, будто вырезая из только что живого, ныне умертвленный силуэт. Тьма металась по залу, раз за разом избивая невнятную лазурь, будто молот огромных размеров бил по наковальне, разрушаю ее изнутри. По ощущениям казалось еще немного и весь зал будет уничтожен, однако вуаль немоты, будто паутина охватившая темный зал, не позволяла пробиться не единому звуку. Через несколько минут сражение закончилось и лишь лазурно-пепельная пыль плотным настилом укрыла данное творение, словно жаждя скорого появления своего создателя. Легкие тихие шаги прервали немоту, это было странно, но казалось что пелена, охватившая эти звуки, лопалась словно мыльные пузыри, под действием огромной силы. Силуэт медленно приближался к только что возведенному шедевру, как вдруг пыль с него вздрогнула и стремясь ввысь, зависла, выжидая удобного случая. Неразборчивая фигура, оказавшись в центре, резко повернулась на 180 градусов и медленно села на только что выстраданный "трон". Пыль, застывшая над троном, начала медленно оседать на своего покровителя, на секунды задерживаясь на его одежде, а позже проникая внутрь него. Глаза существа открылись и тьма, будто визжа от страха, устремилась в темные углы, будто спасаясь от неминуемой гибели. По залу пронеслась лазурная волна света, дарящая временный покой всей материи, до сих пор находящейся в нестабильном и паническом состоянии. Существо тяжело выдохнуло и подперев голову рукой, медленно закрыло глаза, ожидая скорого пришествия остальных.
Вскоре послышались другие шаги, фокус с троном повторился несколько раз, в зал проникли четыре тени и медленно заняли свои места, образовав плавную дугу вокруг первого трона. Спустя несколько минут тишины, паутина немоты обвила весь зал, кроме той части, из центра которой раздалось негромкое:
- Совет открыт.
Тирузал (Т): - Я бы хотел начать наше собрание с острого вопроса, касающегося появления зверя.
Родоилег (Р): - Мы не можем узнать существо, природа которого нам неизвестна.
Р: - К тому же, нам ведь запрещено вмешиваться в грядущее и менять его.
Нипуренрок (Н): - Я видел его в "Шепчущем лесу", но я бы не переживал так сильно, его силы уступают другим.
Т: - Вопрос силы неуместен, сила - слишком субъективный фактор, его сила может быть тем, что мы примем за слабость. Одно его появление в нашем мире - это уже огромной переворот.
Ленипш (Л): - Я конечно тоже озабочена сложившейся ситуацией, но мне кажется сейчас время поговорить вовсе не о звере.
Л: - Его займут другие твари, так что ситуация может разрешиться сама собой.
Т: - Вот только чтобы следующей занимающей его тварью, не стали мы с Вами.
Запот (З): - Тирузал, я разделяю твое опасение, но все же ты приукрашиваешь.
З: - После совета я создам "вспышки", чтобы следить за зверем и держать нас в курсе.
А сейчас давайте лучше поговорим о забытом всеми пророчестве...
Глава 5 "Трофей"
Время медленно испарялось, таяло, словно снег на горячих руках и казалось, что вместе со временем таяли и силы Вервилия. За прошедшие пять лет почти ничего не изменилось, кроме количества приобретенной боли, которая ежесекундно росла и по сути своей, знала лишь путь заточения. Вервилий начал медленно реконструировать кокон, который теперь должен был находиться не только внутри него, но и снаружи, это была целая сложная многоуровневая система, запутанный лабиринт из дорог, которые должны были пересекаться между собой и медленно циркулировать боль по кругу, не давая ей застыть и настояться, не давая ей ни шанса на уничтожение его самого. Все эти пять лет Вервилий разрабатывал и рисовал схему этой системы на листках, перерисовывая и изменяя, дорабатывая ее до мельчайших деталей, создавая что-то совершенно другого уровня. У него не было права на ошибку и он это прекрасно понимал, оставалось лишь собрать в себе осколки и найти или вспомнить что-то, что могло подарить ему теплоту, восторг или счастье для его новой "конструкции".
День за днем, ныряя в поисках осколков кокона, он все больше времени проводил на глубине, тщательно стараясь обыскать каждый уголок своей боли, обшарить каждый сантиметр дна в надежде на успех. Вместе с тем, он все больше отдалялся от людей, хотя вряд ли можно было отдалиться еще больше, чем на тот момент. Выныривая каждый раз из "себя" у него опускались руки, казалось, что с каждым новым заплывом какая-то маленькая часть его всегда оставалась на дне. Было вовсе не справедливо искать что-то, что могло спасти его и в то же время терять что-то другое, возможно даже более ценное. Однако мальчик всегда платил по счетам, даже если они были неоправданно велики. Как считал он сам - это был равноценный обмен, баланс между защитой и потерей себя, чтобы это в итоге не значило.
В один из пасмурных дней, он решил подольше побыть в "глубине", он прекрасно понимал, что его время ограниченно и что его боль совсем не умеет ждать. В очередной раз погрузившись вниз, он продолжал нащупывать колючее дно, порой ему казалось что он изучил его наизусть, но это было далеко не так. Руки медленно ощупывали поверхность, как вдруг, дотронувшись до чего-то неразборчивого, в глазах у Вервилия резко потемнело. Рука в миг отдернулась он находки и мальчишка быстро начал всплывать. Казалось что он уже не вынырнет, что-то словно ошеломило его, будто по свежему шраму нанесли новый рубец огромный глубины, прорубивший старый насквозь. Спустя несколько секунд мальчишка выплыл, первое что он заметил это темно-багровый рубец на своей руке и безумное чувство усталости. В этот день больше не было ни сил ни желания погружаться снова и лишь одно не давало покоя, Вервилия не покидало чувство чего-то знакомого и в тоже время ужасающего.
Перед сном, он пообещал вернуться в "себя" завтра и достать это что-то, ведь он прекрасно запомнил то место, забыть которое, теперь был не в силах. Вервилий довольно плохо спал и уже в пять утра готовился к новому заплыву. За эти пять лет, которые он провел в эскизах и на глубине, он научился не только думать и рассуждать, но еще и покрывать свое же тело этой болью, чтобы защититься от боли на уровень выше. Взяв разгон и собрав волю в кулак он прыгнул глубоко внутрь, с невероятным стремлением устремившись вниз, прямиком на то самое место. По пути вниз его руки жадно скользили по слоям боли, жадно впитывая её самые опасные сорта. Спустя несколько десятков минут Вервилий уже находился в заданной точке и резкими движениями рук полосовал дно. Руки вновь уперлись во что-то, темнота устремилась по телу, но на этот раз уже намного медленнее, дыхание будто остановилось и Вервилий, почти потеряв сознание, резко обхватил "странный предмет" и из последних сил оттолкнувшись от дна, медленно начал всплывать вверх. Силы были на исходе, тело перестало слушаться и казалось еще немного и он начнет тонуть. Вервилий бросил странный предмет на перевернутый золотистый купол, и на последнем дыхании устремился вверх.
Купол оказался здесь совсем не случайно, это была еще недоработанная часть его нового кокона, которую он пока не успел закончить. Мальчишка вынырнул и принялся жадно глотать воздух реальности, произошедшее с ним было страшным испытанием, но у него все получилось, а самое главное, ему уже не терпелось посмотреть на свой "смертельный улов".
Снова бессонная ночь и ранее погружение, едва дотронувшись боли, он почувствовал странное ощущение, будто это была не только его боль, но и примесь чьей-то еще. Доплыв до купола Вервилий замер, глаза, будто высохнув в безводной пустыне, были не в состоянии дернуться, он не мог поверить, тому что увидел. На кроваво-золотистом куполе лежал огромный клык...