Аннотация: "На нее можно не одевать скальп очередной порнозвезды, можно не зажимать ей рот, представляя, как она запоет голосом Мадонны, потому что она - ящик, набитый неведомыми лицами и чужими взглядами. Справа, слева и сбоку - она всегда разная, слишком разная, неуловимая и текучая, как протоплазма. Ее чеширская улыбка плавает по залу"
Женщина с Тысячей Лиц.
я хочу задохнуться в паутине.
пусть моя кровь делает ее красной.
Как самый алый шелк.
Большинство людей имеет много лиц. Но у нее их было, пожалуй, слишком много. Женщина, разная с разных ракурсов. Взглянешь так - Анна Ахматова, а по-другому - Мэрилин Монро и Джанис Джоплин. Мне сказали, что в секс-шопы поступили отличные резиновые маски с лицами кинозвезд, но мне они не нужны. На нее можно не одевать скальп очередной порнозвезды, можно не зажимать ей рот, представляя, как она запоет голосом Мадонны, потому что она - ящик, набитый неведомыми лицами и чужими взглядами. Справа, слева и сбоку - она всегда разная, слишком разная, неуловимая и текучая, как протоплазма. Ее чеширская улыбка плавает по залу.
Зал полон безголовых манекенов, которые кивают железным штырем из шеи. Они излучают благоговение и постукивают пластмассовыми скукоженными кистями, на которых не предусмотрены нормальные пальцы. Рядом с ней хор плачущих поклонников, они стоят с обоих сторон, образуя коридор поклонения и любви-ненависти, которая изливается жутковатыми красно-алыми волнами, такими же яркими, как ее платье. Узорчатые черные перчатки и красные, непристойные, отвратительно сексуальные губы существуют отдельно от нее, они плавают в воздухе, манипулируя окружающим. Я слушаю Uno в то время, когда падре зачитывает речь. Он глуповат, лысоват и ничтожен по сравнению с женщиной, состоящей из миллионов женщин и мужчин по всему свету. Она опускает ресницы и становится похожа на Веру Холодную. Только у нее нет такой шляпки. Ах, шляпка... Детка, у тебя нет шляпки.
Мои мысли твердеют и направляются на нее и в нее, словно стрела. Словно указующий перст. Словно эрегированный член. Если бы кто-то умел видеть мысли, он бы заметил, как они вспухают и растут под хрупкой коробочкой черепа. Мои мысли задирали ей платье и ставили раком прямо у алтаря. Мне хотелось стать ядовитой сороконожкой, которая заползет ей под кожу и заменит позвоночник, выделяя жгучий яд. Она была бы похожа на св. Катерину. Это как соседство "Идиота" и сборника порнухи Megafuckers на одной витрине. Надо только прикрыть глаз. Одни видят церемонию, а я вижу правду.
Мне нечего тут делать. Мы с другом пили водку и абсент, и наша любовь могла бы длиться вечно. На волне алкогольных видений каждый из нас видел великолепие мира, но один раз у меня кончились деньги, и я попала в противофазу. Главное - выпивать ровно столько лекарства от мыслей, сколько возможно. Главное, чтобы под диваном всегда стояла новая доза. Но я выпала из вселенского счастья и пришла посмотреть, что случится с женщиной-с-тысячью-лиц. У нее было много клавиш, белые и черные, много грудей, стыдливых и не очень, много поцелуев под разными номерами. Синеватые голые манекены-андрогины отирались рядом с ней, немного потной и невыносимо живой. Тук-тук-тук.
Потом я встала и пошла по коридору, печатая пол грязными ботинками, с которых падали капли жидкой грязи. Музыка разрывала виолончели пополам. Манекены развернулись и ровными рядами пошли прочь, оставляя жениха с черной маской вместо лица и Идеальную Невесту в одиночестве, а падре разорвался шутихой, громыхнув знаком к разрушению в лучших традициях шоу-бизнеса. Ее глаза поглощали меня, они откусывали огромные куски, растворяли, словно кислота. Она была похожа на Деву Марию, она сменила платье, вкус и цвет тысячу раз, бесстыже хороша, чтобы ее убивать. Она была похожа на Лилит, грешницу, проклятую, как запретный плод, со светящейся кожей и распутными руками.
- Что ты делаешь? - изумилась я. - Ты же предаешь меня...
Ты.
Предаешь.
Меня.
- Твое время вышло. Теперь я хочу сидеть на цепи, - улыбалась она тысячей запретных улыбок, от которых разило искренностью, смердило проклятой откровенностью святош.
Манекены подходили к мосту и прыгали вниз, неловко врезаясь в воду. Один за другим, строго по очереди. Их пустые тела покачивались на волнах, как пластиковые бутылки. Где-то сидел крысолов и дудел в инфернальную дудку. В бледную шею Маргариты Бургундской впились шипы, превращая ее в дешевую сучку из готического порно.
- Ты предаешь меня, - сухо обвинила я.
- Возможно.
"Ах!" - выдохнули стоящие шеренгой поклонники, взмахнув накрахмаленными манжетами, словно в водевиле. Впрочем, когда-то это должно было закончиться.