Аннотация: О! Уважаемый, ви таки проснулись!?! А ви помните где?!
Бэа смотрела на женщину упрямо вскинув остренький подбородок и скрестив тонкие ручки на груди. Девочке только-только исполнилось семь оборотов и она старалась вести себя совсем как взрослая, а это значит - уметь защищать семью и родных. На данный момент, по мнению Бэани Эт Лиовелэ, угрозу представляла племяница отцовского знакомого, метящая на должноть госпожи Эт Лиовелэ Жензи. Младьший брат при виде похожей на глупую куклу Избраницы отца, заливался слезами, а когда девушка тянула свои когтистые лапки наченая сюсюкаться с ним как с каким-то глупышом, заходился в истерике. В такие моменты Гнездо превращалось в нечто среднее между Домом Блаженных и Полигоном для молодых механиков. В отличие от самой Бэа, Мальва унаследовал семейный дар, превосходящий, даже дар отца чем никогда не гнушался воспользоваться.
Сейчас же эта глупая курица, не церемонясь сообщила преотвратнейшую новость - Церемония Еденения пройдет через четверо суток и, дабы ни кто сему мероприятию не помешал, Бэа и Мальва отправляются в Гнездо тетушки Нолы.
- Только попробуйте.
- Все уже решено. - Произнес возникший за спиной племяницы отцовский знакомый. Его имя вечно стералось из памяти девочки, стоило только перестать его мысленно повторять. - Вещи собраны. Тетушка ждет вас у западного выхода.
- Папа никогда не...
- Это была его идея, золотце. - Проворковал "дядюшка". - Он о вас же заботится. Детям нужна мать.
Бэа демонстративно фыркнула, как это делала старая Гереди.
...Нола Эт Филива Жензи была старой девой, променявшей семейную жизнь на бесконечные скитания и поиски " того, сама не знаю чего". Не смотря на возраст, она выглядела гораздо моложе отца и, едва ли не моложе этой дуры-курецы. На взгляд Бэа, так тетушка была гораздо лучше. Высокая, тонкая, очаровательно откровенная, с резковатыми чертами узкого лица. Волосы, выкрашенные в ярко-бордовый, коротко остриженны, открывая длинную шею. Нола даже на высокие собрания не одевала платья, предпочетая шаровары и узкие брючки.
Тетушка ждала их вдумчиво перелистывая взятые из библеотеки брата документы. Выглядела она несколько уставшей, но в общем довольной. Поймала племяника не отрываясь от чтения, чмокнула в щечку, страшно косясь на бумаги, затем потрепала племянницу по волосам.
Гнездо Филива распологалось на другом конце города, ближе к Порту. Скинув примолкших детей на руки экономке, женщина закрылась в соем кабинете, попросив не беспокоить.
Бэа удовлетворенно хмыкнула. Сжала сухую ладошку брата, воровато осмотрелась по сторонам и короткими перебежками припустила к залу Церемоний. Если дорогой родитель не понимает в какую петлю суют голову - это его дело. А вот обязанность самой Бэа постараться этого не допустить. Чем они сейчас и займутся.
Зал Церемоний распологался на последнем этаже. Совершенно пустое помещение, тонущее в вязком мраке. Когда Мальва переступил порог узор оплетающий стены, пол и потолок мягко заискрился. Бледный, сероватый дымок заключил помещение в удушливую клетку, с глухим хлопком закрывшихся дверей.
Мальва не боялся. Старшая сестра пообещала, что если все пройдет как надо, то они больше никогда не увидят ту Страшную Женщину. И надо то всего на всего спеть песенку. Ребенок помнил ее с первого до последнего слова и когда Бэа подтолкнула его к круглому подиуму, она легко легла причудливым узором. Над подиумом заплясали голубые снежинки. Завертелись вспыхивая в лучах несуществующего света. Все шло как описывалось. Ровно до половины. Затем что-то изменилось, только Бэа ни как не могла понять что...
Свет начал медленно наливаться шоколадной темнотой. Она жадно тянулась к подиуму, слизывая сияющие линии. Запахло тленом и сухими цветами, как в старой маминой спальне. Бэа ощутила как на глаза против воли наворачиваются слезы. Жалко задрожали губы. А Мальва вдруг умолк. И стало странно. Словно они уже были не одни и еще кто-то с жалостью смотрел на них из непроглядной тьмы, отгрызшей значительный кусок.
Бэа не выдержала, рывком оглянулась, ловя отголосок взгляда:
- Кто здесь?!
...Темнота опустилась полупрозрачной завесой. И по краям вновь начало набухать сияние, как тяжелые капли ярко-лазоревой краски.
...Всплеск. Шум сбегающей по ступеням воды. Судорожный, будто, через силу вдох.
Мальва подался вперед, вглядываясь в распластавшуюся по кругу тень. Она дернулась, тяжело поднялась на дрожащих руках - тонких и завораживающе длинных. Всхлипнула, отчаяно и как-то совсем по-детски. Так иногда всхлипывала сама Бэа, когда просыпалась от страшного сна, одна, в глухой темноте детской спальни, не решаясь по настоящему расплакаться.
- Больно? - Жалостно поинтересовался Мальва протягивая свои ручки к пришедьшему на его зов существу. Оно вздрогнуло и там где должно быть лицо, тьма треснула червонным золотом огромных раскосых глаз. Их немигающий взгляд замер на детях.
...Бэа и сама не могла обьяснить почему она закричала. А потом взвизгнула сигнализация и заплакал Мальва.
* * *
Боль прошла. Я понял это когда сознание жалостливо заскулило, требуя тепла и, желательно, ласки. Потому что холодно. И тошно.
А в голове пусто, как после уборки когда никак не можешь найти необходимые бумаги. Мысли похожи на обрывки старых писем скинутых в одну коробку. Бессмысленные, разрозненные куски.
...на окне осталась не политая роза. Жалко, только подарили...
...шеф, наверное, рвет и мечет... последний день перед сдачей проекта... кажется... документы...
...под щекой твердый... камень?.. Холодно... и мокро...
Где-то на грагни крутится ее монолог. Слова бабушки то отдаляются, то яростно вгрызаются в мозг. Надо обдумать, разложить все по полочкам, но не сейчас. Сейчас... А что сейчас?
В вязком круговороте куда меня затянул сон со мною кто-то был. Помню шопот, помню задумчивый, ободряющий взгляд, но как будто отдельно от его обладателя. Теперь его не было. Он ушел, оставив зудящее беспокойство. И недоумение.
Легкие болезненно сжимаются, здравый смысл пытается напомнить что надо бы иногда и дышать.
Вдох. Судорожный, через силу, потому что тело, словно, и не знает как это делается и теперь экстренно учится. В нос и рот попала вода, холодная со странным травяным привкусом. Тело ни как не отреогировало, только конвульсивно дернулось, затем, повинуясь заторможенному приказу перевернулось. Тяжело преподнялось, сперва уперевшись острыми локтями в холодный гладкий пол, затем поднялось, упераясь дрожащеми руками. Из горла вырвался отчаяный всхлип когда вдруг дошло - что-то не так. Что-то с телом. С руками, с ощущением окружающего мира, мурашками пробегающих от кончиков пальцев до плечевых суставов и вниз по груди, к дрожащим коленкам. Оно не мое. Странное, ни с чем не сравнимое чувство. Пугающее...
Шорох шагов...
Тишина.
И чистый, детский голосок с неопределимым акцентом:
- Больно?
Я открыл глаза. В текучем золоте помещения светились две фигуры: мальчик лет двух и девочка года на три-четыре по старше. Говорил малец - его слова все еще витали в воздухе талыми снежинками.
Девочка внезапно вспыхнула до рези в глазах и закричала. Не испугано, а как человек вдруг осознавший что в подобной ситуации полагается кричать.
Воздух дрогнул и тоненько на одной высокой ноте завыл. Явно дожедаясь именно этого момента, заплакал ребенок, обижено запрокинув кругленькую мордашку и размазывая по щекам слезы.
Это дурдом. И даже не тихий.
Я кое-как сел, устало ссутулясь, операясь ладонями в холодный пол. Ныли все мышцы, так иногда бывает после тяжелого рабочего дня, когда хочется только рухнуть в постель и спать, спать, спать... Зато в голове наконец-то прояснилось и уже не за горами маячели две верные подруги: паника и старая добрая истерика.
Аборигены же гостей уже не ждали, во всю наслождаясь их милым обществом. Кто-то орал, при чем судя по телодвижениям, вопрошая молчаливых богов "За что?!"; стайка представительниц прекрасного пола отплясывала вокруг детей, слова причудливой вязью плыли в густом золоте помещения. Кто-то изображал жесткий эпилептический припадок, с пеной и выкатыванием глаз, пытаясь с жалостливым поскуливанием распластаться по стенам тонким слоем.
Самым вменяемым оказался тощий субьект в долгополой рубахе из-под которой торчали тяжелые ботинки с квадратными носами. На голове длинный колпак с кисточкой. Он степенно вошел в неестественно тихо распахнувшиеся двери, предварительно пропустив добрую дюжину мордоворотов. Недовольно осмотрелся по сторонам, как английский лорд которого вытащили из постели посреди ночи пьяные танцоры ламбады. Глаза, почему-то совершенно белесые в золотом мареве, выцепели из общей сумятицы первопричину в моем лице. Замерли.
Дрожь зародилась где-то под грудиной и кругами расползлась-растеклась по всему телу. Внезапный приступ усталости едва не ткнул меня мордой в пол, но страх хоть на миг разорвать пугающую ниточку взглядов заставил через силу выпрямится.
Мордовороты рассредоточелись, выстроившись кружком вокруг подиума, как на утренике, разве что за ручки не держались. Зрение раздвоилось, затем растроилось, а мозг попытался взять отпуск или на личном опыте выяснить что есть обморок. Ребята оказались... огромными. Не в том смысле что как твой шкаф, скорее как стремянка имеющая некоторое родство с эльфами. Не тонкие, но и не масивные, по звериному гибкие, с широкими остро выступающеми скулами. Черты лиц в чем-то схожие, как у представителей одного народа, тонкие, в чем-то топорные и в тоже время очаровательно притягательные. Странный разрез глаз, больших, завораживающих, длинные ресницы и брови в разлет. Волосы как у одного длинные, у кого наскоро собраны в хвост, у кого уложенны в сложную прическу. И уши, чуть остренькие, прилегающие к черепу.
Тот что стоял почти за спиной был самым плешивеньким, ниже своих товарищей на целую ладонь, и выше меня хорошо если на голову.
И улыбался он так радостно-радостно, демонстрируя трехсантиметровые клыки. Обаяшка, ты моя! Мутанты гребанные, ведь и не скажешь что у них во рту ТАКОЕ, пока не улыбнутся.
Мужик в колпаке что-то произнес.
Я удивленно сморгнул. Не понял. То есть совсем - слова звучали не знакомо, чуть напевно, с опасным позвякиваньем. Память тут же услужливо напомнила, что мальчишка изьяснялся на вполне родном русском.
- Извините?
Тонкие брови на породистом лице с прямым греческим носом, взлетели вверх.
Он повторил фразу, подумал и добавил что-то еще. Прозвучало неприлично и у меня вырвался нервный смешок. Звук больше всего походил на скрип не смазаных петель, эхом отозвавшийся во незапно наступившей тишине.
На меня смотрели ВСЕ.
Так словно только что заметили.
Здравый смысл, или что там еще, минуту назад заставлявший удерживать взгляд, махнул ручкой и пошел спать. Зрение облегкченно вздохнуло и воссоеденилось.
Я скромненько улыбнулся.
Послышался грохот упавшего тела.
Занавес...
* * *
- Ты должен приехать. Немедленно!
- Нол, у меня дел не впроворот. Скоро Церимония, надо успеть все приготовить, еще Сиде наседает с новичками - в этом Обороте их вдвое больше обычного, наставников катострофически не хватает. Я третьи сутки не сплю и уже забыл что такое нормальная еда. - Голос на миг оборвался. И усталый полувздох.- Неужели ты не способна справится с двумя, относительно тихими детьми?
Рядом со столом хозяйки презрительно фыркнул Амаре Тойрин, успевший сменить колпак и рубашку на форму Главного Смотрящего.
Нола цикнула и жестом предложила Смотрящему сесть. Повернулась к белесой дымке развернувшейся над монеткой переговорника. Обычно разговор происходил лицом к лицу, но с той стороны что-то блокировало сигнал и женщине пришлось довольствоваться только голосом дорогого родича.
- Теперь к твоим отпрыскам прилагается увесистый довесок. Призванный.
Тишина. Связь на миг оборвалась и тут же востоновилась. Из водоворота помех на хозяйку Гнезда смотрели совершенно безумные аквамариновые глаза - без белков.
- Что с детьми? - Он не кричал - шипел, на выдохе с опасным присвистом.
Нола легкомысленно отмахнулась:
- Да что им сделается-то? Меня куда больше волнует их гость - боюсь как бы к нам не нагрянули его родители. Знаешь ли мне отчего-то кажется они остались весьма не довольны похищением своего дитяти.
- Хорошо. Я постараюсь.
Нола отменила вызов и недовольно посмотрела на зашторенное окно.
- Посторается он видите ли... А мне что прикажете делать? У самой работы не впроворот. Тойрин, как там наш гость?