Морозов Дмитрий Витальевич : другие произведения.

Сварожич

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Взгляд в прошлое. С кем воевали наши предки? какие народы жили тогда? P.S. Приглашаю всех на свой сайт. там часть моих романов выложена полностью, да и обновления чаще, чем здесь. СИ я никогда не забуду и выкладываться буду и здесь, но - не так часто)))
  Сварожич
  
   Пролог
  
  Рассветные часы бывают обманчивыми. Ночная мгла уже прячется по оврагам да старым колодцам. Солнышко уже вовсю гонит её, сырость да тьму ночи, своими лучами-стрелами, но стылый туман, присланный на подмогу сырой землёй, поднимается к вершинам деревьев, давая ночи достойно уйти. Роса лежит на травах, холодя ноги, опутывая тропинку мокрыми и скользкими листьями. Но природа знает: ещё немного, совсем чуть-чуть - и утро вступит в свои права, принеся тепло - и солнце. И можно потерпеть эти последние, самые холодные несколько мгновений, собраться и выйти пораньше, что бы успеть встать на тропу, ведущую к ответу на все вопросы.
  Уже начали чирикать ранние птахи, и шедший первым в отряде крепкий, русоголовый парень задумался о чём-то далёком, машинально улыбаясь своим мыслям - и самым банальным образом проглядел нападение. Прямо перед нем, на небольшой полянке внезапно просела, раскрылась уродливой ухмылкой земля, блеснуло крупной чешуёй толстое туловище - и на поверхность вылетело ловкое, стройное тело одного из виевичей.
  Горислав растерянно замер, нащупывая рукояти мечей, когда мимо скользнула гибкая девичья фигурка. Тонкий клинок блеснул - и чужое тело осело в раскрытый зев земли, преграждая дорогу остальным воинам. Млада, вся в чужой крови, обернулась - и бешенный взгляд привёл в себя опешившего парня.
  - Просыпайся, сварожич! Сейчас начнётся!
  - Бой! - Земля осыпалась ещё в нескольких местах, хлестнул боевой бич, но тут же замер натянутой струной - ловкий виевич принял удар на свою чешуйчатую броню и перехватил один из тонких ремней.
  - Бой! - И Велм, отбросив оружия упал на лапы, меняя шкуру - и из горла его раздался приглушённый рык.
  - Бой! - Клинки стали горячими, чужие лица мелькали перед глазами, и приходилось забыть о правилах, бить по всем сразу, срываясь на волчий, коварный бой, где нет ни правил, ни честных приёмов. Отведя одним клинком чужое оружие в сторону, вторым ударить в пах, прямо под тонкую броню, повернуться, отбивая летящий в лицо нож, мимоходом полоснув по открытому горлу. Быстрей, ещё быстрей! Воином признаётся русич, способный за удар сердца нанести четыре удара. Сегодня Гор двигался быстрее как минимум вдвое. Очень хотелось сорваться в ярый, безумный бой, завертеться вьюном, ломая вражеские тела и клинки - но сзади ему прикрывали спину друзья, их нельзя оставлять без защиты, нельзя сломать наконечник клина, о который ломается строй набегающий виевичей. " - Так грызи, волк, грызи, и пусть сверкают зубы в ночи!"
  Непонятные создания дрогнули. Нападая с безумной, отчаянной яростью, они не могли долго выдержать предложенного боя и исчезали так же стремительно, как и нападали. Удар. Меч бьёт по чужому телу. Доспех выдерживает, но чужака отбрасывает на подступающих сзади, заставляя их занервничать и сломать строй. Ещё удар. Чужой, лёгкий шлем отлетает в сторону, брызгая в разные стороны своим содержимым. Кривой клинок виевичей скользит по руке, становится горячо и мокро. Резкий разворот и сдвоенный, быстрый удар - вправо и вниз, заставив удачливого воина отшатнуться от падающего сверху правого клинка - и напороться на коварно выставленный нижний. Собственную кровь никогда нельзя позволять проливать безнаказанно. Ряды вражьих бойцов дрогнули. Удар. Ещё один. Сзади взревел Велм, встал на задние лапы, нагоняя страх.
  - Сварог! - Солнечный луч ударил в поднятые клинки, окутал их золотистым сиянием, заставив отшатнутся чужие шеренги. К богу не взывают в сече, к древним богам вообще не стоит обращаться словами - им нужно посвящать дела. Но сейчас бог солнца, огня и жизни помог родичам.
  Виевичи кинулись к своим ходам, прикрывая глаза. Зрачки их, легко видящие во тьме, не переносят солнечного света, превращаясь в почти вертикальные щёлочки.
  - Бой! - Тяжёлый зверь прыгнул вперёд, на спины убегающих воинов. Сейчас была его схватка. Огромный медведь ворочался среди охваченный паникой врагов, и от ударов тяжёлой, вооружённой бритвенно - острыми когтями лапой падало сразу несколько человек. Ещё несколько мгновений криков - и последний из оставшихся в живых виевичей скрылся в подземной лазе. Мелькнуло гибкое тело, лёгкий шелест - и на земля остались лишь росы.
  - Плечо покажи, дубина! - Млада бесцеремонно развернула приходящего в себя после горячки боя Гора и принялась бинтовать руку заранее припасённой тряпицей. - До привала дотянешь, там поворожу. Что за столбняк на тебя напал? Ещё немного, и нас на кусочки бы порвали.
  Горислав почувствовал, как краснеет. Жар залил лицо, заставил пылать уши и спустился на шею.
  - Сказ в голову пришёл. Новый. Утро такое... доброе.
  - Утро... Хм, как видишь, оно уже перестало быть добрым. А ещё немного - стало бы последним в твоей жизни. Ты - воин, и должен всегда помнить о врагах.
  Волна обращения позади них взъерошила волосы, и позади встал на ноги Велимир, друг детства. Хорошо ему! Сменил шкуру - и не нужно чиститься ни от крови, ни от грязи, да и раны, если какие и были, уже зажили. А что порванную одёжу придётся сменить - так не даром он ходит в самом лёгком и носит с собой изрядный запас холщёвых штанов и рубах.
  - Остынь, Млада. - Голос Велма, обычно звонкий и чистый, сейчас был глуховат - недавнее обращение ещё не восстановило связки. - Негоже русичу о душе забывать. Слишком силён в нас зов природы, так и зверем стать можно. Что сочинил, Гор?
  - Луч солнца разгоняет росы,
   Земля горит, и трескается твердь
   По ней идём мы сумрачны и босы...
  - Дальше не успел. Эти - Гор махнул рукой в сторону полузасыпавшихся ям. - Полезли.
  - Что? - Млада в возбуждении подпрыгнула, бросив чистить свой лёгкий и изящный, как и положено воительнице, клинок. - Ты ведь драку предчувствовал, понимаешь? Можно было получше приготовится или вовсе уйти в сторону!
  - Ну сказал бы он нам, что что-то не так, и толку? Сама знаешь, дар предвиденья смутен и неясен, мало кто может им овладеть настолько, что бы от его слов хоть какой-то практический толк был. Камень лучше посмотри, как он?
  Гор торопливо потянул витой шнурок. На груди парня, там, где обычно нормальны люди держат обереги и амулеты, а странные пришельцы иных земель - пыточный столб своего бога, видать похваляясь тем, что смогли его убить, висел обычный, невзрачный камень. В нём поблёскивали и чешуйки слюди, и белые полосы мрамора, и дымчатые разводы агата, и какие-то иные, непонятные минералы, но всё это составляло столь сложную смесь, что взгляд, даже пристальный, обычно видел просто мешанину серого цвета.
  - Спит. И бой его не разбудил. - Русич вздохнул и бережно спрятал его обратно, за пазуху.
  - Ну направление-то даёт? - Тонкая рука нежно опустилась на плечо, и голос, до этого гневный. Сейчас был полон сочувствия.
  - Конечно. Всё по прежнему - туда, где всходит солнце и правее. Пошли? - Парень аккуратно убрал мечи в заплечные ножны, подхватил поклажу, подмигнул подтянувшимся друзьям - и странная троица скрылась в лесу. Настала тишина - полная и тяжёлая, непривычная для весеннего леса. Трупы людей, разбросанные по поляне, внезапно задрожали, замерцали призрачным маревом - и медленно, неспешно погрузились в землю. Раскрытые ходы в земле, затуманились, быстро заполняясь землёй - и вскоре поляна стала такой же, как и была ещё утром. Только теперь её не покрывал слой трав и кустарников. Земля лежала пустая - и обнажённая. Сырая земля.
  
  
   * * *
  
  - Гор! Несносный мальчишка! Опять убежал! А обедать?
  - Не хочу, мама! Вечером! - Мелькнули рыжие вихры где-то за огородами, в сторону бревенчатого частокола, долженствующего изображать неприступную стену, а на деле старого и дряхлого. Тонкая, ещё детская рука толкнула бревно, изъеденное древоточцами - и вот уже фигурка в белой рубахе мчится среди полей, размахивая подобранной палкой.
  Преслава только вздохнула. Её сын никогда не ел днём. Встанет с утра пораньше, стоит только солнышку показаться над горизонтом, выпьет кружку молока, а чаще и просто студёной, колодезной воды - и бегает весь день, полон сил, со смехом отворачиваясь от еды. Лишь вечером, когда стемнеет, одолеет его голод - всё смечет, что на стол поставишь, да добавки попросит. Неладно так есть-то, неправильно. Но мать молчала, скрывая от остальных странности сына. Вдова погибшего ратича, она понесла уже после его смерти, за что заслужила молчаливое осуждение соседей. Осуждение - потому как не гоже под пришлых мужиков ложится, мало ли своих парней в городце, а молчаливое - потому что нет ничего хуже, чем остаться одной век коротать. Уж лучше так, с проезжим купцом за ночь сына себе, надежду и опору в старости получить, чем побирушкой по чужим дворам мыкаться.
  Вдова это чувствовала. Потому и неговорила, не рассказывала никому, что не было у неё никаких гостей. Да и кто поверил бы? Что, когда вернулась осенью малая дружина, привезла доспех и меч мужнин, весь в крови, всю зиму подраненной волчицей выла Преслава, руки на себя наложить хотела, но словно держал, не давал кто-то. А как весна пришла, выволокли её подруги на праздник Ярилы, через огонь прыгать, грехи да горе сжигать. Там она хотела остаться, в огне, единственном суженном ей после мужа. Прыгнула, да не через костёр, а прямо в пламя. Огонь обнял женский стан, скрыл он людских глаз, приласкал по своему - да и выпустил с другой стороны и словно бы в спину подтолкнул - мол, не балуй. Никто и не понял ничего, лишь старый ведун Молчан ухмыльнулся в бороду да обронил: " - Сжёг Сварог твоё горе, новую жизнь встречай." А через пару недель поняла Преслава, что тяжела.
  - Что, побежал сорванец? - сзади стоял пожилой ратник Яровид, живший на другом краю городца. - Чему учить думаешь?
  Преслава вздрогнула. Этот вопрос она задавала себе не раз, боясь признаться даже самой себе - не удержать ей сына. Уйдёт, не дают боги детей в утешение, всегда забирают для своих, непонятных простым людям целям.
  - Всему. И ратному делу, и грамоте, и счёту.
  - Молодец. Сумела сердце смирить. - Молчан стоял рядом с Яровидом, подошёл неожиданно, словно ниоткуда возник. - Значит, так тому и быть: Яр будет с твоим пострелом по утрам заниматься, а ко мне его после обеда присылай. Чему сможем - научим, а остальное - о том только солнышко красное ведает.
  - Но как же? Он же ещё маленький! - Сердце зашлось, словно предчувствуя разлуку.
  - Он достаточно взросл, что бы начать жить своим умом. Сегодня тебя не послушал, завтра - сердце своё не услышит, затем и вовсе огрызаться начнёт, клыки точить. Сила есть в каждом ребёнке, и как начнёт она через край захлёстывать, первейший долг каждого родителя - суметь направить её в нужное русло, что бы не забурлила она, душу не взбаламутила. Завтра и начнём пожалуй. Присылай сына.
  
   * * *
  
  сцена с яровидом
  
  - Дядя Яровид, правда, вы меня учить будете?
  Пожилой воин оглядел притихшего мальчугана, переминающегося с ноги на ногу, стайку сверстников, нетерпеливо застывшую в отдалении, и улыбнулся. Усмешка вышла кривой, пришлось наклониться, что бы её скрыть. Ситуация получилась на загляденье, парень сам, своим хвастовством противопоставил себя сверстникам. Осталось лишь закрепить:
  - А как же! Мне подмога нужна. Дров наколоть, сена накосить. Ещё бегать тебя учить буду. Вдруг князю гонец потребуется, а ты тут как тут. А ты что подумал? Для воинской науки мал ещё, подрасти сперва!
  Дружный хохот спугнул воробьёв, чирикающих на крыше, и стайка пацанят, насмешливо посвистывая, двинулась прочь от крыльца, на реку. Гор же стоял, побелев и закусив губу, смотрел исподлобья, нахохлено и обижено. Упорен - или умён?
  - Пойдём. У меня для тебя подарок.
  Парнишка смотрел недоверчиво, но всё же оторвался от крыльца и шагнул в сени. Яр улыбнулся. Детское сердце бесхитростно, только ленивый или чёрствый душой не найдёт к нему тропку.
  - Давай руку. - Тяжёлые наручи взрослого воина легли поверх нескольких слоёв кожи, надёжно обхватив запястье. - Запомни: у меня на занятиях без брони не ходят. Мы начнём именно с этого.
  - Но они тяжёлые! Неудобные и громоздкие! А главное - от них никакого толку! Никто не бьёт по рукам. Целить нужно в голову, или в сердце. - Выдав вершину своих воинских знаний, Гор решительно протянул тонкие пальцы к пряжкам, намереваясь снять обузу, и замер - поверх наруча легла плетеная рукоять тонкого меча.
  - Говоришь, толку нет? Ну, что ж, у меня на руках такие же наручи, как и у тебя. И то же - больше никакого доспеха. Бери меч и попробуй меня хотя бы поцарапать. Сумеешь - на сегодня урок окончен, и больше никаких железок на руках. Согласен?
  Гор с удивлением посмотрел на ветерана и радостно схватился за рукоять. Тонкий, лёгкий клинок. Практически кинжал, без украшений, без чеканки на клинке. Меч-трудяга, прошедший не одну сотню схваток и вышедший на заслуженный отдых, он показался ребёнку великим саморубом, способным снести одновременно верхушки трёх сосен. Первый меч в его жизни! Яровид, улыбаясь, смотрел на мальца, и вспоминал себя - такого же юного и наивного.
  - Ну, бить-то будешь или нет?
  А дальше было сплошное позорище. Старый ратник не прыгал и не уворачивался. Он стоял расслаблено, даже лениво, поглядывая в небо и явно больше интересуясь птицами и облаками, чем взмокшим учеником - но его наручи постоянно сбивали узкий клинок, уводили в сторону, не давая нанести полноценный выпад. Под конец, ловко прижав одним наручем меч к бревну, он ударил снизу другим - и рукоять вырвалась из рук мальчишки что бы, сделав оборот, оказаться в широкой ладони ветерана.
  - Ну чтож. Неплохо. Двигаешься быстро, импровизируешь, лет пять погонять - и задеть меня у тебя вполне получится. А пока - вот тебе первое задание. Найди мне шишку, молодую и крепкую.
  - Но, ратник: сейчас ещё рано для шишек. Вряд ли я что найду.
  Яровид наклонился к уху мальчишки.
  - В том то и соль, ученичёк, в том то и соль. На опушках ели встречаются реже, но зато шишки на них появляются раньше. И ещё: нужно мчаться что есть силы! Ты же не хочешь опозорить меня и твою матушку, опоздав из-за какой-то там шишки на первый урок к волхву? Молчан - великий волшебник, его голосом говорят боги! Представляешь, что они тебе скажут, если он будет недоволен? Беги быстро, мальчик, и придерживайся опушки. Да не забывай разводить мелкие сосенки и кусты руками, а то шишку проглядишь!
  Ветки хлестали по одежке постоянно. Небольшие, взрослому человеку по пояс, ну с мальчишке по горлышко, упругие стебли не хотели ломаться - они пружинили, отклоняясь, и норовили ударить обидчика в ответ. Наручи, хоть и тяжёлые, оказались очень удобной вещью - на них было так приятно принимать хлёсткие удары злых ветвей. Отскочить, увернуться, пригнуться, изучая землю, выпрямиться, пропуская очередной удар и побежать ещё быстрее, нагоняя потраченное время. Только зачем Яровиду шишка?
  
   * * *
  
  Лес был тихим. Гор бежал, внимательно глядя по сторонам - очередное непонятное задание Яровида - принести яйцо кукушки. Учитывая, что своих гнёзд эта птица не вила, приходилась лазить на верхушки деревьев, изучая гнёзда всех остальных птиц - не окажется ли там одного, малость подозрительного. Где-то после десятого дерева русич уже готов был схватить первое попавшееся, и только уверенность в том, что учитель прекрасно разбирается в окружающем мире, мешала решиться на подлог. Гнёзд было много, и все - довольно высоко. Руки были в занозах, голова полна хвои, но бросить всё и уйти от учителя Гору даже и не приходило в голову. Странные и непростые задания, как он уже успел убедиться, делали его сильным и гибким, на любую неожиданность, будь то спружинившая ветка или летящая в него шишка, он успевал среагировать: слишком много было получено синяков и шишек во время подобных заданий, и теперь тело реагировала на автомате. Самым простым и естественным образом: никаких блоков и встречных ударов. Любое движение в свою сторону Гор отводил тыльной, более жёсткой стороной наруча, к которому успел прикипеть. Он уже успел убедиться в полезности этих простых металлических обручей - вот и сейчас он буквально съехал с очередного замшелого ствола, тормозя нагревающимся металлом и радуясь толстому слою кожи под ним, и припустил дальше, торопливо оглядывая вершины деревьев в поисках гнёзд.
  Лес был тихим. Слишком тихим для обычного леса, живущего в полном гармонии с природой: не пели птицы, не было слышно ни сверчков, ни лягух, полная тишина стояла под сводами рощи. " - Наверное, лесовик сердит. Не попасться бы под горячую руку". Не успев додумать мысль, русич заметил в глубине леса небольшой костерок, дымящий сырой елью. Притормозив, он удивлённо принюхался: лесная нечисть огня не разводит, боится самого страшного из врагов древесной жизни, а люди... люди пользуются сухостоем, благо его в лесу всегда в избытке. Так откуда взяться сырому дереву? Чужак?
  Руки напряглись сами собой, колени пригнулись, делая подростка ниже и незаметней. Первое настоящее дело! Выследить врага, предупредить своих - что может быть достойней? И Гор торопливо принялся подползать на запах дыма.
  НО ратные подвиги явно откладывались - на небольшой полянке, практически прогалине, оставшейся на теле леса от упавшего когда-то исполина, чужих не было. Не было ни варягов, ни ватажников, ни странных савров с кривыми саблями. Даже нечисти не было - лешие, кикиморы, даже анцыба, злой и опасный болотный чёрт, не рискнул бы выйти на этот небольшую лужайку в сердце леса, когда там был Молчан.
  Старый волхв двигался - медленно и плавно, словно танцуя какой-то никому неизвестный танец. В грубых, засаленных шкурах, с лицом вымазанным краской, он походил на древнего, чёрного медведя шатуна, невесть зачем решившего покружится на задних лапах. Только никакой медведь, даже оборотень, не будет петь. А Молчан пел - неизвестная, древняя песня, состояла вроде и из знакомых слов, вот только уловить её смысл никак не удавалось. Слова видоизменялись, нанизывались одно на другое, но смысл оставался вдали - где-то над словами, над маленьким, непонятным костерком, над руками древнего волхва, вымазанными в смоле и масле. Молчан, не прерывая танца, подхватывал из стоящей рядом небольшой бадейки плавающие в ней сосновые шишки и укладывал их на поляне, создавая странно знакомый узор. Каждая шишка, едва коснувшись земли, загоралась - неярким, еле заметным пламенем, от которого было больше дыма, чем огня... да и дыма было в общем-то немного. Зато шишек было полно, узор был почти закончен, дым каждой вплетался в единое облачко, застилающее зрение и туманящее разум - и Гор не успел заметить, когда на краю поляну появилось странное, гибкое создание, мрачное, кутающееся в дым, словно в одежду - клубы его, до этого не поднимавшиеся выше колен, внезапно окутали пришельца, оставив только тёмную голову - безволосую, с узкими, прижатыми к черепу ушами, и руки - длинные и гибкие, они никак не хотели скрыться в тумане. И в них блеснуло оружие.
  Гор напрягся, потихоньку доставая из пояса подаренный Яровидом нож . Вызвал его Молчан или нет, но чужак был явно недоволен и вот-вот мог ударить. Мог - но медлил, словно заворожённый странной песней и вкладываемым на земле рисунком. Для него, как и для старого русича этот узор явно был знаком и важен - настолько, что даже вражда и смерть могли подождать.
  Последняя шишка легла на место, зажглась неярким, слабым светом, вплетая свою струйку дыма в общий хоровод теней - и тут все они ослепительно вспыхнули, заиграли, забили фонтанчиками искрящегося огня - и исчезли, оставив странный, непонятный дым, замерший в причудливом узоре - замерший и не собирающийся исчезать.
  - Скажи, что ты видел, старик. Скажи - и умрёшь быстро. А иначе - я заберу тебя вниз. И ты всё равно расскажешь мне то, что я хочу знать - но тогда твоя смерть будет очень, очень долгой. Выбирай скорее.
  - Смерть? Я видел смерть на этой поляне. Но я видел и то, что будет после неё. Ты напрасно пришёл сюда. Слишком много вёсен прошло с той поры, когда подобные обряды проводили, не озаботившись защитниками.
  Яркий клинок сверкнул - и тут же раздался рёв медведя. Огромный бурый ком свалился откуда-то с дерева, встал между волхвом и чёрным человеком, принял на себя первый удар. Клинок завяз в густой шерсти, скользнул по выставленной лапе - и вот уже в объятьях тумана ворочаются, меряются силой два тела . И то, что один из них был признанным хозяином леса, способным повалить без всякого топора вековую сосну, никак не мешало его противнику - он явно был не слабее.
  Гор аккуратно обнажил нож, готовясь ударить в спину чёрной тени, рискнувшей напасть на волхва - но тут крепкие лапы ударили сзади, опрокидывая, заставляя прижаться к земле. Извернувшись, тот крутанулся, поднимая руку, но белоснежные зубы волка сомкнулись на лезвии, выхватывая нож, откидывая его куда-то назад, в кусты. И послышался рычащий, но вполне узнаваемый голос:
  - Лежи тихо. Это не твоя битва. Пока - не твоя.
  Медведю приходилось несладко. Раненый в начале боя, он слабел, а его противник, казалось, лишь прибавлял в силе и весе. Он рос, набираясь тёмной мощи, становился выше и глаза его начали сверкать в полумраке чащи алыми полосками кошачьего взгляда. Минута, другая - и туманный ком распался, оставив медведя лежать на земле, чёрная рука поднялась, сверкнул клинок - и тут на него прыгнула крупная рысь, внимательно наблюдавшая схватку откуда-то со стороны. Из-за деревьев вышли волки - мощные, полные внутренней, животной силы, они аккуратно захватывали противника в кольцо - и их глаза тоже горели - но не алым, а слабым зелёным светом. Впрочем, этого хватало - глаза пришельца погасли, он сгорбился, становясь ниже и меньше, ещё мгновение, тихий шорох - и туман начал стремительно рассеиваться. Он исчезал, с удовольствием прятался во мхах, позволял унести себя даже самому лёгкому ветерку - и через минуту на поляне не было ничего. Ни странных огней, ни животных, а главное - не было тёмного пришельца. Только вся земля на полянке была изрыта, словно тут долго и безуспешно большое семейство кабанов искало жёлуди.
  Посредине всего этого безобразия сидел Молчан, бинтуя руку с косым и глубоким порезом на кисти. А перед ним лежала небольшая шишка с чёрной, немного дымящейся кровью.
  - Гор? Ты тут? Помоги.
  Русич встал и несмело вышел на странную полянку. Ловкие пальчики поровнее наложили полотно, затянули потуже, останавливая ток крови. Волхв невесело улыбнулся.
  - Вот так вот. Ради капли чужой крови приходится пожертвовать бадьёй своей. Тебя Яровид в лес зачем послал?
  - За яйцом кукушки.
  - Ну а ко мне ты как вышел?
  - На дым шёл. Дым странный, так не жгут огни ни наши, не чужаки.
  - Ясно. Знаешь большой старый дуб на опушке, прямо напротив смотровой башенки? Там три гнезда, в самом верхнем кукушонка и высиживает семейство стрижей. Беги прямо туда, ты и так устал и потерял много времени, и помни: ты ничего необычно в лесу не видел. Беги же!
  Гор вскочил и, не оглядываясь, припустил к старому дубу. И как он забыл? Не раз замечал на нём кучу старых и несколько новых гнёзд! Наверняка там, прямо у Яровида под носом, и найдётся решение его загадки. Забыл? Что он забыл? Гор потряс головой и припустил ещё быстрее, фыркая на ходу: ну что интересного может быть в этой скучной и замшелой чаще? А в ноздрях понемногу истаивал запах дыма.
   * * *
  - Встань, юноша. - Молчан был по-прежнему высок и величественен. Сколько лет этому деду? Он был старым уже тогда, когда ещё матушка Гора пришла к нему в первый раз на учёбу, а он всё не меняется.
  - Ты всё ещё умудряешься думать, о своём, сохраняя внимательный и сосредоточенный вид. Ну-ка скажи мне, сколько миров обретается вокруг нашего солнца?
  - Тридевять царств, Молчан. Двадцать семь небесных тел создают семь кругов вращения... Но на них нет жизни!
  - Мы этого не знаем. Говорят, есть тридесятое царство, там есть жизнь. Впрочем, это область догадок. Кого русичи называют богом, Гор?
  - Ну, мы - Сварога. Есть наши роды, поклоняющиеся Даждьбогу, есть - Роду, а ещё...
  - Остановись, отрок. Яви не пустое слово, но суть божества. Имён может быть много, суть должна быть одна.
  - Ну... Это тот, кто создал наш мир.
  - Верно. А кто все остальные?
  - Остальные - просто его дети. Такие же, как и мы.
  - Ох, молодость. Это мы можем стать такими же, как они, если постараемся. Уловил разницу?
  - Да, учитель. А когда вы будете учить меня письму?
  - Хм... Каковы твои успехи у Яровида?
  - Он говорит, что я могу стать охотником. - Гор смущённо опустил голову и запыхтел, не видя, как седое лицо Молчана тронула лукавая улыбка. Подойдя к котелку, тихонько булькающему в очагу у восточной стороны избы, он принюхался, добавил пару разных трав, в изобилии висящих в сенях, подумал, достал из небольшой котомки горсть какого-то порошка, сыпанул в странное варево.
  - Подойди сюда. - Белый туман клубился над котелком, создавая причудливые образы. - Смотри. Что видишь?
  - Дым вижу...
  - Глубже смотри. Представь, что ты ищешь что-то для тебя бесконечно важное, какую-то часть себя, потерявшуюся в этом тумане... - Голос волхва отдалялся, становился глуше, и одновременно звучал прямо в сознании, заставляя смотреть как-то иначе, не так, как всегда...
  - Волк! Учитель! Там, в вашем волшебном дыму, я увидел волка! Он сидел и смотрел на меня!
  - Замечательно! - Молчун аккуратно подхватил котелок двумя кусками кожи, поставил на стол и, достав нож, принялся нарезать ломти хлеба. - Значит, так тому и быть. Задание тебя самое простое. Сейчас собираешься, уходишь на пару дневных переходов в лес, находишь там волка...
  - Убить? Принести вам шкуру? Я уже охотился!
  - Нет. Ты его не должен трогать. Просто наблюдай за ним, и всё.
  Молчун аккуратно достал ложку, зачерпнул из котелка немного жижи, подул, отправил в рот. Задумчиво посмаковал и потянулся за тарелкой.
  - Учитель? А что вы делаете с волшебным отваром?
  Деревянная ложка звонко щёлкнула по лбу.
  - Ну какие же вы, молодые, наивные. Всё волшебство вам подавай. А того вы не понимаете, что всё волшебство находится в вашем сердце, а не в моём супе. Всё, оставь меня, я устал и хочу есть.
  Гор растерянно замолчал.
  - А когда же мне возвращаться?
  - А это ты сам понять должен! - Донеслось до парня из-за закрываемой двери.
  
   * * *
  
   Волк был матёрый. Одиночка, ушедший из стаи не из-за слабости или дряхлости, он не признавал над собой никакой власти - даже власти волчицы. Такое бывало, только редко. Гор, устроившись поудобнее в развилке между двумя толстыми ветками, наблюдал за серым хищником, неспешно идущим с последней лёжки. Битый, он за неделю сменил уже три места ночлега, постепенно забираясь всё дальше на запад. Живущий силой клыка, он был мудр и никогда не оглядывался, даже если оставлял за собой кровь и клочья шкуры. Слушая по ночам вой других волков, сам никогда не отвечал, лишь тихонько приплясывал на прелой хвое, изучая образы соплеменников, вслушиваясь в новости, вспоминая что-то своё...
  Всегда чуткий и осторожный, каким-то непостижимым образом лесной отшельник понял, что за ним наблюдает человек. Гор никогда не появлялся с подветренной стороны, никогда не оставлял следов, даже по нужде уходил не меньше, чем за полверсты - но всё же чувствовал: волк знает о нём, причём не просто о наблюдении, но и что-то о нём самом, что-то сокровенное и глубоко личное, что примиряет матёрого с его присутствием. У них установилось какое-то странное, молчаливое соглашение: волк делает вид, что не замечает человека, а тот, в свою очередь, не мешает серому жить так, как ему хочется.
  Вчера волчара задрал зайца. Тот был здоровый, такого бы хватило человек на пять и ещё собакам бы осталось. Но, наевшись до отвала, серый не стал сегодня отлеживаться и вновь встал на след. Уже не первый раз он прикапывал остатки добычи и уходил - не для того, что бы вернутся, а просто уходил в ночь. Ночные гонки вперемешку с охотой вымотали Гора, но от твёрдо знал: не просто так он увидел в дыму морду этого зверя. И волхв, и сам серый знали что-то, что должен узнать и он, если, конечно, хочет и дальше жить не просто так, для удовольствия, а постигая что-то новое и этим самым уже изменяя мир. Вот только скользить по ночному лесу наравне с хищником, способным загнать матёрого лося, да ещё и не попасться ему на глаза - это было вне сил человека.
  На десятый день зверь словно сжалился над незадачливым учеником. Он обустроил очередную лёжку в камышах у небольшого болотца, разведав и протоптав несколько тропинок для отхода, задавил тут же водяную крысу и весь день проспал, дав возможность отдохнуть и своему соглядатаю. А вечером исчез. Только что был тут, обнюхивая берега впадающего ручейка и фыркая от шерсти бобров, решивших устроить тут плотину, и вдруг - пропал. Ни шороха, ни звука. Гор поднялся повыше на дереве, изучая окрестности - ничего. Вздохнув, он сделал то, чего старался по возможности избегать: спустился с деревьев и пошёл по следу зверя. Конечно, во время охоты, когда волк бегал за добычей, он преследовал их в стороне, но даже тогда он не шёл по следу: старее охотничье правило строго запрещало идти по чужой тропе. Однако сейчас выбора не было. Он не должен был упустить свой обьект.
  След был чёткий. Возможно, половец или изнеженный житель городов тут ничего бы не увидели, но любой из мальчишек, живущих по приграничным заставам, разглядел бы всё чётко и ясно, словно на ладони. Вот матёрый пробежался по поваленному стволу - его когти оставили глубокие борозды в древесине, вот взбаламутил небольшую лужицу, здесь ветки куста ещё хранят запах его шерсти - если присмотреться, наверняка можно найти несколько серых волосков...
  Глухой рык, раздавшийся спереди, заставил его, замереть, нащупывая рукоять ножа. Он где-то рядом? Гор аккуратно шагнул в сторону ближайшего дерева, но тут нога его поехала по земле, ставшей внезапно скользкой и мягкой - и рухнул куда-то вниз. Ловушка! Он беспорядочно принялся хвататься за землю, но та, ставшая сырой, отказывалась помогать одному из сыновей Сварога, и тот оказался в яме.
  Тёмнота, густая и вязкая. Склоны ямы были круты, но его барахтанье сыграло свою роль и он почти не расшибся - колено побаливало да ногти на руке ободрал, но это пустяки. Главное, крови не было, потому что... Темнота, словно усмехаясь, в ответ на мысли человека ожила, наполнив яму угрожающим рычанием, и в ней зажглись два зелёных волчьих глаза.
  Волк - трезвый, расчётливый рационалист. Бесстрашие серых - отнюдь не безрассудная самоотверженность собаки. Он дерется как заправский фехтовальщик - молниеносный бросок и такой же стремительный отскок в сторону. Волк всегда готов к борьбе, но это не значит, что он всегда нападает. Рык становился все тише, и, наконец, смолк. Только огни зелёных глаз светились в одном выпаде - или прыжке, от лица человека. Гор с усилием расслабил напряжённое тело и закрыл глаза.
  - Игра продолжается. Я на его территории, но я не добыча и не охотник. Я - часть его мира. Почему? Что я увидел за эту неделю? Он - силён. Он легко тащит на себе добычу десятки вёрст. Он - умён и расчётлив в бою. Может закончить бой одним ударом, бьёт только по жизненно важным местам, всегда дублирует свои удары. Вцепившись в горло, он одновременно бьёт лапами слева и справа, двигая телом так, что бы не попасть под удар и не дать добыче ускользнуть. Когда же рассвет? Волк вышел на охоту уже под утро, значит - скоро. Нож выпал, но он где-то тут. Если я его увижу...
  Тихое, но угрожающее рычание наполнило яму.
  - Нет, это бесполезно. Он чует то, что я ещё и не представил себе. Старые воины тоже способны чуять удар до удара, говорят, это единственное спасение в битве одного со многими. Нельзя сосредоточиться на десятерых, это выше человеческих сил. А если глядеть на одного, то остальные удары точно пропустишь. Как это они делают?
  Солнце осветило яму через два часа. Небольшая, в один выпад в поперечнике, с несколькими кольями, небрежно врытыми в центр, она предназначалась медведю, поэтому ни волк, ни человек не оставили на грубых копьях ловушки своей крови. Возле одного из кольев лежал охотничий нож. Вокруг безостановочно кружили человек - и волк. Стоило одному податься вправо, другой ту же двигался влево, но если один делал движение к ножу - другой тут же двигался навстречу, и противники вновь прижимались к стенам. Глаза волка горели, он безостановочно тихонько рычал. Лицо Гора скрывала снятая рубашка, но и он вполголоса отвечал серому. Этот танец, танец смерти, мог длиться долго. Очень долго, пока у одного из противников не сдали бы нервы и он не бросился бы вперёд, напрямую, над остриями старых копий. Тогда тело второго из поединщиков ударило бы сверху, пронзая противника своим весом. Но тут волк удивил человека. Он свернулся калачиком, повернувшись мордой к стене, словно потерял интерес к сопернику. Шерсть опустилась и рычание стало стихать - и постепенно прекратилось. Гор остановился и перевёл дух. Что теперь - лезть за ножом? Наверняка последует убийственная атака. Глаза зверя - далеко не самый главный из способов ориентирования в пространстве. Вон, уши торчком и дышит вдумчиво, словно пытается понять что-то. Аккуратно сняв скрученную рубашку - была мысль использовать её как кнут, Гор совсем уже собрался положить её себе на колени, как вдруг взгляд его зацепился на большой корень у себя над головой. Если захлестнуть его рубашкой, и подтянуться, можно успеть ухватиться и вылезти. Прыжок, торопливо хлестнула кожаная ткань, есть! Подтягиваясь, охотник внезапно почувствовал на себе лапы зверя. Огромный прыжок, из совершенно неудобной позы, прямо ему на спину. Человек сжался в ожидании клыков, однако сильный толчок возвестил, что зверь вторым прыжком благополучно выбрался на свободу. Прошуршали ветви кустарника - и настала тишина. Гор обессилено опустился на дно ямы. Отдышавшись, он подобрал нож, и, вновь подпрыгнув, выбрался из ловчего капкана. Следы зверя вели на восток - он возвращался к прежним местам охоты. Подумав, Гор поклонился вслед волку.
  - Спасибо за науку, матёрый. Бить нужно непредсказуемо, в тот момент, когда твой противник ошеломлён или хотя бы отвлечён. А к этому его нужно подводить самому.
  
   * * *
  
  - Значит, волк? Сильным тотем, и непростой. Может много дать, но и освоить волчий бой будет непросто.
  Яровид в задумчивости мял в руках сырую кожу, предназначенную для охотничьего доспеха. Гор поёжился. До вымачиванья в специальных составах кожа медведя по крепости была подобна упругой доске, и мять её, да ещё вот так, задумавшись, у него никогда не получалось. Чем только на пару с ветераном он не занимался! И пни корчевал, и траву косил, и сети из реки тянул. И ладно бы, как все люди - обязательно с тяжеленными наручами на руках, в которые по мере роста гора Яр подкладывал всё более тяжёлые вставки. А сколько раз он по песку на карачках на склон полз, поднимая на вершину холма тяжёлые брёвна! Вздумалось ветерану там вышку дозорную поставить - так один Гор всё и перетаскал. Навьючит на себя очередное полено, и ну цепляться пальцами за песок. А склон крутой, песок сыплется, пальцы в кровь стирал. Три года Ветеран ученика к оружию не подпускал, да и сейчас кроме ножа и кистеня - всё только учебное, громоздкое да тяжеленное.
  - Так что волхву передать, учитель?
  - Молчану? Скажи: твой это тотем. Всё правильно ты почуял, и зверь тебя признал. Получиться из тебя волчара, не сразу, конечно, но получится. А остальное - пусть сам решает.
  
  Волхв сидел перед огнём. Тот плясал в очаге, языки пламени были редкими и длинными и казалось, что на дровах танцует гигантская птица, бьёт острыми крыльями, говорит на своём, непонятным постороннему, языке.
  - Яровид сказал: "- Да!"
  Молчан задумчиво кивнул, не отводя взгляда от огня. Затем бестрепетно сунул в него руку, пошерудил в углях, и вытащил пяток камней. Бросил на столешницу, где они застыли неровной грудкой, остывая.
  - Подойди, присмотрись. Один твой будет. Какой - сам решай.
  Гор растерялся. Подошёл, аккуратно подцепил ложкой каменную горку, раскатал по столу. Все камни были разные. Круглые, как речная галька, прозрачные, как жёлтые слёзы, что находят по руслам рек, белые, словно первый снег. Один, большой, кроваво-красный, был красив. Такой и князю подойдёт. Протянул было руку, хотел взять, но словно холодом в ладонь повеяло, зимой студёной. Растерялся, провёл над камнями. Волк вспомнился, и ночные танцы - во тьме, не видом, чутьём жив остался. Закрыл глаза, провёл пальцами над столешницей. И как будто птенца накрыл. Тёплый, полный жизни, готовый говорить - или петь. Рука сама сжалась.
  - Выбрал? - Старый Молчан стоял рядом, смотрел строго, а глаза смеялись. Кивнул Гор, разжал ладонь и чуть не заплакал - лежал на ней бесформенный серый камешек. А волхв ухмыльнулся, собрал остальные камни да в помойное ведро выкинул.
  - Зачем же! Там были такие красивые!
  - Тут один стоящий камень был. Твой. Остальные - так, мусор. Девкам дарить да малышне играть. Без меня такие найдут, тут я им не помощник. Нацепи свой на шнурок - и носи. И пока он тебе песни петь не начнёт, не ходи ко мне. Дальше я вас обоих учить буду.
  
  
   Сварожич
  
  - Нравиться полуторник? - Тяжёлое лезвие посвистывало, разрезая воздух. Раньше, до встречи с Яровидом, Гор думал, что полуторник - это просто размер меча. Побольше обычного, поменьше двуручника, и всё. Оказалось - всё не так просто. Можно сказать, совсем не так. Меч с полной заточкой одной стороны и половинной другой предполагал особую технику работы - двумя руками, причём если правая привычно вертела рукоять, то левая ложилась на лезвие, совершенно меняя технику блоков и ударов. Резкие колющие удары двумя руками по мощности превосходили копейные, а вторая точка управления за центром тяжести позволяла резко менять как направление движения, так и радиус взмахов лезвия, делая удары непредсказуемыми и неотслеживаемыми.
  - Да, дядь Яр. Очень.
  - Давно видел, как ты с ним милуешься. Но придётся тебе отложить любимую игрушку. Волчий бой требует скорости, так что будешь тренироваться с парными лёгкими клинками.
  Гор чуть не заплакал. Он был с детства крепким, а регулярные занятия со старым ветераном, его непонятные упражнения, большей частью хозяйственные, но неуклонно развивающие силу и точность удара, сделали его одним из самых сильных парней в городце. У него и полуторник порхал, как пёрышко! Зачем тога было заставлять его работать в кузне, требуя, что бы он вечерами бил молотом до тех пор, пока он не вываливался из сведённых судорогой рук, придираясь к малейшей неточности удара? Что бы всучить ему эти коротыши?
  Возмущение столь явно было написано на лице парня, что Яровид рассмеялся, и подхватив пару лёгких, длинной не больше перехвата руки, узких прямых мечей, поманил того на утоптанную площадку, используемую им для тренировок.
  - Подхватив свой любимый полуторник, Гор шагнул следом, радуясь возможности позаниматься с учителем, и растерялся: перед ним стоял хищный, битый жизнью противник, с недобрым прищуром бешенных глаз и злой улыбкой, которую легко можно было спутать с волчьим оскалом. Причём он смотрел куда-то за спину парня, тяжело и пристально словно раздумывая: "- с кого начать?". Гор оглянулся, хотя прекрасно знал, что увидит, и был сбит на землю самой банальной подсечкой. Подскочив, бросился в атаку, стремительно вращая мечом: в горячке поединка забыв, что он учебный, он совершенно перестал соизмерять силы и если бы попал по Яровиду, тут наверняка бы пострадал. Впрочем, подставляться под удары полуторника, даже с затупленной режущей кромкой, тот не собирался. Если разозлённый Гор был похож на разъяренного быка, то старый ветеран был подобен воде: он легко обтекал полосующего воздух ученика, а его клинки постоянно жалили: щека, грудь, шея, живот... Когда дело дошло до паха, парень охнул и присел, потирая пострадавшее место.
  - Как видишь, всё очень просто. Сила и точность - дело важное, но в настоящем поединке всё решают хладнокровие и скорость. А в волчьем - ещё и умение смутить, ошеломить противника. Ну кА вспоминай, ученик: я поставил хоть один блок?
  - Нет. Всё время вертелся, как уж на сковородке.
  - Волк никогда не защищается. Он - охотник, не жертва. Волчий бой - это нападение.
  - Какое нападение? Уворачиваться-то! В реальном бою долго не поуворачиваешься...
  - В реальном бою ты умер бы тот час же, как оглянулся. Или, если бы хватило ума не отвлекаться - после первого пропущенного удара. То есть, практически сразу. Нужды в обороне не было бы.
  - А если врагов много? Если все - и одновременно нападают?
  Яровид рассмеялся.
  - Ну, если все и одновременно, тогда и приходиться вертеться. - И, разом посерьёзнев, добавил: - Вот только ни у кого не получается победить, если все и одновременно. Только в сказках. Ну, почти не у кого.
  - Почти? Значит, и в жизни бывает? Расскажи!
  Ветеран опять рассмеялся, стряхнув с себя тяжесть воспоминаний о былом.
  - Как всем хочется сказки... Есть стиль ярого воина. Он постоянно в движении, крутиться, как юла, может даже уворачиватся от стрел. Способен биться долго и со множеством врагов, не замечая вражеских ударов и мелких ран.
  - Здорово! А ты сам так можешь? А меня этому стилю научишь?
  - Научу, как не научить. Когда все остальные освоишь. - добавил Яровид с ехидной улыбкой, видя, как скривилось лицо юноши, продолжил уже мягче:
  - Ярый воин - это венец мастерства. Обычно если волхвы видят, что кто-то из русичей готов взять на себя это бремя ему преподносят небольшой флакон. Вот такой. - Он приподнял лежащий на земле свой старенький мешок, с которым даже и из дому никогда не выходил, и достал оттуда небольшую деревянную кружку с горлышком, залитым воском. Вез всякой резьбы, вся чёрная, она смотрелась мрачно и зловеще. - Там - специальный настой. Выпьешь его - и станешь многократно сильнее и быстрей. Вот только вряд ли выживешь, едкая штука. Да ярые и не стараются. Задача такого воина - не жизнь сохранить, а уничтожить как можно больше врагов. Это - как крайний случай. Когда в бою ни на что уже надежды нет, вьют это зелье. И один воин уносит жизни десятков врагов. Даже пронзённый мечами, он продолжает сражаться. Хорош сказ?
  - Пожертвовать собой ради остальных - это достойно. Но страшно. И нет в твоём рассказе ничего сказочного.
  - Эх, юноша... сказка - в том, что есть русичи, способные становиться ярыми без всяких настоек, и рассудка при этом они не теряют, потому и выживают... унося жизни десятков врагов. Вот только я таких бойцов не видел. Слышал, вроде были где-то, когда-то, и видел тех, кто говорил, что он таких видел... Язык - он же без костей, что хочешь, сказать может. Ладно, давай заниматься: бери клинки, к твоему любимому полуторнику мы ещё вернёмся. А сейчас: видишь деревянное чучело. Нанеси четыре удара: горло, пах, левое и правое плечо. Как можно быстрее. Начали!
  
   * * *
  
  Камень петь не хотел. Ну никак. Он оставался обычным камнем, весящим на шнурке или лежащим на ладони, и никаких особых свойств не проявлял. Ни силы не прибавлялось, ни скорости: камень и камень. Когда шнурок заметили на плясовой, девчата тут же зашушукались: откуда у мальчонки амулет, кто подарил, кто благосклонность выказал? Но, раскрутив растерявшегося парня на рассказ о волхве и посмотрев на камень, столь же быстро охладели: булыжник он булыжник и есть. Ни вида, ни пользы.
  Несколько раз Гор, смущаясь, уходил за околицу и пытался тихонько напевать своему камню. Тот оставался безучастным и в голову всё чаше лезли крамольные мысли: " А не шутка ли это скучающего волхва?"
  С мечами дело тоже не шло. Слишком лёгкие, слишком хрупкие. Они порхали, нанося лёгкие, касательные удары манекену. Он не чувствовал их, не понимал, как они могут нанести стоящий удар. И - скорость. Яровид не раз говорил: " - Лёгкий клинок берёт не силой, но скоростью". Ты должен двигаться с лёгким клинком вдвое быстрее, чем со своим полуторником. А у тебя их два - итого: вчетверо. Ничего не выходило. Чужое, непослушное оружие. Медленные, вялые руки. Как можно нанести четыре удара по бревну между покачиваниями привязанного на верёвку щита? Полуторником он мог нанести один, и то зацепив щит. Лёгким клинком - два, с тем же результатом. А тут - четыре...
  А потом ему приснился сон.
  Тяжёлые, подземные своды. Вода, собирающееся под ногами в булькающие лужи. Он полз по ним, испытывая наслаждение от лёгкого проскальзывания грязи под брюхом. Быстрее, ещё быстрей. Воздух в подземельях всегда тяжёл, и лёгкий ветерок воспринимается как ураган. Сейчас он же был вихрем! Ход был проложен и отполирован телами прислужников тысячи лет назад. Он был широк и удобен - для виевичей. И огромное, гибкое тело мчалось без опасений, лишь насмешливо улыбаясь, когда земляные стены стукали его на поворотах. Чем больше ударов нанесёт ему мать-земля, тем сильнеё умнёться его чешуя, тем чаше мечи надземников будут бессильно отскакивать от него. У входа в Чёрный Зал он притормозил, приняв беззаботный вид, и вполз в него с подобающей его сану величественностью. Тот был пуст, лишь возле алтаря стояла одинокая человеческая фигура. Дрожь изменений пробежала по телу, и вот уже личный посланник жреца встаёт перед ним на две ноги.
  - У меня новости, Великий. Ещё один осколок начал пробуждаться.
  - Это не новость, 903-тий. Я знал об этом по изменениям основного камня.
  - Так вам удалось подчинить его себе? Велика воля Чёрного Бога! - Посланник склонился в поклоне, не замечая досадливой усмешки на лице жреца.
  - Не мели ерунды! Он служит только детям огня, во всяком случае, пока хоть один осколок несёт в себе Его частицу. Но наблюдая за самим камнем, я научился подмечать, когда просыпаются его дети. Вы нашли, где осколок?
  - Нет. Он ещё не начал петь. Но это - дело времени. А мы умеем ждать.
  Жрец сложил руки в замысловатой фигуре.
  - Ждать - это то, что мы умеем лучше всего. Мы смогли переждать закат и падение вселенной, мы смогли приспособиться и выжить в толще земли... Что нам какой-то камень, пусть даже и оставленный творцом этого мира? Это не наш творец. Иди - и, в следующий раз приходи с более чётким и обстоятельным докладом, если не хочешь стать моим ужином.
  Фигура жреца расплылась и превратилась в гигантскую змею, чешуёй покрытую чешуёй с металлическим отливом...
  
  Весь день на занятиях Гор был рассеян. После очередного выговора Яровида Он встал напротив него, достал клинки и попросил:
  - Посмотрите, учитель. Этот странный приём не даёт мне покоя. Я не вижу в нём никакого смысла, но клинки так и просятся в руку.
  Двойное, спаренное движение. Вверх и чуть наискось, словно оба клинка стремятся ударить в одну точку где-то над правым плечом противника. В одну точку - но не одновременно, одна рука чуть запаздывает. Затем сложное движение к центру и вниз - при этом мечи трутся друг об друга, повторяя каждый другого - но по своему. Старый ветеран побледнел, сгорбился, превратившись из пожилого, но подтянутого и сильного воина в разом погрузневшего мужика и, пошатываясь, уселся на лавку.
  - Откуда. Откуда ты знаешь этот приём?
  - Он мне приснился... Но зачем? В нём нет смысла! Так не бьются! Зачем двумя клинками делать одно движение. Да ещё с силой, да ещё двигая клинки взад-вперёд.
  - Ты прав, малыш. Так не бьются. Не бьются с людьми. Поэтому я этот приём не показывал не тебе, и никому другому из учеников. Кстати, я вечерком договорюсь: с завтрашнего дня будешь ходить с молодыми дружинниками патрулировать. Хватит, созрел, вон уже какие приёмы знаешь.
  Известие, которого ждал, да и добивался Гор долгие месяцы, сейчас его еда коснулось. Он чувствовал - его сон и пришедший в голову утром приём взаимосвязаны.
  - Против кого этот приём, дядь Яровид?
  - Против большой змеи. Представь себе тварь, которая живёт не одну сотню лет. Обхватом с хороший пень, и длинной на два-три выпада. Кожа её плотная, от постоянного ползания поз землёй она ороговела, разрубить её нельзя, можно проткнуть, и, если силушки хватит, разрезать. А резать её, что тюк с немочёными шкурами пытаться разполовинить - маета и тяжесть страшная. Когда-то наши предки с такими встречались. Вот тогда такие приёмы и придумали.
  - А сейчас - есть такие змеи?
  - Ещё вчера я бы сказал - нет. Но вчера ко мне не подходил с подобными вопросами ученик, на груди которого горел Волхов осколок. Не знаю, Горислав, не знаю.
  Парень ойкнул и дёрнул за ворот, доставая свой камень. Тот и правда светился: неярким, но каким-то тёплым, похожим на солнечный, огнём.
  
   * * *
  
  - Запел, значит, камень? - Молчан внимательно посмотрел на растрёпанного парня и кивнул. - Всё, что он тебе шепчет, запоминай и другим передавай. Даром осколок ничего не скажет. И помни: в нём огонь нашего творца. Научись его использовать.
  - Как? Подскажи, вразуми!
  - В моих руках, как и в руках моего учителя, как в руках сотен людей нашего городца - это просто невзрачный камушек. Всё, что я знаю - он может пробудиться, если почувствует того, в ком есть огонь Сварога.
  - Но вы же обещали меня учить!
  - Вас обоих. Но не общению друг с другом - тут вы как-нибудь без меня. Я научу вас чувствовать и понимать огонь. Истинный, несущий жизнь всему живому - понимать и находить его в себе. - Молчан выпрямился, став похожим на Яра перед боем - высокий, крепкий, опасный для врагов противник. Он сложил особым образом ладонь - и в ней загорелся небольшой язык пламени. Всего с вершок, он трепетал и бился, и был столь пронзительно-ярок, что Гор поневоле зажмурился. Впрочем, огонь чувствовался и сквозь веки: словно глядишь на полуденное солнце на полуденное солнце.
  - Здорово!
  - Это не игра, гор! Вспомни свой сон! Теперь у тебя не так много времени, и только твоего усердия зависит, что будет с тобой дальше: жить тебе или умереть.
  - Яр! Эти мечи не подходят! - Гор стоял у сарая, где его учитель подбирал оружие для учеников, и изучал разложенные там железки.
  - Что ж, тогда пойдём в горницу. - Старый ветеран уже успокоился и что-то негромка напевал в усы. После вчерашнего разговора он вновь начал тренироваться сам и - небывалое дело! Набрал себе группу учеников, принявшись обучать их волчьему бою. Впрочем, это не помешало Яру выбрать лучших и гонять их до седьмого пота.
  - Там тоже нет подходящих. Извини, твои любимые клинки я уже не раз видел.
  - А по сундукам тоже лазил? - Лукавая улыбка.
  - А ты что, в сундуках оружие хранишь? - Удивлённая улыбка на несколько мгновений разогнала пелену забот с лица парня, вновь сделав его юным и способным радоваться жизни. Впрочем, тень тут же снова вернулась на его лицо.
  Устало ухмыльнувшись, Яровид положил руку на плечо ученика.
  - Я понимаю, всё свалилось совершенно неожиданно. Но не нужно суетиться и стараться сделать больше, чем ты можешь сделать. За суетой пропадает ясность, и, погребённые за тысячей более мелких дел, самые важные останутся несделанными. Улыбайся, несмотря ни на что. Улыбайся, даже если это последнее, что ты сможешь сделать в жизни: в конце концов, только улыбка отделяет нас от тьмы, и только она приближает нас к солнцу.
  Гор со вздохом кивнул, но и впрямь немного расслабился.
  - Я понимаю, дядь Яровид. Но помните, я говорил: путь ярого воина славный, но страшный. Я не хочу такого пути!
  - А помнишь я говорил: есть ярость и ярость, и не все русичи погибали?
  - Так то сказки!
  - Сказки. Вот только у всех русских богатырей на груди огонёк светился. И у тебя светится. Так что пойдём смотреть клинки - и не спеши бояться грядущего.
  Мечи были славные. Впервые Гор видел лезвия, в которые можно было смотреться, как в зеркало. Все в промасленной коже, без единой ржавчинки, они были безупречны: холодное, сияющее великолепие. Их было приятно брать в руки, наносить удары: короткие и длинные, сложные и простые. После тренировочного оружия эти казались лёгкими, словно вязальные спицы. Удобными, словно сделанными специально для него. Богатыми, словно украшенными для главы рода. И - ослепительно холодными. Безумно, до бритвенного блеска холодными.
  - Нет, дядь Яр. Я сам скую клинки. Иные. Тёплые.
  Ветеран не удивился, лишь аккуратно убрал своё великолепие обратно по сундукам.
  - Значит, тебе нужен кузнец.
  - Нет. Мне нужен воин. Настоящий. Способный помочь - и поделиться с клинками своей кровью. Такой, как воевода племени ярых волков, в одиночку сдержавший нападение половцев у ворот города, когда рухнули ворота. Такой, кто отправился за тьму вёрст вдогон за женой, взятой в полон, и отбивший её, хоть и мёртвой. Такой, как ты, Яровид.
  - Ты уже видел ритуал?
  - Не весь - он сложен. Пока - мне нужно руда, железо для заготовок я буду делать сам.
  - Тогда заказывай побольше: у тебя будет десять помощников, десять волчат, способных рвать глотки. Я взял двадцать лучших, из них половина наверняка будет способна стать волками.
  - Я не могу ждать: за рудой я поеду сам.
  - Ты хочешь наведаться в род Велеса? Они не такие, как мы. Волк для них просто дикая собака. Признавая Сварога, они считают свои дни от Велеса и уважают медведя. Тебе там придётся непросто.
  - Мне необходимо самому выбрать руду. Я иду.
  
   * * *
  Лес тянулся огромным, колышущимся под ветром зелёным озером. С сопки, на которой стоял Гор, отчётливо видны высокие холмы, в которых и было месторождение железной руды - и между ними колыхалось море деревьев. Где-то там, на его дне, притаился посёлок рода Велеса - русичей, не признававших в земле, по которой они ходят, матери, считавшей её холодной и злой, и никогда не хоронивших своих мёртвых в ней. Они жили природой, они любили природу, они сумели стать её частью более полно, чем иной другой славянский род.
  Скрипучая телега, немногословный возница. Утром он вышел вместе с учителем, и Яровид глухо обронил: " - Бажен поедет с тобой. Когда-то он был лучшим воином, но давно отошёл от дел. Не приставай к нему с разговорами." Гор и не приставал. Каким-то внутренним чутьём он понимал: у каждого своё горе, но немолодой русич едет с ним неспроста. Товары для обмена - редкие специи, привозимые купцами один - два раза в год. Копчёная рыба, - в лесах речки маленькие и рыбалка плохая. Мука - охотники не земледельцы и всегда охотно её берут. Но хватит ли этого?
  - Стойте! - Высокий, потемневший от времени частокол. Ворот нет - вместо них пара сторожевых башенок над забором. Из узких бойниц видны жала стрел. Здесь живут сторожко: кругом глухомань - и единственный источник железа на десять дней конного пути. Соблазн для многих.
  - Мы из волчьего города. Поторговать приехали. - Возница, за время пути не обронивший и десяток слов, и сейчас меланхолично перебирал поводья. Говорить пришлось Гору - занятие не по возрасту, ни по чину.
  - Да? И что на это дело малышню присылать стали? - Над частоколом показалась бородатая голова в кожаном доспехе. - Где Росснег, как всегда?
  - Мне товар нужен, мне и ехать. Впустите или так и будем под забором лясы точить?
  Пожилой воевода поднялся поднялся над частоколом повыше, вгляделся в лес.
  - Велимир, что скажешь? - Из кустов появилось несколько гибких, мальчишеских фигур. Закутанные в шкуры, они ступали совершенно бесшумно, сливаясь с сумраком леса.
  - Никого. Они одни.
  - Открывайте! - Частокол дрогнул и пополз вверх. Ворот тут не признавали - просто часть стены оказалась подвижной, её можно было приподнять специальными воротами, давая пройти людям - и проехать телеге. За ней сразу же было пустое пространство - что-то вроде небольшой площади, окружённой глухими стенами домов с узкими окошками под самой крышей - вторая линия обороны. Несколько узких проходов способны удержать по паре воинов, ну а сквозь оконца враг как на ладони. Тут его стрелять ещё удобней, чем в поле. В тесноте небольшой площади он неповоротлив, а в сутолоке и на малом расстоянии и женщина не промахнётся. Впрочем, одной телеги никто не опасался. Её окружили с десяток мужчин, оружие которых было в ножнах, вышли женщины, замелькали дети...
  - Что привезли? - Тут в основном суетились женщины. Мука и специи разлетелись влёт, рыбу, после некоторого колебания, разобрали то же. Мужчины, опустив оружие, стояли и похмыкивали. Им явно нравился блеск в глазах своих хозяек, да и разнообразить меню не помешает.
  - Что взамен? Шкуры, мясо? Есть вяленное, есть копчёное. Есть травы, наши дамы сборы собирают на загляденье.
  Гор вздохнул про себя. Вот сейчас и выясним, насколько они с Яровидом правильно поняли характер этого народа.
  - Нет. Ничего этого не нужно. Совсем.
  Стоящие в первых рядах нахмурились, затем один, поглаживая рукоять гигантского топора, буркнул:
  - За оружием приехал, пострел? Пусть отец либо учитель приезжает, негоже подростку самому себе справу подбирать.
  - Нет. Оружие мне действительно нужно, но выкую я его сам. Я с малых лет в кузне. Не один, конечно, ковать буду, но оружие должно быть частью меня, а это значит, я должен сам его ковать... И сам выбрать для него руду. Для себя и своих братьев.
  Мужчины зашумели сильнее, наконец воевода поднял руку, призывая всех к молчанию.
  - Может, поглядишь руду, приготовленную для наших кузнецов? Выбирай, что понравится, мы ещё и мясца сверху дадим...
  Гор упрямо покачал головой.
  - Вы взяли мои товары. Я не прошу ничего поверх их стоимости. Но руду я должен добыть сам - в шахте.
  - Мы никого постороннего не водим по своим выработкам! - Оружие угрожающе поднялось, лица нахмурились, и сейчас только одно удерживало приехавшего на торг от смерти: нельзя убить, не расплатившись. Вначале отдай все долги, да ещё и с лихвой, а лишь затем обнажай оружие. Не гоже долги на себе оставлять.
  - Я не хочу выведывать ваши тайны. Завяжите мне глаза, я не буду пытаться снять повязку. Но мне нужна руда. Если нужно - у меня ещё есть янтарь.
  Гор отчаянно рванул завязки на небольшом узелке, всю дорогу провисевшем на шее - и куски янтаря попадали на траву. Большие, яркие, они несли в себе кусочки солнца - но сейчас никто и не взглянул на них.
  - Никто не просил у нас такого. Богатые купцы с удовольствием покупали у нас оружие, кузнецы заказывал подводу-другую руды, но что бы самому её колупать в штреке... зачем тебе это? - Древний, седой как лунь старик вышел из-за спин набычившихся воинов. Волхв? Если смог дожить до таких седин, наверняка - да.
  - Есть старинный ритуал создания живых мечей. Способных разрубить и дерево, и крыло бабочки. Способных взять мастерство от ратича, впитать его в себя - и служить молодому волчонку, подсказывая новые приёмы и не признавая иных хозяев. Но для этого нужно самому присутствовать на рождении клинка, с самого начала - и до конца. С самого-самого начала.
  - И зачем тебе такие клинки? Мечи-кладенцы, мечи саморубы - их время прошло, теперь это легенды. Зачем воскрешать былое?
  Поколебавшись, Гор расстегнул ворот ещё больше и на свет выскользнул его камень. С недавних пор в нём поселился небольшой огонёк ослепительного белого света - словно там, внутри, за ноздреватыми стенками кто-то развёл костёр.
  Старик прищурился - и склонил голову в почтительном поклоне. И пришелец ни капли не сомневался: уважение касалось исключительно камня.
  - Ну, теперь ясно, куда пропало несколько охотников. Камень ожил и ему требуется защита, верно? Хорошо, тебя отведут в шахту - с завязанными глазами, и оставят одного, во тьме, на сутки. Что добудешь - твоё. Не сможешь - значит, недостоин ты ни живых клинков, ни этого камня.
  Тёмный схорон. Ни объяснения, ни гостеприимства. Жди. Когда будет время - за тобой придут. Полная темнота, лишь чуть заметно светиться осколок на груди. Волхв как-то обронил, что камень нуждается в силе владельца. Он копит её, бесхозную, даром потраченную - и щедро возвращает в бою, сияя ослепительным светом. И тут же прибавил, что пользоваться камнем так - значит, даром переводить милость Творца. Однако сейчас Гора устроил бы просто свет. Хоть какой-то, что бы видеть на шаг дальше собственной руки. Мысленно он обратился к камню, ища силу. Ну хоть что-то! Но шероховатый осколок никак не реагировал на потуги владельца. Похоже, одного желания маловато, ещй бы и знаний каких... Но молчит волхв, ждёт чего-то!
  - Охрана! А кормить меня будут? Или вы ждёте, когда я ослабну настолько, что кирка будет выскальзывать у меня из рук?
  Заливистый хохот за дверь. Низкий, но звучный, закончившийся почти звериным рыком. Невидимая дверь распахивается, но светлее не становится. Интересно, где же меня разместили? Ясно, что под посёлком есть ещё один, скрытый - поклонники медведя наверняка переняли идею берлоги, но уж что-то больно много тут ходов... Или он уже в преддверии штольни? В руки кто-то невидимый сунул чашку с мясом. Вкусно! Мясо, коренья, и явно что-то из привезённых им специй.
  - Спасибо! Долго мне ещё ждать? Времени у меня мало, хотелось бы побыстрей.
  - Недавно мы наткнулись на новую жилу. Там сейчас убирают пустую породу - всё будет честно. Ты сможешь подобрать чуть не чистое железо для своих клинков - если, конечно, сможешь понять, что тебе нужно.
  - Странное испытание.
  - Вовсе нет. У нас все кузнецы, мечтающие стать сильными мастерами, его проходят. Или ты чувствуешь породу - тогда у тебя есть шанс, или не мечтай заниматься чем-то сложнее гвоздей и кухонных ножей. Это справедливо.
  Гор задумчиво вгляделся в темноту. Да, среди других упражнений Яровид здорово гонял его в кузне, заставляя орудовать огромным молотом с ювелирной точностью. Но кузнецом он никогда не мечтал стать, хотя при случае и мог бы выковать подкову, например. Породу он хотел выбрать, потому что в мозгу внезапно вспыхнуло странное, непонятное знание - хорошее железо нужно готовить изначально, далеко не каждая руда для этого подходит. Поехал - и нарвался. На испытание мастера-кузнеца. Нет у него шансов на ощупь разобраться с породой - или есть?
  - Как тебя зовут?
  Темнота недолго помолчала, затем неохотно выдохнула:
  - Велимир из рода зимних медведей.
  - А я - Горислав. Мой род - род чёрного волка. Ты можешь мне помочь?
  - Ты хочешь отказаться от испытания? Без проблем! Щас сбегаю за старейшинами...
  - Нет. Но я никогда не держал в руках руду. Сразу кидал в плавильню. Да, я знаю, как руда должна выглядеть, но вот оценить на ощупь... Принеси мне два куска породы - пустой и богатой металлом. Ничего не говори - я всё определю сам. Я не против испытания - но мне нужно немного больше времени. Это не будет для тебя нарушением приказа?
  Задумчивое, чуть удивлённое молчание.
  - Ты хочешь рискнуть... Сам сказал, что ничего не смыслишь в горняцком деле. Признайся - и наши добытчики насыпят тебе руды, сколько попросишь. Заказ оплачен, и оплачен щедро. А если провалишь испытание - уйдёшь ни с чем.
  - Возможно, уйду. Но мне не нужна обычная руда, так что я ничем не рискую.
  - Только запасом янтаря. - Невидимый собеседник ухмыльнулся настолько по мальчишески, что Гор понял - перед ним ровесник, не старше его самого.
  - Я его сам набрал. Учитель часто заставлял меня бегать по руслам ручьёв, выискивая под водой ножи - тест на быстроту, выносливость и осторожность одновременно. Несколько раз, особенно вначале, я резался - и неделю мог только сидеть или стоять. Обычно стоял - с перевязанными ступнями, в кузне, раздувая мехи. Это чудно развивает наблюдательность, а увидеть в воде янтарь намного проще, чем лезвие ножа. За три года набралось пару десятков крупных и чистых камушков, вполне пригодных для торга. Половину я привёз сюда.
  - За этот янтарь ты мог купить любые клинки, причём уже готовыми!
  - Мне не нужны любые. Мне нужны - мои, повязанные моей кровью, и кровью моего учителя, послушные только мне и способные резать, не тупясь, очень многое...
  - Гор, это легенды! Многие пытались сковать мечи-саморубы, но это всё сказки. Так не бывает.
  - Возможно. Значит, я скую обычные мечи - но скую их сам. Или почти сам - вместе с учителем и нашим кузнецом. А они, поверь мне, мастера, каких мало.
  - Мой отец тоже мастер! И я не раз помогал ему в кузне - уверяю тебя, наши мечи способны на многое и без легенд!
  - Верю. Ты принесёшь руду?
  Тихий смех в ответ.
  - Держи.
  В руку упало два пористых скола.
  - Тут рядом как раз стоит вагонетка, так что это не проблема. Хоть всю бери. Бери - и езжай домой. Вывести?
  - Нет, спасибо. Я сам.
  Тишина. Велм ушёл, так и не разогнав темноты в клети - но разогнав её в сердце. Куски камня. Холодные и тяжёлые на ощупь. Один должен быть тяжелей, другой - легче, но они разные по размеру - и как определить, какой именно не своего веса? Металл. Зародыш клинка, острого и быстрого. Способного заледенить тело врага - и согреть твою руку. Он есть не в любом камне, не в любой руде - и как узнать, есть ли он тут? Тихая, еле слышная они звучит вдали, приближаясь и отходя, разгораясь и угасая. В тиши и в темноте, вокруг него - и в нём самом. В нём. Гор торопливо подхватил собственный амулет, висящий на шее, зажав во второй руке один из сколов.
  "Состав руды подходит для выплавки стальных изделий незначительной прочности. Нужен дальнейший поиск."
  Музыка смолкла. Амулет на шнурке остыл, повиснув мёртвым грузом, а Гор довольно улыбнулся, отложив скол в сторону. Музыка пела непонятную ему песню, но главное он осознал: он способен искать нужные ему металл! Подарок волхва ему поможет, это главное.
  
  - Гор из рода чёрного волка, согласен ли ты на испытание кузнеца и старателя нашего рода?
  - Да.
  - Готов ли ты поставить на это испытание не только честь свою, но и жизнь?
  Гор смутился. Есть ли уверенность в чуде, даже однажды случившемся?
  - Готов.
  - Ещё не поздно отказаться. Мы не хотим пускать чужака в наши штреки, и готовы нагрузить твою телегу первосортной рудой бесплатно - забери свой янтарь.
  Тугой мешочек упал у его ног. Ему возвращали всё, что он добыл трёхлетним трудом. Сердце дрогнуло.
  - Нет. Я пришёл за нужной мне рудой, и я возьму её.
  - Мы уже наказали наших жён и дев, поспешивших расхватать твои товары и вынуждающих нас соглашаться на твои условия. Одна из них согласно загладить вину, взяв тебя в мужья. Посмотри на неё.
  В круг факелов вытолкнули засмущавшуюся девушку в праздничном уборе невесты. Смущаясь, она прикрыла лицо рукой, но после грубого окрика подняла голову и посмотрела в сторону пришельца. Тёмные брови, высокая грудь, тонкий стан. Девушка была прекрасна. Сердце вновь вздрогнуло - и забилось часто-часто.
  - У меня впереди - опасности и сражения. Ваша дева прекрасна, но она достойна большего, чем быть вдовой при живом муже.
  Факелы вспыхнули - и погасли, озарив напоследок юркую фигурку.
  - Ты оскорбил нас. Ровно через сутки ты должен появиться на пороге штольни, толкая перед собой вагонетку, полную первосортной руды. В противном случае тебя встретят мечи. Время пошло.
  Руку больно ударила рукоять кайла, брошенного в его сторону. Торопливый шорох шагов, захлопнувшаяся вдалеке дверь - и он остался один. Пошатываясь, Гор встал на ноги и зажал в ладони огонёк амулета. И стал слушать музыку.
  Странная мелодия уводила всё глубже и глубже. Непонятные напевы рассказывали и камнях и каких-то процентах, сочувственно поджимали губы и толкали во тьму. Пару раз рука искателя наталкивалась на куски металла, которых только немного разбавлял камень - но музыка недовольно позванивала и он шёл дальше. В какой-то момент, когда штрек стал совсем узким, пришлось оставить тележку и ползти на коленях, волоча за собой грубую кирку, Гор начал отчаиваться. Он вслепую начал бить по стенам, вымещая на них досаду, как внезапно рука его провалилась куда-то, и бесстрастная мелодия возвестила: "Руда хорошего качества, с незначительными примесями. Нуждается лишь в минимальном обогащении и правильной обработке." Дошёл!
  Он таскал куски уже несколько часов. Пальцы были сбиты в кровь - сила в Куках играла, но о какой точности можно говорить, нанося удары на ощупь? Порода отваливалась неохотна, редко удавалось отколоть кусок больше кулака, а зачастую сыпалась крошка. Её брать было нельзя - слишком велика вероятность того, что металл исчезнет, затеряется на земле и в ладонях во время переноски и останется только угольная пыль. С трудом натаскав половину тележки, он обессилено привалился к стене сжимая в руках неуклюжую кирку. Наступила полная тишина, и темнота вновь начала давить на соскучившиеся по солнцу глазницы.
  - Устал? - Тонкий голос донёсся сквозь стену, прогнав одурь и заставив напрячься, сжимая в руках свой инструмент, хоть как-то подходящий как оружие.
  - Не волнуйсся, отдохни... Я хочу только поговорить, иначе ты был бы уже мёртв, человек.
  - Кто ты?
  - Тот, кто был до и кто будет после. Мы - бессмертные, так было, есть и будет. Мы - высшая раса, и нам предназначено властвовать в недрах земли, и на её поверхности.
  - Что то я не слышал о подземных властелинах. Под землёй обитает нечисть. Ну ещё - карлики, добывающие самоцветы, но ты вряд ли из их породы.
  - Карлики? Нет, мы никогда не были карликами. Нам не нужно уменьшать своё тело для того, что бы протиснуться в малейшую щель. А вот самоцветов у нас много. Таких, что и можно купить город. Или даже княжество. Нанять целое войско и захватить мир. Таких, что не устоит ни одна девушка. Хочешь самоцветов, юный воин?
  Перед глазам всплыли яркие краски: золотые, кроваво-красные, зелёные, как молодая трава, прозрачные, как весенняя роса, и так же ослепительно играющие на солнце.
  - Всё мастерство наших ювелиров к твоим услугам. А взамен - сущую малость: тот булыжник, что ты носишь на шее. Нравится ли тебе такой обмен?
  Гор испуганно схватился за витой шнурок. Перед глазами всплыло: яркие сполохи камней, небрежно сметаемые рукой волхва в помойное ведро. " - Тут один стоящий камень. Твой. Остальные - так, мусор. Девкам дарить да малышне играть."
  - Нет. Ни один из твоих камней не поют, древний. Нет в них жизни, нет и силы.
  Тишина за стеной разразилось яростным шипением. Несколько сильных ударов сотрясли стены, и у ног Гора упал камень, вымазанный чем-то тягучим.
  - Мы говорим первый и последний раз. Хотел бы ты со мной сразиться - здесь и сейчас?
  Так, покрепче сжать кирку, ударить пару раз, создав пролом в стене - и гибкое тело скользнёт к нему, подставляясь под безжалостный удар. Но тут опять запел камень. " - По законам виевичей, первый начавший переговоры не вправе их нарушить, совершив нападение. Если же другая сторона совершит подобное, то он становится изгоем, которого можно и нужно убить как угодно и каким угодно способом."
  Гор постоял, переводя дыхание, и ударил по совершенно иной стене - не той, за которой притаился готовый к схватке собеседник. Помогли злость или ярость, но сейчас посыпались большие куски породы, один даже был таким крупным, что здорово ушиб ногу.
  - Ты не будешь драться? Ты сструсил? И такому доверили оссколок? - за стеной- разочарованно-насмешливое шипение.
  - Русич дерётся только когда на него нападают. Напади - и умри как мужчина, я же не буду бить собеседника.
  - Умён... Может, и проживёшь на пару дней подольше. - Разочарованное шипение, удаляющееся в глубины холмов.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"