Аннотация: О прошлом, настоящем и будущем психологии.
ЗАБЛУДИВШАЯСЯ ПСИХОЛОГИЯ.
(С.М.Морозов)
Доказывают при помощи логики,
изобретают при помощи интуиции.
А.Пуанкаре (французский математик).
ВВЕДЕНИЕ.
Однажды Природе стало интересно, что она из себя представляет. Сначала она - Природа - решила, что сумеет это сделать, если Жизнь обзаведется сложной нервной системой. Но это не помогало. Природа даже приделала к нервной системе руки-ноги и органы чувств, чтобы Жизнь получше рассмотрела все, что ее окружает. И еще Природа решила приделать к живым существам Размножение, чтобы они самовоспроизводились. Но снова вышла неувязка: Природа поняла, что забыла про Речь и стала думать, как же приделать к живому организму способ коммуникации. Однако, Речь не получалась. Тогда Природа решила, что придумать и рассказать ей, что она такое, сможет какое-то качественно иное существо и создала Смысл. И опять неувязка - смысл рассыпался на глазах и превращался в Хаос. Нужно было срочно придумать какого-то носителя Смысла. И Природа придумала человека. Сказано - сделано. Человек был изготовлен (говорят, из глины). В качестве внешней формы Природа взяла обезьяну, как самое умное из всего, что выросло к тому времени (так показалось Природе). Но опять произошла накладка, даже две. Во-первых, к человеку были пристроены органы чувств, настроенные на определенный диапазон. Поэтому человек все равно не смог бы рассказать, что такое Природа. Он разглядывал то, что мог, и все время пытался выдать часть за целое. А, во-вторых, созданный человек не мог научиться говорить, поскольку говорить, собственно, было не с кем. Тогда Природа решила создать второго человека. Он был создан из того же материала, из глины. Но и тут произошла накладка. Этот человек оказался слишком молчаливым, и Природа решила рассыпать этот экземпляр (и это - наиболее печальная часть нашей истории) и повторить. На этот раз Природе показалось, что надо бы сделать второго человека из другого материала. Поскольку глина, как предмет вдохновения, себя исчерпала, Природа решила поискать, что-нибудь другое и посмотрела внутрь человека. А там было много ребер. Голова одна, селезенка одна, а ребер полно. Взяла Природа лишнее (так ей показалось) ребро и сделала второго человека. И снова - незадача. Во-первых, второй человек вышел какой-то чересчур говорливый и с какой-то другой логикой. Но это - мелочь, пустяк, бытовая неполадка - можно и потерпеть. Намного хуже вторая проблема. Природа забыла пристроить к механизму самовоспроизведения ограничительный клапан. Есть и третья, главная недоработка. Человеки, а их теперь стало много-много, начали создавать собственные смыслы, и каждый норовил рассказать Природе о своем. И каждый думал, что прав именно он. Так Природа и не знает, что она такое и что бы ей еще придумать, чтобы понять, что она собой представляет. До сих пор Природа пытается усовершенствовать, так сказать, свой проект. Вывод: создавая бизнес-план, не забывайте о целеполагании.
Человек рождается, и мир открывается ему. Будто бы до рождения человека ничего не было, и мы только потом, при помощи наших взрослых наставников приобретаем знания о том, что и до нас что-то было. Но все прошлое кажется нам странным и противоречащим нашему собственному опыту. Пушкин написал "Евгения Онегина" гусиным пером и при свечах. Разве такое возможно...
Люди редко замечают происходящие изменения. Правда, иногда бывает и так, что изменения не могут остаться незамеченными, например, развал Советского Союза, Вторая мировая война, та или иная эпидемия. Но чаще изменения происходят так, что мы обращаем на них внимание только по прошествии многих лет. И делаем на этом основании выводы о нашем - людей и общества - сегодняшнем состоянии. Но сегодня жизнь совсем не похожа на прежнюю, она приобрела совершенно новое ускорение. Мы организуем новое общество. Не общество, слегка измененное, а совершенно новое общество.
Эта простая мысль до сих пор не стала достоянием нашего сознания. "Однако если мы не осознаем этого, то будем разрушать самих себя в попытках бороться с завтрашним днем", - сказал полвека назад американский футуролог Элвин Тоффлер. Сегодня мы все более и более убеждаемся в его правоте. Мы живем в изменяющемся мире, и в завершении этого изменения уже проглядывает что-то иное.
В Советском Союзе двадцатый век - страшный и несуразный - был веком коммунизма, который, казалось, побеждает в своем стремлении сделать человека счастливым навсегда. Но коммунизм отступил, уступая дорогу иным -измам, которые вершат сегодня судьбы людей. Коммунисты использовали клише "общий кризис капитализма". Сегодня ясно, что они слишком узко смотрели. То, что происходит - не просто кризис капитализма, а кризис всех обществ, независимо от политических форм.
Нам не дано знать, что такое человек будущего. Возможно, он будет неотличим от нас. А, может быть, люди будущего будут странными существами, вовсе на нас не похожими. В конце-то концов, говорил же Циолковский Чижевскому, что человек будущего будет существовать в форме лучистой энергии. С этими высказываниями Циолковского странным образом переплетаются идеи Г.Фехнера, который еще в 1835 г. в своей книге "Жизнь после смерти" писал следующее: "Человек живет на земле не один, но три раза: первый этап его жизни - непрерывный сон; второй - чередование сна и бодрствования; а третий - вечное бодрствование".
И дальше следовал трактат о вечном бодрствовании. "На первом этапе своей жизни человек пребывает в темноте и в одиночестве; на втором он живет вместе со своими собратьями-людьми и, в то же время, отдельно от них, в свете, отраженном от поверхности вещей; на третьем этапе его жизнь, переплетающаяся с ... вселенским духом ... является высшей жизнью...
... Акт перехода от первого этапа ко второму мы называем Рождением; переход от второго этапа к третьему мы называем Смертью. Наш путь от второго этапа к третьему не темнее, чем наш путь от первого этапа ко второму, один путь ведет нас к восприятию внешнего мира; другой ведет к восприятию внутреннего мира".
Время дожития ускоряет свой бег, приближаясь к точке сингулярности. Я не хотел никого напугать этой фразой. Просто в этой жизни в каждом из нас живет тот, кем мы были когда-то. Как маленький Чарли во взрослом Чарли из книги Дэниела Киза "Цветы для Элджернона". Помните? Я напомню:
"Помню первый стакан, помню, как влез в постель и Фэй с бутылкой в руке скользнула рядом. Потом все пропало - до полудня следующего дня, когда я проснулся с ужасным похмельем. На скомканной подушке лицом к стене все еще спала Фэй. На столике, рядом с забитой окурками пепельницей, стояла пустая бутылка, но последнее, что я запомнил перед тем, как опустился занавес, это, как я смотрю сам на себя, выпивающего второй стакан.
Фэй потянулась и повернулась - голая. Я сделал попытку отодвинуться, упал с кровати, схватил одеяло и обернулся им.
- Привет. - Она зевнула. - Знаешь, чего мне хочется?
- Чего?
- Написать тебя обнаженным. Как Давид Микеланджело. Ты прекрасен. Самочувствие?
- Нормально, только голова трещит. Я... перебрал вчера?
Она рассмеялась и приподнялась, опершись на локоть.
- Да-а, ты здорово набрался. И, парень, каким же ты стал жутким, нет, я не про гомосексуализм, каким-то совсем чудным.
- Ради всего святого, что я натворил?
- Совсем не то, что мне хотелось. Никакого секса. Но ты был феноменален. Целое представление! Просто жуть берет! На сцене тебе цены б не было. Ты стал глупым и сконфуженным. Знаешь, как будто взрослый начинает изображать ребенка. Ты рассказал, как хотел пойти в школу и научиться читать и писать, чтобы стать умным, как остальные, и еще много чего. Ты стал совсем другим... и все твердил, что не будешь играть со мной, потому что тогда мама отберет орешки и посадит тебя в клетку.
- Орешки?
- Точно! - Фэй еще немного посмеялась и почесала в затылке. - Ты говорил, что не отдашь мне орешки. Жуть в полосочку! Но как ты говорил! Как те идиоты, что стоят на углах и доводят себя до белого каления, всего лишь глядя на женщину. Совсем другой... Сначала мне казалось, что ты просто дурачишься, а теперь думаю, не слишком ли ты впечатлителен или что-нибудь в этом роде... Это все оттого, что у тебя так чисто и ты вечно обо всем беспокоишься.
Я не очень огорчился, хотя этого можно было ожидать. Алкоголь каким-то образом сломал барьеры, прятавшие прежнего Чарли Гордона в глубинах моего подсознания. Как я и подозревал, он ушел не навсегда. Ничто в нас не исчезает без следа. Операция прикрыла Чарли тонким слоем культуры и образования, но он остался. Он смотрит и ждет.
Чего он ждет?"
Я - психолог. По крайней мере, я, как и авторы многих книжек про психологию, тоже считаю себя психологом. Мне не хочется ждать. У меня нет времени на ожидание. Маленький мальчик, прочитавший когда-то разные книги, хочет рассказать о том, что он в них вычитал.
Когда я захожу в книжные магазины, я в каждом (ну, почти в каждом) вижу раздел, который называется "Книги по психологии". Поскольку я - психолог, то я подхожу к этим полкам и стараюсь отыскать там книжку, которая меня заинтересовала бы. Книг много, но найти что-то нужное крайне сложно. Почему? Я ведь вижу учебники, книжки по психологической методологии, философскую литературу, которая интересует меня как психолога. Но чего-то не хватает. Чего? Таких книг, в которых авторы популярно рассказали бы читателям про свою науку.
Как же так, спросите Вы, ведь полки магазинов скоро обвалятся от многочисленных книг, в которых рассказывается о том, как использовать психологические знания в повседневной практике: как манипулировать людьми и как защищаться от манипулирования, как завоевать симпатии и избежать антипатий, наконец, как заработать несколько миллионов у.е., не вставая с дивана, а лишь используя свои уникальные психологические способности.
Да, таких книг много, я бы сказал, слишком много. Но про психологию ли они? Разумеется, читатель, не имеющий психологического образования, удивится - эти книги написаны людьми, называющими себя психологами, стоят они на полках с табличкой "Книги по психологии", так про что же еще они могут быть? Мысль разумная, но мне почему-то становится неуютно, когда я беру в руки такие книги. Попытаюсь объяснить, почему.
Когда-то психолог по имени Абрахам Маслоу написал такие слова: "С нашей точки зрения, из всех открытий Фрейда самым замечательным является то, что причиной многих психологических заболеваний является боязнь человека познать самого себя - понять свои эмоции, импульсы, воспоминания, способности, потенциальные возможности, свое назначение. Мы обнаружили, что страх познать самого себя зачастую является изоморфным и параллельным страху перед внешним миром. То есть суть внутренних и внешних проблем одна и та же, и они связаны между собой. Поэтому мы и говорим о страхе познания вообще, не делая особой разницы между страхом перед внешним миром и страхом перед миром внутренним.
В принципе, такого рода страх является защитной реакцией, в том смысле, что он оберегает нашу веру в себя, самоуважение и самолюбие. Мы склонны бояться любого знания, которое могло бы заставить нас презирать самих себя, породить в нас комплекс неполноценности или же вызвать у нас чувство собственной слабости, бесполезности, греховности и постыдности наших побуждений. С помощью этого и подобных защитных приемов мы оберегаем свое идеальное представление о себе. В сущности, это техника ухода от осознания неприятных или опасных истин".
Кажется, "книги по психологии" наполнены страхом, о котором говорил Маслоу. В этих книгах - много слов про психологию, но нет той психологии, которую знаю я. Той психологии, которая значительно шире и больше, чем попытка разобраться в семейных скандалах и в неумении писать сочинение за сына-двоечника. Разумеется, развод или двойки ребенка - серьезный удар по мироощущению жен, мужей, родителей, детей. Но в том-то и дело, что эти бытовые проблемы - всего лишь маленькие островки той большой жизни, которую давайте назовем внутренним миром человека. А он, этот мир, не заключен в стенах квартиры (или даже офиса). Мир человека - вся Вселенная, даже если мы об этом никогда не задумываемся.
Одним слово, психология не может не заниматься всем. Просто потому, что психология занимается человеком, а человек занимается политикой и экономикой, войнами и "укреплением мира", семейными дрязгами и воспитанием детей, - всем. Поэтому мы должны, прежде всего, разобраться в психологическом устройстве человека. Если мы когда-нибудь сумеем это сделать, мы приблизимся к решению всех остальных проблем, которыми перенасыщен наш мир. Об этом моя книга.
"Слабое или подчиненное положение, или не очень уважительное отношение к самому себе, притупляют потребность в знаниях", - написал А.Маслоу. Давайте же будем уважать себя, а для этого попробуем научиться себя понимать.
Сегодня (впрочем, как и всегда) очень многие люди пишут толстые книги, высказывая свое мнение о разнообразных проблемах мироустройства. Эти люди - их обычно называют учеными, по крайней мере, некоторых из них, - стараются рассказать о тех законах, по которым это мироустройство устроено, то есть рассказать о том, как устроен наш мир. Но меня не покидает чувство, что все эти люди - от Платона до Курпатова - только высказывают свое личное мнение, но не рассказывают, как устроен мир на самом деле. Почему возникает такое чувство? Потому, что, на мой взгляд, авторы всех таких книжек рассматривают то, что их окружает чисто фенотипически (как сказал бы К.Левин, и его мнение поддержал бы Л.С.Выготский). Такие ученые авторы рассматривают мир, некоторые даже рассматривают его очень внимательно, кое-кто даже видит благодаря своей способности абстрагировать - какие-то очень интересные связи, которые существуют между вещами мира. Но меня все равно не оставляет чувство неудовлетворенности.
Причина моей неудовлетворенности, как мне кажется, кроется в том, что почти все эти авторы пытаются рассказать нам о том, как устроен мир, который мы видим сегодня, но почти никто не пытается рассказать про историю возникновения и развития этого мира. Как же так, - спросят меня. Был, ведь, Дарвин, были математики-неопозитивисты, говорившие об изменении научных понятий в ходе истории, была, наконец, теория большого взрыва: разве все это не про развитие? "Нет", скажу я. Такое развитие не учитывает человека. Даже Дарвин остановился перед этой проблемой, отдав человека на откуп своим последователям. Даже неопозитивисты, которые, казалось бы, вплотную к этой проблеме приблизились, останавливались перед тем главным, что в человеке есть и благодаря чему человек называется человеком: неопозитивисты называли это иррациональной психологией. Впрочем, может быть, неопозитивисты были не совсем уж не правы...
НАЧАЛО. ИЛЛЮЗИИ НАШЕГО СОЗНАНИЯ
Поскольку действительность является текучей и более или менее парадоксальной, стальные сети не лучшее средство, чтобы черпать из нее.
Ф.Уилрайт (американский литературовед).
Для чего существует наука?
Наука сегодня разорвана в клочья: физик не знает, чем занимается биолог, а химик далек от астрономии. Психология же находится вообще в "подвешенном" состоянии. Со времен классификаций наук Кедрова-Пиаже ученые не знают, куда им приткнуть психологию: болтается она где-то между... Чтобы осмыслить подобное состояние науки, мы должны дать себе ответ на вопрос: а для чего вообще нам нужна наука?
Один ответ: природа создала человека, чтобы ей было веселее играть в игру, которая называется Познание природы. Другой вариант того же ответа: Бог создал человека, чтобы ему было веселее играть в игру, которая называется Познание Бога. Вывод: смысл человечества в поиске ответов на вопросы, которые перед человеком ставит Природа (Бог, если вам так больше нравится), чем мы и занимаемся, как представители человечества, с самого рождения и до конца нашей жизни. Например, чем не вопрос: выдержит ли Земля на себе столько людей?
Человечество всегда стремилось к такому познанию. И распознает все новые и новые тайны. И процесс этот невозможно остановить: интересно же! А вот можно ли узнать все тайны? Тут я сомневаюсь. Просто потому, что человек не просто претерпевает какие-то воздействия. Человек взаимодействует с миром: то есть мир воздействует на нас, а мы воздействуем на мир, и этот процесс невозможно остановить. Но, претерпевая такие воздействия мир тоже меняется. И появляются в результате этого все новые и новые тайны мироздания. И мы снова пытаемся эти тайны узнать. Пытались, пытаемся и будем пытаться. И так будет всегда!
Исследователи получают все новые и новые факты. И пытаются все эти факты поместить в единую систему, которая называется научная картина мира. Впрочем, обо всех науках я не берусь судить, но мне кажется, что в современной психологии значительно больше фактов, чем теорий, объясняющих эти факты. Если я не прав, пусть меня поправят более знающие коллеги из других наук.
Впрочем, в этом нет большой беды. Все науки когда-нибудь начинали с "нуля". Науки собирали "факты" - как умели и сколько могли. Но не умея соединить эти факты в единое целое, тем не менее, старались рассказать остальному человечеству о мире, в котором оно существует. Так поступает и психология. И сегодня в моем сознании психология ассоциируется с этаким коллективным Парацельсом (Гогенхеймом), бродящим по Земле: XVI век, точных знаний (научной медицины) нет, что делать - неизвестно, а помогать людям надо. Так развивалась любая наука. И психология идет в том же направлении. Пока не пришла, но помогать-то надо.
Что же собой представляет современная психология, если ее рассматривать все же, как отрасль науки? Думаю, прежде чем давать ответ на этот вопрос, надо решить, что такое наука. Если под наукой понимать то образование, которое сложилось лет четыреста назад и получившее свою оформленность в первой половине века XIX усилиями О.Конта (говорят, он был психически нездоровым человеком), Дж. и Дж.Ст.Миллей, Г.Спенсера (наверное, кого-то забыл), то психология, конечно не может считаться наукой. Тогда всякие Платоны, Канты, Гегели - просто ребята, вышедшие поговорить, и к науке никакого отношения не имеют. В этом смысле гораздо научнее некоторые современные, активно использующие Википедию обыватели, которые знают все обо всем. Надо сказать, что подобная (позитивная) наука была живее всех живых и в XX веке и сегодня никуда не делась. Хотя после крушения идеи о неделимости атома эта идея стала терять свой "удельный вес".
Но если Гегелей и Платонов все-таки посчитать учеными, то наукой лучше называть стремление человека к рациональной интерпретации наблюдаемых и получаемых фактов. Тогда психология является наукой. Разумеется, в ней отсутствует математизация, термины не определены, с повторяемостью фактов напряженка и много других недостатков. Поэтому я бы назвал психологию паранаукой или, говоря более изощренным языком, наукой в предпарадигмальном состоянии. Впрочем, недостатки есть и в других науках, как говорят их представители.
Нам, жителям планеты Земля, живущим в XXI веке, кажется, что наше нынешнее состояние есть наивысшая форма прогресса. Мы представляем себе мир, как нечто, находящееся в состоянии постоянного изменения. Такие изменения мы постоянно путаем с прогрессом, и хотим сегодня жить лучше, чем вчера, а завтра - лучше, чем сегодня. При этом, мы не замечаем, что подобные фантазии являются всего лишь продуктами нашего сознания.
Наличие сознания, как известно, является главным признаком, отличающим человека от всех остальных предметов. Но наше сознание (в отличие от других вещей) никогда не дано нам извне. Иными словами, наше собственное сознание не может стать "объективным" предметом исследования. Наш обычный, повседневный взгляд - взгляд изнутри. А подобное внутреннее вИдение мира чревато серьезными ошибками.
Когда-то люди, понимая, конечно, что у них есть сознание, не брали на себя ответственность сделать его предметом исследования. Я имею в виду, что научные термины могут выступать двояко: как объяснительные принципы и как предметы исследования. На мой взгляд, представление о том, что у человека есть сознание (т.е. что-то отличное от бессознательного) было всегда. Только оно было объяснительным принципом. Что такое приобщение к миру идей к у Платона? Или элементы растительной и животной души у Аристотеля? И в том, и в другом случае подразумевается, что у человека есть сознание и мы видим попытки авторов показать, какими способами работает сознание человека или каковы исторические дороги, ведущие к возникновению сознания. Но рассказа о самом сознании (как чего-то отличающегося от психики) нет ни у Платона, ни у Аристотеля. Разумеется, человеческая душа (у Аристотеля) или мнение (у Платона) - нечто осознанное. Но в этих случаях термина сознание нет. Он здесь как бы подразумевается, как само собой разумеющееся. Как объяснительный принцип.
А сам термин "сознание" (как предмет исследования) введен в XVIII веке. Я бы даже сказал, начало этому введению надо искать в работах Декарта (то есть с XVII века), который разделил (теоретически, разумеется) мир материальных вещей и когито.
Одним словом, до Декарта сознание будто вообще было неинтересно человечеству. Поэтому вопрос состоит не в том, почему введено понятие, а почему явление (сознание) было настолько неинтересно! Но ответа на этот вопрос у меня нет. Поэтому оставляю его до лучших времен, а пока остановимся на том, что интерес к сознанию (а, соответственно, и представление сознания как предмета исследования) возник относительно недавно и почти вместе с этим ученые стали задаваться вопросом: почему наше сознание работает, допуская множество ошибок?
Например, в обыденном сознании существует устойчивое заблуждение, в соответствии с которым главная цель науки - улучшение жизни людей. Будто бы, единственное занятие ученых - создавать вещи, которые облегчали бы жизнь человека. Неважно, какая это вещь - паровоз, космический корабль или смартфон - главная задача этих вещей - сделать нашу жизнь более комфортной.
Моя точка зрения: наука существует для создания полезных артефактов. Казалось бы, эти два высказывания совпадают. Действительно, с точки зрения обыденного сознания, чем полезнее вещь, тем выше качество жизни человека. Правда, есть и такие люди, которые утверждают так, будто прочли А.Пуанкаре: "Я не говорю: наука полезна потому, что она научает нас создавать машины; я говорю: машины полезны, потому, что, работая для нас, они некогда оставят нам больше времени для научных занятий". Мне очень хотелось бы поверить Пуанкаре, но в жизни встречается прямо противоположное. П.Фейерабенд даже высказал довольно забавную идею, в соответствии с которой наука представляет собой одну из сторон монеты, другую сторону которой представляет демократия. Фактически, он призывает большинством голосов определять нужные науки. Действительно, если речь идет о пользе, то почему бы и нет? Но, думаю, это совсем не так. Можно посмотреть на науку не только с точки зрения "демоса", но и с точки зрения исследователя.
С точки зрения исследователя (мы, разумеется, говорим об истинных ученых, а не о тех, кто себя так только называет), в истоках любой науки лежит глубокий интерес к своему делу. Правда, некоторые люди считают, что настоящий ученый должен отвлечься от всяческих интересов и стремиться к познанию истины или, просто, ученые больше ничего не умеют, кроме как теоретизировать и экспериментировать. Но одно только стремление к истине довольно сложная штука, и если это стремление все время не подогревается интересом, такое стремление вскоре наскучит исследователю, и он будет искать другое, более интересное занятие. Так что, интерес и только интерес! Как говорил, кажется, физик-теоретик Л.Д.Ландау, я занимаюсь интересный делом, а мне еще деньги за это платят!!! Я с ним согласен.
Но тут в дело вступает банальная потребность исследователя поддерживать свое существование путем приема определенного количества необходимых веществ, которые обычно называют пищей. Да и бытовые условия нужны даже самому захудалому ученому. Иными словами, возникает необходимость поддерживать свое существование. Я даже не говорю о членах семьи ученого, которые, к сожалению, тоже хотят есть и пить. Так или иначе, но ученый своим трудом должен зарабатывать деньги.
Где же ученый эти деньги берет. Конечно, ему их дает (за его труд) богатый спонсор. В роли такого спонсора часто выступает государство. В этом месте и возникает неизбежное противоречие между интересами ученого и интересами спонсора. Ученому интересна истина, спонсору - польза. Разумеется, такое противоречие почти всегда решается в пользу спонсора - это он владеет деньгами и может дать их исследователю. Поскольку ученые, таким образом создают все более изощренные вещи, в сознании человечества складывается идея прогресса.
Большинство людей убеждены, что прогресс существует, и жизнь становится (должна становиться) все лучше и лучше. Если сегодня мы живем так как живем, то, значит вчера было хуже, а завтра будет (должно быть) еще лучше. Однако, здесь мы сталкиваемся с некоторыми затруднениями. Во-первых, понятия "плохо" и "хорошо" должны обязательно с чем-то сравниваться. Плохо по сравнению с чем? С 90-ми? Думаю, подавляющее большинство людей (по крайней мере, в России) с этим не согласится. С Советским Союзом? Многие россияне будут с этим спорить. Далее вопрос: мы говорим только про Россию? Наверное, здесь тоже можно провести какие-то сравнения. По сравнению с Америкой, Азией, Африкой? Думаю, и здесь тоже будут самые разные мнения. Так что советую для начала ответить на все эти вопросы.
Во-вторых, любое общество никогда не изменяется прямолинейно, всегда были и будут те или иные отступления. Приведу пример из личного опыта. Где-то в 2006-07 годах в организации, где я работаю, произошло резкое повышение заработной платы (процентов на 30%). Мне стало лучше, чем в 2005-м. Я, не будучи экономистом, подумал: "это ж-ж-ж не спроста" - с экономикой что-то не то. В 2008-м, как вы, наверное, знаете, наступил кризис. Большая часть всех этих повышений съела инфляция. Мне стало хуже.
Большую роль играют и возрастные изменения в наших взглядах. Здоровье как-то не улучшается. Это, разумеется, для меня плохо, и никакие гаджеты мне не помогают. Правда, я никогда не буду связывать подобные изменения со всем обществом: убежден, что имеется много людей, которых такие изменения пока не затронули.
Одним словом, наше сознание представляет собой сплошное нагромождение ошибок. Этих ошибок столько, что трудно представить себе, как человечество может продолжать свое существование. Однако, может...
Но вернемся из приведенных экскурсов к примеру с современной вещью. Возьмем какую-нибудь вещь, которая, казалось бы, безусловно полезна (как думает большинство) для человека. Пускай это будет смартфон. Большинство людей уверено, что смартфон, безусловно, является такой полезной вещью. Да и несложно так подумать. Ведь при помощи смартфона сегодня можно делать огромное количество дел, которые вчера еще казались невыполнимыми. При помощи смартфона можно учиться и учить, можно читать и писать, можно заказать доставку других, не менее полезных вещей, то есть смартфон позволяет покупать что-нибудь нужное и продавать все остальное, не выходя из дома. Думаю, совсем скоро человеку вообще не будет необходимости выходить из своей квартиры: у всех будут смартфоны.
Это - с одной стороны. С другой же (моей) точки зрения, лет тридцать тому назад, когда телефонизация (смартфонизация) не достигла таких высот, я мог спокойно выйти из дома и при отсутствии телефона в моем кармане я "растворялся в толпе" - я был недоступен миру. Я до сих пор считаю такое "избегание мира" достоинством, благом, и сожалею, что сегодня мне это не доступно.
Другим заблуждением человека выступает всеобщее мнение, в соответствии с которым современный мир выступает как наивысшее достижение человечества. Все, что есть сейчас (в момент рождение) и есть наибольшее из того, что могло бы быть на протяжении всех тысячелетий, пока существует человек. Родившись, человек полагает, что то, что его окружает, тот мир, в котором он оказался, это и есть мир как он есть. Человеку невдомек, что до него были Платоны и Ньютоны. Все это - отжившее и устаревшее, изжившее себя. Вот создадим космический корабль и улетим на Марс - будет нам счастье.
Никогда не забуду разговор с одной студенткой, получавшей второе высшее образование! Не помню, кем она была в соответствии с первым образованием - юристом или экономистом. Помню только ее искреннее изумление (даже возмущение), когда она услышала от меня фразу о том, что крепостные крестьяне могли быть счастливыми и радоваться ничуть не меньше, чем их хозяева. Как могли радоваться люди, несущие на себе ярмо рабства, - возмутилась студентка. Как ни пытался я доказать, что счастье не зависит от формы собственности на средства производства, кажется, я в этом не преуспел. Мы остались каждый при своем мнении.
Одним словом иллюзий, ошибок, заблуждений нашего сознания - огромное количество. Чего только стоит одно из главных наших заблуждений, будто в мире существует только то, что человек воспринимает при помощи своих органов чувств. Или другая иллюзия человека, в соответствии с которой мозг является органом, производящим психические проявления. Впрочем, к этим вопросам мы вернемся позже. Пока же скажем: заблуждений, иллюзий и ошибок, в которых пребывает человек, огромное количество.
В наибольшей степени указанные заблуждения проявились в XVII веке, с момента появления картезианства: философской системы французского мыслителя Рене Декарта. Казалось бы, XX век - век бурного развития науки - должен был все расставить по местам. Но люди продолжают находиться в тисках картезианской точки зрения. И попытки некоторых психологов "преодолеть картезианско-локковскую дихотомию" (А.Н.Леонтьев) пока не привели к успеху.
Впрочем, не привели к успеху эти попытки только в нашем житейском сознании. Сама-то теория деятельности, созданная в Советском Союзе, вполне успешно эту дихотомию преодолевает. Но только наше обыденное сознание эту теорию воспринимает вполне по-житейски. Только вместо бихевиористского (картезианского) поведение-сознание подставляет "деятельность-сознание" и продолжает упорно предаваться картезианским заблуждениям.
Удивительно, но люди до сих пор обитают в мире невероятных иллюзий. И ученые, будучи обычными людьми - психологи, в частности - ничем от других людей не отличаются: они тоже полны иллюзий. Первое, на что опирается уверенность ученого - эмпирические факты. Их в психологии собрано огромное количество. Правда, об этом мало знают посетители социальных сетей. Но это, конечно, проблема этих посетителей, но никак не психологии. Беда психологии - в том, что она не может создать подходящую теорию, т.е. такую теорию, которая объясняла бы большинство таких фактов (в идеале - все). Думаю, проблема здесь не в скудоумии психологов, а в отсутствии их решимости выйти за пределы сложившейся на сегодняшний день научной (все той же картезианской) парадигмы.
Еще один фактор, который носит, действительно, психологическую специфику, - склонность современной науки рассматривать в качестве таких фактов только так называемые "объективные факты", т.е. факты, существующие вне и независимо от сознания. Ттаких "фактов", разумеется, не существует ни в одной науке, но так называемые естествоиспытатели упорно продолжают заниматься попытками их поиска. Странно, но ни одна наука не обращает на это внимания.
Третий фактор - огромная роль интуиции в работе исследователя. Не стану заниматься пространными рассуждениями на эту тему. Скажу только, что любое действительно прорывное научное открытие начиналось с интуиции того или иного ученого. Прошу при этом не забывать, что любые факты в любой науке становятся научными элементами, только тогда, когда находят теоретическое объяснение: будь то теория эволюции Дарвина, теория относительности Эйнштейна или (любимый в народе) психоанализ Фрейда.
Вряд ли мы сумеем разобраться во всех хитросплетениях, из которых вытекает этот иллюзорный мир, который создал себе человек, при этом возомнив себя высшим существом. И наше неумение проистекает не из недостатка знаний. Иллюзорность нашего мира отягчается еще одной проблемой. Наше неумение является следствием того простого факта, что современный человек не может охватить все знания, которые получает сегодня.
Меняющийся мир.
Наш мир стремительно меняется. Эти изменения касаются практически всех сфер нашей жизни. Одно из главных проявлений нарастания изменчивости - увеличение количества информации, которую приходится перерабатывать современному человеку. Уже лет пятьдесят назад было подмечено, что при существующем нарастании объема информации в ближайшем будущем человек будет не в состоянии эту информацию усваивать: "Как подсчитал французский экономист Жорж Андериа ... объем информации удвоился за 1500 лет от Иисуса до Леонардо, снова удвоился за 250 лет от Леонардо до смерти Баха, удвоился опять к началу нашего столетия... и в очередной раз удвоился всего за семь лет (1967-1973). Доктор Жак Балле совсем недавно оценил срок удвоения информации в 18 месяцев" (Уилсон). Одним словом, сегодня человеку приходится буквально бороться с информационным валом, который ежедневно обрушивается на него. Это вызвало у некоторых исследователей попытки решения данной проблемы. Например, британский физик, Нобелевский лауреат Роджер Пенроуз выдвинул идею, в соответствии с которой человечество переходит из состояния освоения знаний к эпохе понимания: поскольку все знать невозможно, человек должен научиться понимать происходящее.
Но что есть "понимание"? Скажу кратко: понимание - это полное включение нового знания в имеющийся у ученика контекст. Данное мало вразумительное определение, более простым языком означает, что у любого из нас есть тот или иной опыт. И если новое знание имеет какие-то "элементы", соответствующие имеющимся у нас знаниям, то такое новое знание станет "понятным". И чем больше таких элементов в нашем опыте, тем понятнее новый материал.
Впрочем, проблема понимания стара как мир. Например, в педагогике. Нет (почти нет) таких Учителей, которые оценивали бы Ученика только по его знаниям - Учитель, как мне кажется, обязательно должен учитывать и то, понимает ли его Ученик то, что знает. К сожалению, во все времена оценивать людей по пониманию тех или иных событий было довольно сложно. Для этого нужно, чтобы Ученик обладал собственным мнением, которое опиралось бы на хорошие знания. Так что, хороший Ученик - это тот, кто и знает, и понимает. Но не всем дано хорошо понимать тот или иной предмет. Тут уж ничего не поделаешь. Но лучше, когда Ученик именно понимает. И я не знаю таких Учителей, которые считали бы иначе. (Возможно, мне повезло.)
Но знать все в наше "ускоряющееся" время - невозможно. Даже по отдельному предмету. Поэтому сегодня человек с хорошим образованием - тот, кто понимает, как много он не знает. Знания устареют через 5-10-15 лет, но понимание - навсегда.
В чем же состоит задача Учителя? Конечно, в передаче опыта. Не своего, разумеется, а опыта человечества, который он где-то, когда-то, как-то приобрел. При этом, важно показать Ученику: чем больше мы узнаем, тем больше осознаем ничтожность наших знаний по сравнению с беспредельностью мира. Человек с образованием тот, кто наконец понял, что он знает, что ничего не знает. Но добавлю: зато он знает, где он может отыскать источники для дальнейшего самообразования.
Еще один признак глобального изменения мира - разложение семьи. И об этом еще в 70-е гг. XX века говорил Элвин Тоффлер. "Шок будущего" - так назвал Тоффлер состояние, к которому движется человечество. "Пессимисты уверяют нас, - писал Тоффлер, - что семья стремительно уходит в небытие, но редко говорят, что именно придет ей на смену". И "самая очевидная из всех сил, грозящих семье разрушением в ближайшие десятилетия, - новая технология деторождения" (Тоффлер). Но "если детей начнут выращивать в лабораторных колбах, то что тогда произойдет с самим понятием материнства? И что будет с представлениями женщины о себе, если общество от начала времен считало первейшей миссией женщин рождение и воспитание детей?" (Тоффлер). "Не только материнство, но и само понятие родительского статуса может быть радикально пересмотрено" (Тоффлер). Сегодня, в XXI века мы отчетливо видим, как это происходит.
Обратимся к еще одному, актуальному сегодня вопросу: к клиповому сознанию. Клиповое сознание - банальная реакция на быстро меняющиеся условия. Часто клиповое сознание связывают с хаотичным и рассеянным вниманием. Обладатели клипового сознания склонны к непроизвольному вниманию - быстрому, импульсивному. Все меньше остается людей с понятийным сознанием, когда хорошо развито произвольное внимание, требующее таких волевых актов, как усвоение, понимание, анализ.
Раньше школьники без труда сидели на уроке 45 минут. Характер обучения чаще всего был линейным: когда одно дополняло другое, постепенно выстраиваясь в единую систему. Теперь внимание ребёнка можно удержать всего 15-20 минут. Современным педагогам приходится туго, и ситуация с современным образованием сложная.
Конечно, у клипового сознания есть и свои положительные стороны. К немногочисленным плюсам клипового восприятия специалисты относят быструю реакцию и принятие решений, умение подстраиваться под изменяющиеся условия. Скудный словарный запас здесь компенсируется способностью поглощать и перерабатывать большие объёмы информации в динамичной форме через символы, образы и схемы. (Правда, это не отменяет невозможность усвоения всей информации.) За счёт этого у молодых людей увеличился объём внимания, которое хорошо переключается и распределяется. Кроме того, клиповое сознание в условиях современного общества - это защитный механизм, позволяющий отфильтровывать необходимое из того потока информации, что обрушивается на нас каждый день.
Одним словом, сегодня ни один исследователь (исследователей с клиповым сознанием становится все больше) не может охватить своим рассудком все имеющиеся теории, фактический материал, всевозможные размышления разнообразных авторов по поводу тех задач, которые воздвигает перед ним наука или которые он сам воздвигает перед собой. Короче, сегодня в нашем мире отсутствует Леонардо да Винчи, которые мог бы объять необъятное.
Другой показатель, несущий в себе серьезную угрозу нашему обществу - специализация. Все тот же Тоффлер так описывает это состояние: "Специалист не блокируется от всех новых идей или информации. Он энергично пытается идти в ногу с изменениями, но только в исключительно узком секторе жизни. Так, физик или финансист использует все последние инновации в своей профессии, но остается совершенно закрытым для социальных, политических или экономических инноваций...
Внешне он справляется хорошо. Но он также стремительно движется к разладу с самим собой. Он может однажды утром проснуться и осознать, что его специальность устарела или неузнаваемо трансформировалась событиями, взрывающимися вокруг него". Нельзя более удачно проиллюстрировать то, что происходит в современном обществе.
Узкая специализация - основной способ, который выдумало человечество для борьбы с потоком информации. Исследователь, не имея возможности охватить "единым взором" информационный поток, не находит ничего лучшего, как стать "узким специалистом", узнать "все об одном". Таким образом он отрывает себя, свой мир от тех особенностей, которые имеют место в иных предметах, в предметах иных наук.
Сегодня подобная узкая специализация восхваляется как единственный способ приближения к истине. В итоге мир, окружающий человека, превращается в мозаику отдельных, зачастую не связанных друг с другом информационных "атомов".
Что же плохого в узкой специализации, спросят меня. Ведь на заводах, где создаются, например, ракеты или все те же смартфоны, работают рабочие и инженеры, а не философы или психологи! И ракеты со смартфонами и прочими гаджетами вещи куда как более практичнее, чем философские теории. Я на это обычно отвечаю так. Конечно, ракеты и смартфоны - полезные вещи. Только надо бы разобраться в том, что такое "польза". Полезен ли врач-окулист? Конечно, полезен для того, кто плохо видит. (Впрочем, окулист полезен только в том случае, если плохо видящий начинает после встречи с таким врачом видеть лучше.) А что сказать о хирурге, ампутирующим руку или ногу? Согласимся с тем, что польза здесь для пациента довольно относительна. Одним словом, мне ближе логика создателя теории стресса Ганса Селье: надо лечить человека, а не болезнь.
Узкая специализация тесно переплетается с клиповостью сознания в современной науке. Это ярко проявляется в гонке современных ученых за разнообразными показателями, среди которых почетное место занимает индекс цитируемости - небезызвестный Хирш. Этот индекс означает, что лучшим исследователем считается тот, чьи работы цитирует наибольшее количество коллег. Это, естественно, вызывает стремление исследователей создать наибольшее количество опубликованных работ. А это вызывает уменьшение объема каждой такой работы. Отсюда стремление исследователей создать как можно больше статей - пусть и меньше по объему, зато большее количество работ, которые могут быть процитированы. Это, разумеется, ведет к ограниченности таких работ и к дроблению науки. Ученые перестают выискивать глобальные закономерности, описание которых просто не умещается в статейный объем. Отсюда удивительный вывод: сегодня формат научных журналов становится одним из факторов, тормозящих развитие науки.
В последнее время футурологи все чаще пророчат: будто бы в самом ближайшем будущем человечество ждет такой невероятный прорыв в развитии цивилизации, который изменит нашу жизнь до неузнаваемости. Обещают даже наступление новой "постчеловеческой" эры. Что принесет с собой новая эра - даже представить сложно. В сфере IT ждут прихода технологической сингулярности. Ученые и писатели-фантасты обозначают этим термином тот переломный момент, после которого технический прогресс ускорится и усложнится настолько, что окажется недоступным нашему пониманию. Исходно этот термин предложил американский математик и писатель-фантаст Вернор Виндж в 1993 году. Он высказал следующую идею: когда человек создаст машину, которая будет умнее человека, история станет непредсказуемой, потому что невозможно предугадать поведение интеллекта, превосходящего человеческий. Виндж предположил, что это произойдет в первой трети XXI века, где-то между 2005 и 2030 годами.
В 90-е гг. мы находились на грани перемен, сравнимых с появлением на Земле человека, - считает Виндж. Сугубая причина этих перемен заключается в том, что развитие техники неизбежно ведет к созданию сущностей с интеллектом, превышающим человеческий. И тогда изменения, на которые, как считалось, потребуются "тысячи веков", скорее всего, случатся в ближайшие сто лет. Вполне оправданно будет назвать данное событие сингулярностью. Это точка, в которой наши старые модели придется отбросить, где воцарится новая реальность.
По словам фантаста, возможны четыре варианта достижения "технологической сингулярности". Они по сути похожи на способы создания искусственного интеллекта, которые научные фантасты описывают в своих романах уже полвека.
1. Компьютеры обретут "сознание", и возникнет сверхчеловеческий интеллект.
2. Крупные компьютерные сети (и их объединенные пользователи) могут "осознать себя" как сверхчеловечески разумные сущности.
3. Связь между машиной и человеком станет настолько тесной, что интеллект пользователей можно будет обоснованно считать сверхчеловеческим.
4. Биоинженерия и нанотехнологии смогут повысить искусственным образом интеллект человека.
Когда же человечество дойдет до "точки сингулярности"? Известный футуролог Рэй Курцвел не сомневается, что это произойдет в 2045 году. Причем, грядущая техническая революция окажется самой стремительной из всех прежде нам известных.
И есть все основания полагать, что его пророчество сбудется. Дело в том, что Курцвел - необыкновенно умен. Его сравнивают с Томасом Эддисоном по количеству изобретений и награждают такими эпитетами, как "думающая машина" и "фонтанирующий гений". Он также знаменит своими многочисленными предсказаниями, которые всегда сбываются. Например, задолго до наступления событий он предсказал появление в 1980-х всемирной сети WWW, связывающей воедино 100 миллионов компьютеров, победу компьютера над чемпионом мира по шахматам в 1996-м и расшифровку ДНК в 2000-х годах. И вот теперь он видит изменение мира.
Сегодня открытия в области астрофизики, физики высоких энергий, нанотехнологий происходят чуть ли не каждый месяц, и пока научное сообщество умудряется раскладывать новые знания по полочкам, - признавался в одном из своих выступлений Курцвел. - Но грядет день, когда и самые высокие умы окажутся бессильны объяснить происходящее вокруг даже теоретически. Объем наших знаний растет в геометрической прогрессии, и в течение ближайших 30-35 лет человек просто не в состоянии будет усвоить все то, что предложит ему наука.
В 2045 году должна наступить "точка сингулярности", когда даже узкие специалисты в различных областях знаний перестанут понимать скорость и сложность технического прогресса. Появятся технологии, которые кардинально изменят само представление о нашем мире и Вселенной. А интеллект машин вырастет в миллиарды раз по сравнению с совокупным интеллектом всех людей. Если же возникнет принципиально отличный от человеческого разум, то дальнейшую судьбу цивилизации будет вообще невозможно предсказать, ведь опираться на человеческую логику станет бессмысленно.
Но что будет с самим человеком на планете после того, как он перестанет успевать за своими же технологическими прорывами? Выход ученый видит в замене биологического тела человека искусственным.
В любом случае нам придется измениться, чтобы быть под стать машинам, возможно, усилив за их счет наш собственный интеллект, - предлагает футуролог. - Биотехнологии дадут нам возможности на молекулярном уровне изменять свои тела и окружающий мир. А человеческий геном станет одной из компьютерных программ, подлежащих тестированию и оптимизации, а при необходимости переделке. И когда человек так кардинально изменится, то он обуздает свою биологическую природу и станет фактически бессмертным.
А базой для создания киборгов станет... Россия.
Одним словом, мы решительно стремимся в точку сингулярности. В философии слово "сингулярность", произошедшее от латинского "singulus" - "одиночный, единичный", обозначает единичность, неповторимость чего-либо - существа, события, явления. Больше всего над этим понятием размышляли французские философы - в частности, Жиль Делез. Он трактовал сингулярность как событие, порождающее смысл и носящее точечный характер. "Это поворотные пункты и точки сгибов; узкие места, узлы, преддверия и центры; точки плавления, конденсации и кипения; точки слез и смеха, болезни и здоровья, надежды и уныния, точки чувствительности". Но при этом, оставаясь конкретной точкой, событие неизбежно связано с другими событиями. Поэтому точка одновременно является и линией, выражающей все варианты модификации этой точки и ее взаимосвязей со всем миром.
В других науках термин "сингулярность" стал обозначать единичные, особые явления, для которых перестают действовать привычные законы. Например, в математике сингулярность - это точка, в которой функция ведет себя нерегулярно - например, стремится к бесконечности или не определяется вообще. Гравитационная сингулярность - это область, где пространственно-временной континуум настолько искривлен, что превращается в бесконечность. Принято считать, что гравитационные сингулярности появляются в местах, скрытых от наблюдателей - согласно "принципу космической цензуры", предложенному в 1969 году уже упоминавшимся мной Роджером Пенроузом. Он формулируется так: "Природа питает отвращение к голой (т.е. видимой внешнему наблюдателю) сингулярности". В черных дырах сингулярность скрыта за так называемым горизонтом событий - воображаемой границей черной дыры, за пределы которой не вырывается ничего, даже свет. И многие физики верят в существование где-то в космосе таких "голых" сингулярностей.
Самый яркий и популярный пример сингулярности - состояние бесконечно плотной материи, возникающее в момент Большого взрыва. Этот момент, когда вся Вселенная сжата в одной точке, остается для физиков загадкой - потому, что он предполагает сочетание взаимоисключающих условий, например, бесконечной плотности и бесконечной температуры.
В 2000 году американский специалист по развитию искусственного интеллекта Елиезер Юдковски также высказал гипотезу о том, что, возможно, в будущем появится программа искусственного интеллекта, способная совершенствовать саму себя со скоростью, во много раз превосходящей человеческие возможности. Близость этой эры, по мнению ученого, можно определить по двум признакам: растущая техногенная безработица и экстремально быстрое распространение идей.
"Вероятно, это окажется самой стремительной технической революцией из всех прежде нам известных, - писал Юдковски. - Свалится, вероятнее всего, как снег на голову - даже вовлеченным в процесс ученым... И что же тогда случится через месяц или два (или через день-другой) после этого? Есть только одна аналогия, которую я могу провести - возникновение человечества. Мы очутимся в постчеловеческой эре. И несмотря на весь свой технический оптимизм, мне было бы куда комфортнее, если бы меня от этих сверхъестественных событий отделяли тысяча лет, а не двадцать".
Темой технологической сингулярности вдохновлялись писатели жанра "киберпанк" - например, она встречается в романе Уильяма Гибсона "Нейромант". Она показана и в популярном романе современного фантаста Дэна Симмонса "Гиперион" - там описывается мир, помимо людей, населенный Искинами, - то есть носителями искусственного интеллекта, которые вступают в конфликт с человечеством.
Одним словом, как сказал современный автор, "если решения нет вообще, пространство называется сингулярным" (Переслегин). Что же делать? Ждать появления Леонардо или пытаться каким-то иным способом (кроме познания) решать проблемы и отвечать на вопросы?
Как я уже сказал, один из вариантов был предложен: Роджер Пенроуз считает, что сегодня разума явно недостаточно, и предлагает перейти к иному способу усвоения информации. Пенроуз называет этот способ пониманием. Попробуем пойти по этому пути. Здесь, впрочем, мы тоже наталкиваемся на ряд существенных недостатков. Главный из них - скатывание в профанацию тех научных подходов, в которых "узкие специалисты" добились значительных успехов.
Но что же делать! Придется пожертвовать знанием, чтобы добиться понимания. В конце-то концов, когда-то академик Мигдал говорил: мы все обыватели по отношению друг к другу - физик по отношению к биологу, химик по отношению к философу и т.д. Попробуем не испугаться обывательского упрощения, если оно таковым кому-то покажется.
Критика психологии.
Очень многие не считают психологию наукой. Причем, сам я психолог года этак с 197... какого-то. Но я и сам так же считаю: в психологии предмет не определен, с методом - напряженка, единица измерения отсутствует. Если психология и наука, то какая-то не такая. Но это не отталкивает меня от занятий психологией - ведь ужасно интересно. Поэтому, когда я встречаю человека, который готов к диалогу, мне становится интересно, и я готов обсуждать с таким человеком данную проблему. А если человек готов сказать единственно "все психологи - дураки, потому что дураки", (вариант: "потому что так написано в интернете"; вариант: "потому что американские ученые недавно открыли...") мне становится скучно, и я ухожу от такого разговора. Так что наука-не наука, а я был, есть и буду психологом - очень интересно.
Когда-то А.Н.Леонтьев говорил своим коллегам: психология - наука двадцать первого века. Коллеги Леонтьева относились к его словам по-разному: приятно, конечно (особенно, если ты молод, и двадцать первый век будешь наблюдать не из другого мира), но, с другой стороны - "каждый кулик свое болото хвалит". Тем более, в то время почти все науки говорили о себе то же самое. И вот он - двадцать первый век. Что же изменилось? "В психологии, - писал во второй половине двадцатого века известный советский психолог (коллега и соратник Леонтьева) П.Я.Гальперин, - как и во всякой другой области, практика в начальных и довольно широких границах может обходиться так называемым "жизненным опытом" без помощи науки в собственном смысле слова; в качестве практических психологов работают (и не безуспешно!) врачи, социологи, инженеры, физиологи, педагоги и многие другие. Вопрос заключается в том, могут ли специалисты-психологи сделать - не делать, а сделать, - что-нибудь большее, чем эти неспециалисты". Полвека назад профессиональный психолог написал эти слова. Тогда казалось, еще немного и психология наконец-то вырвется из цепей неспециалистов, и только истинный психолог сможет гордо нести знания в народ. Но прошли десятилетия, а воз и ныне там. Можно повторить слово в слово высказывание Гальперина. Все остается по-прежнему. Психология застыла в своем развитии полвека назад, а, может быть, это произошло полтора столетия назад, когда В.Вундт объявил миру о создании им новой, научной психологии.
С конца XIX века, т.е. с 1879 года, когда В.Вундт создал свою естественную психологию, психологи бьются над задачей построения настоящей науки. И никого не интересует сегодня, что сам Вундт, поработав в контексте естественнонаучной парадигмы, с 1900 года отказался от своего замысла и обратился к одному из вариантов культурно-исторической теории - к психологии народов Лазаруса и Штейнталя (хотя сами Лазарус и Штейнталь пытались оставаться позитивистами). Но уже с 1900 года вплоть до самой смерти в 1920 году Вундт работал в логике гуманитарной парадигмы. Никто не интересуется сегодня тем, что один из самых рьяных сторонников интроспекционизма Вундта американский психолог Э.Титченер, активный апологет естествознания, незадолго до своей смерти призывал своих коллег отказаться от естествознания в психологии и обратиться к экзистенциализму.
Сила сознания.
Есть много фактов, которые приписываются "силе сознания": казалось бы, ничего не происходит, но мы что-то "чувствуем". В качестве простого примера можно назвать ощущения как бы ползающих мурашек или болей, появляющихся в различных областях тела от действия воображаемых причин.
Другой пример: некоторые люди могут произвольно ускорять или замедлять 6иение своего сердца, то есть посредством представления этого. Знаменитый физиолог Э.Вебер сам обладал этой способностью и описал такое явление.
Наконец, припомним рассказы, продолжающееся с XIII века до наших дней, о стигматиках, то есть о людях со знаками ран на теле. Таких людей довольно много, а знаки их бывают самые разные: у одних имеются знаки распятия, пятна на руках и ногах, а у других знаки бичевания или ран от тернового венка.
Прибавим к этому глубокие изменения в организме, производимый терапией внушения, воздействие "всеисцеляющей веры", то есть чудеса всех религий во все времена и во всех местах. Этого краткого перечня достаточно будет, чтоб напомнить о несомненных созданиях человеческого сознания, о которых все склонны забывать.
Многие читатели скажут: не надо нам этих церковных выдумок. Но не выдумки я привожу, а только факты, и ничего, кроме фактов. Впрочем, могу привести и более "научные" примеры. Вспомним эффект плацебо, то есть использование вещества без явных лечебных свойств, которое имитирует лекарственное средство. Вы, наверное, слышали об исследованиях, где вера пациента в действенность препарата, влияет на его самочувствие.
Еще один научный пример. Известный французский психиатр Шарко в XIX веке исследовал так называемый психический паралич. Внутреннее убеждение больного, что он не может двигать своими конечностями, делает его неспособным ни к какому движению, и он вновь открывает в себе способность двигаться лишь после того, как такое представление исчезнет.
Есть и более близкие к нашему времени примеры. В последние десятилетия внимание ученых привлекает так называемая визуализация, то есть мысленное воображение образа того или иного предмета. (Не надо путать визуализацию с мечтой.) Когда мы что-то визуализируем, мы четко ставим себе цель - добиться чего-то. Визуализация - это метод предоставления абстрактной информации в форме, удобной для зрительного восприятия и анализа явления или числового значения. Говорят, такой способ часто приводит к положительным результатам.
Наконец, надо назвать еще один способ "работы сознания" человека. Это - психотерапия. Ведь здесь именно слово воздействует на внутренний мир человека. Более того, в некоторых психотерапевтических направлениях большую роль отводят эмпатии. А ведь эмпатия и есть воображаемое проникновение психотерапевта во внутренний мир переживаний клиента.
В конце-то концов, мало кто будет отрицать наличие так называемой психосоматики, то есть изучение влияния наших "внутренних" состояний на телесную сферу человека. Эти исследования начались с пищеварительного тракта человека (сегодня все "знают", что язва желудка относится к таким психосоматическим болезням) и дошли уже до онкологии.
Врачи из медицинской школы Гарварда решили провести такое исследование. Они разделили испытуемых на две группы: одна играла на реальном фортепиано, другая - на вымышленном. В итоге те, кто воображал инструмент только в своих мыслях, показали неплохие результаты. Они не только освоили музыкальные произведения, но и продемонстрировали хорошую физическую форму. Оказалось, что их пальцы были натренированы так, как будто они практиковались на настоящем фортепиано.
В другом исследовании группе людей, у которых диагностировали рак горла, врач предложил параллельно с медикаментозным лечением использовать курс так называемой релаксационной терапии. Три раза в день больные расслаблялись и представляли картину своего полного исцеления. Пациенты, которые уже не могли самостоятельно глотать, воображали, как они в кругу своей семьи вкусно обедают, как пища свободно и безболезненно проникает через гортань прямо в желудок. В результате через полтора года у некоторых больных не осталось даже следов недуга.
Многие даже считают, что наше сознание всегда готово воплотиться в реальную форму. Поэтому там, где война, стоит представлять мир, где ссоры - гармонию, где болезнь - здоровье. Предположим, что у вас затруднено общение с кем-либо, а вы хотите, чтобы отношения с этим человеком были более гармоничными. После расслабления и перехода в глубокое, спокойное состояние вы воображаете свое взаимодействие с этим человеком в открытой манере и сердечной атмосфере. Часто помогает.
И во всех этих случаях мы снова сталкиваемся с уже упомянутыми иллюзиями. С одной стороны, факты, вроде бы есть, а, с другой стороны, эти факты никак не укладываются в наши привычные представления. Впрочем, автор данного текста столкнулся с подобным еще в советские времена. Не знаю, существует ли сейчас газета с названием "Литературная газета", но в Советском Союзе она существовала. И я, как и многие другие, ее почитывал. Интересна она было двумя-тремя (из шестнадцати) последними полосами, где был не только хороший раздел сатиры и юмора, но и раздел науки. Так вот, в этом научном разделе довольно часто население Советского Союза информировалось о всевозможных парапсихологических событиях: то кто-нибудь коленками газету "Правда" читал, то - усилием воли спичечные коробки передвигал. Повторяю, подавалась эта информация в советской газете, подавалась, как действительный факт, а советской газете верить надо было непреложно. Так что советскому человеку не оставалось ничего другого, как считать описанные события как действительно происходящие. Но что примечательно: рядом, на соседней полосе газеты обязательно публиковался комментарий какого-нибудь известного физика, который тут же разоблачал указанные события - чтение газеты коленками и т.п. - указывая, что, во-первых, все эти события не могут быть объяснены с точки зрения известных законов физики (а потому и не могут иметь места), а, во-вторых, исходя из пункта первого, этих событий не может быть, потому что не может быть никогда! Одним словом, у советского человека не мог не возникнуть когнитивный диссонанс. Но я, по молодости, попытался из этого диссонанса выбраться. Будучи совсем молодым человеком, я начитался подобных статей, и у меня сложилось "крамольное" мнение: или фактов, указанных в советской газете, нет, либо в науке надо что-то подправить. С этой мыслью я и живу. Правда, я отдаю предпочтение фактам.
Психология и практика.
Большинство людей считают, что критерием истины является практика человека. При этом многие из таких людей ссылаются на марксистско-ленинское учение. Эти люди не собираются что-нибудь из Маркса или Ленина почитать. Они просто верят, что классики марксизма так сказали. Хуже всего, что так же думают и те, кто считает себя "настоящим ученым".
Мне вспоминается одна история, случившаяся со мной в юности. Был я в то время студентом. И пришлось мне сдавать дисциплину под названием марксистско-ленинская философия. Преподаватель слушал мой бойкий ответ. Видимо, ответ его почти устроил. Кажется, он выбирал между "четверкой" и "пятеркой". И решил он задать мне дополнительный вопрос, который должен был окончательно подвести его к правильному решению. "А скажи-ка мне, товарищ студент, что есть критерий истины с точки зрения марксизма-ленинизма", - спросил он. Я даже опешил от такой простоты преподавателя. Кто же этого не знает. "Критерий истины - практика", - бойко ответил я. "Товарищ студент, - сказал мне преподаватель, - запомни раз и навсегда: классики марксизма не были идиотами. Критерий истины - общественно-историческая практика".
Я проверил. И убедился, что преподаватель был прав. И, кроме того, убедился, что не бытие определяет сознание, а общественно-историческое бытие наше общественное сознание определяет (к сознанию человека это имеет опосредованное отношение), и что религия - вовсе не опиум для народа, а опиум народа. Как говорится, почувствуйте разницу. В Одессе в подобных случаях говорят: две большие разницы. Я добавлю: разница огромная, принципиальная. С тех пор, у меня возник огромный интерес к марксистской философии. И этот интерес привел меня к практической сфере человека, и к концепции Л.С.Выготского, и к теории деятельности А.Н.Леонтьева. И из всего этого - к экзистенциализму.
В конце 80-х в России свершилась великая практикоориентирующая психологическая революция: советские психологи наконец-то получили от Государства право свободно практиковать свои умения. До этого времени в СССР психологических практик не было. В Советском Союзе они вообще были под запретом. Они были за рубежом, в других, капиталистических странах, а потому вполне логично, с точки зрения руководителей страны, считались "буржуазными" ответвлениями. Трудно сказать, чем руководствовались руководители, но они, по-видимому, не задумывались над тем, что оказывают тем самым психологии существенную услугу.
Начнем сначала. Первое, на что наводит размышления о практикоориентированности науки - это незаинтересованность таких практикующих специалистов в выполнении своих функций. Действительно, заинтересован ли врач в здоровье, если оплата его труда будет производиться в соответствии с количеством принятых пациентов? Нет, врач заинтересован в болезни, поскольку только больной человек, разумеется, идет к врачу. Если больных не будет, врача просто сократят. Заинтересован ли психотерапевт в психическом благополучии своих клиентов? Конечно, психотерапевт, как и тот врач, заинтересован в увеличении неблагополучия. Недаром в штыки была воспринята так называемая позитивная психология.
Разумеется, практику невозможно отрицать. То же самое относится к практике в психологии. Наверное, все психологи знают об огромном практическом значении теории Выготского-Леонтьева. Уж в теории-то деятельности определенно так и говорится: человек (в том числе, Ученик) только в совместной деятельности с другими людьми (в данном случае, таким человеком является Учитель), может усваивать знания. То есть практически! Одним словом, казалось бы, нет ничего практичнее, чем теория деятельности.
Конечно, не всякая теория хороша только потому, что называется теорией. Возьмем, например, теорию Станислава Грофа. Я бы назвал отношение к этой теории у российских психологов - "легкое подозрение" - в отличие от, скажем, НЛП ("сильное неприятие"). Все дело - в практическом применении. Гроф принял, так сказать, знамя трансперсональной психологии "из рук" неоднозначного человека Тимоти Лири, который начал свои исследования в 50-е гг. с применения наркотиков, сидел, бежал из тюрьмы, снова сидел. Гроф, правда, вместо наркотиков стал использовать холотропное дыхание, но "осадок" остался. Да и сегодня: то подростки по подвалам клей нюхают, то влюбленные друг другу известными приемами придушивают друг друга... Так что, с одной стороны, исследовать измененные состояния сознания, вроде бы нужно, а бытовое применение куда-то не туда выводит. Тем не менее, книги Грофа можно купить в любом книжном магазине. Самому интересно.
Или еще одна "практикоориентированная" концепция - фрейдизм. Фрейд создал мощное практическое направление индивидуальной психологической помощи людям и был в этом деле первым. Это первооткрывательство само по себе привлекло людей - люди любят новизну. Кроме того, людей привлекает внешняя простота психоанализа: положи пациента на кушетку, спрячься от него за ширму и заставь говорить. Вспоминается фраза из фильма: так-то и я умею. Помните? Но представители профессиональной психологии четко разделяют теорию Фрейда и его практику. Если по отношению к практике вопросов меньше, то теоретическую часть его подхода в XX веке не "бил" только ленивый. И за жесткий (механический) детерминизм, и за ассоцианизм, и за биологизм, и за его - Фрейда - пристрастие к наркотикам и т.п. А я бы добавил к этому и само понятие "бессознательного", внедренное Фрейдом в нашу жизнь: это понятие введено Фрейдом совершенно произвольно, по логике "и так все знают". Это, конечно, далеко от науки, где все надо доказывать. Я понимаю, что сейчас интернет-сообщество накинется на меня из-за моего отношения к, казалось бы, несомненному явлению, но от этого мое мнение не изменится.
Так что среди профессиональных психологов упорных сторонниками фрейдизма - процентов около двадцати. Остальные относятся к этому направлению не более, чем как к одному из большого количества направлений, вовсе не отдавая предпочтения фрейдизму. Были и Вертгеймер, и Уотсон, и Кюльпе, и Выготский с Леонтьевым, и много кого еще.
Профессиональные психологи смотрят на людей и удивляются, откуда столько любви к имени Фрейда? Откуда это почти отождествление психологии и фрейдизма? Думаю, от незнания психологии. Сегодня, ведь, все разбираются в педагогике, спорте и медицине. Можно и психологию сюда добавить.
Другое дело, как применяет психолог ту или иную практику (и методику). Но это вопрос, именно, к психологам, а не к психологии. В разных профессиях есть разные люди.
Так что лучше всего психологическую практику начинать с получения высшего психологического образования. И хорошо там учиться не только по практическим дисциплинам, но и по теоретическим. Как сказал один неглупый человек, "Я не верю заявлениям ученых-прикладников, что то, чем они занимаются, полезно и необходимо. Я подозреваю, что их нетерпеливый энтузиазм, стремление действовать - не просто показатель нетерпения и не честолюбие пирата. Мне кажется, что здесь глубоко скрывается страх перед эпистемологией" (Бейтсон).
Вслед за практикоориентирующей революцией в мире случилась другая вещь. В 90-е в мире случилось ужасное: психология измельчала. Именно поэтому хочется рассказать людям о том, как я сам, психолог прошлого понимаю, что же такое психология, в чем ее методологические корни, почему, прежде чем мы переходим к практике, нужно понять, что существуют простые психологические истины, то есть быть не только практически, но и теоретически подготовленным человеком. Одним словом, человек должен быть достаточно опытным.
Опыт.
Понятие "опыт" часто употребляется людьми. Люди даже придумали поговорку, призывающую "учиться на чужом опыте". Правда, если честно, я не встречал людей, которые на чужом опыте учились бы. Опыт всегда индивидуален, а потому уникален. Психологи собрали огромное количество фактов и попытались создать на основе этих фактов теоретические построения, и почти в каждом из них присутствует понятие опыта.
Нам хорошо известно, что люди обычно эмоционально реагируют на те вещи, которые ранее уже вызывали у нас тот или иной эмоциональный отклик. П.В.Симонов связал этот эффект с потребностями человека. Эмоциональные состояния, по мнению советского физиолога, определяются качеством и интенсивностью актуальной потребности индивида, и оценкой, которую он дает вероятности ее удовлетворения. Оценку этой вероятности человек производит на основе врожденного и ранее приобретенного индивидуального опыта, непроизвольно сопоставляя информацию о средствах, времени, ресурсах, предположительно необходимых для удовлетворения потребности, с информацией, поступившей в данный момент. Так, например, эмоция страха развивается при недостатке сведений о средствах, необходимых для защиты. По Симонову, чем больше таких сведений, тем более положительными будут наши эмоции. С точки зрения данной теории, предполагается, что эмоция есть отражение человеком какой-либо актуальной потребности (ее качества и величины) и вероятности (возможности) её удовлетворения, которую мозг оценивает на основе генетического и ранее приобретенного индивидуального опыта.
Большой материал собран исследователями, применявшие метод разлученных монозиготных близнецов. В этих исследованиях подразумевается, что эти испытуемые, обладающие сходным генетическим набором, в то же время длительное время живут врозь и поэтому имеют разный жизненный опыт.
Наконец, возьмем национальный характер. Это особый склад народа, возникающий на основе всего его исторического и социокультурного опыта, всей совокупности традиций, идей, ценностей, стереотипов, идеалов, интересов, распространенных в данной этнической общности.
В сфере психологической практики также очевидно использование этого понятия. Психологи знают, что если хотят понять проблемы человека, то они должны обратиться к своему опыту, в том числе и к анализу своих переживаний: так происходит более полное понимание другого человека. А использование разнообразных психотерапевтических технологий требует при их применении высокой профессиональной квалификации психолога и большого опыта работы.
Понятие "опыт" издавна употребляется в психологии. Об этом еще в середине XVIII века говорил английский врач Дэвид Гартли и в конце 18 века английский химик Джозеф Пристли. Эмпирической психологией XIX века во всех его проявлениях внутренний мир человека сводился к ассоциациям, связям следов прошлого и впечатлений, полученных из опыта.
В конце XIX века Герман Гельмгольц считал, что те аспекты восприятия, которые не представляют стимул непосредственно, являются, в некотором смысле, дополнениями, которые получают восприятие в соответствии со своим развитием в прошлом опыте. Есть образ в представлении (наш прошлый опыт), первичный образ (стимул) и образ в восприятии, который формируется на основе первых двух, - утверждал Гельмгольц. Прежний опыт и текущее чувственное ощущение взаимодействуют друг с другом, образуя перцептивный образ.
Действительно, с конца XIX и весь XX век психологи активно использовали термин "опыт". У.Джеймс пришел к утверждению, что не существует такой вещи, как сознание, независимое от индивидуального опыта. Необихевиорист Эндел Толмен считал опыт человека одной из промежуточных переменных. Дж.Мид называл "Я" человека продуктом "социального опыта", который первоначально приобретается в детских играх. Или комплекс неполноценности, о котором говорит в своей индивидуальной психологии неофрейдист А.Адлер, - опыт складывающийся под влиянием общения со взрослыми: ребенок хочет идти гулять, а взрослый говорит "нельзя", или ребенок хочет конфету, а взрослый отвечает "нет, у тебя заболят зубы". Я даже могу не упоминать классический психоанализ З.Фрейда, после которого чуть ли не все человечество знает, что "все проблемы человека - из детства".
Гештальтпсихологи утверждали, что принципы гештальта формируют наше повседневное восприятие, наравне с научением и прошлым опытом. А сегодня вполне привычным является точка зрения, в соответствии с которой в процессе ощущения и восприятия задействован предыдущий опыт, процессы осмысления того, что воспринимается, т. е. в процесс восприятия включаются психические процессы еще более высокого уровня, такие как память и мышление. формирование адекватного трехмерного образа восприятия внешнего мира непосредственно связано с опытом восприятия этого мира человеком, с особенностями его деятельности. Добавим, что при некоторых сложных видах восприятия - обычно при восприятии человека человеком - восприятие может делать определенные ошибки, связанные с тем, что восприятие связано с опытом человека.
По мнению Вольфганга Келлера творчество это - реорганизация образа восприятия, т.е. улучшение гештальта, который при возникновении проблемной ситуации был незавершен, а затем в силу внутренних законов психического поля преобразовался в более совершенный. Так, поступает, например, обезьяна: применяет палку как средство, с помощью которого можно достать приманку или составляет сложную пирамиду из нескольких ящиков. Все эти действия не имели места в прошлом опыте обезьяны.
А разве известный термин, введенный Фредериком Бартлеттом в тридцатые годы прошлого века - "схема" - не является продуктом нашего опыта? Или возьмем психолингвистическую теорию прототипов. Откуда, как не из своего опыта человек берет эти образования?
Ричард Грегори выдвигает идеи сходные с идеями Гельмгольца. В восприятие, в особенности зрительное, необходимо вовлечен мыслительный процесс решения задач, основанный на прошлом опыте. Чем больше знания о воспринимаемой ситуации мы имеем, тем меньше необходимость в обработке новой информации. Когда знание доступно нам практически полностью, главную роль в восприятии играет прошлый опыт. Мы, - говорил Грегори, - строим предположение о том, что видим, на основе ожиданий, убеждений, прежних знаний и предыдущего опыта.
Пожалуй, наиболее ценный вклад в этот вопрос внесли представители когнитивной психологии. Возьмем теорию категоризации восприятия Дж.Брунера, для которого прошлый опыт субъекта - это и есть определенный набор устоявшихся категорий.
В концепции Ульрика Найссера схема это - та часть полного перцептивного цикла, которая является внутренней по отношению к воспринимающему. Она модифицируется опытом и тем или иным образом специфична в отношении того, что воспринимается.
Но откуда же этот самый опыт берется? По этому поводу в психологии имеются две главные точки зрения: эмпиристская и нативистская. Основной тезис нативизма: основные качества нашего внутреннего мира являются врожденными. Нативисты в доказательство своего тезиса указывали на то, что еще никогда никому не удалось констатировать наличие совершенно непространственного восприятия: каждое чувственное качество воспринимается всегда где-то, т.е. в какой-то пространственности, которая имеет первичный, не производный по отношению к чувственному содержанию характер.
Основное положение эмпиризма: наш внутренний мир является продуктом личного опыта. В понимании эмпиристов это означало, что содержимое сознания есть нечто производное, получающееся в результате ассоциации непространственных элементов - ощущений. Основной аргументы эмпиристов: восприятие пространства, в частности оценка расстояний, у детей менее совершенна, чем у взрослых. Например, один из психологов в качестве иллюстрации непространственности восприятия приводит маленького ребенка, который тянется рукой, чтобы достать Луну. Взрослому человеку такое в голову не придет. По мнению сторонников эмпирического направления, восприятие пространства отсутствует у ребенка и появляется с возрастом. Спор эмпиристов и нативистов начался в XVIII веке и продолжается до сих пор. Говорят, на фразу Дж.Локка "в нашем разуме нет ничего, кроме ощущений" сторонник нативизма В.Лейбниц ответил: "в нашем разуме нет ничего, кроме ощущений... и самого разума".
В наше время, кажется, довольно уверенно побеждают нативисты, хотя эмпиристы задают резонный вопрос: как можно почувствовать трехмерность пространства, если и сама сетчатка, и спроецированные на нее изображения - преимущественно двухмерные поверхности? Длительное время философы объясняли этот парадокс тем, что опыт зрительного восприятия пространства человек заимствует у осязательных ощущений и моторной активности. Эта традиция берет свое начало во Франции от Жан-Жака Руссо и в Англии от Джорджа Беркли: по мнению ее приверженцев, зрительные ощущения могут дать достоверные знания о реальности только в том случае, если они сочетаются с двигательными и осязательными ощущениями. В России похожей точки зрения придерживался в XIX веке И.М.Сеченов, который говорил, что пространственное вИдение есть вИдение измерительное с самого начала своего развития. "Измерителями" служат ощущения, возникающие на основе движения.
Некоторую промежуточную позицию занимали советские психологи. Еще Л.С.Выготский, рассматривая взаимодействия опыта человека и его воображения считал, что воображение находится в прямой зависимости от богатства и разнообразия прежнего опыта человека, потому что этот опыт представляет материал, из которого создаются построения фантазии. Но в то же время, сам опыт опирается на воображение.
С.Л.Рубинштейн считал, что человеку от рождения присуща некоторая примитивная внеположность, элементарная чувственная основа восприятия пространства. Но лишь в результате более или менее длительного развития у человека формируется восприятие пространства, в котором получают все более дифференцированное и адекватное отражение реальные пространственные свойства и отношения предметов. Основным принципом, регулирующим восприятие движения, является осмысление ситуации в объективной действительности на основе всего прошлого опыта человека. Например, практически каждый человек на своем опыте ощущает, что с возрастом ему начинает казаться, будто такие ежегодные события, как праздники, наступают все быстрее и быстрее.
Большую роль играют в данном контексте исследования, проведенные в 60-е гг. на факультете психологии МГУ. В этих исследованиях наблюдатель смотрел в псевдоскоп на человеческое лицо. При этом никаких изменений в лице вовсе не наблюдалось. На сетчатой оболочке глаза были даны все условия для восприятия формы в обратном рельефе. Однако такая форма не воспринимается потому, что опыт всей жизни человека противоречит такому восприятию. На основе этого и других опытов в школе Леонтьева был сформулирован так называемый принцип правдоподобия: псевдоскопические обращения образов предметов по глубине происходят в той мере, в какой они допустимы с точки зрения имеющихся у человека знаний об этих предметах.
По-видимому, мы наследуем от наших животных предков опыт, который присущ и им. Новейшие психологические исследования доказали существование и здесь закона наследственности: психическая деятельность каждого человека, как и каждого животного индивида, является продолжением психической деятельности ряда предшествовавших поколений. Мы наследуем от наших предков не только анатомическую структуру их тела и физиологическую организацию, но также и психологические особенности. Наблюдения установили тот факт, что у каждого человека и животного есть целый ряд представлений и инстинктов, унаследованных от предков. Тот инстинктивный страх, который испытывает цыпленок, впервые увидевший коршуна, не есть результат индивидуального опыта, а результат опыта предшествующих поколений, установившего неразрывную связь между представлением большой птицы и представлением угрожающей опасности. Как у животного, так и у человека существует множество таких представлений - а следовательно, в чем совершенно правы нативисты, - существуют врожденные идеи. Ошибка же нативистов заключалась только в том, что они этот запас врожденных идей представляли себе в виде постоянной и неизменной величины. К имеющейся информации, которую мы получаем врожденно, прибавляется и информация, которую мы получаем прижизненно.
Кроме вышеприведенного примера с так сказать филогенетическим опытом, есть примеры, которые говорят и о наличии онтогенетического опыта у животных. Однажды исследователи решили выращивать котят в цилиндрических вольерах, одна половина стен которых была окрашена в вертикальные полосы, а другая половина - в горизонтальные. Когда котята вырастали и попадали в нормальную среду, их поведение свидетельствовало о том, что "вертикальные" животные воспринимают только вертикально ориентированные объекты, а "горизонтальные" животные - только горизонтальные. Например, когда исследователи протягивали им палочку вертикально, кошки, выращенные в первых условиях, принимались хватать ее, в то время как другая группа их игнорировала. Если же палочка подавалась горизонтально, кошки из второй группы включались в игру, а первые не проявляли к ней интереса.
Некоторые эксперименты показали наличие врожденного опыта у младенцев. Например, в экспериментах по выявлению врожденной константности формы. Здесь стимульным объектом, обусловливающим поворот головы, является белый куб со стороной 30 см, расположенный на расстоянии 1 м. У младенца вырабатывалась реакция на этот предмет: на каждый поворот головы ребенка каким-то образом поощряли. Затем этот объект меняется, поощрения больше не происходит, и записывается частота поворотов головы. В методике предполагается, что реакция младенца на любой стимульный объект, схожий с тем, который был использован при тренировках, останется прежней; реакция на нечто совсем непохожее будет или немного меньше, или ее совсем не будет. Когда куб со стороной 30 см предъявляется на расстоянии 3 м, младенец, как правило, довольно часто поворачивает голову (хотя и не так часто, чем когда куб находится на расстоянии 1 м). Когда куб со стороной 90 см помещается на расстоянии 3 м, младенец поворачивает голову намного реже. По всей вероятности, ребенок видит куб со стороной 30 см на большем удалении точно таким же, каким он видел его во время тренировок, хотя величина зрительного угла уменьшалась; и напротив, куб со стороной 90 см он должен видеть как нечто совершенно отличное (большее), хотя фактически на расстоянии 3 м его зрительный угол такой же, как и на расстоянии 1 м (в случае с контрольным кубом). Поэтому ясно, что ребенок скорее реагирует на куб, который сохраняет константность размера, чем на куб, который сохраняет константность зрительного угла. 6-8-недельные младенцы, по-видимому, проявляют константность размера.
Известный эксперимент Элеоноры Гибсон продемонстрировал наличие врожденного опыта у младенцев восприятия трехмерности пространства. Детей выпускали на специально организованную поверхность: обычный непрозрачный пол переходил в стеклянный настил, так что создавался зрительный "обрыв". (Конечно, экспериментальная установка была абсолютно безопасна для ребенка). При этом возникала зрительная иллюзия "пропасти". Дети наотрез отказывались ползти в зону "обрыва", даже когда их пытались заманить туда привлекательными игрушками. Таким образом, было показано, что некоторая информация имеется у ребенка уже в младенческом возрасте.
При помощи этой методики было показано, что "мелкую" сторону предпочитают цыплята, крысята, котята, ягнята, львята, тигрята, детеныши ягуара, снежного барса, обезьяны, а также младенцы. Так же поступают и детеныши, выращенные в темноте. Даже в возрасте трех дней детеныши обезьяны волнуются больше, когда их помещают прямо на стекло с "глубокой" стороны, чем когда их помещают с "мелкой" стороны. Последнее наблюдение особенно важно из-за сходства, которое имеется между обезьяной и человеком. Некоторые виды, такие, как водяные черепахи и утки, почти не обнаруживали какого бы то ни было предпочтения "мелкой" стороны, однако можно предположить, что это указывает скорее на отсутствие у этих животных боязни высоты, чем на отсутствие ее восприятия.
Как отмечалось, опыты со зрительным обрывом проводились с младенцами, но в возрасте 6 мес. и старше. Поскольку младенцы меньшего возраста не умеют ползать, то нет возможности обнаружить неприязнь, если таковая имеется, к "глубокой" стороне, наблюдая, в какую сторону они направятся. Однако, когда прямо на стекло помещали совсем маленьких детей, то по разнице в частоте сердцебиения на той и другой стороне стекла можно было сделать вывод о том, что они правильно воспринимают удаленность. Более того, младенцы в возрасте всего лишь 6 недель проверялись в экспериментах, направленных на выяснение вопроса о том, видят ли они предметы неизменными по величине и форме, если последние предъявляются им на различных расстояниях и в разных ракурсах. Поскольку было обнаружено, что у этих очень маленьких детей уже существует константность формы и величины, и поскольку вполне вероятно, что такая константность связана с восприятием удаленности и глубины, эта работа также служит доказательством того, что трехмерное видение у человека присутствует уже вскоре после рождения.
Проводились исследования врожденности восприятия формы. Будут ли младенцы предпочитать рассматривать одну конфигурацию, а не другую. Если младенцы обнаруживают предпочтение, то из этого следует, что они должны воспринимать различия, а значит, воспринимать форму. Экспериментатор видел глаза младенца через небольшое отверстие и отмечал, куда смотрит младенец. Направление взгляда определялось по тому, что отражается от центральной зрачковой области поверхности глаза. Через отверстие снимали фильм и позднее анализировали движения глаз по кинопленке.
Уже в первую неделю жизни у младенцев явно имеются предпочтения, и эти предпочтения со временем меняются. Младенец обычно смотрит на сложную конфигурацию, предпочитая ее менее сложной. Однако эти исследования почти не содержат данных по предпочтению формы, т.е. по предпочтению одной формы другой. Так, например, шахматная доска предпочитается пустому квадрату, но нет предпочтения между крестом и кругом.
В экспериментах Р.Франца три объекта предъявлялись во всех возможных парных сочетаниях 49 младенцам в возрасте от 4 дней до 6 месяцев. Результаты были примерно одинаковыми для всех возрастов: дети чаще всего смотрели на "настоящее" лицо, несколько реже - на фигуру с беспорядочно разбросанными чертами лица и почти не обращали внимания на третью, контрольную фигуру.
Исследования психологов (большой вклад в эти исследования внесли советские ученые) показали, что восприятие представляет собой систему перцептивных действий, овладение которыми требует специального обучения и достаточно долгой практики. Существенно, что как сами перцептивные действия, так и критерии адекватности образа не остаются неизменными, а проходят значительный путь развития вместе с развитием самой деятельности. Это значит, что важнейшей характеристикой восприятия является его историчность - обусловленность конкретными условиями протекания деятельности и прошлым опытом субъекта.
Об этом же свидетельствуют факты о восприятии слепорожденных после удаления у них катаракты. Несмотря на восстановление оптического аппарата зрения, эти больные не способны к зрительному восприятию и даже различению предметов. Лишь по прошествии длительного времени, иногда насчитывающего многие месяцы, они начинают зрительно воспринимать внешний мир, но и тогда он, как правило, кажется тусклым и расплывчатым.
Наблюдения над ослепшим в десятимесячном возрасте человеком, которому зрение было возвращено в 52 года, провел английский психолог Р. Грегори. В течение длительного времени зрительное восприятие этого человека было ограничено тем, что он узнал ранее путем осязания. Он так и не научился читать с помощью зрения, однако узнавал зрительно заглавные буквы и цифры, которые его учили читать в школе для слепых. Рисунки этого человека также свидетельствуют о неспособности воспроизвести что-либо, о чем он раньше не знал через осязание. Например, даже через год после операции он не мог нарисовать переднюю часть автобуса, так как не имел возможности исследовать ее руками.
Если суммировать результаты исследований, то они указывают на важное участие познавательного опыта человека в процессе восприятия. В частности, на это указали еще исследования уровня притязаний в школе К.Левина Фердинандом Хоппе и Тамарой Дембо. На этот уровень решающее воздействие оказывает предшествующее достижение, то есть опыт, результат предыдущего действия. Например, человек приходит в тир, уже с определенным опытом стрельбы по мишеням. Этот опыт может быть близким к ста процентам или, так сказать, нулевым: то есть человек ни разу не был в тире и не стрелял по мишеням, но у него все равно есть какой-то опыт: положим, он брался за какие-то новые задачи и так или иначе их выполнял: удачно или не удачно - это сейчас не важно. Важно то, что у каждого уже есть опыт решения каких-то задач, и на основании этого опыта человек в тире ставит перед собой определенное достижение. Люди ставят перед собой только свою конкретную цель, которая связана с их личным опытом. Это и есть их уровень притязаний: то, к реализации чего они стремятся.
В основе современной отечественной педагогической психологии лежит фундаментальное положение о том, что сущностью индивидуального психического развития человека является усвоение им общественно-исторического опыта, зафиксированного в предметах материальной и духовной культуры. Таким образом осуществляется социализация человека.
Что такое социализация? Это процесс усвоения и воспроизводства индивидом общественного опыта, в результате которого он становится личностью и приобретает необходимые для жизни психологические качества, знания, умения и навыки, в том числе речь. Каждый психолог скажет: социализация это - познание индивидом созданной людьми цивилизации, приобретение опыта социальной жизни, превращение из природного в общественное существо, из индивида в личность. Социализация включает в себя усвоение норм нравственности, культуры человеческих взаимоотношений, правил поведения среди людей, а также социальных ролей, видов деятельности, форм общения.
Социализация это - многогранный процесс, имеющий различные аспекты, но особого внимания заслуживают механизмы социализации, т. е. способы, посредством которых человеческий индивид приобщается к культуре и приобретает опыт, накопленный другими людьми. То есть делает общественно-исторический опыт своим внутренним, субъективным опытом.
Всегда ли опыт передается? Американский психолог - Альберт Бандура - разработал социально-когнитивную теорию личности. В отличие от Б.Скиннера, который почти всегда полагал научение возможным только посредством прямого опыта, у Бандуры основной акцент сделан на роли научения через наблюдение в приобретении навыков поведения. Например, человек, который внимательно наблюдал за опытным футболистом, будет иметь мысленный образ хорошей обработки мяча. Когда он будет учиться обрабатывать мяч, то объединит свою попытку с мысленным образом обработки мяча специалистом. Правда, советский и российский психолог Юлия Борисовна Гиппенрейтер справедливо заметила, что вечная проблема "отцов и детей" состоит как раз в том, что дети иной раз не хотят перенимать опыт отцов. В то же время в науке знания аккумулируются и передаются намного легче, и здесь часто происходит изменение взглядов ученых под влиянием накопленных знаний.
Еще одним примером влияния опыта может служить точка зрения фрейдизма на тревогу. Фрейд изучал расстройства, которые по своему происхождению были скорее психическими, чем физиологическими. Эти исследования вызвали у него интерес к происхождению тревоги. Эта заинтересованность впервые привела его в 90-е годы XIX века к предположению о том, что тревога, которая испытывается многими его пациентами-невротиками, являлась следствием неадекватной разрядки энергии либидо. В дальнейшем он заключил, что состояние нарастающего напряжения является результатом не находящей выхода энергии либидо. Возбуждение, не завершившееся разрядкой, преобразуется и проявляется в неврозах страха. Однако по мере накопления опыта в лечении неврозов Фрейд пришел к пониманию, что подобная интерпретация тревоги и страха является неверной. Спустя 30 лет он пересмотрел свою теорию и пришел к следующему выводу: тревога является функцией Эго и назначение ее состоит в том, чтобы предупреждать индивидуум о надвигающейся угрозе, которую надо встретить или избежать. Тревога как таковая дает возможность личности реагировать в угрожающих ситуациях адаптивным способом. Неофрейдисты заметили, что основной причиной тревожности является неблагополучный ранний опыт отношений, из-за которого развивается так называемая "базальная тревога" (этот термин ввела в психологию немецко-американская исследовательница-неофрейдистка Карен Хорни).
Опыт диктует человеку свои правила. Одна канадская страховая компания проанализировала причины нескольких необычных дорожных аварий, произошедших с участием самолетов малой авиации. Легкие летательные аппараты (например, спортивные самолеты) в руках новичков часто ломаются. Обычно пилоты, обнаружив в полете сбои в работе двигателя, стараются приземлиться на ближайшей пустой автостраде. При этом редко кому из них приходит в голову съехать на обочину. Как следствие - в самолет врезаются встречные автомобили. Когда участников аварии допрашивали в полиции, водители почти всегда говорили, что не видели никакого самолета: они следовали по шоссе и внезапно во что-то врезались. Меньше всего водители ожидали увидеть на автостраде самолет - поэтому они его не замечали.
И в практике следователей опыт дает о себе знать. Когда несколько свидетелей преступления дают показания, их версии событий часто сильно отличаются друг от друга. Причем не только в мелких деталях преступления, но даже в том, как выглядели (цвет волос, рост, одежда) жертва и преступник. Т.е. свидетели описывают свое собственное восприятие случившегося, опираются на свой собственный опыт.
По мере накопления все новых знаний, психологи стали приходить к выводу: все происходящее в нашем сознании взаимосвязано: внимание и память зависят от воли, эмоциональных состояний и мотивов, мышление влияет на формирование потребностей, а образы воображения способны порождать эмоции не менее сильные, чем реальные явления. И все это, так или иначе, связано с накоплением опыта.
В первой половине XX века английским исследователем памяти Фредериком Бартлеттом в психологию было введено понятие "схема", После Второй мировой войны это понятие стали использовать в когнитивной психологии, где схемой называют способ организации новой информации в соответствии с уже существующей. Затем это понятие проникло и в когнитивно-бихевиоральную психотерапию, где стало одним из основных. Сегодня это понятие довольно активно применяется в различных направлениях психологии. В общем и целом, схема это - существующий в любом человеке активный организатор опыта, который подготавливает субъекта к принятию информации строго определенного типа.
Понятие "опыт" часто совмещают с представлениями об историчности нашего сознания. Но, надо сказать, что во второй половине XX века это понятие начали активно употреблять не только психологи. В работах таких методологов, как Лакатос, Фейерабенд, во многих постпозитивистских работах этот термин стал активно использоваться. Другое дело, что вместе с использованием этого термина, постпозитивисты (по крайней мере, в основной своей массе) активно выступали против психологизма в науке. Более того, давно уже (повторяю, во второй половине XX века) Лакатосом, Фейерабендом и другими исследователями внедряется мысль о том, что развитие нашего знания не идет путем простой прибавки, простого надстраивания нового над старым: новое не есть всего лишь надстройка над старым, новое - это интегрирование старого. Другое дело, что эти мысли касаются не человека, а знания, то есть в этих постпозитивистских и когнитивистских теориях превалирует тот самый рационалистский (позитивистский) подход.
Опыт человека всегда индивидуален и уникален. Многие психологи считают такую уникальность причиной "психологического релятивизма". Правда, понятие "психологический релятивизм" практически не используется в профессиональной психологии, а философы чаще употребляют термин "эпистемологический релятивизм", т.е. относительность познания человека. Но содержательно сегодня многие профессиональные психологи принимают такую трактовку.
Этим термином обозначается относительность опыта человека по отношению к опыту других людей. Этот опыт проявляется в поведении и психике человека. Буквально каждый факт нашей жизни каждый человек трактует (интерпретирует) по-своему, индивидуально. Действительно, все мы получаем строго индивидуальный опыт. По-разному воспринимаем вещи, события, общаемся с разными людьми (даже учителя в школе - разные люди, дающие ученикам, хоть немного, но разное понимание предмета). Поэтому думаем и действуем мы тоже индивидуально, каждый по-своему. Такова природа человека. Но отсюда же следует, что люди считают только свою интерпретацию единственно верной, думают, что другие люди не правы (не знают, не умеют, не хотят признать "единственно верное" мнение). Из такого представления вытекает фактическое непонимание людьми друг друга, проистекающие из это ссоры и споры людей, а в сфере политики - непонимание государств друг друга, вплоть до войн.
Люди злятся, если возникает слишком большая разница между их интерпретацией чего-то и "реальным" состоянием дел, в том числе, когда мы сталкиваемся с чужим мнением, которое очень отличается от нашего мнения. Расстраиваемся мы и в ходе какой-то работы, когда нам кажется, что мы легко со всем справимся, а дело оказывается трудным. Если, к тому же, моя интерпретация основана на стереотипах, т.е. мое мнение слабо поддается изменениям, то злость неизбежна. Вы заметили, чем старше человек, тем выглядит злее? Это происходит не потому, что старшее поколение - злое от рождения. Они в юности и молодости тоже вызывали раздражение старших. Если во мне возникает такая злость, я себе говорю: кажется, у меня начинается "отложение солей" в моем внутреннем мире, то есть мой опыт "стереотипизируется".
Одним словом, опыт, опыт, опыт... Везде и всюду он присутствует в жизни человека. Вот только ответ на вопрос, что же это такое, пока остается без ответа. Мы попытаемся такой ответ найти.
Казалось бы, вы сразу поймете, что такое внутренний, или субъективный, опыт, если обратите взор "внутрь себя". Всем нам хорошо знакомы наши ощущения, мысли, желания, чувства: фундаментальное свойство субъективных явлений - их непосредственная представленность субъекту. И при помощи понятия - "опыт" - мы пытаемся объяснить все другие психические явления, делаем понятие "опыт" объяснительным принципом. Опыт превратился в глобальную категорию, описывающую наш внутренний мир.
Вот только все время остается открытым вопрос, что же это такое - сам опыт? Как он выглядит? Пожалуй, данная книга, в какой-то мере является попыткой ответить на этот вопрос. И чтобы на него ответить, мне представляется, мы должны начать с нетривиального (по крайней мере, непривычного для психологов) подхода со стороны глубоких филогенетических структур, предшествовавших возникновению человека.
ПРОЛЕГОМЕНЫ.
Диапазон органов чувств.
В науке XIX века превалировало философское направление, признающее чувственный опыт единственным источником достоверного знания. Исследователи той поры искренно верили, что существует только то, что дано нам при помощи наших органов чувств. Но к XX веку люди стали понимать, что воспринимать они могут только незначительную часть того, что существует в природе. Принято считать, что средний человеческий глаз в средних условиях дневного освещения воспринимает чрезвычайно узкий (по сравнению со спектром возможных излучений) диапазон длин волн: от 380 до 780 нм (1 нанометр = 10-9м) или 0,38-0,78 мкм. А диапазон сигналов, принимаемых органами слуха человека, ограничен 16-20 000 Гц.
Таким образом, в сознание человека попадает лишь та информация, которая попадает в соответствующие диапазоны. Это явление дало основание известному советскому психологу Л.С.Выготскому сравнивать сознание человека с прибором, который пропускает в наш мир только то, что может быть полезным человеку, отсекая все остальное. И здесь мне видится идея Платона: тело есть охрана (не темница, как часто интерпретируют философы) сознания. Иными словами, за пределами нашего восприятия находится огромный мир, защитой от вредных воздействий которого и является наше сознание.
Косвенным доказательством такого внечувственного мира может служить тот факт, что изменение чувствительности какого-либо анализатора может иметь место и при подпороговом раздражении других анализаторов. Минимальная величина раздражителя, при котором впервые возникает ощущение, называется абсолютным порогом ощущения. Раздражители, сила действия которых лежит ниже абсолютного порога ощущения, не дают ощущений, но это не значит, что они не оказывают никакого воздействия на организм. Так, исследования отечественного физиолога Г.В.Гершуни и его сотрудников показали, что звуковые раздражения, лежащие ниже порога ощущения, могут вызывать изменение электрической активности мозга и расширение зрачка. Зона воздействия раздражителей, не вызывающих ощущений, была названа Г.В.Гершуни "субсенсорной областью". П.П.Лазаревым были получены факты снижения зрительной чувствительности под влиянием облучения кожи ультрафиолетовыми лучами.
Вероятно, при определенных условиях и у человека может быть сформирована чувствительность к стимулам, обычно находящимся за пределами возможности работы сенсорных систем. Примером может служить эксперимент по формированию "кожного зрения", проведенный А.Н. Леонтьевым.
Многие животные обладают и такими особенностями, которые недоступны человеку. Хорошо известна, например, эхолокация, имеющаяся у летучих мышей, т.е. их способность воспроизводить ультразвуковые сигналы, а затем воспринимать их, когда они отражаются от окружающих предметов. Есть свидетельства, что птицы и насекомые обладают магнитным чувством и используют его для навигации в пространстве. Ничего подобного у человека нет.
Иными словами, некоторые чувственно не воспринимаемые человеком вещи, могут вызывать определенные поведенческие проявления. Но значит ли это, что они могут каким-то образом восприниматься чувственно? По-видимому, нет. Значит, вокруг нас существует мир, который мы не можем воспринимать при помощи наших органов чувств, но этот мир влияет на нас и вызывает в нас определенные изменения.
Назовем такую реальность внечувственной и попробуем разобраться, какое отношение эта внечувственная реальность имеет к психологии человека.
Взаимодействие.
Наука прошлого и позапрошлого века пришла к идее движения как основного принципа нашего существования. (Отсюда - идея действия.) Но сегодня пора признать, что в основе нашей жизни - не просто действие, а взаимодействие всего, что существует в реальности. Предметы, вещи, организмы не просто действуют на другие предметы, но и испытывают ответное воздействие. Даже приспособление (адаптация) живых существ не может обойтись без такого взаимодействия.
Люди привыкли к тому, что основной объем информации поступает к ним через органы зрения. Но надо разобраться, что означает слово "основной". В нашем случае "основной" мы берем в смысле наибольший. Действительно, как говорят ученые, основная масса информации поступает к нам через глаза. Но значит ли это, что этот массив означает и "наиболее важное"? Со времен Дж.Беркли и Д.Юма (с XVIII века) человечество пришло к выводу, что без мускульного чувства человек вообще не в состоянии был бы овладеть понятием пространства. Этот факт, известный нам с XVIII века только подтверждает идею взаимодействия: все вещи в этом мире находятся во взаимодействии. В мире нет ничего, что существовало бы "само по себе". Взаимодействует камень с точащей его каплей воды, взаимодействуют электроны и позитроны, взаимодействуют органы чувств и органы передвижения. Все в этом мире существует только в процессе взаимодействия. И такое взаимодействие позволяет нам (и всему сущему) узнавать себя, открывать в себе все новые и новые особенности. Ведь в процессе взаимодействия мы получаем возможность сравнивать себя с иными вещами (прежде всего, с людьми, но и с другими вещами - тоже).
Так мы устроены, что не можем выжить, не сравнивая себя и окружающие вещи с чем-то еще. Вон тот стол - больше, а вон та звезда на небе - не такая яркая. А вон тот человек - хуже меня. В тех сферах жизни, где человек имеет общепризнанные единицы измерения (например: метр, грамм, секунда) такое сравнение осуществляется при помощи этих единиц. В психологии такие единицы отсутствует (степень математизированности психологии близка к нулю), но оценка, тем не менее, требуется. В этом случае применяют метод экспертной оценки (сравнить ведь надо!) Для этого люди, которых другие люди считают наиболее достойными в этих вопросах, дают свою оценку тому или иному явлению.
Возьму для примера патопсихологию. Мы все, конечно, стараемся определить "на глазок" нормален или нет тот или иной человек. Но, чтобы, так сказать, "точно" определить, насколько человек отклоняется от нормы, в соответствующем учреждении (например, в психиатрической больнице) имеются эксперты, которые свое экспертное суждение и выносят. Почему они? Как правило, потому что у них есть соответствующая квалификация, подтвержденная документально (дипломом о высшем образовании, свидетельство о научной степени, документы, подтверждающие повышение квалификации и т.п.). Во-вторых, большое значение имеет время работы в данной области. Но самое главное: эти эксперты должны так или иначе уметь отличать патологию от нормы, то есть иметь представление о том, что такое норма и что такое патология.
Субъективна ли такая оценка? Разумеется. Но другой у нас (именно, у нас, у людей, а не где-то там, у математиков) нет. Мы просто на веру принимаем, что эксперты - самые квалифицированные в данном вопросе. Поэтому и верим! Вы хотите дать оценку как-то более "объективно"? Наверное, и я тоже с интересом посмотрел бы на такие "объективные" методы. Но их нет. Нет в психологии, нет в религии, нет в искусствоведении, много, где нет. От этого мир не становится другим. Так что предлагаю сегодня жить так, как происходит. И если мой ответ, покажется удивительным, скажу только, что ничего не могу поделать - так обстоит дело с экспертной оценкой в разных сферах нашей жизни.
Можно было бы еще кое-что рассказать о данном методе - вспомнить, например, так называемый Дельфийский эксперимент, с которого началось широкое внедрение метода экспертной оценки в науке, сравнить экспертизу более подробно с другими способами оценки и т.д. - но для нашего разговора такие подробности будут излишними. Добавлю только, что этот вопрос - очень важен и очень интересен. По крайней мере, в науке. Особенно это касается "субъективных дисциплин"!
Фигура и фон.
Взаимодействие вещей в природе происходит не так просто, как может показаться с первого взгляда. Дело в том, что в процессе взаимодействия происходит не просто воздействие вещей друг на друга. В ходе взаимодействия вещи еще обязательно изменяют свое состояние. И происходит это потому, что вещи "воспринимают" друг друга не просто как отдельные предметы, но как предметы, находящиеся в том или ином контексте, или как сказали гештальтпсихологи, как фигуры на том или ином фоне.
Э.Титченер ввел в психологию метафору волны. В метафоре волны фиксируется прерывистый характер нашего внимания, т.е. представление о том, что в каждый момент времени только одно содержание достигает "гребня волны внимания" (апперципируется).
В дальнейшем эта концепция была положена в основу психологической школы - гештальтпсихологии. Это - хорошо известный факт, и нам нет необходимости об этом рассуждать. Более интересным представляется другой вопрос: почему появляется этот феномен - "фигуры и фона", как прозвали его гештальтисты.
Что же происходит с фигурой на том или ином фоне? А происходит с ней вот что. Мы воспринимаем фигуру, как нечто изолированное и выделенное из своего фона. Но фактически мы воспринимаем фигуру не отдельно от других ("фоновых") вещей, а именно как нечто составляющее единое целое (фигуру, но не отдельно, а "на фоне). Мы никогда не воспринимаем отдельных вещей, но всегда только "на фоне". Этот фон может быть самым разнообразным: начиная от "внешних вещей", которые окружают нашу фигуру, и заканчивая "фигурами", которые всплывают в нашем сознании в форме разнообразных образов и представлений, но тоже находятся "на фоне" других внутренних составляющих.
Но что собой представляет этот "фон"? Это потенциальные фигуры, с которыми происходит, если можно так выразиться, первоочередное взаимодействие нашей фигуры. И в процессе такого взаимодействия наша фигура непрестанно меняется: меняет в ходе такого взаимодействия свои свойства.
Таким образом, мы всегда воспринимаем фигуру двойственно. Во-первых, это - просто вещь, взятая изолированно от других фигур. Но, в то же время, это вещь, изменившая (в результате взаимодействия с фоновыми вещами) свои свойства и качества. И здесь, в этой конфигурации одной вещи на фоне других вещей, мы сталкиваемся с занятным феноменом, который принято называть противоречием. Действительно, ведь мы всегда воспринимаем вещь, как бы, двойственно: с одной стороны, сама отдельная вещь, имеющая свои границы. С другой же стороны, это вещь уже изменившаяся, поменявшая свои свойства в процессе взаимодействия с "фоновыми" вещами.
Материальное и идеальное.
В XX веке люди рассуждали следующим образом. Одна группа ученых (их позже стали называть метафизиками) рассуждали следующим образом. В мире существуют разнообразные вещи. Но размеры вещей, разумеется, разные. Все вещи складываются из своих частей, которые, естественно, меньше самих вещей. Есть такие самые маленькие вещи, из которых складываются все остальные вещи. Эти самые маленькие вещи великий древнегреческий ученый Демокрит назвал атомами. Одним словом, первая группа исследователей исходила из презумпции возможности восприятия всего, что существует, но часто только при наличии соответствующих инструментов: мы не видим атом, но у нас есть принципиальная возможность его увидеть - необходимы подходящие инструменты. Создание микроскопа и телескопа отчасти подтвердили это утверждение. Этой точки зрения придерживается, по-видимому, большинство исследователей, включая создателя так называемой планетарной модели атома Нильса Бора.
Вторая группа исследователей исходила из презумпции принципиальной невозможности воспринимать те или иные вещи. Логика этих ученых такова: есть вещи, устроенные таким образом, что они не могут быть восприняты органами чувств человека. Но принципиальная (опять же) возможность их изучения подвластна методам теоретическим - интуиции, инсайту и т.п.
Что такое интуиция? О-о-о!!! Если бы кто-нибудь знал ответ. Кто-то рассуждает про логику (вернее, ее отсутствие), кто-то про медитацию (при чем здесь психология?), кто-то про нейронауки (опять же, психология к нейронауке имеет отдаленное отношение, она, психология, и к физике, и к математике, и к истории, вообще ко всем наукам "как-то" относится). Так что, никто не даст определенный ответ на этот вопрос. Честно говорю: я тоже не знаю. По-моему, так и должен отвечать человек, который хоть немного понимает, что такое психология. На мой взгляд, интуиция - одна из тайн человека, но это такая тайна, которая лежит в основе нашего психологического мира.
Впрочем, в науке много тайн: и в психологии, и в физике, и в истории, вообще во всех науках. Так что, давайте в этих тайнах вместе разбираться и без ажитации (если, конечно, мы хотим заниматься наукой, а не Википедией, которой все известно).
Немецкий философ К.Маркс в середине XIX века назвал эти два течения в науке материализмом и идеализмом. Разумеется, никто из ученых не отрицает существования реальных вещей. Но идеалисты, в отличие от материалистов, считают некоторые вещи принципиально непознаваемыми для эмпирических методов, которыми располагает материалистическое направление. Когда-то таких исследователей называли не только идеалистами, некоторых из них - еще и эзотериками. Так называли тех идеалистов, которые считали, что всевозможные идеальные сущности могут быть воспринимаемы человеком. Среди эзотериков в XIX веке наибольшей известностью пользовалась Е.Н.Блаватская.
Еще одну группу идеалистов назвали солипсистами. Многие ученые призывают бояться солипсистов, поскольку, по мнению этих ученых, солипсисты отрицают существование реальности и, будто бы считают, что мир - это только мое представление. Впрочем, не могли бы вы показать кого-нибудь, боящегося солипсизма. Я никогда людей, утверждающих подобное, не встречал. Правда, иногда встречаются не очень умные авторы каких-нибудь учебников, которые начинают пугать людей солипсизмом. Я думаю, никогда и никто из солипсистов реальность не отвергает. Другое дело, что они считают реальность неким подобием хаоса, из которого человек при помощи сознания выстраивает свое собственное вИдение этой самой реальности. Но в этом случае и многих отечественных (и советских, и российских) психологов надо бояться. И тогда вопрос из вопроса о солипсизме превращается в вопрос: "кого пугают мысли о психологии".
Надо сказать, оба эти направления - материализм и идеализм - обладают определенными недостатками. Очевидным недостатком первого направления является его утверждение, что, как только мы отрываемся от непосредственного восприятия и начинаем пользоваться теми или иными приборами - телескопами, микроскопами - мы перестаем понимать увиденное и начинаем давать этому увиденному свою трактовку. Подобное утверждение, разумеется, вызывает недоумение обывателя, который искренно считает, что все приборы, созданные человеком-исследователем, должны давать истинные изображения ("как оно есть на самом деле"), но это - не так, и примерами подобных искажений полна история науки. Здесь можно назвать и историю создания генетики, и рассматривание (и интерпретацию того, что мы увидели) Луны и планет Солнечной системы Галилеем. Сюда же можно поместить всевозможные "расшифровки" изображений, которые получают исследователи: таким исследователем может оказаться врач, делающий рентгено- или томограмму нашего организма, и физик, расшифровывающий снимки треков (следов) элементарных частиц на стенках коллайдера.
Вопрос, который возникает здесь: разделены ли отдельные научные подходы непроницаемыми границами, или между ними всегда есть возможность взаимного проникновения? Например, Томазо Кампанелла мечтал о всемирной испанской монархии под началом Папы. Маркс - о всемирной республике под эгидой пролетариата. Кампанелла был мистиком. Значит ли это, что мистиком был Маркс?
Теория, в соответствии с которой мистицизм представляет собой нечто противостоящее науке, не просто распространена. Она - эта теория - является чуть ли не одной из основных научных аксиом. Однако, некоторые уважаемые ученые показывают, что мистицизм - не просто аргумент, на фоне которого наука выглядит наиболее эффектно. С точки зрения этих ученых мистицизм - неизбежный момент в истории развития науки. Взять, хотя бы судьбу Джордано Бруно. В сознании современного человека Бруно - истинный ученый, пострадавший за свои убеждения. Но Фрэнсис Йейтс, еще в середине XX века показала, что Бруно - мистик, сожженный инквизицией вовсе не за приверженность взглядам Коперника, а за свою приверженность мистическим идеям, за свою приверженность мистицизму, в основе которого приверженность идеологии мифического божества Гермеса Трисмегиста. Йейтс считает, что герметизм был широко представлен в науке и только в XVII веке "ушел в подполье" вместе с братством Розенкрейцеров. Кстати, символично, что именно в XVII веке жили известный саксонский мистик Якоб Беме и окончательно формируется "настоящая" наука усилиями Бэкона и Декарта. Наука Картезия сменила магию Бруно и Кампанеллы. Декарт - граница между магией (все - живое) и естествознанием (природа - механизм). Одним словом, мистицизм Бруно - артефакт или неизбежность? Похоже, мистицизм это способность некоторых людей воспринимать реальность, которая находится за пределами наших органов чувств - внечувственную реальность.
На всю эту историю накладывалась еще одна дихотомия: некоторые ученые считали, что мы постигаем не сам мир, не вещи, но идеи этих вещей. На это обратил внимание, в частности, Дж.Ст.Милль.
Внечувственная реальность.
Надо сказать, что вторая группа исследователей (идеалисты) исходит из того для меня очевидного факта, что имеется не только та реальность, которая может нами восприниматься (при помощи органов чувств), но и реальность, которая существует за пределами этих органов. Среди "идеалистов" выделяется группа людей, которые способны не только рассуждать о такой реальности, но и воспринимать (чувствовать) такую реальность. Таких людей назвали мистиками. Такие философы, которые не только не хотят обсуждать особенности внечувственной реальности, но и не имеют возможности ее как-то переживать, были названы материалистами. Такую реальность, которая не может нами чувственно восприниматься, то есть, выходящая за пределы тех диапазонов, в пределах которого осуществляется наше чувственное восприятие я предпочитаю называть внечувственной. Надо сказать, что о наличии такой внечувственной реальности говорили ученые задолго до меня. Говорил даже К.Маркс. Правда Маркс называл такую реальность сверхчувственной. Думается, лучше подходит термин "внечувственная". Это название исключает какие бы то ни было пространственные характеристики, которые, очевидно, подразумеваются Марксом.
Вопрос, интересующий меня больше, чем лингвистико-психологические характеристики - вопрос о том, как мы получаем (и получаем ли вообще) информацию о наличии такой внечувственной реальности. Пожалуй, главный способ получения такой информации - собственный опыт человека, которые не сводится к различным формам эмпирической информации (в традиционном понимании термина "эмпирический"). В философской литературе такой опыт называют мистическим.
Был такой опыт и у меня. На него я и сошлюсь теперь. Я не хочу привлечь таким образом внимание читателей к своим личностным (личным) особенностям. Но и не рассказать о наличии у меня такого опыта не имею права. Именно такой рассказ мог бы стать лучшим подтверждением внечувственной реальности.
Нет ничего, что бы наиболее подтверждало существование этой внечуственной реальности, чем собственный опыт ее переживания. Не знаю, все ли люди испытывают такие чувства. И не думаю, что подобное происходит с людьми часто. Более того, многие, "побывав" в этом "потустороннем" мире, не рассказывают об этом, считая, что посторонние люди просто не поверят.
Но у меня подобное бывало, и теперь я не боюсь об этом рассказать. Вспоминается случай из детства. Нет, не вспоминается, а помнится - я помню об этом всю жизнь. Конечно, не каждый день всплывают эти воспоминания, но иной раз это происходит. Так вот, было мне лет десять-двенадцать. Моя мама повезла меня в славный город, что стоит на берегу Черного моря. Разумеется, жаркое южное солнце тотчас же обожгло мою кожу. Поднялась температура. Я слег. И вот тут-то и начинается то самое, о чем я хочу сказать, и что повлияло в дальнейшем на всю мою жизнь.
Я был в полубреду. И состояние мое становилось все хуже и хуже. Появился какой-то врач, прописал таблетки, а, может быть, мази. Мама появлялась в моем сознании с испуганным лицом. Врачи - с лицами озабоченными. А мне было хорошо. Нет, не хорошо, а очень хорошо. Это чувство я с тех пор называю термином "блаженство". Я твердо знал, что нахожусь на пути в вечное блаженство, почти уже в этот мир попал, и мне чрезвычайно досаждали попытки взрослых вернуть меня. Я отчаянно боролся с этими попытками: не помню, что я говорил - и говорил ли вообще. Но в сознании билась только одна мысль: ах, отстаньте все от меня, зачем вы опять вернули меня в ваш противный мир. Мне только что было чудесно, я хочу в этот мир вечного блаженства. Но... Меня вернули. Все были довольны. Кроме меня. С тех пор я живу с воспоминаниями об этом событии и с твердой верой в то, что в смерти нет ничего страшного - это только переход человека в иное состояние - в такое состояние, когда исчезнут сплошные страдания, которые сопровождают нашу жизнь в мире чувтственной реальности.
Другое событие произошло лет через двадцать пять - тридцать после предыдущего. Было начало девяностых. Событие, о котором я рассказываю, носит интимно-личностный характер. Поэтому ограничусь лишь внешней фактурой происходящего. В этот момент я оказался в родительском доме и усиленно размышлял о том, что будет дальше. Время было довольно тяжелое. По определенным причинам несколько лет назад я ушел из Московского университета и формально не был психологом. Решил заняться бизнесом. К 90 году денег не стало. А вскоре случился распад Советского Союза. Мы все, советские люди, только что (по историческим меркам) стали россиянами. Но дело не столько в этом, сколько в том, что этот переход сопровождался огромными бытовыми сложностями, с которыми сталкивались, наверное, почти все. С едой было туго, не говоря уж об остальных прелестях жизни. Я был издерган и вымотан. Очутившись дома после очередного безуспешного дня, я прилег и заснул. Не знаю, сколько времени я проспал, но проснувшись, обнаружил нечто удивительное. Возле моей кровати находились мои ближайшие родственники: мама, умерший за несколько лет до описываемого события отец, мой брат со своей женой. Они укоризненной смотрели на меня, не говоря ни слова, и, словно, мысленно говорили мне, что осуждают меня за почти принятое мной решение. Все каким-то образом передвигались по комнате - по крайней мере, оказывались в разных ее местах. Я то ли лежал, то ли сидел и мысленно не соглашался с ними, но они настойчиво и сурово передавали мне свои мысли. Несколько минут продолжалось это "перемысливание". Наконец я понял, что проснулся. Но и после этого еще какое-то время продолжал искать своих родственников - настолько реально я воспринимал свой сон. Я еще долго не соглашался с мнением своих родных, но через несколько месяцев все случилось так, как они "хотели".