Я когда в школе учился, очень любил книжки читать. Причём не про воров-шпионов, не сказки какие-нибудь, а всё про зверей, птиц да про кусты, деревья.
И вот, какую книжку ни возьму, обязательно в ней белки заготавливают корм на зиму. Орехи там, жёлуди, грибы разные осенью таскают в заветные дупла. Но грибы, перед тем как упрятать, непременно сушат.
На сучки, мол, нанизывают.
Я до сих пор любопытный, а про те времена и говорить нечего. Без еды мог целыми днями по лесу шататься: всё рассматривать, расследовать, разнюхивать.
Белок, этих, бывало, за день не по одной перевидаешь. Грибов, ими погрызенных, - не один десяток. А вот чтоб белкина добыча на сучьях сохла, ни разу не встречал.
Видно, - думаю, - мало в лесу бываю. Видно у них, у белок-то, заготовительный сезон с первого сентября начинается. Когда я за парту сажусь.
Вот если бы школу оставить...
Да учение как забросишь. Ладно бы одни учителя с ихними отметками, а то ещё и отец есть. А у него ремень.
Снимет со стула свой "универсальный воспитатель" и таких белок пропишет, неделю потом будешь одной половинкой сидеть.
Так до десятого класса и дотянул.
А там уж, шалишь!
Все друзья-товарищи первого сентября студентами в институты да техникумы, а я в ближайшее лесничество.
Так, мол, и так: хочу в лесники и всё тут.
Принимайте!
И ведь приняли.
Мало того, выдали форменную фуражку с кокардой, куртку, тоже форменную и сапоги в придачу.
Натянул я сапоги с курточкой, фуражечку аккуратно надел. Чуть набекрень. Смотрюсь в зеркало: настоящий лесник.
И не подумаешь, что на службе без году неделя.
Определили мне обход. Кусок леса, чтоб за день можно было обойти, потому и обход. Стал я называться лесной охраной.
Жизнь пошла, - лучше не придумаешь.
Друзья-товарищи утром ранёхонько в институты да техникумы за свои парты, а я в лес на работу. И до самого вечера то с топориком визиры рублю, то делянки чищу или в культурах - молодых посадках за сосенками ухаживаю, то ещё чего-нибудь. А в субботу-воскресение просто так в форменной фуражке по обходу брожу. Охраняю свой лес. И ведь повезло вскорости.
Иду как-то по обходу в субботу и вижу: висит!
Висит прямо у самой тропы на сухом еловом суку шляпка большого подосиновика.
Во, дела, - думаю. - Пока в школе учился, лет пять а то и все семь искал да встретить не мог. А в лесниках две недели проработал и на тебе!
Чудеса, да и только!
Стал дальше присматриваться.
Вдоль тропы ещё один углядел, за ним другой, третий.
Эге, - думаю, - тут целый беличий склад. Должно быть, и хозяйка где-то рядом.
Иду дальше, ступаю легонечко, как индеец на тропе войны. Уши на макушке, глаза по сторонам зыркают.
Нанизанных грибов, наверное, уже десятка полтора нашел, а самого заготовителя всё не видно. Но, чувствую, - где-то тут. Рядом. Совсем немного впереди. Грибы-то все до единого вот-вот сорваны. Даже чуть подвялиться не успели.
Только одно смущает: что ни гриб на ветке, то - старый или червивый.
Я пока по следу шёл, хороших набрал полкошеля. И все чистенькие, крепенькие, без червоточины. Белка же их будто и не видит. Запасает лишь старые да дряблые.
Совсем непонятно!
Вдруг слышу: в стороне на полянке ветка хрустнула. Я скорее туда.
Из-за ёлки выглядываю, а там дядька в плаще и шляпе здоровенный обабок надевает на сухой сучок.
Я так и опешил.
Вот так белка, - думаю, - здорова, однако!
Но виду не подаю.
Фуражку поправил, на поляну выхожу и говорю солидным, таким, голосом:
- Что же это вы, гражданин, до седых волос дожили, а не знаете, что деревья в лесу портить не рекомендуется.
Так прямо "не рекомендуется" и говорю, чтоб выглядело уж совсем солидно. Дядька, похоже, тоже не ожидал моего появления.
- Что такое, - удивился он, - случилось?
- Как, - говорю, - что? Должны бы сами понимать, коль вредительством занимаетесь.
У дядьки глаза на лоб полезли, а я добиваю его дальше:
- Ветку, - говорю, - у дерева обломили - это раз. Да если его бедное, дерево-то, просто кулаком стукнуть и то травма на всю оставшуюся жизнь. Заболеть может дерево и засохнуть. А вы ветки ломаете. Дай-ка я вам палец сломаю, надо полагать мало понравится.
Вроде бы всё точно говорю. Верно знаю. Про кулаком по стволу сам в специальной книжке читал. Но чувствую, не туда меня понесло. А остановиться не могу.
- Мало того, - продолжаю, - ветки ломать, так вы ещё на них трухлявые грибы вздумали вешать. Небось, специально, чтоб погубить лес понадежнее. Заразить деревья гнилью.
Такого поклёпа дядька вынести уже не мог.
- А ты, - возмутился, - кто таков будешь?
- Ясное дело кто, - говорю, - лесник здешний. Хожу по своему обходу, за лесом приглядываю, оберегаю от врагов вредителей. Чтоб порядок был. - И фуражку поправляю.
- Ну, раз уж вы лесник, - сразу зауважал меня дядька, - то, как человек наблюдательный, а лесником, настоящим лесником, может стать лишь исключительно наблюдательный человек, должны были отметить, что сучки я обламываю сухие. Поди и самому приходилось обрубать сухие-то сучья на лесных уходах, - говорит дядька, а глаза у самого, вижу, ехидные-ехидные.
- А как человек в лесных делах грамотный, а лесник должен быть очень грамотным человеком, - ещё ехиднее у него это получилось, - должны были бы вы знать, какие грибы для деревьев полезны и какие вредны. И как могли и должны были заметить, на сухие сучья надеваю я не какие-нибудь трутовики и опёнки, а исключительно боровики, обабки и подосиновики.
А для чего не скажу. Своим котелком повари, - сразу вдруг потерял ко мне всякий интерес и уважение дядька. Развернулся и шагнул в ёлочки.
Качнулись ветки, и нет его.
Стою я на поляне весь сырой и красный, будто после парной. Кругом прав дядька.
Было же дело; обрубал на уходах за посадками нижние сухие сучья у сосен.
И про грибы знаю.
Они размножаются спорами и чтоб те пошире рассеялись, старые переспелые шляпки развешивают на ветках повыше.
Про это я тоже в книжках читал. Читал ведь, а вот сам-то недошурупил.
Давно это было.
Я тогда совсем молодой был. Шустрый. Сначала делал, потом думать начинал.
Руки быстрее головы.
Не раз потом того дядьку встречал в лесу, да стороной обходил. Чуть примечу, - шмыг в сторону и нет меня.
Но старые грибы с тех пор больше не подпинываю. Аккуратно из земли вынимаю и цепляю на высокие ветви.
Немало, поди, новых грибочков после меня наросло.
Кто грибы ест
Что за вопрос, скажете вы. Конечно же, мы - люди. Ну, может, ещё белки с бурундуками заготавливают впрок на зиму.
Ответ верный, только не совсем точный. Я тоже так раньше думал.
Отправился я однажды в лес.
Грибы на жарёху собирать, а заодно и выискивать грибных едоков.
Иду, вижу: стоит красный гриб подосиновик. Сам в корзинку просится.
Срезал я его, взял в руку, а он в труху и рассыпался. Червивый оказался.
Пришлось выбросить.
Вот тебе, - думаю, - едок номер один - личинки грибных комариков. Им без гриба вообще жизни нет.
В грибе выводятся, в грибе живут и гриб едят.
А вот едок номер два.
Полмасленка выел, тропы свои слизью замостил, и сам внутрь гриба забрался. Весь блестящий, скользкий, недаром слизнем называется.
Тоже грибочки любит!
Чуть дальше две сыроежки с погрызенными шляпками.
На одной следы зубов мелкие, узкие.
На другой широкие и глубокие, а рядом царапины от когтей.
Тут сразу два едока.
Первую сыроежку обработала рыжая лесная полевка.
А возле второй белка крутилась. Куснула раз, да видно горькая сыроежка попалась. Или спугнул кто.
Любят грибы и зайцы. Правда, не боровики и рыжики, а подземные грибы трюфели.
А лось даже мухоморы ест. Мухомор лосю - первое лекарство.
Один старый охотник-натуралист рассказывал мне, будто видел, как заготавливал грибы на зиму и барсук.
Мол, наберёт охапку, выложит на пенёк на самом солнцепеке и сидит, лапой перегребает.
Чтоб, значит, сохли быстрее.
Сам я такого не видел, врать не буду. За что купил, за то и продаю.
А я в тот раз вот какую картину высмотрел.
Иду, значит, неспешно, грибочки собираю, да вокруг поглядываю. Примечаю: что, где и как.
И вот вижу: копошится что-то чёрное в мелком еловом подросте.
Подкрался ближе, а там чёрный дятел желна большущий белый гриб потрошит.
Своим клювищем-долотом как даст, как даст! Только грибные ошмётья летят в разные стороны.
Так увлекся, ничего вокруг не замечает.
Ну, - думаю, - удача!
Открытие сделал: дятел грибы ест!
Но когда присмотрелся, вижу: не столько ест, сколько вокруг разбрасывает.
Не иначе, - думаю, - рехнулся. Иначе с чего бы ему устраивать этакое грибное побоище.
Да и впрямь, попробуй-ка, постучи целый день носом по деревяшке, запросто умишком тронешься.
Спасать, - думаю, - надо.
Только хотел дятла шляпой накрыть, как подскочил он и улетел. Ещё и крикнул что-то, словно обругал меня на лету по-своему напоследок. Не такой уж видно и чокнутый.
Но что же он у гриба делал?
Подошёл я, глянул, а гриб-то вовсе и не гриб, а дом жилой. Этакий терем-теремок - общежитие для личинок грибных комариков.
Тут-то уж и я понял, что сюда дятла привлекло.
Он же добывал личинок!
Вот и получилось, что не дятел с ума сбрыкнулся, а я поспешил, как обычно не разобравшись. Обрадовался было, глупенький, думал - ещё одного едока нашёл.
А едок-то не тот оказался.
Воришка
Старые люди говорят, будто грибы боятся человеческого взгляда. Мол, если на гриб посмотреть, так он и расти перестанет.
Очень мне хотелось проверить эту стариковскую теорию, да всё никак не удавалось. Потому как всё в разных местах работал. Сегодня, к примеру, в одном конце леса делянки после вырубки подчищаешь, а завтра совсем в другом - пропалываешь сосновые всходы на питомнике.
Из одного угла обхода в другой скакать трудновато даже при моём неуёмном любопытстве.
Наконец повезло. Пришел черёд делать осветления. Ухаживать за сосенками в молодых посадках - осветлять их.
В лесу берёзу или осину не высаживают. Сами растут и причём довольно быстро. Перерастают и затеняют невысокие сосновые ростки.
А сосны любят солнце. В тени начинают чахнуть. Могут даже совсем погибнуть.
Осветление - работа простая. Маши себе топориком. Руби под корень берёзки, осинки и прочую лиственную мелочь.
Освобождай сосёнки из берёзового плена.
У срубленных берёз я обламывал ветви и вязал из них веники. А для запаха вкладывал в каждый веник по паре стеблей ароматной травы душицы. Веники возил в поселковую баню. Мужички хлестали себя в парилке гибкими духмяными ветвями и меня поминали добрым словом.
Обломанные берёзки стаскивал я в кучи.
За долгий летний день так натаскивался да топориком намахивался, что рукой шевельнуть было неохота. Но задумку свою всё ж таки не оставил.
Долго ходил по лесу искал. Грибов много, да всё большие.
Однако выискал!
Хороший такой подосиновик-красноголовик. Маленький и крепкий.
Сел я рядышком, уставился на него и смотрю во все глаза. Полчаса, наверное, разглядывал, если не больше. Даже глаза устали.
Только, - думаю, - как же определить - подрастёт гриб или испугается? Придумал.
Срезал ивовый прут, очистил от коры. На белом стволике наметил деления по спичечному коробку.
Коробок в толщину, коробок в ширину, коробок в длину.
Ножом каждое деление отметил зарубочкой.
Воткнул рядом с красноголовиком свой прутик-линеечку.
Гриб как раз ростом с коробок в длину вышел.
На следующий день едва в лес, сразу к подосиновику.
Линейка на месте, а гриба нет! Лишь ямка в том месте, где рос.
Ну и дела! - думаю. - Вот как я его напугал. Не только расти перестал, но и совсем спрятался!
Это я так подшучивал над собой.
Понимаю, ведь, что гриб сам никуда убежать не может. Наверное, грибник какой-нибудь унёс.
Сдаваться я не стал. Другой гриб нашел. Обабок-подберезовик.
Как раз на ширину спичечного коробка.
Мерительный прутик воткнул рядом и пошел работать. Вечером, как домой идти, проверил: гриб на месте и вроде не подрос.
Ладно, - думаю, - утро вечера мудренее.
Утром прихожу - нет подберезовика!
Линейка на месте, а гриба след простыл. Рядом же другие обабки совершенно нетронутыми стоят.
Какой-то странный грибник, - думаю, - ходит. Самый настоящий воришка-вредителишка.
Но я упорный. Новый гриб нашел.
Маслёнок.
Махонький, - как раз на первое деление - толщину спичечного коробка.
Снова рядом воткнул прутик-линеечку.
Два дня не был я на делянке. Косил сено для лошади. На третий, чуть свет, бегом в лес.
Прутик далеко видно. Высокий белый торчит над травой.
Вдруг возле него словно кто взмахнул рыжим платочком.
Подбегаю, а там белка и в зубах у неё мой опытный маслёнок.
Мне бы хоть коробок к грибу приложить, определить на сколько вырос, да не успел. Утащила!
Но самое главное я всё же успел заметить.
Гриб-то подрос!
Так что неправда ваша, суеверные старички. Не боятся грибы человеческого взгляда.
Растут как ни в чём ни бывало.
Гриб-обманщик
Если думаете вы будто я всю свою жизнь грибы только измерял да трупелые потрошил, глубоко ошибаетесь. Бывало, и довольно часто, что и просто так, на жареху или грибной суп - губницу насобирывал. Ну и на засол, естественно. Но на засол, - там грибы совсем другие: грузди да рыжики, волнушки да путики.
Путики - это всякие разные серушки, горькушки, краснушки - "ушки", словом, те, что попутно берутся.
Потому и путики.
До грибов я до сих пор азартен, а уж по молодости-то лет...
Бывало, наклонюсь, чтоб находку срезать, руки свое дело делают, а глаза уже дальнейшую добычу по сторонам выглядывают:
"Ага! Вот выводок лисичек. Чуть ниже, в моховой низинке мраморные головы болотных обабков, а ещё через пару десятков шагов - красный гриб подосиновик. А вот и, - подпрыгнуло сердце, - белый гриб! Да какой ладненький и крепенький! Боровичок-мужичок да и только. А вон и второй, третий, четвёртый, - целая семейка. Ничего что маленькие. Даже самый маленький белый гриб лучше большого мухомора. Рядом обабок-подберёзовик, большой и не червивый. Просто удивительно, что за везение! Ведь только что по этому самому месту прошёл вон тот усатый дядя в шляпе и ничего не заметил. Одно слово - шляпа!"
Ох и радости было - хвалил себя за удачливость да зоркость глаза, а как же: почти полкорзинки малыши боровики да статные обабки.
Принёс домой добычу, сварил грибной суп - грибовницу, да и ... скормил помойной яме.
Горько!
Потому что нахватал не ароматных белых грибов и вкусных подберёзовиков, а несъедобных желчных грибов.
Да оно и неудивительно. Желчный гриб - гриб-обманщик.
В молодости рядится он в личину крепыша-боровика. Тот же цвет шляпки, та же клубневидная ножка.
С возрастом приподнимаются края шляпки, вытягивается в цилиндр ножка и желчный гриб приобретает все приметы обабка.
На первый взгляд: не отличишь, но различия есть, и проглядеть их может только верхогляд-торопыга.
Самое первое - цвет трубчатого слоя.
У желчного гриба он розовый.
Затем сеточка на ножке.
У белого гриба она белая, а у желчного - тёмная.
Так советуют отличать желчный гриб в разных справочниках и пособиях по сбору грибов.
У меня же - своя методика.
Когда возникают сомнения - просто пробую кусочек гриба на зуб. Тут уж всё сразу становится ясно - несъедобный желчный гриб горек как желчь.
Ну да оно и понятно - на то и желчный.
Бурёнкины опята
Весь июнь стояла жара. Не то, чтобы дождик упал, - облачка на небе не появлялось. Высохло всё и на полях, и в лесу. Какие уж грибы по такой погоде.
Наконец занепогодило. Пошли дожди, и отправился я в лес за маслятами. Они после дождей самыми первыми появляются. Не считая, разве что, сыроежек с дождевиками. Да сыроежки-то не каждый грибник ещё и за добычу считает, а уж дождевики и подавно.
Все заветные масленниковые места исходил, чуть ли не на коленях исползал, - нет ничего. На грибы ни малейшего намека. Носом чую, - пахнет грибочками, а самих нет. Даже сыроежек с дождевиками не встретилось.
Зато комаров, наверное, с полкорзины нахлопал. Да только кто их, комаров-то, в корзины складывает! Так бьют и сыплют, куда попало.
Вышел я из лесу на луговину, сразу свободнее вздохнул, - всё-таки чистое место, ветерок продувает, комарам труднее до меня добраться будет. Вижу: по луговине скопом коровы бродят, козы пасутся, и люди между ними.
Тоже бродят. Попойдут, попойдут, наклонятся и подберут что-то в траве.
Не иначе, - думаю, - садоводы. Собирают на луговине свежее удобрение для подкормки своей единоличной морковки, картошки и прочей огородной растительности.
Я ту самую морковку с картошкой покупаю в магазине, потому удобрение мне без надобности. Хоть свежее, хоть позапрошлогоднее. Иду себе через луговину к автобусной остановке, ветерку радуюсь и редких комариков берёзовой веткой отгоняю.
Только примечаю вдруг: некоторые огородники-собиратели какие-то неправильные. Не с лопаткой сапёрной ходят, не с ведром, а с обычными прозрачными пакетами.
Наверное, - думаю, - те, которые с вёдрами да лопатами, коровьи лепёшки подбирают. А те, которые с пакетами, - козьи катышки.
Наверное, разным растениям и удобрение разное требуется. Морковке, допустим, надобно жиденькое, прямо из-под бурёнушки, а какому-нибудь кабачку-патиссону - потвёрже, катышками.
Но это я так, предполагаю. На самом-то деле может всё как раз и наоборот. Я ведь человек совсем лесной, в огородных делах смыслю мало. Вот если спросить меня как сосны садить или муравьев разводить в молодых посадках, тогда да, а так...
Ну ладно. Дальше иду. Но интересно: а чего же это они в пакеты собирают такое? Может, конечно, и катышки козьи, а если что другое?
Любопытно.
Приметил одну бабульку, к ней и направился.
Подхожу и вижу: в руках у старушки не совок, а самый натуральный ножик. Присядет старая, ножиком с земли что-то подковырнёт, в пакет опустит и дальше переходит.
Выходит не зря сомневался, дело тут вовсе не в самоличной моркошке!
Ещё ближе к бабушке подбираюсь, - иду тихонько, вроде как бы мимо неё по лугу прогуливаюсь, а сам всё ближе и ближе.
Так и разглядел, - грибы старушка собирает. Мелкие, такие, в пригоршню-то, поди, не один десяток поместится, но грибы - самые натуральные.
Глянул и я под ноги. А они там, в траве, возле коровьих лепёшек и растут. Сорвал один и разглядываю. Шляпка коричневатая, величиной с нынешнюю копеечку, ножка - вообще тоньше спички. Растёр грибишко между пальцами, понюхал - хорошо пахнет, грибовно.
А бабушка, похоже, на грибную плантацию напала. Уселась и вокруг себя ножиком, будто серпом жнёт. Пакет уже наполовину заполнила. До того увлеченно ножичком орудует, - меня в трех шагах не видит.
А может, - думаю, - делает вид, что не видит. Проходи, мол, досужий прохожий человек, я к тебе не пристаю, и ты мне своим делом не мешай заниматься.
У меня и мыслей нет таких, чтоб помешать, но ведь интересно, что за грибы такие и зачем: на еду или на зелье какое лечебное.
- Здравствуйте, бабушка, - аккуратно так, обращаюсь, - что это вы такое собираете? Отравиться-то не боитесь? - как будто о здоровье ее старушкином пекусь.
- Грибочки луговые беру, - отвечает мне старушка, - вкусные они, луговые-то, тем более что первые ноне. В лесу-то один запах грибной, а самих и не встретишь.
Ну, про запах я и сам подметил, - только что из лесу, лучше бы рассказала, как с этими луговичками обращаться. Но стою, помалкиваю, жду, что дальше скажет.
- Грибочки луговые хоть и мелкие, зато кучно растут. Я их помою, отварю немножко и с луком на сковородку. Хороша жареха получается.
Пошёл я дальше. Ещё одна бабулька по пути встретилась. Эта не ножиком, портновскими ножницами грибёнки состригала. Ножницами вместе с травой - чик, срезанный пучок на ладонь, травинки прочь сдует, а грибы в полиэтиленовый пакет.
Чего же это они все как есть, в пакеты добычу складывают, - думаю, а сам грибок срезал и в корзину положил. И другой срезал, и пятый, и десятый. И всё на одном наклоне.
Когда поднялся, в корзину глянул, да и тут же всё что собрал, переложил в пакет из-под обеда. Чтоб не потерялись, не высыпались между прутьями корзинкиного днища.
Так с пакетом дальше и пошёл.
Иду себе, режу потихонечку. Грибёшки, хоть и мелковаты, да растут кучно, - пакет заметно тяжелеет.
Но хоть грибы и беру, по сторонам всё же поглядываю. Теперь уже чётко отличаю, кто за чем по луговине ходит. По грибы с пакетами, а по удобрение с вёдрами.
Только один дедок непонятный какой-то. Хоть и с ведром, но вроде как по грибы пришёл. И если и берёт, то уж очень странно. Вот я и стал в его сторону осторожно, как бы невзначай, заворачивать.
Благо, что грибы по всей луговине растут, - хоть в ту сторону заворачивай, хоть в эту.
Странность была в том, что дедок луговички не резал, а рвал. Драл вместе с корнями, и так с землёй в ведро и валил. Прикинулся я насчёт этих луговых грибов совсем неграмотным.
- Извините, что пристаю с расспросами, - обращаюсь к старому, - но ни разу не брал я этих луговых грибов. А нынче нарезал вот, - все режут, ну и я не удержался. А как готовить не знаю.
- Чего тут знать, тут и знать-то нечего, - буркнул дедок. - Под краном промыл, да и на сковородку. А когда пережарится, - хоть так закусывай, хоть в пироги начинкой.
- А с землёй-то зачем, - вырвалось у меня невольно. Сам-то я всегда грибы ножичком под корешок или выворачиваю аккуратненько.
- Ничего, под краном промоется. Я в городе живу, в городе у меня воды в кране не нет, - пробурчал дедок и побрёл прочь.
- А называют-то их как, грибы эти, - спросил я его уже в спину.
Старого как раз в это время качнуло, и вляпался он всей ступней в свежую коровью лепешку.
- Как называют, спрашиваешь, а коровенники, точно, коровенники, - дедок принялся с ожесточением вытирать сапог о влажную траву.
Пошёл я дальше луговые грибы брать.
За отдельным даже и не нагибался. Примечу выводок, десятка в два, а то и три, тогда и пакет пополняю.
Только грибы не рвал, а по привычке резал. Пусть и медленнее, пусть и тоже в городе живу, и вода в кране не перевелась, но и землю домой таскать нечего.
Дома добычу промыл, слегка отварил и с луком на сковородке поджарил. А пока жареха доходила, заглянул в справочник. Грибы эти оказались луговыми опятами, а коровенник - совсем другой гриб.
О нём и рассказ отдельный.
По грузди
Парень я простой. Всякими там антрекотами да шашлыками не избалован. А вот картошку отварную, да с постным маслицем, очень даже уважаю. Особенно с солёными грибами. И не важно что там в том засоле - грузди, волнухи, путики - с картошкой всё идёт за милую душу.
Грузди появляются, бывает, и летом, но я жду сентябрьские. Хоть белые, хоть жёлтые, хоть чёрные.
Чёрные - это по научному. На самом же деле шляпки их грязно-зелёного цвета с зелёными же кольцами. А в рассоле грузди эти вообще приобретают благородный тёмно-вишнёвый оттенок и пахнут берёзовым палым листом.
Вот и думай тут, как их называть. Я лично звал и зову зелёными, а наука пускай себе как хочет.
Грибов бывает так много, что если собирать все подряд, за полчаса наберёшь корзину и домой отправляйся.
Мой знакомый лесник Володя так и делает.
Побыстрее наломает пару бельевых корзин громадных, что тебе суповая тарелка, шляпок-"лопухов", и к мотоциклу. В каждую его корзину ведра три, поди, а то и все четыре помещается. Я те корзины и приподнимать не пытался. Но заметил: поставит их Володя в коляску - у мотоцикла колёса проседают.
А я не спеша хожу. Прямо за Володей следом. По той же самой насыпи, а корзинку всё одно наполняю.
Зелёный груздь, это вам не опёнок какой-нибудь. Маскируется, будь здоров! Не хуже матерого разведчика. Иной раз кочку на валу два раза вокруг обойдёшь, пока углядишь все шляпки.
Так что, там где Володя, походя, на бегу пару "лопухов" сломает, я тихонько пройду, листья поворошу и полдесятка груздочков величиной с поросячий пятачок срежу.
Шёл я как-то, шёл, палочкой листья ковырял, - на тебе. Сидит лесник на кочке, покуривает, никуда не торопится. Ладно бы корзины с верхом, а то ведь во второй чуть на донышке. Непорядок, однако.
- Устал, - спрашиваю, - что ли?
- Нет, - говорит. - Надоело.
- Чего надоело-то? - спрашиваю.
- Бегать надоело, - отвечает Володя. - Этак-то всю жизнь впробеги проскачешь, - говорит, а сам на бугристую насыпь уставился.
Сел и я рядом. Смотрю на насыпь, а там темнеет полуобвалившийся барсучий ход. И груздь в нём на самом входе.
Вывернулся груздь шляпкой, будто ухо проросло, закрыл черноту норы. Что тебе заслонка в челе русской печи.
- Вот ведь, - как бы обиделся на что-то Володя. - Не сядь покурить, так бы и проскочил мимо. Не углядел бы этакое чудушко!
Я тоже стал смотреть на груздь-заслонку. И тоже удивился. Правда, не грибу. Гриб, что, тоже мне диковинка. Растёт, где ему вздумается.
Удивила черника. Листья на ней почти совсем опали и густо-синие глазёнки ягод, потупившись, висели на кончиках ветвей. Как бы опустили взор, стесняясь непривычной осенней наготы.
Показал Володе стыдливую ягоду и расстроил его ещё больше.
- Всё! - обиделся он окончательно. - Выходит, что совсем ходить нельзя. Выходит сидеть надо пнём, мхом обрастать да по сторонам гляделками лупать!